ПРЕДАВАЛКА
Я познакомилась с ней когда приехала в Брянск после окончания института, в литературной студии.Меня там приняли прохладно – все кроме нее.Я назову ее Василина, у нее были темные мечтательные глаза,женственные формы и неизменные брючки, как правило, чем-то заляпанные.Мои стихи она слушала, сияя навстречу, дымя неизменными дешевыми сигаретами, с бутылочкой пива в руках. Чаще всего это происходило в каком-нибудь подъезде, где я тоже покуривала и сетовала на безнадегу.Иногда, впрочем,мы ухитрялись примостится в кафе, где наплевав на всех и вся могли хором читать Гумилева.
«Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, не проси об этом счастье,отравляющем миры…Ты не знаешь,ты не знаешь, что такое эта скрипка, что такое темный ужас зачинателя игры…»
Спустя какое-то время она познакомила меня с двумя мужчинами, один из которых ( художник) был ее любовником, а в другого ( журналиста) она была влюблена. Худфонд стал еще одним местом нашего совместного времяпрепровождения и со временем я тоже там кое-кем обзавелась. Василину это почему-то не радовало.Я помню, как ехала с ней в машине ее любовника и удивилась, когда вдруг ни с того, ни с сего она, оглянувшись на меня и кивнув в мою сторону, сказала своему мужчине с каким-то особым придыханием: « Правда, она очень красивая…».Тот, разумеется. не ответил….
Наши отношения прервались на какое-то время в связи с моими замужеством.Я познакомилась с будущим мужем- красавцем и бездельником- на междугородней писательской тусовке и почти 2
года в Брянске меня не было. Затем я развелась, простыла и заболела и Василина навещала меня в больнице в своих неизменных брючках и кепочке и с цветами, которые она мне чуть ли не ежедневно дарила.
-Опять пришел твой молодой человек,-говорила мне соседка по палате.Я смеялась.Как оказалось, напрасно. Василина в то время поступила в литинститут и ее однокурсник со смехом рассказал мне, что она отказала в близости какому-то студенту и при этом плакала, признаваясь, что не может больше ни с кем из мужчин ничего иметь потому что « Я Веру люблю и мне никто другой уже не нужен»
Я не знала верить этому или нет, но предложение от нее однажды поступило. Я была в шоке, Василина побоялась настаивать, и мы вернулись к отношениям дружбы.
Я была уверена в ее преданности, но меня стала раздражать ее неизменная неженская униформа, ее неженская же неряшливость,восхищенный взгляд темных, словно бы лоснящихся, глаз, а также вечные какие-то страхи и сомнения,которые никак ее полумужскому имиджу не соответствовали.
Это было время борьбы с Якушем, время, когда готовилась публикация, которая могла стоить мне дурки. Василина смотрела на меня ласково, говорила со мной журчащим каким-то голосом и лишь благодаря случайности я узнала, что в кабинете моего врага она плакала и говорила, что я заставляю ее относится к людям жестоко и что она меня не одобряет. Она знала о готовящемся разгроме, знала о статье, но не предупредила меня, сообщили мне об этом совсем другие люди – те, которых я и в друзьях-то тогда не числила. И я поняла, как осторожно надо относится к доверию. А еще, что и ласка в глазах.и букеты, и придыхания и мужчин, и
женщин, стоят немного, что искренность, по сути своей, сурова и без логики в этом мире никуда, верить можно только ей, ей и поступкам.
Так почему же я жалею сегодня мою предавалку?Я могу объяснить, я кое что узнала.Все детсво Василины прошло в интернате, куда сдала ее почему-то родная мать. Девочка бунтовала и плакала,ее запирали в чулане и ставили на горох.Ненадолго.Но. видно, даже краткие по времени, вот такие наказания, могут сломить детскую психику. Я поняла: мир с тех пор казался Василине страшным, враждебным, она стала и с тех пор была патологически трусливой. Справится с собой она не умела. Не умеет и сейчас.Ее иногда жалеют. Она иногда бесплатно издается.В ее стихах много абстракций, но в общем-то они ни о чем. Мы уже давно не общаемся. Недавно она прокомментировала мою фотку в интернете: «ты такая красивая…»Это уже не так,но и дело совсем не в этом. Я предавалке не ответила. Я ее жалею-да- но общаться с ней не хочу.
Хотя не могу не думать о том, как искалечили личность этой внешне симпатичной и не совсем же бездарной женщины в ее лишенном родительской любви детстве. Мне-то с этим повезло, у меня были изумительные, чуткие, всепрощающие мама и папа, готовые вникнуть в суть того, что со мной происходит – вникнуть чтобы понять…Иногда я давала им повод для потрясения, но они все равно в меня верили и мною гордились.У Василины же не было даже малой толики того, что так необходимо ребенку- любому ребенку. Да. конечно, мне ее жаль. Да. я ее простила и даже стараюсь без брезгливости думать о ее лезбийских наклонностях и трусливом, предательском лицемерии. Но- повторяю- общаться с ней не хочу. Мне кажется,это даже опасно.