Анна, руководитель русской эмигрантской организации в Канаде, летит Москву. На форум эмигрантов. Блаженствует. Потому, что на Родину. И потому что впервые далеко без мужа и детей. Можно без обьемной сумки с игрушками, можно не петь в любимое маленькое ушко весь десятичасовой полет, и не читать стишки...
Канадский самолет. Местные жители летят через Москву куда-то…
Рядом с ней канадец среднего возраста и среднестатистической внешности: чистый, полный, розовый, с незапоминающимся лицом. Вежливый, старающийся чтобы его было как можно меньше — втягивает куда-то, как моллюск, свою руку, чтобы подлокотник достался соседке.
Принесли поесть. С полчаса все обедают, шурша фольгой и салфетками, а потом, канадцу, видимо, захотелось продолжения банкета - поговорить. Спрашивает является ли Москва ее конечной остановкой и сообщает, что летит в Дубай, он — представитель благотворительной организации, которая помогает детям Ирака, Сирии, Афганистана.
- А вы будете в Дубае сидеть, или ездить по этим странам? – интересуется Анна, прихлебывая кофе.
- Буду ездить.
– Не надо бы, за шпиона примут.
Кусочек «брауни» - шоколадного кекса - зависает у него в руках.
Он долго молчит. Потом переспрашивает:
- Вы, сказали, «шпион»?
- Да, - простосердечно кивает Анна. - Шпионы всегда работают под эгидой благотворительности, так что вас могут неправильно понять. А там же война…
Сосед навеки замолкает, и до нее через минуту доходит, что она, возможно, угадала. Вот у него сейчас буря в пустыне: она русская агентша? Случайно ли посажена с ним? Что ждет его в аэропорту Москвы?
Что-то… Шаурма и чай с чабрецом.
Через некоторое время скучно стало соседке справа. Будучи в наушниках, она не слышала разговора Анны со «шпионом». Седая, ухоженная дама, сняла наушники, посмотрела на то, что Анна читает выпуск журнала «Хелло» о королевской семье Британии, и с улыбкой поинтересовалась:
- Вы тоже, как и я, любите королевскую семью?
Если можно сказать, что Анна остолбенела в кресле самолета, то вот она именно остолбенела. Недоуменно взглянула на соседку.
- Другого журнала в киоске не было.
С лица дамы сползла улыбка и она отвернулась.
Но через минуту не вытерпела:
- Вы летите в Москву? Отдыхать?
И тут дамбу прорвало! С жаром Анна принялась рассказывать, что мы все, русские из Канады, любим ездить в Россию, она стала совсем иной, чем когда мы уезжали – в 90-е, и мы так рады, и как мы скучаем по ней!
- А я живу в Канаде тридцать восемь лет и не соскучилась по Германии, - удивилась немка.
«Я бы тоже по такой стране не соскучилась», - думает Анна, но молчит.
- Вот чего вам не хватает в Канаде? – продолжает допытываться собеседница.
Русская с минуту соображает. В Канаде много хорошего, и всего ей хватает. Кроме главного.
- Мне России не хватает, - говорит.
Немка отвернулась. Далее все летят в полном молчании. Анна думает, что вот так Россию и изолируют. За ее лучшие качества: простодушие и материнскую заботу, с которыми она, Анна, сообщила возможному шпиону, чтобы он был осторожен, и за патриотизм, в котором русские расписываются, не подумав, что западному человеку он неприятен.
X X X
Через три часа Анна замечает, что в конце салона пустует весь ряд и перебирается туда. Пусть шпион растечется по освободившейся жилплощади, а немка почувствует себя вне зоны влияния Красной армии.
И тут появляется русский человек. Его сразу видно. У русских говорящие глаза. Удивительно, но наша жизнь с крепостничеством, видимо, была не такой страшной как жизнь западного человека без оного. Потому что мы продолжаем выражать эмоции, а те давно приучились скрывать их, чтобы не быть сьеденными своими же собратьями. Вот о чем думает Анна всякий раз, когда встречается в толпе с живыми, говорящими глазами.
- Посадка возможна? - спрашивает парень, кивая на пустое сиденье. Она соглашается.
- Там семья с детьми, я сбежал, - поясняет.
- А у меня там немцы…
- Стреляют?
- Обижаются что люблю Россию.
- А вы читали, что некоторые немцы, как и другие иностранцы, переселяются в Россию? - спрашивает попутчик, представившийся Андреем. - Я считаю, хрен с ними, пусть едут. Трудолюбивы. Да и исторически они нам ближе всей Европы. Тока чур без своего самовара - толерантность и фидарасню пусть там оставят!
Анна солидарна и парень заказывает алкоголь чтобы сбрызнуть знакомство. Женщина проверяет свой фейсбук. Видит новый пост от одного из друзей, канадских организаторов Бессмертного полка:
- Я вышел из бана, - пишет Петр. - Слава великому и мудрому Путину, спасителю Русского мира, слава ДНР, слава ЛНР, пусть горят в аду фашисты Украины, сдохни Америка, КРЫМ НАШ, Сирия наша, мы русские, с нами правда, Бог и Путин, УРА!
Анна смеется. Она любит своих друзей. Петр - как кукушка, прокричал, и сейчас снова отправится в бан.
Вот это они пустили к себе погреться, думает Анна. Ничего. Сами нас развалили, терпите теперь.
Андрей, видя, что попутчица так мало выпила, и уже смеется, подливает и улыбается.
- А я, - говорит, - в Исландии живу.
И рассказывает, что русские там духовно не дремлют. Когда в стране легализовали однополые браки, местный русский храм осуществил акцию. Батюшка позвонил в крупную газету, узнал когда те сдают номер в печать и пообещал прислать рекламное обьявление. Тут же, заранее, его оплатил. А прислал рекламку в последнюю минуту, чтобы некогда было проверять. В обьявлении с изображением храма читателей приглашали посещать литургии, а ниже, буквами помельче, стояла цитата из Св.Писания: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость... Не обманывайся: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют».
И это вышло. Проследили журналюги!
Скандал состоялся. И полиция приходила, и исками грозили, да все на нет сошло: цитировать Слово Божие пока еще не подсудное дело.
X X X
Обратный путь. С полным впечатлениями сердцем (в театрах была, в музеях была, разговоры по душам вела!) и полными чемоданами (книги на русском, российские кремы, которые ничем не хуже западных, но стоят гроши, самые вкусные в мире российские конфеты, календари с Путиным — всем друзьям-«ватникам» по подарку, а кое-кому и магнитики: «Сталин не умер, он растворился в вечности»).
В аэропорту Шереметьево Анна покупает бутылку французского коньяка. Ее запечатывают в пакет и дают чек.
Вскоре Анна прибыла в Франкфурт-на-Майне — там пересадка. И вот же ж странное. На выход обьявляют как охранники в концлагере: со злобными лицами и командной интонацией. Никто из бортпроводников не улыбается.
Женщина оглядывается, и вдруг замечает, что в самолете почти все - мужчины. Русские. Кольнуло сердце: ездят на работу в Германию? Ну, сейчас-то уже чего?..
По одному пассажиры c развернутыми паспортами прошли мимо банды проводников. Такого канадской общественнице видеть еще не доводилось. Чтобы выпускали из самолета только если покажешь паспорт. Спрашивается, а как вы туда впускали?
Один из «охранников» меняет злое выражение на дружелюбное — видит ее канадский паспорт.
Уже в аэропорту, некрасивом, и опять же, похожем на концлагерь - ни единого украшения, все какие-то железные бараки, соединенные меж собой, и безликие коридоры — Анна стоит в очереди на проверку ручной клади. Аэропорты российских провинциальных городов куда краше.
Сотрудник смотрит на пакет с коньяком и командует:
- Бросай сюда! - указывает на корзину для мусора.
- Почему? Я купила в аэропорту, бутылка запаяна в пакете, вот чек.
- Чек не в пакете, значит недействительно.
Женщина понимает, что ему понравилась бутылка…
- Тут в чеке написано, что это французский коньяк и его название.
- Бросай, я тебя не пропущу.
Она скандалит. По обернутым на нее лицам других сотрудников и их переглядываниям понимает, что могут вызвать полицию. Берет пакет и уходит.
В туалете отбивает горло у фигурной бутылки и выливает содержимое в раковину. Запах - изумительный!
Горло было толстое, пришлось несколько раз ударить им по железной раковине. На шум прибежали уборщики. Нюхали воздух и недоумевали.
Вернулась к «КПП». Бросила пустую бутылку без горла в пластмассовую емкость для изьятых вещей.
- Это что? - спрашивает тот же сотрудник.
- Это французский коньяк, который вы хотели у меня украсть чтобы вечером выпить. Не будет у вас вечеринки.
Странно, но он смотрит на русскую так, будто что-то понял и сожалеет.
- Вы нечестный человек, - говорит Анна, - желаю чтобы люди вели себя с вами так же, как вы себя ведете с ними.
- Та сфиданья! - орут ей другие работники. - Та сфиданья!
Анна понимает, что опоздала на самолет, но она это и тогда, в туалете, осознавала.
- Не успокоитесь никак, что проиграли? - бормочет по-русски, а по-английски выкрикивает:
- Вы воры! Вы обворовываете пассажиров! И у вас некрасивый аэропорт. Самый некрасивый в мире!
Под ответы, которых не слушает, уходит. К стойке, где стоит вежливая униформенная дама.
- Я туристка из Канады. Опоздала на рейс по вине ваших сотрудников, которые долго досматривали, - говорит спокойным, высокомерным тоном, как богатая канадская фря, привыкшая к тому что ей не перечат. - Дайте другой билет.
Ей дают.
Анна, закутавшись в павлопосадский платок, сидит на жестком железном сиденье, разгадывает кроссворд и не покупает ничего за евро. Не хочет вкладывать ни одного евро в их экономику.
X X X
- Ну, а если бы тебя в тюрьму увезли? - спрашивает мама. Мы и так переволновались: самолет прибыл, а тебя там нет…
- Зато они увидели русский характер. Снова. Им надо показывать время от времени. Наши мужики там работают и молчат, у немцев может сложиться неправильное впечатление.
- Ну так-то оно так…
ХХХ
Отоспавшись после полета, Анна выходит в соцсети и пишет: «Мы отвратительны тем, что не сдаемся. Ни в большом, ни в малом. Ни даже в крохотном. Мы не боимся трудностей, считаем, что «двум смертям не бывать, а одной не миновать», и сторонимся греха, напоминая тем самым грешникам Европы и Америки как низко они пали. Мы бельмо. Похитители спокойствия. Божий набат в глухие уши и покрытые жиром сердца. Как нас любить?
Избавление придет, когда мы поймем, что нам не нужна их любовь, признание.
Русские — не народ, а цивилизация. А цивилизации самодостаточны.
Русские — счастливцы. У нас все еще говорящие глаза...».
Эвелина Азаева