Толцыте – и отверзится вам…
На остановке стоял, покачиваясь, человек. Его вело то вправо, то влево, то вперёд, то назад, словно Григория Мелихова из «Тихого Дона», воевавшего то за белых, то за красных, то за зелёных. Человек, ждал средство передвижения . Оно подъехало, гостеприимно распахнуло двери, а человек всё стоял, покачиваясь. Потом он рванул вперёд, но равнодействующая трёх разнонаправленных сил, только одна из которых была направлена вперед, та самая, которую древние греки называли Роком, древние римляне Фатумом, а мы называем Судьбой, повела его куда-то наискось. Что, впрочем, не удивительно для человека, у которого вся жизнь наперекосяк. Нынче, когда партия не зовёт, не ведёт, не направляет, человека ведёт чёрт знает кто и что черт знает куда.
Нет, он может ещё не допиться до чёртиков и не слышать голоса, более убедительные, чем «Голос Америки», зовущие его на целину или строить БАМ, или осваивать Царствие Небесное. А наш человек в свою очередь слишком привык, что его ведут, чтобы спрашивать, куда.
И хотя расстояние было не как до целины, но всё же несовместимое с попаданием в дверь. Тем не менее, попадание в железного коня всё же было и сопровождалось звуком, который издаёт пустая жестянка из-под пива, когда её пинает трудный подросток обувкой на толстой подошве. Утешением бедняге, которого Судьба, как ни пинала, никак не могла загнать в Ворота, могло бы быть только то соображение, что он почти попал. «Жердина!!!» - неистово кричит в таких случаях толкователь дружеских встреч по ножному мячу, когда оный отлетает от косяка ворот, как человеческие чувства от «косячка».
Но постольку поскольку угол падения, - в том числе и нравственного - как обычно, равняется углу отражения, то его отразило несколько в сторону и он оказался с другой стороны двери. Отметив для себя точку соприкосновения мира грёз с бездушной действительностью и ощупав, насколько она набухла у него на лбу, мужичок попытался внести поправку. В этот миг голове несчастного удалось установить связь с ногами. Это было не менее трудно, чем партизанскому отряду связаться с Большой землёй или святому с богом. На свою голову. Получив приказ, ноги рванули вперёд, вложив в это усилие всю остававшуюся ещё у них силу, но тут неожиданный порыв ветра сдул страдальца в сторону, он ударился об изделие листопрокатного производства с другой стороны двери и вновь вернулся в исходное положение, как затвор самозаряжающегося оружия.
Подул легкий ветерок из-за спины мужичка в сторону железного коня. Тут-то мужичок и рванул с попутным ветром вперёд, ударился в бездушное железо и, отскочив от него, словно снаряд «сорокопятки» от лобовой брони «Тигра», отлетел обратным ходом в исходное положение.
Мужичок снова отступил на несколько шагов и упал на колени среди окурков и опавших листьев, похожих на несбывшиеся надежды, поскольку чувствовал себя уверенно в любом положении, близком к горизонтальному. Но не для того, чтобы просить пощады - он был не из тех, кого легко поставить на колени – а чтобы рвануть вперёд с низкого старта и побыстрее проскочить продуваемое пространство, словно простреливаемое пространство перед окопами противника, или прыгнуть головой вперёд в ночную тьму из самолёта со смертельно опасным заданием. В Писание сказано правильно: «Толцыте и отверзится». Но не сказано, что отверзится может только то, что предназначено для отверзания.
На этот раз ветра не было вовсе, но путь мужичку преградил грузный мужчина с большим животом, неблагоразумно встрявший между ним и заветной дверью. По нему и пришелся удар.
Возвращение мужичка на задние конечности было не менее труным, чем для обезьяны, высвободившей в труде передние конечности, чтобы утереть ими пот со лба. Не единожды упала она на передние ноги, прежде чем они стали руками. Мужчина постоял на четвереньках, чтобы набраться силушки и преодолеть притяжение Матери Сырой Земли, от которой он эту силушку и черпал. Порой проще оторваться от поверхности земли и улететь во Вселенную, чем подняться на ноги. И человек сам не может понять, стоит он или лежит, словно наше народное хозяйство, у которого тоже вроде бы есть подъём.
От ударов головой двери начали двоиться, разобраться, какая именно нужна, также трудно, как разобраться в полезности современных партий. Тут, как в сказке, имеется выбор: «направо пойдёшь, налево пойдёшь».
На помощь страдальцу пришёл другой человек и стал поднимать его до положения Человека Прямоходящего. Но поскольку и он был выпимши, то, поднимая его из одной крайности в другую, наступил на кончик шейного платка, которым была замотана шея несчастного, словно змея вокруг чаши мудрости. Возможно, у человека просто прихватило горло.. Но жизнь переменчива и то, что призвано сохранить здоровье, может его погубить. Платок, замотанный так туго, чтобы предотвратить расставание тепла с шеей, может привести к расставанию души с телом.
То обстоятельство, что на другой конец полотна страдалец в забывчивости наступил сам, не улучшало положения, поскольку он не мог, как говорят моряки, «отдать концы» в прямом смысле. Зато запросто мог это сделать в переносном, когда конец платка или каната становится началом жизни вечной. Более того, несколько томительных мгновений казалось, что теперь несчастному уже не придётся беспокоиться о средствах передвижения, поскольку в раю все летают на крыльях, которых им так не хватало при жизни.
Существует японская пословица, выражающая многовековую мудрость японского народа, веками жившего среди землетрясений, бурь и наводнений: шесть раз упасть – семь раз подняться. Но там, где японец уже отказался бы от борьбы, наш человек, у которого земля из-под ног уходит ежедневно в любом из возможных значений этого слова, ещё только начал себя чувствовать себя самураем. Он поднял взгляд, словно воин Суворова, глядящий на Измаил таким взглядом, в котором было написана решимость войти в крепость через стену или сквозь неё. В зависимости от обстоятельств. Или японского летчика-смертника, делающего последний заход на американский корабль. И снова опустил голову, на которой уже наметилась ранняя лысина, блеснувшая среди остатков волос, как лазерный отражатель среди камышей. Но не склонил ее.
Водитель встретился взглядом с этим живым стенобитным орудием – если можно встретиться взглядом с человеком, пробивающим себе дорогу на ту сторону моря житейского – и, испугавшись, захлопнул дверь, словно начальник крепости ворота перед носом Суворова. Но это уже не могло остановить человека, которого ещё Слово о полку Игореве назвало «живым шераширом», которыми мог стрелять один из русских князей.
И он врезался головой в холоднокатанное железо.
Но тут из соседнего здания выскочил тот, кого древние греки называли «бог из машины». Точнее, бог был сначала один, без машины, которая прибыла на место позднее, потому что называлась «черный воронок». Это был старшина, охранявший здание от посягательств. Он узрел происходящее из окна отхожего места и поспешил остановить действо, не успев в спешке застегнуть брюки. Таково уж было действие драмы, что, если мужичок не мог попасть в дверь, то старшина не мог попасть пуговицей в проранок. Что тоже не удивительно: одной рукой он держал полу накидки с пуговицей, а другой ширинку. Ширинку тоже можно было понять в её упорстве: она не могла застегнуться, поскольку была на молнии. Все как в древнегреческой трагедии, где все правы, но все равно убивают друг друга.
Старшина перехватил смертника. И греческая драма закончилась милицейским протоколом.