Пролог
Тяжёлые времена в России случались часто. То Наполеон позарится на земли православные, то, турки, то германцы. А уж с фашистом, война затянулась надолго. И закрутила Николая та лихоманка, да так, что и сам не понял, как в живых остался…
Свежи ещё были воспоминания, болела душа, ныли телесные раны, но он старался их не замечать, а просто шёл по судьбе дальше. А уж она, проклятая, вела его буквально по развалинам...
Видел фронтовик стены родной избы, вернее то, что от них осталось. Трогал головёшки чёрные, вдыхал запах гари, и ревел, ревел, словно ребёнок маленький. Здесь летом 42-ого заживо сгорела его мама. А жена и сын, вместе с другими жителями села, были расстреляны эсэсовцами и полицаями. И он не простит убийцам этого никогда…
В общем, тяжело было Николаю, ничего не сказать. Совсем он один на белом свете остался. А потому, чтобы хоть как то успокоить тоску окаянную, уехал Коля от родных мест подальше, в областной центр, где его никто не знал.
Правда, город, в котором он тогда оказался, был разрушен почти до основания. Лишь треть уцелевших зданий. А остальное завалы из битого кирпича и камня, покосившиеся заборы, вырытые землянки, обугленные деревья, да улицы, усеянные осколками от снарядов. И всё это предстояло убрать и отстроит областную столицу заново. Чем и занимался Николай уже многие месяцы к ряду…
Глава 1
***
Осень в этом году не задалась с самого начала. Землю поливали дожди, окутывали туманы, но, несмотря на слякоть, стройка ни на миг не прекращалась. На месте завалов начали вырастать многоэтажные дома, больницы, школы, фабрики. Заработали водопровод, почта, телеграф, магазины, лавки. И всё же дел по восстановлению города было ещё достаточно.
Сегодня Николай как всегда вышел из своего барака вместе с приятелями и направился на улицу Первомайскую к зданию, где некогда располагался клуб, он же кинотеатр. До войны там крутили фильмы разные, а во время оккупации немцы в помещении клуба устроили баню. Правда, при наступлении наши взорвали её вместе с купальщиками, так что валялись теперь на развалинах мочалки, тазы, да одежда рваная. А вот эту вещицу, скрытую под деревянной балкой, фронтовик приметил сразу. Планшет добротный кожаный с металлическими замками. Такие он видел, когда за линию фронта ходил с товарищами. Офицерский не иначе…
Парень вытащил потрёпанный из-под завала и тут же вскрыл его. Внутри лежали какие-то бумаги с немецкими печатями, военные карты и фотографии. Снимки разведчик тот час извлёк и стал с интересом рассматривать. И то, что он увидел, повергло служивого в шок. Перед глазами замелькали казни, казни. Люди на снимках стояли полураздетые испуганные, несчастные. А вот уже дети, старики и женщины в овраге. А над ними на насыпи фашисты и полицаи из автоматов выживших добивают. Фронтовик, не в силах больше смотреть на это безобразие, закрыл глаза, постоял, качаясь. Вспомнил своего сына маленького Сашку. Представил, как он беззащитный смерть принимает, и заходил желваками. Вытерпеть такое было нельзя…
– Будьте вы прокляты, собаки! – вдруг закричал парень, сел и закрыл голову руками.
В это время с кучи битого кирпича к нему спрыгнул его приятель Севка Ларин.
– Николай, что с тобой? – испугался солдатик – Ты в порядке?
– На – показал Коля фотографии. – Глянь, что эти сволочи здесь вытворяли…
Сева начал перебирать карточки, а Николай, тяжело дыша, посмотрел по сторонам и вдруг увидел тех, кого на фронте истреблял нещадно. Военнопленные подходили к углу бывшей бани. Конвоиры откровенно зевали, а бывшие солдаты вермахта в строю между собою общались. А один даже засмеялся. И тут Коля, плохо соображая, подскочил на ноги и через мгновение уже стоял рядом.
– Чего ты, фашистская морда, скалишься?! – вдруг схватил он за грудки долговязого – Весело тебе, да?! Весело тебе, что Сашка мой сейчас гниёт в яме?!
Николай вдруг размахнулся и ударил бывшего палача смачно, да так, что тот тут же отлетел в завалы. А потом разведчик приложил в живот кулаком рядом стоявшего. А тех, кто с боку, ногами. В общем, бил он их сильно, по настоящему, ни на жизнь, а на смерть, так, как на фронте когда-то. Его пытались оттащить, но всё напрасно. И остановил служивого лишь приклад автомата…
***
Человек в военной форме высокий седовласый прошёлся по кабинету туда обратно, похрустел пальцами, чуть-чуть размялся, наконец, уселся на стул, закинул ногу на ногу и вновь взглянул на бывшего служаку…
– Ну, что, гвардии лейтенант Николай Ляпов, потрепали тебя мои ребята?
– Потрепали – опустил перевязанную голову парень.
Невысокий, кряжистый, он всегда выглядел намного младше. А ещё эта внешность хулиганская! Голубые глаза с прищуром, перебитый нос, голова практически лысая вся в шрамах, на щеке от уха до подбородка рубец рваный.
– Знаю я всё, товарищ капитан, чего вы мне сейчас скажете – вдруг снова заговорил допрашиваемый – Мол, не помню воинского устава. Что мирное время уже, и пленных бить не полагается…
– Не полагается – спокойно ответил офицер. – Сам же всё прекрасно понимаешь…
– Ага. Я только одного понять не могу, почему мы этих гадов сразу после войны не расстреляли?! Кормим их, опекаем, как маленьких. А они наших ребятишек жалели, когда убивали?! А может быть щадили нас с вами?!
Капитан Мальцев кашлянул.
– Тут, знаешь ли, Ляпов, дело не в жалости. Мы, прежде всего, люди гуманные, и уподобляться нацистам не имеем права…
– Ну-ну. Отольётся нам ещё эта гуманность. Глазом не успеем моргнуть, как эти сволочи оклемаются…
– Ну, хватит, лейтенант, разговоры разговаривать. Думаешь, мне приятно смотреть на фашистские хари? Да у меня у самого мать от голода умерла в оккупации! Тошно, не представляешь. Только фрицы пленные хоть какое-то наказание несут! А есть такие, что и до сих пор на свободе гуляют… Ты мне лучше скажи, где нашёл эти карточки? – посмотрел капитан на лежавшие на столе документы и фотографии.
– Да, там, в бане – насупился Николай. – Валялись под завалами…
– Понятно – задумавшись, протянул начальник, взял в руки снимки и снова начал их рассматривать. – Значит, вот кто у нас здесь устраивал казни…
– А вы что, кого-то из них знаете?
– Если бы знал, давно бы уже спокойно спал – вздохнул Мальцев. – Искать станем… Особенно своих предателей…
Коля покачал головой.
– Вот такие твари семью мою расстреляли. Попадись они мне сейчас, я бы показал им, что такое гуманность…
– Не кипятись, лейтенант. Хватит. Всем по заслугам воздастся. Ты лучше глянь повнимательнее, может, кого и признаешь. Местные среди них точно есть…
Николай взял в руки карточки и вновь принялся их рассматривать. И вдруг как будто током его ударило.
– Точно есть! Вот этого припоминанию – показал парень на молодого белобрысого полицая в фуфайке и форменной фуражке. – Вроде на доске почёта он у нас в районе висел. Тракторист. Гуляев его фамилия, кажется…
– Значит, стахановец – вздохнул капитан, размышляя. – Надо же…