--------------------
Переезд родителей и диплом.
Зимой она ездила в Ленинскую библиотеку в Москву с письмом от университета, вместе с подружкой. Как ехали в Москву порознь, так и размещались там у разных знакомых. Оля – у Надьки Московцевой, которая к тому времени вышла замуж за сына однополчанина своего отца, с которым они прошли войну, и жила в Сокольниках.
Одновременно Володя взял путевку в подмосковный дом отдыха и тоже был неподалеку. Виталика впервые за пять лет оставили на попечении дедушек и бабушек.
В Ленинке было интересно. Только своих было человек пять. Особенно запомнился диссертационный зал и курилка. В общем, подготовка к диплому шла серьезно.
В один из дней, когда она вечером приехала к Наде, у которой уже тоже был ребенок – дочка Анечка, девяти месяцев от роду, Надька с округлившимися глазами заорала прямо с порога:
- Где ты так долго болтаешься? Звонил твой отец – он переведен на службу в Москву! Ты понимаешь, что это значит?
- Еще бы не понимать…
Это означало, что конец всем мытарствам по диким степям Забайкалья и Дальнего Востока. Чего только не нахлебались… Был момент во время событий на острове Даманском – они в это время находились в каких-нибудь 40 километрах от русско-китайской границы. Да и комнатенку в Н-ске до некоторых пор сохраняли за собой как раз на случай непредвиденных обстоятельств…
Разговоры о переводе или еще одной учебе велись иногда, когда отец прилетал к ним. Знал он и о ее практике в Ленинке, и Надькин телефон на всякий случай взял, еще любил подшучивать:
- Ну, и какая тема твоего диплома?
И не дожидаясь ответа – хохотал заранее над своей остротой:
- «Роль дательного падежа в развитии общества?»
Разве бывают такие замечательные совпадения в жизни? Оля и Володя вместе, считай, в Москве, и родителей переводят именно тогда на новую службу в столицу, в Главное управление. Для многих это так и остается розовой мечтой всей жизни, а батько Квадратько, как за глаза они звали отца с мамой, добился, что его заметили и перевели. И тоже всю жизнь ненавидел интриги, его визитной карточкой была только служба, и еще раз служба, практически днем и ночью.
Главное управление располагалось в ближнем Подмосковье. Живописная станция, на которой останавливалась электричка. Дальше автобус без опознавательных знаков. Так нам туда. 15-минутная поездка уже среди своих, внимательно присматривающихся к новеньким. Весь маршрут по нескончаемой березовой аллее, высаженной, как говорят, еще до революции местной помещицей, которая и оставила кроме удивительной аллеи и свое имя, переиначенное на русский манер, в название городку.
Аллея впечатляет даже зимой. Черно-белые огромные стволы в таком количестве создают удивительное ощущение парения в воздухе. Нет, эти березы не назовешь белыми подругами. Это слишком фамильярно. Это величественный символ страны, эпохи и, как ни странно, того рода войск, которому служили отцы.
Автобус подъехал к небольшой площади перед воротами рядом с большим контрольно-пропускным пунктом. Сколько их перевидала и повидала Оля на своем небольшом веку. Она пересекала их с родителями, а лет с 14 и вовсе по отдельным пропускам, даже в школу и обратно.
Но этот КПП был особенный. Он поражал своими размерами и деловым каким-то столичным лоском. Пропуска были им заказаны заранее. От принимающей стороны их ждала мама. Как всегда, в пушистом светлом шарфе на высоко поднятых пушистых волосах. Радость, поцелуи, сбивчивая речь обо всем и ни о чем сразу. Папа на работе, Светка в школе. Временное жилье тоже пока здесь, в гостинице при войсковой части. Прошлись по городку мимо замечательного Дома офицеров, магазина военторга, почты, бассейна. Живописный мосток через пруд. Вдали накатанные ледяные горки для катания на санках и на чем придется. Опоясывающий городок след лыжни. Несколько строек, в том числе и возле гостиницы.
В гостинице две комнаты со всеми удобствами, кроме плиты, поэтому готовили пир на электроплитке. Когда подготовили, появился и Виталий Николаевич, собственной персоной. Много шутил, был возбужден. Весь светился, как новая копейка. Шутка ли, только-только переведен на службу в Москву. Еще сам мало верит в такое счастье. И сейчас, среди семьи не скрывал своей радости, что, наконец, перевез семью в Европу, как называлось это в Забайкалье.
На следующий день – снова в Библиотеку, оттуда - домой, к маме. Как это здорово, чувствовать, что и здесь появился свой дом и закончилась некая неприкаянность, ощущение которой Ольга терпеть не могла всю жизнь. Особенно в разъездах и командировках, когда взрослых людей искусственно отрывают от семьи, кидают в непривычные условия, и ты не знаешь, чем себя занять, все представляется каким-то ирреальным и неправильным. Кроме рабочего времени, где все ясно, где бы ты ни был.
Доронин, естественно, «отбыл в отпуск», утром, в свой дом отдыха, где зимний отдых перемежал продолжительными застольями. А что еще делать в морозном зимнем засыпанном снегом доме отдыха? Правда, пару раз ездили в театр, так в один из этих раз автобус не довез до места, обломался, показалось – близко, так чуть ноги не обморозили вдвоем с таким же отдыхающим…
Три недели пролетели быстро, и снова обычная жизнь в Д-ске. Воссоединение с семьей. Студенческий отпуск для написания и защиты дипломной работы. Виталик ходил в садик. Оля занималась сыном и учебой.
3.Университетский выпуск
Не подвел ее родной университет и в день защиты. Да и она его тоже не подвела.
Однажды, зайдя в деканат филфака, нечаянно сосваталась выписывать дипломы своему выпуску. Просто кто-то заболел из «записных писак» и заменить было некем. И тут вспомнили, что Доронина имеет отношение к выписке партбилетов, а это намного сложнее дипломов, говорят.
Оля согласилась, тем более, что за это еще и платили. А что? Защита позади, а отпуск еще не закончился, вполне можно подработать.
Повели на инструктаж к начальнику отдела кадров. В кабинете сидел моложавый стройный мужчина с седеющими висками. На столе – ни единой бумажки. Ряд стульев напротив стола.
Инструктаж - минимальный:
- Где вы работаете?
- В секторе партучета райкома партии.
- К выписке партийных документов имеете отношение?
- Да, прямое.
- Тогда все ясно.
- А что конкретно ясно?
- Просто я несколько знаю эту работу по политотдельской службе, так там все это в десять раз сложнее.
- У вас политотдел был на правах райкома?
- Ну, я же и говорю – инструктаж вы нам могли бы провести, а не наоборот, чтобы хотя бы бланки не портили…
На следующий день она явилась писать дипломы. Мешки с чистыми «корочками» выдавал сам Алексей Ефремович, поскольку опять же, бланки строгой отчетности. Писали целой толпой в комнате по соседству с его кабинетом. Абсолютно чистые бланки старались не носить по этажам и корпусам, только уже позже, заполненные, на подпись, регистрацию и печать.
Вот так впервые Оля познакомилась с работниками разных факультетов в тесной, так сказать, рабочей обстановке.
Работа хоть и напряженная и ответственная, но без трепа не обходилось. А куда же без него, да еще в девчачьей компании. Среди болтовни не раз беззлобно упоминали Алексея Ефремовича, мол, вот он тебе задаст, если испортишь диплом. Не раз называлась его фамилия – Лесняков.
И только на третий день в голове Оли стало складывться как по слогам: - А ведь есть в этом что-то очень знакомое – Алексей Ефремович Лес-ня-ков. Фамилия-то из «лесу», т.е. из Читы-46. И где-то она слыхала, что Лесняковы демобилизовались в Д-ск. Но встречаться не приходилось, да и совпадения вполне вероятны в миллионном городе…
В этот же день она пошла сдавать мешок последней. Сейф стоял слева на входе перед барьером. Оля зашла за барьер, отдала мешок, а сама стала пытаться завести разговор на интересующую ее тему. Алексей Ефремович мешок взял, сейф открыл, обернулся к нему, а на нее и глаз не поднимал. Но на вопросы отвечал, источая неприступность и даже некоторое раздражение, мол, чего ей надо, этой девчонке. Уже конец дня, жара, выпускная пора, какие тут пустые разговоры, и о чем, спрашивается.
Но она не отставала, хотя и побаивалась недоразумения и ошибки:
- Алексей Ефремович, вот вы на инструктаже обмолвились про политотдел, значит, вы военнослужащий?
- Ну да, бывший.
- Бывших офицеров не бывает… - польстила она ему, ничуть не погрешив против истины. Стройности, росту и подтянутости ему было не занимать, - а где, если не секрет, служили?
- Да зачем вам это, девушка?
- Да так, интересно.
- Да что для вас может быть в этом интересного, скажите на милость – не поднимая по-прежнему глаз, негромко пробубнил он в ответ.
- Ну, хотя бы где было ваше последнее место службы? – не унималась она, хотя уже нервничала все больше от его полного невнимания и закрытости и от своей несколько неприличной настойчивости.
Хотя вдруг, не поднимая глаз и тем же тоном – ведь не отвяжется же настойчивая девчонка, прилипла как банный лист – он сообщает:
- Да было это в Забайкалье…
- А не в Чите ли 46? – и дальше, чтобы добить, дожать несговорчивого дядьку:
- А фамилия Квадратько вам ни о чем не говорит?
И тут он поднял глаза, довольно округлившиеся от удивления, уронил мешок со священными бумажками и закричал:
- Оля?!
Они смеялись и хохотали до слез уже по одну сторону барьера, который как-то незаметно преодолели как в прямом, так и в переносном смысле.
И действительно, реакция после долгих мытарств была так быстра потому, что он тоже слышал, что Оля Квадратько вышла замуж и живет в Д-ске. И много раз хотел ее разыскать, но она явилась сама, но под другой фамилией, естественно, а он об этом и не подумал. Разбежались не сразу, а после некоторых волнующих воспоминаний и заверений, что надо встретиться и с Валентиной Ефимовной, его женой и с семьей Лобановых.
Ну, Лобановых она знала прекрасно, в Нерчинске жили в одном подъезде. Да-да, в городе, где была ссылка декабристов. В одном подъезде дома, о котором надо рассказывать в отдельном месте с глазу-на-глаз. Их дочь, Лида Лобанова была на пару лет моложе. А потом вместе с ними жили еще в двух городках. Это очень близкие знакомые – и дядя Гриша, и тетя Аня. А вот Леснякова самого только по слухам и знала, а тут еще Валентина Ефимовна какая-то.
Каково же было удивление Оли, когда она с семьей все-таки явилась к Лесняковым, а дверь открыла Валентина Ефимовна, та самая Валентина Ефимовна, которая ей более чем знакома – она работала в библиотеке Дома офицеров. А поскольку наша героиня была книгочеем с пеленок, а в последних двух городках – очень последовательной поклонницей литературы, желающей знать о ней не только по школьным учебникам, то библиотекарь Дома офицеров – это даже более, чем подруга в той ситуации.
- Ура! Валентина Ефимовна, это вы? Как я рада!
- И я тоже, Олечка! Ведь нас так много связывает.