Первым желанием Левченко, после ухода Снегирева, было желание порвать оставленную записку, с номерами телефонов для связи, и забыть этот визит навсегда. Он даже сложил лист вчетверо, собираясь сделать задуманное, но в последний момент передумал. Кто его знает, что будет дальше? Возможно, этот парень прав, и он единственный кто сможет ему помочь...
Тогда, в девяносто четвертом году, он был не самым молодым, но далеко и не самым опытным следователем Заозерской прокуратуры. И очень был удивлен, когда такое резонансное дело, как убийство директора единственного в городе комбината и его семьи, поручили для расследования ему. Поначалу, он даже гордился оказанным ему доверием. Вот он шанс отличиться и сделать карьеру! Но время шло, а следствие буксовало. Никакой стоящей информации, за которую можно было бы зацепиться и раскрыть преступление, не имелось. Дураку понятно, что мотив лежал на поверхности – это приватизация комбината, и его переход из государственной собственности в частную. Но за данный «пирог» боролись многие. Были среди них и криминальные группировки: Московские, Питерские, местные... В общем, желающих если не захватить полностью, то хотя бы откусить от данного «пирога», имелось достаточно. Любой из них мог заказать Одинцова. Но мог, ещё не означает, что заказал.
Постепенно, амбиции самого Левченко начали сходить на «нет». Особенно, остро это ощущалось после заслушиваний. Городской прокурор, несмотря на неоднократные просьбы Льва Борисовича передать это дело другому более опытному следователю, всегда отвечал отказом.
- Мы тебе доверились, - говорил Смирницкий. – Честь тебе оказали! Кому, как не молодежи, такие дела расследовать? Если же тебе нужен совет, то любой из нас готов оказать помощь. Хоть я, хоть мой заместитель Людмила Васильевна... Ты обращайся, еже ли что...
Становилось понятно, что никому уголовное дело передавать не будут, а из него делают крайнего. Медленно, но системно обкладывают взысканиями, что бы в случаи какой-нибудь серьезной проверки, все грехи и оплошности по расследованию свалить на него. Так бы оно, наверное, и вышло, если бы не участковый Фоменко.
Через четыре месяца после убийства, Василий Иванович пришел к нему в кабинет и сообщил, что знает, кто стоит за организацией преступления. Правда, вот с доказательствами не очень. Есть только косвенные признаки, но в своих подозрениях он уверен.
- И что мне с этим делать? – без всякого энтузиазма, спросил Лев Борисович. – Прикажите, вот так, без всяких на то оснований, арестовать его?
- Нет, конечно, - согласился со следователем участковый. – Без оснований нельзя. Но можно попробовать его спровоцировать.
- Как? – не понял его Левченко. Речь шла о сотруднике правоохранительных органов, который прекрасно знал изнутри все тонкости следственной и оперативной работы, да ещё и был на хорошем счету в своём ведомстве. Поверить в такое было сложно. Похоже, старый майор перед пенсией, начал страдать психическими расстройствами и окончательно уверовал в теорию заговоров.
- Я вызову его на откровенный разговор, - пояснил Фоменко. – Скажу ему, что мне известно, что за смертью директора комбината и его семьи стоит он и его сообщники.
- И что дальше? – удивился такой наивности Лев Борисович. – Он либо проигнорирует ваш разговор, либо пальцем у виска покрутит! А ещё лучше, по морде даст. И правильно сделает, я бы тоже обиделся, если бы мне такое сказали.
- И всё же, - продолжал напирать участковый. – Давайте, попробуем! Посмотрим, какая реакция будет.
- Делайте, что хотите, - отмахнулся тогда Левченко. – Но мне кажется, что вы ошибаетесь. Своими действиями, вы просто испортите отношение со своим коллегой. Вот и всё!
Сообщение о том, что погиб его единственный сын, Чернов старший получил после обеда. Позвонила супруга и сквозь слезы сообщила, что Геннадия больше нет. Мир в мгновенье перевернулся. Зачем и для кого жить стало непонятно. Других детей, а тем более внуков у него с женой не было. Да, судя по возрасту и здоровью, уже и не будет. Впереди их ждала одинокая старость, беспросветная тоска и грусть.
Увидев, что работнику стало плохо, к нему подошел бригадир.
- Петрович, что с тобой? – участливо спросил он. – Что-то ты выглядишь нехорошо.
- У меня сына убили, - отрешенно произнес Чернов. – Нет больше моего Генки.
- Может скорую вызвать?
- Не надо скорую. Мне идти надо...
- Да, конечно... – поняв, что подчиненный не шутит, и в его семье действительно произошла ужасная трагедия, разрешил бригадир. – Иди, раз надо. Я начальнику цеха всё объясню.
Закончив работу, Чернов старший быстро переоделся и, прихватив увесистый гаечный ключ, покинул территорию завода. Что делать дальше и куда следует идти, он принял решение сразу, как только услышал печальное известие. В том, что произошло, он винил только одного человека. И этот негодяй и подонок, иначе его и назвать нельзя, должен был ответить за всё...
Через два дня после того разговора, майора Фоменко не стало. Всё указывало на несчастный случай. Если бы не одно обстоятельство, о котором пока знал только Левченко. Выходит, Василий Иванович был прав, подозревая коллегу. И зря он тогда его не послушал. Возможно, поведи он себя иначе, участковый остался бы жив.
Настораживало и другое! Материал по факту смерти сотрудника милиции отписали ему, хотя для этого могли бы выбрать и другого следователя. У него и так, проблем хватало с расследованием убийства директора комбината. А тут, бац! Ещё один резонансный «глухарь»! В том что, Фоменко помогли уйти из жизни, Лев Борисович не сомневался. Он даже догадывался, кто именно к этому был причастен. Но что делать с этими знаниями он не знал. Одно дело знать, а совсем другое доказать.
- Что ты всё панику сеешь? – не понял прокурор, когда он пришёл за советом. – Где ты криминал увидал? Обычный отказной материал, да и только! Вынеси постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и продолжай заниматься делом Одинцова.
- Но, - замялся Лев Борисович, - может, не стоит торопиться с решением...
- Ты следователь, тебе и карты в руки, - не стал спорить Смирницкий. – Ты ж у нас процессуально независимое лицо по закону. Считаешь нужным, возбуждай дело, но какие у тебя для этого основания есть? Что ты скрываешь?
- Ничего я не скрываю, и оснований у меня никаких нет. Просто, ещё раз всё проверить хочу, чтобы ошибку не допустить.
О том, что незадолго до своей смерти к нему приходил участковый, и о чём шёл у них разговор, Левченко делиться с прокурором не стал. Во-первых, слова к делу не пришьешь, а во-вторых, чувство какой-то опасности начало пронизывать всё тело. Он вдруг отчетливо ощутил, что одно неверное слово, и может быть следующим претендентом на несчастный случай.
- Можно вопрос? – неожиданно для себя решился на откровенность Левченко.
- Конечно, - утверждающе кивнул Смирницкий. – Именно, для этого я здесь и сижу, чтобы таким, как вы, молодым и перспективным помощь оказывать.
- Вы же прекрасно понимаете, что дело по убийству директора комбината, мне не по зубам, - честно признался Лев Борисович. – Знаете, но не отдаете его другим, более опытным сотрудникам. Почему?
Анатолий Яковлевич с ответом торопиться не стал. Вместо этого, он внимательно посмотрел на подчиненного, будто видел его впервые.
- Хорошо! - наконец-таки выдавил он, - Хочешь откровенно, давай откровенно... Это дело, вообще, расследовать не стоит. Оно опасно для жизни! Любой, кто хоть немного приблизится к заказчику или исполнителю преступления, рискует оказаться следующей жертвой.
- То есть? - не понял своего начальника Левченко. – Вы хотите сказать, что специально поручили мне следствие, зная, что я с ним не справлюсь?
- Я думал, ты умнее, - не стал отпираться Смирницкий. – Ты, что? Не видишь, что в стране происходит? Идет настоящая война за передел государственной собственности. И на этой войне убивают. И не только директоров предприятий, а и следователей, и прокуроров... В общем, всех кто стоит на пути у жадных, подлых и беспринципных людей, которые ради денег и прибыли не остановятся ни перед чем. Вот, смотри!!!
С последними словами, Анатолий Яковлевич выдвинул ящик письменного стола и достал винтовочный патрон.
- Знаешь, где я его нашел?
- Нет, - честно признался Лев Борисович.
- Здесь, в закрытом кабинете! Сразу после убийства Одинцова, – немного повысив голос от нахлынувших эмоций, продолжил Смирницкий. – А затем, был звонок, чтобы я не совершал резких движений и глупостей. Кстати, такие же подарки, получили и все мои заместители...
- И что же теперь делать? – растерянно спросил Левченко. Правда, которую он услышал от городского прокурора, повергла его в шок. Выходит, прояви он инициативу или поделись с кем-нибудь подозрениями участкового Фоменко, то с большой долей вероятности его бы уже не было в живых. И что самое страшное, всё руководство прокуратуры это знало, но молчало. Молчали потому, что будучи опытными и по-настоящему профессиональными следователями, прекрасно понимали, что доверять сейчас никому нельзя. И что среди своих коллег, есть немало тех, кто давно продался и работает на противоположную сторону.
- А ничего, - уже более спокойно произнес Смирницкий. – Ничего не делать. Опрашивай разных людей, набивай тома уголовного дела и всё. Главное, не копай глубоко, чтобы не стать следующим после Фоменко. Сейчас, важно не раскрыть преступление, а выжить в это непростое и смутное время. А там, через год, максимум два, я тебя вытащу из этой дыры. Поверь, есть города и получше...
На том разговор и закончился. Если бы не одно, но!!! Наследующий день, утром придя на работу, он обнаружил на столе одиноко стоящий патрон. Точно такой же, какой ему показывал прокурор. Рядом лежала записка, на которой от руки, печатными буквами была написана фамилия покойного участкового. Намек, был более чем понятен...