Постоянно ловлю себя на том, что нередко одно слово, сказанное кем-то, случайно услышанное или прочитанное, вдруг рождает такое количество образов, воспоминаний, встреч, чувствований, что начинаешь осознавать, как мало мы знаем о реальном устройстве мира, о невидимых связях, если не можем объяснить, почему вдруг что-то вспомнилось, показалось, поблазнилось, привиделось.
Вот недавно прочитал миниатюру у комиссара Катара. Это не миниатюра даже, а ответ на вопрос читателя относительно слова МЕЧ, и возникла в голове череда слов, образов, понятий, которые прежде никогда не возникали.
Меч. Мечта. Замечать. Замечательный. Замечание. Отмечать и отметка. Примечать и примета.
Впрочем, вот эта миниатюра от творческой мастерской "Былина".
Вопрос Катару:
Евангелие сообщает такие слова Христа:
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф.10,;34)… Но нет ни одной иконы Христа с мечем. Что за меч такой?
Ответ:
Ну, что вы?! Наоборот, нет такой иконы, где бы Исус был бы без меча. Меч это Слово, от которого даже мечта пошла. Мало просто прочитать, нужно еще и подумать о написанном, помечтать, если оно того стоит. Мечить - это писать и читать написанное. Христос принес Правду в виде Святого Писания, которая и есть Меч.
Этими словами Исус говорит о том, что людям дана правда, с помощью которой будет уничтожена ложь, то есть никакого мира между ложью и Правдой, никакого примирения и тем более мира между ними просто быть не может. Слово карающим мечем разобьет ложь и это должны сделать сами люди, которым вручен этот меч-кладенец. Слово Правды, Святая Правда, Святой Юра, Святое Писание, Русское Ура, вот о каком мече говорит Христос.
Сопоставляем сказанное Катаром с тем, что мы знаем и с тем, что отражено, например, в словаре Владимира Даля. Понимаем, что разница есть, поскольку сильны те, кто хочет подменить Правду ложью. И непримиримая борьба эта идёт не только на Украине. Она идёт по всей планете, и нам нельзя проиграть в этой борьбе.
МЕТАТЬ, метнуть, метывать (мечу) что, бросать, кидать, швырять, лукать; || о некрупных животных: рожать; || (метаю и мечу) шить на живую нитку или накидывая петлею. (См. также мести).
Зря добра не мечут.
Как ни мечи, а лучше на печи.
Что есть в печи, все на стол мечи.
Чего немножко, того мечи в окошко.
Не изруч ядра мечут.
Не меча бисера перед свиньями.
Собака и крыса мечут до дюжины детенышей.
Метать петли, о портном, обметывать, обшивать их; о зайце: метаться в сторону от следа, чтобы скрыть его, и после усиленного прыжка, изменить путь.
Рыба мечет икру.
Метнем жеребий, кинем, чему и как быть.
Обычно крестьяне мечут жеребий грошами, накусывая их и встряхивая в шапке, а в важных случаях берут помолясь; иногда конаются, хватаясь за палку, веревку.
Метать кровь, жильную либо рожковую.
Метать сено, складывать в стог либо на сеновал.
Метать глаза, взоры, бегло и резко устанавливать на чем.
Метать пар, вспахивать яровое поле с осени; весною оно перепахивается.
Как ни мечи (раскидывай умом), лучше не найдешь домашней печи.
Пристяжная мечет ногами, шагает на бегу; мечет грязью, закидывает.
Метать банк, штос, брать и вскрывать карты.
Метаться, страдат. возвр. взаимн. по смыслу речи.
Петли метаются гарусом.
Больной мечется.
Я метнулся туда, сюда — нет его.
Кровь мечется в голову.
Мечется, как собака.
Мечется, как угорелая кошка.
Ребятишки мечутся снежками.
Не познавши броду, не мечись в воду.
Мечется, ровно цыган на торгу (на ярмарке).
Метаться, о рое, отходящем, выпущенном из коренного улья, тревожно сновать по всему пчельнику и наконец, сметавшись, собраться и повиснуть клубом, гроздом, бородой на чем-либо; это место называется метовище; здесь его огребают в роевник и уносят в новый улей.
Крот взметывает кочки, грудки.
Вметнулся в избу.
Выметать петли.
Дометнешь ли до угла?
Заметался туда-сюда.
Изметался, выбился из сил.
Наметывать петли на пруток.
Губы обметало.
Отметайся (от) зла.
Помечи-ка сено.
Подметать сапоги.
Оборотень переметнулся.
Примечи подкладку.
Собака прометнулась на зайца.
Больной разметался.
Сметай сено в кучу.
Уметать угольную кучу землею.
Метанье ср. длит. метнутие однократн. метка ж. мет м. об. действ. по знач. глаг.
|| Метка применяется и к качеству действия: Такая метка (петель, сена) не хороша. Метка пашни, ряз. подъем пара или первая пахота под яровое, с осени; весною двоят, поперек метки, а иногда троят, опять вдоль; после сева запахивают, а если пашня за сим заскорузнет, то пашут еще раз, ломают.
Метка невода, закидка его. || Метка пск. твер. заплатка; || пятно от кома грязи, при езде, брызг.
Меть ж. курц-галоп; конская побежка, когда лошадь с дыбков выкидывает обе передние ноги разом; перевал, короткая скачь. || урал.-казач. дюжина копченых рыб. Купил две мети рыбы. Метёвая рыба. || Меть его обметала, ниж. сыпь, прыции, вереда.
Метчик м. банкомет. Метатель м. метательница ж. кто мечет что. Метальный, метательный, к метанью служащий. Метальня ж. снаряд на мельницах.
Мёткий, броский, кидкий. Меткий камень, сручный для кидки. Меткий кобель, проворный, увертливый. (Академ. Словарь Академии спутал меткий и меткий, через ять). Мёткая рука, броская, ловко лукающая. Мётный, к мету относящийся или служащий. Метное копье.
Мёткость свойство, качество меткого. Мечетливый ниж. суетливый, опрометчивый. Метище ср. арх. полный прибор семожьих сетей. Метюгом метаться (костр.), метом, бегом, летом, скоком. Толковый словарь живого великорусского языка
МЕЧ м. холодное, ручное оружие древних и средних веков, что ныне шпага, сабля, палаш, шашка; при различной длине мечей, они были прямы и обоюдоостры.
|| Рыба с долгим, зубчатым, костяным рогом или зубом, Xiphias gladius.
|| Южное созвездие этого названья.
Зорить огнем и мечем.
Рассечь узел мечем.
Меч кладенец, сказ.
На что и меч, коли некого сечь.
На что бабе меч, коли нечего сечь.
Остер меч, да некого сечь.
Твой меч, моя голова.
Покорной головы (или: повинную голову) и меч не сечет.
Мечевой, мечный, к мечу относящийся.
Мечник м. стар. воин; || палач.
Мечников ему принадлежащий.
Мечеватый, мечевидный, мечеобразный, мечастый, на меч похожий.
Мечевщик м. кто кует, работает мечи. Мечебитец, мечебоец м. гладиатор, боец; мечебитный, мечебойный, к бою на мечах относящийся. мечебойство ср. искусство биться мечами.
Меченосец стар. воин вооруженный мечем; || рыцарь бывшего в Ливонии духовного ордена; || служка рыцарский, меченоша м. оруженосец. меченосцев, ему принадлежащий. меченосный, к нему относящийся. Толковый словарь живого великорусского языка
МЕЧТАТЬ что, или о чем, играть воображением, предаваться игре мыслей, воображать, думать, представлять себе то, чего нет в настоящем; задумываться приятно, думать о несбыточном.
Мечтать о себе, зазнаваться. мечтаться, воображаться, думаться.
Тебе мечтается, бредишь.
Он возмечтал о себе.
Так вмечтался в эту мысль, что не может с нею расстаться.
Домечтаюсь ли до были?
Замечтался, задумался.
Измечтался, на дело не годен.
Намечтал много, намечтался досыта.
Помечтала при луне. Перемечтал обо всем. Все примечталось мне и надоело. Промечтала я всю ночь. Размечтался не на шутку.
Мечтание ср. длит. мечта ж. об. действ. по знач. глаг.
Мечта вообще всякая картина воображения и игра мысли; пустая, несбыточная выдумка; призрак, видение, мара.
Мечтатель м. мечтательница ж. охотник мечтать, задумываться или играть воображением; кто сам о себе высокого мнения.
Мечтательный, к мечте, мечтанью относящ., охочий мечтать; несбыточный, мнимый, воображаемый; неосновательный, придуманный, высокомерный, кичливый; надменный. мечтательность ж. свойство, состояние по знач. прил. Толковый словарь живого великорусского языка
Выводы делать не буду, чтобы не навязывать своего мнения. А если оно ошибочно? Ясно одно: наши предки не были примитивными людьми, и об этом свидетельствует словарный состав, который дошёл до нас, и которым мы пользуемся не во всём объеме, упрощая себе жизнь и довольствуясь малым, а то и заимствованным.
Вместо вывода я напомню об удивительном рассказе Ивана Сергеевича Тургенева из «Записок охотника». Имею ввиду рассказ «Касьян из Красивой Мечи».
Красивая Меча; — река в Тульской и Липецкой областях, правый приток Дона. Похоже, писатель вовсе не случайно упоминает название реки, хотя встреча с Касьяном произошла у него за сотни километров южнее. У меня такое впечатление, что Тургенев вынес название реки в заголовок рассказа только потому, что на генетическом уровне чувствовал ту связь, о которой сказал комиссар Катар.
И мы понимаем, что Википедия направляет нашу мысль по ложному пути, сообщая, что «в источниках конца XIX река фигурирует как Красивый Меч или Красная Меча, в Водном реестре — как Красивая Меча и Красивый Мечь (последнее название дано явно с орфографической ошибкой). В легендах Ефремовского района Тульской области такое название обосновывается тем, что красивый меч, переправляясь через реку, потерял в ней либо Ярослав, либо Мамай».
Красивая Меча относится к бассейну Дона. Длина реки — 244 км, площадь бассейна — 6000 кв. км. Протекает на востоке Среднерусской возвышенности. Питание снеговое, также множество родников, особенно у деревни Юдинка Тульской области. Ледостав обычно с конца ноября по начало апреля.
Начиная от села Вязово (Тульская область) берега реки становятся всё выше и выше. Очень часто эту местность называют Русской Швейцарией. Неповторимый вид открывается с высоты Ишутинского городища, где, согласно данным археологии, проживало сарматизированное население. Особенно высокие берега Красивой Мечи у деревни Иншаковка Лебедянского района и у села Сергиевское Краснинского района Липецкой области. Кстати, село Сергиевское прежде имело название Каменный Верх.
Река протекает по территориям Тёпло Огарёвского, Воловского, Каменского и Ефремовского районов Тульской области, Краснинскому и Лебедянскому районам Липецкой области. Из Википедии
И. С. Тургенев описывает реку со слов Касьяна:
«Там у нас, на Красивой-то на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, господи боже мой, что это? а? И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право!»
Должен заметить, что Касьян - человек солнечный, его взгляд устремлён в солнечную сторону, он действует по солнцу, то есть слева направо, хотя живёт в выселках «из шести низеньких и маленьких избушек, уже успевших скривиться набок, хотя их, вероятно, поставили недавно: дворы не у всех были обнесены плетнем». Это Юдины выселки. Название тоже что-то значит.
Вот как описана первая их встреча…
«По самой середине ярко освещенного двора, на самом, как говорится, припеке, лежал, лицом к земле и накрывши голову армяком, как мне показалось, мальчик. В нескольких шагах от него, возле плохой тележонки, стояла, под соломенным навесом, худая лошаденка в оборванной сбруе. Солнечный свет, падая струями сквозь узкие отверстия обветшалого намета, пестрил небольшими светлыми пятнами ее косматую красно-гнедую шерсть. Тут же, в высокой скворечнице, болтали скворцы, с спокойным любопытством поглядывая вниз из своего воздушного домика. Я подошел к спящему, начал его будить...Он поднял голову, увидал меня и тотчас вскочил на ноги... «Что, что надо? что такое?» — забормотал он спросонья.
Я не тотчас ему ответил: до того поразила меня его наружность. Вообразите себе карлика лет пятидесяти с маленьким, смуглым и сморщенным лицом, острым носиком, карими, едва заметными глазками и курчавыми, густыми черными волосами, которые, как шляпка на грибе, широко сидели на крошечной его головке. Всё тело его было чрезвычайно тщедушно и худо, и решительно нельзя передать словами, до чего был необыкновенен и странен его взгляд».
Говорят, что имя Касьян указывает на злого, неуживчивого человека. Привожу несколько фрагментов рассказа.
«— А вы кто такие? Охотники, что ли? — спросил он, окинув меня взором с ног до головы.
— Охотники.
— Пташек небесных стреляете, небось?.. зверей лесных?.. И не грех вам божьих пташек убивать, кровь проливать неповинную?»
«Странный старичок говорил очень протяжно. Звук его голоса также изумил меня. В нем не только не слышалось ничего дряхлого, — он был удивительно сладок, молод и почти женски нежен».
Кучер Ерофей представил охотнику Касьяна: «И хорошо сделали, батюшка, что с ним поехали. Ведь он такой, ведь он юродивец, и прозвище-то ему: Блоха. Я не знаю, как вы понять-то его могли...»
«Я хотел было заметить Ерофею, что до сих пор Касьян мне казался весьма рассудительным человеком…»
В течение всей дороги Касьян сохранял упорное молчание. Охотник и Касьян доехали до ссечек, заказали сделать ось для телеги. Охотник решил поохотиться на дичь, Касьян отправился с ним.
«Вырубленного места было всего с версту. Я, признаюсь, больше глядел на Касьяна… Недаром его прозвали Блохой. Его черная, ничем не прикрытая головка (впрочем, его волосы могли заменить любую шапку) так и мелькала в кустах. Он ходил необыкновенно проворно и словно всё подпрыгивал на ходу, беспрестанно нагибался, срывал какие-то травки, совал их за пазуху, бормотал себе что-то под нос и всё поглядывал на меня и на мою собаку, да таким пытливым, странным взглядом».
«Долго не находил я никакой дичи; наконец из широкого дубового куста, насквозь проросшего полынью, полетел коростель. Я ударил; он перевернулся на воздухе и упал. Услышав выстрел, Касьян быстро закрыл глаза рукой и не шевельнулся, пока я не зарядил ружья и не поднял коростеля. Когда же я отправился далее, он подошел к месту, где упала убитая птица, нагнулся к траве, на которую брызнуло несколько капель крови, покачал головой, пугливо взглянул на меня... Я слышал после, как он шептал: «Грех!.. Ах, вот это грех!»
«Жара заставила нас, наконец, войти в рощу. Я бросился под высокий куст орешника, над которым молодой, стройный клен красиво раскинул свои легкие ветки. Касьян присел на толстый конец срубленной березы. Я глядел на него… Он не поднимал головы. Наскучив его безмолвием, я лег на спину и начал любоваться мирной игрой перепутанных листьев на далеком светлом небе. Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу и глядеть вверх! Вам кажется, что вы смотрите в бездонное море, что оно широко расстилается под вами, что деревья не поднимаются от земли, но, словно корни огромных растений, спускаются, отвесно падают в те стеклянно ясные волны; листья на деревьях то сквозят изумрудами, то сгущаются в золотистую, почти черную зелень. Где-нибудь далеко-далеко, оканчивая собою тонкую ветку, неподвижно стоит отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба, и рядом с ним качается другой, напоминая своим движением игру рыбьего плёса, как будто движение то самовольное и не производится ветром. Волшебными подводными островами тихо наплывают и тихо проходят белые круглые облака, и вот вдруг всё это море, этот лучезарный воздух, эти ветки и листья, облитые солнцем, — всё заструится, задрожит беглым блеском, и поднимется свежее, трепещущее лепетанье, похожее на бесконечный мелкий плеск внезапно набежавшей зыби. Вы не двигаетесь — вы глядите: и нельзя выразить словами, как радостно, и тихо, и сладко становится на сердце. Вы глядите: та глубокая, чистая лазурь возбуждает на устах ваших улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто вместе с ними медлительной вереницей проходят по душе счастливые воспоминания, и всё вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше и тянет вас самих за собой в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины...»
«— Барин, а барин! — промолвил вдруг Касьян своим звучным голосом. Я с удивлением приподнялся; до сих пор он едва отвечал на мои вопросы, а то вдруг сам заговорил.
— Что тебе? — спросил я.
— Ну, для чего ты пташку убил? — начал он, глядя мне прямо в лицо.
— Как для чего?.. Коростель — это дичь: его есть можно.
— Не для того ты убил его, барин: станешь ты его есть! Ты его для потехи своей убил.
— Да ведь ты сам небось гусей или куриц, например, ешь?
— Та птица богом определенная для человека, а коростель — птица вольная, лесная. И не он один: много ее, всякой лесной твари, и полевой и речной твари, и болотной и луговой, и верховой и низовой — и грех ее убивать, и пускай она живет на земле до своего предела... А человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб — божья благодать, да воды небесные, да тварь ручная от древних отцов.
Я с удивлением поглядел на Касьяна.
Слова его лились свободно; он не искал их, он говорил с тихим одушевлением и кроткою важностию, изредка закрывая глаза.
— Так и рыбу, по-твоему, грешно убивать? — спросил я.
— У рыбы кровь холодная, — возразил он с уверенностию, — рыба тварь немая. Она не боится, не веселится: рыба тварь бессловесная. Рыба не чувствует, в ней и кровь не живая... Кровь, — продолжал он, помолчав, — святое дело кровь! Кровь солнышка божия не видит, кровь от свету прячется... великий грех показать свету кровь, великий грех и страх... Ох, великий!»
«Он вздохнул и потупился. Я, признаюсь, с совершенным изумлением посмотрел на странного старика. Его речь звучала не мужичьей речью: так не говорят простолюдины, и краснобаи так не говорят. Этот язык, обдуманно-торжественный и странный... Я не слыхал ничего подобного».
«Против смерти ни человеку, ни твари не слукавить. Смерть и не бежит, да и от нее не убежишь; да помогать ей не должно... А я соловушек не убиваю, — сохрани господи! Я их не на муку ловлю, не на погибель их живота, а для удовольствия человеческого, на утешение и веселье.
— Ты в Курск их ловить ходишь?
— Хожу я и в Курск и подале хожу, как случится. В болотах ночую да в залесьях, в поле ночую один, во глуши: тут кулички рассвистятся, тут зайцы кричат, тут селезни стрекочут... По вечеркам замечаю, по утренничкам выслушиваю, по зарям обсыпаю сеткой кусты... Иной соловушко так жалостно поет, сладко... жалостно даже.
— И продаешь ты их?
— Отдаю добрым людям.
— А что ж ты еще делаешь?
— Как делаю?
— Чем ты занят?
Старик помолчал.
— Ничем я этак не занят... Работник я плохой. Грамоте, однако, разумею.
— Ты грамотный?
— Разумею грамоте. Помог господь да добрые люди».
«— Скажи, пожалуйста, — начал я, — мне послышалось, мой кучер у тебя спрашивал, что, дескать, отчего ты не вылечил Мартына? Разве ты умеешь лечить?
- Кучер твой справедливый человек, — задумчиво отвечал мне Касьян, — а тоже не без греха. Лекаркой меня называют... Какая я лекарка!.. и кто может лечить? Это всё от бога. А есть... есть травы, цветы есть: помогают, точно. Вот хоть череда, например, трава добрая для человека; вот подорожник тоже; об них и говорить не зазорно: чистые травки — божии. Ну, а другие не так: и помогают-то они, а грех; и говорить о них грех. Еще с молитвой разве... Ну, конечно, есть и слова такие... А кто верует — спасется, — прибавил он, понизив голос».
«— А что, старик, скажи правду, тебе, чай, хочется на родине-то побывать?
— Да, посмотрел бы. А впрочем, везде хорошо. Человек я бессемейный, непосед. Да и что! много, что ли, дома-то высидишь? А вот как пойдешь, как пойдешь, — подхватил он, возвысив голос, — и полегчит, право. И солнышко на тебя светит, и богу-то ты видней, и поется-то ладнее. Тут, смотришь, трава какая растет; ну, заметишь — сорвешь. Вода тут бежит, например, ключевая, родник, святая вода; ну, напьешься — заметишь тоже. Птицы поют небесные... А то за Курском пойдут степи, этакие степные места, вот удивленье, вот удовольствие человеку, вот раздолье-то, вот божия-то благодать! И идут они, люди сказывают, до самых теплых морей, где живет птица Гамаюн сладкогласная, и с дерев лист ни зимой не сыплется, ни осенью, и яблоки растут золотые на серебряных ветках, и живет всяк человек в довольстве и справедливости... И вот уж я бы туда пошел... Ведь я мало ли куда ходил! И в Ромен ходил, и в Синбирск — славный град, и в самую Москву — золотые маковки; ходил на Оку-кормилицу, и на Цну-голубку, и на Волгу-матушку, и много людей видал, добрых хрестьян, и в городах побывал честных... Ну, вот пошел бы я туда... и вот... и уж и... И не один я, грешный... много других хрестьян в лаптях ходят, по миру бродят, правды ищут... да!.. А то что дома-то, а? Справедливости в человеке нет, — вот оно что...
Эти последние слова Касьян произнес скороговоркой, почти невнятно; потом он еще что-то сказал, чего я даже расслышать не мог, а лицо его такое странное приняло выражение, что мне невольно вспомнилось название «юродивца», данное ему Ерофеем».
«Уже подъезжая ко двору, Касьян вдруг обернулся ко мне.— Барин, а барин, — заговорил он, — ведь я виноват перед тобой; ведь это я тебе дичь-то всю отвел.
— Как так?
— Да уж это я знаю. А вот и ученый пес у тебя и хороший, а ничего не смог. Подумаешь, люди-то, люди, а? Вот и зверь, а что из него сделали? Я бы напрасно стал убеждать Касьяна в невозможности «заговорить» дичь и потому ничего не отвечал ему».
Мне не раз приходилось читать этот рассказ. Читал его на уроках школьникам, но только сейчас понял, что у него глубокий смысл, который я не чувствовал в прежние годы.