Хобби Чапая
-Ну какой же русский не любит баню с её парилочкой и берёзовым веничком! -громогласно восклицал Чапай каждый раз, когда входил в парную. Все, кто знал его в лицо, спешно поднимались с полок и кто сконфужено, а кто соболезнующе бросая взгляд на оставшихся, покидали её.
Всегда минуты через три и только в исключительных случаях через пять оставшиеся вылетали из дверей как ошпаренные.
-Чапай как всегда поддал жару. Шпарь белых пока не покраснеют,- усмехались моющиеся, разглядывая краснокожих, вылетевших из парной, и уже кучно толпящихся у холодного душа.
Что поделаешь с человеком, коли его душа алчет тепла и не простого, а жгучего, обжигающего так, что слипаются ноздри и приходится вдыхать ртом пряный аромат травяного настоя, щедро выплеснутого на раскалённые камни из металлической фляги непременного для Чапая банного атрибута, как и белые нитяные перчатки и войлочный колпак, натягиваемый по самые брови и, конечно, неизменная пара веников : один дубовый для изгнания из телес немощи, а другой берёзовый для возвращения сил физических и духовных.
Баню он считал своим хобби и, когда разговор касался банных дел, с гордостью напоминал об этом, произнося полюбившееся ему слово по особому: вначале многозначительное-хо!-потом краткая пауза и сквозь сжатые губы не менее краткое и ещё более многозначительное -би!
Он считал себя непревзойдённым знатоком парильного мастерства и вызывающе заявлял, что ни одна живая душа его не перепарит. И действительно, никто из заключивших с ним пари не выдерживал и получаса.
Эти победы его не радовали. Ему хотелось, чтобы чужая, но понимающая суть действа рука, нежно, но с толком, прошелестела веничком по его спине и особенно по стервозной поясничке, не дающей ему покоя. Но желающих оказаться с ним на верхней полке не было.
А самому хлестать по спине веничком, конечно, пусть и приятно, но накладно — задранная кверху рука быстро устаёт, сказывается возраст. Как ни как, а седьмой десяток разменял.
В тот день ему наконец повезло. В моечный зал вошёл высокий, костлявый мужчина с выпирающими позвонками и рёбрами, с большой плешью в ореоле серебристых местами с чернью волос, собранных на затылке в пучок и связанных резинкой.
В левой руке он держал фетровый колпак и вязаные пёстрые рукавицы. В правой - странный по своей листовой фактуре веник.
-Евкалиптовый,- заявил кто-то голосом знатока.
-А ты откуда знаешь?
-Оттуда. От верблюда. Я в Грузии бывал не раз. Видел там этих «евкалипов».
-А этот, глядя на оснастку, тоже любитель парной. Дед не местный, видать городской.
- Да, они уже даже из Петергофа приезжают. Куда же он в пекло лезет? Спорим — через пять минут как пробка из шампанского вылетит.
-Посмотрим.
Но смотрины не состоялись. Оба уже успели потереть друг другу спины, намылить головы, понежиться под душем и даже немного посидеть в ожидании пробки, вылетающей из парной.
Но та к их удивлению не собиралась вылетать и они, уходя, часто оглядывались, замедляли шаг, всё ещё надеясь. И когда, попив пивка, они вышли из бани, только тогда дверь парной распахнулась и, дымясь паром, в потоках пота, вышли наружу два тела - красные как только что вынутые из кипятка раки.
Оба плюхнулись на свободную скамью и глубоко задышали.
-Хор-р-рошо!- прорычал Чапай, в рыке которого явно прозвучали самоуверенные ноты победителя.
-Отли-и-чно-о!- по-девичьи тонко взвизгнул его напарник, последним протяжным -о-намекая, что всё ещё впереди.
Все моющиеся в зале поняли, что у Чапая наконец-то появился настоящий конкурент, коли смог вытерпеть почти часовое общение с ним при закрытых дверях парной.
Отдышавшись, соперники принимая холодный душ, оба вопили от удовольствия и, после него, напялив на головы колпаки и обняв друг друга за талии, направились к парной.
Парились они ещё долго, дважды выходили принимать холодный душ и отдышаться, лёжа на скамьях. Время уже шло к закрытию бани, моечный зал полностью опустел и только тогда дверь парной медленно открылась и в клубах пара показался городской соперник Чапая.
Он жадно широко раскрывал рот, заглатывая воздух, словно задыхался. Двумя руками держась за перила, нерешительными ногами отыскивал ступеньки лестницы и всё также продолжая руками придерживаться стены, осторожно передвигался к дверям, ведущим в раздевалку.
Там передвигался он как слепой :вытянутой левой рукой нащупывая спинки скамеек, задевая затылки и плечи сидящих, посылающих ему в спину нелестные, порою матерные угрозы, на какие он, казалось, не обращал ни малейшего внимания, словно не слышал их.
У свободной скамьи он остановился, видимо хотел сесть, но его резко шатнуло в сторону и он повалился на бок, гулко стукнув затылком о деревянную спинку скамьи. Он засучил ногами, а затем вытянул их, перегородив проход.
_- Эй, дядя!- Молодой круглолицый парень уже с таким же круглым пивным животиком, выпирающим из под клетчатого жёлто-коричневого пиджака, ткнул коленом в голые ноги.- Уберите, пожалуйста, свои костыли. Не пройти ведь.
Владелец костылей ничем не отреагировал, чем вызвал озлобление парня.
- Совсем обнаглело старичьё! Ишь разлёгся! Ну и чёрт с тобой!
Парень высоко задрал кверху адидасовский ботинок и перешагнул через ноги старика, но задел другим, потерял равновесие, развернулся и оказался на полу между скамьями.
Он угрожающе вспомнил вслух о своей ближайшей родственнице и начал подниматься. Его круглое румяное лицо вдруг покрылось белыми пятнами, вытянулось и приняло овал куриного яйца.
На него, едва не касаясь, почти в притык уставились вылезающие из орбит два фарфоровых глаза. На фоне посиневших щёк и лба они устрашающе светились какой-то неземной белизной; и такая же пена, пузырясь, вылезала изо рта, сползая на подбородок.
Парень в ужасе отпрянул, ударился затылком о край скамьи, диким звериным воплем огласил то ли свою боль, то ли страх и, словно подброшенный пружиной, вскочил и, забыв про свою импортную из крокодиловой кожи сумку, бросился к выходу.
Пожилой мужчина с изящно аккуратной русой бородкой наклонился над голым телом и, резко выпрямившись, протрубил низким басом :-Скорую! Вызовите скорую! Человеку плохо!
Народ засуетился, взволновано спрашивая : -А где телефон? Где можно позвонить? Бежать на почту?
- Телефон у директора. И ещё в кассе, если она ещё открыта,- протрубил тот же бас, откровенно удивляясь несообразительности сограждан.
Приезд скорой буквально через пару минут после телефонного звонка вызвал ропот удивления, сарказма и обидного сетования на прежние затяжные ожидания появления красного креста у порога подъезда.
Врач, известный многим фельдшер Ерёмин, заслуженный пенсионер, успокоил ропшущих :-На вызове были в восемнадцатом.
Указанный дом стоял в десяти шагах от бани. Ерёмин взглянул на пациента и тоном, не терпящим возражения, ни к кому не обращаясь, приказал :- Быстро носилки! -и уже просяще добавил,- кто- нибудь ...сбегайте.
Принесли носилки, уложили на них тело.
-Есть чем прикрыть?- обратился Ерёмин к мужчине с аккуратной русой бородкой.
-А вот его полотенце... И вещи его заберите. Он не местный. И вот ещё,- он нагнулся, поднял что-то с пола.- Его пропуск, из кармана выпал. Кор-зух-ин Ва-си-лий И-ва-но-вич,- прочёл он по слогам как первоклассник.
-Кинь сюда. Потом разберёмся. Взяли носилки! Быстрей, быстрее ребятки.
- Что случилось, Сашок,- потянула за рукав сантехника Михеева, только что пришедшая на работу уборщица бани Валентина Климова, двоюродная сестра Чапая.- Кого увезли?
- Да вот допарился мужик, видать, до смерти. Посинел, что твоя бельевая синька.
-А чей мужик-то?
-Да не наш. Какой-то Василий Иванович Корзухин.
-Что-о!? -взвопила женщина дурным голосом, отчего Михеев испуганно попятился от неё. - Васёк помер? Чапай ?! Господи-и! Что же это ? Как же так, о, господи! Бедная Леночка, она же не знает. Ай, Васька-Васька, что же ты со своей парилкой. Боже мой, боже мой!
Она сжала обеими ладонями виски и побежала, мучительно соображая как объявить бедняге Леночке о смерти мужа.
Не удивительно, что в посёлке настоящую фамилию Чапая -Корзухин- знали немногие: родственники, бухгалтерия, начисляющая ему зарплату, и возможно председатель фабкома раз в два года наделяющий его путёвкой в санаторий Крыма.
Для всех остальных он был просто Чапай. Эту кличку он получил в далёком детстве, когда его школьные сверстники, узнав, что он Василий Иванович, а легендарный всеми любимый от мала до велика Чапаев тоже был Василий Иванович, отсюда понятно почему он стал Чапаем.
(Я лично несколько лет сидел за партой с Лениным, хотя настоящая его фамилия весьма неблагозвучная-Червяков, но родители нарекли его Владимиром Ильичом.
Однажды я познакомился с Александром Сергеевичем Комаровым, и когда, как-то шутя, назвал его Пушкиным, он улыбнулся :- Простите, вы ошиблись. Я не Пушкин. Я Грибоедов. Все трое тёзки, что тут поделаешь.)
В детстве, в юности да порою и в молодости Василий слыл озорником, даже хулиганом и всё крамольное, что происходило в посёлке всегда указывали единодушно на Чапая. Стремительно проносились годы и по-прежнему новая детвора и молодёжь, как и все сверстники, друзья, знакомые и незнакомые обращались к нему не по имени, а согласно возраста: деда Чапай, дядя Чапай, дружище Чапай и просто -Чапай.
Сам Василий в тайне гордился своим прозвищем и до того привык к нему, что порой когда его кто-нибудь окликал Василием, абсолютно не обращал внимания на призывной оклик, относя его к кому-то другому.
В то время, когда его двоюродная сестра бежала к его жене, сам Чапай всё ещё восседал на верхней полке, снисходительно обсуждая своего поверженного соперника. Вспоминал о нём с уважением и даже порой восхищаясь знанием тонкостей парильного действа.
Такого знатока и любителя парильного искусства, как этот новый его друг Андрюша из Петергофа, он ещё не встречал в своей жизни. Но...Чапай многозначительно хмыкнул, прервав воспоминания.
-Против лома нет приёма, -подытожил он свои рассуждения.-Слабак оказался мой друг.
Он зачерпнул черпаком воды из бочонка и плеснул на камни. Те робко зашипели, выбросив клубочек пара и смолкли, своим молчанием напомнив Чапаю, что пора и ему меру знать.
Он вышел из парной, победоносно бросил взгляд в моечный зал, но, увидев голые скамьи с перевёрнутыми оцинкованными тазами, почувствовал горечь обиды и разочарования.
Неужто баня закрылась и никто не увидит его заслуженной победы?
Он спешно ополоснулся под душем и вошёл в раздевалку. Несколько человек в дальнем углу, уже одетые, копошились, очевидно, запихивая в пакеты грязное бельё и банные принадлежности.
Чапай подошёл к скамье, где он всегда раздевался. Здесь, у окна, чьё наружное стекло было закрашено белилами, находилось его законное место, на которое не претендовал ни один пенсионер и даже порой предупреждал не знающего не занимать его.
Окно обладало форточкой, которую в духоту можно было открыть, чтобы продлить удовольствие приятного отдыха после парильных трудов.
Привычно протянув руку к полотенцу, которое он загодя вешал на приносимый каждый раз из дома новомодный крюк, прилипающий к стене, чтобы мокрыми руками не лезть в пакет в поисках полотенца, его пальцы скользнув по голой стене ничего не отыскали.
Ни полотенца на крюке, ни пакета со сменным бельём на скамье, ничего из снятой с плеч одежды. Он заглянул под скамью,-может сами свалились- но там также ничего не было, даже туфель.
-Что же это такое?!- вскричал он не столь возмущённо сколько испуганно,- у меня украли все вещи! Товарищи, меня обокрали! Ну куда же вы, постойте!
Он вцепился в рукав проходящего мимо старичка , согнутого временем и недугами в дугу.
-Отец, как же так? Вы не видели кто бы мог?..Я не представляю … никогда такого не было здесь. Вот тут лежал пакет и одежда.. И обувь.
-Где говорите?- насторожился старичок, глядя на него сквозь толстые линзы очков.
-Да вот здесь, у самого окна. И полотенце на крючке висело. Махровое, подарок покойной тёщи.
- Что-то вы, дражайший мой, путаете. На етом месте покойник возлежал. И всю одёжу ейного вместе с телом , кажись, в морг увезли.
- Какой покойник!? Причём тут моя одежда? И что за покойник?-Чапай явно испугался, бледнее в лице.
-Как вестимо мне -Корзухов...Нет-нет, постой милок, сичас -сичас ,- он зажмурился, весь напрягся,- вот теперича спомнил. Корзухин Василий, кажись, Иваныч.
-Я...покойник!?- поразился возмущённый Чапай, впервые услышав свою фамилию и имя от незнакомого человека. Ноги внезапно подкосились, он осел на скамью. Старичок поспешно засеменил к выходу.
Чапай окончательно растерялся. Какой-то покойник забрал с собой всю его одежду, вплоть до сменного белья в пакете. Мало того, ещё присвоил его имя и фамилию.
_-Теперь я числюсь в покойниках. Помер значит.
Словно не веря, что жив, оглядел себя с ног до до плеч, убедясь, что всё при нём: мощные ляжки, неприлично вздутый живот, горделивая грудь, буйно поросшая седеющим волосом, выпирающие бицепсы. Всё как всегда, ничего не изменилось.
Но он не видел своего лица. Если бы он заглянул в зеркало, то наверняка не узнал бы себя. Его широкое калмыковатое лицо с выпирающими скулами осунулось, сузилось; под всё ещё чёрными густыми бровями, свисающими на припухлые веки в испуганной растерянности сиротливо застыли тёмные глаза, до этого всегда озорные, усмешливые; смоляные усы с залихватски подкрученными вверх концами, сейчас уныло обвисли, а всегда младенчески розовые улыбчивые губы посинели и скорбно, по-старушечьи сморщились.
Увидев бы себя таким в зеркале, он с отвращением плюнул бы в него, а вероятнее всего, расколотил вдребезги. Но к его счастью он не видел себя. Удостоверившись в своём живом состоянии, Чапай словно очнулся.
- Как теперь прийти домой. Слава богу, белые ночи отошли и в в десять уже довольно темно. Можно вдоль стен, за кустами, до самого подъезда. А как с лестницей? Только что на днях заставил электрика заменить сгоревшие лампочки на каждом этаже. Вот козёл!-обругал он себя.
Соседи!..Меня? Нагишом? Не дай бог, срамота на всю жизнь. А вдруг Ленка ещё не вернулась от сына. Она же собиралась навестить их. И что ? Сидеть под дверью голяком в ожидании?
А что - лучше здесь сидеть и ожидать, когда Ленка принесёт одежду. Кто-то должен сказать ей. А кто? Как кто? Где банщики? Сторож. Уборщицы? Он вскочил, прикрыл тазом низ живота и вышел в холл.
В нём ни души. Даже сторожа на его привычном глазу месте не было. Тишина.
Только голубые в алых то ли маках, то ли розах шторы на окне с открытой форточкой , качаясь от сквозняка, издавали сухой шелест.
Откуда-то издалека послышались приглушенные голоса. Явно из кабинета администратора.
Чапай на цыпочках подкрался к двери. Она не была закрыта и видимо от сквозняка слегка покачивалась, то приоткрываясь, то не плотно закрываясь, но Чапай успел заметить там сгрудившихся у стола и сторожа, и бухгалтершу с кассиршей, и кочегара, и ещё кого-то с голыми ногами.
-Ну выпейте, выпейте, Валерий Палыч, это же валерьянка...Ах, какой вы привереда. Запах! Ну тогда вот таблеточку валидольчика. Помогает. По себе знаю...Да не переживайте так. Разве вы виноваты. Это всё Чапай. Это он вусмерть упарил доходягу.
-Кстати, Чапай... Где он? Кто -нибудь его видел? А может..- Голос Валерия Павловича испуганно оборвался. Даже Чапай почувствовал пугающее напряжение тишины застывшей в кабинете.
Почему-то и ему стало страшно, таз выпал из рук и с громоподобным грохотом заскользил по мраморному полу, ударяясь о стены. Вслед за ним опрометью нёсся по коридору Чапай. Шквал ветра ворвался в холл через форточку, надув парусом занавеску и подняв штору.
Она облепила лицо Чапая. Двумя руками он вцепился в штору и, отдирая её от лица и не выпуская из сжатых до боли кулаков, торкнулся лбом в выходную дверь и оказался на улице с хлопающей на ветру шторой.
Он бежал, прижав к груди кулаки с зажатой в них шторой и она, перекинувшись через плечо, за спину, развевалась на ветру как воинское знамя.
Добежав до дома с номером 18, Чапай остановился, затаившись в кустах сирени. Никто его не преследовал и никто не встретился ему на улице. Он успокоился и наконец-то вспомнил о шторе, край которой всё ещё крепко сжимал в кулаках.
- Повезло мне... Повезло,- шептал он довольный собой, обматывая шторой бёдра, живот и грудь до самых подмышек.- Теперь можно и на танцы.-Он хихикнул.
Чапай вышел из кустов и побежал трусцой по дороге. Улица пустынна. Редкие фонари скупо освещали асфальт и если бы кто и встретился на пути, навряд бы узнал Чапая в босоногой грузной женщине, с оголёнными плечами и руками в белых перчатках, в странном колпаке, надвинутом по самые глаза.
Родной подъезд встретил его первозданной тишиной и ярким светом на каждом этаже. Дверь в квартиру почему-то была приоткрыта. Он вошёл в коридор, скудно освщённый единственной лампой их трёх торчащих в бра.
Из спальни доносились голоса, приглушенные закрытой дверью. Чапай подошёл к двери. Прислушался. Голос Валентины — двоюродной сестры узнал сразу. Она в чём-то убеждала его жену. Вначале он не понял о ком идёт речь.
-Не для него ад. Ну никак он не может туда попасть, Елена Сергеевна. Ну не такой он злодей, чтоб терпеть муки ада. Баламут? Да, тут уж не отнять. Не расстраивайтесь понапрасну, встретитесь вы с ним в раю, обязательно встретитесь.
-С кем она , жена моя, должна с кем-то встречаться?- Он вдруг ощутил в себе забытую былую ревность, от которой Елена Сергеевна в молодости незаслуженно страдала.
Чапай распахнул двери и гаркнул во всю глотку:- С кем в р-раю?
Жена ахнула, раскрыла рот и выпучила остекленевшие глаза.
_-Ну чего уставилась? Что ? Мужа голого не видела?
Но Елена Сергеевна уже ничего не видела и не слышала. Для неё, богобоязненной, свято верящей в потустороннее с его адом и раем и, разумеется, в ужасные привидения пережить такое потрясение было не в силах. Чапай, переодеваясь в соседней комнате, ещё не знал, что стал вдовцом.
Через сорок дней на поминках Валентина, смеясь, рассказала, как Василий напугал их, её лично до обморока.
-Представляете, сидим мы с ней в потёмках. Она всё боялась, что её Василёк в ад попадёт из-за своей непутёвости.
А что- неправда что ль? Сиди, не парься и слушай. Ну вот, значит, рассуждаем мы об аде, о том , значит, свете, как вдруг дверь распахивается и в дверях стоит мертвец :посиневший до самых плеч, в кровавых ранах по всему телу, рожа белая, меловая, оскалился злобно и рычит.
Я - в обморок, а Сергеевна , как потом выяснилось — в гроб...Такова она жизнь наша... А когда Василь включил свет, я поняла, что приняла со слепу маки на шторе, что он спёр в бане, за раны. Подумала , что его черти в аду ободрали.-Закончила она заливисто хохоча.
С тех пор Чапай заменил баню домашней ванной и контрастным душем, начисто забыв о своём хобби.
;
.
.