Ответственный служащий городской Управы Чудаков проснулся от ощущения, что у него ничего не болит. Такая удивительная оказия произошла с ним, наверное, впервые за последние десять лет. Разлепив веки, он обнаружил, что окружающая его обстановка не расплывается у него перед носом, как настроечная сетка в старом телевизоре Рекорд, а выглядит вполне себе явственно и свежо. Такой оптический эффект показался Чудакову несколько нетривиальным для его минус двух и "вчерашних дрожжей".
Однако, главная странность, по мнению Чудакова, заключалась здесь в том, что вид на спальню ему открывался не, как положено, со стороны подушки, но откуда-то сверху, из под самого потолка. Сейчас Чудаков одновременно видел все, что его окружало, где бы оно ни находилось, словно поле зрения у него было, несмотря на щелочки вместо глаз, панорамным, как у козодоя. Прямо под собой Чудаков узнал свою двуспальную кровать из сандалового дерева, на которой, откинув на пол одеяло, и смиренно скрестив руки у живота, лежало мужское тело, одетое в цветастые сатиновые труселя наизнанку.
" Видел бы ты себя сейчас со стороны, - пришел к нему на ум излюбленный упрек жены".
- Ну, вижу, - удовлетворено хмыкнул Чудаков, - И что? Мужик, как мужик. Весьма, кстати, неплох, для своих сорока восьми. На Безрукова похож чем-то. Понятно, не без изъянов- брыли на щеках, прыщик вон на носу. А так, в целом, очень даже очень. Бледный вот только какой-то.
По фильмам Чудаков знал, что факт наблюдения человеком себя со стороны, будто бы является для последнего не слишком благоприятным прогностическим признаком. Обычно такое возникает, когда…когда…
- Так это что ж значит, - похолодел вдруг Чудаков, - Окочурился я, что ли? Инсульт, инфаркт, тромб? Блиин. Сейчас явится жена и начнется шухер. Ладно - шухер, а как же хоккей? Долгожданный полуфинал в Парке Легенд, предоплату вчера внес. А костюм из химчистки забрать? ...
Тут тело зевнуло, показав Чудакову все свои тридцать два зуба, и остервенело почесало пузо.
- Ну и как, извиняюсь, такое понимать? - удивился тот, - Типа, живой я, что ли? А почему тогда уши свои вижу? Черт знает что в этом доме происходит. Мистика какая-то. Наверное, это все жена со своими спиритическими сеансами. Говорил же ей. Нет, а по- существу если- мерцательный эпителий, кровяное давление, зрительные галлюцинации?
Надо бы вспомнить, чем я таким вечером заправлялся в кафешке у работы. Да вроде как всегда все - устрицы, шпикачки... Грибы не ел. Может пиво подали несвежее?
- Эй, эй, ты куда? - вскричал Чудаков, увидев, как его тело потянулось своими лапами к комбинашке супруги, заглянувшей пожелать ему доброго утра.
Жена же (ну не самка ли) вместо того, чтобы врезать этому борову по его лоснящейся физиономии а-ля Безруков, или двинуть коленом в пах, кокетливо засмеялась.
- Ну полно тебе с утра-то пораньше. Завтрак же стынет...
- Не хлебом единым…
Тело, не обращая внимания на возражения, плотоядно зарычало и, схватив в охапку вяло сопротивлявшуюся супругу Чудакова, притянуло ее к себе на кровать. Витая где-то высоко под потолком, Чудаков какое-то время совершенно ошарашенно наблюдал за происходящим, открыв от неожиданности рот: « Вот так ракурс! Неее, ну что они в самом деле себе позволяют. Ух, ни фига себе, как я, оказывается, умею !» Удовлетворив несколько любопытство, Чудаков хотел уже было отвернуться, чтобы не видеть по-детски радостное лицо жены, как в нем вдруг с новой силой взыграла ревность: "Тааак, значит, жена моя не пойми с кем, не пойми чем занимается. А я вместо того чтобы быть с ней в этот ответственный момент… вишу тут, как солнечный зайчик, на потолке. Ну погоди… сейчас... сейчас. я … я…задам тебе…вам."
Но вместо того чтобы реализовать угрозу, он, вспомнив о своем подвешенном положении, заплакал.
Пока Чудаков так убивался, его тело приняло контрастный душ, после чего сожрало хозяйский бифштекс, надело любимый костюм в рубчик и, потрепав за щечку гладкую и счастливую супругу Чудакова, отправилось в Управу на работу. К нему- Чудакову, на работу. Чудаков, стараясь не терять свое тело из виду, плыл над ним знакомым маршрутом.
"А что еще было ждать от нее, от дурочки? - успокаивал себя он дорогой, - Обмишурилась малость, обозналась. Неудивительно. Мы же с ней сколько уж за жизнь не болтали. Последнее время, так и вовсе молчим в телефон больше. А с другой стороны, что обсуждать-то? Все ж и так ясно. С меня, как всегда, зарплата. С нее - сбалансированное меню и секс по выходным. И где ж ей, в таком случае, отсутствие мое было опознать? Морда-то у гада, точь в точь, как у Безрукова. Другое дело на работе, там этого хмыря как пить дать разоблачат.
- Так, что- давай, в оба гляди,- зашипел Чудаков на ухо своему «заместителю», угнездившись у него на плече, - У нас мигом раскусят, что ты, засранец - казачок засланный.
Тело, с надетой на ухо гарнитурой от смартфона, не слышало Чудакова, который, не обращая внимания на полный игнор со стороны оппонента, с удовольствием продолжал говорить ему гадости. Чудакову хотелось выговориться.
- На производстве, там ведь что ? Должностная инструкция, профессионализм, хватка,- брюзжал он,- Это тебе, брат, не с женой с моей на подушках кувыркаться. Вот прикольно-то посмотреть будет, как тебя- дурошлепа погаными тряпками оттуда …
Наконец тело вместе с Чудаковым, точно с попугаем на плече, толкнув массивную филенчатую дверь с табличкой «Начальник Управления», ввалилось в свой, то есть, в Чудаковский кабинет.
- Здрасьте Иван Павлович, - улыбнулась телу Чудакова секретарша Чудакова- Анечка.
" А теперь- держись. Сейчас ты начнешь сыпаться, узурпатор, - довольно потер руки Чудаков".
Тело, между тем, воровато оглянувшись, уверенным привычным движением привлекло секретаршу к себе и с чувством ущипнуло ее за одну из многочисленных выдающихся форм.
- Ну Иван… ну Иоаанн Паавел, - то ли простонала, то ли смущенно хихикнула Анечка, пытаясь отнять руку босса со своего бедра.
- Что Иван Павлович?
- В кофе сколько сахара вам? - находчиво спросила она, суетливо поправляя на себе юбку?- Одну, две?
- Как обычно. И какие там вехи у нас на сегодня? - С сожалением выпустив из рук несчастную девушку, "Иоанн - Павел" нагнал на себя официальный вид, вспомнив, что он все-таки на работе.
- Встреча с общественностью по поводу озеленения парка отдыха, потом - заседание в муниципальном собрании…
«Да…да…да…, - всей душой задрожал Чудаков, увидев, как суетливо забегали глаза у "нового" начальника, - Так его… так, девочка»
- На заседание заместителя моего пошли, - спокойно и непринужденно отразило коварный удар тело Чудакова, - Этого.. как его там?
- Цыпкин?
- Точно. Цыпкину вечно делать нечего. Давай дальше.
- Чувырлин Петр Степанович из Профит-банка к двум быть обещался, насчет парковки для руководства хотел поговорить.
- Батюшки, неужели сам Петр свет Степанович, собственной персоной? - расплылось в приторно- елейной улыбке тело, - Чего ждешь-то, заказывай бегом столик на два в Живаго.
- А как же общественность?
- К лешему общественность, не видишь, голову некогда поднять? - довольно потерев руки, сказало тело, - Завтра давай сюда свою общественность, а еще лучше отмени ее совсем. Делать мне больше нечего. А-то- общественность, видите ли… Еще что-нибудь ?
- Да. Самое главное. Вас директор к себе просил с докладом. Срочно.
- С докладом, говоришь? - нахмурившись уточнило тело.
Чудаков довольно потер руки: «Ну вот и все, гейм овер, как говорится. Тряпками. Ха-ха. Погаными тряпками…»
Блуждающий, недовольный взгляд руководящего тела от внимания секретарши тоже не ускользнул.
- Пожалуйста, Иван Павлович, - Анечка протянула в низком реверансе папку, - Ваш доклад. Петров весь вечер для вас готовил, специально.
Тело, щелкнув удовлетворённо пальцами, взяло папку и, сделав на ходу пару глотков кофе, направилось тяжелой поступью в кабинет Главы управы.
Чудаков проводил его долгим полным презрения и ненависти взглядом. Ему вдруг стало душно, и он выскочил через закрытое окно на улицу.
- Ну, когда, когда они, наконец, поймут, что он это не я вовсе? - отчаянно воскликнул Чудаков и от расстройства чувств подпрыгнул высоко на дерево.
- А никогда! - услышал он рядом с собой знакомый насмешливый голос.
Чудаков обернулся на звук и увидел прозрачный контур своего Директора, который болтался рядом с ним на ветке словно старый, рваный, выброшенный с балкона целлофановый пакет.
- Вы?
- А чему ты так удивляешься? Я уже второй год тут вишу.
- Где тут?
- Между небом и землей, а-то где ж еще?
- А там тогда кто? – Чудаков ошарашено кивнул в сторону окна кабинета, за которым как раз сейчас происходило их с главой совещание. И потом… вчера же еще с вами только пиво пили. Вы вполне себе свежо выглядели.
- Ээээ…- заколыхалась на ветру голова начальника, - Это вы вчера не со мной, с телом с моим жуировали.
- С каким еще телом?
- С тем, с которым твое тело сейчас совещается. Это не мне, а телу моему ты вчера Жигулёвского подливал и в задницу целовал тоже его. Неужели так понять сложно? Дааа. И за что я тебя только на службе держу, такого недалёкого? За целования, наверное.
- Но все … все так естественно и натурально было.
- Хочешь сказать, что у тебя даже ни на секунду не закралось ни малейшего подозрения что не я это был? - немного обиженно спросил начальник.
- Ни малюсенького. Такой же… козел, как всегда.
Чудаков не стал утруждать себя подбором выражений, рассудив, что это несвежее привидение ему уже не начальник.
- А о чем вы со мной… с ним то бишь, говорили, не помнишь?
По-видимому на козла Директор не обиделся, или сделал вид что не обиделся.
- Ну это… как всегда, о бабах вроде. А еще футболе там, о геморрое, о бане, потом опять о бабах.
- Это все?
- На профессиональные темы говорили еще, - вспомнил Чудаков,- Ну там, как грамотно распилить остаток годового бюджета на здравоохранение, или сколько бабок лучше запросить у АО Жилстрой за разрешение на строительство в водоохраной зоне.
- Вот видишь, ни о чем душевном, - удовлетворенно подвел итог начальник, - Тогда все понятно. В тело пили, в тело закусывали, о телах болтали. Не мудрено было и обознаться. В душу ты мне ж не заглядывал.
- В душу? Ну не знаааю, -задумался Чудаков, - Хотяя…по три ж литра на брата взяли. Как по мне, так вполне душевно посидели.
- Душевно? Понимал бы чего, душевный ты наш.
- А что я понимать должен? - нахохлился Чудаков, - Поясните. Если не спешите, как всегда, конечно.
- Чего- чего, а времени у нас с тобой, Ваня, теперь навалом. Поэтому слушай- давай сюда. Как смогу – объясню.
Чудаков подплыл поближе к начальнику и по старой привычке преданно уставился ему в глаза.
- От рождения, наше «я» состоит из тела и души в пропорции пятьдесят на пятьдесят где-то, - издалека начал Директор, - Это навроде заводской настройки, стартовые условия типовые для всех. А вот, как дальше пойдет, зависит от нас уже. Кто-то развивает душу и изводит аскезой тело. Взять тех же святых хотя б. Праведники вон к концу своей жизни чуть ли не бесплотными становятся. Это, значит, один путь. Впрочем, как по мне, чем над собой так издеваться, то лучше и не жить вовсе. Зато если ты живешь, к примеру, полноценно и с размахом, типа, как мы с тобой, - ну там бабы, бабки, текила, тачки, скачки и все такое, то происходит обратный процесс. Тело начинает разрастаться, а душа скукоживается.
- Ну и в чем … в чем фокус-то? - от нетерпения фантом Чудакова вытянулся в вопросительный знак.
- Погоди. Со временем, тело занимает все больше объёма и соответственно потихоньку вытесняет из себя слегка сморщенную душу. Происходит это, конечно, в течение долгого времени, незаметно для остальных и для тебя самого, до того момента, пока не случится ее окончательный отрыв. Собственно тогда-то ты и оказываешься в одночасье на улице, висящим рядом со мной на дереве.
- И зачем этот отрыв происходит?
- Ну ты совсем, я погляжу, отупел от бестелесности. Потому что душе места в теле не остается совсем. Она к тому времени для тела и не значит уже ни хрена. Что есть она, а что ее нет. Атавизм. И вот тогда у тела происходит нечто вроде самопроизвольной линьки. Отторгает оно душу на хрен, как ящерица старый хвост отбрасывает.
- Так ведь тело…
- А что, тело?
Собеседник Чудакова зевнул. Ему наскучил этот разговор. По-видимому Директору уже не впервые приходилось проводить с новичками подобные эзотерические экскурсы.
- Манеры, опыт, повадки, которые ты обретал для него с годами, никуда не деваются, с ним остаются. Вот тело и продолжает свою жизнедеятельность на автомате. Почему бы нет? Жрет, пьет, пукает, зарплату исправно получает. Никто и не замечает, что оно, как бы, неодушевленное вовсе. На инстинктах преспокойно держится, да на мышечной памяти. И зачем ему, скажи, в таком случае, Чудаков со своей мелкой дрянной душонкой? Впрочем не только ему. Никто вокруг душу твою, как ты, наверное, успел уже заметить, не оплакивает. Никому она не нужна вовсе, как оказывается. Ни твоя, ни моя не нужна. Ни- ко -му. А вот когда тело твое поистаскается и дубу даст, тогда- ой. Тогда- вселенский траур и пышные поминки.
- И долго так мне сидеть так и глазеть на себя со стороны?
- Хороший вопрос. Вот, когда телу кирдык наступит, когда прикопают, тогда и того… можно и в путь будет собираться, на судилище, так сказать - ответ держать. Ну или если вдруг чудо какое произойдет. Кто-нибудь за тебя крепко помолится на этом свете, к примеру. Тогда может даже в тело обратно вернешься. Правда, редко такое бывает. На моей памяти два раза всего.
Чудаков перебрал в памяти всех, кто-бы мог за него помолиться и приуныл.
- А до тех пор мы с тобой будем сидеть тут и смотреть, как наши тела в кабинете совещаются, даже отойти от них далеко не сможем, - лениво продолжал объяснять ему диспозицию начальник, - Ну давай - попробуй, денься куда-нибудь. Вот хотя бы к метро за сигаретами сгоняй, - лукаво подмигнул он, - Смотри, как раз троллейбус подошел.
Чудаков стек с ветки и захотел было припустить в карьер за транспортным средством, но не смог заставить себя сдвинуться с места. Очертания его поблекли и растянулись, от носа оторвался протуберанец. Душа Чудакова заныла, затосковала, и чуть было не ушла в то место, где должны были находиться пятки. Однако стоило ему только взлететь обратно к себе на ветку и снова увидеть в окне кабинета свое родное тело в любимом пиджаке, как тошнотный ком, стоявший у горла, отступил, и к Чудакову вернулось обыкновенное умиротворение и спокойствие.
- Да ты не расстраивайся уж так, нормально это, - рассмеявшись, покровительственно похлопал его по месту, где должно находится плечо, начальник, - В отличие о тела, душа твоя продолжает нуждаться в нем и после своего изгнания. Срослась она с ним, понимаешь. Ничего, впрочем, удивительного. На него же всю жизнь пропахала.
- И откуда вы все знаете-то? - недоверчиво осклабился Чудаков, снимая с плеча руку Директора.
- Знакомый депутат рассказал. Астральный, конечно. Знаешь вокруг их тут сколько? Охотный Ряд ведь недалеко.
- Да ну на…! - удивился Чудаков и огляделся, - А почему тогда я никого не видел?
- Так ты ведь и не присматривался…
Вместо ответа Чудаков начал внимательно прищуриваться по сторонам и от увиденного обомлел.
- Ишь ты, действительно. Депутаты… настоящие, целая фракция, наверное, не меньше.
- Какая там фракция – корпус в полном составе, за редким исключением, - поправил его начальник.
Впрочем, тут были не только депутаты. Окружавшее Чудакова пространство, докуда только ему хватило взгляда, заполняли размытые силуэты, как чужие, так и знакомые, среди которых, время от времени, попадались бестелесные образы известных артистов, политиков и даже некоторых архиереев. Они сновали вслед за своими телами туда-сюда по магазинам и ресторанам, катались на капотах Бентли и Мазерати. Некоторые, правда, как Чудаков и Директор, сидели на фонарях и ветках напротив окон многочисленных учреждений, и по вороньи нахохлившись, ждали, когда им выдадут их тело…