В середине августа как будто останавливается движение воздуха и даже ночью, при полном отсутствии источника зноя, бывает тяжело дышать и кажется, словно самое легкое, ненароком произведенное движение взбалтывает эту знойную густоту и разливает ее липкой волной по всему телу.
Соня спала с открытым окном, как и подавляющее большинство жителей неуютных и мрачных городских многоэтажек. И снились ей сны, настолько живые, что часто, просыпаясь, Соня думала, что все приснившееся произошло с ней взаправду.
Родители Сони развелись, когда ей был всего год от роду, поэтому отца своего девочка помнила плохо. Только голос его, время от времени звучавший в телефонной трубке, напоминал ей о том, что он существует - где-то там, в совершенно иной, параллельной реальности, которая никогда не соприкоснется с её, сониной. Разве что эти редкие телефонные звонки…
Будучи помладше, девочка очень ждала этих звонков, радовалась голосу отца и каждый раз непременно спрашивала, когда же он приедет. Однако с годами она все больше задавалась вопросом: “Зачем он звонит?” Возможно, он полагал, что таким образом исполняет свой отеческий долг или же просто желал напомнить о себе. На этот вопрос Соня так и не нашла ответа.
Когда девочке исполнилось пять, мать снова вышла замуж. Для Сони это событие не стало неожиданностью - мать часто навещали знакомые мужчины, и было заметно, как она к ним приглядывалась, все чего-то ожидая и планируя. Когда какой-то из них начинал гостить чаще, при этом оказывая девочке внимание, играя с ней и принося разные вкусности, Соня постепенно привязывалась к нему. Мать Сони была настолько поглощена устройством личной жизни, что на дочь у нее едва хватало времени. Она нередко оставляла девочку с подругой, которой, к слову сказать, в те дни негде было ночевать, а сама уходила на всю ночь, а то и на все выходные. Большую часть времени мать находилась в состоянии раздражения и не скупилась на подзатыльники и оплеухи.
Тем не менее, в промежутках между очередными не сложившимися амурными планами, после периодов эгоцентрических отливов, так сказать, у матери Сони случались большие приливы материнской любви. Именно эти приливы, эти счастливые моменты детства Соня бережно хранила в памяти, как единственное свое сокровище.
Она до сих пор помнила пальцы матери в своих волосах, когда та ополаскивала ей их любистком, и запах футляра с парадными ножами и вилками. Это был запах праздника. Обычно мать доставала их только для особых случаев. Но однажды она подошла к Соне и, торжественно протянув дочке футляр, сказала, что отныне они всегда будут кушать красиво. Девочка в восторге проводила маленькими пальчиками по гладкой поверхности мельхиоровых приборов и ей казалось, что вот-вот должно случиться что-то необычное, что-то невероятно важное.
В детстве мир наполнен тайнами, шифрованными посланиями, удивительными загадками и волшебством. Спрятанная на верхнюю полку шкафа под замок книга непременно содержит в себе какой-то секрет, который открывают лишь посвященным, по достижению определенного возраста, в день инициации. Накрытое марлей от мух варенье, только что отложенное на пробу из кастрюли, - это что-то вроде колдовского отвара. Так и футляр с мельхиоровыми столовыми приборами - сродни пиратскому сундуку.
Соня любила, когда мать была в хорошем расположении духа, любила проводить вместе время за играми и походами в лес или к озеру. Там, у того озера, они собирали букеты из диких трав, кормили уток и пили чай из термоса. Там даже в студеную зиму, по колени в снегу, им было весело.
Когда мать снова вышла замуж, девочке казалось, что она теперь всегда будет ласковой и доброй, что наступил период постоянного прилива любви и внимания, а периоды отливов теперь закончатся навсегда.
Однако ожидания Сони не оправдались. Отчим, хоть и желал ей добра, однако видел во всем лишь свою правоту. Был он человеком старого уклада и консервативных взглядов, и в каждом желании девочки высказать свое мнение видел непослушание, в каждом порыве ее фантазии - намеренную ложь. Он был уверен, что Соня - девчонка испорченная, а кроме того еще и ленивая. Возлежа вечером на диване, он часто произносил слова “подай” да “принеси”, убежденный в том, что дети рождены для того, чтобы “приносить стакан воды”. Редкие попытки матери оспорить сию позицию заканчивались грубыми скандалами, поэтому вскоре мать перестала вообще что-либо говорить.
“Надо уметь промолчать,” - учила она пятнадцатилетнюю Соню после очередной взбучки от отчима. И Соня понимала, что мать была несчастлива. И, кажется, у нее едва хватало сил, чтобы поддерживать иллюзию жизни. Она часто выражала желание уехать, но всякий раз как будто чего-то боялась, малодушничала, и это малодушие выливалось раздражением на Соню.
- Как, шестьдесят пять из ста? - удивлялась мать принесенным результатам экзаменов.
- У меня самый высокий балл в классе, - оправдывалась девочка.
- Это ничего не значит, я ожидала от тебя большего! - махала рукой мать.
Расстроенная Соня уходила к себе и садилась за свой дневник. Она испытывала радость, когда писала. А писала она не только о том, как проходили дни, но также сочиняла милые, наивные стихи и записывала свои сны.
Поначалу она пыталась читать свои стихи матери. Но мать часто слушала её невнимательно, бездумно пролистывая какие-то картинки в телефоне, и поднимала глаза только тогда, когда Соня спрашивала:
- Ну как?
- Угу, неплохо, - кивала головой мать, снова возвращаясь к телефону.
- Слишком много сравнений, да? - спрашивала Соня, зная свои слабые места в стихосложении.
- Угу, - снова кивала мать, не отрывая глаз от телефона, - в следующий раз обязательно будет лучше.
Друзей у Сони не было, она росла замкнутой и нелюдимой, поэтому мать была первым и последним человеком, которому девочка прочитала свои стихи. Но Соня понимала, что её несчастливая мать затянула себя в порочный круг онлайн магазинов и социальных сетей, - этого суррогата счастья! - при этом неустанно повторяя, что тлетворное влияние гаджетов на несформированный мозг подростка таит в себе множество опасностей. И мать, и отчим были убеждены, что корень всех сониных проблем, её нелюдимость и отсутствие друзей именно в этом самом тлетворном влиянии. При этом оба проводили вечера, пролистывая бесконечный поток ненужной информации в своих смартфонах. Возможно, таким образом они пытались убежать от собственного чувства неудовлетворенности или друг от друга.
В сложившихся обстоятельствах Соня быстро подружилась с удивительными существами из своих снов. Это были сказочные создания - полулюди-полурастения, а то и вовсе какие-то неопределенной формы, бесплотные существа. Иногда ей казалось, что она не видит, а только чувствует их, а они все звали ее куда-то, манили.
“Прошлой ночью, - писала Соня, склонившись над столом под тусклым светом настольной лампы, - было очень жарко. От жары мне не хотелось даже двигаться…”
Девочка подняла глаза и посмотрела в окно. Там, в сгущающихся сумерках, вырисовывались причудливые очертания деревьев и домов, как будто удивительные создания из её снов вырвались наружу, втиснулись в эту знойную реальность, околдовывая своим иллюзорным движением в раскаленном воздухе. В это время дня должна была наступить прохлада, однако зной, казалось, только усиливался, и стало душно, как перед грозой. Соня протерла запотевшие ладони и продолжила писать:
“Когда я уснула, не знаю, потому что я всё лежала и лежала, и не двигалась, и мне казалось, что я не сплю. Тогда к моей руке вдруг прикоснулось что-то холодное. Я посмотрела, не поворачивая головы, только одними глазами, и увидела женщину в длинном белом платье. Это была та же женщина, что приходила ко мне раньше, только тогда на ней было платье изумрудно-зеленое. Вместо волос у нее на голове растут ветви, длинные и гибкие, как у плакучей ивы, а на ветвях цветут цветы. Она очень красива, похожа на маму, только лицо гладкое, без единой морщинки, и улыбка мягкая”.
Соня вздохнула и прислушалась, как в соседней комнате говорил по телефону отчим. Она накрыла настольную лампу платком, отчего в комнате стало почти совсем темно, и, сжавшись в комочек от страха, что отчим зайдет проверить, не спит ли она, - он был убежден, что она занимается какими-то глупостями! - Соня вернулась к своему дневнику.
“Женщина в белом платье взяла меня за руку и повела с собой. Я так и пошла, как была, в пижаме. А мы как будто и не долго шли, но зашли куда-то так далеко, что я и не знала таких мест. Там было очень тепло, но не жарко, приятно так тепло. Там был старый дом, где мы когда-то жили с мамой вдвоем, но только стоял он на поляне в лесу, у озера. Женщина кого-то позвала, и из дома вышел мой отец, хотя я совсем не помню, как он выглядит. А потом ко мне подошла лошадь, совсем белая, как и платье женщины. Я забралась к ней на спину, хоть никогда не ездила верхом, и мы долго-долго бежали через лес. И было так хорошо и прохладно. А потом лошадь привезла меня обратно домой. И я проснулась в той же позе, что и уснула, и снова боялась пошевелиться. И мне казалось, будто я и правда только что ездила на лошади. Какой странный сон!”
Соня отложила ручку и закрыла дневник. Она еще долго думала о своих снах. Она вспоминала, как к ней приходила пятиугольная звезда, а до этого спускалась с ветки старой вишни белая ворона… Ворона, правда, действительно тогда залетела в комнату, но была она не белой, а самой обыкновенной, и мать тогда в ужасе вскрикнула, что это дурная примета. Приходили к Соне и любисток, и кошка, жившая в подвале старого дома, и подруга матери, сидевшая когда-то с Соней на выходных. Но чаще всего приходили существа бесформенные, переливающиеся всеми оттенками зеленого и фиолетового, как Аврора. И все они звали её, вели к тому самому озеру, у которого она когда-то с матерью гуляла будучи еще совсем маленькой. Иногда она представляла перед собой своих ночных гостей по пути в школу, в автобусе, на остановке, в шумных школьных коридорах, где все вокруг толкались. Она мысленно разговаривала с ними, и на её красивом тонком лице часто появлялась загадочная улыбка. За это в школе её прозвали тронутой.
Ночью Соня часто плакала в подушку - ей хотелось быть такой, как все, гулять с подружками по улицам, ходить в кино, смеяться и обсуждать мальчишек-одноклассников. Она плакала тихо, чтобы не услышали отчим с матерью, и её красивые длинные волосы мягкими локонами падали на белую простыню. Если отчим узнает о том, что она плакала, то снова начнет говорить о её бесполезности, о том, что она всегда чувствует себя жертвой и что ей в сущности нечего плакать и грустить, ведь и хлеб есть, и одежда, и крыша над головой, даже своя, хорошо обставленная комната. И что, собственно, в её возрасте никаких проблем не может быть! Вот ведь он когда был ребенком, то ничем таким дурным себе голову не забивал, а нынешнее поколение избалованное, и никакого толку из него не будет. Так говорил отчим, а мать только молчала, а потом втайне выспрашивала у дочери о её душевных переживаниях. Но стоило Соне попытаться открыться перед матерью, как последняя вдруг теряла нить разговора, старалась побыстрее закончить и снова погружалась в двухмерный мир своего смартфона.
Соня подперла голову, вглядываясь в темноту за окном, когда кто-то легонько коснулся её плеча. Она вздрогнула и обернулась - неужели отчим! Сейчас он будет бранить её за то, что не спит… Однако позади неё стояло знакомое существо, являвшееся прежде ей во снах - фиолетово-зеленое, похожее на Аврору. “Пойдем!” - скорее почувствовала, чем услышала Соня, и существо протянуло ей некое подобие руки. Девочка встала и, взяв предложенную руку, пошла за своим гостем.
- Куда мы идем? - спросила она своего спутника.
- Туда, где тебе не будет одиноко, - ответило существо, переливаясь яркими красками.
Соня улыбнулась и послушно последовала за ним. На пути у них встал крутой утес, и сонин спутник легко запрыгнул на него, а оттуда шагнул вниз, на покрытую яркой зеленой травой лужайку. Соня вскарабкалась на вершину утеса вслед за своим гостем. Оттуда взгляду открывался удивительный пейзаж - за небольшой зеленой лужайкой до самого горизонта простиралось золотое поле, от блеска которого у Сони заслезились глаза. Слева на лужайке было все то же знакомое озеро и силуэт матери - вот она повернулась, увидела дочь и широко раскрыла руки. Сердце у Сони гулко забилось…
В этот момент дверь в сонину комнату тихо отворилась, и на пороге появилась мать. Увидев дочь, стоящую на краю открытого окна, она истошно закричала: “Соня!” и бросилась к девочке.
- Я уже иду, мамочка, - прошептала Соня и шагнула вниз с утёса, туда, на изумрудную лужайку, к знакомому озеру, где когда-то маленькой она любила с матерью гулять и собирать букеты из диких трав.
5.07.2022