Карл Маркс говорил, что тот, кто верит в Бога, не может более верить в справедливость людей, ибо потерял понимание человека и наоборот, если кто верит в справедливость людей, тот не может более верить в Бога.
Маркс разрабатывал более прогрессивные социально-политические системы и критиковал капиталистическое устройство общества, но был ли Карл Маркс прав в своей критике капитализма?
В критической литературе о Марксе и в критике его теории о коммунистическом устройстве общества обвинение в утопизме, пожалуй, наиболее распространенное. За его желание поставить на место идеологии исторической метафизики научное знание об истории, названное им материалистическим пониманием истории, его критикуют, как правило, не как учёного, а как именно утописта, который подменяет знание о том, что есть, было и будет, своими, якобы, измышлениями о развитии мира.
В глазах его критиков всё сделанное им в плане анализа современного ему общества полностью перечеркивается, якобы, совершенно ненаучной проповедью коммунистической утопии, которую, к тому же, он выдал за политическую программу движения угнетённых капиталистами трудящихся масс. Что узурпировав право на звание учёного по истории человечества, он всем показал, что его коммунистическая идея несовместима с принадлежностью к научному сообществу того времени.
Но в противоположность утопическим знаниям, научные знания были осознаны еще в позапрошлом веке, но только в наше время, в рамках развития социологии, утопию стали рассматривать не как личный порок того или иного мыслителя, а как свойство определённого типа сознания. Но если сознание находится в социальной действительности не только в практическом, но и в теоретическом понимании, когда задачей ставится изменение и преобразование сознания, то здесь необходимо быть очень осторожным!
Ведь под утопиями, согласно определению Карла Манхейма, автора знаменитой «Идеологии и утопии», следует понимать такие феномены сознания, когда при недоступности понимания бытия стремятся преобразовать существующую историческую действительность, приблизив ее к своим представлениям, которым нет и никогда не будет места в действительности!
Но являются ли эти представления абсолютно утопичными, т.е. в принципе никогда нереализуемыми, или относительно утопичными, т.е. нереализуемыми в рамках существующего социального порядка, это ещё вопрос. Ведь в глазах тех представителей, которые ставят под сомнение любую попытку судить об утопичности или реальности того или иного воззрения с позиции абстрактного наблюдателя, любая мысль может оказаться как утопичной, так и реально реализуемой. Особенно если этот наблюдатель имеет определённые условия развития этой мысли и способен мыслить логически с позиции диалектики Гегеля!
Ведь то, что представляется кому-то утопичным, может быть таковым лишь по отношению к порядку, с которым он себя отождествляет. Здесь все дело в его неспособности даже мысленно выйти за пределы данного социального порядка и именно это лежит в основе того, что неосуществимое на данной стадии бытия может рассматриваться как неосуществимое вообще.
Но называя без какого-либо различия утопичным все то, что выходит за рамки данного порядка, сторонники этого порядка подавляют интересы тех, кто стремится изменить порядок и законы общества для осуществления своей идеи. И тогда то, что кажется утопией сегодня, завтра может стать действительностью.
Идея свободы поднимающейся на борьбу революционной буржуазии для свержения монархии была подлинной утопией, которая только после ее победы обрела черты осуществлённой буржуазной демократии. Из утопии, взрывающей монархический строй, демократическая идея превратилась в идеологию, когда абсолютное большинство оправдывает новый порядок вещей! Но любая форма сознания, выходящая по своим пожеланиям и требованиям за рамки существующего строя, почти всегда предстаёт как утопия и каждая из них, уничтожаясь в борьбе классов и мировоззрений, постепенно сходила с исторической арены.
Общественный порядок, родившийся в результате социально-экономического развития и революционных изменений в обществе, при рациональном владении природными данными своей среды от внедрения достижений науки и техники в управление производством и распределением необходимого для развития общества, несовместим с утопиями. Все идеологии нуждаются в сознании, которое бы полностью соответствовало настоящей действительности, действовало логично и в соответствии знаниям о диалектике Гегеля, исключая в мыслях неосуществимость любых социально прогрессивных идей.
Но такое сознание может быть только диалектически научным и логически обоснованным. Социализм, по мысли Манхейма, применил впервые в борьбе с враждебными себе утопиями метод научно–социологического анализа их исторической и социальной обусловленности, вскрыв тем самым их идеологическую предвзятость, классовую непримиримость и мировоззренческое единение трудящихся масс. И когда весь существующий мир подвергнется такому же логическому анализу, век утопии кончится. "Мы приближаемся к той стадии, когда утопический элемент в представлении будущего полностью уничтожит себя в ходе борьбы своих различных форм”".
Но мир без мечты и надежды на лучшее будущее не кажется Манхейму слишком привлекательным, ибо именно это до сих пор делало возможной развитие общества в плане совершенствования его духовной структуры, способствовала ее восприятию и пониманию целостности мира!
В мире без мечты, без надежды на ещё более счастливое будущее, люди общества лишаются воли к созиданию и развитию! И очень хорошо, что в будущем невозможно действительно достигнуть такого положения, когда не будет больше развития, где нет борьбы, всё завершено и происходит лишь репродуцирование, а это и есть УТОПИЯ!
Полностью рационализированный и синтезированный из разных идей мир, где нет места мечте и фантазиями, мифам и утопиям, а иногда и просто человеческой надежде на более счастливые времена, это ли не самая страшная утопия?
Но там, где всё от начала и до конца просчитано, выверено и предписано наукой, но постоянно совершенствуется и поддерживается основной массой социально прогрессивной части человечества, там всегда есть место мечте и надежде на ещё более лучшее и совершенное!
В XX в. единственное, что можно поставить в упрек утопии, – это ее претензии быть непогрешимой и единственной властью в обществе, подменяя собой основанное на трезвом расчете решение встающих перед обществом проблем. В плане же духовном, отказ от мечты и надежды на лучшее будущее, во все времена приводило к тому, что люди общества утрачивали волю к жизни, возможность создавать свою историю и способность понимать её.
Но есть ли элемент утопичности в учении Маркса? Может быть ранний Маркс и утопичен, но кто не страдал в молодости максимализмом? Маркс утопичен лишь в той мере, в какой претендовал не только на объяснение действительности, но и на её изменение и преобразование. В грамотной критике капитализма не может быть утопии, само по себе является утопией то, что стремление придать этой критике характер революционного действия, что это может сломать старый порядок и создать новый, в этом уже есть элемент утопии!
Одно дело критиковать капитализм, другое – призывать к его насильственному уничтожению. Критика вполне совместима с научностью, но желание насильственно переломить ход истории всегда ведёт к кровавым восстаниям и переворотам, которые часто отбрасывают общество на десятилетия назад, в прошлое.
Да, в «Манифесте Коммунистической партии» молодые Маркс и Энгельс действительно рассматривали насильственную, при помощи вооружённого восстания организованного рабочего класса, антикапиталистическую революцию как завершающую стадию классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией.
Но после поражения революционных выступлений 1848-49 годов они преодолели свои ранние иллюзии относительно близости антикапиталистической революции! Это позволило им более трезво оценить повседневную борьбу непосредственно занимающихся трудом по производству материальных благ трудящихся масс за свои права иметь хотя бы самые необходимые социальные блага. Однако в рамках буржуазно-капиталистического строя в обществе, при его товарном производстве ради прибыли, жить каждому достойно количества и квалификации своего труда НЕВОЗМОЖНО! На основе этого опыта они отказались от теории кровавых революций и стали говорить о возможности мирных социальных преобразований в пользу трудящихся, учитывая достижения партийного парламентаризма при расширении избирательного права сплочённых своей партией трудящихся масс в европейских странах во второй половине XIX века.
Но если трудящиеся добьются изменения законов, чтобы с правом на труд у каждого было право на жизнь достойную труда, то есть когда монополия капитала сменится на монополию закона хотя бы на достойные человека нормы социально-бытовых благ в виде добротного жилья, качественных продуктов питания и фактуры на одежду от их общего, производимого в стране количества, то какой же это будет капитализм? Даже если каждый будет формировать благоустройство жилья, качество приготовления и условий потребления блюд питания, изготовления одежды по зарплате от результатов квалификации своего общественно необходимого труда на рабочем месте в экономике страны, то жить в нищете будут только отъявленные бездельники!
И вот, во введении к переизданию работы Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 гг.» Энгельс пишет, что при партийном парламентаризме «рабочие стали оспаривать у буржуазии каждую выборную должность, если при замещении её в голосовании участвовало достаточное количество рабочих голосов. И вышло так, что буржуазия и правительство стали гораздо больше бояться легальной деятельности хорошо организованной рабочей партии, чем нелегальной, когда успехи трудящихся на выборах были явственнее, чем успехи вооружённого восстания рабочего класса.»
На основе этого и вскрывается утопизм ленинского и КПССовского "марксизма" с его вооружённой диктатурой пролетариата при государственном капитализме, который, якобы "направляется на благо всего народа", да ещё при однопартийной системе и с ликвидированной частной собственностью, но при товарном производстве ради прибыли и при расцветающей коррупции обуржуазивающейся партийно-хозяйственной номенклатуры.
Ведь ЛЮБОЙ капитализм это прежде всего МОНОПОЛИЯ КАПИТАЛА и ТОВАРНОЕ ПРОИЗВОДСТВО РАДИ ПРИБЫЛИ, а не ради удовлетворения насущных потребностей трудящегося населения по количеству и квалификации труда производимыми этим населением средствами для жизни!
А какая может быть социальная справедливость при монополии капитала, кроме буржуазной? Поэтому Маркс однозначно выступал против монополии капитала и товарного производства за монополию закона о социальных гарантиях прежде всего в социально-бытовой сфере (КАПИТАЛ, Т.1, стр.88-89) при победе в парламенте партии трудящихся с такой экономической программой! А рынок можно сохранить только на производимое сверх норм необходимых для социального благополучия общества!
А когда партию с такой программой развития изберут правящей, то согласно выбору такой программы большинством народа эта программа должна стать законом общества! Но откуда в России сегодня взяться такому народу и партии с такими целями при мощной буржуазной пропаганде государства власть и богатство имущих, а не трудящегося народа?
Как говорил Ф. Энгельс, принцип социальной справедливости заключается в том, что ни у кого не должно быть никаких преимуществ перед другими людьми общества, кроме как по принципам социалистической справедливости, то есть по труду на благо этого общества! А равенство прав каждого должно быть только перед справедливостью закона, ибо без справедливых законов не может быть и справедливых социальных прав, а если закон несправедлив, то необходимо бороться за становление справедливых законов и добиваться их исполнения, ибо прав без законов не бывает! И пусть побеждает мудрость как ум с добром и справедливостью, ибо ум без добра это подлая хитрость…
А про отмену частной собственности на капитал в виде средств производства, при превращении их в общественную или государственную собственность, Маркс однозначно писал даже в Манифесте, что это не делает производимые средства для жизни достоянием каждого по количеству и квалификации затраченного труда. Ликвидировать необходимо частную собственность капиталистов на производимую продукцию в виде необходимых каждому базовых средств для жизни! Причём независимо от того, отдельный это капиталист или совокупный в лице буржуазно привилегированного государственного чиновничества!
Маркс велик там, где доказывает утопичность мечтаний революционной буржуазии о свободе и равенстве в рамках созданного ею капиталистического общества. Но по молодости сам впадает в утопизм, предполагая, что осуществить эти мечтания способен только революционный пролетариат, который он сам позже характеризовал, как самая угнетённая, беднейшая и самая безграмотная часть рабочего класса!
Ибо есть ещё рабочая интеллигенция, то есть самая образованная часть рабочего класса, и есть рабочая аристократия, как самая обеспеченная часть этого класса, но которая чаще стоит на позициях капиталистического мировоззрения, а не коммунистического. А кому нужна диктатура безграмотных масс?
Не стремление людей к гуманизму, равноправию и к социальной справедливости является утопическим, а мысль о том, что это стремление может быть реализовано волевыми усилиями угнетённых и безграмотных масс! Которые чаще стремятся разбогатеть любыми способами, а не объединяться с такими же угнетёнными властью денег и анархией рынка.
Чтобы свергнуть монополию капитала и установить монополию закона о социальных гарантиях по труду на благо общества, чтобы гарантированно иметь от общества таких же трудящихся всё необходимое для своей счастливой жизни!
Пройдет немного времени и станет ясно, что вера в освободительную миссию пролетариата не менее утопична, чем предшествующая ей вера в освободительную миссию буржуазии.
Утопия, как известно, после того, как отвергаемый ею социальный порядок разрушен, склонна превращаться в идеологию. Сходный путь проделал и марксизм, как только он стал официальной идеологией трудящихся масс.
А там, где подобная идеология, после извращения большевиками, стала догмой партии власти, она превратилась в утопию и со временем прекратила своё существование. Вот так, по иронии истории, учение, претендовавшее на преодоление буржуазной идеологии, было превращено в буржуазно-утопическую идеологию и истолковывалось её идеологами как марксистская.
Причина этого, разумеется, заключена не в самом марксизме, ибо своей критикой капитализма Маркс как бы осуществлял двойной синтез: с одной стороны сочетание этой критики с организацией движения наемных трудящихся против монополии капитала, с другой – на соединение ее с наукой (научный коммунизм). Осуществив такой синтез Маркс доказал научность развития коммунистической идеологии, сущность которой большевики либо не поняли, либо просто не захотели терять свои буржуазные привилегии жить трудом наёмных трудящихся. Именно это сыграло роковую роль в истории развития марксизма в России.
Сегодня рабочий класс обнаружил не только тенденцию к своему сокращению, но и представлен в западном обществе не столько политическими партиями, сколько профсоюзами. Само рабочее движение утратило характер политической борьбы за власть, напоминая более экономический торг профсоюзов за более выгодные условия труда и более высокое вознаграждение за него. Да и сами партии левого толка на Западе менее всего похожи на политические организации рабочего класса с их духом пролетарской солидарности и интернационализма, где каждый профсоюз тянет одеяло на себя, из-за чего и в партиях трудящихся нет единства цели, что только на руку властвующей буржуазии.
По мере того, как представление о всемирно-исторической миссии пролетариата обнаруживало свою утопичность и иллюзорность, становилась очевидной и несостоятельность преодоления идеологической предвзятости большевизма.
После Маркса “верные марксисты-ленинцы” России, которые никак не хотели расстаться с большевистской иллюзией, довершили процесс превращения его учения в идеологию, причем за счет тех элементов научности, которые, якобы, содержались в марксизме.
А главное обвинение в адрес Маркса – его приверженность коммунистической идее, которая, якобы, отрицает и всю его критику капитализма. По мнению противников Маркса, не только сочетание коммунистической идеи с пролетарским движением, но и ее сочетание с наукой – заведомо бесперспективное и порочное в своей основе дело. Но так ли это на самом деле?
По мнению сторонников идеи победы коммунистической идеологии в будущем, теория Маркса останется научной теорией хотя бы потому, что в мире пока никто не доказал, что после капиталистической экономики не будет развиваться социалистическая, а затем и коммунистическая экономика, которая будет основан не на монополии капитала, а на монополии законов о гарантиях на определённые нормы социальных и коммуникационных благ для трудящихся по их труду от общего количества производимых благ и оказываемых услуг!
Сначала на социально-бытовые блага по количеству и квалификации труда, а затем и на коммуникационные, а это энергия, водопровод, санитарная канализация, связь, информация и транспорт! Когда на рынке будут лишь конечные устройства этих средств коммуникации, если не устраивают гарантированные законом нормы при постоянном развитии науки и техники в процессе такого же развития интеллектуально-духовного развития населения нашей планеты!
Разумеется, есть идеи, которые утопичны при любых обстоятельствах, абсолютно утопичны, т.е. никогда не реализуемы: такова, например, идея физического бессмертия человека или воскрешения всех мертвых. Но есть и такие, чья утопичность очевидна лишь для сторонников уже существующего строя и образа жизни. Коммунизм – несомненно, утопия для тех, кто видит в капитализме заключительную фазу истории, а в либерализме – вообще “конец истории”.
Относительная утопичность коммунизма в сознании людей, живущих настоящим, не служит, однако, доказательством его абсолютной утопичности. Но и его относительная утопичность может быть поставлена под сомнение, как только мы попытаемся понять, что именно Маркс называл коммунизмом.
Достаточно уяснить себе, что для Маркса нет и не может быть общества, способного исчерпать все возможности исторического процесса, резюмировать собой всю историю, ибо сразу же обнаружится главная и подспудная мысль его критики капитализма – она апеллирует не к реальности какого-то конечного и заключительного общества, место которому в будущем, а к реальности всей человеческой истории в ее бесконечности.
Очень многие никогда не понимали этого центрального мотива теории Маркса, да он и не ставил перед собой задачу нарисовать картину идеального общества, в котором люди, наконец, освободятся от истории и прекратят бег времени. Такая задача была бы действительно утопической.
Как раз наоборот, коммунизм, в его представлении, не общество, которое надо раз и навсегда построить на радость всем, а новое начало в продолжении движения общества в своём более прогрессивном развитии своей истории, при её бесконечном и непрерывном движении!
В отличие, однако, от истории развития вещей и идей в марксизме можно увидеть историю как самих людей, так и всего человечества, в которой сами люди и природа являются главным регулятором развития. Коммунизм – не конечная цель развития человечества, а только часть этой истории в ее глубинном содержании и значении, которая не может быть свободной от всех внешних и внутренних сил при её протекании.
А история по своей сути, по своему онтологическому статусу – не просто процесс существование людей в том или ином социально организованном пространстве, а их жизнь во времени, не имеющем конца, не могущем остановиться в каком-то одном и кем-то указанном пределе. Не совершенное общество с совершенными людьми должно прийти на смену истории буржуазного общества, а новая история, которая, наконец, должна покончить со всяким общественным застоем, с попытками задержать ее в той или иной точке развития.
Сознание незавершенности, незаконченности исторического развития, невозможности сведения его к какой-то окончательной фазе – главное в марксизме! Маркс в этом смысле – критик не только капитализма, но и любого общества, коль скоро оно хочет быть последним в истории. Свою критику капитализма он ведет с позиции не какого-то другого общества, более совершенного, чем капитализм, а истории, понятой в ее собственном качестве "самовоспроизводства человека", т.е. реальности более глубокой, чем только реальность его социального, экономического и политического бытия!
В любом случае Маркс – талантливый теоретик истории и развития человечества! Он недаром называл историческую науку, "историей людей", противопоставляя ее всем формам идеологии и утопиям, всем видам позитивистского знания об обществе, будь то политическая экономия или социология. Здесь защищается его право историка быть теоретиком, а не просто эмпириком, ограничивающим себя сбором, накапливанием, описанием и классификацией исторических фактов.
Любые действительно научные теории не бывают истинными, ложными или утопичными. Они позволяют решать определенный круг задач с достаточно большой точностью, если в теории хорошо прослеживается определённая система по реализации задач поставленных автором этой научной теории.
Если считать марксизм научной теорией, то необходимо определить, какие именно задачи ставятся, как их хочет решать автор научной теории, судя по его последним трудам, и какие есть границы её применения.
Насколько мне известно, границы применения теории Маркса никто из марксистов и их противников серьёзно не исследовал и каждый видит в учении Маркса только то, что хочет увидеть, а не то, что должен видеть с позиции последних опубликованных трудов самого Карла Маркса. И не следует судить Маркса по его максималистским юношеским измышлениям и фантазиям, опубликованных им в Манифесте коммунистической партии!