3. Око мира

Миры, галактики, вселенные – нет им числа. Кто их создал? Зачем? Разбегаются ли они? Или, наоборот, сбегаются? По каким правилам в них всё вершится и вертится? Какие силы играют ими? И возможно ли избежать участия в этой игре? Нет ответа. Или, может, есть? Но он где-то там, далеко. Впереди. А, может, и в прошлом. А вдруг -  все ответы ты уже знаешь, но забыл? Ведь участвовать в играх богов так интересно…
КНИГА 3
ОКО МИРА
«Никто, зажегши свечу, не ставит её в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет. Светильник тела есть око, итак, если око твоё будет чисто, то и всё тело твоё будет светло, а если оно будет худо, то и тело твоё будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? Если же тело твоё всё светло и не имеет ни одной тёмной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием» Евангелие от Луки.
1. Прогулка
Лана была в любимой ею Зоне Отдыха – ЗоОхе, ЗОшке, как ласково называли её студенты. Она порхала от одной смотровой галереи к другой, любуясь новыми видами растений, рыб и животных, завезённых сюда с разных планет. И заинтересовалась клумбами, расположенными на большой демонстрационной площадке, созданными детьми - выпускниками местной художественной школы. Конечно, им ещё не хватало изысканности и мастерства матёрых дизайнеров-садоводов, но свежесть взгляда и яркость цветов композиций компенсировали всё, позволяя успешно конкурировать с другими клумбами. И этот фейерверк разных стилей приятно радовал глаз. Особенно необычной была клумба, расположенная в центре. Тут явно приложили руку сразу несколько талантов, а может её сделали и все выпускники вместе. И каждый старался доказать право на своё видение красоты. Лана сосредоточила взгляд, собираясь запечатлеть в памяти эти творения юных талантов, чтобы показать их потом Мэле. Возможно, они пригласят этих детей к себе - чтобы украсить свой сад. Те будут рады и наверняка с удовольствием согласятся.
Мэла была в отъезде, впервые успешно телепортировавшись - в дом, находящийся в городе Котоне, в котором жили её родители – такое у них было на этот раз курсовое задание. И теперь гостила там, очевидно, вовсю наслаждаясь каникулами, как и все прочие однокурсники. Только Лана, быстренько осуществив телепортацию – для отчёта, и сразу же вернувшись от родителей в Поон, с ходу включилась в предспусковую суету вместе с участниками глубоководной экспедиции. И вот подготовка закончена. Завтра они отправляются.
После завершающей встречи на кафедре, где ещё раз были оговорены задачи предстоящей экспедиции в Мари-Кану, все отправились по домам – прощаться с близкими. Но Лана не хотела ехать домой – что там делать одной? - и решила побродить перед отъездом в своей любимой пригородной Зоне Отдыха – Зохе, как любовно называли её студенты. Полюбоваться аквариумами с экзотическими животными и птицами, где для них  была создан микроклимат и атмосфера тех планет, с которых они были привезены. А за пределами аквариумов здесь всюду порхали местные рыбы и медузы. Здесь им было раздолье. Ведь в городе  - на улицах и в общественных местах – они также были помещены в энергетически ограждённые аквариумы - во избежание повреждений из-за проносящегося мимо транспорта. Несмотря на многочисленные группы прогуливающихся в Зохе отдыхающих, здесь, как всегда, царила комфортная тишина. Громко разговаривать здесь можно было только в специально отведённых звуконепроницаемых зонах и кафе.
Танита с Сэмэлом поначалу согласились за компанию прогуляться с ней по Зохе.
- Сегодня разве День Длинного Взгляда? – удивлённо спросила шёпотом Танита. – Может я что-то перепутала? Нет? А чего ж тут столько народа?!
- Провожают тебя в экспедицию! – усмехнулся Сэмэл. – Надеются, что ты откроешь для них в Мари-Кане несколько красивых пещер, чтобы они гуляли и там, вспоминая юность нашей цивилизации.
- О, хорошая идея, Сэмэл! Чем мы хуже Сины и доктора Донэла? Мне тоже нужна там пещера и древние таблички, валяющиеся в ней! – отозвалась Лана. – Не забудьте зарезервировать!
- Непременно, моя госпожа! – раскланялся Сэмэл.
- Интересно, как пройдёт экспедиция? – вздохнула Лана. - А давайте вместе устроим прямо здесь и сейчас Короткий Взгляд! Заглянем в будущее экспедиции! Намечтаем себе успех, а?  Вот быдл бы здорово!
- Не то настроение! – отмахнулся Сэмэл. – Мне и туда надо забежать и там побывать!
- А раньше ты не могла это предложить? – воскликнула Танита. – Почему сегодня? Мы уже договорились посидеть в кафе с подружкиной компанией. Хочешь с нами? Нет? Жаль!
- А мне жаль, что вы отказались от Короткого Взгляда, - вздохнула Лана.
- Вот и гляди! – отмахнулась Танита. – А мы пойдём веселиться и танцевать. Когда ещё придётся?
- Мы? – сделал большие глаза, дразня её, Сэмэл. – Я, вообще-то, ещё не решил.
- Предатель! Сам напрашивался, я тебя не звала!
- Когда? – сделав наивное лицо, спросил Сэмэл и быстро отскочил.
Потому что Танита, схватив проплывающую мимо радужную ракушку-мимзу, запустила ею в него. Ракушка возмущённо выпустила в её сторону струйку красящего вещества и несколько пузырьков воздуха и недовольно уплыла. Танита оказалась теперь тоже радужной. Но на этом их беды не закончились. К ним тут же подплыла служащая на служебной мини-кабинке и вежливо напомнила им о необходимости соблюдать в парковой Зоне тишину. Действительно, кажется, все они уже говорили слишком громко. Даже служащая.
- Извините! Извините! Извините! – сделали они извиняющий жест – скрестив два щупальца над головой. И служащая, почти как ракушка-мимза, недовольно побулькивая, уплыла. Только вот радужных пузырьков на них не выпустила.
Все прыснули от смеха.
- Ну, так что – не хотите остаться? – на всякий случай переспросила Лана. - Тогда - пока! Уматывайте отсюда, а то и меня из-за вас выгонят, как нарушителя. А я так хотела тут погулять.
Танита с Сэмэлом, хихикая, вызвали кабинку и  умчались.
Лана, доехав на транспортёрной ленте до той части парка, где посетителей почти не было,  пошла по своей любимой аллее из высоченных, цветущих ярко-фиолетовыми кистями,  сухот с Амдоримы. Наконец она выбрала ажурную беседку, расположенную у края высокого обрыва, с которого была видна Хрустальная Скала, и устроившись в ней, погрузилась в размышления. Или в медитацию, что одно и то же.
Просто некоторые отсталые виды считают, что, думая, они просто бродят мыслями, где попало. А иттяне, как и многие члены КС - кто научился истинному Виденью - отлично знают: такие ненаправленные размышления-медитации прекрасно помогают формировать будущие события. Жаль, что им не всегда удаётся уделить Короткому Взгляду – так это называют иттяне -  достаточно времени. Особенно это важно, если впереди предстоят важные события и мероприятия. Это помогает избежать оплошек и ошибок. Такая короткая медитация на ходу - Короткий Взгляд - помогает  сформулировать свои намерения, укрепить волю, сосредоточиться на главном. Проводить её можно где угодно. Даже вот так в парке, присев на лавочку или на лужайку. Хотя, конечно, по сравнению с Длинным Взглядом, проводимым на Итте, согласно многовековой традиции ежегодно, Короткий взгляд подобен детской игре.
День  большой, всеобщей медитации, День Длинного Взгляда на Итте проводился в начале каждого нового витка планеты - в день нарождения новой Туны.  В это утро все иттяне направляются в Зоны Отдыха, парки и сады. Или же выходят в сад возле своего дома. Рассаживаются поудобнее – желательно группами или семьями – в беседках, на лужайках, среди деревьев и цветов, и думают… Кто о чём:
О судьбе своей планеты. О её прошлом и настоящем. О достижениях и успехах – научных, экономических, социальных, личных. О будущем благополучии. А также - о личных планах на будущее. Дети тоже с удовольствием в этом участвуют. Они учатся мечтать. И стараются делать это так, чтобы их мечтания не имели ни рамок, ни границ. Мечтать можно обо всём, не оглядываясь ни на какие запреты и ограничения. Они учатся позволять себе достигать невозможного. Сначала - в мыслях, потом – в замыслах, а затем и наяву. И не бояться соотносить свои личные мечты с будущим планеты, Космического Сообщества. И понимать неразрывность этой связи. Можно даже подремать и посмотреть сны. В такой день они очень часто бывают вещими и нередко можно наблюдать, как чья-то семья внимательно слушает и обсуждает сон, рассказанный самым младшим своим отпрыском.
 Ближе к вечеру медитация Длинный Взгляд завершается и плавно переходит в зелёные фейерверки, танцы и веселье. Кто-то оправлялся навестить своих родственников или друзей. Знакомые и незнакомые иттяне дарят друг другу маленькие зелёные диски – символы полной Туны и сбывшихся надежд и желаний. Считалось – чем больше дисков тебе подарят, тем большая удача ждёт тебя в новом витке. Эти диски можно снова раздаривать в следующий День Длинного Взгляда. На некоторых таких переходящих дисках были нарисованы знаки многих и многих витков. Такие были особо желанны в качестве подарка. Их приберегали для самых близких и друзей.
Иттяне любят этот День сосредоточения на будущем, посвящённый позитивным мыслям, планам и идеям. И уверенны – с каждым добавлением маленького сектора в зелёном серпике Туны на небосводе, на их планете и в каждой семье увеличивается и растет благоденствие и расцветает радость. И, что важно -  каждый из них причастен к этому, каждый вложил в это планетарное великолепие частицу своей Энергии и добрых мыслей…
Лана села на лавочке поудобнее и направила свои мысли на экспедицию. Это было самое важное из предстоящих ей близких событий. И почти мгновенно увидела туманную и таинственную бездну, куда медленно опускался огромный батискаф – редко Короткий Взгляд давал такие чёткие картины, как это получилось у неё сейчас. Лана видела, как приникли к иллюминаторам участники экспедиции, исследователи бездны. Все они были бодры и немного взбудоражены, поскольку наблюдали в толще вод некие странные создания, которых, судя по ощущениям, считали очень необычными. Ликование, удивление, восторг… Ощутила Лана и испуг, смешанный с любопытством, исходящий от подводных существ – они никогда не видели такого… чудища, каким выглядел этот батискаф. Но и самих исследователей там, внизу, ждало нечто… необыкновенное. Его не видно, но оно есть… Оно не очень доброжелательно к ним… и оно ждёт их там… невероятно долго… и ещё чего-то… возможно – её.
«Меня? Зачем? Кто?» - вскрикнула она, открывая зрачки. Лана осмотрелась и потрясла головой. «Бр-р, жуть какая! - подумала она. – Уснула я, что ли? Какая-то странная штука привиделась! Нет бы – древние свитки! А я невесть что навыдумывала, ждущее невесть чего! Надо потом с Танитой и Сэмэлом ещё раз помедитировать. Пере-просмотреть этот Взгляд».
И тут её одиночество было вдруг беспардонно нарушено. В беседку вполз смешной фиолетовый карапуз. Он уселся на камень напротив Ланы и строго спросил её:
- Ты тут спала, что ли? А где твой сонный куб?
- Дома забыла, - усмехнулась Лана. – Ты чей, малыш?
- Я мамин и немного папин, - важно ответил тот. – Потому что мой папа – космо-летчик и я его вижу только вот тут, - показал он на свой крутой лобик.
- Правда? Я тоже космо-лётчик, - гордо похвалилась Лана.
- Ты? А почему тогда я вижу тебя глазками? – удивлённо развёл руками малыш. – Так не бывает. Космо-летчики вон там! – ткнул он рукой вверх, - за волнами и за Туной. Далеко-о-о.
- Бывает. Ещё как! – вздохнула Лана. - Ведь я только учусь на космо-лётчика. А потом и я - за Туну. Далеко.
- А-а, - уважительно кивнул малыш. – Учишься? Я тоже учусь – говорить, ходить, складывать и вычитать. Вот научусь всему и стану совсем взрослый. И тоже – за Туну улечу. К папе. И буду у мамы в голове.
- Это уж непременно! – согласилась Лана, посмеиваясь.
- Тоэн! Вот ты где! Краб-путешественник! Ой, извини! – влетев в беседку, кивнула Лане возбуждённая мамаша, ставшая от волнения ярко-розовой. – А я его везде ищу! Думала уж – вниз, в пропасть свалился! Только на минуту и отвлеклась! Подругу встретила. Тоэн! Какой ты непоседа! Нельзя без мамы путешествовать!
- Я не путешествовал!  Просто на космо-лётчицу посмотрел и всё!
- Надо у мамы сначала спросить. Он тебе не помешал?
- Нет, что ты! – улыбнулась Лана. – Мы с ним очень приятно побеседовали.
- Это он умеет, - гордо кивнула мамаша, подхватывая малыша. – Целыми днями болтает. Как заведённый. Поехали домой, Тоэн, тебе уже пора в твой сонный куб!
- Мы тоже забыли мой куб? – всплеснул руками малыш. – Как эта космо-лётчица?
- С чего ты взял, что она космо-лётчица? Вот выдумщик ты, Тоэн!
- Нет, не выдумщик! Она учится! Как я! – говорил малыш заплетающимся языком, видно уже совсем засыпая. – И я полечу, как она.
У мамаши сделались большие глаза.
- Да-да, он прав – я учусь на космо-лётчика, - успокоила ей Лана. – И знаю, что его папа тоже космо-лётчик. 
- А-а, - протянула мамаша, становясь уже нежно–сиреневой. – Как он уже много умеет говорить! – гордо заметила она. - Я и не знала.
- А я тут хочу спать, - заявил малыш, норовя улечься на камне. - Как она. Принеси мне мой куб.
- Ага! Не хватало ещё твой куб с собой носить! – проговорила мамаша, хватая его и  протискиваясь с малышом в дверь беседки. - А ещё – твои игрушки и весь наш дом! Мне и тебя-то достаточно! Вон какой тяжёлый. И непослушный!
- А ты мой мне куб дай, - важно предложил малыш. - И остальное тоже. Я сильный, сам буду всё носить!
- А я тебя, да? – возразила мамаша. – Со всем этим? Целую гору?
- Не-а! Ты меня неси. Остальное я сам.
- Умный какой! Тогда сам и плыви. Со своей горой.
-Нет!  Я еще маленький, чтобы сам!
Их голоса удалились.
«Смешной какой малыш!» - улыбнулась Лана. И решила, что и ей тоже пора домой - в свой сонный куб. Завтра рано вставать - в экспедицию отправляться.
2. Первопроходцы
Минула суета, связанная со сборами всех участников экспедиции в нужном месте - у ангара с батискафом. Минули переклички, прибыли последние опоздавшие, были успешно решены все проблемы по размещению грузов и членов команды. Неразбериху усиливала суета штата механиков и регулировщиков, ещё раз прогнавших свои тесты по всему оборудованию.
И вот всё готов к старту.
Было очень необычно, что экспедицию пришла провожать целая толпа моллюсков из высшего руководства Итты и Учёного Совета. Впрочем, не каждый же день на планете осваивают глубины, в которых ещё не ступала нога моллюска. Как водится в таких помпезных проводах -  представитель Совета Итты произнёс в эфир радостное напутственное слово. Затем все эти, обычно очень занятые чиновники, обошли членов экспедиции и каждого ободряюще похлопали по плечу. Даже Лану и её друзей, чем они несказанно гордились. А пара телеоператоров засняла всю эту торжественную чепуху, транслируя её на общепланетные каналы и делая запись для героического архива. Всех уверяли, что этот спуск - весьма значительное для планеты событие. «Белое пятно в науке… Впервые за много тысячевитковую историю… лучшие учёные планеты… - на этих словах Сэмэл прямо-таки раздулся от гордости, -  таинственная загадка Мирового Океана… уникальная правительственная программа… надежда иттянской цивилизации… первооткрыватели…»
От этих восторженных эпитетов в горле членов экспедиции будто возникла подушка из сладких маниок. И захотелось поскорее спрятаться от всей этой шумихи в бездну. Хотя до этого момента они немного боялись туда спускаться. И все были даже рады, когда надёжны люки батискафа захлопнулись и всё это закончилось.
 «Зачем этот шум, если  мы ещё ничего путёвого не сделали и не открыли?» - удивилась Лана. Хотя понимала, что в эту экспедицию вложены немалые средства, равноценные отправке космического корабля на неизведанную планету, и от них многого теперь ждут. Она гордилась своим Правительством, понимающих важность таких научных исследований. Хотя можно было бы понять это и раньше…
И вот огромный батискаф слегка качнулся и начал свой эпохальный спуск в неизведанную бездну Мари-Каны.
***
Поначалу ничего особенного не происходило и нашим студентам всё казалось довольно банальным. Как будто они плыли на обычном общественном гидробусе, направляясь в другой город. В иллюминаторах проплывали знакомые Виды морских обитателей – рыбы и медузы, а плавно снижающийся отрог горы, вдоль которого происходил спуск, украшали привычные водоросли, анемоны и кораллы. Учёные, тихо переговариваясь, склонились к своим приборам, уже ведущим регистрацию каких-то показателей и замеров. Научная аппаратура добросовестно брала пробы. Учёные что-то отмечали в своих планшетах. Всё это очень напоминало заурядные институтские лабораторные рейды. И Лана с Танитой и Сэмэлом, которым доктор Донэл, капитан экспедиции, поручил вести наружное наблюдение, скучая, переходили от иллюминатора к иллюминатору, явно скучали.
-«Мари-Каны – это белое пятно в научных знаниях о нашей планете!» – напыщенно процитировал навязший в ушах лозунг Сэмэл. - Теперь я понимаю, почему сюда никто спускаться не хотел! Пятно-то довольно скучное.
 
Лана только вздохнула:
- Ага! И в пределах видимости нет ни одной пещеры с древними табличками!
- А мне тут нравится, - заявила Танита. – Давно так не отдыхала: никаких тебе курсовых, тестов и заданий.  Дома б тоже нашли занятия – с малышнёй гулять. А тут – свобода!
- Ага! – недовольно буркнул Сэмэл, стуча в окно иллюминатора пучеглазой ламинье, рассматривающей их компанию с явным осуждением. – Вон у кого свобода, а мы – узники. Хоть бы и нас выпустили погулять. Я даже с малышнёй согласен.
- Что тут нам велел высматривать доктор Донэл? – с недоумением всмотрелась в иллюминатор Танита. – Что-то необычное? Тогда не скоро мы его чем-нибудь порадуем.
Так прошло трое суток. Замеры и пробы, а также периодические вылазки учёных наружу - на мини-батискафах и в скафандрах - сильно замедляли движение вниз. Студенты пытались тоже к ним присоседиться, но их просьбы дружно игнорировали - не до них, идёт серьёзная научная работа. И они так и торчали у иллюминаторов, как наказанные дети.
- Зачем мы их взяли с собой! – брюзжал вечно всем недовольный всем профессор биологии Боэн, обращаясь к Донэлу. – Только под руками и ногами путаются.
- Я поручил им вести визуальные наблюдения. Это тоже важно. Пусть учатся внимательности, - отмахивался тот. – Смена поколений. Эстафета знаний.
- Я пока ещё не скоро собираюсь отправляться на планету пенсионеров Ламиту! – буркнул профессор Боэн. – Обойдусь и без них!
Но ему никто не ответил. Боэн есть Боэн – не с капитаном Донэлом скандалит, так со своим коллегой доктором Пауэром, не с ним, так ещё найдёт на кого побрюзжать. Но все терпели его - за великолепные знания и умение взбодрить резким словом и активизировать окружающих, что тоже немаловажно.
Но вот наступили четвёртые сутки спуска. И новостей, разогнавших академическое спокойствие, наконец, появилось в избытке. Батискаф уже спустился на невероятные глубины. И таких отметок на Итте не достигал ещё ни один моллюск. Это было волнительно. Качество проб, взятых снаружи, и  показатели приборов, которые до этого снижались постепенно, изменились резким скачком: снизилась температура за бортом, повысилось давление, уменьшилось содержание кислорода, добавились новые элементы и газы, почва скалы, вдоль которой осуществлялся спуск, резко оскудела. Учёные брали пробы теперь практически безостановочно, сосредоточенно занося в журналы и таблицы, составляя графики и диаграммы, и обмениваясь короткими взволнованными репликами. То. Что происходило, было сенсацией! Работало множество наружных видеокамер, снимающих ландшафт и всё, мимо чего проплывал батискаф.  Выдвижных рук брали пробы, бережно выкапывали образцы флоры, помещая их в специальные контейнеры, приборы сканировали пустоты и пещеры в скалах. И это была пока только первая часть исследований. Основные предстояло провести на дне впадины – в Мари, которая располагалась по одну сторону от горного массива, разделяющего Мари–Каны на две части. Все участники экспедиции сидели у экранов и приборов, как прикованные. И лишь иногда не выдерживали, всматриваясь в мониторы наружных видеокамер или походя  к иллюминаторам, чтобы выглянуть наружу как там? А некоторые даже этого не делали, собираясь намеревались просмотреть записи позже. Сейчас им не терпелось взглянуть на падину через призму научного видения.
И только Лана, Танита и Сэмэл могли вволю наблюдать за спуском через иллюминаторы, расположенные с разных сторон батискафа в концах коридоров, звездообразно отходящих от главной командной рубки.
- Но что именно – необычного – нам искать? – продолжала недоумевать Танита. – Тут всё необычно. Мы – первые разумные моллюски, взглянувшие на эти глубины. Мы сами – необычные для обитателей этих мест.
- Он сказал, что полагается на нашу интуицию, - ответил Сэмэл. – Вот ты даёшь, Танита! –  воскликнул он. – Если б досточтимый доктор знал – что искать, он бы сказал тебе. Вникни в ситуацию: он тоже здесь никогда не был. Откуда он может знать, что тут можно найти?
- Зануда ты! – буркнула Танита и отправилась к другому иллюминатору.
А Лане и сладких маниок не надо, только б глазеть на всю эту невидаль. Она и сама б, даже без поручения Донэла, не отходила от иллюминаторов, восторгаясь каждой хилой водорослью, выжившей в таких условиях. Но и все, кто мог хоть на минутку оторваться от мониторов и планшетов, иногда подходили и с удивлением наблюдали жизнь, царящую здесь. Хоть и скудную, но очень необычную. Мимо проплывали странные рыбы. Они были то слишком плоские, будто листок, оторвавшийся от неведомого растения, то, наоборот, раздувшиеся как шары. Но вполне бодрые и невероятно огромные и любопытные. Доктор Донэл уже перестал реагировать на этих существ, лишь глянув на них, он убегал к своим пробам.
- Это царство профессора Боэна! – периодически замечал он, усмехаясь. – Составят ему компанию.
Эти существа удивлённо заглядывали в светящиеся иллюминаторы и объективы приближавшихся к ним камер, только что не позируя,  и пытаясь их, на всякий случай, проглотить их.
И немало интересных экземпляров было уже бережно захвачены усилиями профессора Боэна и доктора Пауэра и их помощников, и помещены в специальные камеры, поддерживающие для них привычные условия жизни. Пока что раздельно - на всякий случай. Чтобы научные образцы не съели друг друга от волнения. Учёным, на основе анализов, только ещё предстояло выяснить их пищевые предпочтения.
- Смотрите, какой моллюск! – воскликнула Лана. – Огромный! Просто гигант! Это же король округи!
Услышав это, многие участники экспедиции подбежали к её иллюминатору. Действительно – на уступе скалы с философским видом восседал огромный головоногий моллюск, скорее – спрут невероятных размеров. Он равнодушно наблюдал за невиданным существом - батискафом. Если б не прожекторы, его неподвижную фигуру невозможно было бы заметить на фоне ила и камней. А теперь он снялся и куда-то важно направился.
- Действительно Король! - восхищённо проговорил биолог Пауэр. – Какой шикарный экземпляр!
- Сам ты экземпляр! – как обычно, возразил ему профессор Боэн. – Это – мыслящее существо, наш сородич! Видишь, как он насторожился? Сейчас нападёт на нас.
- Этот поступок отнюдь не говорит о его интеллекте! – возразил доктор Пауэр. – Мыслящий моллюск сначала бы разобрался, соразмерил бы величину опасности от невиданной твари.
- Какой ещё опасности? – отмахнулся профессор Боэн. – Да он за всю жизнь ни от кого не ощущал опасности. Кругом одни малыши. И закон дикой природы таков: нападай, а после разберёмся.
- М-да. И, скорее всего, он хищник, - решил доктор Пауэр. – Никакой растительности не хватит, чтобы прокормить такого гиганта. Её тут для него явно недостаточно. Зато рыбы хватает.
- Вы собираетесь его изловить? – вмешался доктор Донэл. – По-моему, у нас для него даже нет подходящего контейнера.
- А, по-моему, это он собрался нас ловить! – воскликнул Сэмэл. – Смотрите!
В пылу спора учёные не обратили внимания, что спрут, ярко красный, даже малиновый от негодования, собрался в тугой комок и явно приготовился атаковать батискаф. Секунда и их подводный дом ощутимо подтолкнула огромная наружная сила. Камеры, оборудованные чувствительными сенсорами, заранее и мгновенно втянулись в пазы. Работали только стационарные. И они показали, что местный Король всерьёз решил  поиграть этим мячиком. Он стискивал батискаф, пытаясь раздавить его, норовил кинуть на скалу, и постоянно заглядывал в иллюминаторы, как будто знал, что оттуда за ним наблюдают. Внутренняя плавающая оболочка батискафа, всегда соблюдающая баланс равновесия,  позволяла его обитателям, несмотря на неожиданное нападение, чувствовать себя вполне комфортно. Однако агрессия местного Короля, как его уже прозвали, была очень некстати. Она замедлила спуск.
- Жаль, что у нас нет для него подходящего контейнера, - вздохнул доктор Пауэр. – Для Короля требуется особый эскорт. Что ж, уважаемые – прошу не пугаться: я вынужден выстрелить в него небольшим зарядом успокоительного. Чтобы его не затянуло с нами на большие глубины. Где, возможно, ему покажется не комфортно.
- Смотри, не повреди нашему Королю! – строго предупредил профессор Боэн. – Чтобы, потеряв ориентацию, он сам туда не угодил.
- Да уж, постараюсь. Я не буду сам, как обычно, подбирать дозу успокоительного. Слишком ответственно в данном случае – его вес трудно определить на глаз. Доверю это сканирующему  автомату. И установлю для него минимальную дозировку. Просто чтобы он отполз.
- Типа – у него голова закружилась? – спросила Танита.
- Такую голову закружишь! - буркнул профессор Боэн. И прикрикнул на доктора Пауэра: И хорошенько всё сам перепроверь! Или я твою голову закружу!
- Как-нибудь справлюсь! Не стажёр! – обиделся доктор Пауэр. – Хочешь – сам этим займись.
Пока учёные привычно препирались, остальные любовались разбушевавшимся Королём. Скоро ли ещё они встретятся с ним? Если встретятся. Но вот, получив капсулу с успокоительным и ответив на укол выбросом светящегося состава, Король, став полупрозрачно-белым, мгновенно удалился к скале, как видно - прятаться в потайной пещере.
- Всё в порядке, - довольно заметил доктор Пауэр.
- Ушёл осмысливать! Его чуть не одолели! Невиданное событие! – усмехнулся доктор Донэл.
- Да он просто трус! – воскликнула Танита. – Его только немножко укололи!
- Он просто осторожен, - пояснил доктор Пауэр. – Король, как и все головоногие моллюски, отличается осмотрительностью и не стремится рисковать, если не уверен в победе. Батискаф слишком велик и недоступен, как добыча. Поэтому он, получив предупреждающий укол,  предпочёл ретироваться. Но сделалал всё возможное для поддержания своего статуса.
- И как он быстро отреагировал! – гордо заметил профессор Боэн, будто сам только что совершил тот мощный бросок к скале. – Это говорит о его разумности и смекалке.
- Ну вот, опять за своё! – отмахнулся доктор Пауэр. – Не выдавай дивиденды досрочно, досточтимый профессор. Возникает логический вопрос – почему этот Король сидит тут и не вступил в контакт с нашей цивилизацией? Или, например -  сейчас, с нами? Я пытался, он не ответил. Значит - он ещё не владеет ни телепатией, ни начатками общительности. Спрут-одиночка, морской хищник, вот он кто этот наш Король. Такие всегда разумны до определённого уровня.
 - Нам это ещё только предстоит выяснить, - не согласился профессор Боэн. – Почему ты так категоричен?
Исследователи вокруг только посмеивались, расходясь и восхищённо комментируя размеры благополучно улизнувшего Короля. Под привычную перепалку биологов, учёные вновь принялись за работу, а батискаф, вырвавшись из разъярённых объятий Короля, продолжил свой спуск вниз, в кромешную тьму. Камеры автоматически выдвинулись, механические руки дотошно продолжили сбор данных. Доктор Пауэр и профессор Боэн, вспомнив, наконец, о деле, принялись регистрировать отобранные образцы флоры и фауны. У иллюминаторов опять остались только студенты, наблюдающие за внешней обстановкой,
Пошли пятые сутки спуска.
И хотя члены экспедиции были по-прежнему погружены в научные исследования, всех волновало огромное неизученное пространство, открывающееся перед ними, раздвигающее свои глубины. И они всё чаще, оставив свои приборы и графики, подходили к иллюминаторам, хотя у каждого  имелся свой монитор, транслирующий картину спуска с разных бортов и ракурсов. Но казалось что здесь, у иллюминатора, они ближе к таинственному пространству за ним, лучше его чувствуют. Островки жизни за бортом становились всё скуднее.  Жизнь обитателей здесь окончательно превращалась в выживание. Но зато - какие это были обитатели! Просто фантастические образцы природы планеты! Как будто их батискаф спускался не вглубь родного океана, а погружался в неизведанный Космос, где обитали иные виды жизни. Профессор Боэн и доктор Пауэр даже перестали ссориться, лихорадочно осваивая невероятную информацию и отлавливая не самые огромные образцы фауны. Хотя взять-то хотелось именно их. Но они это компенсировали всеми возможными способами: съёмками, сканированием, замерами.
Вот проплыли три огромные рыбины неизвестной породы.
Доктор Пауэр и профессор Боэн даже дар речи потеряли от восторга. Они не знали - к какому классу или виду их отнести? Рыбы? Животные? И только уныло переглянулись, теряя из виду эти уникальные экземпляры. По откосу горы прополз ещё один феномен этих глубин - крабац-великан. Доктор Пауэр лишь тяжело вздохнул – и он был великоват для контейнера.
- М-да, выросли деточки слегка - доросли до пещерного потолка, - пробормотал доктор Донэл иттянскую поговорку, заглянув через плечо доктора Пауэра в монитор. – Чувствую, в следующую экспедицию - чтобы прихватить с собой этих малюток - нам придётся тралом приволочь с собой связку контейнеров, размеров в несколько раз превышающие наш батискаф.
- Ты знаешь – наука никогда не отступает перед столь незначительными трудностями, - буркнул профессор Боэн. – Надо – значит приволочёшь! Или ты хочешь, чтобы я их на спине приволок?
Донэл в ответ лишь вздохнул. Похоже, он был не против такого варианта.
3. Фью и Оуэн
Вчера случилось невероятное - Оуэн снизошёл до общения с дельфином! С дельфином! Вот так-то.
А что делать? Одиночество замучило его вконец. Хотелось с кем-то поговорить.
Этот всегда был очень настойчив. Остальные дельфины из его стаи уже давно махнули на него… плавником. А этот, самый любопытный и шустрый из группы подростков, не хотел оставлять Оуэна в покое. Он вновь и вновь появлялся у его пещеры, посылая дружелюбные послания-попискивания. Видно, ему был чем-то интересен этот гигантский осьминог, криптит, спрут.
Юрий уже четыре Лунных Танца не выходил с ним на связь. Может, случилось плохое? Но нет, такое Оуэн почувствовал бы. Однако он скучал по Юрию, по их спорам. И этот забавный общительный дельфин немного развлек его от тоски.
Оуэн называл его – Фью. Конечно же, его имя было гораздо сложнее. Имена дельфинов на обычный слух все очень похожи. Но на самом деле все эти «фью» состоят из невероятных под-оттенков звуков – фьюю, фьюу, фьиую, фиуюю, фиюу, фиююу, фииую, фюйю – в общем, до бесконечности. И не повторяясь ни разу. Да ещё при этом к звучанию добавлялся цвет. И всю эту цветисто-звуковую феерию дельфины легко понимали и запоминали раз и навсегда.
Имя этого назойливого дельфина – Фью, звучало сиренево и нежно.
Вчера он, как обычно, подплыл к пещере Оуэна и, как всегда,  послал ему радостное приветствие:
- Это я  - Фью! Я приветствую тебя! – разливался он сиреневым сиянием. - О, этот очередной прекрасный день начался! Рад ли ты? Пусть он будет наполнен для тебя - о, великий спрут – играми и ликованием!
- Эй, Фью! – окликнули его издали товарищи. – Опять ты заигрываешь с этим угрюмым спрутом? Схватит за бок – мало не покажется! Оставь его в покое! Пошли, погоняем тунца! А я видел неподалёку черепаху, ей скучно, давайте составим ей компанию!
- Он безобиден! Разве вы этого не поняли? – отмахнулся Фью.
- Безобиден! И ты в это веришь? Как ты только его не боишься, Фью? Он угрюм и недобр. И хотя не ест никого, кроме планктона, но это пока что. Если он разозлиться на твои приставания, запросто может съесть тебя! Или проучить. Догоняй нас! Мы уходим!
- Я догоню! Потом!  – ответил Фью.
- Фью, - отозвался, наконец, не выдержав, Оуэн. – Почему ты теряешь на меня время? Я, действительно, угрюм и не общителен.
- О, великолепный спрут! Наконец! Ты заговорил! И даже по нашему! – несказанно обрадовался Фью. – Но тебе, наверное, слишком грустно. И скучно. А это неправильно. Я хотел тебе помочь.
- Помочь? Чем? – усмехнулся Оуэн.
- Мы можем прогуляться с тобой вверх по скале. И я покажу тебе отличную пещеру! Она находится там, ближе к поверхности.
- Зачем, Фью? Мне и эта нравится.
- Там – светло! - с восторгом пояснил Фью. – Там очень красивые растения! И оттуда ближе к поверхности! Легче дышать. Я мог бы чаще тебя навещать, чтобы ты не грустил. Разве это плохо? Я бы рассказывал тебе – где был, что видел. Океан огромен и мы, дельфины, много путешествуем. Тебе это будет интересно и полезно, великолепный спрут. И, возможно, ты развеселишься. А тут… ой, - вскрикнул дельфин. – Я, кажется, уже остался совсем без воздуха! Мне надо наверх… вздохнуть. Я сейчас!
Его голос, утихая, удалялся.
Оуэн почувствовал, что Фью сейчас задохнётся или катастрофически быстро всплывает наверх. А это опасно – его лёгкие могут пострадать. Поэтому, сосредоточившись, Оуэн попытался уравновесить давление в его теле и мгновенно отправить Фью к поверхности. Он хотел телепортировать его и спасти этого глупого малыша, заболтавшегося с ним об играх.
Оуэн ясно представил себе поверхность океана, покрытую рябью волн и залитую таким непривычно-ярким и иссушивающим кожу солнечным светом… Увидал, как Фью мгновенно всплыл в эту солнечную стихию… вдохнул и… кажется, он успел…
Оуэн усилил связь с Фью и почувствовал, что тот, благополучно достигнув поверхности,  сейчас уже дышит. И приходит в себя от потрясения. И, ощутив восторг от своего чудесного спасения, быстро ожил и принялся радостно прыгать по волнам, кувыркаясь и вертясь. Само ликование! Сама скорость и радость жизни! Сама  беззаботность.
Оуэн покачал головой: «Какой всё же Фью глупый подросток – из всего делает праздник и всюду находит повод для веселья. А ведь мог погибнуть. - И вдруг рассмеялся. - Да, друзья Фью правы – я угрюмый и скучный спрут! Домосед, потерявший вкус к жизни. Вечно брюзжу, вечно скучаю. Даже сейчас. Почему бы мне в следующий раз не пообщаться с этим неунывайкой  Фью? Неужели так уж нужно сидеть вот тут, страдать от одиночества и жаловаться на жизнь? Это неправильно. Хотя - таков удел истинного философа. Или, всё же, надо знать жизнь во всём её разнообразии?»
Увлёкшись, Оуэн снова погрузился в дебри философского осмысления жизни. В безмолвную молитву о мире, о его гармонии. Это уносило его в иные, гармоничные пространства, куда-то к свету и покою…
А наутро – о, радость! – он вновь услышал у своей пещеры, вход в которую был перекрыт изрядным куском базальта, веселый голос-посвистывание сиреневого дельфина:
- Это я, Фью! Я приветствую тебя, о, великий спрут! И поздравляю тебя ещё с одним прекрасным днём!
- Это я тебя поздравляю, Фью! – отозвался Оуэн, отодвигая свою дверь и выползая наружу. – Ты вчера едва не погиб! И, смотри-ка, даже ничуть не расстроился.
- Но я же не погиб! – резонно ответил Фью. И удивлённо воскликнул: А откуда ты знаешь? Ого! Ты такой огромный! Издали казался намного меньше!
- Я всё знаю про твоё вчера! И - тихо! – проговорил Оуэн, всплывая вверх вдоль скалы. – Пойдём скорее в твою пещеру! А то ты опять не успеешь доплыть наверх за воздухом.
- Но я же успел! – догоняя его, похвастался Фью.
- Это потому что я тебя подтолкнул!
- Как это - подтолкнул? Тебя же не было рядом со мной?!  - с сомнением спросил он. - Я бы увидел такую махину, как ты.
- После объясню. А сейчас – показывай пещеру. Ты и так долго добирался. Какой ты всё-таки ещё ребёнок!
- Я не ребёнок! – гордо возразил дельфин. - Смотри – у меня уже нет на коже волос, как у малышей-дельфинов! И я уже два брачных периода не плаваю рядом с мамой. Я теперь – в мужской компании. Не заметил?
- Да заметил я, заметил. Но я о другом, Фью, - ответил на ходу Оуэн. Он уже считал с мыслей дельфина местоположение пещеры и уверенно приближался к ней. – Взрослость особи зависит не от твоего настроя и качества твоей компании, а от движущих мотивов, управляющих твоими личными поступками.
- Хорошо сказал, великолепный спрут! - восхитился дельфин. – Я бы так не смог. Хотя… да, мои движущие мотивы отличаются от настроя нашей компании. Вот! Видишь? И я могу так же!
- Всё, я добрался! – проговорил Оуэн, останавливаясь и осматривая место, никак не похожее на вход в пещеру. – Ну и где она? Тут одни актинии и всякие несмышлёныши-мальки.
- Да вон же она, за тем уступом! – подплыв, указал носом Фью. – Давай, заходи!
Оуэн, лишь приблизившись вплотную, увидел узкую, но довольно удобную щель, за которой виднелся тесный вход.
- Замечательно! – восхитился он. – Как ты её нашёл? Ты уверен, что я там помещусь?
- Уверен! – заявил дельфин. – Хоть я и не такой гигант, как ты, но и у меня есть свои преимущества! У меня в голове есть природный эхолот, он помогает мне проникнуть в суть всякой вещи и даже - проходить через любые стены. Я давно приметил эту пещеру. Она огромная – как раз для тебя, великолепный спрут. И вход неплох – узкий, но довольно удобный. Даже я, постаравшись, мог бы туда пробраться! Только я не решаюсь. Мы, дельфины, не любим замкнутых пространств.
- Спасибо тебе, Фью! А теперь – давай наверх! – поторопил его Оуэн. – Я пока тут осмотрюсь. После поговорим.
Дельфин, махнув хвостом, взмыл к поверхности, а Оуэн отправился на экскурсию по пещере.
Он легко проник по извилистому ходу вглубь горы. Кстати надо будет тут установить пару каменных передвижных перегородок, да и вход перекрыть. Когда он добрался до действительно огромной пещеры, Оуэн замер от удивления. Она была необычной.
Когда-то, Очевидно, очень давно, уступ горы, где располагалась эта пещера, возвышался над морем. Всё её пространство занимали созданные самой природой колонны, гирлянды и скульптуры – многоцветные сталактиты и сталагмиты. Она была похожа на прекрасный дворец, в котором царствовала сама Природа. Пробравшись далее, Оуэн увидел ещё большее чудо -  её стены украшали древние рисунки древних людей времён палеолита.
Рисунки изобиловали сценами успешной охоты на крупную дичь, ритуальных танцев племён и рассказами в цвете о посещении шаманом загадочных высших богов. А  в глубине, в потаённой нише, Оуэн обнаружил древнее капище с идолами, установленными на возвышениях, украшенных примитивными резными орнаментами.   
Всюду валялись кости и бусы, резные камни и некие узорные жезлы. Заглянув по временной ветке назад, Оуэн увидел, что здесь происходили жертвоприношения и камлания многих поколений шаманов, оканчивающиеся пророческими прорицаниями. И даже ощутил невероятные полёты Духа Верховного Шамана в иные миры, которых иногда удостаивались некоторые шаманы и всегда достигал один сильнейший местный шаман – Латунг. Другие шаманы тоже кое-что могли, чаще достигая нижних миров, но они были лишь  подмастерьями по силе, а Латунг – о, это был истинный маг, почти полубог. Он видел далеко вперёд и даже мог… да-да - управлять будущим! Конечно, в меру своих ограниченных палеолитических представлений о справедливости и пользе этих изменений будущего для своего рода. Он знал, где находятся стада… волосатых слонов – мамонтов, и великанов-зубров. И какой жертвы хотят получить боги нижних и верхних миров за удачную охоту – плодов земли, мяса животных или же красивых девушек и юношей. Знал, когда наступит сезон дождей, несущий его племени голод и болезни. И когда вернётся хороший сезон, дарящий всем жизнь и тепло. А ещё он предвидел, откуда племени грозит опасность. И в какую сторону лучше уйти, чтобы избежать гибели лучших, и не столкнуться с серьёзной бедой.
И вот пришла беда, которую издалека почувствовал Латунг. Однажды  во время камлания он проникнул в будущее и увидев, что через несколько лун эту часть земли поглотит вода, Латунг знал, что делать, чтобы спасти своих людей – он предусмотрительно увёл племя далеко вглубь материка и основал там сильный город. А эта пещера - когда пришло время ужасного землетрясения - вместе с самыми большими и тяжёлыми идолами, олицетворяющих богов небес, которые племени невозможно было  унести с собой - спустя девять сезонов дождей вместе с частью континента ушла под воду, опустившись глубоко на дно океана. Это была невосполнимая потеря для племени. Здесь, в этой пещере,  жил Дух его рода, нашедший согласие с  природы и Духом этой местности. Но так хотели боги. Они остались тут, возле алтаря…
Увидал Оуэн и тени древних животных – саблезубых тигров и гигантских медведей, живущих здесь когда-то, до появления человека. Но они были просты, как и все древние существа, и однажды, наскучив этой планете,  вымерли. Он не стал заглядывать в те века. Ничего нового там не было.
После полубога Латунга в эту пещеру больше никто и никогда не входил. Ни одно существо. Даже крабы и мурены обходили её стороной. Латунг и Духи его рода хорошо защищали своё капище отпугивающими амулетами и сильными нарисованными на стенах знаками силы. Но сейчас, очевидно, за давностью, защитное поле ослабело. И любопытный дельфин Фью смог своим эхолотом проникнуть в эту святыню. Фью – добрый малый, оно уступило. Скучно тут, в тишине.
Оуэн, какое-то время посидел на уступе рядом с огромными идолами, проникаясь атмосферой этого таинственного Места. Он сообщил ему о своей лояльности и уважении к теням далёких предков и шаману Латунга. И вскоре почувствовал, что Место приняло его. Тени в углах как будто уменьшились и перестали быть угрожающими.
Оуэн выбрал для себя небольшую уютную нишу неподалёку от входа. Подальше от капища – пусть хранит свои тени дальше. И стал наводить порядок в своём жилище: вынес острые камни, нашёл плоскую и подходящую дверь для перекрытия входа. Затем занялся основным ходом - выбросил наружу всякий наносной хлам и острые осколки. Установил пару дополнительных дверей на поворотах и нашёл большой камень – для перекрытия главного входа в пещеру. Всё!
После такой ударной работы он заслужил отдых. И сел у входа, чтобы привыкнуть к новому месту.  Ночь прошла спокойно.
Оуэн заранее почувствовал приближение Фью – такой силы были оптимизм и радость, распространяемые этим дельфином. А ещё он, по ходу движения, думал: «Как там этот спрут? Захочет ли сегодня говорить со мной? А, может, он опять забился в свою новую нору и скучает там в одиночестве? Как ему это не надоедает?»
- Эй, Фью! Не будь таким пессимистом! – насмешливо окликнул его Оуэн. – Я не забился в пещеру и не скучаю, а жду тебя здесь, у пещеры. Ты меня видишь?
- Ого, какой огромный камень ты приволок! – восхитился дельфин. – И сидишь так неподвижно! Я тебя даже не заметил!
- Как ты невнимателен! А если б тут притаилась акула? А ты даже не смотришь по сторонам, – сказал Оуэн. – Ты беспечен, Фью.
- О, акулу б я сразу почувствовал! – самоуверенно заявил Фью. – От них идёт такая вонь! Ну, моральная, что ли. Мы, дельфины, за километр их чувствуем. И нам не надо смотреть глазами, мы всё определяем с помощью отражённых звуков. И чувств.
- А от меня чем-нибудь пахнет?
- Не знаю. Ничем. Ты один такой, наверное, - задумчиво протянул Фью. – Хотя, обычные осьминоги всегда пахнут – осторожностью, раздумьями. От других тоже всяко несёт: голодом, страхом, вожделением, материнством, довольством, любопытством. А от тебя – ничем. И ещё – знанием. Как будто ты это имеешь в себе, сразу и всё вместе. Но без запаха. Без эмоций, что ли, а лишь знанием.
- Интересно, - хмыкнул Оуэн. – Ну, может,  потому, что я никаких тварей живьём не ем. Не привношу в себя ничьи запахи. И во мне не присутствуют эмоции съеденных мною существ, как у других. А чем пахнет от дельфинов?
- О, от нас всегда пахнет радостью и путешествием! А ещё – любовью. Мы любим друг друга и весь мир!
- Правильно, - кивнул Оуэн. – Я тоже вас такими считаю. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы стали ещё и мудрыми.
- Зачем? Мудрость поглощает радость, - отмахнулся Фью. – И ничего не даёт взамен.
- Так уж и ничего?
- А что она дала тебе, например? – хитро спросил Фью.
- Я могу видеть жизнь вперёд. И даже то,  что было раньше. И знаю, как устроен мир. Иногда это помогает выжить.
- А мы, дельфины, не хотим знать будущего. Мы живём настоящим. Наш мир устроен просто – мы берём то, что радует, то, что мир даёт нам сам. И проходим мимо того, что нас огорчает. И этому же учим детей. Вот и вся мудрость. А если не выживаем в какой-то ситуации – принимаем это легко. Другие сородичи продолжают жить и радоваться за нас. Такова жизнь.
- Ну, что ж, - согласился Оуэн, - неплохая философия. И таковы ваши традиции. И они, наверняка, неплохи, коли позволяют вам выживать так долго.
- Что значит – долго? У нас не такой уж длинный век. По крайней мере – черепахи и киты живут дольше. А киты ещё и мудрые и потому одинокие, как ты.
- Долго, это значит, что вы, дельфины, относитесь к одному из древнейших Видов на планете. Вы существовали ещё во времена, когда мир был совсем другой. Это десятки миллионов витков планеты назад. И всегда вы были прекрасно адаптированы к среде обитания. Многие Виды уже давно вымерли, а вы остались. Планете вы нравитесь, наверное. Вы, дельфины, улучшаете её… самочувствие. 
- Ой, великолепный спрут, ты меня не запутывай! - рассмеялся Фью. - Я вот сейчас ничего не понял из твоей речи про эти миллионы и Виды. Хотя нет, в общем-то, ясно. Ты считаешь нас, дельфинов, полезными для планеты. И это приятно.
- Ну, в общем, да. Иди-ка ты, дружок, наверх, вдохни разок. А то мы с тобой опять заболтались.
- Ага. Я мигом. Здесь же совсем близко.
И, бодро махнув всеми своими плавниками, он устремился вверх, весело хапнув и проглотив по дороге пару зазевавшихся селёдок.
А Оуэн остался сидеть на своём огромном камне, озирая округу. Он был так неподвижен, так  слился, мимикрировав под цвет скалы, что стаи разноцветных рыб спокойно плавали мимо него, развлекая его своей игрой в догонялки и пустыми разговорами о насущных рыбьих делах. Наверху переливались солнечные блики от волн, плавало размазанное, как медуза,  жёлтое Солнце светило ласково и приятно. Шевелились – то ли от волнения, то ли от неспешных течений - яркие актинии, желающие поймать добычу, покачивались разнообразные водоросли…
Давненько он не отдыхал так на природе - всё больше кис в своей тёмной пещере, грустя непонятно о чём. Да, здесь неплохо. Оуэн решил называть эту пещеру Ближней, потому что она находилась ближе к поверхности моря, а базальтовую – Дальней, соответственно глубине погружения. Да, здесь не хуже чем возле его нижней базальтовой пещеры, то есть - Дальней. Такой потаённой и глубинной. Хотя эта, сталактитовая, без сомнения, красивее. И с такой богатой историей. Но зато здесь, в мелких тёплых водах - он чувствовал это - чаще рыскали акулы и появлялись мурены. Только и смотри по сторонам, вернувшись с прогулки, чтобы какая-нибудь зубастая тётенька не пробралась к тебе в пещеру. С ними сложно.  Никакой мурене, конечно же, с ним не справиться, но волнения и кровавые баталии Оуэну тоже ни к чему. Убивать он никого не хотел. Но мурены столь неразумны и жадны, что попробуй, образумь её без увечий.
Вернулся Фью и начал плавать вокруг него.
- Ну как, нравится тебе здесь, великолепный спрут?
- Да, здесь хорошо, хотя есть свои минусы. Спасибо тебе за эту пещеру. И давай знакомиться. Меня зовут Оуэн. Что ты Фью, я уже узнал от твоих болтливых товарищей.
- Значит – мы с тобой друзья? – подпрыгнул от восторга дельфин.
- Ну, в общем – да, мы приятели.
- Здорово! – радовался Фью. – Расскажу своим – обзавидуются. Как бы не побили меня от досады. Но ничего, мы быстро миримся. Оуэн, а расскажи, как это ты меня вчера подтолкнул? Я тут, пока наверх плавал, вспомнил вчерашний день. И понял – да, меня кто-то действительно подтолкнул. Уж очень далеко я был от поверхности и вдруг – вот я выпрыгнул наверх! Ты был позади? И подтолкнул меня? Но как я мог этого не заметить?
- Нет, я был в этой пещере, Фью. Знаешь, меня таким способом однажды спас мой друг. И я просто вернул этот долг, спасая тебя.
- Как ты это сделал? – не унимался Фью.
- Это слишком сложно, чтобы ты понял, - отмахнулся Оуэн.
- И всё же? Ну, скажи!
- Я телепортировал тебя через пространство. Переместил во времени, - пытался подобрать слова Оуэн. – Сдвинул материю и остановил время.
- Чем сдвинул? – притормозил возле него свои круги Фью. – И кого? Меня? А время – что?
- Да! – обрадовался Оуэн. – Сдвинул тебя вверх, замедлив остальные процессы. А чем? – задумался он. - Своим умом, наверное. Мыслью, желанием и намерением, что ли. А время ничего. Там и осталось.
- Ты шутишь? – обиделся дельфин. – Умом? Меня? Так не бывает!
- Хорошо, - решил Оуэн. – Я сейчас повторю это. Самому интересно – получится ли, когда нет состояния стресса? Тем более – ты опять забыл, что воздух в твоих лёгких заканчивается. И так, следи – я подталкиваю тебя…
Оуэн снова представил себе поверхность океана, волны, солнце... И Фью, пискнув, вдруг мгновенно исчез из его поля зрения.
Оуэн ждал. И вот Фью стремглав мчится к нему.
- Оуэн! Как ты это сделал? – вопил он. – Этого не может быть!
- Но  это – было!
- Научи! Прошу тебя! Я буду толкать друзей! И сородичей развлекать! Как запулю Фиую и Фюйю наверх! Пусть удивляются!
- Успокойся, Фью! – усмехнулся Оуэн. – Никого развлекать и запуливать ты не будешь. Это подталкивание слишком затратно энергетически. Пошутишь разок и сам упадёшь в обморок от бессилия. Надо будет потом целую стаю селёдок съесть. Если жив останешься. Зачем тебе это? Этим приёмом можно пользоваться только в крайнем случае. Когда есть опасность для жизни.
- Но ты же пользуешься! – возмутился Фью. - И не упал в обморок! После того, как меня запулил.
- Сравни мою массу и твою, Фью. Для меня это, действительно, шутка, забава  – закинуть тебя наверх. А для тебя телепортировать кого-то равного тебе по весу будет испытанием сверх твоих возможностей. Для чего тебе это? Да ты ещё, к тому же… не вегетарианец. А это значит, что твой энергетический и психологический потенциал очень невелик. Планктон ведь гораздо питательнее, чем рыба. И его сознание выражено неявно. Видал, какие от него огромные киты вымахивают? И умные, к тому же. А растения энергетически это, и вовсе - самая лучшая пища.
- Видал я этих китов, подумаешь!- сник Фью. – Только твой планктон невкусный. И скучно это – мелкий планктон цедить. А травкой, тем более не наесться. Особенно занудно это будет, когда надо очень спешить по срочному делу – в путешествие там, или попрыгать на волнах. Или, там, гонки за кораблём устроить и ещё чего-нибудь такое же весёлое.
- Вот и веселись. А о телепортации не заморачивайся. 
- Понял, - легко согласился Фью. – Ну, я тогда опять наверх? Не подтолкнёшь? Своим умом?
- Нет! – усмехнулся Оуэн. – Давай, шевели мышцами, весёлый дельфин Фью!
- Ага, - охотно согласился неунывающий Фью. – А ты завтра здесь будешь? Или там? У себя?
- Пока не знаю. Сначала ты сюда загляни. Я услышу тебя и, если что, сам поднимусь к тебе наверх с Дальней пещеры. Если не останусь здесь на ночь. Ты – забавный.
- Договорились! До завтра! – крикнул дельфин, вертикально махнув хвостом и всплывая вверх. – Благодарю за компанию! И что вчера подтолкнул! Умом. И мыслью!
- До встречи! – усмехаясь, ответил Оуэн. И сам удивился – как быстро этот дельфин стал для него своим. Даже шутки у них были немного… ехидные. Такие, какие приняты между давно знакомыми.
Да, весёлые ребята эти дельфины, контактные. Кажется, даже у него, угрюмого одиночки, поднялось настроение. И пещерку ему Фью подыскал подходящую. Ближнюю.
Так, надо бы помедитировать, пофилософствовать. А то эта суетливая жизнь совсем лишает Морского Философа тяги к размышлениям.
***
Наутро, лишь только наверху забликовали отблески восходящего светила, Фью снова примчался к пещере.
- Эй, Оуэн, великолепный спрут! Это я – Фью! С началом нового прекрасного дня! Не хочешь пообщаться со своим  другом?
- И тебе привет, Фью! – удивился спрут - Ты чего так рано? Не спится?
- Ты же знаешь – мы никогда не спим. Так, кимарим в полмозга между делом. А рано потому, что у нас с тобой сегодня дальняя вылазка. Ну, это, скорее, у тебя вылазка. Я-то поплыву.
- Что ты ещё придумал? – удивился Оуэн, отодвигая последнюю дверь и выбираясь наружу.
- Ух! – пискнул Фью. – Никак не могу привыкнуть к тому, какой ты огромный!
- И куда же ты собрался? Да ещё со мной. Спасибо, что не забыл прихватить гигантского спрута.
- Мне не сложно, - отмахнулся Фью. - Я придумал, чтобы мы с тобой сегодня должны навестить наш секретный город. Там всё такое огромное. Как раз для тебя.
- У вас есть город? – не поверил Оуэн.
- Да, - гордо свистнул Фью. – Правда, построили его не мы – нам дома ни к чему. Но мы с моими товарищами - Фэй-Ю, Вью-Вью, и Вэю-Вью - любим его изучать. И это – развлечение для героических дельфинов. Он находится очень глубоко.
- Здесь не было никогда и никакого города! – возразил Оуэн. – Я ведь витков пятьдесят назад, ещё до землетрясения, жил здесь. И хорошо знаю эту местность.
- Вот-вот, правильно! – согласился Фью. - Его до землетрясения здесь и не было. На том месте, если помнишь, был бездонный провал. Мы туда никогда не спускались – так говорили наши старики. А после землетрясения на том месте поднялся древний город. Я хочу тебе его показать.
- Он хочет! – хмыкнул Оуэн. – А меня ты спросил? Может мне это неинтересно? Или именно сегодня я не настроен на приключения.
- Ты никогда не настроен на приключения! – отмахнулся дельфин. – Потому что угрюмый домосед. А я хочу, чтобы ты взбодрился, почувствовал, как интересен мир! И понял, наконец - как прекрасно и весело может пройти твой день! Не в тёмной пещере! Не в раздумьях о том, чего давно нет. И если не шевелить тебя, - о, Оуэн, великолепный спрут, - ты так никуда и никогда не соберёшься. Опять забьёшься в свою пещеру и будешь помирать там от скуки. Поплыли! Ну, или – поползли. Уж кто как умеет.
- Ты думаешь, я не умею плавать? – усмехнулся Оуэн. – Догоняй!
И, набрав в себя побольше воды, он выстрелил мощной струёй с такой силой, что мгновенно оказался в полумиле от пещеры. А Фью в панике кинулся вслед за ним, вереща:
- Ты куда? Постой! Ты же не знаешь, куда плыть!
- Отлично знаю! Я помню, где был тот провал. Да и, если б даже не знал, то прекрасно с читал  бы всю нужную информацию с твоих мыслей. Поплыли!
- Не жизнь, а сплошное занудство! – свистнул Фью. – Какой ты скучный! С читал! Надо жить, играя и фантазируя! Удивляясь! Когда же я научу тебя этому?
- Староват я для обучения, - хмыкнул Оуэн, спускаясь к месту провала.
Конечно же, Оуэн первым приплыл к нужному месту и гораздо раньше дельфина. Тот вынужден был то и дело подниматься наверх, чтобы вдохнуть воздуха. Да и плыл он медленнее Оуэна, этой природной ракеты. Осьминог, поджидая Фью и осматриваясь вокруг, задумчиво сидел на некоем торчащем над местностью пике с чёткими гранями - пирамиде. Всюду виднелись обломки гигантских строений, невероятно длинных и высоких лестниц, статуй неведомых зверей и птиц. Кое-где даже сохранились полустёртые рельефы и непонятные схематичные рисунки геометрических прямых и кривых.
И на всех этих великолепных руинах лежал слой ила и всякого мусора. К тому же, нельзя было сказать, что провал действительно поднялся высоко на поверхность. Он лишь приподнялся из пропасти, но по-прежнему находился на значительной глубине.
Дельфин подплыл и торопливо сказал:
- Ну, вот он, любуйся! А я наверх – воздуха глотнуть. Не могу здесь долго задерживаться, чтобы составить тебе компанию. Буду курсировать туда-сюда.
- Давай, Фью, ты не будешь больше суетиться. А просто вернёшься назад, - предложил Оуэн. – А завтра утром мы встретимся. Спасибо, что показал это место. Я сам тут погуляю. Хорошо?
- Ага! – отозвался Фью, летя уже вверх. – До завтра, великолепный спрут!
И Оуэн остался один.
Что же это за город? Что за гиганты его населяли? Сколько ему витков? Кто его строил? И куда делись те, кто жил здесь?
Оуэн, попытавшись заглянуть вглубь веков, понял, что эта цивилизация существовала ещё задолго до протейцев. Даже сама планета уже смутно помнила о тех временах. Или, может, не хотела вспоминать. Но Оуэн, всё же, решился быть настойчивым и попытаться заглянуть туда. Не хочет Дух Планеты, сами камни расскажут ему то, что знают.
Он спустился вниз, нашёл нишу, образованную упавшими колоннами, не сильно заиленную, благодаря протекающему тут подводному течению, и комфортно устроился в ней. Попытался отвлечься и оказаться там - на много сотен миллионов витков в прошлом.
Город и его здания отозвались неохотно. Их информационное поле было почти заблокировано. Планета сама препятствовала, не желая вспоминать тех гигантов, которым она даровала столько сил и талантов. А они использовали их… нет, не во зло. Но не во благо. Однако то, что планета испытала эти эмоции в ответ на проснувшуюся память города, всё же, сдвинуло, сместило с мёртвой точки запрещающий блок её памяти.
И Оуэн, краем сознания, зацепил картинки из прошлого…
4. Дно
- Мы на месте! Сканеры показали, что батискаф находится на самой нижней отметке впадины Мари, - на шестой день объявил доктор Донэл по телепатическому каналу. – Наша экспедиция благополучно достигла цели!
Учёные, оставив работу, устремились из лабораторий по радиальным коридорам к внешним иллюминаторам.   
Батискаф неподвижно стоял на дне Мари-Каны, выдвинув опоры.
Он осуществлял спуск так плавно, что остановку его движения никто даже не заметил. Прожекторы освещали безжизненный пейзаж, похожий на старый кратер вулкана. Нигде ни  рачка, ни рыбки, ни одного даже самого угнетённого растения. Только ил и камни. А далее, за пределами лучей прожекторов, полная и беспросветная тьма. Ни зеленоватое мерцание Туны, ни яркое голубое сияние Фоона никогда не достигали этих мест. Казалось, батискаф заключён в замкнутое пространство, в которое не проникают никакие внешние воздействия. Здесь было катастрофически мало Энергии для любой формы жизни. А из-за низкой температуры даже химические реакции протекали вяло и неохотно, лишая возможности выживать чему бы то ни было.
- Жжу-утко как! – поёжилась Лана.
- Согласен, - вздохнул Сэмэл, приобнимая её и Таниту. – Но я не дам вас в обиду.
- Одна пустота,  – разочарованно проговорила Танита. – Что же тут исследовать? Стоило ли спускаться сюда, чтобы увидеть такое? – вздохнула она.
- Стоило! И тут есть что исследовать,- отозвался вдруг доктор Донэл, который, оказывается, стоял у иллюминатора позади них. – Теперь мы знаем, каков ландшафт на самых низких отметках нашего Великого Океана. И можем изучить последний неизведанный уголок нашей планеты. Наука не терпит белых пятен, друзья. Такой результат, тоже результат. И он был ожидаем. Однако для науки недостаточно только предполагать, надо знать. Чтобы перейти от догадок к неопровержимым фактам и стройным теориям. К тому же, уважаемые, не всё здесь так уж уныло и бесперспективно. Пусть наши уважаемые коллеги - доктор Пауэр и профессор Боэн, не найдут здесь объектов для изучения, но у них уже и так в достатке данных, добытых при спуске сюда, требующих обработки и осмысления. Зато остальные коллеги – гидрологи, химики, физики, и  минерологи в моём лице,- склонил он в поклоне голову, - археологи и прочие любопытные учёные - найдут на этих глубинах немало интересного. Даже, можно сказать – эта их работа будет невероятно объёмна и интересна. К слову сказать, у нас уже есть хорошая новость  – наш микробиолог обнаружил, что бактерии здесь имеются и прекрасно существуют даже при таком давлении и температуре. Думаю, и другие учёные тоже найдут здесь немало сюрпризов и сделают важнейшие открытия. Наша наука впервые получит из Мари-Каны невероятно важную и неоценимую информацию.
- А наружу выходить предполагается? – спросил Сэмэл.
- Обязательно. Немного передохнём и потом направим туда отряд специалистов, снаряжённый всем необходимым, чтобы приступить к изучению водной среды, донных отложений, сканированию горных отрогов и пещер, а также - к поиску возможных артефактов. Возможно, здесь сохранились следы предыдущих цивилизаций. Представьте, какой это будет фурор!
- И скоро мы выходим? – обрадовалась Лана.
- Думаю, сутки на адаптацию и подготовку будет достаточно. Но, извините, уважаемая Лаонэла, младший состав экспедиции пока останется в резерве, - улыбнулся он погрустневшей Лане.
- Почему? – обижено спросила она.
- Думаю, что  ваша помощь здесь нужнее, – хитро прищурился доктор Донэл. – Будете ассистировать профессору Боэну, работать с техсоставом в декомпрессионной камере и помогать дежурному на вахте. На выбор.
 - Я буду на вахте! – заявила Лана, которой хотелось хотя бы понаблюдать со стороны за первым выходом в эти необитаемые места – почти в космос. – И я! И я! – одновременно выкрикнули Танита с Сэмэлом.
Донэл вопросительно взглянул на них. Мол – а где же дисциплина?
- Ну, я могу помогать техникам в камере, - вздохнув, уступил Сэмэл.
- А я – можно тоже в камере, - просительным тоном сказала Танита. – Профессор Боэн меня… недолюбливает.
- Могу тебя порадовать – ты в хорошей компании: он всех недолюбливает, - усмехнулся Сэмэл.
 – Ну, хорошо, вы оба будете помогать в декомпрессионной камере, а ты, Лана – останешься с дежурным, - уступил Донэл. - А сейчас - прошу разойтись по каютам, пора отдыхать.
Сказав это, он отправился в командную рубку. А приунывшая молодёжь нехотя отправилась по коридору в свои каюты, расположенные рядом.
- Вот так всегда: взрослые танцуют при Туне, - обиделась Танита, - а дети идут в сонный куб! Я тоже хочу пройтись по этому жуткому дну. Ведь это впервые, может быть, за миллионы витков! Так и представляются времена, когда на этой планете только зарождалась жизнь.
- Ничего не поделаешь – мы здесь младшие. И наш удел – идти с сонный куб, - вздохнул Сэмэл. И хихикнул: Ничего! Вот стану профессором или хотя бы доктором, тоже буду всех спать отправлять!
- Ты сначала стань! – отмахнулась Лана.
- Но зачем, всё же, эта экспедиция? Что хочет найти доктор Донэл в этой пустыне? – пожав плечами, сказала Танита, – Пусть не миллионы, но, может, тысячи витков о Мари-Кане никто и не вспоминал. И вдруг – бах! Шум, гам, всепланетные торжества! Герои-первооткрыватели!  Почему? Как-то это подозрительно.
- Как - что хочет? Славу и Венок Первопроходца! Что же ещё? – хмыкнул Сэмэл. – Может даже этот горный кряж назовут – «Хребет Донэла», - махнул он рукой в сторону невидимой сейчас гряды скал, неподалёку от которой залёг батискаф. – И бескостный моллюск доктор Донэл вдруг обретёт хребет и станет хордовым, а может и – хордовым профессором. Это прогресс - и в карьере, и в Эволюции   беспозвоночных! Надо предложить профессору Боэну эту тему – «Эволюция  беспозвоночных путём спуска во впадину». Пусть внесёт её в свой каталог.
- Шутник! Профессор Боэн проклянёт тебя до седьмого поколения за такое покушение на авторитеты! – хихикнула Танита. – И за ненаучные инсинуации.
- А разве стремиться к славе плохо? – обиделась за доктора Донэла Лана. – Карьеризм в науке всегда был не меньшим двигателем прогресса, чем любовь к этой самой науке.
- Согласен на все сто процентов! Сам такой, - ухмыльнулся Сэмэл. – Страшно хочу прославиться! И готов для этого весь ил тут без вспомогательной техники поднять и хорошенько взбаламутить. Чтобы найти хоть крохотную табличку! Хоть с полсантиметра! – показал он этот мизер двумя руками. - С меня хватит! И чтоб ей было, этак, сто миллионов витков.
- Ага! Триста миллионов! Ты хоть свой скафандр на себя для начала насунь! Баламутить он тут будет! - отмахнулась Танита. – Ух, я заранее дрожу от мысли – как они в этой махине по дну будут ползать? Да при таком давлении! Как крабацы! Это же так не эстетично!
- Наоборот – это так махрово! - возразил Сэмэл, усмехаясь. – Учти – с того момента как мы покорим Мари-Кану и изображение ползающих в иле учёных растиражируют во вселенной, быть похожей на крабицу в этом скафандре, будет считаться невероятно модным и  даже клёво-махровым!  И потом – в нём же не видно, какого ты цвета. Думаю, выйдя наружу, на дно этой ямы, все до единого профессора от страха будут красные, как вулканическая лава. Как потом порядочным моллюскам демонстрировать эти кадры? Такой скафандр – это же просто их спасение! А если ещё предположить, что наш сбежавший гигант-Король, воспылав местью за укол его неприкосновенной особе, тоже сюда добрался… Он закусит завтра парочкой этих скафандров вместе с их начинкой… Придётся эту начинку потом посмертно награждать Веночком Славы - как отдавших жизнь за науку. Ты, Лана, смотри внимательно там, на дежурстве, чтобы никакой Король им рейд не испортил!
- Прекрати немедленно нас пугать! – взвизгнула Танита, толкнув его в бок. – Я теперь спать не смогу!
- А ты спи и радуйся, что будущий хордовый профессор Донэл тебя из батискафа наружу не выпускает, - не унимался Сэмэл. – Чтобы не стала начинкой.
- Сам ты хордовый! – толкнула его в другой бок Лана.
Сэмэл схватился за оба бока и притворился травмированным.
- Ох, как больно! Я был о тебе лучшего мнения, студентка Лаонэла Микуни! – голосом профессора Боэна проскрипел он. – Такое поведение недопустимо в стенах уважаемого научного батискафо-учреждения! Немедленно выйдите из него вон!
- Сам выйди! – отмахнулась Лана.
Хихикая, студенты разбрелись по своим каютам. Здесь, во впадине, царила вечная и беспросветная ночь, а там, на поверхности, происходила обычная смена времени суток, и сейчас был вечер. Пора отправляться в куб.
Но сначала Лана хотела пообщаться перед сном со своими близкими, установив телепатическую связь с поверхностью. Родителям она, конечно же, расскажет хорошую сказку на ночь - что в экспедиции всё обстоит тихо и скучно. Никаких угроз для драгоценной жизни их дочурки нет. И что в ближайшее время им предстоит просто ковыряться в иле, ища всяких несчастных бактерий, зарывшихся туда от  беспросветной тоски. А Мэлу Лана собиралась хорошенько попугать и позлить. Рассказав ей в красках о страшных, неведомых науке чудищах, обитающих во впадине:  о спруте Короле, чуть не сожравшем их батискаф, о громадных рыбинах, от которых они едва успели ускользнуть, и о крабаце-гиганте, режущем стальными клешнями скалы и рыщущем поодаль от батискафа в поисках добычи.  И едва не порубивших их своими огромными клешнями в морскую капусту. Пусть завидует! И жалеет, что отказалась от участия в таких захватывающих приключениях. Но, к досаде Ланы, что-то случилось со связью и поговорить не удалось. Вокруг её головы была абсолютная и непроницаемая тишина. Как будто её посадили под некий купол, поглощающий любые волновые излучения. Как это возможно? И что это значит? Сколько Лана себя помнит, телепатическая связь на Итте была всегда. Она поддерживалась энергетическим полем планеты и окружающих её небесных тел автоматически. А переходя на определённые частоты и надев шлем, можно было осуществить телепатическую связь и с весьма удалёнными от Итты космическими объектами в иных галактиках. Это позволяло общаться даже с теми, кто находился от Итты в тысячах парсеках – в кораблях и на инопланетных станциях.
Так в чём же дело?
Лана попробовала наладить телепатический контакт хотя бы со своими друзьями,  находящимися в соседних каютах. Но даже это ей не удалось! В панике Лана выбежала в коридор, чтобы вызвать их и вместе пожаловаться дежурному, что ли. Но она  увидела, что по радиальному коридору, направляясь к центральной командной рубке, торопятся и другие обитатели кают. Отовсюду доносились голоса: «Связь… связь… что случилось?» Тут же она встретила и с Таниту с Сэмэлом. По дороге в рубку они поведали Лане ту же историю про забарахлившую связь, что произошла и с ней.
- Кажется, мстительный Король нам обрубил всё, что возможно, - заявил Сэмэл, как всегда, полный насмешек. – И поработал также над волновыми частотами. Недооценили мы его козни.
- Надо сказать доктору Донэлу! – заявила Танита, будто была уверенна, что уж он-то способен всё исправить. Или, хотя бы, владеет нужной информацией.
И оказалась права.
В рубке уже собрались все члены экспедиции, и даже весь технический состав был здесь, за исключением дежурного. Да и тот, скорее всего, наблюдал за этой встречей по монитору.
- Я понимаю, что ситуация нестандартная, - опередив вопросы, спокойно сказал доктор Донэл, поднимаясь. Он, как видно, ещё и не покидал командную рубку. – Но прошу вас, уважаемые  - без паники! – попросил он, оглядев коллег,  и,  помолчав, сказал: – Отправляя нас сюда, Комитет и Совет Учёных Итты ожидали, что  мы можем столкнуться с чем-то подобным…
- Ожидали? Да сбоя связи не было на Итте практически никогда! – возмутился профессор Боэн. – Как можно было такого ожидать? Что вы за ерунду… булькаете?
- И всё же это так, досточтимый профессор! – спокойно возразил доктор Донэл. Боэн только в ответ возмущённо сверкнул глазами. – Ожидали. Поэтому всё наше оборудование подготовлено к экстремальным обстоятельствам и... И связь у нас уже имеется.
- Но её нет! – возразили учёные. – Да! Нет!
- У нас есть радиосвязь. В каждой каюте имеется переговорное устройство. Его можно обнаружить, сняв со стены картину. Там же есть и инструкция к её использованию. Кроме того, для взаимодействия между кораблём и скафандрами в командной рубке имеется селекторная установка. Для паники пока нет никаких оснований. Сейчас мы работаем над восстановлением связи между батискафом и поверхностью. А наверху, соответственно, тоже занимаются решением этой задачи. Давайте пока работать в штатном режиме, согласно принятой программе исследований.
- Мы, находясь на огромной глубине, оторваны от мира! Это что, нормально? Это штатный режим? – воскликнул профессор Боэн и – о, стыд! – трусливо порозовел. Все, воспитанно потупившись, сделали вид, что не заметили этого. – Я привык постоянно быть в контакте с окружающими!- кто-то скептически хмыкнул. – Да, я должен обсуждать каждую ситуацию. И наши близкие тоже, наверняка, в панике!
- Обсуждайте по рации. И там нет никакой паники! Все варианты были оговорены с Комитетом ещё во время подготовки экспедиции. И в случае каких-либо сбоев вашим близким тактично помогут и объяснят ситуацию,  – заметил доктор Донэл.
- Что им объяснят? Что мы погибли и поэтому не выходим на связь? – спросил профессор Боэн.
– Повторяю - мы заблаговременно подготовились ко всяким сюрпризам. Это уникальная глубоководная экспедиция! Здесь в любом случае возможны всякие аномалии.
- Но не такие же! Это неслыханно! – зашумели остальные.
- Радиосвязь? – удивлённо проговорила профессор-гидролог Вионэла. – Но ею пользовались тысячи витков назад! Если не больше.
 
-Да, она архаична, но вполне надёжна и не зависит от энергетических полей планеты. Запитывается энергией от древнего солевого генератора, основанного на разности потенциалов солёной и пресной воды. За её образец взяты древние экспонаты из Музея Цивилизаций.
- Но зачем? – спросил кто-то.
- Никто не знает, как возникла эта впадина. Мы ожидали возможных полевых сбоев, которые вызывают некоторые метеориты, упавшие на поверхность планеты. Возможно, такой потенциал имеется и зд…
- Да что здесь такое происходит? – перебил его профессор Боэн, что считалось недопустимым. И не только в учёной среде. Но как видно его нервная система дала сбой. – Объясните толком! – воскликнул он. - Мы все здесь в равных условиях! И имеем право знать! Какой метеорит? Не пора ли поделиться вашими тайнами? Почему о них знает Комитет и не знаем мы, участники экспедиции? Это несправедливо!
- Правильно! Какие ещё тайны? Мы все в одной лодке!  – зашумели все.
Доктор Донэл задумчиво осмотрелся и сказал:
- Хорошо. Я уполномочен сообщить вам некоторые  секретные сведения только в том случае, если что-то пойдёт не так и в этом возникнет необходимость. И считаю – это время пришло.  Прошу меня извинить, что не был с вами до конца откровенен с самого начала! Но, эти сведения были засекречены – Совет Итты боялся паники среди населения.
 Кто-то нервно икнул, наверное, профессор Боэн, который алел уже всерьёз.
 
Сэмэл, привстав от любопытства, удивлённо присвистнул:
- Паники?
На него шикнули.
4. Таблицы Баританы
Доктор Донэл, дождавшись относительной тишины, сказал:
- Раскрываю карты. Экспедиция в Мари-Кану направлена неспроста, а с особым заданием, в которое были посвящены лишь несколько её членов. Учёный Совет Итты жёстко ограничил круг посвящённых в эту секретную информацию. Потому, что мы не были уверенны, что она… имеет под собой реальную почву. И что на Итте действительно существует источник… возможных аномалий.
-  Что за источник? Метеорит? Он что, особенный? Откуда такие сведения? Каких аномалий?  – зашумели учёные. – Почему мы не в курсе?
- Было решено пока не волновать участников экспедиции. Возможно, что повода для беспокойства нет. Поскольку наши данные о возможной опасности хотя и тревожны, но весьма туманны, - продолжал оправдываться доктор Донэл. – Но. К сожалению, они подтвердились. - От его слов все ещё более напряглись и в рубке, наконец, наступила полная тишина. - Прошу вас, уважаемые коллеги - садитесь поудобнее, - стремясь разрядить обстановку, предложил им Донэл, - и я расскажу вам историю об одной странной находке и из-за которой и состоялась наша экспедиция в Мари-Кану.
- Давно бы так! – буркнул профессор Боэн, по-прежнему предательски и довольно явственно алея. Доктор Пауэр от него не отставал, зарозовев, он стыдливо кутался в термо-накидку, которая валялась до этого на одном из кресел.
Заинтригованные учёные, взволнованно переглядываясь, торопливо расселись по банкеткам и скамьям, а доктор Донэл продолжил: 
- Вот, взгляните на снимки, - сказал он и очевидно попытался направить какое-то мысленное изображение в сознание своих коллег. – Ох, извините! Забыл! Сейчас включу демонстрационный экран, – спохватился Донэл и, достав с полки старинный пульт, в какие сейчас играли только маленькие дети, нажал кнопки.
На стене рубки возникло изображение. Это были некие древние письмена.
– Эти таблички, которые среди учёных уже получили название – «Таблицы Баританы» - были обнаружены мною и аспиранткой Сионэлой Титуни в пещере нагорья Баританы! К сожалению, одна табличка – и самая важная - была разбита. Поначалу моя находка вызвала интерес лишь у узких специалистов. Как видите, таблицы заполнены малопонятными древними до-прото-иттянскими символами и загадочными рисунками. Специалистам пришлось приложить немало усилий, чтобы дешифровать этот текст. А вот, извольте взглянуть -  его  расшифровка, - сказал он и на другой стене возник текст, написанный уже привычным современным шрифтом. – Он, как видите,  уже без рисунков и символов, которые есть в первоначальном тексте. Археологи, дешифрологи и специалисты по эволюционной лингвистике решили, что это всего лишь старинный орнамент – некие шестиугольники. И не несёт смысловой нагрузки.
Все с интересом принялись разглядывать изображение.
- Ну и на что они нам? – задал резонный вопрос профессор Боэн, уже тоже закутавшийся в спасительную термо-накидку. – Мы – про связь, а вы нам про какие-то таблички!
- Я всё объясню, - сказал доктор Донэл. –  Но сначала, по возможности сжато, я предам вам содержание «Таблиц Баританы». Да, кстати -  кроме всего, этот текст был ещё и зашифрован, что является нонсенсом. Ведь таблички для того и создаются, чтобы передать потомкам какие-то сведения, сохранить для них важную информацию. Чтобы те смогли их потом прочитать. Что же хотели от нас скрыть, записывая этот текст? Для кого он писался? Зачем? Учёным пришлось изрядно потрудиться, чтобы расшифровать его, перевести и прочитать. Хотя часть текста так и осталась неразгаданной или туманной по смыслу.
 
И теперь – о содержании. Чтобы ускорить и пояснить я прочитаю его для вас.
Итак. Вот что  было написано в «Таблицах Баританы»:
-  «О, достойные и мудрые, сокрытые от нас завесой  времён!
Вы знаете будущее. Но не знаете прошлое. Теперь вы узнаете то, что оно хранит и таит. И то, что сокрыл Великий Океан времён.
Эту запись приказал (внушил, настоял, заставил – смысл примерно такой) составить мудрый из мудрейших - Небесный Гость, Дух, спустившийся в наш мир с разверстых небес. Его великолепное сошествие сопровождали Духи Громов и Духи Молний, одетые в великолепные огненные всполохи, багряные зарницы и аспидно-чёрные шлейфы. Он шёл под шум сотрясения небес, под грохот проснувшихся вулканов и под рёв разбегающихся вод Великого Океана. Его поступь была громогласна и достигла дна Великого Океана. И оно обнажилось от ужаса и смирения перед Ним. Открылось до самых глубоких пещер и бездонных бездн. Камни стали водой, а вода паром. Многие твари и часть народа в этот день прихода Небесного Гостя, ушли в небеса, к Древним Богам. Они стали жертвой Богам, непостижимым для нашего разума. И справедливо разгневанным на наши неправедные деяния.  Боги, прислав в наш мир сурового и справедливого Небесного Гостя, хотели разрушить его. Но, получив эти великие жертвы, смилостивились к нам. Их гнев сменился на милость и открыл ум Небесного Гостя к страданиям и мольбам нашего погибающего мира.
Ведь его приход был страшен. А присутствие ужасно. Небеса и звёзды обрушились в бездну, светила с небес были похищены Древними Богами, Великий Океан обмелел. Мир возрыдал, теряя своих лучших детей. Времена остановились, не отмеряемые светилами. А в мире воцарились три Духа: Дух Тьмы, Дух Холода и Дух Смерти. Обнявшись, как три брата,  они в тесных объятиях уносили остальную часть тварей и нашего народа -  лучших из лучших».
- Хорош Гость, век бы его не видать! – буркнул профессор Боэн и все, наверное, впервые с ним согласились.
- Это схождение кометы? Болида? Падение метеорита? – засыпала аудитория вопросами доктора Донэла. – Атомный взрыв? Что за Небесный Гость?
-  Мои догадки, как и ваши, смутны. Давайте сначала дочитаем сей древний опус до конца! – предложил доктор Донэл и продолжил:
- «Небесный Гость, увидев содеянное тремя гневными Духами, погрузился в пучины печали и забвения. Он искал там пути - как  изгнать злых Духов из нашего мира?»
- Просто шёл бы оттуда подальше вместе с ними! – не выдержал опять профессор Боэн.
- «Эти таблички –  дар Небесного Гостя, оставшегося в этом мире ради нашей защиты, - прочитал доктор Донэл, а профессор Боэн возмущённо фыркнул. - По Его великой  милости мы подносим этот дар вам, великим и мудрым далёким потомкам, скрытым за туманом времён.
Чтобы постигнуть его мудрость, скрытую в них, найди первый и второй ключ. Они спрятаны здесь и в твоём разуме. Открой великую и ужасающую тайну, которая до поры запечатана, тая мудрость Духа Неба. Она имеет форму и сияние непостижимого совершенства. И замкнута оковами дыхания бессмертных мудрых Богов, знающих суть жизни и природу вещей. Великолепие её непостижимо и совершенно.
О Древние Духи! О, мудрость богов! О, сила и мудрость потомков! О, великие и непостижимые глубины времён! Пусть Духи не оставят вас! Пусть тайна не принесёт вам вреда!»
- Да и подарочек свой забрал бы, уходя, гость непрошенный! - опять вклинился в чтение профессор Боэн.
- Ну, и так далее в том же роде, - сказал доктор Донэл, не обращая на него внимания. – Непросто понять все эти бесконечные выверты и намёки о богах и Духах, о потомках и тайнах, о ключах и сиянье. Ни слова напрямую! Да ещё так некстати – а, может, и не случайно - оказалась разбита именно та табличка, которая, как предполагается по обрывкам текста, более подробно рассказывает о ключе к некоему тайному шифру, дающему доступ к… Ну, кто ж его знает - к чему, – вздохнул Донэл. – Может, сундук какой, тайник или ещё некие таблички с некими  сведениями, невесть о чём. По крайней мере, у дешифровщиков создалось впечатление, что древние сказители настолько увлеклись этой историей, что начали её рассказывать сначала, по второму кругу. А, может быть, это приступил к ней второй автор, но уже настроенный к Небесному Гостю не столь доброжелательно.
- Предок профессора Боэна! – громко шепнул Сэмэл.
- Судите сами,  - сказал доктор Донэл и продолжил:
 «Слушайте и трепещите!
Однажды в наш мир с дальних далей низверглось Ужасное Нечто».
- Учёные решили трактовать его наименование так - Ужасное Нечто. Потому что в табличке оно довольно велико и громоздко:  Ужасный Рассеиватель Сущего-Времени, не существующий нигде, и Существующий с Начала Времён, - пояснил Донэл. – И непонятно - почему же Небесного Гостя называют то так, то этак? Чтобы умилостивить Богов, что ли? Иногда делают в его сторону поклоны? А как только отвернётся – давай его костерить? Непонятно. Но, как предполагают дешифровщики – таблички, всё же, писали два автора, - заключил он. – Хотя это раздвоение в тексте происходит не раз. - И продолжил:
«И Ужасное Нечто раскололо время и всё сущее в существующем по воле богов мире надвое. Одна его часть упала вниз, забрав с собой Ужасное Нечто. И его навеки покрыло дыхание Небесных Духов, ниспославших свою силу и мудрость. Другая часть осталась в этом мире, чтобы помочь ему».
- Непонятно кому помочь  – то ли миру, то ли Гостю, то ли этому Нечто. Дешифровщики яснее сказать не смогли. А домыслы и толкования мы, как водится, придумаем и сами. Итак, слушайте далее:
«Огненное пламя вырвалось из всех сокрытых ранее горящих вечно пропастей! Дно океана дрогнуло и раскололось до основания! И  воды ушли в бездны! Остальные воды поднялись до звёзд. А звёзды и светила низринулись вниз. И их поглотило смрадное дыхание Ужасного Нечто!
 
Мир погрузился во тьму.
Почти всё живое покинуло этот мир, уйдя вслед за туманом и светом звёзд. Лишь малая часть живого ухватилась за пряди сущего. Мир пребывал в разрушении. Дух Тьмы и Дух Холода воцарился над теми, кто во тьме, ужасе и плаче едва длил свои дни. Дух Смерти собирал свою богатую добычу. Жизнь почти угасла».
В рубке все замерли, ужасаясь: «Неужели всё это случилось с Иттой? Как же после такого сохранилась жизнь и даже возникла цивилизация?»
- «Дух Небес и Ужасное Нечто, погрузившись в бездну времён, получили великие раны, - продолжал читать в тишине доктор Донэл. -  Он устал, очень устал, спускаясь с небес. Но воспрял, чтобы укрыть своё Ужасное Нечто. И чтобы помочь миру восстановить дыхание жизни.
Дух Тьмы, взвыв, рассеялся, Дух Холода отступил, Дух Смерти насытился.
Светила и звёзды вернулись в мир на свои места.
Наступили времена и снова пошёл их отсчёт».
- Эту сказку детям на ночь читать нельзя, - хмыкнул доктор Пауэр и кто-то нервно хихикнул:
- Взрослым тоже нежелательно!
- «Дух Неба, слава небесам, принёс в наш мир силу, доброту и  мудрость, полученную им от далёких Богов, - вещал доктор Донэл. -  Он знал, как создавать звёзды и как выходить навстречу Богам. Но в этом мире не было мудрых, чтобы постигнуть его пути. И никто не мог узнать, как связать и развязать Ужасное Нечто. «Мудрость не терпит ошибок», - сказал Небесный Гость. И Он унёс свои знания с собой. Но обещал вернуться».
- Так ушёл и обещал вернуться или - погрузился в бездну времён? – не выдержав, спросил Сэмэл.
- Я читаю примерно так, как написано, - пожал плечами доктор Донэл. – И могу, как и вы, только строить догадки. Итак:
«Он под страхом смерти велел не искать Его и не будить с ним Ужасное Нечто.
Ужасное Нечто жестоко и беспощадно. Оно не знает жалости. Никто не в силах управлять им или остановить его. У Небесного Гостя не было сил забрать его с собой в свет, и потому он оставил его нам и поставил рядом с ним Стража».
- Значит – оставил нам ужасный подарочек с неким стражем, а сам ушёл. Добрый Гость, - пробурчал профессор Боэн.
- Может быть, это космический корабль с атомным реактором? – предположил кто-то. – А страж – электронный контроль?
- А сам на чём ушёл? – возразил другой. – Пешком?
- Недалеко ушёл и скоро вернётся, - хмыкнул Сэмэл. – Мне уже страшно. А что будет дальше?
- Давайте дослушаем! – призвал всех к порядку доктор Пауэр.
- Да, - согласился доктор Донэл, - осталось немного.
«Небесный Гость, уходя, сказал: «Пока вы малы и глубина знаний вам недоступна, вы будете жить. Но когда возрастёте и познаете глубину, не будите Ужасное Нечто. Иначе ваш мир окончательно погибнет. Ужасное Нечто отнимает время и раскалывает миры. Но если у него отнять Жало, оно исчезнет. Ищите жало».
Так сказал Небесный Гость. Мудрый поймёт. Умный одолеет. Сильный найдёт. Осторожный защитит близких. Ужасное Нечто несёт перемены. Бойтесь перемен и не ищите Нечто!»
- Далее в табличке снова идёт описание разных гневных Духов и ужасающих несчастий, которые угрожают всякому, приблизившемуся к Ужасному Нечто, - заключил Донэл. -  К этим симптомам можно отнести всё что угодно. В том числе, как я предполагаю  – радиацию, магнитные смещения, гравитационные бури. Да что угодно! То ли нас, потомков, хотят запугать, чтобы не подпустить к невероятно высоким технологиям, скрытым где-то, то ли в виде корабля, то ли в виде информации, то ли ещё чего. И очевидно это Ужасное Нечто действительно способно сильно навредить, если его потревожить.
Учёные, прочитав эти таблички, решили, что необходимо донести эту информацию до руководства планеты. И передали её в Учёный Совет Итты – УСИ, а там, составив докладную записку, передали её в Совет Итты. И там было принято решение, что надо срочно найти и нейтрализовать это Ужасное Нечто – с Гостем или без. Кто знает – если это атомный реактор – на какое время хватит прочности его стенок. На всякий случай эту информацию передали и в Совет КС. Ведь если на Итте из-за Ужасного Нечто случится катастрофа, то она может затронуть и другие планеты.
- Ох! Ничего себе! Вот так коктейль завели! – отозвались голоса.
- Но какое это имеет отношение к нам? – спросил доктор Пауэр.
-  Да! Оно находится здесь? Во впадине? – заволновались остальные.
- Возможно и так, - развёл руками доктор Донэл. - В этих табличках всё настолько иносказательно, что понять, о чём в них идёт речь и где находится, практически невозможно.
- И мы сейчас должны будем разгадывать загадку таблиц Баританы? – удивилась гидролог Вионэла. – Вам не кажется, что этим должны были заниматься специалисты?
 
- Нет, в наши задачи это не входило, - вздохнул доктор Донэл.
- А зачем тогда вы нам всё это рассказываете? – подозрительно спросил профессор Боэн. – Какая связь между таблицами Баританы и отсутствием связи? Извините за каламбур.
 - И всё же я думаю, что мы спустились сюда искать Ужасное Нечто! – заявил доктор Пауэр и все ошеломлённо к нему обернулись.
- Почему?
- Иначе б почтенный доктор Донэл нам всё это не рассказал!
- Но мы не умеем искать такое! Это ненаучно! – зашумели они.
- Мы с доктором Пауэром специалисты по ловле и классификации разных существ, – воскликнул профессор Боэн возмущённо, - но не таких же межпланетных жутей! 
- Сначала определитесь – кто это, какое оно и зачем где-то спрятано! – добавил жару доктор Пауэр. – А потом будете ловить!
- А я всего лишь специалист по воде! – воскликнула гидролог профессор Вионэла. – Я бы рада помочь, но что я могу?
- А я – химик! Поместите Нечто сначала в колбу! Вот тогда и поговорим! – заявил профессор химии Готэн. – По-другому я не умею!
- Никто никого ловить не будет! Мы здесь просто для изучения обстановки! – повысил голос доктор Донэл, чтобы перекричать поднявшийся шум. – А там, наверху, специалисты по дешифровке, археологи и историки продолжают этим вопросом заниматься и сейчас. С целью принятия должных мер при Научном Совете был создан Комитет Баританы. К решению этого вопроса привлечены лучшие специалисты Итты и даже учёные иных цивилизаций.
- И каковы результаты? – спросила профессор-гидролог Вионэла.
- Пока, несмотря на использование всех возможных ресурсов и методов, результатов нет -  одни лишь предположения и догадки, - развёл руками доктор Донэл. – Но меня постоянно держат… держали в курсе. Да вы и сами слышали… Текст таблиц Баританы слишком туманен. Единственной версией, вызвавшей наименьшие возражения, оказалась та, которая считает, что речь идёт о некой реальной глубине, пучине. И это, возможно - Мари-Кана, самая глубоководная впадина планеты.  Поэтому – только лишь для рекогносцировки – нас сюда и направили. Хотя полной уверенности в правильности этой версии нет.
- А когда на Итте произошла катастрофа, подобная той, что описана в таблицах? Что об этом говорят археологи и историки? – зашумела аудитория.
- Сложный вопрос, - вздохнул доктор Донэл. -  Ледниковых периодов, как известно, на Итте было три. Но легенд о древних планетарных катастрофах великое множество. Возможно, в некоторых речь идёт об одном и том же глобальном событии. Ту, что произвела наибольший ущерб всему живому на Итте,  датируют примерно пятьюдесятью миллионами витков. Её причиной считают падение огромного космического тела. Принято считать, что Мари-Кана возникла именно по этой причине и в это же время. Именно поэтому сюда и направили нашу экспедицию. Но некоторые склонны считать, что эта впадина появилась от падения второго спутника Итты, именуемого древними прото-иттянами - Элта. Поэтому наша экспедиция будет использована лишь для научных исследований впадины. Хотя и этот вопрос давно назрел.
- Но что могло вызвать сбой в связи? – спросила гидролог Вионэла. – Неужели только лишь воздействие кометы? Или, всё же – Ужасного Нечто?
- Затрудняюсь пока ответить, - вздохнул доктор Донэл. -  Это может быть что угодно – комета с определённым составом, древний инопланетный корабль или же тектоническое влияние разлома. Надеюсь, вскоре мы в этом разберёмся.
- Так разберитесь и восстановите связь! – выкрикнул профессор Боэн. – Что  вы нас тут запугиваете, почтенный? Нечто, некто! Нам работать надо! А мы – то таблички обсуждаем, то кометы вспоминаем. А дела нет! Кто у нас тут отвечает за связь?
С места приподнялся техник Санэн.
- Мы делаем всё возможное, досточтимый профессор, - сказал он. –  Как только выясним причину, связь немедленно будет восстановлена.
 
- Я вижу, как вы делаете! – отмахнулся профессор. – Сидите тут, байки слушаете! Идите и работайте!
- Связь у нас пока есть, - пожал тот плечами и сел на место. – А я – член экспедиции и должен быть в курсе того, что скажет наш капитан.
- Да-да, профессор Боэн! Всё что могла, команда уже сделала, - вступился за Санэна доктор Донэл. – А пока всем нам, ознакомившись с ситуацией, надо принять важное решение о своём дальнейшем участии в экспедиции.
Все удивлённо переглянулись.
- Как - решение? – спросила гидролог Вионэла.
- Но мы уже здесь! – удивился доктор Пауэр.
- Сейчас поясню, - сказал доктор Донэл. - Поскольку сбой связи показал, что опасения о присутствии здесь некой загадочной опасности не лишено оснований, вы можете отказаться от участия в экспедиции. Руководство Итты предусмотрело, как один из вариантов, возвращение экспедиции в случае серьёзной угрозы вашим жизням. Нас направили сюда, чтобы провести небольшую разведку. И не более того. И примериться, так сказать, к глубине проблемы, извините за каламбур. Иначе, честно говоря, о Мари-Кане не вспомнили бы ещё сотни витков.
- Да уж! – хмыкнул кто-то. - Считайте, вам повезло.
- Повезёт, если мы отсюда выберемся живыми и невредимыми! – проскрипел профессор Боэн.
- А, может, попробовать найти Ужасное Нечто? Раз уж мы тут, - вдруг сказал химик Готэн.
- А что искать? – вздохнула гидролог Вионэла. – Я, например, так ничего и не поняла из этих заклинаний.
-  Ну, если вы всё же останетесь, этим должны заняться другие, - пояснил доктор Донэл. – Пяти членам экспедиции была поручена именно эта задача. Для остальных намечено выполнение собственного графика научных изысканий. Предполагалось, что опасность нам не грозит. Ведь мы проводим лишь разведку. А защита, предусмотренная для всего состава, оборудования и техники, многократно превышает всякие нормативы.
- Но что искать? – повторила гидролог Вионэла.
- Почему-то члены Совета решили, что, если это инопланетный корабль или комета, то их легко найти. Ведь чтобы вызвать планетарную катастрофу, их размеры огромны. Может быть, теперь это часть горного хребта. Поэтому мы и выбрали траекторию спуска и место стоянки рядом с ним. Поэтому, на всякий случай, я и поручил нашим студентам наблюдать во время спуска за иллюминаторами, примечая всё необычное.
И, конечно же, никто не ожидал, что мы сразу же столкнёмся со столь серьёзной проблемой, как потеря связи. 
- Но это же опасно! – трагически воскликнул профессор Боэн. – Почему сразу никто не спросил моего согласия на подобные подвиги?
- Я повторяю – опасность минимальна. Все меры защиты экипажа предусмотрены. Как известно, даже если б не таблички Баританы и их туманные намёки,  этот спуск весьма опасен. Скажите, если б вы знали о них заранее, вы бы согласились  участвовать в экспедиции?
- Конечно! – отозвались почти все. Особенно громко отозвались наши студенты.
- Но я отправился сюда только с научной целью! – продолжал брюзжать профессор Боэн. – Я не космолётчик, осваивающий новые миры, и всегда готовый к схватке с неизвестными тварями.
- И так, я перехожу к основной части нашего совещания, - сказал доктор Донэл. - Возможно, кто-то из  вас, как и профессор Боэн, тоже считает, что его дальнейшее пребывание здесь слишком опасно. Поэтому предлагаю каждому решить вопрос: продолжать ему участвовать в экспедиции или же вернуться наверх. Конечно, в случае возникновения непреодолимых  обстоятельств, нам, возможно, придётся уйти всем, законсервировав работы. Но пока такой необходимости нет и решение должен принять каждый лично. Члены Совета просили дать каждому из вас право на такой выбор.
- Но  –  как? – удивилась гидролог Вионэла. – Вы же не станете поднимать батискаф, чтобы высадить желающих? Он должен оставаться здесь.
- В этом нет необходимости, - ответил Донэл. - Напоминаю - у нас имеются два спасательных мини-батискафа, в каждом из которых помещается до десяти особей. Подъём комфортный и ничуть не более опасный, чем в основном батискафе.  Хочу ещё напомнить, что ваш индивидуальный скафандр также представляет собой мини-батискаф. При соблюдении определённых правил, которые вы все знаете,  в нём также можно подняться наверх самостоятельно. В экстренной ситуации это может кого-то выручить. Как вы знаете – в нём имеется две аварийные кнопки. Одна, зелёная – автоматически возвращает скафандр в батискаф, вторая, красная – даёт старт для экстренного подъёма. Наверху круглосуточно находится  самодействующая платформа. К ней скафандр чалится автоматически, поступая в распоряжение аварийной команды.
 
- Ну, да, - буркнул профессор Боэн. – Сюда – под речи и восторги, отсюда – на запасной посудине и чалиться втихую. А что скажут потом мои коллеги?
- Я думаю, они поймут вас, - вздохнул  доктор Донэл. Кажется, он уже мечтал о той минуте, когда посадит в мини-батискаф этого ворчуна. - Вы готовы подняться наверх? – снова спросил он. Но Боэн в ответ лишь засопел. – А что скажут остальные? Есть желающие покинуть нас?
- Да уж, переплёт, - вздохнула гидролог профессор Вионэла. – Неожиданный поток информации…  Но мы – учёные. И всякие загадки – это наш повседневный быт. Вам нас не испугать!
- Я и не пугаю, - улыбнулся доктор Донэл. – Просто… ввожу в курс дела. И уважаю любое ваше решение.
Поднялся астрофизик профессор Конэл, неизвестно как затесавшийся в эту компанию глубоководников. Вернее – известно. Он очевидно был из той пятёрки ловцов Ужасного Нечто.
- А я, например, просто требовал, чтобы меня взяли в экспедицию, чтобы разыскать эту невидаль! - восторженно сказал он. – Да вы, уважаемые коллеги,  хоть понимаете – какая роль вам отведена? Мы, если найдём это Нечто, спасём Итту и, возможно – другие планеты, от угрозы гибели! Не хотите? Жаль. Но знайте - на ваше место придут другие, готовые своей жизнью рискнуть, лишь бы защитить свой народ!
Все переглянулись и задумались.
- И, с другой стороны, - продолжил досточтимый профессор Конэл, - это ведь так интересно! Разгадать таблички! Найти ключ и разгадку! Обезвредить затаившуюся опасность!  Чем не загадка для пытливого ума? Решаётесь, делайте свой выбор – честь или сожаление?! Больше такой возможности вам может не представиться! – сказал он и сел.
В рубке стояла полная тишина.
- Я предлагаю сделать так, - решил доктор Донэл, - те, кто останется здесь, пересядут на правую сторону рубки. - Указал он рукой направо. – А желающих покинуть нас – прошу налево.
Всё дружно поднялись и… пересели направо. Даже профессор Боэн, что-то недовольно бурча, уселся там вместе со всеми. И свою термо-накидку он оставил там, где сидел ранее. Ни одного алого пятнышка уже не было на его коже.
- Спасибо! Я иного и не ожидал! – довольно кивнул доктор Донэл. - Теперь поговорим о дальнейших планах. Так сказать, перехожу к третьей части программы: как мы будем работать далее.
Здесь представлен цвет нашей технической науки  - физики, механики, техники. Они  обеспечат нам бесперебойную работу техники и функционирование всех систем, даже в условиях отсутствия телепатического управления ею. Они к этому, как и к другим проблемам, прекрасно подготовились, прихватив с собой немало восстановленных и действующих древних раритетов, работающих... в кнопочном и рычажном режиме эксплуатации.  На эту технику теперь и возлагаются особые надежды. Так что, надеюсь, все научные работы будут продолжены согласно графику. И ещё раз благодарю всех за… проявленный патриотизм и самоотверженность.
Все, улыбаясь, закивали в ответ:
- Не за что, уважаемый! Это наш долг! Мы служим науке! И своей родине!
- А можно задать вопрос? - сказал биолог Пауэр.
- Конечно! – обернулся к нему Донэл.
- Я извиняюсь, досточтимый доктор Донэл, что вмешиваюсь в вашу область полномочий,– проговорил Пауэр нерешительно. - Но объясните мне, пожалуйста, зачем здесь оказались эти юные создания, ваши студенты? Не слишком ли рискованно было брать их сюда? Тем более, вы же знали, что это, возможно, будет опасная экспедиция.
- Да-да! – поддержал его профессор Боэн, что было удивительно при его непреодолимом стремлении всем возражать. – Меня этот вопрос давно интересует. Может, отправим их наверх?
- Ни за что! – прошипел шепотом Сэмэл.
- Я отвечу, - вздохнул Донэл. – Во-первых, я, честно говоря, сам не верил, что мы чем-то рискуем, спускаясь сюда. Уж очень всё, что описано в табличках Баританы, похоже на творческий вымысел. Ну, был, может, некий корабль, работающий на атомной энергии. Спрятал его пилот, этот Небесный Гость, от греха подальше. И решил  попугать аборигенов, чтобы не совались к нему. Да за пятьдесят миллионов витков от него одна лишь пыль осталась, а вся радиация улетучилась. И, даже если мы его найдём, наши скафандры защитят от опасного воздействия радиации. Я не говорю уже о метеорите – куске железа. Чем он опасен? Той же радиацией? А у нас против неё – пятнадцатикратная защита. Вы знаете, кем собираются стать эти дети? Космо-летчиками!  Исследователями космоса. Для них опасность – родная стихия. Вот я и решил – пусть попрактикуются. К тому же - их пытливость, умение справляться со сложными ситуациями и свежесть взглядов на вещи могут нам пригодиться. Впрочем, возможно, они сами хотя вернуться домой? Давайте спросим!
- Нет! – закричали те, вскочив. - Ни за что! Мы остаёмся здесь!
- А что вы, молодёжь, думаете по поводу того, что услышали сегодня, и сбоя связи? – прищурился на них доктор Донэл.
- Забавно будет найти это Нечто! – отозвался Сэмэл.
- Нас готовят ко всяким сбоям, но я пока не разобралась в ситуации, - вздохнула Танита.
- А меня даже не удивил ваш рассказ и это событие, - вдруг заявила Лана. - Вот как? – изумился Донэл. – Всех удивили, а тебя – нет?
– Я ведь заранее знала, что мы столкнёмся в экспедиции с чем-то необычным, - задумчиво проговорила та.
И все, притихнув, обернулись к ней. 
- Почему, деточка? – спросила гидролог Вионэла, с сочувствием улыбаясь. Мол, обрадовалась девчушка вниманию и несёт чепуху.
 
- Я перед спуском, во время Короткого Взгляда почувствовала это… Нечто.
- Что почувствовала? – заинтересовался доктор Донэл.
- Я видела на дне Мари-Каны нечто… загадочное и… опасное, - нахмурилась Лана. – И оно нас ждало.
- И я тоже догадывалась об опасности, - важно внула Танита.
- А ты почему? – обернулась к ней Вионэла.
 – Потому что наш почтенный доктор Донэл слишком мало участвовал в подготовке. И был в последнее время слишком серьёзным, - ответила та. -  На него это не похоже.
- Доктор Донэл, не пора ли отправлять детей в сонный куб? – проскрипел профессор Боэн. – Нам тут не до детских впечатлений.
- Да-да, мы все тоже очень устали, уважаемый лдоктор Донэл, - сгладила его резкость гидролог Вионэла.- Хотя я не уверена, что быстро усну. Буду осмысливать… наш новый статус спасителей планеты.
- Да-да, верно, вам пора отдыхать. Ещё раз благодарю всех за понимание. Утром после завтрака у нас состоится первый выход наружу, за борт. Список тех, кто идёт со мной на рекогносцировку – на доске объявлений в рубке, - указал он рукой и вздохнул: - Теперь все списки и ищите там, поскольку к нашей связи надо ещё привыкнуть. И так – добрых вам снов и утренней бодрости!
Учёные, переговариваясь, поднялись и, разбрелись в радиальные коридоры.
***
Танита легонько ткнула кулачком Сэмэла.
- Я что-то не то сказала? – спросила она.
- Лучше б молчала, - кивнул тот.
 А доктор Донэл, усмехнувшись, сказал ей:
- Всё-то вы видите и чувствуете! Прямо рентгеновские лучи, а не студенты! А вы ещё говорите – зачем их взяли? – сказал он, проходящей мимо Вионэле. - Они нам, пожалуй, кое-какие сверхчувствительные приборы смогут заменить. 
Вионэла подмигнула Таните
- Это верно. Юные все гении, это потом они становятся, как все.
- Лана, задержись ещё ненадолго, пожалуйста, - окликнул студентку Донэл.
Она тут же вернулась. Вслед за ней, игнорируя её недоумевающие взгляды, вернулись и Сэмэл с Танитой.
- Мы вместе и все дела у нас вместе, - тихо шепнул Лане Сэмэл.
 
- Что касается одного, то касается и других! – добавила шёпотом Танита
Лана пожала плечами – мол, не я тут решаю, и остановилась напротив доктора Донэла. Сэмэл и Танита уселись на банкетки позади неё. И по выражению их лиц было видно, что их отсюда только силой выпроводишь. И то будут цепляться за мебель и косяки.
Вскоре в рубке никого не осталось.
- Эй, молодёжь, а чего вас тут так много? – усмехнулся доктор Донэл. – Я просил остаться только Лану.
- Втроём мы, практически, составляем одного более-менее разумного индивида, – отшутился Сэмэл. - И не дадим нашу Лану в обиду! Хотя она иногда и болтает чепуху.
- Я не болтаю чепуху! – возмутилась Лана.
- Её никто не собирается обижать. И когда ты у нас повзрослеешь, Сэмэл? – покачал головой Донэл.
- Беру пример с вас, уважаемый командир! – дёрнул тот плечом.
- Приколол гарпуном, ничего не скажешь! – усмехнулся Донэл. – Ну, хорошо, оставайтесь, защищайте, - вздохнул он. – А для начала я хотел бы послушать подробнее историю  Короткого Взгляда, которую нам поведает ваша подруга Лаонэла Микуни.
- Зачем? – обиженно проговорила та. – Это же просто детские впечатления.
-  Я так не считаю, - усадив её, Донэл сел рядом с Ланой. – И, признаюсь вам -  Комитету во время официально проведённого Близкого Взгляда мало что удалось. Так, мелочи всякие – как спускались, как встали на дне. И всё. Никаких подробностей и ощущений. Расскажи, пожалуйста, что видела ты, Лаонэла? Возможно, нам это поможет в чём-то разобраться.
- Ну, не знаю… Мои ощущения были очень странные, - нахмурилась Лана. - Сейчас я сяду поудобнее, и попробую восстановить их в памяти. Хорошо, почтенный доктор Донэл? – Она села на банкетке, обкрутив вокруг себя конечности - как она делала это во время Взгляда, и закрыла зрачки. 
Вообще-то единой позы для проведения этого действа не было, каждый выбирал удобную позу сам.
Танита с Сэмэлом переглянулись.
- Жаль, что мы отказались тогда в Зохе поучаствовать, - шепнула Сэмэлу Танита.
- Откуда ж мы знали, что это так важно? – буркнул тот с досадой.
- Друзья, давайте не будем отвлекать её шумом, - предложил им доктор Донэл.
Лана снова покрутилась на банкетке, ещё раз сузила зрачки и постаралась вернуться сознанием туда - в беседку с видом на Хрустальную Скалу, восстановить свои ощущения…
- Я увидела, как батискаф спускается в тёмную бездну… - заговорила она тихо. – Там были огромные существа, которых наше появление смутило. Они жили там века, мы им не понравились… Они злились… А потом… я ощутила на большой глубине… нечто странное… И поразилась… Потому что… оно нас там давно ждёт…и оно…недоброе. Мне стало неприятно…Опасностью веет… А какой – не ясно. Просто мороз по коже и всё… Те подводные монстры по сравнению с ним просто душки…
- А что оно собой представляет? То, что ждёт там? – тихо спросил доктор Донэл, - Механизм? Существо? Информация? Оружие? Что ты ощущаешь?
- Оно – всё! - открывая зрачки, поёжилась Лана. – И ничего  из названного. Не механизм, но в нём мало живого. Не существо, но оно живёт и мыслит. Не информация, но она – его суть … Оно оружие, но не такое, как бывает… Если его повернуть так, то оно благо. А если по-другому, оно убивает… Но оно и это считает благом… – Лана обессилено выдохнула. – Всё! Больше не могу!
Она замерла, став очень бледной. Сэмэл и Танита, подбежав, обняли её, похлопывая по плечам.
- Эй! Ты здесь? Подруга! – окликнул Сэмэл. – С тобой всё в порядке?
- Ты молодец! Умница! Ты справишься! – ворковала Танита. – Сейчас я помогу тебе встать…
- Подожди ещё секунду! – воскликнул Донэл. –  Лана, ты и сейчас была с ним в контакте? Или это лишь воспоминания твоего Короткого Взгляда? Прости, но это важно!
- Не знаю, - передёрнула плечами Лана. – По-моему оно и сейчас меня почему-то… почувствовало…  подпустило... Я ощущала его, а оно - меня. Но контакта не было. Я не хотела этого. Почему-то я знаю, что с ним нельзя сближаться. И, наверное, ему это не понравилось...
- Вот как? – задумался доктор Донэл.
Лана спустила ноги на пол и медленно перешла на другое место.
- Бр-р, - сказала она. – Может, здесь отпустит? Ему не хотелось, чтобы я уходила.
-  Как ты думаешь - нам здесь опасно оставаться? Может, свернуть нашу экспедицию?– нахмурился доктор Донэл.
- Я не знаю, - устало пробормотала Лана. – Но мне не нравится его… воздействие.  Лучше б его здесь не было… Не зря Небесный Гость приложил столько усилий, чтобы скрыть его, усыпить. Если б мог, он бы его уничтожил. Но этого не может никто.
- Ты считаешь, оно всего лишь спит?
- Я так чувствую.
- А почему отключился телепатический канал?
- Н-не знаю. Это не оно, - что-то смутно ощутила Лана. – Это, наверное, Дух Небес. Он ограничил его возможности... Ой, доктор Донэл, ещё немножко и я отключусь. Можно я не буду о нём больше думать? – взмолилась Лана. – Меня штормит от всего этого.
- Конечно! Всё, спасибо! – воскликнул доктор Донэл. – Извини, что переутомил тебя. Но так получилось, что, наверное, только ты можешь его чувствовать.
- Ничего. Я понимаю, - устало кивнула Лана.
- Жаль, что мы с Танитой не участвовали тогда в твоём Коротком Взгляде. А то - как  взялись бы за него! – сказал Сэмэл. – Глядишь – от этого Нечто ничего и не осталось бы! Превратился в ничто! Самоликвидировался!
– Лана, ты герой! Скажите, доктор Донэл, нашему доктору Пауэру – пусть он  возьмёт свои слова обратно! – заявила Танита. - А то – зачем здесь эти юные создания?  – передразнила она. – Очень даже затем! Во, какие мы герои!
- Особенно ты, Таниэта Тиуни! – похлопал её по плечу Сэмэл. – Просто незаменима во всех ситуациях. Чего-нибудь да ляпнешь!
- Да! А что? Я хотя бы нашего великого медиума Лаонэлу Микуни дружески поддерживаю! А не критикую её за молодость! - подхватила она с банкетки вялую подругу и потащила её к выходу. – Пошли, дорогая! А то почтенный доктор Донэл ради науки готов тебя до обморока довести.  А ребёнку в куб пора!
- И когда вы только повзрослеете? – копируя интонации Донэла, добродушно проговорил им в спины Сэмэл. И, быстро добавил: Ну, я пошёл? До завтра, почтенный доктор Донэл! – И припустил вслед за ними.
Донэл с улыбкой проводил их взглядом. А потом, нахмурившись, задумался.
5. Купол
Весь состав экспедиции с волнением наблюдал за тем, что происходило за бортом батискафа.
Это были некоторые загадочные манипуляции, осуществляемые доктором Донэлом и физиком доктором Мотэном. Доктор Мотэн прекрасно владел всеми техническими средствами, имеющимися у экспедиции, и входил в пятёрку поисковиков Нечто. Разместив на шлюпе множество каких-то загадочных приборов, сейчас он что-то в них отмечал и регулировал. А доктор Донэл, сидя впереди, управлял шлюпом, двигаясь по странной траектории -  накручивая вокруг батискафа расширяющиеся круги. В своих громоздких скафандрах учёные выглядели немного устрашающе, но, судя по всему, им было в них комфортно. Но без телепатической связи с экипажем шлюпа все за них очень переживали. Что там? Как? Что они делают? Есть ли опасность? Радиосвязь с доктором Донэлом должен был поддерживать дежурный в рубке, но и тот не получал от увлечённых исследователей даже скудную информацию. Ему было приказано не отвлекать их. Поэтому все присутствующие перебрались к иллюминаторам.
Но и тут вскоре почти ничего не стало видно – шлюп слишком отдалился, скрывшись в облаках поднятого им ила. Однако вся команда, столпившись у иллюминаторов,  с волнением  наблюдала за ними. Это был торжественный момент – ведь по почве впадины впервые проехался искусственный аппарат, творение цивилизации. А, может, и не впервые. Кто знает, какие времена и события пережила эта поверхность? Даже биологи Пауэр и Боэн оставили дела в своём отсеке, и пришли сюда. Дежурный, который должен был отдыхать после ночной вахты, тоже был здесь.
- Как медленно идёт этот шлюп! – с досадой заметил профессор Боэн, наблюдая за действом. – Такими темпами они будут кружить весь день. Что они там делают?
- Вон же на доске написано: «Замер фоновых излучений», – пояснил профессор химии Готэн.
 
- Какой ещё доске? – притворился непонимающим Боэн. – Не знаю никаких досок.
- Если б работала телепатическая связь, вместо них всё бы делали автоматы, - вздохнул Готэн, не обращая внимания на очередные причуды Боэна. – И они легко бы нашли это Нечто, если оно хоть как-то себя проявляет. А теперь, что ж, всё надо делать едва ли не вручную? Смелые, всё ж, они моллюски! Я б не решился выйти из батискафа, зная, что где-нибудь там снаружи меня может поджидать какой-нибудь бешенный Гость.
- Если б ещё знать, что искать! И как выглядит это Нечто -  подарок разгневанного неба, – посетовал биолог Пауэр.
- Ищем икринку в гигантской пещере! – вспомнил прото-иттянскую поговорку астрофизик Конэл, сидящий позади. – Сложные условия глубоководной впадины, отсутствие точных параметров предмета поиска, плюс мистические явления, как, например, с исчезающей связью - всё это подсказывает, что в этой впадине предстоит порыскать ещё не одной экспедиции.
- Это уж как Древние Боги распорядятся, – вздохнула гидролог Вионэла.
- А чем мне сейчас заниматься? – пожал плечами химик Готэн. – Я обработал уже все данные и пока не имею фронта работ. И не предвижу, что он скоро возникнет. С такой-то исследовательской техникой!
- Помогите  определить химический состав воды, пробы которой были взяты недавно, - предложила гидролог Вионэла. - Это позволит мне завершить график. Мой прибор управляется только телепатически, а ваш, говорят, доктор Хорэн уже подрегулировал под механическое управление.
- Конечно, помогу! – кивнул химик. – Это несложно.
- Буду очень признательна. Возможно, придётся ввести дополнительные коэффициенты, учесть влияние отсутствия ионизации на формулу воды… - посетовала гидролог. - Конечно, это не ваш уровень, но коли у вас есть время…
- А, может, вам и помощь любителя древностей нужна, досточтимая профессор Вионэла? – усмехнулся профессор археологии Вотэн. – Приглашайте, если что. Я тоже в ближайшее время ничем не занят. До артефактов ли теперь.
- Увы, - улыбнулась та. – Моя наука до такого проникновения в прошлое ещё не дошла. А хотелось бы. Представьте – сравнить состав воды до… - Она задумалась, кажется, осенённая новой идеей.
- А скажите, досточтимый профессор Вотэн, неужели Ужасное Нечто никогда не упоминалось в д древних источниках? – спросила Лана.
- Ни в одном! - развёл руками доктор Вотэн. – Я, по поручению Учёного Совета, лично перерыл все архивы и привлёк к поискам множество своих коллег. Таблички Баританы - единственный реальный документ, где упоминается загадочное Ужасное Нечто. Да и тот был зашифрован. Похоже, на имя Ужасного Нечто в древности также было наложено табу и шифр секретности.
- А о подобной катастрофе есть что-то? – спросила Танита. – Ну, хоть более-менее подходящее под описание?
- О таких катастрофах писали много, но бестолково, - пожал плечами Вотэн. – Все эти упавшие небеса, похищенные светила, улетевший в бездну Великий океан… И пришедшие в мир  Духи Тьмы, Холода и Смерти – а как же без них? – это обычный набор всех планетарных катастроф. А их было несколько. В том числе и при падении на Итту её второго спутника Элты.
- Ничего себе – обычный набор! Фиолетовый тарабум просто! – ляпнув выражение, принятое в студенческой среде, покачала головой Танита. Она не отрывала взгляда от иллюминатора. И тут же спохватилась:  Ой, извините, досточтимый профессор Вотэн! Случайно выскочило! Но неужели нет какого-то отличия между ними?
- Между ними – нет. Но… не знаю, можно ли считать это важным…,  - вдруг привстал он. -  Просто я только сейчас вспомнил и… это очень странно.
- Что? Расскажите! – заинтересовалась Лана.
- По времени с возрастом табличек совпадает кое-что! – радостно огляделся он. – Был такой необычный момент в истории - на протяжении двухсот тысяч витков на Итте существовал запрет на использование магии. То есть - телепатия, телекинез и телепортация в том числе, долгое время были под строгим запретом. Магией в то время называлось любое взаимодействие с энергетическими полями планеты. Всякими нарушениями занималась Тайная Магическая Инквизиция - ТМИ, которая подчинялась непосредственно только Верховному Жрецу Итты. Ему и Правительство планеты было не указ. Тогда даже Танцы Силы в Полнотуние были строго ограничены в количестве участвующих в нём одновременно танцоров. По-моему не более десяти особей. Представляете? Моллюски просто угасали, как нация. И, конечно же, возникали  секты, тайно нарушающие этот запрет. Нарушителей выявляли и жестоко наказывали. Тем более, это было легко сделать – «танцующие полуночники», как их тогда называли, не старели и не болели. Они меняли имена, перебирались с места на место, но всё равно многие погибали потом в темницах без доступа света Туны. Конечно, заодно тогда уничтожили и много невинных, обладающих высоким иммунитетом. Учения, использующие магию, запрещались, её тайные исследователи наказывались. В том числе было ликвидировано такое медицинское направление, как психотерапия, в которой применялся гипноз. Я вспомнил об этом, лишь сейчас. И лишь потому, что у нас исчезла телепатическая связь. Интересная аналогия получилась – там, где обитает Ужасное Нечто, телепатия недопустима. Жаль, что мне это не пришло в голову раньше. Наверху пригодилось бы для поисков. Эх, заглянуть бы сейчас в эти документы, освежить информацию! А у меня даже нет телепатического доступа к библио-архиву.
- Возможно – запрет на магию наложил Дух Неба? – предположила Лана. – Как и ТМИ. Чтобы не разбалансировать Ужасное Нечто! В таком случае наверняка на него наложены магически оковы сна.
- Возможно, что и так, - кивнул археолог Вотэн.
- Тогда это… - не договорил Сэмэл.
- Нет, это не живое существо, – покачал головой Вотэн. – Вряд ли живое сумело бы так перевернуть планету. Возможно, это энергия.
 - Но, если оно спит… - заметил Сэмэл.
- Это фигура речи, - отмахнулся археолог.
- И когда это было?
- Не так уж давно – всего около сорока-пятидесяти миллионов витков назад.
- Но после этого десятки миллионы витков на Итте, всё же, существовали телепатия и – как вы говорите – магия, использующая полевую Энергию. И это никак не повлияло на спящее Нечто, - возразил Сэмэл. – Или повлияло?
- Это нам и предстоит выяснить, - вздохнул профессор Вотэн.
- Может быть, запрет был необходим лишь первое время, - предположил астрофизик Конэл. – Пока Ужасное Нечто было нестабильно, что ли. Или находилось в режиме ожидания.
- Интересная теория, - скривился биолог Боэн. – Но чем она поможет нам сейчас? Мы ведь так и не знаем, что искать? И где?
- А если найдём, то не обрадуемся! – вздохнула гидролог Вионэла.
Все так увлеклись беседой, что перестали обращать внимание на иллюминатор. А что там интересного? Катается шлюп по кругу, вернее – по возрастающей спирали, на нём сидят два сосредоточенных учёных в громоздких космических скафандрах, делая нечто  загадочное и непонятное. Вокруг - муть и тишина. Вот и все события.
- О, Древние Мудрецы! Посмотрите! – вдруг вскрикнула Лана, указывая рукой на иллюминатор. – Они от кого-то убегают!
Все бросились в рубку к мониторам и дежурному. Там уже собрались все.
- Они возвращаются! – кричала гидролог Вионэла. – И, кажется, у них неприятности!
– За ними что, призрак Небесного Гостя гонится?–  испуганно воскликнул Сэмэл, указывая на экран. – Позади же них никого нет!
- Ну, да. А от кого они бегут? – воскликнула Танита.
Действительно, шлюп с Донэлом и Мотэном нёсся к батискафу с максимально возможной скоростью, оставляя за собой пышный веер ила. Что-то с него упало, но они даже не остановились. Дежурный, техник Санэн, выскочив из-за пульта, бросился в камеры декомпенсации, очевидно – встретить беглецов и оказать им помощь. Остальные, не раздумывая, устремились за ним. Хотя, от такой толпы явно там было бы мало толка, одна толкотня. Но всем хотелось быть поближе к  разгадке происходящего. Однако помощь беглецам не потребовалась. Но и ясности их возвращение не прибавило. Оба исследователя, выбравшись из скафандров и, растолкав всех, ринулись в командную рубку. Толпа учёных - обратно за ними.
- Дежурный! Немедленно поднять батискаф! – крикнул доктор Донэл.
Но, поскольку дежурный бежал позади вместе со всеми, выполнять его приказ оказалось некому.
-  Отчаливаем! Срочно! – снова крикнул Донэл.
- Только без паники! –  труся вслед за ним, добавил свою лепту в панику второй член рейда, физик Мотэн.
Вбежав в пустую рубку, Мотэн сам сел за пульт и включил двигатели, батискаф пошёл вверх, что было хорошо видно на экранах мониторов. Донэл, нависнув над ним, крикнул:
- Достаточно! Мы потеряем место стоянки!
- Я отставил  там метку, - крикнул Хорэн, слегка затормаживая,  – сбросил кислородный баллон!
- Молодец! – крикнул доктор Донэл. – Тогда уходим на милю в сторону и опускаемся.
- Лучше на две, - заявил физик, добавляя скорость.
- Давай!
Остальные, около сорока членов экспедиции, столпившиеся в рубке за их спинами,  заворожённо наблюдали за их действиями. Профессор Боэн явственно алел, доктор Пауэр – розовел. Но сейчас им было не до термо-накидок.
Наконец батискаф, опустившись на дно, замер.
Доктор Донэл лишь тогда обернулся к присутствующим и спросил:
- А где наш дежурный?
-  Я здесь! – виновато вышел из толпы Санэн.
- Почему не на месте? Что случилось?
- Побежал вам помочь!
- С ума сошёл? – не сдержался доктор Донэл. – Пост нельзя оставлять ни при каких обстоятельствах! Ты отвечаешь за безопасность всего батискафа и команды, а ты…  Вызубришь должностные обязанности и снова сдашь мне экзамен!
- Слушаюсь, капитан! – понурился тот.
- А что случилось? Кто там был? От кого вы убегали? – взволнованно зашумели присутствующие.
- Кажется, мы нашли Ужасное Нечто! – взволнованно выкрикнул техник Мотэн. – И оно находилось именно под нами!
- Как? - вскричал, подпрыгнув, профессор Боэн.
- Это ещё не факт, - возразил доктор Донэл. – Но такая вероятность есть!
- Где же оно? – крикнул профессор Боэн, садясь на пол, но тут же вскочив. Доктор Пауэр быстро поднял его, сделав вид, что его коллега споткнулся.
- О, Древние Мудрецы!  - зашумели все. – И где оно? Как оно выглядит? Что нам теперь с ним делать?
- Скорее – что оно с нами сделает! – буркнул профессор Боэн, принимая приличное положение в пространстве – то есть, взобравшись с ногами на банкетку.
- Как вы его нашли? Где же это Нечто? – не успокаивались моллюски, с опаской поглядывая себе под ноги.
- И объясните, зачем вы убегали? То есть – прибегали? – недоверчиво проговорил астрофизик Конэл. – Если опасность была как раз под батискафом. Вы поэтому поменяли его дислокацию?
- Да. И, надеюсь, нам это помогло. Доктор Мотэн! Поясните ситуацию! – предложил Донэл. – У приборов были вы.
Мотэн встал и взволнованно огляделся.
- Я уверен, что  под батискафом была аномалия! Приборы показали, что место стоянки батискафа создавало значительно превышающий всякие нормы активный энергетический фон, - сказал он. – Такая аномалия вызвала мои опасения. У меня возникли подозрения… о присутствии под батискафом У… ну, чего-то странного.
- Объясните подробно! – потребовали учёные. – Что за фон? Что за аномалия?
- В чём она проявлялась? – спросил химик Готэн.
Техник Мотэн выдохнул и начал заново:
- Мы описывали круги вокруг батискафа. Я осуществлял постоянные замеры фона – энергетика, ионы, поля и прочее, доктор Донэл вёл шлюп. И, что меня удивило – сначала эти показатели были огромными, но потом, по мере удаления от батискафа, они стали уменьшаться, хотя по-прежнему были гораздо выше фоновых. Поначалу я решил, что так проявляется работа двигателей и прочих систем батискафа, - сказал он. -  Но с учётом отсутствия телепатического канала и толщины защитных стен батискафа, все показатели рядом с ним должны быть  нулевыми, то есть - фоновыми. Даже температура. Тогда что? Тем временем радиус кругов, описываемых нашим шлюпом, увеличился. И показания на приборах по мере удаления, на расстоянии около километра, достигли фоновых. Дальнейшие замеры показали, что всё остаётся на прежнем уровне. Выходит - максимум аномально высоких значений энергий находится именно ПОД, – выделил он голосом, - батискафом. У меня, признаюсь, началась паника. Я сообщил по рации о своём выводе доктору Донэлу. Далее вы всё видели. Я вам сейчас всё покажу, - сказал Мотэн, попытавшись спроецировать их  в сознание коллег. И спохватился: Забыл, что связи нет! Позже вы сможете взглянуть на все замеры и графики.
- Да, поначалу я запаниковал! – признался доктор Донэл. – А затем уж подумал об Ужасном Нечто. Но это уже второй вопрос. Расстояние в две мили от места с аномальным излучением думаю достаточно.
- Я считаю, что ваши действия были обоснованы, почтенный доктор Донэл и доктор Хорэн! – воскликнул биолог Пауэр. – Даже если вы слегка преувеличили опасность, это было разумно. Теперь нам предстоит выяснить источник излучения.
- А я не согласен! – заявил профессор Боэн. – Безопасность превыше всего! И мне кажется, надо было уйти гораздо дальше!
- Возможно, мы так и сделаем, - ответил доктор Донэл. – Но сначала изучим аномалию.
- Мы ушли на расстояние, которое достаточно для нашей безопасности. И здесь все значения уже фоновые, - заметил физик Мотэн.
–  Если под прежней стоянкой находится Нечто, то это большая удача! – радостно сказал химик Готэн. – Разберёмся с ним и займёмся, наконец, делом.
- Это слишком большая удача, - засомневалась гидролог Вионэла. – Так не бывает.
- Неизвестно, кто с кем разберётся, - буркнул биолог Боэн, всё ещё с опаской поглядывая вниз и не решаясь спуститься. - Я предлагаю прекратить экспедицию, поднять батискаф наверх и вернуться сюда с уже подготовленными мерами защиты. Главное - место нахождения Нечто нам известно.
- Наш батискаф отлично защищён! – возразил техник Мотэн. - Хоть в космос на нём – защитит от любых излучений и опасностей. Почему мы должны бежать?
- А если за то время, пока мы будем организовывать новую экспедицию, аномалия переместится? Или активизируется? – сказал химик Готэн. – Я бы не терял время.
- Мне почему-то кажется, что это не Нечто, - задумчиво проговорил астрофизик Конэл. – Мало ли какие аномалии могут быть в этом неизученном месте. Впадина Мари-Кана велика. профессор Вионэла права - неужели мы его вот так сразу и нашли? Прямо сели на него? Так не бывает!
- Значит, нам просто повезло! – заявил биолог Пауэр.
 - Ничего себе – везение! – обиженно проговорил Боэн.
- Но какова теперь будет наша роль? – поинтересовалась профессор Вионэла. – Я, конечно, рада бы помочь. Но как? 
– Да. Выходить наружу страшно. Информации никакой. Что дальше? – заметил химик Готэн. – Мы даже не знаем – что это за крабац такой – Ужасное нечто. И чего от него ожидать?
- А я знаю! – буркнул профессор Боэн. – Как там в таблицах? «Ужасное Нечто раскололо время и всё сущее в существующем по воле богов мире надвое». Как говорится – хорошего не жди.
- Друзья! – обратился к ним доктор Донэл. – Я думаю, вы все понимаете сложность сложившейся ситуации.  Нам придётся отложить все научные изыскания до тех пор, пока не будет решён вопрос о безопасности членов экспедиции. У нас имеется лишь предположение, что нами найден древний артефакт. Но мы уже вынуждены считаться с его непредсказуемостью и отдать приоритет задаче его нейтрализации. Кто придерживается иного мнения, прошу воспользоваться мини-батискафом, - покосился он на профессора Боэна. – Я предпочитаю разобраться со всем до конца. А вы… Позже вы можете снова вернуться сюда, чтобы закончить свои исследования.
- Разобраться? Я ни за что не выйду наружу! – заявил  профессор Боэн с таким видом, будто этот отказ требовал от него героизма.
- Не стоит лишь при первых признаках опасности сбегать! - сказала гидролог Вионела. – верно - надо сначала разобраться. Понаблюдать, что ли.
- Хорошо сказано, - улыбнулся биолог Пауэр. - Надо выждать. Суть всей нашей научной работы– терпение и наблюдение. Нам не привыкать.
Остальные возбуждённо зашумели:
- Мы никуда не уйдём! Мы остаёмся! Мы – исследователи, а не паникёры, прячущиеся от опасности в маминой пещере! Возможно, и наша помощь понадобится! Мы готовы! И даже - выйти наружу для изучения местности!
- А я – не готов! – упрямо заявил профессор Боэн. – Это не входит в мои обязанности.
- Я тоже! – отозвался доктор Пауэр. – Но в остальном – рассчитывайте на моё участие!
- Благодарю вас всех за смелость и стойкость! И предлагаю сразу после обеда снова собраться здесь.  Наметим план дальнейших действий. А вы пока подумайте! Возможно, у кого-то появятся новые интересные идеи.
Все, бурно обсуждая события, растеклись по радиальным коридорам.
***
Студенты, покинув рубку, пришли в каюту Танины – обсудить происшедшее. Они были слегка ошарашены постоянно прибывающими новостями – то отсутствие связи, то присутствие Нечто.  Даже немного порозовели от волнения, чего очень стеснялись. Хотя, честно говоря, и вся эта компания маститых учёных в последнее время начала заметно алеть. Но в тоже время студенты чувствовали азарт и гордость от того, что участвуют в столь необычайных событиях.
- Не понимаю, как мы будем изучать ту площадку, что покинули? – проговорила  Танита. – С помощью приборов и механических приспособлений, которые примутся всё вокруг изучать, раскапывать и измерять?
- Это бессмысленно, - покачал головой Сэмэл. – Ну, что что-то тут фонит.  Дальше что? Копать вглубь? Или вширь? И что искать? Просеивать ил через сито, искать что-то подозрительное? Алмазный рудник тут, что ли? Бред какой-то!
- Ага! – вздохнула Танита. – А экспертом станет наша Лана. Она будет закрывать глаза и прислушиваться – страшно ей от этого подозрительного или не очень?
- На мой взгляд, поиск Ужасного Нечто должен быть другими, -  сказала Лана задумчиво. – Почему Дух Неба защитил его от телепатического воздействия? Почему древние иттяне запретили магию? Почему они не опасались механики? И  почему она у нас продолжает работать, несмотря на возможное соседство с ним? Это значит, что с помощью механики Нечто найти нельзя! Пока в действие снова не вступит телепатия, он в безопасности! Ну, или мы.
- Так-так-так! – обрадовался Сэмэл. – А вот это интересненько! И что ты предлагаешь?
- Пока не знаю, - пожала плечами Лана. – Но, мне кажется, надо попытаться вступить с ним в контакт. И это возможно. Ведь раньше у меня получилось и это было далеко наверху. Сейчас это сделать гораздо легче – оно рядом. Я это почувствовала, когда вспоминала свой Короткий Взгляд. Если удастся установить контакт, это поможет нам узнать, где оно находится.
- Ишь – как просто! Ты что! - испугалась Танита. – Одна - не смей! Только вместе с нами! А ещё лучше – давайте обсудим это с членами экспедиции. Они - учёные и сумеют найти правильное решение.
- А что если устроить всей командой Близкий Взгляд? – задумалась Лана.
- Я думаю – профессор Боэн и доктор Пауэр откажутся. Что-то мне подсказывает, может – их алые тела, что они побоятся. Профессор Вионэла, доктор Донэл, физик Хорэн, ну… химик Готэн, может быть, решатся на такое, хоть и с опаской. А остальные… - засомневалась Танита.
– А если это навредит нам? – не слушая её, бормотала лана. - Или наше активное действие окончательно разбудит Нечто.  Я его пока лишь слабо ощущаю. Мне знакомо это ощущение страха из сна… А все вместе мы его растормошим. И что дальше? Катастрофа? Нет, нельзя Близкий Взгляд.
- Тогда обсудим этот вопрос с научными авторитетами позже, - сделала важный вид Танита, – после обеда. – И хихикнула: Пошли в столовую, а то без обеда останемся. Лана, ты пока продумывай свою речь, а мы будем тебя морально поддерживать.
Сэмэл лишь переводил взгляд с одной на другую. Кажется, ему даже хохмить не хотелось  – уж слишком всё было серьёзно: отсутствие связи, аномалии, Нечто. Кажется, и его проняло.
***
Перекусив, молодёжь вернулась в командную рубку. Там уже вовсю разгорелись очередные дебаты, хотя положенные на отдых два часа ещё не истекли.
Одни, при активном лидерстве биолога Боэна, требовали немедленно установить на месте бывшей дислокации батискафа защитный купол из специальной пены, напичкав купол измерительными  приборами и техникой. Чтобы нейтрализовать Нечто и наблюдать за ним. И управлять всем этим с огромного расстояния.  Желательно – сверху.
Вторые, возглавляемые физиком Хорэном, хотели снова подобраться на шлюпе  опасной зоне и ещё раз всё перепроверить, замерив фон. И только затем, выделив особо активное место, попытаться докопаться до источника излучений всеми возможными средствами.
Третьи – самые немногочисленные, возглавляемые техником Тоэном, хотели немедленно подняться наверх, чтобы отдать ситуацию на рассмотрение  Комитета. Слишком уж значителен был риск и велика ответственность.
Почтенный доктор Донэл, сидел у пульта и, наблюдая, пока не принял ничью сторону.
Студенты пробрались в уголок и скромно там уселись, слушая гам.
И тут доктор Донэл обратился к ним:
- А почему наша молодёжь так индифферентна? – с улыбкой спросил он. – В чью коалицию входите вы? Подъёмников, «купольников» или «шлюпников»?
Кто-то хихикнул:
- Они – «угольники».  Поскольку сидят в углу и не отсвечивают, - хихикнул кто-то из техников.
Сэмэл торопливо поднялся и все с усмешками на него воззрились.
- Ни в чью не входим! – заявил он. – Тем более – «угольников». Мы создаём свою коалицию – «контактников».
- Интересное предложение. Поясни, - сказал доктор Донэл.
- Пусть автор идеи сама и поясняет, - указал Сэмэл на Лану. – Это её предложение.
- Да. Мы внимательно слушаем, - сказал доктор Донэл.
Лана смущённо поднялась.
- Ну, это лишь мои раздумья и предположения,  - проговорила она тихо. – Вам решать, заслуживают ли они внимания.
- Громче! Не слышно! – заметили из аудитории.
- Да-да, я постараюсь, - повысила голос Лана. – Хочу напомнить, что ещё наверху у меня был сеанс Короткого Взгляда, во время которого я ощутила, что нас ждёт неприятная встреча с… чем-то загадочным… А здесь, в Мари-Кане, это ощущение усилилось... Но сначала я хотела бы попросить одного моллюска поделиться тем, что он недавно вспомнил.
Досточтимый профессор Вотэн! – обратилась она к археологу. -  Расскажите нам, пожалуйста, о Магической Инквизиции.
- Да, было такое, - отозвался тот. – Я, к сожалению, вспомнил об этом факте только после сбоя со связью. Около пятидесяти миллионов витков на Итте был период, когда существовал запрет на магию. И  телепатию в том числе. Был даже специальный орден – Магическая Инквизиция, подчиняющийся только Верховному Жрецу. Он искоренял всё, что использовало полевую энергию и  магию. Длился этот период около двухсот тысяч витков. Потом Инквизиция, как и должность Верховного Жреца, были упразднены. И время начала Инквизиции ориентировочно совпадает с моментом, когда были написаны таблички Баританы.
- Вот это и есть недостающий факт! – воскликнул доктор Донэл. – Увязав его с табличками, наши специалисты, возможно, кое-что нашли бы в протоколах и архивах Инквизиции.  Жаль, сейчас нет связи! Это бы сильно помогло Комитету! – посетовал доктор Донэл. И обратился к Лане: Но какая связь этого факта с тем, что ты хочешь нам сказать?
-  Я попытаюсь их увязать, - смущённо проговорила Лана. - Меня эти сведения заинтересовали. Запрет на магию говорит о том, что с её помощью можно было установить контакт с Ужасным Нечто, разбудить его. То, что  мы лишились  телепатического общения, подтверждает эту догадку. Кто-то или что-то не хочет, чтобы мы его разбудили. Или так была запрограммирована некая защитная система. Поэтому, на мой взгляд, Ужасное Нечто невозможно найти, используя только механизмы, -  сказала Лана. – Ни «купольники», ни «шлюпнники» к нему не подберутся. Но «подъёмники»», мне кажется, прекрасно могут выбраться наверх. Защитное поле их отпустит – лишь бы не будили Ужасное Нечто.
Так вот, как вы думаете  - почему Дух Неба защитил Нечто от телепатического воздействия? Почему древние иттяне запретили полевую магию? Почему Дух Неба не опасался механики и запретил магию и почему у нас на батискафе продолжает сейчас работать простая техника? Это значит, что с её помощью Нечто найти нельзя! Это бесполезно! Пока в действие вновь не вступит телепатия и, как называли это древние - магия!
- Это весьма разумно! – воскликнул доктор Хорэн. – Я об этом даже не подумал!
- Что ты имеешь в виду под магией, с помощью которой его можно разбудить? – спросила гидролог Вионэла. – У нас отсутствует сейчас даже телепатическое поле.
- Пока не знаю, - покачала головой Лана. – Но, мне кажется, нам надо попытаться вступить с ним в контакт. Возможно, собравшись вместе, нам надо устроить ритуал Длинного Взгляда.  Если удастся – мы сможем узнать, где находится Ужасное Нечто. И попытаться его изолировать.
- Спорный аргумент, - протянул доктор Донэл. – Как говорится – не будешь дразнить баруду, она и не укусит. Разбудить и снова усыпить? Интересная версия. Но необходимо взвесить все за и против.
- А пока я предлагаю прояснить ещё один момент, уважаемый доктор Донэл!  - приободрилась Лана. – Мы можем легко точно определить размеры аномального поля, которое существует на бывшей стоянке. И восстановить связь.
- О, как! – рассердился профессор Боэн. – Что вы слушаете эту малышню? Давайте всерьёз решать эту проблему, а не слушать детское бульканье!
- Пусть говорит! – вступилась гидролог Вионэла. – Мы тут все в равных условиях. И доктор Донэл предлагал подготовить предложения всех, а не только авторитетных учёных.
- Да, пусть скажет всё, что хотела, - согласился химик Готэн. – Вдруг пригодится.
- Мы слушаем тебя, Лана, – закрыл дебаты доктор Донэл.
- Чтобы, разобраться, давайте вспомним, - сказала та, волнуясь, - что Нечто проявило себя тем, что блокировало нам телепатическую связи. И произошло это лишь на дне. Так?
- Да. И что? – спросил астрофизик Конэл. 
-  А то, что, судя по всему, защитное поле над Нечто имеет форму колпака или сферы.
- Почему именно сферы? – воскликнула химик Готэн. – Докажи!
- Во-первых, пока мы спускались, а, как оказалось, спускались мы прямо на него, связь работала. Значит,  вверх защитное поле распространяется не так уж далеко. Ограничиваем его ближе к поверхности дна. Рассмотрим измерения поля со шлюпа. Динамика показателей аномальных величин снижалась по мере удаления от места стоянки батискафа и вскоре сошла на фоновые. Так? И это также говорит об окружности или квадрате: в центре которого показатели максимальные, а на удалённых окраинах окружности – минимальные. Значит, над  местом нашей бывшей стоянки располагается защитное поле и оно имеет форму сферы или куба. Чтобы убедиться в этом, я предлагаю провести эксперимент: наш батискаф должен продолжить радиально удаляться от этого места и места бывшей стоянки. И я уверяю – скоро телепатическая связь восстановится. Ну, все факты говорят об этом! И расстояние от центра-стоянки, на котором связь восстановится,  будет не очень велико. Поскольку, и спускаясь вниз, мы потеряли эту способность лишь недалеко от поверхности дна. Мне кажется, радиус будет не более четырёх-пяти миль. Это расстояние, как я думаю, и есть размер защитного купола или поля, поставленного Духом Неба над Ужасным Нечто.
- Молодец! – похвалил доктор Донэл. – Очень дельные предложения.
- А что! Действительно дельное! – воодушевился физик Хорэн который, как все знали, обожал эксперименты. – Я готов начать немедленно!
- Какой ещё купол? С чего она взяла? – воскликнул профессор Боэн. – Мало ли что придумает эта девчонка! Будем из-за неё драгоценное  время терять! Батискаф туда-сюда гонять!
- А мне кажется, Лана в чём-то права! – возразила гидролог Вионела. – Надо проверить.
- И ещё, – смущённо продолжила Лана. -  Хочу высказать догадку, что это не мы случайно оказались на том месте, где спрятано Ужасное Нечто. Это Ужасное Нечто притянуло нас к себе на это место. Мне надо было догадаться об этом сразу. Ведь я давно ощущала его отрицательное воздействие. Но думала, что это угнетение - из-за волнений и больших глубин. А затем, когда исчезла телепатическая связь, я была просто уверенна.
- А как же оно о нас узнало? – удивился доктор Пауэр.
- Я же вам говорила, - вздохнула Лана. – Во время моего Короткого Взгляда я его почувствовала. А оно – меня, наверное. И когда я была в этом батискафе, он уже знал о нас, - расстроено пояснила она. И заключила: - У меня всё! Простите за сумбурность. Я не привыкла выступать перед столь почтенной аудиторией, - скомкано завершила Лана своё выступление и села.
В рубке стояла тишина. Учёные лишь изумлённо рассматривали студентку и переглядывались
- Мне кажется, у этой малявки мания величия, - фыркнул профессор Боэн. – Нечто её чувствует! Нечто её притягивает! Просто детсад!
Лана вспыхнула и низко опустила голову.
- Это не малявка, а будущий космолётчик, исследователь иных миров и студентка четвёртого курса Университета Космических Исследований Лаонэла Микуни! - воскликнул доктор Донэл. – И я горжусь тем, что мои ученики способны иметь и высказывать своё мнение даже в столь авторитетной аудитории. Каждое твоё умозаключение, Лана, заслуживает нашего пристального внимания,  - кивнул он ей. – Где-то в подсознании и у меня что-то такое бродило, но я не смог его сформулировать. Даже так сумбурно, как ты! – улыбнулся он. - А, каково, коллеги? – обратился он к учёным. -  Вот что значит – свежий взгляд! Я всегда говорил, что наша молодёжь замечательна!  А насчёт контакта и Длинного Взгляда – надо ещё думать, - покачал он головой. -  Рискованно. Что Нечто нас притянуло – недоказуемо, но возможно. А вот твою идею о восстановлении связи я намерен проверить немедленно. Дежурный!
- Да, почтенный доктор Донэл! – отозвался техник Санэн, вставая.
- Ты – дежурный? И опять не на месте? – возмутился доктор Донэл.
- Так я же тут! – воскликнул тот. – И мне отсюда всё видно.
- Дважды будешь сдавать мне экзамен! – вздохнул Донэл. – Придётся тебя переквалифицировать. Наверное, тебе больше нравится быть в коллективе. А пока – за пульт.
Санэн пересел на своё место, доктор Донэл  встал за его спиной и сказал:
- Барражируем по-тихому в радиальном направлении от бывшего места нашей дислокации!
Батискаф тут же начал медленно перемещаться.
Все, ожив, приникли к мониторам, одновременно оживлённо обмениваясь репликами и комментариями совещания. Кто-то всё ещё отстаивал позиции «шлюпников» или «купольников». Кто-то время от времени, пытался телепатически связаться друг с другом.
- А нет ничего! – бурчал профессор Боэн. – Бесполезно! Слушают всяких малявок, сами, как дети!
Тем временем к Лане подошла гидролог Вионэла.
- Молодец, Лана! – обняв её, сказала она. – Светлая у тебя голова!
- Хорошие кадры растит доктор Донэл, - заметил, подойдя к ним, астрофизик Конэл. – даже если твоя теория не подтвердится, у неё были отличные шансы. Тогда придумаешь другую, - подмигнул он. – Таков удел каждого учёного.
- Ишь – молодец! Как же! Увидите – ничего не получится! – брюзжал издали доктор Боэн. –
- А я думаю – получится! - воскликнул биолог Пауэр.- Очень уж хочется восстановить связь!
- Идея выглядит убедительно! – вздохнула Вионэла. – А других толковых,  - покосилась она на профессора Боэна,  -  нет. Ни у кого!
Однако чувствовалось, что и все вокруг приободрились в надежде на успешный результат.
И действительно его получили.
Где-то на расстоянии четырёх миль, как и обещала Лана -  телепатическая связь между членами экспедиции возобновилась. А ближе к пяти милям и связь с поверхностью полностью восстановилась!
- Вот как ты цифру-то угадала, а?  – воскликнула Танита. – Даже я такого не ожидала!
- Я ж чувствовала силу сопротивления, – почему-то оправдывалась та, – когда спускались. Да и логически…
Танита только вздохнула – ей такого не дано.
Все окружили их и полезли к Лане с поздравлениями и объятиями, что для иттян было весьма не характерно. Даже профессор Боэн потолкался возле неё со всеми, криво улыбаясь. И не сказал ни одного язвительного слова! Она просто сияла от счастья. Танита с Сэмэлом купались в лучах её признания, также чувствуя себя именинниками. Нет, ну, а в самом деле! Сэмэл очень солидно представил ей слово, Танита поддерживала её внутренне.
 Подошёл и доктор Донэл. Он  тоже приобнял Лану и сказал:
- Молодец, тунная танцорка! Я ещё тогда знал, что в тебе таится уйма талантов! Как мы его… прижучили, - наклонившись, подмигнул он в сторону растерянного профессора Боэна.
- Спасибо, почтенный доктор Донэл! – улыбнулась та. – Но это всё мелочи. Главное – с Ужасным Нечто разобраться!
- Да-да, непременно разберёмся, - нахмурился тот. И обернулся к радостному коллективу учёных.
- Ну вот, уважаемые коллеги, - подошёл к ним доктор Донэл. - благодаря нашим юным кадрам, мы, наконец, получили неопровержимые доказательства точного местоположения загадочного объекта древности! И восстановили телепатическую связь! Совет Итты выражает  особую благодарность и почтение Лаонэле Микуни! – Он ещё раз приобнял её. – А сейчас, когда связь восстановилась, вы можете пообщаться с близкими. Совет вместе с Комитетом обещали осмыслить все эти необычайные новости и к завтрашнему утру  выработать для нас оптимальную стратегию и тактику. Утром, после завтрака, я ознакомлю вас с планом дальнейших наших действий.
Всем спасибо и - отдыхать!  - сказал он, направляясь к своему капитанскому месту.
И тут, наконец, даже профессор Боэн подошёл к Лане.
- Может и выйдет из тебя толк! – сказал он покровительственно, но тут же спохватился: Хотя – я и не уверен в этом.
- А по-моему - блистательно! – отодвигая его, радостно заявил биолог Пауэр. – Детка, у тебя талант и развитое логическое чутьё!
- Поздравляем! – шумели вокруг учёные. – Совет Итты тебя отметил! Мало кому удаётся это заслужить. Ты – талант!
- Хочешь пойти ко мне  аспирантом? – предлагали некоторые. – Без конкурса!
- Нет – ко мне! Ко мне! – загалдели другие.
- Ой, спасибо. Извините! Я не могу, я готовлюсь в космо-летчики, - растерялась Лана.
- Спасибо тебе! Хоть с родными поболтаем! – говорили учёные, разбредаясь по коридорам.
- Ничего не рассказывать о Нечто! – подал голос доктор Донэл, который, казалось, всё слышал и видел на сто миль. – Всем отвечать – не знаю причины!
- Как они тебя! Прямо - как домашнему лымзику, - хмыкнул Сэмэл. – Ко мне! К ноге! Служить аспирантом! Носить за мной рюкзак! – к нему, наконец, вернулось его стремление всех обсмеивать. - Я даже не стану тебе завидовать! – тихо пообещал он Лане.
- А я стану! – вздохнула Танита. – Но и гордиться тоже буду.
6. Вася и другие
Юрий уже давно знал, для чего он нужен Конторе. И вся эта суета его уже изрядно утомило. Раньше – сложная слежка за его квартирой, теперь  -  жаждущая схватить его, орава отборных бойцов,  разыгравших неизвестно для кого весь этот дорогостоящий маскарад. Те, кто это затеял, знали ведь, что его не проведешь чётками и кашаи. Для чего его они тащат в Москву? Ради чего Юрий лишился семьи, дома и привычной жизни?
Как ни неприятно ему это было, он ещё из пятьдесят восьмой квартиры заглянул в мысли генерала Василия Сергеевича, известного в Конторе под именем Алексея Матвеевича. И заодно узнал историю его жизни. Хотя - лучше б такого не знать. Крепче спать будешь…
Чья-то жизнь для Василия Сергеевича Аникина не имела никакой ценности. Так, расходный материал при решении рядовых задач. Нельзя сказать, что он не любил людей. Скорее - ненавидел.
Васе с детства кто-нибудь мешал, чтобы всё у него было хорошо и так, как ему хотелось бы. Мама больше любила не его, - маленького и беззащитного сыночка, а папу – большого и сильного мужика. Это несправедливо. И он возненавидел отца. Да и мать-предательницу разлюбил. У молодых родителей руки опускались - никакого сладу с маленьким Васей нет. Ребёнка поскорее отправили в садик, к воспитателям, имеющим педагогическое образование. Может, они найдут подход к их неуправляемому ребёнку? Нои  в садике у него не заладилось. Воспитательница тоже любила не его – злого забияку и драчуна - а тихого и задумчивого мальчика Сашу. Вася за это вредил тому изо всех сил – толкал в снег, портил его вещи, бил до крови и щипал до синяков. Пока их не развели в разные группы.
Когда Васю отправили в школу, его первая учительница, Анна Петровна, всё время ругала его – за кляксы, за невыученный стих, за опоздание, за вечные драки. И ставила его в угол - подумать над своим отвратительным поведением. А отличницу и зазнайку Машу Петрову она тоже ставила, только не - в угол, а - всем в пример. И тогда Вася изо всех стал мстить Машке – развязывал банты, дёргал её за длинные косы, пачкал чернилами её ажурный белый передник, толкал в спину на лестнице – так, чтобы она скатилась и что-нибудь ушибла, подкладывал ей в портфель камни и лягушек. Она терпеливо сносила. Только старалась обходить его стороной. А в восьмом классе, когда Машка стала ещё и красавицей, она окончательно обидела Васю тем, что завела дружбу не с ним, авторитетным хулиганом, грозой школы, а со старостой класса - тихим, успевающим по всем предметам Сашей Никитиным. Прям Тимур какой-то, защитничек старушек и убогих. Который, помнится, ужасно насолил Васе ещё в садике своей занудной примерностью. И Вася снова объявил против него войну. На этот раз его обида была гораздо серьёзнее, поэтому Вася не скупился на «подвиги». Он при всяком удобном случае дрался с ним, ставил Саше подножки, рвал его тетрадки, даже выкрал с вешалки и отнёс на помойку его новое пальто и сломал его парту, на которой они сидели с Машкой. Парту Саша сам починил, принеся инструменты из школьной мастерской, стал ходить в школу в старой куртке, но ничуть от этого не унывал. Вася попытался в очередной раз избить Сашу, но потерпел неудачу. Тот стал заниматься в секции по каратэ и дал ему сдачи. Тогда Вася стал распускать по школе гнусные сплетни о Саше Никитине и Маше Петровой. Мол, целуются взасос под школьной лестницей, в парке дотемна обжимаются. Но и это не помогало. Они не обращали на сплетни никакого внимания и продолжали всюду ходить вместе. А дело уже шло к выпускным экзаменом. Скоро школа закончится. Как Васе потом отомстить им? К тому же, Маша Петрова уверенно шла на золотую медаль, а Саша Никитин, возможно, на серебряную. И они, по слухам, собирались поступать в МГУ. Маша - на филолога, Саша - на физмат. А самое большее, что светило Васе – это ПТУ. Которое с трудом закончил когда-то его отец. Где же справедливость?
И тогда Вася Аникин сделал решающий ход конём!
Он знал, что по закону все чиновники обязаны проводить по анонимкам тщательное расследование. И, изучив, по отзывам - на что они больше обращают внимание, Вася написал директору школы анонимное письмо!
В нём, от имени возмущённых родителей-доброжелателей из десятого «а» класса, Вася описал безобразия, якобы творимые в школе этими двоими скрытыми диссидентами – слово это специально заучил - Машей Петровой и Сашей Никитиным. И подробно изложил их высказывания, - переписанные из одной газеты, - содержащие презрение к великим ценностям социалистического строя, к родной коммунистической партии и к мудрому советскому  правительству. И всё это высказывали невинным и не укреплённым ещё твёрдым умом сверстникам, детям данных доброжелательных родителей, хотящих защитить их от разложения и западной заразы, и спасти заблудших Машу и Сашу. Поведал Вася в письме также о полном моральном разложении этой циничной парочки. И об их многолетней ранней половой связи, практикуемые этой парой приёмах индусской камасутры, которыми, мол, Саша цинично делится с одноклассниками. И всё это безобразие, мол, происходит в советской школе – в классах и подсобках - между отличницей и скрытой проституткой Машей Петровой и хорошистом, но аморальным типом, нагло попирающим устои и ценности социалистического строя, Сашей Никитиным. Позор таким комсомольцам!
Вася очень долго потел надо всеми этими заумными оборотами, но справился.
Также «родители-доброжелатели» указали в своём письме на вопиющее бездействие классной руководительницы этих разложенцев - Валентины Ивановны Коржаковой. В просторечии – Ванны. Давно знающей о постыдной физической связи Маши и Саши, но никак не реагирующей на их аморальное поведение. Мало того – она одобряет их антиобщественные взгляды на социализм и коммунизм. А скрывает она это безобразие от общественности из-за сговора с родителями Маши, занимающими немалые посты в главке. А также – из-за подкупа с их стороны. И намекнул на золотые серёжки и кулон, которые она недавно приобрела. А за какие деньги, товарищи, несложно догадаться.
А в конце - приписка. Мол, для надлежащего реагирования и принятия мер, эта самая группа доброжелателей направила такие же письма в наше строгое районо и родной, отзывчивый на критику, райком нашей коммунистической партии.
К слову сказать, Вася считал, что их классной, Ванне, - так её и эдак, - досталось в его письме поделом. Она уже его замучила вконец своими нотациями из-за его разгильдяйства и невнимания к её предмету. Мол, теоремы не учишь, уроки не делаешь, хулиганишь. Подумаешь важность какая – математика! Будет знать, зануда, как ему нервы трепать!
Книжку по камасутре Вася, конечно же, специально подкинул недавно Саше в парту. Как будто кто-то случайно её там забыл. Тот, открыв эту книжку, обалдел от восторга. Даже Машке её по секрету показал - наиболее приличные страницы. Но она тут же велела ему немедленно выкинуть эту пакость. А Саша, конечно же, и, не подумав это сделать - отнёс книжицу домой.
Где её потом и нашли проверяющие люди из органов, ведущие досмотр улик по этому громкому делу. А книжка была красивая, дорогая. Вася её на толчке купил за бешеные деньги. Которые он, кстати, свистнул из карманов своего подвыпившего отца – половину его слесарской зарплаты взял. Мать потом весь месяц отца пилила за его, якобы, потерю и суп им варила совсем без мяса. А ведь Вася мог бы и себе эту книжку оставить. Занятная. И суп есть нормальный.
Но для торжества справедливости ему ничего было не жалко.
***
Вася никогда не думал, что набор пакостных слов, получивших входящий канцелярский номер, имеют в нашем государстве такую силу. Потому что то, что произошло в результате его анонимки, поразило его до икотки. И было похоже на свистнувший рядом карающий меч, снявший без разбора несколько голов и оставивший после себя дымящиеся руины.
На Сашу Никитина и Машу Петрову было заведено громкое политическое дело, о котором даже писали потом в газетах. «Заговор диссидентов в школе», «Гнездо цинизма», «Сеем плевелы», - гласили заголовки. - «Куда смотрит учитель?» В результате все фигуранты дела – учительница математики и классный руководитель десятого «а» класса Валентина Ивановна Коржакова, родители Маши, работники главка – Иван Анатольевич и Анна Степановна Петровы, несовершеннолетние десятиклассники Саша Никитин и Маша Петрова - получили солидные сроки по политическим и прочим статьям. Директора этой московской школы сняли с должности за ротозейство и отсутствие должной воспитательной работы среди подрастающего поколения. Припомнили ему также историю о ранней беременности одной из учениц, замятую пару лет назад. И отправили его на пенсию. А могли и срок дать. Директора спас только статус Заслуженного и обширный инфаркт, а то б и он загремел на Колыму. 
Вася поначалу не мог понять – причём тут Машкины родители? Но, как оказалось, у них  дома нашли некие диссидентские книги запрещённых авторов: Есенина, Пастернака, Мандельштама, Ахматовой, Заболоцкого, Хармса, Бабеля. Да много ещё писак, всех Вася и не запомнил. «И чего они всё пишут? – удивлялся школьник Вася Аникин. – И этих-то книг – читать, не перечитать. Вот бы ещё всех писак, что в школьной программе по литературе учат, запретили бы. Он ни одной книжки не прочитал. А кому это нужно?»
В главке, как оказалось, на Машкиных родителей - Ивана Анатольевича и Анну Степановну Петровых, накопали такую гору компромата, что получалось, будто они фактически пытались развалить всю экономику Союза. Начальника главка, за соучастие, тоже отправили в лагеря. Замов выслали на поселение.
***
Вася, конечно, тоже участвовал в этом громком процессе. Давал свидетельские показания на следствии и в суде. Кроме него в школе желающих больше не нашлось. Но он и один справился - так красочно описывал отвратительный роман своих одноклассников и их гнилые выказывания в адрес светлого социалистического строя и  родной коммунистической партии, что этого хватило. Предъявил он на суде и ещё одну запрещённую книжку - «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Которую ему, якобы, дал почитать Саша Никитин. На самом же деле Вася купил её за свои деньги на той же толкучке. Сам не читал – чего мозги засорять всякой белибердой? Полистал – мура ведь. Кот какой-то говорящий, поэты недорезанные. Но услышал, что она запрещена, потому и купил -  чтобы уж Сашка точно не отвертелся.
Вася хорошо запомнил тот Сашкин взгляд из-за решётки на суде. Недоумевающий и брезгливый. Будто на крысу смотрел. Гад такой! И за это он возненавидел его ещё больше. Да кто он теперь такой? Вша камерная! Ещё и осуждает порядочных людей!
И добавил ещё кое-что сверх своих прежних свидетельских показаний:
- Никитин сказал мне, что у него ещё много таких вот книжек припрятано.
- Где он их распространял? Среди сверстников? – спросил судья сурово.
- Да. Он говорил: «Пусть читают и знают, как наш народ угнетён».
- Кем? – заинтересовался судья.
- А это вы у него спросите, - вывернулся Вася, почувствовав подвох. – Я этого так и не понял, потому что книжку эту не читал. Тягомотина какая-то. Дальше первой страницы не осилил. - Что было истинной правдой.
- Почему же вы никому не сказали об интересе Никитина к такой опасной литературе?
- Я говорил, - с честным возмущением ответил Вася. – Вот Валентине Ивановне Коржаковой и говорил, нашей классной руководительнице. Но она мне не поверила. Ведь Маша Петрова и Саша Никитин её любимчики!
Валентина Ивановна Коржакова только усмехнулась в ответ. И тоже посмотрела, как на крысу.
Она была умной и ироничной женщиной, всегда сыпала на уроках математики шутками и словами-перевертышами. Чем дополнительно бесила Васю, не понимающего и половины из этого словоблудия. Как и саму её заумную математику. Эта наглая Ванна, как он слышал, и ко всей судебной процедуре отнеслась с насмешкой. На вопросы следователя Смирнова толком ничего не отвечала. Только каламбурила. Чем изрядно злила сначала его, а потом и судью. Потому и срок получила больше, чем могла бы. При содействии следствию – то есть, свалив все обвинения на Машиных родителей, типа - угрожавших ей, она могла бы отделаться малым сроком. А Валентина Ивановна говорила всё, как есть. Путала следствие. «Не была, не участвовала, не брала. Да и не предлагали».
Но самое плачевное зрелище, к Васькиному удовольствию, на суде представляли собой Машины родители – тряслись, рыдали. Ещё бы! До вчерашнего дня они были элитой: имели высокие должности и непомерные оклады, а также - отоваривание в спецмагазинах и складах, огромную квартиру в центре Москвы, дачу в Переделкине, машину «Волгу» и дочь – красавицу и гордость школы. Казалось, впереди у них только счастье. И вот всё рухнуло в один миг. И впереди - лагерные нары со вшами…
Вася был доволен – ему нравилось наказывать любимчиков судьбы.
Родителей Саши, простых инженеров, тоже прихватило этой мутной волной. Им дали условный срок – за родительскую беспринципность и халатность, и отправили в ссылку в Казахстан. Остальные получили от десяти – Ванна, до пятнадцати – Саша и Маша. Родителям Маши дали по двадцатке. Хорошо, что не расстреляли за экономические махинации. 
Вася ликовал! Это было похоже на волшебство! Он, написав свои пасквили, думал, что всё закончится каким-нибудь фиглярским  товарищеским судом над этой парочкой или, максимум - исключением Саши Никитина и Маши Петровой из комсомола. Что навсегда закрыло бы им дорогу к высшему образованию. И карьере. Пусть бы постные щи лаптем хлебали! Слесарить шли! Отличники хреновы! А вышло-то совсем по-другому. Справедливо вышло!
***
После завершения всей этой шикарной истории со счастливым концом Вася понял, где он хочет работать. Да что там, хочет – просто мечтает! Ему было по Душе ставить на место, таких как Саша и Маша, как её родителей и как эту Ванну. Умные, гады! Красивые! Хозяева жизни! А вот вам!! Есть сила, которая и вас перешибёт! И эта сила – Вася Аникин! Двоечник и разгильдяй! А когда с ним заодно будет ещё и целый государственный механизм подавления и наказания всяких зарвавшихся гадов, то это будет просто «Молот ведьм»! слышал он протакую книжку – инквизиция тоже таких умных с её помощью ловила и сжигала. Это ему подходило. Тем более – в таком-то боевом и весёлом деле не нужно было знание заумной математики и понимание завирального интеллигентского юмора. Просто - быть суровым, неподкупным и… откровенным, что ли.… Восстанавливать классовую справедливость! Вот так! И мы – тоже люди! И с нами всякие баловни судьбы научатся считаться! Будут долго помнить!...
***
После того, как Васе вручили школьный аттестат, с которым, честно говоря, его учёба и закончилась, он не пал Духом. И решил исполнить свою мечту. Вася помнил, как следователь Смирнов, ведущий дело Машки с Сашкой, намекнул ему, что стране нужны такие принципиальные кадры, как он. И сразу же записался к нему на приём на Лубянке. Ничего, примет – он, конечно, получил за это дело повышение в чине и вспомнит Васю Аникина. А нет – он сам ему напомнит. Но тот посмотрел на вошедшего в его кабинет Васю вполне доброжелательно.
Много разговаривать не стал.
- Дозрел, писака? – вдруг весело спросил он.
- Вы про что? – сделал честное и непонимающее лицо юный Вася.
 - Про твоё боевое письмо в инстанции, малёк! - хохотнув, вальяжно откинулся на спинку стула майор Смирнов. – Думаешь, мы не поняли, кто был тот грёбанный доброжелатель? Что, девчонку с тем пацаном не поделил, а?
- Да не писал я… - продолжал упираться Вася, - вы что?
- А то! Не мельтеши, малёк! Графологическая экспертиза сразу на тебя указала! Грубо работаешь! Да и что с тебя взять? Учиться этому надо: что написать, как написать и что сделать, чтобы комар носу не подточил. А ты малёк – пока ещё профан-самоучка. Но и так неплохо вышло. Далеко пойдёшь.
- А почему ж тогда…? – испугался задним числом Вася.
- Не тебя взяли за пятую точку? – усмехнулся майор Смирнов. – Дело нам нужно было громкое,  чтобы в народе аукнулось, чтобы газеты зашебуршились и чтобы органы по-прежнему ценили. А у твоей Петровой родители оказались не рядовые савраски. Вот и жахнули мы по ним! Со всех боевых орудий. Так что ты тут нам здорово подсобил, Аникин Василий. И твоё рвение мы заметили. Поэтому, если б ты, малёк, самостоятельно сюда не пришёл, мы б тебя сюда настоятельно сами под ручки привели.
- Че-его? – побледнел Вася. – З-зачем?
- Извиняюсь, малёк -  пригласили б, - хохотнул майор в ответ. –  Работать надо, а некому. Понял! Нам такие шустрые пацаны, как ты, край как нужны.
- Не, я сам. К вам. Я хочу… - залепетал Вася пересохшим языком.
- Вот и молодец, - одобрил Смирнов. – Обучим, будешь спецом. Сейчас, малёк, пройдёшь в канцелярию. Там тебе выпишут направление. Всё объяснят – что, когда, как, куда? Пойдёшь учиться в нашу спецшколу, как проверенный и рекомендованный командованием кадр. Понял, малёк? Цени заботу! Смотри, не подведи!
- Слушаюсь! Служу…То есть, буду стараться! – забормотал опешивший Вася и, покраснев от радости и облегчения, рванул куда-то вон из кабинета.
- Вот чума, - пробормотал Смирнов и крикнул ему вслед: Канцелярия – вторая дверь направо! Скажи – от меня! – И взялся за телефонную трубку. – Инна! Сейчас к тебе тот малолетка примчится, чума угорелая. Аникин, ага. Так вот - выдай ему направление, как договаривались…

***
Так Вася, как по щучьему велению, очутился в стенах самого законспирированного учебного заведения страны. Элитного, охраняемого комплекса, с богатейшей учебной базой, с парковой зоной, с современными корпусами и учебными площадками. И, главное - с казённым обмундированием и общежитием и он свалил навсегда от своих родителей, которые были у Васи уже в печёнках.
Не сказать, что учёба далась ему легко. Здесь уже не удавалось, как все десять лет в школе, хамить преподавателям, халтурить и бездельничать. За малейшие недочёты курсантов безжалостно отчисляли. А некоторые науки были так сложны для туповатого Васи и так объёмны по информационной насыщенности, что школьная математика юморной Ванны теперь показалась бы ему проще пареной репы. Выручала злость и ненависть – ко всем. И тут, среди курсантов, были такие же Саши – отличники и любимчики. Выходов было два – переплюнуть их или вылететь вон - в слесари, как незабвенный папа. Переплёвывать удавалось не всегда, то есть – почти не удавалось, но всё же Вася  окончил разведшколу в числе не самых последних.
А потом его жизнь на вольных хлебах пошла гораздо веселей.
Вася отлично справлялся с заданиями. Злость и тут помогала. А власть над людьми и их судьбами тешила его самолюбие до полного кайфа. Особенно - если попадались в его руки умники и баловни судьбы, а таких было немало. Такие и многим «доброжелателям» поперёк дороги стояли. Единственное, что Васе ставили иногда в минус, так это излишняя жестокость. Но Контора такое заведение, где это качество не является большим недостатком. Скорее – доблестью. Васю Аникина частенько посылали на самые неприятные и неблаговидные дела и задания. Туда, где избыток совести или жалости был противопоказан. Его кличка – Аника– стала вскоре в их кругах синонимом некоего палача,  изверга без жалости и чести. Ну, что ж, стране и Конторе нередко нужны и такие. Чаще всего - такие.
Алексея Матвеевича – под этим именем он жил лишь последние пять лет, вернувшись с пламенного африканского континента – никогда не мучила совесть. И никогда не стояли «мальчики кровавые в глазах». Как у лже-царя Бориса Годунова. Или как у бывшего агента Александра Петровича Елисеева. Кстати его дочь Машка, когда её временно задержали, чем-то сильно напомнила ему ту самую одноклассницу, Машу Петрову. И он сильно досадовал, когда получил насчёт неё жёсткие ограничивающие его власть инструкции… И, при всём при том, Алексей Матвеевич считал, что заслуженно ест свой агентский хлеб с маслом и регулярно получает повышения в чине. Он нужен своему народу. Его удел - защищать униженных и оскорблённых. От возвышенных и обласканных.
Аутиста Юрия Алексей Матвеевич тоже считал баловнем судьбы. Ещё бы! Талантище! Причём, ничего для этого не сделав, просто получив всё от природы. Конечно, он слегка не в себе – юродивый, одним словом. И зачем-то скрывает свою избранность. Да если б Алексею Матвеевичу такие таланты, ему ни Контора не нужна, ни какие государственные указы - не указы. Он бы знал, куда их применить! А этот гений ведёт себя как дурак. С гениями это часто бывает. Юрий, если б захотел, вертел бы этим миром, как угодно. Васе никогда такого не было дано. А потому Алексей Матвеевич сразу стал бешено ненавидеть Юрия - этакого самоуверенного, тонкого и звонкого мальчишку.… До тумана в голове, до дрожи в руках ненавидел...
И Юрий это чувствовал. Он кожей ощущал опасность, исходящую от этого добродушного с виду старика. Алик был не менее опасен, но в его отношении не было психоза.
Кстати Юрий, заглянул в прошлое и поискал там бывших Васиных одноклассников - Сашу Никитина и Машу Петрову.
Ему было интересно - что с ними стало? И он их нашёл.
Они оба отбыли свой срок не полностью, отсидев «лишь» десять лет из пятнадцати и попав под амнистию в честь 60-летнего юбилея Октябрьской революции (Указ Президиума ВС СССР от 04.11.1977 №6500-1Х). Родина посчитала их уже достаточно исправившимися и отпустила из своих клеток.
Кстати Валентина Ивановна – Ванна - отсидела свою десятку полностью. Уж очень ершистый характер она имела. Постоянно выпячивалась и в изоляторе, и на зоне. И не хотела милости от этого «справедливого» государства.
Маша Петрова после освобождения так и осталась жить в Сибири. Привыкла уже тут. Вышла замуж за военного из городка поблизости – ракетчика. Родила детей - сына и дочь. Работала простой служащей на почте в том же военном городке.
 
И была вполне довольна своей жизнью. С Сашей она больше никогда не встречалась. Их школьной дружбе роковые обстоятельства так и не дали перерасти в сильное чувство. А может, его и не было, этого чувства. Родители Маши погибли, не отбыв свой огромный срок. Мать - как известили потом дочь - умерла от воспаления лёгких в тюремном лазарете через месяц после суда. Отец погиб через год, получив удар ножом в какой-то тюремной пересылке. Видно, был он не из робкого десятка.
Происшедшее с ней и её родными Маша считала справедливым наказанием за какие-то прошлые грехи рода - так ей сказала одна монахиня, Серафима, сидевшая в тюрьме за то, что не отказалась от Бога. Услышала рыдания, села рядом и проговорила с ней чуть не до утра.
Маша с тех пор никогда не роптала на судьбу, терпеливо неся свой крест. Вот и теперь – работала, воспитывала детей, довольствовалась малым и не заглядывала далеко вперёд. И за всё благодарила Бога. А монахиню Серафиму после освобождения она взяла к себе. Так та и дожила в её доме, тихо молясь и ходя украдкой в храм. Машины дети называли её бабушкой. Да и муж считал её какой-то дальней родственницей. Люди из органов, конечно, поначалу наведывались, ища какую-то литературу и иконы, но потом оставили их в покое. А Маша и не боялась - ведь хуже, чем было, уже не будет. А люди  и в тюрьме живут. Бог везде есть. Тем более, если безвинно – Он не оставит.
Юрию Маша понравилась –  хороший человек. Справедливый и честный. И не обозлившийся.
А Саша… Поначалу тюрьма его почти сломала. Но не доломала.
После амнистии в Москву он уже не вернулся. Приехал в Казахстан, в районный городок, где были на поселении его родители. Жили они в полной нищете. Не прижились они там, что ли, не пришлись ко двору. Работа по специальности для них, заводских инженеров, здесь почему-то не нашлась. Хотя были в посёлке и мастерские, и маслозавод, и молокозавод. Мать работала дояркой на ферме, отец – простым механизатором в поле. Саша, вернувшись, три года практически сидел у родителей на шее - выпивал, хулиганил, привлекался за драки. А потом он вдруг уехал из посёлка с бригадой строителей - на большие заработки. И через несколько лет Саша создал уже целую сеть шабашников, охватившую сначала район, потом область. В 90-е годы, когда в перестройку всё развалилось, Никитин вдруг, наоборот, создал могучий строительный трест, а потом – известнейший в стране холдинг. Назывался он – «Нико-холдинг».
Только вот была одна странность – Саша, Александр Семёнович Никитин, глава холдинга, даже баснословно разбогатев, так и не женился. Жил как цыган – вечно на колёсах и крыльях. Какие-то девушки иногда крутились возле него, мелькая рядом с ним в кадрах в гламурных изданиях и на интернет-страницах, но - ничего серьёзного. Так, знакомые или подруги его друзей. Юрий заглянул в мысли Саши и понял, что женщины для Саши Никитина стали табу. А та книга по камасутре, подкинутая изобретательным Васей, стала проклятием его жизни. Саша решил, что никогда и ни с кем не будет делать того, чему учат в той книге. Слишком уж высокую плату заплатил Саша за эти скабрезные картинки. И зачем он, дурак, взял тогда из парты ту книгу? Зачем принёс домой? Именно себя и только себя Саша считал виноватым за сломанную жизнь Маши, её и своих родителей. Он никогда и ни за что не станет строить отношений ни с одной девушкой! Этот подонок Васька просто приревновал Машу к нему. А что с него возьмёшь, если он просто упёртый дурак? И всегда таким был. И сколько их ещё, таких вот Васек, бродит по свету? Да - через одного! И он больше не станет никем рисковать. Ничьей жизнью. Ради каких-то пошлых утех.
Хотя это, конечно, была слишком малая плата за то, что случилось. Но Саша Никитин побеспокоился и о более существенной компенсации. Он решил сделать кое-что для Маши Петровой. И всё, что лежало на его счету, как и всё имущество, по завещанию было оформлено на детей Маши. А по российским меркам, да и по западным, это было невероятно много.
О своих родителях, конечно, Саша тоже позаботился, хоть и поздновато пришло счастье. Они в полной мере узнали достаток и безбедную жизнь швейцарских рантье. И единственное, чего им не хватало, так это внуков, но эту тему Саша давно закрыл. И старики развлекались тем, что заполнили своё шикарное шале целой оравой кошечек и собак. Это скрашивало их монотонный обеспеченный досуг.
Саша очень хотел также помочь и своей пострадавшей ни за что классной руководительнице, Валентине Ивановне Коржаковой. Хоть чем-то. Хоть и поздно. Поначалу он предлагал ей, деньги,  много денег. Она могла купить неплохой домик в любом месте, на выбор - хоть в Италии, Франции или в Сочи – и жить безбедно. Но Валентина Ивановна наотрез отказалась и не пожелала даже вести на эту тему разговор. Когда бывший её ученик Саша Никитин – нынче крутой олигарх - пришёл в её убогую коммуналку с продавленным диваном и тарахтящим холодильником «Саратов», она лишь удивилась. И Ванна, хоть и изрядно постаревшая, но, как всегда, ироничная, сказала ему:
- Да помилуй, Саша! Это я должна тебе заплатить! Но мне нечем.
- За что? – удивился Александр Семёныч, подозрительно глядя на неё и ища подвоха.
- Как – за что? Ты с Машкой довёл меня до тюрьмы в советское время! И это круто! Я жутко горжусь, что сидела по политической статье при коммунистическом режиме! И теперь отношусь к избранному обществу, к которому принадлежат лучшие люди страны – Мандельштам, Флоренский, Сахаров, Лихачёв, Солженицын! Мало того, нынче все, кто был в тюрьме, по любой статье, хоть уголовной – это узники режима, народные герои, мученики. В школе коллеги и ученики очень мною гордятся, - усмехнулась она. - Предлагают мне мемуары написать.
- О чём?
- Об ужасах коммунистического строя и тюремных застенков. И о том, как я против всего этого протестовала. Жаль, что мне про свои подвиги и рассказать-то нечего. А то б, ей-богу, написала и издалась бы. Спонсоры нашлись бы – какой-нибудь бывший уголовник, ставший депутатом. У меня полно таких друзей.
Она напоила Сашу чаем с батоном и алычовым вареньем, повосхищалась его грандиозными масштабами и финансовыми успехами, и отправила восвояси. Мол, тюремные университеты дорогого стоят. И сказала, что ей надо школьные тетрадки проверять. Он, усмехаясь, вышел. Ванна есть Ванна! 
Но Саша не сдался. Он подсуетился и древнюю пятиэтажку с треснувшим цоколем на окраине, на Щёлковском шоссе, в которой жила Коржакова, снесли напрочь. А ей дали прекрасную квартиру в центре Москвы. Кроме того, Никитин нашёл её дальнего родственника в Аргентине – какого-то бедного двоюродного дядьку троюродной сестры, седьмую воду на киселе, - и дал тому очень много денег при условии, что часть их он передаст в дар своей «племяннице» Валентине Ивановне Коржаковой. Получив этакий нежданный подарок, Ванна слегка удивилась. Потом съездила к щедрому родственнику в гости в Аргентину и вдруг очень подружилась с этим неожиданным заморским дядькой. Он оказался мировецким мужиком. А вскоре Валентина Ивановна и вовсе перебралась жить в его тёплую Аргентину. И вышла там замуж за дядькиного настоящего племянника – богатого и вдового кабальеро. Обо всём этом Александру Семёновичу докладывал специально нанятый человек.
Так что хоть в чём-то и перед кем-то Саша всё же себя реабилитировал. И был этому очень рад.
***
Две вещи удивили Юрия во всей этой истории.
Первая: почему Маша и Саша не пылают ненавистью к подлому Васе Аникину, так жестоко искалечившему их жизни? Почему не озлобились на весь мир? Просто какие-то тибетские мудрецы. Ну, хорошо, Маша – женщина. Они все по своей натуре склонны к милосердию. К тому ж, познакомившись в зоне с одной монахиней, она стала очень религиозной. А в христианстве положено прощать и даже благословлять своих врагов. Она и благословляла.
Ну, а Саша-то почему? При его-то финансовых возможностях он мог бы не то, что генерала, президента заказать. И всю его родню. Или, хотя бы, оставить без куска хлеба с маслом. Все эти хитрые агентурные клички и липовые документы Васи не имели никакого значения. Деньги открывают любые двери и секретные коды. Но, снова заглянув в мысли Саши Никитина, он понял, что тот просто  - современный благородный князь Мышкин, Алёша Карамазов. Который во всех бедах и несправедливостях мира винит только себя.
И ещё. Вторая удивительная странность: почему же завистник и  негодяй Вася – изверг Аника, подлый Алексей Матвеевич и ещё бог весть кто, - окончательно не погубил Сашу Никитина, так высоко поднявшегося на финансовом Олимпе? С помощью его Конторы это было несложно. Мог разметать Никитинский холдинг так, что только перья полетели бы. Кроме тех пёрышек, конечно, которые так предусмотрительно были упрятаны в далёком швейцарский банк.
Но, заглянув в мысли нынешнего Васи, Юрий понял, что он ещё хуже, чем ему казалось.
Для Алексея Матвеевича, конечно, было жизненно необходимо, чтобы Маша никогда не была с  Сашей вместе, потому что это стало бы его личным оскорблением. Они и не были, что его радовало несказанно. Но это ещё не всё. Вася прекрасно знал, что Маша, потеряв родителей, как та считала - по её вине, глубоко несчастна. И потому чувствует себя виноватой и перед Богом. И глубоко страдает, что это невозможно исправить. Тот, прежний, Вася получал от этого кайф и сейчас. Раз уж Маша предпочла ему другого, пусть платит за это всю жизнь! Он уже забыл, что его кандидатура в поклонники Машей никогда даже и не рассматривалась. Тем хуже для неё.
То же было и с Сашей. Вася знал, что Саша, несмотря на то, что ест и спит на золоте, чувствует невыносимое моральное угнетение и боль: за изломанную судьбу Маши, за гибель её родителей, за казахстанские страдания своих родителей и их слёзы о нём. Ведь время вспять уже не повернёшь, а потерянные жизни и здоровье не вернёшь…
Вася даже не ожидал, что действие его детской будет так долго длиться. Доставляя ему невыразимую радость.
Вот если бы Саша вдруг женился, народил детей и был счастлив в браке… Вася не дал бы ему никакого шанса спокойно жить дальше. Или вообще жить. А так…пусть ещё помается.
Кстати сам Вася, конечно же, женился. Причём – на первой красавице Москвы, бывшей Мисс-чего-то-там. И имеющей диплом аж самого МГИМО – Московского государственного института международных отношений. Оксана родила ему дочь. И всё. Сказала, что хочет делать себе карьеру, в министерстве, а не детей ему, дома. Но по карьерной лестнице она далеко не поднялась. Так - весьма посредственный клерк среднего пролёта. Зато она оказалась очень продвинутым субъектом в иных сферах, весьма доступных мужскому полу. И Вася это всегда знал. И терпел. Как ни странно, с этой стервой и эгоисткой Вася почему-то становился просто тряпкой и она вертела им, как хотела. Из-за этого Вася, во время своих заданий становясь Аникой, иной раз так отрывался на женщинах, что у находящихся рядом волосы дыбом вставали… А домой возвращался другой человек – добрый, внимательный, тактичный -  идеальный муж и примерный отец. А теперь уже и дед. Дочь родила им с женой внучку. Именно им. Потому что, оставив им новорожденную воспитание, сразу же укатила в Америку. Типа – отдохнуть от беременности и быта. Отдохнула. И  вскоре разошлась со своим мужем – альфонсом и негодяем, насколько его Алексей Матвеевич знал. А он знал. И выскочила замуж за нигера - стриптизёра в баре. Этого типчика Алексей Матвеевич и знать не хотел. И вот уже седьмой год его блудная дочь Лизка не кажет домой носа. Только денег беспрерывно требует. Говорят – наркотой балуется. Мерзавка! Внучка уже в школу пошла, а свою мать в лицо только по скайпу узнаёт. Да и то - раз в год.
И за что ему всё это?
***
Ночь в пещере у скалистой дороги, ведущей всех этих слегка безумных от усталости путников по опасным горам Тибета к цивилизации, была очень холодной. И тревожной. Юрий слышал встревоженные разговоры о ирбисе, которого они видели по дороге сюда. И все боялись, что он за ними увязался. Но Юрий, взглянув вокруг внутренним взором, знал, что  ирбис уже поймал кабаргу и, насытившись, залёг отдыхать.
Юрий невыносимо устал. От смены молитвенного состояния на тревогу и сомнения, из-за подсмотренных мыслей Алексея Матвеевича и его отвратительных дел ему было не по себе.  Информация о Конторе и её планах снова свалилась на него грязным комом, оставив на Душе ушиб и ощущение тяжкого уродства. Но делать нечего. Надо было заглянуть и в эту пропасть...
М-да, Саша Никитин не зря жалел убогого Васю. Грех обижаться на больных и юродивых - в сердобольной Руси люди всегда так считали. Но плохо, когда подобным… уродам дана власть над этими людьми. Такие, как этот Вася, всегда хотят иметь власть над другими. Это даёт им ощущение… что они тоже люди…
И Юрий знал – кто стоит за этим Аникой-дома-не-воином. И кто заварил всю эту свистопляску вокруг него.
***
Виктор Иванович - Витя, с детства был очень умён и не по годам развит. Он всегда очень много читал. И отнюдь не стихи, романы или эссе. Он любил изучать людей, человечество. ЗЖЛ, история, наука, философия, эзотерика – вот что его интересовало. А ещё – любые проявления магии. Он всегда знал, что человек – уникальное творение природы. И только то, что основное время он занят добыванием «в поте лица хлеба насущного и рождением в муках своих детей», не даёт проявиться его скрытым дарованиям. Только иногда - в единицах, в гениях, в сверх-человеках – видны были проблески этих дарований, благодаря чему и происходило развитие цивилизации. Если б не они, инертное по своей сути человечество до сих пор жило бы в пещерах и питалось кореньями. И он знал, что, кроме этой реальности, есть ещё что-то.
И более всего, ещё юного тогда, Виктора поразила одна притча из Евангелия. О пшенице и плевелах. Которую Иисус, якобы, рассказал своим ученикам:
«Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем.  Когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел. Когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем и выберем их? Но он сказал: нет - чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними и пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою».
Виктор Иванович был уверен – Иисус не рассказывал такой притчи. Не мог он сказать такой глупости – оставить плевелы. Это люди приписали ему подобные слова, чтобы оправдать свои безобразия. И своё право на пороки и лень. Виктор Иванович считал, что Иисусу, если б он и вправду пришёл на землю, надо было начать историю человечества заново. И не с принесения себя в жертву неблагодарным фанатичным иудеям, а с обновления этого самого человечества. Но не с нуля, как это произошло после потопа, устроенного разъяренной небесной канцелярией. И не с уничтожения неполноценных особей, исходя из физического или национального принципа, как это пытался сделать бесноватый Адольф Гитлер. Иисус мог бы, приняв за норму ту часть человечества, которая обладала внутренними совершенствами, бережно отделить в человеческой цивилизации зёрна от плевел. Он же бог и вполне мог сделать это, не повредив зёрнам. Ничего ценного в плевелах нет, как это подтвердили две тысячи лет, прошедшие после распятия, чтобы и далее продлевать их существование. На земле должна остаться только пшеница, только зёрна. Люди, обладающие умом, талантами и развитым сознанием. А остальные - солома и сорняки - должны прекратить коптить этот чудесный мир своим смрадным дыханием.
Виктор Иванович никогда не стремился к личной власти - политической или административной. Его интересовала иная власть – возможность влиять на Души человеческие. На атмосферу власти. На отделение зёрен от плевел. А где во времена развитого социализма, в СССР, можно было успешно влиять на этот процесс, используя для этого любые доступные средства, не опасаясь последствий и не завися от личностей? Только в Конторе. В этой самой таинственной и мощной структуре государства, не подотчётной никому. Перед Конторой трепетали даже генсеки и политбюро. Поэтому Виктор Иванович, честно  пройдя всю карьерную цепочку – от учебных классов разведшколы до руководящих кабинетов, и  занял в этой структуре самую выгодную ступень: стал первым заместителем Главного. В его руках была и власть, и средства, и все ниточки политики и государства. А в случае чего, своей головой отвечал не он, а глава этого, обладающего, практически, неограниченной властью, ведомства. Он пережил не одного такого Главного. Потому что всегда умел работать и быть нужным. Без него любая голова или глава – старая и новая - была, как без рук. И часто он делала так, что даже его правая рука – согласно евангельскому совету – не знала того, что делала левая. Не говоря уж о голове. Главе.
Но был один момент, который очень огорчал Виктор Ивановича – полномочия его и Конторы ограничивались, в основном, рамками этого государства - СССР. И с некоторых пор, он очень хотел взять в свои руки власть над мировыми ниточками. И влиять на процессы, происходящие не только в этом государстве. А оно, закосневая в устаревших формах правления, всё более теряло темпы развития. И этому реакционному монстру, чтобы двигаться далее по пути прогресса, надо было слиться с прочим человечеством. Монстр – СССР - должен был развалиться. И задача эта была по плечу только титану. Возможно, Виктор Иванович – плотный, сероглазый, слегка лысеющий чиновник - и был таковым. Титаном в тени. В тени системы. Её же порождением.
И тогда Виктор Иванович поставил своей задачей сдвинуть этого колосса на глиняных ногах, подтолкнуть его в пропасть. И приложил свою руку к началу крушению данной социалистической империи, не оправдавшей его надежд. Потому как эта проржавевшая и косная система основательно подавляла свободное развитие той личности, которую он столь ценил - зёрен. Индивидуума, вершины творения. Она гасила гениальные проявления этой свободной личности, стояла на пути у прогресса.
Виктор Иванович поначалу осторожничал: сперва лишь слегка приоткрыл железный занавес, сделал перестановку кадров в верхах, умерил давление всей системы на свободу проявления личности и снизил жёсткость механизма наказания – судебного и карательного. Подспудно, нигде не засветившись, через своих людей, изгнал страх и безынициативность из общества. Однако это были лишь небольшие послабления, не затронувшие общую атмосферу социалистического общества. Гайки были закручены слишком жёстко. И заржавели. Их надо было срезать к чёртовой бабушке. Поскольку, как показала жизнь, эта схема была абсолютно нежизнеспособна. Она растила в основном плевелы – вялых, безынициативных, запуганных людей, ни е чему не стремящихся, радеющих лишь об одном – не высовываться из массы.
Конечно, начав рушить прогнившую систему, Виктор Иванович знал, что рано или поздно всё здесь развалится, ухнет в тартарары – там голова, там ноги. Как и положено глиняному колоссу. Но не предполагал, что она настолько прогнила и что это произойдёт так быстро, а главное - что этот процесс затронет и саму Контору. Ему всегда казалось, что она нерушима. Но и она рухнула, как всё, что было создано этим строем, коллективом безынициативных людей. Слишком сросся этот конгломерат. И Виктору Ивановичу стоило немалых усилий сохранить хотя бы частичку Конторы, которая потом и возродилась под новой вывеской. Как Феникс из пепла. Потому и букву «Ф» в аббревиатуру вставили. А задачи и методы… Чего мудрить - они остались прежними: защищать государство не столько от внешнего врага, сколько от внутреннего. И держать бесконечную круговую оборону. Быть государством в государстве.
Виктору Ивановичу не нравилось то… общество, которое возникло на месте прежнего. Оно было ничем не лучше прежнего. Плевелы разрослись ещё больше, а свобода личности проявилась каким-то уродливым образом. Основой и мерилом успеха стали деньги. В верха полезла какая-то мразь. Расцвела наркомания, сексуальные извращения, стали нормой беспринципность и хамство. А мозги, те, что ещё чего-то стоили, потекли за рубеж. Виктор Иванович с отчаянием наблюдал за ядовитыми плодами перестройки и скрипел зубами. Ему казалось, что с волной перестройки унесёт именно полову и плевелы, а не последнюю пшеницу… Он наблюдал, как по родным просторам носилась мутная волна перемен, баламутя по гнилым закоулкам всё отребье, и вынося его к вершинам власти: «Кушайте, господа!» Виктор Иванович не хотел есть этого блюда, но приходилось. И он иногда даже с теплотой вспоминал прежних… Хотя и тоже уродов, тех ещё плевел. Но не до такой же степени, исчадий ада, прости господи.
 
С этим надо было что-то делать.
И он решил на этот раз пойти нетрадиционным путём. В прямом и переносном смысле – менять не людей, а их место под солнцем. Не захотел Иисус это делать, сделает Виктор Иванович.
7. Кристалл
Уютно свернувшись в сонном кубе, Лана смотрела приятный сон. Будто она гуляет в Зоне Отдыха, в Зохе: разглядывает какую-то новинку - клумбы и оригинальные скульптуры, созданные детьми, выпускниками Школы Искусств. Осматривает сухопутных забавно-пушистых, дышащих сухим воздухом, животных в аквариумах с воздушной средой. И, наконец - переходит к осмотру великолепных минералов в Аллее Кристаллов, в которой недавно выставили новые образцы, привезённые с новых освоенных планет.
 
Все минералы и кристаллы хороши. Но один особенно красив, он привлёк её особое внимание.
Это огромный ярко-голубой кристалл - выше неё ростом - обрамлённый жёлтым металлическим ободом-короной и установленный на высокую литую подставку. Он отличался от других кристаллов тем, что имел некий налёт, как бы дефект камня, и будто покрыт туманом или грязноватой дымкой. Казалось – он мог быть совершенен, но не стал. В глубине его матово мерцал свет, но это мерцание было приглушённое. 
Лана остановилась напротив этого экспоната, испытывая какое-то странное чувство… боли, сожаления или опасности.
- О, как он красив! – заговорил чей-то голос рядом с ней, но Лана не увидела кто это. – Дотронься до него, Лана! И ты увидишь нечто невероятное.
- Нет! Не смей! Прошу! – вскрикнул другой голос, тоже от невидимого существа. – Этого нельзя делать! Зачем вообще этот Кристалл попал в свет? Он мог бы пробыть там ещё миллионы витков! И никому бы не мешал!
- Но это же чудо природы! И если оно уже находится здесь, к нему надо прикоснуться! – возразил Первый Голос. – Прошлое остановлено. А будущее зависит от прошлого. Цепь событий нельзя прервать!
- Но прошлое можно изменить! И отменить! – не согласился Второй Голос. – Или вовсе отказаться от него. Акт отказа от прошлого в корне меняет будущее. Тот, кто умеет находиться только в настоящем – бог! Он властвует и над прошлым, и над будущим. Для него нет ни времени, ни пространства. Всё отменяется! Всё!
- Уймись ты! Замолчи! Не родилось ещё такое существо, которое бы это осознало! И я рад этому! – сварливо проговорил Первый Голос. – Дотронься до него, Лана! И ты увидишь, что будет! О, это фантастика! Давай, Лана, смелее!
Лана медленно и нехотя приблизилась к ярко-голубому Кристаллу. И вдруг увидела, что свечение внутри него будто налилось силой. Туманная дымка охватила пространство и вокруг неё. И одновременно её стал охватывать озноб и непередаваемый ужас… Что-то сейчас случится… Чему нет названия…и возврата…
Лана, едва двигая отяжелевшими ногами,  рванулась прочь от Кристалла и… проснулась с гулко бьющимся сердцем. И с чувством затаившейся неподалёку опасности. Раскрыв зрачки, она осмотрелась, с трудом поняв, что находится в собственной каюте. Ей казалось, что она всё ещё в своём сне. И что ещё чуть-чуть и Кристалл… проснётся? Рассыплется? Засияет во всю силу? А туман охватит весь мир? Почему это было бы так страшно, она не знала. И не хотела знать. Ей хотелось поскорее проснуться и забыть этот странный сон.
Выбравшись из кабинки, окрашенной в её любимый лимонный цвет, Лана мимоходом взглянула в зеркало. Ого! Какая же она красная! Это из-за ночного кошмара. Они никого не красят. Вернее – красят, только не в тот цвет, который украшает её. Тьфу ты, она совсем запуталась. Что это с её головой? Совсем не соображает. Как в тумане. Ничего, она успокоится и примет сегодня оранжевую окраску. Цвета небесных светил галактик из Млечного Пути – жёлтые, оранжевые, лимонные - ей они всегда очень нравились.
«Ого! Как я разоспалась! – удивлённо подумала она, взглянув на хронометр. – Уже время завтрака! - И она выбежала из каюты. - Куда же Сэмэл с Танитой запропастились? Почему не разбудили меня? – недоумевала она. - И вообще – где все?»
В коридоре было пусто. В столовой, как оказалось - тоже никого. Как и в командной рубке, куда она заглянула. Странно!
Чем дальше, тем страшнее становилось Лане. Сейчас она была бы рада даже занудному профессору Боэну. Но и его, как и прочих членов экспедиции, нигде не было - ни в местах общего пользования, ни в каютах, ни в технических службах.
Что случилось? Куда все подевались? А, может, она всё ещё спит?
Лана постучала себя кулачком в бок, пощипала – бесполезно. Только рука заболела, а с места ушиба сошёл оранжевый цвет, сменившись на… красный. Лане стало стыдно. Она  поняла, что страшно напугана, хотя и не призналась себе в этом. Вскоре уже всё её тело приобрело алый цвет – цвет невероятного панического страха. Вот такой вот она будущий космолётчик: любит рядиться в алый цвет паники и, чуть что – хлопаться в обморок.
- Та-ак, - пробормотала Лана и прикрикнула на себя вслух: - Возьмите себя в руки, студентка Лаонэла Микуни! Берите пример с наставников! Что бы сейчас сделал, например, доктор Донэл? – приговаривала она, входя в пустую командную рубку. - Он бы сначала хорошенько изучил ситуацию, а потом принял решение. Он бы глянул, например, что показывают прибо…
Она замерла, как собственная статуя, перед экранами наружного наблюдения: батискаф… вновь стоял на прежнем месте. То есть - на том самом, где он стоял до того, как переместился на четыре мили в сторону. Он непостижимым образом вернулся туда, где была зарегистрирована аномальная зона. И где экспедиция потеряла связь с внешним миром…
Она проверила и это – связи, как и следовало ожидать, не было.
Может, пока Лана спала, было принято решение вернуться на прежнее место? Но зачем? И, возможно – была осуществлена всеобщая экстренная эвакуация? На мини-батискафах и скафандрах? А Лану просто в спешке забыли здесь? Абсурдно, но возможно. Лана, стараясь не трястись от страха, спешно отправилась в грузовой отсек. И обнаружила, что все средства для выхода наружу - мини-батискафы и личные скафандры, изготовленные индивидуально для каждого - на своих местах. Все до единого.
Лана бессильно опустилась на банкетку и постаралась не закричать от страха. Так, спокойно. Что она может предпринять? Как первый возможный вариант - прямо сейчас сесть в мини-батискаф и покинуть это проклятое место. Но что она скажет наверху? Что сбежала? А куда делись её друзья и соратники, её не волнует? «Почему ты, - спросят у неё, - Лаонэла Микуни, не попытавшись разобраться в ситуации, капитулировала? Вот такой ты будущий космолётчик, которому нельзя доверить серьёзное дело». По крайней мере, она должна выяснить – что случилось с командой? Тогда можно и возвращаться.
Значит – первый вариант не годится. Хотя он и привлекателен.
Хорошо бы сейчас с кем-нибудь посоветоваться… На всякий случай Лана ещё раз проверила телепатический канал связи. Его не было. Ладно, она примет решение сама. Хотя это очень непривычно. Лана только теперь поняла, в каком комфортном мире она раньше жила, будучи всегда под защитой коллективного разума. Все планы и решения были выверены тысячами, миллионами объединённых умов Космического Сообщества. Или Итты. Или, хотя бы – города, факультета, семьи. А теперь она впервые осталась по-настоящему одна. И это было страшно, странно и… захватывающе интересно.
Так. Какой у нас второй вариант?
Можно бы попробовать вернуть этот бродячий батискаф на место. То есть – на последнюю их стоянку. Тогда, возможно, снова восстановится связь. И с членами экспедиции, и с поверхностью. А вдруг, уйдя из аномальной зоны, батискаф каким-то образом вернёт и учёных? Вдруг это опять шутки аномальной зоны? Абсурдно, но почему бы и не попытаться? А разве не абсурдно, что более тридцати учёных и двадцати членов команды исчезли без следа с глубины в двадцать миль? Правилам управления батискафом обучили всех членов экспедиции. Умела это и Лана. Допуск у неё тоже есть…
Она вернулась в рубку, села за пульт управления и переключила рычажок регистра доступа на своё имя: Лаонэла Микуни. Экраны ручного управления мигнули, включившись. И… тут же отключились, заблокировавшись. Больше пульт ни на что не реагировал. Но такое невозможно! Системы управления и индивидуального доступа к техническим средствам никогда не ломаются и не выходят из строя! Разве что только вместе с планетарными сетями контроля…
Лана начала смутно понимать, что происходит нечто катастрофическое. Канал телепатической связи на планете тоже ведь никогда не выходил раньше из строя… Конечно же, это снова воздействие Ужасного Нечто! Значит и исчезновение членов экспедиции тоже связано с деятельностью этого Нечто? Где они? Живы ли?
Но почему же тогда Лана здесь?
- Ну, наконец-то ты вспомнила обо мне! – раздался в голове Ланы Первый Голос из её сна. – У нас с тобой ещё слишком слабая связь, - обиженно посетовал Голос. – Потому что ты мало думаешь обо мне. И это надо исправить. Думай обо мне чаще. И не называй меня так – Ужасное Нечто! Это грубо и не соответствует истине! Я – Око Мира.
- Какое Око? Кто это? – испугалась Лана. – Я сошла с ума или снова сплю?
- Ни то, ни другое, - терпеливо ответил Голос. – Я бы не утверждал что то, что ты имеешь сейчас, можно назвать умом. Тебе не с чего сходить, Лана, успокойся. Да и не спишь ты сейчас… О, ты не знаешь, что такое настоящий сон! Я спал на этой крошечной планетке … пятьдесят миллионов витков. И ещё сколько-то тысяч и сотен витков, месяцев, недель и дней. Не буду утомлять тебя цифрами. Почему ты так долго не приходила, Лана, чтобы разбудить меня?
- Я? Разбудить? – испуганно прошептала Лана. – Куда не приходила?
- О, как ты примитивна! – пробрюзжал Голос. – Чтобы меня разбудить, надо прийти не куда, а зачем.
- Я не хочу никого будить! – воскликнула Лана. – Ни где, ни зачем! Где мои друзья и все члены экспедиции? Пока они не вернутся, я не буду с тобой разговаривать!
- Ультиматум? От тебя? – насмешливо произнёс Голос. – Я очень долго ждал тебя, подожду ещё немного, пока ты образумишься.
И Голос исчез, Лана осталась одна.
Она ясно, будто всей кожей, вдруг ощутила огромную толщу воды над головой, пустое пространство вокруг себя на многие сотни километры. Технику, отвечающую за жизнеобеспечение, вышедшую из-под контроля и  повиновения, отсутствие связи с миром. И полнейшую неизвестность впереди…
Сколько Лана себя помнит, она никогда не была в изоляции. На Итте ни у кого не было возможности оставаться одному. Головоногие моллюски Итты всегда были очень контактны и слыли в Сообществе самыми социально адаптированными общественными существами. Непрерывная телепатическая связь позволяла им всегда чувствовать себя в доброжелательной толпе родных, друзей и знакомых. Как и в прямой связи с управленческими структурами, желающими каждому и всем вместе только блага. Что подкреплялось ещё совместными Танцами Силы, проводимыми в Полнотуние. И традицией ежевиткового Длинного Взгляда для всей планеты. Не говоря уже о сеансах совместных Коротких, Близких и так далее Взглядов практикуемых в каждой семье или группе коллег, друзей, связанных общей задачей или планами. В полном одиночестве, вдали от всех и вся Лана оказалась впервые.
И это было… подобно смерти. Для чего жить, если твои мысли и дела никого не интересуют? Какой в этом смысл?
- Какой в этом смысл? Не смеши! – раздался мягкий Второй Голос из сна. – Разве ты живёшь только для того, чтобы быть, как все? И чтобы по информационному полю планеты проходил иногда к тем, кто подобен тебе, всплеск возбуждаемой тобой энергии? Только для этого? Ведь ты сама – тоже Вселенная!
- Кто ты? Что со мной? – взмолилась Лана. – Как получилось, что сон и явь у меня в голове перепутались?
- Начнём с элементарного. Что такое сон? И что такое явь? – отозвался Второй Голос. – Ты уверенна, что во сне – это не ты? И уверенна, что та, что наяву – это и есть ты? А, может, и там, и здесь – это разные ты? Но обе они существуют? Только в параллельных Вселенных? Или это всё одна и та же личность? Тогда почему она во сне не помнит о тебе реальной, а реальная ничего не знает о той, что появляется иногда только в её снах?
- А ты? – заинтересовалась Лана. – Ты существуешь? Или спишь? И где же твоё тело? Почему я слышу твой голос? Но не вижу тебя? Из какой Вселенной он звучит?
- А что такое тело? Почему во сне оно тебе не нужно? Ведь там ты отлично без него обходишься.
- О, я знаю, что тело – это утяжелённая низкая энергия Вселенной. А во сне присутствует лишь наша высокоэнергетическая часть. Её ещё называют Душой. Они, эти две энергии, могут не иметь связи между собой, поскольку существуют на разных энергетических уровнях. Часто одно без другого распадается до определённого уровня. Но если научиться подпитывать материальное тело более высокой энергией, тогда оно будет способно существовать практически бесконечно. Как и образующая его энергия, которая не исчезает, а лишь переходит, перетекая из одного вида в другой. Душа же находится рядом с этой энергией, постоянно совершенствуясь на Пути Эволюции  . И Любовь помогает ей подниматься…
- Ну, вот ты и ответила на свой вопрос, - заявил Второй Голос, прервав её рассуждения.  – Я – это энергия очень высокого уровня, которой уже не нужно её низкоэнергетическое тело. Зачем его подпитывать, понижая свои вибрации, когда можно просто бесконечно сохранять определённый энергетический уровень своей Души?
- Ошибка! – не согласилась Лана. – Это невозможно! Энергия без подпитки всегда утекает вниз. А её неизменяемость, как, например, у тебя – это застой и смерть. Хотя самой смерти нет – всё, что умирает, то есть перестаёт изменяться, - преобразуется затем в отдельные неделимые элементы, которые вновь объединяются в материю. Или в энергию. Зависит от уровня. То есть – от перетекания энергий из одного уровня и состояния в другой. И вновь проявляются в виде новой жизни.
Так кто же ты? Откуда берёшь энергию для поддержания своей высокоэнергетической сущности? Почему тебя интересует то, что происходит здесь, в батискафе? И кто тот, другой Голос, с которым ты постоянно споришь? Что вас связывает? Чего он хочет? И как в этом замешана я? И самое главное – где все члены нашей экспедиции?
- Я был…
- Не смей! – раздался Первый Голос. – Ничего ей не рассказывай! Не вмешивай в мои дела!
- Я расскажу о себе! Не о тебе.
- Но это невозможно! Мы – вместе! – возразил Первый.
- Нет! Мы не вместе! Я здесь для того, чтобы ты не мог снова всё дестабилизировать! Мне это не нравится! Ты обещал другое. Оставь меня в покое! И всю нашу Вселенную!
- Оставить? А ты слышал, что сказала эта девочка? Изменение – это жизнь! А застой – это смерть!
- Но не в таком глобальном масштабе! Ты уже делал это! И где после этого была жизнь?
- Она пошла по-другому Пути. И в этом моя ценность. Я – катализатор перемен. Вселенная живёт, только бесконечно развиваясь. И меняясь!
-Какой ты добрый! Когда-то я поверил тебе и моя Вселенная рухнула.
- Всё, что падает вниз, потом поднимается вверх, что уменьшается, потом увеличивается. Закон сохранения энергии. Вечная гармония!
- Кто б говорил о гармонии!
- Кто вы? – вскричала Лана. – Остановитесь!
Она схватилась за голову, пытаясь изгнать из неё голоса.
 - Что со мной происходит? – возопила она.  И выбежала из рубки вон.
- Ты сведёшь малышку с ума! – услышала она Второй голос.
- Разве у неё есть ум? – возразил Первый. - Ты заблуждаешься. Жалкая примитивная органика!
- Пускай – органика. Но она добра и благородна...
- Чушь! Зачем ты вмешался? – перебил его Первый. - Все мои труды насмарку!
- Это анти-труды! Погибель сущего! – затихая, бормотал Второй. – Ужасно!
- Бр-бр-бр, - неразборчиво ответил Первый.
- Бр-бры, - возразил Второй.
И наступила тишина. Кажется, они отстали от неё.
8. Нефелимы
Эта была страна или, скорее, единый прекрасный материк, плавающий посреди тёплого океана,  называлась она Борея. Невероятно высокие гиганты, населявшие её – Нефелимы – были удивительны. Они состояли не из материи, а из чистой Энергии. Нефелимы уходили макушками под самые облака.
 А их города, построенные одним лишь усилием их мысли, были огромны и великолепны. Всё на Борее было создано самими Нефелимами – города, растения, животные. И только с помощью чистой любви, которую им дарила планета, сама участвующая в их творчестве. Всё вокруг было проникнуто общим полем, Энергией, высоким сознанием Нефелимов и Духа Планеты. Их стремлением к красоте и всеобщему благу. Все животные, растения и кристаллы, которых Нефелимы очень любили, как часть себя, как собственное творение, были прекрасны и бессмертны. Если Нефелимам хотелось немного разнообразия, они, с помощью Кристаллов Силы, легко могли придать своим творениям иные черты и свойства. И те были им благодарны за возможность участвовать в новом акте творения, непрестанно стремились дарить своим Творцам любовь, радость и удовлетворение.
Среди их созданий были и люди. И головоногие моллюски. А вон и дельфины, резвящиеся в волнах. И все они, сотворённые Нефелимами, были совершенны. Как и всё тут. Мало того, все они, отчасти, даже владели способностями творить. Но их творения были не слишком долговечны. Так, пара-сотня витков и они рассыпались на первозданные молекулы… Зато этот процесс был бесконечен. Этот мир был прекрасен. И, казалось - идеален.
Всё началось с мелочи.
Один Нефелим, по имени Один, создал какой-то невероятно сильный Кристалл Силы. Такого в Борее ещё не было. Обычно выращенные здесь совместно Энергетические Кристаллы - служащие накопителями общей Энергии Нефелимов и служившие для концентрации сил во время актов творения - предназначались для воздействия на материю, живую или пассивную. Кристаллы помогали создавать новые образы, исправлять возникшие дефекты, возвращать энергию всему живому. Ими можно было пользоваться и каждому Нефелиму поодиночке, не приглашая для участия сообщество.
Но кристалл Одина был особенный – он вырастил его сам, один. И тот был способен менять не только материю, но и воздействовать на само время и пространство. Это было невероятно! Один был очень талантлив. Он сумел проникнуть в то, чем владела только сама Дух Планеты – в управление высшей Энергией. И Дух Планеты не хотела, чтобы Нефелим, который был лишь её творением, мог вмешиваться в её высшие прерогативы, на которые он не имел права отнюдь не из-за диктаторского запрета на доступ в высшие сферы. Это было вызвано лишь заботой о Нефелимах. Запрет лишь защищал не совершенных от опасности. Процессы у них легко могли вырваться из-под контроля. Нефелимы ещё не были способны справиться с невероятной мощью запредельных пространств. И не были готовы, по своим энергетическим возможностям, к такому акту творения. Со временем и они смогли бы создавать собственные планеты…
До этой поры каждый Кристалл Силы на Борее был известен всем, все знали его  по имени, которое позволяло управлять им. Это имя было написано на основании Кристалла - чтобы каждый из Нефелимов мог прочитать его и, при необходимости, воспользоваться. Но Один не написал на своём Кристалле его имя. Он так полюбил своё творение, что не захотел ни с кем им делиться.
И это было неслыханно. Что-то в этом мире явно пошло не так. В совершенстве появилась трещина, сбой.
Был срочно собран Совет Бореи, в котором участвовали все Нефелимы. Хотя до той поры не было необходимости кого-то собирать. В Борее не было непосвящённых. Ведь то, что думал каждый, знали все. То, что знали все, было доступно каждому. Но это было лишь до недавнего времени. Один - с тех пор как утаил свой Кристалл Силы и не был одобрен обществом и Духом Планеты – закрылся от них. Его мысли уже не слышали остальные Нефелимы. Слышал ли их мысли Один? Неизвестно. Ведь на Совет, куда пригласили всех, Один не пришёл. Хотя и приходить-то никуда не надо было. Ему достаточно было лишь ответить, открыть свои мысли для всех. Но Один этого не сделал.
- Один не понимает, что творит, - думал на Совете каждый и все. – На нас держится этот мир и если мы разделимся... – разделится и мир. И неизвестно, чем это закончится. Такой Кристалл не нужен нам.  Мы должны уговорить Одина вернуть созданный им Кристалл Силы планете. И перестать отделяться. Это опасно.
- Но Один не слышит нас, - думал каждый. – Он отпал от нас. Неважно, что причиной происшедшего стало не его нежелание быть вместе с нами, а лишь желание выделить себя, Одина, создавшего чудо, достойное даже Духа Планеты. И этим он объединил себя с могучим Кристаллом, отделив себя от остальных. И от других Кристаллов Силы. Вместе они – Один и его Кристалл - невероятная сила, к которой, не зная имя кристалла, мы не имеем доступа. А Один слишком самоуверен и несовершенен, чтобы пользоваться им. Он натворит бед. Что делать?
- Я буду говорить! – раздался невероятно мощный голос и все почтительно склонились, услышав Дух Планеты.
- О, мудрейшая! – воскликнули Нефелимы. – Помоги нам! Мы – твои дети! И мы не знаем, как быть?
- Этот Кристалл нельзя оставлять здесь, в моих пределах, - сказала Дух Планеты. – Он, судя по его воздействию на Одина, имеет серьёзный дефект. Да и разве мог сделать что-то безупречное не совершенный, одинокий Нефелим, не посоветовавшись ни с кем? Ни со мною. Ни с общественным сознанием. Я пыталась забрать у Одина Кристалл, но Кристалл не отвечает мне и не желает подчиниться. Такого не бывало. Кристалл полюбил свою власть и силу. И он хочет сам участвовать в творении. Он мечтает изменить этот мир. Он – иной! Он не принадлежит ему.
- О, нет! – вскричали Нефелимы. – Наш мир так прекрасен и совершенен. Мы все, вместе с тобой, Дух Планеты, столько сил и любви посвятили ему! Что с ним станет? Может, всё же, можно нейтрализовать этот Кристалл?
- Боюсь, если продолжать настаивать на этом, то произойдёт огромный выброс негативной Энергии. Конфликт зашёл слишком далеко. Я упустила время, надеясь на то, что Один образумится. Процесс уже неуправляем.
- Как? Неужели уже ничего нельзя сделать? И как мог - о, величайшая! - в нашей Борее возникнуть столь несовершенный Кристалл? Может, и мы, Нефелимы, тоже в этом виноваты?
- Нет, в этом не виноват никто. Это произошло потому, что на нашу планету проник из Космоса осколок чужеродной материи. В другой Вселенной недавно произошло капитальное преобразование пространства и времени с переходом на более высокий уровень. И одна мельчайшая частичка, осколок Энергии, не вписалась в новый мир и попала к нам. Она случайно вошла в состав Кристалла, созданного Одином, придав ему необычные свойства. И внеся разлад, исказила совершенство. Хотя, вы правы, всё в мире взаимосвязано. Ничто не происходит случайно. Все мы замешаны в том, что случилось. Как видно наступила пора и нам меняться. Поэтому и прилетел сюда этот осколок из иных миров, потому и возник этот Кристалл, который даже мне не подвластен. Потому Один отпал от сообщества Нефелимов, расколов этот совершенный мир. 
Она долго думала в тишине и, наконец, грустно сказала:
- Вы, Нефелимы, были моим самым прекрасным творением. Но жизнь не терпит стабильности. Рано или поздно это должно было случиться. Мой мир хочет тоже измениться. И что-то должно произойти.
- Что? И что мы должны сделать, чтобы помочь тебе?
- Делайте, что должно, - проговорила Дух Планеты, - и пусть будет, что будет.
Наступила тишина.
Напрасно Нефелимы взывали:
- Что должно нам делать? Как быть с Одином? Помоги нам! Подскажи!
Но никто им не отвечал. Даже их общие мысли стали путаны и плохо достигали друг друга.
И Нефелимы поняли, что уже начался иной отсчёт иных времён.
Кристалл Одина вступил в действие…
***
- Фью, что ты думаешь о том городе, который ты мне показал? – спросил Оуэн дельфина, когда тот, приплыв к его пещере, поднял обычную бучу, осыпав его радостными приветствиями. – И что о нём думают твои сородичи?
- Да что про него думать?  – удивился дельфин. – Города давно нет, как и той древней страны. Как её? А, Бореи! Этих Нефелимов тоже нет. Вернее – они есть, но спят. А это почти что нет.
Оуэн от удивления выбрался из пещеры гораздо быстрее, чем собирался.
- Ну-ка, ну-ка! Как ты сказал? Спят? – удивлённо воскликнул он.
- Ага.
- Вы знаете о Нефелимах? Откуда?
- Мы их чувствуем, - небрежно ответил Фью. – Как и всех живых существ на планете. Мысли Нефелимов до сих пор здесь. Они очень сожалеют о случившемся. Сокрушаются о всех, кого создали и кто пострадал, когда Борея распалась на лучи. И очень грустят из-за того, что теперь здесь есть время, смерть и страдание. Мир, созданный ими, не умеет жить без умирания. Он постоянно рушится и возрождается и снова рушится. И потому они не могут уйти туда, где будут свободны. Не знаю - куда. На другую планету, что ли? Или на несколько?
Только зачем нам говорить о грустном, великолепный спрут Оуэн? – заявил Фью. - Это было давно. А сегодня нас ждёт замечательный день. Поплыли, я покажу тебе коралловый…
- Так, стой, погоди! – остановил его Оуэн, усаживаясь на большой камень. – Сегодня мы никуда не поплывём и ничего не посмотрим. Давай быстро наверх – дышать, и возвращайся сюда. Нам надо поговорить.
- Ага! Понял! Я сейчас! – весело согласился дельфин и взлетел вверх. Вскоре Фью вернулся.
- Ну, о чём мы будем говорить? – с любопытством спросил он.
- Расскажи мне о Нефелимах, Фью. Всё, что знаешь, - попросил Оуэн. – Я познакомился с их историей до того момента, когда Один создал свой кристалл и перестал составлять единое целое с Нефелимами. Дух Планеты не хочет делиться со мной информацией о дальнейших событиях. Ей больно.
- А больше никакой информации и нет, - весело свистнул дельфин. – Нефелимы разделились и стали каждый сам по себе. Бореи с того момента не стало. Единый материк раскололся, а  Океан разъединился на несколько меньших океанов и морей, ну, ты их знаешь. Жаль, конечно, что существа, созданные Нефелимами, утеряли бессмертие. Как и сами Нефелимы, которые попали в поток времени, лишившись Кристаллов Силы и общего силового поля с планетой. Чтобы не исчезнуть совсем и не изменится, они создали… ну, я не знаю, как это назвать. Пусть – пещеру. Но только не из стен, а из… остатков Силы. И уснули там. Но без Одина. Нефелимы проснутся, когда планета пройдёт какой-то полный цикл и снова станет прежней. Тогда они смогут объединить свою Силу с ней и снова создать Вечную Страну. Там не будет ни времени, ни смерти, ни страдания.
Фух! – выдохнул Фью. - Оуэн! Не заставляй меня забивать свои мысли такой древней скукотой!
- Тебе не интересны Нефелимы? – удивился Оуэн.- Это же наши творцы!
- А что в них интересного? – с недоумением спросил Фью. - Были когда-то, теперь спят.  Да ну их! Для нас, дельфинов, да и для тебя тоже, это уже не имеет никакого значения. Где они, а где мы? Мы никогда не встретимся.
- Цикл…какой же он?…сколько миллионов витков?...и в чём смысл? – бормотал Оуэн, перестав обращать внимание на Фью. – Чего они ждут? Где Один? И где его Кристалл?
- Вот ведь зануда! Ой! Извиняюсь, великий и могучий спрут! – свистнул Фью. - Опять у тебя одни только мысли на уме! И всё - о далёком и тоскливом, – заскучал он. – Эй, великолепный спрут! Я - наверх! Наверное - до завтра.
- А, пока, Фью! – автоматически ответил Оуэн.
И, вильнув хвостом, дельфин радостно уплыл.
Оуэн ещё долго и сосредоточенно думал, сидя на своём камне - о том, как бы сложилась судьба планеты, если б сюда не залетела частичка иной Вселенной. Похоже – тогда у неё вовсе не было бы никакой судьбы. Нефелимы, совершенные и непогрешимые, создавшие идеальный мир, больше бы никогда не менялись. А зачем – они совершенны. Всё остановилось бы на достигнутом: прекрасные города, идеально приспособленные к тем условиям растения, животные без изъянов, каждый день прекрасен и одинаков... Всё было бы так хорошо, и так… скучно, бесперспективно, что ли. А природа не любит застоя. В таких местах начинается загнивание, поселяется тоска...
Вот и залетел на планету некий осколок по воле Творца…
Или, всё же, есть ли перспектива у такой Бореи? Возможны ли были перемены для Нефелимов? Например – могло ли произойти повышение энергетического уровня этих ангелоподобных созданий? Ведь они состоят не из материи, а из высшей Духовной энергии. Они могли бы двигаться далее? Но куда? Дух Планеты сказала, что они могли бы сами создавать планеты. Но что для этого нужно? Что можно было изменить, не разрушая Борею? Разве что вернуться – и осуществить регрессию назад, к материи, а потом восстановить Духовную энергию? Но они и от этого отказались, погрузившись в сон…
И тут Оуэн понял, вернее – предположил, что Нефелимы, по замыслу Творца Вселенных, могли бы сами измениться. Если бы захотели. Возможно, из единого сообщества энергий каждый из них должен был выйти добровольно? Разделиться на самостоятельные единицы, чтобы затем из каждого возникла отдельная самостоятельная личность. Нефелимы - будущие боги, творцы Вселенной… Но они не смогли. Слишком легка и комфортна была их жизнь, идеально сообщество.
Так правильно ли Нефелимы поступили, закрывшись в пещере и  погрузившись в сон? Что они должны были сделать? Никто этого не знает, только Дух Планеты, но она молчит…
А может, наш мир – это и есть сон Нефелимов?
***
Оуэн сидел у входа в пещеру, глубоко задумавшись.
Он, в точности повторив текстуру и цвет окружающих камней, почти слился с ними, став незаметным. Мимо него спокойно проплывали стайки разноцветных рыб – попугаев, бабочек и ангелов, синих зебрасом, пёстрых перкий, губанов, крылаток и иглюбрюхов – нет им числа. Не говоря уж о банальных серебристых селедках, скумбриях, тунцах и камбале. Они все давно уже не боялись его, поняв, что этот гигант не представляет опасности.
Стайка забавных мальков-усачей даже устроила игру в прятки между его раскинутых рука. Но вскоре приплыла их усатая мама и, строго пожурив малышей, отогнала их от неподвижного спрута на безопасное расстояние.
- Никогда не теряйте бдительности, дети! – сурово сказала она. – Этот гигант, возможно, специально притаился здесь. Чтобы потом неожиданно схватить свою добычу.
- Но он не такой! – загомонили мальки. – Он не ест рыб! Он просто сидит и отдыхает.
- Ваша жизнь ещё слишком коротка, чтобы делать выводы! – вмешался, подплыв, усатый отец мальков. – Сейчас он не такой. Но это пока. Возможно, этот спрут сыт. А завтра в нём проснётся голод и он нападёт на вас.
- И съест? – испугались малыши. – Насовсем?
- Да, дети! Запомните! – нравоучительно заявил отец. – Никогда и никому не доверяйте! Только так вы сможете выжить!
- А теперь, несмышлёныши, давайте я вас покормлю, - ласково предложила их мама, желая успокоить малышей.
И она стала метать для них неоплодотворённую икру. Мальки весело налетели на угощение, носясь окрест неё. А отец, описывая вокруг них круги, охранял свою усатую семью от соседей, желающих тоже полакомиться.
Оуэн задумчиво наблюдал за этой семейкой усачей, соглашаясь с доводами строгих родителей. Они должны бояться всех, - даже его, - чтобы выжить. Таковы законы этого мира. Хотя ему было приятно щекотание плавников наивных мальков, когда они прятались за его руками. Но такое поведение малышей действительно было неразумно.
«У Нефелимов в основе всего была безусловная любовь ко всему сущему, - рассуждал Оуэн. - Они были творцами своего прекрасного мира. И смыслом их жизни было творчество, дарящее жизнь.  При Нефелимах энергия живых существ, созданных ими, восполнялась от них автоматически, благодаря первоначальному импульсу любви при сотворении ими каждой новой твари. И помогала им в этом Дух Планеты.
Возобновление жизненной силы в них автоматически пополнялась из того же источника – Нефелимов и Духа Планеты, дарящих всему жизнь, а все дальнейшие метаморфозы происходили с помощью общего силового поля Нефелимов и Кристаллов Силы, подпитываемых энергией планеты. А сами Нефелимы черпали свою энергию любви из окружающего мира, поля планеты, света светила. И благодарности и любви тех, кого они сотворили. Любовь была началом, которое восполняло само себя. Сейчас, будучи предоставлены сами себе, Нефелимы потеряли себя, то есть - потерялись, не имея прежнего великолепного мира. А живые существа, больше не получая от них света любви,  исказили направление мирового потока. Любовь, как основа, практически исчезла из их жизни, замкнувшись на себе. Но осталась жажда. И все черпают энергию, отбирая её у других существ. И в основе всего стала жажда насыщения. Но, всё же, в основе пищевой цепочки всего сущего находятся благородные растения, черпающие энергию напрямую от планеты и светила. Они…  наименее жестоки. И легко отдают себя в жертву другим. Без растений и их самопожертвенности на земле остались бы только микроорганизмы, питающиеся микроэнергией химических реакций. Но что же лежит в основе химических реакций? Разве не любовь микро-частиц, отдающих свою жизнь, чтобы дать жизнь новому…»
Оуэн осмотрелся и вновь увидел, как ярок подводный мир.
«Нет, такая красота невозможна, если в мире нет любви, - решил он. – Слава Творцу, создавшего его. Жизнь продолжается.  Эволюция  движется к осознанию ценности безусловной любви и величия Творца...»
Мальки усачей, насытившись, уже опять весело устремились прочь от мамы - к новым впечатлениям и приключениям. Они забрались в водоросли и принялись выгонять оттуда каких-то козявок, оказавшихся несъедобными из-за своих хитиновых панцирей. И  обнаружили там маленького красивого детёныша голубого синекольчатого осьминога.
Малькам он показался привлекательным, но они вовремя вспомнили, что один из них недавно погиб из-за такого же красавчика, едва дотронувшись до него. И  маленькие, набравшиеся опыта,  усачи, оставив яркого малыша в покое, уплыли подальше от него и принялись играть в салки. А их родители, бдительно наблюдавшие за ними всё это время, и убедившись, что дети успешно усвоили недавний жестокий урок, отправились пастись неподалёку, по очереди проверяя целостность стайки своих питомцев.
Оуэн, отвлекшись от своих философских размышлений наблюдениями за этой дружной семейкой, тоже вспомнил о еде. И, покинув камень, направился к стае планктона, многоголосое пение которой уже давно раздавалось неподалёку. Повезло – ему не надо далеко плыть. Или идти. Оуэн любил ходить, как человек, отодвигая на пути камни, отдавая предпочтение двум рукам. Впрочем, некоторые головоногие тоже так делают.
Жизнь продолжалась. И в основе её, по-прежнему, был голод и жажда.
9. Контора наступает
Тинджол внимательно слушал Юрия.
- Почтенный муршид, Тинджол баба! Я должен уйти из дацана, - говорил тот ему. – Я знаю, что это неправильно. Но по-другому я не могу. Да и нельзя по-другому.
- Нет ничего правильного и нет неправильного, - проговорил Тинджол с улыбкой. – Есть только твой Путь, который ты избрал. Делай, что делаешь, и пусть будет, что будет. Мы с Цэрином и братией будем ждать тебя. И поминать тебя в наших молитвах, когда молимся о тех, кто  страдает в этом мире.
- И я буду о вас помнить, - ответил Юрий. - И любить, потому что это главное достоинство, когда ты в мире майи. Здесь мой настоящий дом, Тинджол. Но я хочу помочь вам и защитить от опасности.
- Нас защищает Свет, - улыбнулся Тинджол. – Что бы не произошло с нами – всё происходит во благо.
- Я понимаю, - кивнул Юрий. – Но всё ещё считаю, что добро надо защищать.
- Это твоё право. Но ты же знаешь, что зло порождает зло? И в первую очередь для того, кто идёт по Пути зла.  А добро и любовь побеждают все козни мира. И расцветают, в первую очередь, в сердце избравшего Путь добра. Люди потому и злы, что не познали красоты добра, не открыли ему своё сердце.
- Я знаю, Тинджол! – согласился Юрий. – Но знаю и то, что те, кто ищут меня, чтобы сделать орудием зла, узнали об этом дацане. И скоро придут сюда за мной. Я не могу подвергать вас опасности.
- Я знаю о них. И Цэрин давно готов к этому. Ещё когда ты пришёл сюда, он знал о том, что будет. Но они ничего плохого нам не сделают, Юрий. И даже если причинят вред нашим телам, наши Души останутся неповреждёнными. Ты знаешь – ступивший на Путь, должен пройти его до конца. Какие бы ловушки тебе на нём не готовили. Ведь каждое наше намерение высвечивает в иллюзиях мира определённую цепь событий, которую потом надо принять с благодарностью. Глупо пенять на происходящее, ведь это был твой выбор. И я видел твой Путь, Юрий. Жаль, что ты выбрал другой. Твоя жизнь пошла бы совсем по-другому. Смотри…
И по его знаку, впав в транс, Юрий увидел себя где-то очень далеко отсюда. В некоем горном месте...месте невероятной Силы. И оно было - сам Свет. Там был другой дацан, в котором жили другие… Люди Света. Его название… Юрий как будто знал раньше, но оно ускользало от него, не формируясь в слово… Теперь Юрий понял, откуда пришёл Цэрин. Он сошёл сюда, вниз, оттуда, из места Света, чтобы помогать этому миру и дарить свет другим. Он сам сделал этот выбор. И он тоже спасал этот мир, но по-другому, чем хотел сейчас Юрий.
Но что станет с дацаном, если Юрий уйдёт туда? Ведь он точно знал, что к нему приближается опасность. И тут он увидел, что произошло здесь дальше. Впрочем, он и ранее видел это:
Он увидел, как в их дацан входят некие паломники-монахи. Но он знал, что они лишь притворяются ищущими Путь, вырядившись в серые монашеские кашая и нацепив на руку чётки. Это были люди Конторы. Они начали с расспросов - якобы о своём друге, юноше европейской внешности, пришедшем недавно в этот монастырь. Но услышав, что такого в дацане нет, сразу же приступили к делу. Не обращая внимания на протесты, они стали всюду рыться, ища его. Перевернули вверх дном кельи, бессмысленно ломая двери, на которые здесь никогда не ставили запоры, переворачивая столики, распарывая молитвенные подушки и раскидывая циновки. Монахи дацана в испуге разбежались по ближайшим горам.
А далее Юрий увидел то, что знал и раньше:
Они схватили Цэрина, Тинджола и ещё двоих молодых послушников, требуя выдать им место, где прячется Юрий. И пообещали казнить послушников, если Цэрин и Тинджол не скажут это. Для начала они сломали одному из них палец на руке, другому послушнику выкрутили и надорвали ухо. Из него ручьём хлынула кровь. Всеми этими экзекуциями и погромом руководил молодой блондин со внешностью европейского дипломата. А за его спиной маячил ещё кто-то – какой-то помятый жизнью старик с выцветшими от бешенства глазами. А Цэрин и Тинджол, молча, наблюдали…
- Я уже видел это! – сказал Юрий, открыв глаза. – Я же говорил, что дацану угрожает опасность!
- А теперь смотри дальше… - велел Тинджол.
Снова впав в транс, Юрий увидел продолжение.
Цэрин, будто растаяв в воздухе, внезапно исчез прямо на глазах удивлённых ряженных агентов. «Телепортировался!» - догадался Юрий. А Тинджол, уронив голову на плечо, обвис… и умер прямо на руках агентов. От сердечного приступа – решили они. И бросили его в пыль.  Воспользовавшись замешательством, два послушника, на которых уже никто не обращал внимания, ускользнули тайным ходом, скрытым в полу рунхай – кухни, под большим котлом для воды – чурамой, по-тибетски. Дацан опустел…
А люди Конторы, растерянно пометавшись по разорённому монастырю, спешно покинули его… Лишь посреди дворика остался лежать неподвижный Тинджол.
- Видишь, как хорошо всё закончилось? – тихо сказал Тинджол Юрию. – Хочешь, чтобы так было – оставайся.
- Хорошо? – возмущённо воскликнул Юрий. – Но ты же умрёшь, Тинджол! Настоятель покинет дацан! Монахи разбегутся! А монастыря не станет! Что в этом хорошего?
- Всё хорошо! Ты станешь просветлённым, - радостно улыбнулся Тинджол. – А мы поможем тебе в этом. Это один из лучших Путей Света – не только отдать жизнь за своего друга, но и помочь ему прийти к Свету.
- Что ты такое говоришь, Тинджол?  А дацан? Тебе не жаль, что его не станет?
- Не станет? Смотри…
Юрий, впав в транс, увидел, как спустя пару недель монахи начали возвращаться в монастырь. Они привели его в порядок, и восстановив моленья. Затем вернулся и настоятель Цэрин. Послушников добавилось и дацан вновь ожил и всё стало, как прежде. И даже как будто лучше – благостнее и многолюднее. Снова крутились молитвенные колёса, звонко звучали барабаны Нга, сипло гудели трубы гьялинг и ра-данг. Отмечая все фазы Луны, дацан проводил положенные служения. Молитвенное делание восстановилось и продолжилось.
- Наш монастырь никогда не прекратит своё существование, - сказал Тинджол. – Он будет крутить молитвенные колёса, пока существует этот мир.
- А ты? Где будешь ты после ужасной смерти от вражеской жестокости?
- Ты ещё не понял? – удивился Тинджол. – Смерти нет. Врагов тоже нет. Есть Путь и он так сложился. А я, умерев, как герой, просто быстрее пришёл бы в ту Обитель Света, где ты видел себя и Цэрина. И это было бы очень хорошо, - улыбнулся он. – Мы снова были бы вместе. А пока я туда попасть не могу. Не готов. Тело у меня ещё слабо. Оно не как у Цэрина – не выдерживает той силы, что присутствует в... – назвал он ускользающее от Юрия имя монастыря, которое снова не запомнилось Юрию. - А моя Душа уже давно не принадлежит этому миру. Ничто не удерживает меня здесь… Раньше не удерживало… - вздохнул он. -  Пока не проснулась в моём сердце безграничная любовь к тебе, мой Духовный сын. И я счастлив, что узнал это чувство. Моя смерть, ради твоего спасения и защиты Места Света, могла бы резко изменить мою судьбу. И ускорить мой Путь к Свету. Я мог бы даже совсем избавиться от цепи перерождений в сансаре. Пойми – когда ты вступаешь во взаимодействие с миром иллюзий, он, в ответ, вступает во взаимодействие с тобой. Это обоюдный процесс. Обоюдоострый. Но, уйдя из мира жертвенно, я мог бы легко выйти из колеса сансары.
- Легко? – удивился Юрий. – Это называется - легко? А что мешает тебе выйти из него сейчас – в посте и молитве?
- Моя отеческая любовь к тебе, сын мой. Приняв ради тебя смерть, я бы исчерпал её до дна. Наши привязанности потому и называются – привязанности, что цепко держат нас в этом мире. Пока мы держим кого-то в уме или сердце, он держит нас. Как через любовь, так и через ненависть мы застреваем в мире иллюзий. И любовь удерживает даже сильнее. Потому что чувство ненависти или мести можно заменить в сердце на прощение или на любовь. А любовь заменить нечем. Она вечна и неизменна.
- Да, это так. Один писатель – Сент-Экзюпери – очень точно сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Хотя он и не был монахом. Прости, Тинджол, что принудил тебя к тому, чтобы ты приручил меня.
- Но я сам выбрал это, сам вступил на этот Путь. И благодарен судьбе за возможность познать мир с этой стороны.
- Я тоже, Тинджол, ступил на него. И подарил свою привязанность тебе и другим существам. И я не могу уйти к Свету, не исчерпав свою любовь до дна. Не защитив мир хотя бы от себя. И я не могу причинить зло дацану, приютившему меня, давшему мне кров и любовь.
- Что ж. Это твой Путь, - задумчиво кивнул Тинджол. – Ты его выбрал. Не унывай потом, что он труден. Ты мог бы распоряжаться только собой, а хочешь отвечать за многих… Нося добровольно чужое бремя, не жалуйся на его тяжесть.
- Я знаю, - опустил голову Юрий. – Я ухожу, Тинджол. Они уже близко. И спасибо тебе за всё.
Тинджол обнял юношу и сказал:
- Возвращайся. Я буду ждать. 
Юрий быстро снял с себя кашаи, переоделся в свою прежнюю одежду, сложил монашескую одежду на топчан, поклонился и вышел.
Во дворике, у источника, его уже ждал настоятель Цэрин.
- Ты сделал свой выбор, - кивнул он и сделал благословляющее движение руками. – Иди!
***
Юрий сидел в раскалённом мареве на камне у дороги и грыз сухую лепёшку. Жара стояла несусветная – камни отдавали своё тепло, соединяя с жаром светила.
Хотя Солнце уже клонилось к закату, но горный мир всё равно продолжал плавиться в его лучах. Далеко внизу раскинулась долина, пересекаемая речкой, вдоль которой, повторяя её изгибы, петляла каменистая тропа, выбитая ногами паломников за многие тысячи лет. И хотя Юрий спускался вниз по узкой горной тропе уже несколько часов, высоко на горе всё ещё были видны яркие крыши дацана. А дорога, петляющая по уступам и ведущая к монастырю, будто манила его вернуться туда. Даже отсюда,  казалось, были слышны отдалённые звуки музыкальных инструментов и голоса монахов, молящихся о мире. И, в том числе - о нём, одиноком путнике, бредущем вниз, в неизвестность.
 
Хотя, нет. Кое-что уже ему было известно.
Внизу, выйдя из-за скалы, какие-то люди приближались к нему. Юрию уже были видны лица тех, кто шёл сюда за ним, преодолев несколько труднейших перевалов. Многолюдный караван, сопровождаемый паломниками в монашеском кашаи, включал около десятка навьюченных мулов и ослов. Юрий поднялся и пошёл вниз, к ним навстречу.
Через пару часов они встретились.  Десятка два-три людей азиатской внешности, почти не отличимых от местных жителей. И ещё два европейца – старик и молодой светловолосый мужчина.
Тибет всегда населяли только коренные тибетцы, называющие себя - бод. Так сложилось географически и по воле богов - эта высокогорная страна тысячи лет была изолирована от остального мира естественной преградой - суровыми природными условиями и практически непроходимыми горами. Но в последние годы, со времени оккупации Тибета Китаем в середине двадцатого века, здесь стали селиться и другие приграничные народности – башкиры, монголы, пакистанцы, непальцы, индусы. Это уже был не прежний Тибет. Проложенные китайцами через горы дороги и наводнившая его техника сделали Тибет более доступным. Но монастыри по-прежнему стремились к уединению. Они ютились на отвесных горных уступах и на больших высотах, куда можно было добраться лишь пешком и с немалым риском для жизни. Даже безотказные яки, мулы и ослы не всегда могли одолеть столь трудную и опасную дорогу.
Хотя, что за нации входили в этот караван, Юрия не особо интересовало - это были люди Конторы и этим всё сказано. Он понимал, что основными противниками были эти двое. Один - крепкий старик с добродушным лицом, похожий на доброго дедушку – был одет в обычную одежду туриста: панаму, шорты и рубаху цвета хаки. «Ага - Алексей Матвеевич, - догадался Юрий. – Помнится, этот персонаж очень сильно попортил кровь Александру Петровичу Елисееву и его семье. И я уже  знаю, как он поступил бы с моими друзьями и дацаном, если б туда добрался. Что ему от меня надо? Тот блондинчик сером кашаи – просто его подручный». Юрий ещё раз подивился, как  нелепо выглядели монашеские кашаи и тибетские халаты – чуба, на этих тренированных телах ряженных солдат. А уж глаза у этих молодчиков… как дуло взведённого пистолета. «Им бы камуфляжа больше шла, - усмехнулся Юрий, сев у дороги на траву и поджидая их. – И для чего они чётки нацепили? Жертвы, что ли, подсчитывать?» – посмеивался он. Хотя чувствовал себя загнанной дичью, окружённой толпой охотников, здесь, на краешке скалы. Он понимал, что телепортировать их бессмысленно – другие придут. Самому телепортироваться – дацан разнесут. Поэтому просто сидел и ждал.
Юрий заметил, как, увидев его, все эти люди напряглись и подтянулись. И тут же перестроились. Алексей Матвеевич с блондином, которые шли в средине цепочки, вышли вперёд, а азиаты, остановившись и оставив позади животных, сгруппировались позади них, ожидая команды. И всё это с чётками в руках, но вторую руку каждый, как бы случайно, держал за пазухой. В складках кашаи явно было оружие. «Интересно, они для наганов карманы там нашили? – усмехнулся про себя Юрий. – обычно монахи за пазухой, в складке, называемой - амбаг, прячут умные книги».
- О, какое чудное явление! – нежно пропел Алексей Матвеевич . – Вы ангел этой местности? Или, скорее – мираж. А? Ведь встретить здесь одиноко бродящего европейского мальчика – такая ж редкость, как увидеть в горах мираж. Откуда вы тут? Зачем?
- Оттуда! – вздохнул Юрий, указав подбородком ввысь, на монастырь. – Жду вас, Василий Сергеевич, то есть, извините -  Алексей Матвеевич, - назвал Юрий его истинное имя, что генералу явно не понравилось - Давайте не будем дальше ломать эту комедию! Мне не хотелось бы, чтобы вы со своим ряженым войском нарушили молитвенный покой и благообразие атмосферы дацана. Вы хотели забрать меня? Вот он я.
- Похвально, юноша, - ласково закивал Алексей Матвеевич, глядя на него льдистым взглядом. – Благородно. Действительно, зачем нарушать их покой? Мы и сами поладим. Так?
Юрий в ответ только пожал плечами.
- Вот, Алик, я же говорил тебе, что мы найдём нашего мальчика? - обернулся старик к стройному блондину. -  Говорил! Даже если б этот одарённый юноша не был так хорошо воспитан и сам не вышел к нам навстречу, мы б его нашли. Местные монахи не приучены врать. Вера им не велит. А так – ещё лучше.
- Я не Алик, а Альберт! – процедил блондинчик, недоверчиво разглядывая Юрия. Будто ему, уже довольно взрослому дяде, показали настоящего живого Деда Мороза. Но руками трогать не велели. Поэтому он в глубине Души всё равно подозревает в нём скрытый подвох.
 
 - Да какая разница? – отмахнулся старик. – Хочешь, Фердинандом звать тебя буду?
- Нет! Я  - Альберт! - повторил блондин и обратился к Юрию: - Как ты узнал, кто мы?
- На кофейной гуще погадал, - съязвил Юрий и процитировал классика Булгакова: Подумаешь, бином Ньютона! Короче – поворачивайте назад!
- А чего это ты раскомандовался? – выпятил подбородок Алик. – Нам в дацан надо - отдохнуть! Мы устали! Три дня в дороге! Скачем, как козлы, по этим треклятым обрывам! Одного гаврика и двух ишаков уже потеряли!
- Так, тихо! – прикрикнул на него Алексей Матвеевич. И обернулся к мальчишке. – А действительно, Юрий! Почему бы нам не переночевать в вашем уютном дацане? Ты ведь за нас замолвишь словечко? Соотечественники же, как-никак.
- Вам там делать нечего! – спокойно ответил Юрий. - Вы молиться туда шли? С добром и миром? Нет! Вы хотели обмануть монахов! И шли в мирный монастырь с оружием! И они ещё должны вас накормить и обогреть?
Алексей Матвеевич и его соратники зло переглянулись.
- Таков долг гостеприимства на Тибете, - заявил Алик. – И с чего ты взял про оружие? – прищурился он. – Тоже из кофейной гущи?
- Они, конечно, накормят и обогреют вас - татей, пришедших из ночи, - усмехнулся Юрий, не обращая на него внимания. – Но мне будет стыдно за таких соотечественников! И я с вами туда не пойду. Хоть стреляйте в меня из своих наганов! И учтите – ваш маскарад никого не обманет, они видят человека насквозь. И вы оскорбите их понятия о чести и достоинстве! Хотя, уверен, вам там и слова плохого не скажут. Хотя вряд ли вы знаете, что такое честь и достоинство. Да и про долг гостеприимства у вас очень извращенное представление. Так что, идите в дацан, если хотите, сами! А я тут заночую.
Он опустился на траву и вольготно лёг, положив под голову свою домотканую полосатую дорожную торбу.
Алик зло сплюнул. Алексей Матвеевич  задумчиво осмотрелся. Спать на довольно узкой полоске скалы, нависшей над пропастью, немного неуютно… Но ему не хотелось портить отношения с этим опасным юношей. Что если он взбунтуется и, как обычно, развеет всех в прах? Удержать его против воли вряд ли удастся, а надо. Не связывать же его? Это вызовет неудобства при транспортировке пленника по опасным тропам. Хотя, на всякий случай, у них имелись некие ампулы, снижающие активность пленника до уровня примитивных действий. Но и этот вариант вызовет определённые проблемы при его транспортировке. Ещё треклятые китайцы отказались дать вертолёт, пеняя на опасность этих скал...
«Вот доберёмся до самолёта, - решил Алексей Матвеевич, - тогда можно будет ему и мозги отключить. А пока потерпим наглеца».
- Помнится, недавно мы прошли мимо пещеры, - миролюбиво проговорил он. – Вернёмся. До неё с километр. Там и заночуем.
- Шакалы бродят вокруг, да и ночи тут холодные, – недовольно пробормотал Алик.
- Разворачивайтесь! - обернувшись, приказал отряду Алексей Матвеевич.
***
Час спустя, на довольно просторной площадке перед пхуг — горной пещерой,  был разбит лагерь. Горел костёр, варилась каша, споро ставились палатки. Животные, сбившись у входа, мерно жевали свою пайку корма из торб. Юрий сидел в пещере на камне, а Алексей Матвеевич и Алик у её входа, перепирались.
- Ишь, супермен-самоучка! – возмущался Алик, сердито выскребая из саморазогревающейся консервной банки последнюю ложку тушенки. – И чего это ты, генерал, пляшешь под дудку зарвавшегося малолетки-аутиста? Снадобьем бы его успокоить да в мешок! И спали б мы сейчас в дацане - на мягких матрасах у печурки, а не здесь - на камнях и в холоде. Чего ты испугался?
- Охолонь! – вяло отбивался Алексей Матвеевич. – Наша задача – доставить мальчишку в Москву. А на чём ты при этом будешь спать, никого не волнует. Хоть на гвоздях. Приказ понял?
- Так точно, товарищ генерал! – козырнул ложкой Алик. – Иду спать на гвоздях! Камни сойдут?
- Похохми мне тут! – устало отмахнулся Алексей Матвеевич. – Вали, давай!
Он и так был на пределе. Алику легко. Он, как и было предусмотрено, лишь на подхвате, поэтому не сильно за успех операции переживает. Считает что главное достигнуто – Юрий уже у них в руках, а дальше – дело техники. Везущей, летящей. И, как он воображает: их задача – не дать ему сбежать. А куда тут побежишь? Кругом дикая необжитая местность, опасные глубокие пропасти и непреодолимые горные вершины. Хотя для этого мальчишки расстояния и препятствия не преграда. Тогда почему он такой смирный?
Возможно, в дацане он утерял свои сверх-способности? Наверное, над ним там какой-нибудь сеанс экзорцизма провели? Тогда зачем он теперь Конторе? Хотя - ему приказано доставить аутиста Громова в Москву, он и доставит, а дальше не его дело. Но всё же, что-то тут явно не так. Что-то мальчишка нехорошее задумал. Эти мысли не давали Матвею Алексеевичу покою. И сна.
***
Алексей Матвеевич, всё ж, довёз мальчишку до Москвы.
Зная его способности, он панически боялся провалить это ответственное задание из-за всяких «фокусов» с его стороны. И не чаял дожить до того момента, когда, сбагрив его Конторе, благополучно выберется из этой истории. Если б ему Сам не пообещал за его доставку золотые горы - ни за что б не согласился ехать в Тибет. А всё из-за Лизки, дочки-дуры. Любит он её, дурак…
Всё в этой поездке было непросто. Начиная с того, что действовать надо было в чужой стране – впрочем, методы Конторы везде одинаковы и всегда срабатывают, если только не начнётся чертовщина, конечно,  - высота гор, куда забрался «объект», и его непредсказуемость. А главное – неприкосновенности.
И был момент, когда Алексей Матвеевич особенно струхнул. У него даже в голове как будто что-то вспыхнуло и поплыло.
Дело было ночью, в пещере, где они заночевали из-за глупого ультиматума мальчишки.  Объект сидел напротив него с миской каши в руке и вдруг замер в ступоре, уставившись в одну точку. Алексей Матвеевич окликнул:
- Э, паренёк! Ты живой?», но ответа не получил.
Вскочив и уронив свою миску, Алексей Матвеевич пощупал на шее его пульс – слава Аллаху, жив, придурок. Он потряс его за плечи, плеснул в лицо воды – бесполезно. Тот сидел недвижимо и даже миску из рук не выпустил – хороший знак. 
Алик, зачем-то выходивший наружу, как раз вернулся и замер у входа, наблюдая за манипуляциями Алексея Матвеевича.
- Чего это он? – подойдя, остановился он напротив мальчишки. - Может у него, как её - каталепсия? А это почти кома и в итоге дурка. Порченый товар, Алексей Матвеевич.
- Не каркай! – рявкнул, сам слегка помертвевший, Алексей Матвеевич. –  Смотри, как бы тебе самому шкуру за него не попортили! Государево дело! Не знаешь?
- И что делать? Может, пристрелить его, чтобы не мучился? - пошутил Алик.
- Я тебя самого пристрелю!
- Давай, я ему врежу хорошенько? – придвинулся к неподвижно сидящему Юрию блондинчик. – Давно хотелось.
- Товар портить не велено! – с сожалением возразил Алексей Матвеевич. - Подождём, пока. Главное, он здесь и пока живой.
- А у нас есть выбор? - съехидничал Алик и сел поодаль. – Я говорил тебе – надо было вертушку брать.
- Велено – тихо работать. Какую вертушку? Ты бы ещё полк сюда притащил. Ждём!
 Они ждали целый час. Не зная, что всё это время Юрий был в гостях у гигантского спрута и обсуждал с ним прибытие в одну тропическую местность корабля с учёными. Алексей Матвеевич за это время чего только не передумал, горько сетуя: «Всё, плакали мои премиальные. Хотел потратить их на поездку в Америку к дурочке Лизке. Может, замочил бы там её дружка-нигера, чтоб семью не позорила. И  досрочная персональная пенсия тоже накрылась медным тазом». Хотя, с другой стороны, ему ведь никто не говорил – живого или мёртвого надо доставить Юрия. Сказали – чтобы и волос его с головы не упал, он и не упал. А то, что он… вот такой… Привезёт им, что есть. Такого и транспортировать удобно – бревно бревном. Самоликвидировался, так сказать, как суперагент, взятый в плен. Ушёл в нирвану. Ведь с самого начала было ясно, что объект непредсказуем. И пусть дальше делают с ним, что хотят. Хоть в анатомичке изучают, хоть мозги ему препарируют, как Ленину, ища там причину его сверх-способностей. Им не привыкать заспиртовывать всяких уродов. А его дело маленькое: доставил товар и - в сторону.
Алику же вообще было на всё наплевать – не он отвечает за эту операцию, а так даже легче – будут везти экстрасенса в состоянии отключки. Меньше проблем.
На их периодические оклики и похлопывания «объект» не реагировал, хотя миску из рук так и не выронил, это обнадёживало.
И вот, наконец, объект отмер. И  посмотрел на Алексея Матвеевича и Алика с привычным уже брезгливым недоумением. Как будто хотел сказать: «Вы всё ещё здесь?»
Да и пусть себе! Аутисты все такие - нелюдимые. Лишь бы довести и сбагрить этого урода Конторе. Примерно такие мысли мелькнули у Алика с Алексеем Матвеевичем. А потом мальчишка, как ни в чём не бывало, доел холодную кашу и сказал:
- Я – спать.
И, завернувшись в своё поношенное монастырское одеялко, лёг прямо на камни и мгновенно уснул. А Алексей Матвеевич и Алик, сменяя друг друга, всю ночь, как проклятые, дежурили возле него – на всякий случай. Хотя вход в пещеру охраняли посменно сразу четверо бойцов.  Кто знает, чего от этого объекта ожидать? В голову ему ведь не влезешь…
Довезли объект, с интересом, будто туриста озирающего окрестности, до городка Лхаса – в тибетский международный аэропорт Лхаса Гонггар. Он и там лишь заинтересованно наблюдал за разнообразием времён и народов, собравшемся в этом самом высокогорном аэропорту мира, расположенном на высоте 3570 метров над уровнем моря. И с длиной взлётной полосы 4 тысячи метров – поскольку, из-за недостатка кислорода, здесь даже самые мощные моторы не могли поднять самолёт без такого разбега. В этом странном аэропорте мирно соседствовали люди в ватных халатах, только что слезшие с мулов и яков, и господа в одежде от Версаче с ноутбуками и планшетами в руках. Провинция, хоть и высокогорная. Век бы её не видать! 
И за это время у Алексея Матвеевича закрепилась догадка, что объект почему-то и сам хочет ехать в Москву. Главное – чтобы он там к не сбежал, опасался уже Алексей Матвеевич. Хотя куда ему бежать дальше родительского дома? А там его на всякий случай уже ждут. Хотя, если здесь его упустят – по головке не погладят и премии, скорее всего, лишат. Поэтому надо держать ухо востро. Но и в Москве не пришлось поволноваться или применять заранее приготовленную ампулу, которую Сам приказал применять только в крайнем случае - если он поднимет шум. А мальчишка вёл себя тихо, с интересом наблюдая за происходящим. В Шереметьево Алексея Матвеевича, Алика, мальчишку и ещё пять человек охраны встретили как международную делегацию, забрав эту мрачную компанию прямо с трапа самолёта. И усадили в автомобиль – бронированный, конечно -  с флажком какого-то посольства на носу. Их сопровождал микроавтобус со спецподразделением в полном вооружении. «Вот дураки! – ехидно подумал Алексей Матвеевич. - Что ему ваши стрелялки! Он же их всех скопом «на раз»… катапультирует. Интересно, а автобус он тоже может? Слава Аллаху, что он нынче добрый и смирный. Подозрительно смирный», - покосился он на мальчишку, с ностальгическим видом прилипшего к затемнённому стеклу.
Ехали по Москве с мигалками и Алексей Матвеевич чувствовал себя весьма важной персоной. Хотя и давно не мытой. С учётом, что после этого задания он с почётом выйдет на пенсию – достойные проводы.
Объект привезли прямо в Контору. Алексей Матвеевич, сдав его ожидавшему в вестибюле конвою, даже перекрестился, правда – слева направо. Первый раз же. Алик нервно закурил тонкую сигаретку. С собой, что ли, возил? Пижон! А потом они отправились отмываться и отсыпаться. Все отчёты собственному начальству потом. Заслужили.
***
Виктор Иванович, отправляя Аникина в Тибет, очень надеялся, что тот – опытный лис, справится с заданием и при этом не случится очередной форс-мажор. Он знал, на какие чудеса способен Громов  – видел, докладывали. Но пока его сверх-способности подтверждались лишь косвенно – прибором СП1, видеосъёмками, рассказами ошарашенных свидетелей, а сам он во время событий был всегда как будто не причём - спокоен и отстранён. Виктора Ивановича, как разведчика, восхищало это - у Громова «холодная голова и горячее сердце», как и положено чекисту. И если всё, что ему докладывали, правда – Громов мог стать уникальным кадром. Дай-то Бог! Он такого давно ждал и искал. Хотя в Конторе были и другие мастера задурить голову и провести бесконтактный бой. Но такое! Ему они и  в подмётки не годились! Никто не мог похвастаться, что его радиус воздействия охватывает  всю Московскую область и, возможно, даже больше. А от людей не оставляет и следа. Всё это идеально совпадало с планами Виктора Ивановича. Поэтому он принял появление Громова как знак свыше. Если, например, организовать ему кругосветный круиз, дав определённое задание - отделить плевелы от зёрна и отправить … куда он там отправлял агентов?  - мир за пару месяцев преобразится. Очистится от негодяев политиков, экономических воротил без совести, государственных убийц и преступников, взяточников и казнокрадов. Ну и всякую шелупонь – попутно. Виктор Иванович, наконец, сделает то, что не смог осилить Иисус. Если он был, конечно. А он, Виктор Иванович, есть и не отступит перед сложностью этой задачи.
Ну, а то, что Громов позволил себя пленить, давало ему надежду на то, что он разумный человек. Виктор Иванович подозревал, что тот догадывается, для чего его везут в Москву и, наконец-таки, согласен сотрудничать с Конторой. Иначе б агенты только его и видели. Или, вернее – только б мы этих Аникиных и видели. При его-то способностях это не проблема. Значит, с ним возможен диалог. А уж Виктор Иванович сумеет его убедить.
И вот Громова ввели в его кабинет и оставили их наедине.
Виктор Иванович, стоял спиной к окну, опершись о подоконник - чтобы занимать наиболее выгодную позицию. Ведь первые секунды при знакомстве самые важные для интуитивного проникновения в характер человека и он не хотел этот момент пропускать. Сам Виктор Иванович был почти невидим из-за солнечных лучей, бьющих из-за его спины.
Увидев «объект «Ю» Виктор Иванович поначалу слегка растерялся. И это – великий Громов гроза агентов? Человек, от которого зависят судьбы мира? Перед ним стоял всего лишь мальчишка. Виктор Иванович, конечно, знал, что ему всего семнадцать, но думал, что он, всё ж, выглядит постарше. И этот высокий юноша смотрел на него… с непонятным взрослым сочувствием. А пристальный взгляд синих глаз было трудно выдержать. Даже ему. И никакой свет из-за спины не помог. М-да, человек-рентген.
- Здравствуйте,  Виктор Иванович, - сказал этот мальчишка, хотя имя генерала ему никто не называл.  – Мне жаль и своего, и вашего времени. Поэтому я сразу отвечаю вам – нет!
- Почему же так уж сразу? – нахмурился генерал. – Ты ведь ещё не знаешь…, Юра, с какой целью я тебя… пригласил. – Ему захотелось называть его именно так, как родного сына, хотя никакого сына у Виктора Ивановича не было.
- Знаю, Виктор Иванович, - усмехнулся тот на слово «пригласил». -  И не считаю эту… акцию нужной. Хотя, некоторое время назад, имея иную точку зрения на устройство мира, я возможно, согласился бы на ваше предложение.
- Вот как? – проговорил тот. – Может, ты её снова изменишь? Коли уж мы встретились, давай всё обсудим.
- Встретились? – приподнял бровь Юрий. – Меня доставили сюда под конвоем. Забыли? И я согласился на это лишь потому, что ваши люди чуть не разгромили мирный дацан. С этого вы начинаете положительные преобразования в обществе?
-  Дацан? У нас говорят – лес рубят, щепки летят, - резко ответил Виктор Иванович. – Когда на кону стоят вопросы колоссальной важности, мирового масштаба, жизнь человека, и даже многих людей, жертвуется ради великих задач.
- Понятно. Так говорят кукловоды майи, оправдывая своё вмешательство во вращение колеса сансары, -  понёс какую-то ахинею мальчишка. – Этим только ухудшая ситуацию. А я теперь вне её. И мне неинтересны игры майи.
Виктор Иванович, не обращая внимания на речи подростка, видимо, слегка ошалевшего от дорог и волнений, продолжил:
- Нет-нет, не торопись с ответом! Ты обладаешь уникальными способностями, которые нужны твоей родине, Юрий. Да, мои люди немного перегнули палку. Они должны были сначала поговорить с тобой, вступить в диалог. И будут за это наказаны. Но мы не могли допустить, чтобы ты – бесценное достояние родины - находился на территории другого государства, рискуя собой. Д а и представляя потенциальную угрозу для нашей страны. Твои таланты нужны здесь. Поэтому тебя и… вернули.
- Меня не спросили, где я хочу быть! – сказал Юрий. – А я свободный человек. И, думаю, вы знаете, насколько.
- Да. Юрий, знаю. Вот я и спрашиваю тебя сейчас, - кивнул Виктор Иванович. - Ты согласен работать в службе безопасности нашей страны, Юрий Громов? Твоей страны, Юра. С меня – чины, оклад, квартира, помощь во всех вопросах. О твоих родителях мы тоже позаботимся.
- Нет - ещё раз вам повторяю, - покачал головой Юрий. – Пусть всё идёт, как идёт, и пусть будет. как будет.
- В чём причина твоего отказа? – нахмурился Виктор Иванович. У него создавалось впечатление, что они говорят с Юрием на разных языках.
- Я должен отвечать?
- Желательно пояснить подробнее, - остро глянул на него Виктор Иванович. – И попроще. Если не затруднит, конечно.
- Проще? Я избрал Духовный Путь, Виктор Иванович, и хотел бы продолжить своё обучение в монастыре. Меня не интересует паритет сил на мировой арене. Он, независимо от нас, будет существовать до тех пор, пока... Впрочем, это уже сложные материи.
- Зря. Неужели тебе безразлична судьба твоей страны и всего человечества?
- Не безразлична. Поэтому я постоянно молюсь о мире. Как и все те, кто избрал Духовный Путь.
- Этого недостаточно! – сказал Виктор Иванович. -  Твой удивительный дар надо использовать, а не зарывать в монастырских стенах. Ты же знаешь - на Земле накопилось немыслимое количество оружия. Мир на грани самоуничтожения. Кризис охватил все сферы общества. Об этом говорят ужасные цифры статистики, которые не озвучивают, во избежание паники. А власть сосредоточилась в руках безумцев или глупцов. Неужели ты не хочешь всё это остановить?
- Таков итог нашей Эволюции. Мы это заслужили.
- Да, не спорю – заслужили. Но это можно изменить, - возразил Виктор Иванович. – И продолжить Эволюцию в новых условиях, в обществе, свободном от негодяев.
- Отделить «зёрна от плевел»? Но не вы их сеяли, не вам и собирать. – усмехнулся Юрий. – Каждое зерно или плевела насеяло себе само.
- Ты знал, о чём я буду с тобой говорить? – обрадовался Виктор Иванович. – Я знал, что ты знал! И я не предлагаю тебе ничего плохого, Юрий. Просто мы вместе избавим мир от уродов которые мешают прогрессу! Отделим овец от козлищ! – взволнованно говорил он.
-  В этом нет смысла,  - покачал головой Юрий.
- Почему? Ты же куда-то дел наших агентов? Давай «денем» туда и остальные плевелы общества.
- Там места на всех «плевел» не хватит, - вздохнул Юрий. - Это всего лишь о…
- Найдём место! – отмахнулся Виктор Иванович. - Давай подумаем лучше, как их отсеять от зёрен и очистить Землю от негодяев. Мы уже пытались направить Россию по пути положительных перемен, предоставив людям свободу, и ты видишь, что из этого получилось. Надо менять само общество. И у тебя, имеющего доступ в человеческое сознание и владеющего очень мощным полем воздействия на него, легко получится «отсеять» тех, у кого есть дефект психики, морали, совести. Как это эзотерики говорят – у них другая аура? Так вот, люди с такой аурой нам не нужны. И если твоего воздействия для этой работы не хватит, Юрий, всегда можно привлечь учёных. Самых лучших в стране. Они придумают какие-нибудь усилители, установки, увеличивающие мощность твоего психо-поля. Как тебе план? – с надеждой заглянул ему в лицо Виктор Иванович.
– Но я же понимаю, что вы готовите убийство! – с удивлением посмотрел на него Юрий. – Ведь для тех, кого вы перечислили, никаких островов не хватит. Или вы думаете, что половина человечества, а, может и больше, это тоже всего лишь щепки? А как же невинные, которые при этом могут быть уничтожены? Ведь многие в процессе своей жизни пересматривают свои взгляды и поступки, и их совесть просыпается. Поэтому даже Ангелам Бог не доверил отделить зёрна от плевел - чтобы не повредить пшенице. Мол, когда поспеет жатва, тогда они и свяжут плевелы в снопы, чтобы сжечь их.
-  Зачем же ждать? Таких невинных – малый процент. Как, например, бойцов, которые гибнут во время военных учения. Они погибают, исполняя свой долг. А твои невинные – способствуя преображению человечества,– не отступал Виктор Иванович. – Да и не факт, что они когда-нибудь исправятся.
- Когда-нибудь, научившись любви и выйдя из колеса сансары, они обязательно исправятся, - возразил Юрий. -  Каждый человек – ценность. Он – итог многомиллионной Эволюции Вида. А не щепка или процент убыли. Вы думаете, Бог не мог бы отделить зёрна от плевел? И делал это. Вспомните Великий Потоп. Бог, разгневавшись, уничтожил плевелы, оставив  достойных такой милости людей – Ноя и его семью. И что? Эволюция началась сначала и скоро вернулись все пороки мира. Пытались исправить общество и сами люди. Вспомните! – с грустью говорил Юрий. – Считая «зёрнами»: протестантов, мусульман, дворян, пролетариев, испанцев, белых,  арийцев или инквизиторов, они убивали и сжигали «плевелы»: чёрных, евреев, индейцев, славян, христиан, язычников или ведьм. И этот список бесконечен. Каковы критерии на этот раз, Виктор Иванович? Кого будем сжигать?
- Не обобщай, Юрий! Я не лезу в политику! – поморщился Виктор Иванович. – Меня не интересуют ни арийцы, ни ведьмы. Я, может – как Бог, делю людей по принципу соблюдения моральных норм и уважения закона. Убийцы, садисты, маньяки, психопаты, аферисты, человеконенавистники, авантюристы и воры, которые не дают нормальным людям спокойно жить, а также безнравственные политики, спрятавшиеся за статусом о неприкосновенности – это всё плевелы. Освободим от них общество, Юрий! Зачем содержать лагеря и тюрьмы? Зачем накапливать оружие и содержать армии? Зачем продолжать войны? Зачем ввергать мир в кризисы, обогащая безнравственных политиков, банкиров и воротил? Согласись, такая чистка оздоровит общество.
- Слово «чистка» напоминает мне кое-что нехорошее из истории нашей страны, Виктор Иванович. Что с тех пор изменилось? Родились новые поколения, появились новые негласные цари и придворные, рабы и господа, шпионы и их ловцы. История всегда повторяется. Только на новом витке – Эволюция по спирали стремится вверх, что бы ни происходило. А зёрен и плевел всегда будет ровно столько, чтобы они могли совместно совершенствоваться  – таков закон Эволюции, таковы задачи кармы и судьбы. И в деле преобразования человеческой души существует лишь единственно способ превращать в зёрна плевелы.
- Вот как? И что же это? – усмехнулся Виктор Иванович. – Где ведётся эта переплавка? Что-то я не знаю.
 - В церкви. В любых религиозных конфессиях. Все они дают свод элементарных моральных норм, следуя которым, ты станешь себя порядочным человеком – «не убей, не укради, не желай чужого» и так далее – вступая в сферу духовного преображения. А если замарался - советуют начинать чистку Души – каяться и исправляться, потом поддерживая её в чистоте. И делать это надо лично, потому что Душа – дело тонкое, чужого вмешательства не переносит. И никакая Контора и штат учёных тут не помощники. Вот так и происходит отсев зёрен. А плевелы… Их черёд стать зёрнами ещё придёт.
– Причём тут религиозные конфессии? – не понял Виктор Иванович. – В них собрались одни фанатики. И я бы с тобой согласился – пусть играют в свои непонятные игры, лишь бы польза для общества была. Но ни политиков, ни банкиров, ни военных там нет. А если и есть, то это никак не влияет на паритет сил в мире.  И мир катится в тартарары. Его спасать надо, а не кивать на благостные молитвы о спасении живых и мёртвых.
- Да, этот процесс не быстрый, - вздохнул Юрий. – Но каждый, кто пришёл в храм божий – душевный или реальный, и пересмотрел свой внутренний мир и отношение к другимЮ проявив любовь, чуточку спасает мир, изменяя паритет. Поэтому я там.
- Очередная утопия! И чего ты добился? – прищурился Виктор Иванович. – Вернее - чего вы добились? Те, кто проявил чуточку любви?
-  Тот, кто проявил любовь, вытеснил из мира зло. И чем больше нас, тем ближе мир к совершенству, тем ближе к совершенству сам этот человек.
- Да и бог с ним! – не выдержал Виктор Иванович. – Я тебе о сёрьёзных вещах, Юрий. А ты как блаженный! Церквей у нас более, чем достаточно. Пусть любят всех, теперь уже никто не мешает. А как быть с теми, кто ненавидит и войны против мирных людей готовит?
- Так ведь и мы готовим! – возразил Юрий. – Разве нет?
- Мы готовимся защищаться! – ответил Виктор Иванович.
- И они тоже, - не уступал Юрий. – Вот и получается, что виноватых нет. И если б в каждом было хоть чуточка любви к ближнему, независимо от его нации или политических взглядов, войны прекратились бы. Ведь все мы – мирные люди и никто не хочет умирать. Ведь, собственно, почему воюет солдат? Потому что у другого солдата форма одежды другая. Жили бы они в одном городке, вполне возможно – были бы друзьями. Значит все войны возникают у нас в голове. Должны измениться правила и законы, по которым существуют государства, а не число в них зёрен и плевел.
- Форма одежды? – удивился Виктор Иванович. – О чём это ты? А законы… Не знаю. Глядя на нынешнюю Россию, с этим трудно согласиться. Хотя её законы – не спорю, требуют доработки.
- Да. В них должно быть больше любви и уважения к гражданам страны, - кивнул Юрий.
 - Ну, хорошо. Я тебя понял, - вздохнул Виктор Иванович. – Для улучшения и исправления духовной атмосферы в обществе нужно усилить влияние церквей. Не спорю – религиозные конфессии тысячелетия занимаются человеческой Душой. И много преуспели в этом.
- А я не согласен, - возразил Юрий. – Лучше уж не мешать. А то наши чиновники так усилят, что больше навредят. Как слоны в посудной лавке. Введут в школах Закон Божий и с детства привьют на него оскомину. Как и к литературе, например. Как говорится – Богу богово, а кесарю кесарево.
- А законы… Что тут поделаешь, если у нас в законодательных органах засели братки и казнокрады? Законодатели... Вот их-то и надо убирать.
- Это бесполезно.
- Почему?
- Придут новые. Вернее – такие же.
- Таких же уже не будет. Все плевелы будут сожжены. То есть…
- Я понял, Виктор Иванович, не мальчик, - грустно усмехнулся Юрий. -  Как же мне вам объяснить доходчивей…
В том, каков человек – зерно или плевелы – предопределено его врождёнными качествами. А всё, что с ним происходит в этой жизни, является результатом поступков, совершённых в прошлой жизни. Каждый приходит в этот мир, чтобы исправиться, стать совершенным. И сделать это можно только лично. Но при этом каждый человек приносит с собой отягчающий груз кармы – долги прежней жизни - мешающий на этом пути. Тем, что вы уберёте отстающих, бредущих по пути сансары с самым тяжёлым грузом, мир не исправится. Ведь они вскоре вернутся в этот мир с тем же грузом. А, возможно, если б им не помешали, кто-то уже не был бы плевелами. А такое вмешательство в процесс Эволюции, какое затеваете вы, Виктор Иванович,  привлекая и меня, влечёт за собой утяжеление и вашей личной кармы. Шутка ли – самый страшный грех: не убий. Связанные со всеми плевелами такой кармой, вы будете возвращаться в колесо сансары и круг перерождений до тех пор, пока все они не исправятся. Или не простят вас. Вы всё ещё хотите улучшить мир, очистить общество? Возлюбите своих врагов, молитесь за них. Возможно, это улучшит вашу и их карму. И в мире что-то поменяется.
- Возлюбить врагов? И это ты говоришь мне? Генерал-майору? – вспыхнул Виктор Иванович.
- Да. А что в этом стыдного – любить и прощать своих врагов? Стыдно убивать всех, без разбора, не ведая жалости к живому существу, твоему брату по Эволюции. Стыдно не подать руку падающему или даже подтолкнуть его, почитая это доблестью. Такой Душе далеко до совершенства. И вполне вероятно, что в следующем рождении она будет плевелами общества, отрабатывая карму. А какой-нибудь генерал-майор, чтобы очистить мир от скверны, отделит её от зёрен и сожжёт.
- Бред! Я не верю ни в какие кармы! – отрезал Виктор Иванович. – И считаю этот разговор пустой тавтологией! Дело надо делать, а не сказки рассказывать! Не рассуждать о добре и зле, а освобождать мир от зла!
- Даже если в результате ваших действий возникнет новое и ещё большее зло?
- Что ты предлагаешь? – вздохнул Виктор Иванович, уже совершенно запутавшийся. Послушать этого мальчишку – так впору погоны спарывать и ясу одевать. А тут хоть трава не расти. То-то Кукин повеселится, сев на его место.
- Я предлагаю ничего не предлагать, Виктор Иванович.
Природа, окружающая нас и дающая нам жизнь, не создаёт ничего лишнего. В мире есть свет и тень - без тени нет творения. Есть стихии, вечно борющиеся друг с другом: огонь, вода, воздух и земля. Уберите одну из них и наш мир станет пустыней. Уберите хищников, соблюдающих в биоценозе равновесие, и другие Виды вымрут от болезней или от голода, вызванного перенаселением. В мире постоянно борются стихии, свет и тень, добро и зло. Такова майя. Потому что человек поссорился с Богом, сказав, что хочет стать таким же богом. И Бог сотворил этот мир таким, чтобы человек мог учиться делать выбор, познавая добро и зло. Уберите зло и этот мир прекратит своё существование, потому что в нём не будет противостояния. Без борьбы нет Эволюции, без движения нет совершенствования тела и Духа. Преступники – то есть преступившие закон – появляются в обществе из-за его пороков, и существуют в этом мире для того, чтобы человек узнал, где грань между добром и злом.
- Ну, узнает человек где грань и что? А если выбирает зло? – ввязался Виктор Иванович в какой-то бессмысленный спор. Он привык что всё, что он говорит, все вокруг принимают и одобряют беспрекословно.
- Тот, кто выбирает добро, делает следующий шаг в Эволюции Души, приближаясь к тому, чтобы стать богом. А кто - зло, познаёт его в полной мере с помощью кармы, круга сансары, до тех пор, пока не поймёт его тлетворность, перейдя на сторону добра. Это и есть судьба, то есть – суд божий, путь Эволюции Вида. Ребёнок должен взрослеть - падать, набивать синяки, ошибаться, делать выбор, чтобы стать взрослым. У кого-то не получается? Что ж – будут следующие уроки. У него есть возможность исправиться. Хотя бы в следующей жизни. Творец создал мир, в котором закон причинно-следственной связи и кармического воздаяния работает чётко и неотвратимо. И исправляет получше вашей государственной карательной системы. Но, как говорится – каждому ведомству свои порядки, а монастырю – свой устав. Вы избрали путь… карательных действий. Что ж, это ваш выбор, Виктор Иванович. Но не берите на себя роль бога, творца майи. Это ни к чему хорошему не приведёт. Эволюция  отбросит вас со своего пути на самые задворки и пойдёт дальше. Это рассказали мне те великие люди, кто уже приблизился к Свету истины и познал самадху.
- Индуизм, буддизм, нирвана… – с усмешкой проговорил Виктор Иванович. – Я не верю в это.
- Этим учениям много тысяч лет, Виктор Иванович. А во что верите вы? 
- Я верю в торжество разума. Что если бороться со злом, его можно победить. И восторжествует свет разума. Ну, или просто добро. И я верю в то, что не надо оставаться равнодушным и пассивным. Надо бороться, отстаивать свою правду. Всю свою жизнь я стоял на страже чести, верности долгу и преданности Родине.
- Ваше понимание добра и зла субъективно и пристрастно, – вздохнул Юрий. – И основано на вашем опыте и понимании законов жизни. Согласитесь – не слишком богатых в масштабах возраста восточных учений или  существования Вселенной. Она миллиарды лет создаёт миры и населяет их живыми существами, совершенствуя их с помощью Эволюции. Почему вы думаете, что умеете это делать лучше Эволюции? На мой взгляд, человеческие действия подобны писку комара, пытающегося перекричать грохот вулкана.
- Тогда о чём переживать? – усмехнулся Виктор Иванович. - Надо попытаться пискнуть. Что мы теряем?
- Себя теряем.
- Так ты, выходит, фаталист? – пренебрежительно выговорил это слово Виктор Иванович. Он всегда считал, что нет ничего глупее, чем верить в судьбу. И предпочитал строить её, ломать, перекраивать её согласно собственной схеме.
- Можно сказать и так, такое мировоззрение сродни сфинксу.
- Как? – удивился Виктор Иванович. - Сфинксу? Почему?
- Помните этот монумент в Египте.
- Да. Он установлен каким-то там по счёту фараоном, - пожал тот плечами. – И что?
- Никто точно не знает, когда сфинкс появился на Земле и кем установлен. Но не об этом речь. Вы помните, куда направлен взгляд сфинкса?
- В небо, - с недоумением ответил Виктор Иванович, удивляясь тому, о какой ерунде он говорит.
- Ему приписывают хранение древних тайн. Кто-то считает, что сфинкс смотрит на звезду Сириус, кто-то - на Орион или созвездие Псов. Хотя это неважно - за многие тысячелетия, из-за прецессии нашей планеты и её передвижения по галактике, перед взором сфинкса переместилось уже не одно созвездие. Важна поза сфинкса и его отношение к происходящему вокруг?
- А что – поза? И какое отношение может проявлять к происходящему каменная глыба? – отмахнулся Виктор Иванович. – Да и какое нам дело до него, а ему до нас? Я тебе – про одно, а ты…
Виктор Иванович только сейчас заметил, что его пленник уже давно удобно сидит на кожаном диванчике в углу, а сам он, покуривая и размахивая руками, прохаживается по комнате. Ему казалось, что он, как это было уже тысячи раз, снова спорит сам с собой.
- Вот именно! Ему ни до чего нет дела! И смотрит он поверх всего – за горизонт, в небеса! – сказал Юрий. -  В  этом-то и есть мудрость! Бока сфинкса обдирают пески пустыни, вода рисуют на них борозды, горячий и холодный воздух, сменяясь, точит коррозией, а он глядит на те звёзды, что сами являются его взору. Сама бесстрастность явлена нам в образе сфинкса! Что изменится в его взгляде после того, как будет выкошена часть человечества, которую вы считаете недостойными существовать?
- Да ничего – пожал плечами Виктор Иванович. – Точно также будет пялиться в небеса. Да и какое нам до него дело?
- Вот это и есть реакция Природы на происходящее здесь. Вселенские законы будут действовать, как и ранее и, всё равно, Эволюция достигнет своей цели – торжества и совершенства человеческой цивилизации, познавшей добро и зло. Пусть это случится не так скоро, как бы нам хотелось. А каменный сфинкс, как и Природа, создавшая нас, будет всё также бесстрастно наблюдать за небесами. Не за нами. Потому что мы – фаталисты мы или нет – окажемся там, где должны.
- И как же Природа добивается этого, оставаясь бесстрастной? – насмешливо спросил Виктор Иванович.
- Законами кармы, действующими в майе безотказно. Поэтому в новом поколении человечество снова произведёт на свет и зёрна, и плевелы. Как это было и после Потопа. И такими методами, какие выбрали вы, Виктор Иванович, вращение колеса сансары не остановить. Как и прецессию созвездий перед взором сфинкса.
- Чем докажешь? – остановился Виктор Иванович, нечаянно стряхнув пепел сигареты на ковёр. – Про законы майи, карму и прочее? Бог с ним, сфинксом.
- Ну, возьмём примеры попроще. Вы думаете – от зёрен произойдут зёрна? Но, как известно - у гениев, как правило, рождаются дети-бездари. А в дремучей архангельской глуши, среди безграмотных рыбаков, появляются Ломоносовы. В школьных классах одинаково стабилен малый процент отличников, часть хорошистов и некий стабильный процент двоечников. Как говорит народная мудрость – дураков не сеют, не жнут, они сами родятся.
- Причём тут какие-то ученики и Ломоносов?
- Притом, что так работают законы майи. Вы думаете, у Природы не хватило бы мудрости самой отделить зёрна от плевел? Выходит ей и «плевелы»-двоечники зачем-то нужны? Может, чтобы зёрна были полновесней? Так стоит ли вмешиваться в естественный ход событий, Виктор Иванович?
-  Я понял твою позицию, сфинкс! – сердито хмыкнул Виктор Иванович. – Устроился в жизни наблюдателем. То болезнь симулируешь, то в монастыре засел и о нашем грешном мире знать не хочешь. Восточные религии изучаешь, сфинксу подражаешь. А тут людей убивают, войны развязывают, – с упрёком проговорил Виктор Иванович. - Не хочешь навести в мире порядок? Или хотя бы в России?
- Наводили и уже не раз! – усмехнулся Юрий. – Моря крови пролили. Где плоды этих усилий? Развеяны по ветру, как плевелы. Где величайшие преобразователи устоев общества? Исчезли там, за горизонтом, куда смотрит сфинкс. Всё нивелировалось, разгладилось, и снова пошло по естественному Пути Эволюции. А древний сфинкс сидит на прежнем месте и смотрит в небеса, призывая нас к спокойствию.
- Упадническая философия, - скривился Виктор Иванович, загасив сигарету в пепельнице. - А что будет, если какой-нибудь террорист заложит хороший заряд под твоего Сфинкса? Это несложно, – прищурился он. – И твоя древняя загадка рассыплется в прах. Мир изменится?
- Нет. Исчезнет лишь Сфинкс, а устройство майи и законы Природы останутся неизменны. Это лишь докажет, что современные люди ещё больше варвары, чем их предки. Хотя и они, говорят, с головой засыпали Сфинкса песком на сотни лет. Не будет символа, а принцип незыблемой природы и её законов останется. К тому же, говорят - на Марсе тоже есть сфинкс, копия египетского. До него террористы не скоро доберутся. Мир будет смотреть на него и учиться. Даже любая скала на берегу водоёма или дерево в лесу научат нас тому же.
- Чему?
- Пусть всё идёт, как идёт, и пусть будет, что будет.
- Дерево? Но ты же не дерево! – воскликнул замороченный Виктор Иванович, не привыкший участвовать в подобных бессмысленных полемиках. - Я предлагаю тебе делом заняться, Юрий! А не болтать чепуху. Сделать так, чтобы люди жили лучше. Пусть недолго, - сделал он уступку. – Пока твоя карма, или бес его знает что, не пришлёт к нам сюда новых двоечников и плевелы.
- Нельзя вмешиваться в глобальные процессы, Виктор Иванович. В этом случае срабатывает эффект больших цифр и природа обязательно даёт отпор. Что повлечёт за собой жертвы.
- Какой отпор? Почему? Мы ничего плохого не делаем. Просто отсеем тех, кто не соответствует нормальным этическим нормам. Пусть живут в особых охраняемых зонах, что ли - в резервации. А здесь будет общество порядочных людей. Давай, хотя бы, посмотрим, что из этого получится?
- Опять про то же, - вздохнул Юрий. - А средства каковы, Виктор Иванович? Это ведь тоже экспроприация? Отобрать всё и отдать бедным? Взять власть в свои руки? А они у вас лучше ли, вот вопрос. При таких-то методах – все в крови. Из благих целей опять получится невесть что. Взявший меч, что? – вгляделся он в недовольное лицо Виктора Иванович. - От меча и погибнет, вот что. Это не только Александр Невский так сказал, это закон кармы так гласит. И человек с мечом в руках уже не может называть себя гуманистом. Или вы считаете, что резервации охранять будут люди-зёрна? А за пределами резервации будут рождаться одни гении? Так что, Виктор Иванович, пусть уж всё идёт своим путём – Путём Эволюции. 
- Ну, я смотрю, разговор с тобой не имел смысла, - сердито сказал Виктор Иванович. - Я считал, что твой дацан – блажь, временное укрытие. А оказывается – это твоя жизненная позиция, мой юный мальчик. Пусть мир катится в тартарары, а монахам до этого и дела нет. Так, что ли? - сурово сказал он и, подойдя к окну, невидящим взглядом окинул площадь. Он уже понял, что зря возлагал на этого мальчика такие надежды. И почти ничего не понял из его завиральных идей. Кармы… колёса… школьники… Эволюции… сфинксы – бред! Надо с ним работать по-другому. Где там…
- В дацане, как и в каждом монастыре, монахи уже тысячи лет молятся о спасении мира, - заметил Юрий. – И это единственное, что влияет на судьбы человечества.
- А толку? Слова! Это легче всего! – ответил Виктор Иванович, резко повернувшись от окна, и… замер - на диванчике и в кабинете никого не было.
Юрий исчез.
10. Каникулы Мэлы
Мэла, вернувшись от родителей в Поон, поначалу просто кайфовала. Тишина, комфорт, никуда спешить не надо.
Дома, в кругу своей семьи, Мэла так и не отдыхала. Там каждый день были какие-то дела. Вроде и необременительные, но всё же не дающие побыть наедине со своими мыслями. А ей так надо было подумать о своём будущем.
Конечно, в первый же день её приезда они с семьёй устроили Близкий Взгляд. Как без этого. Заглянули в будущее, попланировали, помечтали. Ну, что ж, дело нужное. Традиция! Но Мэла предполагала, надеялась и мечтала, что после этого дом заживёт своей обычной жизнью, не внедряясь в её личное пространство.
Ничего подобного! Не тут-то было!
Кстати домой студентка четвёртого курса Мэонэлла Сигуни прибыла не абы как - не в междугородной индивидуальной кабинке и не на регулярном общественном реостате, а с помощью телепортации! Которая у неё прекрасно получилась! Ну, разве что – мелочи не удались. Например, она чуть-чуть промазала, материализовавшись, и оказалась, не как планировала - в саду, на придомовой площадке, предназначенной для этого, а… на крыше своего дома. Вот незадача! Но Мэла сделала вид, что так и хотела – чтобы, типа, удивить и развеселить свою многочисленную семью, собравшуюся возле дома, вокруг этой площадки. Они очень хотели встретить её торжественно, поздравить дочь и сестру, удачно осуществившую свою первую в жизни телепортацию. «Надо же – наша непоседа Мэла стала уже почти взрослая! Сама телепортируется!» - так слышала она восторги мамы Тиэйи. « Да-да, привыкай, дорогая!» - вторил ей папа Мэлэн.
И Мэла не ударила в ядовитую актинию лицом! Она плавно и гордо спустилась к ним вниз, с крыши, в самый центр площадки, приветственно помахивая всеми шестью руками, в каждом из которой была гирлянда цветов. И была  встречена радостными и восторженными криками родных  – мамы Тиэйи, папы Мэлэна и многочисленных братьев и сестёр. Её родители были сторонниками архаичного взгляда на семью и воспитывали своих деток по древним традициям, оставляли их всех в своём доме, и ни одного не отдав в общественные детские учреждения. Где у детей действительно были прекрасные условия и отличные педагоги-воспитатели – Совет и правительство об этом неустанно заботились, но родителей они видели только по выходным, праздникам или в каникулы, когда они их навещали или забирали домой. Чаще всего этот выбор предоставляли детям и не факт, что тем часто хотелось скучать в родительском доме. Ведь обычно досуг детей организовывали профессиональные педагоги. Но её родители – Мэлэн и Тиэйя – решили этот вопрос, ещё когда вступали в брак - своих детей они будут воспитывать дома. И так и делали, несмотря на то, что оба были очень заняты на работе. Отец был губернатором их города Котона, а мать – членом Совета Итты. Но все их дети, числом двадцать и возрастом от полвитка до вполне взрослых особей, уже оканчивающих школу, жили вместе с родителями. От этого в их доме, хоть и очень большом, всегда было тесно, шумно, весело и слегка бестолково. Здесь царила бесшабашная и бодрая атмосфера детской площадки или общественного парка – в зависимости от места и времени группирования этой дружной семьи. Шумные разговоры, бесконечные обнимания и признания в пылких добросердечных чувствах, советы, сочувствие, ободрения, напоминания. Мэле в этот раз показалось, что от этой суеты просто невозможно спастись нигде. Даже в своей комнате. Братья и сёстры, в обычное время занятые своими делами и не сильно надоедавшие друг другу общением, сейчас считали своим долгом известить гостью Мэлу о своём уходе или приходе, пригласить её к завтраку или к ужину, позвать на прогулку или в кафе. Или просто начать делиться с ней информацией - о прошедшем дне или планах на завтрашний – без которой бы она вполне обошлась. И всё это телепатически. Как будто Мэла просто изнемогала от беспрерывного желания знать о них всё.  В особенности - по какому предмету Ларита или Гэлэл получили высший бал или слегка остремались. Разве ж она могла дождаться личной встречи с ними? Нет – только телепатически, сию же минуту и - говоря со всеми одновременно! От этого можно было оглохнуть, ослепнуть, полезть на потолок или начать заговариваться, в конце концов. А когда она попыталась закрыться от них…
«Это невежливо, Мэла! - сказала мама Тиэйя. – Они тебя так ждали! Они так любят, когда ты у нас гостишь!»
 
А папа Мэлэн вздохнул: «Ну, потерпи,  дочка, разве тебе жалко уделить им минуточку своего внимания? Это ж твои братья и сёстры».
А мама Тиэйя добавила: «И сходи с ними в парк, доченька. Погуляйте, отдохните на природе. Посетите аттракционы, кафе, музеи. Поговори с ними об учёбе, о планах. Ты для них авторитет, ты – старшая. К тому ж –  будущий космолётчик».
М-да, действительно - детишки есть детишки. Надо проявить к ним любовь и терпение. Да она бы с радостью! Только вот когда же ей самой-то отдыхать? Их двадцать, а она одна!
Из-за таких вот традиционных каникулярных мероприятий Мэла не очень одобряла пристрастие Ланы к паркам и ЗОхам. Ей хорошо - она росла в обычной семье: детский развивающий питомник, колледж-интернат, изредка каникулы с мамой-папой и семьёй. Ей это праздник, а Мэле все эти аттракционы и прогулки – обязаловка, общественная нагрузка. Для неё отдых, это когда ты одна, никто тебя не теребит и не заглядывает в глаза. С любовью или с вопросом, с новостью или предложением - с утра и до вечера, с вечера и до утра, дома и на улицах, в любом закоулке двора.  Фух! 
Мэла собрала все свои нервы в кулак и напоследок даже побывала со своей семьёй на традиционном Танце Силы Полнотуния. И об этом остались не самые приятные воспоминания. А ведь друзья и подруги  предлагали ей пойти с ними. Но разве её семья это поняла бы правильно?
В Котоне это радостное событие происходит ярко, красочно и празднично - в кратере древнего потухшего вулкана Лоо на окраине города. Дно вулкана самой природой выстелено концентрическими кругами из различных скальных пород, а откосы Лоо украшают каскады разноцветного вулканического стекла, кое-где украшенного выходом алмазных трубок и гроздей самоцветов. Иллюминация, приглушённая и нежная – чтобы не мешать любоваться светом Туны, освещает всё это великолепие. На это мероприятие, как водится, собираются всё население Котона. Были здесь и друзья Мэлы – соседи и одноклассники – стоящие весёлой группкой поодаль. Ей очень хотелось пойти к ним и танцевать в их кругу. Но, - кто б сомневался, - мама с папой так и вцепились в неё. Дети, мол, без тебя раскапризничаются. Они, так любят тебя! И, оказывается, давно мечтали о совместном Танце Силы с ней. Это так здорово! Это так объединяет и роднит! Даже она, мама Тиэйя, отпросилась из столицы с важнейшего заседания, чтобы вместе с семьёй побыть на Танце Силы. А папа надел свою лучшую расцветку. Неужели Мэла их покинет? И кто знает, когда ещё будет возможность повеселиться вместе? Как будто Мэла собиралась завтра же улететь от них на Беруту, в бессрочную командировку. А неплохо было б. Хотя бы на пару витков! Лучше аммиачная атмосфера, чем бессрочное рабство у этих малявок! Пришлось остаться, лишь помахав друзьям руками. И потом плавно кружиться с краю с малышнёй – Лоэлой и Маокуном, учить их всяким па. Как будто она – тоже несформировавшийся подросток, у которого даже волосы на макушке не выпали. Ужас! Подумать только – зачем родители Лоэлу с собой взяли! Ведь ей недавно всего два витка исполнилось! Папа с мамой, выглядя прекрасную пару, танцевали просто замечательно. А малышка Лоэла ползала и крутилась вокруг Мэлы, страшно веселясь и не давая ей и шагу ступить. Не то, что совершить пируэт или па. И за что ей всё это?
Мэла чуть не покраснела от досады! И она отлично заметила, как ехидно поглядывал в её сторону известный насмешник Гопэл, её одноклассник, в которого она когда-то была немного влюблена...
Домой Мэла вернулась с принятым решением. Всё! Хватит! Запас терпения у неё кончился!
И на завтра она просто сбежала от своей невероятно любящей и общительной семьи на декаду раньше. Сказала – надо вернуться раньше и кое-что подготовить к занятиям.
И вот она у себя дома. Одна! И – что хотите, делайте – она не будет ни с кем общаться, пока тишина не полезет из её ушей! Даже с автоответчиком из магазина, поставляющего продукты питания не будет вести никаких бесед! И будет упорно допивать и доедать старые запасы! А то все эти многочисленные и шумные пикники на природе, прогулки и поездки, перекусы с посещением бесконечных кафе, разговоры и песенки под коктейли всё ещё сидят у неё в желудке. И в печёнках, и во всех органах сразу! Тишина и воздержание – вот её стиль жизни теперь!
Прошло несколько дней…
Мэла вдруг с удивлением и благодарностью поняла, что действительно осталась одна. Семья совсем не теребила её и вела себя на диво прилично. Только мама Тиэйя один раз вышла на телепатическую связь, сказав, что у них всё хорошо. Пусть не беспокоится. И предупредила, что папа Мэлэн просил её пока побыть вне контактов: у него ответственная работа, требующая сосредоточенности - Малый Взгляд Правления Котона и последующая серия углублённых совещаний. Пожелала Мэле полноценного отдыха. И на прощание виновато вздохнула.
Милая мамочка! Она всё понимает! Какая же у них замечательная семья! Архаичная, но очень симпатичная! И дружная. Правда, иной раз чересчур.
И всё. Вновь надолго наступила тишина. Дети – братья и сёстры - Очевидно, были заняты своими наиважнейшими делами: спортом, путешествиями, общением со сверстниками. Им хватает и друг друга. Мэла может не беспокоится.
И тогда Мэле стало даже слегка обидно.
Ну и пусть! Ей и так хорошо! Она будет бесконечно валяться в сонном кубе, слушать музыку в записи и по трансляции – звуки ветра и волн, пение питов и щебет сухопутных птиц. Погружаться онлайн в красивейшие виды самых удивительных планет и уголков вселенной. Это успокаивает и настраивает на позитив…
Так, чем бы ещё заняться? Да, всё же, надо связаться с магазином, а то надоело однообразие.
Прошло ещё пара дней. И вдруг Мэла сообразила, что уже давно не слышала нежный голосок Ланы. Ну, пока она была с семьёй, Мэла даже была этому рада. И так в голове всё кипело от голосов, информации и разнообразных предложений, целью которых было – лишить её покоя, конечно же. И утащить куда-то, где нет тишины. И Мэла была даже благодарна подруге за проявленную ею деликатность.
А теперь–то Лана где? Невежливо это как-то…
Мэла вот уже шесть дней бездельничает и скучает, а Лана даже не удосужилась поинтересоваться её самочувствием! Подруга называется! Ей какая-то экспедиция важнее! Доктор Донэл, наверное, занимает все её мысли! Хотя… Мэла вспомнила, что любовная лихорадка при имени Донэла её подругу с некоторых пор уже не одолевает. А Сэмэл всерьёз занят Танитой. И это надолго, если не навсегда. Других же интересных особ другого пола, достойных сердечных переживаний, в составе экспедиции в Мари-Кану Мэла не заметила. Она как-то побывала с Ланой на одном из подготовительных занятий, из любопытства. Так себе мужчины в этой экспедиции - сухари и зануды. Особенно этот профессор Боэн. А вот астрофизик Конэл – ничего. Но Мэла б заметила, если б её подруга проявила к кому-то из этих учёных сухарей симпатию. Её, Мэлу не проведёшь. Но подруга Лана лишь, как истинный фанат морей, изучала то могучий батискаф, то древние карты, ничего и никого вокруг себя не замечая. Скукота!
Так в чём же дело?
Мэла попыталась сама – так уж и быть! - выйти на связь с этой неверной подругой Ланой. Так, что это?… В ответ лишь тишина. Что за чушь? Такого не может быть! Мэла, конечно, мечтала, чтобы все оставили её в покое, но не до такой же степени, чтобы даже эха контакта не было! Ни единого шороха! Лана обиделась на неё, что ли? Отключила Мэлу совсем? Но за что? Но такое невозможно - они же никогда не ссорились. И даже в случае индивидуального отключения – как у папы или мамы, когда они на совещании -  как правило, слышен некий фоновый шум, похожий на плеск волн. Мол – поговорим, но позже. А тут – ничего.
Мэла попробовала вызвать доктора Донэла - чтобы он накрутил Мэле хвоста за бездушность. Но результат оказался тот же. Вернее – его не оказалось вовсе. Даже шороха нет. Как и с Сэмэлом. И с Танитой. Они тоже молчали, как потухший вулкан Лоо.
В чём же дело? Что это значит? И кто бы мог всё это разъяснить?
Деканат?
Мэла связалась по общественной линии с деканатом.
-  Какая ещё Мари-Кана? – удивлённо переспросил там юный голосок. – Мы ничего не знаем о такой экспедиции! Вы что-то перепутали, уважаемая Мэонэла Сигуни. У нас нет никаких данных о ней, извините.
Вот это да!
Хотя, это и не удивительно – там вполне могли быть не в теме. Посадили на связь какую-то студентку-абитуриентку. А учёный народ, знающий об экспедиции в Мари-Кану, в отпусках или также в экспедициях. Да и каникулы у всех. Хотя – странно всё это…
Остался один выход – обратиться к маме Тиэйе. Она легко узнает всё об этой экспедиции. Даже если все её участники, в том числе и те сухари, заработавшись, вдруг расхотят общаться с Мэлой и со всем миром, уж члену-то Совета Итты они ответят!
Но то, что сказала ей мама Тиэйя, в ответ на просьбу, потрясло Мэлу до глубины Души:
- Экспедиция пропала, дорогая доченька! Связи нет! Только это – государственная тайна.
- И что? Никак не выяснить, что с ними? – воскликнула Мэла.
- Пытаемся. Но, чтобы выяснить, надо спуститься на такую глубину, куда добраться просто так, с кондачка, невозможно. Нужно особое оборудование и новый батискаф, поскольку он был сделан в единственном экземпляре и рассчитан на многократное превышение давления. Иначе спускаться нельзя. Сейчас аврально изготавливается новый. Увы, ускорить это невозможно.
У Мэлы от потрясения голова пошла кругом.
Непонятно - как вообще эта экспедиция могла исчезнуть? Даже Космос уже тысячи витков не преподносил таких сюрпризов! Кроме того -  на таком уникальном батискафе, имеющем множество запасных аварийных вариантов для спасения, пропасть невозможно. Мэла сама в этом убедилась, когда была на том занятии. Да и сам батискаф этот герметичен, непотопляем и обеспечен огромным запасом прочности. Мама Тиэйя, к тому же, сказала, что поначалу у них был сбой со связью – из-за какого-то метеорита, лежащего на дне, но потом она восстановилась. Возможно, и сейчас просто опять нарушилась связь. Хотя это самое невероятное, что могло бы произойти. Телепатическая связь на Итте есть всегда! Даже между галактическими экспедициями она никогда не прерывалась. Что могло помешать её работе на родной планете и на глубине всего каких-то двадцати миль в обычной морской впадине?
- В общем, - сказала мама Тиэйя, - не волнуйся, дочка. Над этим работают лучшие учёные. Найдём мы твою подружку и вашего обожаемого доктора Донэла! Это вопрос ближайшего времени.
- Мамуль, - жалобно проговорила Мэла, - долго не было с ними связи? А то я тут…
- Понимаю, - вздохнула Тиэйя, - Уже почти декаду. Девять дней.
- Ого! Неужели у вас нет в запасе хоть бы ещё одного завалящего батискафа?
- Увы, - вздохнула мама Тиэйя, - завалящий не подойдёт. Мы не можем рисковать спасателями.
И у меня к тебе просьба, Мэла. Никто посторонний не должен знать о пропавшей в Мари-Кане экспедиции. Просто я знаю, какие вы подруги с Ланой и как ты за неё волнуешься, потому и поделилась. Мы держим в курсе только родственников и ограниченный круг специалистов. Зачем волновать народ? Не исключено, что оснований для паники вообще нет.
- Телепатия и тут не действует? – удивилась Мэла. – Ну, что народ не знает.
- Ну-у, - замялась мама Тиэйя, - нам пришлось поставить блок на телепатическую информацию об этой экспедиции на общественной частоте. Для тех, кто не имеет к ней отношения.
- Как? Это возможно? – удивилась Мэла.
- Да, Мэла. Мы пошли на это, чтобы не было паники. Ты же знаешь иттян, мы слишком впечатлительны и мнительны.
- Ничего себе! – удивилась Мэла. – Теперь понятно, почему в деканате сказали, что ничего не знают о такой экспедиции. Ну, вы даёте!
- Стараемся! – вздохнула Тиэйя. – Надеюсь, всё обойдётся.
- Мамуля! Почему ты такая грустная? – воскликнула Мэла. – Надеюсь, ты-то у нас не впечатлительная? 
- Да-да, я бодра, активна и уверенна в своих силах! – ответила та излюбленной фразой всех лидеров Итты. – Но меня очень волнует, что… Ничего!  Мы разберёмся! Ты не беспокойся, если я ненадолго отключу контакт. Хорошо? Отдыхай, набирайся сил перед новым учебным витком. Пока!
- Ага! Пока! – ответила Мэла отстранённо. Она была в шоке от этой новости.
«Вот всегда так! – подумала Мэла обречённо. – Лане достаётся всё самое интересное!
Кто безответно влюбился в замечательного доктора Донэла? Лана! А это ведь так романтично! Безответно! В доктора! Кто танцевал из-за него Танец Силы так, что весь Поон ахнул? Лана! Кто едва не погиб, танцуя, из-за любви? А это было бы так красиво! Эта сумасбродка! Кого спас лично сам декан, доктор Донэл? Опять же её, Лану! А это так благородно! Кого доктор пригласил с собой в опасную экспедицию? Её, сумбурщицу Лану! Вот везуха! А кто смело отправился с толпой учёных сухарей чуть не к самому центру планеты? Опять же - она! И, уж будьте уверенны - эта экспедиция в Мари-Кану обязательно войдёт потом во все учебники истории! И Лана тоже! Это факт! За тысячи витков никто на Итте ни разу не терялся! А ей удалось! Вот везуха! Просто невероятная удача! Кого теперь вся планета ищет? Опять же её, Лану! И этих сухарей, но им по штату положено.
Вот тоска!
Мэла не сомневалась, что их спасут. Вернётся потом её подружка и будет всем рассказывать про свои необычайные приключения! А мне, например, и вспомнить-то нечего, кроме возни с малышнёй в парках! И о танцах с Лоэлой под ногами. Подруга называется! Могла бы в эту пропащую экспедицию и меня с собой взять! А не этих вездесущих Сэмэла с Танитой!»
Мэла уже начисто забыла, что она сама отказалась отправиться с Ланой в Мари-Каны. И что Сэмэл с Танитой сами напросились в экспедицию. 
Ей, конечно, было страшно за подругу, попавшую в беду. Но это же ненадолго! Мэла была уверена, что  всё обойдётся. Совет планеты и её умная мама Тиэйя, в том числе, не позволят пропасть замолчавшей в глубинах океана экспедиции. Или Мэла плохо знала свою маму. Ведь она всегда добивалась того, чего хотела. Вот бы Мэле быть в неё характером!
11. Лана и Решётка
Лана вбежала в свою каюту.
- Оставьте меня в покое! – крикнула она неизвестно кому и закрылась на запор, предусмотренный на случай аварийных ситуаций. Ведь ни один уважающий себя моллюск не войдёт, если не получил  разрешение хозяина жилища. Да и вообще - как будто здесь было кому кричать или от кого закрываться! Батискаф-то пуст! Или будто эти Голоса из сна могли остановить запоры или стены! Но изолированность помещения создавала у неё обманчивую иллюзию защищённости. Забравшись в сонный куб, Лана нажала кнопку, убавив в помещении свет, и свернулась клубком. Как в детстве, когда что-то не ладилось.
Она не осознавала в эту минуту, что уподобилась сейчас своим древним предкам, которые всегда спасались от опасности, забившись в тёмные пещеры или расщелины. Успокаивались там, отгородившись от мира и сузив зрачки глаз. Так моллюски делают, когда думают или дремлют, исключая из поля зрения любые объекты. Поскольку теперь некому было собирать членов экспедиции, чтобы обсуждать и спорить, анализируя ситуацию, Лана решила заняться этим сама. И всё обдумать наедине с собой. Отстранившись от всего, она обратила своё внимание в прошлое – к истокам этих неприятных событий.
Она восстановила перед мысленным взором таблички, где описывался…. Нет, она не должна его называть! Дабы снова не попасть в кошмар опять не призвать из снов таинственный Голос - или из своего подсознания - требовавший, чтобы она как можно больше о нём думала.
Лана решила думать о том, кто некогда защитил её планету. Она будет называть его просто – Гость.
Внимательно вчитываясь в описание катастрофы, вызванной появлением Гостя, вдумываясь в фразы и образы текста, Лана поначалу пришла в уныние. Как и все учёные ранее, она не видела разгадки. Ничего не отзывалось в её уме озарением или догадкой. Ничего особенного - обычное описание катастрофы, вызванной падением большого космического тела – пламя, землетрясения, гигантские волны, тьма, охватившая планету из-за вулканического пепла, поднявшегося в атмосферу…
Лана с отчаянием мысленно взглянула на те древние письмена первоначального текста, хотя ничего в них не понимала… И вдруг, поскольку слова не мешали ей, она обратила внимание на серию рисунков, которые не вошли в перевод. Их учёные посчитали просто обычным украшением текста.
Но почему они выбрали именно эти фигуры? Не круги, не треугольники или пирамиды, всегда схематически изображающие в древних текстах осьминогов. Так все древние украшали свои таблички. Но здесь были только четырёхугольники и шестиугольники. Примитивный схематический орнамент из них повторялся с удивительной последовательностью. Число фигур было разное, а их периодичность явно следовала какой-то скрытой схеме, логике.
Лана ощутила, будто толчок, волну вдохновения, явно сопутствующего прорыву в некую тайну. Она, даже не думая, зачем это делает, мысленно последовательно выделила все фигуры на отдельную страницу. И расположила их, поместив каждый рисунок на отдельную строку.
Нет. Полная бессмыслица.
Затем – разместила вертикально, в один столбик…
Нет.
В последовательные столбики, расположенные рядом…
Да!
По гармоничности и сочетаемости в определённой последовательности этих символов, Лана поняла, что это и есть послание Небесного Гостя! Только вот – что означает каждый геометрический знак? Букву, символ, химический или иной элемент? Как их расшифровать?
Лана была уверенна - каждый приведённый геометрический знак что-то значит, а их сочетание складывалось… во что-то знакомое! Строение какого-то элемента? Нет. Вещества? Нет. Слишком много символов. 
Она мысленно быстро просмотрела все возможные варианты, подключив свою память… И её озарило! Это явно была решётка какого-то… Кристалла! Поразительно – неужели всё так просто? Разгадка лежала на поверхности!? Неужели Небесный Гость так прост? Почему так неглубоко он зарыл эту тайну? Хотя с другой стороны - целый штат учёных уже рыл здесь, но так ничего  и не отрыл. Известный приём – положи то, что прячешь, на самом видном месте. Прав оказался доктор Донэл – эх, где он сейчас? - нужен был свежий взгляд на проблему и мозги, не обременённые избытком знаний. Лана хихикнула. Уж чего-чего, а мозгов у неё пока ещё не в избытке. Даже Гость на это намекал. Что ж, как оказалось, иногда и это бывает полезно. Кроме того, Лана вспомнила, что всё не так просто. Гость ей помог. Она подсознательно догадывалась, что надо искать. Ведь это сам Гость показал ей Кристалл. Во сне. А иначе можно было бы искать ключ к этой тайне ещё тысячу витков…
Лана решила выстроить из фигур таблички решётку Кристалла. И стала расставлять по её вершинам сначала газообразные элементы, затем - металлы, потом – кремний,  самые распространённые элементы Вселенной, входящие даже в состав первоматерии. И, затем – углерод.
 И как только она встроила углерод - С, всё в решётке идеально встало на места. И из этих геометрических фигур возник.. гексоктаэдрический алмаз. Так называемая - сингония кубическая, гранецентрированная решётка, точечная группа m3m (4/m – 3 2/m), пространственная группа Fd3m (F41/d – 3 2/m)…
Однако в сложившейся схеме что-то чуть-чуть было не так.
А, вот в чём дело! Одна из фигур в самом конце таблички оказалась, всё же, треугольником. И он был в этой стройной кубической системе явно лишним, выпадая из структуры куба. Причём – этот треугольник был равносторонним, ни одним ребром не сочетаясь с прочими пространственными построениями и геометрическими фигурами. Какой противный! Откуда он взялся?
Неужели она ошиблась? Но это же единственная возможная схема, в которую вписываются все приведённые в таблицах фигуры. Кроме одной.
А если предположить, что треугольник нарисовали случайно, по ошибке? Вот тогда всё сходится идеально! Этот кристалл идеален. Выходит - Гость недосмотрел и в табличку затёрлась ошибка? Но это невозможно! Табличка - невероятно важный документ, его тщательно проверили и зашифровали. И гениальный Небесный Гость,  способный спасти планету от гибели, не мог допустить ошибку при написании. Но этот треугольник резал глаз и, притулившись углом сбоку изящного построения, придавал идеальной структуре гранецентрированной решётки алмаза опасную нестабильность, незавершённость. Или же некую нехорошую тенденцию, подозрительную трещинку, изъян, каверну в истинном совершенстве… Это было похоже… на нестабильность меры урана, в которую привнесена со стороны дополнительная, почти критическая, масса…
Чем больше Лана изучала эту картинку, тем неспокойней и неуютней ей было.
Дефект… Нестабильность… Угроза… Стремление к изменению… К взрыву…
Есть! Всё встало на место!
Лана поняла, почему у Гостя, донимающего её бредовыми идеями, было два голоса! Один – провоцирующий, другой – разумный, успокаивающий. И - с чем связана затуманенность совершенного по форме голубого Кристалла из её сна… Как хорошо, что она до него не дотронулась! Или это был всего лишь сон и это неважно? Нет! Важно! Ведь Гость остановил ей и сказал, что важно не «где», а – «зачем».
Око Мира – так назвал он свой Голубой Кристалл?
И в любую минуту этот Кристалл, имеющий в себе Нечто нестабильное, способен рассыпаться? Превратиться в исходный элемент – графит? Рассыпаться и одновременно что-то рассыпать? Только прояви желание, допусти, сделай это возможным… И освободившейся энергией их планета ввергнется в новый катаклизм… Очевидно, та, предыдущая катастрофа на Итте, была лишь началом? Отголоском чего-то недовершённого. Или же это Нечто, равносторонний треугольник, всегда был таким? Нестабильным. И посторонним. Этого тут не должно быть! Это Нечто лишнее!
Без него Голубой Кристалл станет прекрасен и совершенен! И он станет! Никаких треугольников!  В Решётке больше не будет лишнего дестабилизирующего элемента! – кричала её Душа. Лана так реально представила себе, каким должен быть идеальный Кристалл, что будто воочию увидела его. Чёткие грани, идеальная структура, сила и гармония!
И тут ей показалось, что пространство вокруг неё зазвенело.
Но что это?
Лана снова оказалась на той самой Аллее Кристаллов в Зоне Отдыха – Зохе. Всё также тут стояли всюду удивительные кристаллы с разных планет и все они были прекрасны. Даже тот, который Лана видела всего лишь один раз, но запомнила – огромный Голубой Кристалл. Око Мира. Он звал её, сияя сильней всех. И – о, чудо! - он уже не затуманен, а прозрачен и чист. И излучает яркий ослепительный свет. Лана подошла к Кристаллу и… ласково прикоснулась к гладкой тёплой грани. Она не могла не дотронуться до него. Он манил, притягивал её, даря свою силу, нежность и любовь. И ей так хотелось убедиться, что это чудо реально…
Но вдруг в голове Ланы как будто вспыхнула сверхновая звезда. И она куда-то провалилась...
12. Черепаший остров
Оуэн, с тех пор, как неподалёку от Сопун-горы лёг в дрейф корабль с научной экспедицией, прочно засел в своей Дальней пещере, которая была безопасней, по его мнению. Фью куда-то делся. Очевидно, огненная метаморфоза с его другом не на шутку его испугала. Но Оуэн знал, где он, считывая все его мысли.
Он был в курсе, что Фью отправился с группой друзей в плавание - Фэй-Ю,  Вью-Вью и Вэю-Вью - таких же любопытных и весёлых как он,  чтобы исследовать какой-то дальний остров, который они назвали - Черепаший. 
Якобы там имелись восхитительные фьорды и очень красивые лагуны. Так и оказалось. А ещё они хотели понаблюдать некое действо, о котором услышали. И действительно, как и описывалось, на этом Черепашьем острове жило забавное человеческое племя, которое поклонялось морю и морским черепахам. Об этом дельфины узнали от местных крабов, любителей подсматривать за всеми. Эти люди каждый месяц, в день перед полнолунием, наряжались в роскошные гирлянды цветов и выходили на скалу, нависающую над самой морской бездной. Они садились там красочным кругом и весь день непрерывно пели ритмичные песни. К которым почему-то были неравнодушны морские черепахи. Выждав для приличия какое-то время, они выплывали из бездны и, покачиваясь, восхищённо слушали эти странные серенады. А на закате, когда на небе уже проявлялась Луна, люди бросали свои гирлянды им в воду и уходили. Чтобы вернуться сюда через месяц. И снова петь для черепах. А черепахи, когда песни замолкали, будто выйдя из-под гипноза, исчезали в морской пучине. Вот такие чудеса.
Дельфинам было любопытно узнать – правда ли это? И понаблюдать за столь странным ритуалом, объединяющим сухопутных и морских тварей. Поэтому Фью и его товарищи и приплыли к острову. Что ни говори, а такое редко встречается – чтобы люди не злоумышляли против морских обитателей, не ловили их для пропитания и украшения, а пели бы им ритмичные песни и дарили красивые подарки. И, к своему удивлению, Фью и его друзья убедились, что всё это правда и крабы не соврали. И пели люди, и дарили, а огромные черепахи и приплывали, и милостиво слушали их.
А потом Фью, отделившись от своей стаи, догнал одну из гигантских морских черепах и спросил у неё:
- Уважаемая черепаха, мудрая и древняя! Объясни мне, пожалуйста - зачем вы это делаете? Зачем приплываете к этому острову? Что вас, древних жителей моря, связывает с этими сухопутными существами?
- Да-да, малыш, я расскажу тебе. Ты – забавный и добрый, - пробормотала черепаха, неспешно перебирая огромными лапами. – Так было заведено издавна. Есть у нас древняя легенда. Она говорит, что предки этих людей тоже когда-то были черепахами. Но однажды сильный шторм выбросил их на берег. А когда они пришли в себя, море обмелело и ушло далеко за горизонт. Оставшись на суше, черепахи постепенно приспособились и стали людьми. Но они всегда помнили, откуда они родом. И они сохранили предание о том, кто они на самом деле. Когда же море вернулось к ним снова, они попытались вновь стать черепахами. Но у них ничего не получилось, потому что  их тела изменились и полюбили цветы и плоды растений земли. Но их Души, как и у черепах, сохранили любовь к морю и почтение к своему древнему роду. Поэтому, когда Луна полная, а прилив самый высокий, они приходят на ту скалу, чтобы отдать дань уважения своим предкам. И в песнях передать свою тоску о прекрасном и недостижимом, утерянном навсегда  - о жизни в глубинах океана. Об этом их песни и мы их понимаем. Потому что те люди на берегу – наши братья и сёстры. Разве мы можем не отозваться на их зов, не послать в ответ свою любовь? Не принять их цветы, которые они дарят от все Души?
- Вот оно как? – изумился Фью. – Спасибо за беседу, уважаемая и почтенная черепаха.
- Счастливого пути, дружок, - проскрипела черепаха.
И Фью, когда вернулся к своей стае, рассказал им эту историю. Те очень удивились и воскликнули:
- Чего только не бывает на свете! Но какое нам до этого дело? Эй, слышишь, Фью, там, южнее, плывёт большой корабль! Поплыли, попрыгаем на волнах, посоревнуемся с ним!
Фью почему-то опешил от их слов. И, не дождавшись его ответа, его друзья весело устремились навстречу к кораблю.
«Корабль? – задумался Фью. – Не тот ли самый, что несёт угрозу моему другу Оуэну?»
Он посвистел, просканировав округу, и понял, что тот, что - с экспедицией на борту. И он всё ещё что-то изучает вокруг горы Сопун. Оуэна же он нигде не находил. Ага, вот он - прятался в Дальней пещере. Фью и сам не заметил, как научился видеть на такие большие расстояния. Очевидно, он научился этому у своего друга спрута.
«Как же я забыл об Оуэне? – застыдился дельфин. – Как он там? Возможно, ему нужна моя помощь? А я тут развлекаюсь песнями и легендами. Стыдно!»
Фью уже забыл о том ужасе, который недавно внушал ему Оуэн, сменив свою окраску на огненный цвет опасности. Вот уже почти неделю Фью старался о нём совсем не думать. О таком огромном и угрожающем. Таким Фью его ещё не знал.
Но теперь всё забылось. Это Оуэну угрожает опасность! Как Фью мог это забыть?
- Э-эй! – свистнул он товарищам. – Я возвращаюсь к Сопуну! Кто со мной?
Желающих не нашлось и Фью припустил в обратную дорогу сам. Его душу переполняло волнение за судьбу друга.
«Надо же! – усмехнулся Оуэн, прислушиваясь к мыслям и действиям молодого дельфина. – Даже про развлечения забыл! Мчится сюда. Хоть бы подумал сначала – чем же он может мне помочь? Будет тут суетиться и свистеть без толку».
Но, видать, расчёт и доводы рассудка не были сильной стороной дельфина - он мчался ему на выручку на всех дельфиньих парах. Но он был ещё очень далеко. А пока Оуэн решил прислушаться к тому, что происходит на корабле.
Прибор сонар, коварно ощупывающий дно, исправно попискивал и чертил свои линии. На борту работал целый штат учёных, изучая разнообразные пробы грунта и минералов. Уже были отловлены, размещены, разрезаны и препарированы очередные партии представителей фауны и флоры. Гора Сопун продолжала подвергаться атаке любопытных аквалангистов, что-то изучающих, снимающих на камеру и складывающих в рюкзаки. Древний город безмолвно таился в глубине и экспедицией пока обнаружен не был.
«Но так случилось не без участия некого гигантского спрута, Giant Octopus»,  - усмехнулся про себя Оуэн. Не хватало только, чтобы здесь был создан филиал всяческих институтов для научных изысканий. Что изучать? Зачем? Насколько Оуэн знал человеческую породу, они не умеют использовать исторические факты для верного истолкования и познания исторических реалий. И не используют это для исправления ошибок цивилизации. Они вновь и вновь с воплем наступают на того же морского ежа. Или - на те же грабли, если уж использовать их поговорки. Нет, город Нефелимов им совсем без надобности. Только взбаламутят воду и распугают обитателей глубин. Они не способны разгадать его загадку. Разве что напишут бессмысленные теории и диссертации, где будут громоздить ошибку на ошибке. Кому от этого польза? Нет, нельзя их допускать к дельфиньему городу. Но как это сделать?
И Оуэн, подумав, легко решил эту задачу. При приближению к городу он попросту «отводил им глаза», как это говорят люди. А  спруты говорят – «создавал завесу» или – «пускал пыль в глаза». Стоило руководителю научной экспедиции только лишь надумать смену курса корабля в ту сторону, как спрут находил команде иное занятия. То присылал в зону видимости стаю редких белых кашалотов или китов, за которыми надо было погоняться. И уплывали они совершенно в другую сторону от подводного города.  То поутру обнаруживалось, что вдали виднеется некий остров, поднявшийся за ночь. И который, при ближайшем рассмотрении, оказывался ворохом всплывших водорослей. То вдруг в глубине, за бортом, обнаруживались яркие огни и возникала острая необходимость разобраться с этим загадочным явлением. Сначала надо было понаблюдать и обсудить, потом - спустить аквалангистов. На поверку это оказывалась стайкой глубоководных светящихся рыб, совсем не присущих этому месту и зачем-то поднявшихся к поверхности. Времени у учёных эти события занимали предостаточно. А рыбки также внезапно, как и появились, куда-то исчезали. И, надо признать, это событие потрясало не только учёных. Рыбки тоже потом долго были слегка обалдевшими: от резкой смены обстановки - из  темноты и глубины на свет, и обратно  - и от стресса. Испытанного от неожиданного преследования некими чудовищами с прожекторами и сачками. Кстати так и оставшимися пустыми. Ну, не отдавать же Стивену, на препарирование и погубление, таких само-освещающихся милашек?
Оуэн всё это телепортировал – кашалотов, рыбок, остров и прочее - из... неважно откуда. Главное – куда. Просто телепортировал, представляя себе, что оно появилось. Оно и появлялось. В мире ведь много всего имеется, только распределено неравномерно. Он и исправлял эту несправедливость, как мог. Раньше он этого не умел. Или просто не пытался. Теперь же всё удавалось легко. И, главное - экспедиция так и не обнаружила подводный город.
Единственный минус: все эти телепатические сюрпризы сильно истощали Оуэна энергетически,  вызывая у него зверский голод. Однако выбраться из пещеры, чтоб подкрепиться, Оуэн ни разу за неделю так и не осмелился. Ведь коварный сонар на корабле включали непредсказуемо – и ночью, и днём. А пресловутый Стивен, неустанно препарирующий всё и вся, был тоже всегда наготове. Не хотелось становиться ещё одним его экспонатом. Хоть и уникальным.
Но, судя по всему, экспедиция здесь застряла надолго и потому экстренной телепортации из этого района Оуэну было, скорее всего, не избежать. Чтобы, хотя бы, не погибнуть с голоду. Но кто же тогда будет «отводить глаза» учёных от подводного города? Иначе - прощай спокойная жизнь у горы Сопун.
Тут, отвлекая Оуэна от унылых мыслей, снаружи раздался знакомый зов.
Фью примчался спасать друга. И недели не прошло.
- Э-ей! Оуэн! Ты тут, великолепный спрут?  - свистел он, весело вертясь у входа в пещеру. – Прячешься? Голодный?
- Прячусь. И голодный, - согласился Оуэн, выбираясь и садясь рядом с выходом на плоский камень. – Ну, привет, шустрый дружочек Фью. Понравились ли тебе черепахо-люди?
- Да. Милые, - ответил Фью, уже не удивляясь его всеведенью. – Все б такими были! И помнили, хотя бы, откуда они родом. Глядишь, дружнее б жили. Ой, извини, я сейчас, только дыхну чуть-чуть! Глубоко же ты засел теперь, гигантский великолепный спрут!
Он ринулся наверх, но вскоре вернулся.
- Что ты думаешь делать дальше? – спросил дельфин у задумавшегося спрута.
 
- Да вот то и думаю, что ничего не буду делать.
- Сломай их коварный прибор, что ли. Или телепортируй его подальше отсюда, - предложил Фью. – Они и уплывут. Потому что без своих механических глаз и рук, хоть и со своими разумными головами, люди никуда не годятся.
- Другие приплывут, - вздохнул Оуэн. – Или эти же – но снова. Зачем нам эта суета? Пусть уж доведут своё дело до конца и успокоятся. Главное – не допустить их к городу. Он же станет для них  бесконечной приманкой и источником для глупых сенсаций и диссертаций. Засядут тут навеки. Тогда всё, придётся действительно отсюда уходить.
- Ну да! А я об этом и не подумал, - присвистнул Фью. – Что же делать?
- Я пока отвлекаю их от нашего города, чем могу. А дальше - не знаю. Оголодал уже вконец. Это отнимает много сил.
- А как отвлекаешь? – заинтересовался дельфин. – Сейчас я вернусь, расскажешь.
Он сплавал наверх, вдохнуть, и, возвратившись, спросил:
- Ну, что ты сделал, великолепный спрут?
- Я им подсовываю всякие забавные штучки, Фью. Научился развлекаться не хуже тебя. Подсовываю им то остров, то кита. Надоело уже всё это. И силы на исходе.
- Кита-а? А где его берёшь? – удивился Фью, оглядываясь. Будто Оуэн держал его где-то тут на привязи.  – Ты же здесь сидишь безвылазно.
- Телепортирую из разных уголков океана. Они меня слышат и помогают. Умные. Начал с китов, закончил мелкими глубоководными удильщиками. На большее уже сил не хватает. Разве что на планктончиков.
- Вон, глянь-ка  – какая жирная селёдка поплыла, - заметил дельфин. – Хапанул бы её, а? Не помирать же.
- Нет. Не могу, - вздохнул Оуэн. – Я ж все селёдочьи мыслишки слышу. К подружке она спешит. Селёдочьими новостями о потомстве поделиться. Жалко тётеньку. Да и подружку не хочу общения лишать. Какие у них ещё радости?
- Что же делать? – задумался дельфин. - О! Есть идея! Сейчас, подожди! – воскликнул он. - Сплаваю наверх, скажу!
Оуэн усмехнулся про себя: «Что ты можешь мне сказать, малыш? У тебя в твоей большой голове одни забавы». И стал прикидывать – куда ему лучше перебираться? Чтобы в зону действия прибора не попасть и город не проморгать.
- Оуэн! Оуэн! – издали завопил дельфин, возвращаясь. – Я придумал! Телепортируй  себе в пещеру планктон! Ты ж сам говорил – только его и можешь!
- Что? Планктон? – удивился спрут. – Но как?
- А как ты телепортировал кита? Планктончиков же проще?
- Представил, что он где-то есть, - задумался спрут. -  И поместил его сюда…
- Вот и с планктоном так же! Какая тебе разница – кит или планктон?
- А ведь и точно! Разницы нет. Вернее – есть. Для меня есть – я его съем! Как же я сам до этого не додумался? – удивился Оуэн. – Ты гений, Фью!
- Я это знаю! – хихикнул тот. – Просто я слишком занятый. Некогда о серьёзном подумать. Если что – обращайся. Ну ладно! Ты пока подкрепись, а я опять дыхну. Позже к тебе вернусь.
- Нет уж! Хватит туда-сюда мотаться, Фью! - решил Оуэн. – Планктон я могу и в Ближнюю пещеру переместить. И сам туда телепортируюсь. Вот туда и приплывай.
- Ага! Понял! – радостно свистнул Фью, уплывая наверх, только плавники мелькнули.
***
С этого дня у Оуэна уже не было никаких сложностей с едой из-за вынужденного заточения. Сиди себе, думай, мысленно наблюдай за жизнью округи: в воде и над водой - за суетой учёных наверху. Никуда не надо выбираться или суетиться - ведь планктон в нужном количестве всегда в пещеру сам являлся. Оуэн к этому времени так оголодал, что думал уже, что никогда не наестся. И, в конце концов, стал побаиваться, что так разъестся, что узкий вход пещеры его уже не выпустит. Так и будет сидеть здесь, всё больше толстея, пока стены ближней пещеры не треснут. Но ничего, обошлось. Ведь у него, как и у каждого существа, живущего в гармонии с природой, всегда вовремя срабатывал инстинкт самосохранения. Он гласил – тот, кто переедает так, что уже не способен быстро бегать, плавать и летать – погибает, попав в зубы более быстрому. Птицы, звери и даже насекомые слушались его беспрекословно. Иначе не выживешь. Или от погони не уйдёшь, или пищу не догонишь. Остановился в увлечении едой и Оуэн. И приуныл. Ведь прошло уже три недели его добровольного заточения. Ему уже хотелось на свободу - двигаться, изучать мир, наблюдать. Что там нового сегодня на корабле?
О! Неужели!
Кажется, намеченная научная программа близилась к завершению. Учёные уже начали упаковываться. Команда судна, готовясь к отплытию, принялась проверять двигатель, капитан запросил метеопрогноз по пути следования. Оуэна порадовался и выводу, сделанному экспедицией: вулкан горы Сопун малоинтересен для дальнейших исследований. Скорее всего, он уснул лет на двести - триста. Оуэну лишь не понравилась идея, возникшая у биолога Стивена  – задержаться ещё на пару дней, чтобы изучить фауну океана на дальних стоянках. То есть – поблизости от подводного города. И он уже начал придумывать для отвлечения новый розыгрыш для команды. Но тут, к счастью, Стивену позвонила его жена и напомнила, что скоро у них юбилей свадьбы. Десять лет, как-никак – круглая дата. Хорошо бы отметить её вместе, в кругу семьи и ближайших друзей. Стивен согласился. Про новые стоянки было забыто.

***
И вот рано утром корабль двинулся, наконец, восвояси. Увозя с собой массу впечатлений, заключений и ящиков с образцами. И ни одного – из древнего подводного города. Спрут, затаившись в пещере, наблюдал за отплытием и тихо радовался.
Вскоре Оуэн осмелел и выбрался, наконец, наружу.
С трудом, надо сказать. Всё же вход стал для него узковат - опасно постоянно иметь прямо у рта обильную пищу. Природа, предусмотревшая захватывающие погони и яростные бои для тех, кто хочет есть, всё же, поступила очень мудро. И Оуэн, кряхтя от усилий, решил, что больше не даст себе никаких поблажек – он будет сам добираться до планктона, а не получать его готовеньким - только рот открывай.
И вот он уже снаружи пещеры, где не был уже месяц. «Свобода!» - воскликнул Оуэн, садясь на камень у входа и ликующе  воздев вверх руки.
От него тут же шарахнулись в стороны стайки разноцветных рыб, отвыкших от него, несколько ближайших анемонов хищно раскрылись в великолепные цветы с длинными стрекательными нитями, а большой каменный краб немедленно зарылся в песок, оставив наружи только бдительный, удобно выдвигающийся, глаз. Он ещё помнил, как этот гигантский спрут однажды вдруг сошёл с ума и всех испугал своей огненной окраской. Крабы всё видят и помнят.
«Как я вас всех люблю!» - улыбнулся про себя Оуэн, радостно осматриваясь по сторонам.
13. Сон или? 
Лана медленно приходила в себя.
Какие-то голоса звали её по имени… Или ей показалось?
Она осмотрелась: её тело вяло распласталось в сонном кубе каюты, свет приглушён, вокруг тихо. Никого нет…
Где она? Это батискаф? Но она же только что была в Аллее Кристаллов и дотронулась до Ока Мира! И весь этот мир тут же должен был взлететь в небеса! А небеса рухнуть вниз! А океан расступиться и уйти в бездну. Так написано в табличках: как только Ужасное Нечто проснётся – мир должен распасться надвое. Время-сущее схлопнуться. И что там ещё пророчил Небесный Гость в табличках? Гибель и ужас. А тут – мир и покой. Странно.
Лана осторожно выбралась из куба и выглянула в коридор.
О, чудо! Батискаф не был пуст! Где-то слышались отдалённые голоса коллег! Кажется, это был профессор Боэн. А мимо по коридору куда-то спешила гидролог Вионела!
Ничего себе! Всё как прежде?
- Привет! О чём задумалась? – весело крикнула ей Вионэла, перемещаясь по коридору. – Давай, Лана, скорей в рубку! Кажется, у нас телепатическая связь наладилась. И у нашего капитана есть ещё какие-то новости! Ты что, не слышала по местной связи - всех срочно вызывают в рубку?
Лана, опешив от удивления, только, молча, смотрела на гидролога, и  та, с недоумением пожав плечами, торопливо убежала.
«Что всё это значит? – не могла понять Лана. – Мне что, плохой сон приснился? А теперь я проснулась? Вот здорово!»
Она подпрыгнула от радости и побежала вслед за Вионелой в командную рубку.
Там было полно народа – профессора, доценты, аспиранты! И все здоровые, бодрые и весёлые. Ура! Какое счастье!
 Доктор Донэл о чём-то спорил с астрофизиком Конэлом. Сэмэл и Танита тихо пересмеивались. Профессора Боэн и доктор Пауэр, как всегда, о чём-то спорили. Остальные тоже что-то бурно обсуждали. На приход Ланы никто не обратил внимание. А она так о них соскучилась! Она радостно огляделась. Даже профессор Боэн показался ей сегодня довольно милым. Не говоря уж об остальных. Их она просто обожала!
Лана пробралась к Сэмэлу с Танитой и, радостно улыбаясь, уселась рядом с ними.
- Привет, друзья! – нежно сказала она им.- Как дела?
Сэмэл лишь подозрительно покосился в её сторону. А Танита ехидно хмыкнула:
- Ну, привет! Ты что, подружка? Виделись уже! Мы же к тебе заходили. Еле разбудили. Забыла?
- Спасибо. Да я так! – улыбнулась Лана, немного недоумевая. – Настроение хорошее.
- Ещё бы – связь восстановилась, все приборы работают и, как сообщил доктор Донэл - есть ещё какие-то новости! – отмахнулся Сэмэл. – Даже ты, подружка, сейчас не в силах испортить мне настроение.
- Ты о чём? – удивилась Лана.
Сэмэл лишь хмыкнул.
- Ты такая странная, – заявила Танита, разглядывая её.- Не хотела с нами общаться целых три дня. Решала мировые проблемы, что ли? Ты же не затворник-моллюск, живущий в своей раковине. Ты – просто моллюск! И живёшь среди себе подобных! Не забыла?
- Ага, точно! - отмахнулась Лана, сияя, как полная Туна.- И мне очень нравится такая жизнь!
Танита в ответ ехидно хмыкнула:
- Давно ли?
А Сэмэл вообще отвернулся.
Как же она рада, что рядом есть Танита – агрессивная, как старая черепаха, и Сэмэл, не желающий на неё даже смотреть. Ну и пусть! Она их и таких любит!
Так, значит, это был только сон - пустой батискаф… назойливые Голоса... какая-то сингония кубическая, гексоктаэдрический алмаз, гранецентрированная решётка. И всё это - точечная группа  m3m (4/m – 3 2/m), пространственная группа Fd3m (F41/d – 3 2/m)… Бред какой-то! Приснится же такое!
- Уважаемые коллеги! – раздался голос доктора Донэла. – Прошу внимания!
Все обернулись к нему, наступила тишина.
- Как вам уже было объявлено – все функции корабля вновь восстановлены. Некоторые уже успели пообщаться с друзьями и близкими. Так? И, наверное, узнали, что связи с поверхностью не было десять дней. Никого не удивила разница в датах? Наших и там?
- Да.  Разность составила три дня, - подтвердил астрофизик Конэл. -  Мы, Очевидно, попали в область аномалии, где по-другому течёт время! – авторитетно пояснил он.  – Вот и получилось разница в датах.
 
- И всё это из-за Ужасного Нечто! - крикнул техник Санэн.
- Возможно. Но есть ещё некоторые нестыковки, которые не дают покою,  - продолжил доктор Донэл. -  Многие из нас совершенно не помнят, чем занимались эти три дня. Я, например, не могу объяснить отсутствие записей в нашем бортовом журнале именно в эти даты. У нас были почему-то приостановлены все запланированные эксперименты и тоже именно на три дня. Хотя никаких выходных я не объявлял, да и сам не отдыхал. С чего бы? Работы – немеряно. А чем объяснить полное бездействие нашей кухни в этот период? Продукты не выдавались, техника не загружалась. Никто не ел? Вы все решили похудеть? В двери не проплываете?
В зале зашумели, кто-то засмеялся.
- Этого не может быть! – воскликнула полненькая биолог Вионэла. - Чтобы мы и не ели. Я, например, обожаю покушать и никакие двери меня не остановят, - кокетливо указала она на свои пышные формы.
- А, правда – где? Я был здесь! А где же нам ещё быть? Ну да, не на экскурсии же! Ага, к Ужасному Некту в гости ходили! Там и поели – громов и молний!
- Спали, что ли? – предположил доктор Пауэр. - И все сразу?
- Целых три дня? – воспротивился этой идее профессор Боэн. – Я на такое не способен!
- А кто способен? – обиделся химик Готэн. – Никто!
- Бортовые приборы свидетельствуют о том, что потребление энергии и кислорода за эти дни было минимальным, - гнул свою линию доктор Донэл. -  То есть - почти ноль. Это соответствует нормам пустого батискафа, - заявил он.
- Как? Вы что-то путаете! – возмутился биолог Боэн. – Я отлично помню, что вчера мы были здесь, потом я ночь спал, а утром покинул каюту и пошёл сюда, в рубку. Помните, мы ещё договорились, что соберёмся здесь для выработки плана. Я никогда не теряю контроль над ситуацией! Уж будьте благонадёжны! Даже во сне! Не было никаких трёх дней!
- А с поверхности из Учёного Совета нам сообщили, что мы не выходили на связь десять, а не семь дней, - напомнил доктор Донэл. -  Там уже, кстати начали снаряжать за нами спасательную команду! Чтобы вытащить батискаф. И нас – живых или…
- Это Ужасное Нечто виновато! – снова авторитетно заявил техник Тонэн. – Оно нас усыпило на три дня. Потому и пищеблок не работал, а потребление энергии было минимально.
- Зачем? – резонно спросил Донэл.
- Кто ж его поймёт? – отмахнулся Санэн.
- Странная была ночка! Мне снилось, будто я мчусь в нашем батискафе через космическое пространство! Представляете? В батискафе! – воскликнул Сэмэл. – А созвездия и кометы так и мелькают мимо нас. И всё это было так реально! Даже вы все тоже были в моём сне! В космосе! А почтенный доктор Донэл м там был нашим руководителем. Капитан космолёта! Приснится же такое!
В рубке вдруг наступила тишина и все повернулись к Сэмэлу со странным выражением на лицах.
И тут голос подала Танита:
- А мне тоже этот сон снился! Про космос и капитана. Но так ведь не бывает? Чтобы двоим сразу и – одинаково?
- А троим? Бывает? – озадачено проговорил доктор Донэл. – Мне снилось то же самое. Наш батискаф не имеет даже подходящего двигателя и оборудования, однако он перемещался в безвоздушном пространстве. И я имел нахальство руководить этим безумным полётом. Помнится, даже курс рассчитывал по созвездиям вместе с астрофизиком Конэлом.
- Да-да, я помню! Рассчитывали, – согласился Конэл.
И тут будто лавину прорвало.
- И мне снилось! И мне - то же самое! И мне! – зашумели остальные. – Ещё Конэл…
- Но так не бывает! – оборвала эти крики Танита. – Чтобы профессорам и студентам снился один и тот же сон? Обычно профессорам – о студентах, студентам – о профессорах, но чтобы вместе… Во, чудеса!
- Но как такое возможно?! – вскричал биолог Пауэр. – Гипноз, что ли?
- Групповое сумасшествие! – возразил ему профессор Боэн.
Тут учёные начали вслух вспоминать разные ситуации и случаи из общего сна. И оказалось, что их помнят все!
- А помнишь, досточтимый профессор Конэл, когда мы увидели болид Свэнэла, ты чуть не сошёл с ума от счастья? - воскликнула гидролог Вионэла. -  И заставил наш батискаф гнаться за ним? А потом ты хотел рассчитать по его траектории время, когда он снова появится в нашей галактике. Помнишь?
- Помню, - упавшим голосом сказал астрофизик Конэл. – И даже все свои расчёты помню. Такие изящные… В формулу пришлось включить влияние отдалённой галактики Дэв, - пояснил он, - которую раньше никто не учитывал. Но... если расчётное время подтвердится, то… Это же сенсация! О, Древние Мудрецы!  Раньше траектория болида Свэнэла была загадкой, не подчиняясь никаким законам!
- Вот бы так всегда: уснул, сделал открытие, проснулся - прославился! – пошутил доктор Донэл. – И так, уважаемые коллеги, пора просыпаться. Что же с нами произошло? Давайте разберёмся с этой ситуацией. Поскольку мы, учёные, не должны оставить подобное происшествие без объяснений.
Все участники экспедиции послали друг другу в сознание картинки из своих снов…
Сомнений не оставалось – неведомо как, неведомо почему, но все они видели один и тот же сон.
- Каково будет наше резюме?- озадачено спросил доктор Донэл.
- Но зачем это случилось? – ошеломлённо спросила гидролог Вионэла.
- И почему сейчас вдруг заработали средства связи и вся техника? – спросил  Сэмэл. – Кто всё починил, пока мы спали?
- А, может, нам пора уже своим непосредственным делом заняться, - буркнул биолог Боэн. – А не сны обсуждать. И гоняться за болидами. Я не верю я ни в какие сны. Это была общая галлюцинация. Массовая.
Лана, слушая их, с каждой минутой всё более ужасалась.
Выходит – ей не снились Голоса? И пустой батискаф? Выходит, экспедиция - всем составом - была заброшена в какую-то иную реальность. В космос или безвоздушное пространство. А она тем временем бродила тут одна. Изобретала Решётку. И, что ли, действительно… прикоснулась к Голубому Кристаллу? Око Мира проснулось? Но почему же их мир не рухнул, как предсказали таблицы Баританы?  Или, может, катастрофа ещё впереди? Но сценарий должен бы развиваться в сторону ухудшения, а у них вот даже связь восстановилась. Да и по ощущениям – над ними как будто рассеялись грозовые тучи…
И тут Лана заметила, как пристально её разглядывает Сэмэл.
- Не понял! - воскликнул он изумлённо. - А где всё это время была Лаонэла Микуни? Почему в моём сне я тебя ни разу не видел?
Он вскричал это так громко, что все услышали и обернулись.
- И я! И я не видел! – раздалось вокруг. – Тебя не было с нами в космосе! Где ты была?
И тут Лана поняла – о событиях, в которые она угодила, ей надо рассказать. Ну. Вот и доктор Донэл говорил, что учёным надо разобраться в этой ситуации. Она всё расскажет, ладно. А уж объяснять этот казус – это уже не к ней. Пусть профессора головы ломают. Они хоть и биологическая субстанция, но умная, у них мозгового вещества больше, чем у неё, студентки, не окончившей ничего.
Вздохнув, Лана поднялась.
 
- Можно я скажу? Досточтимые и почтеннейшие! – обратилась она к членам экспедиции. – Кажется, я могу объяснить вам ещё кое-что. Или окончательно вас запутать.
- Это, уж, скорее всего! – буркнул профессор Боэн. – Опять эти дети отнимают у нас время!
- Внимательно слушаем тебя, - заинтересованно сказал Донэл.- Давай, рассказывай! А то мы тут всё плаваем по кругу, скоро уже тошнить начнёт. Кстати в моём сне я тебя тоже не видал.
- Для начала, скажу, что - то, что случилось с вами, был не сон.
- Как – не сон? – возмутился Боэн. Который уже, кажется, готов был поверить в сны, лишь бы не согласится с «детьми». – Ты хочешь сказать, что наш батискаф способен пересекать галактики? Но это абсурд. Он к этому не приспособлен!
- Я не знаю, на чём вы пересекали галактики, но батискаф всё это время был здесь. А я осталась в нём одна и хотела найти в нём хотя бы ваши тела – хоть спящие, хоть какие, но тщетно.
- Как это – тела? –  обиделась гидролог Вионэла. – Странные выражения у тебя, деточка.
- А почему же вы все помните, что я не присутствовала в ваших снах?
- В моём тебя, точно, не было, - сразу отозвалась Танита. – Я, во сне, считала, что ты обиделась и закрылась от нас в каюте.
- Я тоже, - кивнул Сэмэл.-  Мне казалось даже, что ты крикнула нам из-за двери что-то типа: «Оставьте меня в покое!» Это уж было слишком. Мы и ушли. На целых три дня. Потому что ты больше не вышла.
- Ага, - кивнул Танита. – Я решила, что у тебя депрессия из-за всех этих заморочек. У каждого такое может случиться.
- Я кричала, да. Мол, оставьте меня в покое! Только не вам, - виновато пояснила Лана. – А… Ну об этом потом.
А доктор Донэл сказал:
– Я, честно говоря, не акцентировался на твоей персоне, лана, каюсь. Нас ведь было много, - развёл он руками, как бы охватывая весь коллектив. -  А тут ещё – космос, звёзды, болид. Но – да, я тебя в своём сне - или что это было, не видал. И так, рассказывай, Лана, где же ты была? И где были мы?
- Повторяю – я была здесь, доктор Донэл. В пустом батискафе. Если это был массовый гипноз или сон, то почему исчезли ваши тела? – сказала Лана.
- Опять – тела, - вздрогнула Вионэла. – Не пугай меня, деточка. Куда же я без своего тела?
-  Вам повезло, вас там было много, - вздохнула Лана. - Делали свои открытия, пересекали созвездия, гонялись за болидом. А я тут чуть с ума не сошла. Думала – ну, куда же вы делись?
- А подробнее! – потребовал астрофизик Конэл. – И без эмоций.
- Лучше покажи нам всё с самого сначала! - потребовал доктор Донэл
- О, я уже забыла, что мы это умеем! – обрадовалась Лана.
И, стараясь ничего не упустить, она изложила свою историю, одновременно транслируя картины, происшедшего с ней, в головы своих коллег. Страх, паника, поиски в пустом батискафе, борьба с коварными Голосами, решётка, Кристалл. Наконец – она в Аллее Кристаллов. И взрыв света…
- А потом я проснулась здесь, в своём кубе. И решила, что это был сон. Вышла в коридор, вижу – народ кругом. Рубка полная. - И все увидели себя со стороны, глазами Ланы. – Я была так счастлива! И посчитала, что про Голоса и Решётку мне всё только пригрезилось. Я не очень понимаю, как это возможно: вы – в космосе, я – тут, потом – я в Пооне, потом – снова все здесь. Но очень рада, что всё опять встало на свои места. И мы снова все вместе,  - радостно заключила она.- И не знаю, почему вновь заработала связь и техника. Вот и всё. Надеюсь, вы, досточтимые и почтенные, сумеете разобраться – что же здесь произошло? С нами, со всеми. – И Лана села.
- М-да, час от часу не легче. Очень странная история, - задумчиво проговорил биолог Пауэр.
- И у неё была галлюцинация! – упёрся профессор Боэн. – Как и у всех.
– Не похоже, - проговорил доктор Донэл. – Показания приборов подтверждают её версию. Отсутствие в космической эпопее – тоже. Логическое построение рисунков в Решётку – похоже на истину. Не думал я, студентка Лаонэла Микуни, беря тебя в эту экспедицию, что твоя персона будет здесь столь заметна, - покачал он головой. – Удивительно! Чем загадочней события, тем большую роль ты в них играешь. У тебя талант, Лаонэла, притягивать к себе всякие аномалии. Просто глаз тайфуна какой-то, эпицентр урагана, а не студентка! И всё началось с мелочи – с твоего сольного танца у Хрустальной Скалы. Помнишь? Знать бы заранее, с кем я тогда связался… - шутливо погрозил он ей. – А если серьёзно – ты просто герой. Сумела не испугать и найти подход  к этим Голосам. А уж за разгадку рисунков отдельное спасибо тебе от имени всех наших специалистов-дешифровщиков. Всё это ещё надо обсудить и соразмерить, но я чувствую, что мы близки к некой разгадке. Благодаря тебе, Лаонэла Микуни.
Лана в ответ лишь облегчённо вздохнула и засмущалась.
- Вот-вот, захваливайте ей! – пробурчал профессор Боэн. – Пусть  зазнается! А кто она ещё такая, чтобы специалисты ей спасибо сказали?
- Ну, что ж… Кое-что прояснилось! – не обращая на него внимания, типа – профессор бормочет сам себе, довольно сказал доктор Донэл.  – Или, может,  ещё больше запуталось, как тут уже говорилось. Досточтимые и почтенные коллеги! – обратился Донэл к аудитории. – Профессора, доктора и аспиранты! Теперь ваше слово! Дайте развёрнутый и аргументированный ответ на вопрос вашей студентки! Что же с нами произошло, а?
-  Да мы-то что? Выходит это она здесь  – цвет научной мысли, – виновато вздохнул биолог Пауэр. – Мы как-то всё больше в тени. То в космосе, то - в растерянности…
- Причём тут цвет мысли? Какая тень? Никакой загадки нет! Во всём повинно Ужасное Нечто! Это его очередные проделки! – заявил техник Тонэн. – С него и спрос! А мы тут не причём! Объяснить разумно это невозможно.
- Кто б сомневался! – хмыкнул доктор Донэл. – Нечистый Дух - он всегда крайний, когда иных вариантов нет. А с него и взятки гладки.
- Вот-вот, именно так! - кивнул Боэн. – У нас нет ни чётких данных, ни реальных фактов, ни стройной теории для обоснованных выводов. А что есть? Какая-то древняя табличка с непереводимой абракадаброй, какие-то картинки и голоса, какие-то групповые сны или помешательства. Решётка вот ещё, гранецентрированная – ни с того, ни с сего. Абсурд! Нет уж, увольте! Учёному тут делать нечего!
- А я вот рассчитал траекторию болида Свэнэла! Во сне или наяву, неважно. И совершенно не способен думать о чём-то другом, - вздохнул астрофизик Конэл. – Я, честно говоря, даже рад, что Нечто закинуло нас туда, в космос. Вот и всё.
- К сожалению, это не мой профиль – сны, полёты и прочее, - виновато промямлил археолог Вотэн, - Поэтому на меня не рассчитывайте. Я – не в теме.
- Да и не мой, - кивнула гидролог Вионэла. – К сожалению. Я – по воде, а не по снам. Хотя версия ланы мне импонирует.
Остальные закивали:
- Да-да, мы узкие специалисты. И не способны разобраться во всех этих чудесах! А всё это – детский лепет.
Некоторые просто отмалчивались.
- Что ж, я понял вашу позицию, - заключил Донэл. – Её нет. И у вас нет собственных версий? – Головы учёных дружно закивали. – Тогда предлагаю ещё раз обсудить ситуацию в узком кругу. Настройтесь, уважаемые коллеги! Это дело чести и наш научный авторитет. Не можем же мы, целый штат профессоров и докторов, поднявшись наверх, вот также кивать и разводить руками. Мол, мы что-то видели, но ничего в этом не поняли. Мы же солидные учёные, вроде бы. Так что жду вас здесь через два часа, после завтрака. Желательно - с интересными идеями.
- А, может, устроить хотя бы Короткий Взгляд? – воскликнула биолог Вионэла. – Заглянуть в прошлое, в будущее…
- Нет! – возразил доктор Донэл. – Неизвестно ещё, как это скажется на У…
-  Извините меня, пожалуйста, почтенный доктор Донэл! – поспешно перебила его Лана. – У меня предложение. Все вы смотрели мою историю. И поняли, что  … кое-кто был очень заинтересован в том, чтобы его имя упоминалось как можно чаще. Ему это нужно для проникновения в наш мир. Возможно, это усиливает и его влияние на нас – сны, там, путешествия по космосу. Поэтому я предлагаю пока не упоминать это имя.… Пусть он и будет, как сказал доктор Донэл  – просто «У». А второго – «Г».
- Правильная идея! - согласился Донэл. – Все слышали? Запомните - У и Г!
- Да! Да! Хорошо! – отозвались учёные, поднимаясь. – Говорить просто Г и У.
- Век бы о нём не говорить, не слышать и не вспоминать! – пробормотала, выплывая из рубки, гидролог Вионэла. – Сделал из экспедиции какой-то цирк  с барудами, игру в прятки...
Сэмэл, примиряющее приобняв Лану одной рукой, а Таниту другой, повлёк их в сторону столовой.
- А ну, давайте быстрее! А то наши учёные за три дня так проголодались, что нам может даже салат из противных малярий не достанется, – хихикнул он.
- Малярии полезные, - возразила Танита. – От них наш цвет ярче.  А вот ты – вредный.
- Я тоже полезный! – не согласился Сэмэл. – Меня как лекарство от хандры можно принимать. Я её шутками разгоняю.
14. Оуэн в гневе   
- Фью! Ты снова придумал что-то? – посмеиваясь, спросил Оуэн, выбираясь из своей пещеры и садясь на большой камень, который он специально сюда. - Давненько ты не появлялся.
- О, а как ты узнал, что я уже тут? – удивился Фью. – Я же специально подкрался. Хотел проверить твою бдительность, исполинский осьминог, он же спрут.
- Не ожидал от тебя такого коварства, Фью. Хотел мною позавтракать? – пошутил Оуэн.
- Как тебя есть? – хихикнул Фью, -  Тобой же любой подавится. Да и какое коварство? Я хотел, чтоб ты был повнимательнее, – отмахнулся он. - Небось, опять сидел, скучая и ломая голову невесть о чём? А тут у нас такое происходит!
- Зачем же – невесть о чём? О вашем дельфиньем городе думал.  Знаешь, Фью, как он назывался в Борее?
- А чего ж не знать. Знаю. Только нечего забивать голову всякими старыми сказками. Есть вещи посовременнее. И, скажем так – поважнее.
- Например.
- Да я ж говорю – будь повнимательнее, великолепный спрут. Смотри вокруг! Например – сюда идёт судно.
 - И что? Это важная новость? Идёт и пройдёт.
- А то, что у него неправильный курс. Все морские суда проходят к югу, там течение подходящее. А этот движется сюда, к нашей горе.
- С чего ты это взял, может, с курса сбился? – сказал Оуэн. Но тут же почувствовал этот корабль. И плывущего на нём давнего знакомого - биолога Стивена.  И он действительно плыл к Сопун-горе, – Ого! Ты уже умеешь мысли читать?
- Ну, я бы так не сказал, - ответил Фью. – Это не мысли, а образы, что ли. Но кое-что понять могу. Например – опасность. А иначе как бы мы, дельфины, могли защищаться? Зубов, как у акул, у нас нет, ядом и током, как некоторые, не стреляем, телепортироваться, как ты, не умеем. Приходится  видеть через расстояния, стены и  прочие препятствия. Ну, и про кое-какие мысли мы тоже догадываемся. В общих чертах. Фух! Как трудно перевести всё это в слова! Короче – этих людей интересуют какое-то извержение Сопун-горы. И, конечно, они обнаружат рядом с ней наш город. И тебя. Ты великоват немного. Это всех нервирует.
- Ага, понял. А ты чувствуешь их коварные приборы, которые могут увидеть и дельфиний город, и меня, великолепного спрута?
- Вот именно! При-боры! – радостно выдохнул Фью. – Забыл это слово. И тебе надо уходить, великолепный спрут - ты слишком приметен! И их при-боры даже ночью могут тебя найти. А  люди, как и все, боятся гигантов. Я чувствую, эти сухопутные двуногие слишком мрачные – совсем не умеют веселиться. И жадные – всё что получше, должно быть ихним. И это нехорошо для них.
Оуэн вздохнул. Он был согласен с Фью. Тот был хотя и молод, но - как и все дельфины, да и любые творения природы - имел чутьё. Почему-то такое чутьё отсутствовало у людей. Очевидно, – из-за их самоуверенности.
- Я – наверх, глотну воздуха, ага? - сказал Фью и уплыл.
Оуэн, задумчиво сидел на своём любимом камне. Он тяжело вздыхал.  Кажется, на него напала хандра, которая случилась у него в последний раз много тысяч витков назад – когда из-за природных катаклизмов чуть не погибла человеческая цивилизация.
Мимо курсировали разноцветные рыбки и разные козявки – нет им числа. Актинии шевелили роскошными прядями и лепестками, вальяжно поджидая добычу. Водоросли, будто танцуя, покачивались в подводном течении.
 Куда-то по своим срочным делам спешил огромный краб и, приняв неподвижного спрута за часть скалы, деловито пробежал по его ноге. Поодаль, с любопытством поглядывая на осьминога, вертелся подросший усач. Очевидно из помёта той самой родительской пары, которая как-то запугивала им своих детей.
Их сынок, как видно, плохо усвоил тот урок и подплыв совсем близко к Оуэну. Да и огромный краб ушёл не далеко, того и гляди схватит малыша.  И Оуэн, решив закрепить курс обучения, неожиданно выбросил в его сторону руку. Усач испуганно рванул в сторону и скрылся в водорослях.
Оуэн усмехнулся: «Впредь будешь осторожней».
«Что же делать? – обречённо думал он. - Уходить? Искать новое прибежище? Проявлять осторожность, ждать от каждой тени опасности, уподобляясь этому малышу-усачу? Жить по принципу - бдеть, реагировать и прятаться?»
Но Оуэн не хотел так жить.
Он не хотел опять убегать куда-то. Ему нравились здесь: его пещеры – Ближняя и Дальняя, его весёлый и забавный новый друг Фью, он привык к этому месту. У него,-  разумного моллюска, осьминога, криптита, -  благодаря его гигантским размерам, практически не было врагов. Не мешал ему и человек. Но техника и приборы усиливали физическую мощь человека, а Душа за этим не поспевала. Вот он и,  не зная в этом меры, уничтожил на суше всех, кто был сильнее его. И чем крупнее была добыча, тем значительнее ощущал себя человек, как он заявил о себе: «Я - царь природы». То же и  в океане. Киты, например – самые крупные обитатели морей, теперь по его вине находятся на грани исчезновения. А человек и не понял, что у них, по сути, была своя цивилизация. Коллективный разум китов был Душой океана. Оуэн любил когда-то слушать их философские рассуждения - о смысле жизни, о Творце, о множественности вселенных, о красоте и гармонии мира. Обожал и хоровое гармоническое пение китов. Всё это теперь в прошлом. Человек, назвав это китовым промыслом, вылавливал их, чтобы есть, хотя в море всегда полно рыбы, а мясо кита для человека почти несъедобно. И самое поразительное - кит способен был себя защитить, легко перевернув вместе с людьми судно,  которое за ним охотилось. Но, как всякое разумное существо, кит не мог этого сделать, считая недопустимым губить кого-то, даже убивающего его. Поскольку  высоко чтил жизнь любого существа, возникшую в результате длительной Эволюции  .  Киты предпочли вымереть сами, но не уронить достоинство цивилизованного существа.
А что же он, криптит, осколок древней цивилизации, тоже предпочтёт погибнуть? И стать пыльным чучелом в музее редкостей? Ведь Стивен не успокоится, пока не получит Giant Octopusа, заманчивую диковинку. Нет! Он этого не позволит!
И Оуэну вдруг показалось, что он – загнанная одинокая мишень на открытом пространстве океана, окружённая со всех сторон бездушными стрелками…
Стоит ли дальше бороться? Куда бы он ни перебрался, его найдут, убьют и набьют опилками, чтобы  выставить на обозрение, как очередной трофей …
«Нет! Я не сдамся! Что для меня люди на этом судёнышке? Всего лишь существа, не знающие жалости! Я телепортирую их… на Северный полюс! И они поймут, что не цари природы и не они управляют миром!»
Оуэн сам не заметил, что поднялся над камнем вверх, пылая как раскалённый вулкан, а огненные сполохи энергии, носящиеся вокруг него, были видны за километр.  «Спасайтесь! Уничтожу! Сожгу!»  - гневно вопила алая окраска гигантского спрута, распространяя вокруг страх и ужас. И все живые существа – рыбы, крабы, черепахи, мальки, -  до этого мирно копошащиеся вокруг, мгновенно поняли этот сигнал и разлетелись, кто куда, и попрятались в расщелинах и зарослях.
«Что это с ним? - в панике думали они. – Куда бежать? Что он задумал? »
Фью, который в этот момент возвращался, увидев столь разгневанного и неузнаваемого друга, вмиг, не рассуждая, свечой взмыл вверх, высоко взлетев на поверхностью вод.
«Что это с ним? - воскликнул он про себя. – С ума он сошёл, что ли?»
Оуэн заметил мелькнувшего поодаль и тут же  умчавшегося Фью и… опомнился. Он снова сел на камень и расслабился, постепенно приняв обычную окраску. Только все его три сердца – основное и два возле жабер – бились с такой силой, что всё тело  содрогалось. Он медленно приходил в себя…
«Юрий! Юрий! Прости!» - почему-то повторял он…
Краем сознания Оуэн понимал, что избежал сейчас чего-то… недостойного. Но пока не мог осмыслить всей глубины своего падения.  Сейчас его поддерживала только мысль о Юрии. Юрий поймёт, простит его за то, что…?
- Что случилось, Оуэн? – услышал он вдруг его голос.
- О, прости меня, Юрий! – горестно воскликнул спрут. – Я, кажется, совершил поступок, недостойный морского философа. Я хотел сделать зло людям…
- Да, я уже всё увидел, - вздохнул Юрий и надолго замолчал. 
Оуэн уже решил, что - как это нередко бывало – тот просто, молча, покинул его. И, наверное, был прав – нельзя простить древнее разумное существо, опустившееся до такой низости, как ненависть к ближним.
- Я – монстр и моё место в музее! – виновато бормотал Оуэн. – Если бы не Фью, убегающий от меня, как от какого-нибудь кровожадного чудовища, я бы натворил бед. Мой ГП вышел наружу и я не достоин звания разумного существа.
В ответ тишина. Но Юрий был тут. И он ответил:
- Да, Оуэн, нам с тобой ещё очень далеко до Иисуса, благословляющего убивающих Его. Далеко и до Гоши, позволяющего избивать себя, чтобы научиться терпению, прощению и бесстрастию. Но мы работаем над собой, не так ли? Да, ты позволил себе покраснеть и  выйти из себя, Оуэн. Но я уверен, что в следующий раз ты, поработав над своим ГП,  только покраснеешь, - пошутил он. – Эволюция плюс  самосовершенствование. Ты же никому не причинил вреда. Просто вы, спруты, очень… нервные, что ли. В следующий раз держи себя в руках - то есть в щупальцах - покрепче.
- Спасибо, - вздохнул Оуэн. – И согласен. С головоногими, даже Giant Octopus, это иногда бывает. Паническая атака. А ведь далеко не факт, что та ситуация с кораблём представляла для меня опасность. Стивен – учёный, он будет изучать здесь морских обитателей. По-своему, конечно, - усмехнулся он. - Теперь, когда я успокоился, я понимаю, что этот корабль прибыл сюда с чисто научной целью - изучать последствия извержения вулкана на Сопун-горе. Жаль только, если они обнаружат здесь древний подводный город.
- Почему? Это же будет очень интересная научная находка, - отозвался Юрий.
- Да. Но я не уверен, что они её верно оценят. Зато из-за его постоянных исследований наездов и научных экспедиций будет нарушена жизнь этого уголка океана, погибнет часть Видов. А  мне опять придётся уходить. Вдруг Стивену снова захочется сделать из Giant Octopus чучело? Хотя, что трагичного, если мир утратит ещё одного головоногого моллюска? - грустно проговорил он. -  Эволюция, как говорится, продолжится и без меня.
- Прими это как очередное испытание, Оуэн, - сказал Юрий,  –  которое ты выдержал. Шайва Гоша, считает, что  такие проверки даны нам для совершенствования Души, ускоряя её восхождение по пути Эволюции.
- Какая уж тут Эволюция? – отмахнулся Оуэн. - ГП, ничего не поделаешь. Надеюсь, в следующий раз я не дам ему отключить мой разум и топить безвинные корабли, раскидывая учёных. Даже в мыслях.
- Уверен, что у тебя это получится.
А как твои дела, Юрий? Как Тинджол поживает?
- Как? В ловушке майи сижу. И стараюсь не покраснеть, - усмехнулся Юрий. – Хотя очень хочется выпустить свой ГП и отправить парочку человечков на Северный полюс. Южных островов они не достойны. Жаль, я теперь не вмешиваюсь в чужие судьбы. Карму берегу.
- А чего они от тебя хотят? – заволновался Оуэн. – У тебя неприятности, а я тут всё о своих переживаниях.
- Хотят поделить мир на белый и чёрный.
- Опять Контора? – удивился Оуэн. - Разве ты не в дацане? Уже не молишься с братией о спасении мира?
- Увы, мир не хочет спасаться. Я, наверное, плохо молился, - усмехнулся Юрий. – Меня опять нашла Контора. И, чтобы спасти дацан, я был вынужден сам сдаться …
- Как? Ты же мог телепортироваться! Или их телепортировать, - недоумевал Оуэн.
Юрий вздохнул и, как обычно, передал ему свою историю телепатически. 
- Да, угодил ты! Попал, как рак в раколовку! – сказал Оуэн. – И что будет дальше?
- Познакомлюсь с этим Виктором Ивановичем. А там – посмотрим. Надо с этим разобраться раз и навсегда. Мне кажется, таким, как Виктор Иванович… со временем мог бы стать я. Перекраивал бы цивилизацию, себе и людям на беду. Если б не имел таких друзей, как ты, Гоша, Тинджол, Индира. Хочу попробовать его переубедить. Хотя, люди из таких структур не меняются. Они, наверное, из железа.
- А вдруг, и правда – поймёт? – с сомнением проговорил Оуэн. – Ведь Гоша прав - люди таковы, какими их сделала Эволюция и закон кармы. Всё как в аптеке. А те, кто пытается вмешаться в этот процесс, попадают в самое большое колесо сансары.
- Здорово ты теперь набрался буддистских терминов! – восхитился Юрий. – Глядишь – скоро станешь нашим маленьким, нет – большим, буддой, новым божеством. У индусов уже есть  бог-слон – Ганеша, и бог-обезьяна - Хануман, теперь будет ещё и бог-осьминог - Оуэн. Хорошая будет компания, - расхохотался Юрий.
- Я не против, - улыбнулся Оуэн. – Только пока до бога мне далековато. Слишком много недостатков.
- О, об этом не беспокойся. Индусские божества, как правило, тоже очень эмоциональны. Они тоже только учатся быть совершенными. 
- Ну, тогда всё в порядке. Буду продолжать учить термины, - хихикнул Оуэн, развеселившись. А это значит – он пришёл в себя.
- Я рад, что повидался с тобой, - сказал Юрий. – Хоть настроение улучшилось, побеседовав с будущим богом-Оуэном. А то там у меня такие… монстры палеолита. Но что же делать с твоим кораблём? Хочешь, я телепортирую тебя на другой край океана? В самую тихую лагуну?
- Нет, я останусь здесь, Юрий. Буду принимать со смирением всё, что преподносит мне карма, - улыбнулся Оуэн, – Стивена, учёных, сонары. И воспитывать в себе смирение и сострадание. У меня это уже почти получается. А самое главное – буду охранять подводный город от научного десанта. Надеюсь, получится. М-да, Юрий. Мы оба с тобой попали в занятные обстоятельства. Будем на этих испытаниях совершенствовать свой Дух.
-  Я на связи, если что. Кстати, тебе прекрасно удалось  меня сегодня вызвать, - улыбнулся Юрий. -   Я от неожиданности чуть в тибетскую пропасть не свалился. Ну, удачи! И не высовывайся тут, друг мой!
- И тебе удачи, Юрий! - Но тот уже исчез.
 «Как там наверху? – прислушался Оуэн. – О, корабль уже близко. Добро пожаловать в гости к Сопун-горе!»

Конец 3-й книги
(Продолжение следует)