Вчера Айк спросил: «Почему Генри Пёрселл?» . Я сразу ответить не смогла, нужно было действительно понять, почему. Мне кажется, я даже во сне об этом думала. Наверное, когда-то человечество делилось на тех, кто любил Моцарта, а кто Баха. Других не существовало. Может быть, они даже сражались за каждого последователя. Ну, скажем, нашёлся факт, что в некоторые рукописи И.С. мясники заворачивали свинину, это коммьюнити сразу пополнялось. Другие доказали, что перед смертью Моцарт не чувствовал боли, хоть и разлагался, бахофилы сразу теряли в рядах. Но постепенно, из этой толпы меломанов выходили те, кто любил Генделя или Шопена, и устал кивать тем, кто включал в тысячный раз «Маленькую ночную серенаду».
Я никогда не любила ни Баха, ни Моцарта. Многие их вещи я принимала умозрительно, иногда душой, но в кровь они не вошли. Poco a poco я поняла, что я хочу остаться с Генри Пёрселлом, Жаном-Батистом Люлли и Арво Пяртом, хотя я не являюсь знатоком их творчества, но того, что я слушаю и слышу, мне достаточно.
Возможно, Генри Пёрселл, умерший какой-то русской смертью (замёрз на пороге дома при невыясненных обстоятельствах в 36 лет), мне близок именно своей выразительностью и бережностью к человеку, его музыкальная фраза чаще всего кантиленна. Если уж на то пошло, и Моцарт, и Бах, и Гендель могут выбить из-под меня табуретку, накрутив на мою душу страдание всего мироздания. Генри Пёрселл во многом противостоит им: его поступательные, волнообразные темы как будто осторожно прорубают в сознании коридоры в пространства, где не больно и не страшно. У Бетховена я такой момент уловила лишь однажды. В рондо Сонаты для фортепиано № 17, в одном из водоворотов есть замедление в несколько секунд, и слушатель вырывается на свет, чтобы утонуть уже окончательно. Всё-таки Пёрселл -- это сегодняшняя музыка, возвращающая нас в ту форму, и на те скорости мысли и чувства, для которых мы и были задуманы, несмотря на её ювелирную изощрённость ледяного стаккато, как, например, в Coldsong, которую спел Стинг, добавив психоделики.
Пёрселл подтолкнул Владимира Дашкевича написать увертюру к «Шерлоку Холмсу».
Но всё-таки Пёрселла лучше слушать от Andreas Scholl. В одном из концертов (Mezzo H.Purcell Airs d' Operas & Songs An. Scholl, Academia Bizantina, St. Montanari) первый скрипач снимал фермату, как в замедленной съёмке. Самым удивительным было видеть, как в этой раскадровке его одна эмоция сменяет другую. И в конце он поставил эту беззвучную точку, которая растворилась в пространстве.