Друзья!
Среди литературных произведений, посвященных Природе и размещенных на сайте "Экосистема", выделяются зарисовки и дневниковые записи кандидата биологических наук Надежды Леонидовны Панковой. Она родом из Москвы, но сегодня живёт и работает в Окском государственном заповеднике. До этого несколько лет трудилась в Ханты-Мансийске. Так что мы почти земляки.
Описания автором природы европейской части России и севера Тюменской области, конечно, отличаются деталями. У нас вот нет кабанов, дубов, зато полно медведей, волков и...комарья с мошкой(что, впрочем, не пугает истинного исследователя-натуралиста). Знаю по себе: как только пришёл июнь-июль, в лес без "дэты" не ходи, искусают до смерти кровопийцы.
Даже с сентябре злая мошка свирепствует,нападает на незащищённого человека,допустим, при сборе клюквы на моховом болоте! Не раз возвращался со спелой ягодой, но опухшим от многочисленных ядовитых укусов гнуса лицом.
В островных лесах Юганского Междуречья живут другие хищники,покрупнее,-бурые медведи, чьи угодья простираются от Оби до самой Юганской Оби. Не раз встречал летом их следы и помёт по берегам проток Сырой Аган и Девкина. В начале июне он был зелёным, от обилия съеденных мишкой молодых осиновых листочков. А в августе -густой и твёрдый, с переваренными кореньями, стеблями трав и др.
Увы, ни разу не встречал днём таёжного Михайлу Ивановича, не сфотографировал его у разбиваемой мощной лапой древесной колоды, где засели личинки насекомых. Кто знает: понравилось ли бы позировать косолапому?
Гадюк наблюдал не раз,свитых в чёрные клубки на летнем солнышке, и быстро ползущих среди пожухлой весенней травы в мае. Пока не кусали!
Самое же опасное у нас- коварные болотные трясины! В последний раз провалился в такую года два-три назад на верховом болоте между протоками Сырой Аган и Девкина. Шел по трасе ЛЭП-500, неосторожно шагнул в переполненную весенней водой тракторную колею...и ухнул по грудь в "преисподнюю". Ладно,что успел ухватиться руками за ближайший кустик и подтянуться с Божьей помощью на твёрдый осоковый край-опору. Вся моя фотоаппаратура была в болотной тине, с камеры ручьем стекала вода...
Юганские болота из года в год опускаются, под ними же ...озера,кажется, последнего ледникового периода!?
Теперь буду знать!
Вл.Назаров
************
1.ЛЕТО ЛЕТИТ
(из цикла Царь дубравы (картинки кабаньего мира)
Лето летит вечерним козодоем над темнеющей зеленью. Лето улиткой ползет по резному листу. Зеленая гроздь рябины. Краснеющие бусины бузины. Зачатки желудей среди плотной листвы, крепенькие узелки на длинных ножках.
После дождей приезжаешь на кордон на моторной лодке, а трава поднялась выше плеч. Идешь от пристани, замечаешь, как за неделю изменился рисунок следов на дорожной грязи. Раздвоенные копытца кабана и косули, отпечатки лисьих лап. По краю ямы, где кабан в грязи купался, прошла енотовидная собака. Кабан обкопал старый пень у дороги, пока меня тут не было. Неделя промелькнула зарницей. Прошелестела медленным серым дождем по изнанкам листьев. Пока шли дожди, зацветали все новые травы, перемешивались цвета. Выходишь к Липовой горе и не узнаешь запестревший неровный луг. Уходишь дальше, над головой несется серое, сухое уже небо, липы шевелятся впереди, роняя цвет, попорченный тлей.
Ступаешь в колею – замечаешь, как разросся подорожник, как снизу доверху стало гуще и глуше. Зеленые монетки лугового чая. Золотистые лепестки лютиков. Видишь – новые тропы натоптаны, примята высокая трава. Больше ничего не видишь за зеленой стеной, не знаешь, за каким стволом спрятал рыло скрытный мохнатый вепрь, кроны смыкаются, и робеешь в этой гуще слегка. Шорох листвы, низкие голоса дроздов.
Спускаешься с пригорка – попадаешь на широкий заливной луг. Близко к дороге подходит тихий ивняк, в недра которого тянется звериная тропа. Дальше сырая темная трава – прибежище гнуса.
Широко распахнув глаза на пойменную панораму, ловишь глазом мошку. Глаз слезится, взъерошенные дубовые перелески влажно блестят и двоятся, плывут синие дали. В отворот сапога падает темнотелая улитка с хрупким янтарным панцирем. Их много в траве, они тянут темные влажные рожки и ползут медленно. Достаю улитку из сапога аккуратно, стараясь не раздавить, и бросаю в луговую волну. Налетает ветер, небо теряет однородность, вот-вот прорвётся вечерняя лазурь. Потоки прохладного воздуха уносят мошкару, под низким облаком птицы проносятся черными точками. Бинокль двоит немного, изображение далей не резко. Луга пусты.
Дорога к озеру идет мимо отцветающей шиповниковой гущи. Уже не тот аромат что прежде, вместо розовых лепестков – зелёные тугие ягоды. Кабаны истоптали урез воды, лежали в грязи возле бобровой плотины. Следы нечёткие, размыты дождями. Замечаешь, что что-то не так: рухнул большой дуб, стоявший на берегу протоки. Падая, ободрал ветвями крапиву и хвощи на склоне. Крона еще зелена, листва свисает до обмелевшего дна протоки, как живая. Хочется куницей взобраться на толстый ствол и увидеть сверху плоскость озера, ярко-зеленые заросли телореза, дремлющих уток. Ранний вечер, я иду на свой наблюдательный пункт возле бобровой норы. Прислонившись к дубовому стволу, вдыхаю затхлый запах ластовня. На воду слетает белокрылая крачка, вода выплёскивает серебряную рыбку. Озеро смотрит в меня большим голубым глазом, небо разъяснилось. Под землей завозились бобры, у выхода из норы показались пузыри, пошли круги по воде. Усатая мокрая голова приподняла лист кувшинки.
На обратной дороге, в сумерках уже, обнаруживаю себя на клубничной луговине. Брожу медленным зигзагом, как кабан, раздвигая травы, думаю о своём, глохну от треска коростеля. Последние ягоды - по запаху в ледяной росе. Тусклое небо темнеет к горизонту, просвечивает тонкий месяц. Заросли молчат, зябкий туман ложится на острия осоки.
Иду на кордон и напряжённо вглядываюсь в темнеющую округу. Днем мысли в голове всякие летучие, а теперь, когда золото заката стекло к лесным корням, ты весь – зрение и слух. Ожидаешь оживания ночи в форме большого зверя – темной тенью на дороге, фырканьем и треском в зарослях. На лугу трава шевельнулась, и тут же подробность мохнатой жизни потонула в сумерках. Луга глухи, сумрак смешался с туманом. Прохожу пустой темный осинник, тут уже и кордон (пустой одинокий дом). Округа безжизненно молчит, только коростель вдали. Как-то пусто и грустно вдруг. Не заходя в дом, прохожу к старому огороду, к сосне-чесалке, у которой я часто вечерами видела кабана. Пытаюсь в свете месяца разглядеть темное пятно, движущееся по поляне, или расслышать вдали звериные голоса, чтобы как-то ожила для меня этим вечером округа. Но только туман и сумрак, нудный комариный вой в наступившем зябком безветрии. Ухожу в дом.
Затворяю дверь, снимаю сапоги, полные мелкого лугового сора. А из лесной тени, тем временем, выступает хитрый кабан и, неузнанный, проходит полосой тумана к подножью Липовой горы. Лето дальше внимательным мягкокрылым козодоем летит, ползет по сырому листу чернотелой янтаркой.
Надежда Панкова,
биолог.
www.есоsystеmа.ru
*************
2.СРЕДИ ВОЛН И ЗЕЛЕНИ
Июнь перевалил за середину на острове Большой Чухтинский, вода продолжает прибывать, подмывая крутые берега, наступая на прибрежные ивняки и осинники. Из воды лютики тянут свои лоснящиеся лепестки, недоуменно смотрят в воду цветы синюхи. Плюхается довольная утка и проплывает мимо баньки, до двери которой уже дошла вода. Если так пойдет дальше, то в баню начнут заплывать рыбы. «Зизизизи» – кричит кулик-перевозчик, проносясь над торчащей из воды беседкой.
Птенцы большого пестрого дятла недавно вылупились, но уже очень голодны и настойчивы. И у взрослых дятлов звонкие голоса, но у детей их – еще звонче, еще громче. Из дупла, расположенного в старой осине рядом с избушкой, беспрерывно слышатся голодные вопли маленьких дятлов, прекращающиеся на мгновение, лишь когда в их пасти кто-нибудь из родителей сунет питательный корм, какую-нибудь жирную личинку. «Кек-кек» – кричит усталый родитель, вновь отправляясь на поиски пропитания, прочь от воплей, по силе воздействия похожих на пожарную сигнализацию. Звон стоит в ушах, и медведь, должно быть, раздраженно ворча, идет подальше от этого беспокойного места.
Он идет на дорогу, в направлении заброшенной деревни Тренька, где ныне – научный стационар природного парка «Самаровский чугас». На влажной глине отпечатываются следы, которые я потом найду и измерю линейкой (ширина пальмарной мозоли 11 см). Небольшие следы. Тот ли это молодой медведь, что ошивался в августе возле пристани, беспокоя собак? Не его ли грустную морду прошлым летом запечатлела фотоловушка? Очень может быть.
В кедровом лесу, как всегда, сумрачно и строго. Но и там ранним росистым утром бодро поют птицы, и комары, как ни силятся, все же не могут заглушить их своим дружным воем. Трава поднялась на дороге (на каждой травинке – по клещу), но следы все-таки еще удается разглядеть в колеях – медвежьи, лосиные и мои.
На каждой травинке – росинка, в каждой лес отражается. А в лесу цветет брусника, и малина цветет. А еще – шиповник. В цветке шиповника сидит толстый шмель. А там, внизу совсем, у корней – птичка скачет какая-то серенькая, бежит по земле и нарочито суетливо трясет крыльями, изображая мышь, или что-то в этом роде. Отводит от гнезда. Потом не выдержала, вскочила на низкую ветку и закричала тревожно «чек!», «чек!», оказавшись славкой-мельничком. То-то песен их не слышно больше, не до песен им нынче.
Справа зяблик, слева – вьюрок. Певчий дрозд обрывает песню, едва начав – будто сомневается, не пора ли и ему закрывать песенный сезон
Ягоды черники только недавно завязались, зеленые и мелкие, и медведи, в ожидании урожая, утешаются сочной зеленью, как коровы. Однако, где-то в земле еще дремлют кедровые заначки бурундуков, и можно постараться и вырыть когтистыми лапами здоровенную яму, похожую на барсучью нору, чтобы достать прошлогодние орешки. Возле дороги как раз такая внушительная яма и выдранные с корнями молоденькие кедры, но наш молодой знакомый (с пальмарной мозолью 11 см), не имеет к ней никакого отношения. Тут потрудилась медвежья семья, состоящая из крупной медведицы и «пестуна», то есть – полуторогодовалого медвежонка. Его небольшие следочки поверх мамкиных красуются на глинистом отвале. Прошлогодний кедровый орех лучше свежей, но малокалорийной травы, рассуждают, должно быть, медведи. А вот и новая шишка валяется – сизая, не зрелая, липкая от смолы, сбитая с кедра вчерашним ночным ветром.
Барсуку пора возвращаться домой, в нору на старом кладбище, он хоть и не строго, но придерживается режима – ночью питаться, днем – спать. Барсук, как маленький медведь, роется в земле, вынюхивает что-то, пыхтит и похрюкивает. Он невозмутим и спокоен, ничем не выдаст свою тайну – что скрывается в глубине его норы, которую барсучиха так старательно и заботливо утепляла весной сухими листьями. Когда барсук скрылся из виду, крупный слизень, которому на этот раз повезло, осторожно вытянул рожки и пополз из росистой травы на дорогу, растянувшись всем своим медленным янтарным телом.
Сумрак темнохвоя обрывается солнечной опушкой. Заяц-беляк выбежал на противопожарный разрыв, и остановился. Облезлый, клочковатый, поджарый, длинноногий. Покрутился на месте и рванул в высокую траву, сверкнув пятками. Лесную фауну влечет заброшенная деревня Тренька, и минеральная полоса вокруг деревни, будто пограничная – между страной людей и страной зверей, испещрена следами мохнатых перебежчиков.
В конце июня Тренька утопает в веселой солнечной зелени. Отцвели одуванчики, и теперь стоят с круглыми легкими головками, ожидая ближайший порыв ветра. Летают стрекозы, сверкает широкая гладь обского разлива. А главное – место открытое, комаров сдувает ветром. В зарослях бузины, малины и крапивы круглые сутки не смолкает жизнь. Кто-то все время поет, кричит, верещит, перелетает с места на место. Больше всего на глаза попадаются желтые трясогузки – ярко-желтые родители и бледно-желтые слетки. С ними вместе летают черноголовые чеканы и чечевицы. Самые громкие и самые скрытные в этой компании – садовые камышевки, но и они, периодически вылезают из кустов, чтобы покрасоваться. Серенький, невзрачный самец горделиво восседает на ветке, выпятив грудку и топорща перья под клювом, разевает клюв, из которого льются вдохновенные звуки. Жужжат быстрые ласточки береговушки, проносясь над стационаром, в вышине кружит коршун. Где-то вдали подает голос иволга.
Сюда и направил свои стопы молодой медведь. Его следы обнаружились на минеральной полосе, со стороны кладбища. Подходил, под прикрытием бузинных и малиновых кустов. Одним глазком посмотреть, послушать рокот электрогенератора и лай собак, подышать запахами человечьего жилья, отдохнуть от комаров, а потом обратно – в лес.
2015 год.
Надежда Панкова,
биолог.
www.есоsystеmа.ru
**************
3.ГРИБЫ
Клен невзначай роняет желтые листья под ноги заповедным работникам, выходящим из конторы, завтра выходной, люди собираются по грибы. Будешь засыпать вечером, а в глазах – зеленый моховой ковер. И из этого ковра высовываются грибы – темные крепкие шляпки с приставшими липкими листочками, с веселыми толстыми слизнями, с хвоинками. Уютные моховые кочки. А под кочкой приютился белый гриб, толстый и молодой, желанная добыча. Если не мох и хвоя, то россыпь листвы – осиновой, березовой, кленовой – осенняя бестолковая пестрота, безумная рябь, среди которой грибы теряются, путаются, смеются. И чудом замеченные подосиновики с красными шляпками, возле гладкого недоброго ствола.
В гости к зверю лесному ненароком проникнешь, не заметишь ложа его, изукрашенного цветными листьями. За шорохом лиственным не разобрать шагов, весь лес шуршит и шагает дружно, к грибу потянешь руки жадные – и вдруг рыло заметишь за кустом. Прочь бросишься, грибы на землю просыпав, и зверь сорвется в чащу, перепуганный шумным побегом твоим, растрясая желуди в мохнатом брюхе. Аукаются в лесу собиратели, не растеряться бы, не задержаться до сумерек. Темнеет непривычно быстро, в наступающих сумерках выворотень покажется сгорбленным вепрем, полевка прошуршит в опаде грозно, будто лось к тебе идет, совсем рядом, а потом сова закричит в потемневшей листве, и человеку, припозднившемуся, неуютно станет, он ускорит шаг. Выйдет к реке. На реке светлее, но в ивняке запыхтел кто-то, ветками захрустел. Еще быстрее пойдет грибник по тропе, нервы натянуты, пульс стучит в ушах, вдруг под берегом оглушительный всплеск. «Мамочки родные!» – шарахнется в сторону горожанин, дальний родственник чей-то, в стильной шляпе заграничной, с ведром крепких осенних грибов. Бежать, бежать от жизни густой, непонятной, недоброй, сумрачной, бежать, в наступающей темноте, к поселку, к ясности электрического света.
Над тихой водой две летучие мыши порхают, схватывают что-то с поверхности, он не заметит, пробегая мимо, наступит на дохлую бурозубку, и бобр проплывет неслышно, и скроется за поворотом. Человек услышит голоса на отмели, это рыбаки сматывают удочки, и громко обсуждают мормышки, сразу станет спокойнее. Осталось подняться в горку, и он в поселке. Где-то позади, в темноте леса, перекрикивая рыбаков, завизжали, зарычали кабаны.
Добыча лесная из белых пакетов выгружена в просторный таз и в ведро. И по одному – очищенные от слизней и веточек, упрямых листиков, хвоинок, омытые водой – грибы отправляются на деревянную доску, где безжалостно кромсаются ножом. Теперь все кастрюли в доме заполнены вареными грибами. Запах стоит особый. Из таза и ведра вылита потемневшая вода с грибными обрезками и лесным сором, под сосну. Закроешь глаза, а там, на деревянной доске дольки грибных шляпок, колесики грибных ножек.
2009 год.
Надежда Панкова,
биолог.
www.есоsystеmа.ru
************
4.ЭКСПЕДИЦИЯ НА ИРТЫШ
(из цикла По Югре)
Когда мы едем по большой сибирской деревне на экспедиционном Трэколе – все оборачиваются, а некоторые чуть не сворачивают себе шеи, а мальчишка один и вовсе – побежал за нами с криками «прокатите, ну прокатите же!». «Газель» на дороге замерла в восхищении, водитель высовывается в окно, чтобы получше разглядеть наш невероятный транспорт. А вышли из машины, зашли в сельмаг – и все, обычными людьми стали, встали в очередь. Магазин обшит сайдингом, продавщица на счетах щелкает.
***
Лесопилка, развалины строений, развалы дров. Берег Иртыша – бревенчатый. Жители, до кучи, сваливают мусор на развалинах. Мужики привезли на стоянку дрова для костра и мягкое кресло. И в кресле этом, на старой вертолетной площадке, такие разговоры: «раньше бокалы хрустальные в серванте вот так тряслись, звенели! Лесопилка работала. А сейчас…Эх, все развалили, гады!»
***
Поставили палатку – входом в сухой лошадиный помет. Солнце палит, плавит мозг – вокруг ни кустика. И в кустики не сходить. « А зачем нам кустики – туалетную бумагу все равно забыли». Зато есть несколько пачек стирального порошка и водка.
***
Сегодня почему-то молчат совята. Обычно они начинают кричать, как только становится прохладно и розовеет речка. Сегодня только «пить-пилить, подь-полоть», и кони за песками ржут. Песок остывает. Всего нас в этой экспедиции пятеро – кроме меня четыре мужика, у всех имена начинаются на В.
Все больше молчим.
***
Речка, сестра всех подобных маленьких речек, обмелела, бедная, усохла – открылись девственные пески, стыдливый речной испод, который топчут теперь ноги исследователя. Ласковый песочек ровный, а потом вдруг – без предупреждения – черная вязкая грязь по колено. Потом речка впадает в Иртыш, и дальше путь по его огромному берегу.
***
В густом жарком лесу задеваю листья, и на меня откуда-то падает мелкая склизкая Божья тварь. Оказывается при рассмотрении маленьким полосатым слизнем. Сажаю на листок – ползи. Ползет, рожком на меня косит, ничего не понимает, а вокруг лес высится.
***
Жара разбудила – значит, утро. Ворона каркает на вороненка, напирает. Он отступает, но вид имеет упрямый. В окне Трэкола заметна босая нога водителя, уснул в машине. Носки, оставленные на песке стали серебристыми от росы. Лошади валяются у дороги. Расходимся по росистым зарослям – работать.
***
Брела по мелководью старицы, вышла на берег. Чего-то не хватает…Навигатор исчез. Аж похолодело в груди – в начале экспедиции потерять самый главный рабочий инструмент. После долгих поисков безрезультатных (и судорожных молитв) осталось только смириться. Тогда-то и увидела его на урезе воды, на осоковой кочке. Обычный сценарий потерь и обретений вновь. Слава Богу. Привязала к сумке веревочкой, больше не уроню.
***
Если здесь надо было бы сидеть и чего-то ждать, я бы согласилась сидеть и ждать вечно. Речка Бобровка, где от бобров – одно название, а от моста – одни обломки, сижу на обломках, у воды. Кидаю в густую темно-зеленую воду слепня, он исчезает с чмокающим звуком. Зелень берегов смыкается в реке – оттого так уютно. Коршун ржет в небе, как жеребенок, стрекоза над водой. И я. Картина законченная, ничего не убрать, не прибавить.
***
Водитель и В. лежат под Трэколом в тени. Очень жарко. Как мы еще живы?
***
Гербарий сушу в учительской газете «Литература». Прочитала биографию автора Гарри Поттера и предсмертное, якобы, стихотворение Гумилева, написанное в тюрьме «…в час вечерний, в час заката, каравеллою крылатой…». А у В. газета «Тюменские ведомости».
***
Вечером разговоры про нефть. А о чем еще говорят мужики в Югре?
Утром крики ворон проникают в сон. Съели пачку печенья. В. говорит – «пусть едят нашу еду, но зачем так орать? Ели бы тихо»
***
Проехали поселок, спустились с горы к нефтебазе, выехали к реке. Там мужики местные, огорченные у машины матерятся. Один чуть не рыдает – купался в Иртыше, потерял золотые часы, а они «полжизни стоят». Куда теперь без них (в Иртыш разве что?). Полжизни в реке оставил. Другой – «батя». Говорит – буровик, весь север пробурил. Машина еще сломалась, все плохо. А Иртыш, золотые часы поглотивший, сияет и плещет. Температура +32, мы расположились под ветлами и корявыми северными березами пережидать жару.
***
Тяжело идет моторка перегруженная. Это «батя» подмогу везет – полная лодка поселковых парней – искать часы. Полезли в воду веселой гурьбой, с плеском. Батя сделал по реке сияющий полукруг. Жара не спадает, лениво перебираем гербарий, валяемся.
А часы нашлись! Нашлось полжизни! Трать-тарарать, три бутылки коньяка тебе, три бутылки – орет счастливый батя. А конину? И конину! А ну, все в лодку – слепошарые! Погнали! Парни загрузились в лодку, она просела, и «погнали», надрывая мотор по сияющей жаркой реке.
***
Стою на мелководье старицы, а вокруг стрижи мечутся. Туча стрижей, прижатая тучей грозовой, зловещей, как дым пожара. А справа, возле нефтебазы – один за другим подлетают вертолеты. Снижаются, разворачиваются в воздухе, и, словно поджавшие лапки стрекозы – садятся. Долго потом вертится пропеллер. Я собираю в бутылочки ряску – определять вид. Корешки прилипают к пальцам, и мошки лезут в глаза. Вдруг дымный горячий ветер подул – сдул мошек и стрижей, стемнело разом. Недаром было штормовое предупреждение.
***
Палатку залило дождем. У двух В. спальники промокли. А Иртыш нежный стал, молочный, ровный. Огни поселка на изгибе, чуть в тумане.
***
Утром вороны ели суп. Недосчитались ложек потом – решили, что вороны унесли.
***
От деревни старица идет, вдоль нее следы кабана. Дорога песчаная, на пристань, вдоль огородов – и там следы кабана. Через протоку следы – прыгал, чем-то напуганный. И следы медвежьи рядом. И куда ни пойду – все мне с кабаном по пути в этой ярко-зеленой сочной, не северной какой-то пойме. А спорили В., говорили – нет тут кабанов.
***
Крутой склон сочится ручейками, бурелом, пышные мхи. А внизу – большая старица-подкова (Зимний Сор). Со времени бытности ее излучиной Иртыша только то и изменилось, что осока наросла по берегам. Волны бьются в растрескавшуюся отмель, а на отмели краснокнижный Coleanthus subtilis – только и всего. Крачки летают, веретенники. Орлан большую щуку вытащил из воды, проволок по глине. Я подошла – от щуки уже одна голова осталась.
***
Обсох на протоке перекат – два бочага соединяет маленький ручеек, по которому сплавляются крохотные блестящие чебачки. Воды так мало, что если кто из них не рассчитает движения - выскакивает на песок и бьется там, пока не соскочит обратно в воду. Мои шаги по дну сухой протоки вызвали у мальков массовую истерию – метнувшись в разные стороны они оказались разбросаны по песку. Лежат, подергиваются, глотают воздух. Пришлось собрать всех и бросить в глубокий бочажок, где они тут же исчезли.
***
Весь берег в медвежьих следах. Не по себе как-то. Старые следы и новые. Медведица с медвежатами. Два В., ходившие по лесу, тоже говорят что все медведями истоптано.
***
Иртыш на ветру суровый. До деревни километров семь непроходимого берега, со всех сторон набежали тучи. Хорошо. Свежие следы кабана выходят из густого ивняка, идут к реке. Там исчезают, но потом появляются вновь и идут дальше вдоль берега. До поселка дебри – осиновые завалы, шиповник, высокие рябины и роскошно плодоносящая черемуха.
Мне с кабаном опять по пути. Но ему со мной – нет. Когда я слишком уж приблизилась к ивняку, он вскочил и убежал, ломая ветки.
***
У высокого берега спугнула выводок чирков. Взволнованные, выплыли из тихой бухточки у поваленного дерева и их подхватило течением, понесло в открытую реку. Все дальше и дальше, рядком плывут как пушистые кораблики, и вот уже точка одна среди волн, и совсем пропали из виду.
***
Дождь намочил, ветер высушил. Большой маршрут получился – уже сил нет идти, а иду. За это люблю свою работу.
***
За несколько километров до стоянки, у дороги вижу наш Трэкол – а рядом водитель и В. с лопатой. Червей копают – чебаков ловить. «Хоть рыбки домой отвезти». На стоянке другой В., уже пришел. Говорит – хотел дождь пересидеть в трубе под дорогой, но передумал.
Комары всю ночь выли, оголодав от холода и сырости, напоследок. А утром – домой.
***
Стали собирать вещи. Оказалось – ложек стало на одну больше.
Наверное, это вороны заплатили за суп и печенье.
2012 г., ХМАО-Югра
***
5.ИЗ МУХРИНСКОГО ДНЕВНИКА
(ЖИЛИ-БЫЛИ КОТ, ЛИСА И ВОДЯНАЯ ПОЛЕВКА…)
(из цикла По Югре)
Летом 2012 года я сидела на международном научном стационаре «Мухрино» в Западной Сибири и писала диссертацию. А вокруг происходило немало интересного…
28 июля
Электричество тут отключается вечером, когда заходит солнце (солнечные батареи работают, но сломался аккумулятор). Сейчас только включилось снова – сижу с ноутбуком в беседке, среди пихтовых веников.
А вчера у нас был звериный день. Бывают такие дни, когда звери будто бы теряют осторожность и часто попадаются на глаза. Не знаю, с чем это связанно. Но вчера было очень дымно – все горит кругом.
Белый кот Мухер поймал пятого зайчонка, но пресытился уже – съел только голову (кроме глаз и ушей). Днем видела еще зайчонка – живого, и взрослый заяц выскочил из-за туалета.
Англичанам-генетикам, пришедшим вчера на Мухрино (изучать изменчивость нашей сибирской Scotch fir) по дороге встретился жирный badger.
Вечером я пошла на болото – маме позвонить. Связь есть только на болоте. Взлетела птица – незаметная на сумеречном лесном дне – бесшумная, как козодой. Пока разговаривала по телефону – лиса пришла по мосткам и направилась ко мне. Молодая, игривая. Не боится, метра на три подходит, подрагивая от любопытства. При резких движениях чуть отскакивает в сторону, но не всерьез. Не бешеная – больно веселая и гладкая. Видимо это и был тот зверь, оттащивший в сторону кабель и нагадивший на мостки.
29 июля
Сидим на кухне, пьем чай. Входит толстая водяная полевка (водянуха, Arvicola terrestris) и не обращая на нас внимания, как к себе домой, направляется к мусорной коробке. Илья говорит: «надо принести кота!» И идет за котом. Белый кот перед домом греется на солнышке и вылизывается.
Приносит кота.
Кот неохотно оглядывается кругом, видит водянуху... и ложится. Водянуха сперва пугается, но затем с некой наглой робостью (робкой наглостью), свойственной грызунам, по стеночке, за спиной у кота, подбирается к его миске с кошачьим кормом. Кот лениво лежит на белом пушистом боку (водянуха – не заяц).
Водянуха уже хочет обратно, от греха подальше, и так же по стеночке, выпучив глаза на тупой серой мордочке, направляется к двери. Но на пути лежит кот. Обойти его она решается не сразу, колеблется, жмется, как девица перед купанием в холодной воде, но потом, решившись-таки – пробегает мимо него и оказывается за дверью, а кот только лениво поворачивает в ее сторону белую холеную голову с розовыми прозрачными ушами.
31 июля
Вечером все сидели у костра (Илья, Е.Д., англичане), а я собралась на болото. Говорю – пойду лису проведаю. А мне в ответ – ты ее там, как следует, шугани. А то она мало того, что таскает кабель туда-сюда, еще и повыдергала на площадке колышки с номерами (ученые поставили), и не просто выдергала – а еще и растащила по всей площадке, поменяв местами... еле восстановили.
Иду в сумерках. Белые ночи уже не так белы, темнота стала сгущаться к ночи. Часов в 11 вечера идешь по тропинке, видишь – вроде гриб. Наклоняешься – а это лисья какашка. Идешь дальше – вроде лисья какашка на тропинке, а она вдруг отставила лапку и замерла в полупозиции, оказавшись небольшой жабкой. На болоте никого, но на мостках мокрые лискины следы.
Иду обратно – со светлого болота вошла в темный лес. Странно, не по себе даже как-то. Быстро отвыкла от темноты за время белых ночей, привыкать снова. А тут хруст со стороны ручья. Но хруст легкий – лисонька наша бежит, вытянув длинный пушистый хвост. Подбегает ко мне – метра на три, нюхает воздух, нюхает мои следы. Садится, головку набок склонив. Иду к ней – отбегает слегка. Подпускает метра на полтора-два. Я говорю ей – эй, лиса, пойдем со мной. Идет. Забегает вперед, и игриво припадает к земле помахивая хвостом, или вовсе ложится на землю, как бы затаивается, чтобы выскочить на меня, когда я подойду ближе. Игра. Я поддерживаю игру – кидаюсь на нее, она отбегает и ложится снова. Кидаю в нее палку. Она – ноль внимания. Так идем с ней по темному лесу. Как будто с собакой гуляю, и даже хочется посвистеть – подозвать ее. Странно – гулять по лесу с дикой лисой, которая плоть от плоти леса, и темнохвой будто светлее стал. Иногда останавливается и начинает нюхать землю. Метров за сто до стационара отстала, свернула в лес и растворилась в темноте.
У костра еще сидят люди. Рассказываю им про прогулку с лисой. Белый кот проходит по тропинке, и вдруг опрометью кидается в лес. Раздается верещание (заяц?), а через какое-то время – хриплый лисий лай. Тишина.
Потом кот возвращается, без добычи. Идет в дом.
1 августа
Англичане уехали – пирожки остались. Не свежие уже, пришлось выкинуть в лес, там доедят все. Иду с подносом, и по одному в лес зашвыриваю. Это тебе – бесстрашная лисичка. Это тебе – коричневый толстый дрозд, это тебе – птичка, объевшая нашу бузину. Это тебе – водянуха, не боящаяся кота. Все – кончилась пирожки. Водянуха, кстати, когда дала себя как следует рассмотреть, оказалась мужчиной. Теперь буду говорить о ней в мужском роде: он – Водянуха. Похоже на фамилию.
Кричит перепелятник – так тревожно и тоскливо, будто что-то происходит очень плохое в мире, и ему не поможет прокисший пирожок. Илья нервничает от этих криков и лезет в интернет читать новости.
Сижу с ноутбуком в беседке, работаю, а лес своей жизнью живет вокруг. Прилетает семейство поползней. Молодой поползень – облезлый недоросль. Началось время любопытных и наглых лесных подростков. Уже летает, как большой, а сам "желторотый", на меня заглядывается, даже забывает есть.
У болота отметились четыре кукши, впервые в это лето.
И вот уже день прошел, и по лесу кто-то ходит в сумерках, ветками хрустит, солнце золотится за темнохвоем, садится, и ко мне жаба пришла. На фоне еще довольно светлого неба, перебирает ножками толстый паук, свесившийся с крыши. Клавиатуру уже плохо видно, пойду домой.
5 августа
Перепелятники орут с раннего утра. Мы не думали, что они такие общительные и шумные. Перекрикиваются между собой, всего их возле нашего дома штуки три. Летит один – в когтях водянуха. Орет (наверное, радостно – «я ее поймал, ура!»). Летит пустой – тоже орет («не поймал, ушла!»). Звон в ушах. В пересохшем ручье полевок надолго хватит.
Но это дневные птицы. К ночи прилетели совы и, рассевшись на деревьях, интеллигентно переговаривались "кви-кви". Луна большая, желтая, ночные бабочки на стеклах.
***
Появился запах осени. Вдруг облетела маленькая осинка – красные листья рассыпались по тропе, изрытой барсуком. А потом и желтые березовые листья стали попадаться. Грибы прут из земли, раздвигая листья и веточки. Белый гриб шляпкой, словно богатырь плечом, силится поднять упавший на него березовых сук, но пока никак – корежится, но не сдается.
***
В безветренный вечер на болоте у горизонта будто сизое облако. Пригляделась – это не облако, а дым пожара. А выглядит очень мирно. С другой стороны – тоже облако дыма, но чуть другого оттенка. А с третей стороны – луна.
На геофизическом профиле снова помет волка.
***
Лиса – хулиганка. Наевшись водяных полевок, отправляется на болото поиграть, потаскать кабель и покакать на мостки. Там много «игрушек» – флажков-маркеров на палочках, которыми помечены площадки на которых ведутся исследования. Некоторые палочки выдернула сразу. Если не получилось выдернуть – обгрызла флажок. А на дальней площадке французов со столбика сорвала флажок, а столбик высокий, больше метра. Судя по тому, как истоптано болото – прыгала долго.
***
У водянухи, похоже, есть жена. Бегают вдвоем. Вчера гоняла кого-то из них веником.
***
Интернет свелся к минимуму – вроде есть, а вроде и нет. Уж не лиса ли перегрызла оптоволокно? Нет, оказалось, не лиса.
***
Сижу на кухне, вдруг грохот на крыльце – и перепелятник взлетает. Выскакиваю и вижу ошеломленного кота, нервно озирающегося. Уж не на него ли птица спикировала.
Кстати о птичках: нашли дохлого дрозда в бочке с водой.
***
Стали думать – что делать с лисой-хулиганкой, как отвлечь ее от площадок. Решили принести ей какую-нибудь игрушку. Например – воздушные шарики к мосткам привязать. Она захочет их схватить зубами, а они лопнут, она испугается и больше на мостки не придет.
***
Сегодня, вроде, лиса вела себя скромно – никаких новых разрушений. Может быть ей надоело.
6 августа
У кота кончился корм. Наловить что ли ему водяных полевок и пожарить? А то помрет с голоду, бедный.
7 августа
Сегодня идет дождь, и мои домашние слизни его почуяли, как и дикие – лесные. Выползли среди бела дня пожевать гриб, поползать. Вынесла их на улицу, пусть порадуются хорошей влажности. Капля капнула на рожок – рожок втянулся. Унесла обратно.
8 августа
Сидим на кухне. Входит Водянуха, идет по стеночке к мусорной коробке. Илья метко швыряет в него открывашку (и, судя по звуку, попадает). Водянуха молча исчезает.
Но через несколько минут снова входит Водянуха. Кот лежит на лавке. Водянуха идет робко (помнит открывашку), прячется за ведром. Я тянусь за веником – удаляется. Через несколько минут входит снова... И так до вечера.
Мусорная коробка влечет его как магнит. Водянуха все больше и больше напоминает мне Лешу, главного героя фильма "Пыль".
***
А бедный кот совсем оголодал и согласен даже на пустые макароны. Видимо, зайцы в лесу кончились, а водянухи категорически не нравятся.
***
Лиса, которая хулиганит на болоте – совсем лисенок. Живая острая мордочка, черные ушки, пушистый хвост. Заметив меня и понюхав воздух – подскакивает, игриво взбрыкивает. Я сажусь на мостки. Она тоже садится напротив, метрах в трех. Зевает. Потом замечает в болоте что-то и сует нос в сфагнум, по самые глаза. Роется там, а потом начинает чем-то громко хрустеть. Долго хрустела. Я встала, чтоб уйти - она сначала встала тоже, но потом вернулась и снова сунула нос в сфагнум. Что-то там было очень вкусное. Не лягушки ли?
***
Ночью Водянуха дорвался до помойной коробки. Шумно в ней возился (может и не один, а всей семьей), разворотил. Пытался утащить чайные пакетики, но они застряли в дырке.
13 августа
Медленный дождь. Намокаешь постепенно, вместе с грибным душистым лесом. Вместе с лесом радуешься – может погасит пожары. Потом намокают куртка и штаны, по штанам вода стекает в сапоги. Войти в осоку – как в реку.
***
Дошла почти до цивилизации – до трассы. Возле дороги грибник с красным ведром. Хотела посмотреть порои кабанов в зарослях стрелолиста: пороев нет, свежих следов нет.
Идти тепло, стоять холодно, сидеть – тем более. На коряжке, у края леса, сидит болотная сова и мокнет.
***
На обратной дороге набрала в мокрый пакет мокрых лисичек.
Зато потом, какой уют в избушке.
***
Илья нашел штук десять небольших полосатых слизней – на самом душистом грибе. Пока они все живут у нас, (а из грибов – душистая похлебка).
***
Водянуху назвали Лешей. Приехали люди – Леша стеснялся недолго, быстро освоился. Опять получил веником по толстому глупому заду. Видела, как после посещения помойной коробки он ест лист подорожника, придерживая его лапками. Очень трогательный, бедненький такой.
***
Нашла статью про сбор и определение слизней Британских островов. «Не забудьте – слизни едят бумагу и картон, поэтому этикетки надо держать отдельно от образцов».
***
В ведре – жук-плавунец. Воду берем из бочки, в бочке вода дождевая, небесно прозрачная.
Илья принес опята. Будем мариновать. Цапля сегодня летала, и сойка. Кроме обычных наших соседей.
***
Люди уехали. Проломился кто-то по ручью. Может – лось. Зверем пахнуло крепко. По тропинке ходят рябчики, как курицы. Я буду по ним скучать на «большой земле».
14 августа
Закрыли дверь на ночь. Кот остался снаружи, может быть искал себе зайцев. Под утро интеллигентно скребся в дверь. А потом за дело принялся Леша, и мы проснулись окончательно. Леша грыз дверь. Дверь плохо поддавалась и он в гневе изорвал «пенку» стоявшую у двери.
***
Когда сидишь на мостках, то издалека чувствуешь шаги человека, идущего с метеостанции. Все сильнее и сильнее, как поезд.
***
Леша с горя завалил дягиль. Скоро примется за деревья.
***
На Мухринском озере мелкий песок с твердыми складочками, прозрачная вода и семь белых лебедей. Потом поднялись волны с барашками, вода замутилась.
***
А на берегу – красно от клюквы. Твердая, еще незрелая, но уже красная сверху. Еще не очень кислая. Босыми ногами по клюкве, ступить некуда.
***
На обратном пути вездеход захромал на одну гусеницу. Стемнело, овраги стали глубже, лес – гуще. У болота (дома почти) нас встречала лиса, улыбающаяся в свете фар.
***
Это последняя запись моего мухринского лета. Завтра уезжаю, а когда вернусь – будет уже осень.
Надежда Панкова,
биолог.
2012 г., научный стационар «Мухрино», ХМАО-Югра.
www.есоsystеmа.ru
*******************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
10 июля 2022 года.