Когда Гагарин уже слетал в космос, москвичи еще обитали в коммунальных квартирах, где семье принадлежала только комната, а всё остальное пространство было общим. В двух километрах от Кремля находится место, которое когда-то называлось Землянка. Почти все знают её соседку - Таганку. Это и песня про знаменитую тюрьму: "Таганка, все ночи полные огня...", и не менее знаменитый театр с Высоцким. А если спуститься с Таганской площади вниз в сторону Яузы, то пересечение Земляного Вала с Николоямской улицей и образует эту самую Землянку. Тамошние старожилы помнили частушку о своих предках: "Как Землянская шпана - жулики, грабители, ехал дяденька с навозом, и того обидели!" Вот там уже второй век стоит трёхэтажный дом, в котором прошли мои школьные годы, тогда у него был адрес: Ульяновская, 29, и там находились самые густонаселенные коммунальные квартиры коридорного типа.
В гулком, почти тёмном коридоре длинною во весь дом, утыканном дверями комнатушек, жили полтора десятка семей. Движение на этой магистрали было правосторонним, и все соблюдали это правило, ибо на "встречке" можно было налететь на горячую кастрюлю в чьих-то вытянутых руках. Огромная кухня, где каждая семья владела маленьким островком - столиком, а в середине располагалась большая общая столешница, являлась центром этой коммунальной жизни. Она была и цехом приготовления еды, и шумной столовой, в которой за компанию угощали соседских детей, и даже банкетным залом по праздникам. Вдоль глухой стены стояло пять газовых плит. По сторонам от входной дверей висели две чугунные облупленные раковины, в них по ночам собирались на водопой толпы холеных тараканов, которые не спешили разбегаться даже при включении света.
Полсотни жителей умудрялись справлять нужду в уборной с двумя унитазами вокзального типа и тонкой перегородкой, причём, в женскую половину всегда собиралась очередь. Отсутствие горячей воды исключало ванную или душ и увеличивало очереди в Тетеринских банях, которые располагались неподалеку в одноименном переулке. В коридоре висел засаленный телефонный аппарат. Он изредка брякал, но на эти звуки никто не обращал внимания, и только длинный, тревожный междугородный звонок приводил жильцов в трепет, и они высовывали головы из своих дверей.
По сути это был большой человеческий улей, где худая крыша создавала дополнительную проблему жильцам верхнего этажа. На чердаке у каждой семьи стояли тазики и ведра для утилизации воды. Дожди в столице бывают чаще, чем хотелось бы москвичам, поэтому у каждого в комнате были еще и дополнительные кастрюли на случай, если капель с потолка случится ночью.
Эта Землянская коммуна из русских, украинцев, татар и евреев безропотно справлялась со всеми неудобствами и проблемами совместного проживания, и никто не объединялся по национальному признаку, или по уровню зажиточности. Бывало, правда, что бабы на кухне громко жужжали, при дележе конфорок, но без оскорблений потому, что была проблема, которая требовала женской солидарности. Мужик мог выйти из комнаты, чтоб набрать воды на кухне, и просто раствориться в огромной коммуналке. Тогда жены методично вычисляли место, где мужики уклонялись от семейных дел, организуя стремительные застолья, и шумно разгоняли эти душевные посиделки. Но бороться с этим было бесполезно, потому что "свинья грязь везде найдёт"! Более пятидесяти человек из пятнадцати семей разных национальностей жили бок обок, и при этом ни драк, ни вызовов милиции не случалось!
Тяготы и лишения военных лет сделали людей чище, научили обходиться малым. Еще до войны русской и еврейской семьям с детьми выделили одну комнату площадью двадцать четыре квадратных метра с печкой. Комнату перегородили шкафами и занавеской, а когда пришли похоронки на мужей, перегородку разобрали и жили одной семьёй. После победы им как вдовам государство сделало кирпичную перегородку и прорубило вторую дверь. Позже, когда проводили водяное отопление, в стене осталось большое отверстие вокруг трубы, и подруги специально не стали заделывать дыру в стене. До самого расселения через эту коммуникацию они переговаривались и передавали угощения друг другу.
Я помню как в двенадцатиметровую комнату, где я жил с родителями, вдруг настойчиво постучали. Когда мама открыла дверь, то увидела в коридоре трёх женщин с чемоданами. Все они были черноглазые, черноволосые, улыбались и громко тараторили:
- Ты Нина?
- Нина!
- Коля, Коля!
- Вы из Тбилиси?
- Да, да! Коля!
Больше эти грузинки по-русски ничего сказать не могли, но у них была записка от маминого родного брата Коли, который попросил приютить их на три дня. И мы пошли по нашим многочисленным соседям искать ночлег для себя! Свои выходные мама пробегала с гостями по магазинам, а потом всей семьей отвезли их на Курский вокзал и посадили на фирменный поезд "Москва - Тбилиси", а потом они еще долго присылали посылки с мандаринами, хурмой, гранатами и приглашали в гости.
Мои одноклассники и друзья тоже все жили в коммуналках, и хоть у них было максимум трое соседей, обстановка в их жилищах была напряженней, чем в нашем коридоре. Чужое не то, что брать, даже передвигать нельзя! Драк не было, но змеиное шипение раздавалось из каждого угла общих мест! Один из моих друзей из соседнего дома жил в интеллигентной семье. Отец его был адвокатом, но отбывал срок за какое-то тоже интеллигентное преступление, а он вдвоём с мамой занимал большую комнату. Матушка у него была очень красивая, модно одевалась и постоянно пропадала на работе, поэтому мы часто играли в их комнате. Еще в двух комнатах жили его дед с бабушкой, причем дедуля был профессором медицины, и в одной из комнат стоял настоящий рентгеновский аппарат. До революции вся огромная квартира принадлежала этому доктору, он принимал пациентов на дому, о чём свидетельствовала красивая табличка на дверях "Профессор Купалов...". Дед был знатного рода и имел даже дворянскую шпагу. Четвертую комнату занимал холостой инженер. В общем, в этой коммуналке даже духа рабоче-крестьянского не было. Светила медицины ненавидел свою, как он был уверен, беспутную невестку, профессорша постоянно пугала милицией веселого соседа, приводившего друзей и женщин. Атмосфера совместного проживания так накалилась, что однажды произошел взрыв. Тщедушный профессор заколол своей шпагой цветущего инженера, когда тот пьяненький пытался обнять на кухне его невестку, которая явно этого не хотела. Сидеть бы фехтовальщику в тюрьме, но повезло, что ловелас стоял спиной, и шпага вошла в тело хоть и глубоко, но ниже пояса, а, главное, что благородный мститель был медиком. Обошлись без скорой помощи и милиции. Рану обработали и зашили, в общем, спасли жизнь в домашних условиях. Невестка правильно оценила отчаянный поступок свёкра по защите её чести. Молодой советский инженер зауважал старого буржуя, а профессор понял, что жена его сына не такая уж и ветреная женщина. Кровопускание было настолько эффективным для оздоровления отношений, что соседи стали вместе смотреть легендарные сражения наших хоккеистов с канадцами по телевизору, который был только у стариков.
Через шестьдесят лет я встретился с внуком профессора в нашем дворе на Землянке. Он уже много лет преподавал в гуманитарном университете, стал как дед доктором, но исторических наук, а, главное, он был интеллигентом и по происхождению, и по образованию, и по сути. Мы планировали немного посидеть в палисаднике под тополями за столиком, где когда то мужики играли в домино, но ни деревьев, ни цветов, ни даже травинки не нашли, а только машины, машины были вокруг. Стоя посреди двора, мы искали глазами хоть что-нибудь, за что могла бы зацепиться память, но зацепились "Крузак" с "БМВ" за место на парковке. Водители, по сути, были соседями, живя в огромных квартирах в одном доме, владели дорогими тачками, но что-то с ними было не так. Их нетерпимость и жестокость зашкаливали, гордыня затмевала разум. До драки дело не дошло, потому что выбежали их жены, и тогда стало понятно, что они все из одного подъезда, из которого мой друг шагнул во взрослую жизнь.
Неужели, люди, жившие в коммуналках и имевшие одну машину на весь двор, были лучше и добрее? Неужели, чем больше в кармане, тем меньше в душе?