Карина, растерявшись, тут же метнулась в дом и сев на кровать, прижала руки к груди, чувствуя, как сильно бьётся её сердце. Она вдруг ясно вспомнила ночь, когда их поезд бомбили и обстреливали сверху, с самолётов. Ясно услышала гул и грохот, крики толпы, в ужасе бегущей от горевших вагонов и перевёрнутых составов, сошедших с рельсов. Карина зажала уши руками и зажмурила глаза, не понимая, почему именно сейчас она вспомнила эти ужасы. Может потому, что Эркин был в гимнастёрке, а на его груди красовались медаль За отвагу, орден Красной Звезды и ещё два ордена? Но в городе многие ходили в гимнастёрках с медалями и орденами, время было такое. Это было честью, носить и форму, и ордена, что говорило о мужестве человека. Правда, Карине ночами часто снились кошмары, она просыпалась в поту и садилась на кровати, боясь уснуть.
Эркин, за доли секунды, увидев Карину, даже не успев разглядеть её, так быстро она скрылась в доме, но мимолётно заметил, что девушка очень красивая и ко всему, скромная.
- Живой! Вернулся! Где ж тебя так долго носило, Эркин? Почти пять месяцев прошло, как война закончилась! - обнимая друга, восклицал Мумин.
- Что же мы стоим? Проходите, садитесь вот тут, - показывая на топчан, сказал Батыр.
Зухра тут же убрала с топчана подушки и покрывала, на которых спали муж и сын, постелив курпачи. Мумин поставил на топчан хантахту(стол на низких ножках), который на ночь убирали вниз, Зухра постелила скатерть и побежала в дом.
- Карина? Дочка? А ты чего сидишь, как не родная? Гости у нас, давай поднос, вынеси и поставь на дастархан, я лепёшки вынесу, хорошо, вчера немного напекла. Самовар кипит, чай завари, дочка, Эркин наконец вернулся! Бедная Мехри опа, столько пережила, пока ждала сына. Давай, дочка, гости у нас, - говорила Зухра, ставя на поднос тарелки с сухофруктами и комковым сахаром, который с большим трудом доставали на базаре.
Карина встала и взяв поднос, вышла во двор. Эркин вновь посмотрел на неё, смущая девушку ещё больше.
- Ассалому аляйкум, добро пожаловать, - не глядя ни на кого, ставя поднос на хантахту, красивым голосом сказала Карина, как учила её Зухра и не поднимая головы, тут же ушла под навес, где кипел самовар. Ополоснув чайник водой из ведра, Карина заварила чай и взяв пиалки, вернулась назад. Чай она налила в пиалку и вылила обратно в чайник. Проделав так три раза и немного подождав, Карина опять налила в пиалку чай и протянула Шакир акя, следом Батыру. Тут подошла Зухра и положила на скатерть две лепёшки, в тарелке яблоки и персики со своего огорода.
- Мехри опа, поломайте лепёшки, ешьте, уважаемые. Как же хорошо, что ты наконец вернулся, сынок, радость-то какая! А Гули где? Что же и она не зашла? - спросила Зухра, проводив взглядом Карину, которая опять ушла в дом.
- Наши сыновья нас не осрамили! Грудь у них полна знаками заслуг перед Родиной! Спасибо вам, нашу седину не опозорили. Что же вы, ни разу не встретились на полях битвы? - спросил Батыр, глядя на Эркина.
- У нас с Мумином войска были разные, не довелось, Батыр акя, - ответил Эркин, с аппетитом смакуя давно забытый вкус лепёшки.
- С нашей улицы многие ребята не вернулись с этой проклятой войны... многие пришли без ноги или без руки, Достон, без обеих ног пришёл, но главное, живой! А каким красавцем был! - сказал Шакир акя.
- Проклятая война! Проклятые фашисты! Столько людей погубили! - воскликнула с отчаянием Мехри опа.
- Хорошо, что они не видели разрушенные города, не видели, что творили немцы, надеюсь и про концентрационные лагеря не знают... - подумал Эркин, вспоминая разрушенные города в руинах, через которые он проходил с войсками.
- А кто эта девушка, Мумин? Неужели ты женился? - наклонившись к самому лицу друга, спросил он, боясь услышать, что это именно так.
- Если бы! Это Карина, из Ленинграда, её, со всеми остальными эвакуированными, привезли в Ташкент. Мама рассказывала, девушка ехала с мамой и братом, поезд ночью разбомбили и сверху обстреляли немцы. Мать и брат, которому было лет десять, погибли, а она чудом выжила. В Ташкент многих эвакуировали, ты ведь знаешь, блокада Ленинграда была. Так вот, многие у нас живут до сих пор. Правда, многие уехали, иные до сих пор ищут своих родных, в пунктах райисполкома и даже военкомата открыты места, где записывают данные тех, кого разыскивают родные и близкие. У Карины нет никого, отец погиб в сорок втором, так она рассказала матери. Но... если бы она согласилась, я бы женился на ней. Она в ТашМИ учится, представляешь? Поступила в этом году, мама говорит, она хирургом будет. А ты держись от неё подальше, понял? Я первый, она мне очень нравится. Пусть не узбечка, ну и что, верно? Скромная девушка, у нас уже два года живёт, красивая очень... - задумавшись, сказал Мумин.
- Ну что ты, брат! Если и она тебя любит, конечно, я не стану камнем преткновения между вами, - загадочно улыбаясь, ответил Эркин.
Но Мумин то знал, что и в школе многим девушкам нравился не он, а Эркин. Ну да, Эркин был выше его ростом, крепче и сильнее. Он был дерзким и его боялись ребята, даже из старших классов. Но началась война, перед которой стали все равны, встали на защиту Родины и добровольно ушли на фронт. Эркин и Мумин были одними из первых, кто подал заявление в военкомат и первыми ушли на фронт. Эркин был дважды ранен, второй раз довольно тяжело, думали, что не выкарабкается. Но в бреду, парень повторял, что он не может умереть, пока фашисты по земле нашей ходят, он не может умереть, ведь он единственный сын у родителей.
- Мама не должна знать о ранении, я должен выжить, она не вынесет, доктор... я должен выжить... - повторял Эркин, когда его оперировали без наркоза, дав выпить стопку водки.
Эркин до этого никогда не пил водку, она подействовала мгновенно, к боли парень был стойким, военный хирург был очень удивлён, зная, какая это боль, когда тебя режут на живую. И Эркин, кажется смеясь смерти в лицо, выжил, правда, несколько дней горел от высокой температуры, да и доктор сказал, что парень не выживет, а операцию он сделал, потому что он был ещё жив и иначе мужчина поступить просто не мог. А Эркин выжил, к большому удивлению военного хирурга и что ещё удивительнее, быстро пошёл на поправку. Через месяц, Эркин вернулся в свою часть, где его считали погибшим, но не успели отправить похоронку его родителям.
- Курбанов? Живой значит... молодец! Хорошо, что мы не отправили похоронку к твоим близким, бои были жестокие, всё недосуг было, - сказал тогда его командир.
Такие моменты Эркин долго будет помнить, если вообще не всю жизнь. Он никогда не забудет друзей, которых оставил на поле боя, молоденьких сестёр, которые погибали, неся на себе тяжелораненых солдат, прикрывая их собой, дав шанс жить. Он не забудет русскую сестричку, которая вынесла и его, когда он с большим трудом вылез из горящего танка и пополз к своим, под пулями немцев.
С Тоней он, после того, как она его доставила в полевой госпиталь, потом часто навещала его, Эркин подружился. Полюбить он конечно не смог, да и война была, но Тоня полюбила узбекского парня из далёкого Ташкента, он не был похож на других. Чернобровый, глазастый, показался ей таким сильным и красивым, что сердечко девушки ёкнуло.
Молоденькая Тоня... девочка, которая едва закончила школу и после месячных курсов медсестёр, напросилась на фронт. А между боями, глубокой ночью, Тонечка увела Эркина подальше, где было тихо, где была трава и кусты, что закрывали их. Где она впервые целовалась с этим красивым узбеком, да, они целовались, несмотря на войну, несмотря на то, что в ту ночь Эркин впервые стал мужчиной, страстно целуя юное тело Тонечки, как он сам её называл. Сначала Эркин просто целовал девушку, потом напомнил ей, что ведь война, не до того им.
- Пусть война, любимый! Ведь завтра у нас может и не быть... пусть будет сегодня, пусть будет эта ночь. Просто люби меня, - сама целуя его глаза, брови, щёки и губы, обняв ладонями лицо, говорила Тонечка.
Эркин был воспитан не так, в строгой узбекской довоенной семье. Знал, что так нельзя, только после свадьбы, может поэтому и был юным мальчиком и в девятнадцать лет. Но как устоять, когда девушка, расстегнув свою гимнастёрку, оголила грудь, Эркин впервые видел женскую грудь, не думая, что это так прекрасно. И он любил, лаская руками и губами юное тело Тонечки. Снача быстро, словно боялся не успеть, у него дрожали пальцы от волнения и впервые охватившего возбуждения. Но Тонечка... откуда она могла знать такие вещи?
- Не торопись, Эдик, пусть удовольствие и нега длятся дольше, я так тебя люблю... ммм... люблю тебя... - шептала Тонечка, лёжа обнажённая под ним и называя его Эдиком.
Это была их первая ночь, когда он стал мужчиной, а Тонечка стала женщиной, правда для неё, для этой юной девушки, эта ночь оказалась и последней. Утром начался бой и Тонечка погибла, попав под пулемётную очередь. Погиб и парнишка, которого она несла с поля боя, хотя и накрыла его своим телом.
Об этом вспоминал Эркин, сидя на топчане со всеми, кто с таким нетерпением ждал его с закончившейся войны. Зухра пожарила картошку с яйцами, благо дело, несколько кур с одним петухом у них были. Что немаловажно, была и корова, правда, прокормить скотину было непросто, но именно благодаря корове, у них было молоко, сливки и кислое молоко. Ведь не каждый день удавалось готовить горячую пищу.
Карина была благодарна этим добрым людям, она видела, что они не различали её, давая всё то, что ели и сами. За два года они стали ей родными, это было правдой. Потом вернулся Мумин... Карина замечала, что нравится ему, но однажды она сама подошла к нему, видя, какой он застенчивый и как мучается.
- Мумин, я очень рада, что ты вернулся живой и невредимый. Ты мой брат и на этом всё. Другого и быть не может! - твёрдо заявила Карина.
Мумин улыбался, вроде как и не понимая, о чём она говорит. В тот день парень признался ей в любви. Робко, неумело, сказал, что полюбил в первый же день, как только увидел её.
- Люби меня, как сестру, хорошо? И я тебя, как брата... - ответила Карина, но не решилась сказать, буду любить, как брата, не смогла произнести слова любви.
Мумин, улыбаясь, покачал головой, видимо не соглашаясь с ней, а она с сожалением вздохнула и быстро ушла.
Карина часто задумывалась о том, что закончив медицинский институт, она уедет в Ленинград. Нет, конечно, она была безмерно благодарна и Зухре, и Батыру, но оставаться навсегда в их доме, она не хотела, всё же сознавая, что она им чужая. Девушка была уверена, что дом, в котором она проживала с родителями, быть может разрушен под бомбёжками или там быть может живут другие люди. Ведь в Ленинграде знали, что её отец, Сароян Давид, погиб и скорее всего, там было известно, что поезд, на котором они ехали из Ленинграда, разбомбили немцы и их считали погибшими. Но Карина думала, что устроится работать хирургом в Ленинграде, ведь больниц там много и ей непременно дадут квартиру по месту работы. Она приедет в Ленинград, а там всё и решится, ведь иначе и быть не могло. Свой город Карина очень любила, она родилась там, хорошо его знала, а когда услышала, как бомбили её город немцы, искренне плакала, словно теряла близкого человека.
Все обернулись, когда Зухра громко позвала Карину, ведь она ушла, налив всем чай. Карина выбежала из дома и подошла к ней.
- Карина, дочка, там картошки немного осталось, нужно почистить её и пожарим с яйцами, - сказала Зухра.
- У меня есть картошка, нужно побольше приготовить, мужчины наши приехали, - сказала Мехри опа, спускаясь с топчана.
- Я с пайком тушёнки привёз, можно её с картошкой пожарить, я сейчас, сидите, мама, - сказал Эркин, тут же встав с топчана.
- Тогда и картошку принеси, Гули покажет, где она. Карина, помоги Эркину и Гули позови, идите, дети, - сказала Мехри опа, вновь залезая на топчан и сев, сложив ноги под себя.
Мумин растерянно посмотрел на Карину и Эркина, парень заметил взгляд девушки, каким она посмотрела на его друга. Мумин такой взгляд знал, хоть и был очень простым парнем. Но встать и сказать, что с Эркином пойдёт он, Мумин так и не решился.
Эркин первым пошёл к калитке в дувале, Карина, смущаясь, пошла следом за ним. Кажется, Мумин был в отчаянии, зная Эркина. А сейчас, когда он с орденами и медалями вернулся с войны, он вырос в глазах всех, даже и его родителей. Мумину, воюя в пехоте, не удалось заслужить столько наград, хотя и он не трусил на поле боя, шёл в атаку одним из первых, с криками:
- За Родину! За Сталина!
Но так кричали многие, если не все, так бежали все, бросаясь под пули и танки, так и завоевали победу в этой страшной войне, наверное, самой страшной в истории человечества.