Зарисовка в метро
Определила меня судьба в конце 70-х служить в одном из московских технических вузов на Юго-Западе и преподавать там историю КПСС. Я был молод и перспективен в определенном смысле. Но, честно говоря, было скучновато. Хотелось бурь и романтики. Хотя теоретически я понимал, что это глупость, возрастное. А вот доценты нашей кафедры уже ничего не хотели. Только здоровья. В основном это были отставные полковники-политработники, успевшие получить кандидатские степени еще во время службы в армии. Полковничья пенсия тогда составляла две зарплаты инженера, а звание доцента прибавляло еще три ежемесячные зарплаты младшего научного сотрудника московского музея первой категории. Эти товарищи, я имею в виду полковников-доцентов, еще относительно молодые, то есть до семидесяти лет, были чрезвычайно довольны собой. Некоторые из них просто круглосуточно, я это чувствовал. С такими людьми легко общаться, но опять же дозировано.
И вот как-то после занятий с одним из таких очень довольным собой полковником-доцентом мы вместе поехали до Библиотеки Ленина на метро.
В вагоне пассажиров было не очень много. Стояли только студенты, юноша, похожий на спортсмена и группа молодых людей с явным недостатком интеллектуального развития, стойким запахом «плодово-выгодного» пойла и скромными наколками от первой «ходки по малолетке». В то время иногда еще бытовала традиция молодежи стоять в общественном транспорте. На сиденьях располагалась немолодая явная дачница, утомленная дрязгами с соседями и радикулитом, младший лейтенант милиции средних лет, три человека разного возраста похожие на инженерно-технических служащих с потухшим взглядом, явная секретарша в спекулятивных импортных туфлях, никак не соответствующих ее зарплате. Секретарша сильно походила на персонаж Лии Ахеджаковой из фильма «Служебный роман». Кроме туфель секретарши все было обычно, серо, буднично. Не сильно радовал даже мой спутник, всегда довольный доцент-полковник. Прикрыв рот рукой зевнул милиционер, посмотрев на компанию тихо стоявших гопников.
Из общей массы типичных пассажиров выделялась только одна седая старушка не к месту надетой шапочке - «менингитке» с сеточкой в темной старомодной одежде, в какой ходили в тридцатых годах жены врагов народа. Правильные черты узкого лица, прямой нос и длинные бледные пальцы делали ее похожей на аристократку из старых фильмов. Из потертой сумки старушки выглядывала голова большого черного кота.
А на Проспекте Вернадского вошел в вагон и опустился на сидение человек, который сразу обратил на себя внимание. Он был не стар и не молод, не толст и не худ, он был другой. На нем были светло-желтые брюки плотно сидящие на бедрах, коричневый замшевый пиджак, красноватые с переливами полуботинки на «манной каше», кремовый батник и галстук, какой в СССР не продавался. На носу были очки в массивной оправе с затемненными стеклами. Мы с доцентом-полковником сидели почти напротив. Мой спутник незаметно кивнув на нового пассажира шепотом дружелюбно мне сказал — Внешторговец, наверное, или спекулянт. - Я ответил своему спутнику, что для внешторговца у него слишком вольнодумный прикид, и что, скорее всего, он переводчик химических составов минеральных удобрений, активно закупаемых Западом и что вряд ли его допускают до переводов на дипломатических встречах. Но изредка он попадает на переговоры на уровне отраслевых министров. Поэтому на несколько одутловатой физиономии предполагаемого переводчика есть элементы собственной значимости. От скуки, немного позабавившись состязанием в остроумии с полковником-доцентом, мы проехали еще остановку. И вдруг «другой» из дипломата кожи крашеного крокодила достал бутылку Хенеси, металлическую стопку с красивым орнаментом, салфетку и бутерброд с черной икрой. Все это расположил на своем дипломате. Налил из бутылки в стопку, выпил, закусив икоркой, все обратно положил в кейс, вытер губы салфеткой и спокойно продолжил свою поездку. Все было красиво, просто, естественно и очень культурно. Даже у милиционера не возникло желания остановить этот процесс возлияния или сделать замечание. Более того, он даже поправил фуражку, чтобы соответствовать заданному уровню высокой культуры. И это было удивительно, потому что народ тогда выпивал много и везде. И никакая борьба с пьянством и алкоголизмом в то время не помогала. Выпивать было нормой жизни. Пили повсеместно, от высоких кабинетов до детских площадок, в подъездах и школах, в тамбурах электричек и скверах, во дворах и, конечно, гаражах. Пили в основном из бумажных стаканчиков, из горлышка или украденном в автомате с газированной водой граненого стакана. В основном все было крайне не эстетично. А здесь, культура!
Мне была интересна реакция пассажиров на «другого». Инженерно-технические работники загрустили еще больше. Студенты стояли с открытым ртом и в их неокрепших мозгах прочитывалось желание попасть по распределению в какую-нибудь внешнеторговую организацию, тогда бы жизнь удалась. Спортсмен тупо смотрел на непривычного пассажира и думал только о тренировках. «Дачница» также без особого интереса взглянула на необычного пассажира, поскольку была погружена в переживания о своем и огородном будущем. Ее одолевали страхи о том, что внуки могут ночью задушить ее подушками и на месте любимого огорода соорудить гараж для нелегального ремонта автомобилей. А вот секретарша, увидев такого импортного и импозантного мужчину преобразилась. Больше всего на свете она захотела выйти за него замуж или соблазнить, хотя бы ненадолго. Она увидела свой идеал. Повернула в сторону «другого» свои головы и братва. Мутными немигающими взглядами с классовой ненавистью оценивала сколько с него можно вытащить денег и на сколько потянут его шмотки. Предполагаемого «переводчика» спасало только то, что он находился в людном месте в присутствие милиционера, который профессионально сразу же прочитал мысли гопников и усмехнулся, потому что деваться им некуда и в его присутствие ребятишки не дернутся.
Много лет спустя мне вспомнился этот эпизод. Тогда, в 70-х была сделана попытка сформировать человека будущего, гармонически развитого, идеал, каким он представлялся в программных документах и на плакатах: с одухотворенным лицом, в рабочем комбинезоне, левой рукой прижимающий книгу к груди, правой держащий гаечный ключ. Наверное это правильно. Но - не получилось. А в недрах оттепели, да пожалуй еще раньше, во время НЭПа, о более ранних временах говорить не приходится, там все понятно, рождалась альтернатива — потребитель, активно проросший в последний период правления Леонида Ильича и достигший своего апогея уже в XXI веке. Дает он, конечно, мало, но потребляет изрядно. И это наш новый идеал. О, Русь, птица-тройка, куда же ты нас притащишь?
А тогда в вагоне в конце 70-х только седая старушка в менингитке посмотрела на потребителя презрительным холодным взглядом, в котором прочитывалось только одно чувство — брезгливость. Взгляд кота не отличался от взгляда хозяйки.
Июль 2022 г.