«Мы не возьмём и пфеннига за песни!
Мы дарим миру наши чудеса!
Умолкнут, растворяясь в поднебесье
Аккорды наших струн и голоса…
Лишь ваши слёзы служат высшей платой
Любому из писавших под луной…»
Surmico
На фоне судов и угроз
Заканчивался 2001-ый год. Первый год нового, двадцать первого века. Конечно, знатоки скажут, что первым был миллениум, но я с ними не соглашусь. Миллениум был последним годом моего родного двадцатого века. А вот 2001-ый был первым годом фантастического века Будущего.
Для автора год уходящий был одним из самых тяжёлых.
Завершался казавшийся уже бесконечным гражданский процесс по необоснованному иску одного доктора юридических наук, поддержанному целым коллективом юридического факультета одного из крупнейших вузов Сибири. Нарушая важнейшие нормы действующего законодательства тридцать три юриста высочайшей квалификации вторглись в гражданский процесс абсолютно недопустимым образом и попытались сломать не угодившего им – по сути подельникам «знаменитости», морально и «юридико-технически». Процесс вся юридическая «тусовка» с треском проиграла. Высокий суд был вынужден признать, что профессор прав всё-таки неправ.
Если вам не довелось судиться с юридическим факультетом огромного университета, если вашим процессуальным оппонентом в суде не случился доктор юридических наук, то вам не понять всей тяжести такого процесса.
Это непрерывная многолетняя гонка на выживание в условиях абсолютной технической невыживаемости. Это обработка десятков тысяч правовых норм, процессуальных нюансов и чудовищного объёма разнообразных документов, видеозаписей, фонограмм. Это сбор, хранение и обработка доказательственных материалов, это вынужденное общение с большим числом чиновников, юристов, судов, юридических образовательных организаций.
Пришлось серьёзно пообщаться с десятками докторов и кандидатов юридических наук, исследовать сотни статей разнообразных Законов и Кодексов. И вся эта чудовищная работа велась параллельно с жесточайшей борьбой за выживание в условиях отсутствия документов, денег, жилья, средств на транспорт.
Красивый плакатик ныне украшает приёмные покои нашего пенсионного фонда в Урае: «Пенсии в конверте не бывает!» с намеком на то, что не следует получать «серую» зарплату. Потому что работодатель, предлагающий зарплату в конверте, лишает вас доли пенсии! Впрочем, это и безо всякого намёка прямо на том самом плакатике и написано! Буквы такие большие и такие правильные!
Плакатик предлагает отказаться от серой зарплаты. Но ни словом не сообщает, на что жить и чем платить налоги, отказавшись от столь неправильного вида заработка.
Увы! В реальной, а не в теоретической жизни, мы вынуждены соглашаться на те условия, которые ставит нам обладатель финансовых ресурсов.
Для меня лично, родившегося в сталинском Гулаге, с первых часов жизни была очевидна разница между теориями и практикой. «Теорий много, друг, но все они мертвы, а древо жизни вечно зеленеет», кажется, именно так говорил вроде бы кто-то из великих.
Мне полагалось Свидетельство о рождении в первые же сутки моего пребывания на грешной планете, но выдано оно было моей маме только 23 марта 1953-его года, то есть спустя 99 дней с момента моего появления на свет Божий.
Только не подумайте часом, что это было первое серьёзное испытание в моей крошечной жизни.
В меня стрелял конвоир еще тогда, когда я мирно плавал в животике у своей мамы. Вообще он стрелял именно в маму, а точнее – конкретно в её живот, который он считал маскировкой пищи для содержавшихся в штрафном изоляторе. Но это уже детали. Пуля скользнула по поверхности живота и пробила бедро мамы навылет. Ах! Как хлестала кровь!
И не потому мне не выдавали Свидетельства о рождении, что не было поводов. Откровенно весь Спецотдел Тенькинского лагеря ждал: сдох малюк наконец, или гадёныш таки выжил. И словно назло всем будущим докторам юридических и иных наук, я выжил.
И потом много-много лет продолжалась эта зверская гонка на выживание со смертью в ближайшей перспективе. Крошечный пример. После событий на Тоцком полигоне нас, гулаговских младенцев, детей репрессированных, положили на «прививку» в военный госпиталь, что располагался в здании бывшего монастыря в Зелёной роще и там «брали пункцию спинно-мозговой жидкости». Уж и не знаю, что именно высасывала игра военного хирурга у меня из позвоночника в те далёкие-предалёкие времена, но только помню бесконечные ночные горшки в бесконечных больничных палатах. Два года я провёл в судорогах, заработал парез лицевого нерва, онемение поверхности правого бедра и искривление лица на всю оставшуюся мне жизнь.
Так что игра «сдохнет – не сдохнет» продолжалась, и одна больничная палата во время очередного воспаления лёгких сменялась другой. Большая часть детства прошла в больничных покоях и в 1966-67 годах я остался на второй год, ибо пропустил полгода!
И вот тогда я начал бегать. Впрочем, это не совсем так. Бегать я начал в три года. Просто потому, что в нашем большом дворе сначала били кулаком в лицо, а уже потом разговаривали. С трех лет меня пятилетки уже догнать не могли. В семь лет меня не могли догнать восьмиклассники. Но это был бег ради жизни. Просто молниеносное убегание. А вот с 1967-го года я приступил к планомерным тренировкам с целью… сдохнуть прямо на дорожке стадиона или победить!
И вопроса о том, где и как именно я скорее всего умру, у меня просто не было. Я серьёзно собрался умирать на дистанции от разрыва сердца. Такой конец был мною принят совершенно осознанно. Ну какая может быть жизнь у такого уродца? Моими кумирами стали Абебе Бикила и Пааво Нурми, Эмиль Затопек и Хуберт Пярнакиви. И вот тут мне повезло! Я бегал в одной эстафетной команде с другой ученицей нашей школы – Людмилой Жарковой. В Краснодаре во время пыльных бурь я бегал по одной дорожке с Людмилой Брагиной. Мне посчастливилось тренироваться рядом с Владиславом Алановым и Иваном Шопшой! А ведь это были самые сильные стайеры Союза тех пор. Но всё это не отменяло внутренней установки и готовности умереть прямо на дорожке. И грянул летом 1971 года на юге страшный срыв. Тренировка с ангиной в Анапе привела к осложнению на сердце и полгода я не то, что бегать – ходить нормально не мог.
Но каким-то чудом не умер. И теперь я мечтал об одном: прорваться служить в армию! Для меня – мальчика из больницы номер один – попасть в армию было практически невозможным делом. Моя карточка в детской поликлинике, больше походившая на пятитомник произведений Льва Николаевича Толстого, гарантировала мне, что в армию меня не возьмут. Ни в какую инвалидную команду.
Так и наступил в тяжелейших предчувствиях незабываемый 1972-ой год!
Я родился в 1952-ом году.
1962-ой год – последний год моей жизни с Роной, воспитавшей меня тётей.
Она была бездетной, тяжело больной сорокалетней женщиной, имевшей три порока сердца.
Один – врождённый и два приобретенных.
Первый из приобретённых после того, как у нее навсегда отняли родного отца.
Его увели ночью 27 января после жуткого обыска в квартире.
Вскоре семью стали выселять на улицу.
В итоге квартира сжалась до комнаты и потом была война.
С двумя пороками сердца она встретила Победу, а вскоре её сестра ушла в Гулаг и вернулась оттуда уже со мной.
А Рона успела с двумя пороками сердца устроиться с Свердловский зоопарк, где её порвала тигрица. Это стало причиной третьего порока сердца.
Рона учила меня собирать шампиньоны в городских парках и скверах. Рона учила меня выживать в реанимации и про реанимацию я от неё слышал больше, чем про всё остальное вместе взятое.
А еще она учила меня русскому языку, рассказывала о своём отце – большом писателе, и часто рассказывала мне о том, какие смерти меня ждут-дожидаются на этом свете.
С нею мы ходили смотреть на первый спутник. С нею мы ходили праздновать на улице полёт Гагарина.
Она предупреждала меня, что жить ей осталось всего-ничего и вот после окончания 1962-года её не стало.
Про 1972-ой год можно кратко. А можно и совсем ничего.
Простился с Ниной.
Встретил Любашу.
Прорвался в Армию. Попал во Владивосток на Тихоокеанский флот. На три года.
Это было Чудо!
1982-ой год – первый год после Открытия мною Мерцающих шахмат.
Год четвёртой торцовки.
1992-ой год – первый год после успешного завершения Всесоюзного эксперимента проведенного совместно с Евгением Борисовичем Куркиным. Год создания «Surmico». Год путешествия с сыном по трассе «Хорда Сурмико» на Дальний Восток до Сахалина и Владивостока и встречи Патриархом Алексием Вторым на Соловецких островах.
Новый 2002-ой год
И вот наступает 2002-ой год и приближается пятидесятилетие Людмилы Сауниной.
Девушки из нашего Свердловского Дворца пионеров, девочки, за шахматной карьерой которой мы с замиранием сердца следили многие годы. Я помню Людмилу семнадцатилетней в нашей шахматной школе на втором этаже особняка Харитоновых. Помню её в Краснодарской городской библиотеке где она с командой Свердловской области (а там играли и мои тренеры Михаил Соловьёв и Орест Аверкин!) с самим Иливицким во главе завоевала титул Чемпионки России на командном мемориале Чигорина! Залы были украшены картинками самой Галины Сатониной!
И они потрясли меня на всю жизнь! В 2002-ом мы с Сашей Лапкиным специально завернём в Казань в шахматную школу и сфотографируем хранящиеся там произведения величайшей шахматной художницы мира! Тридцать лет спустя! Такие это были картинки! Такой это был Мемориал! Такое это было удивительное Первенство России! Так на моих глазах в ноябре-декабре 1969-го года в Краснодаре Людмила Саунина стала Чемпионкой России! В составе волшебной команды, в которой я лично знал каждого! А ведь Михаил Сергеевич Соловьёв был напарником другого выдающегося тренера страны – автора фундаментальных программ подготовки шахматистов всех разрядов, северодвинца Виктора Голенищева, с выпускниками которого мне доведётся потом годами сотрудничать в Архангельске, где я создал и возглавил областной шахматно-шашечный клуб!
Только сейчас я не перестаю удивляться своей судьбе: меня тренировал лично сам Михаил Сергеевич Соловьёв и мне выпало близко работать с учениками Виктора Голенищева!
А ведь Архангельск и Свердловск весьма далеки друг от друга и ни в каком вероятном сценарии моё появление в Архангельске не предусматривалось ни в каком качестве!
А первое упоминание Архангельска шахматного сделал у нас во Дворце Пионеров легендарный Ратмир Холмов!
И вот именно в Архангельске у меня родились сын Володя и дочь Светлана!
Именно в нём я открыл мировой ящик Игр – Мерцающие шахматы!
Организационный Комитет по подготовке Юбилея
Выходя из тяжелейших потрясений девяностых, я наконец на досуге решил написать Людмиле Сауниной небольшую поэму к юбилею. Это должен был быть внезапный подарок к 9-му июля.
На дворе стояли предновогодние декабрьские морозы и я впервые за семь лет спокойно читал старые подшивки шахматных газет и журналов в своём, чудом сохранившемся еще архиве.
С Людмилой мы пересекались в Сочи в 1981-ом году, где она, как и мой подопечный Павел Зарубин, играли в одном Международном турнире – Мемориале Чигорина, устраиваемым ежегодно великой умницей – Верой Николаевной Тихомировой. А в 1978-81 годах я с Верой Николаевной тесно сотрудничал, будучи руководителем областного шахматного клуба.
В 1985-ом году я недолго помогал Людмиле Сауниной, присматривая за её сыночком Игорем, поскольку ей было не с кем его тогда оставить, а участие в турнире требовало это сделать.
В общем мы дружили много лет, изредка пересекаясь то там, то тут. За эти годы я превратился во многом под влиянием и при участии Ивана Васильевича Звягина в профессионального чисто женского тренера, но до 2001-го года вопросом женских шахмат серьёзно не занимался.
И вот, листая подшивки газет и журналов я наконец-то вник.
Вник и ахнул!
Вникать-то я начал с целью написания небольшой поздравительной оды.
Но мозг аналитика гнул свою линию.
И мне удалось схватить за хвост главный вопрос дня!
Почему Людмила Саунина не имеет титула гроссмейстера?
Да-да!
Это был не риторический вопрос! Отнюдь!
Все предшествующие годы я воспринимал информацию о Людмиле Сауниной внешне.
А здесь впервые я, отдыхая от смертельных юридических и экономических схваток, вник в существо вопроса.
И было ведь от чего прийти в изумление!
В мире имелись уже десятки женщин со званием гроссмейстера, а одна из сильнейших шахматисток мира такого звания не имела!
Шахматистка, имевшая перевес в личных встречах с чемпионкой мира Ноной Гаприндашвили в число гроссмейстеров не попала!
В группу сильнейших шахматисток России входили Ася Эпштейн, Наташа Алехина, Алла Гринфельд, Валентина Козловская, Наталья Коноплёва, Лариса Веричева.
Единственная в истории шахмат пятикратная чемпионка России – и не гросс!!
Исследуя целостно всю эту информацию, я вдруг осознал, над какой пропастью висела всю её жизнь карьера моей выдающейся землячки!
Время позволяло.
Я был абсолютно никому не нужен на этой земле и мой конец приближался с чудовищной скоростью.
Одно беспокоило: успею ли я хоть что-нибудь изменить реально?
Впервые я вышел на дистанцию, на которой я хотел сначала не проиграть, а уж потом умереть.
Как раз тогда я устроился к Адабашу в шахматную школу ночным сторожем и даже посторожил эту школу три недели! В мою трудовую книжку запись вносить не стали. Ведь я отработал менее месяца.
А Людмила трудилась в школе в качестве тренера, и я, осторожно, чтобы не выдать ей замысла поэмы, пораспрашивсал её о некоторых деталях её биографии, мне до того момента не известных. Мне было интересно, как именно она познакомилась с шахматами, как быстро поняла своё шахматное дарование сама, какие первые турниры помнит, и далее по отдельным эпизодам её удивительной шахматной судьбы. Случилось так, что я был лично знаком с некоторыми её соперницами именно по работе в Архангельске и по моим приключениям в Херсоне.
Однажды Лариса – первая шахматная красавица Союза - познакомила меня с Асей Эпштейн прямо на берегу Северной Двины!
Знай я тогда, что день грядущий мне готовит, я бы задал и Асе и Ларисе миллион вопросов.
Уж я бы их расспросил! Но вот вам доказательство моей абсолютной журналистской несостоятельности: иметь прямой доступ к таким источникам бесценной информации и не узнать ничего! Позднее, как раз незадолго до обращения к теме Сауниной я пересёкся в Свердловске с Александрой Костенюк! Это были пять минут шанса на личное бессмертие. Понятно само собой, что я, как и полагается идиотику, не задал ни одного дельного вопроса и ответов, естественно, не получил.
Так или иначе, но я решил действовать и предложил для начала свердловской федерации шахмат отметить юбилей Людмилы достойно.
В ответ мне покивали головами, поулыбались, но…
И тогда я предпринял отчаянный организационно-управленческий ход: создал Организационный комитет по подготовке празднования юбилея Людмилы Сауниной.
Что-что, а создавать организационно-управленческие формы я наловчился еще в Архангельске и даже еще раньше, в своем родном ССТ.
Тем более, что в чём - в чём, а в этом философский факультет Ленинградского университета давал феноменальную подготовку!
И вот от имени своего Оргкомитета я начал бомбить все уровни и организации, какие только возможно было задействовать и обратился к Людмиле с предложением подготовить о ней большой обзорный материал к её юбилею.
О поэме я по-прежнему молчал, как партизан.
У Людмилы Фёдоровны удивительный характер. Доброжелательный. Сильный.
Неизменно спокойная, уравновешенная, улыбчивая, серьёзная она очень ответственно относится ко всему, за что берётся и дав согласие на изучение её шахматной биографии она разрешила мне неограниченно пользоваться её личным богатейшим шахматным архивом.
Так я приступил к тщательному исследованию её шахматного творчества, включавшего в доступные нам тогда 1200 её партий с соперниками и соперницами, сыгранные на протяжении более чем тридцати шести лет!
Качканарская обитель
Как раз в этот период Качканарские ребята предприняли очередную попытку «отжать» у меня мою качканарскую квартирку в деревяшке и возник иск от городской администрации ко мне, как к хозяину этой площади. Господи! Иск! Опять! Сколько же можно! И от кого! От администрации моего любимого города!
И я выехал в Качканар, хотя все друзья в один голос твердили: «Тебя там просто пристрелят!»
Ох уж эта схватка с Городской Администрацией и областной партийной номенклатурой от 1987-го года! Её следы можно найти на кадрах «полочного» многие годы фильма «Тайное голосование». Ныне он доступен в Интернете.
Спустя пятнадцать лет битва продолжалась!
Однажды взявшись вас уничтожать, Система никогда уже не прекращает свои попытки.
Я понимал: предстоит пройти через смерть!
В шахматах это звучит так: пройти через мат!
Суд у городской Администрации я всё-таки выиграл.
Судья в рукописном варианте Решения первоначально написала: «учитывая высокий интеллект ответчика». Судебное решение, вступившее в законную силу, это вам не шухры-мухры! Это повыше Диплома о высшем образовании, даже такого госуниверситета, как Ленинградский.
Понятно, что после разгрома, устроенного мною юридическому факультету противостоять иску городской Администрации, которую готовили неопытные юристы, думавшие, что они юристы, было всё же полегче. Но риск быть убиенным всё же имел место быть. Чем доказывается наличие риска?
А вот вам судьба моих коллег по работе в Качканаре. Гена – мой верный товарищ, соратник и соавтор ряда материалов: посажен и в зоне зарезан. Гена – мой коллега, тренер мальчиков в нашей шестой школе – застрелен из пистолета киллером в Москве, о чем кричали центральные газеты. Коля – мой коллега и хранитель моей квартиры после моего отъезда на Урайский Эксперимент, вскоре после суда взорван в своём автомобиле. А ведь именно он ставил бюст Высоцкого на горе Качканар и сооружал на ней настоящую горнолыжную трассу для слалома! Три эти смерти вполне показывают, что риск был абсолютно реальным!
Так что моё решение было обоснованным.
Проведя ночь в квартире моего друга, выдающегося модельщика и одного из шести Чемпионов города по шахматам Виктора Фёдоровича Петина я за полдня за бесценок продал свою квартирку местным специалистам и отбыл в Екатеринбург готовить юбилей Людмилы Фёдоровны.
Случилось это как раз в дни проведения Первого Международного турнира с нормой гроссмейстера, проводившегося по моей инициативе и под моим давлением, с целью добиться наконец признания реальной силы Людмилы Фёдоровны. Увы! Турнир для неё не складывался. Формы просто не было.
Областная Федерация под моим прессингом медленно, но, верно шла на уступки и был организован второй такой турнир с приглашением самой Марты Литинской из славного города Львова! Через десять лет я окажусь во Львове, но пересечься с Мартой Литинской лично у меня не будет ни сил, ни времени. А жаль! Лично ей я бы объяснил произошедшее на турнире в двух словах. И она мои извинения приняла бы. Не сомневаюсь ни секунды.
Но пока шли май и июнь, я дни и ночи исследовал шахматные партии, дневники, письма, публикации постепенно кристаллизовалось понимание необходимости написания четырёх книг, посвящённых творчеству и жизни Людмилы Сауниной.
1.Отравленный чемпионат
2.Сборник лучших шахматных партий
3.Шахматная Королева России
4.Людмила Саунина и женский вопрос в шахматах
Здесь очень важно пояснить: это сегодня мы с вами знаем, что я тогда не умер.
Что меня не расстреляли в упор и не зарезали из-за угла.
Что моё сердце выдержало вс е эти чудовищные перегрузки.
Сам я там и тогда не был уверен, что доживу до вечера.
Каторжный труд
Я старался, и понимал, что силы на исходе, что ресурсов нет, что жизнь заканчивается и что я могу элементарно не успеть дописать задуманное.
Легко сказать: исследовать тысячу двести шахматных партий!
Надо ведь выбрать самые-самые!
А каковы критерии для выбора самых-самых?
На что можно здесь опираться?
На разбор одной партии реально уходит от трёх до пяти часов.
Беглый просмотр текста партии – это десять-пятнадцать минут.
Это для меня, играющего вслепую сразу десять партий одновременно в сеансе с шахматистами первого-второго разрядов.
Для меня – шахматного композитора, проблемиста и этюдиста.
Для победителя Всесоюзных конкурсов решений, для автора опубликованных прессой – журналами и газетами задач и комментариев.
Умножьте 1200 партий на десять минут! Двенадцать тысяч минут – это, минимум, двести часов.
Двести часов это двадцать суток при десятичасовом напряжённом рабочем дне!
Где взять это время?
Как можно в это время заработать где-то хотя бы рубль?
Что есть и пить в это время?
На что жить?
И ведь всё это в условиях, когда вам непрерывно, не останавливаясь ни на минуту создают и создают смертельные теоретически неотразимые угрозы.
Как раз в это время я осуществлял переселение моей мамы в новое жильё по адресу Шаронова 33, квартира 9. Это было расселение из нашего знаменитого дома на Карла Маркса 8, где мы обретались семьёй более полувека!
Дом на Шаронова был старый, полы в квартире на первом этаже были сгнившими, как и балки под ними. И я жил в ремонтируемом доме и занимался ускорением ремонтных работ.
Прораб всё не вёз и не вёз доски для пола, и я шастал над новыми балками как канатоходец. Наконец я позвонил и радостно сообщил прорабу:
- Я заказал из лучших в мире дубовых досок гроб. И скоро в него кого-то из нас двоих точно положат, если не возникнут полы.
Таков был юмор той эпохи.
К вечеру мастера бодро набирали пол и вскоре маму перевезли!
Как раз в те дни вышел спектакль в театре одного актёра, в котором замечательная актриса играла роль моей мамы! Автор пьесы свозил мою маму в Москву на постановку пьесы, получившую приз большого конкурса, и в Киев, где мама прошлась по Нагорной и Бабьему Яру, где они играли перед войной до отъезда в Свердловск.
На фоне ремонта дома для мамы
Каки раз там и тогда я вёл активную работу по запуску ещё одной частной семейной школы.
Писал регламенты, Положения, Устав, работал с родителями, вёл тестирование детей, предполагалось размещение класса в квартире на улице Восточной, где преподавать предстояло одной из лучших учениц Виктора Николина. Кроме этого, мы с Виктором ездили в Москву к Валентине Матвиенко по поводу атак на его Семейную школу в Екатеринбурге, которой я помогал возникнуть на самом первом этапе её формирования в 1989-91 годах. Помню, как в редакции «На смену» Виктор собрал актив родителей и сказал им: «Вот я собирал всё это нёс, нёс и похоже не донёс!!»
В тот момент у Школы не было ничего кроме избушки на улице Чайковского, и период тот в школе так и именовался: период Избы! После Виктора слово взял ваш покорный слуга и сориентировал родителей на активизацию всех работ, и Школа таки возникла!
Тут необходимо объяснить кое-что из истории моего братика Серёженьки.
Серёжка родился в один день с губернатором нашего Ханты-Мансийского округа Натальей Владимировной Комаровой! 21 октября 1955 года! Да! Крутые люди рождаются в такие редкие дни! Серёжа был крутой. С шестнадцати лет он возникал на моём личном горизонте в форме редких гостевых визитов, которые я пока не готов описывать подробно. В основном в гости ки нему ездил я сам с передачами от мамы. Я посещал его в зонах Саратова и Среднего Урала, под Камышловом и Свердловском, в Нижнем Тагиле… Впрочем, на Корнвейер в Архангельске я ездил к другому фигуранту негромких уголовных дел. В зонах я давал сеансы одновременной игры, читал лекции о Сократе, пел свои авторские песни и, в общем, делал всё, чтобы капитально «подогреть» брата.
Но Серёжа уже стал в зонах «своим». Более четверти века он провёл в них и потому его редкие явления в дом всегда вызывали большое напряжение. Но ведь за ним всегда я видел глаза моей мамы. И как рожденный заключённой от заключённого на зоне… Вы понимаете!
Надо мной всю жизнь висит проклятие женщины, крикнувшей в нашем дворе мне – трёхлетке: «На зоне родился, на зоне и умрёшь!» И потому как я не избегал зон, а судьба вела и вела в них. И каждый раз собираясь в очередную зону я вспоминал проклятье и думал, что это, наверное, в последний раз.
Ремонт квартиры был завершён (вы не забыли? Я всё это время урывками работаю над судьбой и партиями Людмилы Сауниной, работаю над книгами о ней!) и в центральном «зале» я назначил встречу трёх ведущих родителей вновь организуемого Семейного класса. Документы были готовы, оставалось поставить подписи и…
В назначенный час в комнату вошли три дамы, вышедшие из дверей трёх роскошных чёрных лимузинов. Предстояли пятнадцать минут деловой предельно короткой встречи и «пробки в потолок»!
А из большого зала одна дверь вела в мою тайную комнату, вход в которую был замаскирован под книжный шкаф. Мама мне ничего не сказала и сам я был ни сном, ни духом.
И вот все три основательницы класса уселись за наш старинный огромный дубовый стол.
Я положил перед ними стопки документов и тут «якобы шкаф» открылся и в комнату вошел мой брат, в одних плавках, весь в татуировках, явно невыспавшийся и крепко навеселе.
- О! Какие люди! (он сказал слово с другой гласной.) Сейчас мы вас будем…
Женщины молча встали и стремительно покинули зал заседаний.
Не говоря ни слова, они навсегда исчезли с моего горизонта событий.
За десять секунд мой глубоко татуированный брат разрушил полгода моей каторжной работы и уничтожил даже намёк на иллюзию вознаграждения. Так погиб, даже не успев родиться мой самый сказочный общеобразовательный семейный класс в родном Екатеринбурге!
Брат закурил и обратился ко мне с простой и ясной просьбой:
- Лёша! Надо денег!
Понятно, что ни у меня, ни у мамы в тот момент не было денег. Никаких.
Уже полгода мы жили в долг. В долг давали маме её старые знакомые.
Они поочерёдно выручали маму десятки лет.
Не отказали и тут.
Но мне кусок хлеба не лез в горло.
Я курил по четыре пачки сигарет в день и совсем не ел уже вторую неделю.
После выхода брата я понимал: это пятсотпроцентный конец!
Венок шахматных партий
И вот в этом безнадёжно-безнадёжном состоянии я пошёл гулять по Плотинке.
Когда-то на ней я ловил рыбку на удочку прямо около водопада с железобетонной голой недостроенной стенки.
Вокруг валялись осколки точильных кругов, осколки, какие-то металлические фрагменты машин и мусор. А я любил смотреть на поплавок!
И вот, глядя на мой родной исетский водопад и родил идею сборника партий Людмилы.
Человеку, далёкому от серьёзного анализа тех или иных событий, это недоступно.
Щедровицкий (разумеется, Г.П.) тысячу раз прав!
«Прожить! Промыслить! И прочувствовать!»
Есть идеи и идеи.
Генерация идей для генератора идей – обычное состояние.
В этом я самый счастливый человек на свете.
Идеями мною сгенерированными я не обижен и не обделён.
Главные условия их появления:
Отсутствие средств к существованию
Голод
Холод
Безнадёжная безнадёжность
Отчаяние
Осознание наступления конца.
Вот в таком именно состоянии и генерируются не просто тексты, а супер тексты!
И там, и тогда я родил: «Венок шахматных партий»!
Когда решение уже найдено, начинаешь удивляться: как это никому не пришло в голову раньше?
Ведь идея просто висит в воздухе!
Сборник избранных партий обычно включает 60-70 партий шахматиста!
Берите любое биографическое исследование и убеждайтесь!
Но почему не 64?
Между тем в поэзии давно зафиксированы целочисленные нормы!
Сикстинет – 36 строк.
Сонет – 14 строк.
Венок сонетов: пятнадцать сонетов! Пятнадцатый – замковый!
То есть 210 строк!
Но в шахматах есть одна мировая идея!
Называется она «задачей о коне».
Найти маршрут, которым шахматный конь обойдёт всю доску, побывав на каждом поле лишь однажды! И хотя решений этой знаменитой задачи миллионы, найти такой путь самому очень сложно! Некоторые мучаются всю жизнь, а найти не могут.
Вот соединение идеи венка сонетов в поэзии с идеей обхода конём всей шахматной доски и даёт чисто шахматную идею «Венка шахматных партий». То есть отбора партий таким образом, чтобы в каждой конкретной партии шахматный конь шахматистки попал на вполне определённое поле доски. Тогда можно будет ответственно заявить, что за жизнь шахматистки она обошла своим конём всю шахматную доску!
Идея эта очень глубока и весьма нетривиальна.
С некоторыми полями на доске всё достаточно просто.
На полях в центре доски кони побывали у каждого шахматиста сотни раз.
Но ведь задача отыскать партии с самыми известными и сильными противниками, сыгранные в официальных соревнованиях высокого уровня!
И есть такие поля на доске, на которые конь в партиях высокого уровня практически никогда не попадает!
Например, поле h8.
Попробуйте найти партию с таким ходом коня у мастеров или гроссмейстеров!
Днём с огнём не найдёте!
Понятно, что начинающие часто позволяют коню противника съедать ладью, стоящую изначально на этом поле. Равно как и на а8! Просто конь делает «вилку» и забирает ладью. Но мастера таких грубых зевков не допускают. И у коня хватает забот на доске помимо угловых полей.
Однажды в матче за Суперкубок Архангельской области Борис Радевич отложил партию в сложной позиции против Николая Викторова. Двое суток мы не спали в поисках выигрыша и наконец за пять минут до доигрывания наконец нашли тропинку к успеху. Решал позицию ход коня на поле h8! Началось доигрывание. Радевич сделал этот ход, и его партнёр тут же сдался! Но это – наиредчайший случай в партиях мастеров!
Людмила Саунина превосходно играет конями. Ход конём, вообще говоря, её «коронка».
Однажды в партии с Валентиной Козловской кони обеих вальсировали чуть ли не по всей доске, но в конце концов Людмила Саунина переиграла партнёршу! Эта «коневая» партия заслуженно украшает Венок партий Людмилы Фёдоровны.
И вся эта книга – «Шахматная Королева России» включила в себя, по сути, три другие намеченные книги и посвящена полностью удивительной судьбе одной из самых великих шахматисток России двадцатого столетия. Но и в двадцать первом веке Людмила Саунина сумела отличиться и дважды завоевала звание сильнейшей шахматистки нашей планеты среди ветеранов, завоевав попутно и свой законный титул гроссмейстера (большого мастера, если переводить с немецкого).
Кстати, о звании гроссмейстера.
В 1972-ом году Людмила в рейтинг-листе ФИДЕ занимала седьмую строчку!
При этом с теми, кто был в рейтинге выше неё, она имела перевес в личных встречах.
Нонне Гаприндашвили потребовалось пятнадцать лет, чтобы уравнять счёт с Людмилой Сауниной!
А пятнадцать лет счёт личных встреч у них был 1,5 против 0,5 в пользу Людмилы!
Будучи сильнейшей шахматисткой России, Людмила Фёдоровна четыре раза выигрывала звание Чемпионки России в личном первенстве и один раз в далеком 1969-ом году в составе команды.
Таким образом она до сих пор единственная пятикратная Чемпионка России.
В отличие от многих других наших шахматисток она оказалась самой верной своему родному «Уралмашу» и своему ненаглядному Екатеринбургу.
И потому книга о ней была написана как подарок ей на память о её выдающихся достижениях в шахматном творчестве. Она не преследовала никаких коммерческих целей.
Гимн Женскому Интеллекту
Эта книга писалась как гимн женскому интеллекту. К сожалению, Интернет оказался абсолютно не надёжным местом хранения информации.
Одно движение неизвестного вам лично «менеджера» в неизвестном вам государстве и вдруг всё написанное вами бесследно исчезает с экранов мониторов. И потому я искал способа сохранения этой удивительной книги в мировой паутине. Сам Интернет не предлагает практически ничего надёжного. Всё эфемерно, неустойчиво, подвижно. Наконец я нашел практически бесплатного издателя и оформил книгу с самыми мизерными показателями, поскольку «ноль» система там не признает. Лично мне от продаж этой книги ничего не нужно. Не нужно от слова «совсем». И я прекрасно понимаю, что спроса на неё – на эту книгу ещё долго не будет. Мир увлечён совсем другими играми и совсем другими текстами. Как автор, я вхожу в число того миллиона авторов, которые постоянно публикуются на просторах России, и которые мало кому интересны и в самой России, и за её рубежами. Мужское самомнение не позволяет мастерам серьёзно относиться к женским шахматам. Узкий круг профессионалов работает с текстами опубликованных партий мастериц только тогда, когда это необходимо в тренерских усилиях. Моё понимание женских шахмат довольно сильно отличается от утвердившегося в нашем обществе взгляда. Вот вам простейший пример: партии Мужского Мемориала в Сочи, 1981 года в сети имеются, а вот партий Женского турнира я не нашел. Кто и зачем будет изучать партии той же Татьяны Затуловской или хотя бы Нонны Гаприндашвили? Ума не приложу! Это мне запредельно важен вопрос о реальном различении мужского и женского взгляда на игру в шахматы. Это мне очевиден педагогический аспект этой разницы во взглядах. А книга о Шахматной Королеве России остаётся просто подарком на память гениальной Людмиле Фёдоровне, которая 9-го июля этого года отмечает свой грандиозный Юбилей.
Я писал её сердцем и кровью, находясь всё время в прицеле враждебных мне глаз и в окружении враждебных мне помыслов.
Удар из-за угла
В пятом классе был случай. Я заходил под арку на Ленина. 5, а навстречу шли два мальчика. И я не напрягся! Они прошли мимо и вдруг страшный удар разбил мне губы и лицо. Он был нанесён подло сзади. С того случая я всегда жду удара сзади и из-за угла. Восьмого июля 2002 года меня пригласили за столик неизвестные мне лично молодые люди в элегантных белых рубашечках с элегантными чёрными галстучками. То, что они мне сказали в трёх буквально словах, я не произнесу ни под какой присягой, ибо это абсолютно невоспроизводимая конструкция, которая не укладывается в моей советской голове и не уложится уже никогда. Выбор был простой: отъезд или смерть.
Я стремительно проанализировал ситуацию: Спорткомитет я уже загнал в лоно официального громко раскрученного международного турнира и теперь он будет вынужден наконец платить по счетам в соответствии с им же самим утвержденной сметой.
Что будут думать обо мне люди палец о палец не ударившие, чтобы достойно встретить юбилей своей выдающейся землячки, мне было уже безразлично. Я и так уже вложил в это мероприятие солидную часть своих средств, вырученных от продажи моей качканарской обители. Я сделал всё что мог. Девятого июля я смотрел на шесть слонов в Ленинграде, и плакал, вспоминая свою действительно сильную статью: «Живые слоны для Людмилы Сауниной», опубликованную даже не в свердловской прессе, а в тюменской! По одному этому факту вы можете судить, как сильно было противодействие всей идее юбилейных торжеств. Впрочем, город Ельцина и Бурбулиса всегда был очень удивительным городом.
Еще через двое суток я уже брёл к центру Варшавы и на панели подземного перехода мне шаг за шагом открывалась моя собственная фамилия, бывшая на самом деле всего лишь псевдонимом моего знаменитого деда!
Это была станция «Ратушная площадь»!
А свердловская пресса, неустанно клеветавшая на меня, беззащитного с 1987-го года, бодро публиковала очередную чушь про меня, ошибаясь и в моём имени, и в существе события и совершенно не отражая подлинных причин случившегося.
И моя дуэль с моей собственной неизбежной смертью, продолжилась и в Киеве привела меня к встрече с моим Краснодарским стартом. Впрочем, это уже совсем другая история.
И если обширный инфаркт в начале 2005 года не уложил меня в могилу, то называть это иначе чем чудом язык мой не поворачивается. А ведь было еще прямое покушение в августе 2002-го года прямо в Московском Метро на станции «Белорусская кольцевая»!
И там только странный поворот головы вправо спас меня от кастета, проплывавшего как в замедленной съёмке мимо скулы. И я не устаю удивляться чуду жизни своей и чудесам жизни героев моих скромных безыскуственных жизнеописаний.
Идёт семидесятый год жизни, в котором каждый вечер обещает быть последним, и никто мне не гарантировал доживания до вечернего заката.
С ума сойти!
Приложение 1
Окончание моего «Эссе о Нарыме»
Великий город.
Нарым будет городом более двухсот лет.
Почти два с половиной века.
А ныне это почти заброшенный посёлок в центре Томской области.
К которому, как не было, так и нет дороги!
И всё что в нём осталось – это единственное кирпичное здание да Музей политической ссылки.
А от него нам осталась великая и прекрасная Россия.
Приложение 2
Неоднократные Чемпионки России периода СССР
1949, 1950, 1952, 1953 В. Тихомирова 4
1956, 1957, 1958, 1960 В. Борисенко 4
1972,1979, 1985, 1986 Л. Саунина 4
1951,1954, 1955 Т. Филановская 3
1959, 1961, 1963 К. Скегина 3
1987, 1988, 1989 Т. Степовая 3
1966, 1968 Р. Билунова 2
1974, 1975 А. Кислова 2
1976, 1979 В. Козловская 2
Приложение 3:
Звание гроссмейстера в 1976-ом году при учреждении звания получили:
Алла Кушнир (СССР, Израиль)
Валентина Козловская
Нона Гаприндашвили (СССР, Грузия)
Елизавета Быкова (СССР)
Людмила Руденко (СССР)
Татьяна Затуловская ( СССР, Россия, Израиль)
Ольга Рубцова (СССР)
Марта Литинская (СССР, Украина)
Наталья Коноплёва (СССР, Россия)
Ирина Левитина (СССР, США)
Нана Александрия (СССР, Грузия)
Милунка Лазаревич (Югославия)
Приложение 4
Из полготовительных материалов
Встаёт закономерный вопрос: каким чудом СЕДЬМАЯ шахматистка мира не вошла в число ДВЕНАДЦАТИ в момент учреждения звания. Ведь к тому моменту она уже была дважды Чемпионкой России! И имела перевес в личных встречах с чемпионкой мира Ноной Гаприндашвили!
Ладно бы, речь велась о семнадцатилетней шахматистке, ещё только подающей надежды.
Но нет! Ей уже 24 года! Зрелый шахматный возраст для зрелого шахматного мастера
Вопрос заставляет нас повнимательнее всмотреться в турнирные таблицы тех лет и .задуматься о механике формирования общественного представления о шахматистке в те годы.
Википедия сухо сообщает:
Чемпионаты проводили 27 городов: Тбилиси (7 раз), Москва (6), Киев и Рига (по 3), Алма-Ата, Бельцы, Вильнюс, Ереван, Ленинград, Ростов-на-Дону, Сочи, Львов и Фрунзе (по 2), Ашхабад, Баку, Волжский, Гори, Днепропетровск, Ивано-Франковск, Краснодар, Липецк, Николаев, Сухуми, Таллин, Тольятти, Харьков и Подольск (по 1). 42 чемпионатов выявили единоличную победительницу, в 9 происходил делёж первых мест. В 3 чемпионатах (1978, 1981 и 1984) звание чемпионки присваивалось обеим победительницам, в 6 для определения чемпионки проводился дополнительный матч.
Звание чемпионки СССР завоевали 25 шахматисток (1927—1991), среди них представительницы 10 городов — Москвы (6), Ленинграда (5), Тбилиси (4), Баку, Киева, Львова, Минска, Пятигорска, Таллина, Фрунзе (по 1). Наибольшее число раз чемпионкой СССР становились: О. Рубцова, В. Борисенко и Н. Гаприндашвили (по 5), Н. Иоселиани и И. Левитина (по 4), Н. Александрия, Е. Быкова и Л. Вольперт (по 3). Чаще других в финальном турнире чемпионата СССР участвовали В. Борисенко (24 раза), Т. Затуловская (23), К. Зворыкина (21), О. Рубцова (20).
Приложение 5
Шахматная карьера Людмилы Фёдоровны:
4-кратная чемпионка РСФСР (1972, 1979, 1985, 1986). Чемпионка Молдавской ССР (1976). Участница 5 чемпионатов СССР (1970—1985); лучший результат — 4—6-е (1970).
В составе сборной РСФСР серебряный призёр 12-го первенства СССР между командами союзных республик (1972).
В составе клуба «Буревестник» победитель 7-го командного кубка СССР (1971), также выиграла серебряную медаль в индивидуальном зачёте. В 1976 году в составе клуба «Труд» стала серебряным призёром данного соревнования.
Успешно выступила в ряде международных турниров: Воронеж (1973) — 2-е; Пётркув-Трыбунальски (1974 и 1977) — 2-е и 1-е; Новороссийск (1977) — 3-е; Галле (1979) — 1—2-е; Сочи (1980 и 1984) — 6—7-е и 7—8-е; Плевен (1987) — 1-е места.
Победитель чемпионатов мира по шахматам среди ветеранов (2005 и 2006) и чемпионата Европы среди ветеранов[en] (2009).
В составе женской сборной России бронзовый призёр 2-го командного чемпионата мира среди ветеранов (категория 50+).
Тренерская карьера
После распада СССР занялась тренерской работой. Среди её воспитанников — чемпион России 2014 года Игорь Лысый.
Приложение 6
Биография Людмилы Сауниной на сайте Федерации Шахмат России
Людмила Саунина родилась 9 июля 1952 года в Свердловске. Уже в юные годы Людмила становится одной из сильнейших шахматисток Урала, а затем с блеском выходит на российскую и всесоюзную сцену. Четырехкратная чемпионка РСФСР (1972, 1979, 1985, 1986), она также регулярно выступает в чемпионатах СССР (1970-1985), причем в первом же из турниров Саунина заняла высокое четвертое место. Чемпионка России в составе команды Свердловской области (1969). Победительница открытого чемпионата Молдавии среди женщин (1976).
В 1973 году Людмила Саунина занимает второе место на международном турнире в Воронеже, за что ФИДЕ присваивает ей звание международного мастера. Победитель и призер ряда крупных соревнований: Пётркув-Трыбунальски (1974 и 1977), Новороссийск (1977); Галле (1979), Сочи (1980 и 1984), Плевен (1987). В 1978 году Саунина играла в зональном советском турнире, но не смогла пробиться в межзональный. Входила в топ-10 мирового рейтинг-листа ФИДЕ (1972 год, седьмое место).
На счету Людмилы Сауниной победы на чемпионкой мира Ноной Гаприндашвили и многими сильнейшими шахматистками той эпохи. В советских чемпионатах 70-х годов Людмила Федоровна сражалась за доской и со следующей чемпионкой мира Майей Чибурданидзе. В командных чемпионатах СССР Саунина выступала за «Труд» и «Буревестник», в составе обеих команд завоевывала золотые медали. Чемпионка Вооруженных Сил СССР (1985). Является героиней известной истории Виктора Корчного о том, как Тигран Петросян, по мнению «Злодея», пытался преподнести ему неприятный сюрприз при помощи термоса с чаем.
К Сауниной хорошо относился не слишком склонный к сантиментам шестой чемпион мира Михаил Ботвинник, который узнав, что Наум Рашковский уехал в Курган, а Орест Оверкин – в Молдавию, заявил на заседании Шахматной федерации СССР: «М-да, география… И что же, теперь Люда Саунина одна защищает честь Урала?» Увы, в 1975 году за реплику в поддержку Корчного Саунина до конца советского периода стала «невыездной».
После распада СССР Саунина, инженер по образованию, переходит на тренерскую работу, начинает заниматься с подрастающим поколением екатеринбуржцев. Отличник физической культуры РФ. Среди ее воспитанников – чемпион России Игорь Лысый. В российское время окончила экономфак Уральского государственного экономического университета.
Людмила Саунина – неоднократная участница чемпионатов России и Кубков страны среди женщин, но наибольшую известность принесли ей выступления в ветеранских турнирах. Людмила Федоровна – двукратная чемпионка Европы среди сеньоров и чемпионка мира 2005 года. Последний успех позволил Сауниной завоевать звание гроссмейстера.
Известная шахматистка ныне преподает в Уральской шахматной Академии города Екатеринбурга.
Приложение 7
Об отравлении Людмилы чаем
Евгений Яковлевич Гик
Байки про «злодея»
Чаепитие в Тбилиси
Эта история, как вы сейчас убедитесь, должна располагаться сразу вслед за предыдущей...
В 70-е годы в Тбилиси проводилось командное первенство СССР. Корчной возглавлял сборную "Труда", а мастер Чудиновских был назначен запасным. Лидер попросил его принести стакан чаю. Запасной отправился в буфет и застал там Петросяна с группой своих болельщиков. Буфетчик узнал вошедшего и что-то сказал Петросяну по-грузински (экс-чемпион свободно владел этим языком). Они обменялись несколькими фразами, мастеру налили чай, и под гогот присутствующих он удалился.
А в коридоре Чудиновских встретил девушек из своей команды, известных шахматисток Алехину и Саунину. Их тоже одолела жажда, и они выпили чай, предназначенный Корчному. А запасной вернулся в буфет (Петросян уже покинул его) и наконец принес Виктору Львовичу чай, которого он уже заждался.
У Корчного в тот день не возникло никаких проблем, а вот Саунина и Алехина безропотно проиграли свои партии, ведь им было не до шахмат — у обеих схватило животы со всеми вытекающими отсюда последствиями...