Глава 6
И этот день настал. Небо на востоке еще не светлело, а площадь перед храмом уже гудела многотысячным ульем. Все люди были в белых самых праздничных нарядах. Все с трепетом и жадностью смотрели на восток, ожидая первых проблесков зари. Двенадцать жрецов и двенадцать жриц в полупрозрачных переливавшихся перламутром одеждах, обильно украшенных серебряной и золотой вышивкой, уже занимали свои места внутри храма, выстроив собой ровный круг. Помощники и певчие в составе сорока восьми человек образовывали второй большой круг. Таким образом образовывалось три круга: народ на площади вокруг храма образовывали первый, гигантский круг, певчие и помощники жрецов второй на уровне колоннады, и сами жрецы образовывали третий малый круг. В центре располагался алтарь из белого оникса, на котором стоял бело-прозрачный голубоватый шар неизвестной природы. Казалось, в его недрах что-то томится, некий тусклый огонь, как свеча.
Едва стали заметны первые проблески рассвета, голоса певчих вознеслись в усыпанные звездами небеса, и гул на площади вокруг святилища незамедлительно стих. И голоса певчих подхватил первый утренний ветерок и помчал в беспредельные сферы. Почти над самым центром храма вспыхнула необычайно яркая звезда. Это означало, что богиня Аэдина услышала зов и дала добро на проведение очередного таинства.
К алтарю бесшумно и плавно, скользя словно по воздуху, подошла Верховная Жрица в накидке из золотой парчи, вся в золотых и серебряных блестках. От нее шло ослепительное недосягаемое сияние вечной женственности и вечной красоты. Нереально яркая звезда Аэдины медленно проплыла по небу и остановилась над тремя куполами храма так, что через небольшие круглые отверстия в их центрах, ее лучи стали попадать на алтарь и водруженный на него шар. Певчие стихли. Жрецы взялись за руки. Все люди взялись за руки и застыли в священном трепете в предвкушении великого чуда.
Ждать пришлось несколько минут. Стояла невероятная беспредельная тишина. Никто не шелохнулся. Стих даже непокорный ветер. Мир застыл, как стоп-кадр.
От звезды сошел вниз серебряный луч и ударил в шар. Шар вспыхнул таким ослепительным светом, как будто случился ядерный взрыв из фантастически далекого будущего. При этом не раздалось ни звука. Из эпицентра «взрыва» кругами стали расходиться волны невероятного немыслимого блаженства – каждая последующая мощнее предыдущей многократно. От первой же волны площадь впала в экстатическое безумие, люди сбросили с себя все одежды и принялись беспорядочно совокупляться, не разбирая ни пола, ни каких-то других ограничений. Для жрецов эти волны были не столь разрушительны – они прекрасно владели своим сознанием даже в такие невероятные мгновения. Но когда сквозь них прошла последняя отпущенная шаром взрывная волна, они так же сбросили одежды и повернулись каждый к своему партнеру. Аолэ уже знал, что его ждет в этот день. Перед ним стояла обнаженная сестра…
- Чем я так прогневал богов? Почему они дали мне тебя? – прошептал жрец.
Аоэли придвинулась к нему на шаг и прошептала в ответ:
- А я чем их прогневала? Как ты вообще здесь оказался?
- Я не знал, что ты здесь. Мне сказали, что ты умерла от укуса змеи.
- А я думала, что ты станешь шаманом в нашей деревне.
- И что будем делать?
- Мы не можем ничего изменить. Это должно произойти. Так хотят боги.
И она легла перед ним, широко развела свои стройные ножки и жестом пригласила его к себе.
Аолэ лег на нее сверху, аромат ее волос окутал его с ног до головы, ее глаза казались глубокими бездонными северными озерами.
- Ты уже делала мистерии? Ты не девственна?
- Дурачок! У меня было три учителя. Я давно не девственна.
- Хорошо. Хоть в этом мне повезло, - задумчиво проговорил он.
- Ну, входи же. Скоро Аэдина позовет к себе, мы можем не успеть!
Аолэ ввел себя в нужное состояние возбуждения и, стараясь не думать о том, что перед ним чистокровная родная сестра, осторожно вошел в ее сокровенные горячие недра и замер.
- Чего застыл? - прошептала белокурая юная жрица прямо в ухо брату. – Я так не смогу попасть на волну. Подвигайся хоть немного…
Жрецу пришлось немного подвигаться внутри юной обжигающе горячей плоти. Пик приблизился молниеносно, и в это время послышался зов золотых рогов – богиня позвала за собой. Обвившие друг друга руками и ногами брат и сестра застыли на краю пропасти оргазма, закачались, но, хорошо обученные, сумели не сорваться вниз, а оттолкнуться от края и устремиться в верх, в сторону запредельных миров. Вслед за древней богиней.
И сперва над ними возник золотой купол, состоящий из золотых узоров и нитей. Они легко прошли сквозь него. Потом они пролетели сквозь голубой купол. Потом сквозь белый. Всё новые и новые сверкающие высоты блаженства расступались перед ними. И само блаженство становилось всё гуще и гуще. Как кисель или сахарная вата густое пространство стало пытаться задержать сознание жрецов на достигнутых высотах, но подобно маленьким вспышкам откуда-то снизу поступали новые толчки энергии, дававшие жрецам силы подниматься еще выше. И еще выше. И еще. К Абсолюту. К Абсолютной любви. К безусловному и абсолютному Бытию.
Но достигнуть высшего уровня было невозможно. Потому что даже на подступах к нему пространство становилось настолько нестерпимо ярким и магнетически великим, что вернуться в тело из этих сфер было не под силу ни одному даже самому тренированному сознанию. Потому в какой-то момент Аэдина остановилась и рассыпалась на миллионы золотых искр. Это означало, что достигнута предельная высота, дальше которой сознание жрецов будет неизбежно подвергнуто необратимой трансформации. Теперь пары сами могли выбирать дальнейшее направление путешествия в пределах безопасных сфер экстаза и блаженства.
Словами невозможно описать этот полет Аолэ и Аоэли. Но если все же попытаться, можно сказать, что они смотрели друг на друга не настоящими прозрачными глазами и купались в зеркальных радугах. Проникали в розовые молнии. Разбрызгивали серебряные струи любви по сиреневым блюдцам. Пили из золотого рога вино несбыточных грез. Ели нектар самых высоких благ и наслаждений. Входили в самые дикие туманы восторгов и упоений. И это всё происходило как будто в одном моменте, который, казалось, растянулся на целую вечность.
Но энергия стала иссякать, толчки снизу прилетали всё реже. Пора было возвращаться…
Когда осознание Аолэ вернулось в тело, он застал себя, как и при отправке в космос, внутри родной сестры. Но что-то было не так. Почему-то Аоэли была повернута к нему задом, при этом его орудие по-прежнему было в ней. Наполовину в ней, наполовину снаружи.
Сестра обернулась, ее взгляд был тусклый и истомленный. Лицо казалось призрачно бледным.
- Братик, кто там на мне сидит, посмотри. Так щекотно!
Аолэ опустил глаза и увидел сидящую на правой ягодице сестры огромную цветастую бабочку. Таких красивых бабочек он никогда в жизни не видел.
- Бабочка. У тебя на ягодице, - пробормотал изумленный жрец.
- Ой, сгони ее скорей! Так щекотно, сейчас умру, - и быстрее, чем юноша успел что-то сделать, сестра, видимо, желая спугнуть насекомое, дернулась попкой так, что со всего размаха насадила себя на копье брата. Его детородный орган утонул в ней без остатка, головку обожгло яростным огнем разгорячённой матки, и природа первый раз в его жизни одержала над ним верх. Из него радостно и бурно забило семя, и он наполнил пещерку сестры практически до отказа. Тотчас же после завершения сего действа бабочка как ни в чем не бывало упорхнула, и след ее простыл.
- Ты… ты отогнал бабочку? – мертвенно бледная от ужаса юная жрица обернулась и посмотрела на брата совершенно пустыми выцветшими глазами.
Лицо жреца, несмотря на то, что было еще багровым от оргазма, тоже показалось ей неживым, похожим на кусок камня.
- Она сама улетела, - ответил жрец.
- А почему из меня что-то льется? Что это такое белое капает из меня на этот белый мрамор?
- Догадайся сама.
- Это твое семя? Ты кончил?
- Да, я кончил. А ты?
На этот вопрос Аоэли уже не смогла ответить, потому что лишилась чувств.
Сразу после завершения мистерии брата и сестру посадили в подземный изолятор. Продержали месяц. Когда выяснилось, что Аэоли понесла плод, на совете жрецов было решено отправить обоих опростоволосившихся в родные края – подальше от города богов. В деревню они были доставлены летающим судном аккурат за час до рассвета.
Аоэли сразу отправилась к родителям, которые, как она узнала с помощью ясновидения, были еще живы. Брат же, прекрасно зная, что его ждет в деревне, три дня скрывался в лесу. Но потом он решил всё же принять свою незавидную судьбу с достоинством. При первых лучах солнца он вышел к работающим в поле людям, представился, и в течении нескольких минут его душа навсегда оставила юное беловолосое тело – его, как полагалось в те времена поступать с отступниками и беглецами, забили насмерть камнями и палками.
Аоэли прожила с родителями не долго. Она поселилась в заброшенной хижине на самом краю деревни. Родила мальчика. Мальчик вылез совершенно здоровым, но акушерка не досчитала одного пальца на левой ноге младенца. Детей, родившихся хоть с малейшим дефектом, в те доисторические времена в живых не оставляли. Делалось это для сохранения здорового и сильного генофонда племени. Мать толком не успела даже глянуть на свое дитя, как его унести к реке и утопили.
Девушка дожила в своей хижине в полном одиночестве до глубокой старости. Многие обходили ее избу стороной. Но некоторые тайно к ней обращались за магической помощью. Молодым женщинам она помогала забеременеть или, наоборот, избавляла от нежелательного плода, ставила привороты, лечила болезни.
Все называли ее ведьмой и побаивались, но не трогали. Для жрецов ее словно и не было. И никто не знал, что раз в месяц накануне полнолуния в предрассветный час она покидает тело и улетает на встречу к брату в удивительные сферы, где царят вечное добро, свет и любовь. И неописуемое блаженство.