Сестра, которая старше меня на 5 лет, перфекционистка. Когда я чистила ковер, она находила недочеты ВСЕГДА! Помню, что я по обыкновению убирала большую комнату, а сестра маленькую. Один раз я решила, что это правила надо менять, и твердым голосом сказала: "Аня, сегодня я убираю маленькую комнату". Сестра, к моему удивлению, совершенно не огорчилась и согласилась сразу. Когда я вошла я в детскую, то сразу поняла почему – там был полный беспорядок.
Сестра приучала меня к труду с раннего возраста, я мыла посуду лет с пяти, стоя на коленках на табуретке и поднимаясь на ножки каждый раз, когда нужно было поставить в сушку чистую тарелку. Не будем вспоминать, что треть посуды за тот год я перебила. Теперь, когда я ставлю посуду в посудомоечную, я часто задумываюсь, кто бы приучил моих детей к труду, у меня получается не очень.
С сестрой связано и яркое воспоминание об обнаружении мною совести. Мне очень хотелось привлечь к себе внимание, и один раз я спрятала 5 рублей, которые лежали на холодильнике ЗИЛ. В чем была задумка, до сих пор не могу понять, покупать я ничего не хотела. Но часов в девять вечера, когда мы обе лежали в кровати, пропажа была обнаружена папой. В моем детстве это была огромная сумма. Подумали на сестру, её вычитывали полчаса, но сознаваться ей было не в чем.
Я лежала и боялась пойти и признаться во всем.
Когда сестра вернулась, она сказала, что не понимает, как можно быть такой бессовестной. И моя совесть проснулась, я пошла и во всем призналась. Напрочь измотанные родители уже не имели сил ругать меня, они просто спросили, почему, но даже на этот простой вопрос ответа у меня не было. 5 рублей я вернула, и очень хотела, чтобы сестра меня простила. Потом все уладилось, но этот случай мы обе помним до сих пор. А у сестры повышенное чувство справедливости.
Из веселого: папа брал меня на коллективные выезды за грибами и субботники в его проектном институте. Стригли меня коротко, одевали в брючки, на лице были корки от аллергии, наверное, от этого все сослуживцы говорили папе, что у него чудесный мальчик, папа поправлял, я все равно обижалась, быть даже чудесным мальчиком – это совсем не близко к красивой девочке.
Папа потом мне тихо говорил, что это все не важно, главное, чтобы человек был хорошим. Красивой я долго себя не чувствовала.
Когда мне было 14, папа взял меня в командировку в Москве. Чтобы я не скучала, пока он бегал по делам, он посадил меня к художнику, чтобы тот нарисовал меня. Я представляла, что художник, возможно, нарисует меня чуть красивее, чем я есть, и я буду потом любоваться этой картиной.
Когда несколько часов спустя я увидела шедевр, я даже не подозревала, что все настолько плохо…
Я заплакала. В этот момент пришел папа. Художник сказал: «Ну я же не виноват, что девочка некрасивая». А папа ответил: «Девочка красивая, это Вы рисовать не умеете!», – платить папа не стал, и мы ушли, я чувствовала себя счастливой.