Глава восьмая. Встреча.
Когда утром в понедельник Константинов привёз сына на экзамен по математике, возле контрольно-пропускного пункта толпились родители, изучая вывешенные результаты экзаменов.
Им с Димой смотреть эти списки нужды не было. Прошли на территорию. Роты уже были на плацу, и заметно поредевшие взводы выстраивались вдоль нового корпуса.
– Ну, иди. Ни пуха, ни пера! – сказал Константинов.
Сын уверенно направился к своему взводу и занял место в строю.
Родители, те, кому удалось попасть на территорию, стали расходиться, чтобы не мешать работе командиров.
«Посмотрю ка я как Устинов диктант написал», – решил Константинов и направился к выходу.
Прежде, конечно, нашёл в списке сына. Там значилось: «Константинов – 5». Стал искать Устинова. Против его фамилии стояла тройка.
«Не здорово… Проходной бал, судя по всему, высокий».
Решил пройтись до гостиницы. Что мозолить глаза командованию?! У них и так забот полон рот.
Но успел сделать лишь несколько шагов, как услышал за спиной:
– Николай!
Резко обернулся. Перед ним стояла та самая женщина, которая явно проявляла к нему внимание в минувшие дни. Обожгла взглядом в упор, поразила своим ещё более ярким, неотразимым видом.
– Не узнаёте?
Он присмотрелся. Было что-то знакомое в чертах лица, но настолько далёкое, что сразу вспомнить не мог. С улыбкой повторил название старого советского, некогда популярного фильма:
– Мы с вами где-то встречались, – и высказал предположение, – Может в санатории? Например, в Пятигорском? Я там часто отдыхал… Или, может…
– Не-ет, не в санатории. Значительно раньше, когда вы вряд ли по санаториям разъезжали, – загадочно проговорила женщина.
Он ещё более пристально посмотрел на неё, но ничего путного предположить не смог. Это при его-то феноменальной памяти. Перебрал все варианты – нет, ничего… Попросил:
– Подскажите…
– Вы помните поезд Москва – Симферополь. Помните купе, в котором вы уже заняли место, ворвались попутчики – муж, жена и дочка-школьница.
– Боже мой!.. Ирина, Ирочка! Неужели? О столь далёком даже не подумал, когда пытался вспомнить. Это ж просто фантастика. Столько лет…
– А я часто вспоминала вас…
– Наверное всё-таки, не вас, а тебя, – поправил он. – Давайте сразу отбросим это выканье… Если, конечно не возражаете, точнее, не возражаешь…
– Не возражаю… Помню, как вошла в купе, а там… Белая гимнастёрка, белая фуражка и алые погоны… И симпатичный мальчишка…
– И ещё не по-летнему чёрные брюки, – засмеялся Константинов.
– Но с алыми лампасами. Вот этот момент, как сфотографировала. На всю жизнь запечатлела в памяти. Может, отчасти потому сына и решила в суворовское отдать. Нет-нет, – опередила она возражение. – Это не шутка. Это действительно так. Именно тот суворовец, встретившийся много лет назад, словно призвал так поступить. Вот только получится ли? – вздохнула она. – Твой то как диктант написал?
– На отлично!
– А у моего тройка. Боюсь не пройдёт. Всё теперь от математики зависит. Хотя надежда мала. Слышала, нужна пятёрка, если тройка за диктант.
Они уже стали привлекать внимание, и Константинов предложил:
– Давай прогуляемся… Тут небольшой скверик как раз напротив.
Они пересекли проезжую часть и ступили в небольшой, утопающий в зелени оазис, в центре которого возвышался памятник Крылову.
– Ты не торопишься? – спросила она.
– Да куда ж торопиться? Будем ждать окончания экзамена.
– Тогда присядем? – кивнула на единственную свободную скамейку.
Остальные уже заняли родители, ожидавшие завершения экзамена.
Ирине явно хотелось поговорить, быть может, узнать, как сложилась жизнь у этого полковника, которого она помнила суворовцем, а особенно – курсантом, и за которого ведь вполне могла выйти замуж, могла, если бы… Вот это «если бы» не хотелось даже вспоминать. Но как обойтись без такого воспоминания. Она понимала, что и у него, скорее всего, сразу же всплыло в памяти это «если бы». А ведь как хорошо всё начиналось…
– Так, говоришь, тройка за диктант? Не очень здорово, – заметил Константинов и спросил: – А что же муж на тебя взвалил все заботы о поступлении? А отец? Неужели не поможет?
– Муж, – она горько усмехнулась, – Муж объелся груш…
– То есть?
– Когда отец погиб, мужу я уже стала не интересна. Я только тогда и поняла, что женился он ради карьеры. А точнее, его родители толкали к тому ради карьеры. Отец его служил с моим отцом, ну и сына старался в академию пристроить, а потом и местечко хорошее обеспечить.
– Извини. Я не знал, что твой отец погиб. Когда же и каким образом?
– В командировке был. В жарких странах. Возил на испытание новую систему. Какую не знаю – тогда же всё в секрете держалось, а потом… да какая теперь разница. Погиб… ну и всё. Отец моего мужа стал искать другие варианты – сынок то его не задался. Так, никчёмный, размазня. Но тут шустрым оказался. Быстренько новую жену нашёл…
– И неужели сыном не интересуется?
– Нет. Да и не нужно, чтоб интересовался. Что-то там у него случилось, я не уточняла, не интересно. Словом, вылетел из армии. Да и не пойми чем занимался. Даже алименты перестал платить. Ещё при советах так сяк, а теперь всё…
– И как же ты?
– Да, как-то так… Сама, всё сама. Ну, мама, конечно, помогает. Она стала преподавать в престижном вузе. Я тоже работаю. Но мы далеки от армии. Так что никаких зацепок для поступления. А тут ведь сам знаешь. Часто получается, что можно решить двояко, когда нет двоек, но чуточку не дотягивает по баллам. Мы ж с тобой говорили, что, если бы позвонил моему отцу, когда по конкурсу не прошёл, всё бы сделали.
– Ты знаешь, нисколько не жалею, что окончил общевойсковое командное, а не инженерный факультет академии. Какой диапазон! Особенно для моей специальности. Я ж ушёл в военную журналистику. И всё благодаря вот такому повороту судьбы. А технарь из меня никакой…
Константинов нет-нет, да украдкой поглядывал на Ирину. Расцвела… нет слов. Так ведь тогда то была школьницей, а теперь…
То, что она красива, он отметил и раньше, издалека. Но тогда она была для него просто красивой женщиной, каких нередко можно встретить случайно, встретить и просто отметить про себя: «Как хороша!» А тут вдруг оказалась рядом и, судя по всему, расположена к нему. Ну как в такой ситуации не зародиться мятежным мыслям?
Тем более, они были вдвоём, в городе, ну пусть для него родном, но для неё чужом. Правда, с ними сыновья, но сыновья в училище и выпустят ли их ещё раз так сказать на волю, неизвестно.
Они сидели на лавочке и разговаривали, а тем для разговоров по существу и не оказалось, потому что в нескольких фразах в самом начале они выложили друг о друге вкратце всё, всё то, что могло быть предметом более обстоятельной беседы. Она знала, что он привёз сына в училище, что наверняка женат, что служба по его мнению сложилась удачно – он занимался любимым делом. Он знал, что у неё сын, что она разведена. Понял, что не слишком удачно сложилась жизнь. О чём ещё спрашивать? Это потом могут возникать какие-то детали, какие-то истории. А сейчас…
Они были по существу совершенно чужими друг для друга, но в то же время чувствовали, что им не хочется расставаться, что встреча, вот эта случайная встреча удивительным образом соединила их.
А ведь по сути в том, что произошло уж ничего
такого невероятного? Ну встретились через много лет. Это тогда их отношения были значимы для обоих, а с высоты прожитого и пережитого так, пустяки, юношеские увлечения. Ну узнали друг друга, ну вспомнили что-то давнее, приятное, и всё, и разошлись как в море корабли. У каждого свои дела, связанные с сыновьями. Своя дорога домой…
Но какая-то незримая нить протянулась между ними, и эта нить связывала их и во время беседы и после, когда они направились в училище, поскольку экзамен должен был уже закончиться.
Ирина пошла первой, и Константинов, чуть-чуть отстав снова поразился её удивительной стройностью и изяществом движений. Она была скромно, без вызова, но со вкусом одета, потому что иначе и нельзя было одеться, ведь предстояло заходить в училище.
Они прошли на территорию. Во дворе вдоль нового корпуса уже строились повзводно освободившиеся от экзамена ребята.
– Ты сегодня в Москву? – спросил Константинов.
– Смотря насколько дней отпустят. Тяжело мотаться на электричке.
Он подумал, а не предложить довезти до Москвы, если, конечно, поедут, да если, и он решит ехать.
В это время заместитель начальника учебного отдела объявил:
– Тверские могут быть свободны до четверга. Москвичи, кто желает, тоже. В четверг у пятой роты медкомиссия, у шестой роты профориентация… Тесты будете проходить. Остальным построение на обед через двадцать минут. Разойдись.
– Ну я пойду к своему? – сказала Ирина.
– В Москву? Или здесь останетесь? – спросил Константинов, пока ничего не предлагая.
Ирина на какое-то мгновение задумалась и решила:
– Да что там мотаться… Погуляем, город посмотрим… Тем более гостиница уже оплачена…
«Может всё-таки предложить?» – подумал Константинов, но в этот момент подбежал Дима и выпалил:
– Задачки лёгкие были. Все решил… Мы с училкой и сложнее разбирали. Ну что, едем?
Константинов посмотрел вслед Ирине. К ней уже тоже подбежал сын. Ну вот всё и решилось. Не уговаривать же.
Они вышли в город, сели в машину. Уже когда отъехали от училища, Константинов подумал:
«А вдруг её сын получит двойку и… они уедут? Как же тогда её найти? Вот ведь, даже номер телефона не взял».
Эта мысль одновременно и обожгла, и удивила. Номер телефона? А для чего? Ведь она могла так и спросить, для чего? Действительно, для чего?
И всё-таки в первую минуту мелькнула мысль, а что если вернуться, найти её и попросить номер телефона? Но как объяснить эти манёвры сыну?
Нет уж, как вышло, так вышло. Если больше не удастся увидеть, значит, не судьба.
Сын что-то рассказывал об экзамене, но он не слишком вникал, отвечая односложно.
– Ты, я вижу, поговорил с той красавицей, что на тебя поглядывала. Так кто она, старая знакомая? – неожиданно спросил сын.
– Да, однажды ехали в одном купе. Она с родителями в санаторий, а я в гости к знакомым, в Симферополь.
– Ну и что?
– Что-что? Да ничего. Поговорили. Отец её был генералом. Погиб в горячей точке…
Про мужа Константинов умолчал и напомнил, что самое время приступить к беседам, о которых говорили во время прошлой поездки.