Ярко-изумрудные крылья, теряясь в свете заходящего солнца, заголосили второпях об уходящем времени. Непонятная сила преградила путь бабочке к безграничному полю, заселённому мириадой таких же, как и она.
Последняя возможность почувствовать сносящий шёпот у самых кончиков лепестков синего бархата, ощутить дыхание угасающего тепла, нежное прикосновение другого изумруда…
Бабочка, освобождённая от первоначального недоумения, из последних сил бросила крылья в сторону проплывающей за неведомой гранью жизни. Побившись о стойкую преграду, неловко упала на уставшие лапки. Оставила все попытки.
***
Старый анахорет присел у окна в схваченной сумерками келье. Выставил зарево свечи на подоконник. Книга в его руках россыпью сакральных букв и слов, раскрывшейся гармонью разнесла тени по комнате. Найдя нужные строки, костлявые пальцы ткнули в идею, заложенную в писании. "Отшельничество хоть и хорошо, но мы не считаем его полезным для всех. Ибо для многих оно не только бесплодно, но и гибельно". Перечитывая в который раз строки, анахорет не мог собраться с мыслями.
Грусть всё чаще посещала его обитель, но то была новая строка, перечеркнувшая все прошлые. Раньше аскетично записанные в его жизнь ответы вторили заповедям из священных книг. Новые же вопросы чистым ручьем размывали фундамент ограниченного пространства, оголяя твёрдую и сухую глину на которой построен его дом.
Анахорет закрыл книгу, задумался о преграде, когда-то образовавшейся между ним и людьми. Увидел бесчисленное множество летающих изумрудов над васильковым полем, уронил взгляд на сидящую в половину ладони от щели приоткрытого окна бабочку. Что ей мешает улететь?
Затушил свечу. Лёг спать.
Во сне отшельник увидел огни города, с которыми простился много священных книг назад. Казалось протяни руку - дотронешься до человека. Город и люди были такими близкими, но и одновременно далёкими.