Мы с арабами смотрели друг на друга в упор.
Альбер Камю «Посторонний»
Доминика Веннера, выстрелившего себе в горло возле алтаря Собора Парижской Богоматери 21 мая 2013 года от мучительного созерцания пожара в Нотр-Даме 15 апреля 2019 года отвела чья-то рука. Может быть, и десница самого Бога, в которого он не верил. Когда столпившимся разноязыким туристам, мигрантам всех волн, парижанам, в этот день в восточной части острова Сите, можно сказать, посчастливилось присутствовать при поистине историческом событии (не сожжении Персеполиса Македонским, но все же) и снять это огнище, бросающее отблеск на Сену, словно она и сама горела.
Огонь пожирал ажурную готическую розу, древние стены, а толпа снимала все это на свои новейшие гаджеты, с эффектом 3D и тут же выкладывала в интернет видео, просмотры которых достигали многотысячных просмотров в минуту. Поразительно, что в ту минуту, когда рухнул 86- метровый шпиль, в толпе раздался хохот.
Остаточный от глобализации и урбанизма христианский мир слал в комменты плачущие смайлики, алые розочки, песни из легендарного мюзикла «Нотр-Дам де Пари». В основном, французы и франкофоны и сочувствующие им со всего мира: Канады, Испании, Италии, Бельгии, Латинской Америки, христианского Туниса и Египта, потомки харки , тех, кто воевал с французами плечом к плечу против независимости Алжира…Радикальные арабы постили смайлики веселые, нарисованные фейерверки, волков, взрывающиеся бомбы, словом, кто во что горазд.
Многие были действительно в сильнейшем шоке, на этот раз не суррогатном, когда кто-то из администраторов вотчины Марка Цукерберга нажимает на кнопку, и у одной третьи населения мира могут в ту же минуту пойти слезы, как слюна у собак Павлова. Кто-то даже не верил в происходящее, как когда-то 11 сентября 2001 года при атаке на башни-близнецы в Нью-Йорке. Когда реальность в очередной раз раскололась, две тысячи девятьсот семьдесят семь американцев горело заживо, а в это время обыватель где-нибудь в Тоскане или Уфе щелкнув пультом, чтобы получить свежую дозу информации, подумал, что это вообще не новости, наверное, речь идет о съемках какого-то нового сверх бюджетного фильма-катастрофы.
Но сострадание мира французам и их легендарному Собору Парижской Богоматери, кажется, на этот раз не имело ничего общего с виртуальной реальностью разрастающейся, как раковая опухоль, метавселенной. Многие французы писали о том, что Франция гибнет, что дальше так нельзя. «Нужно, как в 1960-е, закручивать гайки и тысячами высылать мигрантов из страны, а по достижению совершеннолетия и их детей ».
Кто-то с более уравновешенной нервной системой считал, что не нужно истерить, все равно собор будет восстановлен, и «вообще, мы все отыграем. Еще живы еще те, кто лично жал руку де Голлю», бросал в комментарии сердечки и короткие стоические реплики чуть ли не христианского утешения, достойные одобрения самого Франциска Ассизского .
Православные, русские в основной своей массе, писали слова сочувствия. Хотя кто-то не преминул вставить совершенно неуместные сейчас слова о том, что всего полгода назад в карельской Кондопоге сгорел храм, переживший Великую Отечественную войну, памятник заонежской деревянной архитектуры, построенный в 1774 году на народные деньги. Уничтоженный пятнадцатилетним сатанистом, приехавшим на каникулы к бабушке. При задержании он смеялся полицейским в лицо. У него потом в профиле на фейсбуке нашли сатанистские знаки, а на аватарке – сигил. И когда вся православная Россия жгла свечи за упокой души кондопогского храма, ни один француз не дернулся и не принес соболезнования России.
«Да и с чего было католикам это делать?- отвечали им другие, - если сами они жгли и разоряли Успенский собор Кремля и чудом не сожгли Новодевичий монастырь». «Зверствовали на Руси не хуже, чем во времена Крестовых походов». Были комментаторы более либерально настроенные, видимо, покрутившиеся эти тридцать лет на Западе, они и отвечали соотечественникам, что Собор Парижской Богоматери – это святыня мирового значения, и не надо сравнивать масштаб трагедии с Кондопогой. И уже были готовы переводить, как и весь цивилизованный мир, средства на восстановление. Пытались вразумить с высот своего неватного несовкового развития, что если кто не знает, то пусть почитает историю наполеоновских войн. Там черным по белому все достойным образом изложено, как император, когда был в России, где-то на Смоленщине давал русским раненым солдатам своих врачей. Их поддерживали и отвечали вате, что русские сами сожгли Москву, да так, что большая часть жилого фонда была уничтожена. И вообще нам с французами лучше не ссориться, тем более идет год Франции в России, или что-то вроде этого, в каком-то музее даже выставку открыли «Россия и Франция: тысяча лет культурного диалога».
Будь Веннер жив, его оцепенение продлилось бы секунды три, не больше. Нет никакого сомнения, что окажись он рядом, он бы вбежал в горящий собор раньше, чем туда прибыла бы пожарный расчет. Мало того, увлек бы за собой пару десятков смельчаков из бесчисленной толпы зевак, сидящих в этот чудесный апрельский день на траве с круассанами, чипсами и пивом до того момента, как со стороны Нотр-Дама-де-Пари повалил плотный черный дым и все увидели, что собор полыхает как после бомбардировки…
В этот день один пожарник по имени Жак П. привычно рисковал своей жизнью, но ему не посчастливилось вытащить хотя бы одну святыню (их спасено было много и, кажется, основная часть). Но он стал единственным, кто понял, что произошло в тот день на самом деле. В то время, когда французское правительство делало все, чтобы запустить по телеканалам (как будто это были монополисты де Голля ) единственно необходимую и правильную версию произошедшей катастрофы. Позже она –о неисправности электрической проводки -подтвердилась и общественности назвали даже несколько имен из руководства строительной компании, которая вела в то время реставрацию собора и несла ответственность за пожарную безопасность объекта. Кстати, среди них не было ни одного арабского или сомалийского имени, среди реставраторов и строителей, конечно, были. Будь там одни французы, все равно бы не обошлось без радикальных заявлений «правых», особенно ужесточали и без того неспокойное информационное пространство сторонники Марин Ле Пен , разжигая очередной конфликт на межрелигиозной почве.
Но мало-помалу и их риторика утихла, а то бы точно нашелся бы какой-нибудь нелегал тунисец и снова врезался в толпу. Или исламист снова отрезал бы голову учителю истории прямо на глазах школьников . Тем более французов год от года становилось все больше, которые сами любят раскачивать лодку и порассуждать о том, ждать ли нации нового Карла Мартелла и том, что французам не нужно каяться за убийство алжирцев. Тем более что они и сами в составе Фронта национального освобождения под руководством тунисца Абделя Азиза Бутефлики, перерезали горло тысяче, если не больше, мирных французов, женщинам, девушкам детям в Оране в 1962-ом.
«Я стоял и лил воду на перекрытия», - говорил Жак П. торопясь, с набитым ртом, жене за ужином вечером о тех самых дубовых перекрытиях, которым было почти восемьсот лет. Они были современниками самого епископа Мориса де Сюлли , однажды решившего выстроить на месте базилики святого Стефана ( а та строилась на фундаменте галло-римского храма Юпитера)новый собор. «Но вдруг посмотрел в сторону алтаря, - продолжал Жак с необычным даже для француза аффектом, - и вижу, как кто-то вдруг появился у алтаря и как будто попытался бежать вперед…Как сейчас вижу: мечется в дыму какой-то пожилой лысый человек в очках, и даже метров с пятидесяти было видно, что одет хорошо, как буржуа, в бархатный пиджак…
-Ты что смог рассмотреть, как он одет? – воскликнула его жена, когда-то натурально ярко-рыжая, а сейчас похожая на возрастных героинь фильмов Аньес Варда, правда, как и подобает парижанке, у плиты стояла в шелковом халате…
-В том-то и дело, Изабель, видел все четко, как на картинке. Я закричал ему, чтобы он отошел, падающие бревна убьют намертво… Тут он повернулся ко мне…Господи, Иисусе, это же Веннер! А в соборе гул стоит, тяга сильная и как будто то ли воют горгульи сверху, то ли люди хором стонут, как будто их заперли в храме, только без крика… А их и не могло быть. Кричали-то мы сами.
-Какой еще Веннер, Жак?
-Ты что, не помнишь, весь Париж только об этом и говорил, как профессор один, из ультра, ветеран алжирской войны, застрелился в Нотр-Даме?
-Застрелился? Боже мой, а зачем?
-Изабель, он так хотел французов из летаргии вывести. В тот день Олланд подписывал закон об легализации однополых браков. Я как Веннера на пожаре увидел, как будто окончательно разум потерял. Я в тот момент начисто забыл, что Веннер давным-давно умер.
Изабель понимающе кивнула и подложила ему еще один кусок мяса в тарелку.
-Я тебе так скажу: знаешь же, нас учат на работе отключать сигнальную систему, как боевых летчиков. А тут я умом понимаю, этого не может быть, и потом…другая мысль …а черт его знает? Ведь не цех кондитерский горит или нефтебаза, горит Нотр-Дам! Собор же горит, мало ли, вдруг это….Чудо?!….
Жена не выдержала неожиданного поворота рассказа, взяла Жака за руку (мысль пролетела в голове: у них давно в постели ничего не было, сегодня такой день, ему это точно понадобится)…
Он освободился от ее руки, продолжил есть мясо, облизывать жирные пальцы, жесткие, с почерневшими костяшками, подлил в стакан вина и продолжал…
-Потом откуда-то сверху, будто с самого неба, раздался грохот! Я сначала подумал, может гроза и сейчас дождь польет и хоть что-то спасем! Легче тушить будет. Но обвалились черные, обугленные балки, и Веннер вдруг загорелся, хотя в него-то балки и не упали…Как будто сам, вспыхнул, знаешь, как благодатный огонь…
Тут он, глядя в ее ужаснувшееся лицо, захохотал… То того она нелепо сейчас выглядела.
- Изабель, да у пожарника каждый огонь благодатный, а то без работы бы остались… И продолжал:
-Ну, вот, Веннер вдруг загорелся и не стал метаться, как это обычно делают те, кто себя поджигает, тут уже сила воли не поможет. Уж поверь мне на слово, я на таких насмотрелся… Не тех, кто сам себя, а кто бросается в дом что-то спасать, ну… Я хотел уже на него брандспойт направить, бежать к нему… А тут рухнул он на пол и горел так несколько секунд и потом все. Исчез.
-И что же теперь будет? – спросила мужа Изабель.
-Что будет? Что будет? Ничего не будет. Активисты уже открыли благотворительный марафон, деньги на реконструкцию собирают… Говорят, уже миллиард евро точно есть…
- А не арабы это, часом, собор подожгли?
-Молчи, дура. Арабы не арабы, какая разница!? И не вздумай этой мыслью с Франсуаз делится, а то мне потом знаешь, что будет… За эту болтовню. Мне доработать пару лет и на пенсию. Я не знаю, как это ты не помнишь об этой истории. Там еще продолжение было на следующий день еще полуголая активистка FEMEN, одетая в черные капроновые колготки и красные шорты, держала в руках игрушечный пистолет, встала на то же место, где он застрелился. На ее обнаженной груди была надпись: «Пусть фашизм горит в аду», а на спине: «Мы верим в геев».
-Я вспомнила, - сказала Изабель и даже покраснела от удовольствия. – Точно, вот ты сейчас сказал про голую femen в красных шортах и я вспомнила. Надо же было так вырядиться!
….
И на следующей день в каждой французской семье снова обсуждали произошедшее. В прессе тоже, сделала заявление ЮНЕСКО. Все-таки речь шла о сердце Европы, о Франции, хотя та же ЮНЕСКО годами ранее промолчала, когда азербайджанцы покрошили кувалдами и лопатами в лунный пейзаж целое кладбище средневековых армянских хачкаров в Нахичевани и сделали на нем полигон .
И на одном портале вышла заметка, казалось бы, без информационного повода, но речь шла про автора книг «Бунтующее сердце», «Словарь любителей охоты», «Век 1914 года», «История и традиция европейцев» и его последнего значительного труда «Самурай Европы. Настольная книга для непокоренных». Называлась она «Маленькая средневековая война Доминика Веннера не завершена». Под ней ожидаемо началась ожесточенная полемика. Писали и исламисты на чистом французском языке, европейские интеллектуалы из «левого крыла», которые яростно ненавидели монархистов и право-радикалов, опасавшихся, что к власти во Франции придут исламисты. Но были и из числа сочувствующих судьбе агностика Веннера. Кто-то процитировал слова друга историка, публициста по фамилии Volkoff, русского, прожившего всю жизнь во Франции: «После казни Короля Франция – это тело с отрубленной головой. Оно еще шевелится, но уже мертво». Кому-то пришла в голову действительно интересная мысль, что Доминик Веннер уничтожил себя почти как герой фильма Тарковского «Ностальгия», а ведь его тоже звали Доменик. Он сумасшедший был, потому что в течение семи лет держал свою семью взаперти, чтобы спасти ее от конца света. И послание свое он отправил точно также в день смерти. Помните, он еще на коня скульптурного сел, под «Девятую симфонию»…
Комментарий этот повел дискуссию несколько в другое направление. Нашлось пара синимафилов, которые нашли символичным, что фильм этот завершается сценой, где этот русский сидит с собакой на фоне деревянного дома и развалин средневекового итальянского монастыря…
Действительно, Доминика Веннера его нельзя было не считать выдающимся человеком своего времени, точнее, безвременья. Франции, которая погибла. И это уважение чувствовалось даже в словах тех, кто писал о том, что автор «Самурая Европы», считавший, что нужно вернуться к европейской традиции, первоистокам, к «Илиаде» и «Одиссее», «запутался в японских самураях, язычестве, Гомере… Решил отбросить христианство как случайный элемент европейской истории. И конец его трагичен, но и глуп. Удивительно талантливый человек был, гордыней вознесенный до самоубийства».