АКАДЕМИКИ (Часть V)
МОРЯКИ И ПАССАЖИРЫ
На моих шузах лежит пыль многих городов.
Я раньше знал, как пишутся буквы, я верил в силу слов.
Писал стихи, но не стал поэтом и слишком часто был слеп.
Моё грядущее - горстка пепла, моё прошлое - пьяный вертеп.
Но были дни, которые запомнятся мне навсегда -
Другая жизнь, иные времена:
Грязный подвал и на стенах женщины, отчизна которых - туземный атолл,
Сомнительный звук, но в каждом аккорде слепая вера в Rock-n-roll.
Но кто-то разбил хрусталь наших грёз и вырвал из жизни дни, -
Дни, когда мы верили в то, что всё еще впереди!
Армен Григорян & группа «Крематорий», песня «Последний шанс» из альбома «Клубника со льдом»
ЗНАКОМСТВО С «АКТРИСОЙ»*
Мы стоим в каюте старшего помощника капитана пассажирского лайнера «Ольга Садовская», названного в честь знаменитой русской актрисы.
Старпом — мужчина средних лет, весьма приветливый для своей солидной должности, выводит на мелованной бумаге синими чернилами рекомендательное письмо — «мол, капитан т/х «Ольга Садовская» ходатайствует о направлении на плавательную практику двух курсантов 4-го курса судоводительского факультета, такого-то и такого-то…». Ставит печать и размашистую подпись на документе. Вручает нам бумагу и по-отечески говорит:
— У вас, ребята, есть один день, чтобы получить направление на судно, завтра с утра мы снимаемся в Пусан.
Мы с Олегом дружно киваем, вежливо откланиваемся чифу и сломя голову несёмся по трапу, на ходу чуть не сшибая вахтенного матроса, который неистово чертыхается нам вслед.
Пассажирский теплоход «Ольга Садовская»
«Садовская» ошвартована на своём штатном месте — напротив Морского вокзала, что особенно приятно для нас — ведь это самый центр Владивостока.
Переходя с ходьбы на лёгкую трусцу, мы мчимся на Посьетскую — в здание, где располагается отдел кадров Дальневосточного морского пароходства, за направлением на судно.
Мы уже без пяти минут курсанты 5-го курса. Сессия позади, а впереди — индивидуальная плавательная практика, которую хочется провести не абы как, а на хорошем пароходе. Всё-таки мы уже не желторотые первокурсники, а без пяти минут штурмана! Да и на этот раз нам просто подфартило — на «Садовской» оказался знакомый старпом, ведь попасть на индивидуальную практику на «пассажир» — практически не реально!
Мы влетаем в двери пароходства и бесцеремонно вваливаемся в кабинет к инспектору.
Извиняемся за столь неожиданный визит, прикрываясь срочностью нашего дела.
Мол, так и так, пароход-то уже на отходе, нужно успеть до завтра.
Инспектор по рядовому плавсоставу, видавший виды тёртый калач, первым делом спрашивает у нас письмо от капитана. Мы протягиваем бумагу, он внимательно в неё вчитывается, потом с облегчением произносит:
— Так это, ребята, не ко мне… Это вам нужно к зам. начальника пароходства… Это же «пассажир», там и так мест нет, а тут ещё и студентов просят, странно как-то…
Второй этаж пароходства выглядит довольно шикарно. Сразу видно, что здесь сидит высокое начальство. Разыскиваем нужный кабинет и ждём за дверью, пока нужный нам зам. начальника не освободится. Ждать приходится весьма долго — примерно около часа. Наконец секретарша приглашает нас войти. Мы вкратце излагаем строгому седому мужчине суть нашего вопроса. Он, так же, как и инспектор, осведомляется у нас о заветной бумаге от капитана. Мы вручаем ему уже слегка замусоленный лист бумаги с каракулями старпома и печатью судна. Он внимательно изучает сей документ, затем вежливо говорит:
— Понимаете, ребята. Я не против вас направить на «Садовскую», да и письмо от капитана имеется, что он готов вас взять. Но дело в том, что на «Садовской» катастрофически не хватает спасательных средств…
— И что же нам теперь делать? — взволнованно вопрошаем мы с Олегом.
— Ну, коли капитан дал вам добро, значит, я вам тоже поставлю свою визу на письме, и идите с этим письмом в Управление пассажирским флотом. Оно находится не в этом здании, а на втором этаже Морвокзала. Предъявите им письмо, и если они вам поставят свою визу, то возвращайтесь обратно, но уже не ко мне, а к Данилову — инспектору, у которого вы только что были, за направлением на практику.
Мы от всей души его благодарим и стремглав опять несёмся на Морвокзал. Разыскиваем нужного нам человека в тёмно-синем кителе и капитанских погонах, опять разъясняем ему ситуацию, показываем письмо с визами. Он внимательно смотрит на визы, а потом говорит:
— Знаете что, вы приходите завтра с утра. Именно с утра я могу дать вам ответ, а сейчас — извините, не могу…
— Да как же так? Нам никак нельзя завтра, нам нужно сегодня. Завтра «Садовская» уходит в рейс!
Дядечка понимающе кивает и возвращает наше драгоценное письмо со словами:
— Вы хотите попасть на «Садовскую»? — затем сам же отвечает: — Если хотите, то приходите утром, может, успеете ещё к отходу на борт попасть…
Мы понуро плетёмся вниз по лестнице на первый этаж вокзала.
Сквозь тонированные зеркальные витражи мы различаем силуэт вожделенной «актрисы», которая, волнуя нас своими обводами, гордо стоит у причала. Желая повнимательнее её рассмотреть, мы выходим на улицу, останавливаемся возле парапета и, глядя на красавицу «Садовскую», молча закуриваем. На часах без пятнадцати четыре. Докурив, мы, не сговариваясь, идём на наше излюбленное место, которое давно окрестили меж собой «пирожковой».
«Пирожковая» находится в двух шагах — возле Железнодорожного вокзала на небольшом пятачке земле. На этом пятачке испокон веков большие краснощёкие тётки продают пирожки, беляши, чебуреки и прочие прелести общепита. А главное, здесь же находится наше излюбленное заведение — пивнушка.
Удивительно, как с годами меняется представление о всякого рода заведениях.
Скажем, в 80-е или 90-е годы — пивнушка представляла собой обыкновенный павильон с высокими круглыми столиками внутри, за которыми можно было только стоять. Войдя в такой пивной павильон, посетитель попадал в атмосферу бесшабашной праздности, ощущая и осязая всеми своими фибрами табачный дым, сдобренный запахом перегара, водки и солода. Пиво здесь всегда подавали разбавленным и с изрядным количеством пены. Мужики, которые вечно толклись у столиков, как правило, пили «ёрш», разбавляя пиво водкой, которую неизменно приносили с собой.
Время от времени к каждому столу подходила хамоватая уборщица, которая сперва беспардонно вытряхивала пепельницы, а затем засаленной тряпкой смахивала крошки и вытирала подтёки с пластиковых столешниц.
Несмотря на всю эту атмосферу пьяного вертепа, мы неизменно посещали это заведение, выпивая по паре-тройке «кружавчиков», а затем в приподнятом настроении шли на электричку, которая неизменно, во все времена, оставалась самым оперативным видом транспорта в «городе нашенском».
Вот и на сей раз, выпив по паре пива, мы, по своему обыкновению, спустились на перрон, сели в электричку и, добравшись до станции «Вторая Речка», отправились по домам, условившись встретиться утром на Морвокзале.
*В 1974—1978 гг. в Югославии по заказу СССР были построены 8 пассажирских теплоходов ледового класса, названных именами русских актрис — «Мария Ермолова», «Мария Савина», «Любовь Орлова», «Ольга Андровская», «Ольга Садовская», «Клавдия Еланская», «Алла Тарасова», «Антонина Нежданова». Три из них переданы в Мурманск, пять — во Владивосток.
Теплоходы обслуживали линии в Охотском, Японском, Баренцевом и Белом морях, могли ходить в битом льду. Помимо транспортных пассажирских линий, они ходили в «Арктический круиз» — к берегам Новой Земли и Земли Франца-Иосифа. Одно судно почти всегда находилось в командировке — возило иностранных туристов по всему миру: вокруг Европы, в Америку, в Канаду. «Клавдия Еланская» совершила даже рейс к берегам Антарктиды, хотя это и было на грани проектной дальности судов данного проекта.
В настоящее время три судна проданы за границу, два пущены на металлолом, одно погибло во время урагана.