Впервые я увидела эту картину, когда мне было лет 12.
Брат, взял меня с собой в Эрмитаж, чтобы у меня "проснулась тяга к прекрасному", и я стала наконец-то походить на девочку, а не носиться целыми днями, как угорелая и не драться с мальчишками.
Но вся моя тяга "к прекрасному" почему-то закончилась в районе кафе с категорическими требованиями к количеству покупаемых пирожных.
Объевшись сладким, я сделалась тяжёлой, и безразлично плелась за Алькой, засыпая от перееденного на ходу.
Я не помню, каким образом мы забрели в этот зал, но очень хорошо помню состояние какого-то безумного восторга, охватившего всё моё существо при виде картины. Я словно с разбегу ударилась о препятствие, но почувствовала не боль от удара, а странное возбуждение.
Вся сонливость слетела в мгновение ока и я замерла, как изваяние, никак не реагируя на призывы брата идти дальше. И когда он обхватил моё запястье железными пальцами, намереваясь увести силой, я вырвала руку и закричала:
- Оставь меня в покое! Вы, все! Оставьте меня в покое!
Посетители с немым изумлением воззрились на нас, ведь в музеях не принято кричать, и Алька немного стушевался.
- Посмотрела и хватит. Пошли дальше. Здесь много чего есть посмотреть.
- А я хочу ЭТО слушать!
- Картины не слушают, их смотрят, - попытался возразить брат.
- Те, - я неопределённо махнула рукой, - смотрят. А эту надо слушать.
- Слушай, Фа, не чуди. Ты у нас, конечно, странная девочка, но я совершенно не расположен... Достаточно твоих фокусов на сегодня, иначе я за себя не отвечаю.
- Делай, что хочешь, но я должна ДОСЛУШАТЬ...
- Тогда я ухожу. Стой здесь, хоть до рассвета.
Я знала, что он меня не оставит, а будет терпеливо ждать, пока я "вернусь в себя" поэтому ничего не ответила. Просто была вся поглощена МУЗЫКОЙ, которая мощным потоком лилась с картины.
Мне привиделся роскошный белокаменный зал, весь в колоннах, увенчанных позолоченными барочными завитками, зеркальный паркет, по которому под торжествующие звуки парадного полонеза, шествовали пары, разодетые в старинные бело-алые наряды.
Неожиданно мощный поток слаженного оркестрового звучания притих, и всё пространство заполнило соло трубы, которое своим чистым и звенящим звучанием, предваряло какую-то неожиданность, бешеный порыв, смятение и смешение всего существующего порядка, работавшего до этого как отлаженный механизм.
Словно сжатая пружина, со стоном вырвавшаяся из своего ложа, опять зазвучал оркестр, играя всё громче и громче, убыстряя и убыстряя темп танца. Пары смешались, рассыпалась и стали кружиться с такой скоростью, что их чопорные наряды вздымались под порывами бешеных движений и слетали, опадали, как осенние листья, обнажая плоть, пока все тела не обнажились.
Куда-то исчез и зал, тая искривлёнными колоннами, постепенно превращаясь в туман, который потом рассеялся по дальним ложбинам. Остались только зелёная шелковистая трава, синее небо и разгорячённые тела, изнемогающие в стремительном танце. Музыка стихла и только рояль продолжал рокотать басами, будто отгремевшая гроза, уходящая за горизонт.
Я почувствовала полную опустошённость и позволила брату увести меня.
- Ты что молчишь, - несколько раз спросил он, обеспокоенно вглядываясь в меня, - у тебя ничего не болит?
Сначала я отмалчивалась, потому что совершенно не было сил отвечать, но потом, посмотрев в его тревожные глаза, сказала:
- Мне кажется, это любовь с первого взгляда...
Позже я узнала, что картина относится к авангардному жанру фовизм (fauvisme - дикий (франц.)- "...оргия цвета и энергии диких зверей"), ярким представителем которого и был Анри Матисс, и что к этой картине есть пара - картина его же кисти, которая также находится в Эрмитаже и называется "Музыка". Но сколько раз я не старалась, глядя на неё, услышать её ЗВУЧАНИЕ, кроме скуки ничего не испытывала.
А вот "Танец" прошёл через всю мою жизнь, действительно, как первая любовь, хотя когда я делала это признание, была не очень-то искушённой в данном вопросе. Слова вырвались неизвестно отчего, но оказались пророческими.
Самое странное, что и сейчас, глядя на эту картину, всегда слышу одну и ту же мелодию, которая зазвучала во время нашей первой встречи. А вот первоначальные образы, которые и попыталась описАть здесь, в доступных мне выражениях, могут видоизменяться, в зависимости от моего настроения, времени года и даже освещённости. Но всегда они (образы)- воплощение торжествующего ДВИЖЕНИЯ, которое и есть квинтэссенция самой ЖИЗНИ.
С историей этой увлечённости картиной, связаны ещё несколько волнующих моментов в моей жизни, но это уже другие истории...