Глава 3
***
Поезд, старый, прокопченный, стучал колёсами, покачивался из стороны в сторону, гудел громко. Он вёз его в далёкий город, в котором Николай ещё никогда не бывал. Мелькали за окнами поля чёрные, снегом припорошённые, деревья голые, полуразрушенные города. Но самое жуткое впечатление производили на фронтовика деревни и сёла. Избы, сгоревшие дотла, покосившиеся заборы, одинокие печи и головёшки. И кругом полно воронья…
Коля вздохнул и забрался на верхнюю полку жёсткого вагона. Там он бросил шапку себе под голову, лёг, закрыл глаза, однако воспоминания не оставляли его в покое…
Он видел друзей своих, которые так и остались за линией фронта. Отца, будто живого. Мамины письма – маленькие треугольнички. Коля словно читал их снова и снова, знал наизусть каждую строчку, каждое слово, ворочался, переживал, и лишь потом, когда немного успокоился, стал разговаривать с тем, кого так долго искал.
«Эх, Павел, Павел. И не плохой же ты был вроде парень. И как же тебя угораздило предателем-то стать? Что в плен попал? Так это ты сам виноват. Нечего было руки-то перед фрицем поднимать. Что страшно стало? А кому же умирать не страшно? Вот я, например, когда обойму всю расстрелял, схватил последнюю гранату, а что делать, ребят-то надо выручать. Думал, вместе с немцами взорваться, дёрнул чеку и стал ждать. Слышу, уже рядом. Пальцы-то разжал, а эта зараза не взрывается. Сижу я, значит, в яме, смотрю на неё и удивляюсь. А тут сверху фрицы на меня автоматы наставили, а потом поняли всё, и начали ржать. Решил, брошу окаянную в них, пусть дальше скалятся. Заорал я, значит, от отчаянья, ну и швырнул им этот подарок. А граната как бабахнула. Так то…»
Коля вздохнул, снова покрутился с бока на бок и тут вспомнил, куда направляется.
А ехал он в Ленинград туда же, куда умчалась невеста Гуляева. Об этом Румянова рассказала кассирше на станции. Хвасталась, что будет теперь городская, и станет по Невскому проспекту гулять. А ещё, мол, комната у неё там большая с видом на Александринский театр.
Коля вздохнул. В общем, пришлось ему снова в деревню возвращаться, да удостоверение матери беглянки показывать. А ещё он потребовал дочкину фотографию. Мать Настасьи сразу заподозрила неладное, начала причитать:
– Так я и знала, что эта дурёха с какой-нибудь шантрапой свяжется! Всё письма кому-то писала, да бегала их на почту отравлять…
– А вы эти письма читали? – спросил женщину парень.
– Да, какой там! Всё она прятала… – несчастная вздохнула, покачала головой – Хоть бы весточку какую послала, успокоила меня. Всё ж таки не чужая…
– Да, вы не переживайте. Я уверен, с дочкой вашей всё в порядке. И объявится она…
– Да, да, конечно, буду ждать…
А поезд вёз его дальше…
«Так, о чём это я? – спросил незримого собеседника Николай – Ах, да, Паша. Никуда ты не денешься от меня. Всё равно поймаю. Потому как за содеянное надо отвечать…»
***
Этот город ему приглянулся сразу. Улицы, мощённые камнем, дома высокие, площади, памятники. Он долго блуждал по набережной, любовался архитектурой зданий, дворцами, разводными мостами. Однако, как говориться, нужно и честь знать. А потому с почтамта Николай позвонил начальнику. Капитан Мальцев выслушал его внимательно.
– Ты там, Коля, особо-то не выпячивайся. Под пули не лезь, опасно. И помни, это тебе не война…
– Да, понял я, понял, Денис Степанович, постараюсь…
– И ещё, мы тут с ребятами в Омске нашли сослуживца Гуляева. Зовут его Прозоров Фёдор Михалыч. Он вместе с нашим фигурантом из Вяземского лагеря бежал. Так вот, Прозоров этот утверждает, что под Смоленском они попали к партизанам. Только вот Паша наш партизанить не остался, домой отправился. Сказал невеста у него там…
– Всё ясно, товарищ капитан, поговорю с этой Настей…
– Давай. И аккуратно…
– Слушаюсь…
На том и согласовали…
А теперь он здесь, в этом доме высоком каменном с консьержкой в парадной.
– Фронтовик? – спросила Николая пожилая дама в беретке, шали и тапочках.
– Ага – улыбнулся парень.
– Где воевал?
– Первый Украинский…
– Понятно. А к кому направляешься?
Коля вдруг забыл адрес и прочёл его по бумажке.
– Третий подъезд, второй этаж, квартира сорок седьмая, к Ермолаевым…
– Есть такие. Проживают. Ну, ступай… – консьержка отстранилась, а фронтовик по лестнице стал подниматься туда, где наверняка ему будут рады.
Парень позвонил в квартиру три раза. Потом постучался и, наконец, ему открыла девушка озорная, на вид старшеклассница, в школьной форме и фартуке.
– Вам кого? – наклонив голову на бок, спросило юное создание.
– Мне бы Ермолаевых…
– А кого именно, уточните, пожалуйста…
– Александра…
Незнакомка тут же обернулась и закричала:
– Шурик! Это к тебе, а я убегаю…
И действительно по длинному коридору убежала, а Николай в дверях остался. И вот, наконец, из дальней комнаты вышел молодой парень, русоволосый, кудрявый и с палочкой. А как только увидел гостя, тут же, прихрамывая, побежал к нему.
– Коля Ляпов! – распахнул хозяин свои объятья – Как же я рад тебе!
Фронтовики обнялись, а после разговор начал Александр.
– Давай, проходи. Чего здесь в пороге маешься?
– Нет, Шурка – ответил однополчанин. – Никак мне. Помощь мне твоя нужна, понимаешь?
– Понимаю – серьёзно кивнул Сашка. – Конечно, понимаю…
***
Они сидели на лавочке и разговаривали. О погибших товарищах, о Блокаде, о том, как Берлин вместе брали. В общем, им было о чём потолковать. Напротив, возвышался монументальный памятник. За ним Александринский театр, а вокруг старинные здания. И где здесь жилые дома Николаю было пока не понятно.
А вот Сашка этим вопросом не задавался, он просто следил за происходящим. Неподалёку гуляли мамочки с колясками. Малыши по первому снежку тянули санки. Те, что постарше с горки катались, старики, несмотря на мороз, на лавочках в шахматы играли. Тут же собиралась молодёжь ленинградская. Девушки и парни между собою общались, спорили, смеялись…
– Да, уж – вздохнул Александр, поёжился в пальтишке кожаном старом. – Не напрасно, Коля, мы с тобой воевали…
– Согласен – кивнул парень, потёр свои руки озябшие – Ну, так что, с чего начинаем?
Шурик стал крутить головой и всматриваться в здания.
– Так, это музей, он нам без надобности. Там Вагановка, там библиотека, а вот это, пожалуй – указал Сашка на высокое здание. – Правда, я не понимаю, как в этом доме Настя твоя могла оказаться?
– Почему не понимаешь? – удивился приятель.
– В нём элита одна живёт – актёры, военные, дипломаты…
– Вот сейчас и узнаем – улыбнулся Николай и отправился вместе с товарищем на разведку, как и раньше.
Вскоре они уже стояли в незнакомой парадной. Стены мраморные, перила витиеватые. На входе их снова встретила старая бабка, всё в такой же беретке и шали.
– Вам кого? – спросила консьержка и отложила своё вязание.
Николай из внутреннего кармана достал свои документы, представился, а потом предложил старушке взглянуть на фотографию
– Посмотрите, вы эту девушку знаете?
– Нет – покачала головой бабка. – А вы лучше спросите в соседнем подъезде у Антонины Санны, у неё вроде бы новая жиличка нарисовалась…
И парни без всякой надежды отправились дальше. Однако, наконец, им улыбнулась удача.
– Есть такая – кивнула неприятная дама, прищурилась и победно заулыбалась. – Так и знала, что она аферистка проклятая…
– А почему вы так считаете? – не удержался Сашка.
– Идёт, нос воротит, со мной не разговаривает, будто я не консьержка, а прислуга какая-то…
– Понятно – вздохнул Николай. – А этого мужчину вы с ней не видели случайно? – показал он фотографию предателя.
– Нет. Такого не знаю. Так она же тут у полковника одного обитает. Фамилия Нечаев…
– Ясно. А квартира какая?
– Так нет там сейчас никого. Он на службе, она, наверное, опять в парикмахерской. Скоро уж придёт…
И парни остались ждать Настю. А в это время проходили мимо них люди, одетые элегантно. Мужчины в дорогих пальто, некоторые во фраках. Женщины в меховых шубках и шляпках. Как будто и не коснулась их война проклятая, да и революция обошла стороной. Наконец, в дверях показалась Румянова. От деревенской девицы в ней практически ничего не осталось, разве что походка тяжёлая, да лицо круглое простоватое. А остальное, чёрное пальто с лисьим воротником, муфта, ботиночки, сумочка маленькая. И тут Николай остановил её.
– Вы Анастасия Румянова?
– Ну, я – удивилась Настя. – А ты кто такой? – смерила она незнакомца недобрым взглядом.
– Я из органов безопасности – ответил парень. – Вы с Гуляевым когда в последний раз встречались?
– С Гуляевым? – аж подпрыгнула бедолага – Да вы что издеваетесь? Видеть его не желаю предателя!
– Значит, вы тоже уже знаете?
– А как же! Лично ездила к этой его новой пассии! В Смоленске она живёт. Любка Воронина, будь она неладна. Открывает мне дверь, значит, а сама пузатая. Это он её обрюхатил кобелина проклятый!
– Выходит, он изменял вам?
– А как же. Как раз перед войной. Говорил, на выставку еду народного хозяйства, а сам к своей Любаше…
– Понятно – Николай подумал немного. – А вы-то сами как здесь оказались?
– Я то? – Румянова закатила свои накрашенные глазки – Плюнула я, значит, на Пашку, тем более его как раз в армию забрали. Начала писать на фронт письма солдатам. Мол, держитесь, братцы. Так и познакомилась со своим Васей. Он же не был полковником-то сразу, сначала ходил в лейтенантах. Зато теперь герой! И меня сюда привёз. А на прошлой неделе мы расписались…
– Поздравляю – сказал парень.
– Спасибо. А вы, собственно, почему о Гуляеве спрашиваете?
– Да, он, вы знаете, во время войны служил полицаем…
– Как? – снова ахнула Настя – Вот тебе и передовик, вот тебе и стахановец! И что прямо людей убивать соглашался?
– Ну, да, соглашался…
– Это же надо, какая зараза! Как всё-таки хорошо, что я о Любке тогда узнала. Пусть она теперь мается…
– А где вы говорите, с ней встречались?
– Так на квартире у неё. Улица Красина, дом 27-ой. Да он один там такой, барак длинный двухэтажный…
– Ну, спасибо – улыбнулся Николай. – От всей души желаю счастья…
– И вам не хворать – ответила Настасья. – В гости приезжайте…