"Мы изгоняем нечисть-
Называйте экзорцистом…»
"Yopt"
"To not living next door
to Alice..."
"Smokie"
1.
-Хочешь анекдот политический расскажу? - спрашивает Алиса, слегка откидывая голову назад и ладошкой вправо и влево, за ушки, заправляет светло-русые волосы, которые наползают ей на глаза.
-Сильно политический? - деланно пугается он:- из соответствующих органов потом не придут?-
-Мне казалось, что лет пятьдесят, как эти времена прошли...
-Да, а ты уверена?.. Ну, тогда не страшно - рассказывай...
-Стоят на польско - Российской границе две собаки и разговаривают:
-куда побежим, к вам, или к нам? Русская собака говорит:
-побежали к вам, у вас хоть лаять можно…
Он хмыкает, поджимает недовольно губы.
-Не смешно. Про "лай" - сейчас ровно наоборот. Убогое сочетание, гаденькое - "русская собака". Словно фашист киношный тявкает на партизана. Сразу понятно, что в польше придумали. Анекдот бородатый, как Карл Маркс, древний, пустой и пахучий, как гуано мамонта. Наверное времён первой "солидарности" и леха валенсы....
-А, ты, что же сразу к словам цепляешься, осуждаешь, кулёк с эпитетами выкатил, будто рецензию проговариваешь на повесть Солженицына в какой-нибудь "роман-газете"!... А, "пшеки" - они такие, я же сама на четверть «пшечка».
- Ты белоруска на все сто!...
Женька и Алиса сидят на лавочке на берегу в колоннадной, под мрамор, ротонде прибрежного парка, близко к холоду реки.
С ледяной голубизны сентябрьского неба , уже не тёплый резкий ветер отрывает листовое золото и засыпает им, глубоко-отражённое матовым стеклом воды, серо-голубым клубящееся небо.
Он нежно кладёт ей руку на плечо.
-Алиса, вопрос закрыт. Хватит об этом. Ты меня опять от важного отвлекаешь и забалтываешь! Скажи лучше-родители тебя в горы отпускают? На Северный Фишт...
-Женька, а что ты сейчас читаешь?
-Я говорил уже...
-Прости, я забыла...
-Юрий Васильевич Бондарев. Роман "Берег"... Остановись, опять ты не о том...
-И как тебе "Берег"?
-Да, так с ходу парой слов не опишешь... Дело происходит в конце Великой Отечественной войны, в Германии в курортном городке Кёнигсдорф. Батарею лейтенанта Никитина только что вывели из боёв в Берлине...
-Послушай,- перебила она:
-А, вот я недавно прочитала в "нэте" на "Лит-ру" очень странный рассказ...
Время наше. Город на Неве. Парень и девочка из одной группы в университете, дружат. Даже любят друг друга. На майские праздники собирает их преподаватель физкультуры - заядлый альпинист, в поход на выходные. Поход не сложный, никакой не категорийный.
Из Питера до Выборга сто кэмэ на электричке, потом пять по лесу пешком до скалы Мариенбург на берегу бухты Защитная - это Финский залив.
На следующий день - переход до скальной гряды парка Монрепо. Получается поход на все выходные с двумя ночами в палатке.
Вечером они поставили лагерь на берегу бухты, ужин приготовили. У ребят с собой был алкоголь. Выпили немного.
Мальчику нежностей захотелось, и он девочку гулять к реке позвал. Вроде бы ситуация более чем романтическая. Почти запредельно. На берегу на поваленное дерево присели. Прибой тихо шуршит в песке, ручей журчит из родника где-то недалеко, ночь звёздная, в лесу палатки и костёр, но девочка в этом моменте почему-то была сильно против проявления его чувств. Причем, мальчик хотел просто пообниматься, возможно целоваться. Хотя близость у них уже была...
Какое-то время он пытался решать этот вопрос, но почему-то встречал жёсткий отпор.
А он очень сильно любил эту девочку и эта борьба очень его задела.
Он руки опустил. Встал и ушёл от девочки в сторону Финского залива. Во тьму, в лес, в ночь...
Прошло полчаса, а мальчик всё не возвращался. Девочка была обижена на него и не собиралась сама мириться, но проходило время, а его всё не было. Девочка стала замерзать и словно очнулась. Побежала в лагерь, там уже все спали, включая кострового, после перехода и алкоголя на свежем воздухе всем спалось хорошо.
Она принялась всех тормошить, подняла преподавателя. Они весь берег, на сколько могли в темноте, с фонариками обыскали. И кричали, и на сотовый телефон ему звонили, но он не отвечал и до утра так и не появился.
Утром, когда рассвело группа ещё несколько часов искала мальчишку. Было несколько следов на сыром грунте, примятая трава и больше ничего, кругом каменное плато.
Делать нечего. Студенты собрались и пошли на автобус. Хотя учитель планировал выход на красивейшие гранитные скалы для занятий горной подготовкой...
Но никому ничего уже не хотелось. Настроение было упадочное, гадкое.
Вернулись домой в Питер. И с этого момента девочка пыталась найти мальчика. Но так и не смогла…»
Алиса помолчала пару минут.
«Там много всяких подробностей, не помню точно.
Но суть такова.
Они так и не встретились. Никто не знал, что произошло с ним. Было много версий и слухов...
Она приходила к нему домой несколько раз, но ей не открыли, словно там никто не жил.
В институте он больше не появился. После универа она вышла замуж. Но семейная жизнь у неё так и не сложилась. Тот мальчик не выходил из её головы.
Через десять лет она нанимает частных детективов и вот что выясняет.
Оказалось, что её мальчик вернулся в ту же самую ночь домой. Каким образом он смог преодолеть больше ста километров не понятно совершенно!
Он отчислился из универа, уехал из города и видимо даже из страны.
У детективов было мнение, что он поступил в одну из ЧВК. На основании чего были такие выводы девушка не поняла...
Алиса замолчала.
-Бред какой-то... Что же тебе понравилось в этом рассказе и какая в нём идея?- спросил Евгений.
-Не знаю, что-то знакомое, завораживающее, словно ты написал, а я сама поучаствовала...
-Я давно не пишу...в "литру",- разочарованно покачал он коротко стриженной головой и нежно коснулся губами её губ...
Мобильный телефон завибрировал в сумочке Алисы, потекла музыка:
-И где-то скрипнет дверь,
-И дрогнут провода,
-Привет, мы будем счастливы теперь
-И навсегда...
Она суетливо отключила звонок, пошарив рукой внутри сумочки, не вынимая телефона и не посмотрев имя абонента...
2.
— Конов, хули халтуришь? Это для кого лёжка? Для Дюймовочки, бля? — злился прапорщик Степнов. Он исполнял обязанности командира взвода. До этого он был ротным старшиной. Взводного — лейтенанта Серегина — ранил снайпер касательно в шею три дня назад.
— Рой в полный профиль… Ты чем глубину мерил?.. Сапёркой?! Дебил! Штыковой лопатой надо! От острия, по верха ручки!! И быстрее копай. Бруствер толщиной не меньше метра. Секторную прорезь углуби. Не ленись. Закон пехоты - глубже копаешь - дольше проживешь! Матушка-Земля всегда спасает…
Хер знает, когда им в голову ёкнет начать атаку. Когда закончишь — начинай траншею сообщения к соседу слева и справа, хотя бы на саперку, чтобы переползать от ячейки к ячейке. Если успеете…
Ярик кивает старшине. Он доверяет только старым бойцам. Степнов Олег Семёнович суммарно более трёхсот дней отбыл в окопах. А у Ярослава только два года срочной служба. Пусть ВДВ, но красивая запись в военном билете и специальность ВУС «укладчик парашютов и парашютно-десантной техники» не ценилась в солдатских окопах.
При поступлении в подразделение к нему отнеслись с нескрываемым презрительным недоверием и даже пренебрежением. Из-за отсутствия боевого опыта и бессмысленной здесь воинской, а по сути гражданской ДОСААФовской специальности. На слова про десять лет занятий рукопашным боем комвзвода скривил тонкие губы.
— Мы в штыковую не ходим, с противником на татами не боремся, в перчатках не боксируем. Лучше бы ты штангу тягал. Нагрузим на тебя станок от «Максима», а нужно три кэмэ отхреначить по пересеченке!..
Возможно помогло, что немного поработал опер-уполномоченным и напоминание о пяти годах занятий практической и оборонной стрельбой… Совсем немного, ибо считалось, что спортивная стрельба и боевая бесконечно далеки. Командиры уверяли, что «практическая» нарабатывает дебильные привычки: не прятаться за укрытием, стрелять в полный рост, поражать мишени не по мере открытия по одной, а всё гуртом, сброс магазина на землю и перезарядка на открытом месте…
Твёрдый ледяной грунт пылился поверху и набивался в нос и горло. Март. Снега не было. Серое мрачное небо занавешено тяжкими провисшими тучами. Ледяной сырой ветрюганище с водохранилища пронизывал зимний камуфляж насквозь. Хотя до искусственного озера было больше километра. В водохранилище впадала река. Её вода прикрывала их позиции от противника многокилометровой матовой дугой и уходила влево и вправо, расплываясь за сереющей линией горизонта. Прямо перед ними узкая пыльная жидкая полоса пляжа. Песок не жёлтый, а какой-то белесый. Цементного оттенка. Вправо от моста эта полоса пустынная, будто кусочек Сахары, а слева покрытый лесом пригорок.
Мост — это сто метров грязного бетона от этого до того берега. Так мало и так бесконечно много.
— Почему мост не взорвали? Не мы и не они? — удивляется Ярослав и утрамбовывает плоскостью «эмсээлки» бруствер перед ячейкой. На той стороне реки видно движение техники, слышен треск двигателей и гусеничный лязг вражеской БТГ…
Странный резкий звук вдруг ворвался в этот спокойный мир. Он пришёл с той стороны. Словно длинный, бесконечный затяжной гром. Словно отсек и отключил тишину, чтобы не осталось даже памяти о ней. Потом, как злобный прорыв урагана примчалось давление. Сначала спереди, потом отовсюду. Ярослава сдуло, сорвало с бермы окопа ударной волной, где он расслабленно уселся минуту назад. Он лежал на дне окопа, ослепленно хватаясь за глаза, отплевываясь и задыхаясь. Страшный грохот и визг, свист и шорох над головой.
Ярик пораженный не понимал:-что же это такое? — хотел спросить у соседних бойцов. Но между стрелковыми ячейками не успели отрыть переходную траншею, а вставать было бесконечно страшно. До рвоты. В эту секунду вокруг, спереди, сзади, сбоку земля вспоролась и вскинулась вверх. Комья грунта и неизвестно откуда взявшаяся щебенка, всё это полетело в него. Прямо Ярославу в лицо, в грудь. До него дошло, что происходит! Он с ужасом видел, как от его бруствера отрывались и уносились огромные куски грунта, который только что он старательно трамбовал. За три минуту огня его почти засыпало срезанным бруствером.
Он начал искать автомат, но в руках была сапёрная лопата. Откинул её, отряхнулся, нащупал каску, встал на колени, мысленно поблагодарил старшину, что окоп закрывал его.
-Где же оружие?-шарил со всех сторон, разгребая комья ледяного грунта. Зацепился левой рукой за брезентовый ремень. Вытянул, отряхнул свой АК-74М. Модной разгрузкой обзавестись ещё не успел, два советских подсумка на солдатском ремне. Выбил чужими пальцами снаряженный оранжевый бакелитовый магазин, зацепил его передним углом, неловко вщёлкнул в окно приёмника и дослал затвором патрон в ствол. Второй «магаз» положил на берму окопа. Чтобы быстрее перезаряжать.
— Сейчас я встану и начну стрелять! — убеждал он себя. Но ему жутко. Кажется, что он один под этим огненным валом. Надо же попытаться что-то сделать. Может быть начать стрелять за реку? Хотя бы по-сомалийски. А может чужая «броня» уже несётся по мосту и сейчас передавит нас всех!?
Но сил встать, даже просто приподнять голову над окопом не было…
— Ёпть, Студент, долго валяться будешь? Кто воевать будет?… Хорошо твой окопчик «беха" из автоматической тридцатки обработала. Увидел, думаю — дай гляну, как ты. А он спит, бля! —
Над ним старшина Степнов. Во весь рост! Как же Ярослав ему обрадовался!
— Подъем, бегом влево к лесополосе на девять часов, низэнько пригнувшись, с отделением сержанта Щектова. Занять позиции в зеленке вдоль берега. Задача — прикрыть левый фланг от возможного прорыва по воде. Броник где проебал? Завалило? Ну, откапывай быстрей! Надевай! Мухой жужжи! Оружие на предохранитель, магазин не забудь!…
По-за длинным прибрежным бугром, одиннадцать бойцов, сложенные, пригнутые к земле обстрелом, двумя дубинами ПКМ, РПГ-7 и ворохом «морковок», бежали к оголенной лесополосе. Триста метров. Шквальный огонь не прекращался. Иногда до них долетали куски грязи, сорванные с вершины земляной гряды.
Ярик чувствовал, что не добежит. Броник давил и не давал сделать полный вдох. Он задыхался. Пульс зашкаливал. Он чувствовал его болезненное встряхивание всем напряженным телом. Легли за деревьями в ста метрах от воды, но и лёжа он не мог отдышаться. Повернулся на левый бок и разодрал липучку на правой стороне бронежилета.
Сзади послышался треск и рев двигателя. Ярик испуганно обернулся. Позади из ложбины выбирался БМП-1 его взвода, видимо для усиления. «Броня» остановилась в пятидесяти метрах позади него. Покрутила башней, приподняв семидесяти-трёх миллиметровое орудие чуть выше уровня горизонта и остановилось, словно нашло цель.
-Всё-таки будут форсировать!? Очень-очень плохо! — беспокойно думал Конов. Хорошо было видно как к воде, на той стороне реки, подошли три «бехи» (БМП-2), несколько выше Т-62, видимо для прикрытия. Позади, им в хвост, выстраивалась пехота.
Танк изрыгнул из своей трубы длинный сноп огня и дыма. Через секунду долетел звук выстрела и с той стороны начался бешеный огонь брони и «стрелковки». Конов пожалел, что не в окопе. Неуютно чувствовал он себя, словно голый лежал под обстрелом на поле. Пули глухо чвакали, попадая в стволы. Вжикали где-то рядом. Сверху сыпались срезанные ветки.
— Отделение! Отход! Сто метров в ложбину, занять оборону! — едва расслышал он команду сержанта Щектова. Вскочил, ломанулся в глубину леска, боковым зрением, зацепив бойцов. Те спешно, не пригибаясь и не петляя ломились к спасительному овражку. А тут над ухом как ёп… грохнуло… Его повело, всё кругом завертелось. Упал, вскочил, услышал хлопок, почувствовал как что-то обожгло сзади левое бедро. Воткнулся плечом в острый угол лобовой брони БМП-1. Вот что его контузило!
Подальше от неё. Обогнул «беху» справа, забежал позади, спрятался за неё (по броне звонко прилетали пули и с истошным визгом рикошетили в землю и в небо), потрогал рукой там, где обожгло. Складка между бедром и ягодицей. Там было что-то чужое, горячее, бесформенное, тонкое, острое. Выдернул. Поднёс к глазам тряскую грязную ладонь. Маленький алюминиевый смятый рваный комок в крови. Осколок ВОГ!..
— Ничего. Вроде бы идти могу…
Голова гудела, мир раскачивалось, в кем-то придуманном, враждебном ритме.
Залёг на откосе небольшого овражка и открыл вместе со всеми огонь, не целясь, куда-то туда за речку.
Чувство обречённости не покидало его с самого момента начала обстрела, а тут ещё и их БМП, хрустя ветками и раскачиваясь стала отходить вправо к основным позициям.
Над головой, где-то в небе, за ветками появился противный звук бензопилы, или старого советского мопеда.
— Птичка! -орет Щектов:-лежать не двигаться. Может наша? Хер поймешь отсюда, дай бинокль?
Кто-то из своих, видимо от страха и растерянности, зачем-то кинул «РГД-5» в сторону реки, но она пролетев десять метров зацепила нижние ветки и отскочила на землю.
— Ложись, долбоё… ящеры! -орет Щектов. Ярослав все это наблюдал, но не среагировал и не залег, словно это не его касалось, так как «эргэдэшку» не он кидал. Про свои две гранаты в подсумке он вспомнил только в эту секунду и не смог представить в какой момент смог бы их применить…
Граната рванула дымно-серым с копотным подкрасом облаком, зачистила снизу и взрезала три метра коры и щепы на дереве, с неба посыпались ветки и осколки зазвенели вокруг по стволам…
А на том берегу вдруг стали вспыхивать «бехи», полыхнул танк, кинув в кипящую воду бесполезную башню. Весь берег и вода перемешались и поднялись в небо тягучими конусами выбросов.
— Наши «Грады» работают! «БМ-21»! Ура!!! — заорали бойцы…
3.
Ледник был неприятно грязно-жёлтый и полосатый, как американский матрас, почти волосатый, так как повсюду из-под снега топорщились острые верхушки скал, возможно это были недокаты каменных осыпей. Потеки грязи и выдавленные из-под наста камни настелили-накатали узкие частые длинные штрихи. Это неприятно диссонировало с визуальным представлением о образе слова «ледник».
Сперва бесконечная мокрая тропа вверх-вверх. Трекинговые палки цок-цок, цок-цок. Три часа. Потом час - скалолазание без страховки. С рюкзаком, желающим откинуть тебя от стены. Под ногами до земляных скатов больше ста метров.
Прошли красные скалы и огромный провал – мульду, слегка закрытую снегом. Вышли на перегиб горы.
Огромный скальный жандарм на перегибе маршрута медленно приближается с каждым шагом и скрипом зубов кошек по обсыпанному мелким гравием льду, как-будто мороженое посыпали крупными черным горошком перчинок странные любители экстремальных вкусов. Отертый снегом и ветром «жандарм» жирно проблескивал, словно полированный гранит.
Возле жандарма на большом камне Евгений и Алисия уселись отдохнуть и попить чаю.
Перед ними в межхребтовую низину, похожую на вытянутую чашу, рвано и некрасиво спускался грязный растрепанный и погрызенный летним солнцем ледник.
Прямо по центру над ледником - ослепительный скат чистого снега. Это подъем на хребет. Местные его называют почему-то «куриная грудка». Градусов пятьдесят крутизна.
Под "куриной грудкой", в ста метрах от ледника зияла синеватой глубиной щелИна. Разрыв ледника - бергшрунд. Женя неприязненно рассматривал это странное место.
-Дальше идем?-спросила Алиса, устало и отрешенно втыкая палки в снег.
Он неопределенно пожал плечами. Альтиметр показывал 2600 метров. То есть они уже прошли около тысячи вертикальных метров.
Снизу, от приюта поднималась группа альпинистов. Три человека. Молодые спортивные веселые поляки с американским гражданством, не старше тридцати лет, говорящие на ломанном русском языке.
Они познакомились вчера в приюте на грандиозной пьянке. Американские славяне вытягнули из рюкзаков две бутылки "whiskey" и пошло братание и песнопения на русском, польском и английском.
-Гей! Гей! Гей, соколы!
-Оминайте горы, лисы, долы.
-Дзвин, дзвин, дзвин, дзвиночку,
-Степовий жайвороночку...
Подхватывал в припеве знакомую песню Евгений.
Американцы запросто пригласили Женю и Алису к своему костру:"добрый вечор, запрасжимо до нашего свителка, прэкрасна пани!".Видимо из-за Лисиной красоты. Потом предложили расположиться вместе в приюте на втором этаже.
Весь вечер по очереди они флиртовали с Элис, но Евгений был абсолютно спокоен и уверен в ней.
Один по пьяни разоткровенничался, горделиво поведал, что его старший брат участвовал в Ираке в "Operation Desert Storm". И там они добивали раненных иракцев и накрывали артой гражданские кварталы.
Женька не поверил, что это правда. Просто запредельно злобная бессмысленная бравада и понторезка.
Через час парни были в лоскуты и Женька довел их до спальных мест...
В шесть часов утра Женька и Элис вдвоём ушли на восхождение, уверенные, что ребята не смогут подняться. Ибо в ночи по очереди те прошлись "по блюверу". С балкона. А один даже не успел добежать...
Но теперь американцы бодро нагнали их у жандарма, перед спуском к леднику. Чем сильно удивили Евгения. Жандарм - точнее было бы называть его нунатак. Это выпирающая из снега скала на небольшом плато горы.
Решили идти от нунатака все вместе, как планировали вчера еще на трезвые головы.
Не сложный спуск на грязный раскисший от июньского солнца карово-долинный ледник. Пять альпинистов - совсем короткая цепочка разноцветных ярких курток. Ритмично мелькают треккинговые палки. Такая красивая и уютная горная фотография.
Подошли к бергшрунду. Не ближе метра. Опасливо заглядывали в глубину разрыва. Дна не видно. Но разрыв не больше метра шириной. Можно попытаться перепрыгнуть разбежавшись. Только была небольшая проблема. Такая незначительная проблемочка. Дальний край трещины выше ближней на два метра.
Походили вправо-влево метров на двести, поискали место пониже, поудобнее. Ничего подходящего не было, но неожиданно нашёлся восходящий свеже-присыпанный снежно-ледовый мостик. Этакий снежный контрфорс в горный скат разрыва. Совсем узенький, подозрительный. Внешне не поймёшь - что там под снегом. Насколько надёжно?
Никто не выказал желания перейти по этому мосту.
-Два аккуратных шага сделать и зарубиться ледорубом повыше. Вылезти и поставить страховочную станцию на два ледоруба!- предлагает Евгений.
Американцы жмут плечами, несвеже и напряженно дышат. Кривятся, предлагают вернуться.
Женька махнул рукой.
-Я пошёл...
4.
Нога неудобно болезненно воткнулась в сужающийся в глубине голубовато-прозрачный капкан трещины…
Он висел на ноге всем весом. Поэтому было больно в ахилле и в подъеме стопы, словно попал на болевой прием. Даже через пластиковый ботинок. Ледоруб красивым ярко-синим огоньком с красным алюминием рукоятки просверкивал заклиненный льдом в десяти метрах ниже него, очки с сильными светофильтрами были где-то там же. Прислушивался долго к себе.
Ничего не болело… Осмотрелся, внизу зеленоватая мрачная тьма, наверху тьма прозрачно-голубоватая и режущая глаза без очков, ослепительная полоса света длинной несколько сотен метров.
-Словно окоп с проходами сообщений, но в никуда...- подумал он угрюмо.
Сразу же стало все понятно улеглось по местам…
Сколько он здесь?
-Алиса! Алиса!! Ребята!!!
Подо льдом звук был глухой, странный, сразу затихал без эха.
-Верёвку киньте!-хрипло и отчаянно кричит он. И опять глухой отголосок уносится далеко вдоль по трещине и затухая гаснет.
Подвернутая нога, на которой он сидел занемела, попытался выжать себя на ней. Не получилось. Лишь бы не перелом.
Крепко, поперек сдавлен тазобедренный сустав. Не за что схватиться. Стены скользкие. Рюкзак тоже влип в стену и в спину. Женька стал живым клином в ледяном коническом камине.
Веревка у него в рюкзаке. Совершенный идиотизм – почему пошел по снежному мосту без страховки? Казалось бы – чего проще. Только ввязаться в веревку, обвязка уже была на нем.
Левая нога свободна. Она мотается и цепляется кошкой по льду. Не получается ей упираться вниз и в вбок, так чтобы вытолкнуться. Не удавалось повернуться из горизонтального положения и подняться в вертикальное.
Были же где-то два ледобура шестнадцать и двадцать сантиметров. Ура! На поясе обвязки на левой задней грузовой петле, а не в рюкзаке. Левая рука протискивается между телом и вертикальным льдом. Вот они и моток репшнура в скрутке – пять метров там же на поясе.
Короткий ледобур вкрутил в левую стенку, длинный в правую. Высоко, как смог. Схватился, натянулся всеми мышцами рук, но ни с места. Стал поворачивать таз влево-вправо.
Это помогло. Развернулся немного на заклиненной ноге к левой стене. Закинул в проушину репшнур, завязал "проводник". В этих условиях ничего другое в голову не пришло. Вставил левую ногу в полученное стремя. Стал выдавливать себя вверх, чтобы освободить ногу. Не получилось. Ботинок с петлей заклинился поперек трещины. Здесь она была не более тридцати сантиметров. Вторым репшнуром пристраховал себя в левому ледобуру через грузовую петлю поясной обвязки, в которую вщёлкнул карабин. Подергал, подвис. Выкрутил под правым локтем длинный ледобур. Повернулся к левой стене, приподнялся высоко так, как позволяла заклиненная нога, вкрутил наискось вправо в шестидесяти сантиметрах от первого ледобура второй.
Обеими руками вцепился в головки ледобуров, выжимая себя еще и левой ногой в стремени. Пытался правой ступней вращать и шевелить, но не чувствовал ее, поэтому дергал бедром, и тут нога вышла!
-Ааааааа! - закричал он:
-Да,да,да!!!
Унылое ледяное подземелье поглотило его радость.
Стоя в петле из репшнура, он ввязался в веревку и прощёлкнулся в дальний от себя карабин ледобура на узел "стремя". Свободный конец веревки упал куда-то бесконечно глубоко, потерялся из виду. Подергал его, немного выбрал. Повезло, что не заклинен!
-Фуууух, Слава, Богу!
Его, почему-то более прочего пугало, именно, что может быть придётся повторить подвиг Арона Ралстона и пережить его 127 часов!!!
Но и это была ещё не победа. Только начало возвращения. Только возможность делать самостоятельные шаги. До настоящего берега из ледового Стикса было очень далеко и тяжело.
Метров десять осторожного диагонального траверса. Зависал на стремени, выкручивал ледобур снизу-слева левой рукой, передавал в правую и вкручивал его выше и правее. Провешивал веревку. Потом перевешивал вторую самодельную педальку из репшнура на карабин следующего ледобура и ставил туда ногу. Казалось, что эти действия будут бесконечными. Выкручивание слева, вкручивание справа. Вкручивать и подниматься вертикально вверх не было сил. Особенно в правой ноге. Поэтому только косой шаг, ещё маленький шаг вбок и немного вверх. Ещё и ещё. А граница берега приближается очень медленно. Словно он совсем и не поднимался.
Изнутри он видел, что внешне скромный бергшрунд переходил в трещину глубиной не менее 30 метров. Видимо на всю мощь ледника. Отсюда, со стороны горы, открылась огромная продолговатая ниша. Здесь льда не было совсем, только участок скалы завешенный потеками льда. Видимо когда-то здесь был ранклюфт. Потом его прорезала и углубила вода (слышно было где-то далеко внизу она шумела и клокотала) и движение вниз оторванного языка ледника.
Над скальным пузом, словно топором осечённый десятиметровый пласт ледника. Вот это место реального отрыва ледника. С поверхности его не видно. Он косо лежал на скале и его ничто не держало. Этот пласт бутылочного льда жутковато-угрожающе нависал над Евгением. Хотелось скорее убраться отсюда.
Но правая нога плохо слушалась. Была тяжёлой, сперва онемелой, потом горела и прокалывалась тысячами острейших иголочек. Это накатывало какими-то приступами, приливами. И он болезненно дергался, когда огромный кактус впивался ему в правую икру и стопу.
Значит он сорвался в расщелину метров на двадцать и заклинился ногой. Здесь стены не были строго вертикальными. И долинная стенка "берга" была, как впалая линза. С острой тонкой кромкой наверху. Вот именно она обломилась под его правой ногой. Снежный мостик остался не тронутым. Именно падение на одну ногу спасло его. Если бы заклинило две ноги, то не смог двигаться вообще...
Когда он перевалился через край трещины бергшрунда и поднялся на свой оснеженный берег, заря выжигала аметистовым лазером ледник на пике горы. От этого призматического преломления хребет, как недоделанный, неравномерно прокрашенный косой забор, покрылся бордовым и бледно розовыми цветами.
Он размышлял:
-Видимо я долго был без сознания. И наверняка Алиса с ребятами зная, что веревка в моём рюкзаке побежали вниз за другой верёвкой и за помощью местного МЧС...
Евгений забухтовал и замаркировал веревку, закинул в рюкзак. Поискал чай и что-нибудь съестное. Вспомнил, что термос с чаем и пакет с едой сам уложил утром в лёгкий, крошечный, как детский школьный ранец, рюкзачок Элис.
Его палок, которые он воткнул в снег перед выходом на мост, тоже не было. Ледоруб удачно погрузился в глубину трещины, вместе с очками.
Стал спускаться. Хорошо, что кошки есть. Потихонечку, боком, перекладными галсами спускался по языку ледника. Выйдя на снежник, вдруг зацепился остриём кошек (правая нога ещё тупила)за штанину и поехал на боку вниз набирая скорость. Как-то ему удалось перевести себя в положении на заднице, даже втолкнул под неё турсидушку. Притормаживал остриями кошек, но почти внизу, за двадцать метров до нисходящей тропы к вертикальным скалам, что-то зацепил под снегом (конечно же камень, что ещё?) его выкинуло вперёд лицом и открывшимся голым пузом в снег.
Ободрал о каменную осыпь и то и другое.
Заправился, снял кошки.
Осталась скала...
В темноте потихоньку спустился и с неё в сторону приюта, теперь только река отделяла его от приюта. Прыгнул, не очень точно - сил уже не хватало, черпанул воду левым ботинком...
В приюте никого не было. Ни Алисы, ни американских альпинистов.
Не очень трезвый дежурный на КСП невнятно оповестил, что группа с девушкой вернулись в 14 часов дня с восхождения, собрали снаряжение и ушли в сторону Гузерипля.
-А о какой-нибудь нештатной ситуации они говорили?
-Нет,- качал лысой головой спасатель. И вязанная шапочка, зацепленная неизвестным способом на самой маковке моталась, как колпак Буратино. Расползающиеся губы "мчсника" целялись за пружинную антенну радиостанции в нагрудном кармане...
Копытов Г.Л.
12.07.2022