Российская деревенька с трудной судьбой, такой же, как и у многих, многих других, почти погибла, однако, благодаря городским жителям, стремящимся из своей суетной жизни к уединению и тишине, всё-таки сохранила свои жизненные силы и осталась на карте. Расположилась она в лесном краю и в стародавние времена к ней вели только лесные дороги. Поездка на лошадях до ближайшего районного центра, что в сорока километрах от неё, превращалась тогда в настоящее трёхдневное путешествие. Прорубали дороги и ночевали в лесу. Люди в деревеньке жили трудно, поля, отвоёванные у лесов, требовали большого труда и заботы. Но бывали и праздники, к которым готовились загодя, на них гуляли все, гармошка слышалась из каждого двора, веселились, и веселье это часто доходило до жестоких стычек между деревенскими мужиками и пришлыми, пришедшими на гулянье. Побоища были не шуточные, иногда дело доходило до тяжёлых травм, а то и до убийства. Деревня жила своей жизнью, которая была частью и продолжением всего того, что происходило вокруг. Настало время, когда люди, что помоложе, потянулись в города. Оставшиеся старели, уходили в мир иной. Деревни дичали. Окна в опустевших, осиротевших избах слепо смотрели на заросший палисадник и унылую улицу.
Старый брошенный деревенский дом становился хранителем отзвуков судеб человеческих. За свою жизнь он видел много их, самых разных: и складных и несуразных, спокойных и лихих. Они прошли через, сквозь него и растворились во времени. А он всё стоит и не поддаётся.
Судьбы человеческие – он их привечал, кого-то у себя приютил, давая надежду на лучшее, помогал в безысходности, кто-то не уважал его, относился неряшливо, без уважения и любви. А он от каждого что-то сохранял в себе, на полках, в коробах, чуланчиках. Но тот, кто был первый, кто построил, любил и уважал его, оставил в нём эти чувства, и поэтому дом, с ними принимал всех своих последующих жильцов, давая кров и тепло.
Такой дом и был срублен в нашей деревеньке уже теперь, как век тому назад, на месте небольшой старой избушки с полусгнившими нижними венцами да худой крышей. Хозяину Ивану повезло, строительный лес на постройку в то время удалось приобрести в достатке и по сходной цене. Иван работал тогда в лесу, хорошо его знал и любил. Жена его, Прасковья, была грамотная женщина, училась в городе на учителя и теперь обучала ребят в школе соседнего села. Были у них и свои дети - Фёдор да Настя. Семья была крепкая и дружная, для неё то, Иван и ставил избу добротную, надёжную, тёплую. Их дом за время жизни с этими людьми впитал в себя всю теплоту их взаимоотношений, жизненную надёжность и доброту. Время шло вперёд, дети подросли и вышли из домашнего очага каждый по своей дороге. Иван с Прасковьей ещё долго жили вдвоём в своей усадьбе. Но вот не стало Ивана. Прасковья одна, вместе с домом сохраняла тепло семьи и напитывала его этим духом. Но в один день дом остался один – хранителем, жилищем домового духа людей, которые построили и жили в нём.
Последующая судьба его была и тяжела, и благородна. Он простоял один несколько лет, стал зарастать бурьяном. Но суть дома сохраняла тепло семьи Ивана и Прасковьи, и даже в зарослях былья, выросшего вокруг, приметно пробивались их яркие цветы мальвы, мака и золотого шара. Но однажды его дверь была открыта, и внутрь вошёл человек – дальний родственник Прасковьи. В отличие от неё, он не заботился о своём доме и потерял его. Занимался в жизни пьянством и лиходейством, к сорока годам остался ни с чем – жить было негде, имя своё почти забыл. Звали его все просто Борода. Вот он и прибился к дому Прасковьи и Ивана. Зашёл, и стал жить, а вокруг него крутились такие же людишки. Пользовались домом, транжирили его добро, не приумножали. Никто в деревеньке не хотел с ними знаться, обходили стороной, и только дом укрывал их под своей крышей и позволял думать, что в жизни у них всё хорошо.
Но это продолжалось недолго. Борода и его подельники исчезли из дома, сгинули, не оставив в нём никакой доброты, только растранжирив то, что было накоплено и сохранено в домовой душе. Но сам дом выстоял и был готов помочь другим, страждущим поделиться с ними своим запасом домовитости и принять от них тоже часть их сердца. А пока он опять стоял один в деревеньке в ожидании перемен и был готов дать кров для человека и уберечь его от всякого ненастья и небесного, и человеческого.
И вот в какой - то день прибились к нему две души, неприкаянные. Ушли они из общины местного священника, где жили при церкви в соседнем селе. Души эти были потерянные в жизни, его звали Ледя, её Тоня. Что за имя «Ледя», никто не знал. Как его называли при крещении - неизвестно.
У них когда-то была другая жизнь, в которой была работа, семья, близкие и друзья. Но в какой-то момент всё это сломалось. Они оказались за глухой завесой, которая отделяла их от прежнего времени. Они бултыхались в вязком пространстве, ограниченном порочными, исковерканными понятиями дружбы, любви и ненависти, которые цеплялись к ним тяжёлыми камнями и затягивали в эту трясину неправедного мира. Они были очень слабы, но всё же надеялись на вызволение, хватаясь за любую предложенную соломинку. Такой соломинкой была жизнь в общине при церкви. Они пришли туда разными путями и там познакомились. Общинный уклад, наверное, с какого-то момента стал для них сложен своей строгостью и послушанием. Вот они вдвоём и решили отправиться в деревеньку, где по слухам, был дом, в котором можно было жить – изба Ивана и Прасковьи.
Действительно, дом был крепок, с большим двором и огородом, который ждал, когда его облагородят и засеют.
Тоня и Ледя вошли в этот дом и стали обживать, заводить хозяйство для огородничества, сажать всякую зеленушку и даже картошку. Начали работать по деревне, помогать местным в огороде да со скотиной. Деревенские их стали привечать. Жизнь потихоньку стала устраиваться. Старый дом тоже ожил, почувствовал руку хозяев, очистился от зарослей чертополоха, показал свою домовую стать. На берёзке в палисаднике появился скворечник с пернатыми жильцами. Тоня и Ледя, похоже, стали вылезать из вязкой трясины пространства, в котором они когда-то очутились. Они начали ощущать себя хозяевами, понимать, что могут что-то замыслить и осуществить это. Дом Ивана и Прасковьи помогал им. Он дал крепкую крышу над головой и место, где может отдохнуть их неприкаянная душа, служил свою назначенную службу. Внушил некоторую уверенность в себе, показал, что можно жить с надеждой в хорошее будущее. Стал основой жизненной, которая позволила выбраться из топи прежнего существования.
Ледя и все люди узнали, что зовут его Леонидом – Леонидом Ивановичем, что у него есть настоящие родные братья и другие родственники. Антонина за долгие годы впервые почувствовала себя хозяйкой, да и дом Ивана и Прасковьи опять ощутил себя по-настоящему нужным. Стал излучать домовитость и даже как-то приосанился в ряду деревенской улицы.
История его, ещё не закончилась. Неизвестно, как сложатся судьбы Леонида и Антонины и, как может измениться домовое будущее. Важно, чтобы впереди у деревенского дома была настоящая служба человеку – своему хозяину.
А.Г. Кобылянский июль 2022 года.