«Природа как бы берет на себя ответственность за твои слова, поступки и мысли и стучит дирижерской палочкой по пюпитру, лишь только ты ударил смычком не по той струне». (О. Павловский, «Мрассу – желтая река»).
Самые яркие и опасные для жизни приключения всегда начинаются со слов: "Зря мы это делаем..." Но все же делаем. Дух авантюризма (а может, просто глупость) многих толкает сделать первый шаг навстречу этим приключениям, со второй мыслью: «Авось пронесет».
Вот и я год назад отважилась на такую авантюру, когда отправилась в туристическую поездку из своего родного города Кемерово в горную Шорию, плохо представляя себе, что предстоит испытать. Просто за несколько дней до отъезда связалась в сетях с людьми, организующими поездку в те места, где давно хотелось побывать. В низовья реки Томь, на берегу которой стоит мой дом, к одному из ее притоков, реке Мрас-су. Когда-то давно читала я книжку кузбасского журналиста под названием «Мрас-су – желтая река», запомнились приключения, описанные в ней автором. В полудиких местах Горной Шории, где протекает эта горная речка, берущая начало с Абаканского хребта западного Саяна, - как и сама Томь.
Приключения обещали быть интересными, особенно сплав на моторных лодках к живописным скалам и, главное – это пещера Грандиозная в одной из них.
Но сначала надо до них добраться. Выехала наша группа в 24 часа, в ночь с пятницы на субботу 18 июля 2018 года. Микроавтобус ехал всю ночь, и это была бессонная ночь, когда я, прикорнув кое-как на рюкзаке, пыталась подремать, с завистью наблюдая за десятью спящими попутчиками. А за мной наблюдал месяц, заходя то с одной, то с другой стороны кружащего, казалось, на одном месте, автобуса. Рядом с ним зависала одинокая звездочка, и так они ходили кругами по небу до тех пор, пока наконец оно не начало бледнеть с востока. И когда почти рассвело, мы въехали в Таштагол. Вдоль пустынных еще улиц городка то тут, то там путников приветствуют деревянные фигурки Йети, будто они и есть тут настоящие жители. Еще бы, ведь в этих краях, как говорят, не раз являли они себя людям воочию. Может, и нам повезет встретить таинственных обитателей здешних мест?
Выпив в придорожном кафе по чашке кофе, мы двигаемся дальше. А дальше стало еще хуже: расстояние от г. Таштагол до п. Мрассу 98 км. по проселочной горной дороге, пришлось трястись в автобусе еще не один час. Финальной точкой маршрута сплава является п. Усть-Кабырза, где есть возможность посетить с экскурсией музей-заповедник «Трехречье» — мемориальная экспозиция «Шорский ГУЛАГ», посвященная памяти жертв политических репрессий.
И вот, наконец, мы в Усть-Кабырзе. Стоило мне, вконец измученной, выйти из пыльной душегубки, обозреть зеленые холмистые окрестности вокруг тихого поселка, вдохнуть чистейшего воздуха, как я ожила, а попив травяного чаю, предложенного проводниками, стала готова продолжать путешествие.
«В полусотне метров — Мрассу (Процитирую О. Павловского). Совсем не тот ручеек, что виделся с вертолета. Широкая, полноводная, зовущая река. По обе ее стороны — поселок Усть-Кабырза. По нашему, левому берегу, он растянулся километра на три, а перед слиянием Мрассу с Кабырзой переехал на пароме реку и подался по логовине в таежную глушь. Правый берег напротив — сплошная круглая гора с редким кустарником и скалистыми выступами».
Тихая, спокойная в этом месте, темно-зеленая (не желтая, как ожидалось) Мрас-су утопала в голубой мечтательной дымке, чуть поодаль ее не то переходило, не то переплывало стадо коров и исчезало на том берегу. Мы расселись по узеньким длинным лодкам, на корме проводник завел мотор, поехали!
«Через полчаса (снова цитата) нас окружили лесистые горы, голубое небо с плывущей навстречу невзрачной тучкой и прозрачная вода. У берегов всплескивала, играя, рыбешка. Встречный ветерок полоскал адмиральский флаг. Необыкновенным отдохновением веяло от этого мира природы. Я поудобнее устроился среди рюкзаков, вытянул ноги и ощутил такое никогда не испытываемое мною блаженство, что, казалось, будто я растворился и все, что меня окружает, живет не отдельно, а является частичкой моего тела, моей души, моего сознания. Если бы не гул мотора, было бы, наверное, еще благостнее».
Лодочка, слегка покачиваясь, неслась вперед навстречу солнцу по неширокой воде, казалось, сама себе выбирая путь меж все более высоко и круто встающих по бокам речки скал, у подножия которых вода и впрямь была желтоватого оттенка. Серебристые брызги летели из-под разрезающего воду носа лодки, лавирующей в поворотах извилистого русла, то и дело впереди по курсу появлялись островки, казалось, проводник их не замечает, и мы вот-вот врежемся в них со всего маху… он в последний миг лодка круто делает вираж, и мы с визгом проносимся мимо. Мы с соседкой по лавочке Лидой сидим почти впритык друг к другу, вцепившись в досочку деревянного сиденья, стараясь не свалиться в ледяную воду на виражах, умудряясь при этом снимать потрясающие виды, не уронив при этом телефон (вот был бы подарок для Йети, хотя они вряд ли сумели бы им воспользоваться!).
А виды были – это что-то! Мы то и дело приостанавливались, чтобы посмотреть на ту или иную скалу, на которые указывали проводники: вот «орел», примостившийся на самой макушке горы, вот «человек с гитарой», вот – «дракон», а вот – и Карчитский замок: скалы высотой в сто метров, и впрямь похожие на отвесные стены средневекового замка. Здесь мы сделали остановку, вышли на берег, поснимались на фоне горы, рядом с деревянным вездесущим Йети. Полюбовались на скалу - профиль восточного человека, «старика», охраняющего замок. И тронулись дальше.
Неприступные горы, казалось, неохотно впускают в свои владения. Река все желтее, извилистей и быстрее, хотя, кажется, не становится глубже: по-прежнему виднеется дно, кое-где совсем близко. Иногда лодка замедляет бег, проходя самые мелкие места, скребя о камни днищем. И снова рвется вперед, обгоняя вторую лодку, проводники нарочно пролетают мимо друг друга так, чтобы лодки качались, подскакивая на поднятых волнах, и тогда с замиранием сердца хватаешься за доску под собой, готовясь свалиться в воду. Успокаивает мысль, что все же на мне спасжилет, и здесь не так уж глубоко, спасут если что…
Время летит также незаметно, как расстояние: час, два прошло? Неважно, лишь бы продолжалось это все как можно дольше! Погружение в мир природы, дикой, прекрасной, тревожимой только человеком, врывающимся то и дело в ее таинственный, погруженный в самое себя, мир. Мы с Людмилой от полноты чувств пытаемся петь «Из-за острова на стрежень», «Под крылом самолета…». Но все песни кажутся здесь невыразительными и бледными, творчество человеческое в сравнении с природным не идет ни в какое сравнение: столько в нем красоты, неповторимости, не нуждающейся в словах и выражениях чувств. Только смотри, впитывай, наслаждайся, так что душа растет, ширится, возрастая до бесконечности, приближаясь к ней, соединясь некими узами, подзабытыми в душных городах, как бы навечно!
Но ничто не вечно, и вот мы приехали к конечному пункту нашего путешествия, пристав к крошечному пятачку в подножии горы. Замолкли моторы. Наступила тишина.
«В общее равномерное клокотанье протоки врывался бурлящий гул, словно за тем вот мыском воду довели до кипения» (Цитата)*.
Над нами возвышалась пятидесятиметровая скала, настолько отвесная, что пещера в ее стене там, наверху, была отсюда совсем не видна. Пещера Грандиозная.
- Ну что, наверх полезем? – Спрашивает проводник, оглядев нас вопрошающе, и, кажется, его взгляд особенно внимательно остановился на нас с Людмилой.
Мы – дамы в возрасте, мне – 62, а ей – она не сказала сколько, но явно поболее, чем мне. И если уж она без колебаний устремилась наверх, со своими вспухшими артритными коленями, то чего же мне раздумывать?
- Да ну, ничего страшного! - подумала я и смело полезла вслед за Людмилой на первый уступ, отгоняя заднюю мыслишку: может, зря я это делаю…
Но отступать поздно, да и не для этого ли я ехала в такую даль, чтобы увидеть наконец эту самую пещеру?! И вот мы карабкаемся вслед за молодежью, уже исчезающей где-то выше среди извилин «тропы» и тонких кустиков, торчащих тут и там, неведомо как держащихся на камнях.
Поначалу было не слишком круто, есть за что уцепиться. Но потом! Надо нащупать руками едва заметную выемку в скале, пытаясь не смотреть вниз, отыскать ногой то, на что можно опереться, чтобы карабкаться дальше. Потом снова отыскивать выемки и приступочки, и снова...дальше становится все круче и сложнее, и уже вовсе непреодолимо… и до верха еще далеко...Вернуться? С середины пути...нет, лучше уж лезть дальше. Все ближе, на самом верху – как спасение - нависающая над пропастью позади и внизу изогнутая в виде крошечной табуретки березка, чудом держащаяся на камнях, на которую надо, подтянувшись на руках и извернувшись всем телом усесться, чтобы уже потом выбраться на краешек каменной площадки на самый верх скалы.
Не знаю, каким чудом мне это удалось, но я это сделала.
Стою на дрожащих ногах, надо мной нависает сорокаметровый грот, с арками, входами в пещеры, спускающимися куда-то вниз…с высоты обрыва открывается потрясающе красивый вид на крутые сопки, на той стороне невидимой отсюда реки. Но мне как- то уже не до красот. Я думаю только о том: как буду спускаться вниз?! Смотрю на тонкую, кажущуюся такой хрупкой, березку, я должна буду сесть на нее, чудом держащуюся корнями за каменную приступочку на самом краю сорокаметровой пропасти. Потом, лицом к лицу с бездной под ногами, достать, нащупать пяткой правой ноги невидимый уступчик в камне, размером с мою ладонь...развернуться, встав на носок этой же ноги для упора...отыскать левой вторую такую же выемку...ну и так далее, до самого низа, к подножию горы, уходящей вниз к шумящей где- то там невидимой сейчас мелкой каменистой Мрассу...
- Нет! Нет, только не это, не пойду, не смогу, ни за что не смогу...- тряслись все поджилки, кричал во все горло инстинкт самосохранения (интересно, почему он молчал до сих пор, может, спал еще после бессонной ночи пути в микроавтобусе и еще не проснулся?).
Отступать, однако, было некуда. Идти придется, и смочь. Не оставаться же здесь, как бы ни было тут красиво! Жить в пещере, вместе с медведями, которые здесь водятся…Только бы преодолеть спуск, не сорваться, чтобы и впрямь не остаться здесь навечно - здесь, во владениях Йети...
«- Я помру, шена помрет — никого не будет, один мишка будет ходить. Ай, как мишка с гора летел! — снова вспомнил шорец и засмеялся. — Ой, смех был!
Я посмотрел на гору, с которой, летел медведь. Метров сто пятьдесят высотой была гора, никак не меньше. На вершине ее густо росли деревья, а видимая отсюда сторона была словно срезана, и лишь редкий кустарник да несколько тощих сосенок чудом удерживались на тонких, уходящих в узкие каменные щели корнях. Сверзиться с такой высоты — и косточек не соберешь. А медведь, по словам Шалтрекова, только отряхнулся, проревел и, забыв про овечку, которая ни жива ни мертва стояла, прижавшись к скале, поковылял по берегу, будто бы потирая помятые бока.
— Правда, смешно был?»*
Какому-нибудь местному шорцу, наверное, смешно было бы смотреть на меня в тот момент, трясущуюся от страха, но мне-то было совсем не до смеха! Молодежь один за другим исчезали за кромкой земли, а я все оттягивала момент. Но вот и я сделала шаг навстречу бездне. И присела на белый трясущийся ствол (может, его сотрясали мои поджилки бедные?!), и нащупала пяткой невидимую первую выемку, отцепила руки от березы, развернулась на пятке лицом к стене…потом была вторая приступочка...третья…Всей спиной ощущая пристальное чье- то внимание - наверное, медведи и Йети злорадно наблюдали за мной откуда-нибудь из-за скалы напротив той, по которой карабкалась я, или, может быть - языческие боги здешних гор, лесов, рек это были, духи предков?.. Где-то здесь неподалеку от Усть-Кабырзы и Азасской пещеры было найдено захоронение так называемой скифской кабырзинской принцессы, жившей в VII веке до нашей эры. Может, ее потревоженный дух витает рядом и дышит холодом мне в затылок? Смертный ледяной пот струится по спине, по лицу, нога предательски дрожит, грозя сорваться…
- Господи, помоги, спаси и сохрани! - думала я. - Если спасусь, поставлю свечку в Храме. Вот дура старая, и куда меня понесло на старости лет?! Только бы не соскользнула нога, не вырвался из руки стебелек кустика, за который я ухватилась...Да еще голова кружится после бессонной ночи и тряски в автобусе, после двухчасового кружения в узкой лодочке- моторке по извилистой речке...но я сейчас все отдала бы, только чтобы оказаться уже в этой лодочке, ожидающей там, где- то внизу...Еще немного, вот, еще немного...еще чуть-чуть...
И вот я - наконец- то, еще не веря себе, что все позади - оказываюсь у кромки воды, влезаю в качающуюся лодку, усаживаюсь на доску-лавочку!.. Ффу, слава Богу! Я вышла живой и даже невредимой из этой авантюры. Больше - никогда, ни ногой никуда, не подумав хорошенько...Решаю я.
Но вот прошло почти четыре года с тех пор, часто вспоминаю я свою грандиозную авантюру в прекрасной Горной Шории, и снова я подумываю: а не махнуть ли в горы, не поехать ли мне снова в путешествие по горной речке, чтобы надышаться, налюбоваться первозданной красотой и величием Природы, не...
Но нет, про пещеру Грандиозную лучше не думать. Повторить тот подвиг мне уже вряд ли удастся.
Хотя... Очень хочется. И, может быть, это вовсе не так уж и страшно...и вполне преодолимо…
И, авось, пронесет!
В общем, как всегда, повинуясь духу авантюризма, стремления в дальние непознанные дали, - устремляюсь вместе с другими, близкими по духу, - вперед, к очередным грандиозным приключениям и авантюрам, и к открытиям тайн природы, неисчерпаемых в нашей прекрасной стране!
«…во всем видимом нами заключена великая тайна. В звездах, в этом вот огне, в непроглядности ночи. И все мы по сути тоже тайна…Тайны будут существовать, пока существует человек.
Холодный вечерний свет играл бликами на потемневшей реке. Отсюда Мрассу виделась спокойной терпеливой речушкой. Но мы-то знали, что скрывается под напускным этим спокойствием.
Я мысленно посылал прощальный привет Мрассу: «Ну, что ж… Прощай, Мрассу — Желтая река! Ты навсегда останешься в моей памяти — вольная, норовистая, сильная. Ты помогла мне во многом разобраться и многое понять. Я, наверное, больше не встречусь с тобой. И не потому, что ты не пришлась по душе. Отнюдь. Просто жизнь наша в сравнении с твоей слишком коротка, а повидать хочется так много… Если ребята возьмут меня в следующую навигацию, то мы поплывем уже по другой реке. Такой же шумной и неуживчивой. Их порядочно, таких рек, в нашем краю. И мы справимся с любыми порогами, перекатами, прижимами»*.
• Цитаты из О. Павловский, «Мрассу – желтая река».