О книге А. Дюма Путевые впечатления в России
Это мой доклад на конференции XX Пуришевские чтения в 2008. Опубликовано в сборнике: Россия в культурном сознании Запада. ХХ Пуришевские чтения. Сборник статей и материалов. – М.:МПГУ, 2008.
Доклад этот вдруг стал актуальным в связи со следующим событием, отраженным в посте в Контакте Е.Я. Сатановским: "Американцы начали слушания на тему раздела России. Авторы предполагают что на территории современной России должно появится республики Сибирь, Дальний Восток, Саха, Бурятия. Северный Кавказ разделён. Под названием Россия останется только часть европейской России. Комиссия правительства США по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) проводит брифинг о «моральной и стратегической» необходимости раздела России. Он состоялся еще 23 июня".
Брифинг назывался "Деколонизация России". Для тех кто думает что это шутка или фейк, Сатановский дал ссылку на правительственный американский сайт.
Мой доклад:
Книга Александра Дюма «Путевые впечатления в России» (Alexandre Dumas «Impression de voyage en Russie»), созданная на основе путешествия в Россию, несомненно, оказала заметное влияние на формирование образа России у европейского, прежде всего, конечно, французского читателя. Книга более похожа на фундаментальный трактат, чем на образец литературы путешествий.
Угрюмая Россия Астольфа де Кюстина с выходом в свет путешествия Дюма утратила свою актуальность – многоопытный, любезный и остроумный автор «Путевых впечатлений» создал весьма романтический образ России. Для создания образа России, Дюма, подобно Галлану с его переложениями арабских сказок в виде «1001 ночи», создал свою Россию, которая могла бы заинтересовать европейского читателя. Дюма не пожалел красок на описание фантастических охот, исторических драм, сильных страстей и прелести прозрачных петербургских ночей. Для этого Дюма превращал сюжеты из российской истории в сентиментально-героические повествования, пользуясь широко не только сведениями, почерпнутыми из мемуаров и рассказов своих российских друзей, но и популярными бродячие сюжеты. В частности, в первом томе для обширной новеллы, повествующей о странностях русского характера, выбран бродячий сюжет, являющий вариантом истории Эдипа. Эта новелла практически идентична одной из новелл знаменитого средневекового сборника «Благие деяния» (в русском варианте «Средневековые латинские новеллы»). Примечательна трансформация князя Меньшикова в героя сентиментального романа, смерть которого вполне достойна быть запечатленной кистью Жана-Батиста Греза.
Присутствующие в тексте произведения Дюма отдельные промахи и существенные неточности (наиболее прославлена здесь развесистая клюква), а также и популярные клише из романов не портят общего впечатления ; общий тон автора «Путевых впечатлений» весьма доброжелательный. Дюма был далек от презрительного пренебрежения маркиза де Кюстина, думается, что никто из его петербургских знакомых не испытал разочарования при чтении «Путевых впечатлений в России» ; впрочем, свободные высказывания Дюма все же вызвали некоторое недовольство царской семьи, да и отзывы в прессе на это творение Дюма были подчас весьма скептическими.
Кюстин высказывал свое мнение о России, нисколько не заботясь ни о впечатлении, производимом им на людей, гостеприимством которых он пользовался, ни просто о правилах приличия. В своей книге «Россия в 1839 году» Астольф де Кюстин писал о русских весьма нелицеприятно: «Я не осуждаю русских за то, каковы они, но я порицаю в них притязание казаться теми, что и мы. Они еще совершенно некультурны. Это не лишало бы их надежды стать таковыми, если бы они не были поглощены желанием по-обезьяньи подражать другим нациям… Невольно приходит на мысль, что эти люди потеряны для первобытного состояния и непригодны для цивилизации» . Следует признать, однако, что в этом желчном европоцентристком пассаже, хотя и весьма простодушно, но совершенно четко сформулировано то мировоззрение, которое до сих пор имеет определенное распространение в так называемых развитых странах.
Следует, однако, заметить, что в творении многоречивого автора «Трех мушкетеров» временами явственно проглядывает тот же европоцентризм или даже просто европейский эгоизм, что и в скандальном опусе Кюстина, хотя, очевидно, что обходительный Дюма нисколько не походил на мизантропа Кюстина. Оба автора чрезвычайно различны по многим параметрам, в частности, по уровню литературного дара и широте мировоззрения, Дюма отнюдь не так прямолинеен, его характеристики не столь безапелляционны, но бросается в глаза, например, то насмешливое раздражение, граничащее порой с намеренной небрежностью, с которым знаменитый романист относится к использованию в русской культуре античных и классических европейских образов, видимо, инстинктивно считая их только европейским достоянием. Так, Дюма пару раз прохаживается по поводу Известного памятника Суворову. «Скажем походя – замечает писатель – что это не только скверная, но и достаточно смешная статуя Суворова в облике Ахиллеса». По поводу Летнего сада Дюма тоже не может сказать ничего хорошего: «Я никогда не видел зрелища более нелепого, чем все это сборище мраморных богов, богинь и нимф, в стиле Помпадур, с торчащими кверху буклями и ртами сердечком». Петербург и пригородные резиденции царей оценивается Дюма также с большой долей французского снобизма: «Подражательность – вот главный недостаток Петербурга. Его дома копируют архитектуру Берлина; местные парки похожи на парки Версаля, Фонтенбло, Рамбуйи…» Кажется, даже Нева подражательна: «Нева напоминает Темзу, за исключением ледохода». Карикатурой на Константинополь представляются Дюма вид на кишащую лодками Неву у Смольного собора.
.
«Они еще совершенно некультурны» - писал Астольф де Кюстин. Дюма выражает эту мысль в более мягкой форме, но она служит у него рефреном. Весьма примечателен в этой связи пассаж из третьего тома «Путевых впечатлений»: «Русский народ, родившийся вчера, не имеет еще ни национальной литературы, ни музыки, ни живописи, ни скульптуры (напомню, что это написано в конце 50-х годов XIX в. – Е.О.); у них были поэты, музыканты, живописцы, но этого недостаточно, чтобы образовать школу». К тому же, добавляет Дюма, художники в России умирают молодыми: «…можно подумать, что дерево искусства еще не окрепло настолько, чтобы вырастить зрелые плоды». Далее Дюма перечисляет знаменитых русских деятелей искусства и возраст, в котором они умерли, не приведя, впрочем, ни одного правильного. «Пушкин был убит на дуэли в сорок восемь лет; Лермонтов был убит на дуэли в сорок восемь лет. Живописец Иванов умер в сорок девять лет. Музыкант Глина умер в пятьдесят» Кстати сказать, из этого перечня видно, что средняя продолжительность жизни в Европе для того круга, в котором вращался Дюма, была весьма неплохой. По поводу русского языка Дюма высказывается весьма решительно: « Ассортимент ругательств столь же разнообразен, как и обороты речи, выражающие нежную любовь; никакой другой язык не приспособлен к тому, чтобы поставить человека ниже собаки… Заметьте к тому же, что это нисколько не зависит от воспитания».
Многое в поведении русских Дюма объясняет веками деспотизма: манеру ходить, способ разговаривать, даже стиль прослушивания музыкальных произведений. Дюма посвящает несколько страниц ироническим характеристикам манеры поведения русских, его поражает их молчаливость; улицы в России напоминают ему кладбищенские аллеи во Франции или аллеи в общественных полях греков в Елисейских полях .
Естественно, что и преступления в России по версии Дюма также совершаются только отчаявшимися от деспотизма царскими подданными. Следует сделать вывод, что они исчезнут при отказе русских от тиранической формы правления. Его убеждает в этом посещение тюрьмы, где трое узников рассказывают, как они убивали, грабили, поджигали (один, например, сжег целую деревню), но только по причине своего отчаянного положения или просто из свободолюбия и большого человеческого достоинства. Дюма не скрывает своего мнения, которое убедительно обосновывает монологами узников, что во всех виновато самодержавие. Вспоминается пассаж из поэмы Алексея Константиновича Толстого из поэмы Потоке-богатыре, и остается неразрешенным вопрос, что же эта за страшная тирания, которая позволяет узникам в тюрьме жаловаться на свою горькую долю посетителю-иностранцу? Интересно, что бы рассказали нынешние обитатели тюрем иностранному посетителю, знаменитому писателю, путешествующему в целях изучения нравов? Думается, что основная вина за все преступления легла бы непременно на всех руководителей государства, начиная с Николая Второго.
Дюма не предлагает каких-то готовых рецептов для России, он почти осторожен в своих рекомендациях, разве что можно отметить, что выражая надежду на светлое будущее Сибири, он делает вдруг предположение, что в это замечательное время Иркутск и Тобольск станут столицами двух свободных республик.
Путешествие Александра Дюма в Россию интересно не только благодаря всегда присущему этому автору легкости стиля и блестящему построению повествования, но и отражением особенностей предубеждений своей эпохи. А.Д. Михайлов пишет, что большое значение имел, несмотря на все неточности, промахи и стереотипы, присутствующие в тексте Дюма, его общий благожелательный тон по отношению к России, который, несомненно, оказал влияние на европейцев. Во Франции, в частности, к России относились настороженно.