ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
ЕВГЕНИЙ САРТИНОВ
«РУССКИЙ РАЙ. ПУТЕШЕСТВИЕ МОЕЙ ДУШИ ТУДА И ОБРАТНО».
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я как-то догадывался, что срок моего пребывания на этом свете зависит от каких-то чисел. Ну, есть люди, которые на этом деньги делают, называют себя нумерологами. Есть ещё одна наука, такая же точная – астрология. По мне, так она как-то на уровне кукушки. Откуковала она как-то мне на днях сто двадцать лет, я прибавил к ним свои шестьдесят, и обрадовался. Но когда мне сказали, что срок моей плановой операции отодвигается с двадцать пятого апреля на десятое мая, я как-то не придал этому значения. Я так же в армию попал. У меня свадьба была назначена на двадцать пятое апреля, а призывали двадцать второго, но я литр водки капитану из военкомата поставил и поехал отдавать долг Родине восьмого мая, жена-тым, счастливым и несчастным одновременно. А тут какая-то простенькая профилактическая операция по укреплению мышц вокруг пупковой грыжи, доставшейся мне в наследство от советских акушеров. Ну что поделать, у всех пупки как пупки, как говорил один умный человек, солонка на случай, если вам лёжа захочется поесть редиску. А у меня словно кто-то изнутри фигу показывает, да такую здоровущую, пролетарскую! И как пугали врачи, с приходом окончательной старости эта фига может принять облик не менее пролетарского кулака.
Так что десятого Мая я прибыл в расположение местной больницы в восемь утра. И меня там уверили в том, что, всё произойдёт быстро, гладко и безболезненно.
ЧАСТЬ 1. РАЙ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН.
Сначала меня провели в кабинет главврача. В кабинете пахло дико дорогим одеколоном и не менее дорогим коньяком. Судя по сувенирам и фотографиям, развешенным по стенам кабинета, главврач побывал на всех континентах Земли, включая Антарктиду и Гондвану. Особенно радовали фотографии с Зан-зибара и Гваделупы, а так же людские скальпы с Папуа-Новой Гвинеи и сушёные человеческие головы с Соломоновых остро-вов. Рассказом об этих своих трофеях главврач посвятил ос-новную часть моего морального приготовления к предстоящей операции.
- Мозг своих врагов жители Соломоновых островов съедают, затем головы солят, затем сушат и коптят особым методом, так, что они становятся такими маленькими. Старых голов врагов, тех, что они добыли в боях, уже практически не осталось, тури-сты раскупили на сувениры. И теперь они изготавливают го-ловы из кого попало: больных, убогих, стариков - лишь бы продать. Так что это новодел, ему всего лет сорок-пятьдесят. Особенно ценятся головы европейцев, поэтому время от времени несколько туристов пропадают на островах бесследно.
Почувствовав, что мне от этой экскурсии скоро станет дурно, хозяин кабинета пригласил меня к столу.
- Ну, теперь о главном. Мы рады, что для решения своей про-блемы вы выбрали именно наше медицинское учреждение. Прооперировать такого известного в нашем городе человека, это честь для нас. Вы правильно решили заняться пупковой грыжей, пока она не занялась вами, - рокотал своим обворажи-вающим баритоном главврач, – с годами мышцы ваши будут слабеть, и вот тут возможны проблемы. Сегодня мы эту проблему решим. Небольшой разрез, поставим сеточку, и всё будет нормально. Вас будет обслуживать лучшая бригада хирургов. Людочка, обслужи пациента, - велел он вошедшей на его звонок медсестре.
Вскоре со мной совершили все возможные подготовительные процедуры. Нельзя сказать, что очищающая клизма мне по-нравилось, а вот когда медсестра брила мне живот, это было более чем приятно. Тем более девушка, (а преимущество моего возраста автоматически делает такими всех женщин моложе пятидесяти) была симпатичная и раскованная. Это было видно и по её мини-халату с предельно дерзким декольте. Я рассказал ей пару анекдотов про медиков и попов, она заразительно смеялась, не прекращая обезволоссивать меня, да так увлек-лась, что лишила меня растительности на всём туловище, даже в интимных местах. Я этому не препятствовал, так при этой процедуре я наблюдал в декольте её халата весьма неплохие молочные железы, что весьма бодрило. Я так разошёлся, что пригрозился взять у неё телефончик, и даже разок слегка шлёпнул рукой по её аппетитной филейной части тела. «Сколько ей лет? – Гадал я. – Тридцать… пять. Нет, больше. Хотя, какая разница. Молодуха, она и есть молодуха».
Перекинулся я парой слов и с анестезиологом, молодым парнем в очках, курившим на лестничной клетке. На него меня навела всё та же Людочка.
- А это наш анестезиолог, Вадик. Он будет отвечать за ваш наркоз, - сказала она, и пошла дальше, вверх по лестнице. Мы дружно проводили взглядами её очень аппетитные ножки.
- Вадик, какой будет наркоз? – Спросил я его.
- Местный, - ответил тот.
- А можно общий? – Попросил я. – Я как-то не очень люблю все эти процедуры. Их у меня в жизни было немного, всего одна. Но… Лучше уж спать совсем и ничего не чувствовать и ничего не слышать. А то вдруг он не подействует.
- Алкоголем сильно увлекаетесь?
- Нет. Но сто грамм коньячка вечером, это закон.
- Тогда не стоит опасаться. Это у нас алкаши чудеса творят. На них порой никакой наркоз не действует. Так орут на операции, сил нет слушать.
- Вадик, ну всё-таки?.. Цена вопроса?
- Ну… это не положено, это большие затраты для больницы… по другой статье. Такой наркоз очень дорогой…
- Понимаю, – признал я, и сунул в карман проводника снов убедительную купюру.
- Хорошо, сделаем. Будете спать как в раю.
Как он оказался прав! Прямо пророк, а не доктор.
Я заметил, что рука Вадика, держащая сигарету, слегка дро-жала, и запах изо рта так же говорил о бурно проведенной ночи, но успокоил я себя тем, что скальпель будет держать не он.
В десять утра я, предельно очищенный и побритый в непри-вычных местах, уже возлежал на каталке, морально готовясь к предстоящей процедуре. Всё как-то затягивалось, и я невольно уснул. Между тем в операционной происходил небольшой «совет в Филях». Всё тот же обаятельный и обходительный главврач мирно, по-отечески беседовал с дежурной операционной бригадой.
- Так, вы, твари поганые, зомби в белых халатах, вы работать будете?! Праздники кончились, ублюдочное племя Гиппократа! Пора резать, зашивать и снова резать!
- Мы работаем. Мы уже троих «праздничных» зашили, - сказал бородатый хирург. Говорил он как-то странно, медленно, а двигался так, словно у него была не голова, а переполненный аквариум с рыбками.
- Зашили! Хорошо, что они чуть-чуть порезаны были. Так, до кишков даже не достало. Господи, чего я вас всех тут держу? От вашей бригады одни жмурики выходят. Худшая бригада если не в России, то в области точно. Врачей нет, но и вы не хирурги. Уволить надо вас всех нахрен!
- А чего это мы худшие? Этих троих мы классно зашили. Ни один не откинулся.
- Я не про это! У вас плановых операций хренова туча! И нам государство платит за них! А так уже первая декада пустая! Люда, вы подготовили больного? Этого, местного писателя? Что у него там?
Медсестра зевнула.
- Да подготовила. Чего его оперировать? Здоровый как кот. Лежит, анекдоты травит, подмигивает, телефончик спрашивает. По жопе шлёпнул даже.
- Что ТАМ у него, я тебя спрашиваю!?
- Грыжа. Пупковая, родовая, - напомнила медсестра, - про-филактическая операция.
- Вот! Это просто. Так давайте, давайте – работайте! Завозите клиента.
Далее всё было по привычному сценарию. Меня завезли, раз-будили, чтобы усыпить. Ну а дальше я восстанавливал действия своих эскулапов по их же воспоминаниям.
Операция операцией, но это мешало работе языков привер-женцам Гиппократа.
- Плановая! – Всё так же растягивая слова, возмущался боро-датый хирург, продолжая так же медленно работать скальпелем. Звали его Саша. - Пусть подавится своей плановой. Получает в десять раз больше меня, опять куда-нибудь поедет, турист хренов!
- В Чили он собрался, - сообщил второй хирург, без бороды, но со стильными усиками. Звали его Валерой.
Анестезиолог так же не отстал от обсуждения.
- Вот он у нас только в Чили да на Луне ещё не был. Действи-тельно, хренов (зевает) турист.
- Опять какие-нибудь скальпы в виде сувениров привезёт. Некрофил. Уборщицы к нему в кабинет одни заходить боятся, либо сторожа, либо завхоза зовут.
- Нет, там, в Чили, сушёные кисти рук продают, амулеты такие. Вот он туда и собрался.
- И с чего он решил, что мы худшая бригада? – спросил Вале-ра.- Обидно как-то!
- Не обращай внимания. Он так всем говорит. Слушайте, - озаботился Саша, - а мы что должны были ему резать? Тут ни-чего нет. Кто-то уже до нас постарался.
- Чего нету? – Не понял анестезиолог.
- Аппендицита нету.
- У кого аппендицита нету?
- У писателя этого. Что мы должны были ему вырезать? Я смотрю, тут всё выбрито, думал, что аппендицит.
- Точно не помню. Людка знала.
- Людку мы послали за водкой. Давай зашивать.
Зашили меня быстро.
- Что ему нужно было вырезать? А, у него же ещё живот вы-брит! Значит язва. Режем. Скальпель, коллега. Так вот, про-должим. На чём я остановился?
- На драке.
- Да, точно! Петров вчера постарался! Мой синяк, это ещё фигня! Что он с Маркиным сделал, это смотреть надо. Шедевр! Сегодня наш окулист ни одной буквы не сможет рассмотреть на своей таблице ни в одних очках. Еле его угомонили, спасибо Людке, увела его спальню. Савельев после этой драки сильно огорчился, окончательно перепил и начал откровенно клеится к Маринке. Но это она сама была виновата, она его начала жалеть из-за разбитой морды, йодом его смазывала. Маринка была без своего Отелло, тот чего-то приболел. В конце вечера они исчезли, и надолго. Ну, Савельева понять можно, два года му-жик в разводе, а Маринка ещё ничего, особенно в темноте и на ощупь. Редин, этот наш новый терапевт, пытался склеить На-талью Фёдоровну, но эта сучка его отшила.
- Нашёл, кого клеить. Как его зовут? Спартак Аркадьевич? Прикольно. Общество «Спартак» против общества «Динамо», и теперь один ноль в пользу «Динамо».
- Но он-то не знал про это! Он у нас всего месяц работает. Где Людка?! Трубы горят! И башка лопается.
- Да, вот за что я не люблю наши пьянки, это за то, что бьёмся как на фронте - «до последнего снаряда». А утром ни пива, ни денег. И на дежурство надо.
- То-то ты вчера к Савельеву не поехал.
- Ты думаешь, мне легче было? Я праздник с Викой в её дет-ском саду отмечал. Никогда не думал, что воспитательницы детсада и пьют больше нашего, и дурят ещё больше чем мы! Что я только вчера не увидел! И танец живота, и канкан, и уп-ражнения с обручем и стрингами, и стриптиз, и по морде от Вики получил. Главное, сама же пригласила, а после стриптиза приревновала и оплеушила. Поссорился я с ней, поехал домой, набухался с соседом каким-то палёным коньяком. Сейчас вот это на плечах не голова, а заготовка для палача. Хороший су-венир для нашего главного.
- Стриптиз то хоть хороший был?
- Массовый. Сначала они все разделись, потом меня застави-ли. Других мужиков на этом шабаше не было.
- Деньги в твои плавки совали?
- Не деньги. Руки. Они хамили, а я за это от Вики по морде получил!
- Что ты хочешь, женская логика. Так что, у тебя есть ещё время забрать заявление из ЗАГСа. Где же Ленка?!
Медсестра что-то запаздывала, так что вскоре у хирургов возникла новая проблема.
- Слушай, Валера, похоже, нет у него никакой язвы, - сообщил бородач.
- Да где же Людка то?
- Где-где! В …, - предположил Сашка, и, продолжил в рифму, - зацепилась языками в «Магните».
Как раз в это время появилась медсестра.
- Мужики, а Савельев сегодня на работу не вышел. И Маринка тоже, - сообщила она, сгружая на окно предательски звяк-нувший пакет. – Её Отелло рвёт и мечет, грозится убить обоих. Бегает сейчас по коридорам, ищет самый острый скальпель.
- Ты лучше нам скажи, что мы должны были с этим телом делать? Какую операцию?
- Грыжу вы должны были ему зашить, пупковую. Сеточку поставить.
Прозрел и дремавший в уголке на стуле анестезиолог.
- Ну да, что-то такое.
- Йё-маё! Тут не сеточку, тут уже целый невод надо ставить.
- Так, зашиваем его, быстрей. Вы оба, почему мне ничего не сказали?
Валера хмыкнул.
- Потому что я и сам не помнил, а ты ещё и непрерывно гово-рил. Ты же рассказывал, как у вас вчера было хорошо на даче у Савельева. Кто сколько выпил, кто с кем подрался, и кто с кем спал.
- Ага, только я с Петровым не спала! – Отрезала Люда. - Это он со мной спал. Пьяный, как бревно. Ему вчера можно было любой орган удалять без наркоза. Как можно выпить одному два литра водки, а потом ещё набить всем морды!?
- Так, давайте зашивать. Сеточку я поставил. А то ещё чего удалим не то и не так.
Прошло время.
- Слава богу, всё зашили, - облегчённо выдохнул Саша.
- Чего-то мне кажется, что мы не то что-то сделали, – поде-лился Валера.
- Чего именно?
- Не знаю, но предчувствие какое-то есть. А оно меня ещё ни разу не обманывало.
- Это да. Ты у нас хитроумный как еврей в первом поколении. То-то ты к Савельеву не поехал. Все от Петрова по морде получили, а ты вон, как стёклышко, без синяков и ссадин.
- Зато я от Вики получил, я же рассказывал!
- Вы мне скажите спасибо, что это я Петрова увела, а то бы вы все сейчас у травматолога лечились, - просветила Медсестра.- Все знаете, что он драться будет после второго литра, а приглашаете! Мазохисты!
- Никто его не приглашает, - поделился Валера. - Он сам при-ходит со своей гитарой. Как тогда ко мне на день рождения припёрся: «А вот и я, ваш главный подарок!» Я потом в квар-тире полгода ремонт делал!
- А зубной себе после этого зубы вставлял. Было-было! Зато Толик на гитаре как бог играет и поёт как Карузо.
- Только потом его накрывает, и он уже не Карузо, а Майкл Тайсон. С ним никто и не дружит, только Вадик. Вадик?
- Да спит он, - сообщила Люда. – Они там гудели на турбазе до утра. Он наркоз дал и уснул. Всё, зашили?
Тут Саша вскричал:
- Так, стоп! А где мой скальпель? Где мой любимый скаль-пель!?
Все осматриваются.
- Мать твою, Валерка! Расшиваем!
Прошло ещё какое-то время.
- Ого, а тут не только скальпель, тут ещё и зажим! Сашёк, сколько же ты вчера выпил?
- Неважно сколько, главное что, - сообщила Люда. – Он же вчера мешал всё подряд: пиво, водку, коньяк, шампанское.
- Ещё сидр и текилу, - подтвердил Саша. - Фу, слава тебе гос-поди! Это же мой счастливый скальпель. Он у меня с ордина-туры.
- То-то ты его третий раз пытаешься подарить пациентам.
- Шей давай! И вообще, чего только в полостях у пациентов наш брат хирург не забывал. И зажимы, и окурки, и даже про-стыни.
Валера тут же поделился свежей новостью.
- Ага, слыхали, в соседней области на днях в живот главы ме-стной думы интерна зашили.
Никто не поверил.
- Да гонишь ты? Как это можно человека в человеке зашить?
Люда засмеялась.
- Валера, не смеши меня!
- Чего гоню, мне всё точно рассказали. Интерн был малень-кий, ну, почти карлик. Первый раз на операции, все чего-то от-влеклись, похмелялись, шашлык доедали, дело то второго мая было. А он сомлел и упал прямо в разрез. А у главы такой жи-вотяра, он половину бюджета области переваривал, так что ни-кто и не заметил, что там человек находится.
- И что? А зашивали его как?
- Да так и зашили, как мы сегодня зажим и скальпель. Никто бы и не заметил, но интерн в животе толкаться стал. Все обал-дели: ни фига себе - беременный спикер! Так что разрезали его обратно. Но интерна они потеряли.
- Что, он и его переварил? – Спросила Люда.
- Наполовину. А ещё он умом тронулся. Считает себя только что родившимся, и требует сиську у старшей медсестры.
- Валера, вечно ты всякую фигню рассказываешь! Где только берёшь эти истории, сам, что ли, придумываешь? – Озлобился Александр. – Прошлый раз ты говорил, что в Австралии мужику не ту ногу ампутировали.
- Да истинная правда! По радио это я услышал.
- То, что ногу можно отрезать не ту, я согласен. Но не в Авст-ралии, а у нас, в России. Я сам раз бабке не тот глаз выдрал, здоровый удалил вместо больного. Помнишь?
- Помню! Как же! Хипишь был до небес. Бабка ревёт, дочка беснуется, главврач хороводом вокруг них выплясывает. Пришлось бабку в Москву отправлять, где ей этот больной глаз вылечили.
- Всё, готово. Вместо пятнадцати минут два часа мучились!
- Хорошо. Что там у нас… А чего это у нас табло не горит? Эй, Вадик?
Валера так же удивился.
- Не знаю… А-а! Его, может, просто никто не включил, забы-ли?
- Не могли мы про это забыть. Оно горело, я точно помню.
- Горело, и пикало, - подтвердила Люда. – Я тоже точно помню. Это, поди, Вадик его отключил, когда уснул. - Предположила Люда. – О, точно, вилка выдернута. Поди, локтем оперся и выдернул. Оба-на!
- Это что? – Спросил Валера.
- Как что, прямая линия. Эй, Вадик! Вадик! Люда, потряси там Вадика. Нашёл когда уснуть. Вадик, что у нас с клиентом? Выводи его из сна.
Вадик долго смотрел на табло.
- Как я его выведу из сна, когда он мёртвый? Вы когда его убить успели? На пять секунд глаза закрыть нельзя! Чего стоите, давайте – рот в рот, нос в нос.
- Это, вообще то, твоя обязанность! Люд, принеси лучше утюги. Не дай боже рот в рот! От моего сегодняшнего дыхания он скорее сдохнет!
В это время моя душа уже стояла рядом со столом и с интере-сом наблюдала за процедурой дефибриляции. Процедура, надо сказать, не очень приятная как для души, так и тела. От каждого удара тока душу мою бросало то вперёд, то назад, но в тело она упорно возвращаться не хотела. Мучили они меня так минут десять. Наконец доктора смирились с происходящим.
Вытирая со лба пот, Саша объявил: - Всё, хватит. Как говорят в Америке - мы его потеряли. Фу, аж пот прошиб!
- О, похмелье выходит, поздравляю.
- Нашёл с чем поздравлять? Скажи лучше, что мы его родне и главврачу говорить будем?
Валера пожал плечами.
- Ну… как обычно - анестезиолог дал слишком большую дозу наркоза.
Вадик возмутился.
- Здрасьте! Опять на меня всё вешать будете? Сколько можно! У меня в прокуратуре уже свой постоянный следователь, свой стул и личная авторучка. Я бы давно сел, если бы не переспал в прошлый раз с Ириной Геннадьевной. А ей, между прочим, под пятьдесят, и над губой вот такая бородавка! Знаешь, какой это подвиг с моей стороны? За такую ночь надо звезду Героя давать.
Саша был неумолим.
- А на кого нам больше вешать? Ты ему сколько влил?
- Ну, чуть больше чем надо, раза в два. А что? Мужик был крепкий, здоровый, сердце нормальное. Вообще мы его должны были под местным наркозом оперировать, но он сам же меня уговорил, чтобы мы его под общим полосовали.
- Не только уговорил, но и заплатил, - напомнил Валера.
- И что?! Вы же на эти деньги водку и пиво сейчас взяли! Вы вообще кромсали его вдоль и поперёк, что нужно было, и не нужно отрезали, да ещё и скальпель в теле забыли.
- Ты то, откуда это знаешь, ты же спал в это время?
- Я чутко сплю. Так что не надо на меня ничего вешать!
- Ладно, Вадик, давай по прежней схеме. Мы тебе по литру коньяка, и ты виновен. Ну, потом отдашься пару раз Ирине Геннадьевне, и на свободу с коньяком и засосами.
- По два!
- Ну, ты не борзей, бортпроводник Харона! Если мы за каждого жмурика тебе по два литра отдавать будем, то нам от зарплаты даже на сигареты хватать не будет.
- Я сказал два!
Меня это уже волновало мало. Я уже и тело своё видел со сто-роны, и как бестолково ругались доктора. А потом я начал воз-носиться вверх. Не один, помогали мне в этом два ангела.
ЧАСТЬ 2. ПУТЬ В РАЙ
Только вот, транспортировали они мою душу как-то странно. Не то, чтобы бережно поддерживали под локоток, а скорее во-локли под мышки, как менты волокут пьяного в свой воронок. Я раньше думал, что душа невесома, эфемерна, оказалось – нет. И под мышками было больно, и временами ангелы себе колен-ками помогали, так что обнаружилось, что у души не только руки-ноги есть, но ещё и жопа, пардон, она же задница сущест-вует! Так они сильно по ней лупили коленками, я думал, синяки будут. При этом говорили ангелы что-то совсем не благостное, скорее житейское, знакомое и привычное.
- Тяжёлый, какой гад, видать грехов много. Что мы его в рай тащим, Василий Петрович, давай уж сразу в ад отволокем, чё зря двойную работу делать?
- Ты Федька, у нас по какому разряду приписан?
- По третьему. Двести лет обещают четвёртый дать, и всё ни-как. Ты то, вон, бригадир, поди, по шестому уже получаешь?
- По пятому. Вот, из-за таких, как ты, козлов, шестой не дают. Вечно дадут напарника, вроде тебя. Ничего не знает, не умеет, да накосячит ещё.
- А чего сразу я?! Да ещё козёл! Вы, Василий Петрович, та-кими фразами не бросайтесь, сами знаете, в нашей ангельской среде такие фразы не приветствуются, за это можно и в рожу дать. И вообще! Зря вы на меня наезжаете, мы ведь только первый день вместе работаем? Обидно!
- Да прослышан я, Федька, уже про твои подвиги. И кто тебе даст четвёртый разряд, когда вы в прошлом году с Сёмкой Бубликом душу какой-то бабки несли в рай, да уронила, и так неудачно, что она в депутата Госдумы попала и вросла. Теперь у него шизофрения. С утра он единорос, а к вечеру коммунист. С утра его на девок тянет, а вечером на стариков.
- Да кто это заметил?! Там у них половина таких. У некоторых души совсем нет, а ничего, сидят, законы принимают. Давай его в ад, а, старшой? Устал я после вчерашнего банкета по поводу праздника.
- А я, думаешь, не устал? Больше тебя устал, стакана на два. Когда ты инструкции выучишь?! Это ведь дело важное. А то, как узнает Мишка о нарушении - премии лишит. Сначала Богу надо его показать, Петька его зарегистрировать должен.
- Петька? А он хоть из запоя вышел?
- Вчера ещё. Сам видел, как щи в столовке хлебал, прямо из половника.
- А, тогда точно вышел. Если он есть начинает, значит, запой кончился. Тринадцатая у нас когда будет, старшой? Май уже.
- Да, темнят они, как обычно. Хорошо, если на троицу выдадут. Тебе сверхурочные ставят?
- Половину. Остальное, говорят, возьмёшь, отгулами.
- Ага! Счас! Дадут они эти отгулы, как же! Зажмут, как всегда. Скажут, работать некому, да и провинился ты. Вспомнят всё, что было и чего и не было.
Между тем мы подлетели к огромным, красивым воротам сделанным, видно, из хрусталя и жемчуга. Но, те, почему-то, перед нами резко закрылись, ангелы сделали крутой вираж и полетели дальше.
- Видал? – Спросил Федя.
- Да видал. Совсем оборзели эти западенцы.
Мне стало интересно.
- А что такое? Что не так?
- О, освоился. Быстро.
- Так что там было? – Настаивал я. – И тут какие-то санкции против России?
- Да табличку они там повесили: «РУССКИМ И ЕВРЕЯМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН».
- Почему это?
- Ну, у евреев свой бог и свой рай. А они всё по привычке пы-таются в чужой рай пробраться, жить за чужой счёт, как и на земле. Они ещё и командовать там начинают, интриги затевают. Пару раз «МММ» открывали. Половина ангелов разорилось на этом. Сейчас живут по патеркам, на помойках питаются. А русским… в общем, попала там пара наших… случайно… схлестнулись с немцами да по привычке люлей им навесили. Да ещё и кричали им при этом: «За Сталинград! За Родину, за Сталина!»
- И куда же мне теперь, если сюда нельзя? В ад, что ли?
- О, сам себе место определил! Молодец!
- Да не пугай ты его заранее, Федька. В наш рай полетим, в русский, на суд божий. А там он определит, куда тебя отправить. Господи, какой же ты тяжёлый! Грешен, сознавайся?
Меня чего-то взяло веселье.
- Ещё чего! Не докажешь, начальник. Как говорилось в одном фильме: «Предъявите ваши доказательства!»
Федька скривился.
- О, уже борзеть начал. Точно ад по нему плачет.
Вскоре подлетели к нашему, русскому раю. То, что это именно русский рай я понял по воротам. Слегка перекошенные, они были сделаны из здоровущих, почерневших от времени дубовых плах. Ангелы, отдуваясь, поставили меня около ворот, один из них начал кулаком стучать в обшарпанную калитку. Никто не открывал.
- Опять куда-то ушлёпал, старый пень! – Возмутился Федя. - Поди, как обычно, в баню, в женское отделение. Любит он на праведниц в бане подсматривать.
- Господи, сколько там этих праведниц, чёртова дюжина и все монашки. Ну-ка, толкни её, младшой. О! А Петька и не запер её. Надави.
Младшой поднатужился, и калитка со страшным скрежетом подалась.
- Когда он только петли смажет? – Возмутился Василий. - Этот скрип у меня зубную боль вызывает. Уже лет триста обещает.
- Да, поди, опять Петька елей для смазки толкнул католикам. А то, на что он пьёт то? Так, новопреставленный, теперь своими ножками давай. Хватит на чужом горбу в рай ехать.
Ноги, как ни странно, хоть и дрожали, но держали, хотя левая слегка подгибалась, прямо как во время моего первого инсуль-та.
ЧАСТЬ 3. РАЙ!
Внутри райские кущи сильно напоминали колхозный сад. Деревьев и кустов было много, в основном яблони, вишни, боя-рышник, смородина. При этом всё было слегка подзапущено, какие-то кусты неимоверно разрослись, другие напротив, вы-сохли. Яблони давно было пора обрезать, да и высохших веток было через чур много. Первый праведник, которого я увидел, как раз срывал яблоки. На нём была сероватого цвета засти-ранная хламида, на плече виднелся размытый от времени и стирки табельный штамп, примерно такой, что раньше ставили на больничном постельном белье. Праведник обернулся, его подол был полон яблок, а вот лицо его показалось мне странно знакомым.
- Петрович, ты, что ли?! – Вскричал праведник. - Вот не ждал, не гадал на этой толкучке земляка увидеть! Повезло!
- Борька! Ты?!
- Я!
Борис раньше служил в нашей церкви дьячком, звонарём, слесарем, дворником, сторожем. Человек он был искренне ве-рующий, но поддавал при этом весьма крепко!
- Давно ты здесь?
- Да года три уже. Второй инсульт словил и на небеса!
- Как же тебя тут, в раю оставили? Ты же это… - Я щёлкнул себя пальцем по горлу.
- А это…
Тут в разговор вмешался Фёдор.
- Нет, весы он прошёл хорошо. Взвешивание всё решило.
- Взвешивание? Какое ещё взвешивание?
- Ну да, взвешивание. Чистых праведников, Петрович, давно в мире нет, все грешили, - пояснил земляк.- Вот и ставят тебя на специальные весы Справедливости, и они показывают, грешил ты больше, или праведничал, в ад тебя отправят, или достоин рая. Я оказался достоин. Вот, меня тут и оставили.
Василий Петрович подтвердил.
- Пьянство у русских грехом не является. Вот если ты пьяный жену с детьми гоняешь, то в ад тебя отправят. А Борька же мухи за жизнь свою не обидел.
Борис аж зарозовел от смущения, но подтвердил.
- Господь меня всегда поддерживал. И инфаркт в тридцать лет поймал, и инсульт в шестьдесят. А всё на ногах, до последнего вздоха, только в семьдесят три ушёл. Помнишь, как раз после первого инсульта мы с тобой в крестном ходе и познакомились? Тридцать километров по жаре в рясе, с хоругвью в руках, и ничего! Я семь раз с церковной крыши падал, и хоть бы хны! Один раз только ботинок порвал! А так, отряхивался и снова лез её латать.
- Чудо! – Признал я, вспомнив эту самую крышу.
- Ещё какое! Я тогда ещё больше в бога поверил.
Тут ангелы отвели Бориса в сторону, начали с ним шептаться.
- Ну, когда-когда?! Заждались уже!
- Дня три ещё, бродит хорошо. А запах! Кальвадос будет!
- Да ты что? Сколько можно! Итак, уже неделю стоит.
- Да сахарку туда бы добавить! Или мёда. Дело быстрей бы пошло. А так дня через три гнать начну, не раньше.
- Ладно, мёд мы тебе организуем. Ты это уже на новую партию собрал?
- Ну да, пусть слегка подгниют, так дело быстрей пойдёт.
За это время я внимательно рассмотрел своих ангелов. Два коренастых мужичка, по виду лет за сорок, у старшого седина в щетине и волосах. Лица потасканные, небритые, у Федьки фингал под глазом. Одежды на них была специфической. Хла-миды, но из джинсовой ткани, изрядно застиранной и местами дырявой. А на поясе Василия висели даже наручники и не-большая дубинка. Крылья у них имелись, но какие-то несерь-ёзные. Вроде таких, какие родители привешивают своим детям на утренник в детском саду. Нимбы вообще вызывали вопросы. Железный обруч, плотно напяленный на череп и покрашенный в жёлтый цвет. А у Фёдора к нему был приделан козырёк от бейсболки.
Попрощавшись с Борисом, мы пошли дальше.
- А наручники вам зачем? – Не удержался и спросил я.
- Ага, знаешь, как некоторые души в ад не хотят? Вырыва-ются, драться лезут.
- Со взяточниками забавно бывает, - подтвердил Василий. - Волокёшь его в ад, а он упирается, орёт: «У меня дома в подвале тонна золота! Дайте хоть один слиток забрать! Он мне на сковороде будет душу радовать!»
- С бандитами тоже смешно было. Их же в девяностые пач-ками к нам отправляли. А они ещё не остыли, по пути начинают с друг с другом драться, так иногда и мы по зубам ни за что, ни про что получали. А иногда тащишь его, а он тебе: «Так, братва, даю сто тонн баксов и расходимся по углам ринга».
- А олигархи наши как, тоже пытаются откупиться?
Федька пожал плечами.
- А мы откуда знаем, я же говорил, у них свой рай и свой ад.
Но Василий положительно мотнул головой.
- Пытаются, мне Мойша, свояк, рассказывал. Он у них в том раю как раз старший ангел. Вот, мы недавно на Пурим с ним встречались. Напились, как обычно, поругались, я ему в конце морду набил, как всегда. Наши олигархи там сразу миллиарды предлагают, виллы, яхты. А у ангелов ни счетов в банке, ни даже карманов нет. Кстати, сейчас, говорят, новый закон готовят, слыхал, Федька? Депутатов Госдумы от правящей партии сразу в ад можно будет тащить, мимо весов.
- Здорово! – Восхитился я. - А чего это так с ними сурово?
- Ну, после того, что они сделали с русским народом, другого пути не дано. Рай им никак не светит.
- Вот их, наверное, жарить там будут! – Возрадовался я. - На постном масле, или на машинном?
Василий Петрович отрицательно мотнул головой.
- Нет, у них страшнее наказание. Немотой. Они рот открывают, видно, что речугу толкают, а никто его не слышит. И Думы там нет, ни выборов, ни сессий. Ни поспишь, ни кроссвордов не порешаешь, ни анекдотов не потравишь. Знаешь, как они без всего этого тоскуют? Сядут в кружок на раскалённой сковороде, строго по партиям, смотрят друг на друга и слёзы льют. А тут ещё другие грешники мимо проходят и плюют на них.
- А синяк у тебя откуда? - Спросил я младшего ангела.
- Да, ерунда, - отмахнулся тот. – Несчастный случай на про-изводстве.
Василий засмеялся и рассказал всю правду.
- Ерунда! Скажет тоже. С грешницей одной он хотел согре-шить. Смазливая была бабёнка, всё при ней. Но не далась.
- Я же не знал, что она того - «динамщица»! Заигрывала, подмигивала, языком по губам как автодворник работала. Та-кие сиськи! Такая жопа! А как до дела дошло, в глаз дала и убежала. До сих пор найти не могут, третий день где-то по кустам прячется.
- За что же её в ад сослали?
- А именно за это и сослали, - прояснил Василий. - Первый женский грех – не отдалась мужику, хотя могла. Не выполнила своё, так сказать, предназначение.
- Мужики, а у вас вообще, выходные бывают, отпуска? Деньги вам за такую работу платят? Много?
- А как же, платят! Что ты думаешь, стали мы на такой каторге бесплатно корячиться?
- Конечно, не так много как хочется.
- Да, трудовой договор уже лет двести не пересматривали. И это с такой инфляцией! Заложена была индексация три про-цента, а тут уже все девять набежали! В магазинах вообще ох-ренели! Картошка по цене бриллиантов! К сахару не подступись! Туалетная бумага, и то подорожала! Профсоюз вообще не шевелится. И ничего им не сделаешь! Избрали, дураки, на сто лет, теперь каемся. Сидят эти клушки из конторы, бухгалтера да табельщицы, ничего не делают, только толстеют от радости. Тут уж о забастовке поговаривают…
- Тс-с… Тихо ты.
- Да я так, тихонько.
- Тихонько. Руководство узнает, выгонят без отпускного по-собия. Влепят тридцать третью статью, и куда потом пойдёшь с такой трудовой? Только в ад, кочегаром. Больше никуда не возьмут.
- Так с деньгами-то как у вас? На жизнь хватает?
- Мы эти деньги большей частью тратим в отпуске, на земле.
- Ага, принимаем человеческий облик, и на юга: в Турцию, в Египет.
- В Сочи, - подсказал я.
Василий отрицательно мотнул головой.
- Нет, в Сочи дорого. Лучше уж в Таиланд. А там уж отрыва-емся по полной. Водка, бабы, шведский стол.
- Ты думаешь, чего так часто русские на юге бухают и дерутся? Просто там половина наших. Если услышишь, что кто-то на курорте напился, номер разнёс, морду соседям набил, то это точно ангел был. Работа нервная, насмотришься, наслушаешься всякой мерзости, а пар надо спустить.
- Только вот в последнее время отпуск дробить на две части стали. Две недели летом, две недели зимой. Нихрена отдохнуть не успеваешь.
- И у нас точно так же, аналогично, - подтвердил я. – Совсем оборзели работо-торговцы!
Райские жители попадались всё чаще. Двое сидели на ска-мейке и играли в шахматы, другая кучка, раз в тридцать больше, резались за длинным столом в домино, причем, судя по действию, играли на щелбаны. Впереди нас шла, обнявшись, парочка. Затем они свернули в кусты, и когда мы проходили мимо, оттуда слышались хорошо знакомые звуки, и смородина ходила ходуном, хотя ветра не было. Но больше всего меня уди-вила группа людей, попавшаяся навстречу - они дрались, при-чём по серьёзному, до полного вырубания. Чуть было и нам не досталось, пришлось уворачиваться и убегать.
- Это кто?! – Спросил я. Федька отмахнулся.
- Да, не обращай внимания! Это - боксёры. Они безобидные, грехов мало, мозги у них ещё на земле отшибло, а тяга драться осталась.
В это время навстречу нам повалила толпа праведников, не-стройно певших незабвенный хит всех времён и народов – «Шумел камыш». При этом все заметно пошатывались, и каж-дый из поющих держал в руке невидимый стакан. А руководи-тель всей компании, по виду вылитый грузин, держал в руках невидимый рог. Увидев нас, он радостно вскричал: - О, дарагой мой, Василий Петрович! Рад видеть тебя, гамарджоба, в добром здравии и при полном параде! Да продлится твой жизненный путь до того времени, как оно сточит до нулевого цикла египет-ские пирамиды! Чтоб тебя любили женщины, генацвале, а ты любил их, невзирая на социальное положение, возраст и штамп в паспорте. До сих пор благодарю тебя, что ты перехватил мою душу и не отдал её ни католикам, ни протестантам! Здесь, у вас в раю так хорошо! Этот литровый рог я пью за твоё здоровье и благосостояние!
Он выпил свой невидимый рог, и, я готов поклясться, захме-лел. После этого он запел что-то на грузинском, пустился в пляс, и со всей группой двинулся дальше.
- А это ещё кто такие?
- Это алкаши, они тоже безвредные.
- И что они пьют?
Василий сглотнул слюну.
- А то, что каждый любил на земле. Кто водку, кто самогон, кто денатурат, а Гиви чачу. Помнит меня, - он засмеялся. - Это я его сюда транспортировал. Там прилетели ещё ангелы от католиков и протестантов. Битва за его душу была ещё та! Ещё бы - лучший тамада Москвы! Умер прямо на юбилее Кобзона. Незаменимый человек на банкетах! До сих пор у нас работает на всех праздниках и юбилеях. А какой он Дед Мороз – ты не представляешь! Дубинку я тогда сломал об нимбы католиков, но не жалею! Та ещё сеча была. А Гиви всю дорогу до рая нам песни пел.
- Странный у вас какой-то рай, не благостный, - поделился впечатлением я.
- Русский у нас рай, - отрезал Василий.
- А в чём отличие? По писанию все должны на арфах играть и петь осанну.
- У нас рай, это то, что в жизни праведники любили больше всего. Боксёры – драться. Шахматисты в шахматы играть. Вот, те двое, в кустах, как в жизни любили секс, так и у нас продол-жают его любить.
- Тогда ад, это лишение грешника самого главного удоволь-ствия? – Спросил я.
Федька засмеялся, обнажив не знающие зубной щётки клыки и резцы.
- Смотри-ка ты, догадался, писака! Вот и думай, чего тебя в аду лишат. А тебе его не избежать, даже не надейся!
Я тут же занялся этим делом – начал думать, высчитывать. Выходило, что меня лишат женщин, коньяка и возможности писать подобную ерунду. До конца решить эту задачу возмож-ности не было, подошли к зданию суда.
ЧАСТЬ 4. ОЧЕРЕДЬ В РАЙ
Это было здоровенное здание, в стиле сталинского ампира, пресловутая высотка со шпилем, правда, слегка обшарпанная, и чувствовалось, что стекла окон давно не мыли. Перед ним стояла очередь, примерно как при первом открытии «Макдо-нальдса», ну или как раньше к мавзолею. Но мои сопровож-дающие обрадовались.
- Всё, дошли. И очередь сегодня небольшая. Счас сдадим тебя Судье, и на обед. Как раз время.
Я, было, усомнился в этом, но очередь действительно продви-галась очень быстро. Тут я рассмотрел других и себя, и понял, что все мы практически голые. Так, чуть-чуть размытые детали, но в основном всё было понятно и забавно.
- Наконец-то я попал на нудистский пляж, - пробормотал я, невольно прикрывая руками свои невзрачные вторичные при-знаки мужского пола.
Грешники и праведники вели себя по-разному. Пухлого вида человек с прикреплённым прямо к телу значком депутата Гос-думы, пытался вырваться из рук целой бригады ангелов, и вернуться в здание суда. При этом он орал что-то непонятное, но дико знакомое.
- Что значит, нет никаких выборов и никаких партий?! А где же демократия?! А как вы живёте тут без законов? Это же нельзя, это же осудят на Западе! Будете как КНДР, страна изгой! Я же вам подскажу, какие партии надо организовать, как назвать! Допустим: «Единый рай». Или «Справедливость бо-жья». И слоган уже готов – «Всё по вашу душу»! Помогу выборы провести, подскажу, кого в избирком привлечь, чтобы ваша партия, и вы лично, дорогой наш Господь Бог выиграли с большим перевесом у Сатаны. Кто подскажет вам как фракцию в Думе организовать, в какие комитеты своих людей сунуть, достигнуть конституционного большинства? Только я! Занесёте мне пару коробок с баблом и вы получите все льготы и при-вилегии! И ангелы с мигалками будут гораздо быстрей пере-двигаться по раю!...
Тут он замолк, рот продолжал открываться, но звуков не было слышно. А так как он продолжать напрягать ангелов, то Депутату пару раз двинули дубинкой по голове и потащили об-мягшее тело по проторенной, широкой дороге с аншлагом «АД».
Следующим грешником была девушка с некрасивым, но странно знакомым лицом. Она явно была обескуражена.
- Ну почему сразу в ад?! Мне же говорили, да, мне продюсер три раза говорил, чтобы я не сомневалась: «Оля, безголосых певичек без очереди в рай пропускать будут. Давай, начинай открывать рот не только в постели. Фонограмму мы тебе свар-ганим, не переживай». А тут в ад! Что я вам такого плохого сделала?
Я тоже заинтересовался.
- А, в самом деле, что она такого плохого сделала, что её в ад отправляют?
Ангел сопровождения певицы со вздохом досады открыл папку с предписаниями.
- Чрезмерное честолюбие, самолюбование, пение под фоно-грамму. А главное – занимала чужое место на сцене, оттеснив талантливых певиц.
- Но у меня же было в жизни и что-то положительное! – На-стаивала псевдопевица.
- Ну да. Глупая, наивная, доверчивая. Но минусы перевесили плюсы.
- Меня что там, в котёл бросят? Или жарить будут?
- Нет, всё будет безболезненно. Просто тебя не будет никто уз-навать. Так, ходит какая-то замарашка, сказки рассказывает, какая она была богатая и знаменитая. Врёт безбожно.
- Только не это! Только не это! Лучше в котёл!
Оля окончательно разрыдалась.
- А петь… я… там… буду?
- А… вообще, это вариант. Только без фонограммы, вживую. Прикинь, какая мука будет для грешников! Соберём артистов и музыкантов со слухом и голосом и круглосуточно заставим слушать твоё пение.
- Нет, ну это уже полный беспредел! – Возмутился я. - Такого даже гестапо себе не позволяло!
- Ладно, подумаем. А то, в самом деле, как-то жестоко. Арти-сты, они хоть и не люди, но перегибать палку тоже нельзя.
Следующей вывели даму с шикарной фигурой. Она была сильно обескуражена.
- А чего всё так быстро? Я ему только продольный шпагат показала, а он меня сразу в ад отправил.
Но её ангел сопровождения был неумолим.
- Хватит. На сковороде покажешь и продольный, и попереч-ный, и диагональный шпагат.
- Жестоко, - пробормотал я, пристально рассматривая объект приговора. Честно говоря, взгляд оторвать было просто невоз-можно.
- Да нет, ей там страшней кару приготовили. Она будет делать всё тоже, что и прежде, то есть отдаваться чертям, только не получая удовольствия и бесплатно, - шёпотом пояснил Василий.
- Ужасно!
- Обычная практика. Знаешь, как такие, как она в аду муча-ются? Куда там до сковородок!
Вслед за ней на суд повалили одни певцы и певички. Было полное впечатление, что присутствуешь на вручение премии МуЗ-ТВ. Девушки смотрелись и тут, без одежды и макияжа. А вот парни сильно упали в имидже. Рэперов было сложно узнать. Мало того, что они были без своих навороченных нарядов, так с тела почитателей рэпа исчезли татуировки и пирсинг. Мужское достоинство при этом оказалось сильно меньше того, что было заявлено их обладателями на земле. При этом всех рэперов почему-то побрили налысо. В таком виде они походили на команду призывников. Я, было, удивился, но проведя ладонью по голове, понял, что и я не избежал подобной участи.
Двое рэперов, почему-то державших друг друга за руки, ос-матривалась по сторонам, а когда встречались взглядами, то, отшатывались, как от чего-то ужасного.
- Слушай, бро, может замутим новый текст? На английском, – Предложил тот, кто был потемнее кожей.
- Знаешь, бро, я сейчас и русские слова то припомнить не могу, а ты меня на английский бросаешь.
- Ну, как хочешь.
- Откуда их столько? – Поинтересовался я у своих.
- Да, летели с крутого корпоратива в Сочи, и гробанулись всем «Боингом», - пояснил Федя.
Очередной подсудимый вылетел из здания суда так, словно ему там дали хорошего пинка. Вслед за ним появился старик в белой хламиде довольно сурового вида. Служитель Господа спросил:
- Голубые ещё в очереди есть?
- Есть! – прокричали несколько ангелов-сопровождения.
- Не заводите их сюда, в ад их сразу тащите!
В очереди возникло оживление, радостные ангелы волокли своих подопечный в сторону ада. При этом один из них, с пре-дельно знакомым лицом, причитал при этом: - Да я не голубой, да я только притворялся им, чтобы быть в тренде! Это же модно было! Я же брезгую этим делом! У меня и жена была и лю-бовница! Даже две! Простите!
- Значит, вдвойне грешен, - просветил его личный ангел.
- Был в тренде, будешь в котле, - меланхолично подметил второй.
Толпа резидентов МуЗ-ТВ резко поредела.
- Слушай, а ты у нас, случайно, не голубой? – С вожделением спросил Федя.
- Я тебе счас по морде за такое предположение съезжу! – Оз-лобился я.
- Жаль. А то уже жрать хочется, а тут стоять ещё как минимум час. Да и отлить бы надо.
- Сходи, пока время есть, - предложил старшой.
- Да там у них унитазы опять забились! Что они туда кидают, эти конторские? Прокладки, что ли свои?
- Ну, за угол сходи.
- Да, пожалуй.
Фёдор отошёл.
- А кого ещё мимо суда пропускают?
- Ну, судебных приставов, но это ещё со времён Христа пошло. Отказал он мытарям в царствии небесном. Только Левий Матвей за ним прошёл.
- Да помню, читал Булгакова. А Христос сейчас где?
- Он на земле. Мориторит ситуацию насчёт своего второго пришествия. Пока, говорит, рано.
- Этот старик в сутане, это кто был? – Спросил я Василия.
- Это архангел Михаил. Ну, по-вашему, прокурор. О, а вот и главный по той компашке.
Это было про известного телеведущего, его волокли из здания суда под руки, а он подгибал ноги и орал: - Кэшбэк! Требую кешбэк! Года два хотя бы ещё пожить! Кэшбэк!
Следующий испытуемый попал на суд Божий с целой свитой. Тут были и два телохранителя, и водила, и референт, и какая-то дамочка с манерами секретарши по совместительству. Они внаглую влезли без очереди, но столько же быстро покинули судное помещение.
- Это кто? – Спросил я.
Василий прояснил: - Адвокат. Очень крутой! Брался за всё и за всех.
-А, это тот самый!?
- Ну да, он.
- А что он с такой свитой?
- А они все в машине накрылись. Этот вот, лысый, раньше в кремлёвке служил. Привык, что сирену врубит, и перед ним все расступаются. А КАМАЗ-миксер дороги не уступил. До самого багажника на своём «Мерседесе» они под него ушли.
Между тем адвокат начал речугу хорошо поставленным го-лосом.
- Хочу выразить протест по поводу прошедшего неправомер-ного заседания суда. Во-первых, состав суда вызывает сомнение из-за давности утвержденного состава. Не может нормальный судебный чиновник прожить столько времени, прослужить че-стно, выслушать столько грязных историй и не сойти с ума. Кроме того, отсутствие прокурора, процедуры зачитывания со-става преступления постатейно, невозможности адвоката обжа-ловать решение суда – всё это невольно возвращает нас в мрачные годы сталинских репрессий, время, которое давно и беспощадно осуждено всем цивилизованным миром. И что зна-чит приговор: «Отдайте его тем, кого он кинул и остальным его жертвам»? Это же суд Линча! И это в двадцать первом веке!..
Неизвестно, сколько бы ещё распинался адвокат, но ему дали по голове дубинкой, телохранители кинулись на ангелов, за-вертелась настоящая драка.
Следующим недовольным был человек, лицо которого не сходило с экранов телевизоров в 90-е годы. Он вёл самые за-бойные передачи, к ним приковывалось внимание всей страны. От его репортажей некоторых уносили с инфарктом, а некоторых из политики, причем навсегда. Потом он куда-то пропал, но, говорят, не бедствовал, шаражничал где-то по второстепенным телеканалам, да на либеральном радио, имел крутую не-движимость в России и за бугром.
- И чего он сказал, что я творил зло? Я как раз говорил правду, а правда не может быть злом. И что того, что это было за деньги? Нет пусть он вообще докажет, что можно жить без нас журналистов! – Спросил он почему-то меня. Узнал коллегу? - Мы в этом мире решаем всё, свободные журналисты. Без нас бы вообще творился беспредел. Кто Никсона в отставку отправил?
- Ну не ты точно, это было в Америке и давно, - подсказал я. – И не говори мне, что ты работал только за истину.
- Ой, помолчал бы, писака мелкого помола! Скажи прямо, что завидуешь мне, моей славе и богатству.
- И где она, твоя слава и богатство? Покажи. Что с собой-то захватил? Виллу в Португалии? Счёт в банке? А то, что тебя презирают коллеги, и у тебя нет друзей, как это?
- Да пошёл ты!...
Но он пошёл он сам, гордо подняв голову по всё той же мощё-ной дороге.
- Что ему предписали? – Шепнул я его ангелу.
Тот усмехнулся.
- Был со второй древнейшей профессией, будет с первой. На трассе стоять будет. Чертей дальнобойщиков ублажать.
- У вас что, и такие есть?
- У нас всякие есть. Вы ещё нашего ада не видели.
Следующими из здания вывалилась целая толпа грешников. В основном это была молодёжь, явно растерянная, озирающаяся по сторонам с предельным изумлением.
- О, ещё одна крутая компашка всем составом прибыла, - по-яснил Василий. – Блогеры, модели, кутюрье. Перепились, ус-нули и ночью на яхте в танкер вписались.
Запомнились трое. Один всё время пытался что-то заснять невидимым смартфоном, потом с недоумением смотрел на пус-тые руки, и бормотал: - Какой треш пропадает! Миллиард лай-ков, три миллиарда подписчиков!
Другой молодец с через чур смазливым лицом осматривался по сторонам с таким изумлением, что временами у него изо рта начинала течь слюна. Иногда он щипал себя за руку и тряс го-ловой, а потом начинал нервно хихикать.
- Это ведь программа «Розыгрыш»? – Спросил он у меня, при этом по привычке жеманно ломая голос. – Нас ведь снимают? Скрытая камера, д-да?
- Поздно. Уже всё сняли.
- И как, я в тренде?
- А как же! Как всегда.
- Миленько! Хай!
Третьей была миленькая девица с хорошей фигурой и массой отверстий от пирсинга. Она внимательно рассматривала свои ноги, руки, потом с недоумением спросила соседку: - А куда де-лись все мои тату? И пирсинг? Я на это столько бобла потрати-ла! Пусть хоть часть денег вернут!
Но той было не до этого. Она всхлипывала и твердила одно и тоже: - Нет, нет, нет, нет! Нам же говорили, что этого нет, и не может быть! Какой Бог, какой рай, какой ад?! Мой сексгуру говорил, что это сказки, жизнь одна и надо отрываться здесь, на земле! Надо успеть получить все виды удовольствия! «Сейчас ширнёмся, и будем трахаться». Теперь я сдохла от передоза, я тут, а он там, и этот гад, я чувствую, продолжает меня трахать!
Я, было, хотел зайти, как раз моя очередь подошла, но тут меня оттеснила целая группа ангелов в хламидах расцветки защитного камуфляжа, с боевой раскраской на лице. У самого старшего из них были погоны генерала, и нимб трёхцветный. Они тащили связанную душу, на голове жертвы был чёрный мешок. Я был на самом пороге, так что, не только слышал, но и немного видел всё, что было дальше. Была видна даже рука Всевышнего, лежащая на подлокотнике трона, старческая, но могучая, с давно нестриженными ногтями.
- Ваше светлейшее величество, мы взяли его! – Доложил ге-нерал.
- В самом деле? Молодцы! Как прошло?
- Не всё гладко, пришлось вырубить троих еврейских ангелов, не знаю, выживут ли, но мы отбили его.
- Всем по премии, по медали, тебя, Георгий, к ордену. Снимай!
С жертвы стащили мешок, и я про себя ахнул! Этот харак-терный курносый профиль и рыжие волосы невозможно было не узнать. И Рыжий сразу заговорил.
- Я хочу выразить протест против незаконного водворения меня в русское чистилище. Как известно, моя мать еврейка, а значит, по существующим правилам я – стопроцентный еврей и имею право находиться в еврейском раю. Я заслужил его всей своей реформаторской деятельностью! Это беззаконие и нару-шение мирового права! Я заслужил рай!
- Ну, нет, Толик! После того, что ты сделал с Россией только мы в праве тебя судить. А то, что ты три сотни евреев сделал счастливыми, это не в счёт, это как раз твоя вина.
В это время раздался телефонный звонок. Бог взял трубку старомодного телефона.
- Да, Яхве. Да, мои. Ну, и как, они оклемались? Значит всё хорошо. Никаких претензий не принимаем… Вы же не отдали нам Троцкого, как мы не просили. Так что мы квиты. Пока. Я сказал – тема закрыта!
Судя по голосу, всевышний был очень доволен.
- Моссад-моссад! – Проворчал он. - Куда им до моих парней. Георгий, всем очередные звания, тебе Героя. Третьего!
- Служу России! А этого?...
- Тащи сразу в ад, нечего его взвешивать.
- В пекло меня сунете? – спросил Рыжий.
- Нет, в РОСНАНО! Я не президент, я кару по заслугам воз-даю. С Гайдаром будете в одной бригаде, старую канализацию менять на новую. Да и унитазы у нас тут забились, тоже ваша будущая работа.
- И это всё? Сунуть носом в дерьмо? Мало у вас фантазии.
- Мало, говоришь? Бесплатно трудиться будите.
- Не буду! Никогда не работал бесплатно, даже на субботниках, всегда за пивом бегал добровольно и всю сдачу себе забирал.
- Куда ты денешься! Там у чертей такие плети! Гайдар вон, минут пятнадцать кочевряжился. Всё обещал провести комму-нальную реформу, приватизировать адский ЖЭК. Чтобы отде-лить дворников от слесарей, а водопроводчиков от электриков. Чтоб у каждого был свой счёт, своя контора, свой хозяин. Ну, всё по твоим лекалам. А плетью его пару раз огрели, сразу похудел на сорок килограмм и полез в потерну как миленький.
- Я повешусь.
- Невозможно физически. Раньше надо было вешаться, после распила промышленности и раздачи ваучеров. Тогда б учли твоё раскаянье и скостили наказание, а сейчас поздно. Уведите!
ЧАСТЬ 6. СУД БОЖИЙ
Наконец подошла моя очередь! Всевышний впечатлял. Здоровущий! Прямо как Валуев, только ещё больше, борода и волосы до колен, а взгляд такой, что я вся ушла в пятки.
- Ну, раб божий, грешен? – Загрохотал он.
- Грешен! - сознался я, приготовился было каяться, но Бо-женька махнул рукой в сторону.
- Оставь грехи свои на языке, на весы иди.
Весы Справедливости были словно позаимствованы из овощного отдела советского магазина – почерневшие от време-ни, вместо одной из ножек был подсунут кирпич. Я встал, весы подо мной заколыхались. Невольно вспомнилось родное, въевшееся в душу: «Пристегнулись простынями! «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…»
- Так, встал? Что там у нас, Михаил?
Архангел Михаил, начал двигать на рейке грузики. Затем он хмыкнул.
- Редкий случай, Отче. Пятый на моей памяти. У него грехов и добродетели пятьдесят на пятьдесят.
- И вот что нам теперь с тобою делать? – Задумчиво спросил господь.
- Что там у него, я не понял? – Спросил отставший, и на ходу застегивающий ширинку Фёдор. – В ад?
- Я же сказал, у него всё пополам, пятьдесят на пятьдесят, - повысил голос Михаил.
Василий Петрович подал идею.
- Боже, может, оставим его тут? Чего его зря туда-сюда тас-кать?
Фёдор же обнаглел.
- Нет, лучше давайте отволокём его в ад? Он этого больше за-служивает, я это прямо печёнкой чую! С утра болит!
- Печёнка у тебя от самогона болит, а не от чуйки, - проворчал Василий Петрович. Ей богу, он мне нравился всё больше и больше! Крутой чувак, и, главное – справедливый.
- В ад его надо отправить! Век мне воли не видать!
- В раю оставить! Нормальный он мужик.
- Оба заткнитесь! – Рявкнул Господь. - Нужно действовать строго по регламенту, - Бог положил руку на громадного объёма книгу, - мы должны вернуть его обратно. Пусть он сам своими поступками решит, где он должен быть, в раю, или в аду. Несите его обратно.
Федька возмутился.
- Нет, мы с ним и так чуть не надорвались! Полдня его таска-ли! Он весит как два сумоиста! У него грехов мало, но видно они такие тяжкие! Так можно и грыжу получить! А я и так только с больничного вышел после КОВИДа.
Васька тоже не был согласен с решением руководства.
- Да, что толку его таскать туда обратно? Врачи его тут же опять к нам отправят! Они уже его помянули, и не раз. Они сейчас в таком состоянии, что его просто добьют и всё!
- Без разговоров! – Загремел Господь. - Совсем ты их распус-тил Михаил, не следишь за дисциплиной. Выговор тебе за это, строгий! С занесением!
- Слушаюсь, Отче!
- Идите!
ЧАСТЬ 7. ВОЗВРАТ ИЗ РАЯ
Если на небо меня волокли как пятнадцатисуточника, то об-ратно возвращали как серийного убийцу, ну прямо как Чика-тило. Только что за волосы не тащили. При этом ангелы ещё так матерились!
- Опять мимо обеда пролетели!..
- Снова теперь холодные щи хлебать придётся… - только это и можно передать на словоносителе.
Я уж молчал в тряпочку! Понятно, что у людей, пардон, ан-гелов, стресс. Чуть заикнёшься супротив, и наподдают напос-ледок не по-божески.
Что ещё запомнилось на обратном пути, это здание, похожее на громадную, километров на пятьсот, поселковую баню. Из трубы валил чёрный дым. Рядом проходила сильно разбитая трасса, по которой сновали грузовики с дровами, углём, какие-то автобусы, и даже маршрутки.
Фёдька зло ткнул рукой в сторону строения.
- Вот куда тебя надо пристроить, а не таскать туда обратно!
- Это что – ад? – Спросил я.
- Он, родимый! – Подтвердил Василий. - Не дай боже тебе туда попасть! Страшное дело!
А Федька не унимался.
- Он всё равно туда попадёт. Сейчас оклемается, грехов на радостях нахватает и загремит в геену огненну. Попался бы только он в мою смену! Вот бы я на нём оторвался!
Тут я возмутился: - Да что ты, Федька, меня всё в ад суёшь? Чуть что – в ад тебя, в ад! Что я тебе плохого сделал, дубина с крыльями!?
- Разговорчики в строю! Старшой, дай ему дубинкой по голове.
- Я сейчас тебе дам дубинкой по нимбу! Я тебя раскусил, Фе-дюня! Ты ведь его совсем не тащишь, только притворяешься! Поэтому он и такой тяжёлый!
- Я притворяюсь!? Да это ты его не тащишь! Заелся со своим пятым разрядом!
- Как ты со старшим по наряду разговариваешь?!
- Старшим? Да плевал я на тебя хотел, я сам сейчас тебе по морде съезжу!
- Ну-ну, попробуй! И третьего разряда лишишься! И трина-дцатой тоже...
Они бы подрались, уже за грудки друг другу вцепились! Но тут из ада донеслось нечто жуткое!
- Водки! Водки мне! Водки, понимаешь!- Нестерпимо громко, просто вынося барабанные перепонки, орал странно знакомый пискляво-грудной голос.
- Это кто ж так надрывается? – Спросил я.
- Не узнаёшь что ли? Да Ельцин это! Проснулся! Достал уже всех в аду, этот крик страшней, чем все сковородки огненные! Грешники тут петицию Сатане накатали, чтобы для него от-дельный ад построили, или в Ельцин-центре его филиал от-крыли. Даже черти из-за этого крика начали увольняться, не-смотря на льготную пенсионную сетку и двойной отпуск. К нам теперь устраиваются, ангелами.
- А голоса его лишать не пробовали?
- Пробовали, не прошло, прямо как на том съезде Советов. Тяга к водке у него оказалась сильней тяги к власти. Пришлось отказать ему в спиртном.
- Да, жутко, аж мурашки по шкуре!
- Ладно, полетели дальше. А ты работай, а не притворяйся!
- Да не притворяюсь я!
ЧАСТЬ 8. В СЕБЕ
Вскоре я оказался в своей палате, увидел знакомое тело, при-крытое простынкой. Слава Богу, дырки во мне, слегка криво, но зашили. Войти в тело оказалось самым сложным изо всей этой эпопеи. Как они меня в него впихивали, и руками, и ногами! Федька особенно старался, даже жопой меня трамбовал. А уж наслушался я!..
Но всё получилось. Я начал чувствовать тело, но чуточку не вовремя, поздновато. Твердь подо мной дрогнула и поехала. Голову мою прикрывала простынка, так что видеть я ничего не видел, а шевелится, сил ещё не было. Между тем рулевые моего нового транспорта вели неспешные разговоры.
- Слышь, Васька, премию нам ко дню медика дадут?
- Если такую, как в прошлом году, то это, Федька, не премия, а подачка. Как нищему.
- Нам и так в апреле премию урезали! Работать некому, я уже сверхурочно дней десять отработал.
- Часы тебе за это ставят?
- Обещают отгулы.
- Ага! Мечтай больше. Зажмут, как всегда. А меня ещё и в от-пуск отправляют, прикинь Федька? На две недели! Как за две недели можно отдохнуть?
- Куда поедешь? На юга?
- Куда за такие деньги поедешь, на какие юга?! Как обычно, в деревне, к тёще. Двадцать соток картошки, плюс покос. Хорошо хоть, что она у меня самогон гонит, а так бы совсем не отдохнул. Там ещё пруд рядом, караси…
- Ты чего совсем не толкаешь каталку?
- Чего это я не толкаю? Сам толкай посильней!
«Меня что, снова ангелы догнали?» - Недоумевал я.
Каталка подо мной мелко затряслась.
- Когда они тут асфальт положат? Два года как щебёнку бро-сили, и всё. Тротуар называется!
- К третьему пришествию точно заасфальтируют. Ты вчера что, опять у Верки зависал?
- А ты откуда знаешь?
- Да знаю. Покарает тебя, если не Валька, так господь Бог.
- Бога нет. Ада тоже. А рай, это то, что у Верки под юбкой. Верка, она ведь всегда под рукой, всегда готовая, всегда горя-чая. Не то, что моя Валька. У той вечно, то голова болит, то пя-тый «Б» ей настроение испортил, то к педсовету надо готовиться.
Тряска кончилась, судя по специфическому запаху, меня ввезли в юдоль смерти.
- Принимай, начальник! Новенького привезли!
- Чего орать то? Тут я. Кого привезли?
- Жмурика, кого же ещё.
- А ты, Николай Семёнович, всё ждёшь, что тебе живую Ан-желину Джоли привезут?
- Голую и под наркозом.
- Да идите вы! Шутники.
«Коля Сафронов», - понял я. С этим толстым, добродушным патологоанатомом мне приходилось встречаться и по журнали-стской работе, и в питейной компании. Добряк человек, душа компании, интеллегентнейший человек! Простыня слетела с моего лица, я встретился взглядом с Колей. Меня чего-то взяло веселье. Тот в этот момент пил чай. Так вот, когда я ему под-мигнул, этот толстый, похожий фигурой на снеговика человек подпрыгнул на месте словно Брумель, метра на полтора, бросил кружку с чаем и сматерился так, что оба санитара покраснели. Пару минут он держался за сердце, потом решился ещё раз встретиться со мной взглядом. Я улыбался, и Коля покачал головой.
- Петрович, ты чего творишь, сегодня же не первое апреля? Ты чего тут разлёгся, решил меня до инфаркта довести? Господи, кто тебя так располосовал?! С кавказцами что ли, подрался?
Через минуту он орал в трубку телефона:
- Эй, вы, там, живодёры хреновы! Вы чего нам вместо жмурика живого клиента подсовываете? Хотите, чтобы я тут от инфаркта загнулся? Да, Петрович, писатель и журналист. Да так! Живой! Сам ты дурак! Иди в реанимацию и сам посмотри!
Потом он обратился к санитарам: - Быстро его в реанимацию! Бегом!
Доктора навестили меня уже там, в реанимации, пришли всей бригадой, и выслушали от санитаров и доктора Смерть в свой адрес не меньше, чем я от ангелов. Вообще, моё оживление вызвало у докторов изумление гораздо большее, чем моя смерть. Они, похоже, меня уже помянули, и не раз, а тут на тебе - воскрес! Ну не должен был человек после смерти возвращаться к жизни через такой большой промежуток времени! Да ещё после их работы! Они смотрели то на меня, то друг на друга. Сашка почему-то часто моргал, Валера тряс головой, а Вадик меня порадовал – он всё время крестился, и даже шептал что-то вроде «Отче наш». Единственным довольным человеком каза-лась медсестра. Людочка всё время улыбалась, а когда я ей подмигнул, рассмеялась. Нет, эта девушка нравилась мне всё больше и больше! Ей всего-то от силы лет сорок. Ну, максимум сорок пять, но не больше! Молодуха!
Я не стал им рассказывать, что со мной случилось – не охота было кончать жизнь в психушке. Теперь вот живу, и осторожно пытаюсь понять, что я в жизни делаю хорошо, а что плохо. А то ведь если у нас, русских, такой рай, то страшно представить, какой у нас ад!
Евгений САРТИНОВ
17.07. 2022.