Академик без образования

   
   Это рассказ о необычном человеке, не окончившем даже средней школы, не учившемся в качестве студента ни в каком институте или университете, но ставшим доктором наук, профессором, членом Академии наук СССР и большинства наиболее авторитетных академий мира, награждённый большим количеством советских и иностранных премий и наград и считавшийся лучшим мировым математиком ХХ века.
 
   Родился наш герой в 1913 году, в глубокой российской провинции, в маленьком (несколько тысяч человек), но многонациональном посёлке с названием «Окны» (с молдавского – Ручейки), расположенном в Херсонской губернии Российской империи, в еврейской семье Моисея и Перл Гельфанд. Назвали мальчика Изя (уменьшительное от Израиль).

   Общеобразовательной школы в его селение не было, и он до десяти лет учился в различных местных группах. Затем (1923), по семейным причинам, его семья переехала в ещё более мелкое село Ольгополь, находящееся в Винницкой области. В этом селении соответствующей школы тоже не было, и он поступил в Профессиональную химическую школу (среднею), расположенную в соседнем, более крупном посёлке Чечельник.

   Изя хорошо учился, особенно, по математике. Учитель доставал специально для него необходимую математическую литературу и он её успешно осваивал. Но, несмотря на успехи в учёбе, в 9 классе он был исключен из школы (1928), как сын «нетрудового элемента». А было этому сыну всего 15 лет.

   Дело в том, что его отца, по профессии бухгалтера, владельцы частной мельницы наняли управляющим этого «предприятия», в котором трудилось несколько наёмных работников. Местное коммунистическое руководство отнесло его за это в категорию «нетрудовых элементов». А дети этой категории лиц, в соответствии с тогдашними законами, имели право получать в государственных учебных заведениях только начальное образование.

   Два года мальчишка, подрабатывая, где придётся, пытался поступить в какую-либо школу, чтобы получить документ о среднем образовании, необходимый при поступлении в ВУЗ, но его никуда не принимали. Одновременно он упорно самостоятельно занимался математикой. Бывший школьный учитель математики, восхищаясь его математическим даром, посоветовал ему поехать в Москву, найти университет, продемонстрировать там свои математические способности, и тогда (как он считал) его обязательно примут, и он ещё станет великим математиком.
 
   И уже 17-летний парнишка решил прислушаться к совету своего наставника и поехал в Москву. Там он временно устроился у дальних родственниках, и пошёл искать «главный» университет. С большим трудом он добрался до секретаря, точнее секретарши, деканата математического факультета МГУ. Та, узнав, что у него нет документа о среднем образовании, сказала ему, чтобы он возвращался в свою деревню доучиваться в школе. На его лепетания, чтобы кто-нибудь проверил его знания, она посмеялась, и ответила, что никто с ним разговаривать не станет.

   Родственники пожалели талантливого мальчишку и сумели устроить его на работу гардеробщиком в Ленинскую библиотеку. Эта работа оставляла ему достаточно свободного времени и, главное, обеспечивала доступ к необходимым ему книгам по математике. И он с упорством принялся за самостоятельное совершенствование своих математических знаний, надеясь на какой-нибудь счастливый случай, или чудо.

   И такое чудо произошло. В библиотеку пришёл молодой, но уже известный математик, автор многих научных трудов, профессор МГУ Андрей Николаевич Колмогоров. Пока мальчишка-гардеробщик вешал его пальто, он обратил внимание на книгу, которую перед этим тот читал. Это была солидная монография по высшей математике.

   Когда мальчишка вручал профессору номерок, тот спросил его, зачем он читает книгу, в которой наверняка ничего не понимает. Гардеробщик ответил ему, что он с интересом читает эту книгу и всё понимает. Колмогоров удивился и сказал, что может проверить, не врёт ли он. Взяв листок бумаги, он написал три математических задачи и сказал, что, если он решит, хотя бы одну из них, за два часа до его возвращения он поверит ему.

   Профессор возвратился не через два часа, а значительно большее время. Пальто по номерку подал ему уже другой гардеробщик, сменивший предыдущего, и он совсем забыл о заданных задачках. Но мальчишка, оказывается, ждал его, подошёл и сказал, что он решил все три задачи.

   Профессор взял поданные ему листки, вырванные из школьной тетради и исписанные торопливым почерком, и стал читать. Дважды прочитав, он с изумлением обнаружил, что все три задачи решены совершенно правильно. Особенно ему понравилось решение одной наиболее сложной задачи, выполненное оригинальным и неизвестным ранее ему способом.
 
   И всё же Колмогоров не мог себе представить, что какой-то деревенский мальчишка, говоривший с провинциальным акцентом, запросто решил задачи, перед которыми здорово задумывались профессиональные и остепененные математики. И между профессором и мальчишкой произошел следующий разговор:

-- Мне трудно поверить, что ты сам решил эти задачи. Скажи мне честно, кто тебе помогал их решить? Мне очень интересно узнать имя этого умельца.
-- Я говорю вам честно, что сам решал эти задачи, и мне никто не помогал в этом.
-- Извини, но всё же, полностью мои сомнения ты не рассеял. Давай поступим так. Я дам тебе ещё три задачи, более сложные, чем предыдущие. На их решение у тебя будут четыре дня, через которые я должен придти в библиотеку за заказанными книгами. Если ты за это время их решишь, то я окончательно поверю тебе и предложу стать моим аспирантом.
 
   Через указанное время Колмогоров пришёл в библиотеку, и сразу же направился к сектору гардероба, в котором работал удививший его мальчишка. В нём боролись два чувства. Он понимал, что мальчишка  талантлив, вне зависимости от того, полностью ли сам решает задачи, или ему кто-то помогает. И поэтому ему хотелось, чтобы тот всё же решил часть задач. В тоже время ему хотелось немного сбить спесь с мальчишки, и для этого одну из задач он дал с подвохом, не разрешимым, по его мнению.

-- Ну как дела, решил ты что-нибудь? – с некоторой ухмылкой спросил профессор.
-- Мне кажется, я решил все ваши задачи – с некоторой нерешительностью ответил мальчишка, и протянул уму свои исписанные листки.
-- Не может такого быть – с недоверием произнёс профессор и погрузился в чтение.

   Прочитав всё, он некоторое время молчал, затем внимательно посмотрев на мальчишку, который, ожидая его решения, стоял перед ним, как говориться, ни жив, ни мёртв. Он смотрел на него так, как будто впервые видел, надеясь заметить что-то особенное, что может быть упустил ранее, но ничего такого не увидел. Перед ним стоял обыкновенный парень похожий на студента первокурсника, каких он каждый день видит в университете.
 
-- Прошу извинить меня за сомнения в вашем авторстве при решении заданных мною задач. Дело в том, что пути решения большинства этих задач ещё могут быть подсказаны при изучении соответствующей литературы, что само по себе требует значительных математических знаний. Но, передавая последние задачи, я, желая увидеть вашу реакцию, специально не информировал, что одна из них считалась математически неразрешимой. К моему большому удивлению и радости, вы сумели опровергнуть это мнение и достигнуть её решения, что говорит о вашем математическом таланте. Я считаю, что вам необходимо развивать его, фундаментально и системно занимаясь математикой, для чего предлагаю стать моим аспирантом.
-- Уважаемый профессор, моей радости и счастью нет предела. Исполнились мои самые смелые мечты, ради которых я упорно самостоятельно занимался математикой. Но я обязан рассказать о перипетиях в моей биографии, которые могут затруднить взятие меня аспирантом.

   И он рассказал обо всех своих злоключениях, связанных с исключением из школы и невозможностью поступления в университет. Выслушав его, профессор сказал:
-- Да, думаю, одного моего желания будет недостаточно, но надеюсь, что сумею убедить ректора университета в необходимости принятия в аспирантуру такого талантливого математика, как вы.

   Отдать должное профессору Колмогорову, его авторитета хватило, чтобы убедить ректора в пользе для университета и, в целом, страны, в принятие в аспирантуру такого талантливого и перспективного юноши. А решение ректору пришлось принять непростое. Впервые за всю историю университета в его аспирантуру был принят человек, не окончивший среднею школу и не учившийся в качестве студента.

   Будучи аспирантом, он общался с выдающимися математиками того времени и учился у них. В возрасте 22-х лет  он защитил диссертацию на степень кандидата физико-математических наук, в 27 лет стал доктором наук. Одновременно стал преподавать в МГУ в качестве доцента, затем профессора.

   К тому времени, из-за бурного развития многих научных областей, математика, для обеспечения этого, расширяла своё влияние. В соответствие с этим многие математики более глубоко специализировались в отдельных направлениях. Многие, но не Гельфанд. Он оставался универсалом, и в одинаковой степени занимался развитием десятков разных математических, и не только, направлений.

   Эта статья не научная, поэтому я не буду вдаваться глубоко в каждое из них, но даже простое перечисление некоторых даёт представление о широте их охвата. Алгебра, топология, функциональный анализ, дифференциальные уравнения, квантовая механика, спектральный анализ, теория вероятностей, биофизика, кибернетика, нейрофизиология, и даже алгоритмизация клинической работы врачей, и многие другие. Глубина его знаний просто поражала. Его первый учитель и наставник, сам выдающийся учёный, Колмогоров говорил, что, общаясь с Гельфандом, он ощущал присутствие высшего разума.

   В большинстве этих направлений он разработал фундаментальные теории, ставшими классическими и признанными математиками во всём мире. Он развил теоретически и практически совершенно новые направления в математизации биологии, физиологии, медицины, кибернетики и информатики. Причем его математизация охватывала, как комплексные проблемы в этих науках, так и доходила до клеточного и молекулярного уровня.
 
   Он не ограничивался только теоретическими разработками, а организовывал по этим направлениям специальные лаборатории, отделы и кафедры при различных НИИ и ВУЗах. Он также привлекался для решения ряда наиболее трудных математических задач, возникавших при создании космических аппаратов, термоядерного оружия и других проектов оборонного значения.

   Не меньшее значение, чем научная, была его педагогическая деятельность. Её он начал с 20 лет, ещё будучи аспирантом, преподавая в МГУ. Затем, длительные годы, уже в качестве доцента и профессора, читал лекции в этом университете и других ВУЗах. Но этим, в принципе, занимались почти все учёные, сочетавшие научную и преподавательскую деятельность. Я же хочу отметить другую область его преподавания, сыгравшую значительную роль в повышении научного уровня государства.

   Почти сразу же после начала преподавания студентам, Гельфанд организовал впервые при МГУ математический кружок для школьников. Будучи сам ещё в достаточно юношеском возрасте, на своём собственном опыте он понимал, что развитие математических способностей наиболее эффективно начинать у детей, с их абстрактным мышлением. По опыту этого кружка были созданы подобные и при ряде других учебных заведений.

   На базе этой работы в последующие годы им была создана Всесоюзная заочная математическая школа (ВЗМШ), ставшая первым подобным учебным заведением в стране. К её работе он привлёк многих талантливых математиков. Он сам разрабатывал программу и учебные пособия для школы, и все годы оставался её руководителем. Эта школа позволила десяткам тысяч талантливых школьников со всех концов Советского Союза развивать свои математические знания под руководством лучших математиков страны.

   Следующим значительным достижением Гельфанда было создание при МГУ, ставшего всемирно знаменитым Математического семинара его имени. К участию в нём он привлекал, как уже известных отечественных (иногда и зарубежных), так и талантливых начинающих учёных, вплоть до старшеклассников. Этот семинар стал истинной кузницей научных математических кадров высочайшей профессиональности.

   Когда он увлёкся биологией, то создал подобный семинар и в этом направлении (при Институте теоретической и экспериментальной биофизики). Привлёк к его участию специалистов разного профиля (математиков, биофизиков, биохимиков, физиологов, медиков и др.), чем способствовал значительному развитию и этих областей науки.

   Гельфанд, как и многие гениальные люди, был бескомпромиссным в профессиональных научных вопросах. При выступлениях и обсуждениях на различных научных совещаниях, советах, семинарах и прочих подобных мероприятиях он не терпел ни малейшей некомпетентности или фальши, и обрушивался на соответствующего человека, допустившего это. Для него, как говориться, не было авторитетов.

   И всё бы ничего, но высказывал он свою критику не в тактичной, а довольно грубой и обидной форме. Например, если на подобных научных мероприятиях кто-нибудь, даже из корифеев, задавал некомпетентный, по его мнению, вопрос, он мог сказать докладчику, чтобы тот не отвечал, т.к. это мероприятие рассчитано на грамотных людей. На своих семинарах он требовал бескомпромиссной критики при обсуждении каких-либо научных вопросов даже, когда они происходили между простым аспирантом и авторитетным профессором.

   Всё это вынуждало многих «авторитетов» более тщательно продумывать свои высказывания, или совсем отказываться от них, чтобы не нарваться на замечания Гельфанда.

   Таким своим поведением он восстановил против себя многих учёных старшего поколения, занимающих, к тому же,  достаточно высокие административные посты. Это часто имело для него отрицательную роль при решении различных организационных и политических вопросов. (Длительное блокирование при выборах в академии, отказ в выезде за рубеж для участия в конференциях или получении наград и т.п.)

   В данной статье я не хочу углубляться в эти вопросы, т.к. это значительно удлинило бы её, и увело бы от основной темы. А основная тема данной статьи показать, каких глубоких научных знаний может достигнуть талантливый и целеустремлённый человек, даже путём самообразования.
 
   Израиль Моисеевич Гельфанд автор 800 научных статей и 30 монографий, не считая различных учебных пособий, программ, рецензий, рекомендаций, советов и прочее. Почти все его труды переведены на английский и другие языки, а некоторые даже первоначально были написаны на английском.

   За заслуги перед мировой наукой он был избран (начиная с 1964 года, значительно раньше, чем в своей стране) членом многих, наиболее значимых, иностранных Академий наук (США, Англии, Франции, Италии, Швеции, Ирландии и др.) и почётным доктором лучших университетов мира (Гарвардского, Оксфордского, Сорбонны, Упсальского и др.). Награждён многими международными премиями и медалями (Вольфа, Вигнера, Киото, Стилла и др.).
 
   Правда, «ложкой дёгтя» в этой «бочке мёда» было то, что Гельфанд был «невыездным», т.е. его не выпускали «за рубеж», даже для получения наград и почетных званий, участия в конференциях. Иногда дело доходило до международных скандалов. Особенно возмущалась японская научная общественность из-за премии Киото, считавшейся у них очень почётной, присуждаемой один раз в четыре года и только одному человеку.
 
   Руководство своей страны, несмотря на указанные выше замечания, высоко оценило заслуги и вклад учёного в прогрессивное развитие государства. Он был отмечен следующими почётными наградами: двумя Сталинскими премиями (1951, 1953), Ленинской премией (1961), Государственной премией РФ (1997), тремя орденами Ленина (1954, 1956, 1973),  двумя орденами Трудового красного знамени (1963, 1983), орденом Знак почета (1953), орденом Дружбы народов (1975) и разными медалями. Также он был избран членом-корреспондентом (1953) и действительным членом Академии наук СССР (1984) и РАН (1991), президентом (1966) и почетным членом (1971) Московского математического общества.

   Израиль Моисеевич Гельфанд считается одним их наиболее выдающихся математиков за всю историю этой науки, а, по мнению многих учёных, самым выдающимся математиком ХХ столетия. Он был «математическим универсалом», развившим самые разные направления математики, а также значительно повысившим математизацию многих других научных областей (физику, химию, биологию, физиологию, медицину, информатику), чем способствовал их лучшему развитию. Он также создал самую крупную математическую школу, воспитавшую многих выдающихся математиков.

   И ещё. Он был единственным, во всяком случае в новейшее время, учёным, не прошедшим обычный курс обучения и, формально, не имевшим среднего и высшего образования. Он достиг высоких научных знаний и успехов путём самообразования, благодаря своим выдающимся способностям, и необыкновенному стремлению к познанию нового, целеустремлённости, и трудолюбию.