– Это безобразие! – сказал Николай Павлович. – Я заказывал номер три дня назад!
– Да, – смущённо ответила девушка-администратор. – Вот он ваш заказ. На имя Петренко Н. П.
– И?! – грозно произнёс Николай Павлович.
– А вот ещё один заказ. На имя Петренко Н. П.
– Да, – кивнула головой женщина, стоящая рядом. – Петренко Н. П. Нина Петровна. Нина Петровна – это я.
– Видите ли, – краснея от волнения, произнесла девушка-администратор, – наш специалист по бронированию решила, что вы – один человек. Просто по ошибке вас два раза записали. И забронировала только один номер.
– Ну, так в чём проблема? – раздражённо сказал Николай Павлович. – Дайте одному из нас другой номер. Мы не будем в претензии. – И посмотрел при этом на женщину, стоящую рядом. Та согласно кивнула.
– Понимаете, – девушка-администратор покраснела ещё больше, – свободных номеров нет. У нас тут в городе научная конференция, и все места в гостинице заняты.
– Что, вообще все? – с удивлением переспросила Петренко Н. П. Которая Нина Петровна. – Сколько же их приехало?
– Семьдесят два человека, – вздохнула девушка-администратор. – А у нас в гостинице только семьдесят три места. Семьдесят два у них и одно – у вас.
– У кого это – у вас? – сердито спросил Николай Павлович.
– У вас, – посмотрев на него, дрожащим голосом ответила девушка-администратор. – И у вас… – она перевела взгляд на Нину Петровну.
– Безобразие! – вновь сказал Николай Петрович. – Чёрте что! А другие гостиницы в городе есть?
– Нет, – грустно ответила девушка-администратор. – Была ещё одна, но её в прошлом месяце закрыли на ремонт. Понимаете, городок у нас маленький, и одной гостиницы до сих пор всегда хватало…
– А теперь не хватило! – Николай Павлович аж притопнул ногой от возмущения. – И что нам теперь прикажете делать?
– Не знаю, – честно глядя ему в глаза, пожала плечами девушка-администратор. – Но номер у вас забронирован. Заселяйтесь…
– Вдвоём на одно место? – желчно спросил Николай Павлович.
– Там кровать двуспальная, – растерянно сказала девушка-администратор и покраснела ещё больше, хотя, казалось, больше краснеть было уже некуда.
– Вы соображаете, что говорите? – вмешалась в разговор Нина Петровна. – Вы что, предлагаете мне лечь в одну постель с незнакомым мужчиной?
– Это только до завтра, – совсем растерявшись, ответила девушка-администратор, понимая, что говорит несусветную глупость. – Завтра все разъедутся, и свободных номеров будет много.
– Да мне наплевать, сколько свободных номеров у вас будет завтра! – не на шутку разошлась Нина Петровна. – Я хочу уже сегодня спать в своём номере. И, заметьте, одна!
– Да, – поддержал её Николай Павлович, – я тоже… – он бросил взгляд на Нину Петровну и вдруг, смутившись, продолжил: – Я тоже… женат!
– Что значит – тоже? – сердито сказала ему Нина Петровна. – Я, лично, не замужем. Но это не имеет никакого значения! Пригласите директора!
Девушка-администратор чуть не плакала.
– Нет директора, – всхлипнула она. – И старшего администратора тоже нет. Они в область уехали.
– А кто есть? – спросил Николай Павлович.
– Я, – уже почти рыдая, ответила девушка-администратор. – И горничные…
Она уже, не стесняясь, плакала почти навзрыд, и Николаю Павловичу вдруг стало её жалко. Он посмотрел на неё. Девчушка, лет двадцати, двадцати трёх. Вероятно, она впервые оказалась в такой ситуации и действительно не знала, что можно сделать.
– Знаете, – неожиданно для себя вдруг сказал он, – я готов пойти вам навстречу. Может быть, у вас тут есть какая-нибудь аккуратная бабуля, готовая приютить меня на эту ночь? А завтра вы выделите мне свободный номер.
– Не знаю, – всё ещё всхлипывая, но понемногу успокаиваясь, ответила девушка-администратор. – Я в этом городе недавно, и сама снимаю комнату на пару со своей сменщицей…
– Да, – задумчиво произнесла Нина Петровна, – ситуация…
– Скажите, а раскладушка у вас есть? – внезапно спросил Николай Павлович.
– Раскладушка есть, – всхлипнув напоследок, кивнула девушка-администратор. – А куда мы её поставим?
– Ну, уж не в мой номер, конечно, – снисходительно глядя на неё, усмехнулась Нина Петровна.
– А почему вы решили, что номер ваш? – возмутился Николай Павлович.
– А потому, что я – дама! – парировала Нина Петровна.
– То есть, по-вашему, дама должна спать на кровати в номере, а мужчине достаточно коврика перед дверью?
Нина Петровна внимательно посмотрела на Николая Павловича.
– А скажите ка, девушка, – обратилась она к администратору, – номер, надеюсь, достаточно большой? Раскладушка поместится?
– Вы – что? – До Николая Павловича вдруг дошло, что его всё же приглашают в номер, но собираются уложить на раскладушке. На раскладушке он не спал со времён пионерской юности. – Вы что? – повторил он. – Предлагаете мне улечься на раскладушке?
– А вы предлагаете мне на неё лечь? – язвительно спросила Нина Петровна. – Тоже мне – джентльмен! Скажите спасибо, что я соглашаюсь пустить вас в свой номер!
Николай Павлович вдруг осознал и поразился. Она говорила так, как будто он уже согласился на то, что они ночуют в одном номере, и вопрос был только в том, кто ляжет на кровати, а кто на раскладушке. Он внимательно посмотрел на женщину. Лет тридцати – тридцати с небольшим. Высокая, с хорошей фигурой и миловидным лицом, которое не портила даже маска снисходительности. Николай Павлович вдруг подумал о том, как он сейчас выглядит, и смутился. Нет, внешне, для своих сорока смотрелся довольно неплохо. Голубоглазый шатен, рост метр восемьдесят, живот не висит, лысина не наметилась. Словом, мужчина хоть куда. А, может, именно поэтому девушка и приглашает его в номер? Может, она приглашает его именно как мужчину? Этого ещё не хватало!
Как это ни странно, несмотря на привлекательную внешность, Николай Павлович не был, как это нынче принято говорить, «ходоком». Вот уже двадцать лет он был счастливо женат на своей Леночке и никогда даже в мыслях ей не изменял. Хотя, нет, в мыслях, порой, бывало. Что греха таить, раньше, лет десять назад, в хорошей компании, в которой попадались интересные женщины, им одолевал соблазн закрутить какой-нибудь лёгкий роман без обязательств, но он всегда умел пресекать этот соблазн на корню. Не потому, что чего-то боялся, а просто считал такие отношения чем-то нечистоплотным. Всё равно, как из общей кастрюли с супом под покровом ночи втихаря выудить кусок мяса и съесть. Непорядочно было, с его точки зрения, изменять, потому и не изменял. А в последнее время даже мысли такие его не посещали.
– Ну, так что? Согласны на раскладушку? – вывела его из задумчивости Нина Петровна.
Николай Павлович ещё раз посмотрел на молодую женщину и вдруг, неожиданно для себя, сказал, как отрубил:
– Согласен! Оформляйте!
Номер был большой. Там не то, что раскладушка, там ещё одна кровать могла поместиться. Такая же большая – двуспальная. Но ни в ней, ни в раскладушке надобности не было. Оказалось, что в номере наличествовал ещё диван, тоже довольно широкий и удобный. О чём им с радостью и поведала девушка-администратор, когда немного успокоилась, и к ней вернулась способность трезво мыслить. И теперь, войдя в свои апартаменты, они в этом убедились.
– Ну, что, – сказала Нина Петровна, бросив сумку с вещами на полку встроенного шкафа, – раз уж нам предстоит провести эту ночь вместе, давайте знакомиться. Нина.
– Николай, – кивнул Николай Павлович и иронично добавил: – фамилию, думаю, можно не называть.
– Да уж, – усмехнулась женщина, – фамилия ваша мне известна…
– Откуда? – с показным удивлением спросил Николай Павлович и рассмеялся. И она в ответ рассмеялась. И обстановка вдруг стала не такой напряжённой.
– Если вы не возражаете, – сказала Нина, – я переоденусь в домашнее. Как-то не хочется весь вечер провести в деловом костюме.
– Конечно, конечно, – ответил Николай Павлович. – Не обращайте на меня внимания. Делайте, что считаете нужным.
– Совсем не обращать? – иронично спросила Нина и скрылась за дверями ванной комнаты.
– Давайте, наконец, решим, – сказала Нина, вновь появившись в номере. Она сняла свой строгий костюм и, облачившись в лёгкий шёлковый халат, вдруг стала совсем юной и домашней. Действительно Ниной, а не Ниной Петровной. – Давайте решим, кто где спит.
– Как джентльмен, – Николай Павлович особо подчеркнул слово «джентльмен», памятуя о недавней язвительной реплике Нины, – я охотно уступаю даме кровать. Тем более, что над диваном есть бра. И можно почитать перед сном.
– Я тоже люблю читать перед сном, – мгновенно отреагировала Нина. – Хотя, у кровати есть настольная лампа. Ладно, уступаю вам диван. Кстати, вы переодеваться будете? Тогда не тяните, идите в ванную. А то я хотела бы потом перед сном принять душ.
Николай Петрович смутился. О том, что в номере надо будет переодеваться в домашнее, он как-то не подумал. В редких командировках он, обычно, снимал отдельный номер, где не было необходимости соблюдать этикет. До позднего вечера он где-нибудь пропадал, и, возвращаясь в гостиничный номер, просто снимал верхнюю одежду и, если уж не ложился сразу, то шастал по своему временному пристанищу в трусах и майке. Здесь этот вариант не прокатывал.
– Да, знаете, – с усмешкой сказал он, – я как-то рассчитывал на уединение, а не на томный вечер с дамой. Он интонацией специально выделил слово «томный». Посему домашнего у меня с собой ничего нет. Надеюсь, вы не станете возражать, если я останусь вот в этом, – он сделал неопределённый жест руками, обозначая свою одежду.
– Вольному воля, – сказала Нина Петровна. – Тогда я занимаю ванную прямо сейчас. Только у меня к вам будет просьба: перестаньте вести себя, как на приёме у английской королевы. Я, конечно, не предлагаю вам забыть все нормы приличия, но немножко внутренне расслабиться вам не помешает. Ну, честно, Николай, перестаньте смотреть на меня, как на Нину Петровну, и посмотрите просто как на Нину. А то я тоже невольно настраиваюсь на официальный лад и думаю, не сменить ли обратно мой халат на костюм.
– Простите, – Николай Павлович опять смутился. – Меня просто до сих пор несколько напрягает сложившаяся ситуация. Может, я несколько старомоден, но мне сложно вот так, сразу, перейти на дружеские отношения вот… в нашем случае. Мне нужно какое-то время. Простите ещё раз.
– Да что вы всё извиняетесь? – Нина посмотрела на него насмешливо. – Я ведь не предлагаю вам перейти к близким отношениям. Просто давайте постараемся сделать их менее официальными. Мне кажется, Николай, у вас это получится. Я ведь ещё там, внизу, почувствовала, что вы человек неглупый и, в то же время, порядочный. И не попытаетесь воспользоваться возникшей ситуацией. Потому и предложила вам эту ночь провести в одном номере.
– Неужели я выгляжу таким тютей, что вы сразу решили, будто можете меня не опасаться? – Николай Павлович даже расстроился. – Я-то всегда считал, что внешне я выгляжу как герой-любовник.
– Я психолог, – улыбнулась Нина. – По профессии – психолог. И очень редко ошибаюсь в людях. Вы – не тютя, вы просто априори порядочный человек. Как говорится, почувствуйте разницу. И расслабляйтесь, расслабляйтесь. А я пока займусь делом. – Она достала из сумки фен и скрылась за дверью ванной комнаты.
– А я – инженер, – сказал Николай Павлович. – И вообще, раньше мне не приходилось проводить ночь с незнакомыми женщинами. По крайней мере, после собственной свадьбы. Да и со знакомыми тоже… – Но шум воды из ванной заглушил его слова.
Она вышла из ванной минут через двадцать. От её волос веяло свежестью, да и вообще – запах молодого женского тела мгновенно пропитал затхлый воздух номера. Николай Павлович посмотрел на неё и неожиданно для себя вспомнил Леночку. Вспомнил, как она так же после душа входила в комнату и сбрасывала с плеч халатик, намереваясь лечь в постель. Ему показалось, что Нина Петровна тоже сейчас сбросит халатик, и от этой мысли он покраснел, как юнец.
– Ну, что, – спросила Нина Петровна, – вы так и просидели всё это время истуканом?
– А что я должен был делать? – удивился Николай Павлович.
– Ну, не знаю. Сходили бы покурить, например.
– Да я мало курю, – сказал Николай Павлович. – В основном, за компанию. Или, когда выпью.
– Это намёк? – усмехнулась Нина Петровна. – Тогда наливайте!
– Да нет, – смутился Николай Павлович. – Это я так, к слову. Но если вы хотите, у меня есть коньяк…
– Хочу, – внимательно посмотрев на него, сказала Нина. – Вот вы, наверное, думали, что я откажусь, а я не откажусь. Доставайте свой коньяк. А у меня есть конфеты…
– Вы не подумайте, – ещё больше смутился Николай Павлович, – у меня и в мыслях не было…
– А я и не думаю, – серьёзно сказала Нина. – Слушайте, почему вы такой нерешительный? В конце концов, я же вас не в койку приглашаю! Может, вы и вправду – тютя? Тогда простите великодушно. Можете сидеть тут всю ночь и даже не разговаривать со мной. Обойдусь без вашего коньяка!
Николай Павлович молча смотрел на неё и не знал, что сказать в ответ. То есть, ответ у него был: слова сами просились с языка, но у него не хватало духа произнести их вслух. Наконец, он всё же решился.
– Знаете, Нина, наш диалог напоминает мне сцену из дешёвой мелодрамы. Там оба героя знают, что должно случиться, но по замыслу режиссёра долгими фальшивыми фразами оттягивают этот момент. Подождите, не перебивайте. Я сразу хочу вам сказать: у меня есть жена, я её очень люблю и не собираюсь ей изменять. Если бы не это обстоятельство, я бы с удовольствием продолжил наше общение, но сейчас… Я думаю, что это была не лучшая идея – согласиться на ночлег в одном номере. Я лучше пойду. Переночую где-нибудь в холле на диванчике. Простите, что оказался не тем, за кого вы меня приняли. Возможно, на самом деле я и есть – тютя.
Николай Павлович поднялся со стула и потянулся за дорожной сумкой, так и стоящей неразобранной возле дивана.
– Так и скажите, что коньяк пожалели, – резко, почти зло произнесла Нина. Но в голосе её, кроме этой злости, чувствовалась какая-то приглушённая временем тоска.
– У вас что-то случилось? – вдруг спросил Николай Павлович. – Только не врите мне, что всё в порядке, и вы затеяли этот лёгкий флирт ради приятного времяпрепровождения. Вы не похожи на искательницу приключений, готовую броситься в объятия первому встречному. У вас, несомненно, что-то случилось. Какая-то беда.
– А налейте мне, всё же, рюмку коньяка, прежде чем уйдёте, – после секундной паузы сказала Нина. – Вы же не жмот?
Николай Павлович поставил сумку и достал из неё бутылку коньяка и маленький коньячный набор – две мельхиоровые стопки и блюдечко.
– А вот никуда я не уйду, – вдруг сказал он. – Мы с вами сейчас будем сидеть, пить коньяк, а вы мне расскажете, что у вас случилось. Я же посторонний, почти сосед по купе в поезде дальнего следования. Завтра мы расстанемся и больше не встретимся никогда. Поэтому мне можно рассказать всё без утайки. И, вообще, кто-то обещал конфеты…
– Ага, разбежалась… – грустно усмехнулась Нина, но вынула при этом из сумки коробку с конфетами. – Психотерапевт доморощенный! Сейчас девочка сядет и поплачется в жилетку доброму дяденьке. Дяденька, а где ваша жилетка?
– Нет жилетки, – вздохнул Николай Павлович, – дома забыл. Но если есть необходимость поплакаться, можно использовать любую другую деталь гардероба.
– Да ничего особо не случилось, – вздохнула Нина, вертя в руках блюдечко. Так, мелкие неурядицы. Вот завтра схожу, поговорю и поставлю точку. Слушайте, а зачем блюдечко? Наверное, для лимона? А у вас есть лимон?
– Нет, – сказал Николай Павлович, – лимона нет. Но есть фисташки.
– Не, – возразила Нина, – фисташки – это к пиву. А у нас конфеты.
– А я пиво не люблю, – вдруг признался Николай Павлович, разливая коньяк по стопкам. – Фисташки люблю, а пиво – нет.
– А я люблю, – сказала Нина, – но пью редко. От него фигура портится. Ну, давайте, – она подняла стопку, – за всё хорошее. И простите меня за колкости. Характер у меня такой – как у ёжика.
– Ну, вот, – усмехнулся Николай Павлович, – теперь вы начали извиняться. Этак мы рискуем от мелодрамы переместиться в водевиль девятнадцатого века. «Ах, простите, сударь!» «Ах, извините, сударыня!»
Нина засмеялась.
– Ну, уж, нет! В девятнадцатый не хочу. Мне и в двадцать первом вполне комфортно.
– Вот видите, – улыбнулся Николай Павлович, вновь разливая коньяк по стопкам, – вы уже почти не грустите. Но вы точно не хотите поведать мне о своих печалях?
– Не хочу. Надеюсь, завтра все мои печали будут в прошлом. И я начну жизнь, как это говорится, с чистого листа.
– Ну, дай бог, – согласно кивнул Николай Павлович, – за это и выпьем.
Они выпили по стопке.
– Вы закусывайте, – Нина пододвинула к нему коробку с конфетами, – а то опьянеете, приставать начнёте. – Она посмотрела на Николая Павловича. – А вы что, действительно никогда не изменяли своей жене?
– Никогда, – вновь кивнул Николай Павлович.
– А сколько вы женаты?
– Двадцать лет, без малого.
– И за всё это время – ни разу? Вы простите меня за прямой вопрос: у вас, кроме жены, женщины были? Можете не отвечать, если не хотите.
– Были. Но – до свадьбы.
– Счастливый вы человек, – вздохнула Нина и сама разлила коньяк по стопкам.
– А вы, Нина, были замужем? – Николай Павлович поднял стопку и, сделав вид, что чокается, выпил.
– Не частите, – сказала Нина. – Официально – нет, а неофициально – почти семь лет. А потом всё кончилось. Вот знаете, как это бывает: вечером – всё прекрасно, а утром – извини, я от тебя ухожу. И ни разговоров, ни объяснений. Просто взял чемодан – заранее, сволочь, вещи сложил – и ушёл.
– Не знаю, – покачал головой Николай Павлович. – Ну, давайте ещё по одной, и хватит. А то я действительно разошёлся.
– Давайте, – согласилась Нина. – Нет, мне не надо, у меня ещё есть. И, знаете, я вам желаю, чтобы вы никогда этого и не знали. – Она, чуть поморщившись, опрокинула в себя стопку и закусила конфетой. – Давайте ложиться спать. Уже второй час ночи.
– Ого! – удивился Николай Павлович, – как быстро время-то пролетело! А я и не заметил.
– Вы идите в ванную, раздевайтесь, – сказала Нина. – А я пока лягу. А вы потом тоже ложитесь. Не стесняйтесь, я отвернусь.
– А я и не стесняюсь, – сказал Николай Павлович. – Только, – он вдруг покраснел и зачем-то ляпнул: – только у меня дырка в носке.
Нина улыбнулась.
– Вот теперь я вижу, что жена вам доверяет. Я бы своего мужа никогда не отпустила в командировку в дырявых носках.
– Да нет, – смутился Николай Павлович, – они у меня уже в поезде порвались. Но жена мне всё равно доверяет. А носки я завтра чистые надену. Без дырок.
– Ладно, – сказала Нина, – верю. Идите в ванную.
Он быстро разделся, принял душ, растёрся гостиничным махровым полотенцем и натянул трусы. Подумал и, решив больше ничего не надевать, шагнул в комнату. Верхний свет был погашен, и только над диваном горел ночник. А сам диван был застелен чистым постельным бельём.
– Спасибо, – сказал Николай Павлович куда-то в темноту и сел на диван.
– Не за что, – отозвалась из темноты Нина и вдруг повернулась к нему.
– Ой, – воскликнул Николай Павлович и набросил на колени одеяло. – Я несколько не одет.
– Но ведь не голый же, – сказала Нина и села на кровати. – Да не смущайтесь вы, что я мужиков в трусах не видела?
Она встала и подошла к окну. На ней была короткая сорочка, под которой легко угадывались очертания молодого женского тела.
– Вы знаете, Николай, я почему-то почти совсем вас не стесняюсь. Не знаю, почему. Может, это тоже – синдром купе? В поезде ведь тоже мало стесняешься своих попутчиков, потому что знаешь: скоро конечная станция. А вообще, извините меня. Ложитесь. Я тоже скоро лягу.
Николай Павлович посмотрел на Нину и вдруг, вместо того, чтобы лечь, поднялся с дивана и подошёл к окну. Он встал рядом с Ниной и положил ей руку на плечо.
– Не надо, – сказала Нина. – Не надо ничего портить.
– Не волнуйся, – Николай Павлович не заметил, что обратился к ней на ты. – Я просто так. Ну, в смысле – без намёков. Просто мне почему-то стало хорошо и спокойно.
Нина повернулась к нему, внимательно посмотрела в глаза и вдруг чуть коснулась губами его щеки.
– Всё, – сказала она, – иди спать. – И тоже неосознанно обратилась к нему на ты. – Больше ничего не должно произойти. Пусть сожаление, которое обязательно настигнет нас утром, будет грустным и приятным, а не грустным и постыдным…
– Спасибо, – выдохнул Николай Павлович и тоже легко коснулся губами её щеки.
Утром он проснулся от шума воды в ванной. Кровать напротив была пуста, и только брошенная сорочка прильнула к скомканной подушке. Николай Павлович встал и подошёл к окну. Светало.
– Не оборачивайся, пожалуйста, – услышал он голос Нины за своей спиной. – Иди в ванную, я пока приготовлю чай.
– Доброе утро, – сказал он и, взяв вещи, шагнул в направлении ванной комнаты. Не оборачиваясь.
– Я в гостиницу больше не вернусь, – сказала Нина. – Сегодня решу все вопросы и уеду домой. А, если не решу, всё равно уеду. Но я решу. Так что, оставляю номер в твоё полное распоряжение. Давай прощаться.
– Ладно, – кивнул Николай Павлович, – успехов тебе. Но, если вдруг надумаешь задержаться, кровать в твоём полном распоряжении.
– Не, – махнула рукой Нина, – я точно не вернусь. Так что, можешь сказать горничной, чтобы поменяла бельё.
– Не буду говорить, – возразил Николай Павлович. – Пусть всё остаётся, как есть. Вдруг ты всё же вернёшься.
– А тебе хочется, чтобы я вернулась?
– Мне хочется, чтобы ты не уходила.
– Ну, тогда я точно не вернусь. А у тебя это пройдёт. Пока. – И она вновь чуть коснулась губами его щеки.
– Как съездил? – спросил его Серёга, близкий друг и по совместительству начальник.
– Всё нормально. Вопрос закрыл, акты подписал.
– Ну, и отлично. А в целом – как? Было в поездке что-нибудь такое, что запомнилось?
Николай Павлович на секунду задумался.
– Носок в поезде порвался. Представляешь – дырища такая, аж палец вылез. Пришлось выкинуть. Ну, а так – ничего запоминающегося…