Доктор психолог-сексолог Хренов проводил пару супругов Ежовых после сеанса, закрыл за ними дверь приемной.
- Иван Петрович, как поживают Ежовы? – деловито поинтересовалась его секретарь Оля, ловко сортируя бумаги по папкам пациентов.
- А я и не должен с тобой это обсуждать, - Хренов поправил очки на носу, - но поживают они не очень. То есть по отдельности Ежов и Ежова поживают отлично, а вместе они поживают не очень.
- Как и сотни других пар, - заключила помощница.
- Ты много болтаешь, - махнул рукой Иван, удаляясь в кабинет.
- Я просто веду свою местечковую статистику и неплохо варю кофе, сейчас я его принесу, - заметила Оля.
Хренов сел за стол в своем кабинете, открыл папку следующего визитера – Андрей Котов.
«Ежи и Коты… я прямо ветеринар», - подумал он.
Оля принесла поднос с кофейной чашкой.
- У меня сегодня новый пациент, - напомнил ей доктор.
- Да, кстати, он звонил, сказал, что придет с женой.
- Хм, с женой… - как эхо повторил доктор. – А ведь хотел прийти один.
Глотнул кофе и уставился в окно.
***
На первом приеме Котовы показались ему симпатичными людьми, обескураженными своим приближающимся сорокалетием. Андрей Котов высокий и открытый миру, Наталья Котова красивая и закрытая. Было видно, что им обоим неловко в кабинете сексолога. Они отпусками саркастические реплики в адрес друг друга, от их пары не слишком веяло гармонией и взаимопониманием.
«Впрочем, ко мне и не приходят те, от кого веет гармонией и взаимопониманием», - рассудил доктор Хренов.
Котовы переживали кризис во всех сферах семейной жизни, но, похоже, более всего их – молодых и породистых – беспокоил разлад в интимной сфере. К Хренову их отправили друзья, которым Хренов однажды помог (правда, друзья после этого развелись, но неожиданно стали счастливы).
Во время приема Котовы сидели напротив доктора на диване, заполняли врученные им тесты. Он смотрел на них с кислой миной и думал: «Вам-то что ж не спится друг с другом?..».
В конце приема он дал им еще несколько анкет и два упражнения, которые Котовым надлежало проделать друг с другом.
***
После каждого приема пациентов Хренов пять минут объяснял любопытной секретарше Оле о недопустимости ее посвящения в тайны клиентов, но все равно чем-нибудь да делился.
- Котовы такие привлекательные, Иван Петрович, я бы с таким мужем у-у-у-ух, - застучала по клавиатуре Олечка.
- Вспомним, Оля, нашего дорогого Льва, так сказать, Николаевича – «каждая несчастная семья несчастлива по-своему».
- Да, Лев Николаевич тоже был бы хорошим сексологом, - заключила секретарша, - но уж очень дотошным, пожалуй. Вспомнить даже его Каренину: книга толщиной пять сантиметров, а сюжету-то на пол-листа – «Анна изменила и раскисла», так сказать.
- Пф, много ты понимаешь, - фыркнул доктор, который как врач видел большой потенциал в разбирательстве с Толстовской Карениной.
***
Котовы пришли к доктору Хренову и на следующей неделе.
Инициатором похода к доктору все-таки оказался муж Андрей, обеспокоенный охлаждением жены к нему.
Хренов смотрел на Котова и понимал, что объективно мадам Котовой было не за что не-хотеть своего мужа – он был неглуп, подтянут, галантен, помыт, пострижен и адекватно одет (ему вспомнилась пара, в которой жена не воспламенялась от мужа, облачающегося в гавайские рубахи, несмотря на то, что с Гавайями не перекликалось ни их географическое проживание, ни образ жизни). Котов показался ему мужем, который все еще не жалеет о сказанном слове «да» в ЗАГСе, но раздосадован угасанием прыти своей жены. Сложившая в их семье ситуация ему не нравилась, и он был более жены мотивирован на ее разрешение.
В живых глазах на красивом лице Натальи Котовой доктор не обнаружил искр животного интереса к своему мужу, она виделась доктору спокойной, верной и надежной, как крейсер, который плывет по заданному в ЗАГСе курсу и не качается на волнах страстей.
Хренов пытался понять, что же такое «выключило лампочку» Натальиных инстинктивных порывов. Доктор не выявил в их паре никаких потрясений типа измен, заключил, что причина не в этом, что тоже, собственно, не плохо.
Дочь их достигла возраста девяти лет и существенных проблем родителям не доставляла.
Он отправил пару Котовых на медицинское обследование, чтобы исключить физиологический фактор.
***
В настоящий момент доктор Хренов олицетворял собой поговорку «сапожник без сапог» и находился в состоянии развода со своей женой. Они с женой были интеллигентными медиками, которые предприняли разумные меры для сохранения их брака, но разум жены Хренова почему-то велел ей закрутить интрижку с каким-то левым мужчиной, и жена Хренова эту интрижку раскручивать обратно не собиралась.
Она заявила Хренову, что дети выросли, карьеру она построила и теперь очень хочет пожить для себя, что теперь она «ходячий вулкан страстей». Хренов, который на работе только и делал, что разбирался с вулканами страстей и с угольными головешками, оставшимися после вулканов, уныло взирал на развалины их брака.
«Хочет она пожить для себя… для меня она больше пожить не хочет», - печально отметил Хренов.
Жена его – тщедушная женщина в очках в роговой оправе – лично ему нынче ничем не напоминала вулкан страстей. Но для кого-то она кипела и бурлила и, возможно, даже извергала лаву. Далее Хренов не хотел углубляться в своих фантазиях про жену, плюнул, пошел на работу.
«Хорошо, хоть работа есть», - думал он, на автомате с утра умываясь и съедая два подгоревших яйца. Вулканчик страстей, который ушел из дома, все-таки жарил яичницу лучше него.
***
Сегодня опять пришли Котовы.
«Господи, какие они красивые, - нехотя отметил Хренов, - поди встали утром из одной кровати, поди вдвоем чистили зубы в ванной, потом поели вместе, потом сели на свои рядом припаркованные машины и приехали сюда. Скукотища же. Без всяких вулканов страстей. Я вот то же самое успешно проделал в одиночку».
Доктор провел сеанс с семьей Котовых, задавал им поочередно вопросы, он пытался докопаться до причин их разногласий. Сначала он думал, не кроется ли корень проблемы в зажатости мадам Котовой? Но Наталья на все вопросы об интимной жизни отвечала настолько откровенно и быстро, что он не сомневался, что по его просьбе она без заминки даже разденется прямо тут в кабинете.
Хренову она показалась ученицей, которая отбывает урок, делает все, что ей велят, лишь бы ее не доставали и скорее бы урок закончился. Он вздохнул. Вроде бы она пришла не по принуждению, но как будто потому, что это нужно мужу, а желания мужа надо уважать.
«Странно, обычно жены притаскивают мужей ко мне на прием, а здесь наоборот», - подумал доктор.
***
Назавтра с утра приходила пациента Скрипкина. Когда она покинула кабинет, секретарша Олечка заметила:
- Чего-то Скрипкина выглядит все хуже и хуже… Чего это с ней? Она вообще слушает вас?
Иван Петрович уже несколько месяцев консультировал Скрипкину. На первых приемах она жаловалась, как годы и сила тяготения изменили ее фигуру не в лучшую сторону – все ее выступающие части, которые раньше были упруги, нынче беспощадно стремились к земле. Она причитала, что в интимные минуты она смотрит на них и только и думает: «За что это все моему мужу? За что?!»
Доктор говорил с ней про принятие себя; наконец, и про возможности пластической хирургии, если уж принятие себя никак не наступает. После чего Скрипкина заявила, что нашла выход и теперь она пашет на трех работах, чтобы оплатить ту самую вожделенную возможность пластической хирургии.
«Как мило… - подумал доктор, - какой-то замкнутый круг. Главное – не скопытиться, пока готовишься стать красивой…».
Но вслух сказал:
- Подустала, наверное.
***
Доктор даже привык к резкому пряному запаху духов мадам Котовой.
- Вы делали упражнения, которые я вам дал? – спросил Хренов Наталью и Андрея на следующем приеме.
- Да, - сдержанно ответил муж.
- Да-да, - вторила ему Наталья, - нужно показать?
- Нет-нет, - поспешно добавил доктор. – Знаете, я приверженец мнения, что парная консультация супругов более эффективная, чем индивидуальная, но в вашем случае, думаю, может быть, нам попробовать поработать с вами по отдельности?
Наталья, как обычно, равнодушно пожала плечами. А супруг неожиданно высказался резко против, заявив, что решается их общая проблема и работать они над ней будут вместе, им нечего скрывать друг от друга.
«Прямо предвыборная речь депутата… у нас есть проблема и решать ее будем сообща…», - заметил Хренов.
- Интимная жизнь пары – довольно сложный механизм, в котором расстроиться может любая деталька, здесь нужна тщательная диагностика и тонкая настройка… но впрочем… как хотите, конечно.
Доктор изучил результаты медицинских обследований пары Котовых – они оба были завидными кандидатами для Роскосмоса в целях их запуска в тот самый космос, так что не было причин полагать, что их проблема имеет физиологический характер.
Комплексов, которые бы мешали паре Котовых, тоже не обнаружилось – они были собой и хороши, и довольны.
***
Секретарша Олечка заявила, что у нее нелады с парнем, похоже, они расстаются, и сидела в приемной с покрасневшими глазами. Доктор философски взирал на тему человеческих отношений – есть горести, но есть радости. И хотя по роду его работы к нему стекались люди только со своими горестями, он старался верить, что где-то живут толпы людей, пребывающие исключительно в радости.
- Ну-ну, - похлопал он Олю по плечу, - ты погорюй немного, конечно.
Несколько минут рассуждал о том, какая она молодая и какое радужное будущее ее ожидает.
Оля хлюпала носом и кивала в знак согласия.
***
Иногда Хренову звонила бывшая жена, она щебетала в трубку таким противно-счастливым голосом, что, как он себя ни прорабатывал, его покалывали уколы ревности, и он понимал, что она – точно не его пациент, проблем с интимной жизнью у нее, похоже, нет.
«Жаба», - непрофессионально резюмировал Иван Петрович после каждого разговора.
***
В сентябре психотерапевтическая лига устроила конгресс.
Конгресс длился четыре дня и проходил в пригородном гостиничном комплексе. Иван Петрович приезжал туда каждый день, слушал лекции, участвовал в круглых столах и даже выступил с докладом о перспективах развития психотерапии.
Секретарша Олечка тоже приезжала на конгресс два раза – в первый и в последний день.
На четвертый день устроили банкет, на котором участники конгресса ослабили галстуки и расслабили важные лица. В огромном зале накрыли столы, толкали торжественные речи, хвалили друг друга и психотерапию в целом, пили много вина.
Олечка зачем-то употребила столько алкоголя, что ни с того, ни с сего начала совершать в адрес Хренова конклюдентные действия, свидетельствующие о ее интересе к начальнику. Иван Петрович вздохнул, глядя на ее зазывный танец в центре банкетного зала. На часах было одиннадцать, уже давно стемнело. Оле шло ее платье и не шел ее пост-разводный кураж.
Доктор, который за время своей практики насмотрелся на связи с секретаршами и считал их банальщиной, даже не рассматривал мысль наступить в Олино предложение. Она по причине своего молодецкого задора не рисовала картину будущего чуть дальше, чем сегодняшний вечер. У доктора даже заболела голова от мыслей, какая суета может наступить и как неохота искать нового секретаря.
- Ольга, я такси вызвал, сейчас отвезу тебя домой. Давай оставим мысль о чем-либо романтическом между нами, нормально же работаем, - он попрощался с коллегами и повел Олю к выходу.
Она несколько расстроилась от того, как быстро был раскушен ее план, и от того, что еще быстрее план был отвергнут. Но больше всего раздосадовало то, что этот план вообще пришел ей в хмельную голову.
В такси по дороге в город она полчаса ныла Ивану Петровичу, что сейчас он ее уволит. Он клятвенно заверил ее, что этого не сделает, ведь Оля абсолютно хороша как работник, а раскрытие других Олиных талантов пусть достанется кому-нибудь более достойному. Она ревела и говорила, чтобы он ее не утешал, раз она ему не нравится. Хренов отвечал, что он не утешает, а говорит правду. Он выдохнул, когда доехали до ее дома, тело было выгружено, и он, наконец-то, вернулся в свою квартиру.
***
Утром Олечка на своем рабочем месте страдала от головной боли. Она что-то пробормотала доктору про «зеленый змий попутал». На том и порешили.
***
У Котовых был назначен прием на сегодня, но позвонила Наталья и сообщила, что муж внезапно улетел в командировку и она придет одна.
Доктор подумал, что это, возможно, и к лучшему, он давно намеревался перевести их на индивидуальные встречи.
Котова пришла, как обычно, во всеоружии: духи – каблуки - улыбка. Хренов в который раз отметил, какая она красивая женщина, и надо же – и у таких есть проблемы с «этим делом».
Мысли о Котовой как о красивой женщине его беспокоили, и где-то над головой угрожающе маячили увещевания Хартии психологов из разряда «не возжелай клиента своего».
«Хреновый ты доктор, Хренов», - мысленно сказал он себе.
Она выпила предложенный ей кофе.
Доктор сказал, что давно хотел пообщаться с ней отдельно от мужа, он полагает, что так процесс изменений в их паре пойдет быстрее.
Котова ответила, что она тоже хотела с доктором поговорить один на один, ведь она видит, как доктор старается, а особых подвижек не наблюдается, но есть такие вещи, которые она бы не хотела озвучивать при ее муже.
- Это, например, какие вещи? – вкрадчиво спросил Иван Петрович.
- Сейчас я расскажу… Вы же все выпытываете у меня про детство, так вот что было, доктор: когда мне было лет семь-восемь, у моей мамы была подруга, они дружили очень плотно, прямо все время то они с сыном приходили к нам в гости, то мы к ним. А сын ее так мне не нравился, ну просто ужас, какой противный мальчик. И представьте – вам категорически не нравится мальчик, а ваша родная мама насильно заставляет вас с ним проводить время. То садитесь поиграйте, то идите погуляйте. И мальчик этот – нет, не подумайте, он ничего такого со мной не делал! – но навязчиво и регулярно проявлял свои знаки внимания, уж как умел в восемь лет. Заметно было, что я ему нравлюсь.
Доктор внимательно слушал.
- Так вот, - продолжала Наталья, - я уж не знаю, как у вас – докторов – это называется, но, видимо, интимные предпочтения складываются в какую-то пору семи-восьми лет, в том числе? Понимаете, я ведь чувствовала, что я ему нравлюсь, и понимала, что он мне противен. За время долгого общения это все смешалось в какой-то душный эротический компот, вызывало во мне какие-то смутные желания, но в то же время отвращение… Во мне укоренилась эта смесь из неприязни и одновременного желания быть рядом с человеком, который тебе чем-то противен.
Она вздохнула.
- Я понятно вам рассказываю, доктор?
- Да, Наталья, продолжайте.
- Я ведь себе давно могу ответить, что меня не привлекает в муже – он мне стал не противен, понимаете?
- В смысле не противен? А до этого что, был противен?
- Вы же Андрея недавно знаете, буквально пару месяцев. А до этого у него было такое тело… в общем, другое тело – он был толще, понимаете, а потом сделал липосакцию. Вы не думайте, я ведь осознаю, что он и умный, и добрый, и ответственный, но вот после этой его липосакции я прямо поняла – пропало у меня к нему это детское душное интимное тянулово. Я же не могу ему сказать: ты стал слишком симпатичен, поэтому мой «глаз не горит». Ничего поделать не могу, - резюмировала она, пожав плечами.
«Мда уж… Вот история», - подумал Хренов.
Но вслух сказал:
- Хорошо. Но у вас же были романы до мужа, как-то они складывались?
- Да то же самое… - махнула рукой Котова. – Первый был прыщавый как черт. Ну, это же нормально у подростков. Люди страдают от прыщей, а меня это в нем будоражило. Я понимала, что это странная причина для симпатии, но поделать ничего не могла, уж так сложилось в голове. Закончилась наша с ним история, когда у него к двадцати годам прыщи прошли! Прошли - и все, выключилась лампочка, не тянуло к нему больше и все тут.
- Понимаю-понимаю, - сказал Иван Петрович. – И что, все ваши отношения были на такой основе?
- Ну да, - кисло пробормотала Наталья. – Кому же еще я в этом могу признаться, как не вам. У следующего были ужасные зубы. Как вы понимаете, страсть к нему остыла, когда он красивые зубы вставил. Ну, а потом я Котова встретила, в его внешности тоже было за что моему эротизму «зацепиться». А после его липосакции зацепиться не за что.
Доктор что-то записывал в блокнот.
- А он такой довольный, - грустно усмехнулась Котова, - что подтянутый стал. Смеется, мол, смотри, теперь мы точно самые красивые. А мне-то что? Если я его не хочу теперь… И как сказать ему? Верни обратно свои жирки?
Она уставилась на Хренова:
- Доктор, я больная, да? Если мне только уродства нравятся, получается…
- Нет-нет, - доктор подумал, что он неприлично долго молчит, - никакая вы не больная. Просто у вас вот такие особенности чувственности и сексуальности. Вот так у вас необычно с детства все сложилось, как вы рассказали. Знаете, у людей есть реальные проблемы – кто-то вообще никого никогда не хочет, а кто-то имеет предпочтения, идущие вразрез с уголовным кодексом, и ничего с собой поделать не может. А у вас – так… нюансик… с которым вы даже много лет имеете личную жизнь, которая вас радует.
Она понимающе кивнула.
- Так и что теперь делать, доктор? Увечья что ли мужу нанести? – мрачно добавила она.
- Увечья, конечно, ни к чему. Но отношения ваши мы будем пытаться сохранить, попробуем психоанализ, когнитивно-поведенческие техники, может быть, гипноз и релаксационные методики.
- Давайте попробуем… - без энтузиазма произнесла она. Все познания Натальи о гипнозе сводились к образу Чумака, который в девяностые годы через телевизор заряжал банки, поэтому она пока не представляла, как гипноз ей поможет обнаружить в муже что-нибудь настолько противненькое, что она снова его безудержно возжелает.
- Только умоляю, ничего об этом не говорите мужу! Дайте какие угодно упражнения или гипнотизируйте меня, сколько влезет, только чтобы он истинную причину не знал.
- Да – да, конечно, - сказал доктор, - пусть будет так.
Он проводил Котову. Олечка в приемной смотрела ей вслед и не понимала, как у Котовой могут быть проблемы с таким видным мужем.
- Она слишком красивая, - резюмировала она.
«Нет, это он слишком для нее красив», - подумал доктор.
***
Внезапно Хренов попал в автомобильную аварию – возвращался из загородного дома, и на трассе в него врезалась легковушка, водитель которой заснул за рулем. Доктор, хотя и был пристегнут, получил травмы лица от разлетевшегося лобового стекла. В целом иных существенных повреждений он не получил, лежал теперь с сотрясением мозга в больнице. Ему наложили швы на щеку и губу, и было видно, что в целом все будет выглядеть достаточно нормально, когда ткани срастутся и отеки спадут.
Не менее внезапно к Хренову решила вернуться жена. С тем же энтузиазмом, с которым она убеждала его в необходимости их расставания, теперь она вещала о том, насколько очевидно, что они все-таки гармоничная пара, и «ну, с кем не бывает». Хренов округлил глаза и пока не знал, как реагировать на выхлопы из вулкана, который еще недавно вовсю дымил для кого-то другого. Бывшая жена приходила в палату, щебетала без умолку, и весь персонал был уверен, что перед ними счастливая пара. Хренов на щебетание жены не отвечал, но съел холодец, который передала теща. Жену доктора, впрочем, его молчание не волновало – она списывала это на его зашитое лицо и связанные с этим неудобства в вербальном общении.
***
Олечка оповестила всех клиентов Хренова о временном прекращении консультирования. Период, на который доктор завис в больнице, был пока не ясен. Секретарша Хренова перераспределяла пациентов по другим врачам.
- Что там Котовы? – спросил доктор Олю по телефону.
- Котов был согласен к другому доктору, а жена его сказала, что будет ждать вашего выздоровления, странная она. Но, говорит, с вами у нее возникла нужная ей степень доверия, видите, какой вы хороший доктор, Иван Петрович, - довольно сказала секретарша. – Еще она выспрашивала, в какой вы больнице лежите, сказала, хочет прислать вам букет.
- И ты сказала?
- Ну и сказала, а что такого? Букет же… - оправдывалась Олечка.
- Оля, ты как обычно… - вздохнул доктор. – Ладно, в офис приходи, цветы поливай. Надеюсь, я тут недолго.
- Иван Петрович, скорее поправляйтесь, - попрощалась она, переживая, что цветы-то в горшках еще на прошлой неделе сдохли.
***
Хренов понимал, что, честно говоря, в больнице ему делать уже особо нечего. Но здесь рядом были люди, в его палате все время навещали, беспокоились о здоровье, кормили три раза в день. «То, что доктору не хочется быть дома в одиночестве, - это уже звоночки для того самого доктора», - признавался он сам себе.
А пока он оплачивал палату и перевязки – больница радушно держала его в своих белоснежных объятиях.
Когда туман от сотрясения мозга совсем рассеялся, щебетание бывшей жены стало заметным.
- Вот ты что сюда ходишь? – устало спросил он, когда она в очередной раз уселась с журналом в кресле напротив.
- Ваня, Ваня, ты что? – встрепенулась она. Он несколько недель безропотно слушал ее речи, и она подумала, что их мысли слились в унисон – они снова обрели взаимопонимание.
- Чего ты пришла? Ты ж ушла? Вот и иди.
- Ваня, ты болен еще, наверное, дорогой… - она сложила руки на груди.
- Да здоров я как никогда, уходи, а? Ты мне прямо мешаешь окончательно выздороветь. Нафига ты вернулась? Иди куда шла, ты же говорила: дети выросли, мы все поделили, можем, наконец-то, делать, что хотим… Так вот я хочу, чтобы ты ушла с этими своими лозунгами. Маме своей за холодец спасибо передай, только по нему я буду скучать. Все, я спать, - он закрыл глаза.
- Потом с тобой поговорим, когда поправишься… - она выскользнула из палаты.
Он усмехнулся.
***
Сегодня была выписка из больницы.
До назначенного приема у врача было еще пятнадцать минут, и он вышел в больничный парк.
Стоял ноябрь, было уже почти морозно.
Он с удовольствием вдыхал холодный воздух, даже прикрыл глаза.
- Иван Петрович? – кто-то его окликнул.
«И тут меня достали», - с досадой подумал он. Обернулся и увидел Наталью Котову.
- О… - сказал он.
- О, - с улыбкой повторила она. – Я вам цветы принесла, грустно, что с вами такое случилось. Я пришла, а вы последний день в больнице.
- Здравствуйте, Наталья, - он был рад ее видеть.
Поговорили о здоровье, о погоде и об опасностях дорожного движения. Она стояла рядом, ее голос его приятно гипнотизировал.
Доктору сначала показалось, но потом все явственней он отметил, что ее глаза вперились в его шрамы, она буквально сверлила его взглядом, он опешил и не знал, как реагировать.
- Шрамы станут лучше, - наконец, произнес он. – Но совсем, наверное, никогда не пропадут.
- Никогда не пропадут… - с придыханием прошептала она.
Сначала в нем всколыхнулась волна злого раздражения – «я что ей, шут, на которого можно поглазеть?!», однако, волна эта быстро разбилась о туманное обещание чего-то приятного впереди.
- Наталья… Наталья, вы чего… - насторожился доктор, - ну-ка, не пугайте меня.
Как там ваши дела с мужем?
Она часто заморгала:
- С мужем? А что с мужем. Хорошо с мужем, решили разойтись. Ну… так сложилось, что ничего не сложилось. Доктор, а как вы думаете, вы скоро сможете возобновить практику?
- Э-э-э… я пока даже не знаю, может быть, после нового года, я подумаю.
- Это так далеко, доктор, а можно я вам раньше позвоню?
Хренов стоял и смотрел на нее, думал, какая же она странная и какая красивая. И что даже он для нее теперь, похоже, стал красивый. Не манил ее раньше ни его ум, ни его профессионализм, ни еще какие человеческие качества, а вот эта зашитая кожа на лице ее манит и манит. Как же это чертовски неудобно. Неудобно и перед собой, и перед Хартией психологов, и перед всем врачебным сообществом. И как же чертовски липко он вязнет в этом душном эротическом компоте. Паззл его устоявшейся понятной жизни вдруг начал медленно разваливаться. Он вздохнул.
- Я завтра сам позвоню.
Она довольно поджала губы, сделала несколько шагов назад и помахала ему рукой.
- Ну, хоть сколько-то помогла вам моя терапия? – уныло крикнул он.
- Да! Я запрещаю учительнице заставлять дочку сидеть за партой с мальчиками, которые ей не нравятся! – усмехнулась она.