Пётр Петрович Прошкин был человеком зажиточным. Имел двух сыновей и знатный финансовый прибыток за долгие годы работы в правительстве Российской Федерации. Ежели сумму прибытка пересчитать на зелень, мильонов сто наберётся, никак не меньше, ну а коли зелень на рубли распотрошить, вроде кочан капусты нашинковать – у-у-у! – не хватит никакой мешковины, чтоб богатство Петра Петровича притаить и с глаз убрать подобру-поздорову. Шутка, конечно, нынче банков развелось, что банок консервных на диком пляже – клади, прячь от прокурорских проверочек! Глядит судьба на наши старания да подшучивает порой – не шутя подшучивает, с вывертом. Короче говоря, помер Пётр Петрович. Перед самой смертью призвал он сыновей и говорит: «Сынки мои любимые! – а сам-то плачет, видно, совестно ему с жизнью расставаться, покуда не расплатился он с теми, кого обидеть довелось. Но тут уж против воли судебной не пойдёшь. И сказал он сынкам:
– Делю прибыток меж вами поровну. Помните батьку – не для себя, для вас старался.
Сказал Петрович и помер.
Отревели бабы, протрезвели мужики. Зажили сыновья самостоятельно. Старший сын Юрий Петрович (Юр;к-скок-поскок – так звал его отец) поспешил вложить свою часть наследства в акции Газпрома.
Деньги-денежки, растите,
Мне прибыточек несите.
Жить в достатке очень просто:
Рубль посеял – пОжал со ста!
Так напевал Юрий, листая квартальный отчёт Газпромбанка и подсчитывая в графе «Акционер Прошкин Ю. П.» личный прибыток за первые три месяца по смерти отца.
А вот младший сын Трофим с детства-то был другой, всяк день твердил: «Что отдал – то твоё». Вот беда! И где это он, паршивец, такому научился? Ничего-то ему не жалко! Раздаст всё – и радуется, как дурачок, ну, впрямь дурачок! И конечно, с отцовскими деньгами он поступил иначе, чем его старший брат – по-братски поступил, по совести.
Пётро Петрович был человеком властным, но религиозным и потому отходчивым, Трошку за расточительство не бил, по возможности увещевал словами преподобного Серафима: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
– Как ты, – кипятился Петрович, – в нужный час товарищу поможешь, если сам гол, как сокол, и сил твоих – на грош с дырявою овчиной?
А Трофим ему в ответ:
– Батя, для помощи всяк час самый подходящий!
Отец хмурился, журил сына: «Умней, Троша, без ума жизнь не заладится!», а про себя думал: «Прав Трошка, ей богу, прав!». Сам-то Петрович мало доброго сделал, всё прибыток считал, копейку к копейке складывал да счастье собственное отсрочивал на потом…
* * *
«Даже если Троша прав, страшновато в такие руки половину прибытка отдавать – всё до рублика раздаст, негодник!» – размышлял старик, чувствуя приближение смерти. Впрочем, моё дело: исполнить отцовский долг по совести, а там, как Богу угодно, так оно пусть и будет!»
И конечно, в первый же месяц по смерти отца Трофим роздал свою долю наследства всем, кто подошёл к нему с протянутой рукой. «Им нужнее, – отвечал он на недоуменные вопросы товарищей, – обо мне не беспокойтесь, я ничего не потерял – всё, что отдал, при мне осталось!»
На сороковой день собрался Троша помянуть отца, но призадумался. Старшего брата нет, укатил в Лондон на какой-то симпозиум. Хорошо бы пригласить друзей батюшки, стол собрать, угостить, как раньше бывало, но деньги все розданы. Вот беда!
Вдруг видит Трофим: идут по дороге люди, те самые, кому он помощь оказал в трудную минуту. Заходят в дом, ставят на пустой стол блюда, графины, салатницы – вот так история! Троша к телефону – старичков звать в гости, глядь – входят в дом те самые старички, отцовы товарищи, и чинно присаживаются во главу стола. «Господи, счастье-то какое!» – думает Трофим, а сам плачет об отце и о том, как мудро устроена жизнь, ничто в ней не проходит бесследно, всё возвращается!
* * *
В Лондоне в это же самое время Юрий Петрович разговаривает по скайпу с порученцем, которого он оставил приглядывать за родительским домом.
– Как дела, Игорёк? – с ленцой в голосе интересуется Юрий, запахивая халат и подсаживая на колени экскортницу.
– Юрий Петрович, у нас сегодня гости. Пришли помянуть вашего батюшку, сорок дней как-никак.
– …
– Юрий Петрович, вы меня слышите? Я говорю: сорок дней сегодня.
– …
– Юрий Петро…
– Хватит уже! Заладил: сорок дней, сорок дней. Всё, блин, конец связи!
Спихнув с колен размалёванную ню, Юра набирает в телефоне код банка, вводит пароль и… Но это уже совсем другая история.