Из работы игумена Андроника Трубачева "Закрытие Троице-Сергиевой Лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918–1946 гг"
О святых мощах и кощунстве
С. А. Волков вспоминал: «В середине или в самом начале Великого поста в Лавре, в Трапезной церкви состоялось большое собрание верующих. Там наместник Лавры архимандрит Кронид (Любимов) сказал краткую и сильную речь, в которой призывал народ и верующих защитить и оградить от поругания «не монахов, а священное место, где отпечатались стопы отца нашего, преподобного Сергия». После этих слов наместник земно поклонился народу, который отвечал ему тем же, и все запели тропарь преподобному Сергию. С речами выступали многие, даже наш гимназический законоучитель прочел по бумажке заранее написанное обращение к верующим.
Вскоре после этого в храмах Лавры, в академическом храме, тогда еще не выселенном, и в посадских.
приходских Церквах стали собирать подписи под прошением Совнаркому не вскрывать мощи преподобного Сергия. С копиями прошений и подписными листами ходили и по домам, потом их подклеивали к основному. Получился огромный свиток, переданный по назначению, но, конечно, оставшийся без ответа»126.
«Председателю Совета народных комиссаров
Наместника с братией Троице-Сергиевой лавры
Докладная записка.
В Посаде, а затем и в столичной печати появилось известие о желании некоторой группы лиц вскрыть и подвергнуть осмотру мощи преподобного Сергия.
Неуместно здесь доказывать святость Преподобного и то искреннее благоговейное чувство любви, которое питаем к нему мы, часть русского народа, наконец, вся Русская Церковь.
Не место здесь говорить, чем является Преподобный для нас и других верующих и сколько признания находит также и в среде неверующих как великий исторический деятель, как пример любви и кротости, тех нравственных начал, на которых только и может строиться человеческая жизнь в её личном проявлении и в общественно-государственном. Отсюда понятно, как дорог для нас, для общества, для Русской Церкви преподобный Сергий и все, решительно все, связанное с его памятью. Мы чтим его идеи, мы чтим его останки, мы чтим то немногое и бесконечно для нас дорогое, что сохранилось от великого молитвенника, подвижника, великого единителя разрозненной тогда России, единителя во имя братской любви и мира народа. Ведь материальные остатки былой жизни всегда священны в глазах всех народов, и прах отцов всегда мыслился и мыслится неприкосновенным; но тем более он дорог, когда дело идет о духовном родоначальнике, связь с которым не только родовая, но и идейная.
Власть поймет, власть должна понять, какую боль причинит народу насильственное прикосновение к мощам преподобного Сергия, память о котором распространена по всей России как о святом не только местном, но и всенародном. Кому и что докажут те, которые посягнут на прах чтимого святого?
Церкви, в тесном значении? Но у Церкви давно сложилось ясное отношение к мощам как святым останкам, через которые испытывались и испытываются верующими благодатные явления, независимо от степени физической сохранности этих останков. Так, есть мощи, которых тление не коснулось вовсе; но есть и мощи, оставшиеся нам в виде костей, и Церковь одинаково чтит и те и другие как прах почивших святых. Обществу верующих? Но эта часть общества следует и должна следовать за учением Церкви, с которой эта часть общества нераздельна, и потому её отношение к мощам должно быть тождественно с отношением Церкви, а с суеверием Церковь всегда боролась и борется. Наконец, обществу неверующему? Но какая цель доказывать несуществование святого людям, которые и без того, в силу тех или иных причин, утратили веру в Бога и в благодатную Его силу, являемую через Его святых, таинства и святые мощи. Разве только для них, людей неверующих, при виде святых мощей нетленными может открыться путь веры?
Итак, насильственное прикосновение к святым мощам, главным образом, нанесет глубокое, никогда не могущее быть забытым, оскорбление верующим, внесет явную или затаенную вражду в общество, недоверие и злобу одних к всесильным другим, и это не только здесь, в Посаде, не только в центре, в Москве, но и во всех городах и местностях России, где с именем Преподобного не без основания связывается все святое, радостное и чистое.
Мы, недостойная братия Троице-Сергиева монастыря, преемственно несущая на себе долг охраны памяти Преподобного, обращаемся с настоящей докладной запиской к народным комиссарам во имя любви и мира, святых заветов основателя великой русской Лавры. Не допустите того, что масть общества назовет кощунством, а что вы назовете, но меньшей мере, политической ошибкой.
Марта 4-го дня
Наместник архимандрит Кронид
Сергиев Посад
Всего 77 подписей братии Лавры»127.
Письмо Патриарха Тихона в СНК о недопустимости
освидетельствования мощей преподобного Сергия,
март 1919 г.
«В Совет народных комиссаров.
Ко мне поступают ходатайства православных людей, за большим числом подписей, предстательствовать пред Советскою властью о прекращении происходящего ныне освидетельствования святых мощей угодников Божиих как оскорбляющего религиозное чувство верующих и, в частности, ходатайства о недопущении предполагаемого освидетельствования святых мощей столь чтимого в Москве и по всей России угодника Божия преподобного Сергия Радонежского, почивающих в Свято-Троицкой Сергиевой лавре.
Признаю своим долгом обратиться к Совету народных комиссаров с настоятельною просьбой отнестись с должным вниманием к голосу религиозной совести верующего народа и удовлетворить изложенное его желание.
Православная Церковь одинаково чтит в качестве святых мощей как нетленные тела его угодников Божиих, так и останки их в виде костей, не облеченные плотию, следуя в последнем случае заветам первенствующей Церкви и примеру Церквей Восточных, – и не имеет никакого повода утверждать о нетлении тел тех угодников, от коих святые мощи сохранились лишь в виде не облеченных плотию костей. Об этом были делаемы неоднократные разъяснения православною церковного властию, в чем можно убедиться, например, из напечатанного в «Церковных ведомостях» за 1903 год (№ 25) акта освидетельствования честных останков преподобного Серафима Саровского при его прославлении и из других разъяснительных по сему предмету сообщений. Производимое ныне органами Советской власти освидетельствование святых мощей, будучи поэтому бесцельным по существу, вносит лишь в сердца верующих глубокое огорчение без всякого к тому повода и является актом, противоречащим объя<влен>ной декретом Советской власти свободы религиозной совести.
Марта <?> дня 1919 <г> Москва.
(Подп<ись>) Патриарх Тихон»128.
Собственно вскрытие мощей описано М. Галкиным и С. А. Волковым. Рассказ М. Галкина испещрен хамскими насмешками, воспоминания С. А. Волкова иногда слишком субъективны. Попытаемся, используя оба этих источника, сделать на основе их сводное повествование.
Вскрытие мощей преподобного Сергия было назначено на 11 апреля 1919 г., это была пятница перед Лазаревой Субботой. В исполкоме было решено вскрытие мощей произвести поздно вечером, когда оканчивались все службы и в Троицком храме не должно было быть молящихся. Мотивировали это тем, что якобы не хотели прерывать богослужений, но на самом деле исполком опасался народного возмущения. На этот случай была мобилизована рота помещавшихся в Лавре курсантов. Были выставлены посты у колокольни и Духовского собора, у всех ворот и даже на стенах, так как опасались набатного звона. Кроме этого, были отобраны ключи от всех церквей и колоколен Сергиева Посада и вокруг них были выставлены караулы из красноармейцев и чекистов с подсумками боевых патронов, чтобы, если произойдет волнение, стрелять в народ. К пяти часам вечера в Сергиевский исполком были вызваны некоторые крестьяне из волостных сходов, церковные старосты из соседних приходов, из Вифанского скита – иеромонах Порфирий, из Гефсиманского скита – иеромонах Ионафан. Цель вызова не была заранее объявлена, говорили лишь, что «по срочному делу», но большинство догадывалось о предстоящем вскрытии мощей. Созывая представителей волостных сходов, приходов и скитов, исполком преследовал двоякую цель: во-первых, создать видимость демократичности процедуры вскрытия, во-вторых, иметь пред собственными глазами, в окружении курсантов, наиболее действенное и авторитетное духовенство и верующих мирян. К шести часам вечера Святые и Успенские ворота были закрыты, а богомольцев удалили из Лавры через Певческие ворота в южной стене. Но едва пронеслась весть, что ворота в Лавре запирают, чтобы вскрывать мощи преподобного Сергия, как множество людей со всех концов города кинулись на площадь. Вся площадь скоро была запружена народом, многие стремились прорваться в Лавру. Предлагали вооружиться кольями и бревнами, чтобы выломать деревянные Успенские ворота, но они были под охраной. Когда ворота приоткрыли, чтобы проехали грузовики с электрооборудованием и киноаппаратурой для съемки, люди бросились на цепи красноармейцев. Произошла давка. Лошади, поднявшись на дыбы, ржали, кричали женщины, военные стреляли в воздух. Заслон смять не удалось, и ворота опять закрылись. Из толпы в сторону исполкома слышались угрозы и брань, в красноармейцев бросали комья тающего грязного снега. Некоторые, отчаявшись, кричали: «Стреляйте в нас, ироды!» В это время в Лавру протискивались сквозь толпу члены Сергиевского исполкома.
В актовом зале Академии был назначен сбор всех, кто должен был присутствовать на вскрытии мощей. Когда зал был полон народа, вошли члены исполкома и наместник архимандрит Кронид. Председатель исполкома О. Ванханен сделал заявление, что сейчас должно произойти вскрытие мощей преподобного Сергия и лучше всего это произвести самому духовенству, т. к. Советская власть желает только проверить нетленность мощей, но не хочет затрагивать религиозные чувства верующих. Наместник Лавры отец Кронид, опершись на посох, отвечал тихо, но твердо. Он сказал, что никто никогда не стремился свидетельствовать истинность мощей преподобного Сергия, потому что свидетельством их истинности с самого времени открытия были чудеса: «И я, и отец <Иона> были свидетелями самых разнообразных чудес от гроба преподобного. Ровно восемь лет тому назад в эту самую Лазареву Пятницу ко гробу приползла женщина, которая не могла ходить, отслужили молебен, и вдруг по всему храму прошел треск, как бы от ломающихся человеческих костей. Женщина встала и пошла из храма совершенно здоровая».
На слова наместника исполкомовцы отвечали насмешками: «Опять эти сказки! Да что он, запугать нас, что ли, хочет?»
Председатель исполкома О. Ванханен вновь обратился к отцу Крониду: «Но Вы не отказываетесь, конечно, сами вскрывать мощи?»
– Сам не могу, – ответил наместник. – Вскрывать мощи будет иеромонах Иона, благочинный Лавры.
– Однако чем мотивируете Вы свой отказ?
Отец Кронид с минуту молчал, а потом тяжело произнес:
– По нравственному чувству не могу... Страшусь...
Ко времени вскрытия мощей преподобного Сергия Троицкий собор был заполнен так, что невозможно было двинуться. Вся братия во главе с наместником отцом Кронидом разместилась на солее. Представитель Наркомата юстиции М. Галкин, председатель исполкома О. Ванханен и приглашенные ими для подписания протокола представители заняли место у самой раки. С двух сторон раки поставили кинематографические аппараты и юпитеры – все действие вскрытия мощей снималось. В 8 часов 20 минут вечера, после приказа председателя исполкома О. Ванханена, наместник отец Кронид благословил уставное каждение раки, которое совершили два иеродиакона в темно-синих стихарях. Затем к раке подошел иеромонах Иона, пал ниц, совершил три поясных поклона преподобному Сергию и поклонился отцу наместнику. Братия начала петь величание преподобному Сергию, но О. Ванханен грубо прервал их. В остальном вскрытие мощей происходило спокойно. Снимать покровы помогал игумен Анания.
Пока на площади служили молебен с акафистом преподобному Сергию, народ притих и молился. Но когда ночью из Лавры стали выпускать присутствовавших при вскрытии мощей, возбуждение народа стало еще сильнее, чем было вечером. С. А. Волков вспоминал: «Уже далеко за полночь мне удалось выбраться через калитку в Успенских воротах. Сначала я оказался среди конных и пеших красноармейцев, которые удерживали толпу, пытавшуюся прорваться в Лавру. Протиснувшись между ними и потеряв в давке несколько пуговиц с пальто, я очутился в многотысячной кипящей толпе. Под темным небом происходило что-то невероятное. Отовсюду неслись глухой говор, споры, резкие выкрики, долетавшие со стороны Святых ворот, отрывки молитвенного пения, ржание коней, истерические женские голоса, истошный визг и брань. Толпа состояла из множества групп, которые соединялись, растекались, сливались с другими и снова распадались на новые группы.
Видя, что я вышел из ворот, ко мне сразу бросилось несколько кучек женщин, по-видимому, узнавших меня по службам в академическом храме, где я исполнял должность церковного старосты.
– Вы были в соборе? Что там? Что нашли? Какие мощи? Вопросы сыпались на меня со всех сторон, и мне было
трудно сразу на все ответить:
– В соборе я не был. Там был отец Иоасаф во время вскрытия. Мощи целы, но сохранились только кости Преподобного...
– Врет он! – перебил меня какой-то мужчина в солдатской шинели. – Вместо мощей доску нашли!
Что тут началось!
– Молчи, окаянный! Безбожник! Гнать тебя в шею!..
Солдат говорил что-то еще, но тут одна из женщин, интеллигентно одетая, бросилась на него с тоненькой тросточкой, истерически выкрикивая:
– Что вы его слушаете?! Бейте его! Бейте! Окружающие бросились на мужчину, размахивая кулаками, и он побежал. <...>
И вот, когда я с трудом вырывался из ворот Лавры, на площади уже выстраивалась очередь, чтобы поклониться раскрытым мощам Преподобного, ставшего, по пророческому слову Флоренского, теперь еще и «великомучеником"»139.
Из воспоминаний священника Павла Флоренского,
апрель (?) 1922 г., включенных в раздел
«Освящение реальности»:
«...особенно памятно мне вскрытие мощей преп<одобного> Сергия, произведенное в <1919> году. Я вошел в Троицкий собор уже позднею ночью, значительно позже, после того, как было произведено вскрытие. В соборе стоял едкий дым от магниевых вспышек, при которых производилась фотографическая съемка. Но, несмотря на этот сильно пахнущий воздух, порою какими-то дуновениями приносило от раки на несколько саженей расстояния волны неизъяснимо приятного благоухания, которое перебивало все прочие запахи. Это благоухание охватывало величественной радостью, в которой невозможно было провести границу между собственно духовным удовлетворением и чувством приятного. Прикладываясь к мощам, я убедился, что благоухание исходило именно из раки и было тут несравненно сильнее, чем в стороне. С чем сравнить его – затрудняюсь, так оно тонко и своеобразно. Могу только сказать, что в нем совершенно отсутствовали элементы слащавости или липкости, более или менее свойственные всякому запаху земного происхождения. Если приурочивать запахи к стихиям, то этот был воздушно-огневой природы. Отдаленное сходство можно, пожалуй, находить в нем с запахом настоящей горной фиалки, но тоньше и подвижнее его; еще точнее можно представить себе это благоухание раки преп<одобного> Сергия, если припомнить приносимый издали теплым ветром аромат цветущей виноградной лозы. Недаром в Песни Песней тончайшая жизнь природы на вершине ее духовности отмечается этим же запахом: «Виноградная лоза уже распустилась, и цветы ее издают благоухание» – таков призыв Жениха природою. Давно замечено, что вся Библия овеяна благоуханиями; но из них запах лозы запоминается наиболее, и вот с ним напрашивается на сравнение благоухание мощей, которое, однако, в смысле утонченности само неизмеримо выше цветущей лозы.
Вернули Церкви Лавру и мощи только в 1946 году.