Х11псн2 - царство

 



                ПОЙДЁМ С НАМИ

                (II часть)      

                ЦАРСТВО


    

                1.

                Уэльфа
               



    Мороз крепчал.    
    Из крупного сыпучего снега торчало только одно крыло. Снег был серым от низкого солнца на юго-западе. Из шлемофона слышались шорохи. Мак устало опёрся о крыло. Шуршащий снег слегка скользил по серебристой изогнутой плоскости. Ещё недавно вся машина была на снегу, с ходу утонув лишь одной „лапой".
- Что будем делать?
    Мак оглянулся на Пита.
- Запусти свечу.
- Уже запустили ведь, - сказал Пит.
    Мак ничего не ответил. Сухой снег змеился по равнине и слегка сыпал на сапоги. Кое-где снежная равнина отливала багровым. 
„Как песок", - подумал Мак.
    В его составе были какие-то азотистые соединения.
    Этим занимались очкарики. Равнина шла пологими, почти незаметными барханами, словно следы от волн на морском песке.
- И чего мы сюда припёрлись... - сказал Мак с досадой.
    Он стоял, не зная что делать и беспомощно опустив руки. Он до сих пор переживал аварию и бессмысленную смерть Джека.
- Как чего? - сказал Пит.
„Интересно, глубоко здесь или нет", - подумал он.
    Крыло торчало уже чуть меньше.
    Но погружалось не так быстро. Примерно так же, как и ноги в сапогах. Чтобы не утопать, надо было всё время вытаскивать ноги из сыпучего снега.
- Надо же заниматься ими... истреблять, - сказал Пит.
    Мак вспомнил свой разговор с Полем.
    Поль рассказал ему, что на большинстве жёлтых планет не проводится никакого истребления. Он об этом не знал.
„А правда, зачем?" - подумал он.
    За обычными объяснениями как-то больше не чувствовалось солидности. Может, это просто на него нашло...
  Сейчас.
„Надо будет порасспрашивать у Наставника, - подумал он. - Поглубже."
- Что делать-то будем? - сказал Пит, уставившись на него сквозь стекло шлема своими зелёными глазами. - Здесь стоять?
     Мак посмотрел на него.
     Во включённом на внешнюю среду шлемофоне слышался лёгкий свист позёмки. На посеревшей снежной равнине появились багровые полосы.
- Чего пристал? - не сразу нашёлся Мак.
Каждые пять минут приходилось вытаскивать из снежного песка ноги. До базы было триста сорок километров. До Пещеры - сто. Впрочем, туда им было не надо. Мак потоптался на месте, оглядывая горизонт и не смотря на Пита.
- Слушай, Пит, - сказал он задумчиво, - странно, что на всех жилых планетах одинаковая атмосфера, а? Как ты думаешь?
- Ты что, того? - сказал Пит. - А как бы они жили?
Он попытался сесть на изогнутое хвостовое крыло, но это было ещё хуже, чем стоять. Одежда скользила как по сухому льду. Немного повозившись, он бросил.
- Давай свечу пустим, а? - сказал он.
- Ещё же время не прошло.
- А ты видал, как она загорелась? - вопросил Пит.
- Буду я ещё.. чего там смотреть-то?
- А вдруг она не сработала?
- Хватит сказки рассказывать.
- Ну я тогда сам пушу.
- Не надо, - сказал Мак.
   Он был капитан, а Пит - охотник.
   В основном это не имело никакого значения. Если не считать команду боем или основными походными действиями.
- Да ну тебя, - сказал Пит и стал отстёгивать ракетницу на толстом ремне вокруг бедра.
- Пошёл ты, - сказал Мак.
Ракета свистнула и скрылась в сероватом небе. Красное солнце уже зашло наполовину. Мак поёжился, хотя ему не было холодно. Что было делать, он так и не знал. Самое лучшее было стоять около хвоста. И пожалуй, единственное.
„Что они там, с ума посходили", - подумал он.
Пит стоял рядом, задрав голову и упорно глядя в серую пустоту. Странно, что в сумерках ещё не выступило ни одной звезды.
„Хорошо хоть здесь зверей нет", - подумал Мак.
Хотя говорят, обезьяны могут заходить довольно далеко. На самом деле, это были не обезьяны, а гуманоиды.
Но какая разница...
„А зачем?" - подумал Мак, размышляя о миграциях обезьян.
- Есть, - сказал Пит, удовлетворённо опустив голову. - Сработала.
- Напишу тебе минус, будешь знать, - сказал разозлившись Мак.
Пит не обратил на это внимания и прислонился к хвосту, став на почти утонувшую плоскость блестящего изогнутого крыла.
„Что он бездонный, что ли", - подумал Мак про снег.
    Обычная глубина была метра три. Впрочем, они были здесь всего неделю. И обследовали всего один ареал лохматых гуманоидов.
    На одном материке.
- Давай кофе выпьем, - сказал он. - У тебя какое?
- Без кофеина, - буркнул Пит.
- Хм, - сказал Мак и нагнувшись, стянул с правого сапога фляжку.
    Зубчатка мягко защёлкала, как будто Мак закрыл молнию у себя на кровати после подъёма. Пит нагнулся за своей. Мак хлебнул и чуть не выругался, но удержался. Кофе с молоком было градусов сто. Фляжки долго удерживали температуру.
„Может, это она?" - подумал он.
Эту фляжку ему принесла Мила из учебной части. Там было что-то особое со сливками. Он вспомнил её ласковые слова на прощанье.
„Сейчас попробуем", - сказал он про себя, нажав на середину фляжки.
Над снежным горизонтом краснел узкий край заходящего солнца. Температура была минус двадцать. Во включённом на среду шлемофоне посвистывала позёмка. Пили через трубку. Атмосфера была ничего, но с радоном.
Обезьяны жили недолго.
- Должны прилететь через пятнадцать минут, - сообщил Пит, отхлебнув в последний раз.
    Мак услышал щелчок и незнакомый мальчишеский голос спросил:
- Кто это там, а? Как видно?
- Это кто? - Пит от неожиданности дёрнул головой.
    Мак озирался в поисках точки в небе.
Он не имел понятия чего. Потом опустил глаза на равнину. Она уже потемнела, как море в сказке у Пушкина. Пит делал то же, крутясь с фляжкой в руке.
- Как я сказал, - сказал он.
- Хватит врать, - сказал Мак. - Это не они.
...

    Пит хмыкнул и надел на сапог свою фляжку. Мак заметил в небе первые звёзды. Слева горела Кассиопея в виде кривого лепестка с красноватой звёздочкой в центре. Небо здесь было чистое.
    Солнца давно уже не было.
Рядом мелькнуло что-то тёмное и в искристый снег мягко врылась круглая десятиметровая „тарелка", взметнув облако белых снежинок. Как будто великан дунул в снег. Лапы сразу ушли в глубину. В полутьме синели буквы вроде „ГУ".
„Очкарики!", - чуть не вырвалось у оторопевшего Пита.
    Махина плюхнулась в пяти шагах от него. Но это было не то... Научное управление Восточного Царства. ГV - их дальняя разведка, кажется. Пока Мак переваривал всё это, на выпуклом горбу диска появилась голова в толстом шлеме на фоне молодых звёзд.
- Идите сюда, - сказали в наушниках тем же голосом.
    Голова чуть качнулась, не желая высовываться дальше. Пит с Маком зашагали, увязая в сыпучем снегу в потемневших сумерках.
- Быстрее, - поторопила голова и скрылась.
    Мак с Питом глухо захлопали по корпусу в поисках скоб.
    Рубка была очень тесной. В ней сидел седобородый старец и две тоненькие как васильки девушки. В них было что-то неуловимо странное, словно неземное.
«Вот оно что", - подумал Мак не совсем определённо.
    Скосив глаза, он увидел, что у Пита довольно глупый вид. Что было объяснимо. Мак положил свой шлем на пол и сказал:
- Капитан Мак, охотник Пит, звездолёт „Скуллеа". Регулярный.
    Старик смотрел из-под кустистых бровей.
    Пит стоял в немного громоздком костюме средней защиты, озираясь по сторонам. В рубке было довольно тесно. Везде стояли какие-то приборы в виде эмалированных тумбочек и шкафов.
- Митанни и Мария, - проговорил наконец старец, чуть растягивая гласные. – А я - мэтр Соколов. Группа свободного поиска. Добро пожаловать.
    Девушки как по команде привстали и взглянули большими глазами на Мака и Пита, услышав свои имена. На Мака снова дохнуло чем-то неземным.
    Левая сидела за мальм экраном с наружной серебряной сеткой. Глаза на удлинённом бледном лице казались фиолетовыми. На правом плече мягкого тёмно-серого костюма была нашивка удивительно красивых и свежих цветов. Впрочем, это была застёжка.
Золотая звезда в малиновом круге.
Она смотрела на Мака бездонными глазами. На подсобном пульте с кнопками лежал кусочек сыра с хлебом. Рубка была загромождена оборудованием.
Та, которая справа, находилась на белом как холодильник ящике. Она была в сером комбинезоне довольно внушительного вида. Мак даже не догадался удивиться. Все очкарики носили синие цвета. Её шлем валялся рядом на откидном сиденье. В нём что-то тихо приборматывало.
Девочки были похожи.
У этой большие глаза на таком же бледном лице не казались фиолетовыми, а были просто тёмного синего цвета. Она рассматривала их с интересом, не делая никаких усилий, и её длинные волосы в металлической сетке были гораздо темнее - золотисто-ржаными.
Мак так и не понял, кто где.
На наружном экране перед длиннобородым старцем была снежная ночь, а поверху на светло-серой кожаной обивке - три иконы, сияющие с дерева тёмными красками.
В рубке действительно не было лишнего места, хотя она и занимала весь полукруг.
„Где они тут живут?" - подумал в недоумении Мак.
    Он не привык к таким условиям. И к тому же - в автономном полёте, как видно... Он мало знал о научной разведке Царства.
- И куда поедем, рыцари? - спросил старец резковатым голосом, сверкнув льдинками синих глаз.
- У нас тут база... - промямлил Пит, топчась у закрывшейся за спиной двери.
- Позывные 165, - добавил Мак, внезапно оробев.
    Две пары бездонных глаз отвернулись.
- Мария, - произнёс старец.
    Мак с интересом замер.
...
Та, что справа, соскользнула со своего белого ящика и сняв с серого откидного сиденья толстый шлем, сказала им обоим:
- Садитесь.
Голос был более певучим, чем снаружи.
Мак с Питом вопросительно потоптались. Они были в неуклюжих походных костюмах. Но раздеться им не предложили.
- Позывные 9, канал 131, - сказал старик в наружный экран.
    Там поднималось небольшое верчение снежинок. Тарелка едва заметно загудела и вдруг на миг как бы упала в пустоту наверху и сбоку.
„Метель", - подумал Мак.
- А ты вот сюда, - вдруг добавила Мария, показав Питу на четвёртое кресло у пульта за громоздким шкафом с наблюдательными окошками.
    К нему вёл довольно узкий путь между шкафом и пультом.
    Они бывали в такой тарелке в школе - но в той были только пульт и кресла, как и полагается по уставу. Пит кое-как пролез мимо Марии, которая тут же стащила свой комбинезон и опустилась снова на ящик. Её действия казались плавным  танцем. Мак всё же сел, чуть подвинув комбинезон у себя под ногами.
    Пока Мак и Мария смотрели друг на друга, Пит услышал конец разговора с базой.
- Принимаю, - заключил хозяин их временного пристанища. - Рад с вами познакомиться, милая.
Визуальной связи не было.
Обратившись назад, он стал рассматривать новообразовавшуюся группу. Оставшись чем-то недоволен, он почмокал губами.
- Вы Наставник, мэтр? - спросил Мак после некоторого молчания.
- Да, - ответил тот, уставив на него взор колючих глаз из-под седых бровей.
    Мак так и думал.
    По его мнению, в таком возрасте давно уходят на пенсию. Во всяком случае, с полевой службы. Особенно в дальнем космосе.
- Вы в автономном плавании?
- Да.
Голос у старика был немного резковат. Мак этого и ожидал. По виду старик был не очень-то приветлив.
- А... - помялся Мак, - разве это не опасно, учитель?
- М-м... меня охраняют ангелы. А их - Господь, - назидательно сказал старик.
- Что ты, папа, - сказала Мария мальчишеским голосом, певуче растягивая слова.
     Она вдруг посмотрела на Мака и улыбнулась, словно расцвёл цветок.
     Пит у себя на кресле за шкафом насторожил уши. Такое не часто услышишь. Мак растерянно кивнул ей в ответ. Мария сидела рядом на белом эмалированном ящике, не желая перемещаться в своё кресло у пульта.
     Почти впритык к нему.
- «А разве...» - хотел сказать Мак и вдруг услышал тонкий прерывистый писк. Мария живо перелетела в кресло возле Мака, нажав ладошкой большую белую клавишу. Перелёт был таким же плавным.
- Тревога, - чуть глуше сказал старик, больше не смотря на Мака и Пита.
- Конус, папа, - сказала Митанни, едва касаясь пальцами клавиш.
Старец смотрел на иконы и крестился. Мак сделал на всякий случай то же. Мария сбоку просто смотрела в чуть вогнутый чёрный экран. Там были крупные звёзды.
Её губы шевелились.
Писк стал тише, но продолжался. Мягко замигали оранжевые плафоны по бокам от экрана. Он был во всю изогнутую стенку.
- Наводка, папа, - сказала Митанни звонким голосом.
Мэтр Соколов смотрел в одну точку на бегущие по полупрозрачному матовому шару зелёные кольца, что-то сжимая правой рукой. Его шёлковая борода чуть колыхалась от лёгкого ветерка. Гравизащита перешла в крупную дрожь, проваливая машину всё в новую пустоту.
„Ну даёт", - подумал Пит.
    Он не знал, что эти двигатели так могут.
    Матовый шар вспыхнул зелёным пламенем. В рубке на секунду воцарилось мистически осязаемое молчание. Как будто в ней никого не было. И было некому говорить.
- Поздно, папа, - сказала Митанни тем же голосом, - но Маку показалось, что другим.
    Старик не пошевелился.
    Он смотрел на иконы над экраном и молился. Мак не знал, что он читает псалмы. Странно... если он Наставник, то почему иконы?
- Прости меня, Господи, - сказал глухо старик.
Мак вдруг увидел, что у Марии по лицу текут слёзы. Эти откидные сиденья были совсем впритык к креслам. Ему стало больно. Тоненькая девочка всё смотрела на экран, в котором был красный полукруг терминатора, - границы дня и ночи. Где-то там была база.
    На тёмной стороне.
Мария соскользнула со своего места и почти не прикасаясь к полу, оказалась в кресле у Митанни. Серое пилотское кресло вмещало их обеих.
- Идите, девочки, - сказал мэтр.
    Мак удивлённо смотрел, как они поместились в одном кресле. Белокурая голова в обруче и золотисто-ржаная - без сетки.
    Она сняла её на ходу.
„Скорее бы на базу", - подумалось Питу.
- Что случилось, мэтр? - спросил Мак.
- Тьма, - тихо сказал мэтр. - Базы нет, милый.
    Он смотрел на Пита.
    Пит расстегнул до половины свой защитный комбинезон. Микроклимат теперь работал на охлаждение, но всё равно было не очень удобно.
- Как? - вдруг понял Мак.
    Горло сжалось.
    До него вдруг дошло, что старик имеет в виду. Но он совершенно не понимал, что могло случиться. Ведь только сейчас они переговаривались...
- Почему? - Пит протискивался к Маку мимо громоздкого шкафа, споткнувшись по пути о тёмно-серый шлем Марии на полу.
    Пол был тоже сероватый.
    Несмотря на охлаждение, ему вдруг стало жарко. Если... если что-нибудь случилось, то почему они ведут себя так тихо?
- Сколько у вас было человек?
- Две галеры и спецотряд, - торопливо сказал Мак.
    Митанни и Марии уже не было в рубке.
    Выходя, Мария потащила за собой серый кобинезон средней защиты, держа прозрачный шлем в другой руке. У неё был понурый вид.
„Галеры...", - пробормотал старик себе под нос.
- Почему? - сказал Пит, стоя около Мака со взъерошенной головой, торчащей из плечевого кольца защитного штурмового комбинезона.
    Защитный комбинезон был грязноватый после того падения на берегу. Река текла в снежных берегах, но на дне была какая-то дрянь.
- Погибают и звездолёты, - сказал мэтр, повернув своё кресло от пульта.
    Он был в чёрной рясе со звездой на груди.
    В загромождённой приборами рубке воцарилось мочание. Пит стоял, опираясь на чашеобразное серое кресло и положив руку Маку на плечо.
Мак кивнул, глотнув.
- Н-нет, - зачем-то сказал он.
    Он ещё не верил.
    Пит недоумённо повернул к нему голову. Старец всё также сидел, повернувшись к ним в кресле на стальной ножке.
- Ты ведь знаешь о Моисее, Пит, - полуспросил мэтр.
- Ну-у... - пробормотал Пит.
    Мак больно пихнул его сапогом по ноге.
    Почти незаметно. И почувствовал звенящую тишину момента. Убелённый сединами старец еле заметно покачал головой. Точь-в-точь как их учитель в Лланмайре.
Ещё три года назад.
- Не ну, а да, - поправил он.
    Пит почувствовал себя совсем вшиво.
    Он уже понял, что произошло. Но не имел никакого понятия, почему. На секунду у него мелькнула мысль о старике со своей тарелкой.
    Он покраснел.
- Да, учитель, - повторил он, оглядываясь на Мака и уже не зная, сесть ему или стоять.
     Тяжёлый  „свольвер" торчал за спиной как горб. Дома они ходили налегке. У себя в зведолёте класса «Стилингер» авалонского производства.
Мак снова уловил звенящую тишину момента.
- Тьма египетская - символ невежества и образ чёрной смерти. – глухо проговорил старик. - Черти висят над нами.
     На лице Пита появилось недоумённое выражение. Ребята вообще болтали что-то, но от командиров он такого не слышал.
Мак уже думал про это, особенно после разговора с Полем.
- Черти? - растерянно повторил Пит, всё ещё стоя возле Мака.
    Голень ныла от его сапога.
    Он решил ему отомстить. После. Сейчас он думал совсем о другом. О том, что случилось с их группой там, на планете.
     На заснеженной Уэльфе.
- Карлики, или мохнатые. Но эти - другие. Теперь они долго не улетят. Пока наши не уничтожат базу. Где ваш корабль?    
- Почему? - вместо ответа спросил Мак.
    Теперь он понимал не больше Пита.
    Пит не поверил своим ушам. С такими переделками он ещё не сталкивался. Да и вряд ли кто-нибудь из его знакомых по Флоту.
- Как? - сказал он хрипловато от волнения.
- Над нами черти. Они хотят поглотить погибших, - произнёс безжалостно мэтр, устремив на них синие льдинки старческих глаз.
Пит не верил своим ушам. Мака пробрала дрожь. Теперь он понимал Палле, kоторый ушёл в штурмовые части в прошлом году.
С тех пор о нём не было слышно.
- Можно мы свяжемся с базой? - неуверенно сказал он.
     Пит кивнул.
     Он всё также стоял, положив руку Маку на плечо. Данные в углу экрана показывали полную готовность всех систем маленького космолёта.
      Разведчика.
- Да, - сказал старец.
Мак повернулся к пульту, почему-то не пересев в кресло Марии с откидного стула, и набрал позывные по всем каналам. Ответа не было. Он набрал автоматику и спецканал. Спецканал ответил импульсом и погас.
 Всё было мёртво.
У Пита, следившего через его плечо, покраснел лоб. До Мака начало по-настоящему доходить, что происходит. Но он сопротивлялся.
- Какая дистанция, учитель? - спросил он.
    Поднималось тяжёлое как молот чувство.
    Нo не было чем. Там были почти все их новые друзья. Там была Мила, вроде бы некрасивая, но очень симпатичная девочка с синими глазами. Они только вчера познакомились.
    И командор Карр.
- Три с половиной, - сказал мэтр.
- Можно спуститься ниже?
- Зачем?..   - Можно. Я сам, - сказал старик, предостерегающе протянув руку. - Следите.
    Мак включил откидной экран на сером пульте. Он напряжённо уставился на экран, придвинувшись впритык к пульту и дав сильное увеличение.
- У нас есть изолированная система, - сказал мэтр.
- Визуальная? - спросил Пит.
Мак кивнул.
Он тоже почувствовал жар, как и Пит. Но и не подумал скидывать свой комбинезон. Сейчас им обоим было не до этого.
- Да.
    Индикатор показывал четыреста метров. На большом, до загибающегося серого потолка экраном обзора клубилась тёмная серая мгла.
- Ближе нельзя, - сказал устало мэтр.
    На обзоре была почти одна темнота. Чуть проблескивали немногие звёзды. Где-то внизу под ними была база в сыпучем снегу. Маку захотелось плакать.
     Они были в конусе.
База состояла из двух соединённых носами кольцевых „десантников"  с бортовым лучевым ограждением. По двести человек в каждом.
- Включаю, - сказал старик.
Обзор заметно посветлел, затмив редкие ещё видимые сквозь мглу звёзды. Нижний прожектор был включён на полную мощь.      
- Сколько? - сказал Мак.
- Два мегаватта.
Обзор постепенно потемнел, как свет в кинотеатре. В углу  появился красный плюс. Поверху экрана пошли буквы иностранного языка.
Русского.
- Нет, - сказал мэтр.
- Да... - выговорил Мак.
    Он уже потерял надежду чуть раньше. Когда Наставник впервые об этом заговорил об этом. Мак почувствовал то же, что и он.
     Он всегда чувствовал.
- Здесь большой зонд? -   сказал он безразлично.
- Нет, селена.
У двух солдат напряглись нервы, и тут Мак похолодел, вспомнив о Митанни и Марии. Он растерянно уставился на спокойного старика.
- Но нам ничего не грозит, пока девочки плачут, - сказал мэтр.
- Надо уходить, - добавил он, снова пустив световой сигнал и переключая главный тумблер.
    Он перекрестился, глядя на иконы.
    Мак снова немного удивился, что епископ новой Церкви молится на старые иконы. Эту часть Богословия им преподавали не очень подробно.
     База была уничтожена.
Ощутив на миг пустоту, Мак отвернулся вбок. Пит судорожно вздохнул и опустился на „холодильник" с покрасневшими глазами.
- Наши на гамме, - сказал Мак не своим голосом.
     Он заставил себя обернуться. Он не понял, в чём дело. Старик не ответил, молча смотря вперёд. На обзоре появилась схема звёзд и пропала.
„Хорошо", - подумал Соколов.
    Пит недоумённо взглянул на Мака всё ещё красными глазами. У него тоже появилось чувство, что старик собирается их похитить.
В неизвестном направлении.
- Я сейчас не могу отвезти, - сказал мэтр. - Вы мне нужны.
- Но они не будут знать... - сказал Мак уже ровнее. - И я не могу... Вы же знаете...
- Вы свяжетесь через Гею. Вы с Земли?
- Да, но..
- Не беспокойтесь. Я сообщу Принцепсу, - сказал мэтр, глядя на них своими колючими глазками.
- Принцепсу... - растерянно повторил Мак.
- Да, - подтвердил мэтр.
...
В машине были три каюты, одна из них двухместная. Она была посередине, за тамбуром. По бокам от неё было две каюты поменьше.
В одной из них жил старик.
- Вот ваше купе, - сказал им старик и ушёл через дверь в тамбур.
     Тамбур соединялся с рубкой и всеми тремя каютами. Белый тамбур был слегка овальной формы, с красным люком на низком белом потолке.
     Наружным.
- Как в поезде, - сказал Пит, с любопытством заглядывая в совсем маленькую кабинку с душем.
     Кровать была только одна.
    Точнее, койка. Она была застелена зелёным шерстяным одеялом, как будто ждала гостей. То есть гостя. Вторая койка была сложена в серую стенку над ней. Но они были в смешанных чувствах и об этом не догадались.
- Ну-ну, - сказал Мак, наконец сбрасывая с себя комбинезон со всем снаряжением.
- Ужинать будешь? - сказал Пит и снова вспомнил о покинутой планете.
    По названию Уэльфа.
    Жизнь показалась бессмысленной. Он так и не понял, что это было. Ловушка или простая случайность. Или ещё что-то. Мак мотнул головой и сел на кровать. Каюта была ненамного больше купе. Кроме кровати, был откидной стул со столом напротив двери в тамбур. Прямая дверь в рубку была рядом с ней, в ногах койки. Над столиком чернел экран обзора.
     Он был отключён.
Остаток вечера прошёл мрачно. Ребята не говорили друг с другом. Потом выключили свет и легли спать валетом. Мак смотрел на синий плафончик ночного света и вспоминал. Потом заснул. Ночью Пит всё время спихивал Мака с кровати.
Она была слишком узкой.


                2.

                Фиалла



По каюте лилась музыка.
Это была простая, щемящая мелодия. В ней было что-то неземное... Не колониальное или старинное, а именно неземное.
„Марсиане они, что ли", - подумал Мак сквозь сон.
     Это было почти невозможно. Марсиане составляли меньше процента населения всех планет. Снилось что-то радостное.
    Он проснулся и опять помрачнел.
- Вставай, - сказал он Питу, слегка толкнув его ногой.
    Пит заворочался.
Мак опустил ноги на холодный пол и обернулся на свет. На обзоре были пески. Над барханами сияло ослепительное солнце.
«И как это у них всё просто», - подумал он. - «Летают где хотят."
Ему это показалось почему-то немного обидным. Как будто всё, что он делал, было не так уж нужно. И все его друзья.
К сердцу подкралась тоска.
„Грусти не об утрате, а о разлуке", - вспомнил он.
     Под обзором прогудел синий вызов. Тёмно-серый обзор в тёмной красноватой лакированной дубовой раме был вместо окна.
     Как в поезде.
- Вставать пора, - снова толкнул он Пита.
     Не хватало ещё, чтоб за ними пришли.
...
Сделав на холоде зарядку, Мак с Питом остановились в замешательстве. Одевать комбинезоны было глупо, а тренировочные костюмы были всё же нижней одеждой.
И сапоги на них не напялишь.
- Посмотри, нет здесь тапочек, - сказал наконец Мак.
- Где? - спросил Пит. - В буфете, что ль?
     Он что-то жевал.
     Поскольку вряд ли он ночью выходил из каюты, это был остаток продовольственной пасты из защитного походного комбинезона.
- Что ты из себя строишь, - с досадой сказал Мак и нагнувшись выдвинул один и кроватных ящиков.
     Пит присел и сделал то же. Там было пусто. После мучительных трёхминутных раздумий решили идти в носках.
Мелодия затихла.
„Странная запись", - подумал Мак. - „Сами что ли играли".
- Пошли, - сказал он решительно, но без уверенности.
Они прошли через боковую дверь в правый конец рубки, где давеча сидел Пит. В рубке было светлее, чем у них в каюте.
- Доброе утро, мэтр, - сказали оба почти хором, увидев старика Соколова на своём старом месте.
     Две девушки стояли рядышком в мягких тёмно-серых костюмах под горло. Они обернулись. Пит увидел фиолетвое пламя.
    Они были сёстрами.
- Здравствуйте, милые, - сказал старик, склонив голову набок.
Митанни и Мария поклонились, расширив и без того большие глаза. В них не было ни тени удивления. Их наряд они восприняли как, должное.
„Явно марсиане".
- Извините, что мы в таком виде, - заученно сказал Мак.
- А у нас есть, - сказал мэтр. - Девочки, принесите из их каюты.
- Что, папа? - спросила Мария.
- Одежду. М-м... нет, - передумал он. - Покажи Питу, где она.
- Хорошо, папа, - она грациозно повернулась к двери в тамбур.
- Пойдём, Пит, - позвала Митанни и повернулась к нему, положив свою дудочку.
Пит с неодобрением посмотрел на Мака и зашагал навстречу судьбе. У него чуть покраснели уши. Он не привык ходить в одних носках.
При девушках.
- Вы не очень любопытны, капитан, - сказал Соколов, когда они вышли.
    Было непонятно, хвалит он или нет.
    Он сидел в своём кресле в середине пульта и внимательно изучал незнакомое звёздное небо. Звёзды мерцали. Тут была земная коррекция.
«Зачем?..» - подумал Мак.
- Да-а... - протянул он не очень вежливо.
    Пит ушёл, и сердце сжала тоска.
    Он вспомнил Кольку Рябинина. И Фрица. Как он рыдал, когда погибла Ленника. Там, на Риамелло… Что не дал ей свой медальон.
    А теперь и сам...
„Ну что ж", - подумал Мак сквозь слёзы. - „Может, оно и лучше..."
    Мэтр глядел на него стариковскими синими глазами. В них светилось мягкое понимание. Было видно, что он много повидал в своей жизни.
    Всего.
- Не думайте про это, Мак, - посоветовал он грустно. - Я пошлю о вас сообщение около Меи. Мы с Меи. А сейчас мы на Фиалле. Вы здесь не были?
Нет, - качнул Мак головой.
- Вы знаете проблемы старых систем?
- Не очень, - сказал Мак, отходя. - Сами знаете... В пределах обучения, в общем.
- А о пирамиде Кроноса?
Мак вспомнил, что где-то слышал это.
Или читал. Первый мир... Он рассеянно помотал головой. Дверь с мягким щелчком сдвинулась и из тамбура вышла Митанни.
- Всё, папа, - сказала она.
„Их каюта посередине", - догадался Мак.
Он вдруг понял, как ему сильно не хватает Криса. Им обоим. После Риамелло Карр взял их с собой. Но обещал вызвать к себе в особый отряд и Криса.
„Опять мы одни", - подумал он. - „А может быть, Джек разбился вместо него и теперь похоронен в сыпучих снегах Уэльфы."
- Хорошо, милая, - сказал старик. - Она вас не отвлекает? - спросил он у Мака, посмотрев на него с некоторым любопытством.
- Нет, - покачал головой тот, слегка застигнутый врасплох.
Митанни уселась на ручку  своего кресла. Кресло почти не покачнулось. Старик и не подумал сделать ей замечание.
Мак удивился.
- Мы ищем пирамиду Кроноса, - сказал старик. - На досуге, - добавил он, помолчав. Впрочем, патриарх знает об этом.
- Никон? - спросил Мак.
- Павсаний, - отвечал старик. - Вы с Питом нам очень пригодитесь.
    Митанни сидела, слегка покачиваясь.
    Мак с трудом оторвал от неё взгляд. Не то, чтобы он испытывал к ней какие-нибудь чувства. Но в ней было что-то  совсем необычное.
    Небесное.
- Я мог бы запросить Управление, но были бы трудности, - произнёс старик. - А большего корабля для этого нет. Ведь мы используем только „тарелки". У них 48 g. Вы знаете, что по исчислению Рематора это последний цикл?
    Он вдруг замолчал и насупился.
Мак оглянулся на дверь тамбура. Пит куда-то подевался. Тоже мне... мог бы и побыстрее одеться. Правда, смотря какая одежда...
Да и спешить ему было особенно некуда.
- Не буду вас больше портить, молодой человек, - буркнул старик чуть погодя. - Вам ведь ещё летать и летать.
- Когда пойдём гулять, папа? - чуть тягуче спросила Митанни.
     Мак уже привык к этому говору.
     Он снова удивился. Как будто первого раза было недостаточно. Но он никогда не слышал такого певучего языка.
„Интересно, это у них язык такой или просто сами..." - подумал Мак.
Как мы в сущности мало знаем об иноземцах... Даже своих. Впрочем, у него всё ещё было впереди. Скорее всего…
В его двадцать два года.
„А может, и знать особенно нечего?.."
Забывшись, он поймал себя на том, что смотрит на Митанни, а она - на него, перестав покачиваться на своей ручке от кресла.
Сначала было впечатление чего-то фиолетового.
„Колдовство", - подумал он, отводя взгляд.
- После завтрака, милая, - сказал мэтр.
    Пит явился из тамбура немного красный и взъерошенный.
    Мак вопросительно взглянул на него. Пит был в серо-голубой гимнастёрке и штанах полевой формы Управления, с жёлтыми нашивками царского Финиста.
- Папа, пора завтракать, - сказала звонко Митанни, встав на ноги.
    На ногах девочки были тяжёлые бутсы от серого комбинезона НУ, то есть дальней разведки Царства. Хотя она его сегодня явно не одевала.
    А только собиралась.
„И они без тапочек", - подумал Мак.
    Она посмотрела со значением на Мака с Питом. Как будто они были не солдаты Флота, а подозрительные личности с малонаселённой планеты. Или крестьяне с Верры.
Что одно и то же.
     Почти.
- И они будут?
- Митанни, - укорительно покачал головой мэтр, вылезая из своего кресла.
- Хорошо, папа, - сказала она.
Отвернувшись от Мака и Пита, она опустила выдвижной стол возле полукруглой двери в тамбур. Стол опустился кожаной обивкой вниз, а сверху была беловатая и гладкая стеклопластмасса.
Такая же, как дверь.
Стол был в виде небольшого ромба, на четырёх человек. Одна сторона оказалась в закрытом углу между столом и какой-то гладкой машиной, похожей на СМ.
„Конечно", - подумал Мак.
- Мы потом, - сказал он.
- Нет, - возразил мэтр.
    Из конца рубки вошла Мария, и старик, качнув белой бородой, рассадил их всех по местам. Мак оказался с Митанни, Пит возле стены у двери, Мария в углу, а мэтр спиной к пульту напротив Пита. Мария пролезла в угол совершенно без усилий, как ни в чём ни бывало нырнув под стол. Очутившись с другой стороны, она положила руки на стол ладошками вниз. То же сделала и Митанни.
    Мак скосил на неё глаза.
- „Отче наш, сущий на небесах.." - начал мэтр молитву.
    Пит с Маком уставились в стол. Корабельного священника они видели редко. А такого вообще никогда. Не разберёшь, какой он Церкви. По идее, должен быть из Новой.
  Это ведь не германский легион.
- У нас принято класть руки на стол, рыцари, - тягуче сказал мэтр резковатым голосом, когда окончил молитву.
Мак поднял голову, но увидел лишь колючий взгляд синих глаз. Он немного обиделся. На столе что-то булькало в блестящей кастрюльке. Мария напротив него сидела с невозмутимым видом. Взяв изогнутую плошку, она стала накладывать ею манную кашу. Пит разочарованно протянул свою тарелку. Маку с Питом досталось по двойной порции.
    По две плошки.
- Тебе кофе, Мак? - спросила Мария.
    Плитка в середине стола начала остывать. Она была плоская, как белая фарфоровая лепёшка, с картинкой наверху. На картинке был волк из мультфильма «Ну погоди!».
      В красной шубе Деда Мороза.
- И мне, - сказал Пит, протягивая свою чашку.
Кофе было совсем белое, цвета крем-брюле. Мак вспомнил о своей недопитой фляжке, погибших товарищах и отвернулся.
- Не плачь, Мак, - сказала Мария.
Пит удивлённо поглядел на неё. Она сказала это слишком просто. Как маленькая девочка. Мак поднял голову и случайно улыбнулся.
- Напрасно вы не любите её, Пит, - сказал старик, погладив белую бороду. - Это наша основная еда.
- Угу, - сказал Пит, не зная, что ответить.
     Воцарилось молчание.
     Все молча ели ложками густую манную кашу без масла. Старик изредка поглядывал на широкую панораму холмистой жёлтой пустыми на обзоре.
     Звёздная чернота давно исчезла.
- А сколько они будут с нами ездить, папа? - спросила Митанни.
     Мак оглянулся влево.
    Девушка смотрела на старика точно таким же завороженным взглядом. Льняные волосы у Мака
перед носом поднимались тяжёлой волной в зажим серебристого обруча на затылке.
- Хм, - хмыкнул старик. - Она тебя опередила, капитан.
Мак почему-то слегка покраснел.
Ему ничего не оставалось, как уставиться на старика в ожидании ответа. Его длинная борода напоминала волшебника из „Незнайки".
- Я думаю, это будет зависеть от них, - сказал старик чуть тягучим резким голосом - Как вы думаете, рыцари?
- А что мы будем делать? - спросил Пит, уже оправившийся после манной каши.
- Искать планету с райским названием Альданно, на которой пирамида Кроноса. И заодно ликвидировать конусы. А чем вы думали занимается Научное Управление? - ворчливо добавил он.
- Ну... в Западном отделе - исследует планеты обезьян, - сказал Мак. - А вы по какой линии?
- Миссия „А". Оперативная, - сказал старик. - Но нам было трудно... А вообще, наша специальность - конусы.
- Что значит конус, учитель? - спросил Мак.
- Вы не знаете? - удивился старик. - И не проходили?.. То, что случилось с вашей базой, - промолвил он, помолчав.
    Мак заметил пролетевший по нему взгляд тёмно-синих глаз.
С селенами они встречались пару раз - на „Мириа" и по тревоге на луне Астарты. Тогда карлики словно взбесились. Говорили, что на Астарте была какая-то миссия Директората.                Даже на селенах карлики не рвались в бой, а старались уйти от конфликта. Они обладали почти неограниченной мощью, но действовали скорее как термитник. О карликах они с Питом знали довольно много. И из опыта, и из уроков.
Так он думал.
- А как они это делают, учитель? - спросил он.
    Старик бросил на него взгляд из-под густых бровей. Словно сомневаясь, стоит ли рассказывать подобные вещи молодёжи.
- Находят и пробуют на зубок, - сказал он. - Если не окажется алмазинки, то... Но на звездолёты они не тратят время. Обычно...
Старик замолчал.
Он держал свою кружку в обеих ладонях. Она была белая и слегка сплющенной овальной формы. Чем-то похожа на ракушку.
- Это ракушка, Мак, - пояснил он. - С Эстэйи. Из русла бывшей реки. - Там их были целые россыпи, - добавил он грустно.
- В этой же ветке? - сказал Пит.
- Да. А назвала её Митанни.
- Значит... - сказал Мак.
     Он что-то вспомнил. Или где-то читал... Он чуть наморщил лоб, вспоминая. Что-то о связи ангелов второго Неба с человеческим миром.
- Это в первый раз у нас. Вероятно, вы помешали, - сказал старик тем же тоном.
     Но Мак подумал не о том.
     Главный упор у них делался не на богословии, а на более прикладных науках. Вроде астрономии и биологии. Не считая аспирантуры на звёздных базах и академий на планетах.
- А какая это алмазинка? - спросил он.
- Это не человек, а луч света, - сказал старик. - У них полная ЛМИ, и они могут поджидать неделями...
Чего? - по привычке выскочило у Мака.
- Что не будет луча.
Мак встретил колючий взгляд.
    Он и так уже понял, что имеет в виду старик. Он вспомнил, что читал об этом в одной старинной книге, взятой из библиотеки. Читать на ЭВМ не разрешали.
Не считая классной доски.
„Неужели достаточно мысли?" - подумал он.
Седобородый старик справа от Мака едва заметно наклонил голову. Это было так естественно, что Мак не успел удивиться.
- Можно мне ещё кофе? - спросил Пит у Марии.
„Кухня" с большими вогнутыми кнопками цвета слоновой кости была у неё под боком. Там,  куда вкладывался стол. В сложенном состоянии он был незаметен.
Просто часть серой стенки.
- Давай, Пит, - сказала она, взяв у него из руки изящную как цветок чашку. - Смотри, папа, - сказала она, взмахнув рукой к обзорному экрану.
В нём были два гуманоида зеленоватого цвета. Они стояли на вершине осыпающегося жёлтого бархана, уставившись прямо на них.
Пит обернулся.
- Веки как у ящера, - сказал он.
    До них было метров двенадцать. У Пита было исключительное зрение. Чем он всегда хвастался, показывая в каюте фокусы дальнозоркости.
- Не будем спешить, - прервал их старик. - Доедайте ваш завтрак, девицы и рыцари.
Воздух был лучше, чем на Уэльфе.                Температура - 12°. Митанни уговорила старика, чтоб ей пойти без комбинезона и теперь стояла в кожаной куртке поверх серого байкового костюма. Марии он почему-то не разрешил, как она ни просила. Гуманоиды поспешно удалились, как только обнаружили, что из люка высунулась голова Пита. Он был без шлема, и даже без очков. Перед ними расстилались песочные дали.                Небо было светло-голубым.
„Не хуже, чем в Сахаре", - подумал Мак с немного странным чувством.
    Что планета есть, а людей нет.
    Он знал, что на жёлтых планетах обычно есть несколько пленников. И продавшиеся карликам эцилопы. Не считая самих гуманоидов, конечно. Но всех их было совсем мало.
     На всех континентах.
- Сколько лет этой планете, учитель?
- Этому скоплению должно быть около миллиарда. Так что в этих пределах...
- Это ваш сектор, учитель? - спросил Мак.    
   Они уже проходили зависимость рода и типа гуманоидов от пространственно-временного удаления от Земли. Тот странно посмотрел на него.
- Не бойтесь, мы не нарушили конвенцию, - сказал он чуть ворчливым тоном.
Вдали показалось облако пыли.
Что-то катилось по холмистой жёлтой пустыне. Митанни вдруг схватилась за ремешок на плече Мака. Он удивлённо оглянулся.
Она завороженно смотрела вдаль.
- У вас пищалка работает? - спросил Пит.
- Здесь их нет, Пит, - ответил мэтр в сером комбинезоне с жёлтыми Финистами Геи вместо погон.
    Все были без шлемов.
    Но у троих в комбинезонах шлемы были заплечами. Отстёгивать их от комбинезона считалось серьёзным нарушением устава.
- Кто это? - спросила Мария.
    Она стояла около Пита, тоже в сером комбинезоне с орлами. Том самом, который вчера вечером Мак подвинул на полу у себя под ногами.
     В рубке.
- Может, жиды? - сказал Мак, снимая со спины ружьё с чуть погнутым рупором.
- Нет, милые, - сказал старик, всматриваясь в ухнувшее вниз с бархана облако.
     На миг оно почти скрылось между далёкими жёлтыми барханами. Скорость движения облачка была километров сто пятьдесят.
- Танк, - вдруг увидел Мак.
     Не жидовский, а настоящий.
     С налёту он не сразу сообразил, что на жёлтой планете не бывает жидовских танков. Во всяком случае, пока что их никто не видел.
     Да и в планетологии...
- Это танк, - сказал он нервно, недоумевая, чего тот ждёт.
     Старик не двигался.
Пит тоже снял со спины свой „свольвер" и щёлкнул гранатным предохранителем. Впрочем, настоящий танк этим не пробьёшь. Митанни уже не хваталась за Маково плечо, а просто держалась за него рукой. Она вовсе не боялась.
У Мака чуть покраснели уши.
„Спаситель девушек", - подумал он.
- Смотрите, - сказала она, протянув руку вверх.
   Там засияла звезда.
    Это была настоящая сверкающая звезда в ослепительно голубом небе. Её не затмевало даже палящее солнце над жёлтой пустыней.
„Ну вот", - подумал Мак, обречённо опуская своё ружьё и оглянулся на старика.
    Тот стоял, опустив руки в перчатках и как будто чего-то ждал. Теперь они были у танка как на ладони. У людей и у самой машины.
- Герра! - вдруг вскричала Мария, обернув к отцу большие тёмно-синие глаза.
     Голос был такой же, как в тот памятный вечер, когда откуда ни возьмись в темнеющих сумерках снежной Уэльфы к ним вдруг пришло спасение.
    Вчера.
„Эй, кто это?"
Ослепительно блестящий от солнца танк был теперь хорошо виден. До него было не больше одного километра. При его размерах это было близко.
- Не трогайте ружья, ребята, - вдруг сказал старик.               
    Tанк остановился на склоне бархана в тридцати метрах, чуть зазвенев широкими гусеницами. Наверху пятиметровой махины последний раз шевельнулась башенка с тупой антенной плазменной пушки. Мак отвёл глаза от слепящего солнечного блика.
„Как кастрюля", - подумал неприязненно Пит, отворачиваясь от блеска.
- Это скаут, - сказал старик, смотря в сторону танка.
    Сбоку на середине высоты вниз откинулся люк и на песок спрыгнул бородатый светловолосый детина в рыжей куртке. Он был без шлема, но в тёмных боевых очках. Митанни скосила глаза на Мака. На сверкающем боку танка был чёрно-белый круг Герры.
Мак их ненавидел.
И поэтому не понимал старика... Это началось ещё в школе. Конфедерацию он не любил, но уважал. Но не Герру. Те же чувства он привил и Питу.
Крис был более независим.
- Ничего не говорите, мальчики, - сказал вполголоса мэтр. - А вы молитесь, - добавил он назад.
     Второй был долговязый и рыжий, как морковка. Спрыгнув из люка, он прислонился к зеркальной броне, смотря в их сторону. Он был без очков. Как рыжий Женька из их погибшего отряда.
     Маку стало горько.
- Ви хто? - сказал первый, подойдя ближе.
- Мы с царского крейсера Зенно. Кто вы? - резко спросил старик.
- Ролле, позови Свенка, - крикнул тот по-своему, обернувшись назад.
    У них был мягкий германский говор. Не такой, как у „крестоносцев". Герра была частью Федерации, но полунезависимой. Они не любили подчиняться. Кому бы то ни было.
    Как стая волков.
- Наш шарик на орбите, - сказал мэтр тем же голосом. - Вы не успеете.
Детина бросил на него слегка удивлённый взгляд. Это чувствовалось несмотря на очки. Митанни крепче сжала плечо Мака. Из танка спрыгнул третий, тоже без очков, и размашисто побежал по песку. Это был белокурый парень лет восемнадцати, с пушком на губах.
„Хорош", - подумал Мак угрюмо и вполне искренне.
Подбежав, он настороженно уставился на Мака с Питом. Чуть потёртые на коленях штаны обтягивали длинные ноги. Оба явно не были франтами. И скупые движения только казались небрежными.
- Этих берём, - сказал по-герландски бородач, показывая молочно-белым стволом своего лёгкого оружия.
Мак с Питом такого не видели.
 Они конечно изучали оружие противника. Всякое... Со всех населённых планет. Даже с Герры... Но появлялись новые образцы.
„Наверно, новое", - подумал Пит, невозмутимо оглядывая пришельца.
    Ему было жаль, что он не может использовать своё.
    Хотя положение было ясно. Он были под прицелом танка. Не считая этих троих. Синеглазый Свенк весело взглянул на Митанни. Митанни шагнула за Мака, а Мария как намагниченная прижалась к Питу.
„Что же старик?.." - подумал Maк.
У них за спиной раздался лёгкий шелест.
Свенк непроизвольно поднял глаза и скорчившись упал на желтоватый песок с прожжённым посередине лицом. Его старший товарищ тут же отлетел назад, сделав борозду длинными ногами в тяжёлых бутсах. В ушах запоздало хлопнули два выстрела. Один ушёл мимо Свенка в сторону танка.
Танк их не видел.
Взлетевшая тарелка уничтожила зонд.
Мак смотрел в синее небо, прижимая голову к сухому песку. Матовая тарелка была размером с блюдечко. Один миг к ней вела от танка тонкая белая нить. В голубой вышине раскололась ослепительным взрывом шаровая молния. Уничтоженная лазером тарелки... Оглушил гром. В воздухе просвистел рой пуль.
„Лазер не возьмёт", - подумал Мак.
Рядом что-то зашипело об песок, и Мак пошарил по песку позади себя, попав на коленку в байко¬вых штанах. Рука чуть сжала ему плечо. Митанни так и не отпускала его.
Вверху раздался короткий свист.
Теперь танк снова не только слышал, но и видел. Каждый шорох и каждый ноготок. Они были снова как на ладони.
„Накроет", - запоздало подумал Пит.                „Что ж он не едет??!" - вдруг подумал Мак, словно одеревенев.               
    Со стороны танка доносился надрывный вой. Спереди дохнуло ветерком. Но это был не танк. Мак поднял голову,  и вместо танка увидел сероватую тарелку, косо севшую перед ним на жёлтый песок.
- Быстрее, - услыхал Пит резкий голос.
Мэтр стоял, слегка отряхивая свой комбинезон. Мак отскочил от земли как пружина. Но Митанни была уже на ногах. Старик что-то приказал у открытого машинного люка. Хотя это было лишним. Нагнувшись, девушки скользнули внутрь.
Тарелка лежала наклонно на жёлтом песке.
За ними прогрохотали Мак с Питом. Люк был почти у самой кромки тарелки, и сначала пришлось двигаться на четвереньках. Под оглушающий удар грома снаружи мэтр Соколов вдавил кнопку на перчатке и тарелка с неслышно задвигающимся люком спорхнула с места, как будто падая в пустоту.
На этот раз шаровая молния взорвалась ещё ближе к танку.
На обзоре рубки виднелась слепящая точка посреди песков. Потом появилось фиолетовое небо. В полу рубки ещё зияло отверстие распахнутого в подпол люка. Но седобородый мэтр уже стоял перед пультом. Только что Пит помог ему выбраться из техотсека в подполе. Главный обзор прорезала белая молния, на миг пригасив изображение.
Это им было знакомо.
Удар по радиоспектру. Разведчик Герры в пустыне опасался царского крейсера. Почему и не спешил к месту битвы своего танка с новыми пришельцами.
„Впрочем, сейчас он давно прячется на орбите", - подумал Мак.
- Отсюда придётся уйти, - сказал мэтр, укоризненно покачав головой и почему-то смотря на Мака.
     Тот виновато оглянулся на Пита, сам не зная почему.
...
- Вы слышали о шахматах? - спросил старик, повернувшись в кресле у пульта.
     Мак кивнул.
     Древняя игра с какими-то фигурками. Правда, он не умел в неё играть. Он вообще не увлекался играми. Тем более, что это не поощрялось.
     В западном Флоте.
- Типичный пат, - пояснил мэтр, потирая руки. - Девочки, научите их играть.
- Сейчас, папа? - спросила Мария.
Она всё ещё стояла у круглой тумбы с прозрачным колпаком, рядом с сестрой, которая убирала льняные волосы в серебристый обруч.
Чёрная куртка валялась на кресле.
„Неужели он только для волос", - зачем-то подумал Пит.
Мэтр лукаво посмотрел на него ярко-синими глазами в морщинках, невозмутимо погладив свою длинную белую бороду.
- Нет, потом, - сказал он. - После обеда. Сейчас свободное время, полчаса.
    Обе девочки тут же повернулись, чтобы уйти. По видимости, они не проявляли никакого интереса к двум солдатам.
    Новичкам.
- Заряди свой лазер, Мария, - напомнил мэтр.
- Хорошо, папа, - сказала она, оглянувшись и подняв по дороге лазер.
    Он лежал на серой кожаной табуретке возле анализатора вдоль задней стены, ближе к каюте старика в углу полукруглой рубки.
- У вас неплохая охрана, учитель, - сказал Мак.
- Для поиска нужны солдаты. Девушки не могут лазить по пирамидам, особенно в одиночку на старых планетах. Вам их разве не жалко?
     Маку было жалко.
     На обзоре во во всю рубку  появилось звёздное небо. В верхнем углу обзора стоял застрявший танк на жёлтых барханах бескрайней пустыни. Вражеского крейсера не было видно. Он  был на той стороне планеты.
     То есть, недоступен для земной техники.
; А что с танком? - вспомнил Пит.
- Стоит, - пожал плечами мэтр. - Вы разве не знаете? Вплавленные гусеницы.
    Он немного удивился.
Мак покачал головой. Пит прекрасно знал боевую тактику. Это был один из его любимых предметов. Не говоря уже о практике, во всех её проявлениях. Просто он не успел придти в себя. Не от самих событий, конечно. А от участия в них девочек. Скорее всего, восьмиклассниц.
- А чего им было надо? – спросил он.
- Чего, чего... – проворчал Мак.
- Я ведь не у тебя спрашиваю.
- Тихо, - сказал учитель. - Вы что, не хотите переодеться?
- Да ну его, - сказал Пит, отрицательно мотнув головой.
- Просто взять в плен, - мягко ответил-учитель. - Особенно машину.
    Пит недоверчиво хохотнул и смущённо оглянулся. Солдаты в плен не сдавались. Но тут были две девочки. Кто их знает...
    Они этого не проходили.
- Тогда убили бы. Ведь у этих тарелок непарная пушка. Только снизу.
- А сколько вам лет, учитель? - невпопад брякнул Мак.
- Я помню последнюю войну с Осью. Принц Ригила. Я ведь с Меи. А девочки - с Аллиники.
     Мак так и знал.
    Он даже значительно посмотрел на Пита. Но тот был занят своей нашивкой
спереди на плече. Она чуть оторвалась и оттопыривалась.
- Шестьдесят два, - добавил мэтр.
    Судя по бороде, Пит думал, что девяносто.
    Что его удивляло. Мэтр посмотрел на часы. Мак взглянул вверх на обзор. Танк в жёлтой песчаной пустыне давно исчез. Остался только чёрный космос.
С россыпями ярких звёзд.
- Сейчас будет урок, - сказал мэтр.
- Какой? - с интересом спросил Мак.
- Через сколько? - спросил Пит.
- Символика, а потом взаимодействие. Практика.
     Пит поёжился.
     Не то, чтобы он не любил практику. Но он не совсем представлял себе этот тактический боевой урок с участием двух девочек.
     Школьниц.
- Через пять минут.
- Я сейчас, - сказал Пит.
- А ты, Мак? - сказал учитель.
- Я тут обожду.
Маку не хотелось уходить. Он переключил охлаждение и сел в кресло Марии, сам не заметив этого. Кресло было очень удобное.
- А какие уроки сейчас у вас в школе, Мак? - спросил учитель.
- Мы уже три года ходим... - сказал Мак.
    Учитель улыбнулся.
    Он кончил школу очень давно. Но как будто вчера. Пожалуй, он помнил свой пятый класс лучше, чем последние десять лет. Хотя и за последнее время произошла масса событий.
От боевых до семейных.
- Ну и?...
- Ну-у... как обычно, - начал Мак. - Прикладная математика, небесная механика, минералогия, астрономия, химия, ботаника, зоология, символическая логика, планетология, история, внешние сношения... - Он посмотрел на учителя. - Потом физика, биомеханика, генезис...
    Учитель поднял брови.
    Генезис... интересно, что они подразумевали под этим словом. У себя на тарелке он поотстал от обычной учебной программы.
    Особенно на Западе.
- Космическая техника, литература, физподготовка, практикум, богословие, первогерманские языки, среднегерманские, - продолжал бубнить Мак, -   медийский, бланко, мерро, древний, чужеземные, генеалогия...
    Учитель снова поднял бровь.
    На его памяти, генеалогия считалась скорее наукой, чем предметом для преподавания во Флоте. Не считая высших школ, конечно.
- Ну и начальные... - родная речь, рос и рус, рисование, обществоведение, пение, логика, закон Божий... да, ещё музыка там была.
- Это в гимназии? - уточнил мэтр.
- В гимназии? - Нет, гимназия только для спецов. Срочников.
- А музыка до конца?
- Да.
- А сейчас что у вас?
- Да то же самое... – пожал Мак плечами. - Только практики больше, и богословия.
- А мы другое проходим, - сказал учитель.
- А сколько лет вашим девочкам, учитель? - спросил Мак.
    Он не заметил, как они вошли в рубку.
    Они вошли с разных концов, и в ней не сразу стало людно. Вчера перед сном они с Питом обсудили этот вопрос.
...
„...лет шестнадцать", - сказал Мак.
„Да ну тебя", - сказал Пит и заснул в синей от ночника темноте.
- Спросите их сами, - сказал мэтр.
    Мак увидел их и запнулся.
    Он ещё не привык к этим большим тёмно-синим глазам на бледно-белых лицах. Особенно у Митанни, в глазах которой явно отливало фиолетовым оттенком.
    Ближе к зрачку.
- А куда мне сесть, папа? - спросила Мария.
    Она была снова в сером байковом костюме и с двумя косичками вместо спадающих золотисто-ржаных локонов. На Мака смотрели огромные глаза.
    Мак вскочил с кресла и оглянулся на мэтра в поисках моральной поддержки.
- Куда хочешь, милая.
Мария кротко взглянула на Мака и уселась в своё кресло.
Вошёл Пит. Он был в сером пуловере ходовой формы. У него тоже было место за шкафом, которое он занял как своё собственное.
Мак сел на белый ящик.
- Расскажите мне о Творении, - сказал учитель, повернувшись спиной к звёздному экрану. Тарелка разгонялась. - Митанни.
Митанни ещё не дожевала конфету. Скомканная серебряная бумажка лежала рядом на утопленном в пульт сером столике.
- Да, папа.
- Чем отличается призвание от характера.
- Характер - это часть судьбы рождения, а призвание - это часть судьбы вечности, - сказала она, встав. - Характер проявляется в противодействии, а призвание проявляется в действии. - Она замолчала и посмотрела на мэтра. - Характер коренится в воле, а призвание коренится в чувстве.
- Например, - сказал мэтр.
- Это мы не проходили, папа.
- Ты невнимательно слушала.
    Мак поднял руку.
Учитель кивнул. Мария с интересом оглянулась на него, чуть повернув своё кресло. В обычной обстановке кресло не закреплялось.
- Это по какому предмету, учитель?
- По творению, - ответил он. - Мария.
Мария встала с места.
     Кончив глазеть на ослепительный шар из мириадов звёзд в середине Галактики, Митанни беспечно взяла фантик со столика и бросила его в отверстие для мусора.
     В сером пульте у себя под коленкой. 
- Если у него богатырское призвание, то ему нравится быть солдатом, а если у него характер льва, то ему хочется быть генералом, - сказала Мария.
- Вам понятно? - спросил учитель.
Все кивнули, а Мак с Питом добавили „угу".
Они чувствовали себя новичками. И не просто обычными новичками среди целого класса со сменяющимися учителями, а чужаками в особом маленьком мирке космолёта размером с бревенчатый дом в лесу.
В разведке НУ.
- Мак, назови восемь составляющих души.
    Мак поднялся.
    Он оглянулся на Пита. Тот сидел справа, почти спрятанный от учителя зеленоватым эмалированным шкафом спецкласификатора «Оки».
- Каста, натура, природа, призвание, характер, воспитание, нрав... Мы проходили только семь, - добавил Мак, помявшись.
- В каждой семёрке кроется восьмёрка. Вы это проходили?
- Нет ещё, - сказал Мак.
- А про восьмую спросишь у девочек.
- Угу, - сказал Мак и сел.
- Пит, - взаимодополняющее и взаимонесущее качества.
- Натура и природа, - выпалил Пит, встав с места.
- Наоборот.
- Да, наоборот, - с готовностью поправился Пит.
- Ну ладно... А куда это входит, в богословие?
- Ага, - сказал Мак с места.
Учитель кивнул.
Всё вокруг было так непривычно... иногда на Мака находило странное ощущение, что он оказался в какой-то необычайной истории. Вроде сказки про Джельсомино в стране лжецов.
Про оживающие рисунки.
- Садись, Пит. - Поговорим о символике дома.
Мария подвернула под себя ногу в домашних штанах с резинками на щиколотках. Мак пожалел, что не снял комбинезона.
- Потолок - это муж, пол - жена, а стены – дети, - сказал старик., пожевав губами. - Таким образом, нормальное число детей — четыре. Пол бывает деревянный, каменный, искуственный, земляной, железный, кирпичный, ковровый. Так же и стены с потолком, но пол - это опора дома. А потолок - его голова.
Определяющее свойство пола - субстанция, то есть материал, а определяющее свойство потолка - форма, то есть состояние.
Мак вспомнил ответы девушек.
- Потолок означает духовную ориентацию, а пол - силовую ориентацию, - продолжал старик урок. - Стены выходят из потолка и упираются в пол. Стены означают формальные разновидности духовной ориентации, то есть идейную ориентацию. Их нормальное число - четыре, соответственно четырём сторонам света, то есть Божественной логики.
Стена без окон означает собственную национальную идееобразующую силу, а стена с окнами - связь с иными идееобразующими силами. Чем больше окно, тем меньше вклад собственной идееобразующей силы.
Пит поднял руку.
- А круглая стена? - спросил он.
- Спрашивайте с места и без руки, - сказал старик. - Только без шума. - Стены разделяются только углами. Углы бывают внутренние и внешние, острые, прямые и тупые, кривые и прямолинейные. 
     Но об этом потом.
Стена с главной дверью относится к старшему сыну, справа от неё против часовой стрелки - все остальные дети по старшинству. Главная дверь - та, что ближе к главному входу, - продолжал старик, предупредив вопрос Мака. - Дверь означает вход, то есть силовую зависимость, а окно означает вид, то есть идейную зависимость.
Каждая комната в доме означает нацию и относится к кому-то из живущих в нём, - тому, кто отражает эту нацию. Если в комнате четыре стены, то в этой нации существуют четыре идейные фракции, опирающиеся духовно на нацию-отца   и политически - на нацию-мать. И это - нормальное число таких фракций.
- А почему они разные? - спросил Мак.
    Мария и Митанни оглянулись на него большими и тёмными синими глазами. Мак почувствовал себя не в своей тарелке.
- Если бы они не были разные, то их бы не было, - сказал старик, пожевав губами. - То есть комната была бы круглая, как сказал Пит. Или другой конфигурации, на отрицательной стороне. А разные они потому, что сила отца рассеивается в детях. Для сведения её воедино служат монахи.
    Монахи - это нить, связывающая Землю с Небом.
    Есть четыре основных направления на положительной стороне духовности - так же, как четыре стороны света: расовая, моральная, расово-моральная и морально-расовая. Это, как вы знаете, соответствует понятиям Красоты и Чистоты.
    На положительной стороне реальности раса означает север, а мораль означает юг. Восток - расово-моральное направление, а запад - морально-расовое, что соответствует левой и правой pyкe. Красота содержится в чувстве, а Чистота - в воле.
    На отрицательной стороне реальности все направления - в кавычках и перевёрнуты: восток находится справа, а запад - слева.
- А если в семье нет детей или только один, а стен и комнат много? - спросил Мак.
Учитель приглУШИЛ СВЕТ, включив подзарядку батарей.
Мария и Митанни снова повернули головы к Маку, и ему снова стало как-то не по себе. С непривычки... Глаза Марии были в тени. В затенённом свете настенных светильников всё казалось теперь каким-то другим.
Девочки смотрели на него так же, как на учителя. Но по-другому...
Как на старшего брата.
- Это обычный случай несоответствия образу, всё равно что человек некрасивый, но добрый, или с двумя руками, но с пятью главными помощниками. Или видеть во сне, что у тебя двое детей, когда нет ни одного. Просто неполное воплощение реальности, но в данном случае - подобно первому, то есть на положительной стороне. Иначе говоря, лучше жить шестерым в одной комнате, чем одному - в шести. Потому что один человек не может отражать разные нации, но шесть - могут отражать одну. Лучшее жилище для монаха - пещера или шалаш, где нет номинальных стенок, но есть потолок. И они конечно знают это. - А у нас уже не хватает комнат, - добавил старик, улыбаясь в бороду.
- Пол и стены комнаты - одно, но в разных плоскостях: пол - как народ-субстанция, а стены - как народ- формы. Не нация, а её часть под данным потолком. Но потолок в доме - всегда один, во всех комнатах. Иначе говоря, дети - ветви матери, хотя и происходят от отца. При своём рождении с Неба дети выбирают себе отца, а не мать. Заметьте прикосновение смысла в матери и материи.
    Чем мельче составляющие пола - доски, плитки, и так далее, тем крепче считается пол. То есть, тем больше в нём содержание 1-ой касты.
     Дерево означает..
...
Урок длился сорок пять минут.
...
Когда девочки в широких серых креслах не оборачивались на Мака или Пита, они слушали не шелохнувшись и не задав ни одного вопроса.
- Куда мы, папа? - спросила Мария.
    По звёздному экрану пробегали розоватые полосы.
    Внизу горела цифра 48. Крошечный в три каютки космолёт проваливался в пространство. Гравиротор-Б был центром микровселенной, линейно теряющей взаимодействие с окружающим миром. По невидимой кривой  межзвёздных магнитных полей… Всё зависело от того, с каким ускорением она войдёт в точку полной потери: сверхсветовая скорость всегда равна абсолюту, - так как её нет.
- В соседнее скопление, - сказал мэтр. - Разве ты не знаешь?
- Да, папа, - сказала Мария.
- Хм, - буркнул старик. - Начнём практикум, - добавил он строго.
- Налить кофе, папа?
- Да, - сказал он совсем по-другому.
- Хочешь помочь? – обернулась она к Маку.
    Мак поднялся чуть скорее, чем нужно. Девочка была такая кроткая, что он почувствовал себя пигмеем перед великаном.
- Подожди, пока я налью.
     Из серого ромба стола в стене раскрылась узкая полочка с гладкой беловатой поверхностью. За ней блестели буфетные котелки с кранами.
- Неси, - сказала она, разлив горячий напиток в чашки.
    Но пахло не кофем, а миндалём. Мак подал кружку учителю, а потом понёс Питу. Буфетные котелки не двигались с места.
    Они были самоочищающиеся. 
- Держи, - сказала Мария, не успел Мак дойти обратно до своего места на белом ящике.
    Она протянула ему обжигающе горячую чашку, держа её за ручку.
    Обжёгшись, он вспомнил... Ему стало грустно и тяжело до слёз. Митанни сидела и жевала вторую конфету, оставив обёртку на тёмном ящике в серебряной оплётке. Там было меньше света, и она думала, что старик не видит.    
    Часы показывали пол-десятого утра.
- Тихо, - сказал учитель. - Меня убили.
     Митанни, перестав жевать, посмотрела на него раскрывшимися глазами. Возник небольшой спор, как добираться до системы Гелиоса. Пит считал, что напрямик через узел спирали, а Мак - наоборот, в обход. „Там звёздная пыль", - сказал он.
- А зачем туда? - спросила Мария.
- Для... чтобы доложить в Управление, - запнувшись, сказал Мак.
    Мария посмотрела на него по-детски удивлённо. Она не могла себе представить, что папа убит. И поэтому ей было странно слушать про какое-то Управление.
- В точке транзита корабль Федерации, - сказал учитель.
- Говорил тебе, - сказал Пит.
- Сдаваться, - сказал Мак решительно. - Это не боевая машина. И сейчас затишье.
    Учитель выжидающе молчал.
- Максимальный разгон на ближайшую крепость, - сказал Пит.
- Сожгут, - сказал Мак.
- А тебе-то что?
- Митанни ранена, - сказал учитель.
- А спецшарик, папа? - наконец сказала Митанни.
- И я, папа, - сказала Мария, шевельнув косичками.
- Говорил тебе, - бросил Пит Маку.
- Импульс на ближайшую базу, - сказал Мак. - И сдаваться.
- А какой толк? - буркнул Пит.
- Надо молиться, товарищи, - напомнила Мария, покачав головой, как Мальвина с голубыми волосами.
- Митанни стала принцессой Аустры, - сказал учитель, поглядев на Мака.
- Перебьются, - сказала молчаливая Митанни.
  Пит тоже так думал.
  У Мака чуть покраснели уши. Он знал, что сдаваться нелепо. Но он не знал, что говорил устав на этот счёт о школьницах.
  Скорее всего, ничего...
- А если норрский патруль застал вас на орбите Ри? - сказал учитель, не останавливаясь на выводах.
      Они были и так ясны.
   Внешняя система в скоплении Зельбы. В системе Ри были обитаемые планеты Империи, не считая ещё двух малонаселённых.
  Она была третья по количеству населения после Солнца и Гелиоса. 
- Смотря на чём, - сказал Мак. - Ты говоришь на аустрийском? - повернулся он к Марии.
    Она молча качнула головой.
    Во всей системе Рати в принципе не изучали враждебных языков. Не считая самых азов. И конечно, спецподразделений.
- А Митанни?
- Спешу и падаю, - сказала Митанни. - Чего ты у неё спрашиваешь?               
    Мак не понял.               
    Она ответила, и глазом не моргнув. Но не просто... А с такой самонадеянностью, будто могла говорить на любых языках Вселенной.
- Она на всех говорит, - сказала Мария.
„Откуда?" - подумал Мак.
  У него вдруг мелькнула дикая мысль. Уж слишком необычна была эта тарелка с её странной и явно не уставной командой.
- Тогда скажем, что внешняя разведка, - сказал Мак. - Они ничего не смогут.
- Почему? - спросил Пит.
- Был такой случай.
- А теперь-то знают...
- Откуда? - пожал плечами Мак. - Можно я переоденусь, учитель?
    Ему надоело сидеть в комбинезоне.
    Все беседовали в нормальной домашней обстановке, один он как дурак сидел в своём тёмно-зелёном комбинезоне средней защиты.
- Потом, Мак.
  Мак искренне вздохнул.
  Сам по себе комбинезон был с охлаждением, и вообще... достаточно удобный. Но только для походов в шлеме и со свольвером за спиной.
„Ничего, Мак," - рука Марии потянула его за рукав.
 Он оглянулся и увидел большие тёмно-синие глаза. Она нагнулась вперёд, чтобы достать до него. У него немного захватило дух. Он уже понял, что с ним произошло. Давно...
  Ещё утром.
- Мак с Питом взяты в плен на Фиалле.
- Как? – удивлённо спросил Пит.
- Геррянами? - спросил Мак.
    Он не представлял себе такой возможности.
    Одно дело девочки, а другое дело солдаты. Тем более со стариком, который знал всю подноготную Восточного царства... да и Западного.
     Отчасти.
- Я знаю, папа, - сказала Митанни. - Надо лишить подвижности и идти на таран.
    Старик улыбнулся в бороду.
Пит удивился, а Мак поглядел на девушку в тени за учителем. Оба представили себе эту живописную картину. Искорёженная тарелка сплющивается о танк.
Взрываться в ней почти нечему.
- Нет. Надо уходить, - равнодушно сказал Пит. Он не собирался быть в плену. - На ближайшую базу.
  С этим было трудно спорить.
  Уставная ситуация. Правда, он не совсем понимал цели этого урока. Старик давал ситуации, мало свойственные боевому уставу.
- Зачем? - удивилась Митанни.
- Ну.... чтобы сообщить, - сказал Пит. - А вы разве не проходили?
     Митанни покачала головой.
     Старик поглаживал длинную седую бороду, искоса посматривая на них своими колкими как синие льдинки глазами.
- Нет, - сказала она.
     Пит опять удивился.
     Но Мак - нет. Он давно уже сообразил, куда попал. Тут почти не учили обычным предметам Флота. Зато учили тому, что во Флоте было известно далеко не каждому Конону.
- А сколько вам лет, Мария? - спросил он, пользуясь случаем.
- Уйма, - сказала она.
- Мак, замечание, - сказал мэтр.
- Простите, - сказал Мак, немного виновато оттого, что его так обошли.
     Почему он сказал ей «вы»?..
    Конечно, они были знакомы всего второй день. Но это не уважительная причина. В отношении шестнадцатилетней девчонки.
     Девочки.
- А тебе сколько лет?
- Двадцать два.
- Хорошо, - сказал учитель. - Поехали дальше.
- Чего тут думать, - сказал Мак, кося глаза на невозмутимую Марию в двух шагах от себя. - Как Пит сказал.
- Тогда Митанни с Марией в плену, - сказал старик.
- Они же их убьют, - испуганно сказала Мария.
- Так им и надо, - сказал Мак.
- Кому? - спросил Пит.
    Митанни весело рассмеялась серебряным колокольчиком. Она не знала, что Мак с Питом не могли живыми оказаться в плену.
    И наоборот.
- Действительно... - пробормотал про себя Мак. - Может, попроситься в особую миссию...
- Ну да, - подтвердил Пит.
    Ему не пришла в голову эта мысль.
    У него в голове промелькнули заманчивые картины. „Хорошо бы с Крисом", - подумал он. Ему уже надоели эти случайные разделения. Но девушек жалко.
    Не найти.
- Да ну... - отказался Мак.
Он вспомнил, как они обращаются с пленными. Говорили всякое, не считая обычное крепостное право. И наверно, правду. Не только на политпросвете.
Туда даже послы не ездят.
Кроме норрских, конечно. И редких торговцев, половина из которых лазутчики из Тайного отделения.
Отчаянный народ.
...
Вторая часть этого урока состояла из упражнений психологической поддержки. Сначала по счёту, а потом по понятиям.
- Мак, - вызвал учитель.
- Пит, - сказал Мак. - Молоко.
- Тара, - сказал Пит.
- Еда.
- Селёдка.
- Животное.
- Муха.
Мария и Митанни с интересом следили за ними.
Не считая тиканья настенных часов, в рубке было совершенно тихо, и голоса раздавались как будто на пустынном морском берегу.
В полный штиль.
- Дом.
- Каюта.
- Одежда.
- Сапоги...
- ...Свинья, - сказал Пит, когда дело дошло до „Помощи".
     Мария возле Мака подняла брови. Старик посмотрел на неё, и она не успела прыснуть, просто прикусив красную губу.
- Почему? - спросила она.               
- Не знаю... - сказал неохотно Пит. - Было одно дело.               
    Мария повернула своё кресло направо, вопросительно посмотрев на Пита за зеленоватым ящиком «Оки», почти в человеческий рост.
- Попросил у одного телефон Директората, а он дал мне какую-то свиноферму, - нехотя сказал Пит.
- У Дживса? - поинтересовался Мак.
- Угу.
- Тихо, - сказал учитель.
Мария улыбнулась.
Митанни завороженно смотрела на Мака. Она читала почти всего Вестингауза, и сразу подумала про того самого Дживса. В клетчатых брюках и коричневой кожаной кепке.
- Пит, - сказал учитель.
- Митанни, - сказал Пит. - Молоко.
- Тара.
- Еда.
- Селёдка.
- Животное.
- Муха.
- Ты чего? - сказал Пит.
- Я? - удивилась Митанни.
- Не волнуйся, Пит, она всегда так., - сказал учитель.
- Дом.
- Каюта.
- Одежда.
- Сапоги.
Мак и Мария слушали со всё возрастающим интересом. Мария смотрела на Пита, положив щёку на серую вельветовую спинку кресла.
- Помощь, - наконец сказал Пит, перепутав пару раз порядок.
- Свинья, - сказала Митанни.
- Почему? - спросила с любопытством Мария.
- Не знаю, - призналась Митанни. - Это Пит придумал.
- Я? - опешил уязвлённый Пит.
- Ты сказал, что Дживс подложил тебе свинью.
- Ну и что? – возмутился Пит. - А ты-то тут при чём? И не свинью, а телефон неправильный. И не придумал, а на самом деле, - негодующе добавил он.
- Да? А я не знала, - Митанни смотрела на него большими глазами, несколько сбитая с толку.
    Пит осёкся, притихнув.
    Мак исподтишка посмотрел на Марию. Но она сидела, чуть повернувшись к старику, и он увидел только улыбку у неё на алых губах.
- Тихо, - наконец сказал учитель. - Давайте дальше.
      Дальше всё было так же.
      В том смысле, что в синих глазах Марии то и дело появлялалась чуть заметная улыбка, и она оглядывалась на Мака.
      Посмотреть, что он об этом думает.
- Митанни, - сказал учитель.
- Мария, - сказала Митанни. - Молоко.
Она тоже смотрела на Марию через спинку кресла, прислонившись к ней подбородком. Пристяжные зажимы были убраны.
„Точно, как ангелы", - подумал Мак.
- Дитя, - сказала Мария.
- Еда.
- Хлеб.
- Животное.
- Овца.
- Дом.
- Храм.
- Одежда.
- Ферязь.
„Что это за ферязь?" - подумал Пит.
- Друг.
- Мария.
- Чистота.
- Девушка.
- Жизнь.
- Небо.
- Смерть.
Мария помедлила и сказала в замешательстве:
- Не знаю...
Она сидела боком к Маку, посмотрев на чёрный звёздный обзор. Вообще, она почти не связывала с этим понятием плотскую смерть.   
- Беда.
- Разлука.
- Любовь.
- Счастье.
- Враг.
Мария повернулась щекой к спинке кресла, чтобы посмотреть на Мака бездонными глазами цвета неба с первыми звёздами, ища поддержки.
Мак на секунду онемел.
- Тьма, - наконец сказала она.
- Творец.
- Лицо.
- Добро.
- Глаза.
- Человек.
- Талант.
- Дар.
- Свобода.
- Гений.
- М-мм, - сказала она, - сейчас... Александр Македонский.
    Она смущённо улыбнулась.
    Маку показалось, что она знает только имя. То есть, что они не проходили героические подвиги Александра Македонского.
    Как следует по программе восьмого класса.
- Обман.
- Самолюбие.
- Начальник.
- Отец.
- Разделение.
- Война.
- Ум.
- Свет.
- Глупость.
- Падение.
- Жертва.
- Солдат.
- Отвага.
- Дух.
- Свобода.
- Обман. - Ах, это уже было, - смущённо поправилась она.
- Ничего, - сказал мэтр.
- Поведение.
- Хорошее.. то есть, Отношение.
- Страдание.
- Помощь.
- Помощь.
- Молитва...
После этого наступила очередь Митанни. Она повернулась в кресле, посмотрев на Пита. Повторив все вопросы в точности за Питом, она сказала:
- Всё, папа.
- Молодец, - сказал учитель. - Мария.
- Молоко, - сказала Мария, повернувшись на кресле к Маку.
Отвечая на те же слова, Мак чувствовал, как укрепляется невидимая нить между ним и девушкой. Это упражнение было не так уж просто...
Как казалось на первый взгляд.
- А теперь - перемена. Следующий урок - вечером в пять часов перед чаем, - до свидания, сказал мэтр и ушёл в дверь через тамбур.
На минуту воцарилось молчание.
- У вас тут всегда по два урока? - спросил Мак, повернув голову к Марии.
- Нет, - сказала она, - по четыре.
- А когда обед?
- В два часа.
- А что вы потом делаете?
- Когда как, - сказала она.
- А сейчас что будете делать?
- Наверно, уроки... или в карты играть. Хотите с нами?
- Да, - сказал Мак.
- Митанни, пойдём уроки делать, - сказала Мария, поднимаясь из кресла. - Но сначала мне надо научить их играть в шахматы.
- Пошли, - согласилась Митанни.
- Куда, к вам? - спросил Мак.
- Ага, - сказала Мария. - У нас место есть.
...
 Каюта девушек была как двойное купе.
    Между двумя кроватями с густо-малиновыми покрывалами был довольно большой стол. Стенки каюты слегка расходились к столу с экраном обзора над ним, а потолок наоборот снижался, повторяя форму корпуса. Так что у стола каюта была шире и ниже. Кровати вдоль стен тоже расходились к столу и обзору над ним от более узкого места у двери.
- Принеси табуретку, Митанни, - сказала Мария.
- Зачем? - сказала Митанни.
- Я пойду переоденусь, - сказал Мак.
- Сними здесь, Мак, - предложила Мария.
- Не-ет, - протянул Мак. - Пойду посмотрю, что там есть...
- Не сюда, Maк, - сказала Митанни. - Пойдём, я тебе покажу.
Она прошла мимо него, с чуть заметным ароматом фиалок.
Мак увидел, что кроме двери в тамбур здесь были ещё две двери - справа и слева. Обе были со светло-серой кожаной обивкой, как и стены, и поэтому меньше заметны.
- А, - сказал он и открыл дверь в свою каюту.
    Она была не заперта.
    Митанни вошла вместе с ним. Дверь за ней осталась открытой. Одежда оказалась в верхнем ящике над дверью в тамбур.
Вот, Мак, - сказала Митанни и вышла, затворив дверь.
...
- А сколько у вас человек? - спрашивала у Пита Мария.
Его посадили к самому „окошку", а рядом поместилась Митанни. Мария была напротив них. Мак вошёл и присел в ноги её кровати.
Он был одет так же, как Пит.
- Семьсот, - ответил Пит, подвергнутый интенсивному блитц-допросу. С чем он впрочем уже освоился. – Но вообще две тысячи четыреста.
Девушки слушали, удивлённо раскрыв тёмно-синие глаза. Одно дело знать из уроков, а другое - видеть живых звездолётчиков.
Бывалых солдат Рати.
- Почему? – спросила Мария.
- Потери в системе Леа, - хмуро бросил Пит.
- А, - сказала Мария с непонятным выражением.
    Она долго рассматривала Пита, иногда оглядываясь на окно с ослепительно голубым небом над грудами белоснежных облаков. 
- А учителя у вас есть? - снова спросила Мария.
- Угу, - сказал Пит.
- И вы все без родителей? - спросила Митанни, очарованно глядя через стол на Мака.
- Да, - сказал он, исподтишка показав Питу кулак.
    Пит ухмыльнулся.
    Мак слегка пихнул его ногой под столом. Стол был раздвинут так, что за ним свободно умещались по два человека с каждой стороны.
    Не то, что у них в каюте.
- А что вы там делаете, после уроков? - спросила Мария.
«У нас по два месяца операции", - хотел сказать Мак, но не стал. - Убираемся, читаем, гуляем, смотрим кино, - стал он перечислять. - Ещё собираемся в салоне или в кают-компании, иногда представления устраиваем. Не считая тренировок.
- А девочки у вас есть? - спросила Мария, просто чтобы удостовериться.
- У нас всего полно, - сказал Пит.
- А мы тоже смотрим кино, - сказала Митанни. - Только папа не разрешает часто.
- А сейчас у вас война? - спросила снова Мария.
- Ага, - кивнул Мак, - То есть нет... небольшая. Но наш легион больше на новых планетах.
Он не хотел упоминать про секретные операции, как на Уэльфе. В глазах девушки мелькнул вопрос. Они служили в особых частях.
Но Мария об этом не знала.
- А что вы там делаете? - спросила она.
- Ищем жидовские колонии, - сказал Пит.
- Зачем? - спросила Мария.
- Ну... надо их ликвидировать, - пояснил Пит, не упоминая про скрытые базы Федерации. - А то будут минералы добывать для Федерации . Особенно золото...
- Для двигателей, да?
- Ага.
- Мак, достань здесь шахматы, в ящике, - попросила Мария, показав на выдвижной ящик под ним.
Поднявшись, Мак открыл ящик и спросил, взяв в руки жестяную коробку:
- А какие они?
- Клетчатые, - сказала она. - А это мои кубики.
Maк вопросительно посмотрел иа неё. Он не поверил, что она играется в кубики. На кубиках были завлекательные цветные картинки из сказок. 
- Я их на память храню, - пояснила девочка с золотисто-ржаными косичками.
    В каюте был мягкий, рассеянный золотистый свет от скрытых светильников по серой кожаной стенке вдоль загибающегося потолка.  Как  внутри шкатулки с серой кожаной обивкой.
    В форме ракушки.
  ...
    В пять часов был урок.
    Без семи пять Пит с Маком пришли и сели на старые места. Минут через пять вышла Митанни. Не видно было, чтобы она особенно торопилась.
- Пусти-ка, Мак, - сказала она.
Мак не сообразив подвинул ноги.
Девушка нагнулась, и зацепив ногтями за дверцу ящика, вы тащила из него кубик в тиснёной серебряной обёртке. Белокурые локоны на секунду свесились вниз, открывая опрокинутое лицо с большими как тёмное небо глазами. Один взмах ресниц, и она выпрямилась, захлопнув дверцу ногой. На Мака пахнуло холодом. Он немного озадаченно смотрел на серебристый кубик с розовой наклейкой. Митанни доставала кусочек чёрного хлеба из кухонной стенки.
- Ты чего, Мак? - спросила она.
Пока он думал, вошла Мария и села на своё место. Митанни на своём месте развернула сырок в шоколаде, кинув обёртку на пульт.
- Как зовут вашего папу, Мария? - сказал Мак в наплыве неведомых чувств.
- Валентин Росгардович, - ответила девочка, взглянув ему в глаза.
    В это время вошёл мэтр.
    Мак посмотрел в пол, чуть смутившись. Внизу обзора по-прежнему горела цифра „48". Предстояло ещё семь суток разгона до точки мгновенного перехода.
- Садитесь, - сказал мэтр.
Мария опустилась на кресло, как слетающий лист. Она показалась Маку невесомой. Обе девочки были в своих тёмно-серых байковых костюмах.
Наверно, больше ничего не было...
- Нумерология, - проговорил старик, поглядев на них синими льдинками.
Он сидел спиной к экрану.
Митанни была справа от него, а все остальные - слева. На полтора шага от него сидела Мария, а за ней и зеленоватым шкафом Пит.
В кресле правого запасного пилота.
- Мария.
Она снова поднялась.
Девочка была в тёмно-сером байковом тренировочном костюме, но Маку показалось, что она в зелёном платье сказочной принцессы.
- Значение числа 1945.
- Число тысяча девятьсот сорок пять состоит из девятнадцати сотен и сорока пяти единиц.
- Почему?
- Потому что единицы являются первичным смысловым слоем, а сотни являются вторичным смысловым слоем.
Старик смотрел на неё слегка иронически.
Он не собирался устраивать ей лёгкую жизнь. Особенно в присутствии этих мальчишек из особых частей. Ему хотелось показать, чего стоит его команда.
- А почему не десятки или семёрки?
- Потому что десять означает материю и плоть и является основой земной системы счисления, и по этой же причине не является слоеобразующим элементом, так как над материей господствует дух. Поэтому слоеобразующим элементом является число следующего разряда, сто, которое означает Царство, - отвечала она как по книге.
- А дальше что? - сказал старик, которому не удалось её сбить.
- Девятнадцать отражает Грехопадение, относящееся к Царству, то есть Измену, а сорок пять отражает Развод, или в составляющих пять и девять - Смерть Любви, - добавила она. - Вместе это число отражает, согласно Логанно, Отвращение как действие.
- На отрицательной стороне, - дополнил старик.
- Да, папа, - согласилась она.
- Митанни, связь между системами счисления, - сказал старик, кивнув.
    Мария опустилась в кресло как снежинка на ладонь. Мак невольно задержал на ей взгляд, соображая, сколько она весит. Не меньше ста фунтов...
    Тут было что-то непонятное.
- Различие между счислениями видимое, а не реальное, так как число не меняет своего значения и реального названия, которое и является числом его имени, - отвечала Митанни.
- Например?
- Сорок пять в семиричном исчислении обозначает тридцать три в десятичном исчислении, и является числом тридцать три, отражающем Восхождение, однако в семиричном преломлении, то есть под знаком Духа, Восхождение связано с Разводом.
Отвечая, Митанни мечтательно созерцала жёлтого Финиста спереди на левом плече Пита. Ей казалось, что он вот-вот готов взлететь.
- А другой пример?
- Ты не говорил, папа.
- А ты сама придумай.
- Не могу, папа, - сказала Митанни, чуть подумав.
     Она чуть наморщила лоб, обратив на него большие глаза с длинными ресницами. В её широко раскрытых глазах отразилось непонимание.
     Зачем он спрашивает.
- Maк, что дальше?
- Мы этого не проходили, учитель.
- Тогда ты скажи, - повернулся старик назад ко всё ещё стоящей девочке.
- Цифры больше десяти в исчислениях выше десяти являются соответствующими числами, но с более фиксированным, застывшим смыслом. Так, число пятнадцать в шестнадцатиричном исчислении отражает Недород, однако в этом преломлении в нём не видно Исполнения Смерти.
- Садись, Митанни, - немного ворчливо сказал старик, погладив белую бороду.
- Теперь поговорим о том, существует ли последнее число и какое оно.
     Он помолчал, оглядев всех колючими льдинками синих глаз. Мак моргнул, не совсем поняв. В шутку старик сказал это, или...
     Или по правде.
- Все числа являются Единицей, и чем больше число, тем больше это заметно, потому что тем меньше смысла оно имеет в отрыве от своего источника - Единицы.
Практически, числа, превышающие количество сотворённых духов, которое равно количеству клеток у идеального человека, являются уже скорее дробью, приближающейся к значению единицы как в математическом, так и в духовном смысле. Ещё более это можно сказать о числах, превышающих количество рождённых судеб, которое, как вам должно быть известно, - старик поднял бровь, обращаясь к Маку, - примерно в 555 раз больше. И наконец, числа, превышающие количество мыслечувств в Творении, просто не могут существовать, как не могут существовать минус единица или звезда размером с апельсин.
Эти числа фиктивны.
- А коллапс? - спросил Пит.
- Слушай внимательней, Пит, - ответил старец в чёрной рясе.
Пит хмыкнул и посмотрел в светло-серый потолок с кожаными кнопками и пологим уступом запасных сигнальных систем.
В уступе поблескивало сплошное тёмное стёкло.
- А что будет, если я прибавлю один? - сказал Мак..
- А что будет, если ты не прибавишь? - сказал учитель, блеснув колючими синими глазами из-под седых бровей. - Подумай об этом хорошенько, Мак.
- Вы ведь знаете закон вероятностей, - сказал старик. - Реальны только те вероятности, которые угодны Богу. А те, которые Ему не угодны в силу своей несовместимости с Его Существом, не являются таковыми. Нельзя построить башню до неба.
- Но башню я не могу себе представить, а число больше последнего на единицу - могу.
- Ошибаешься, Мак, - возразил старик. - Наоборот, ты не можешь себе представить линейной бесконечности, в том числе и цифровой. А ведь она - и есть отсутствие последнего числа. Это - логические синонимы. Когда ты говоришь, что представляешь себе число больше последнего на единицу, ты на самом деле представляешь себе просто действие сложения. А само последнее число ты не можешь представить, потому что оно для тебя слишком велико. Ведь это - число Творца. Наполненная смыслом Единица. Попробуй представить себе всё Творение в Вечности, когда ты не можешь себе представить даже одну планету. Я имею в виду, естественно, целостное представление. Как ты думаешь, почему Он не создал материально бесконечную Вселенную? Которая бы являлась отражением численно бесконечных Небес?
    Бог бесконечен совсем не в линейном смысле. Он неисчерпаем в Своей Сущности. А числа - лишь тень Реальности. Бог же бесконечен тем, что кроме Него никого нет. Не шириной, а глубиной. Как и дух человеческий бесконечен не числом своих состояний в Вечности, а - тем, что он есть. Потому и Вечность имеет число - но не имеет конца.
Прямая линия и заключённая в ней линейная бесконечность не угодны Создателю и потому являются абсурдом и следовательно богохульством.
Согласно всем древним религиям.
- А как же тогда... э-э... зачем же прикладная математика? - пробормотал Мак, запнувшись.
- Мы - всего лишь рабы Творца, - сказал мэтр, глядя куда-то сквозь Мака. - Представьте себе, - старик обвёл глазами двух солдат и девочек, - что единица измеряется её миллионными частями, и что кроме этой Единицы ничего нет. Ты начал прибавлять и считать эти миллионные части, но это не значит, что они никогда не кончатся. Если бы ты мог охватить своим взглядом их все, то ясно увидел бы перед концом счёта, что приблежаешься к единице - той самой, с которой и начал свой счёт. И так же ясно понял бы, что просто перечислял одну и ту же единицу.
    Ибо другой нет.
Вы читали кое-что.. особенно вы, - повернувшись, сказал старик Маку с Питом. – Откуда, вы думаете, иррациональный страх смерти у человека, не знающего Вечности? Только бесконечность может иррационально бояться конца. Однако человека можно сосчитать.
Его лишь нельзя исчерпать.
     Маку показалось, что старик немного оторвался от жизни в своей схоластике. Он немного посидел, глядя в потолок над обзором.
    А может быть, и нет...
- Впрочем, ты, как муравей на дереве, не можешь охватить взором все миллионные части Единицы, а отсюда - и противоречивое состояние ума: ты не можешь представить себе последнего числа из-за его величины, но и не можешь себе представить численной бесконечности из-за её алогизма. Однако мы можем понять, что такое число существует, а этого нам и достаточно.
- А если я запишу число десять в миллионной степени? - сказал Мак.
- Ты можешь записать и квадратный корень из минус десяти. Или просто минус десять. Или закорючку. Первое - это абсурд вроде линейной бесконечности, а второе - фикция вроде числа с двуста нолями.  Абсурд нельзя понять, а фикцию можно понять, но нельзя представить. - Вы это учили?
- Да, - кивнули Мак с Питом.
- А первый закон символической логики?
- То, что нельзя себе представить, не является творением, - высказался Пит, желая реабилитироваться .
- А как быть с количеством частиц материи в Вечности? - спросил Мак. - Я могу его представить?
- Десять в сто одиннадцатой степени? - сказал учитель. - Не думаю. Попробуй на досуге, - с ехидцей добавил он.
- А десять в двести одиннадцатой степени? - спросил непонятливый Пит.
- Конечно нет, - сказал старик, задумчиво посмотрев на Пита.
- С такими несуществующими числами можно совершать действия, но они будут фиктивны независимо от результатов. Можно записать в СМ, что на борту сто головок сыра, а потом - что его весь съели, и результат сойдётся с проверкой. Но сыра не было… Всё дело в логическом моделировании. На этом ведь и построена вся прикладная математика, которую вы так не любите, - добавил мэтр, свалив в одну кучу девушек и солдат.
- Откуда вы знаете? - удивился Мак.
- Потому что это естественно, Мак, - сказал старик. - Иначе вы не были бы здесь. Вы же прошли отбор при вступлении во Флот... м-м... – он пожевал губами. - Не так ли?
- Чем же ещё отличается последнее число от последующего фиктивного? - продолжал мэтр. - Вы ведь это хотели узнать, рыцари? – Это очень просто. Когда вы считаете от минус десяти до единицы, вы проходите рубеж, хотя можете и не заметить его. Нечто подобное происходит и на рубеже последнего числа, только уже в обратном направлении. Хм… А как вы думали? Неужели надеялись досчитать до бесконечности? А если нет -то сразу получаете и рубеж последнего числа. Только не так далеко, как рассчитывали. Знаете, как бывает в театре или в музее? Сначала земля со стеной, а дальше - картина, декорация .
- Но здесь смена знака, - сказал Мак.
Пит с гордостью слушал эту „дуэль", слегка развалясь и вытянув ноги в своём кресле за шкафом. Впрочем, шкаф не загораживал его ноги.
- А там её нет, - сказал учитель. - Есть два рубежа фиктивности, как две стороны медали. Но стороны медали разные, то есть противостоящие. Поэтому один рубеж со сменой знака, а другой - без. Подумайте, и увидите, что так и должно быть. Где есть одна сторона, там должна быть и другая. Замечайте, что я говорю. Нет океана с одним берегом. Правда, нет и вообще без берегов. Это абсурд. Есть две противостоящие по смыслу стороны линейного абсурда: ноль и бесконечность.
- Почему ноль, учитель? - сказал Мак. - Его можно понять.
- Ноль - это скрытая сторона абсурда, - едко хмыкнул старик, потеребив свою седую бороду. - Надо вникнуть в это с виду безобидное понятие. Когда вы говорите просто „ноль", вы отрицаете всё. Ведь само понятие ноля равно понятию всеобщего небытия. Потому что ноль яблок равен  нолю апельсинов и нолю всего остального. Поймите, как только вы начинаете представлять наличие где-то полной пустоты, она сразу начинает поглощать наличие всего остального, так как  иначе её просто нет. А всеобщее небытие не только непредставимо, но и немыслимо.
- А кольцо Мёбиуса, учитель? – спросил Мак. - Символ материи?
- Эта фигура имеет одну сторону как плоскость, - сказал учитель. - Как и любая другая полная плоскость. Но как объём она имеет две стороны, которые переходят одна в другую. Что вы и видите. Плоскость, изображающая объём и объём, изображённый одной плоскостью. Как нарисованный шар или куб. - Впрочем, это вы должны знать, - закончил старик.
Пит случайно посмотрел в сторону Митанни и увидел очарованный взгляд. Он с трудом отвернулся, зачем-то пожевав губами.
- Продолжим урок, - промолвил учитель, поглаживая свою белую бороду. - Ты хотел узнать, Пит, какая практическая разница между последним числом и последующими.
Пит в некотором замешательстве поднял голову. Он слегка покраснел. Вообще-то, он просто сидел за шкафом и ждал конца урока.
Не более того.
- Какая практическая разница между правдой и ложью? - сказал старик, помолчав. - Они одинаково правдоподбны или неправдоподобны, в зависимости от обстоятельств. Разница в том, что одна из них - истина, а другая - фикция, что нам и очевидно, - он помолчал. - Другой берег нам неизвестен по определению. Но известно, что если бы мы туда добрались, то увидели бы его. Если вы напишите последнее число, то увидите и почувствуете, что за ним - уже что-то другое.
    Единица.
    С числами меньше ноля нельзя производить некоторые действия.
    С числами за пределом реальности можно совершать любые действия.
    Числа меньше ноля меняют знак.
    Числа за пределом реальности не меняют знака.
    Единица встречается нам на каждом шагу.
    Последнее число перед ней скрывается от науки в тумане неизвестности, - как и должно быть. Я говорю „меньше ноля", но имею в виду „меньше единицы", так как дробь не является числом.
Первое и последнее число похожи на два противоположных по виду берега реки, или на поверхность моря и его дно. Которые им одинаково нужны.
Вернёмся к числу частиц материи в Вечности, которое упомянул Мак. Оно меньше числа их отдельных состояний в Вечности примерно на двадцать шесть порядков, - которое и соответствует числу мыслечувств в Вечности, то есть последнему реальному числу.
- Подведём итоги дискуссии, - проговорил мэтр.               
    Маку показалось, что он улыбается в седую бороду. Маша шевельнулась у себя на кресле, чуть левее Мака на табуретке. Сидеть на откидном сиденье было неудобно.
    Слишком близко к девочке.
- Как пространство не может существовать отдельно от материи, а время - отдельно от духа, так и число не может существовать отдельно от того, что исчисляют, то есть от мыслимого предмета счисления, - сказал старик. - Если бы в природе не было головы, то шляпа потеряла бы всякий смысл. В том числе и свой собственный.
А теперь потренируемся в расчётах.
Мак взглянул на свои часы.
Оставалось ещё пятнадцать минут до шести, когда был обещан чай. Мария слегка оттолкнулась ногой и плавно повернулась на кресле в сторону Мака.
- Фи... опять подсчёты, папа, - сказала она.
- Не крутись, - сказал старик.
- Хорошо, папа, - сказала она.
...
По мере приближения к шести, мэтр всё чаще поглядывал на часы. Часы над дверцей в тамбур были в серой кожаной стенке.
Без рамки.
- А теперь пожалуйте на чай, рыцари, - сказал он, когда зелёная минутная стрелка дошла ровно до двенадцати.
Старик поднялся из своего кресла и подошёл к двери в тамбур. Он был в чёрной рясе со звездой. Ребята потянулись за ним.
- Куда это мы? - вполголоса спросил Мак у Марии, увидя, что мэтр выходит.
- К нам чай пить, - пожала плечами она.
На этот раз Мака тоже посадили в глубину стола, к окошку. А для старика Мария прикатила круглую табуретку со спинкой на колесиках, сходив в его каюту справа. Через пять минут на столе стоял медный самовар с заварным чайником, сахар, варенье, чашки с блюдцами, розетки.
Питу показалось, что чего-то не хватает.
- А ужин когда у вас? - тихо спросил он, как только Митанни уселась наконец рядом.
- Прямо сейчас, - сказала она.
- А где же каша?
- Нету, - сказала она вопросительно.
    Пит замолчал и обвёл глазами стол.
    То, что было на столе, совсем не походило на плотный ужин у них в уютной столовой на шестом ярусе-Б с плафонами на сером потолке.
    На Скуллеа.
- Ну во-от... и ужина нет, - протянул он разочарованно себе под нос.
- Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу, - поучительно сказал мэтр, почему-то поглядев на Митанни и Марию. - Ты не слышал об этом, Пит?
Маку на секунду показалось невероятным, что эта каюта падает в чёрную пустоту, разгоняясь до скорости света в маленькой как избушка машине.
Мария начала разливать чай.
- А лимона нет? - спросил Мак.
- Кончился, - виновато сказала она.
Мэтр молча мешал ложечкой крепкий кирпично-красный чай. На стене горели три круглые лампы в толстой медной оправе.
Был вечерний свет.
„Ничего, после чая чего-нибудь раздобудем", - подумал Пит.
Мак думал о своём маленьком брате.
Ему было одиннадцать лет. Он, правда, уже не казался ему таким уж маленьким, по сравнению с тем, что было раньше. Четыре года назад... и потом. Когда Мак рассказывал ему одни из своих лучших историй. Про Мака, Пита и Криса.
„Что он сейчас делает", - подумал он.
    Последний раз Мак был в отпуске в прошлом октябре. Десять месяцев назад. Конечно, вместе с Питом и Крисом. Они всегда ходили в отпуск вместе. 
„Что, если познакомить маму с Марией и Митанни", - подумал он. - „И с учителем".
    Ему всегда хотелось познакомить её с теми, кого он знал. Особенно некоторыми. Вроде Киры. Или доктора Уэрра. Криса и Пита она и так прекрасно знала.
    И всё, на что они способны.
    Как в его рассказах... Мак стал думать о том, что лучше,  жить в докосмическую эру или сейчас. Раньше он хотел жить в прошлом. А сейчас...
«Нет уж... дудки», - подумал он.
    Ты стихи сочиняешь, Мак? - прервал мэтр его размышления.
- Угу, - кивнул головой Мак.
- Прочитай нам что-нибудь.
- Я плохо помню... – произнёс Мак, чуть смущаясь. - Вот одно:
...

Я не люблю полутонов
В борьбе, где враг перед тобой
И где дано тебе судьбой
Стоять на чашечке весов
...
- А ещё одно, - добавил он, -
...

Сердце может умереть,
А разум - никогда!
Засохла винограда плеть,
И ушла вода...
Сердце может умереть,
А разум - никогда.
...
    Пит из вежливости перестал звякать ложечкой об чашку. Мак увидел раскрытые совершенно тёмные синие глаза. Митанни смотрела на него, полуоткрыв рот. Он не стал оглядываться на Марию.
- Ещё помню, - сказал он, -
...

Стучал по крыше дождь Раскачивались ели
И в печи поленья
Потихоньку тлели.
Чашки на клеёнке,
Лампа с абажуром
Облаками небо
Затянулось хмуро...
...

- а дальше забыл...
    Он уже не видел, слушали его или нет. Девочки жадно слушали каждое слово. А Пит знал Мака как облупленного. Он учился с ним с пятого класса.
- А ты, Пит? - спросил мэтр.
- Не-е, - сказал Пит. - Я не сочинял.
- Ну продолжи, Митанни, - сказал старик замершей девушке.
- Холодом осенним
    Из окна сквозило...
    За стеклом вечерним
    Тёмно-серой синью
    Полон небосвод.
    А вдали чуть слышно
    За посёлком дачным
    Стук колёс поёт, - певуче произнесла она, держа Мака перед раскрытой фиалковой бездной.
    Первые две строчки были его.
    Он их конечно вспомнил. Оно было неокончено. Чуть заметно порозовев, Митанни вдруг стала похожа на обычную земную девушку. Пит рядом с нею деловито накладывал себе варенье из алычи с каким-то горным привкусом. Он сидел вплотную к тёмному окну, прислонившись боком к стенке и положив локоть на узкий выступ полированного деревяного подоконника. Локоть касался тёмного стекла. За спиной у него была подушка, на которой обычно спала Митанни. Подушка валялась сверху на покрывале. Пита так и подмывало развалиться, облокотившись на неё спиной, но приходилось сдерживаться. В гостях... Кровать была покрыта густо-малиновым бархатным покрывалом с большими металлическими кнопками вместо молнии, снизу и по стене.
Мэтр Соколов молчал, задумчиво глядя куда-то через стол с самоваром. Он пил горячий чай редкими маленькими глотками, на этот раз не из своей кружки, а из чашки, которую девочки принесли из кухни в рубке. Оттуда же было принесено и всё остальное, кроме небольшого пузатого самовара медного цвета.
„Интересно, есть у них здесь в каюте холодильник", - подумал Пит.
Его тянуло развалиться, вытянув ноги. Впрочем, ноги можно было вытянуть и сейчас. Что он давно уже и сделал. Мак напротив за столом ему не мешал.
- Ты это сама сочинила? - наконец спросил Мак, снова подняв глаза к Митанни.
    Свет был не очень яркий. Даже при дневном свете у неё в глазах была тёмно-синяя бездна. А сейчас эта бездна неумолимо притягивала.
    Куда?..
- Да, - простодушно сказала Митанни. - А-а… а потом я думала, что это прямо сейчас.
- Хочешь ещё варенья, Пит? - спросила Мария.
- Ну ладно, - сказал Пит, покосившись на мэтра.
    Он придвинул к Марии свою розетку с лепестками из розового стекла. Стол был из такого же мутно-белого стеклопластика, как в рубке. В низких светло-серых стенах в изголовье кроватей блестели металлом узкие пластинки каких-то шкафчиков. Они были вместо ручек.
„Может, конфеты там", - подумал Пит.
- Это наша тётя сварила, - похвалилась Мария, наложив ему две большие ложки варенья из хрустальной вазочки.
    Ложка была с эмалевой картинкой и длинной серебряной ручкой. На картинке Пит рассмотрел яблоню и фигурку в платье. Он знал, что яблоня - эмблема восточного Царства. Пит прищурился, чтоб сосчитать яблоки, но ложка в тонких пальцах уже окунулась в варенье светло-красного цвета.
- Как вы вчера спали, мальчики? - спросила Мария с белыми бантами в золотисто-ржаных косичках.
- Ничего, опасибо, - сказал Мак, наконец выведенный из задумчивости после певучего голоса Митанни, продолжающего его стихотверение. - Только тесновато.
- Это почему же? - спросил мэтр.
- Ну-у, - пожал плечами Мак. - Не знаю...
- Койка узкая, - вставил Пит, облизывая ложечку и собираясь подлить в чашку кипятка из самовара.
- Зачем же вы вместе спали? – покачал головой мэтр.
- Там же ведь полка есть, - сказала Мария со смехом в голосе, переводя глаза с Мака на Пита и обратно. - И здесь тоже, - она кивнула вверх.
- Ну и что? - независимо произнёс Пит. - А мы не знали.
    Мак и правда заметил тонкую блестящую полоску на уровне обруча у Митанни на голове, и даже сиреневое резиновое кольцо сверху у понижающегося потолка.
- Ну ладно, рыцари, -
    промолвил седобородый мэтр, подперев голову руками. - Расскажите-ка нам что-нибудь о себе.
- А что? - сказал Пит.
    Он снова доел своё варенье, и Мария как раз хотела что-то спросить. Она сидела наискосок от него, около Мака. Внизу экрана, прямо над столом, появился красный крестик звукового сигнала. Мак с Питом, как по команде, повернулись к учителю.
„Перехват", - пронеслось у Мака в голове.
Но сигнал был такой же, как и тогда над Уэльфой. По коже побежали леденящие мурашки. Усилием воли Мак повернул себя лицом к Мраку. Ощущение не пропало, но охватывающий душу ужас сменился ослепительной яростью.
„Как ночью на кладбище", - проплыло у Пита сквозь ослепительный свет, вспыхнувший во мраке.
    Они оба были солдаты Флота.
    Митанни уже тронула рукой левое плечо и на экране вспыхнула сначала звёздная бездна в розовых полосах, потом помехи на миг пропали и замелькали схемы. Экран был прямо напротив мэтра. Мак увидел на левом плече сидящей рядом Марии погончик с такими же кнопками. Их было восемь. Девушка с бантами молилась, шевеля губами и зажмурив глаза. Перекрестившись, старик отвёл глаза от трёх икон над экраном.
    На схеме была селена.
  Через пол-минуты сигнал прекратился. Потом погас крестик. Все молчали. Пит нерешительно звякнул ложечкой в чашке с чаем.
- В пекло, - не без удовольствия сказал мэтр.
    Обзор со схемой вскоре погас сам собой. На его месте было тёмное окно. Митанни пила из чашки чай. Она пила несладкий, как и Мария.
    И мэтр тоже.
- А я думал, перехват, - сказал Пит.
- Да, - подтвердил мэтр.
- А... - недоверчиво сказал Пит. - Как же?..
- Эти не такие, Пит, - сказал мэтр. - Они издалека.
- Не мохнатые? - сказал Пит.
- Не надо об этом, Пит, - попросил учитель, бросив взгляд на Митанни и Марию.
    Мария тоже пила вторую чашку. Тонкие белые чашки были похожи на чашечки широкого цветка. Такого, в котором жила Дюймовочка. Митанни сидела, оперевшись локтями на стол.
- Лимончику бы сейчас, - сказал Пит сам себе, подливая заварку из маленького чайника.
    Мак легонько пихнул его ногой под столом. Он не хотел, чтобы их считали придурками без всякого понятия о хороших манерах.
- Скоро мы должны поехать на базу, Пит, - извиняющимся голосом сказала Мария. - Правда, папа?
    Старик чуть наклонил голову.
Мак ощутил такую любовь к почувствовавшей неловкость девочке, что ему захотелось подарить ей всё, что у него есть. Вообще всё.
Без остатка.
- А куда? - спросил Мак.
- На Мею.
Мак чуть не сказал „О!". У него о Мее было предвзятое мнение. Правда, уже давно. Ещё вчера, когда старик сказал, что они живут на Мее.
Пит неопределённо хмыкнул.
- Тебе здесь не нравится, Пит? - с удивлением спросила Митанни, повернув к нему голову и беспомощно хлопая ресницами.
Мак снова пихнул его ногой.
Он почувствовал, что это типичный случай неотёсанного хамства. После всего, что они для них сделали. Просто разговаривая с ними.
- Нет, нравится... - сказал Пит неприветливо и лягнул Мака в ответ. - Только тесновато чуть-чуть.
- Не ешь так много сладкого, Пит, - сказала Митанни. - Можно я ему сделаю кашу, папа?
- Хм. Делай, если хочешь.
- Да мне не надо, - сказал хмуро Пит.
- Надо, Пит, - сказала Митанни и выскользнула к двери.
- Учитель, вы давно уже летаете? - спросил Мак, посмотрев, как она вышла.
- Я или девочки? - спросил мэтр.
- Вы... и они, - сказал Мак.
- Три года, Мак, - ответил мэтр, погладив мягкую бороду.
- А, - сказал Мак, недоумевая.
- Потом, Мак, - непонятно сказал старик.
- Расскажи, как ты был молодой, папа, - сказала просительно Мария.
- Нет уж, - проворчал старик. - Сначала послушаем наших рыцарей.
- С чего начинать? - по-домашнему спросил Мак.
- С Деренны, - предложил Пит. - Как мы человечка нашли.
- Просто гнома, - уточнил Мак.
- Ага.
- Нет, с третьего класса, - сказал учитель, подперев кулаками бороду, чтобы слушать.
    ...Мак жил тогда в северной Индии.
    Папа был как всегда в командировке по линии проконсульства. Он был ликтором. Мак помнил пары синеглазых легионеров в белых шлемах с прозрачными щитками на улицах тихого гандарского города с приветливым смуглым народом. Вокруг были заснеженные горы, и лёд с гор торговцы продавали круглое лето. Легионеры были из белых граждан.
    Их было процентов двадцать.
    А претория была почти за городом, на пологом спуске с кривыми соснами и абрикосами. Вверху спуск кончался невысоким, но крутым меловым обрывом. Территорию ограждала старая стенка из разнокалиберных камней, через которую можно было перепрыгнуть, если постараться.
    Там было полно черепах.
Мак вошёл во вкус… Он любил рассказывать. Правда, больше что-нибудь сказочное. Вошла Митанни с горячей кастрюлькой каши. Она почему-то не вернулась, а варила её в рубке.
    Mак замолчал.
- Ну, я пойду, - вдруг сказал старик, поднимаясь. - Пора на боковую... - А ты рассказывай, Мак. Им это полезно.
- Митанни, смотри молись как следует, - напомнил он, выходя. - Спокойной ночи, молодёжь.
- Что ты, папа, - сказала она простодушно, поставив на стол кастрюльку.
- Спокойной ночи, папа, - сказала Мария.
Кастрюлька была в форме горшочка и размером с большую кружку. Дверь мягко закрылась. Тут двери не запирались.
Только автоматически.
- На, Пит, - сказала Митанни.
- Каша-малаша, - насмешливо произнесла Мария. - Давайте в щелкунчики играть.
    Пит исподлобья посмотрел на неё. Самое время было приступать к горячей каше. Он был уверен, что игра подождёт.
    Да и вообще...
- Оставь мне половину, - сказал Мак. - Вы пока начинайте, а мы посмотрим, ладно?
- А вы что, не умеете? - спросила Мария, взмахнув ресницами больших глаз, как бабочка лёгкими крыльями.
     В них было неподдельное веселье. Она прекрасно видела, что это не имело никакого значения. Пока на столе была каша.
- Не-а, - сказал Пит, приступая к каше.
- Ты тоже голодный, Мак? - сказала удивлённо Митанни.
- Да нет, - сказал Мак. - Я просто так.
- Рассказывай, - она недоверчиво качнула своей головой.
- Нет, правда.
- Он думает, я не справлюсь, - сострил Пит.
     Митанни посмотрела Маку в глаза, задержав взгляд. Она не понимала, почему ребята не наелись чаем с вареньем.
     Как все остальные.
- Давайте тогда диафильмы смотреть, - сказала она, пожав плечами.
- А кино? - сказал Пит.
- Кино нельзя. Папа не разрешает, - серьёзно произнесла Мария.
- Почему?
- Потому что это вредно для зрения... и ещё для чего-то там.
- Ерунда, - сказал Пит беспечно.
- Что ты, Пит, - укоризненно покачала косичками Мария. - Так нельзя говорить.
- Он не знал, - сказал Мак.
- Точно, - сказал нечувствительный Пит и толкнул к нему по гладкому столу горшочек с оставшейся кашей. - Держи. - Ладно, - кивнул Мак. - А какие у вас диафильмы?
- Ты чего? - прошипел он Питу и скорчил рожу. - Я же сказал, half.
- Всякие, - сказала Мария и заглянула к Маку в лицо, посмотреть, что он там делает. - Ты про Синбада видел?
     Мак отвёл глаза от почти пустой кастрюльки и встретил её взгляд, чувствуя, что возникает контакт, как тогда утром с Митанни. Он отрицательно мотнул головой. Митанни вернулась с кровати на своё место.
- Вот тебе, Мак, - сказала она, протянув круглую конфету в серебряной бумажке и касаясь стола узким кружевом манжета.
     Манжет был тёмно-серый, как и рукав.
     Мак подумал, когда они тут ложатся спать... Старик так и не объявил им распорядка дня. Как принято на всех боевых космолётах.
- А мне? - спросил Пит.
- Ты тоже хочешь, Пит? - удивилась она.
- Только давайте сначала в щелкунчики, - сказала Мария. - Прекратите есть, товарищи.
- Ага, - кивнул Мак, жуя.
- Ну ладно, - вздохнула Митанни и достала конфету из переднего кармана джемпера.
...
Мэтр Соколов посидел некоторое время в кресле, прикрыв глаза и слушая голоса в соседней каюте. Он включил приглушённый звук. Было непонятно, думает он о чём-то или мечтает. Экран он не включал. Стол у него был совсем короткий, зато перед ним стояло рабочее кресло с автоматической спинкой. Иногда он в нём спал.
...
Игра в щелкунчики оказалась довольно простой.                Надо было щёлкать по шашкам и сбивать шашки противника. Мария помогла Маку расставить шашки, и он уверенно пригласил Митанни бить первой. Решили играть двое на двое. Мак всегда гордился своими способностями, но Митанни общёлкала его в два счёта, не дав сделать ни одного удара. Чувствовалась практика а главное, непостижимое владение рукой. Мак полез собирать по кровати шашки. Две были у него на коленях. Мария с непонятным выражением покачала головой.
Второй кон достался Питу с Марией.
Пит сбил троих солдат, но как только он промазал, Мария побила его без промедления. Шашки так и мелькали в разные стороны. Одна отскочила, попав в тонкую белую шею девочки напротив.
- Тихо ты, - сказала онa Марии.
    Образовалась ничья.
    Третий кон снова начали Мак с Митанни.У обоих были башни. Мак сбил полторы башни, а потом его шашка соскользнула с доски вместе с шашкой девочки.
- Какой-то ты неспособный, - укорила Мария певучим голосом.
На этот раз Митанни один раз промахнулась. Мак чуть не взял реванш, но под конец все его шашки были сметены неумолимой рукой белокурого асса с тёмными синими глазами. В седьмом и последнем коне, как и следовало ожидать, Митанни разбила Мака и выиграла с Питом всю игру.
Ребята сидели чуть пристыженные.
- Я тоже так могу, - сказал равнодушно Пит. - Просто тренировка нужна.
- Ага, - подтвердила Митанни.
Пит подозрительно посмотрел на неё.
Вообще, он не любил, чтоб над ним насмехались. Правда, у девочки могла быть просто такая интонация. Он её плохо знал.
Пока.
- Не вешайте носа, граждане, - сказала Мария. - Допивайте свой лимонад. Пора гасить свет. - Переваливайте на нашу сторону.
- Почему на вашу? - возразила Митанни.
- Потому что у нас командир, - отрезала Мария, махнув косичками и кинув на Мака тёмно-синий взгляд.
- Пошли, Пит, - сказала Митанни Питу.
     Мария подвинулась к Маку, Пит подсел к ней, а Митанни оказалась скраю. Перед этим она согнулась, не сгибая коленей, и достала что-то из нижнего ящика. Красный овальный аппарат в форме срезанного яйца был размером с кулак. Он тут же накрепко прилепился к столу, так что Мария не могла его отодрать, чтобы навести поровнее на стенку. Митанни, стоя на коленях на малиновом покрывале напротив, прикрепляла к ней пластырем кусок обыкновенной простыни.
    Кровать была явно мягче, чем у Мака с Питом.
- Ну-ка подвинься, Пит, - сказала Мария, случайно ткнув его локтем.
- А на экране нельзя? - спросил Мак, хотя ему было все разно.
- Здесь приставки нет, - сказала Мария, пытаясь повернуть аппарат.
- Давай я, - сказал Пит и с трудом оторвал его от стола.
     Он был намагничен.
     Такой аппарат он видел в первый раз. Вообще, он видел разные аппараты для диафильмов. Но этот был явно сделан не на Земле.
- А почему магнит не отключается? - недовольно спросил он, пристраивая проектор.
- Да-а... а это он свалился, - одновременно ответили девочки. - И немножко сломался, - докончила Мария.
- Ну-ну, - пожурил их Пит, и нажал на коричневую резиновую клавишу сверху „яйца".
    На стене напротив возник чёткий и бледный экран. Белая простыня вполне подходила для замены настоящего экрана.
- Гаси свет, - сказала Мария, зажатая между Маком и Питом.
    Впрочем, места было достаточно.
    Просто рядом с тоненькой девочкой они казались богатырями из сказок. Мак нарочно прижался к светло-серой кожаной стенке слева.
    Она была мягкая и прохладная.
- Фюйть-фюйть, - совсем нежно свистнула Митанни, и свет погас, как будто всё вдруг пропало во тьме.
Горел только яркий экран и редкие пылинки над столом с недопитым чаем.
Сначала смотрели Синбада. Картинки были невыразимо красивые, и Мак вдруг понял все преимущества этого жанра. Пита тоже не было слышно. У себя во Флоте они ничего подобного не видели. Если не считать фильмов, - но ведь это совсем не то. Всё равно, что сравнивать стихи с прозой или картину с видом из окна. Спустя немного времени Митанни незаметно прижалась к Питу. Он хотел отодвинуться, но почему-то вспомнил, как девочки сидели вдвоём в кресле, и не стал. В него проникала новая и немного странная смесь чувств. Мария прижалась к нему с другой стороны. Нежно пахло фиалками и чистым бельём.
Мак видел в темноте пятно света на лице Марии и смутные локоны.
    После Синбада Митанни быстро сказала „чур  я теперь" и выбрала „Авилению". Свет не зажигали . Диафильмы были в виде серебристых палочек, которые Митанни доставала в кроватном ящике у себя под ногами. В ящике был желтоватый свет.
- Знаешь, какое восьмое качество, Мак? – таинственно спросила Мария в темноте.
- Какое?
     Мак видел тёмный силуэт головы с локонами, повернувшейся в его сторону. Он по-прежнему сидел, прислонившись к покатой стенке и выступающему краю обзорного экрана.
     Он вспомнил обещание старика.
- Баланс ума и сердца, - сказала она в темноте. - Это земное качество.
- Да? - сказал он.
- Ага, - рассеянно ответил голос в темноте.
Картинки „Авилении" были как сказка.
Забытые цвета. Изогнутые линии облаков и платьев поражали неизъяснимой красотой. На каждое дерево с зелёными листочками хотелось любоваться не отрываясь. Не говоря уже о лицах. „Авиления" - история существ первозданной и неведомой страны, которые не знали, что они мальчики, и других существ, которые не знали, что они девочки. Как они встретились после путешествия на воздушном шаре. Сюжет, навеянный „Незнайкой" Носовца, но с почти пятисотлетним интервалом.
...
- Уже десять часов, - озабоченно сказала Мария, взглянув в темноте на запястье. - Пора спать, мальчики.
Диафильм кончился.
Мак сидел в темноте, под неизъяснимым очарованием милых девочек с их сказочными диафильмами. Но сейчас зажгётся свет, и надо будет идти спать.
Он пожалел.
- Зажигай, Митанни.
Послышался нежный посвист, и стало светло, как по мановению волшебной палочки. На стене снова горели три круглые лампы в медной оправе, и все от них жмурились.
- Оторви, Пит, - попросила Мария, потянувшись было за чайной ложечкой в одной из чашек.
- Сейчас, - сказал Пит.
Дёрнув, он оторвал аппарат от стекловидной поверхности и стал выбираться из-за стола. Митанни встала на светлом плиточном полу, наблюдая за Питом. Боковые двери были незаметны, как стенки, а главная вела в тамбур. Она была беловатая и гладкая, как стол.
И сдвижная.
Мария скользнула из-за стола и нагнулась, чтоб положить на место проектор. Мак нехотя вылез со своего местечка у окна.
Пит ждал его у двери.
- Тебе понравилось, Мак? - спросила Мария, стоя к нему лицом.
; Да, - сказал он.
; Тогда приходи когда захочешь, - нелогично сказала она.
Мак с Питом топтались у своей двери.
Стало немного тесно под матовым и слегка вогнутым потолком. Митанни присела на кровать, а Мария стояла и смотрела на них, как тогда в первый раз.
„Садитесь", - вспомнил Мак.
- Пойдёмте, - сказала она и шагнув, открыла дверь в их маленькую .каюту.
- Спокойной ночи, Митанни, - оглянувшись, успел сказать Мак за двоих.
    Лицо оставшейся девочки напомнило ему „Авилению".
    Нажав на слегка утопленную в стенке металлическую полоску, Мария открыла раскладную верхнюю полку над кроватью Мака и Пита.
- Вот, - сказала она.
Но это было излишне.
Мак и сам не понимал, как они не заметили её вчера. Он вспомнил всё и ничего не сказал. Вчера утром он был на временной базе.
Со своими товарищами...
- Что ты, Мак, - сказала Мария, заглянув ему снизу в лицо, и вдруг пропустила сквозь пальцы его волосы на затылке. - Ты встретишься со всеми. - И всё будет хорошо, - добавила она, проведя рукой по его шее.
     Пальцы девочки пахли чистотой.
Пит чуть не прыснул, несмотря на всю трагичность момента. Он не сразу понял, что происходит. Закрыв рот, он стал готовиться ко сну. Сев на свою кровать, он расстегнул наполовину молнию на зелёном шерстяном одеяле и слегка откинул его, открыв подушку рядом со стеклом обзорного экрана. Здесь он был раза в полтора меньше. Он собирался спать внизу.
    У Мака как будто отошла гнетущая боль.
- До свиданья, мальчики, - сказала Мария и была такова.
    Дверь мягко закрылась.
Мак скептически посмотрел на Пита и не стал возражать. Он любил спать на верхней полке. Когда приходилось, в походе или на операции.
На звездолёте их не было.
- Чего ты не спросил у неё насчёт еды? - с досадою буркнул Пит, сидя на койке с зелёным одеялом.
- Давай сами поищем, - примирительно сказал Мак.
- Утром ведь искали уже.
- Когда это?
- Да когда... когда ты спал.
- И чего? - спросил Мак, вспомнив, как Пит что-то жевал.
- Да ничего нет. Только пара конфет, и всё.
- Где?
- В шкафу, - Пит угрюмо махнул подбородком на стенку с той стороны стола.
    Между стенкой и столом был узкий проход. Сдвинутый стол был совсем маленький, как в купе поезда. Но он тоже раздвигался.
„Место для табуреток", - сказал про себя Мак.
- Что ж ты мне не оставил? - поинтересовался он.
- Думал, не хочешь.
- „Не хочешь"... – передразнил Мак. - Спросить надо было. Пошли в рубке поищем?
- А чего искать? В холодильнике есть.
- Пошли, - сказал Мак и открыл прямую дверь в рубку.
     Ему тоже захотелось сырка в серебристой обёртке. Или ещё чего-нибудь... Посытнее, чем три ложки манной каши без масла.
- Постой, - сказал Пит и повернул до конца колесико выключателя в кожаной стенке.
    Стало темно, как ночью.
    В потолке зажёгся синий ночной свет. Они потихонечку прокрались к двери в рубку. Хотя в соседней каюте всё равно ничего не было слышно.
 …
   В пустой рубке были притушены огни, как тогда после Фиаллы. Сейчас они были уже на уровне шестой планеты, но не в плоскости системы. Звезда называлась Арамида-Б. „И чего сюда Герряне припёрлись?" - безразлично подумал Мак. - „Всё золото ищут... рыскают."
- Чего ты там, - сказал Пит.
    Он был уже возле холодильника.
Внутри зажёгся розоватый свет, и присевший на корточки Мак увидел шесть таких же сырков с наклейками разного цвета и пузатую бутылку с апельсиновым соком.
Больше там ничего не было.
- Ну что? - спросил Пит, нагнувшись над Maком.
- Ничего, - сказал Мак.
    Ему вдруг расхотелось есть.
    За время своей службы он ещё никогда не сталкивался с нехваткой еды. Не считая вылазок, конечно. Пит помедлил, всё ещё заглядывая в уютный, но довольно пустой холодильник.
- А может, в кухне посмотрим? - предложил он стоящему Маку.
- Да у них там одна манная каша, - сказал Мак.
- Откуда ты знаешь?
- А ты думаешь, они здесь ночью борщ с мясом хлебают?
- Борщ... - сказал задумчиво Пит.
    Он не понял, при чём тут борщ.
    Вообще, он не очень злоупотреблял чтением. В свободное время он предпочитал гонять в рэгби. Во Флоте эта игра считалась наиболее подходящей для поддержания общей физической формы.
    Но особенно в отпуске.
- Ну ладно, пошли домой, - недовольно сказал он, разгибаясь и захлопывая дверцу.
    После притушённого света рубки в каюте оказалась полная темень. Войдя вслед за Маком, Пит прикрыл за собой дверь и услышал, как что-то загрохотало по плиточному полу.
- Ты что, сдурел?! - тихо выругался в темноте Мак. - Как дам сейчас!
- Надо было свет включить, - поучительно сказал Пит.
    Послышалось, как зашарили руками по стене.               
    Наконец Мак нашёл глазами зелёное пятнышко выключателя и зажёг свет, потирая коленку. Пит косо посмотрел на него и стал ложиться спать. Сев на кровать, он аккуратно сложил свои вещи на поднятую с пола табуретку. Мак, хромая, положил свою одежду сверху.
На верхней полке было совсем не так, как вчера. Здесь он мог растянуться, как хочешь, а в изголовье был уютный свет для чтения. Не то, что в тоскливую прошлую ночь со странно перемешанными чувствами.
Мак полежал не шевелясь минут пять.
Его глаза были полны слёз. Слёзы стекали в темноте на подушку с накрахмаленной наволочкой. Потом он расстегнул такое же зелёное одеяло, как и внизу. Под ним были простыня и пододеяльник, шуршащие от чистоты.
„Хм... не то, что вдвоём спать", - подумал он.
Сердце сжимала щемящая горечь.
Он уткнулся лицом в подушку. Всё казалось бессмысленным. Сейчас он страшно жалел, что не оказался тогда рядом со всеми.
Там.
…
    ...Мак лежал на спине, не очень-то умело молясь.
    Совсем близко над головой горел синий ночник. Пит давно уже выключил свет и похрапывал где-то снизу. Мак нащупал регулятор кондиционера и повернул его до отказа.

                ************

Ночью Пит так и не проснулся, несмотря на собачий холод.                К утру в каюте было всего плюс пять. Он открыл глаза, кутаясь от холода и выбивая дробь зубами. Но тонкое шерстяное одеяло мало помогало. Сейчас нужно было как минимум штуки три.
- Опять ты здесь морозильник устроил! - громко возмутился он, заехав ногой в серый кожаный низ верхней полки. - Охренел совсем, что ли?!
Пит не выдержал и как заводной выскочил из постели, чтобы согреться. Мак проснулся от его крика и поёживаясь, блаженно смотрел в потолок.
Был утренний свет.
- Встали? - сказала Мария, раскрыв дверь и войдя в каюту.
    Она была в длинном, расширяющемся книзу платье. Пахло свежим утром. Дверь за Марией осталась открытой нараспашку.
- Хм, - сказал Пит, повернувшись.
Он был опять в одном чёрном трико.
Огромные синие глаза обратились к табуретке с одеждой. Мак хихикнул, вдавив голову в подушку. Мария вопросительно посмотрела на верхнюю полку, видя за низким бортиком его закрывшийся глаз.
- А Мак? - сказала она, явно ожидая, что он спрыгнет.
„Дудки", - подумал Мак, не открывая глаза.
    Было тихо.
- А-а... а я кувыркаться хотел... - раздался неуверенный голос Пита.
Maк не удержавшись хрюкнул, и вдруг увидел совсем рядом широко раскрытые глаза вставшей на цыпочки Марии. В них был неведомый мир. Он нехотя открыл второй глаз. В её близких глазах промелькнул смех, и белоснежный лоб исчез. Золотисто-ржаные локоны были прижаты к голове сеткой из тёмного металла.
- А мы уже оделись, - сказала она, и дверь за ней мягко щёлкнула.
- Чего она? - спросил Пит, так и не двинувшись с места.
    Мак поднялся на локте, чуть не смеясь. У Пита в заменявшем бельё чёрном трикотажном костюме был довольно обескураженный вид.
- Да она за два года мальчиков не видела, понял?
    Месячные отпуски можно было не считать.
    Тонкие переборки не пропускали звуков. Было семь часов пять минут утра. Утренний урок начинался ровно в восемь тридцать.
...
- ...не люблю я манную кашу, - говорил Пит, одеваясь в одежду с табуретки. - Нету в ней никакого вкуса.
    На гладком тёмном окне экрана горели снизу текучие, как зелёный нефрит буквы: „завтрак - в 7.30". До этого им надо было сделать зарядку.
И всё остальное.
- Ничего, потерпим, - сказал Мак. - Пошли-ка.
...
Митанни накрывала на стол.
Впрочем, накрывать было особенно нечего: манную кашу и миски с чашками без блюдец, как принято на Аресе. Мак от кого-то слышал.
- Доброе утро, - сказал Мак от себя и от Пита.
    Мария и Митанни одновременно обернулись.
    Они были в одинаковых длинных платьях с пуговицами на вороте. Под складками серо-зелёных юбок виднелись ноги в светло-коричневых школьных чулках. У девочек были бледно-белые лица с тёмными синими глазами, у одной почти как фиалки.
- Здравствуйте, - сказала Мария.
    Она посмотрела на них, чуть закусив нижнюю губу.
    В рубку вошёл их седой учитель, мэтр Соколов. Он вышел из своей двери в крайнем левом углу заставленной полукруглой рубки.
- Как спали, рыцари? - бодро осведомился он, покосившись на платья девочек.
    Он сел за стол в чёрной рясе, а рядом стояла Мария на одной ножке. Белая борода мэтра сияла как шёлковая. Он был в отличном настроении.
- Ничего, спасибо, - буркнул смущённый Пит.
- А ты, Мак?
- Хорошо, - сказал Мак.
- Давайте выпьем, друзья, - неожиданно предложил мэтр, когда все расселись, и посмотрел на Митанни.
    Девушка звякнув достала из стенки три высоких бокала, сунув в них пальцы одной руки. Два уже стояли на полупрозрачном столе. В руке у мэтра появилась пузатая бутылка, оплетённая снизу.
- Выпьем за встречу, - сказал мэтр. - Сегодня день Царства.
- Это эглантин, или яблочный шиповник, - добавил он, повернувшись к Питу.
- Сколько градусов? - поинтересовался тот.
Последний раз он пробовал спиртное у доктора Уэрра на „птице". И то, это был просто чай с ромом. Пит положил себе тогда две ложки.
- Три, - сказал мэтр.
- А, - понимающе сказал Пит.
В карминном цвете бокала отражался рассеянный свет.
Митанни была на вчерашнем месте Марии, а Мария - рядом с Маком. Все осушили бокалы. Пит поставил свой, оставив половину на потом.
- Пей до конца, Пит, - посоветовал мэтр.
Мак почувствовал слегка пьянящий вкус густой ароматной жидкости. Такого напитка он пока ещё не пробовал. Правда, они вообще этим не увлекались.
- Сколько сегодня уроков, мэтр? - спросил он.
Мария молча наложила ему три плошки каши. Плошка была побитая, с погнутой ручкой. От горячей каши чуть струился дымок. 
„В сущности, вот и вся разница", - подумал Мак про эту тарелку. - „Если не считать ещё кое-чего".
Ему вдруг показалось, что мэтр слегка слукавил насчёт градусов. Впрочем, градусы бывают разные. Вот на „Скуллеа" он раз пробовал...
Из трофейных запасов Эгля, помощника капитана.
- Четыре, - ответил мэтр. - Фоносемантика, молитвословие, музыка, практика. По врачеванию.
На завтрак пили такое же светлое кофе, как вчера, на этот раз - со взбитыми сливками. Мак подумал о своих родителях в Лланмайре. А потом - обо всех остальных. Никто ещё ничего не знал. Звездолёт конечно начал бросок, но будет на месте только через месяц. Он поймал мимолётный взгляд через стол, как фиолетовое пламя. Серьёзные глаза девочки не улыбались, а волосы казались ещё белее, чем прежде.
- Как называется ваш город, Мак? - спросил мэтр.
- Лланмайр… - тихо сказал Мак.
- А вы уроки сделали? - сказал мэтр чуть резковатым голосом, не отрывая от него колючего взгляда.
- Н-ну… - сказал Мак, запнувшись.
- А у нас тетрадей не было, - вывернулся Пит.
- Надо было спросить. Пеняйте на себя, милые, - строго сказал старик.
Девочки притихли.
До начала урока оставалась ещё уйма времени. Но только Мак подумал про себя, что они теперь будут делать, раздался голос Марии.
- Папа, расскажи что-нибудь, - попросила она, нарушив молчание.
- Ну хорошо, - согласился старик, погладив рукой свою белую шёлковую бороду.
„Это было давно, в первый год царствия Арекидаса»,- начал он - «Две златокудрые сестры-близнеца, Литта и Медия, подняли бунт против богини солнца Геи и пустили на неё море огненных стрел. Стрелы вонзались в круглый золотой щит богини и гасли, шипя как змеи. На щите был выкован из белого золота священный знак Воскресения - дело рук  древнего царя Авариго, которому Господь дал для этого небесный огонь. Но некоторые стрелы отскакивали от щита, попадая в знак из белого золота, и падали вниз на цветущую страну Семиречья, лежащую к востоку от земного круга под покровом Ночи и Дня. Они отражались от знака на щите, как иголки от стального нагрудника смертных рыцарей, и каждая стрела, падая на землю, сжигала один город или одно селение. Пять прекрасных городов и множество селений из белого камня было сметено огнём и великое множество смертных погибло. Жёны горевали о мужьях, и мужья о жёнах, и дети о родителях, а родители - о детях.
    И друзья потеряли друзей.
    Но Земля помогла Небу.
    Она скрыла в себе три самых длинных стрелы Медии, и они превратились в ней в три великолепных царских жезла - Лирикон, Агвидон и Гадалон. Тогда царь Арекидас послал к юным сёстрам-воительницам своего жёлтого сокола - Финиста с предложением выкупа. Литта и Медия в белоснежных туниках приняли сокола на вершине крутой и высокой двуглавой горы, но мнения зеленоглазых сестёр разделились. Младшая, Медия, согласилась принять дары Земли, когда увидела, что из трёх царских жезлов выросли на краю земного круга три чудных города с неприступными стенами вокруг. Квадратные башни городов возносились к самому небу, и они стали служить с тех пор сторожевыми башнями для земных владений царя Гонориса.
Оставшись одна,  Литта прекратила войну с насмешливой богиней Геей, но уединилась в крепости на вершине своей горы, иногда спускаясь на просторы Семиречья в земли царя Арекидаса в длинном облачении девушек царства, чтобы не быть узнанной. Но когда она ходила там, все узнавали её по зелёным как трава глазам.
Божественный муж Геи Арес был разгневан поведением Земли, которая вошла в союз с воительницей Медией, и запретил своей супруге выезжать с ней на одной колеснице. Впрочем, он знал, что подругам предстояло ссориться и мириться - ведь они были дети одного Отца, зачатые в тайне, когда они ещё не знали его.
А супруг Земли божественный Марс давно пропадал в странствиях, и не мог укрепить её руку над царством Гонориса и его землями, которые опустошались гордыми Боруссой и Норрой, её служанкой. Снова и снова старая, высохшая от времени Борусса, забывшая своего первого мужа - героя Варанга и вышедшая замуж за великана Гуна, гнала перед собой полчища пяти царей - двух со знаменем овна и трёх со знаменем тельца, и те заливали своими волнами владения Земли, как прибой заливает низкие берега. И снова и снова Земля отступая, превращала их в каменные крепости. Но две крепости обратились против неё, околдованные Боруссой с помощью злой колдуньи Верры.»
- А Станн, папа? - спросила Мария.
    Полусказочная планета с живыми драконами и волшебниками. Там, где не действовало оружие. Кроме луков со стрелами и мечей.
    Старец посмотрел на неё одним глазом.
- Это ведь не сказка, девочка, - проворчал он.
„Одной крепостью владел полубог Свава, а другой - Венделис. Бывшие друзья поссорились из-за тоненькой как цветок Литты. Они были боевые друзья и двоюродные братья, но стали чужими друг другу  из-за любви к одной деве, ступающей по сочно-зелёным лугам в сандалиях из кожи убитого ею буйвола и увенчанной царским венцом из роз. Свава преклонил перед нею колени и стал служить её красоте, а Венделис захотел обладать ею. Тогда на неё снисшёл дух битвы, и она прогнала его силой меча далеко за скалу Гарибду и синее море. Грозный Венделис был изгнан с позором, не в силах бороться с осенённой духом битвы златокудрой девушкой-воительницей, отобравшей у него его гнедого коня Скита. Оседлав его Скита, Медия гнала полубога до самого моря, а Венделис бежал перед ней, сжимая в руках свой боевой меч, прославившийся во многих битвах.
Чтобы отомстить за свой позор, Венделис решил разорить столицу в землях Гонориса, охраняемых Землёй, покровительницей девы Медии. Обосновавшись в древнем заморском царстве Картаго, где раньше жил король-людоед, изгнанный полубог старался умилостивить Вышнего, принося угодные Ему жертвы, и наконец собрал на синем море великую армаду из трирем и дирем. После очередной умилостивительной жертвы подул попутный ветер, и морское полчище Венделиса, добравшись до столицы Гонориса Ромы, разорило и сожгло её дотла. Долгие дни поднимались к Небу дым от её пожаров и вопли её оставшихся жителей, каявшихся перед Небом в своих грехах.
Но Венделис был жестоко наказан внезапно вернувшимся Марсом, который сбил его с ног и обвязал железными путами, закалёнными в водах Забвения. По ходатайству Марса пред Великим, Венделис был лишён достоинства полубога и заточён на островах Дирены до скончания века.»
- До скончания века, папа? - произнесла Мария вопросительно.
    Мак посмотрел на неё.
    Она зачарованно слушала сказание, сунув в рот пустую ложку от манной каши. Митанни около Пита молчала, не сводя глаз с седого отца.
- До скончания, - буркнул старик, насупившись.
- Прости, папа, - сказала Мария.
Старец внимательно оглядел её исподлобья.
Утренний свет в рубке ещё только разгорался, как будто над невидимым горизонтом поднималось солнце.
- Тихо, Маша, - сказал старик.
    Пит удивлённо открыл рот.
    Он ещё не слышал, чтобы старик называл девочек уменьшительными именами. Отчасти в этом не было ничего странного. Ведь они были на работе, да ещё при посторонних.
    Пока посторонних.
„А до этого великан Гун, вошедший в богопротивную связь с бессмертной, но иссохшей от времени Боруссой и служивший ей за золото, награбленное в странах Реции и Готы, уговорил её напасть на земли Аустры и Фланты, в которьх обитали на своих лесистых горах полубоги Фаранк и Бургунд, сыновья Варанга. Они подчинялись богине месяца Земле.
Словно крыло ворона, нашла чёрная тень на холмы и леса Междугорья, и весть о бедствии полетела с бельм царским ястребом на юг, к прекрасной деве-воительнице Медии. Марс обнажил свой меч Латгард и коснулся им бессмертной девушки в белоснежной тунике и сандалиях из кожи заколотого ею грозного буйвола. Небесный дух битвы сошёл на Медию, и она сошла по зелёному склону с гор перед Агвидоном, Лириконом и Гадалоном.
Уже не раз Фаранк и Бургунд выходили драться со Боруссой, и всякий раз она била их с помощью великана Гуна, заколдованного зельем коварной Верры.
Но не так случилось на этот раз.
Внезапно появившись на своём летучем коне Ромуле перед закованным в железо полчищем Боруссы и её исполинским и безобразным мужем, Медия подняла свой меч Лирикон и рассекла пополам чудовищного Гуна, половины которого рухнули на поле, сотрясая почву до самого Альба и заливая нечистой кровью долину реки Сегены. А Медия пустила своё копьё Гадалон, и оно не могло остановиться, доколе не истребило и не искромсало в клочья половину железного полчища Боруссы. Тогда девушка Медия в зелёном венце из роз стрельнула из своего лука Агвидон, и калёная стрела поразила насмерть Руга, конюшего Боруссы.
Так окончился бесславный союз старой Боруссы и Гуна.
    Когда жёлтый Финист царя Арекидаса летал в поднебесье над странами Семиречья, он встретился с белым как снег ястребом, посланнъм Гонорисом за Басконские горы на предел земного круга.
И перо Финиста коснулось белоснежного пера Ястреба, по имени Мириа.
  Из этого прикосновения родилось зерно новой жизни, идущей в рассветную даль, не имеющую конца, - туда, где восьмой день становится первым. Туда, где люди помнят всё, что было прежде - но только как сон, как ночное видение, тускнеющее при свете утреннего солнца.
Но после этого ещё долго не кончался седьмой день, который называется Ночь, и велись войны, и сталкивались волны над потемневшей пучиной, и царствовала Буря.»
- А дальше, папа? - спросила Мария.
- А теперь уберите со стола и приготовьтесь к урокам, - сказал мэтр.
- У-у, - разочарованно вздохнула Митанни, тронув свою чашку.
- А как звали перо Сокола, папа? - спросила Мария.
Мак отпил глоток горячего кофе.
Он и не заметил раньше, что чашки были с подогревом. Они были такой изящной формы, что не догадаешься. К тому же из настоящего тонкого фарфора. Мак поднял свою пустую чашку и попытался   посмотреть её на свет.
- Неизвестно, - пробурчал старик.
Уже чуть золотистый свет шёл откуда-то из-за Митанни, чуть выше её головы. В сигнальном уступе на сером потолке были светильники, но другие.
А эти...
«Где они?..» - подумал Мак.
- Что, пусто, Мак? - спросила Митанни.
- Не-е, - ответил Мак, опуская чашку, изящную как белый цветок.
- Это он на свет проверяет, - сказала Мария.
- Урок через пол-часа, звездоплаватели, - сказал старик, вставая.
На самом деле свет скрыто шёл снизу из-за спины Митанни и отражаясь, падал на её странную причёску и воротник её платья. Белые волосы мягко поднимались веером к зажиму на обруче и оттуда слетали вниз.
- Ты наелся, Пит? - спросила она у Пита.
    Дверь в каюту мэтра мягко захлопнулась. Они остались одни. Без своего убелённого сединами, слегка таинственного Наставника.
    И отца.
- Угу, - сказал Пит, переводя взгляд на её лицо.
- А ты, Мак? - тихо спросила Мария сбоку от него.
- Угу, - тоже ответил тот. – Пошли, что ли, - сказал он Питу.
- Ага, - сказал Пит и встал.
- Пока, мальчики, - сказала Мария мальчишеским голосом, повернув к Маку большие тёмно-синие глаза.
…
- Фоносемантика, - произнёс старик, повернувшись на своём кресле спиной к пульту.                Все уже были на своих местах.                На длинном обзоре было темно, как в омуте. Только внизу горели словно жидкие нефритовые буквы неизвестно какого письма.
- Мария, дай ему табуретку, - недовольно сказал мэтр, увидев Мака снова на холодильнике.
- Сейчас, папа, - сказала она и посмотрела ожидающе на Мака.
- Я сам, - вскочил Мак с холодильника, где ему было не так уж плохо.
- Вы проходили фоносемантику, Пит? - спросил мэтр, чуть наклонившись вперёд, чтобы увидеть Пита.
- Не-ет, - задумчиво сказал Пит.
Мак снял с серой кожаной стенки круглое сиденье складной табуретки и защёлкнул его. Оно было тоже кожаным, под цвет стенной обивки.
Старик перевёл вопрошающий взгляд на Мака.
- Она упоминалась, - ответил Мак, - как одна из спецнаук.
- Ну тогда начнём, помолясь, - сказал мэтр.
    Все встали, как в прошлый раз.
Мария шевелила губами, повторяя слова молитвы. Маку вдруг показалось, что икона с левого края как-то особенно заблестела. Он поморгал глазами и искоса оглянулся на Пита.
Пит спокойно смотрел вверх.
- А что у тебя было по пению, Пит? - спросил учитель у Пита.
- Тройка, - ответил Пит.
- А у тебя, Мак?
- Тоже, - сказал Мак, приподнимаясь.
- Отвечай с места.
- Ладно, - сказал Мак.
    Мэтр хмыкнул, скосив глаза на Митанни и посмотрев на Марию слева от себя. Он не хотел, чтобы их портили солдатские замашки.
- Отвечай на уроке по форме, Мак, - сказал он.
- Хорошо, мэтр, - сказал Мак.
    Мария отвернулась к мэтру. После голубизны летнего неба с белыми барашками облаков в рубке стало как-то темнее.
- Вы видите перед собой, - проговорил мэтр, приглашая их жестом повернуться к экрану, - буквы первобытного письма. Как видите, их всего шестнадцать, из которых восемь гласных и восемь согласных. Гласные, естественно, можно петь...
- Мы это проходили, папа, - сказала Мария, обратив на него изумлённые глаза.
- А Мак с Питом нет, - возразил мэтр. – Маша, назови мне солнечные гласные.
- В какой тональности, папа?
- Как хочешь.
- А-а, э-э, е-е*, и-и, - слегка округлив рот, пропела Мария тем же голосом.
Услышав короткое протяжное пение, Пит вздрогнул и поднял голову.
Вообще-то он немного отвлёкся, рассматривая на пульте чуть непривычную росскую надпись под тёмно-красной кнопкой с чёрным ободком:  „Не давич." Пониже стояло „Не нажимать", более мелкими буквами. Кнопка была широкая и вогнутая, как будто для большого пальца.
Так и хотелось её нажать.
Третий звук был как закрытое медийское „э". Скорее даже как мерро-э в четвёртом состоянии. У Мака был довольно хороший слух.
- Смотри на доску, Пит, - сказал мэтр.
Пит внутренне ухмыльнулся.
У них уже давно не применяли этого слова. Во время прозношения соответствующие буквы на экране загорались. Сейчас горели четыре из шестнадцати, наверху. Все знаки уже образовали собой нечто вроде квадрата, по четыре с каждой стороны.
- Теперь лунные, - приказал мэтр.
- 0-o, ы-ы*, у-у, ю-ю*, - протяжно пропела Мария на тон выше.
    Как будто укорительно.
    Старик посмотрел на неё. На экране одна за другой зажглись левые буквы. Пит смотрел на них, подперев голову кулаками. Все-эти звуки были им в общем знакомы.
- Теперь ты, Митанни, - пригласил старик.
- Что, папа? - спросила девочка, мечтательно глядя на тёмный экран.
- Говори лунные согласные.
- Б, д, г, з-з, - проговорила она нежно.
    Звуки были такие же жёсткие, как в древнем на Марисе. Там, где царило Заместительство. Загорелись голубые нижние буквы.
- Дальше.
- М-м, л-л, н-н, р-р, - коротко сказала Митанни.
- А это какие? - язвительно поинтересовался мэтр, повернувшись на кресле к ней лицом.
- Земные согласные, папа, - рассеянно сказала она.
- Что-то у вас сегодня нерабочее настроение, друзья  мои, - хмыкнул мэтр, оглядывая всю компанию. - Расскажи-ка нам о знаковых связях, девочка, - обратился он к Марии.
Мария кивнула головой и нажала средним пальцем на клавишу пульта. На экране возникла неровная сетка, связывающая все шестнадцать знаков. Все связи были горизонтальные.
- А какой это язык, учитель? - спросил недоумевая Пит.
    Мак с интересом повернулся к мэтру. Учитель не упоминал первобытный язык, но Мак имел некоторое представление, что это такое. Он вообще увлекался лингвистикой.
    Золотой век.
- Вы разве не проходили? - растерянно проговорил мэтр, встретившись со взглядом Мака.
- Только в кружке, - сказал Мак. - Это праязык, - добавил он, слегка повернувшись к Питу.
- Праязык, а точнее, небесный праязык, - подтвердил учитель Соколов. - Пожалуйста, милая, - добавил он, повернувшись к Марии.
- А про скриптосемантику тоже, папа?
- Про всё, - сказал тот и пробурчал что-то себе под нос.
- Праязык имеет шестнадцать звуков и соответствующих букв, логически составляющих четырёхмерный сверкуб, - сказала Мария, посмотрев по очереди на Мака и на Пита.
    Из-под сетки назад спускались локоны золотисто-ржаных волос. По цвету потемневшая серебряная сетка была как свинцовая.
- Это проекция сверхкуба, - сказала она, посмотрев на Мака чуть дольше, чем надо. - М-м...
Она слегка махнула в воздухе рукой.
Пит прищурился. Сетка действительно походила на наложенные друг на друга изображения кубов. Впрочем, они это проходили в воображаемой геометрии.
Он просто забыл.
Мак на миг пропал в тёмных синих глазах. „Чертовщина", - подумал он, моргая и посмотрев себе на ноги в чёрных спортивных тапочках.
- Ну? - услышал он голос учителя.
- Из них восемь гласных и восемь согласных, - сказала Мария.
   Мак нехотя поднял голову от тапочек.
        Но девочка давно на него не смотрела. Она стояла около кресла, чуть подогнув ногу и говоря, смотрела на доску с буквами.
        Как учительница.
- ...горизонтальные связи образуют грани куба в иерархической градации, от первой до шестой. Количество разноцветных граней сверхкуба равно количеству граней куба, - продолжала она, не оборачиваясь и как будто рассказывая сказку.
        Мак сидел чуть позади возле белого холодильника. Ему вдруг стало очень интересно. Как всегда, когда ему открывалось что-то новое.
        В мироздании.
    - Первичные связи образуются между гласными и согласными, а вторичные - между однотипными. Две главные грани - солнечные гласные с лунными согласными и лунные гласные с земными согласными. А-б, э-д, е*-г, и-з, - о-м, о*-л, у-н, у*-р, - легко протянула она, плавно перейдя от одной четвёрки к другой. Буквы и связи загорались от её голоса, выделив на экране прямую сетку:

сх эе е с
о ~ , m
Ш L
и Л
* -| 1—I—|— г
В   Р   ) X

- Фоносемантика, или внутренний смысл звуков, и скриптосемантика, или внутренний смысл знаков, составляют антелингвистику, науку о небесном праязыке, - сказала она.
    Питу что-то подумалось о небесных звуках.
    Мак не отрываясь смотрел на экран и впитывал голос девочки как влагу откровения. Седобородый мэтр одобрительно кивнул.
- По сути знак и звук составляют одно целое и неразделимы друг от друга, - продолжала она. - Поэтому будем называть их как одно целое „буквой". Гласные буквы выражают женскую природу Творения, а согласные - мужскую, или соответственно левую и правую его сторону.
- На левой стороне находится сердце, а на правой - десница, - объяснила она, оглянувшись на Мака. - В Творении.
    Мэтр откинулся на спинку кресла, разглядывая её как своё произведение. Пит за шкафом наклонился над партой, записывая всё в своей тетради.
- Сердце Творения - как ядро ореха, а Десница его - как скорлупа, - добавила она, снова оглянувшись.
- Мария, - сказал старец.
- Да, папа, - невинно произнесла она, повернув к нему голову от Мака. - Сердце - это Скрытый в Творении Творец, и из него проистекает отношение и чувство как вкус и влечение, а Десница - Открытый в Творении представитель Творца, и из него проистекает чистый смысл. Сердце связано с левой рукой, а голова - с правой, - добавила она, плавно опустившись в кресло.
- А почему солнце женского рода? - спросил Мак.
- Солнце не может быть женского рода, - поучительно сказала Мария, повернувшись к нему на кресле вполоборота.
- А... - начал Мак, но учитель перебил его.
- Не солнце, а его лучи, Мак, - сказал он.
- А, - сказал Мак, пока ещё не уловив сути.
- А дальше? - сказал учитель.
- Верхний ряд означает фазы солнца, то есть годовой цикл, а левый ряд означает фазы луны, то есть месячный цикл, - сказала Мария, чуть повернувшись в кресле. - Это два светильника - дневной и ночной, солнце и луна как освещающая. Нижний ряд - это отображение фаз солнца на луне как освещаемой, то есть лунные сезоны, а правый ряд - это отображение фаз луны-светила на земле, то есть земные сезоны. В верхнем ряду вы видите две фазы после Восхода, - День и Вечер, и две фазы после Заката, - Сумерки и Темнота. Соответственно, полное солнце, половина, четверть и затмение. Символически они означают Утро, День, Вечер и Ночь.
- А сумерки разве не символически? - спросил Мак, чувствуя, что ему приятно спрашивать у неё.
- А сумерки это практически, - сказала Мария.
- А, - снова сказал Мак.
    На этот раз не уловив, серьёзно она ответила или нет. Он застеснялся, и от неловкости у него чуть покраснели кончики ушей.
- Те же четыре фазы вы видите слева, хотя форма развивается по-другому вследствие дифференциации смысла, - продолжила она. - Это фазы Луны-светила. Подробнее о развитии формы говорит скриптосемантика.
    Мак вдруг почувствовал, о чём она сейчас скажет. Она рассказывала об этом как девочка, без всяких взрослых ассоциаций. Но он слушал по-другому.
     Как взрослый.
- Луна, находящаяся под солнцем - это Земля как Церковь, или Стоящая, - сказала она. - Это правая сторона Земли, или Светильник, выражающий открытое отношение к Богу: ум Земли. А Земля, расположенная справа от Луны - это Земля как Нация, или Лежащая. Это левая сторона Земли, или Дерево, выражающее скрытое отношение к Богу: чувство Земли. Скрытое отношение к Богу означает отношение к себе.
     Хм... а это Мак уже где-то слышал.
     На каком-то уроке... Пит покосился на учителя и снова откинул голову, смотря на потолок. В таком положении учителю были видны только его руки.
     И ноги.
- А как это? - спросил он небрежно.
- Ну, что ты в себе любишь, - сказала Мария.
- Или не любишь, - сказал Мак.
- Или в тебе, - ухмыльнулся Пит.
- Тихо, - сказал учитель.
- Солнце светит умом, а ум - источник знания и Чистоты, - продолжала она, чуть помолчав. - А Луна-светило светит чувством, а чувство - источник отношения и Красоты. Луна, или Стоящая, представляет Господствующее, или мужское начало на земле, а Земля, или Лежащая, представляет Царствующее, или женское начало на земле, и они
являются правой и левой рукой нераздельной Земли, нашего поднебесного мира. При его разделении, или разделении любого порядка, правая рука лежит на Юге и образует народы морального уклона, а левая рука лежит на Севере и образует народы расового уклона. Потому что любое разделение лежит головой на Запад.
     Мак упивался звуком голоса девочки с тяжёлой сеткой на золотисто-ржаных кудряшках. В нём звучало небесное откровение.
„Вот кому быть учителем", - стыдливо подумал он, сам зная, что неправ.
- Мария, - сказал он, собравшись с духом и чуть покраснев. Он поднял руку, повернувшись и обращаясь непосредственно к ней. - А как же мужские согласные образуют Стоящую и Лежащую? Почему? - добавил он.
   - Потому что муж господствует над женой, - ответила она, ничуть не смутившись.
- Как пластинки кольчуги, Мак, - сказал мэтр. - Ты ведь тоже буква этой бесконечной истории, не так ли?
- Д-да, - покорно согласился он.
- Рассмотрим мужские звуки м-м, л-л, н-н, р-р, - сказала Мария тем же тоном, склонив голову набок и посмотрев на Мака большими глазами. - М-м под солнцем Полного знания означает Весну, или Утро зачатия, символ которого - грудь, источник его чистого смысла.
    Отчаянно сопротивляясь и проклиная себя, Мак всё же залился краской. Он завидовал Питу где-то там, за шкафом. Скосив взгляд, он увидел тёмные, как будто фиолетовые очи Митанни, устремлённые на него. Больше никто его не видел.
    В данный момент.
- Л-л под солнцем урезанного знания означает Лето, или День созревания, символ которого - левый поворот: левая рука и нога, источник его чистого смысла. Лето - женского рода. - Н-н под солнцем неполноценного знания означает Осень, или Вечер рождения, символ которого - живот, источник его чистого смысла, - продолжала она рассказывать. - Р-р под отсутствующим солнцем незнания означает Зиму, или Ночь отдыха, символ которого - правый поворот: правая рука и нога, источник его чистого смысла. Зима - мужского рода.
- А в чём разница между Ночью и Зимой? - заставил себя спросить Maк.
- Не знаю, - сказала просто Мария и вдруг оглянулась.
   Мак мысленно дал себе пинка и выдержал слегка задумчивый взгляд больших тёмно-синих глаз. Его уши ещё не остыли.
- Она это не проходила, Мак, - сказал учитель, поглядев на него синими льдинками.
- Теперь рассмотрим мужские звуки б, д, г, з-з, - сказала она, слегка качнув головой с золотисто-ржаными локонами вокруг шеи. - В них отпёчатлён лунный, или месячный цикл Луны-светила.
Звуки были твёрдые, как дубовые шарики.
Мак ещё с первой встречи заметил, что у обеих девочек была удивительно чёткая дикция. Такой он почти нигде не слышал.
Если не считать ансамбля «Мармелад».
- В Б отпечатлена первая неделя Луны как наполненного чувством отношения, символ которой - грудь: две половины полной луны, или два свидетеля в Церкви...
- А почему у тебя главный порядок логический, милая? - прервал старик, уже долго слушавший с довольно ироническим видом. - Вы заметили, рыцари?
Мак заметил несоответствие, но почему-то подумал, что так надо. По идее, она должна была сначала описывать левую сторону реальности.
А не правую.
- Ага, - виновато кивнул он.
- Ой, папа, - вскрикнула она и пробежала правой рукой по клавишам.
    Правый и нижний ряды на экране поменялись местами. Пит за шкафом наклонился над тетрадью, зачеркивая прежний порядок.
Старик покачал головой.
- Я больше не буду, папа, - сказала Мария смущённо.
- Ничего, милая, - успокоил он. - Я вот на них свалю. Мак уже признался.
    На лице у Мака отразилось удивление. У них бывали разные учителя. И по возрасту, и по характеру. Но такого он ещё не видел.
    Не встречал.
- Ну-с, продолжим, - не стал объяснять мэтр. - Логический порядок, который вы здесь видели, равноценен
симпатическому, где связываются подобные ряды по природе, - гласные, или небесные с гласными, а согласные, или
земные - с согласными. В симпатическом порядке связываются подобные ряды по балансу - ум с умом, а чувство с
чувством. А над этими двумя порядками главенствует витальный порядок, связывающий противоположные ряды по
природе, который и описала нам Мария.
    Но не до конца.
- В каждом порядке, естественно, две грани, - добавил старик, кашлянув. - Две главные грани находятся в витальном порядке. - Продолжим его описание, - сказал он и осмотрел всех колючим взглядом из-под седых бровей.
- Учитель, - невпопад поднял руку Мак.
- Что, Мак?
- Мария ведь сказала, что логический порядок первичен, а симпатический вторичен. А почему же они равноценны?
    Мария повернулась на широком как чаша сером кресле и посмотрела на него, нагнув голову и округлив тёмно- синие глаза.
- Ну, положим... м-м... - сказал мэтр. - В общем, они равноценны по значению, но не равны по силе. Понимаешь? Скажем так: по смыслу они являются сторонами прямого угла, но треугольник не равнобедренный.
- Да, - сказал Мак.
    Мария всё смотрела на него, не отворачиваясь.                Она всё так же сидела, отвернувшись от доски и не думая поворачивать своё кресло обратно к учителю.
    И к доске.
„Дыру протрёшь", - подумал Мак про себя.
- Все вопросы исчерпаны? - сказал учитель.
- А что это за закорючки после Б и Д? - сказал Пит.
- Это Г и 3, Пит, - вздохнув, сказал учитель. - Запиши и другие, Пит...
- А остальные я уже записал, - сказал Пит.
- Ну тогда помолчите все, - сказал старик. – В Д отпечатлена вторая неделя луны, светящей вполовину света, символ которой - живот: половина луны, или один свидетель в Церкви. В Г отпечатлена третья неделя луны, светящей в четверть своего света, символ которой живот без плода, или отсутствие свидетеля в Церкви. В 3 отпечатлена четвёртая неделя отсутствующей луны в затмении, символ которой - взаимопогашение, или отсутствие Церкви.
Как вы могли заметить, в гранях логического порядка происходит отпечатление небесного в земном, а в гранях витального порядка происходит его зеркальное отражение.
- А в симпатическом? - спросил Мак, подняв руку.
- Отображение высшего в низшем, - пояснил учитель. - Как видите, в витальном порядке уход Солнца отражён как Зима и Ночь, а уход Луны - как Бесплодие. Что касается Года и Дня, это - крайние отпечатки одного и того же понятия, - сказал он, поглядев на Мака. - Стоящая, то есть Луна освещаемая - это свет Земли, а Лежащая, то есть Земля - это его воплощение. Заметьте, как здесь исполняется логика мироздания: где сила, там и слабость, почему сила и перетекает в слабость, а слабость - в силу. Согласные земного ряда мягче согласных лунного ряда, как бич мягче меча. Однако когда меч притупился и изоржавел в прах, удар бича оказался жёстким как сталь. Вы ведь знаете начала лингвистики? Вокальные и невокальные согласные?
„Ага", - молча кивнул Мак.
- Два свидетеля и две составляющих света Земли, - продолжил старик, - которых видим в Б как груди, высшей точке покойного Мироздания, - это Ум и Чувство: фотоны и волны Света. В руках, высшей точке деятельного Мироздания, они разделяются, чтобы действовать вместе: в правой руке Ум, а в левой - Чувство. Ум главнее Чувства, потому что подчинён Главе, но Чувство важнее Ума, потому что исходит из Сердца, в котором тайно пребывает Он Сам.
Ряд Б-Д-Г-3 - это ряд Церкви.
    Два свидетеля в Церкви - это Ум, воплощённый в священнике, и Чувство, воплощённое в пророке. А соединяются они в царе, вершине Царского треугольника трёх первых призваний. Не считая тайного, конечно.
- Тебе понятно, Пит? - спросил он.
- Да, - сказал Пит, посмотрев влево на учителя. - А какое тайное?
- Монах, - коротко ответил старик.
    Мак слышал это на уроке богословия, в десятом классе. Свет в рубке уже незаметно перешёл в дневной. С потолка слабо повеял неровный ветерок с каким-то лесным запахом. У Митанни на вспомогательном пульте Пит заметил жёлтую бумажку фантика с серебристым золотцем, и слегка позавидовал ей.
„И откуда она их берёт", - подумал он рассеянно.
    Он отвлёкся, думая о своём.
    В основном он вспоминал свои походы с товарищами по зелёным планетам, а иногда и лучшие годы в школе, у себя в Лланмайре.
    Он поднял голову.
- ...когда увядает жизнь и иссякает чувство в Церкви убывающей Луны, в ней остаётся один свидетель, - говорил седобородый и серьёзный учитель, - Ум священства. Это - время ДЫ*.
    И когда усыхает жизнь и иссякает ум в Церкви полумесяца, в ней больше не остаётся сви¬детеля, и она становится как горькие травы.
    Это - время ГУ.
    А когда исчезает жизнь в Церкви ушедшей Луны, - она готовится к сожжению как куча соломы. Это - время 3Ю*.
     Это - времена Земли как Церкви под луной.
    А теперь о земных согласных в сочетании с их гласными:
    Два свидетеля и две опоры Земли, которые видим в М как груди, - это Чистота и Красота, воплощение Ума-знания и Чувства-отношения. Чистота нужнее, а Красота - выше, но действуют они вместе - до времени разделения. Их действие - Мораль и Раса.
    Это — время МА.
    А когда увядает жизнь и иссякает чистота в Нации опускающегося Солнца, то в ней остаётся один свидетель - Красота.
    Это - время ЛЭ.
    Когда же усыхает жизнь и иссякает красота в Нации клонящегося Солнца, в ней не остаётся уже свидетеля, и она становится как зеленеющая смоковница без плода.
    Это - время НЕ*.
    И когда исчезает жизнь в Нации ушедшего Солнца, - она готовится на сожжение как груда сухих сучьев под пасмурным октябрьским небом.
    Это - время РИ.
Таковы времена Земли как Нации под солнцем. Но есть и другие...
- Валентин Росгардович, - поднял руку Мак.
- Что, Мак?
- А мироздание - это всё Творение или только земля?
- Руки - везде руки, а голова - везде голова.
    Но у Мака было много вопросов.               
    Большая часть из того, что он пока что слышал на этом странном  уроке лингвистики, требовала пояснения.
Они этого не проходили.
- А когда будем петь, папа? - вдруг спросила Мария с ноткой порицания.
- Петь? - переспросил мэтр. - А вы можете сами. После обеда.
- А они тоже будут? - спросила она.
- Мария, - покачал головой мэтр.
- А вы будете? - спросила она, повернувшись на кресле лицом к Маку.
    На него смотрели бездонные тёмно-синие глаза. Как ночное небо над снежной равниной. Бездонное и усыпанное звёздами.
- Угу, - хмыкнул Мак, не зная что ответить.
- Тихо, товарищи, - сказал мэтр.
    Мак робко поднял руку.
Он не любил, когда на любом уроке что-нибудь оставалось для него непонятным. И поэтому всегда спрашивал об этом учителя.
- Что тебе, Мак?
- Я хотел спросить, а когда Церковь становится без свидетеля? Примерно? И что значит нация без Красоты? Расово неполноценная?
- Всё по порядку, Мак, - сказал учитель, погладив свою белую бороду. - Церковь Земли, Эуропы, остаётся без свидетеля в начале нового времени, при переходе к капитализму в 1750 году. А нация без Красоты - это Земля, белая сверх-нация с центром в Эуропе, без чувства Красоты, то есть лишённая чувства расы. Как целое. А фазы, естественно, совпадают, - добавил он, предупредив следующий вопрос. - Но у нас сегодня не история, а в худшем случае лингвистика.
- А в лучшем, папа? - спросила Митанни, почти не думая об этом.
    Ей захотелось узнать, что Мак скажет в следующий раз. Последний раз они с Марией учились в одном классе с мальчиками почти два года назад.
    Но эти два года были для них, как вечность.
- Фоносемантика, - ехидно заметил старик. - И больше никаких вопросов. А то наложу взыскание. - Итак, мы остановились на общем значении двух рядов согласных. Давайте доведём дело до конца. Возьмём для примера прошлую, или Образную эру.  Вы знаете, почему она называется Образной? - обратился он лично к Маку.
    Мак не успел удивиться.
    Мария обхватила руками колени, приготовившись слушать. Она не знала. Мак посмотрел на старика, чуть пожав плечами.
- Опусти ноги, Мария, - сказал мэтр.
    Она послушалась.
    Оглянувшись на Мака, она увидела, что он уже опустил глаза в тетрадку. Мария уставилась на него, в недоумении, кто же будет отвечать.
    Про Образную эру.
- Хорошо, - продолжил старик, не желая отвлекаться от урока ради девочек.
    Они не проходили историю Земли. То есть проходили, но в основном после Войны 2134 года. Да и то, не так уж подробно.
    В контексте истории всего Человечества.
- Образная эра разделяется на четыре периода, как и вся История, - сказал он. - Первая половина, а фактически с 700-го по 1050-ый год - Средние Века, когда Церковь и Нация едины. Я имею в виду в масштабе Земли и Эуропы. Первая неделя. Утро до полудня. Грудь и двуглавая гора Царствия. Отпечаток Золотого Века.
    Второй период, с 1050-го по 1750-ый год – ведущая вниз лестница Раздвоения, когда Церковь и нация существуют раздельно. Это значит, что в Церкви прекратилось пророчество, а Нация потеряла святость. В целом и как целое. Появились Церкви пророческие и священнические, и народы церковные и национальные. Церковные народы и пророческие Церкви, как имеющие несвойственный их сути уклон, обречены на быстрый упадок. Например, Испания и протестанты. Вторая неделя. День до вечера. Плод во чреве и летний поворот. Отпечаток Серебряного Века.
- Вы это проходили? - шепнула Мария Маку, дёрнув его за рукав и подвинув к нему голову.
    Она снова была повёрнута к нему вполоборота.
    Ему показалось, что старик их не очень-то муштровал. Он чуть заметно кивнул и перевёл взгляд на седобородого учителя.
- Мария, замечание.
- Я больше не буду, папа.
- Во втором периоде левая рука по местам остаётся без правой, что означает отсутствие стража, ибо жена не дееспособна при живом муже: и эти слабые места открываются для вторжения тёмных сил. Например, Холландия, Англия, Польская Литва, Данмарк.
- Третий период, с 1750-го по 2100-ый год – ведущая вниз лестница Нового времени, когда Церковь бесплодна, а Нация — зла. В целом и как целое. Отпечаток Бронзового Века. Но плод - рядом с зеленеющей смоковницей, а осеннее зерно уже перемолото. И Закваска положена в тесто: 2134. Третья неделя. Вечер до ночи. Плод рождается: его нет и он есть. Он вне чрева, и он во чреве. И наоборот. Нация в правой руке, Эуропе, рождает после Церкви в левой руке, России. Сначала Революция в России: германский ум оплодотворяет чувство, а потом Революция в Германнии: русское чувство оживляет ум.
    Когда муж умирает, жена рождает новую жизнь: правая и левая рука, Эуропа и Россия, 2253-ий год: Россия выходит из того, что уже стало гробом и чревом кита, вертепом и яслями, сборищем судей и беззаконников. И измождёнными толпами тех, кого надо спасать. Но спасение - будет в правой руке.
„Интересно, а что он им говорил на фоносемантихе..." - подумал Мах.
- А Зримое Распятие рождает новую жизнь — новую жену и нового Мужа, когда старого уже нет. Но Он - тот же самый. Посланный погибает в Эуропе, и Эуропа мертва, но рождается вновь в своих крыльях — России и Акироме: 2353-ий, или 253-ий год. Церковь в левой руке рождает новую Нацию взамен Эуропы - и умирает в родах — 253-ий год.
    Высшая церковь - в левой руке.
   Но до того - Родившийся возвращается в сердце мёртвой Эуропы, Германнию, чтобы спасти Своих: 2101-ый год. И тогда нация в правой руке рождает новую Церковь под закатным знаменем Свастики — и потому умирает в бою: 2134-ый год.
    Сильнейшая нация - в правой руке.
   Он распят, но возвращается как дождь. Правая рука погибает в бою, и левая восстаёт на Битву. В ней - новый Муж, и она — в руке нового Мужа: карающий меч будущего Рассвета. Ибо на левой стороне творится Беззаконие, и за неё - Отмщение солдатам. Воинам павшего Царя. Германния пала в бою: Эуропы и правой руки больше нет: и гроб - на месте сада: 2134-ый год.
     Нo Он возвращается как дождь туда, где гроба нет: новая Церковь и новая нация сливаются в единый невидимый корень внутри новой Романской Империи. Новый корень с прежним началом, как новый кувшин с уже освящённой ручкой. И дикая маслина, привитая к природной. Прежнее начало и природная маслина - вышедшие из Эуропы и Солнечной системы Бланко и Израиль, которые дали имя Гее и Аресу, Реции и Станну.
    Четвёртый период, с 2100-го по 700-ый год – начало новой эры, когда старое мертво, а новое ещё только прорастает и крепнет. И пока оно прорастает до 2425, или 325 года, четырнадцать агнцев приносятся в жертву, как четырнадцать волн мучеников в древней Романской Империи.
    - Но не всегда было так... - задумчиво проговорил учитель. - Не всегда так явно. Ведь я рассказал вам лишь о типовом космическом Дне. А большинство космических Дней — типичные, где только одна Обитаемая и одна Полуобитаемая планета, и даты совсем другие.
        Это - четвёртая неделя. Ночь до утра. Затмение и правый поворот, к весне. До 350-го года - Заход Солнца, и до 700-го года - Закат Солнца за горизонт — ведущий к настоящей Ночи Железного века, которая начинается с отражения Золотого века в Железном, как с отражения в ней предыдущего Дня.
- Итак, - проговорил он, - мы рассмотрели два ряда согласных, ряд Церкви Б-Д-Г-3 и ряд нации М-Л-Н-Р. Теперь дополним вкратце то, что нам рассказала Мария об общем значении гласных. Если оба ряда согласных относятся к Земле и Луне как к телам, то оба ряда гласных относятся к Небу, ибо обозначают светила: Солнце и Луну-светило.
    Но Солнце относится к дневному нeбy, а Луна - к ночному.
    Если согласные означают ум и его плод, знание, то гласные выражают чувство и его плод, отношение. Солнечные гласные выражают положительные, или дневные отношения и чувства, а лунные гласные выражают отрицательные, или ночные отношения и чувства.
- Итак, если согласные Луны освещаемой включают в себя свет солнца и луны, - как и согласные Земли, - то гласные Луны-светила испускают лишь лунный свет. А лунный свет ночного Неба тем и отличается от солнечного света дневного неба, что он одинок. Если солнечный свет - чувство Жены, пребывающей с Мужем, то лунный свет - одиночество Девы в заколдованной башне. И её печаль превращается в телесную сторону Лежащей: Земли.
    Мак поднял руку.
- Говори, Мак.
- А как же Мария сказала, что Солнце светит умом, и вообще... в вокальных согласных преобладание чувства.
- Ну, не забудь, что чувство и ум — всего лишь две стороны одной медали. Так что ум оплодотворяет чувство, а чувство оживляет ум. А тут чувство облечено в ум. Для этого она и показала всё это. - Он нажал пальцем и на экране, мигнув три раза, возник снова рисунок „проекции куба", с тремя лучами горизонтальных связей от каждого знака. - А суть в том, что Творение едино, как един его Творец. Оно едино с Ним. Говоря, что апельсин сладкий, мы не отрицаем, что он кислый или оранжевый. Но если он круглый, то внутри него заключены все мыслимые геометрические формы. Надо только выделить их. Возьмите и разрежьте его на кубики. А с другой стороны, апельсин и яблоко - одно и то же.
    Фрукты.
    Мак не совсем понял последнюю мысль старика, но постеснялся спрашивать. Итак он только и делал, что показывал своё недоумие.
- А почему одни народы становятся церковными, а другие — национальными?
- Это из другого предмета, Мак, - сказал мэтр, вздохнув. - Сам подумай. Витальные народы ночью становятся церковными, а логические - национальными.
- А какие лучше? - спросил Пит.
- Можно я выйду, папа? - вдруг сказала Митанни.
    Она смотрела на мэтра как зачарованная принцесса в повёрнутом кресле у пульта. Серое вельветовое кресло было похоже на чашу.
- Витальные выше, - сказал он, застигнутый врасплох, и кивнул девушке. - Но логические долговечней. Впрочем, есть ещё и симпатические. Запасной огонь. А вообще, здесь много измерений. У вас это должно было быть в генеалогии.
    Мак покачал головой.
По генеалогии у них был только один полугодовой курс, на котором речь шла в основном о генеалогическом перехвате на конкретных примерах.
- Значит, двурогие шлемы на Эрте и в древности - как двуглавая гора? - спросил он.
- Да, - сказал учитель. - Единорог - редкое животное... Но особенно редок единорог с витым рогом.
- Козёл? - сказал Мак, вспомнив урок символической логики и Александра Македонского.
- Нет, баран, - ответил учитель. - Чем выше, тем реже. Как Жмудь.
- А почему с витым? - спросил Пит.
- Это рог расы, - сказал мэтр.
- „Какая Жмудь?..", - подумал Мак.
- А как печаль превращается в телесность? – спросил он.
- А как падают с Неба, ты знаешь? - возразил старик с добродушной усмешкой в бороду. - Но это мы отложим на потом.
    Он явно не хотел говорить.
    Мария не удержалась и оглянулась на Мака. Когда они сидели лицом к экрану, ей было никого не видно. На лице у Мака было немного растерянное выражение.
- Папа, пора делать кофе, - сказала она.
- Правильно, милая, - сказал старик. - Вольно.
    Мария встала и оглянулась на Мака.
    Её серо-зелёное платье с расширенной юбкой было на две ладони ниже колен. Мак только сейчас заметил, насколько Мария ниже него. Она была как пятнадцатилетняя девочка. И тоненькая как тростинка.
Он послушно встал.
- Клади сахар, Мак, - сказала она, вытащив из стены пузатый кувшин с ручкой.
    Он был из глины.
    Пит покосился на явно доисторический кувшин с тонкой чёрной росписью. Такие он видел в музее. Он уселся на белый холодильник, ожидая горячего кофе с молоком.
- А сколько? - спросил Мак.
- По две ложки, - сказала Мария.
Они стояли у   тяжёлого   откидного столика с широко округлённым   сверху краем. Столик был из полупрозрачного материала, кроме серого кожаного низа, и толщиной в том Имперской энциклопедии .
- Это с чем? - спросил Мак.
- Сегодня какао, - сказала она, начав ставить чашки на поднос.
- А у вас кружек нет? - спросил он.
- Нет, Мак, - сказала она. - Бери.
- Ну неси же, - сказала она, видя, что он стоит.
Мак с непривычки не сообразил. У них во Флоте всегда подавали девушки. Не то, что бы они обслуживали, а просто по обычаю.
- Так не обращаются с мальчиками, милая, - сказал мэтр, увидев лёгкое замешательство. - Сама неси.
- Хорошо, папа, - сказала она и взяла из рук Мака круглый поднос.
    Какао ещё дымилось.
    Открылась беловатая дверь в тамбур, и Митанни прошла на своё место, почти задев рукавом поднос с белыми чашками. Мария посмотрела ей вслед, не обнаружив и тени беспокойства. Как будто Митанни была бесплотна и не могла ничего задеть. Взгляды больших глаз встретились.
    Мак ощутил еле заметный запах фиалок.
„Неужели духи?" - подумал он.
    Духами у них во Флоте было как-то не принято пользоваться. Хотя, наверно, существовало негласное правило. А может, и нет...
    Он не знал.
„Да-а..." - подумал он.
    Мария, чуть нагнувшись, стояла возле мэтра. Мак сделал два шага и сел на свою круглую кожаную табуретку. Рядом у пульта уже стоял Пит.
- Берите, - приветливо улыбнулась Мария и подала им чашки, на этот раз прямо на подносе.
    На гладкой бронзе с серебряными узорами не было ни единой капли. Только четыре белые чашки с дымящимся какао и кувшин.
- Ну-с, дайте мне передышку, - сказал мэтр и отвернулся к пульту.
    Перед ним на утопленном столике дымилась белая кружка, похожая на раковину. Впрочем, это и была раковина. И ручки не было.
„Наверно, пористая", - подумал Мак.
- Ты любишь какао? - спросил он Марию.
- Не-а, - сказала она. - Я сок люблю.
- Какой?
- Клюквенный.
- А у вас на Мее холодно?
- Невообразимо, - сказала она.
Старик хмыкнул.
Он посмотрел на тёмно-рыжую девочку с тяжёлой тусклой серебряной сеткой из-под кустистых седых бровей.
- У нас тоже снега полно, - сказал Пит. - Вообще-то. Особенно в горах.
- А какие там горы?
- Холмы, - сказал Мак.
- Хе, - саркастически выдохнул Пит и занялся какао.
    Он считал, что горы вполне нормальные.
    Особенно когда смотришь вниз с излома стометровой стены на вершине Пендрагона, а дальше неслышно шумящие лесом извилистые складки гор спускаются к далёкому, еле заметному Чёрному хутору в узкой долине горной речушки Пней. Вообще говоря, Пит его видел хорошо, но Мак с Крисом - только как чёрную точку на клочке зелени среди туманных сине-зелёных круч.
    Зимой они туда не лазили.
- Да ну его, - сказала Мария. - Сне-ег. У нас на море жара двадцать пять градусов. Вы любите купаться, мальчики?
    Мак с удивлением посмотрел на неё.
    Он не представлял её нигде кроме поиска. И Митанни тоже. Может быть, из-за их какого-то неземного акцента. У них во Флоте никто не говорил с таким явным акцентом. Особенно интонация. Кроме отдельных легионов, где говорили по-германски .
- А какой язык у вас родной, Мак? - спросила она, как-то по-особенному смотря на него.
„Странно", - подумал он.
- Вообще-то одинаково, - ответил он. - Сейчас.
- А у нас - мерро, - сказала она. - Кроме папы. Нам папа рассказывал, что у вас есть разные страны...
- У вас ведь тоже есть, - сказал Мак.
- Не страны, а земли.
- Какая разница?
    Она остановилась, хлопая ресницами, как будто он сравнил кофе с жидким водородом. Ему стало немного неловко под синим вопросительным взглядом девочки.
- А-а, - только и успел произнести Мак.
...
- Ну, приступим, - произнёс учитель.               
    Его молочно-белая кружка стояла на том же месте, но уже не дымилась. Мак с досадой закрыл рот. Он так и не понял, в чём тут дело.
- Перейдём к собственно фоносемантике, - старик посмотрел на часы под потолком напротив пульта. Они были с зелёными стрелками. - Если время позволит.
- Итак, гласные, - сказал он. - Выражают чувства, которые застывают в отношении. Начнём поэтому с отношений. Солнечные гласные выражают четыре положительных отношения на дневной стороне, а лунные гласные выражают четыре отрицательных отношения на ночной стороне:
(а) (э) О) (и)



одобрение
сорадование
сочувствие
поощрение


 
(о) (ш)
(У) (*)
порицание
неодобрение
отмщение
противление
    На экране появилась новая схема из четырёх пар букв и слов. Старик сидел лицом к экрану и с удовольствием её рассматривал.
- Наш язык довольно беден в сравнении с ангельским, - проговорил он наконец, покачав головой. - В отличие от праязыка. М-м... Давайте уточним. Определяемые понятия ближе к корню вещей и более чётки, строго гранича между собой и занимая всё пространство смыслового круга. Смысловой круг можно представить как срез дерева, разделённый ими на восемь секторов.
     Итак, одобрение   означает положительное отношение к тому, что ты что-то получил, а порицание - наоборот.
     Сорадование означает положительное отношение к тому, что ты что-то имеешь, а неодобрение - наоборот.
     Сочувствие означает положительное отношение к тебе, когда ты что-то потерял, а отмщение - наоборот.
     Поощрение означает положительное отношение к тебе, когда ты чего-то не имеешь, но хочешь получить, а противление - наоборот.
Как видите, они перемежаются. Два в активе и два в пассиве. Всё ясно? Тогда пойдём дальше, - сказал седобородый учитель, получив безмолвный ответ. - В отличие от согласных, гласные звуки объёмны. Они выражают как отношения, так и чувства, а вместе это звучит как тембр души. Отношение выражается видом звука, то есть артикуляцией, а чувство выражается тональностью.
     Существует восемь основных тональностей, но фактически их восемь пар, так как в голосе человека как творения две октавы.
- А почему у нас семь нот? - спросил Мак.
- В этом есть свой смысл, Мак, - сказал учитель. - Но не будем отвлекаться.
    В основе интонация делится на мажорную и минорную, поэтому у нас восемь пар основных положительных и восемь пар основных отрицательных чувств. Поскольку чувство содержится в самом звуке, а не в его артикуляции, то положительные и отрицательные чувства свободно сочетаются с обоими рядами гласных, то есть с положительными и отрицательными отношениями.
- А вы изучали структуру Творения? - прервал старик сам себя.
- Да, - сказал Мак, чуть не встав по многолетней привычке.
- Ну-ка, Пит, покажи нам свои знания, - сказал учитель, улыбаясь.
- У Творения есть форма и содержание, - сказал Пит, встав и нескладно сгорбившись.
    Серый кожаный потолок у пульта был чуть низковат. По крайней мере, для него. Вот для Митанни он был в самый раз.
    Она его не замечала.
- Говори сидя.
- Да, учитель, - сказал Пит по уставу и опустился на сиденье. - Э-э... у содержания есть четыре стороны - Святой Дух, символически выражаемый невоплощаемыми сотворёнными духами, и три цвета кастовой силы.
- Отлично, - сказал учитель, потирая руки. - Какие?
- Белый, жёлтый и чёрный.
- А роль Святого Духа?
- Созидательная сторона и творческое начало в Творении, а Сын - Божественная личность в Творении.
    Мак небрежно стучал пальцами по коленке. Звездолётчик - это тебе не какой-нибудь срочник. У них во Флоте учили на совесть.
- Ну и?.. - сказал учитель.
- Созидательная сторона коренится в Жене, а творческое начало - в Муже, - сказал пожимая плечами Пит.
    Это он хорошо усвоил ещё на первом курсе, у Алана Мура. Учитель удивлённо посмотрел на него. Он думал, что у солдат более практический курс.
    Особенно у Пита.
- Вы это изучали? - только и сказал он.
    Подумав немного, он что-то записал в своей записной книжке. Это был толстый красный ежегодник, с картинкой снежного зимнего леса на глянцевой первой странице.
- А дальше? - спросил он у Мака. - Садись, Пит.
- Сын поклоняется, а Святой Дух - творит, - сказал Мак, вставая. - И Они - одно в душе и духе.
- Ну хорошо, - проговорил учитель медленно. - Садись.
„Возможно, я и не прав.." - пробормотал он. - Мы отвечаем сидя, потому что здесь неудобно стоять, ребята, - сказал он. - Только мы говорим не „содержание", а „субстанция», Пит. - Субстанция в Творении первична, а форма — вторична. Субстанция оплодотворяется, а форма оплодотворяет. Творение порождается Движением, а Движение - единством Чувства/Смысла, в котором проявляется то одно, то другое, - что мы называем „качели Творения" и что является самим понятием и источником Движения как такового: качели Творения называются „Чувство-Смысл". - Вы это проходили?
- Нет, - покачал Мак головой.
    Две пары глаз устремились на него.
    Пит вспоминал, как они в отряде Рогова высаживались на Лаэрцию. Их было тогда двенадцать человек. Он зажмурился, пытаясь вспомнить лицо Джонни.
- Не отвлекайся, Пит, - заметил седобородый учитель. - Тогда продолжим.
    Логический ряд Бытия: Бог/1 - Творение/2 - стороны/4 - форма/8-8-8 и так далее, идёт по линии формы, но основан в Творении на трёх субстанциях и Святом Духе, незримых лучах присутствия Божия. Основан по линии содержания, потому что слова „основание", „содержание и „субстанция" означают тут одно и то же: субстанция первична, а форма вторична. Сначала глина, а потом Адам. И глина называется Лилит. Три - число Чувства, а четыре - число Смысла в Творении. А за ними следуют все чётные и нечётные: смыслы и чувства.
И перед ними - числа Единого, Создателя и Творца: Один и Два.
Мак этого никогда не слышал.
Во Флоте был действительно более практический курс, особенно если сравнивать со странными предметами старого учителя.
- А почему нам этого не говорили, учитель? - сказал он.
- Потому что вы теперь в Миссии „А", - пробурчал старик.
„Ну и что?" - подумал Мак.
- А что это значит? - спросил он.
„Вляпались", - подумал Пит.
Старик как будто не заметил вопроса.
Во-первых, ответ отнял бы слишком много времени от урока, а во-вторых, он и не собирался этого делать. У миссии «А» была четвёртая степень доступа.
А у Мака — только вторая.
- Четыре стороны Творения:   по нисходящей, существительное - глагол - причастие - деепричастие, определяют в одном измерении Святой Дух и белый - жёлтый - чёрный кастовые цвета, а в другом - четыре кастовые ступени, или формы по высоте. Как видите, только восьмая точка отделяет Творение от Творца.
    А точнее, от Бога-Сына.
    Вы можете быть первой касты, но не можете быть Святым Духом, который полностью освещает невоплощённые сотворённые духи, делая их причастными Сыну. Однако в двухмерном Зеркале присутствует и трёхмерный Бог. Как и в одномерном крае Зеркала - материи.
    Итак, форма даёт разнообразие трёхмерной субстанции Творения, проявляющей трёхмерность Бога, - ибо Его измерения не равнозначны, как неравнозначны глубина, длина и ширина или высота, ширина и толщина.
    По нисходящей.
    В Творении много форм, но только одна трёхмерная субстанция. Четвёртое сверхизмерение - само присутствие Бога, Он Сам. Заметьте, что присутствие Бога - через субстанцию, а не форму…
Пит опустил руку.
Он хотел поинтересоваться, в чём разница между глубиной, длиной и шириной, но потом решил спросить об этом у Мака.
    После уроков.
- Внутри апельсина много форм, но только одно содержание - вкус, запах и цвет, - продолжил старик. - Порядок чувств здесь обратный: по близости к Творцу. - „Субстанция в степени Формы", но - не „Форма в степени Субстанции". Форма не возводится в степень, а - только содержание. Потому что не содержание сочетается с другим содержанием, а - форма сочетается с другой формой.
- Второй принцип Творения? - сказал Мак.
- Верно, - сказал учитель. - Почему и полигамные браки в Федерации основаны на плоти и открыты для духов зла, - не удержавшись, добавил он.
Его учительское призвание было сковано как река подо льдом. Он вспомнил, с какой безнадёжностью пытался утвердить команду поиска. И только после разговора со старцем на Станне всё неожиданно разрешилось.
- Что, папа? - спросила Мария, услышав незнакомое слово.
- Это для них, дочка, - сказал он и вдруг подмигнул Питу.
    Пит немного удивился и кивнул головой, чувствуя симпатию к старику. Он сидел у себя за шкафом, опираясь локтем на парту. 
„Интересно, а Библию они читают?" - подумал Мак.
    Он даже хотел спросить, ещё вчера. Но как-то не решился. Вчера было так давно... Он вдруг почувствовал стыд, что так легко привыкает к новому окружению. И забывает своих товарищей на Фиалле. Но это ему только показалось.
     Он о них не забыл.
- А второй принцип вытекает из первого, - строго произнёс мэтр. - Скажи, Мак.
- Первая степень формы - субстанция, - сказал Мак. - Согласно закону Бытия, что пустота не существует.
- А именно? - спросил учитель, из любви к порядку.
Впрочем, и учительство имеет свои законы. Старик был прирождённым Наставником. Но судьба не была благосклонна к его призванию. Как это обычно бывает...
К сожалению. 
- Отсутствие света - тьма, и наоборот, - сказал Мак.
- Итак, начиная с четвёрки субстанция не мыслится отдельно от формы, - продолжал учитель кивнув. - И с этого момента дуализм содержания „есть-нет" неотделим от дуализма формы „туда-сюда", будучи двумя измерениями Зеркала Творения.
„Методический старик", - подумал с уважением Мак.
- Четыре стороны, или грани Творения развиваются в восемь форм Творения, которые далее возводятся в степень, - добавил тот.
- А гласные и согласные - это первый дуализм формы? - спросил Мак.
- Подожди, Мак, - сказал учитель. - Потом спросишь.
- Осталось три минуты, папа, - сказала Митанни, следя за стрелками с полуоткрытым ртом, как будто видела их в первый раз.
- Я знаю, Митанни, - отмахнулся от неё мэтр. - Первичный дуализм формы кроется уже в частях речи, только в неразвёрнутом виде.
Митанни удивлённо посмотрела на него.
До этого папа никогда не спешил на уроке и спокойно соблюдал распорядок дня. Но у него почти никогда не было настоящих учеников.
А теперь...
- А именно, существительное - местоимение, глагол - возвратный глагол, причастие - прилагательное, деепричастие - наречие.
- А дуализм содержания? - вдруг брякнул Пит.
- Делать - не делать, кто/что - никто/ничто и так далее, - сказал мэтр спокойно. - Ну, идите на перемену и охладите свой пыл. - Уже девять пятнадцать.
    Мария повернулась на кресле и без слов подошла к мэтру, сделав два неуловимых шага. Маку всерьёз показалось, что она не коснулась пола. Сиденья были серые и мягкие как пуф, в форме чаши, но с выступающей спинкой. Нагнувшись, она нежно обняла старика и оглянулась на Мака. В огромных синих глазах как будто наступала ночь.
    Яркая и звёздная.
„Сколько же ей всё-таки лет?" - подумал Мак.
    Поцеловав старика в лоб и на секунду закрыв его собой, Мария поднялась и взяла за руку сестру. Они стояли рядом, и льняная головка была рядом с золотисто-ржаной. Обе были повёрнуты в сторону Мака, и у каждой - короткая чёлка на белоснежном лбу.
- Мария, - с упрёком сказал мэтр.
    Она спутала ему бороду.
    Да и вообще, он с детства не любил нежностей. Тем более при посторонних. Во всяком случае, ему всегда так казалось.
- Пойдём, - сказала Мария, протянув руку в сторону Мака и Пита. - Я больше не буду, папа.
    Серо-зелёное платье было с длинными рукавами, а на плече чуть заметно выступали похожие на пуговицы матерчатые кнопки такого же цвета. Пройдя металлический тамбур, ребята зашли в каюту девочек. Пит не ожидая приглашения устроился на тахте.
- А интересно, какие обычно команды на этих тарелках? - спросил он вслух.
- Два солдата, координатор и начальник, - сказала Мария. - Правильно, Митанни?
- Ага, - кивнула Митанни, скакнув на одной ножке к столу по полу из серой плитки.
„А под ним - бездонная пустота", - подумал Мак.
Ну, не сразу под ним, есть ещё служебный отсек. Но это всё равно... От бесконечной чёрной бездны их отделяла лишь метровая начинка оболочки.
    И то не везде.
- А у вас координаторы тоже девушки? - спросил Пит.
- Конечно, - сказала Митанни. - А у вас?
- Ну, - подтвердил Пит.
    Он был несколько озадачен.
    С самого начала он не мог понять, с кем он имеет дело. Просто с помощницами старика или с настоящими практикантками Флота.
    Как Кира.
- А я слышал, что в экспедиционные группы НУ девушек не берут, - сказал Мак. - Подвинься, - подтолкнул он Пита.
- Враньё, - самоуверенно сказала Мария, как будто ей сообщили, что в подполе вырос мухомор. Возле выпрямителей главного сердечника. - Правда, Митанни?
- Ага, - сказала Митанни.
- Их везде берут, - сказала Мария, сев на другую тахту к самой стенке и вытянув ноги.
- Кроме штурмовых отрядов, - сказал Мак.
- Ну, - сказал Пит.
- А что это? - спросила Мария, с интересом уставясь на Мака.
- Это? - протянул Мак, не зная, что сказать.
Пит посмотрел на него сбоку, ожидая, что он скажет. Мак ведь тоже так и не понял, с кем он разговаривает. В смысле их уровня доступа.
- Специальные войска, - сказал он.
- A, - сказала Мария и взглянула на него выжидательно.
- Слушай, ты не врёшь? - сказала она.
    Митанни шагнула как балерина и опустилась на тахту возле Марии. Длинное серо-зелёное платье слегка завихрилось у её ног.
- А чего?.. - спросил Мак, краснея.
- Из тебя шпион не выйдет, - с сожалением заключила Мария.
- Ага, - сказала Митанни.
Мак криво улыбнулся.
Он всегда стеснялся в обществе очень красивых девушек. Но особенно незнакомых. Или малознакомых, как эти две.
- Я и не собираюсь, - сказал он.
    Мария посмотрела на него немного. В каюте было слегка прохладно, и она забралась на кровать с ногами.
- Ты не обиделся? - сказала она, помолчав. - А, Мак?
- Не-е, - сказал он, склонив голову набок и невольно улыбаясь.
    Улыбка получилась глуповатой.
    Он перелез через Пита к тёмно-серому окну без занавесок и раскрыл рот, собираясь что-то сказать. Пит толкнул его в бок.
- Иди ты, - сказал ему Мак.
- Ребята, давайте дружить? - предложила Мария.
    Она села, вытянув ноги на тахте и накинув на них синий плед. Ноги торчали над полом только на две ладони. В школьных чулках и тапочках. :
- Как это? - спросил Мак, слегка оторопев.
- Вы не знаете? - удивилась она. - Ну, чтобы всегда быть вместе.
- А-а, - протянул Мак.
- А у вас разве так не делают?
- А если пошлют в другое место? - сказал Пит.
- Хм, - пожала плечами Митанни. - Скажешь, что не можешь.
- У нас на Мее такой обычай, - пояснила Мария.
- А у нас нет, - брякнул Мак.
- Вам не хочется? - жалобно сказала Мария.
    Её глаза были полны слёз.
    Мак этого вовсе не ожидал. Конечно, он ляпнул это сдуру, но совсем не ожидал таких последствий. Он слегка покраснел.
- Хочется, - упавшим голосом сказал он.
Ему вдруг тоже стало страшно грустно.
Но неизвестно отчего. Хотя... у него вдруг появилась смутная догадка. Он пристально посмотрел на Марию с крупными слезами в тёмных синих глазах.
Прозрачными, как роса.
- Конечно, хотим, - вполне искренне подтвердил Пит. - Но только нам без Криса нельзя.
- А кто он? - спросила Мария.
    Слёзы уже начали высыхать.
    Вместе с почти улетучившейся грустью в голосе тоненькой тёмно-рыжей девочки с потемневшей серебряной сеткой на голове сквозило неподдельное любопытство.
- Наш товарищ, - сказал Мак. - Мы всегда вместе летали. До прошлой осени. Когда „Мириа" погиб.
- И он тоже? - спросила Митанни с ужасом.
- Нет, его в другую когорту послали, - сказал Мак.
- А как же?.. - сказала Мария, не понимая. - Разве так может быть?..
- Что? - спросил Мак.
- Что вас разлучили?
- А ты думаешь, у вас по-другому?
- Да, - искренне сказала она.
„Надо у старика спросить", - подумал Мак.
- Точно, - сказала Митанни. - Согласно Правилу номер триста сорок три бис Уложения.
- Откуда ты знаешь? - спросил Пит.
- Мне папа давал читать.
Митанни тоже уселась в глубине тахты, облокотившись на большую подушку с вышитой наволочкой. Подушка была неполная и явно из пуха. На белом фоне по краю были вышиты красные петухи и цветы вроде маков. Мак сочувственно посмотрел на тоненькую девушку, обхватившую руками колени под серо-зелёным платьем.
Но Уложение её явно не тяготило.
- И что оно говорит? - с интересом спросил он.
    Интерес был двоякий.
    Во-первых, он никак не мог поверить, что она всё помнит. Хотя, конечно, догадывался ещё с утра. А во-вторых, было интересно, что это за пункт триста сорок три.
- Принявших клятву дружбы не разлучать, а определять в одну группу, экспедицию, отряд или центурию. А также по обстоятельствам, - с непередаваемым выражением проговорила Митанни, аккуратно выделяя точки и запятые.
„Нам бы так", - подумал про себя Пит.
„Мне бы так", - подумал Мак.
    Все замолчали.
    Митанни уставилась на ребят бездонным тёмно-синим взглядом, а Мария опустила голову, теребя кончик своего кожаного ремня на серо-зелёном платье, с тёмно-зелёной эмалированной пряжкой.
- А что это за клятва? - спохватился Мак.
- Просто обещаем, что будем всегда вместе, и сейчас, и потом, - сказала Мария, подняв голову.
- Когда потом? - спросил - Пит.
- В вечной жизни, - сказала девочка.
- А, - сказал Пит.
- Я обещаю, - сказал вдруг Мак.
- И я, - повторил Пит, чувствуя, как будто ныряет в пропасть морской глубины.
    Как у него было недавно во сне, когда его окружили гуманоиды какого-то странно агрессивного вида. Но тут был немного другой случай.
- И мы, - сказали Мария и Митанни в один голос.
Он был тонкий и певучий.
Голос девочек прозвучал совершенно одновременно, полностью соединившись. Мак такого ещё не слышал.
- Жалко, Криса нет, - сказал Пит.
Он вспомнил десант на Уэльфе и помрачнел. Ему стало немного не по себе. Оттого, что он не вспоминает своих товарищей.
Всё время.
- Больше нельзя, Пит, - серьёзно сказала Мария. - Только четыре человека.
Пит осёкся.
    Он вдруг смутно понял, что они сделали. Тут было что-то не то... Он хотел кое о чём её спросить, но постеснялся и передумал.
„Опять вляпались", - подумал он и повернулся к Маку.
- Слушай, Мак, - сказал он. - А как же мы...
    У Мака было немного обескураженное выражение лица. Ему смутно почудилось, что имеются в виду пары. Но это было явно не так.
„Мистика", - подумал он.
    Откровенно говоря, он не знал, что теперь делать.
    Питу вспомнились вылазки, десанты, разведзадания, кафе, буфеты, новогодние балы, дискуссии в салонах, ночные проказы, вечерние сеансы, воспитатели, хохмы, ребята, друзья.. И даже утренние линейки в большом зале и полные классы с белыми потолками.
    И хруст камней под сапогами товарища, ради чего только и стоит жить.
- Не убивайся так, Пит, - участливо сказала Митанни. - Что-нибудь придумаем.
    Она сидела всё так же, обхватив колени руками.
    Раздался протяжный звон с серого потолка над дверью в тамбур. В отличие от других дверей , она была толстая и почти овальная сверху.
- Папа зовёт на урок, - сказала Мария, не шевелясь.
- Пойдём? - сказал Мак.
    Он всё ещё дивился тому, что случилось, и это была странная смесь чувств. Он почему-то не жалел об этом. У него было странное состояние.
„Там видно будет", - подумал он, как богатырь у камня на распутье.
- Ага, - сказала Митанни, и вскочила с кровати словно перышко, поднятое ветром.
- Не спеши, - сказала Мария и тоже встала на ноги.
    Мак не заметил, как она дотронулась до своего плеча.
    Беловатая дверь сдвинулась, открывая ребристый тамбур. Он был овальной формы, и довольно просторный, метра три в длину.
„Кому это она?" - подумал Мак уже в тамбуре.
    Прозвенел второй удар.
…
- Ну что ж, - сказал мэтр. - Отложим молитвословие. - Раз вам пришлось нагонять.
    Он перевёл колючий взгляд синих как льдинки глаз с Мака на Пита. Они сидели на своих местах, выкладывая тетрадки из парт.
- На чём мы остановились? - спросил он Мака.
- На восьми формах Творения, которые возводятся в степень, - сказал Мак с места.
- И на дуализме формы и содержания, то есть субстанции, - напомнил мэтр. - Скажи-ка, Мак?
- Дуализм субстанции - есть-нет, и дуализм формы - туда-сюда, содержатся уже в четырёх гранях Творения, ответил Мак, поднявшись.
    Учитель ждал.
- ...Существительное-глагол-причастие-деепричастие, - продолжил Мак.
- Дуализмы субстанции и формы будем называть двумя измерениями духовной Глади зеркала Творения, - начал старик, посадив его кивком головы. - Соответственно первым и вторым. Назовём основу костяка, или смысла, или формы Творения, так сказать, код Творения: Существование - Степень - Цель - Порядок - Участие — Роль - Отношение - Направление, по нисходящей. Как видите, внутри этой симметричной восьмисторонней основы Творения есть деление на первичные и вторичные стороны: без существования нет степени, без цели нет порядка, без участия нет роли, и без отношения нет направления.
    Понятно?
    Все кивнули.
    После утреннего урока в рубке был солнечный день. Но они все сидели в тени, и весёлый солнечный свет никому совсем не мешал. Не считая зайчика на сером потолке над Митанни.
- Лучше назвать эти стороны углами: восьмиугольная основа Творения, - продолжил старик. - Первое измерение вам ясно, причём заметьте, что оно вытекает прямо из первого угла основы:, „субстанция - первая степень формы".
Укажем второе и последующие измерения:
Существование: есть - нет,
Степень: больше - меньше,
Цель: добро - зло,
Порядок: причина — следствие,
Участие: вовлечённость - отстранённость,
Роль: активность - пассивность,
Отношение: положительное - отрицательное,
Направление: к себе - от себя.
- Учитель, - спросил Мак, - а какое отношение имеет это отношение к тому, которое из чувства вытекает?
Старик остановился и задумался.
Он посмотрел на Мака, пронизывающим взглядом синих как льдинки глазок, а потом оглядел всех остальных учеников.
- Вы ведь знаете, что цель этого урока и вообще всего обучения не знание как самоцель, а знание как инструмент, так? 3нание как самоцель алогично, то есть является злом, и недостижимо, ибо и весь мир не уместил бы книг, если описать все действия Господа. Поэтому ты, надеюсь, не ждёшь от меня всезнания или даже передачи моего знания тебе в полном объёме. Ты ведь пока не хочешь занять в будущем моё место?
Мак немного смущённо покачал головой. Он не понял, почему старик тянет. Не хочет отвечать?.. Или вообще, не знает ответа?
- А какое, ты ещё не решил?
    Мак снова покачал головой.
    Он ещё не решил, какое место ему хочется занять и в каком Управлении. Но старик явно ушёл от темы. Так ему показалось.
- Это хорошо, - погладил бороду старик. - Всё хорошо в своё время. У тебя ещё есть лет шесть, с Божьей помощью. Сначала посмотрим, как существительное возводится в форму, по нисходящей:
Существо – Предмет, Действие -Явление, Качество — Свойство, Чувство - Состояние.
- А понятие, мэтр? – спросил Мак.
Старик посмотрел на него, пожевав губами.
- Понятие – это сверхформа, охватывающая все остальные формы, потому что находится на уровне Творца. – Не отвлекай меня, Мак. – добавил он.
    Как вы видите из того, что сказано ранее, чувство и соответствует отношению. Мы говорим,, что чувство застывает в отношении. Так же, как существо застывает в существовании, а действие - в цели. Причём это застывание - всегда в четырёхугольной, восьмисторонней форме, как мы видели у  отношения. Иначе говоря, мы можем взять чувство и возвести его в степень, а можем посмотреть, как оно застыло. И это же относится к любой формализации вообще.
    То есть к любому понятию.
- А чем отличается свойство от качества, учитель? - поинтересовался Пит.
- Качество отвечает на вопрос „для чего?", а свойство - „от чего?", - ответил старик, улыбнувшись в бороду. - Второе, или следующее измерение этой формы будет:
    Существо: доброе - злое,
Предмет: эффективный - неэффективный,
Действие: полезное - вредное, " *
Явление: постоянное - временное,
Качество: хорошее - плохое,
Свойство: закономерное - случайное,
Чувство: положительное - отрицательное,
    Состояние: активное - пассивное.
    В сущности, вся структура, костяк всего Творения и состоит из сочетания всех возможных смыслов: то есть первичных граней Формы, возведённых в определённую степень и находящихся в естественной гармонической, логической, разумной связи между собой. Число этих смыслов очевидно равно числу состояний материальных частиц, или числу мыслечувств в Вечности. Потому что из видимого мира мы познаём невидимый, как и сказал Господь. Откуда имеем возможность и вычислить искомую степень.
- Если хотите, можете заняться этим на досуге, - сказал старик, посмотрев на Мака хитрым взглядом.
    Его лицо было серьёзно, но в глазах мелькнула искорка веселья. Мак промычал «угу» и отвернулся от учителя, почесав за ухом.
- Да ну её, папа, - сказала Мария. - Им будет некогда.
- Хм, - хмыкнул старик и снова взглянул на Мака.
    Мак покорно молчал.
Сейчас он уже достиг той степени, когда влюблённому кажется, что все догадываются про его состояние. И стыдится этого.
 Почему-то...
- Надо разобраться.. - пробормотал мэтр про себя.
- Итак, мы рассмотрели основу Творения в его двух измерениях: как Субстанция - Структура, или материал - логика, или содержание — форма. Теперь перейдём к чувствам и смыслам, выражаемым и означаемым гласными и согласными звуками в их чистом виде. - Повернись, Мария.
Девушка послушно повернулась на своём крутящемся сиденье. Мак ей немного позавидовал. На кресле было гораздо удобней, чем на табуретке.
    Хоть и мягкой.
- Берём пару чувство - состояние и возводим её в степень, - сказал учитель. - Получаем, как я уже сказал, восемь пар основных положительных и восемь пар основных отрицательных чувств, которые на деле являются основными чувствами и состояниями души. Их иерархия соответствует расположению во втором, то есть смысловом, измерении. Мажорные чувства и состояния растут от низкой к высокой тональности, а минорные - от высокой к низкой. Давайте их назовём, как чувство - состояние, и положительное - отрицательное: начиная с Радости - Грусти по линии чувства, то есть «положительное - отрицательное», и так далее, и Блаженства - Скорби по линии состояния, то есть «актив - пассив», и так далее:
- Вера — Забота,                ------------     Безмятежность — Беспокойство;      
- Надежда — Разочарование,                ------------     Предвкушение — Досада;
- Изумление — Ужасание,                ------------      Сочувствие - Равнодушие;
- Умиление — Пренебрежение,                ------------     Удивление - Смущение;
- Вдохновение — Томление,                ------------     Увлечение - Скука;
- Любовь — Ненависть,                ------------     Симпатия — Антипатия,
- Очарование — Отвращение,                ------------     Восхищение — Омерзение.               
    Чувства сочетаются с чувствами, а состояния - с состояниями, хотя и имеют подобную природу. Поэтому всего при вторичном возведении имеем 128 чувств и 128 состояний, в принципе отражённых в нашем языке. Дальнейшее возведение застывшей лексикой уже практически не отражается. Ну конечно, учтите, что я назвал вам, как и всегда, лишь приблизительные соответствия. Ибо, увы, не владею ангельским языком.
    Мэтр взглянул на Митанни.
    Она как очарованная смотрела куда-то вдаль. В темнеющих как нежно-синий лепесток фиалки очах скрывались тайны неба.
- А вот они уже могут, - похвалился старик. - Чуть-чуть.
Мак повернулся от матовой текучей зелени букв на экране. Конечно, были автоконспекторы толщиной с тонкую тетрадку, вместо тетрадей по шестьдесят страниц. Но в учебной части Флота считали, что самому записывать куда полезнее.
    Там они воообще не любили ЭВМ.
- Скажи, Мария...
- Что, папа?
- Что хочешь.
- Нигэллы*-гедэ-аза-дибелла-ммаго,   - протяжно пропела она с неподражаемой интонацией.
    В ней была чудесная мелодия.
    Согласные были твёрдые и звонкие. Маку  показалось, что в конце она назвала его имя. Но он не был в этом уверен. А вообще, певучая фраза действительно походила на небесный язык.
    На него повеяло лёгкой грустью.
- Что это? - спросил он.
- Сама не знаю, - сказала она. - Это непередаваемо.
    Мак повернулся к учителю в поисках поддержки. Мария искоса посмотрела на Мака, наблюдая, какое впечатление произведут на него её слова.
- Два глагола, остальные существительные, - проговорил старик. - Маго - это твоё имя, Мак.
    Мак внимательней заглянул в глаза повёрнутой к нему девочки. Она сидела и просто смотрела на него. Ничего такого не заметив, он снова повернулся к учителю.
- Мне кажется, здесь было сочувствие с изумлением, увлечение, забота и нечто ближе к блаженству, - продолжал мэтр. - А тембры я различать не умею, - прибавил он с сожалением.
- Чувство номер семь, - невозмутимо сказала Мария.
- Ты права, дочка, - согласился старик, задумчиво потеребив бороду. - Но наши бесчувственные враги так и определяют их, уверяю вас.
- Какие? - спросил Пит.
- Карлики, - сказал Мак.
    Мария всё ещё любовалась им, иногда оглядываясь на своего папу. Она не хотела, чтобы он сделал ей замечание. Потому что любила его.
    Больше жизни.
- Чего тебе? - сказал Мак, собравшись с духом.
    Она повернулась к папе, ничего не ответив. Мак посмотрел на золотисто-ржаные кудряшки девочки, и ему стало обидно.
    Он сам не знал, почему.
- Мак, тихо, - сделал замечание мэтр.
- А я не понимаю, - сказал Пит, - при чём здесь тембр?
- Что-то вы разошлись, - заметил мэтр. - Оставлю без чая.
    Пит закрыл рот.
    Старик был добрый, как волшебник из сказки про Золушку. Но несмотря на это Пит понимал, что он запросто оставит его без чая.
И глазом не моргнёт.
- Тембр - это и есть те 256 вариаций, в которых сливаются чувства и состояния - умиление и очарование, радость и надежда, предвкушение и симпатия и так далее, - пояснил старик. - А в реальности - ещё больше. Ведь голос человека - почти как отпечаток пальца. Отдельный человек не охватывает всех вариаций, но все люди вместе - охватывают.
Мак поднял руку.
- Пожалуйста, - пригласил учитель.
- А возведение только на положительной/активной стороне происходит?
- Конечно, - чуть улыбнулся старик. - Ведь другая сторона - всего лишь отражение этой, измерение.
- А куда относится отвага? - спросил Пит, подняв руку.
Мария чему-то улыбнулась про себя.
На Пита подействовало предупреждение. Ей давно хотелось посмотреть, как папа будет управляться с солдатами.
Оказалось, что просто.
- Отвага, свобода, подъём относятся к вдохновению, а желание, интерес, энтузиазм - к увлечению.
- А страх, учитель? - спросил Мак.
- А страх в основном значении этого слова - это не чувство, а эмоция. Правда, страх за кого-то относится к беспокойству. Но не всегда. Эмоции бывают очень похожи на чувства. И они, собственно говоря, сделаны из чувств. Эмоция - это чувство плюс злоба. В нашей терминологии, разумеется.
„Какая же тут злоба?" - отразилось на честном лице Пита.
- А злоба бывает разная, - добавил старик, глядя на него. - Митанни, повтори нам две октавы чувств и состояний.
    Девушка с водопадом льняных волос за головой пропела слог „ма" снизу доверху. Её низшая нота была как у Мака средняя и получалась таинственно, чуть с хрипотцой.
    Почти незаметной .
„Действительно, две октавы", - подумал про себя Мак.
    Но за этой мыслью была другая, без слов. В чистом как утро голосе крылись все небесные чувства. Как будто перед ним открылось Небо.
- Прекрасно, - сказал учитель. - Осталось только добавить, что гласная впереди слова выражает женский род, солнечный ряд гласных на конце слова выражает соответственно существительное, глагол, причастие, деепричастие, а лунный - их антиподы, и у каждой согласной есть гласная, которая следует за ней.
Перейдём к значению согласных.
Он снова обвёл глазами свой маленький класс. В полукруглой рубке разведкосмолёта, загромождённой допоборудованием.
    Миг-21.
- Собственно, значение в ряду существительных мы уже определили:
БА — Существо,      
МА - Предмет,
ДА — Действие,      
ЛА - Явление,
ГА — Качество,      
НА — Свойство,
ЗА - Чувство       
РА — Состояние.
    И местоимения, внутренне тождественные этим понятиям:
 
 
Б
ДО
ГО
ЗО
мы с Богом
ты
я
вы
 
/ / / /
 
МО
ЛО
НО
РО
 
мы с вами,
он
мы без вас,
они.
 

    Давайте объяснимся.
С БО всё ясно. Это слово - более древнее, чем слово Бог, которое появилось в более язы¬ческие времена, то есть во времена раздробления понятия о Боге.
МО - мы с вами, то есть всё Творение, то есть - предмет. Заметьте, что при разделении на „мы" и „вы" речь сразу идёт о Творении, так как в Боге нет разделения.
ДО - это Действие в аспекте порицания, когда ты что-то получил: то есть, „дай". Дай и ты - одно и то же слово, и это тождество сохранил русский язык. Кстати, в отличие от гла¬гола ДЫ*, то есть возвратного действия „давать" в аспекте неодобрения, когда ты что-то имеешь: „даваться". Ибо если ты получил, то можешь дать, а если имеешь - то можешь только даться. Dotter and wife.
- А почему именно ты, а не вы или он? - спросил Мак, подняв руку.
- Он сразу отпадает, потому что ты можешь сказать „дай" только второму лицу Творения. Первое - ты сам, а третье - отсутствует. „Вы" - просто раздробленное „ты", то есть тол¬па, тело без головы. Потому оно и находится в самом низу активного ряда, как вы могли заметить.Ты не можешь сказать ему „дай". Я имею в виду „вам". И не будешь, если есть „ты". Это всё равно, что обращаться к толпе вместо её представителя.
ЛО - это Явление в аспекте порицания, когда ты что-то получил: то есть, „нет в нали¬чии ". Близкие по смыслу и происхождению слова - лён, отлынивать, слинять, лень. И главное, он, в котором, в отличие от латинского, пропало переднее „л" - впрочем, оно ещё слышит¬ся в „его", „ему".
- Папа, я не знаю, что значит „wifе", - выговорила Митанни так, как будто знала англий¬ский язык.
- Ещё бы, - проворчал мэтр. - Это вымирающий язык. Тот самый, на котором иногда изъясня¬ются Мак с Питом, когда хотят, чтоб их никто не понял.
- А-а, - протянула она. - А что это?
- Спроси у Мака на досуге.
Тёмные синие глаза девочки обратились на Мака. Словно небо в двух экземплярах. Мак не стал испытывать судьбу и опустил глаза.
- ГО - это Качество в аспекте порицания: маленькое „я": мне дано качество для исполнения дела, но оно - не моё. Я имею в виду качество. Впрочем, и дело тоже: „я" - это самоотрица¬ние, „не своё качество", „назначение вне Себя". Кстати, то же самоотрицание относится и к МО, которое означает собственно „мы с вами не свои", и к БО, которое точнее означает „мы с Богом, но не Бог": Бог вне Себя. Так же, как слово БА означает Бог в Себе: Сущест¬во.
НО - это Свойство в аспекте порицания, то есть исключение свойства, данности чужих: „только свои". Заметьте распределение местоимения мы в застывших языках: БО - в герман¬ских, МО - в славянских, и НО - в романских. - Вы ведь о них слышали? - прервал сам себя седовласый старец, остановив свой взгляд на Маке.
Он был похож на Св.Сергия Радонежского на иконе в походной церкви на „Мириа". Синие глаза, прямой нос и рот, скрытый под длинной бородой с усами.
Мак молча кивнул.
- 30 - это Чувство в аспекте порицания: „вы" - толпа в отличие от „ты". Когда я говорю ты, я вижу в тебе другого „я", а когда я говорю вы, я просто констатирую, что вас мно¬го. 30 означает - „я откладываю в сторону чувства к тебе и тебе, чтобы обратиться к вам обоим". Ведь каждый ангел - отделен.
- Учитель, - спросил Пит, подняв руку, хотя учитель её и не видел за Марией. - А разве лён и лень - однокоренные?
- Конечно, - ответил невозмутимо старик. - Не мечтай на уроке.
- Наконец, РО - Состояние в аспекте порицания: если ЛО нет как явления в наличии, то РО - нет как состояния: это не личность, а „они". РО означает: „я не вижу их как состояния, но они есть".
Мария.сидела впереди чуть сбоку от Мака и шевелила головой. Только теперь он почувство¬вал, что значил вопрос мэтра, „она вас не отвлекает?"
В то утро, когда Митанни сидела на ручке кресла.
„Позавчера", - вспомнил он.
- А в чём разница, учитель? - спросил он не очень вразумительно.
- В каком смысле? - спросил мэтр, поглядев на него.
- Он имеет в виду 30 и РО, папа, - сказала Мария, тоже оглянувшаяся назад на Мака.
- 30 - в активе, а РО - в пассиве, - ответил мэтр. - чувство ты чувствуешь сам, а состоя¬ние видишь в собеседнике. Если нет чувства, то у тебя, а если нет состояния, то у него. То есть нет его самого.
- Всё ясно, - сказала Митанни.
    Голос был спокойный, как ручеёк. Все повернули к ней головы. Девушка сидела, чуть нагнув¬шись вперёд. Она была так красива, что у Мака от неожиданности защемило под ложечкой. Пит всё держал руку, ожидая, что учитель его увидит.
- Папа, - сказала Митанни, - Пит поднял руку.
- Ну что ж, пусть выскажется, - сказал мэтр, повернувшись назад.
- А, почему ЛО - он, а РО - они?
- ЛО более определённо. Слева - актив, справа - пассив. И чем выше, тем определённей. Пос¬мотрите на доску. ЛО ты знаешь конкретно, но его нет в наличии. А конкретно и значит в единственном числе. А РО ты знаешь обобщённо, и поэтому их неизвестно сколько. Понял?
- Угу, - сказал Пит.
- Вы сейчас не очень улавливаете непосредственный смысл звуков, и поэтому воспринимаете всё это больше как абстракцию. Но если бы вы прошли определённую духовную подготовку, то начали бы понемногу воспринимать непосредственно перетекание смысла из звука в звук.
- Как мы, папа? - спросила Мария.
-Да, - сказал мэтр. - Но полное погружение в живой язык возможно только под благодатью. Перейдём к глаголам.

БЭ - быть / МЭ - иметь,
ДЭ - давать / ЛЭ - позволять,
ГЭ - брать / НЭ - получать,
ЗЭ - ждать / РЭ - существовать
Вопросы есть?
- Какая разница между быть и существовать? - спросил Мак, по инерции подняв руку.
- Есть Творец, а существует Творение. - Возьмём слово “рага”. Это существительное означает „состояние, вытекающее из качества": корень слова находится в его конце, а вершина - в начале. Потому что Господь действует от причины к следствию, а мы - наоборот, - сказал мэтр, предупредив вопрос Мака. - Иначе говоря, это состояние, вытекающее из вовлечённости с Богом: царь. Впрочем, царь можно сказать по-разному, и „царь" означает разные вещи в себе. Живой язык свободно обра¬зует больше двух миллионов трёхсложных слов только из логических, то есть согласных зву¬ков. А ведь есть ещё смысловые звуки, то есть артикуляция голоса в отношение. Рега - царь, вызывающий сочувствие, или руга - царь, вызывающий злорадство.
    В языке Хомера у древних эллинов, который образовывал слова подобным способом, было до трёхсот тысяч слов. Но это уже не райский язык.
    Мак поднял руку.
    Он уже начал привыкать к этой загромождённой оборудованием рубке. Ему почудилось, что он находится не на маленьком хрупком судёнышке размером со шлюпку в звездолёте, а в обычном классе.
    Только небольшом.
- Что больше, дистанция между нашим языком и древне-эллинским, или между древне-эллинским и первобытным?
- Первая дистанция несколько больше. И ещё больше в случае с латинским. Не забудьте, что нет движения без ускорения. Движение без ускорения равно покою. Впрочем, иногда и с ним тоже.
Губы Пита сами собой расплылись в улыбке.
 
- Нет, серьёзно, - сказал старый учитель, поглядывая на Пита. - Всё это весьма относи¬тельно. Мы с вами тоже падаем в бездну глубиной в 3300 парсеков.
Мария сидела лицом к экрану, и не загораживала Пита своей спинкой от кресла. На мгновенье воцарилась тишина, как будто ангел пролетел.
- Теперь заметьте возвратные формы: здесь отрицание ещё более наглядно, чем в местоиме¬ниях:

БЫ* — быть-ся    -----------  МЫ* - иметься,
ДЫ* - даваться     -----------  ЛЫ* - позволяться,
ГЫ* — браться     ------------  НЫ*- получаться,
3Ы*- ждаться        ------------  РЫ* - существовать-ся.

    Только в первом и последнем случае у нас нет соответствующих глаголов, ибо они замыкают круг Бытия-Существования, смыкаясь между собой. Это указывает на то, что нельзя не быть - и следовательно, нельзя не существовать. Нельзя быть и не существовать, и нельзя существовать и не быть. Нельзя быть и не иметь отражения, и нельзя быть отражением и не иметь перед собой того, кто отражается. Иначе говоря, в точке Б-Р первое измерение Творения „есть-нет" переходит во второе „туда-сюда", а чистое отрицание Субстанции „не" - в возвратное отрицание Формы „ся".
- А если я скажу „как тебе существуется"? - поднял руку Мак.
- Ты признал, что Б-Р является одной точкой, а не двумя. Р не видно за Б. «Бера» означает бытие, выведенное из существования: Бог, увиденный в Творении: Вера и Veritas.
Итак, БЫ* или „быться" означает бытие, обратное Богу: небытие, а РЫ* или „существовать-ся" означает существование, обратное Творению: несуществование, - Ничто и Ничего, анти-бог и антимир. Абсурд и фикция. Кстати, некоторые считают, что антимир существует. В известных пределах, конечно. А вы как думаете?
- Наш учитель говорил об одной статье в „Вопросах философии". Но он в это не верит, - сказал Мак.
- Комиссар Похлёбкин, - добавил Пит.
    Мария фыркнула.
    На её втором родном языке это слово звучало ещё смешнее, чем на русском. Родители её папы жили на Земле, в Белой Роси.
    Но они давно умерли.
- Чего ты? - немного обиделся Пит.
Он вспомнил добродушное лицо всегда весёлого Ивана Ивановича, и как он поехал на „капле-н" искать Петьку Симакова в Заполярье Алькамессы. Не послушав примула.
„Вот это планета так планета", - подумал он без слов.
Даже дух захватывало.
Как в сказке... особенно в Заполярье. Когда они пробирались на вездеходе по прозрачным как хрусталь торосам, ему вспомнилась «Снежная королева».
«А вдруг она там и была?» - пришло ему в голову.
    Он почувствовал холодок в спине.
    Хотя он был совсем далёк от мистики. Наоборот, Пит не признавал никаких сверхестественных явлений. Правда, он их повидал, и немало.
    Только не признавал за таковые.
- Не забывай, Пит, что у твоих одноклассниц родной язык рос, - пожурил его старик.
Пит немного потускнел, молча уткнувшись в свою тетрадь. Он ещё не привык ещё к этой мысли. Да и вообще... не только к этой.
„Одноклассницы", - подумал он. - „Как будто в школе".
Ивана Ивановича ректор за это понизил в ранге. Но он и не думал унывать. Он относился к жизни совершенно по-философски.
И весело.
- Эти возвратные формы, друзья мои, являются наклонениями, а наклонения — временами. Вы проходили первичные наклонения? - обратился старик к Маку.
- Нет, - ответил Мак. - Только в кружке.
- А, - понимающе кивнул головой мэтр. - А мы уже давно... так что можно повторить. - Верно, Пит?
- Угу, - сказал Пит.
    Его не увлекала лингвистика. Из всех предметов его увлекали только боетактика, походные навыки и физподготовка. А после них литература, на которой можно болтать что хочешь.
     Почти.
- Тогда начнём, сказал старик. - Сказать „Меня нет как Творца" - всё равно, что сказать „Я могу", ибо иначе некому было бы говорить. Обратная логика Бытия, не так ли, Пит?
Пит кивнул.
Про обратную логику Бытия он слышал, только мельком. На лекции по философии. А с уроком ему повезло. Он заболел гриппом.
 Но у него была хорошая память.
- Если я есмь, то Я есмь, - проговорил он, почувствовав, что от него ожидают. - А если Я есмь, то небытия - нет.
- Хорошо, - довольно сказал учитель. - Далее. Сказать „я имеюсь" - всё равно, что сказать „я позволяю". Итого, БЫ*- могу, а МЫ*- позволяю. „Я даюсь" - всё равно, что „я хочу", а „я позволяюсь" - всё равно, что „я имею право". „Я берусь" - всё равно, что „мне надо", а „я получаюсь" - всё равно, что „я обязан", - спокойно продолжал старик. - „Я ожидаюсь" - всё равно, что „я должен", а „меня нет как творения" - всё равно, что „мне можно". Согласно той же логике бытия. Если нет небытия, то нет и несуществования. Есть абсолютный Свет, но нет абсолютной тьмы. Итак, мы начали с „я могу", а кончили - „мне можно" . Посмотрите на доску:
БЫ* - могу   ---------    MЫ* - позволяю,
ДЫ* - хочу   ---------    ЛЫ* - имею право,
ГЫ* - мне надо   ----    НЫ* - я обязан,
ЗЫ* - я должен   ----    РЫ* - мне можно.
Только на самом деле - это неопределённые формы, в другом наклонении - добавил он. - Слева - актив, справа — пассив. Как вы наверно знаете, время - больше земное, чем небесное понятие. А ещё больше — преисподнее. Поэтому в нашем праязыке оно прямо не присутствует, а передаётся через наклонение: настоящее и будущее - чередуются в активе, а страдательный залог и прошлое - чередуются в пассиве. Соответственно,
БЫ* и ГЫ* - настоящее, ДЫ* и ЗЫ* - будущее,
МЫ* и НЫ* - страдательный залог, ЛЫ* и РЫ* - прошлое.
Чтобы осмыслить связь наклонений и времён, вы должны представить себя на месте ангела. Это трудно, но в принципе возможно. Для начала вам надо усвоить, что „я делаю" - потому что могу или мне надо, „я сделаю" - потому что хочу или должен, „Со мной что-то сделали" - потому что я позволяю или обязан, и „я сделал" - потому что имею право или мне можно.
- А сослагательное наклонение? - спросил Мак.
- Ангелы в шестьдесят раз чувствительнее нас, и соображают в шестьдесят раз быстрее, но сами при этом - очень простые существа. Такие же простые, как Господь. Поэтому сослагательного наклонения нет, Мак.
- А повелительное? - спросил Пит.
- Повелительное можешь образовать, если поставишь наклонение «надо» или «должен» во второе лицо. - Успокойтесь, братцы, - сказал учитель в чёрной рясе, заметив на лице Мака следующий вопрос. - Потом спросите... Возвратная форма образуется особым возвратным местоимением после глагола, так же, как и у нас - только само местоимение не редуцировано, естественно. А местоимение это образуется из слова ЗА и любого из восьми обычных местоимений. То есть, означает буквально „чувство-я", „чувство-мы" и так далее.
    Логическое отрицание бывает двух видов: отрицание действия и отрицание отношения. Грубо говоря, когда вы замечаете: „Он не дурак", вы имеете в виду или своё отношение к нему, или его действия, не так ли?
    Отрицание действия образуется любым наклонением, лишённым своей гласной - причём не только в глаголах, но и в любой части речи. А отрицание отношения образуется соответствующей гласной в начале слова как части речи.
    Итак, образуя глагол, вы сначала, то есть в самом конце, ставите соответствующее отрицание, если оно есть, потом - лицо в виде соответствующего местоимения, потом - наклонение, а потом - основу с глагольным окончанием на „э", ибо все эти суффиксы может иметь также и существительное, и причастие, и деепричастие. Впрочем, в более простых словах их может и не быть - как в глаголе, так и в остальных активных частях речи. Слово с окончанием на „э" - просто неопределённая форма глагола.
    Таким образом, нигэллы* - неопределённая форма глагола нигэ в наклонении „иметь право" и в отрицании „не надо". Если вы понимаете, что я имею в виду.
- А вам не кажется, друзья мои, что мы что-то упустили? - сказал вдруг старик, осмотрев по очереди двух девочек и двух солдат. - Мы ведь должны ещё рассмотреть падежи. Так что давайте-ка   вернёмся немного назад.
Мария оглянулась направо и фыркнула.
На лице Пита отразилось безыскусное огорчение. Она определённо чувствовала к нему какую-то симпатию. Ей так нравилось наблюдать за ним.
- Тихо, Мария, - сказал мэтр. - Смотри на меня.
- Хорошо, папа.
- Вы не задумывались, почему мы говорим колесо, колеса, колесу, о колесе, но - колесо-м? Ведь, между прочим, „м" - самый стойкий согласный звук.
Maк поднял руку.
Старик объяснял всё очень сжато, и ему не всегда удавалось вовремя ухватить суть того, что он говорил. Но на этот раз он решил спросить.
Учитель кивнул, утвердительно опустив веки.
- Ведь первый согласный — Б? Самый твёрдый?
- Я сказал - самый стойкий, Мак, - ответил старик, крякнув. - Самый твёрдый - чугун, а не сталь. - А вообще, вы разве не знаете, что такое вокальные согласные? В отличие от невокальных? Ну ладно...
Вокальная согласная - это пара муж-жена, в которой рыцарь служит даме. А невокальная -это пара муж-жена, в которой дама служит рыцарю. Поэтому-то первая - более стойкая, а вторая - более твёрдая.
- А что лучше? - спросил Пит.
- Ты выбираешь между выносливостью и силой, между прочностью и твёрдостью, между долговечностью и крепостью, - сказал старик. - Что тебе больше нравится.
Мария с интересом посмотрела на Пита. Митанни за учителем витала где-то в облаках. Мак задумался, сидя на своей серой кожаной табуретке.
- Крепость, - неуверенно сказал Пит в ответ на вопросительную интонацию последней фразы.
- Вообще говоря, выносливость, прочность и долговечность ставятся выше, чем сила, твердость и крепость, - потому что первые представляют собой цель, а вторые - средство. - Не так ли, милые? - добавил мэтр, посмотрев в глаза Маку.
Мак машинально кивнул головой. Ему надо было немного времени, чтобы переварить последнюю мысль седобородого старца.
- А в чём разница между прочностью и крепостью? - сказал он чуть погодя.
- В данном случае - в том, что прочность означает противостояние длительному воздействию а крепость — сильному. Например, наша тарелка - прочней, чем танк. Но танк - крепче.
- Но тогда у него больше шансов, - сказал Мак.
- Больше-то больше, - сказал мэтр, поглядев на него из-под седых бровей. - И у щита больше шансов, чем у рыцаря за ним. Только ведь тебе важнее не щит.
- Хм, - немного удивлённо хмыкнул Мак.
„А как же тогда главенство мужа?" - подумал он.
Мария стала с интересом разглядывать его. Под её настойчивым взглядом он немного поглупел и не сразу смог собраться с мыслями.
- А что значит „любить больше жизни", Мак? - ответил старец на невысказанный вопрос и взглянул на девочку возле него. - Кого ты больше любишь, её или себя?
Этот вопрос застал Мака врасплох. Он не сразу понял, о чём идёт речь. Вопрос имел некоторый двойной смысл. Вместо ответа он слегка покраснел. 
- Тайна Бытия состоит в том, что обе Его половины не могут жить друг без друга, и потому равноценны, - сказал старик. - Я же сказал, „тайна", - добавил он мягко на повисшее в воздухе недоумение.
Митанни тоже уставилась на Мака большими и тёмными как вечернее небо глазами. Она ещё не видела его таким смущённым и озадаченным.
Да и Пит вообще-то тоже.
- Всё ясно, - брякнул он.
- Конечно, - сказал мэтр задумчиво. - Главный не значит „самый важный", и наоборот. Вы это знаете на опыте.
- Уже перемена, папа, - сказала Митанни, следившая последние три минуты за зелёными стрелками круглых часов над дверью в тамбур.
- Спасибо, милая, - сказал старик в чёрной рясе с шестиконечной серебряной звездой на толстой цепочке. - Сделай мне чаю.
На часах было десять минут одинадцатого.



                *********

- Пит, это ты сырок, стырил? - сказала Митанни приторным голосом.               
    Холодильник был пуст.
    Все три стеклянные полки и узкие белые полки на дверце сияли бесполезной холодной чистотой. Холодильник работал бесшумно.
- А ты в буфете посмотри, - посоветовала Мария, слегка раскачиваясь на подлокотнике кресла.
    Ребята болтались без дела в рубке. Последнее время старик сразу после ужина удалялся в свою каюту, и никто его не видел до самого утра.
    До отбоя было ещё два часа.
- Я к ним не питаю пристрастия, - заявил Пит.
    Он сидел на полу возле двери в тамбур и от нечего делать в третий раз разбирал свой свольвер. Первые два раза были в понедельник и в среду.
Вчера вечером они смотрели „Весну на Заречной". А сегодня было воскресенье, и оно уже кончалось. Питу было немного жаль.
- Чего ты с ним возишься, - проговорил в сердцах Мак.
- А где же он? - растерянно сказала Митанни, стоя перед раскрытым холодильником и накручивая себе на палец шнурок на поясе.
Обе девочки были в своих серых домашних байковых костюмах. Мягкая байка почти не выдавала невесомую как травинка фигуру.
- Это я, - признался Мак, чуть покраснев и привстав с табуретки возле буфета. - Случайно.
Толстая серая табуретка немного отъехала. Она была на одной ножке. Митанни повернула к нему большие глаза, полные детского удивления.
- Зачем? - спросила она.
- Ну... - пожал он плечами.
- Это он с голоду, - съязвил Пит, снимая со ствола осевой блок и разглядывая его, как булыжник, о который он споткнулся по дороге.
Темновато блеснул подающий диск. Свольвер был устроен довольно просто, не считая электронного блока, который не разбирался. А если надо, просто заменялся. Он был размером с детский стеклянный шарик.
- Я так просто, - сказал Мак.
- Понятно, - сказала Мария, качнувшись.
Мак чуть отъехал к стене, прислонившись к ней спиной. Митанни всё смотрела на него, слегка наклонив голову набок. Тяжёлые льняные волосы поднимались от тонкой шеи к серебряному обручу и спадали оттуда вниз до плечей. Как водопад из белой меловой воды, который они видели на Линке в скоплении Сторожевого.
„Интересно, почему этот обруч блестит, а у Марии сетка тёмная..." - подумал Мак.
    Посмотрев в синие ночные глаза девочки, он на мгновение потерял нить своих мыслей. Он о чём-то собирался спросить...
- Давайте мечтать? - сказала Мария чуть тягучим голосом, снова качнувшись.
    Иногда она растягивала гласные, выговаривая их как на мерро. Вообще, старик тоже чуть растягивал слова, но не так заметно.
    Наверно, научился от них.
- Как?.. - не понял Мак.
    Пит поднял голову.
    В полутёмной рубке было прохладно, как в осеннем лесу с устеленной жёлто-красными листьями влажной землёй.
- Как все мечтают, - сказала Мария, выпятив губу. - Ты что, не знаешь?
- Не-а... - сказал неуверенно Мак, не совсем представляя, что она имеет в виду.
- Ну научишься, - утешила она его. - Чур  я первая.
- Убирай своё барахло, Пит, - сказала она, соскользнув с подлокотника в чашеобразное кожаное кресло серого цвета.
Её байковый костюм был чуть потемнее кресла, но того же оттенка. Митанни уселась на холодильный ящик, поджав под себя одну ногу и болтая другой.
- Лучше я, - предложила она, так же растягивая слова. - А то ты опять про волшебный горшок начнёшь.
Её голос был тоньше, как у двенадцатилетней девочки. Впрочем, разница была небольшая. Скорее в выражении, чем в остальном.
- Ну и что? - возразила Мария. - А ты про летающий торт. - „Я еду на кареты", - подтрунила она.
Пит защёлкнул обратно распределитель и поднял с пола осевой блок. Мак взглянул на Митанни. Но девушка на белом эмалированном ящике уже унеслась куда-то далеко-далеко. В далёкоё детство в старом доме с причудливой крышей, у синего как индиго моря. На экране позади Марии сверкали невыразимо красивые звёзды.У самого края, возле двери в их каюту, мерцала розоватая Альтаира.
- Где бы ты хотела очутиться, в один миг? - спросила она.
- У тётушки Виллины, - сказала Митанни, не раздумывая. - А ты?
- А я - в сказочной стране, - сказала Мария. - Там, где Буратино.
- Тогда я тоже, - сказала Митанни. - Или в „Незнайке".
- В Солнечном городе? - невинно спросила Мария, косо взглянув на Пита.
    Он всё сидел на полу перед ней на беловатом плиточном полу с осевым блоком в руках. Пол был довольно тёплый, с подогревом. Пит был немного измазанный, от свольвера.
    Как Пёстренький.
- Да ну тебя, - сказала Митанни - В Цветочном.
- А я - в Зелёном.
- А я - в Лланмайре, - сказал Пит. - Когда я был маленький.
- А прошлое тоже считается? - спросил Мак.
- Угу, - подтвердила Мария, кивнув. - Всё считается.
- И будущее?
- Угу.
На Мака обратились распахнутые тёмно-синие глаза. На этот раз они распахнулись так широко, что длинные тёмные ресницы чуть подрагивали над синей бездной.
- Ты думаешь, оно лучше, Мак? - серьёзно спросила девочка.
- Не знаю... - сказал он.
- А я знаю, - сказала она. - Только не скажу.
- Почему? - буркнул Мак, пожав плечами.
- Нельзя.
    Она серьёзно смотрела на него. У него появилось ощущение, что она и вправду знает, что с ними будет через много лет.
    По крайней мере, с ним.
- Здрасьте, - певуче сказала Митанни. - Это не по правилам.
    Пит хохотнул и уставился на Мака круглыми зелёными глазами. Он не глядя автоматическим движением защёлкнул ствол.
- А откуда ты знаешь? - спросил Мак, с недоверием глядя на невозмутимую девочку с золотисто-ржаными локонами под тусклой серебряной сеткой.
Полукруглая сетка с большими ромбовидными ячейками удлинённой формы была из кручёных серебряных спиц. Прижатые к голове тёмно-рыжие волосы спускались из-под неё, касаясь тонкой шеи.
- Оттуда, - сказала она. - А ты где хочешь очутиться, Мак?
- А-а... - протянул он. - Нe знаю... наверно, в прошлом. Когда не летали в космос.
- А чего там хорошего? - хмыкнул Пит.
Он любил походную жизнь.
    Особенно настоящие путешествия в прошлое, на новые планеты. В основном в кайнозойскую эру. Но заходили и дальше, в древнюю эпоху. На всех четырёх геоорбитах. Он уже побывал в трёх новых геосистемах и в двух старых, и ещё в одной ксено-системе. И на Венде. И надеялся увидеть ещё много всего, до своего ухода в Имперскую Стражу.
    Жениться он пока не собирался.
- Ну-у... - сказал Мак. - Везде были леса и мало людей. А города маленькие, и окружённые стенами... Из белого камня. В лесах водились великанские вепри и лоси, стояли замки, а иногда встречались разбойники. Целыми шайками.
- А города в дубовых лесах? - спросила Мария, качнувшись в кресле.
- На море, - сказал Мак. - Ещё там были рыцари, колдуны, неизведанные земли, заводные дубовые самолёты длиной с ладью, Змей Горыныч, парусники, деревянные вёдра с коромыслами, медовое варенье, шишаки, волшебные дрожжи, святые отшельники и разноцветное войско с длинными вымпелами.
- Когда это? - спросила Митанни.
Она уже видела всё это как будто наяву.
Особенно войско из тридцати рыцарей на росистой зелёной поляне перед тёмным лесом, в ярких разноцветных плащах. Из-под блестящих стальных шишаков вились белокурые волосы. Один сбоку был в белом плаще с красным крестом в круге.
- Наверно, в Серебряном веке, - сказала Мария. - Помнишь, папа рассказывал?
- А сколько он может пролететь? - спросил Пит.
Он знал, что это сказки, но всё же было интересно. Про дубовые самолёты он слышал в первый раз. С пропеллерами, что ли?..
- Самолёт? - сказал Мак. - Часа четыре, самое меньшее.
- На резине, что ль?
- Не, - сказал Мак. - У него пружина из металла язь.
- Врёшь ты всё, - сказал Пит.
- А это всё и так есть, - сказала Мария.
Она сидела, перекинув ноги через подлокотник. Мак говорил о далёком прошлом, а ей почудилось настоящее. Прямо сейчас.
- Где? - спросил Мак.
Он так не думал.
Глупо было верить, что где-нибудь даже на малонаселённой планете сохранились парусники или деревянные вёдра.
Не говоря уже о рыцарях в разноцветных плащах.
- Везде, - невинно сказала она. - Только понемножку.
- А галеоны с окошками? - спросил он иронически.
- На Станне, - сказала она. - Только не язь, а вязь.
- Ты же про это не говорил, Мак, - сказала Митанни. - А что это такое?
- Это такие корабли, - вставил Пит.
Он защёлкнул держатель и поднялся с прохладного пола. Со своим внушительным свольвером и в домашних тапочках он выглядел как-то нелепо.
- Давай в дурака сыграем? - предложил он.
- Сиди лучше, Пит, - сказала Мария. - Сейчас будет твоя очередь.
- Галео-оны? - протянула Митанни. - А я читала про галеоты. В книжке „Красный цветок".
- На Станне? - удивился Мак. - Откуда ты знаешь?
Он каждый раз удивлялся, слыша от девочек что-нибудь совершенно неизвестное ему. Как будто они были октябрята, а не суб-практикантки с двухлетним стажем.
Пит хмыкнул и чуть сгорбившись пошёл зацепить свой автомат.
- Мы это учили, - сказала Мария. - Давно-о уже. Мак удивился ещё больше.
- По какому? - спросил Мак.
    Ему представились три галеона в густо-синем темном море, разворачивающихся в сторону красного заходящего солнца. Тёмные гладкие бока поблескивали в мягком закатном свете, а на высокой корме развевалась полоска алого вымпела.
- По географии.
- Экзогеографии? - уточнил Пит от „вешалки" на стене над горбатым деревянным сундуком анализатора.
- Нет. Просто географии, - сказала утонувшая в большом кресле девушка с тёмными синими глазами.
Серые кожаные подушки были мягкие, как пух. По бокам округлых боков кресла блестели в пазах автозахваты, по два с каждой стороны.
- Расскажи ещё, Мак, - попросила завороженная как сказкой Митанни. - А я тебе конфету дам.
- У тебя же нет больше, - сказал он, прыснув.
- Ей папа ещё дал, - подтвердила Мария, опустив ноги и повернувшись к Маку лицом. - Только рассказывай по-настоящему.
- А про чего? - снова удивился Мак.
- Ну, про то, что ты там делал, - деловито сказала девочка.
- Я? - чуть растерянно повторил он. - Ну ладно...
- Сначала купил бы лошадь... - проговорил он, задумавшись. - Только три. Для Пита и Криса тоже.
- А для нас? - враз спросили девочки.
- А вы разве тоже?.. - опять удивился он.
- Сначала надо денег достать, - хозяйственно заметил Пит.
- А разве нет? - сказали девочки, уставив на Мака большие глаза.
Как потемневшее синее море.
Он сидел на табуретке между ними, а Пит уселся в кресло старика, чуть покручиваясь ногой об пол то в одну, то в другую сторону.
- Ну... вы тоже, - сказал Мак, совсем смутившись. - Только потом.
- А, - промолвила Мария.
Митанни не отводила от него больших глаз. Он уже не видел тёмно-серого костюма сидящей на холодильнике девочки.
И всего остального.
- Да-а, - протянул он, стряхивая с себя наваждение и глубокомысленно посмотрев на потолок, плавно переходящий в экран обзора.
В нём сверкали звезды.
Малый аппарат дальнего плавания тормозил в расстоянии недели от системы Агни. Цифры в окошечке с блестящим бронзовым ободком показывали „1,06". Такова была сила тяжести на Агнимессе.
- Ну вот, сначала достанем денег... Лучше всего вступить в войско местного короля, а потом - уйти и стать странствующими рыцарями.
Мак говорил и ему почему-то казалось, что это и есть его настоящее призвание. И что когда-то так оно и было. А может быть, прямо сейчас...
- А куда вы поедете? - кротко спросила Мария.
- Вас искать, - сказал Мак, немного покраснев.
Он совсем забыл об их клятве.
Правда, говоря о странствующих рыцарях, он смутно подразумевал ещё какую-то цель. Но пока не знал, какую. А теперь догадался.
Навсегда.
- А где вы будете? - спросил Пит.
- Где-нибудь, - сказала Мария. - Там же.
- Почему? - тупо спросил Мак.
- Просто так, - сказала Мария. - Рассказывай, Мак.
Она сказала это так, как будто он только для этого здесь и сидел. Свет в рубке мигнул, и вместо плафонов на потолке включились боковые светильники. Стало ещё темнее и таинственнее.
    Старик включил подзарядку.
- А я буду в замке жить... - сказала молчаливая Митанни, смотря куда-то вдаль сквозь дверь в каюту на том конце рубки. - Среди зелёных миндальных лесов за горами и долами.
„Это точно", - подумал Мак.
А Пит почувствовал то же нутром.
Поглядывая на сидящую на белом холодильнике девушку с ниспадающими льняной волной волосами под блестящим серебряным обручем, он подумал, что ей больше пошло бы быть принцессой.
Чем охранницей в НУ.
- Потом поедем по пыльной вечерней дороге прямо в сторону красного заходящего солнца, - сказал Мак. - Я в старой кожаной куртке, а Пит с Крисом - в побитых и потемневших кольчугах. И на ужин у нас будет только одно печёное яйцо и корочка хлеба.
По лицу Митанни пролетела лёгкая тень. Она хорошо представила себе эту картину, с заснеженными горами на заднем плане. Кроме того, где они будут ужинать.
И чем.
- Яйцо курицы? - спросила она, раскрыв большие и тёмные как фиалки глаза.
- Тогда можно кабана подстрелить, - предложил Пит.
- Можно найти заросли лесного крыжовника, - сказал Мак. - Красного. Он такой круглый, с ворсинками.
- Крыжовник кислый, - недовольно поморщился Пит.
 В данный момент ему не хотелось крыжовника. В частности, он был бы не прочь отведать сейчас поджаристой баранины.
 С дымом от костра.
- Кабана есть вредно, - певуче сказала Мария, качнув головой. - Смотрите не заболейте. 
В её голосе был укор.
Пит саркастически хмыкнул. Он лично имел на этот счёт другое мнение. Особенно сейчас, после вечернего чая с манной кашей.
- А если попадётся гном? - спросила Митанни. - Что вы будете делать?
- Надо его поймать, - сказал Пит.
- Ты ведь ловил уже, - сказал Мак. - Забыл, что ли?
- Надо было стрелять, - сказал Пит.
- Фиг в него попадёшь, - хмыкнул Мак:.
- Как это?.. - уставился на него Пит круглыми зелёными глазами.
Мак пожал плечами.
Он читал кое-что о гномах и прочем лесном народце. Впрочем, иногда это были огромные злые тролли или гоблины.
Высотой с дерево.
- Настоящего гнома не поймаешь, Пит, - серьёзно сказала Мария. - Но можно проследить, куда он скроется. Там бывает сокровище.
Она сказала это серьёзно, но Мак почувствовал смех. Ей нравилось подтрунивать над Питом. Он был такой простодушный.
- Золото, что ль? - спросил Пит.
    Он тоже про это слышал. Среди стрелков, разведчиков и охотников Отдельного истребительного легиона ходили разные легенды.
- Самоцветы или золото, - сказала она. - Гномы же разные. Теперь Мак не мог понять, шутит она или нет. В её голосе появилась нотка сожаления. О чём-то сказочном и несбыточном...
- А в какой они ходят одежде? - спросила Митанни. - Ты не знаешь, Маша?
- Карлики? - ответила Мария. - Смотря какие. Одни в зеленых штанах с жилетами, а горные гномы - в кирпично-красных камзолах с деревянными пуговицами. И в швабских войлочных шляпах.
- А, - очарованно сказала девочка на холодильнике.
Теперь она сидела по-турецки.
Она наполовину пребывала в дремучем бору с зарослями дикого лесного крыжовника с трепещущими листочками и красными ягодами в полоску. Сквозь густую листву наверху просвечивали туманные золотые лучи, и заливисто щебетала красногрудая птичка.
Мак посмотрел на неё с некоторой завистью.
- А где вы будете спать? - спросила Мария. - На траве?
- Сделаем шалаш из веток, - сказал Мак, не успев спросить у неё о том, что она говорила раньше, перед этим. - И разведём огонь. А кони, в случае чего, разбудят.
Мария слегка хмыкнула, заметив его недоумение. По её лицу скользнула улыбка. Он не понял, в шутку она сказала о разных гномах или нет.
- А искры от костра летят и гаснут в чёрном небе... - мечтательно проговорила она.
„Откуда она знает?" - подумал Мак.
Впрочем, это было глупо.
Не родились же они в тарелке. За спиной у Марии горели звёздные россыпи. Чуть правее клубилось оранжевым светом облачко звёздного газа в скоплении Риведера. Маленький как избушка межзвёздный аппарат приближался к системе Агни. В ней были две разведанные новые планеты верхнего палеолита, по названию Агнимесса и Агнилена. Система была в скоплении Обручева, в зоне действия 7-го Дальнего легиона Западного царства. И группа поиска НУ сейчас  тоже.
- Где-то в темени за шалашом у костра хрустят под зверем сухие ветки... Совсем тихо доносится уханье филина, - проговорил Мак. - А Пит ворочается на ложе из пахучих листьев двухсотлетнего вяза.
- А Крис дрыхнет как убитый, - ухмыльнулся Пит.
- Ой, нам пора укладываться, - сказала Мария, посмотрев на часы на стене. - Уже скоро отбой.
На часах было без двадцати минут десять. Старик никогда не проверял, как девочки соблюдают распорядок. В этом не было необходимости.
- А, - небрежно махнул Пит. - Старик уже спит всё равно.
Он знал, что мэтр любит вставать чуть свет, в четыре часа утра. Как будто здесь не тарелка, а дача тётушки Элли. Старый побелёный дом с черепичной крышей был на зеленом склоне крутого холма, а выше шёл тёмный лес. На самом верху был округлый как макушка луг, с ветхой сторожкой скраю.
Оттуда был хороший вид.
- Не говори так, Пит, - упрекнула его Митанни, дернув за короткую солдатскую стрижку за неимением косички.
Пит вытаращил на неё глаза. Тоненькая девушка в мягком сером костюме уже встала с холодильника и сделала это невзначай, проходя мимо.
- Надо вовремя ложиться, Пит, - поучительно сказала Мария, не поднимаясь с места. - А то получишь тройку по поведению.
- Хм, - скептически хмыкнул Пит. - А может чаю попьём?
- Не упрямься, Пит, - сказала Митанни, взявшись за спинку его кресла.
- Ладно, - вздохнул Пит, пожав плечами.
Ему просто не хотелось идти спать.
Укладывают ещё… как маленьких, в пионерлагере. Вообще-то он привык к отбою в десять часов. Но там было совсем другое дело. В каюте на шестерых ребят, прошедших вместе огонь и воду.
- Спокойной ночи, мальчики, - сказала Мария, оглянувшись.
Митанни уже не было.
Дверь тамбура в тени задвинулась, и снова стало темнее. Мария чуть потянулась у кресла и незаметно исчезла вслед за Митанни. Засыпая, Мак вспомнил ночную синь по-детски больших глаз. Пит долго ворочался с боку на бок и не мог уснуть.

                *********

Когда Пит открыл глаза, было уже светло.                В каюте горел неяркий свет, как будто от ненастного летнего утра. Когда небо обложило серыми тучами, и вот-вот пойдёт дождь.
- Пора вставать, - сказал Пит сам себе, и посмотрел на дверь в соседнюю каюту.
Он никак не мог привыкнуть, что она никогда не запиралась. Как и все двери в разведзонде Восточного царства ГV-10.
Почти.
Как-то они её заперли, но девочки очень удивились. Как будто нашли у них в чемодане деньги или бутылку шотландского рома.
Во время отдыха на Мее они с папой иногда ездили на стареньком автомобиле тётушки в уездный городок. Он был дальше в горах, и не больше их родной Арки с извивающейся полоской диких белых пляжей пустынного синего моря. Центр города был правда ниже, у пристани и ресторана „Алые паруса". Папа говорил, что от драндулета попахивает ромом. На самом деле это был просто спирт.
Денег у папы они почти не видели. Он был на полном госдовольствии. Как и тётушка Виллина, его ближайшая родственница.
А „Фиалка" обычно валялась за садом на покатой поляне среди кривых кизиловых деревьев.
Пит потянулся.
От пустого серого экрана раздался одинокий и протяжный звук свирели. Пит поднялся и сел на кровати с одеялом на плечах.
Было зябко.
    На часах под иконами было семь минут восьмого. Будильник на столе показывал на одну минуту больше. Мак наверху похрапывал.
…
- Ну-с, девицы и рыцари, - сказал мэтр, чуть насмешливо обводя всех колючими синими глазками. - Готовы к трудовым будням?
Впрочем, Пита он видел, только когда тот нарочно высовывался, налегая животом на пульт. А сейчас Пит сидел и спокойно разглядывал свой рукав.
- Готовы, папа, - сказала Мария смешливым голосом.
Её жизнь была как разноцветная галька в прозрачной речной воде. И она помнила каждый камешек, как будто он был у неё в руке.
И вчерашний вечер тоже.
„Таня", - произнесла она в жёлтом свете двух медных ламп на стене. - „Кто тибе велее мил?»
„Пит."
Они обнялись, прижимаясь друг к другу, как два сплётшиеся побега вьюнка с фиолетовыми глазками. Вьюнки, которые растут на стене старой крепости.
„А мне - Мак."
Они стояли обнявшись и смотрели друг другу  в большие глаза. А ночью Мария видела сон. Она его почти не запомнила. Сон был не тревожный, но что-то в нём было на так...
- Тогда начнём спецкурс по Истории, - сказал мэтр. - Извольте слушать и делать заметки.
Митанни на секунду замерла с откусанной конфетой во рту. Зелёный фантик валялся на утопленном столике пульта. Красные губы на овальном лице образовали букву „о".
- А геология, папа? - спросила Мария, повернув к нему голову с голубыми бантами.
Банты висели на двух спускающихся из-под тусклой сетки косичках. В глубине души она считала, что косички гораздо красивее её золотисто-ржаных локонов.
- А геология во вторник, - ответил мэтр. - Запишите новое расписание.
На экране перед ними появилось недельное расписание уроков. Пит вынул из папки дневник и принялся аккуратно его переписывать, навалившись на пульт и слегка высунув кончик языка.
- А для чего, папа? - спросила Митанни, начав жевать конфету.
Это была „Белочка". Папа покупал их в уездном городке Ромске, утопающем в буйной зелени среди гор. До него было три часа езды по горной дороге.
- Для чего История? - повторил старец задумчиво. - Чтобы не было сомнений, - сказал он, помолчав. - Ведь сомневается ум, а не сердце. Достали тетради?
Митанни рассеянно кивнула и полезла в папку за толстой тетрадью в коленкоровом переплёте. У неё была красная.
Про дневник она забыла.
- Не больше шести вопросов за урок, - предупредил старик, поглядев на Мака из-под седых бровей. - А остальные после урока.
Мария обернулась на Мака. Он нагнулся, понижая свою табуретку до нужного уровня. После этого он придвинулся к серому пульту.
    Возле самой Марии.
- История - это круг, состоящий из кругов до седьмой степени, - начал старец в чёрной рясе. - Круг этот называется Год Вечности, состоящий из кругов Сезонов, Месяцев, Недель, Дней, Времён Дня и Часов. В Вечности два полукруга Полугодий, семь Сезонов, в Сезоне триста шестьдесят Месяцев, в Месяце пятьдесят Недель, в Неделе пятнадцать Дней, в Дне четыре Времени, и в каждом Времени - своё число Часов: в Утpe - шесть, в Полдне - четыре, и в Вечере — два. К Сезонам и Временам мы ещё вернёмся. Да, только не путайте Недели с количеством заселяемых систем, которых пятьдесят две.
- А в ночи? - спросила Мария, видя, что он остановился и снова задумался. 
    Старик покосился на Пита. Пит наклонился над партой, усердно записывая всё, что он говорил. По тетради он лучше запоминал, чем на слух.
- А в Ночи - двенадцать, - сказал старик, погладив белую бороду. - Но только очень коротких: когда мы спим, время проходит быстро. И во сне видим всё, что было на закате и всё, что будет на восходе. То есть, вечером и утром в космическом смысле. Ибо Ночь - это не только отпечаток предыдущего Дня, но и будущего утра.
Мария хотела что-то сказать, но оглянувшись на Мака, подняла руку. Старик сунул руку под пульт, сделав воздух прохладнее.
С морским привкусом. 
„Семейственность", - подумал Мак с завистью.
Он часто скучал по дому и особенно по своей прошлой жизни в Лланмайре. Когда они с Kpисом и Питом ходили в школу.
- Ну? - сказал старец.
- А провидческие сны, папа?
- Одно не мешает другому, - сказал старец. - Иногда.
    Он пожевал губами.               
    Он прекрасно знал свою дочку. Что за провидческий сон она видела прошлой ночью? Всё, случилось с ней раньше, он знал.
Давно.
- Реальность — одна, - ответил он. - А всякое целое является таковым благодаря частичной тождественности его частей. Частичная тождественность - это то, что связывает их воедино. И связь эта называется  отражения, отпечатки и тени: иной тождественности в Творении нет. Что и естественно.
Человек и зеркало - одно целое, когда он в нём видит себя.
Ухо и нога относятся к одному телу потому, что у их клеток - одинаковые гены.
И тень человека - одно целое с ним, потому что без него её нет.
Итак, те же связи видим и в Истории: круг Вечности - одно целое, потому что связаны как звенья одной цепи: одно в другом. И наоборот...
Девочка рядом оглянулась на Мака большими синими глазами. Он вдруг понял, что так он никогда не влюблялся. Никогда в жизни.
- ...в круге Вечности всё связано, потому что он - одно целое: единое Отражение Единого Творца. Но сначала - немного о времени.
В Дне Вечности 14700 лет. Это - основной цикл, ибо жизнь состоит из дней, а не из часов или лет. Впрочем, наши годы - лишь отражения единого Года.
Как вы понимаете, из этих 14700 лет 12600 являются Днём, а 2100 – Ночью. В Ночи отпечатывается её День и Утро следующего Дня. Ибо в Творении всё связано.
Двенадцать старцев - Днём, и двенадцать старцев – Ночью. Это - двенадцать Апостолов двенадцати колен Земли. Первые - Днём наяву, а вторые - Ночью во сне. Каждое колено царствует один Час, и он же месяц. Ибо День - полное отражение Года: всего пять степеней видим в отражённой Реальности, а две - скрыты под её зеркальной гладью. Пять степеней от Года до Дня, его отражения: ибо пять означает Конец: число Творения, означающее Завершение или Смерть.
Мак вспомнил дерево с двенадцатью плодами на каждый месяц. Из того, что говорил старик, он знал только половину.
- А тринадцатое колено, Валентин Росгардович? - спросил он, подняв руку.
Старик с довольным видом поглядел на него. Он давно понял, что Мак - первой Касты. И думал, что Бог послал ему ученика.
- Правильно, - сказал он. - Двенадцать колен видимы в дневной половине Земной сферы, и одно колено невидимо в ночной половине Земной сферы. Дневная половина Земной сферы - Земля и её ветви, а ночная половина Земной сферы - Марс и его ветви. Но, конечно, и те, и другое присутствуют друг у друга как отражения, отпечатки и тени. Ведь Земная сфера - тоже едина.
- Но не будем отвлекаться, - продолжал мэтр, степенно поглаживая свою бороду и оглядывая всех колючими синими льдинками. - Итак, каждый Час - по 1050 лет, но царствуют колена попарно, по 2100 лет. Как и положено свидетелям Творца, - добавил он, заметив вопрос в глазах у Мака. - А 2100 лет - это одна седьмая Дня как Недели: ибо каждое сердце содержит ум, и каждый ум несёт в себе сердце.
Шесть пар - и шесть дней.
Как вы можете догадаться, нижняя и верхняя триады обоих кругов времени имеют мужскую природу, а середина, или ось времени, - женскую. Которая и является определяющей, так как число Времени - семь: число сердца, а не ума. Хотя... - пробормотал мэтр, увидев простодушное лицо Пита. - Возможно, и нет.
Пит выглядывал из-за зелёного эмалированного шкафа “Оки», лёжа боком на сером пульте и положив голову на ладонь.
- Ну что ж, - сказал мэтр, вздохнув. - Время состоит из целого и частей. Целое - это Единица, или: Единый круг, а части - это единицы, или единичные круги. Единым кругом измеряется Вечность, а единичными кругами измеряется человеческая жизнь. Единый круг иначе называется кругом Вечности. Он никогда не повторяется, ибо он - один, а единичные круги повторяются, ибо их много. То есть они разные, - пояснил он, взглянув на Пита.
Тот старательно писал в своей тетрадке. Старик поглядел на других учеников. Все делали то же самое. Кроме Митанни, которая зачарованно смотрела сквозь стенку куда-то вдаль.
Но она всё запоминала из конспекта Марии.
- Конечно, единичные круги являются различными отпечатками Единого круга - так же, как сотворенные духи являются различными отпечатками Творения. И все круги времени имеют в основе число семь, то есть имеют семь степеней, образующих две триады и середину, или ось времени. Каждая триада имеет форму треугольника с двумя цельными мерами в основании и одной дробной мерой в вершине. Обе триады отражают одна другую. Нижняя триада - это час, время дня, день, а верхняя триада - это месяц, время года, год. И соответственно с большой буквы в Едином круге. А ось круга - неделя.
Неделя - женское основание Времени, а две триады вокруг неё - мужская основа Времени.
- А седьмой день, мэтр? - спросил Мак, подняв руку.
Он тоже записывал всё в тетрадь. Этому их научили ещё в средней школе. Которая осталась в таком далёком прошлом...
- А седьмой - выходной, - серьёзно ответил седобородый старец.
Пит хохотнул и откинулся на спинку кресла, чтобы его не было видно. Старец заглянул за шкаф, слегка наклонившись над пультом и подняв брови. Мак не удержался и фыркнул. Ему вдруг вспомнился кот из мультфильма „Том и Джерри". Старец перевёл взгляд на него. Обе пары больших тёмно-синих глаз сделали то же.
- Ну-с, - поджал губы старец.
Мак слегка порозовел под взглядом его колючих глаз. Пит за шкафом молчал, зажав рот рукой. Чтобы не смеяться, он прикусил себе язык.
- Он больше не будет, папа, - насмешливо сказала Мария.
Она повернулась на кресле к старцу. Мак смутился чуть больше. Он не понял, о ком она говорит. Он вообще-то и не смеялся.
 По-настоящему.
- Хм, - хмыкнул мэтр с сомнением.
Он не стал уточнять.
Он никогда не служил учителем в настоящем большом классе. Но зато у него было настоящее призвание. Быть наставником.
- Итак, мы видим, что ночь и выходной, то есть седьмой день, - понятия сходные по смыслу, так как означают отдых, - спокойно продолжил он.
Это Мак с Питом проходили ещё в школе, в начале символики. Но тогда это звучало как сказка. Особенно в восьмом классе.
- Поэтому Ночь - именно седьмая часть Дня Вечности, или 2100 лет, - добавил старик.
Он поглядел на Марию и немного задумался. Он знал, что Митанни позади него витает в облаках. Но она хорошо училась.
- Если вы бросите в реку камень, то по воде пойдут круги, - сказал он задумчиво. - И эти круги только внешне не связаны между собой. А связывает их то, что они подобны один другому, переходят один в другой и зависят один от другого. Конечно, от причины к: следствию, от начала к концу, от центра к периферии и от субъекта к объекту.
Первое является отражением, второе - отпечатком, а третье – тенью,
- А четвёртое? - спросил Пит, подняв руку.
- А четвёртое — просто порядок вещей в Творении, - невозмутимо ответил старик. - Логика ума в Творении двоична, а логика чувства – троична. Творение состоит из ума, но связано чувством. Поэтому суть двоична, а связь троична.
А в Истории отражение, или связующая Линза, является швом Вечности. Самый мелкий шов, пятой ступени, соединяет Дни Вечности, шов четвёртой ступени соединяет недели Вечности, третьей - Месяцы Вечности, а второй – Сезоны. Швы первой ступени, или Швы двойной Вечности, соединяют конец и начало двух Полугодий Вечности.Это - Конец/Начало Творения, отражённый сам в себе Весной и Осенью Вечности.
Все швы приходятся на Ночь и являются Ночью, ибо Ночь - связующее звено между кругами, и впадина между волнами. У всякой ночи есть начало и конец, и поэтому все швы Вечности – двойные в себе. В них как в зеркало смотрятся волны одна в другую.
Это - природа подобия, или отражения: причинно-целевой связи в Истории.
Что же касается природы перехода, или отпечатка, то она является причинно-следственной связью, ибо следствие - отпечаток причины. Поэтому мы говорим: что посеешь, то и пожнёшь. С точностью до атома.
Отпечаток принимает две формы: как зерно в земле, и как зёрна в колосе. Первое - последовательный отпечаток, а второе - одновременный.
Представьте себе положение человека, который в первый раз видит зерно и колос без стебля. Примерно в таком положении и находятся люди во времена Ночи, когда темно: мы не видим настоящей связи между зерном и колосом, и между зёрнами в одном колосе. Ибо связь эта - на Небе, а наше небо - во тьме. В свете луны и звёзд.
Она на Небе, потому что причина по определению выше следствия.
В чём же эта связь? - В том, что все зёрна этого колоса происходят от одного: того, которое было раньше, и которое есть сейчас на Небесах.
- И ты не видишь, папа? – чуть удивлённо спросила Мария, подняв руку в тёмно-сером байковом рукаве.
Он был стянут широким манжетом у кисти.
Мак заметил на локте фуфайки маленькую заплатку. Посмотрев повнимательнее, он увидел, что тёмно-серый костюм довольно поношенный.
Раньше он как-то не обращал внимания.
- Я знаю, дочка, - сказал мэтр.
- А что такое эхо, Валентин Росгардович, - спросил Мак, - Отпечаток или тень?
- И то, и другое, - пробурчал старик, довольно улыбаясь в белую бороду. - Ну а природа зависимости, или тени - это отсутствие подобия, то есть зеркала: иначе говоря, волна глядится во впадину как в своё отражение, но видит в ней свою тень. Потому что суть отражения - зеркало, а суть тени - отсутствие такового. А глядеться и видеть - две разные вещи, милые, - добавил он, увидев недоуменное выражение на честном лице развалившегося на пульте Пита.
Пит выпрямился и сел ровнее.
- Значит, отпечатки тоже отражаются друг от друга? - спросил Мак, не поднимая руки.
- Только одно отражение и один отпечаток, Мак, - сказал мэтр. - Все остальные наполовину недействительны и потому являются тенями: первичные наполовину, вторичные на три четверти и так далее. Действительны только дела Божьи. Раз кроме них ничего нет, - добавил он, помолчав.
- Значит, в каждой тени есть свет? - спросил Мак, не думая.
- А ты как думаешь? - спросил учитель, выжидающе смотря на него.
У Мака порозовели уши.
Это был первый закон логики. Есть абсолютный свет, но нет абсолютной тьмы. Потому что тьма обозначает то, чего нет.
- Тогда продолжим, - сказал седобородый мэтр. - Сначала рассмотрим вкратце то, что нам нужнее - Линзу, или двойной шов Вечности.
Линза вогнуто-выпуклая, с гармоническими параметрами 2-1-3 и абсолютным размером в 2100 лет на каждой стороне, или одну седьмую Дня, равную длине Ночи. За пределами видимости недействительна .
Шов, или Линза, бывают двух видов: с неравным стежком и с равным - то есть, сжатая и полная. Сжатая Линза бывает при переходе с раздельным, или частичным утопанием шага Истории. Утопание зависит от тяжести шага, а в тяжести шага проявляется инертность Истории, отражённая в темпах роста человечества и реализованная в его размере. Физический размер человечества – это количество глины, а от количества глины и зависит глубина утопания. Круг замыкается, - ибо он является переходом одного и того же понятия из одного состояния в другое. Ведь на деле Творение с человечеством в своём подножии утопает само в себе: потому что не является абсолютным светом.
Сжатая Линза получается именно оттого, что духовное состояние Земли в конце ночи - точно такое же, как и в её начале: потому что коэффициент сжатия, то есть сокращения периода обращения к Свету, является коэффициентом воздействия видимого Пришествия в начале Ночи и Зримого пришествия в её конце, который и составляет около 4,38.
Пришествие Видимое в начале Ночи является вечерней Жертвой, а Зримое в её конце - утренней Жертвой по закону Моисееву. Но при этом Жертва - одна и та же: Агнец. Тебе всё понятно, Пит? - спросил старец, вперив в него колючий взор.
Пит захлопал глазами, подняв голову от тетради. Он срисовывал линзу с экрана перед собой. Точно такая же была на экране между Маком и Марией.
- Если непонятно, потом спросишь у Мака, - произнёс старик, задумчиво пожевав губами.
Пит закрыл рот и кивнул, чуть откинувшись назад. Митанни на другом конце рубки отвернулась от него. Она его отвлекала.
Немного.
- Сейчас Утро, папа? - спросила Мария.
Когда они с Митанни были маленькие, он им рассказывал про это сказки. Всё детство они провели в волшебной стране.
- Да, - сказал старик.
Стало совершенно тихо. Только большие часы на стенке еле слышно тикали у Мака за спиной. Старик настроил их на тиканье будильника.
- Кхм, - кашлянул мэтр, переводя взгляд с одного на другого и закончив на Марии.
- Сейчас Утро в конце Праздника, - загадочно сказал он.
Мак хотел спросить, но вспомнил о чём-то и опустил руку, не подняв. Седобородый учитель покосился на него из-под густый бровей.
- Ну-с? - молвил он, зыркнув на него колючим как льдинка глазом. - Инертность Истории - это ускорение падения человечества, то есть темпы роста его массы, а инерция Истории -это скорость падения человечества, то есть его масса. Первое и означает духовное состояние человечества. Ускорение, а не скорость. Влечение духа вверх или вниз.
Законы духа - те же, что и законы материи, так как материя - продолжение духа: его отражение, отпечаток и тень. Красота человека, красота природы и отсутствие того и другого.
- Поэтому ускорение - всё, а скорость - ничто, - заключил мэтр, посмотрев на Мака с лукавством .
„Откуда он знает?" - подумал Мак.
Это было из мультфильма про инспектора Гаджета.
- Итак, - произнёс мэтр, - Год, или круг Вечности, занимает всю нашу Галактику, которая имеет форму Огненного колеса с четырьмя хвостами.
Сезон занимает одну из четырёх веток Огненного колеса, в котором чередуются две Северные и две Южные ветки. В Северных ветках человечество движется от ядра Галатики к краю, а в Южных - от края к ядру. Иначе говоря, от начала к концу ветки и наоборот.
Первые четыре Сезона Вечности - восточные: в это время Галактика и вся Вселенная на подъёме, то есть расширяются: Восход мироздания, когда ветки загибаются влево, потому что Господь смотрит на Галактику с её северного полюса.
Вторые три Сезона Вечности - западные: в это время Галактика и вся Вселенная на спаде, то есть сжимаются: Закат мироздания, когда ветки загибаются вправо, потому что Господь смотрит на Галактику с её южного полюса.
Восточные Сезоны движутся от начала ветки к концу и от конца следующей ветки к началу, а западные Сезоны движутся от начала ветки к её середине и от середины следующей ветки к её началу, - то есть по тем участкам четырёх веток, которые отросли от ядра после первого прохода по ним человечества. И к моменту завершения седьмого Сезона, проходящего по новому участку третьей ветки, Вселенная в результате катастрофического свёртывания исчезает, а Галактика превращается в колесо без ядра и хвостов.
Поэтому вместо начала восьмого Сезона с середины уже не существующей четвёртой ветки, начинается вновь первый Сезон, движущийся по первой ветке вместе с ростом новых веток, которые - те же самые, что и были в начале, ибо Вечность - одна.
Месяц занимает одно шаровое скопление, и в каждом скоплении пятьдесят две инициированных геосистемы, из которых одна или две не реализуются, в том числе по причине неполной реализации на тринадцатой Неделе Месяца, при так называемом ППЧ — преждевременном переходе Человечества в другую систему.
Пит со знающим видом поглядел на обзор. Он сидел, опёршись локтем на пульт и положив голову на ладонь. На обзоре перед ним горели три голубоватых звёздных вихря.
В Галактике было известно много нереализованных геосистем, обычно по две в скоплении. Одна погибала в Обитаемом состоянии, а вторая — в населённом, с замковой цивилизацией. По до конца не выясненным причинам.
Существовало несколько теорий.
- Обратите внимание на количество точек жизни в нормальном скоплении, которое является основой бытия нашей Галактики, - сказал старик. - Это средняя цифра между положительным числом сорок восемь и отрицательным числом пятьдесят два, и означает она Смерть или Завершение Плоти. Иначе говоря, при числе сорок восемь люди не имели бы плоти и все спасались бы, а при числе пятьдесят два - не имели бы Духа и все погибали бы. В обоих случаях мы имеем дело с абсурдом, так как Человечество, то есть Земная сфера, является по определению стеной и мостом между Преисподней и Небесами, причём спасаемое человечество несёт идею Стены, а погибающее - идею Моста.
Идея Стены сфокусирована и концентрируется в действующих геосистемах, которых минимум одна и максимум - тридцать, а идея Моста расфокусирована и концентрируется в новых и старых геосистемах, которых - от десяти до ста тысяч в пределах Вечности. Иначе говоря, идея Стены едина, а идея Моста - распылена.
Мак поднял руку.
Старик замолчал в ожидании. Мария наклонилась над партой, дописывая последние слова старика красивыми синими буквами. 
„Давно пора", - подумал он.
- А как определяется третий тип связи, мэтр? - спросил Мак. - Причинно-зависимая?
- Да, Мак, - коротко ответил старик. - А я разве про это не сказал?
- Нет, папа, - сказала Мария, понизив голос и сделав большие глаза.
Она взмахнула ресницами, подняв голову от своей тетради. Мак скосил глаза, читая, что она написала.
- Хорошо, милые, - сказал старик, погладив белую шёлковую бороду. - А вы знаете, что полюса Галактики меняются в середине Вечности? - обратился он к Питу.
Пит поднялся с пульта и сел прямо. Он устал записывать и нарисовал в тетради избушку в лесу. Всё равно у других всё есть.
Кроме Митанни.
- Да, мэтр, - сказал он хрипловато.
Митанни отвернулась от него, обратив на старика большие тёмные глаза. Ей было интересно, растеряется Пит или нет.





































2) В конце Вечности, во время свёртывания веток: в Кольцо, третий участок накрывает нереализованный восьмой участок, все новые системы которого гибнут. При складывании 7-3 ветки, начинает появляться 5-1, и поэтому кольцо никогда не бывает совсем без отростков.


3) После прохождения седьмого участка, первый учас¬ток оказывается свободен, - и человечество начинает Год с противоположной точки Галактического диска .
Старые системы остаются в Кольце, постепенно заменяясь старыми системами в ветках, с упреждением в один Сезон. Во время прохождения первого Сезона старые системы второго участка ещё в кольце и близки к уничтоже
нию, а после прохождения второго Сезона они появляются вновь, уже снова в ветке.
…     Сбоку от неё на утопленном столике валялась серебряная бумажка.
- Это и есть переход от Восхода мироздания к Закату, - сказал мэтр. - Ну а Неделя занимает одну Солнечную систему. В середине всякой недели - „восьмой День", праздник первых плодов. Восьмой День, которого на самом деле нет.
Мужское начало неотделимо от женского, и поэтому каждый День и Год являются Неделей, а каждая Неделя является  Днём и Годом. Но в Дне и Году Вечности Неделя больше проявлена, чем в дне и годе малого круга. То есть, в Дне и Году ясно видны не только четыре Сезона-времени, но и семь Сезонов-дней.
Впрочем, структура Времени скрывает в себе всю логику Творения. Вот например, сколько времён в астрономическом дне, Пит?
- Четыре... - промямлил Пит, поднявшись и немного сгорбившись.
    У него был такой вид, словно он мнёт в руках свой картуз. Полюбовавшись на него с полминуты, учитель посадил Пита кивком головы.
- Хм, - иронически хмыкнул он. - Нет уж, мой милый.
    У него в глазах промелькнуло веселье. Пит откинулся на спинку своего кресла, чуть отодвинувшись назад, чтобы больше не попадаться.
- А сколько, папа? - спросила Митанни.
Она снова отвернулась от Пита и смотрела на старика, поставив локти на тумбочку с серебряной оплёткой и подперев голову руками. Наверху тумбочки было зелёное стекло экрана.
Это был опознаватель „Нева-3".
- Посчитайте сами на досуге, - проворчал мэтр. - Садись, Пит. Кстати, номинальная структура Времени соответствует тёплому субполярному климату с минимальной длиной ночи три часа двадцать шесть минут и средней продолжительностью зимы чуть меньше половины лунного месяца.
    Зима означает замерзание почвы.
Мак вспомнил уроки географии в далёком четвёртом классе. В то время он был влюблён в Нину Ковригину. Она об этом так и не узнала.
Хотя и догадывалась.
- Итак, Год начинается с Весны, а Весна начинается с оттепели, - продолжил мэтр. - Весна занимает три Сезона по два месяца, до летнего солнцестояния.
В середине Года - первые плоды. Это означает, что пройдена половина Года: цикл жизни, и Древо жизни дало семя, из которого оно будет рождено. Но прежде - вторая половина Года: цикл смерти. Ибо нельзя родиться, не умерев.
- А почему восьмого дня нет, Валентин Росгардович? - спросил Мак поневоле.
Он уже поднял руку и потому отступать было поздно. Хотя всё было ясно... Старик посмотрел на него из-под кустистых седых бровей.
- По-моему, ты уже исчерпал свой лимит, - сказал он скептически. - Ну что ж, спрашивай за Пита. Если он не против.
Пит поднял голову от тетрадки, расплываясь в улыбке.
Половину из того, что говорил учитель, он знал из лекций по астрономии, богословию и символике. А другую половину собирался подучить по конспекту.
- Потому что в неделе только семь дней, - сказал мэтр. - Но мы ещё к этому вернёмся. А сейчас лучше вспомним, что я ещё пропустил, по вашей милости.
Сказав это, он закончил писать в своей тетради, обведя что-то кружочком. Она была большая, как книжка про Айболита.
- По-моему, их было пять, папа, - сказала Мария с сомнением.
- Чего пять? - полюбопытствовал старец в чёрной рясе.
- Его вопросов.
- Обсудите это на перемене, - посоветовал он. - А пока больше ничего не спрашивай. Ты тоже уже исчерпала лимит, милая. - Потому что реплика считается вопросом, - добавил он в ответ на удивлённо наморщенный лоб девочки. - Во-первых, духовное состояние Человечества одинаково в начале и в конце ночи, если эта ночь - такая же, как предыдущая, то есть разделяет собой только два Дня, и в принципе одинаково, если эта Ночь разделяет две Недели.
Почему так?
Если ночь разделяет только обычные,то есть типичные Дни, то её начало равно её концу, а если она отделяет последний День Недели от первого, то её начало будет как у обычного Дня, а конец - как у последнего Дня Недели: ведь последний День начинается как обычный, и оказывается последним, только когда заканчивается.
Количество переходит в качество.
При этом Дневной шаг Истории означает утопание Творения по щиколотку в конце Дневного круга, а Недельный шаг Истории - утопание Творения по колено в конце Недельного круга, то есть утопает не вся нога: духовное состояние Человечества в принципе одинаково. А на этом уровне количество ещё не перешло в качество.
Поэтому Дневные и Недельные шаги Истории разделяет двойной шов с неравным стежком, или сжатая Линза, в которой начало Ночи отражается сжато в её конце, с коэффициентом 4,38: период обращения к Свету после Видимого Пришествия в 34-700 г.г. равен периоду обращения к Свету после Зримого Пришествия в 1948-2100 г.г.
И оба этих периода находятся внутри Ночи.
Старик повернулся к экрану и начертил на нём волнообразную линию. Перед Митанни, Маком с Марией и Питом появились точно такие же, только маленькие:
полдень ~—
_полночь
- Вот смотрите, - сказал он, положив указку. - Ночь занимает одну седьмую Дня, но относится и к предыдущему Дню, и к последующему. Это видно из книги Бытия и родословия в Евангелии от Луки.
Поровну и в равной степени.
Поэтому, если Дни одинаковы, то духовное состояние Человечества в начале и конце ночи тоже одинаково; а если День начинает или кончает неделю, то духовное состояние Человечества в начале и конце этой Ночи в принципе одинаково: как в принципе одинаково утопание по щиколотку и по колено.
Это мы видим из книги Закона, где празднование субботы мало отличается от празднования обычного дня.
Месячный шаг Истории означает утопание Творения по бедро в конце Месячного круга, Сезонный шаг Истории - утопание Творения по пояс в конце Сезонного круга, и Годовой шаг - утопание по грудь в конце Годового круга, то есть в Конце/Начале Вечности. Во всех этих случаях утопание достигает туловища, и духовное состояние Человечества в начале и конце такой Ночи разное: как в принципе не одинаково утопание по щиколотку и по бедро, пояс или грудь
Теперь и на этом уровне количество переходит в качество.
Поэтому Месячные, Сезонные и Годовой шаги Истории разделяет двойной шов с равным стежком, или полная Линза, в которой начало ночи отражается один к одному в её конце, без уменьшения: период обращения к Свету после Видимого Пришествия в 34-700 г.г. равен периоду обращения к Свету после Зримого Пришествия в 2134-2800 г.г., то есть в 34-700 г.г. следующей эры - первого сезона Восхождения, или Утpa после предыдущей Ночи.
Из чего видим, что в этом случае только первый период обращения к Свету находится внутри Ночи, а второй - сдвигается на следующее Утро. Тем самым это Утро - темнее Утра обычного Дня, и не случайно: ведь это - Утро целого Месяца, или Сезона, или Года. В начале Утра всегда бывает немного темно, но начало Утра целого Месяца, Сезона или Года длиннее, чем начало Утра одного Дня или Недели.
Это - так называемое Туманное Утро в начале длинной единицы Времени, к которым относятся космический Месяц, Сезон и Год. А к коротким относятся День и неделя.
- А время Дня? - спросил Пит, завозившись.
Мак слушал, не шевелясь. Мария сидела, повернув голову к старцу. Возле её уха покачивалась золотисто-медная прядь. Чёрная авторучка валялась на тетрадке.
- Время Дня и Час - дробные единицы Времени, а минута и ниже – производные, - объяснил старик. - Поскольку мы имеем два воплощения Пришествия - Видимое и Зримое, то поэтому имеем и два вида цельных единиц Времени - длинные с туманным Утром в начале, и короткие с обычным Утром, - соответственно двум масштабам Времени, полному и сжатому.
В туманное Утро коэффициент видимого и зримого Пришествия сжимает в принципе большую массу Человечества, сохраняя масштаб времени, а в обычное Утро - этот коэффициент сжимает в принципе ту же массу Человечества, сжимая тем самым и масштаб времени. 
Духовное состояние Человечества реализовано в его массе и связано с Историей через Видимое и Зримое воплощение Пришествия, и поэтому переводится только в два масштаба времени, в конце своего шага: полный масштаб в размере Видимого Пришествия в полной Линзе, и сжатый масштаб в размере Зримого Пришествия в сжатой Линзе, с соотношением, обратным их коэффициенту воздействия, или 4,38:1.
Туманное Утро в начале Месяца имеет единичный характер, то есть приходится только на Утро первого Дня Месяца, а туманное Утро Сезона или Года имеет сводный характер, то есть приходится на Утро первых десяти Дней Сезона или первых восьми Дней Года в рождественском и первых семи Дней Года в пасхальном Шве двух Полугодий. В последних двух случаях — со сменой системы в каждый День.
Туманное Утро Весеннего Полугодия описано в книге Закона как Пасха, а туманное Утро Осеннего Полугодия - как праздник Кущей. Потому что первый месяц относится к Началу, а раз к Началу - то Года как Весеннего Полугодия; а седьмой месяц относится к Концу, а раз к Концу - то Года как Осеннего Полугодия: заметьте, что „начало" означает повтор, а „конец" — повтор наоборот. Ибо Начало всего - вне Творения.
А Конца — нет, по определению.
Поэтому Пасха начинается в четырнадцатый День и завершается седьмым днём, что означает Владение и Дух, то есть обладание и жизнь в исходной точке: Конец/Начало. А праздник Кущей начинается в пятнадцатый День и завершается восьмым - что означает Недород и Круговорот, то есть нехватка и возвращение к исходной точке: Конец/Начало.
Его обратная сторона.
Внешне глубина утопания шага проявляется во времени и пространстве - то есть, в Ночной Линзе, которая бывает полной или сжатой, и в количестве планет Земной сферы, которое отражено в книге Закона как количество приносимых жертв, от двух в обычный день до... Сколько жертв приносится в первый день праздника Кущей, Митанни?
Тоненькая как василёк девочка встала, отложив откидную крышку серого пультового стола. До этого она сидела вплотную к столу и выводила свои обычные вензеля, красивые, как старорусская вязь. Из-под крышки выглядывала пунцовая обложка захлопнувшейся тетради.
- Тринадцать тельцов, два овна, четырнадцать однолетних агнцев и один козёл, сверх всесожжения постоянного, - сказала она, держась рукой за пульт и слегка оттолкнув коленом кресло.
Девочка вытащила тетрадь из-под крышки пульта. Та была такая же красная, как её губы. Митанни не любила беспорядка в своих вещах.
- А на Пасху? - спросил старик.
- Два тельца, один овен, семь однолетних агнцев и один козёл, сверх всесожжения постоянного, папа, - сказала Митанни.
„Вот для чего..." - подумал Мак, вспомнив десятый класс.
    Их классный руководитель Джонатан Смиф заставлял учить эту главу наизусть. Он был каноником, и с тех пор, с восьмого класса, это слово связывалось у Мака с желчным и тощим как жердь стариком в круглых железных очках с толстыми стёклами. Впрочем, на деле ему было лет пятьдесят пять.
- Правильно, - довольно хмыкнул старик Соколов. - Как видите, Осенний шаг тяжелее, чем Весенний. Не так ли, братцы?  - хитро одмигнул он Маку с Питом.
- Что же касается всесожжения постоянного, то оно отражает Вечернее или Видимое, и Утреннее или Зримое Пришествие, и приносится на Земле, хотя и относится к обоим планетам Земной геосистемы, - Земле и Марсу. Как вы знаете, постоянный размер Земной сферы - одна геосистема .
На лице Пита отразилось недоумение. Он никогда не слышал, чтобы человечество обитало только в одной системе. Не считая Замковых цивилизаций, конечно.
- Вы что, это не проходили? - спросил старец, остановившись.
- Нет, мэтр, - сказал Мак.
- М-да, - сказал старец, посмотрев на него и Марию.
Он совсем позабыл...
Мак стушевался. Мария оглянулась на него, и он позабыл обо всём иа свете. Он видел только её глаза. В них была потемневшая синь неба.
- Ну, тем лучше, - донёсся голос учителя как будто издалека. - В таком случае, буду спрашивать по конспекту. Итак, в обычный День мы имеем жертву Вечернюю и Утреннюю в начале и конце ночи на Земле, в Субботу к ней присоединяется такая же жертва на Марсе, что означает конец Недели, когда Левый шаг соединяется с Правым, начиная малую Космическую эру Недельного шага: ведь Марс и Земля - левая и правая стопы Творения; в Новомесячие Левый шаг соединяется с Правым, начиная большую Космическую эру Месячного шага, с открытым применением гравиротора и симулятивной ЛМИ*, в новый Сезон Левый шаг соединяется с Правым, начиная большую Космическую эру Сезонного шага, и в праздники Пасхи и Кущей Левый шаг соединяется с Правым, начиная большую Космическую эру Годового шага двух Полугодий конца/начала Вечности.
Малая Космическая эра начинается и заканчивается в конце ночи после Утренней жертвы: начинается в 1948 году и заканчивается в 2100 году.
Малая Космическая эра служит в основном для переселения Человечества в новую геосистему на двух астероидах, оставленных возле Марса с прошлого переселения. Эти астероиды с реактивными двигателями на ядерном топливе используются в течение всего Месяца, при переходе с одной системы на другую внутри данного шарового скопления.
Большая Космическая эра начинается раньше и заканчивается позже: начинается ночью до Утренней жертвы и заканчивается Утром после неё: в единичном туманном Утре начинается незадолго до 1750 года и в сводном туманном Утре - незадолго до 1665 года, и заканчивается к 2800 году, то есть к 700 году туманного Утра нового Дня.
Иначе говоря, большая Космическая эра в семь, восемь или десять раз длиннее малой Космической эры, причём по расчётам Рематора, в туманном Утре Месяца, Сезона и Года в аспекте массы человечества это соотношение равно 7, 7,5 и 8, если считать по линиям события. Как вы знаете, каждый процесс является событием, и каждое событие является процессом, с порядковым соотношением 1:7, - добавил старик, покосившись на Пита с Маком. - Пит, как называются определяющие точки процесса?
- Начало, зенит и конец, - сказал Пит, нехотя поднявшись.
- А события?
- Э-э... линия начала, линия конца и линия... э-ээ...
- Линия события, - докончил мэтр.
- Ага, - сказал Пит.
Старик хмыкнул, погладив свою белую бороду. Пит продолжал стоять, чуть сссутулившись под понижающимся серым потолком.
- Линия события, - повторил мэтр чуть резковатым старческим голосом. - Садись, Пит.
Следовательно, туманное Утро Месяца должно начинаться в 1736 году, туманное Утро Сезона - в 1660 году, а туманное Утро Года - в 1584 году. Начало космической эры считается началом туманного Утра.
Кроме того, есть ещё псевдо-космическая эра, с которой начинается Утро обычного, или типичного Дня. Поскольку корень любого Утра идёт от Распятия, когда воскресает Господь, то начало псевдо-космической эры приходится на 1948 год, как и начало малой Космической.
Пит поднял руку.
„Ага", - подумал мэтр.
- Ну, Пит?
- А почему медное яйцо Лосева вылетело на Марс в 1611 году?
- По двум причинам.
- Во-первых, линией события здесь является не вылет аппарата, а начало его постройки. А во вторых, в сводном туманном Утре имеет место эффект сводного шага: длина Космической эры достигает максимума в первый день праздника. Это особенно заметно в туманном Утре Года, что и отражено в книге Закона.
    А максимальная длина Рассвета и является его номиналом в данном Утре, не так ли?
Рассвет же - небесное название любой космической эры.
Отметьте себе пока, что 1750 и 1665 года ночи - это конец Серебряного Века в раздвоенном отпечатке: по линии неформального цикла угасания и формальных ступеней упадка. Мы ещё к этому вернёмся, - пообещал он.
- Пора делать кофе, папа, - сказала Мария.
На часах было девять пятнадцать.
- С удовольствием, - сказал старец, весело посмотрев на неё.
В его глазах блеснули синие льдинки.
Текучие зелёные цифры в углу экрана показывали ровно 45 секунд после девяти пятнадцати. Мерно тикали часы за спиной у Мака. Их было слышно только в тишине. Вот как сейчас.
- Пойдём, Мак, - сказала Мария, поднимаясь.
    Мак послушно встал с сиденья. Он уже привык к более домашней обстановке в тарелке НУ Восточного царства. Без особых церемоний.
- Я сейчас, папа, - сказала Митанни и скрылась за сдвижной дверью в тамбур.
Маку на секунду показалось, что в рубке невесомость. Сегодня было снова какао, на этот раз с белыми зефиринками.
С пенопластом, - ухмыльнулся Пит, принимая у Марии с подноса оставшуюся чашку. - Подвинься, - слегка подтолкнул он Мака в бок.
Чашка отсвечивала матовой белизной, как белая лилия.
„Откуда у них столько..." - думал  Мак, глядя на лёгкие пузырьки зефиринок, плавающие на поверхности совсем светлого какао.
Он встал с белого холодильника со своей чашкой в руках, собираясь пересесть на табуретку рядом. Странно... еды нет, а кофе с какао навалом.
Со взбитыми сливками.
- Это их тётушка наготовила, - пояснил мэтр резковатым стариковским голосом. - Она увлекается кофеем и тартинками.
Он держал свою белую кружу в обеих руках, повернувшись спиной к пульту.
Вошла Митанни и неслышно села на серую кожаную табуретку .Мак заметил её, но было уже поздно. Пытаясь не опрокинуть на девочку своё какао, он крикнул „ой!" и грохнулся во весь рост у её ног. Митанни вовремя убрала ногу. Мак поднялся красный как рак. Чашка была у него в руте, но горячее какао дымилось на полу и частично на стене. Митанни, чуть отодвинувшись, посмотрела на Мака с непередаваемым выражением.
Мария на секунду застыла с чашкой какао в руке и вдруг расхохоталась.
- Вот умора, - сказала она, слегка порозовев.
Она была похожа на ангела.
Валентин Росгардович чуть улыбнулся, глядя на красного и взъерошенного Мака. Тот не знал, куда деться от стыда за свою неуклюжесть.
«Хорошо, хоть Митанни не облил», - поумал он.
- Не расстраивайся, милый, - сказал старик. - У этой барышни слишком острое чувство юмора.
- Ну тебя, папа, - сказала Мария.
- Ты чего, Мак? - запоздало спросила Митанни, чуть приоткрыв рот.
Она смотрела на него так, словно он вдруг выкинул фокус. Как в цирке... Мак всё ещё стоял, не зная, что делать с лужей какао.
- Ну вытирай, - сказала Митанни, подогнув ногу и ожидая.
Пит молча таращил глаза на товарища.
Последний раз он видел, как Мак падает в том походе на Риамелло. Когда его хлестнула ребристая лиана... Но он был далёк от мысли, что Митанни сделала ему подножку.
Достаточно далёк.
- Митанни, - неодобрительно покачал головой Валентин Росгардович.
Она вопросительно обернулась, раскрыв по-детски большие глаза. Мария встала, очутилась у буфета и достала из нижней дверцы в стене мокрую тряпку. Согнувшись как жница, она стала вытирать с пола светлое какао с белыми зёрнами зефиринок.
Митанни смотрела на неё, приоткрыв рот.
- Спасибо хоть чашка цела, - одобрил мэтр. - налей ему ещё, Митанни.
Давай, Мак, - сказала девочка и взяв у него чашку, склонилась над Марией к пузатому кофейнику на выдвинутом из стены верхнем столике.
На миг образовалась чудная фигура, похожая на диковинный живой цветок с длинными спадающими лепестками и двумя головками с тёмными синими глазами. Одна - золотисто-медная под тусклой серебряной сеткой, а другая - льняная в блестящем как ртуть обруче.
Валентин Росгардович крякнул от удовольствия и грусти. Дух момента сошёл на всех, и девочки одновременно обернулись на глазеющих на них Мака с Питом, распахнув темную синь бездонных глаз.
Мэтр отвернулся и стал что-то писать в своей большой чёрной тетради.
Садись, Мак, - тихо сказала Митанни, встав с серой табуретки.
Я не хочу, - пробормотал он, отступив и прислонившись спиной к выступающему углу стены возле буфета.
Верхний столик с кофейником был всё ещё выдвинут. Он был узкий, как маленькая книжная полочка мутно-белого цвета. Пит задумчиво прихлёбывал из чашки какао.
Оно было такое же горячее.
- Горячее, - сказал он.
Угу, - кивнул Мак.
Он посмотрел на своё дымящееся какао. Небольшой осадок со дна кофейника ещё не совсем улёгся, медленно крутясь посреди чашки. С тех пор, как Пит попросил добавку, девочки всегда делали шесть чашек. Больше в этом кофейнике не помещалось.
Ярко начищенный кофейник блестел как золото. Это был старый бронзовый кофейник с длинным носиком и такой же изогнутой ручкой.
Он был без крышки.
„Из одного набора с подносом", - только сейчас догадался Мак.
На подносе он его никогда не видел.
Пол после Машиной тряпки почти совсем высох, и Мак решил сесть, сняв со стенки ещё одну складную серую кожаную табуретку на одной ножке.
 Он пригладил волосы.
Расскажи ему сказку, Маша, - тихо попросила Митанни.
Про Красную Шапочку? - спросила Мария, снова севшая в своё кресло.
Кресло было повёрнуто к буфету. И ко всем остальным, кроме мэтра. Мэтр сидел чуть дальше сбоку от неё, и что-то писал в тетради на пульте.
Ну ладно, - протянула Мария, искоса посмотрев на Мака.
Мак- остановил свою чашку на полдороге ко рту. Пит слегка хрюкнул. Он подумал, что они пошутили, но не стал смеяться в присутствии мэтра.
На перемене.
Жила-была Красная Шапочка, - певуче начала Мария, не обращая внимания на Пита. - Она была ещё маленькая, и часто ходила в красной шапочке. Один раз у неё заболела бабушка...
Заболе-ела? - так же певуче протянула Митанни с сомнением в голосе.
Не морочь мне голову, - сказала Мария. - И мама решила послать к ней с гостинцами Красную Шапочку.
Рассказчица чуть задумалась.
Девочка чуть облизала красные как вишня губы, задумчиво рассматривая серую кожаную  стенку над Маком около двери в тамбур.
А бабушка жила в дремучем лесу, в избушке с красными наличииками и высокой соломенной крышей. На крыше был красный конёк, в форме кобылиной головы.
Конёк? - спросила Митанни.
Пит снова хрюкнул. На него напало смешливое настроение. Пишущий в тетради мэтр на минуту поднял голову, посмотрев на него.
Ага. А спереди было три маленьких окошка. И в них заглядывали ветки яблони с большими зелёными яблоками.
Митанни хихикнула.
Мария подозрительно посмотрела на неё. Мак поймал себя на том, что он захвачен рассказом. Он и сам не знал, почему. Хотя мог бы и догадаться.
Тогда мама позвала Красную Шапочку и говорит ей, - продолжала девочка, отвернувшись от Мака на табурете. - „Отнеси бабушке гостинцы, только берегись Серого Волка". Она дала ей корзинку с пирожками и сметаной, и Красная Шапочка пошла в лес.
Пит поставил чашку рядом с собой на холодильник..
Маку начал представляться старый мультфильм про Красную Шапочку, который он не видел с детства. Округлённый угол стенки мягко упирался ему в спину.
Конёк - это гребень крыши, - наставительно поправила Митанни, окунув тонкий палец в какао, чтобы проверить, насколько оно горячее.
Мак тоже так думал.
Но он не был уверен. Точнее, он знал, что такое конёк крыши. Но ведь и Мария была права. Так что смотря как посмотреть...
Да ну тебя, - сказала Мария. - Шла она, шла по тропинке среди коренастых дубов... а вокруг всё было усыпано большими коричневыми желудями. И вдруг навстречу ей Серый Волк-Зубами Щёлк.
Это из другой сказки, - поправила Митанни.
    Она помнила наизусть все сказки, которые им рассказывали с детства. Но Мария всё рассказывала по-своему, и поэтому Митанни любила её слушать.
    И всегда по-разному.
Не мешайся, - сказала Мария, качнув головой с золотисто-ржаными прядками. - А волк ей и говорит: „Ты куда бежишь?"
Мак смотрел на ещё качающиеся золотисто-медные прядки, вылезающие из-под круглой сетки на её голове. Сетка была тусклого серебряного цвета.
Она говорит: „К бабушке".
„А зачем?"
„Гостинцы в корзинке несу".
- „А что там у тебя?"
- „Пирожки с капустой и сметана".
- „И всё?" - спросил волк. - „Дай попробовать".
- „Возьми один", - сказала Красная Шапочка, и дала ему пирожок:.
Серый Волк съел его, а потом подумал немного и говорит: „А где живёт твоя бабушка?"
- „Вон там", - ответила Красная Шапочка и показала пальцем.
- „А", - сказал Серый Волк и убежал, махнув своим серым хвостом.
А разве он не сказал, что тоже пойдёт к бабушке? - спросила Митанни, снова обмакнув пальчик в чашку.
Ей показалось, что подогрев больше не работает. Такого с ней ещё не случалось. Эти чашки с подогревом почти никогда не ломались.
Так и жди, - сказала Мария. - Что он, дурак, что ли?
Правда, Пит? - спросила она, выжидательно посмотрев на него.
Она была похожа на ангела в байковом костюме тёмно-серого цвета.
Раздался звонок. Мак вздрогнул от неожиданности. Митанни встала с табуретки и подошла к нему со своей пустой чашкой.
Давай сюда, Мак, - сказала она, протянув руту.
Мак торопливо в два глотка допил оставшееся какао и отдал ей чашку. Митанни заинтересованно поглядела на пятнышко от какао у него на лбу.
И наши забери, - сказала Мария.
Пит уже садился на своё место на „Камчатке" за шкафом. Свою пустую чашку он оставил вместо себя на белом холодильнике.
„Словно заместителя", - подумал Мак.
    Чашка Марии уже стояла рядом с чашкой Пита. Девочка повернулась на кресле лицом к мэтру. Тот поднял голову от тетради.
- Готовы, милые? - спросил он.
Сейчас то же самое, папа? - спросила Мария.
- Да, - сказал он. - А ты потом доскажешь. Если зрители захотят.
Он скептически посмотрел на Мака с Питом, севших перед чуть наклонным серым пультом как за партой и принявших самый серьёзный вид.
А как же пение, папа? - спросила Митанни, задвинув столик-полочку и вытирая руки узким вафельным полотенцем.
Все уроки временно отменяются, - с раздражением сказал мэтр. - До дальнейшего распоряжения. А петь пока будете на досуге.
Хорошо, папа, - отказала Митанни.
Она вытерла руки чуть влажным тёплым полотенцем и затворила узкую дверцу в самом углу. После этого она проследовала к своему сиденью.
„Как пшеничное поле", - подумал Мак.
    Когда оно колышется под ветром.
    Чашеобразное сиденье слегка покачнулось, и Митанни открыла свою красную тетрадь. Мак вспомнил кота Мурра у командора Забелина. Это был матёрый сибирский кот самой классической окраски. Один раз, когда Мак был „на внушении" в кабинете командора, кот промчался как бешеный по книгам и креслам, и скрылся в каюте. Тогда же он оцарапал большой глобус, который стоял на полу возле резного книжного шкафа из тёмно-красного ореха. Этот глобус был высотой с человека. Говорили, что он трофейный. Он был совсем старинный, и изображал все земные планеты Западной Империи. Командор Забелин тогда ещё сказал, что  кот почуял мышь.
    Мак не понял, шутит он или нет.
Он поднял голову, и встретился взглядом с Митанни. Тёмная синева начала его затягивать в мир неведомого небесного блаженства.
Из которого нет возврата.
„Нарочно, что ли?" - подумал Мак, по привычке отведя взгляд. - „Сколько же они весят?.." - пришло ему в голову.
Он думал об этом и раньше. Это было интересно само по себе, но спросить было как-то неудобно. В том числе и у мэтра. „Сколько весят ваши дочки?"
Звучит немного невежливо.
Как на базаре... Митанни сидела, положив голову на кулаки и глазея на седого мэтра, как будто видела его в первый раз. Прозвучал второй звонок.
- Ну-с, приятели, - скрипуче проговорил старик в чёрной рясе чуть вкрадчивым голосом. - Вернёмся к нашим баранам. - На чём мы остановились, Мак?
    Мария обернулась на Мака.
    В тёмныx синих глазах что-то промелькнуло. Маку вдруг пришло в голову, что она дочка священника. „Поповна", - подумал он со странным чувством, как будто он в какой-то неведомой сказке. Которая никогда никому ещё не была рассказана.
На космических эрах, мэтр, - сказал Мак, встав.
А точнее?
М-мм... по-моему, на псевдо-космической эре, - помявшись, сказал Мак.
До него вдруг дошло, что старик пошутил. Типично учительская шутка. Про баранов... Он её уже слышал, когда-то давным-давно.
А по-твоему, Митанни?
На том, что 1750 и 1665 годы Ночи - это конец Серебряного Века в раздвоенном отпечатке: по линии неформального...
Достаточно, поспешно прервал её мэтр. - Это пока отложим, милая, - добавил он. - Итак, мы остановились на том, что в сводном туманном Утре длина Космической эры достигает максимума в первый День. Что было связано с вопросом Пита о первом космическом полёте медного яйца Лосева в 1611 году прошлого космического Дня. Поскольку сейчас не первый День праздника Кущей... А скорей наоборот, - добавил он, помолчав.
Итак, пойдём дальше. - Садись, Митанни.
Митанни села на место.
Она только что видела, как Лосев в потёртой кожанке отгоняет наганом тщедушных марсиан от врывшегося в красноватую почву большого медного яйца со слегка помятым боком. Ей было жалко тонких людей с большими глазами, у которых в то время были голод и смута, после отпадения Заокеанского края.
    Хотя она и знала, что исторический Лосев был не совсем похож на описание в „Аэлите".
Псевдо-космическая эра отличается от Космической тем, что в ней не происходит открытого контакта, - пояснил старик, увидев вопрос в глазах Пита. - А теперь пойдём дальше. Как вы понимаете, Месячный шаг всегда совпадает с Недельным, Сезонный - с Месячным, а Годовой - с Сезонным. Ибо как Неделя не может начаться в середине дня, так и месяц не может начаться в середине недели, и так далее. В незамутнённой логике Творения, конечно, - прибавил старец, взглянув на Мака. - Откуда следует, что в большие праздники, а именно в праздники Пасхи и Кущей, которые длятся по семь-восемь Дней и отражают, как вы помните, соответственно Весеннее и Осеннее сводное туманное Утро Года, Месяц будет немного длинней, а его дом, то есть шаровое скопление - будет включать немного больше действительных геосистем.
    Почему так?
    Вернёмся немного назад.
Когда Земная сфера, то есть человечество, переходит в новую геосистему, старая „тонет", опускаясь в Преисподнюю сферу. Иначе говоря, становится старой системой, где в течение сорока лет после окончательного ухода Марс становится мёртвой планетой, а оставшееся на Земле человечество вымирает, уступая место гуманоидам, то есть жителям Преисподней сферы. Окончательным уходом считается последний контакт с уходящим человечеством.
    Пит поднял руку.
    Он до сих недоумевал, как старик догадался, о чём он хотел спросить. В чём разница малой Космичекой и псевдо-космической эры.
Сейчас, Пит, - сказал мэтр, кивнув. - Во времена больших переходов и соответственно, больших сжатий Вселенной, происходит видовая миграция хозяев Преисподней сферы, переходящих на положение её жителей. Они и занимают б-планеты старых систем. Но это явление является исключением и носит временный характер.
Поскольку массовость миграции зависит от степени сжатия Вселенной, то и количество занятых б-планет при Годовом переходе больше, чем при Сезонном и так далее. Впрочем, при Недельном переходе их, вероятно, всего одна или две. А в начале Годового большинство старых систем в Кольце Галактики полностью заняты. Имеется в виду относительное количество, конечно.
Но подробнее - потом.
Ты заметил, Пит, что все занятые б-планеты старых систем населены низшими видами гуманоидов?
Пит встал, чуть сутулясь. Объяснения старика были довольно просты, но далеко не всегда понятны. Во всяком случае, ему лично.
Мы это проходили, мэтр, - сказал он, смотря на Митанни за учителем в чёрной рясе.
    Она сделала ему большие глаза, чтобы он к ней не приставал. Как будто это не она глазела на него часами. И надоела до чёртиков... Пит пожал плечами.
Вот как? - удивился мэтр. - Ну что ж, садись, Пит. А по какому же это предмету?
По планетологии, - сказал Пит с места.
Ах да, - вспомнил мэтр. - Ну ладно... итак, при переходе в новую систему старая „тонет". В туманное Утро Месяца, и в первый День туманного Утра Сезона и Года старая система остаётся в покидаемом скоплении, которое полностью „тонет" вместе с ней. В нём уже не осталось новых геосистем. В остальные Дни туманного Утра Сезона и Года начальная базовая система находится уже в новом скоплении.
    Теперь вернёмся к Космическим эрам.
Как вы уже знаете, каждая космическая эра является утопающим шагом или частью утопающего шага, и они различаются по степени утопания.
Псевдо-космическая эра является псевдо-утопающим шагом, в котором утопает только ступня Творения: человечество не переходит в новую систему, не происходит открытого контакта между двумя планетами базовой системы, и она не „тонет", а остаётся действующей.
Малая Космическая эра является легко-утопающим шагом, в котором утопает не вся нога Творения, а только по колено: происходит открытый контакт между двумя планетами базовой системы, человечество единовременно переходит в новую систему, и старая система „тонет".
Большая Космическая эра является тяжело-утопающим шагом разной степени - Месячным, Сезонным или Годовым. В тяжело-утопающем шаге Творение утопает по бедро, по живот или по грудь.
Большая Космическая эра Месячного шага является единичным туманным Утром и целым утопающим шагом.
Большая Космическая эра Сезонного и Годового шага является частью сводного туманного Утра и соответственно утопающего шага.
Утопающий шаг Сезона состоит из десяти Дней, и делится на две части: одно Утро в старой базовой системе и девять Утр в новой базовой системе, и в каждой части „тонет" её базовая система - в начале первого и десятого Утра.
Утопающий шаг Года состоит из семи-восьми Дней, и делится на семь-восемь частей: одно Утро в старой базовой системе в покидаемом скоплении, и шесть-семь Утр в новых базовых системах в новом скоплении, и в каждой части „тонут" её базовые системы: в Пасху и в Кущи - в начале каждого Утра.
- Кхм, - сказал старик, посмотрев на Мака.
У того на лице было явное недоумение.
- И именно поэтому Годовой переход называется «Пасхой» и „праздником Кущей", - пояснил старик, не отрывая от Мака острого взгляда из-под кустистых бровей. - В Празднике Пасхи восемь дней, но празднуются только семь из них. Так что один из них недействителен, как и сказано в книге Закона. В первый день Пасхи приносится только обычная вечерняя жертва, но подчёркивается, что эта жертва вкушается перед дорогой, и в дорогу пойдут только те, кто совершил и принял её.
А поскольку „7", в отличие от „8", число неполное, то и разбивается оно на две части - до черты перехода и после неё. То есть, с базовыми системами в старом скоплении и уже в новом.
А вот „8", как число полное, рассыпается на восемь частей, и в каждой отдельной части „тонет" её базовая система. Откуда и название „Кущи". А с другой стороны, “Пасха”.
Пит поднял руку.
- А почему „7" неполное число? - спросил он, увидев в глазах старца одобрение.
- Ну, - крякнул тот. - Что ж это вы, братцы? И ты не знаешь? - обратился он к Маку.
Мак опустил голову, скосив глаза на соседку с тёмно-рыжими кудряшками. Та повернулась к нему лицом, и он невольно опустил глаза.
- He, - выдавил он.
- Скажи, Мария, - вздохнул учитель в старенькой чёрной рясе.
Он вспомнил, что у них не было нумерологии. Вообще как предмета. А те предметы, которые были, имели не такое содержание.
- В зависимости от чётности, числа делятся на неполные, полу-полные и полные, - встала она и нагнувшись, поправила тёмную резинку байковых шаровар, оглядываясь на Мака.
Одна коленка на шароварах была заштопана.
- Понятно? - спросил старец.
- Да, мэтр, - сказал Пит.
Мак кивнул.
- Тогда пойдём дальше, - сказал учитель. - Поскольку согласно книге Закона, в звёздном Месяце не может быть меньше пятидесяти звёздных недель, то вторая часть Сезонного перехода и прибавляет к шаровому скоплению звёздного Месяца одну реализованную геосистему и шесть звёздных Дней, или чуть меньше половины звёздной Недели. Это не считая тринадцатой расколотой Недели, которая в данном аспекте совсем ни при чём. О ней мы поговорим попозже, - добавил он. - Если время позволит.
Таким образом, в первом Месяце звёздного Сезона будет не пятьдесят, а пятьдесят две реализованных геосистемы.
А вторая часть Годового перехода прибавит к шаровому скоплению звёздного Месяца уже семь реализованных геосистем и семь звёздных Дней, или почти половину звёздной Недели, и следовательно, в первом и седьмом Месяце звездного Года будет уже не пятьдесят две реализованных геосистем, а пятьдесят восемь. И это - самые длинные Месяцы в Году Вечности. Шесть лишних геосистем играют в данном случае роль джокера, который в классической древней игре может принимать только шесть обличий, согласно земному числу Отражения.
Валентин Росгардович заглянул в тетрадь.
Толстая чёрная тетрадь лежала раскрытая на пульте. Красный ежегодник лежал чуть повыше. Там он записывал только личные планы и замечания.
Теперь уточним кое-что о мостах, - сказал он. - Галактика и вся Вселенная, как часть Творения, не могут существовать без присутствия Бога. А это и значит - без присутствия богочеловека, как он назван в Писании — поскольку младший брат Бога единосущен Ему, как Его действительный Образ и Подобие. Поэтому Человечество, то есть Земная сфера, исполняет в Творении функцию Стены и Моста.
Моста между Небом и Преисподней в видимом присутствии Божьем.
Ибо Бог присутствует в Творении двояко: видимо в творениях, которые являются Его образом и подобием, то есть Жилищем, и невидимо в Духе Святом.
Видимое присутствие Божье является основой бытия, а невидимое присутствие - основой существования каждой части Его Творения. Иначе говоря, основа бытия - это источник жизни вообще, а основа существования - исток жизни каждой части Творения.
Таким образом, присутствие человека в Преисподней является её видимым питанием, то есть источником её существования от Бога в качестве источника жизни, а присутствие в Земной сфере первичного искажённого тела жителя или хозяина Преисподней является проводником его невидимого питания от Духа Святого, в качестве истока его жизни.
Поскольку материальная пустота является отсутствием Творения, то есть присутствие материи в материальной сфере и является местом присутствия Духа в Божественной или отчуждённой форме, то и Святой Дух действует в этой сфере не иначе, как в воплощённых творениях. С той разницей, что действуя в Своём неискажённом или временно искажённом жилище, человеке, Бог заглядывает ему в душу или смотрит на неё издалека, а действуя в Своём искажённом жилище, жителе или хозяине Преисподней, Бог смотрит на его душу издалека через очистительное стекло - его первичное искажённое тело в Земной сфере в виде животного.
Форма первичного тела искажена отсутствием разума в степени, соответствующей искажению сердца, то есть осквернённости данного жилища, каковое отсутствие и служит ему очистительным стеклом. Ибо без разума нет вины: где нет образа, там нет и подобия.
Временное осквернение является временным искажением жилища, а постоянная осквернённость является запечатанным Судом искажением жилища. Что же касается человека, то каждый из нас бывает и временно искажённым, и неискажённым жилищем Бога, хотя и в разной пропорции. Конечно, людей с не выдохшейся или возрождённой совестью Святой Дух посещает чаще, - и эти посещения и являются нашим неискажённым состоянием.
Частота и длительность посещения человека Святым Духом, то есть пребывания человека в своём неискажённом состоянии, зависит от его близости к Богу, а эта близость явлена в основном в состоянии его совести и в полноте его натуры, по шкале которой люди делятся на семь категорий - три отрицательных и четыре положительных... Как вам должно быть уже известно, - закончил старик, оглядывая Мака и Пита.
Оба солдата были озадачены и уже некоторое время ничего не записывали.
Это было совсем не то, что они проходили по богословию. Хотя Мак вспомнил что-то такое, на уроке символики у Владимира Ильича... Это было недавно, всего два месяца назад.
- Ну-с, мои милые, - произнёс мэтр, помолчав. - Кто не успел записать, спросите потом у Митанни.
Как завуч, к которому привели двух провинившихся учеников. Мак с Питом были тут новичками, и с ними обращались соответственно.
- Свет убывает по мере рассеяния от центра Вселенной к её краю, и поэтому если на каждой обитаемой планете Преисподней сферы в нашей Галактике присутствует некоторое количество людей, продавшихся Сатане, как и несколько пленников, то в глубине Вселенной, в других живых галактиках, присутствует только по одному человеку, который является стажёром-заместителем хозяина данной галактики. Сам же хозяин наведывается в неё не так уж охотно. Если, конечно, его не сослали туда на пару миллионов лет. И это присутствие первозданно неизведанной души в каждой светящейся в чёрном небе пылинке делает для нас таким таинственным звёздное небо.
- Пока не найдёт себе заместителя, - шутливо добавил мэтр. - В подробности вдаваться не будем. Поскольку вас это не касается.
Пит с Маком почти одновременно подняли руки.
- По очереди, братцы, - развёл руками мэтр, усмехаясь в густую белую бороду.
Мак оглянулся на Пита и опустил руку.
Мария что-то старательно записывала в тетрадку. Свисающие из-под сетки кудряшки слегка колыхались от движения головы. Они доходили до половины щеки девочки.
- А почему Вселенная сейчас расширяется? - спросил Пит, не спеша подымаясь с места.
- А что вы проходили по космогонии? - подозрительно спросил старик, уставив на Пита колючий взгляд из-под густых бровей.
- Ну-у... - сказал чуть струсивший Пит.
Краткий курс космогонии он давно уже позабыл. В основном у них была астрономия. А ещё основательней — астронавигация.
Она была всегда, с начала до конца.
- Назови-ка мне виды геосистем. По порядку.
Пит немного обиделся.
Он не знал, что практика - это учёба и воспитание. Точнее, знал, но не принимал этого на свой счёт, по части воспитания.
Он просто не знал, в чём оно состоит.
- Нереализованные, - начал он, слегка насупясь. - Те, которые не дошли до стадии обитания человеком... Реализованные делятся на три вида - старые, которые прошли стадию обитания, новые, которые ещё до неё не дошли, и действующие, которые находятся в стадии обитания. Новые и действующие называются действительными, а старые - недействительными.
- Хорошо, - кивнул мэтр. - Вселенная почти всегда расширяется, потому что стадии сжатия гораздо короче стадий расширения - точно так же, как стадии подъёма и упадка в истории человечества. И по той же самой причине. Мало того, это - один и тот же процесс. Быстрый взлёт и медленное парение вниз - вот росчерк пера Создателя. Это во-первых, - садись, Пит, - добавил он. - Кроме того, видимая Вселенная не идентична существующей... Как вам уже известно, - с некоторой ехидцей прибавил седобородый старец, потеребив белыми пальцами звезду у себя на груди.
Он был похож на волшебника.
Следовательно, цикл видимой Вселенной не совпадает с циклом существующей. На большом расстоянии вы видите изображение, а не сам предмет. Впрочем, все хозяева Преисподней собираются к костру жизни в нашей Галактике Света, и по их присутствию мы знаем, что их галактики существуют. Это во-вторых.
А в-третьих, Вселенная имеет форму поверхности шара, которая расширяется не так, как сжимается. При расширении возникают новые точки на всей поверхности шара, тогда как при сжатии точки исчезают концентрически, начиная от антипода пупа Вселенной - нашей Галактики. Я имею в виду массовое или равномерное сжатие, которое и означает стадию сжатия.
Мак снова поднял руку.
- Говори, Мак, - сказал мэтр.
- А какая Линза между Днями праздника, полная или сжатая?
- Хм... А я и забыл, - пробормотал мэтр. - Да, конечно.
Он был в некотором смущении.
- Хорошо, Мак, - похвалил он. - Дело в том, что Дни праздника - как ступеньки, а не как дорожка. И поэтому Линза между ними - всегда полная, а не сжатая. Ведь масса человечества проявляется в первую очередь не в количестве планет, а в количестве их населения. Сами подумайте, зачем Дни, если бы они не были ступеньками? И сравните с другими праздниками: в Субботе и Новомесячии - одна ступенька, в Пасхе - семь-восемь, и в Кущах - восемь.
- А куда они ведут, папа? - невинно полюбопытствовала Мария, сунув в рот кончик, карандаша. Карандаш был синий, а кончик блестел красным лаком.
- А ты как думаешь? - спросил старик, хмыкнув. - Праздность всегда ведёт вниз, моя милая.
Она его рассмешила.
Он представил себе на минутку, о чём она сейчас думает. О неровных ступеньках вырубленной в горе лестницы, спускающейся среди зелени к морю.
- А теперь уточним ещё парочку вопросов, - сказал он, снова заглянув в свою тетрадь. - Записывайте, девицы и рыцари.
Первое.
Три вида связей, о которых мы говорили, являются тремя видами любви в духе и тремя видами притяжения в материи, и соответствуют трём видам свидетельства о Создателе, о чём читаем в первом послании апостола Иоанна.
Причинно-целевая связь в логике является Любовью к Создателю или „агапе" в духе, тоской по Создателю в материи, и соответствует свидетельству духа в материальном мире.
Причинно-следственная связь в логике является любовью или „эрос" в духе, магнитным полем в материи, и соответствует свидетельству крови в материальном мире.
Причинно-зависимая связь в логике является братством или „филиа" в духе, гравитационным полем в материи, и соответствует свидетельству воды в материальном мире.
Как видите, первый вид логической связи не материализуется, ибо является непосредственной связью с Создателем, который - вне Своего Творения. В причинно-целевой связи, называемой в логике отражением, на духовном уровне тварь соединяется с Создателем, её сотворённость исчезает, и остаётся только „Я", а на материальном уровне тварь разъединена с Создателем, её сотворённость застывает, и остаётся только одинокое „я".
Духовный уровень соответствует соединению с Создателем, которое называется Любовью, а материальный уровень соответствует разъединению с Создателем, которое называется тоской.
Поскольку эта связь не материализуется, она и является внутренней движущей силой твари в разъединённом состоянии в материальном мире в качестве „я", в том числе и в двух крайних формах этого состояния в Преисподней сфере материального мира. Из чего также видна высшая природа этой связи, по сравнению с остальными двумя видами связи, которые материализуются и становятся внешними движущими силами твари в разъединённом состоянии в качестве материальных атрибутов этого „я", то есть магнитных и гравитационных полей, образующих материю, коей это „я" и обладает в меру своей материализованности, или разъединённости.
В причинно-следственной связи, называемой в логике отпечатком, на духовном уровне две половинки творения отпечатываются друг в друге, образуя парную цельность, а на материальном уровне они совокупляются, образуя такую же цельность, только не духа, а плоти.
Старик остановился и взглянул на Мака.
Щёки Мака залились краской под неумолимым взглядом двух пар тёмных синих глаз. Обе девочки смотрели на него, потому что Пит спрятался за шкафом.
После школы всё обучение шло раздельно. Хотя курсанты и практикантки служили вместе по линии Флота, где и имели военные звания.
„Так-так", - с удовольствием подумал Валентин Росгардович.
- Но об этом после, - сказал он. - За чаем... В причинно-зависимой связи, называемой в логике тенью, на духовном уровне двое или больше участников помогают друг другу, составляя братство или сборную цельность в духе, а на материальном уровне зависят друг от друга, составляя крысиную стаю или сборную цельность в плоти.
- Значит, любовь сильнее, чем дружба, папа? - спросила Мария с места, не подняв руки.
Она повернула кресло к нему, легонько крутнувшись ногой.
„Дудки", - подумал Пит.
Старик покачал головой.
- Не крутись, Маша, - сказал он и посмотрел на Пита. - Полюса магнита не существуют друг без друга, тогда как сами магниты - вполне могут, если придётся. Ясно? Говори, Мак, - добавил он.
- А почему тогда в названии связи неравенство её членов?
- В логике Творения иначе не может быть, так как всегда есть то, что приклеивают, и то, к чему приклеивают. Если, конечно, в этом есть хоть какой-нибудь смысл. А без смысла ведь нет и логики, ибо это в некотором роде одно и то же, - чуть язвительно промолвил мэтр, усмехаясь в бороду.
В его глазах блеснула хитрая искорка. Мария оглянулась на Мака, и он от стеснения стал записывать в тетради подряд всё, что сказал мэтр.
- Но это совсем не означает неравенства участвующих в связи, - добавил тот, - так как связь по определению - явление двустороннее. То есть она обращена в обе стороны.
Поэтому участники связи могут быть неравнозначны, не не могут быть не равны, как таковые. Ибо без одного конца палки нет и другого.
Без тени нет того, кто её отбрасывает, без ноги нет головы и без отражения нет отражаемого. Всё это просто говорит о том, что кроме „Я" ничего нет.
Мария взглянула на Мака, повернув голову, и он вдруг ощутил это. Стало очень тихо... Это было странное чувство, какого он никогда ещё не испытывал. Как будто всё Бытиё очутилось в глазах у Марии.
Вообще всё.
В её чёрных зрачках.
„Вот оно что..." - смутно подумал он, посмотрев на пульт. - „Скрытое в нас Я"..."
Это мимолётное ощущение было не чувством или мыслью, а где-то выше их. Там, где они сходятся в одной точке. Он пока не знал, что отражение сливается с Отражаемым при слиянии пары в цельность.
Нa небесах.
И что падение с Неба и есть удаление от Единого, когда из Единой цельности Его отражения возникает разбитая пара. Воплощаясь в материю в Земной сфере.
В страшной и чудесной сказке.
Мак перевёл взгляд с пульта. Девочка отвернулась и смотрела на мэтра. Золотисто-ржаные завитки всё ещё качались. Маку показалось, что он здесь уже всю жизнь. Карандаш в белых пальцах Марии, Пит за зеленоватым шкафом „Оки" и нестёртое пятнышко какао на серой кожаной стенке внизу возле двери в тамбур...
И колючие синие льдинки в глазах седобородого старца в чёрной рясе.
- Что-то мы сегодня отвлеклись, - сказал мэтр, посмотрев на часы на стене. - Ну что ж, остаток урока посвятим побочным вопросам... В логике Творения неравнозначные связи идут только от Творца к творению, от духа к материи, и от материи к материи. В последнем случае они неравнозначны только по форме. В материи как кромке Творения форма отделена от содержания, порождая формальную неравнозначность .
Эти три типа неравнозначных связей образуют три ступени Бытия, которые отличаются друг от друга как Ступень, ступень и изображённая ступень. Как видите, связи отличаются по ступени или уровню, по виду и по первичности связи. О которой мы уже слегка упоминали. Помните?
Мэтр задумчиво оглядел своих слушателей.
Двое солдат и две девочки. Они были чем-то очень похожи, но и разницы было хоть отбавляй. Даже у Марии с Митанни. Хотя они и были близнецами.
„Ничего они не помнят", - подумал он с лёгкой грустью. - „Кроме Митанни, конечно."
Просто для них всё это было не таким уж важным. Даже для Мака...
„Старик и юноша стоят
Как дуб и спелый виноград", - вспомнилось старику двустишие, которое сочиняли безвестные поэты в цепочке несчётных миров и цивилизаций Вечности. В том числе и он... Потому что это была правда.
- Не пугайтесь, милые, - сказал он, нарушив затянувшееся молчание. - И нам, старикам иногда полезно задумываться.
Лица Пита и Мака опять приняли обычное выражение, но на лице Пита тень озадаченности держалась чуть дольше. Оно было довольно забавно.
Митанни фыркнула.
- Ну-с, - неодобрительно посмотрел на неё старец. - Из всех ступеней и уровней связей для нас представляют интерес только те, которые не выходят за пределы духа, точнее не касаются материи, а именно, Творец-Творение и дух-дух.
Первый вид связи в ступени Творец-Творение является единением с Богом в „Я" и называется Любовью. Эта связь выходит за пределы логики Творения, уничтожая всякую сотворённость путём единения твари с Творцом, и тем самым неравнозначность: ибо Создатель видит в зеркале только Самого Себя. Эта связь означает: Сын и Отец - одно.
Второй вид связи в ступени Творец-Творение является соединением с Богом в Действии и называется милостью. Эта связь означает Действие Творца в твари: тварь - отпечаток Творца.
Третий вид связи в ступени Творец-Творение является объединением с Богом в действии и называется правдой. Эта связь означает действие Творца на тварь: тварь - тень Творца.
Первый вид связи на уровне дух-дух - это отражение отец-сын, которое является вторичным отражением связи Отец-Сын в ступени Творец-Творение.
Второй и третий виды связи на уровне дух-дух - это любовь и братство, о которых мы уже говорили.
- А вторичное разве не тень, папа? - вдруг спросила Мария, мельком посмотрев на Мака.
Она подняла руку, прислонившись к пульту и поставив на него локоть. Мак перестал писать, повернувшись к седому учителю.
- Конечно, тень, - ответил Валентин Росгардович. - И поэтому отношения отца с сыном являются не „агапе", а братством в форме „агапе". Что, возможно, и ставит любовь к сыну немного выше по форме, чем любовь к брату, - но в пределах той же категории братства. Откуда и проистекает градация близости в законах всех времен и народов, - добавил старик, чуть подумав. - Муж - жена, родители - дети, братья и сестры.
- А почему Сын относится к Творению, Валентин Росгардович? - спросил Мак.
- Сын является Порождением Отца в Творении, не так ли? - добродушно ответил старик. - И поэтому как Порождение говорит „Я и Отец - одно", а как Творение - „Авва, Отче".
„Не Моя воля, но Твоя да будет".
Итак, в причинно-целевой связи Бог - Причина и Цель, в причинно-следственной связи Бог - в причине и следствии, а в причинно-зависимой - от Бога - причина и всё, что от неё зависит.
- Второе, - безжалостно продолжил мэтр, перехватив взгляд Митанни на стену. - Четыре Сезона-времени делятся на семь Сезонов-дней следующим образом: Весна - Оживление, Почкование и Распускание, Лето - Завязь и Плод, Осень - Собирание Плода, и Зима - Бесплодие.
- Третье, - сказал мэтр, перелистнув свою чёрную тетрадь. - Представим себе Вселенную в виде большого мыльного пузыря...
Митанни сделала большие глаза. До конца урока оставалось всего четыре минуты. Пит за шкафом сидел, закинув руки за голову.
- Скажем, сто тысяч лет назад он лопнул, - спокойно продолжал старик. - Что вы увидите?
„Ничего", - бормотнул себе под нос Мак.
- Правильно, - сказал Валентин Росгардович, поощрительно кивнув, как будто перед ним были первоклашки. - А через десять миллионов лет вы увидите, как начинает исчезать одна галактика, через одиннадцать миллионов - ещё две, и так далее, сначала по возрастающей.
„Ну и слух", - подумал Мак с лёгким смущением.
- А она лопнула, папа? - спросила Митанни, не отводя от старика широко раскрытых глаз.
Как бездонные озёра тёмного синего цвета. Маку представились горы, холодная вечерняя роса на лугу и тёмно-лиловый закат. Было трудно понять, чему она удивляется больше - тому, что старик начал новую тему, или тому, что Вселенная лопнула.
„Наверно, одинаково", - подумал Мак.
- Конечно, - кивнул головой старец в чёрной рясе. - Наконец, через четырнадцать миллиардов лет вы увидите, как начинают исчезать последние, самые дальние галактики лопнувшей Вселенной. Их будет одна-две, поскольку она имеет форму сферы.
Пит захлопал глазами.
Этого он ещё точно не слышал ни от одного учителя. Он вспомнил теорию Гобла о расширении и сжатии... Но старик явно говорил совсем другое.
Ну а в последующие четырнадцать миллиардов лет вы будете видеть только Сезонные и малые сжатия, конечно, в тех же космических темпах. И всё это - наряду с появлением новых галактик в уже расширяющейся Вселенной. То есть, с появлением исчезнувших галактик на новом месте и их движением в точки исчезновения. Так как пульсация Вселенной единична, и всё возвращается на свои места.
Как видите, Вселенная имеет два аспекта - видимый и реальный, и существует в двух фазах - расширения и сжатия. Так, что в видимом аспекте эти фазы накладываются друг на друга, а в реальном - сменяют друг друга. Если учесть, что время свёртывания галактики равно её поперечнику, который всегда больше космического Дня длиною в 14700 лет, то налицо ненаблюдаемость этого процесса в пределах одной цивилизации. А остальное можете рассчитать сами, если появится интерес.
Валентин Росгардович закрыл и застегнул свою тетрадь.
Мак посмотрел на часы.
Зазвенел звонок, на большую перемену. Неожиданно что-то щёлкнуло, и в рубке стало полутемно, как в погребе. Хотя на часах было всего пятнадцать минут первого.
- Опять чинить, - проговорила насмешливо Мария в полутьме сбоку от Мака. - В потёмках.
- А что? - спросил Пит, поднимаясь со своего места на „Камчатке"
Но вместо „аврала" только замигала красная лампочка на сером кожаном потолке. Мария посмотрела на него исподлобья, как будто он сморозил глупость.
 Она пожала плечами.
- Все свободны, - сказал мэтр.
Он посмотрел в полутьме на Пита, но увидел только ноги под пультом. Мария начала складывать в портфель свои тетрадки.
- А что?.. - тихо сказал Мак, тронув за плечо Марию.
Ему показалось, что стало чуть холоднее. Похоже, дело касалось климатической системы. У него было мало опыта в этой области. Но наверняка больше, чем у Марии.
Или Митанни.
- Ужас, - сказала Мария, обернувшись к нему и надув щёку. - Опять вариатор сломался. Пойдёшь чинить?
Мак посмотрел на надутую щёку, бледнеющую в тусклом свете. В неё упирался язык. Она глазела на него с непередаваемым выражением.
- О починке мне доложите, - сказал мэтр, уходя.
Пит приложил ладонь к мягкой обшивке потолка.Через овальные дырочки шёл воздух. Он явно стал чуть холоднее.
- Идёт, - сказал он задумчиво.
- Ага, - сказала Мария, блеснув в полутьме большими тёмными глазами. - Только это ненадолго.
Мак вспомнил сеновал у тётушки Элли. Как он смотрел вечером через щель между потемневшими досками на большую звезду в холодном голубом небе. Это было осенью...
- Пошли, - сказал он.
…
Внизу было так же полутемно.
Как. на сеновале поздним летним вечером. Только пахло грибами. В середине потолка над главным сердечником тускло горел забранный в решётку пыльный плафончик. Обмотка сердечника тихо гудела.
В подполе тарелки было одно помещение в форме неширокого коридора вокруг синих кожухов сердечника. Рядом с железной лесенкой в открытый на потолке люк в рубку шёл вниз покатый пол запасного выхода. На дверце выходного люка горел красный огонёк.
Второй запасный выход был напротив, с той стороны сердечника.
- Не толкайся ты, - сказала Митанни спрыгнувшему со ступеньки Питу.
Возле узкой железной лестницы стало довольно тесно.
Проход вокруг сердечника был всего полтора метра шириной. Вверху в открытом люке сиротливо белел в полутьме край холодильника.
- Мария, - проговорил Мак. - А зачем у тебя эта сетка?
Он невольно оказался прижатым к ней, на секунду почувствовав под мягким байковым костюмом тоненькое живое тело девочки.
- Это аурин, - сказала она, отступая. - Такой оберег... Освящённый. Хочешь подержать?
- Угу, - кивнул в полутьме Мак.
- Вон там, Пит, - сказала Митанни за его спиной.
Мария сняла с головы свою сетку и протянула её Маку. Прижатые тёмно-медные локоны шевельнулись, освобождаясь от груза. На них отпечатались ромбы.
- Чего вы тут встали? - недовольно сказала Митанни. - Идите.
Пит с любопытством оглядывался. Он здесь был только один раз, тогда на Фиалле. Тогда он мало чего заметил, потому что почти сразу выскочил из подпола.
Была боевая обстановка.
- А кто у вас двигатель чинит? - спросил он.
- Мы, - сказали девочки вместе.
У них был немного виноватый вид. Как у малышек, которые запустили свой сломанный автомобиль. В повести про Незнайку в Зелёном городе.
- На, - сказал Мак, отдавая Марии тёмную металлическую сетку, тускло блеснувшую в полутьме. - А из чего она?
Сетка оказалась довольно тяжёлой. Взвесив её в руке, Мак слегка подивился, как её носит тоненькая девочка с золотисто-ржаными кудряшками.
- Я же тебе сказала, - пожурила она его. - Аурин. Серебро с белым золотом.
Мак посмотрел на тонкую шею девочки в тёмно-ржаных локонах. Митанни уже показала Питу шкаф с блоком климатизации. Пит копошился внутри, а Митанни стояла рядом и заглядывала, что он там делает. На маленьком, с ладонь экранчике в руке Пита горела схема с красной точкой сбоку. Схема исчезла и появились буквы „группа А".
Митанни заглядывала Питу через плечо.
Пит с лёгким щелчком вытащил чёрный ящик с литерой „А". Он был размером с кирпич. На экранчике загорелись буквы „стержень 12".
- А на сколько у вас запаска? - спросил Мак, подходя вслед за Марией.
- На двадцать четыре часа, - сказала она.
- А потом что?
- Не знаю, - протянула она в полутьме, слегка пожав плечами.
Тут в погребе они были совсем тёмными. Пит присел на корточки, разглядывая схему на маленьком экранчике ординатора.
- Хм, - пробурчал Мак.
В этих тарелках приходилось экономить электричество... Несмотря на запасные аккумуляторы трёх разных видов. Маховые, гидравлические и плазменные.
Он вспомнил ежедневную подзарядку.
„Ну и ну", - подумал он.
Можно было конечно снять напряжение с двигателя... Но он не любил ненадёжности в таких делах. Он любил основательность.
- Сервомотор отказал, - сказал Пит. - Главный. Где он тут у вас?
- Не знаю, - пожала плечами Мария.
„Хм..." - подумал Пит.
Он бы тут всё излазил, на её месте. Тарелка была маленькая… Но со своей любопытной техникой. Как наверху, так и внизу.
И внутри.
- Вон там, - протянула руку Митанни.
У неё был тонкий напевный голос, как у Золушки, которая пасла гусей в древней сказке о Железном кольце. Пит читал её в пятом классе.
- Ты чего? - спросил он, слегка сбитый с толку странным выражением в голосе Митанни.
Он заглянул ей в лицо.
В нём была странная задумчивость. В прозрачных как тёмно-синяя глубина в колодце очарованных глазах отражался иной мир…
- Слушай её больше, - сказала Мария. - Ты что, ненормальный?
Митанни была в заколдованном подземелье Кьеллимарского предгорья, и уже слышала чьи-то цокающие шаги в дальнем сводчатом коридоре. Из стен по бокам торчали железные лапы с горящими факелами.
Пахло вековой пылью и смолой.
- Ладно, сейчас посмотрим, - сказал благодушно Пит, нажимая кнопки под экранчиком своим указательным пальцем.
Палец был шершавым от кислотных дождей и твёрдой смазки. Пит любил чинить. Почти также, как стрелять из-за скал в двадцатиметровое чешуйчатое чудовище с двумя головами. Чувствуя рядом плечо Криса.
Главный сервомотор климатики был внизу в двух шагах справа.
- Закрывай, - сказал Пит Маку, отстёгивая зажим.
Мак посмотрел в ребристый железный пол служебного отсека. В полуметре под ним была космическая бездна. Он машинально взялся за ручку и опустил деревянную шторку шкафа. Она была из крепких дубовых палочек, слегка потемневших от времени. Пит уже рылся в нижнем отделении соседнего шкафа. Вообще-то Маку здесь было делать нечего, но ему не хотелось уходить. Он опёрся на пыльный кожух сердечника и почувствовал от него зуд в руке. Округлый кожух поднимался к центру, доходя по высоте примерно до груди. Поэтому весь служебный отсек просматривался насквозь.
- Одень перчатки, - посоветовал он Питу.
- Ага, - подтвердила Мария. - А то моментально... и в море.
Она так хорошо собезьянничала, что Мак хрюкнул. Он вспомнил Никулина в тюбетейке, в роскошной даче над берегом далёкого синего моря. 
- Море... - пробормотал Пит. - А где они?
- А там разве нет?
- Не-а, - мотнул головой Пит.
- Да вон они.
- Где?
- В щёлке.
- М-мм... - произнёс Пит, тараща глаза в тусклом свете аварийных лампочек.
- Экий ты... - сказала Мария, дёрнув его сзади за складку гимнастёрки. - Вон там. Она показала пальчиком.
„Понравилось..." - угрюмо подумал Пит.
Воцарилось молчание.
Маку показалось, что воздух стал каким-то ненастным. Правда, климатические системы корабля перестали работать.
Но так быстро...
„Чудится, что ли", - подумал он.
- Надо обмотку менять, - проговорил Пит минут через пять.
- А трудно? - озабоченно спросила Мария, потешно наморщив нос в полутьме.
- Не-а, - сказал Пит. - А у вас есть?
- Чего?
- Ну… запасная.
- Не знаю, - помотала она головой. - Надо у папы спросить.
Она нагнулась, заглядывая к Питу.
Её макушка в тёмных ромбах была ему немного выше плеча. Полоски сетки были чуть темнее волос. А волосы почти не отсвечивали медью в полутьме.
„А Крису была бы до плеча", - подумал Мак.
Пит всё возился.
Мак отвёл глаза и посмотрел на Митанни рядом. Она полусидела около него, прислонившись к тёмно-синему кожуху, чуть поодаль от Пита с Марией. Перед тем, как опуститься на кожух, она вытерла ладошкой пыль. На Мака вдруг нашло смущение. Как будто он только что с ней познакомился.
- А ты не знаешь?
Он чуть не сказал „вы".
Она вполне могла. Во всяком случае, надо было спросить до того, как смотреть в ординаторе. Тем более, что там могло быть не всё. Мак вспомнил, как на Линке они с Питом и Крисом нашли в вездеходе немаркированные обоймы к башенному „свольверу".
Он до сих пор удивлялся, откуда они там оказались.
- Я? - удивлённо произнесла девочка тонким голосом. - Не-ет...
Тут нету, - сказал Пит, подняв голову.
Такой запчасти, конечно, не было. Он так и чувствовал... Потому что по опыту знал, что нет всегда того, что нужно до зарезу.
Как сейчас.
- Ну, что будем делать? - проговорил Мак.
У него, конечно, была идея. Но он хотел спросить у Пита... Для обоюдной проверки. Сейчас для этого было самое подходящее время.
- Давай пустим через компенсатор?
- А перегрузки не будет? - спросил Мак.
Идея была та же.
Что было неудивительно… они вместе служили во Флоте уже почти четыре года, и были отнюдь не новичками. Во всех отношениях. 
- Ага, - сказал Пит. - Когда курица грушу снесёт.
Пит иногда выражался нелицеприятно.
У Мака появилось желание дать ему по шее. Перед девочками это было неприятно. Не то, а другое. Но он пересилил себя. Приходилось считаться с-условностями. И с близостью начальства.
Валентина Росгардовича.
- Ну давай, - сказал он, поглядев подозрительно на Митанни, полусидящую рядом на кожухе.
Тот слегка прогинался под тяжестью Мака. Он чувствовал под собой едва заметное низкое гудение гравимагнитного ротора.
- Плесень какая-то... - пробормотала тоненьким голосом девочка, нагнувшись и проведя пальцем по ячейке железного пола.
Она наклонилась, легко согнувшись вдвое. Как будто у неё в поясе был просто штырёк, как у куклы из стальных трубочек.
Как две стрелки на циферблате часов.
- Видишь, Мак? - сказала она, посмотрев на него снизу и показав вымазанный в чём-то пальчик.
Как тогда у холодильника.
Опрокинутое вниз белое лицо с водопадом льняных волос и холодной тёмной синевой больших глаз. Только теперь тёмные глаза были полны синеватой зимней ночи. Мутно белеющий поток волос рассыпался по потёртым рёбрам стального пола и снова взлетел вверх.
Сталь тускло поблескивала.
- Угу, - кивнул Мак.
Вообще-то можно и перемотать... - сказал Пит задумчиво. - У вас амальгамник работает? Он не помнил, входит ли тот в стандартное снаряжение тарелки МИГ-21. Но по идее должен, раз аппарат автономный...
- Делай и то, и другое, - решил Мак. - Чтоб потом не чинить.
- А старик с урока отпустит? - спросил довольный Пит.
В его голосе было сомнение.
- Наверно, - пожал плечами Мак, оглянувшись на Митанни. - Отпустит?
Она пристроилась за Маком, полусидя на кожухе и нюхая свой палец. Пахло грибной плесенью. В этом погребе не убирались.
Никогда.
- Не говори так, Пит, - сказала Мария, взъерошив ему волосы. - Не старик, а папа.
В другой руке она держала катушку с приводнъм шнуром.
Пит вытаращил на неё глаза. До сих пор она спокойно слушала, как они с Маком называли учителя стариком. Но теперь до неё дошло...
Что-то такое.
- Ты чего? - сказал он, почесав в затылке.
- А можно мне, Пит? - вдруг сказала Митанни. - Я тоже умею.
    Пит с трудом понял, что она хочет. Митанни встала с кожуха и подошла вплотную к Питу. Он был не против… Жалко, что ли.
- А мне-то что, - сказал он. - Пожалуйста.
Он ещё слегка ощущал на затылке пятерню девочки. Это было непривычно... Что-то из далекого детства, когда его таскали за лохмы в школе.
Чтобы постригся.
- А мы вам кофе принесём, - сказала Мария. - Хочешь, Мак?
Мак тоже поднялся и отряхнул себя сзади. Мария плавно сделала шаг назад, к лестнице из полутёмного чуть пыльного погреба.
- Топайте, - сказал Пит. - Мне больше сливок.
Он сунул в руки Митанни две насадки. Она стояла около него, держа в руках жёлтые насадки  и ожидая дальнейших приказаний.
- А кто у вас всё чинил? - полюбопытствовал Пит, когда Мак скрылся в люке наверху вслед за Марией.
Наверху было тоже полутемно. Люк был открыт, и снизу была видна часть потемневшей рубки с серым потолком и “Невой”.
- Когда мы, а когда папа, - сказала Митанни.
- А вы умеете?
- Немножко, - беспечно сказала она.
- Держи крепче, - сказал Пит изнутри шкафа.
- Ага, - кивнула головой девочка.
Пит возился в глубине большого шкафа, подняв широкую деревянную шторку. Она была из таких же потемневших от времени гладких дубовых палочек.
- А ты скоро, Пит? - постучала она по его спине, видя, что он молчит уже минуты две.  Пит почувствовал через гимнастёрку костяшки её пальцев.
- Подожди, - неясно пробубнил Пит.
„Как печник", - подумала Митанни.
Она вспомнила, как тот возился в печи на кухне, когда ей было пять лет. Давным-давно... А сейчас она была в погребе космической тарелки.
С пылесборочной установкой.
„Зачем он туда лазил?" - подумала она.
Пит всё кряхтел где-то в утробе широкого шкафа. Ей захотелось тоже посмотреть, что он там делает. Рядом с ним было достаточно места.
„Наверно, нельзя", - подумала она и прикусив губу, нагнулась буквой „Г", чтобы посмотреть внутрь.
Там было светло от маленькой лампочки. Белеющий в тусклом свете поток волос слегка потёрся о защитную гимнастёрку Пита.
- Ты чего там? - глуховато пробубнил он изнутри.
- Я?.. ничего, - ответила девочка, на разгинаясь.
Она ни на что не опиралась.
Внутри было интересно. Пит, пыхтя, прикручивал что-то к блестящей стальной оси толщиной с ручку от швабры.Внизу на светлом полу валялись какие-то зелёные крышки и ручные винты „бантиком".
- Не лезь, - пошевелился Пит, снова почувствовав, как что-то трётся о его бок.
Он не мог повернуть голову.
 Митанни стояла согнувшись и смотрела внутрь. Пит нашёл брошенный конец толстого шнура и начал вкручивать его в паз насадки. Шнур был жёсткий и гибкий, как стальная змейка с резиновой кожей яично-жёлтого цвета.
- Вот вредный, - сказала девочка, почувствовав лёгкое отпихивание.
Пит что-то невнятно пробормотал в глубине светло освещенного шкафа. Снаружи была только небольшая часть его спины с широким солдатским ремнём. Митанни подёргала за торчащие из-под ремня края гимнастёрки. В тусклом свете лампочки в потолке над сердечником гимнастёрка была неопределённо-сероватого цвета.
- Скоро ты там? - спросила она, посмотрев на его шевелящиеся ноги в тёмно-коричневых тапочках.
Тапочки крупной вязки с кожаной подошвой были похожи на больших глупых жуков. Питу наконец удалось вкрутить в паз гибкий шнур, и в последний раз тихо чертыхнувшись, он стал вылезать из шкафа задом на четвереньках. Официально шкаф назывался агрегатным отсеком.
- Вот скажу Валентин Росгардовичу, - проговорил он, слегка отряхивая рукой колени. - Чего пристала?
- Ябеда, - надув губы, сказала девочка в тёмном байковом костюме.
Она стояла и смотрела на него слегка скептически. Как будто не веря, что он скажет. У них это было непринято. И не только у них.
- Пошли вторую закручивать, - сказал Пит, чуть смутившись. - А ты умеешь чехлы закрывать?
- Угу, - кивнула девочка, смотря на него в упор.
Ей казалось, что он какой-то волшебный. Как из сказки про Иванушку-дурачка и заморский кафтан. Волшебный кафтан был зелёного цвета с коричневыми пуговицами.
Черепаховыми.
- А ты хочешь быть чудесником? - вдруг спросила она его, ещё шире раскрыв глаза.
- Ты чего? - не понял Пит.
- Как в сказке про Заморский кафтан?
- А, - сказал Пит. - А кто это?
- Ну, чудодей значит.
„Вот ещё", - подумал Пит.
- Не чудесник, а кудесник, - сказал он.
- Не-е... там написано чудесник. Вот спроси у папы.
- Да ну тебя, - сказал Пит. - Чего пристала.... не хочу я.
- У-уу, - протянула девочка. - А почему?
- Неохота, - пояснил он. - Ну давай.
- Чего? - не поняла она.
- Закрывай чехлы, а я пойду насадку закручивать.
- А-аа, - сказала она и невесомо шагнула к Питу. 
Пит принюхался, почуяв запах конфет.
Похоже на сливочные тянучки. Он как раз их больше всего любил, даже больше шоколадных конфет в красивых цветных фантиках.
Кроме «Мишки».
- А ты мне покажешь? - спросила она.
- Чего?
- Ну как закрывать.
- Хм, - сказал озадаченный Пит. - А ты что, не умеешь?
- Умею, -сказала девочка. - Только ты мне покажи.
- Тогда я лучше сам, - вздохнул Пит.
Он бросил на пол катушку с жёлтым шнуром и заглянул снова в шкаф.Там по-прежнему горел свет. Митанни нагнулась и заглянула тоже, немного отпихнув его голову своей. Пит покосился на неё. Её губы были полуоткрыты, как красная роза. Явственно запахло сливочной тянучкой.
- Подвинься, - сказал он, слегка оттолкнув её плечом.
Голова девочки в блестящем серебряном обруче исчезла из виду.
    Пит поднял с пола роторный чехол и поставил его на место, просунув шнур в специальный разрез. Закрутить ручные винты было делом одной минуты.
- Вот и всё, - сказал он сам себе, в последний раз крутнув винт с „бантиком" на приборном чехле сбоку.
Свет выключался автоматически, после опускания скользящей наружной дверцы шкафа из потемневших дубовых палочек.
А у тебя конфеты есть? - деловито спросил он, вылезая и поднимаясь с :колен.
Нету, - сказала она. - Я уже съела.
- А-а, - сказал он. - Ну ладно... Пошли закручивать.Тащи катушку.
„Куда это Мак запропастился?" - подумал он.
Он был не прочь и выпить кофе со сливками. За неимением лучшего. Вроде бифштекса с яйцом. Или эскалопа. Особенно эскалопа. Пит любил жареную свинину. И колбасу с чесноком тоже.
„Одесскую" или баварскую.
Садись, Мак, - сказала Мария, когда они вылезли из люка. - Ты тоже такое хочешь?
- Ага, - сказал Мак, не желая подводить Пита.
    Вообще-то ему было всё равно. В данный момент он думал совсем не о кофе со сливками. И даже не о починке климатической системы.
    А совсем наоборот…
- А что?
- Кофе, - пожал плечами Мак. - А разве ещё что-нибудь есть?
    Он имел в виду со сливками. Он знал, что они тут употребляют только кофе и какао. Не считая убогих обедов и завтраков из манной каши.
    И чая с вареньем.
- Ещё какао, - промолвила Мария.
- Тоже со сливками?
- С молоком, - развела она руками.
- А со сливками нельзя?
- Нет, - сказала она, удивлённо наморщив лоб.
- Почему?
- Не знаю... - сказала девочка. - А что?
- Так просто, - пожал Мак плечами.
„Однако..." - подумал он.
    Такой простоты он ещё не встречал.
    Он сел в кресло мэтра и повернувшись к буфету, принялся смотреть, как девочка с кашта¬новыми кудряшками делает кофе в тусклом желтоватом свете аварийных ламп. Их было всего четыре на всё помещение рубки, и из-за громоздкого оборудования кое-где было почти совсем темно. Она набрала цифры на маленьком пульте, открывшемся за откинутой кофейной полочкой, и села верхом на круглую табуретку возле стенки.
- Сейчас сварится, - сказала она и замолчала.
    Кухня работала как обычно. Но это было нормально… системы автономно. Тут только Мак вспомнил, что утром у неё были косички с голубыми бантами.
- А где твои косички? - спросил он.
    Девочка пошевелилась.
   Он вдруг почувствовал, что они совсем одни… Несмотря на еле слышно бубнившие голоса внизу, в открытом люке полутёмного погреба.
- А что тебе? - сказала она. - Ты в меня влюбился, Мак?
- Не-е... - выдавил Мак, облизав губы.
    Ему вдруг стало жарко.
    Никогда в жизни он не слышал такого вопроса. Но  это было не главное… вопрос был от девочки, в которую он и вправду отчаянно влюбился.
    По уши.
- А что?
    Она смотрела с табуретки, в трёх шагах от него. В тёмно-синих глазах и безмятежном голосе девочки был задумчивый интерес.
- Ничего... - пробормотал он.
- А, - сказала она.
    Воцарилось молчание.
    Мак сидел, уставившись в угол. Мария смотрела на него, явно не поверив тому, что он сказал. В полутьме рубки её глаза было совсем тёмными.
    Как тёмное синее море.
- Ещё пять минут, - сказала девочка около буфета.
    Кофе на большой перемене не программировалось заранее. Поэтому она варила его вручную. То есть, поглядывая на часы на серой стенке над дверью в тамбур.
„Сам знаю", - подумал Мак.
    Он был как будто на что-то обижен… но сам не знал, на что. Попробуй разберись со своими чувствами, когда находишься немного не в себе.
    Даже больше того.
- Давай пока порисуем? - сказала девочка, чуть качнувшись на кожаной табуретке.
- Хм... я не умею, - сказал Мак.
- Хочешь, я тебя научу? - предложила она.
- Попробуй, - хмыкнул Мак.
„Думаешь, получится?" - подумал он.
    В её глазах что-то проскользнуло. Они были совсем темны в слабом свете аварийных плафонов в четырёх углах потолка.
- Пошли к нам, - сказала она.
- Зачем?
- Ну ты же сказал...
„А-а..." - подумал Мак и встал, пожав плечами.
    Нагнувшись под стол, она достала небольшой этюдник и расправила рукой помявшееся малиновое бархатное покры-вало возле себя.
- Чего ты хочешь? - спросила она, усевшись рядом с ним на кровать и положив полированный ящик на стол.
- Я?... - не понял он и покосился вниз.
    Она забыла закрыть выдвижной ящик под кроватью, и в нём горел слабый желтоватый свет. Совсем слабый, как от свечки на пироге. На секунду ему показалось, что там горит свеча. Когда девочка пошевелила ногой в вязаном носке, сунув её в ящик.
- Ну, что ты хочешь нарисовать?
- А-а, - протянул Мак, подвинув от себя плоский деревянный этюдник с облупленным лаком. - Не знаю. . . Парусник.
    Он сказал про корабль, потому что это он и сам мог. Ему не удавались только люди и жи¬вотные. Поэтому обычно он рисовал пейзажи с маленькими фигурками или вообще без них. Мария раскрыла этюдник с проведённой пальцем полоской зелёного цвета, достала из него лист белой веленевой бумаги и аккуратно положи¬ла его на стол перед собой и Маком.
- Давай руку, - сказала она, взяв из ящика на столе чёрный карандаш с тушью. - Ой, жалко здесь так темно…
    В раскрытом на столе ящике темнели полукруглая палитра и раскладной мольберт. Все эти предметы Мак прекрас¬но знал по урокам рисования в начальной школе.
- Держи крепче, - сказала она, сжимая рукой его пальцы. - Вот так.
    Рука была меньше, чем Мак ожидал.
    От прикосновения руки Марии он впал в полублаженное состояние. Устыдившись этого, Мак покраснел. Но в полутьме каюты она ничего не заметила.
- Возьми, как будто ты пишешь.
    Он повторно зажал в пальцах рисовальный карандаш, на этот раз стиснув его покрепче. Чтобы не выдавать своего состояния.
- Начинай, - сказала она, кое-как обхватив ладошкой его руку с карандашом и навалившись на него плечом.
    Ему стало неловко.
    Вообще-то он прекрасно умел обращаться с девушками. До определённой степени... Как и любой звездолётчик... и не только.
    Но это был особый случай.
- Ой, - сказала девочка, почувствовав, что твёрдая рука солдата пошла куда-то вбок.
- Извини, - краснея пробурчал Мак и расслабил руку.
    Он чувствовал только прижавшееся тело девочки, сжимавшие его руку прохладные тонкие пальцы и пряди тёмных волос, щекочущие ему щёку из-под холодной серебряной сетки.
    И ничего, кроме неловкости и блаженства.
- Экий ты олух, - досадливо поморщилась она, поправляя вихляющийся в его пальцах ка¬рандаш. - Крепче держи...
    Мак издал некий звук, похожий на „угу".
    Упирающаяся в его щёку голова удивлённо повернулась, и совсем близко к нему появились большие как вселенная тёмно-синие глаза.
    Тёмные, как звёздная ночь.
    Они были так близко, что Мак не мог видеть ничего, кроме них. В этой тёмной небесной бездне было неведомое блаженство. Такое, которого не бывает тут, в поднебесном царстве. От которого всё забываешь и ничего больше не хочешь помнить. Ничего, что было там, до блаженства. В заколдованном царстве Добра и Зла.
    Ничего, кроме Добра.
- Ты чего, Мак? - сказала девочка, заглянув ему в душу большими глазами. - А-аа... - про¬изнесла она, качнув головой. - Сожми пальцы, Мак.
    У неё был нежный и тонкий голосок.
    Он был немного не похож на тот мальчишеский голос, который позвал их тогда к себе в тарелку. В сумеречной снежной пустыне, с начинавшейся снежной бурей.
    На Уэльфе.
- Угу, - повторил он, более отчётливо.
    Ему было трудно с непривычки одновременно сжимать пальцы и расслабить кисть.Такой прак¬тики у солдат Флота не было.
    Она была не нужна.
- Ну поехали, - сказала она своим обычным мальчишеским голосом, снова водя его рукой по белой гладкой бумаге. - Вот парус... вот ещё парус...
    Под рукой Мака появлялось совсем не то, что он себе представлял: вместо густо очерчен¬ной шхуны в спокойном вечернем море из-под его пера выходил лёгкий как перышко бриг с рвущимися парусами.
    Над бригом светила сквозь тучи луна.
- А это капитан, - продолжала девочка, снова прижимаясь к нему и щекоча ему щёку волосами под холодной серебряной сеткой.
    Она деловито водила по бумаге его рукой.
    Вообще-то Мак любил рисовать. И гордился своими рисунками - в основном фетрами одного цвета. По его мнению, некоторые из них ни в чём не уступали лучшим образцам этого жанра - романтическим пейзажам тушью или карандашом.
    И возможно, так оно и было.
    Но в последнее время он стал больше привыкать к автомату и разряднику. Может быть, ска¬зывался возраст... а может, и не только.
- А это его товарищи... - сказала девочка, надув щёку. - В шляпах...
„Товарищи" были в виде маленьких рогулек, но очень похожие.
- Ну вот и всё, - удовлетворённо сказала она, милостиво выпустив его руку. - Похож?
- Угу, - кивнул Мак.
    Она взглянула на него, отодвинувшись на чуть смятом малиновом покрывале. За ней выглядывало тёмно-серое окно в красноватой полированной раме.
    Как в поезде.
- А теперь сам рисуй.
- Где?
- Вот тут, - показала она.
- Ладно, - вздохнул он. - А что рисовать?
    Он не был уверен, что сейчас у него что-нибудь выйдет. Он привык рисовать, когда никто не заглядывает через плечо.
    И не смотрит большими тёмными глазами, забравшись с ногами на кровать. И не спрашивает всё время «Ну так что же”?
    Чего он от неё ожидал с минуты на минуту.
- То же самое, - сказала она, смотря на него. - Сам не знаешь?
    Она сидела, чуть отодвинувшись на темнеющем малиновом покрывале и обхватив руками коле¬ни. Тёмно-серое окно за ней ещё больше открылось.
- Но только с человечками, - добавила она. - А то не считается.
    Она говорила, чуть растягивая гласные. Мак покосился на сидящую рядом девочку. Она отодвинулась к самому окну, облокотившись на белые подушки.
    С красной вышивкой по краям. 
„Откуда она знает?" - удивился про себя Мак.
    Про «человечков».
    Пока он срисовывал летящий по волне корабль, Мария сидела не шелохнувшись. Глаза уже немного привыкли к скудному свету, как бывает в длинные летние сумерки. Вдруг Мак заметил, что девочка немного улыбается. Как будто в вечерней полутьме на бревне в саду.
    Он взглянул на лист бумаги перед собой.
    Вместо лёгкой как завитой лепесток линии летящего корабля у него получалось нечто более солидное и округлое, хотя и не лишённое своей тяжеловесной красоты. Мак машинально задвинул пяткой полуоткрытый ящик кровати внизу под собой. Точнее, он был немного сбоку. Не оглядываясь, но чувствуя взгляд сидящей рядом на покрывале девочки, Мак по¬пытался приделать своему капитану такой же берет и трубку, но из этого мало что вышло. У Марии голова с беретом были легко нарисованы одной линией, а недвижимый и широкий как шкаф капитан в длинной штормовке летел вместе со своим кораблём.
    Мак почувствовал некоторое жжение в правом ухе и принялся за остальные фигурки моряков на палубе. Нo тут он совсем сбился. Чем легче были нарисованы фигурки людей, тем труднее ему было их повторить. Вместо созданных одним касанием живых матросов у него получались какие-то закорючки с ногами. Закончив вторую закорючку, Мак в замешательстве остановился.
    Он почувствовал подвох.
    Сидящая поодаль девочка вдруг придвинулась к нему и заглянула через его руку в лежащий на столе белый лист бумаги.
- Дай посмотреть, - сказала она, взявшись за его рукав.
    Ей вдруг стало страшно интересно, что он там учудил на месте матросов. Неловкие загогулинки Мака не подвели её ожиданий.
-Ой! - покатилась со смеху девочка, стоя возле него на коленях на тёмно-малиновом покры¬вале.
    Она всё хохотала, не в силах остановиться.
    Мак немного обиделся, но вовремя вспомнил, что он не художник, и криво заулыбался. В конце концов, это было не его дело.
- Ох умора, - еле выговорила она, отпустив его рукав. - Помру со смеху...
    Мак положил на большой белый лист бумаги рисовальный карандаш с тушью. Этюдник был отодвинут к самому окну.
- А что? - пожал он плечами.
    Мария села за стол, опустив вниз ноги в полосатых носках. Как в истории про  Карлсона, когда он рассказывал про свою бабушку.
    Она порозовела от смеха.
- Ну ничего, - сказала она. - Не огорчайся, Мак.
    Она оперлась щекой на ладонь, смотря на него с непонятным выражением. Как будто у него всё ещё было впереди.
- А чего мне, - пожал он плечами. - А кофе готово, Маша?
    Он сам не понял, как у него слетело с губ это слово. Оно оно было слаще дикого мёда. Он пробовал дикий мёд несколько раз, на всех зелёных планетах.
    И на Земле.
- Ой, Мак... - чуть растерянно проговорила она. - А меня так только папа с Митанни назы¬вают ... Нам пора.
    Он хотел сказать „и я", но не смог. Вместо этого он стал складывать всё обратно в обшарпанный этюдник с полоской от пальца в зелёной краске.
- Пошли скорей, - подёргала она его за рукав, живо слетев с кровати.
    На мягком тёмно-малиновом покрывале за Маком остались чуть заметные вмятины. Подушки были небрежно брошены у окна.

    Митанни выглянула из люка.
- Никого тут нет, - сказала она вниз.
- А куда они подевались?.. - глухо донеслось из подпола.
- Не знаю... - сказала Митанни, обращаясь вниз. - В каюте, наверное...
    Она стояла на третьей ступеньке, высунувшись из люка по грудь. Внизу за ней нетерпеливо ждал Пит. Ему надоело торчать в подвале.
- Здра-авствуйте, - сказала Митанни, увидев в двери Марию. - Вот вы где тут...
    За овалом двери выглядывал Мак.
    В тамбуре было так же полутемно, как и во всех помещени¬ях межзвёздного корабля. Тарелка была на аварийном положении. Все штурвалы и клавиши иа пульте слабо светились.
- А мы рисовали... - сказала Мария. - Вы не сердитесь?
    В люке что-то пробубнили.
    Пита раздражало, что Митанни остановилась на узкой железной лестнице, как будто она тут одна. Он считал это жлобством. А в данном случае – просто недоумием.
- Что, Пит? - спросила Митанни, обернувшись и нагнувшись вниз.
    Она уже стояла возле люка. На потолке над ним по-прежнему горел красный огонёк аварии. В углах рубки горели такие же плафоны.
„Вот дура", - подумал Пит про машину, выглянув из люка.
    Машина считала, что поломка устранена пока временно. Тоже мне… “ЛМИ” второго класса. Пока до неё дойдёт... как до верблюда.
- Вылезайте кофе пить, - сказала Мария. - А то не успеете.
    За спиной Мака неслышно вернулась на место овальная дверь. Она была мутно-белого цвета. Все лишние системы были отключены. Из люка показались голова и плечи Пита. Всё было серым, как на террасе ненастным осенним вечером.
- Бр-р... - поёжилась тоненькая белокурая девочка рядом с Марией. - Холодно...
- Привидение из подземелья, - ткнула её в бок Мария, понизив голос.
    Тут только Мак почувствовал, что стало явно холоднее. Аварийное питание климатизации было рассчитано на меньшую температуру.
- Ну как? - спросил он Пита.
- В ажуре, - похвастался Пит, отжимаясь и вылезая из люка. - А где кофе с булочками?
- С булочками?.. - повторила Мария, опустив руки.
    Она стояла возле буфета с белой чашкой в руке. У них никогда не было булочек, даже в начале полёта. Ни сдобных, ни простых.
- Ну, - подтвердил Пит, слегка сбитый с толку. - Сдобными.
- А-аа, - протянула Мария, мило улыбаясь. - Ну пошли кофе пить.
     Она подумала, что он шутит.
    Он и вправду шутил. Отчасти… Мария вытащила из открытой полочки полный кофейник и поставила его на бронзовый под¬нос. Мак посмотрел на бронзовый кофейник с длинным изогнутым носиком. Вообще-то это был не кофейник, а кувшин.
- Неси, Мак, - сказала она, поставив на поднос четыре пустые чашки и полную кружку Вален¬тина Росгардовича.
- Нет, кувшин, Мак, - сказала она. - Это я сама.
- У тебя когда именины, Мак? - спросила Митанни, усевшись на кровать.
    У Пита она уже спрашивала, и без особого успеха. Когда она спрашивала, он был в дурном настроении. Из-за того, что они оказались без Криса.
    И Киры.
- Второго апреля, - сказал Мак.
- Давай отметим? - сказала девочка , заговорщицки уставившись на него большими тёмными глазами.
Она сидела напротив него, возле самого окна.
- Угу, - сказал Мак.
До второго апреля было две недели. Он был непрочь скрасить учебные будни. И надеялся, что старик отменит все уроки.
- Подвинься, - сказал ему Пит и уселся за столом рядом с Маком.
- А что вы здесь делали? - вдруг спросила Митанни таинственным голосом. - Ой, какие!..
        Мак пожал плечами.
        Он не претендовал на лавры братьев Траугот. Митанни достала из-под кровати красно-зелёный плед и укрылась им, сев на подушку в углу кровати и положив ноги в толстых вязаных носках на малиновое покрывало. Рядом с ней чернел пустой экран обзора. Вошла Мария с подносом и поглядела на Пита, рассматривающего рисунки на гладкой велене¬вой бумare.
Он залез на её место.
- Ко-офе, - произнёс Пит в нос, как Миронов с похмелья.
    Мария фыркнула.
Митанни удивлённо воззрела на Пита из угла кровати. Она не ожидала от Пита такого произношения звуков иноземной речи.
- Юс большой?.. - спросила она.
- Чего?.. - опешил Пит.
- Ну, ты сказал...
- Ничего я не говорил, - оскорблённо ответил Пит.
- Бери, Пит, - сказала Мария, подвинув ему дымящуюся чашку кофе со сливками.
        Оно было светло-шоколадного цвета. По каюте разнёсся неповторимый аромат свежемолотого чёрного кофе.
        С молоком.
- А это тебе, Мак, - сказала Мария.
    Светлая поверхность кофе была густая, как сливки. От горячего и светлого кофе с молоком исходил аппетитный запах.
„Здорово у них получается", - подумал Мак. - „А может, это кофеварка такая..."
    Мария протиснулась на своё место, заставив Мака подвинуться вглубь, к экрану. Она поставила свою чашку около окна.
- Спасибо, - сказал Мак с благодарностью.
        Он сам не знал, за что.
        Мак с Марией снова сидели напротив Пита и Митанни, но на этот раз девочки уселись у тёмно-серого окна. Похоже, они начинали привыкать к такому расположению за столом каюты.
- Гвоздь программы, - довольно сказал Пит, отхлебнув глоток и чуть подвинувшись к Марии, чтобы поставить чашку на стол.
Кофе не обмануло его ожиданий.
Несмотря на то, что он предпочитал хороший бифштекс с яйцом и жареным луком. Но он не был обжорой и быстро забывал о таких плотских вожделениях.
В подходящей компании.
- Уй! - взвизгнула Мария. - Чего ты щипаешься!..
Пит чуть не выронил из руки чашку. На летящем под луной кораблике расплылась светло-кофейная клякса. Подвинувшись, Пит опёрся локтём о стол и случайно прищемил её рукав.
- Извини, - хмуро пробурчал он, слегка покраснев.
    От её визга он чуть не подпрыгнул на кровати. Он не любил показывать неловкость, и снова подумал о бифштексе с жареным луком.
- Он не нарочно, - объяснила Митанни, прижав подбородок к красно-зелёному пледу. - Маша-каша .
    Свободной рукой снаружи она держала свою чашку с кофем. У Пита был значок отличного бойца. А это означало молниеносную реакцию в бою.
    В том числе.
- Митанни-сметанни, - ответила Мария, не задумываясь.   
    Мак посмотрел на неё.
    Большие глаза девочки блестели в полутьме, как тёмно-синие озёра средь гор под темнеющим небом с первой звездой. В них был смех. Все замолчали.
Аварийная подзарядка продолжалась уже минут пять.
- Ваш папа всегда рясу носит? – спросил Мак, отпив ещё два глотка.
- Не рясу, а подрясник, - поправила Митанни, что-то жуя.
„Что это у неё?" - с любопытством подумал Пит.
Он с ленцой навалился на беловатый стол, подперев щёку рукой. Взглянув на Марию рядом, он уже не почувствовал смущения.
- Сыграем в чёт-нечёт? - сказала Митанни, поставив свою чашку под тёмным окном экрана.
    Раздался звонок.
    Растянутая поломкой перемена и внесённое ею разнообразие окончились. Пора было снова приниматься за серые учебные будни.
- Ну вот... - разочарованно протянул Пит.
    Он даже не успел допить своё кофе. У него в кружке оставалась ещё половина горячего дымящегося напитка. Девочки дали ему большую кружку вместо обычной чашки.
    У них была всего одна.
- Давай опоздаем? - предложил он.
- Хм… он тебе задаст жару, - пообещала Митанни. - Будешь знать.
Поднос и недопитые чашки с кружкой остались сиротливо стоять в полутьме на разложенном во всю длину столе. Рядом на белеющем листе бумаги распустили паруса под луной лёгкий бриг и тяжёлая шхуна.
...
На сером пульте горел зелёный огонёк.
- Ну как, трудно было? - поинтересовался Валентин Росгардович, усевшись и нажав несколько клавиш.
Зажёгся пасмурный свет.
Было не так поздно, но сегодня было пасмурно. Не говоря уже о середине марта по бортовому времени, которое совпадало с местом базирования.
На Мее.
- Ничуточки, - сказала Митанни.
- Разрешите доложить? - поднял руку Мак.
- Не надо, Мак, - сказал Валентин Росгардович. - Как будете чинить обмотку с регулятором? Мак покосился на Пита.
- Можно Питу пропустить два урока?
- Нет уж, - возразил Валентин Росгардович. - Делайте все вместе в свободное время. Догово¬рились , милые?
- Ага, - сказал Мак.
- Завтра к вечеру успеете?
- Да, - кивнул Мак.
- Садись, Мак, - сказал мэтр, хмыкнув себе под нос.
    Он открыл свою чёрную тетрадь. Тетрадь была не такая, как у них, а большая, в коленкоровом переплёте.
    Размером с “Незнайку”.
- Ну-с, шатия-братия, - проговорил он. - Продолжим... Мак, на чём мы остановились?
Мак нехотя поднялся. По правде говоря, он не помнил.
- По-моему, на пульсации Вселенной, - сказал он неуверенно.
- А точнее? - спросил старик, хитро блеснув синими льдинками.
- М-мм... на времени свёртывания галактики... - промямлил Мак вопросительно.
- Ну и? - ехидно спросил мэтр.
- Время свёртывания галактики равно её поперечнику, - сказал Мак. - То есть, примерно от пятнадцати до ста десяти тысяч лет.
Это он помнил довольно хорошо, из уроков по астрономии. Да и не только. За четыре года во Флоте он наговорился об этом сотни раз.
- До ста пяти, - поправил старик.
- Угу, - сказал Мак.
    У них в учебнике для третьего курса было сказано „сто десять". И тут маститые учёные АН СССР были различного мнения.
„Какая разница?.." - подумал Мак.
- Ну хорошо, - сказал старик. - А два аспекта и две фазы?
- Видимый и действительный, - сказал Мак. - А фазы - расширения и сжатия. Это мы проходи¬ли, Валентин Росгардович.
- Похвально, рыцари, - проговорил старик, довольно улыбаясь в бороду. - А вот мы - ещё нет.
Так что начнём, помолясь.
Он уселся поудобнее в своём кресле, разложив на парте остальные свои принадлежности, а именно красный ежегодник и авторучку.
На этот раз молитва была какая-то другая. Такую они не учили. Наверно, староцерковная… Она начиналась словами „Царю Небесный, Утеши¬телю. .."
- Ну что ж, действительный или реальный - суть одно и то же, - сказал мэтр, окончив.
    Он кашлянул.
    Потом медленно осмотрел по очереди своих учеников. Начиная с мечтательной Митанни и кончая Питом, наполовину скрывшимся за зеленоватым шкафом «Оки”.
- А вот почему „лишних" геосистем ровно тринадцать? – спросил он. - Почему число Сезонов равно семи, то есть числу степеней Времени? Ведь должно было быть восемь, не так ли?
- Я имею в виду Сезоны, милые, - насмешливо добавил старик, колюче взглянув на Мака из-под седых бровей.
Обе девочки невозмутимо писали в своих тетрадях.
Про лишние геосистемы старик ещё не говорил. Он имел в виду жёлтые системы, которые никогда не были обитаемы. Мак с Питом про них знали, и не только понаслышке.
- Кстати, семь - это число Царств, а тринадцать - число наций и городов со Стеной в не¬замутнённой Земле: ибо её Стена делится на двенадцать кружков и один квадрат...
Валентин Росгардович задумчиво обвёл взглядом серый кожаный потолок с уступом запасного управления и остановился на трёх тёмных блестящих иконах над обзором перед собой. Потух¬ший обзор был тёмно-серого цвета.
Как и в каюте…
- Впрочем, это вы узнаете из нумерологии, на старших курсах, - промолвил он наконец. - Если она у вас будет.
Всё дело в том, мои милые, что по мере прохождения Круга Вечности Галактика, вращаясь, перетекает сама в себе и „глотает свой хвост". Представьте себе кольцевой коридор, разде¬лённый на восемь  комнат. Вы идёте по нему, проходя в час по одной комнате, и прошли бы его за восемь часов - только если бы он не изменялся. Но на самом деле все эти комнаты - одна и та же, только в процессе изменения.
Ибо время тождественно изменению.
И природа изменения такова, что через семь часов вы оказываетесь снова в начале пути. То есть точно в той же комнате. Таким образом, вы не успеваете заглянуть в восьмую комнату - которой для вас нет. Но она есть - для того, кто смотрит на коридор со стороны.
- А если я посмотрю со стороны? - спросил Мак, немного холодея.
- И как ты это собираешься осуществить? - полюбопытствовал Валентин Росгардович, погладив свою белую как снег бороду.
Рука почти не уступала ей в белизне. Старик повернулся к Маку, сплетя пальцы обеих рук и уставившись на него колючими синими глазками.
„Наверно, потому что в перчатках выходит", - подумал Мак, и тут же вспомнил, что в пос¬ледний раз старик был в каких-то особых перчатках, коричневого цвета.
На Фиалле.
Маку невольно вспомнилось то, что там произошло, и резковатый голос седого старика сделался глуше, уплыв куда-то вдаль.
- ...это то, что находится перед нами, - сказал тот, остановившись и снова посмотрев на Ма¬ка .
Колючие синие глаза насмешливо блеснули из-под седых бровей. Старик прекрасно заметил, что Мак отвлёкся, но не придал этому значения. Суть была в результате, а не в процессе.
В данном случае.
- Вы же знаете, что один совокупный сектор перед нами занят новыми планетами, - сказал он, помолчав. - Это и есть та комната, которой как бы никогда не было, не так ли? Ведь наше буду¬щее и есть то, чего нет.
     Для нас.
- То есть... вы хотите сказать, что мы не можем помнить больше семи дней Года? - прого¬ворил Мак, слегка покраснев.
Он забыл, что речь идёт о пространстве-времени.
- Глупости, - произнёс старик резким старческим голосом. - Мы не можем помнить только тот день, которого у нас не было. Потому что он находится прямо перед нами.
    Он посмотрел прямо Маку в глаза. У сидящего на табурете Мака снова похолодело где-то внутри. Он сообразил, о чём идёт речь…
- Но... как же, - сказал он. - Значит, четыре миллиарда лет назад в Северо-Восточном сек¬торе была наша заброшенная Земля с гуманоидами седьмого типа?
- Не бойся, милый, - сказал старый учёный. - Восьмой день надёжно тебя отделяет от твоей спины.Ты никогда не увидишь вторую Землю, потому что перед тем, как появиться, она исче¬зает. И никогда не увидишь своих окаменевших костей или своего двойника.
    Бог - Один.
Ведь чтобы родиться, надо сначала умереть. Четыре миллиарда лет назад вашей Земли ещё не было. Как и вашего Солнца. В Вечности тридцать два миллиарда лет, но длится она только двадцать восемь. Потому что в Году только семь времён, сезонов или дней – называйте как хотите.
В Вечности только семь дней: три дня Весны, два дня Лета, один день Осени и один день Зимы.Три дня Весны называются оживление, почкование и распускание, два дня Лета называются завязь и плод, а дни Осени и Зимы - собирание пло¬да и бесплодие.
- До какого курса у вас астрономия, Мак? - спросил старик, остановившись и погладив свою белую бороду.
- Он не знает, папа, - сказала Мария, оглянувшись на немного растерянное лицо поднявшего¬ся парня в серо-голубой форме Научного Управления.
В её глазах промелькнула синяя тень.
Эту форму она надевала до Мака, когда надо было сменить свою мокрую одежду. Папа почти всегда разрешал им выходить без комбинезона на готовых планетах. Она даже знала, что ре¬мень у этих штанов плохо застёгивается. Они были ей чуть велики.
Маку форма была немного мала.
- Садись, Мак, - мягко сказал старик чуть скрипучим голосом. - Ну а мы дошли только до пятого класса. Так что давайте обновим наши знания.
Пит витал в облаках, слегка откинувшись на спинку сиденья и смотря в уступчатый кожаный потолок. Ему представлялся морозный мглистый день и снежный спуск с укатанной лыжнёй меж тяжёлых белых елей.
- ...Ну, Пит, - подбодрил его мэтр слегка иронически.
    Пит недоумевая встал и моргнул. Задумавшись, он пропустил последние слова учителя с белой бородой. И не знал, что ответить.
- А... - сказал он.
Кроме Мака и учителя, на него смотрели большие внимательные глаза двух девочек. Валентин Росгардович не спускал с него глаз.
- Ну... - сказал Пит.
- Садись, Пит, - сказал учитель. - не отвлекайся на уроке.
    Он раскрыл чёрную тетрадь и что-то записал там. Она служила ему не только пособием для уроков, но и классным журналом.
- Теперь твоя очередь, Мак, - сказал он.
Девочки продолжали глазеть на Пита, хотя он давно уже сел. Теперь уже с испугом и жалос¬тью,  - как будто ему только что залепили кол. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
- Э-ээ... Я забыл, Валентин Росгардович, - сказал Мак.
    Тёмно-синие глаза девочек обратились на него. В лице Марии выразилось некоторое недоумение. Она видела, что Мак слушал.
- Ну что ж... э-ээ... похвально, - с удовольствием проговорил старик, как будто собирал¬ся объявить Маку благодарность.
Он снова подвинул к себе журнал, весело кашлянув.
Мак вспомнил новый Год на „Мириа". Блюда с фисташковыми пирожными и фужеры с шампанским... Он косо бросил уничтожающий взгляд на Пита. Тот сидел и таращил свои зелёные глаза на учителя.
- Садись, Мак, - сказал учитель.
Девочка рядом с Маком смотрела на него, чуть приоткрыв рот. Она ничего не понимала. Почему он не ответил, хотя и мог…
- Циклы расширения и сжатия Вселенной представляются нам концентрическими чёрными волна¬ми, расходящимися по метагалактическим веткам с разной скоростью и охватом на разном уда¬лении от её центра, - сказал учитель. - А почему мы этого не наблюдаем?
Он повернулся к Маку. На этот раз он был уверен, что Мак окажется на высоте. И Марии не придётся за него переживать.
- Мы видим это как застывшую картину, - пожал плечами Мак, вставая. - В нашем масштабе времени.
В глазах старика блеснул ехидный огонёк. Мария отвернулась от Мака, записывая то, что он ответил в своей тетради для лекций.
„Что они, первоклассницы?" - обескураженно подумал Мак, взглянув на Митанни за стариком.
Она сидела лицом к учителю, сложив руки перед собой на чуть выпуклом стекле СМ с сере¬бряной оплёткой. Пунцово-красная тетрадь лежала сбоку от неё на серой крышке пульта. В клетках из серебряного жгута зеленело стекло экрана.
Эта СМ была полностью автономна.
„Заставили тут всё..." - подумал Мак. - „Пройти негде."
- Ну а что это за циклы? - полюбопытствовал мэтр.
- В каком смысле? - не понял Мак.
- Откуда они берутся?
- Не знаю... Мы этого не проходили, - неуверенно сказал Мак.
    Во всяком случае, он этого не помнил.
- Садись, Мак, - сказал учитель. - Эти циклы соответствуют историческим циклам упадка и подъёма. А они построены в форме пилы с длинными и низкими зубьями. Вы это проходили?
- Нет, - качнул головой Мак, снова сев на свою серую табуретку возле Марии.
Девочка повернулась в кресле и смотрела на него, прижавшись к мягкой вельветовой спинке и чуть нагнув голову. Из-под тусклой серебряной сетки на голове слегка выбивались короткие золотисто-ржаные волоски. Её тёмно-серый байковый костюм был заметно темнее большого чаше образного кресла.
Мак помешкав вздохнул и посмотрел на учителя.
- Ну что ж, тогда давайте продолжим, - сказал учитель, чуть заметно улыбнувшись в белую бороду. - Как вы знаете, сфера есть форма любой сущности...
...
В чёрном окне каюты висел огромный искрящийся полумесяц молочного цвета. Агнимесса была на расстоянии семи лун. После обеда Мак с Питом решили заняться самбо. Насколько это было возможно в данных ус¬ловиях. Но перемены пока не предвиделось.
- Да ну тебя, - сказал Пит на полу, потирая ушибленное плечо. - Что это тебе, спортзал, что ли?
- Ну ладно, - с сожалением сказал Мак. - Отложим до лучших времён.
Он тоже задел пару раз об угол кровати и стол. Кровать была ещё ничего, но стол - хуже. Коленка сильно ныла.
- Может, там будет время, - сказал он, глядя на молочный полумесяц.
Слева от большого полумесяца висел тоненький серп Луны, уткнувшись острым концом в верхний край окна и охватив своими рогами две голубоватые звезды. Он тоже искрился молоч¬ной белизной.
- Ага, - сказал Пит, подымаясь с прохладного пола.
Он присел на откидной стул и облокотился о стол. Тоненький чуть неправильный серп луны казался таинственным и сказочным. Он был изогнут, как узкий ломтик неведомого мира. Несмотря на свой солидный космический опыт, Пит всегда чувствовал в душе знакомый холодок при приближении неизвестного мира, подвешенного в бездонной пустоте, сверкающей звёздной пылью.
- Нормально... - сказал он, глядя в окно.
- Старик сказал „Двину" посмотреть, - напомнил Мак. - Пошли?
- Лучше после, - сказал Пит.
- „После, после..." - сказал недовольно Мак.
В дверь тихонько постучали.
Точнее, в блестящее основание круглой бронзовой ручки. Мак открыл рот и вспомнив, что здесь нет звука, шагнул к боковой двери в рубку.
- Можно? - спросила Мария у порога, когда он открыл дверь.
    Она не была заперта. Мак к этому давно привык. Хотя он не привык к тому, что каюта девочек за дверью. В звездолёте отсеки были разные.
    Как в интернате.
- Угу... - сказал Мак и отступил.
- Надо пыль вытирать, - серьёзно сказала она, глядя на него большими тёмно-синими глаза¬ми.
С того первого вечера и ночи многое изменилось. Для ребят это уже не были таинственные и незнакомые девушки. Несмотря на всё остальное.
- А, - сказал Мак и отступил ещё чуть-чуть.
Мария вошла и принялась вытирать пыль с экрана и подоконника, встав на застеленную зе¬лёным одеялом кровать Пита. Верхнюю полку они убрали после обеда, чтоб не мешалась. Пит терпеливо сидел и ждал, пока освободится кровать.
У него было задумчивое настроение.
- Я пошёл, - сказал Мак и повернулся, чтобы идти в рубку чинить „Двину".
Мария встала коленкой на мутно-белый столик. В этой боковой каюте он был совсем маленький, на двоих. Даже когда выдвигался.
- Ой, что это, Мак? - протянула она удивлённо, повернув голову от чёрного экрана с двумя молочно-белыми серпами в звёздной пустоте.
    У него на лбу набухала огромная шишка. Девочка спорхнула с одеяла, почти не оставив на нём следов, и оказалась прямо перед ним.
- Сейчас, Мак, - сказала она и исчезла.
Чуть влажная фланелевая тряпка осталась на столе перед Питом.
Неодобрительно взглянув на неё, он поднялся и разлёгся на постели. Мак сел на его место. Перед ним слегка поворачивались в звёздной черноте молочные полумесяцы, один из них - тонкий как серп.
„Серпы..." - проплыло у Мака в голове.
Где-то он про них слышал... кроме старинного знамени Флота. Он вспомнил пышный белый снег на карнизе за окном школы и скрипучий голос каноника Смифа.
- Повернись, Maк, сказала девочка, снова став перед ним и потянув его за плечо.
    У неё в руке был большой квадратный пластырь. Мак вспомнил приключения Незнайки в Зелёном городе. Когда ему не лежалось в постели.
- Вырежь его кружочком, - хмыкнул с кровати Пит.
- Зачем, Пит? - удивилась девочка, повернув к нему темные синие глаза.
- Для красоты, - ухмыльнулся он.
Он лежал, подложив руки под голову. У Мака чуть покраснели уши. Ничего особенного не произошло... Но Мария была особенная.
- Он и так красивый, - сказала она, стоя с пластырем в руке.
- Кто? - удивился Пит.
- Пластырь, - сказал Мак.
В глазах девочки отразилось непонимание. Ей очень нравился Мак, но и только. Так же, как Мальвине сочинивший стихи Пьеро.
- Не шевелись, Мак, - сказала она и нашлёпнула пластырь точно на огромную шишку.
- Уй, - вздрогнул Мак от неожиданности.
- Разве больно? - спросила она.
- Не-а, - сказал Мак, ухмыляясь.
Ему вдруг стало неловко, что она прикоснулась к нему коленом. Она обращалась с ним просто. Так же, как с папой или Митанни.
По-другому она не умела.
„Шуточки", - подумал он, чуть отодвинувшись.
- А почему у тебя шишка, Мак? - спросила Мария, не отходя.
- Об пол ударился, - сказал Мак.
- Почему? - спросила она, и не думая отодвинуться.
- Занимались тут... с Питом.
- Чем? - спросила она.
- Самбо.
- А... - сказала она и перевела взгляд на Пита. - А что это?
- Борьба, - сказал Мак. - А у вас разве нету?
Он всё ещё чувствовал себя неловко от её близости. Она стояла, касаясь мутно-белого сто¬лика. Из-под стола высовывалась серая табуретка на колесиках.
„Вот привязалась", - подумал Мак, заливаясь краской.
- Не знаю, - сказала она. - Нас папа не учил.
- Гы-ы, - ухмыльнулся Пит.
- А ты тоже ударился, Пит? - сочувственно спросила девочка, повернув к нему голову.
- Маленько, - съязвил Мак.
- Уж не больше тебя, - ответил Пит.
- Не дурачьтесь, - сказала Мария и взяв со стола тряпку, посмотрела на разлёгшегося Пита.
    Тот немного подвинулся, потом нехотя сел в ногах своей постели. Ничего не сказав, Мария вновь принялась за окно. Встав полосатыми носками на Питову подушку под зе¬лёным одеялом, она нагнулась и протёрла узкий выступ тёмного лакированного подоконника, а заодно и стол.
    Мак чуть посторонился.
    Большой полумесяц в чёрном окне обзора стал ещё шире. Он медленно поворачивался. Увеличение было всего в сотню раз.
- Иди в подпол к Митанни, Пит, - сказала Мария, легко спрыгнув со стола. - Ты должен всё делать вместе с ней.
- Почему это? - хмуро спросил Пит.
Девочка с тёмно-рыжими завитушками посмотрела на него, удивлённо подняв брови. Такой удивлённой она ещё не была, на памяти Мака.
- Так надо, Пит, - сказала она, после раздумья.
На белом лбу девочки появились и исчезли еле заметные морщинки. Она смотрела на него, чуть наклонив голову с серебряной сеткой.
- А чего ж она меня не позвала? - буркнул неубеждённый Пит.
- Мне папа сейчас сказал, - объяснила она. - После обеда.
- А про меня? - спросил Мак.
- А ты со мной, Мак, - сказала девочка, прямо посмотрев на него большими тёмно-синими глазами.
У Мака захватило дух, как при прыжке в море с десятикилометровой высоты. Он не имел понятия, что старик имел этим в виду.
„Из огня да в полымя", - смутно промелькнуло у него.
- Пойдём, я тебе тряпку дам, - подёргала она его за рукав.
    Пит издал хрюкающий звук.
    У сидящего на кровати Мака была такая растерянная физиономия, что нельзя было удержаться от смеха.
„Всю жизнь мечтал", - подумал Мак, смотря на стоящую рядом девочку в тяжёлой серебряной сетке.
     С таким ощущением, словно его пригласили в сказочное царство. Золотисто-медная чёлка была прижата узкой полоской к белому лбу девочки. Мак неуклюже пошевелился на койке, не зная, вставать ему или нет.
- Тебя тоже снабдят, не бойся, - пробурчал он Питу.
- Пошли, Мак, - сказала Мария и повернулась к двери в каюту девочек.
Мак встал и вдруг вспомнил, что он ещё ни разу не оставался с ней наедине. Как и с Ми¬танни. Если не считать того урока рисования.
Случайные встречи были не в счёт.
До сих пор девочки всегда и везде были вместе. Его вдруг охватила непонятная робость. Ру¬ки и ноги стали немного ватными, как в далёком детстве на школьном экзамене в четвёртом классе.
- Вот тебе, Мак, - сказала Мария, выйдя из ванной с другой тряпкой. - А где моя?
- Вон, - кивнул Мак на покрывало.
Дверь в ванную была в круто изгибающейся серой стенке возле кровати Митанни. Как и вся каюта, ванная кабинка расширялась и понижалась от двери к краю. В ней была настоящая маленькая ванна, под загибающейся в потолок белой кожаной стенкой напротив двери.
Тряпка была уже чуть влажная.
- Ну вытирай, - сказала Мария. - А я пойду ванную мыть.
В открытой двери послышался звук льющейся в ванну воды.Мак стянул вязаные тапочки, встал на кровать Марии и пригнув голову под низким кожаным потолком, начал протирать об¬зор. В нём тоже висели в звёздной черноте молочно-белые полумесяцы. Большой был уже как по¬ловина луны.
Агнимесса.
    Мак чувствовал себя немного обманутым. Мария возилась в ванной... и ему захотелось, чтоб был уже вечер, и все собрались за накрытым скатертью столом с самоваром и всем остальным.
„С чего это он..." - думал он про старика, касаясь головой серого потолка, переходящего в стену.
     Он решил спросить, на вечернем уроке.
До сих пор экипаж жил в прежнем режиме. Мак с Питом убирались в своей каюте, а девочки – в остальной тарелке. Но главное было не это...
- Ты уже всё, Мак? - спросила девочка, выглянув из двери ванной. - Тогда бери швабру.
    Он немного задумался, глядя на мерцающую молочным светом Агнимессу. В углу усыпанного звёздами окна светились цифры “1:1”.
...
Был пасмурный зимний день. Небо скрывалось за мягкими хлопьями снега. Мария сделала три шага, утопая в мягком снегу.
- А зачем мы тут сели, папа? - услышал Мак в наушнике её звонкий голос.
- Она была в кожаном шлеме с мехом и сером комбинезоне полевой формы. У Пита на сером шлеме лежала белая снежная нахлобучка Пока не знаю, дочка, - глухо сказал мэтр.
Он был рядом с Маком и Питом, и его наушник ещё не подключился. Всё терялось в белесой мгле. С двух сторон смутно виднелись стены заснеженных елей. Они кололи небо острыми верхуш¬ками.
Снег валил не переставая.
До ближнего леса было шагов двадцать. Тёмных еловых лап почти не было видно под тяжёлым бельм покровом. В такой ели можно было устроить отличное логово, и даже без ножа.
Пит вытер с ресниц липкие снежинки.
Они не взяли с собой походных ранцев. Везделёт лежал за ним, полузарывшись в снег. В слу¬чае нарушения связи он сам прибывал на место, в режиме защиты.
Старик был тоже без очков. Его борода покрылась снегом. Липкий снег торчал белым наконеч¬ником на дуле ружья у него за спиной.
- Постой, - сказал Мак, подняв голову.
Он провалился в снег по колено. Мария была уже шагах в девяти. А надо было не больше четы¬рёх. Инструкции перед выходом заняли всего минуты три. Старик разделил их по парам и приказал действовать по обстановке. Питу и Марии он разрешил идти без очков.
В лесах водился белый гризли, саблезубый барс и рысь. Вся область Белого Крутогорья скры¬валась под толстым облачным слоем, простиравшимся до самой Далматии на юге. Снегопад про¬должался уже неделю.
„Сюда бы снегоход", - подумал Мак.
Он вспомнил местную сводку КЦ на туманном от снега обзоре рубки, которую тот собрал из Сводана, геоистории и саморазведки. Ключевые сведения ярко алели на молочно-белом фоне с тёмными пятнами. Перед самым выходом обзор подавал натуральную картину.
„Ни дикой хурмы, ни шиповника..." - думала Мария, обернувшись к Маку позади себя.
Он был в боевых очках с широкой чёрной резиной. Теперь он совсем не казался ей таким неуклюжим, как в первые дни.
- Смотри, пап, - сказала Митанни, подняв лицо в боевых очках на ближайшую ёлку.
На самой вершине сидела большая нахохлившаяся птица. Она была такой же белой, как снежная мгла. И как всё вокруг.
- Белое царство, - сказала Мария, стукнув своим лазером по пушистой белой еловой лапе.
С неё свалился большой белый пласт, взметнув снежную пыль. У девочек были те же самые лёгкие лазеры. Позади в пелене густо падающих белых хлопьев серела утопающая в снегу и припорошенная сверху тарелка. В ней было тепло и уютно.
Это был их дом.
Маку казалось, что они с девочкой остались одни меж стройных снежных ёлок. Вокруг в белом безмолвии падал пушистый снег.
- Заходите клином, дети, - раздался у Маха в ухе чуть скрипучий голос мэтра.
    Кто-то фыркнул голосом Пита. Его давно уже так не называли... Не считая родителей и тётушки Элли, конечно.
- Не смеши меня, Пит, - сказала Митанни.
- А я-то что, - произнес Пит.
- Тише, дети, - снова послышался резковатый голос мэтра. - Не хихикай, Пит.
    Снег повалил совсем большими хлопьями. Возле пушистой ёлки в густом снегопаде мелькнуло что-то серое. Мак протёр пальцем пеленгатор. Старик шёл чуть правее в семи метрах впереди.
- Следов не видно, ребята, - напомнил он.
Пит снова фыркнул, уже про себя. Это он слышал от пионервожатой в школьных походах, когда был пионером. И Мак тоже. Ели отступали, оставляя своих белых часовых посреди уходящего в мутно-белую мглу неров¬ного подъёма. Снег был по колено. Невдалеке из-за одинокой ёлки показались Пит и Митанни.
- Эй! - помахала рукой Мария.
Мэтр стоял у валуна впереди.
Заснеженный серый валун был такого же цвета, как серый ком¬бинезон. И с белой нахлобучкой сверху, как у мэтра на кожаном шлеме.
- Смотрите, - сказал он, показав рукой поверх голов Пита с Митанни.
    В молочно-белой мгле над одинокой кривой елью проступали очертания двух тонких белых скал. Секунду спустя Пит различил сквозь пелену снежных хлопьев в вышине что-то похожее на зубцы.
Они были цвета слоновой кости.
- Что это? - остановился он, подняв руку с бленгером.
    Он вспомнил разговоры за ужином, в большой обитой тёмно-красным бархатом кают-компании третьего отсека четвёртого яруса.
    На «Мириа”. 
- Не знаю, Пит, - чуть хрипловато сказал мэтр.
    Это был не мираж.
КЦ оценил это скорее как игру природы. Хотя и подал в списке „X" на первом месте. Но мэтр в этом сомневался... Мегасканнер без долгих колебаний распознал в объекте постройку и дал ему имя „Алькамесса".
- Я знаю, папа, - произнесла Мария в трёх шагах от Мака.
    Густо падали снежные хлопья, приглушая её голос.
Над головой старика и валуном низко пролетела большая птица, глухо хлопая тяжёлыми крыльями. Её почти не было видно сквозь снежную пелену.
- Сыч... - пробормотал Пит.
- Вызываю Фиалку, - сказал мэтр.
В беззвучно падающих белых снежинках над заснеженными елями виднелся край беловатой стены. Она кончалась грудой глыб, часть из которых скатилась к подножию карабкающихся на крутой склон елей. Покрытые снегом глыбы были угловатой формы.
Пит задрал голову в белое небо.
- Как рафинад, - сказала Мария.
    Снег стал реже.
    Крупные снежные хлопья неслышно падали на снежный склон, и она подумала, что из этого снега сейчас можно было бы слепить всё, что хочешь.
„Метра два", - подумал Мак, включив полную коррекцию.
- Пошли, Мак, - сказала Мария, стоя по колено в снегу.
На качнувшихся завитках таяли белые хлопья снега. Кожаный шлем Марии не закрывал щёки. Возле валуна мягко врылась в снег серая тарелка. Стало немного сумрачней. Мак облизал мокрые от снежинок губы.
Пит оглянулся, и ему показалось, что всё это уже было. На серой обшивке ещё не запоро¬шенной тарелки темнели буквы „ГV". Когда-то…
Но он не стал отвлекаться от того, что было здесь и сейчас.
Фиалка накренилась, лёжа одним краем вровень со снегом, а другим взрезав глубокий су¬гроб, наметённый между валуном и белыми елями. Пошевелившись в сугробе, она выровнялась, выдвинув под снегом две лапы. Мэтр подошел к ней, утопая в сугробе, и оглянулся.
Снег падал редкими хлопьями.
- Я подожду вас дома, - сказал он ворчливо. - А вы исследуйте объект. Даю один час.
- Есть, мэтр, - сказал Мак. - Как обычно, Пит.
Обычно Пит прикрывал Мака с Крисом, а Кира сидела в машине. Когда они выходили отдельным звеном. Особенно на зелёных планетах.
- Митанни, - позвал Пит, махнув ей рукой.
    Он пошёл к Маку, утопая в глубоком снегу. Несмотря на плохую видимость без очков, наверху склона были явно не просто покрытые снегом обломки скал.
- Пока, папа, - сказала Мария, подняв руку в серой комбинезонной перчатке.
Старик оглянулся, стоя на покатой верхушке, и полез в тамбурный люк. Второй тамбурный люк был закрыт. Изнутри летательного аппарата пахнуло тёплым воздухом с лёгким запахом воска.
Как и тогда перед Фиаллой, старик читал перед посадкой общую молитву с зажжённой на пульте восковой свечой. Она была тёмного буроватого цвета. Эту свечу девочки сделали поза¬вчера из двух огарков и натёкшего воска, который они аккуратно собирали с лампадного подсвечника из тёмного красного стекла красивого кровавого оттенка.
- Сюда, Митанни, - услышал он голос Пита в наушнике, и задвинувшийся люк заслонил белую мглу наверху.
На чуть ребристом полу под люком таяли белые снежинки. Старик потоптался, стряхивая снег, и вошёл в рубку, потирая ладони. После просушки и всего остального.
 
   Мак отвернулся от тарелки, лежащей в сугробе на неровном склоне.

- Пит, подожди, - сказала Митанни у него в наушнике.
    Мак увидел, как она шагнула к Питу в глубоком снегу и вдруг исчезла. На её месте взмет¬нулось лёгкое облачко снега. Пит прыгнул следом. Вокруг было белое безмолвие.
- Мы в яме, Мак! - чуть запоздало послышался его голос.
    Мак оглянулся на Марию и побежал к провалу, вздымая клубы снега. Он не успел испугаться. Но положение было угрожающим.
„Глубина ямы пять-шесть метров", - тихо заговорил у него в ухе знакомый женский голос.
    “Фиалка”.
- Мак, мы в снегу по шейку, - перебил голос Пита. - Тут сбоку дыра...
„...Форма - коридор с неровным сечением около двух метров. Направление..."
Мак затормозил у белого края провала и стащил со спины тяжёлый тёмно-серый свольвер, смахнув снег с экранчика уловителя.
- Прикрывай, - бросил он, мельком оглянувшись на Марию.
Мария была сбоку в трёх шагах от него, почти у края ямы. Она не произнесла ни звука. Большие тёмно-синие глаза и за-витки медных волос...
    Ему было некогда удивляться.
„...впереди - тридцать шесть метров, далее неизвестно. Длина позади - двадцать метров, да¬лее завал..."
- Я на связи, Мак, - вклинился резковатый голос мэтра в другом ухе.
- Вас понял, - выдохнул Мак, лёжа на животе и расчищая от снега край ямы.
„...твёрдый. Атмосфера нормальная. Связь нормальная. Опасности не вижу..." - продолжал спо¬койно бормотать в ухе приятный женский голос.
- Эй, где вы там? - заглянул Мак вниз.
Мария стояла в глубоком снегу в трёх шагах от него. Снег доходил ей до боекармана сбоку на штанах, чуть выше колена. В застёгнутом кармане топырился лазерный блок.
„...местами до 5%. Вероятность врага - 6%. Вероятность обезьянолюдей - 13%. Вероятность опасной фауны: млекопитающей - 40%, пресмыкающейся - 2%..." - продолжал тихо бормотать приятный женский голос.
Вся связь была замкнута на Фиалку.
- Чего ты за ней увязался? - с раздражением спросил Мак, увидев в глубине снежной ямы шевелящуюся голову Пита. - Подождать не мог?..
- Тебя, что ли? - огрызнулся Пит. - Вытаскивай давай. Или сам прыгай...
„...Вероятность гуманоидов - 0%. Вероятность провала - 0%. Вероятность..."
„Тьфу..." - подумал Мак, снова заглянув в яму.
    Там копошились две фигурки, облепленные белым снегом. Сверху на них слетали редкие белые мушки. Митанни подняла голову.
- Лезь сюда, Мак, - сказала она.
Пит уже расчистил почти всё дно и стоял на белом бугре, прислонившись спиной к завалу напротив чёрной дыры. В спину упёрся острый камень.
„Вот ещё", - подумал Мак, вытаскивая из кармана сбоку короткую верёвку с крюкообразными рукоятками.
- Разведуйте тоннель, Мак, - сказал мэтр у него в ухе. - Пока есть связь.
    Маку почудилась белая кружка с дымящимся кофем.
- Есть, мэтр, - сказал он, повеселее. - Держи.
Он бросил стоящей в трёх шагах девочке жёлтую верёвку с держателем на конце. Держатель был в виде ярко-красного крюка.
- А ты, Мак? - сказала она, поймав крюк левой рукой.
- Я слезу, - сказал он, растянувшись на снегу у края провала.
“…Конец оперативной сводки", - тихо сказал женский голос с лёгкой грустью.
Как огромное багровое солнце, медленно опускающееся за край уходящих вдаль темнеющих лесов и полей в воздушном океане в двух шагах, за острым выступом слоистой скалы.
„Точно", - подумал Мак, стряхивая снег с рукава возле запястья.
- Зацепился? - спросила Мария.
Мак отвернулся от тарелки, лежащей в белом сугробе на неровном склоне. Вверху между двумя стенами заснеженных елей рассыпались белые от снега скалы.

- Пит, подожди, - сказала Митанни у него в наушнике.
     Мак увидел, как она шагнула к Питу в глубоком снегу и вдруг исчезла. На её месте взмет¬нулось лёгкое облачко снега. Пит прыгнул следом. Вокруг было белое безмолвие.
- Мы в яме, Мак! - чуть запоздало послышался его голос.
    Мак оглянулся на Марию и побежал к провалу, вздымая клубы снега. Он не успел испугаться. Но положение было угрожающим.
„Глубина ямы пять-шесть метров", - тихо заговорил у него в ухе знакомый женский голос.
- Мак, мы в снегу по шейку, - перебил голос Пита. - Тут сбоку дыра...
„...Форма - коридор с неровным сечением около двух метров. Направление..."
Мак затормозил у белого края провала и стащил со спины тяжёлый тёмно-серый свольвер с маленьким экранчиком уловителя.
- Прикрывай, - бросил он, мельком оглянувшись на Марию.
Мария была сбоку в трёх шагах от него, почти у края ямы. Она не издала ни звука. Большие тёмно-синие глаза и за¬витки медных волос...
    Ему было некогда удивляться.
„...впереди - тридцать шесть метров, далее неизвестно. Длина позади - двадцать метров, да¬лее завал..."
- Я на связи, Мак, - вклинился резковатый голос мэтра в другом ухе.
- Вас понял, - выдохнул Мак, лёжа на животе и расчищая от снега край ямы.
„...твёрдый.Атмосфера нормальная. Связь нормальная. Опасности не вижу..." - продолжал спо¬койно бормотать в ухе приятный женский голос.
- Эй, где вы там? - заглянул Мак вниз.
Мария стояла в глубоком снегу в трёх шагах от него. Снег доходил ей до боекармана сбоку на штанах, чуть выше колена. В застёгнутом кармане топырился лазерный блок.
„...местами до 5%. Вероятность врага - 6%. Вероятность обезьянолюдей - 13%. Вероятность опасной фауны: млекопитающей - 40%, пресмыкающейся - 2%..." - продолжал тихо бормотать, приятный женский голос.
Вся связь была замкнута на Фиалку.
- Чего ты за ней увязался? - с раздражением спросил Мак, увидев в глубине снежной ямы шевелящуюся голову Пита. - Подождать не мог?..
- Тебя, что ли? - огрызнулся Пит. - Вытаскивай давай. Или сам прыгай...
„...Вероятность гуманоидов - 0%. Вероятность провала - 0%. Вероятность..."
“Тьфу..." - подумал Мак, снова заглянув в яму.
    Там копошились две фигурки, облепленные белым снегом. Сверху на них слетали редкие белые мушки. Митанни подняла голову.
- Лезь сюда, Мак, - сказала она.
Пит уже расчистил почти всё дно и стоял на белом бугре, прислонившись спиной к завалу напротив чёрной дыры. В спину упёрся острый камень.
„Вот ещё", - подумал Мак, вытаскивая из кармана сбоку короткую верёвку с крюкообразными рукоятками.
- Разведуйте тоннель, Мак, - сказал мэтр у него в ухе. - Пока есть связь.
    Маку почудилась белая кружка с дымящимся кофем.
- Есть, мэтр, - сказал он, повеселев. - Держи.
Он бросил стоящей в трёх шагах девочке жёлтую верёвку с держателем на конце. Держатель был в виде ярко-красного крюка.
- А ты, Мак? - сказала она, поймав крюк левой рукой.
- Я слезу, - сказал он, растянувшись на снегу у края провала.
„...Конец оперативной сводки", - тихо сказал женский голос с лёгкой грустью.
Как огромное багровое солнце, медленно опускающееся за край уходящих вдаль темнеющих лесов и полей в воздушном океане, в двух шагах за острым выступом слоистой скалы.
„Точно", - подумал Мак, стряхивая снег с рукава возле запястья.
- Зацепился? - спросила Мария.
    Белое поле полого спускалось к островку заснеженных ёлочек у него за спиной. Девочка обхватила руками его шею и повисла за снежным краем ямы.
- Посвети туда, - приглушённо   произнес голос Пита.
„Дождался..." - подумал Мак.
Сначала ему показалось, что она вообще ничего не весит. Потом верёвка натянулась, как под тяжестью корзины с яблоками. Которые они собирали в колхозе осенью. Потом верёвка вдруг как будто оборвалась. Мак удивлённо заглянул в яму. Мария стояла, утонув по бедро в куче белого снега и задрав к нему голову.
- Давай, Мак, - звонко сказала она, махнув рукой в серой перчатке.
    Полевая перчатка была сшита из грубой ткани джинсового типа.
Не поднимаясь из снега, Мак нажал пару кнопок на рукаве и осмотрел склоны ямы. Снег стал прозрачным. В основ¬ном это был заросший ползучими растениями неровный камень цвета слоновой кости. Кое-где в обсыпавшейся скале угадывалась линия кладки или квадратная грань треснувшей и искрошив¬шейся глыбы.
Свесив голову, он посмотрел на камни под собой.
Найдя глазами толстый корень в метре от себя, Мак зацепил его своим концом верёвки и крепко дёрнул. Корень держался.
„Ладно", - подумал он, нажав тёмно-зелёную кнопку на рукаве.
Призрачные очертания снежного покрова враз побелели, став непрозрачными. Как по волшеб¬ству, голая осень сменилась белой зимой.
Рядом из глубокого снега торчал сероватый ствол свольвера.
„Так-то лучше", - подумал он, встав на четвереньки и нащупывая ногой опору за снежным краем ямы.

- Брякнулся... - сказала Митанни, выпятив губы.
Мак поднялся из слегка притоптанного Питом снега, потирая правое бедро. Крюк сорвался, и он угодил на засыпанную снегом глыбу.
- Что ж ты, Мак? - сказала Мария, покачав головой с медными завитками.
    На сером кожаном шлеме лежали белые снежинки. После спуска она стряхнула с головы наросший бугорок снега.
„Дразнись, дразнись", - подумал он.
- Пошли, что ль? - сказал Пит, перехватив рукой приклад бленгера.
- Темноти-ища, - протянула Митанни, став коленом в снег и хватаясь за острые камни завала перед чернеющей дырой.
- На тебе, - качнула Мария серым шлемом в снежинках. - Ты что, очки выключила?
    Из-под шлема торчали короткие медные завитки. Да-а… дисциплина была у них не то, что в боевом звездолёте.
- Я на секундочку, - сказала Митанни.
- Дай-ка я, - сказал Пит, слегка отодвигая девочку ладонью.
    Упругая тонкая талия под толстым комбинезоном почти не сдвинулась. Пит слегка удивился, не ожидая такой упругости.
- Ишь ты какой, - сказала девочка. - Я первая сюда попала...
    Пит ухмыльнулся.
    Ему захотелось поставить на место эту похожую на синеглазую фею девчонку со спускающимися из-под серого шлема белыми волосами.
    Почти как снег.
- А я главнее, - сказал он.
- Тоже ты мне начальник, - сказала она. - Я Мака слушаюсь.
- Кончай, Митанни, - сказал Мак. - Пит главнее, поняла?
- А ты? - спросила она.
- А я его заместитель, - сказал Мак. - То есть, тьфу... он мой заместитель.
- Ну и пожалуйста, - сказала Митанни и слезла с камней завала. - А у тебя очков нету.
- Да ладно, - сказал Пит.
Он сунул голову в чёрную дыру шириной со шкаф. Оттуда повеяло холодной подвальной темью. Не было видно ни зги.
- Постой, - сказал Мак.
Он встал коленкой на снежный обломок камня и заглянул в темноту.
Сумрачный коридор уходил вдаль и упирался в скалу. По краям всё было затянуто серой пау¬тиной. Очки были настроены только на темноту.
„Клар", - машинально пробормотал Мак.
- Рен, - поправила Мария.
- Ах да, тьфу... рен, - повторил Мак.
Вдали был поворот направо. Кое-где с потолка свисали большие тёмные сосульки. Они были не похожи на обычные сосульки.
Которые тают летом.
„Сталактиты", - догадался Мак.
- За мной, - сказал он и полез в дыру.
Пол подземного хода был неровный от камней и ям. Стоячий могильный воздух был студёнее, чем на снежной поляне.
„Кажется..." - подумал Мак, со свольвером в правой руке.
    Большой палец лежал на красной вогнутой кнопке. Другим пальцем он щёлкнул колёсиком справа, настраивая огонь на малую мощь.
- Я последний, - сказал Пит.
    Он поднял голову, оглядывая снежные края ямы. С белого неба спадали редкие снежинки. Пит поймал одну на рукав. Она была белая и крупная.
    Повеяло Рождеством.
Ощутив лёгкий тычок сзади, он чуть не отлетел от неожиданности к неровной отвесной скале, с большим пальцем на красной клавише бленгера. Митанни лезла в дыру по снежным камням завала и проходя, случайно толкнула его в бок. Локоть показался Питу довольно острым, даже под толстым комбинезоном.
„Темь", - прошептала в наушнике Мария.
- Хм, - сказал Пит в спину Митанни.
    Он почесал себе затылок.
    Мария была уже в пещере, следуя в трёх шагах от Мака. Как и положено по инструкции в таких случаях.

- Ни зги не видно, - сказала Мария полушёпотом.
    Пит повертел головой.
    Глаза немного привыкли к темноте. Он пожалел, что не взял свои очки. Конечно, с ними чувствуешь себя, как мотоциклист, но сейчас они бы пригодились.
    Кто ж знал…
„Хоть глаз выколи", - подумал он.
    Из конца неровного коридора шёл еле заметный свет. Поодаль послышался шорох шагов. Они чуть гулко отдавались в темноте.
- Ты тут? - спросил Пит, ощупывая руками воздух.
- Тута, - сказала Митанни совсем близко.
Он нащупал её протянутую руку. Рука потянула его за собой. Только сейчас он по-настоящему ощутил, что уставы написаны не зря.
„Как слепой", - подумал Пит, спотыкаясь и плетясь за тянущей его рукой.
Свет в конце хода стал уже заметнее. Справа перед ним возле чуть видимой стены маячил тёмный силуэт девочки со спадающими вниз волосами.
- Фф... - прошипел он, задев плечом по другой стене.
    Из неё выступал невидимый камень.

    Митанни выдернула свою руку.
„Штольня, что ли", - подумал Пит, пощупав ногой темноту внизу.
    Большая дыра вела куда-то вниз, в ещё большую темноту. Митанни стояла рядом. Во тьме чуть светлело её лицо.
Мария повернула вслед за Маком и остановилась, отпустив его руку. В десяти шагах от неё потолок кончался, и подземный ход выходил на свет, превращаясь в галерею. С левой стороны белели столбы арок, уходящих в такую же белую правую стену. Некоторых столбов не хватало. Из-под ближнего столба рос куст можжевельника.
Аркада терялась в мутно-белой пелене.
- Как красиво... - прошептала Митанни.
Митанни стояла, чуть расставив ноги в бутсах и опустив перед собой свой лазер. Она держала его в обеих руках. Пит пнул ногой какую-то кость. Та покатилась по снегу и развалилась на два куска возле белой стены.
„Медвежий, что ли", - подумал Пит, подходя к Марии.
- Шваль какая-то, - смешливо сказала девочка с тёмными синими глазами под белым зимним небом.
Мягкий рассыпчатый снег доходил почти до колена. Под развалившейся аркой поднимались два округлых снежных бугра.
- Мария, - строго произнёс голос старца.
- Прости, папа, - сказала она, оглянувшись вверх на выщербленную арку.
- Мы за стеной, мэтр, - негромко сказал Мак.
Он смотрел куда-то вниз у самого края, за неровным белым столбом. За столбами галерея обрывалась стеной, а далеко внизу белел склон с редкими ёлками.
- Вижу, - сказал старик. - Время до темноты.
- Вас понял, - сказал довольный Мак.
    До темноты было ещё долго.
Дальше внизу лежали заснеженные развалины между елями под пышным белым покровом. Из-под него виднелась тёмно-зелёная хвоя.
- Смотрите, какая штучка, - воскликнула Митанни, подняв что-то из снега и протягивая вперёд.
Пит обернулся.
На протянутой руке девочки лежал изумрудно-зелёный камень с красными кра¬пинками в глубине. Он был в форме сплюснутого яйца, плоского с одной стороны. Питу показа¬лось, что крапинки внутри камня расположены в форме креста.
- Откуда он у тебя? - подозрительно спросил он, оглядывая белое небо.
    Как будто она вытащила его из кармана.
    В небе была сплошная белая мгла. Но Пит по опыту знал, что из неё могло появиться что угодно. Вплоть до летающей тарелки.
- Там дырка была... - оправдываясь сказала она. - В снегу.
„Какая ещё дырка?" - подумал Пит.
- Гелиотроп, что ли... - сказала подошедшая Мария. - Ой!
Большой розово-серый нетопырь слетел откуда-то сверху и унёс в когтях Питов шлем. Взмах¬нув перепончатыми крыльями, он сел на выгнутый верх белой арки.
- Вот м-м... козёл, - злобно сказал Пит.
- Прозевал? - сказала Мария, чуть приоткрыв алые губы.
Снова повалили крупные хлопья снега. Мария слизнула с губ пару больших снежинок. Таких крупных снежинок она ещё нигде не видела.
- Не заметил, - кисло сказал Пит.
Нетопырь нахально сидел на белой арке в семи шагах от него, сложив розоватые кожистые крылья. В красной когтистой лапе болтался серый кожаный шлем Пита.
Чудище было размером с лису.
- Страшенный... - прошептала Мария, снова слизнув пару снежинок.
     Она отступила на шаг.
Пит поднял свой бленгер. Но тёмное чудище уже спорхнуло куда-то в пролом стены за аркой. „Синь-синь…” В белую арку чуть ниже края с лёгким свистом вошли две иглы бленгера. У Пита был бленгер модели „Т". На белом как масло камне с желтоватыми разводами появились две чёрные точки.
- Промазал, - сказал Пит, незадачливо смахнув дулом снежный бугорок на белой стене.
    Дуло звякнуло сталью. На взъерошенную простоволосую голову Пита уже начали опадать с неба белые крутящиеся снежинки.
- Ну во-от, - сказал Мак.
Он прикрывал всех, стоя по полено в снегу возле столба обвалившейся арки. Пит потрогал рукой в перчатке мокрые от снежинок волосы.
- А что ты хотел сказать, Пит? - спросила Митанни, сжав в руке зелёное каменное яйцо.
- Чего тебе? - буркнул Пит.
- Ну, на букву „м-мм", - протянула она.
- Жбан узорчатый, - сказал Мак.
    Мария фыркнула. Мак в прозрачных боевых очках произнёс это с таким мрачным видом, что она не удержалась от смеха.
- Невесть что, - сказала она, смешно выпятив губу.
- Мухоморина, - хмуро пояснил Пит.
- А, - сказала Митанни.
- Ребята, сюда, - крикнул Мак, зайдя за арку.
В стене зиял треугольный пролом метра четыре шириной. Он сужался вниз, кончаясь на высо¬те груди. За ним стоял сумрак громадной залы. Мак сунул за спину тяжёлое ружьё и попробовал подтянуться. Пальцы скользили по обледе¬невшему краю камня.
„Тьфу ты", - чертыхнулся он про себя, чуть не сев в снег.
- Подпихни меня, Мак, - сказала Мария, встав рядом и смотря на него снизу вверх тёмными синими глазами.
    Он непонимающе оглянулся. С чего это она вдруг полезла вперёд? Он ещё не совсем привык к обычаям на тарелке НУ. В смысле дисциплины.
- Почему это? - сказал он.
- Ну, подставь мне руки.
- Не, - сказал он. - Я первый пойду. А вас Пит подсадит. Слышишь, Пит?
- Ага, - сказал Пит, отходя от края галереи.
Он обрывался отвесной стеной вниз. У высокой заснеженной ели внизу одиноко прыгал по глубокому снегу заяц-беляк. Верхушка ели чуть покачивалась вровень с пышным снегом на краю галереи, метрах в двадцати от него. Взобравшись на пролом в стене, Мак с любопытством оглядел сумрачные своды зала. Они были из сплош¬ного светлого камня. Во всяком случае, перекрытий не было видно. Белеющий в полумраке свод был близко, а пол - далеко внизу.
Мак покрутил головой. „Интересно..." - подумал он.
Белый пушистый снег на изломе толстой стены был исхожен птичьими лапами. Толщина покрытой снегом стены в проломе была метра три, в два камня.
- Ой, - сказала Митанни, взлетев чуть выше того места, где стоял Мак.
    Чуть не поскользнувшись, Мак согнулся и успел поймать её за рукав. Чтобы она поскользнувшись, не улетела дальше через пролом.
    Прямо в залу.
- Ошалел, что ли? - сказал он стоящему снизу на снежной галерее Питу.
Пит пожал плечами и чуть нагнулся, подставив сплетённые ладони Марии. Мак подхватил под¬брошенную девочку за руку и поставил рядом с собой. Она покачнулась, наступив ногой на острый выступ.
- Скользко, - сказал он, поддержав её за руку пониже плеча.
Сколотый камень внутренней кладки спускался наклонно вниз. На нём были тоже следы птичь¬их лап. Пахло мокрым снегом.
„А может, это окно..." - подумал Мак.
- Куриные лапы, - сказал Пит, смахивая с волос мокрый снег.
- Ой какой... - поёжилась Мария.
Пит посмотрел на протянутую руку девочки в серой перчатке, а потом в ту сторону, куда она показывала. Наверху под массивными сводами зала молочно белели узкие прорези высоких окон. Вдоль стены под ними шёл широкий как галерея карниз в виде округлого снизу выступа без перил.
Карниз был чуть выше Мака.
В глубине зала на смутно белевшей стене под карнизом выступало громадное чёрное распя¬тие. Но человек на кресте был в солдатских сапогах и форме с погонами, с непокрытой голо¬вой. Лицо с короткой бородой-эспаньолкой выражало страдание Оставленного. Оно было как раз на уровне пролома.
Фигура на распятии была высотой в три человеческих роста.
- Спускаемся, - сообщил Мак, вытаскивая верёвку. - Держи, Пит.
- Хорошо, - согласился мэтр.
У него был чуть хрипловатый голос, как от лыжной прогулки в морозную ночь. Он видел всё, что видели два разведчика в очках.
    До белой от снега каменной груды на полу залы было не меньше пяти метров. Опустив Марию и Митанни, Пит разгрёб снег, нашёл подходящий острый выступ камня и закре¬пил за него красный крюк. Снег повалил гуще. Пит посмотрел на заснеженную ель снаружи. Где-то каркнула ворона. Ему на лоб села случай¬ная снежинка.
„Белым-бело", - подумал Пит.
    Он оглянулся и пошёл вниз по стене с натянутой верёвкой в руках. Мак страховал внизу, а Мария прикрывала его, стоя неподалёку на остром обломке глыбы с лазером в обеих руках. Ботинки скользили по тонкому снегу.    
- Скоро вы там? - сказала она, оглянувшись через плечо.
 
Над нею парили низкие беловатые своды.
Митанни стояла на огромном белом кубе, откатившемся в древности в сторону от груды обломков у стены под снежным небом в открытом проломе наверху.
Она стояла спиной и не оборачивалась.
„Выучка", - подумал Мак.
- Ой! - крикнул Пит, и с бесполезной верёвкой в руках полетел вниз на Мака.
    Вовремя отпрянув и вытянув руки, Мак повалился с Питом в снег между острыми глыбами. Жёлтая верёвка неслышно скользнула вниз по стене.
- Уй, - поморщился Пит, щупая свою щиколотку.
    Он стоял на одной ноге. Девочки на своих заснеженных глыбах с тревогой посмотрели в сторну Мака с Питом, и сразу же начали снова оглядываться по сторонам.
- Пойдём обратно? - почесал себе нос Мак.
    У него тоже саднило ребро.
    Как ни странно, но устав предусматривал и это. Две здоровых практикантки и два легко раненых солдата. Но насколько легко…
    Это надо было выяснить.
„Сломал, что ли", - подумал он. - „Ещё не хватало."
- Постой, - сказал Пит, держась рукой за острый выступ камня.
Он собрал верёвку и стал разглядывать красный крюк складной рукоятки. Тот торчал по-преж¬нему. Значит, сорвался с камня…
- Вот падла, - ругнулся он, морщась от боли.
- В чём дело, Пит? - сказал Валентин Росгардович.
    Слышимость стала чуть хуже.
    Они переговаривались по обычной связи. Тут ведь не было двухпудового ящика спецсвязи. Одни пеленгаторы…
- Простите, - буркнул Пит. - У меня крюк сорвался.
- Ну-ну, - скептически сказал мэтр.
Его голос слышался сквозь слабый шорох помех. Мак тревожно огляделся. Помехи в боевой связи не могли быть от обычных погодных причин.
- Как слышно, мэтр? - спросил Мак.
- Так же, как у вас, - проговорил мэтр после недолгого молчания.
У него на обзоре было то, что видел Мак. На складном экране перед ним шла картина Ми¬танни. В кожаных шлемах не было видеодатчика. Пит кое-как слез с груды скользких покрытых снегом глыб и сделал три шага, опираясь на бленгер.
- Ох, - сказал он, остановившись и боясь наступить на левую ногу.
- Подвернул? - спросила Мария, спрыгнув на запорошенный снегом пол с лазером в обеих ру¬ках.
Длинный решётчатый ствол лазера глухо стукнулся об камень пола. Дальше на полу была одна серая пыль. Девочка распрямилась и встала боком к нему, чуть расставив ноги.
- Потерпи, Пит, - жалостливо сказала Митанни.
Она стояла поодаль, оглядываясь по сторонам. На пыльном полу тянулись еле заметные следы от неё к белому кубу поодаль.
- Ковыляй пока с бленгером, - сказал Мак. - Может, пройдёт...
- Ладно, - с оглядкой сказал Пит.
Нетопыря нигде не было видно. Только тень промелькнула под сводчатым потолком в глубине огромного заброшенного зала.
Пит смахнул снег с взъерошенных мокрых волос.

„Пыль тысячелетий..." - подумал Мак, вдохнув густой студёный воздух.
    Пол казался мягким от толстого слоя пыли. Пит хромал рядом с ним. Мария шла оглядываясь позади. В громадном зале стояла тишина. Большой палец девочки лежал на утопленной красной кнопке лазера в правой руке.
- Членистоногий, - с неудовольствием произнесла она, чуть двинув рукой с длинноствольным оружием.
Толстая как колбаса многоножка коснулась её ботинка и пробежала вперёд, в сторону Мака с Питом. Она казалась покрытой пылью из-за пыльного серого ворса. Пит оглянулся и нагнувшись, ухватил её за хвост. Толстое членистое тело стало извиваться, как змея.
- Ты что, чокнутый? - спросила Мария, разинув рот.
    Она подошла поближе, соблюдая безопасную дистанцию между собой и извивающейся многоножкой. С такими тварями она умела общаться только лазером.
    Или палкой, на худой конец.
- Ага, - мрачно пошутил Пит.
    Мак посмотрел на брюхо извивающейся мохнатой многоножки с двумя глазами на палочках. Оно было серо-жёлтое с коричне¬вой полосой.
- Неядовитая, - сказал Пит, всматриваясь в полосу из коричневых крапинок.
- Якобы, - сказала Мария, встав в двух тагах от него.
- Брось жужелицу, Пит! – вскрикнула Митанни, повернувшись.
    Она остановилась в ожидании, чуть согнув ногу в колене.
    Тонкий голос гулко прозвучал в сумерках громадного зала. Пит зашвырнул извивающееся животное вдаль и ухмыльнулся. Толстое мохнатое тело с шевеля-щимися лапками шлёпнулось о смутно белеющий выступ стены под молочно-белой щелью узкого окна в вышине.
- Тише ты, - сказала Мария, отступив на шаг. - Размахался.
    Она оглянулась вокруг.
Девочке вдруг показалось, что парящие в вышине массивные своды высечены в скале. Она на секунду зажмурилась. В полумраке у дальней стены чернели два полукружия входов. На белой стене между ними вы¬ступал чёрный крест Распятия.
- Давай теперь я буду сзади, - сказала подошедшая ближе Митанни.
    Она остановилась в трёх шагах от Мака.
В сущности, старик натаскал девочек просто на роль охраны.
„И ловко", - подумал Мак.
Их движения с оружием были как лёгкая походка или взмах ресниц. Или танец пары лесных фей. Впрочем, это зависело не только от него.
Не только от старика.
И не столько.
- Пожалуйста, - сказала Мария.
    Ей хотелось пойти впереди.
- Нет, - сказал Мак. - Иди за мной.
Пит мог теперь ковылять самостоятельно, в середине отряда.
- Ага, - сказала Мария.
Мак подозрительно посмотрел на неё. Но ничего не увидел, кроме тёмных синих глаз. И тёмно-рыжих завитушек, вылезающих из-под кожаного шлема.
- А как она на морозе ползает?.. - задумчиво произнесла Митанни, наморщив лоб.
Бледный лоб под тёмным кожаным шлемом был наполовину закрыт прозрачной резиной очков. Внутри неё был видеоблок. Девочка была похожа на райскую стрекозу с чуть выпуклыми стёклами полупрозрачных очков. За сероватыми стёклами виднелись большие тёмные глаза.
- У неё внутри антифриз, - угрюмо объяснил Пит, сжимая и разжимая замёрзшие пальцы.
    Обогрев в перчатках явно отказал.
    Мария тихо хихикнула. Пит посмотрел на неё неодобрительно. Он и не думал шутить. Митанни глазела на него, приоткрыв рот. За Питом была пустота громадного зала с Распятием на стене. Пит перевел взгляд на Марию позади. Он хотел покрутить пальцем у виска, но раздумал.
- Холодно, - сказал он, похлопав руками в перчатках. – Рукам…
    У него окоченели пальцы. Но в остальном комбинезоне оставалась нормальная температура. Плохо, что она слабо передавалась на пристёгнутые перчатки.
    Они надевались отдельно.
- Отказал термостат... - сказал Мак. - Допадался.
- Он нечаянно, - сказала Мария с сочувствием.
Ей было жалко Пита с мокрыми от снега волосами.
Пит ничего не ответив заковылял, опираясь вместо палки на свой бленгер. Он не любил, чтобы его жалели.

Впереди на пыльном полу белели чьи-то толстые рёбра. Они были длинные и кривые. Мария обошла белые кости и оглянулась на Мака.
„Ну и брюхо", - подумал Мак, подходя с другой стороны. - „Или что у них там."
В двух шагах от полурастащенного скелета Пит остановился как вкопанный. Мак вспомнил „Песнь о вещем Олеге". Но тут было другое...
Пит смотрел куда-то вверх.
    Высоко в смутно белеющей стене впереди за Марией выделялось бесформенное чёрное пятно. Она обернулась, подняв голову.
- Ты чего? - спросил Мак.
- Смотрите... - сказала Мария.
    Могучие орлиные лапы держали чёрный шар со свастикой. Она была еле видна. Самого орла не было. На полу перед стеной валялись разбитые белые и чёрные глыбы. На них падал тусклый свет из узких молочных окон в вышине.
- Ты чего, Пит? - спросила Митанни, тоже остановившись.
- Чего ты лезешь? - буркнул Пит.
    Он был не в духе.
Четыре человека стояли в тишине покрытого серой пылью пространства и осматривались. Го¬лоса гулко отдавались в громадном зале.
„Почему это..." - подумал Мак.
- А я не лезу, правда, Мак? - сказала Мария, подойдя назад к белеющему на полу скелету.
    Пит хлюпнул носом. Непокрытая голова без потерянного шлема тоже начала замерзать. Если бы ещё не растаявший снег…
- Подлиза, - сказала Митанни.
Она чуть высунула-кончик языка. Даже в сероватом полумраке громадного зала он был красно-розовый, как малиновая пастила.
- Поди ты, - сказала Мария, обходя Мака.
- А чего ты вперёд пошла? - сказал он.
- А что? - спросила она. - Я ведь всегда...
„Абсурд..." - прошептал про себя мэтр.
В выступающем из стены чёрном шаре тускло поблескивала свастика. Он пробежал пальцами по пульту. На складном экране появилась реконструкция предметов, валявшихся под выпавшим барелье¬фом из чёрных глыб. Это были осколки камней, две каски и пулемёт. И пара окаменевших кусков черепа.
На пульте стояла белая кружка с дымящимся кофе.
- Подойди ближе, Мак, - проговорил он.
- Вот оно что... - протянула Митанни, посмотрев вперёд прозрачными глазами, в зимних сумер¬ках за сероватыми стёклами.
Молочный пролом белел наверху в тридцати шагах позади от неё. В тишине огромного зала отдавалось малейшее шуршание.
Или шаг боевого сапога.
- Ого, - пробормотал Мак.
Чёрный шар в орлиных когтях был метра два в поперечнике. Отсюда было видно, что он из металла. Даже несмотря на пыль.
- Ой, - сказала Мария, остановившись.
У самой стены застыла большая зеленоватая ящерица на толстых низких лапах. Она была в семи метрах от девочки. Чешуя с металлическим блеском была покрыта серой пылью, словно это чудовище стояло здесь как статуя уже много веков. Вдоль изогнутой спины ящера торчали, чуть свешиваясь от тяжес¬ти, зеленоватые треугольники пластинчатых шипов.
- Бр-рр... - проговорила Мария, подняв лазер в правой руке.
Животное сорвалось с места и понеслось прочь вдоль белеющей стены из шероховатого камня, чуть задевая её своим боком.
- Как наждак, - брюзгливо сказал Пит.
    Он не любил этого звука.
- Во шпарит, - сказала Митанни.
Мария нажала на красную кнопку спуска.
Тонкий как игла луч коснулся зеленоватой чешуйчатой брони. Ящер подпрыгнул, перевернув¬шись в воздухе, и остался лежать на гребенчатой спине, изгибаясь и хлопая по полу длинным хвостом. Слежавшаяся вековая пыль лишь слегка поднялась над полом редким тяжёлым облачком.
- Скапустился, - серьёзно сказала Митанни.
- Загнулся, - сказал Мак.
- Сковырнулся, - сказала улыбаясь Мария.
- Накрылся, - хмуро подытожил Пит.
- А кто это, Мак? - спросила Мария, ткнув лазером в пол.
 
Как на уроке.
- Шут его знает, - сказал Мак. - Агротериус, что ли.
- А-аа, - сказала Мария.

- Во вдарили, - сказал Пит, задрав голову.
На вершине словно срезанной горы начинался еловый лес и спускался с той стороны. А с этой стороны почти от самой вершины шла отвесная стометровая стена из белой скальной по¬роды, кое-где на неровных выступах покрытая пушистым снегом. Посреди стены темнел громадный разлом вытянутой формы, частично заросший падубом и по¬крытый снегом. Белая скала была словно продавлена наискосок исполинским копытом, и за осы¬павшейся двадцатиметровой коркой кое-где чернела пустота пещер.
Впрочем, корка не осыпалась, а пропала.
И это были не пещеры.
От вытянутого пролома посреди стометровой скалистой стены расходились тёмно-рыжие тре¬щины. Сверху белые края пролома были источены, как сахар кипятком.
„Аннигилятор?.." - пробормотал сбитый с толку Пит.
От скалистой стены невдалеке по снегу вела пара следов. Рядом с ним стояла Митанни. Мак с Марией виднелись дальше, у самой горы.

„Вот оно что..." - подумал мэтр.
Он видел скалистую белую стену со снежной макушкой и елями наверху у себя на обзоре, а на левом откидном экране рывками двигалась чёткая чёрно-белая картина наполовину заваленной камнями комнаты. У белой изразцовой стены стоял большой окованный ларь, покрытый слоем пыли. Хрустели шаги…В очках Мака не было реализатора. В комнате был полный мрак.
Если бы не очки…
- Что ты там застрял, Мак? - позвала Мария.
- Лезь сюда, - сказал Мак.
Он перевёл указательным пальцем рычажок зарядного переключателя на „В". Для выстрела „А" тут бы¬ло маловато места.
- Темнотища, - сказала Мария, появляясь из полукруглого каминного отверстия в белой сте¬не.
Под ногами зашуршал полуистлевший мусор.
- Включи фонарик, - сказал Мак.
Он вытащил широкий солдатский нож, отбил кусок белой плитки и сунул в глубокий косой карман. Там уже лежали железка и пара костей. Мария посветила по пыльным углам и подошла к Маку. Луч скользнул на белую глазурь, слег¬ка ослепив девочку. Чуть выше её головы блестело разноцветное полукружие букв в виде ярких цветов.
В надписи было три слова.
- Тарабарщина, - сказала Мария, разглядывая затейливые буквы.
Буквы были сложены из желтых одуванчиков, красных маков и синих цветов с длинными лепестками. Мак ничего не сказал.
- Не крути головой, Мак, - попросил голос мэтра.
Мак с Марией всё не показывались.                Пит похлопал руками по бокам. Как будто старинный ямщик у заснеженного подъезда, на морозе в двадцать градусов.
- Ты застыл, Пит? - спросила Митанни.
    Пит посмотрел на девочку, а она на него. У него покраснел кончик носа. Снег снова повалил крупными хлопьями.
„Застыл..." - подумал он. - „Тоже мне."
Её глаза в боевых очках показались ему тёмно-серыми.
      Рядом с ними торчало из снега одинокое хвойное деревце с мелкими и твёрдыми листочками. У Пита на голове снова образовалась белая шапка.               
- Туя... - произнесла Митанни, коснувшись перчаткой заснеженной ветки. - Пойдём домой, а, Пит? Пока не озяб.
Она стрясла с деревца облачко снега, качнув его за верхушку.
- Да ну тебя, - сказал Пит.
    Он шмыгнул носом.
Из чернеющего отверстия в скале появились Мария с Маком. Она была в тёмно-сером комби¬незоне, а он в защитном. Они остановились, оглядываясь.

- Двинули, - сказал Мак. - Пойдём на ту сторону.
Пит нехотя пошёл к чёрному входу. Он уже почти не хромал. Мак хотел проверить, завален ли туннель на ту сторону срезанной огнём горы.
- Здесь пробоина в скале, - сказал Пит.
- А у нас надпись, - сказал Мак. - Руническая.
- И всё? - неулыбчиво спросил Пит.
- Ага, - сказала Мария.
Она протянула руку и стряхнула снег с его головы.
„Там будет радость, здесь - печаль..." - бормотал про себя Мак.
Пол тоннеля в глубине был усыпан какими-то камнями и шишками. Впереди было молочно-белое пятнышко выхода. Тоннель был прямой, и оно сразу показалось.
- Чего ты там бормочешь? - спросила Мария. - А, Мак?
Пыль на полу была покрыта следами. Она видела их в жёлтом свете поясного фонаря. В левой руке она держала фонарик на случай появления бокового хода.
На всякий случай.
- Нy-y... - сказал Мак.
    Сбоку из черноты пахнуло могильной сыростью. Девочка тронула руку Пита и оглянулась на Митанни. Та шла посреди усыпанного камнями тоннеля с оружием наизготовку. Она была в четырёх шагах позади.
- Там пусто, - сказал Мак, обернувшись. - Боковой коридор.
„Как Том Сойер в заброшенном доме..." - подумал он, почувствовав неприятный холодок.
- Что ну? - спросила Мария.
- Так просто, - сказал Мак.
    Он шёл впереди.

    На той стороне их ждала тарелка „ГV -412". Она лежала, чуть накренившись в снегу меж моло¬дых ёлочек. За краем поросшей елями горы маячила верхушка тонкой белой башни. Она была неровной.
Снег падал крупными хлопьями.
    Крышка люка откинулась. Подошли Мария с Питом. Митанни стояла по колено в снегу и оглядывалась. Когда-то всё это уже было...
- Становись, - сказал Мак Марии.
Край тарелки торчал у них на уровне головы.
Девочка встала на сложенные руки и наступив коленкой на покатую серую поверхность, под¬тянулась за скобу. Скобы шли от самого края тарелки. Она стукнула ногой по скобе, стряхнув с чёрного ботинка тяжёлые комья снега.
- Теперь ты, - сказал Мак оглянувшейся девочке у ёлки.
    Ёлка была такой же высоты, как и она. Митанни присела, внимательно разглядывая зелёные шишечки, похожие на шишечки кипариса.
    И оглядываясь по сторонам.
- Я? - спросила она.
- Угу, - сказал Мак.
Девочка огляделась и пошла, утопая в снегу. Они с папой делали по-другому... С белого неба падали снежные хлопья.
- Мак залез на покатый верх машины последним. В воздухе вились белые снежинки. Голова Митан¬ни скрылась в люке. Он потопал ногами по сероватой поверхности тарелки. На тяжёлые ботинки налип мокрый снег.
- Пошли, - сказал Пит, показав бленгером на люк.
- Лезь, - кивнул Мак.
Пит пожал плечами и полез в откинутый люк. Тёмно-жёлтая резина прокладки слегка пахла еловыми шишками. Пит понюхал воздух.
„Зима..." - подумал он.
Комья снега остались лежать на шершавой серой поверхности обшивки.
Мутно-белая дверь тамбура мягко задвинулась.
- Одевайтесь, ребята, - сказал старик, повернувшись к пульту.
Снежная пелена на обзоре скрыла почти всё, кроме ближних ёлочек. Следы Митанни у ёлки были уже наполовину занесены снегом. Начиналась метель.
- Ого, - сказал Пит.
Весело толкаясь, ребята начали раздеваться, снимая тяжёлые кожаные бутсы с рубчатой подошвой. Они пристёгивались к комбинезону, как перчатки.
Герметично.
- Только у себя, - сказал Валентин Росгардович, отвернувшись от белого обзора.
    От него веяло снежной зимой. Они оказались словно в сказочном снежном царстве. Где никогда не тает снег.
- Пошли, - сказал Мак, подтолкнув Пита в спину.
Пит чуть не растянулся, споткнувшись о свой ботинок и вызвав неуместный, но заразительный приступ веселья у осталь¬ных.
- Ну ты, - сказал он, потирая бок.
Он слегка зацепил белый эмалевый холодильник. Пол в рубке наклонился, как у наполовину вытащенной на берег лодки.
В багажном ящике над дверью было пустовато.                Под поднятой крышкой был свет. Ящик был размером с багажник в поезде дальнего следования. Пит растерянно стоял с парой защитных носков в руке.
- Ты что, не постирал? - спросил он.
- А ты чего? - буркнул Мак с прилипшей к спине холодной майкой.
Он успел стащить с себя комбинезон и стоял в нижнем облачении. Прилегающее чёрное трико было тоже мокровато от снега, особенно на плечах и спине. Кожаный шлем не пристёгивался к воротнику, и за шиворот натёк растаявший снег. Пит открыл рот, но боковая дверь в серой кожаной стенке приоткрылась без стука, и в ка¬юту заглянула тёмно-рыжая голова.
- Вы уже разделись? - спросила она.
Дверь распахнулась, и подойдя к застеленной зелёной кровати, девочка бросила на неё кучу тряпок. Пит шагнул к койке, высматривая себе что-нибудь получше. Он подозревал, что у них тут не очень-то с одеждой.
Мужской.
- Берите себе одёжу, - сказала она и скрылась.
Тускло блеснула серебряная сетка на тёмно-рыжих волосах.
Пит начал разочарованно рыться в куче, но среди серых вещей мелькнула одна голубая. Он живо выдернул её из вороха сухой одежды. Это были тренировочные брюки того же „научного" образца.
- Это мне, - сказал он.
Мак без энтузиазма посмотрел на кучу.
- А это мне, - сказал он, ловко выхватив у Пита свои носки.
- Отнесём? - сказал он, одевая защитные носки военного образца.                Он был в чуть коротких серых штанах со штрипками. Он никогда ещё не видал такой форменной одежды. Но это было Восточное царство…
„Откуда у них это..." - подумал он.
Серую водолазку с явно короткими рукавами он не стал одевать. Он знал, что она принадлежала одной из девочек. Неважно, какой…
- Ага, - сказал Пит, довольный своим видом.
Штаны со штрипками на ногах Мака смотрелись весьма чудно. Как на старинной картинке в книге про Пиквикский клуб.
- Можно? - сказал Пит, приоткрывая ту же серую кожаную дверь.
    Митанни стояла перед длинным зеркалом в толстом гарусном свитере и чинёной
 юбке до колена. Свитер и юбка были нежно-сиреневых и тёмно-сливовых тонов. Зеркало было на двери в ванную. Мария сидела на своей кровати. Она была в том же тёмно-сером байковом костюме.
- Вот, - сказал Мак, положив остаток одежды на другую кровать.
- Ты бы завязал, Мак, - сказала она. - А то упадёшь.
    Серые тесёмки болтались, чуть волочась по полу. Штаны из небелёного льна смахивали на кальсоны с какой-нибудь захолустной планеты.
    Ему почудился в её голосе смех.
„Говорили тебе, болвану..." - угрюмо подумал он.
Перед выходом Валентин Росгардович посоветовал всем снять домашнюю одежду. Чтобы потом не пришлось её стирать.
От местной заразы.
- Да ну их, - сказал Мак.
Он не хотел возиться со штрипками на виду у девочек. Курам на смех… Пит сел в ногах кровати, подвинув кучку одежды.
- Ну как? - спросила Митанни, повернувшись к ним.
- Чего? - буркнул Пит.
    Ему было немного жарко.
- Заболел?
- Нет, - пожал он плечами. - А что?
- Ничего, - сказала она.
    Ему захотелось пить.
- Дай воды, - попросил он. - Холодненькой.
- Сейчас, - пообещала она.
Она прекрасно знала, как обращаться с больными. Мак сел около Пита, отодвинув кучку одежды ещё дальше.
„Сюда бы морсу..." - подумал он.
Мария упала спиной на тёмно-малиновое покрывало. Мак сидел на краешке той же кровати. Как будто не в своей собственной тарелке.
А в гостях.
- Устала до полусмерти, - сказала она томно.
Она лежала поперёк кровати, касаясь головой мягкой серой стены. Митанни ещё раз посмотрелась в зеркало и вышла в тамбур.
- Куда это она? - спросил Пит, посмотрев на Марию.
Мария ничего не ответила, подтянувшись к стене. Она полулежала, прислонив к стенке белую подушку с красной вышивкой. Ноги девочки в вязаных носках торчали над полом.
- А ты, Мак? - спросила она, поглядев на него.
Задвинутый стол доходил от окна только до трети кровати. В белом окне обзора смутно угадывались кружащиеся хлопья снега.
- Нормально, - сказал Мак, слегка краснея.
Он вдруг понял, что одел её собственную пижаму. Штаны со штрипками по уставу вряд ли преду¬сматривались. Даже в Восточном царстве.
У Пита запершило в горле. „Накаркала", - подумал он.
Молочно-белая дверь мягко сдвинулась, и Митанни вошла с дымящейся кружкой в руке. Этой кружки Мак ещё не видел. Она была тёмно-красная, с разноцветными крапинками внизу.
„Ишь ты", - подумал он.
- Вот тебе, - сказала Митанни, ставя кружку на стол перед Питом.
Пит посмотрел на ноги девочки. Она была в вязаных коричневых гетрах до колен. И всё в той же лиловой юбке с сиреневым свитером.
- Гетры... - задумчиво произнёс он, взяв со стола кружку.
- Не гетры, а гамаши, - поучительно сказала Мария.
Она всё так же полулежала, упираясь медными завитками в серую стенку. Стенка была мягкая, и тёмная серебряная сетка не очень давила.
- Какая разница? - сказал Пит.
- Сам посмотри.
- Была охота... - протянул он, снова посмотрев на ноги Митанни.
Она села рядом с Марией, а та поднялась и чуть съехав, опустила ноги на пол. Они сидели рядом такие похожие и разные, что у Мака захолодело в душе от красоты. Одинаковые фигурки и овал лица, но разные волосы и чуть разные глаза. И душа…
Белокурая головка Митанни была совсем близко от золотисто-медной головки Марии. Маку вспомнился набор кукол в коробочке у сестры Виконта. Это было школьное прозвище Тима Робина.
Но тут были небеса.
Не куклы, а девочки.
„И мы сидим", - пришло ему в голову. - „Пара."
    Только они с Питом были не похожи... Почти. Пит вдохнул дымящийся пар и поставил кружку обратно на стол. В ней была горячая жидкость густо-шафранового цвета. Жидкость казалась густой, как сладкое токайское вино. Митанни встала с места и взяла в руки красную как вишня кружку.
- Изведай, Пит, - сказала она, сев на краешек кровати и бесцеремонно подтолкнув его к Маку. Мак подвинулся ближе к окну.
- А чего это? - шмьпгнул Пит.
- Отвар эглантина, - сказала Митанни, поднося ему кружку.
    Кружка блестела красным глянцем.
- Не, - сказал Пит, отодвигая руку девочки с кружкой.
- Этим его не вылечишь, - сказала Мария.
Она откинулась на кровати, опираясь руками в малиновое покрывало позади себя. Мак приложил палец к выключателю, включив мягкий свет иллюминаторов.
- А чтом? - спросила Митанни.
- Что-ом? - произнесла Мария, медленно раскрывая огромные глаза.
    Как фиалки тёмно-синего цвета.
- Ну, Пит, - отмахнулась Митанни. - Чего ты?
    Пит хлюпнул носом.
- Неохота, - пояснил он.
- Не чинись, - сказала Мария, наблюдая за ним с явным интересом.
- Давай напополам? - предложила Митанни.
- Да ну тебя, - сказал Пит, чуть отодвинувшись от неё.
- Вку-усно... - звонко причмокнула Митанни.
- Чего пристала? - сказал Пит, шмыгнув носом. - Что я, маленький?
    Он отвернулся, посмотрев в снежное окно. Они решили не улетать, пока анализатор не разберётся в найденных образцах.
- Что ты нос воротишь? - сказала Митанни, придвигаясь. - Я тебе конфет дам.
    Она покачала головой.
- Сколько? - оживился Пит, шмыгнув носом.
    Кончик носа был немного красным.
- Минимум пять.
- А максимум?
- А максимум четыре, - сказала она, пожалев.
Мария расхохоталась, опрокинувшись спиной на кровать. Взглянув на неё, Мак ощутил такое блаженство, как будто попал в царство фей.
Небесных.
- Ладно, - согласился Пит и отпил глоточек из руки девочки.
    Она опустила кружку себе на колени.
- Ну? - спросил Мак.
Он хотел узнать, вкусный этот отвар или нет. Запах был ничего. Ему почему-то тоже захотелось попробовать. Может, оттого, что он взглянул на Митанни с тёмными сине-фиолетовыми глазами...
- Прошу не понукать, - хмуро сказал Пит.
- Пей ещё, - сказала Митанни, снова поднося ему вишнёво-красную кружку.
    Отвар всё ещё дымился.
„С подогревом", - подумал Мак.
- Много? - спросил Пит.
- Порядочно, - сказала она.
Пит смилостивившись, взял у неё из рук глянцево-красную кружку. Митанни привстала с кро¬вати и чмокнула его в щёку. Пит захлопал круглыми зелёными глазами.
Мак фыркнул.
- Хорошо, хоть я не заболел, - вырвалось у него.
Целоваться с девушками запрещалось уставом. Во втором пункте раздела об общих и частных уставных отноше¬ниях. За исключением „особых обстоятельств".
Которые не пояснялись.
„А может, у них..." - подумал он. - „Не-е... чушь."
    Мария опять подвинулась к стене, подпихнув под спину вышитую подушку. Мак посмотрел на неё, и снова не смог отвести глаз. Эти две девочки были как феи на картинках.
    Только немного разные.
- А что? - покосилась она на него.
    Мак слегка покраснел.
Митанни поднялась и достала из длинного пенала в торце стола что-то вроде блестящей пули. Обычно в столах хранились вещи первой необходимости.
Маленького размера.
„Что это у неё?" - с любопытством подумал Пит.
- Теперь надо сделать укол, - сказала она, подходя к нему.
- Зачем? - спросил Пит.
Он не очень-то уважал уколы.
- Надо, - произнесла Митанни.
- А таблетку?..
- Зачем? - спросила она.
- Вместо укола.
- Нету, - развела она руками.
- Кончились, что ли? - спросил Пит, ухмыльнувшись.
- Нет, - сказала девочка, не заметив ехидного тона. - Папа сказал уколы делать.
- Почему?
- Для тренировки.
- Для тренировки... - передразнил Пит. – Тоже мне… нашли, на ком тренироваться… Живодёрство.
- Я не очень больно, - нерешительно сказала девочка в полосатых гамашах, оглянувшись на Мака.
- Кончай, Пит, - сказал Мак.
Он сидел у окна, подперев рукой голову. В окне была белая мгла. Когда они вошли, Мария не стала нажимать на кнопку обзора внизу. Ей нравилась эта снежная картина.
- Ну ладно, валяй, - сказал Пит.
Он протянул ей руку в голубом холщовом рукаве.
У него была припасена запасная „научная" гимнастёрка голубого цвета, которую он нашёл ещё в первый день. Она хранилась у него в ящике под кроватью.
А сейчас он ею воспользовался.
- Снимай, Пит, - сказала она.
- Ладно, - сказал Пит и стал расстёгивать пуговицы на вороте.
    Окончив, он стянул с себя гимнастёрку с жёлтым финистом на рукаве. Ему показалось, что стало холоднее. Его и вправду немного знобило.
- А водолазку? - спросила она, держа наготове блестящую “пулю”.
- А в спину можно?
- Я не умею, - сказала она виновато.
Пит кряхтя стал стягивать с себя чёрное тренировочное трико. Он знал, что она не станет колоть его в одно место. Но всё же…
- А вы отвернитесь, - сказал он.
- Чего это? - пожал плечами Мак.
    Пит надулся.
    У него на теле было три шрама, один из них - на предплечье. Он был расный как редиска, и такой же формы. Во Флоте не заботились о красоте солдат. Мария смотрела на него большими глазами.
    Синими как ночь.
- Она вот, - кивнул Пит на разлёгшуюся поперёк кровати девочку с медными завитками.
    Завитки тёрлись о серую кожаную стену.
- Ладно, Пит, - сжалилась девочка и закрыла глаза.
    Ей было смешно.
„Ничего смешного", - подумал Пит.
- А что это у тебя, Пит? - спросила Митанни, потрогав пальцем тёмно-красную „редиску".
    Такие шрамы она видела только на картинке, в учебнике по практике. И то на экране. Настоящие учебники казались ей диковинкой.Она видела их только дома, на Мее. Впрочем, кроме Арки и Ромска она нигде и не была.
    Почти.
- Шрам, - сказал Пит.
- Аа-а, - сказала девочка, погладив „редиску" пальчиком. - Не  ёрзай, Пит.
    Он и не думал урзать.
- Ты что, в первый раз? - спросил он, снисходительно посмотрев на неумелую девочку с лекарством в руках.
Она ещё даже не выросла. Пит вспомнил Киру... А потом походы на Линке, где они провалились в карстовую пещеру.
На вездеходе.
- Нет, второй уже, - сказала Митанни.
- Ну валяй, - вздохнул Пит.
    Он стоял в одной майке.
Митанни обхватила ладонями его руку выше локтя, приставив к коже прохладную и блестящую как ртуть „пулю". Ладони были тоже прохладные. Пит почувствовал затухающий укол в плечо, как укус болотного комара. От боли осталось лёгкое онемение.
- Теперь надо пластырем заклеить, - сказала девочка. - А то заражение будет.
Она положила на кровать за Питом пустую ампулу и вытащила из кармана юбки пластырь. Он был розовый как язык. Пит повернулся за своей водолазкой.
- Постой, Пит, - сказала она, потянув его к себе за край майки.
Майка была флотского образца. Почти такая же, как у них в Западном царстве. Она была серого цвета и большого размера. 
„Откуда у них такая?.." – ревниво подумал Мак. - „Наверно, старика."
Пит посмотрел сверху вниз на тонкую как. былинка девочку, которая, чуть привстав на цы¬почки, старательно приклеивала ему пластырь. Его так и подмывало схватить её подмышки и посадить подальше на кровать. Но там сидел Мак. Да и вообще...
- А что это у вас, Мак? - вдруг заметила Мария, поднявшись и сев.
    Она показала пальцем на его рукав возле плеча.
- Шевроны? - сказал он.
- Ага.
- Алые - за боевые ранения, а жёлтые - за походные.
У него справа на чёрном рукаве было нашито два алых шёлковых уголка. На другом рукаве было три яично-жёлтых полоски.
- Дай потрогать, - попросила она, обхватив руками одну коленку и чуть покачнувшись на кро¬вати .
Мак встал и подошёл к ней.
Как пёс к своему хозяину. Как мальчик к синеглазой лесной фее с лукошком спелой красной малины в руках. Как рыцарь к Деве.
- Гладкие, - сказала она, потрогав пальцем алые шёлковые шевроны.
    На белом лбу девочки была ровная чёлка.
- А что ты такой мокрый, Мак? - удивилась она, потрогав жёлтые полоски на другом рукаве и случай¬но проведя рукой по его плечу.
- А что? - пожал плечами Мак, снова выпрямляясь.
- Надо переодеть, - покачала она головой. - Вон водолазка на кровати, Мак.
- Да ну её, - сказал Мак.
- Не ерепенься, Мак, - сказала девочка, встав. - Я тебе свою пижаму дам. Она большая.
„Что у вас, НЗ нету?" - подумал он и сказал:
- А папину?
- У него нет пижамы, Мак.
„Тьфу", - подумал он. - „Заладила про пижаму..."
- Давай, - сказал он, пожав плечами.
    Мария подошла к другой кровати, на которой уже сидел довольный Пит в своей гимнастёрке, с застёгнутым солдатским ремнём. Он что-то жевал. Митанни стояла на коленях на мягкой кровати, закрывая ящичек в стене над подушкой у мут¬но-белого окна.Там вовсю валил снег.
„Метель..." - подумал Мак.
    Все шкафчики и полки в стене выделялись только по блестящим полоскам зазоров и розовым
и голубым кольцам ручек. Впрочем, у верхних полок ручки были сиреневые. Почти как толстый свитер грубой вязки у стоящей на коленях Митанни.
- Дай-ка, - сказала Мария, чуть толкнув колено Митанни и выдернув из-под него слегка меш¬коватую тёмно-серую фуфайку. - Вот, Мак.
Фуфайка была немного потёрта на локтях. Она была старая и явно не выглядела как одежда Флота. Даже когда была  новая.
“Понабрали…” – подумал Мак.
- Да ну, - сказал он, слегка отодвигая руку девочки. - Я лучше так.
- Почему? - удивилась она.
- Байковая... - соврал Мак.
- Она кусается, - вставил Пит, ухмыляясь.
Митанни повернулась и села рядом с ним, разгладив лиловую юбку. У Мака появилось желание пнуть Пита по ноге. Так, чтобы он почувствовал.
Посильнее.
- Это бумазея, Мак, - сказала Мария. - Она хорошая.
- Ладно, - сказал Мак. - А вы свет погасите, а то я без майки.
Майку он снял и бросил на зелёную кровать у себя в купе вместе с носками и прочим. Мария издала нежный свист и потушила свет.
- И обзор тоже, - сказал Мак.
Обзор светился, как сказочный снежно-белый мир.
- Пожалуйста, - сказала Мария, нажав себе на запястье.
    Стало совсем темно.
- Темнота... - прошептал кто-то очарованно.
- Угу, - подтвердил голос Пита.
Чуть скрипнула кровать напротив Мака.
- Готово? - спросили в темноте певучим голосом.
    Мак испугался.
- Н-не, - сказал он нервно. - Постойте.
    Кто-то хихикнул возле Пита.
    Это была Митанни, залезшая с ногами на кровать. Глаза стали привыкать к свету синего огонька ночника. Мак шагнул к стенке у двери в свою каюту и включил свет.
Слегка полинялая фуфайка была Маку до карманов брюк. Впрочем, сейчас он был в полотняных штанах со штрипками. А они были без карманов.
„Кальсоны, что ль?" - подумал он. - „Неизвестно чьи."
- Хочешь? - спросил Пит, показывая ему „Красную шапочку".
- Давай, - согласился Мак.
- А мне, Пит? - сказала Мария.
Она была уже на своей кровати, упираясь головой в серую стенку. Мак присел на краешек её кровати, не смея подвинуться ближе.
- У меня больше нет, - виновато сказал Пит.
- Сейчас ужин будет, - успокоила её Митанни, посмотрев на нижний угол экрана с зелёными цифрами.
    Он уже снова светился. Сбоку сквозь белую мглу смутно виднелись две ёлочки. Они были уже наполовину в снегу.
„Однако", - подумал Мак про метель.
    До вечернего чая было шесть минут.
- Садись сюда, Мак, - сказала Мария.
    Золотисто-медные завитки тёрлись о серую стенку. Мак покряхтел и сел около неё, за мутно-белый стол.
- А ты носки переодел, Мак? - спросила она и тоже села, опустив на пол ноги.
    Они были в полосатых носках из грубой шерсти. Носки с коричневыми и бежевыми полосками были куплены на базаре.
    В Ромске.
- Угу, - кивнул он.
- Да? - сказала она. - Покажи.
    Пит ушёл в свою каюту.
Митанни тут же разлеглась, положив голову на подушку у самого окна. Ей не было холодно. Мак переодел носки, но ему казалось, что от них чем-то пахнет.
Как-то не так.
„Была охота", - подумал он.
- Да ну тебя, - сказал он.
    Девочка вдруг нагнулась и пощупала его ногу у щиколотки. Мак запоздало отдёрнул ногу в тапочке. Он не успел и глазом моргнуть.
- Тебе не холодно, Мак? - сказала она.
Его носки защитного цвета были не очень тёплыми. Тонкий трикотаж уже чуть протёрся на одной пятке. Он носил их уже второй год.
- Не-а, - сказал Мак.
Ему вообще редко бывало холодно.
Разве что в отпуске, когда он бегал босиком по снегу за кобылой Висмой. А точнее, голышом... Они парились в бане на пасеке, а лошадь вдруг решила пойти домой. Пит чуть не надорвался со смеху, выглядывая из двери. Мак добежал до телеги первым. Когда они с Крисом подъезжали к бане, стоя в телеге на полушубках, за поворотом показался чей-то снегоход. Они тут же попадали, зарывшись в овчины. Пит чуть не лопнул со смеху. Потом они узнали, что это был старый Мог.
Да ещё раз на Дурелле...
- А тебе? - спросил Мак, чуть отпихнув её колено своим.
    Это всё же сказывалось... когда она трогала его коленкой. Тогда он начинал испытывать совершенно невыразимые чувства.
    Смешанные.
- У меня там гольфы, - сказала она, подняв штанину до колена.
    Шерстяные носки в коричневую полоску оказались гольфами. Они доходили почти до самой коленки. Посмотрев на коленку девочки, он почувствовал, что не мог бы поцеловать её.
    Прикоснуться к божеству.
- А под ними? - спросил он.
    Сам не зная, почему.
- А там чулки, - доверчиво объяснила девочка.
Она взглянула на него, повернув лицо с большими тёмно-синими глазами и не опуская штани¬ну. Как будто ожидая, что он пощупает её ногу в коричнево-бежевом гольфе. Мак нагнулся и по¬трогал рукой её пятку.
Там была дырка.
- Это он продырявился, - сказала она, почувствовав прикосновение его пальца.
У неё под гольфами были коричневые школьные чулки. Мак чувствовал себя как дровосек, встретивший в лесу златокудрую дриаду в накидке из зе¬лёной травы.

- Ну как, девицы и рыцари? - спросил мэтр, входя из своей дальней двери. - Самовар пышет?
    Он был в своей каюте.
- Ой, папа, - ойкнула Мария, очутившись возле стола со спущенной штаниной. - А мы и забы¬ли. . .
Она обняла старика, прижавшись рыжей головой к его снежно-белой бороде. Ей было шестнадцать лет, но она была на голову ниже него.
- Эх ты, клуша, - сказала она, повернув голову к Митанни. - Валяешься в позе мармелада...
    Митанни сдуло с малинового покрывала как пушинку. Она слетела с кровати так быстро, что Мак протёр глаза. Он и вправду не заметил, как она там оказалась. На её месте остались только следы на кровати со смятой подушкой.
- Сейчас, папа, - пропела она тонким голосом и пошла к мутно-белой двери.
- Как провели вечер? - спросил мэтр, улыбаясь в мягкую седую бороду.
Мария тёрлась о неё тёмно-рыжими кудряшками. Он отодвинул от себя девочку, взяв её руками за плечи и посмотрев ей в глаза.
- Очень мило, папа, - сказала она. - - Только Пит заболел…
- А где он?
- А он... - сказала она.
    Вошёл Пит.
- Что это, мэтр? - спросил Мак.
В руке у старика был желтоватый лист гербового пергамента. Он держал его в одной руке, чтобы Мария не помяла желтоватый лист.
- Царское донесение, Мак, - сказал он. - Вы должны его подписать.
- И мы, папа? - спросила Мария.
- Все, дочка, - сказал мэтр.
У него в глазах блеснули весёлые искорки.
- Садись, папа, - сказала девочка, достав из-под стола круглую кожаную табуретку.
Она была такая же, как в рубке. Стол уже был раздвинут, а Пит сидел напротив Мака, на кровати Митанни. За его спиной у стенки лежала смятая подушка с красной вышивкой. Мак защёлкнул стол на своей стороне.
- О чём судачили, рыцари? - спросил мэтр. - О развалинах замка?
- Н-нет... - чуть покраснел Мак. - Так просто...
    Седобородый старец в поношенной чёрной рясе перевёл глаза на Пита. Пит шмыгнул носом. После укола он почувствовал себя лучше.
- А что это за развалины, мэтр? - спросил Мак. - Доисторический Рейх?
    Вошла Митанни с самоваром. Из бронзового самовара вился дымок. Митанни явно с трудом держала его на вытянутых руках.
- Возьми рапорт, Мак, - устало сказал Валентин Росгардович. - И подпиши.
    Он протянул Маку желтоватый лист пергамента.
„Миссия А", - было написано красными чернилами на чуть хрустящем листе. - „Обнаружена вымершая внеисторическая германская ветвь типа А, версии UR и N по материалам ДСП/ВВ2 и сборнику ГЕО 2567001/фольклор."
„Хронотопия: 16.200 лет ±2%, ошибка - 0%."
„Место: Агнимесса системы Агни, скопление Сторожевого, протоветка 2-Б."
„Время: 22 марта 435 года н.э./435-01-001-1."
„Подробный отчёт прилагается."
„Свидетели: магистр Соколов В.Р.
капитан Марк Лисе, ЗРИ
охотник Питер Най, ЗРИ
суб-практикантка Соколова М.В.
суб-практикангка Соколова М.В. "
- А... - запнулся Мак.
Вошла Мария с подносом. На бронзовом подносе стоял чуть дымящийся горшочек с кашей, ва¬зочка с вареньем и белые чашки.
Больше ничего не было.
- Видишь ли, Мак, - сказал Валентин Росгардович, глядя на читающего Мака. - Этим разва¬линам больше шестнадцати тысяч лет. Следовательно, они не из нашей цивилизации и видимо, оставлены людьми из другого мира.
- Из другого мира?.. - непонимающе повторил Мак. - Как это?
    Он вдруг почувствовал холодок в груди.
- Спасибо, - сказал Пит, взяв у Митанни чашку с горячим чаем.
    Она положила ему в чай варенья.
- Я думаю, у них даже не было космолётов, — задумчиво сказал Валентин Росгардович.
    Пит мешал ложечкой чай в своей чашке. Чуть слышное звяканье ложки об чашку придавало обстановке домашний уют. Как будто они сидели на террасе дачи.
- Как это? - не понял Ма г.
- Ты не читал книгу Ребиниуса? Он довольно хорошо обосновывает гипотезу смежных миров. Ведь понятие места - всего лишь атрибут понятия бытия. Иначе говоря, мы движемся не в простран¬стве, а вместе с пространством. Но только как сборная цельность, то есть полное отражение Творца на данном уровне бытия. Следовательно, движение Земной сферы в пространстве можно рассматривать как её движение во времени. Не  как связанные понятия, а как одно понятие с разных сторон. А это означает, что все срезы Вечности находятся там же, где и мы.
    Один в другом.
Валентин Росгардович посмотрел на Мака, блеснув колючими синими льдинками из-под кус¬тистых седых бровей и кашлянул.
- При этом он вводит понятие практической цельности, заключённое в сферообразности и ма¬териализованное в сборной планете Земной сферы и шире, в сборной планете Поднебесной сферы, - прибавил он
Пит в задумчивости поставил чашку на стол. На дне её осталось немного чая с вареньем из алычи. Он думал, доесть его так или подлить ещё горячего чая.
- Хочешь каши, Пит? - тихо спросила Митанни.
- Угу, - кивнул он.
Мак посмотрел в окно. Там шуршала снегом белая мгла. Усевшись за Маком около самого окна, Мария включила внешний звук.
Чуть-чуть.
- Вы ведь читали сказки о путешественниках во времени? Там они не оказываются в космосе, не так ли? - сказал волшебный старик.
- Вы думаете, перемещение во времени возможно? - спросил Мак, вспоминая белую мглу за ок¬ном .
- У меня есть свои соображения... - сказал мэтр.
- Вот, папа, - сказала Митанни, положив перед ним чуть хрустящий лист с красными вензелями заглавных букв.
У старика был хороший почерк.
„Как у Митанни", - подумал Мак.
В углах пергамента стояли три выпуклые печати синевато-чёрного цвета. По восьмиугольному краю самой большой из них шли приземистые квадратные буквы „Совет Министров СССР".
- Ну а самое главное? - сказал Валентин Росгардович. - Что вы скажете, рыцари?
    Он легонько шлёпнул ладонью по желтоватому листу на столе.
- Самое главное? - спросил Мак, посмотрев в белое окно.
    Пит мешал ложечкой чай.
    Мария взглянула на Мака. Ей было интересно, понял ли он папин вопрос, и что он на него ответит.
- Свастика... - неуверенно сказал он.
- Нет, - сказал мэтр. - По климатическим расчётам, этот зал должен быть засыпан примерно до окон.
„Ну да..." - вспомнил Мак.
Ему было обидно, что он сам не догадался.
- Полетели, папа? - сказала смешливая Мария, положив палец на запястье левой руки.
- Хорошо, - кивнул старик.
На миг всё будто ухнуло в пустоту. На экране осталась только молочная муть. Она не кончалась… атмосфера была солидная.
- А что... - начал Мак.
- А об этом потом, - сказал старик. - Почитаем одну сказку.
- А куда мы, мэтр? - подал голос Пит.
- В Лемурию, - сказал старик, загадочно улыбаясь в белую бороду.
    Маку показалось, что он уже попал в сказку.
- Сделаем урюку... - мечтательно протянула Мария возле него.
    Она взяла заварочный чайник.
- Чего? - подозрительно спросил Пит.
    Он шмыгнул носом.
- Ну, шепталу.
Пит недоумённо воззрел на девочку с золотисто-ржаными кудряшками. Она разливала по чашкам крепкий кирпично-красный чай из заварочного чайника. Мак напротив него, с другой стороны от окна уже принялся за свою кашу. Каша вкусно пахла порошковым молоком.
В окне клубилась молочная мгла.
- Курагу, значит, - сказала Мария, остановив руку с чайником над чашкой Мака. - Только с косточками.
    На дно белой чашки плеснула тёмно-красная заварка. Мак подвинул чашку к себе. Пит шмыгнул носом. Он ничего не понял.
„Чего пристала?" - подумал он.
- Ой, - сказала Мария, случайно налив заварку мимо Маковой чашки. - Ты что?!
    Нa белом столе появилась маленькая лужица тёмно-красного чая. Мак виновато опустил голову. Как будто это была скатерть.
    А не стеклопластик.
- Ты что, не знаешь? - в сердцах спросила она Пита. - Сушёные абрикосы.
    Пит смотрел на неё своими круглыми зелёными глазами.
- Ага, - сказал Мак, оглянувшись вбок.
Мария стала наливать в его чашку кипяток из медного самовара. Пит незадачливо почесал в голове. Он не был обязан знать русский как родной.
- Хочешь похлёбки, Пит? - спросила она тихо.
- Какой похлёбки? - спросил он, шмыгнув носом.
- Бобовой.
- А у вас есть?
- Угу, - кивнула она.
- Вкусная?
- Угу, - кивнула она.
- Ну давай, - согласился Пит.
Он так и знал... они явно прибеднялись.
Это только для больных, Пит, - серьёзно сказала Мария.
Она встала и направилась к двери. Пит в замешательстве посмотрел ей вслед. Мутно-белая дверь неслышно задвинулась за девочкой.
- Что, заболел, мой милый? - сказал Валентин Росгардович. - Аспирин дали?
- Ага, - осоловело кивнул Пит. - Да, мэтр.
Сейчас он был не прочь немного поспать. Жара уже не было. Он полулежал на кровати, устало откинувшись на серую кожаную стенку.
- На, Пит, - сказала Митанни, достав из кармана свитера белый платок. - А у Мака именины в субботу, - сообщила она.
- Да? - поднял брови Валентин Росгардович.
- Можно мы отметим, папа?
- С удовольствием, - задумчиво сказал старый учитель.
    Он вспоминал одну вещь...
Зубцы тонкой башни цвета слоновой кости над засыпанными снегом мохнатыми тёмно-зелёными елями... Под синим осенним небом.
- А что вы ему подарите? - полюбопытствовал Пит.
После лекарства ему было весело и хотелось спать. Завалиться прямо тут, на тёмно-малиновом покрывале, и заснуть. Какая разница…
- Не знаю... - растерянно сказала девочка.
Вошла Мария и вытянувшись над столом, поставила перед Питом чёрный чугунный горшочек с горячей похлёбкой. От похлёбки поднимался пахучий пар.
- Осторожно, Пит, - сказала она. - Он горячий.
Такой же чёрный горшочек с кашей был уже пуст. За окном была чернота со звёздами. Разведы¬вательный космолёт находился в ночной зоне. Чуть свистел тёмный ночной воздух.
Снаружи.
Пит облизал ложку от каши и попробовал обжигающего варева из пузатого чёрного горшочка. Митанни сморщила носик, нюхая вкусный густой запах. Ей тоже захотелось похлёбки.
- А какое ты хочешь яство, Пит? - спросила она.
- Чего? - прошамкал Пит с полным ртом.
    Он чувствовал себя превосходно... Ничего не хотелось делать. Даже подносить ложку ко рту. Хотя горячая похлёбка была вкусной.
- На Маковы именины, - пояснила Мария. - Давай пирожков испечём.
- Манную кашу, - съязвил Пит, дуя на ложку.
    У него слипались глаза.
- Ну тебя, - сказала Митанни. - Тебе спать пора.
    Она задумчиво посмотрела на Пита.
- Папа, можно Пит будет тут со мной спать? - спросила она. - Пока не выздоровеет?
- Где? - поперхнулся Пит, сонно таращась на неё.
- „Была охота", - подумал он.
Это было нарушение устава. Второй степени. Пит растерянно перевёл взгляд на спокойного мэтра. В регулярном боевом звездолёте за это понижали в должности. Если ничего не произошло, конечно.
А иначе…
- А я? - спросила Мария.
- А она с Маком будет, - сказала Митанни. - Хорошо, Мак?
    Пит слегка осовело уставился на Мака.
„Благодарю покорно", - подумал Мак.
     На него смотрели обе девочки.
     Валентин Росгардович чему-то улыбался в белую бороду. Старик явно не собирался понижать Мака в должности… независимо от того, что он думал по этому поводу.
- Да ну её, - сказал Мак под взором тёмно-синих глаз девочки с тёмно-рыжими кудряшками.
- Вот ты какой, - надула губы Мария. - Что тебе, жалко, что ли?
     Она взглянула на Валентина Росгардовича. Тот спокойно сидел на своей табуретке, медленно поглаживая белую бороду.
- Ей надо за Питом следить, - поучительно сказала она. - Да, папа?
- Эк вас, - произнёс старый учёный, крякнув. - Нет уж, мои милые. Живите как жили.
- Ты же сам сказал, папа... - удивлённо протянула белокурая девочка. - Помнишь?
- Ну мало ли что я говорил, - добродушно сказал Валентин Росгардович. - А ты устав чита¬ла?.. И Пит пока не так уж плох.
- „Угу", - подумал Мак.
    Он и не сомневался, что у них в Царстве такой же устав... В общем и целом. Почти не сомневался. Ведь в сущности они были одной силой.
- Подпиши донесение, Пит, - сказал Валентин Росгардович, отхлёбывая горячий чай. - А потом дай Марии.
Он держал свою чашку в обеих руках.
Лист пергамента лежал на столе у звёздной черноты окна. На него падал мягкий желтоватый свет от круглых бронзовых ламп в кожаной стене. Рядом лежала авторучка. Взяв толстую красную авторучку, Пит уставился на пергамент. Под ровными красными строчка¬ми стояла подпись Мака.
Мария взяла донесение у Пита и подписала его не читая.
„Хм", - удивлённо хмыкнул Мак.
Митанни задумчиво смотрела на чуть шуршащий желтоватый лист. Тёмно-красные письмена с красивыми хвостиками казались ей волшебными.
- На тебе ярлык, - сказала Мария, протянув лист над стеклянной вазочкой с алым вареньем.
    Митанни подписала его своей древней сказочной вязью. Все обернулись на мэтра. Он подписал первым, но должен был ещё поставить печать.
- Так-с... - довольно пробормотал Валентин Росгардович, прижимая палец с печаткой к жел¬товатому пергаменту.
Жёсткий, чуть неровный лист шуршал, словно накрахмаленный.
Под крышечкой наперстной печатки были инициалы и именной знак старого учёного сокол под короной Дальнего поиска.
- Ну, теперь рассказывайте, - сказал он.
- Что, папа? - спросила Митанни.
- Свои впечатления, - сказал мэтр.
Митанни распахнула бездонные фиалковые глаза.
- Там под землёй здорове-енный гриб, - промолвила она серьёзно. - Вот с тако-ой шляпкой... наверное, мухомор...
Она развела руки, слегка коснувшись пальцами Пита. Он не удержался и хрюкнул в кулак. После чая у него уже не так слипались глаза.
Завтра его вновь ожидало неведомое...

                ************

- Разбирайте свои шмотки, - сказала Мария.
Она сидела в кресле, задрав ноги на пульт. Было пол-восьмого утра. За окном чернела ночь. Вещи были набросаны на пульте вдоль обзора и на анализаторе.
Там шёл тёплый воздух.
- А где Митанни? - спросил Пит осиплым голосом.
- Там, -сказала Мария. - Вы будете сегодня в Акулину играть?
„Какую ещё Акулину", - подумал Мак.
     Он подошёл к анализатору и свалив ворох сухой одежды в кресло Митанни, открыл потемнев¬шую деревянную крышку. Это был анализатор „Свиязь", Кировского завода.
    Для дальнего поиска.
- Ну-ка, - сказал Мак, достав оттуда осколок белой глазури с полоской сочного синего цве¬та и кусочек человеческого черепа.
- На экспонаты, - сказал он, положив их обратно. - Хочешь посмотреть?
    Мария смотрела на него прозрачными тёмно-синими глазами. В прозрачной тёмно-синей глубине не было заметно интереса к древним костяшкам.
- Да ну их, - сказала она.
Вошла Митанни в тёмно-сером байковом костюме.
- Доброе утро, - сказала она свежим утренним голосом.
Она подошла и потрогала Питу лоб, приложив к нему ладошку. Пит сидел и подрёмывал в кресле Марии. Мария сидела в кресле старика, у  главного пульта.
- Ты чего? - вздрогнул он, качнувшись.
    У него был охрипший голос.
- У тебя жар, Пит, - сказала Митанни. - Хочешь чаю?
- Подожду, - сказал Пит.
- Сейчас я тебе дам витамина.
- Не надо, - угрюмо сказал Пит.
- Надо, Пит, - покачала она головой. - А то не выздоровеешь.
Она достала из буфета зелёненькую жестянку с большими таблетками и положила одну таб¬летку в бокал с водой.
Салатовая таблетка растворилась, пустая пузырьки газа.
    Митанни поднесла бокал Пи¬ту.
- Как лимонад, - сказал Пит, выпив зеленоватую газировку и облизнув губы.
- Тебе надо в постель, Пит, - сказала тоненькая как василёк девочка.
- А укол? - осведомился Мак, глядя на зелёную коробочку в её руках.
    Он думал, что она даст Питу чёрную смородину с сахаром. Вроде сырого варенья… У них в Лланмайре его обычно называли “витамином”.
- Пошёл ты, - лениво сказал Пит.
    У него действительно был жар.

- Доброе утро, мои милые, - сказал мэтр, войдя в дверь из своей каюты за анализатором и „Двиной".
Мария слетела с кресла, как сдутый со скамейки жёлтый осенний лист. Пит неуклюже поднял¬ся. Он почувствовал небольшую слабость.
- Пит больной, папа, - сказала Митанни.
- Так-с... - проговорил мэтр, подходя к ним. - Вижу, вижу.
Мария опустила со стены раскладной стол и убежала за табуретками. Митанни подошла к рас¬крытой буфетной полочке.
Верхняя полка буфета была закрыта.
- Жар есть? - спросил мэтр.
- Да, - сказал Пит со скучным видом.
Он уже предчувствовал заслуженный отдых, но старался не подать вида. Чтобы старик не подумал, что он слишком доволен.
- Пойди-ка сделай анализ, - сказал мэтр. - Умеешь?
    Он погладил свою мягкую белую бороду.
- Можно мне, папа? - спросила Митанни.
Она уже поставила на стол булькающую кастрюльку с манной кашей и поднос с бронзовым ко¬фейником и пятью чашками. От открытого кофейника слегка вился пар. В рубке запахло сливоч¬ным кофем.
Мак вспомнил то первое утро и помрачнел.
- Ладно, - сказал мэтр.
Он сел в своё кресло, повернувшись к приунывшему Маку на белом холодильнике. Погружённый в воспоминания Мак не пересел к столу, на серую кожаную табуретку. Покосившись на Митанни, Пит подошёл к „Двине" и сунул в неё палец. Но надо было ещё куда-то нажать. Последний раз он видел похожую модель полтора года на¬зад, в тракторе на Дурелле.
- Вот как, Пит, - сказала подошедшая Митанни.
Она нажала пальчиком на три резиновых кнопки осенних тонов. Палец Пита сдавило резиновым зажимом и кольнуло. Зажим исчез.
- Угу, - сказал Пит, вытащив и осматривая свой палец.
    За чёрным окном обзора мерцали звёзды.
Мария скрылась в двери мэтра за пятой табуреткой. Четыре уже стояли возле стола. Садиться в закрытый столом уголок была очередь Марии.
- Садитесь, - сказала Митанни, потянув за руку Пита.
    У него на пальце был кружочек пластыря.
- Да ладно... - протянул он.
Мария пролезла под столом в уголок между „Печорой" и буфетной стенкой. В открытой стенке красовался ненужный пока медный самовар.
- Сейчас четыре часа ночи по времени прибытия, - сказал мэтр, пожевав губами. - Питу придётся ещё поспать, а мы займёмся уроком... На рассвете выход.
Перед ним дымилась чашка горячего кофе со сливками.
- А Пит пойдёт, папа? - спросила Митанни.
- Дай ему чаю с малиновым вареньем, а там посмотрим. До рассвета в Лемурии три часа. И лекарство не позабудь. Мак вспомнил вчерашнее.
- Дай сюда, Пит, - сказала Митанни, отобрав у него кофе. - Слышал, что папа сказал?
- А чего?.. спросил Пит чуть осиплым голосом.
- Я тебе чаю дам. _
    Пит мотнул головой.
- С малиновым вареньем.
- Ну ладно, - сипло сказал Пит.
- Что пригорюнился, Мак? - спросил Валентин Росгардович. - Не заболел, часом?
- Нет... - сказал задумавшийся Мак. - Вы думаете, этот замок из другого времени?
- Не замок, а люди, Мак, - сказал мэтр.
- Значит, перенос во времени?.. - не докончил Мак.
Он так и не притронулся к чашке с кофем, которую поставила перед ним девочка с рыжими завитками. Она сидела напротив него и слушала, подперев кулачком голову.
- Почему бы и нет, - усмехнулся старик в седую бороду. - Особенно по оси времени.
    Он с удовольствием отхлебнул глоток горячего кофе.
- Во всяком случае, это - единственное объяснение некоторым фактам, - добавил он.
    Митанни толкнула Мака локтем.
- Чего тебе? - буркнул он.
Она кивнула на его не начатую миску с кашей.
- А как же единичность творения? - спросил Мак, отмахнувшись.
- Конечно, линия Бытия не может прерываться или удваиваться, - согласился старец. - Поэ¬тому перемещение во времени - это всегда обмен. Мак посмотрел в серую стенку над головой Марии, переваривая сказанное.
    Обмен…

                ************

    Шёл урок пения.
Мак  не помнил, когда он начался. Старик сразу приказал петь, но Мак не знал слов и с непривычки молчал и слушал, как го¬лоса девочек слились в один тонкий певучий голос. В нём уже нельзя было различить девча¬чьего и мальчишеского тона Митанни и Марии. Песни были грустные и задумчивые.
„Счастлив ли я?" - думал Мак - „Если подумать трезво..."
    В его руке незаметно оказалась рука девочки, и он не додумал. В уходящей за потолок чёрной бездне мерцали звёзды. Бескрайнее ночное небо уходило влево за Митанни и вправо за „Оку", заслоняющую пустое место Пита. Мак не имел понятия, сколько времени прошло с начала урока.
- К следующему уроку выучить одну песню, Мак, - вырвал его из волшебного мира резковатый старческий голос. - Тебе и Питу.
Старый учитель уселся поудобнее, отвалившись на спинку кресла и положив руки на подло¬котники. Мак оглянулся на пустое место вправо.
Без Пита ему чего-то не доставало…
- А теперь повторим, теоретическую часть, - сказал старик. - Мария, встань-ка... м-мм... и рас¬скажи нам о видах мелодий.
- Хорошо, пала, - сказала девочка.
    Она на миг задумалась.
- Мелодии делятся на восходящие, нисходящие, парящие и стоящие, выражают соответственно радость, грусть, задумчивость и веселье, и называются... э-э… восходящие и нисходящие мелодии называются походные, и означают Марш и Привал, а парящие и стоящие - домашние, и означают Обед и Пляску. В Сутках восходящие мелодии относятся к Утру, парящие - к Дню, стоящие - к Вечеру и нисходящие - к Ночи.
    Восходящие и стоящие мелодии отражают действие внешнее, а парящие и нисходящие - дейст¬вие внутреннее. Внешнее действие делится на действие/ум и действительность/чувство, которые отражаются соответственно в маршевых мелодиях Восхождения и плясовых мелодиях Стояния, а внутреннее действие делится на ум и чувство, которые отражаются в задумчивых мелодиях Парения и грустных мелодиях Нисхождения...
- А почему чувство только грустное? - спросил Мак, подняв руку.
- Грустное? - повторила Мария, оглянувшись на него сверху. - Не знаю...
- Митанни, - позвал старик, повернувшись вправо.
Он сидел спиной к пульту.
В полукруглой рубке так было удобнее видеть остальных. Белокурая девочка сунула в рот леденец и посмотрела на него широко раскрытыми тёмно-синими глазами.
- Не привередничай, - сказала стоящая возле Мака тёмно-рыжая девочка, нажав рукой на его затылок.
Мак кивнул по-лошадиному.
- Ну ты... - вырвалось у него.
Девочка обернулась и тихо приложила палец к губам. Валентин Росгардович повернулся к ней. Он ничего не заметил.
- Внутреннее действие - пассивно по определению, - сказала Митанни, встав.
    Она оправила рукой серые байковые штаны, как будто была в платье.
- Ну и?.. - произнёс мэтр, видя, что она замолчала.
- А внешнее действие - активно по определению, - добавила девочка, не понимая, что от неё хотят.
- Хорошо, - сказал мэтр, вздохнув. - Тебе понятно, Мак?
- Да-а... - протянул Мак, покосившись вверх на стоящую рядом Марию.
     Он от неё этого не ожидал.
- Дальше, Маша, - сказал мэтр, кивнув Митанни садиться.
Та села, изящно разгладив под собой красно-зелёное атласное платье. Так показалось Маку… На самом деле она была в тёмно-сером байковом костюме.
„Хм..." - подумал он.
    Она явно изображала из себя сказочную царевну.
- Ум находится на правой стороне, а чувство - на левой, - сказала Мария, продолжив. - По¬этому радость соединяется с весельем, а задумчивость - с грустью. Каждый вид мелодий содержит семь разновидностей по числу видимых призваний, и эти разновидности соответствуют семи ветвям Израиля, или Земного Царства.
- М-да... - в задумчивости сказал мэтр.
    Он думал о чём-то своём.
- А мотив называется мелодией, потому что звук первичен, а ритм вторичен, - добавила де¬вочка, оглянувшись на Мака.
- А невидимое призвание? - спросил Мак, чуть покраснев.
„И как это она..." - подумал он про себя.
Она догадалась, о чём он думал.
- А невидимое призвание - тайна, - сказал мэтр. - Не хочешь же ты, чтобы всё Божественное было явно... В Романтике мироздания четыре дольки: тайна, борьба, опасность и любовь.
Две справа и две слева.
Впрочем, я могу вам сказать: восьмое, божественное призвание - молитва, то есть монашество. Ибо прозрачная молитва монахов соединяет Землю с Небом. Старик оглядел свой класс. За два года странствий по косматому огненному колесу Галактики девочки его об этом не спрашивали.
- А восьмая каста, мэтр? - спросил Мак.
- Хм, - одобрительно хмыкнул мэтр.
Он лукаво взглянул на синеглазого звездолётчика с тёмной щетиной, как будто оценивая, стоит ли доверять ему эту тай-ну.
- Это те, кто никогда не рождается, - сказал он. - Как перистые облака... потому что пар не равен воде.
Тёмно-рыжая девочка в серых байковых шароварах стояла рядом с Маком, как степная былин¬ка. Она повернула к Маку голову.
„Ведь былинке легко в чистом поле стоять..."
 
- Садись, Мария, - сказал мэтр.
Девочка села в кресло, по-домашнему свернувшись в нём калачиком. Митанни с другой стороны от него задумчиво рассматривала на чёрном экране сияющий центр Галактики.
- Опусти ноги, Мария, - сказал мэтр.
Она оглянулась на Мака и вздохнув, опустила ноги на бело-серые плитки пола. В каютах пол был однотонный, беловатого цвета.
- А какое призвание у землепашца? - вдруг спросил Валентин Росгардович, повернувшись к Ми¬танни и снова посмотрев влево на остальных.
Мак задумался.
В ночном небе за спиной учителя сияли мириады мерцающих звёзд. Луны не было. Посвистывал об обшивку ночной воздух. Аппарат летел на высоте десять километров.
    Митанни подняла руку.
- А... разве ты знаешь? - поднял брови Валентин Росгардович.
- Да, папа, - сказала девочка.
- Ну тогда говори, - сказал он, пробормотав что-то себе под нос.
- Священнодействие на уровне четвёртой касты, - сказала она, встав с кресла.
- Правильно, - хмыкнул старый учитель в полинялой чёрной рясе. - А у пастуха?
- Не знаю, папа, - сказала девочка. - Ты про это не говорил...
- А-а, - довольно протянул старик. - Ну запишите, милые... Священнодействие на уровне треть¬ей касты. - Садись, Таня.
Митанни села, изящно оправив под собой длинное платье из узорчатого муара с тяжёлым зелёным и тёмно-вишнёвым блеском. Как королева Беллегонда из древней „Повести о падении Мурсии". По белому гранитному полу скользила пушистая серая оторочка из царского соболя.
Девочка раскрыла красную тетрадь и стала выводить на белой бумаге завитушки букв красивой как лепестки розы вязью.
„Хотя ей это не так уж и нужно..." - подумал Мак.
- Ну а дальше я сам, - сказал старик.
Он снова оглядел свой маленький класс.
Всего три человека... Он вспомнил о прихворнувшем Пите, и у него появилось виноватое чувство, что он тогда не позвал их обратно. 
„Пит уже дрыхнет", - подумал Мак.
- Телесные чувства - лишь продолжение чувств духовных, а именно, их отпечаток, - кашлянув, произнёс старик. - И то, что они воспринимают в своей Поднебесной сфере, является отпечатком духов¬ного добра или зла. Представим для наглядности картину первого чувства, зрения. Если добро в ней имеет четыре грани, то зло распадается на четыре части, которые можно назвать Злобой, уродством, грязью и пустотой.
Мак с Марией тоже писали, склонившись над своими тетрадями.
- Они, конечно, соответствуют Любви, красоте, чистоте и полноте на положительной стороне, — добавил старик. - И в основании этих сторон лежит Любовь и Злоба.
Картина в ваших глазах - отпечаток реальности, а реальность - отпечаток духовной Реаль¬ности, где чувство первично, а смысл - вторичен. Ибо Реальность - это Существующее в отли¬чие от Сущего. То есть, в любой картине Реальности чувство первично, а смысл - вторичен.
    Мак поднял голову от тетради. Белые цифры внизу обзора показывали местное и корабельное время. Местное время быстро менялось. До точки прибытия оставалось минут десять.
- ...На положительной стороне Реальности, любой её части и соответственно отпечатка, - про¬должал старый учитель, - мы видим, как полнота переходит в чистоту, чистота - в красоту, а красота - в Любовь; а на отрицательной стороне Реальности мы видим, как Злоба порождает уродство, уродство - грязь, а грязь - пустоту.
    Во всех смыслах.
Валентин Росгардович задумался, погладив рукой свою белую бороду. Тарелка летела не очень быстро… Мегасканнер ничего не показывал.
- Причём эти циклы являются дневной и ночной стороной меридианной окружности, в которой горячий левый/Южный полюс первичен, а холодный правый/Северный полюс - вторичен; так что Любовь и Злоба, равномерно проходя соответственно по дневной и ночной стороне окружности, плавно переходят от левого полюса к правому и отражаются от правого к левому, - каждая сторона с двумя смыс¬ловыми точками на левой/Южной четверти окружности и двумя - на её правой/Северной четверти, - соответственно, на широте 0 и 60 градусов с одной стороны, и 120 и 180 с обратной, где “0” обозначает Непостижимое и следовательно, Неисчислимое. Каковые точки и являются вершинами выше¬названных граней Любви и Злобы, на верхней дневной и нижней ночной части окружности.
- Тебе понятно, Мак? - спросил Валентин Росгардович, остановившись.
Мак немного отвлёкся, следя за пальцем Марии, которая чертила буквы на серо-зелёном стекле малого экрана. Он лежал у неё на пульте, сбоку от Мака.
„Заладил", - неуважительно подумал Мак, подняв голову.
Девочка чуть подвинула экран в сторону Мака. Он снова оглянулся на пульт. Старый учитель ждал. Она стукнула Мака ногой.
-Да, - встрепенулся он. - Да, Валентин Росгардович.
Он немного покраснел, скосив глаза в сторону лежащего на пульте малого экрана. Там было написано про него… но он не разглядел. Экран был в стеклянном режиме. Вообще-то он был сделан с крышкой, но её выбросили за ненадобностью.
„Начинается..." - подумал старик.
- Маша, не отвлекай его, пожалуйста, - строго сказал он. - Далее...
Злоба - это неправильное/измышлённое положение красоты, чистоты и полноты; уродство - их неправильная/измышлённая пропорция, грязь - измышлённое отсутствие одной половины и присутствие другой, а пустота - измышлённое отсутствие всего, которое выражается поража¬ющим присутствием, ибо полная Тьма - это просто отсутствие того, что скрывает полный Свет с ночной стороны, когда Тьма и Свет сходятся на Северном полюсе целой окружности, вытекая из её Южного полюса... только Тьма вытекает на 36 градусов дальше от самого полюса. Из чего видно, что полярный круг номинальной Обитаемой планеты находится на 36-ом градусе широты.
В глазах Мака появился вопрос.
- Сейчас, Мак, - улыбнулся старик, степенно погладив белую бороду. - Тьма и Свет про¬ходят от Южного полюса к Северному и обратно, но по-разному:
Свет по определению не изменяется, но Тьма густеет в сторону Северного полюса и светлеет в сторону Южного. И густея, она стремится к собственному отсутствию, ибо „полная тьма" и означает ничто, то есть отсутствие чего-либо. Поэтому, дойдя по ночной стороне до Северного полюса, мы достигнем полной Тьмы, то есть её конца, - и увидим полный Свет. А свет слепит того, кто привык ко тьме, и в соответствующей мере. На полудённое солнце мы смотрим сквозь облака. В Земной сфере, конечно…
Не так ли?
Итак, в аспекте первого чувства, зрения, Злоба - это хулообразие, уродство - нелепообразие, грязь - гнилообразие, а пустота - ослепление.
Что же мы видим в аспекте второго чувства, слуха? Это, соответственно - хулозвучие, какофония, сквернозвучие и оглушение...
Мак поднял голову от тетради.
- Хулозвучие - это слышимое богохульство, когда произносят злое, - сказал старик. - Или когда приоткрывают завесу Тайны.
- Завесу, папа? - сказала Мария удивлённо.
    Она про это не слышала.
- Человек - образ Божий, а Бог - Один. У Него нет посторонних свидетелей, - сказал старик. - Кроме лукавого.
- А, - сказала она, кивнув тёмно-рыжей головой.
- А что такое зло? - спросил Мак, не удержавшись.
    Мария повернула к нему голову.
„Нe дошло", - подумал старик с некоторым облегчением.
- Научное определение зла?.. - проговорил он задумчиво. - Зло - это измышление о наруше¬нии Божественного порядка, активное или пассивное. Активное выражается действием, а пассивное - утверждением. Утверждение может быть вольным или невольным, что соответствует сочувствию или осуждению. Последнее, то есть пассивное и невольное богохульство, является невольным преступлением, не выходящим за рамки положительной сферы.
Нарушение внешнего Божественного порядка называется святотатством или нечестием, а нарушение внутреннего Божественного порядка - кощунством или скверной.
Внешний Божественный порядок называется Явью, а внутренний Божественный порядок называется Тайной. Явь открыта для охраны, а Тайна скрыта для хранения сотворёнными духами.
Сотворённые духи в положительной сфере являются Охраной и Хранением, то есть Охраной и Хранителями.
- А если я увижу зло и назову его? - спросил Мак.
- Лучше не надо, Мак, - мягко сказал старик в чёрной рясе. - Видеть зло - это тоже зло. А тем более - называть его.
- А если я скажу, что убили мученика?.. – не угомонился Мак.
- Лучше скажи, что мученик принял смерть.
- ...А Христа распяли?
- А Господь взошёл на Крест.
Мак посмотрел на Марию. Она оглянулась на него, убрав за ухо локон золотисто-медных во¬лос. В глазах девочки было любопытство.
- Добро не побеждает, Мак, - сказал Валентин Росгардович. - Оно просто никогда не проиг¬рывает .
Митанни смотрела на Мака с той стороны рубки. Над ровной белой чёлкой девочки что-то отражал таинственно блестевший обруч. Мак глянул в очарованную тёмно-синюю бездну раскры¬тых глаз и на секунду пропал в них.
Он вообще забыл обо всём.
Даже о том, в кого он влюблён, уже давно.
Мария стукнула его ногой.
- Говорить злое - значит говорить то, чего нет, потому что не должно быть, - сказал ста¬рик, не обращая внимания на девочку с тёмно-рыжими кудряшками. - Бог поругаем не бывает.
И у Него того, чего не должно быть - нет.
А не должно быть никакого зла, в очах Господа. То есть никакого нарушения Божественного порядка, не так ли?.. Ведь сам глагол „нет" обозначает лишь степень небытия на отрицательной стороне Реальности. Ибо Бытиё - абсолютно, а небытиё - относительно.
Поэтому чего не должно быть, того и нет в Бытии на положительной стороне Реальности, а есть - в небытии на отрицательной стороне Реальности, то есть - нет. Поскольку отрица¬тельная сторона Реальности является небытиём.
- А если Тайна приоткрыта?.. - спросил Мак, краснея.
Две пары тёмно-синих глаз удивлённо повернулись к нему. Как тёмно-синие незабудки на краю спелого пшеничного поля.
- Надеюсь, что нет, - сказал Валентин Росгардович. - Видишь ли, милый... Приоткрыть за¬весу означает смотреть на Единого со стороны. Чего нам не стоит делать.
Седой учитель сурово посмотрел в глаза синеглазому солдату из-под кустистых седых бровей. Мак почувствовал холодок в груди.
- Хранитель тайны передаёт её по наследству... - добавил старик. - А ты будешь моим учеником.
- А я, папа? - сказала Мария.
- Посмотрим, - сказал Валентин Росгардович. - Не мешай, Маша.
„Пит дрыхнет небось", - снова подумал Мак.
Он ему совсем не завидовал.
- Итак, мы с вами записали, что значит хулозвучие, - сказал Валентин Росгардович, поти¬рая руки. - Пишите далее...
- А когда злобным голосом говорят доброе? - спросил Мак. Старик посмотрел на него, пожевав губами.
- А это - сквернозвучие, друг мой ситный, - сказал он. - Если речь идёт только о звуке. Мы ведь имеем дело с реальностью, в которой дух просвечивает сквозь омертвевший дух, сиречь материю, не так ли? То есть с отпечатком Реальности, в отличие от самой Реально¬сти.
Что же касается какофонии, то это - отсутствие звуковой гармонии.
    А на положительной стороне мы видим соответственно цельную звуковую картину с гранями хвалозвучия, гармоничности, мелодичности и меры. Ибо полнота всегда означает полную меру. Хвалозвучие относится к смыслу, гармоничность - к ритму, мелодичность - к тону, и ме¬ра - к громкости. Для того, чтобы звуковая картина была в целом положительной, то есть добром, а не злом, в каждой её грани должна преобладать положительная/Божественная сторона звука.
Поднебесная, а точнее Земная сфера, состоит из двух видов облечённой в свою материализованную корку Реальности: первичной и вторичной, хотя в тайноведении они сливаются в одну Реальность. Вторичная реальность/Реальность создана Богом через человека и является отражением или отпечатком первичной. Отражение первичной реальности/Реальности является созидательным искусством, а её отпе¬чаток - подражательным искусством.
Искусство опорных каст называется искусством Шляпы и Перчатки, а искусство опирающихся каст называется искусством Сапога.
Искусство Шляпы и Перчатки реализует духовную культуру, а искусство Сапога реализует материальную культуру.
Положительное искусство Шляпы и Перчатки является Искусством, а положительное искусство Сапога - искусностью.
Положительное искусство называется действительным, а отрицательное - недействительным.
- А какие касты опорные, мэтр? - спросил Мак.
- Хгм, - с ехидцей хмыкнул Валентин Росгардович. - Что ж ты, братец?
    Мак смутился.
- Ну ничего, нагонишь, - добавил старик, иронически взглянув на Марию. - С такими помощни¬цами ...
Он лукаво подмигнул девочке.
- Скажи-ка.
- Опорные касты - это две высшие касты и одна заместительная, - сказала она, оглянувшись на Мака и окунув его в тёмную синь больших как небо глаз.
Как будто искупала его в лесном озере. „Подумаешь", - подумал он.
- А какая заместительная? - спросил старик.
- Вторая жёлтая, - сказала девочка, снова повернув голову и окинув Мака тёмно-синим взглядом.
Как будто продавала ему на торговой площади у ратуши красный шёлковый бантик, а он рылся в карманах в поисках двенадцати ко¬пеек.
- Правильно, - весело похвалил старик. - Садись, дочка.
    Он с удовольствием посмотрел на солдата и девочку.
„В музее, что ль", - кисло подумал Ма .
- Положительное искусство направлено вверх, а отрицательное - вниз, - продолжил старик, по¬глаживая седую бороду. - То есть в положительную или отрицательную сторону, с четырьмя фазовыми точками: 0,  60, 120 и 180 градусов. Большее преобладание одной из сторон сдвигает направление к вертикали, а меньшее - к горизонтали. Эти фазовые точки определяются как четыре основных направления в искусстве: комреализм, романтизм, реализм и натурализм, где два крайних направления отображают земную жизнь с точки зрения зовущего, а два средних с точки зрения приглашающего - в Небо или в Преисподнюю, а именно: в комреализме царствует живая и добрая сторона земной жизни, в романтизме - живая сторона земной жизни, в реализме - живая и мёртвая стороны, а в натурализме - мёртвая.
Как видите, в Творении субстанция/жизнь первична, а форма/направление вторично: то, что ты существуешь, важнее того, куда ты идёшь, - что и подтверждается неистребимостью твари/ Творения.
 Таким образом, при равновластии жизни и смерти злая сторона сильнее доброй, а при пол¬новластии жизни - наоборот. И поэтому в реализме мы видим перевес отрицательного направле¬ния, а в романтизме - перевес положительного.
- Всё очень просто, Мак, - сказал Валентин Росгардович, остановившись.
    В открытом и честном лице парня появилось непонимание.
- Ведь само равновластие жизни и смерти уже означает пассивизацию/отступление живой сто¬роны, то есть отступление жизни, добровольно делающей себя равной смерти – таким образом делая на живой стороне зло равносильным добру, упразднив добро на мёртвой стороне и создавая тем самым общий перевес в пользу зла.
    А полновластие жизни означает активизацию/наступление живой стороны, - когда на живой стороне добро сильнее зла, тем самым упраздняя мёртвую сторону, то есть смерть.
    Таковы реализм и романтизм.
Причём и отступление, и наступление - как отлив и прилив Творения - проистекают из Ис¬точника Творения, вытекая из его положительной стороны, то есть стороны Жизни и Добра. Из чего происходит и ассимметрия, а точнее, неполная симметрия Творения: ибо всё - из Одного.
Мак поднял чуть встрёпанную голову.
- Как вы уже знаете... - сказал Валентин Росгардович. - Ну-ну, Мария.
Мария отпустила тетрадь Мака, которую тот тянул к себе. Рука Мака с тетрадью дёрнулась и смахнула с пульта его красную авторучку. Авторучка покатилась по полу, остановившись на сером квадрате возле двери тамбура. Митанни молча проследила за её движением, раскрыв тёмно-синие глаза.
Мак виновато посмотрел на учителя.
- Подними ручку, Мак, - сказал тот.
Мак положил свою ручку рядом с толстой тёмно-вишнёвой тетрадью, бросив на Марию серди¬тый взгляд. Он не хотел показывать ей свой рисунок.
Неудачный.
„Сильная", - подумал он с досадой.
    Мария как ни в чём ни бывало повернулась к старику. Она даже не раскраснелась от борьбы. Лишь немного порозовели белые щёки девочки.
“Как Мальвина”, - подумал Мак.
- Итак, Мак, - сказал Валентин Росгардович, - определим вид мелодий, которые мы сегодня пели.
Мария отвернула от себя экран на шаровом шарнире. На самовключившемся экране появились освещённые луной ночные облака. Тарелка пошла на приземление.
- Ну-у, - сказал Мак, встав. - Первая - грустная, потом... м-мм... три задумчивых... или нет, все задумчивые. И ещё одна маршевая.
Тускло поблескивал жёлтый шарик короткой ручки запасного управления движением, опущенный на пульт возле Машиной руки.
- То есть радостная, - уточнил Валентин Росгардович. - Если уж ты решил в этой плоскос¬ти. . . А сколько всего?
- Семь... или восемь, - сказал Мак.
- Восемь, - сказал Валентин Росгардович. - Ну ничего... только лучше называй их по назна¬чению: маршевые, привальные, плясовые и обеденные.
Он задумчиво постучал ручкой по серому откидному столику сбоку от себя. Перед креслом пульт поднимался с небольшим уклоном, как парта.
С такой же крышкой.
- А почему вы сказали „романтика мироздания", Валентин Росгардович? - спросил Мак. - Это то же самое, что романтизм?
- Почти, - сказал старик с белой бородой.
    „Как волшебник..." - подумал Мак.
- В Творении есть и опасность, и борьба - ибо в нём есть и Поднебесье. И так задумано Творцом. Поэтому божественная суть Творения - Романтика. Суть, определённая его Творцом. И поэтому романтизм - самое реалистичное направление в искусстве, а комреализм - самое реальное. А вообще, сердце художника отображает окружающую реальность/Реальность, освещая её сво¬им умом. Земля - божественна, как Небо, но тут бывает смена Дня и Ночи. Сияет День, а Ночь
- всего лишь сон. Слабее блеск алмаза в лунном свете. В алмазных копях нет угля, но тьма - в твоих глазах. Черно то, чего нет...
Мак слушал, застыв с ручкой в руках и раскрыв рот.
- А ум освещается Солнцем, - сказал старик. - И поэтому во времена вечернего Солнца в ис¬кусстве господствует реализм, во времена послеполуденного Солнца - романтизм, и во време¬на утреннего Солнца - комреализм. А в ночные времена, которые не так уж долги, ибо Ночь в себе у нас в Земной сфере мимолетна, - натурализм. И это получается само собой: ведь чем меньше света, тем меньше и просвещённость.
    Мак поднял руку.
- Говори, Мак, - сказал старик в черной рясе.
- А алхимический трактат, - спросил Мак, - это подражательное или созидательное искусство?
Никакое, - пробурчал старик, довольно усмехаясь в бороду. - Ни алхимический, ни бого¬словский трактат не являются искусством, поскольку относятся к науке. А всё, что относится к уму, является первичной Реальностью, в меру своего бытия: пере¬ход из положительной сферы в отрицательную является переходом от бытия к небытию. Иначе говоря, мы в положительной сфере, пока бытиё занимает больше половины определяемого круга. Бытиё - позитив, а небытиё - негатив.
- А небытиё - это смерть? - спросил Мак.
    Мария повернулась на кресле к нему лицом.
- И смерть, и зло суть признаки отпадения от Источника бытия, - сказал старик. - И поэто¬му - признаки небытия. Понятно, Мак?
Мак подвинул табуретку ближе к пульту, смутившись под долгим взглядом Марии. В нём была бездонная тёмно-синяя глубина.
- Тебе уже двадцать два года, Мак, - сказал старик. - Надо читать Евангелие... одну главу в день.
Мак сдвинул брови, мучительно пытаясь что-то понять.
- Валентин Росгардович... - сказал он. - А как же змея или мохнатый? Это ведь тоже первич¬ная реальность/Реальность?
- Ошибаешься, Мак, - ответил старик, улыбаясь в бороду. - Первичной реальностью/Реально¬стью они были, пока носили образ Божий в душе. То есть пока не сделали с собой то, что сделали.
Что впрочем касается и любой твари Божьей.
Поэтому-то растение растению - рознь, и животное животному - рознь. Создавая животное, Бог отделяет в падшем человеке Своё добро от его зла. Чем больше доб¬ра осталось, и чем оно сильнее - в зависимости от силы касты - тем животное кра¬сивее, потому что в нём больше первозданного добра, и оно легче отделяется от приобретён¬ного зла.
Сила „бублика" сотворённого духа - в его субстанциальном измерении, то есть в его ду¬ховной субстанции, а крепость „бублика" - в его смысловом измерении, то есть в его толщи¬не, при равном диаметре всех „бубликов".
Духовная субстанция белой касты меньше прилипает ко злу, чем духовная субстанция жёлтой, а эта последняя - меньше, чем духовная субстанция чёрной. Способность отпадать от своего Источника зависит от пассивности духовной субстанции и определяет её по мере бытийной/тварной активности как „белую", „жёлтую или „чёрную".
Однако другие качества „бублика" приводят к тому, что белка добрее свиньи, а бабочка красивее летучей мыши. В данном случае добро и красота совпадают, хотя бывает и наоборот. Например, тигр и лягушка. В том числе, это говорит о соотношении отпадения ума и сердца в падших душах.
А создавая растение, Бог скрывает зло умершего человека за Своим добром. Что невозможно, только если человек был обращён ко Злу лицом, как к открытому противнику Бога. То есть, к Сатане - олицетво¬рению и воплощению Зла. Иначе говоря, если он был сознательным поклонником сатаны любого вида или ранга.
Поэтому злые и уродливые растения так редки.
- А болото или груда камней? - спросил Мак.
- М-да, - хмыкнул   старик. - Ну что ж... даже в сере есть нечто прекрасное, не так ли? Только не надо ею увлекаться. Ты ведь не можешь ждать от материи большего?.. Хотя и материя материи – рознь. Например, алмаз и уголь… если не говорить о худшем.
    Но у Мака был ещё один вопрос.
- Валентин Росгардович... Вы сказали, „в алмазных копях нет угля - черно то, чего нет"... Зачем же мы воюем с Федерацией? 3начит, и её нет?
Мак спокойно смотрел на старика в полинялой чёрной рясе. Он знал, что его не собьёшь. Да и неудивительно… Старик был Наставником.
- Ну что ж... конечно, нет, - усмехнулся тот. - Но это ещё надо доказать, мой милый.
    Мак почесал в затылке.
С этим трудно было спорить.
Потому что он был с этим вполне согласен.
- Что-то мы с вами отвлеклись, - проговорил старик. - А как ты оценишь последнюю песню, Мак?
- Последнюю? - повторил Мак, поднимаясь.
    Он подумал, собираясь с мыслями.
- Комреализм, - сказал он.
- В чистом виде?
- Да, - сказал Мак.
- А по качеству, то есть по наполнению духом?
- А... - запнулся Мак, положив руку на спинку Машиного кресла.
- Говори, - подбодрил его старый учитель.
- Значит, намерение отделено от исполнения... - догадался Мак, переступив. - То есть, мысль от чувства... Тогда это... э-ээ... мысль - хвалозвучие, а чувство - остальные гра¬ни звука - гармония, мелодия и громкость.
- Гармоничность, мелодичность и мера, - поправил Валентин Росгардович, довольно улыбнув¬шись. - То есть, благозвучие. Только в данном случае лучше сказать, „смысл отделён от содержания". - Садись, Мак, - добавил он. - Правильно, у человека мысль может быть отделена от чувства, а в его творении - смысл от содержания, и поэтому номинальное направление сотворённой человеком вещи может не совпадать с её наполнением духом. Попробуйте спеть самые лучшие слова без гармонии и мелодии, - и вы поймёте, что смысл песни - в словах, но её содержание - в благозвучии. Где и скрыта истинная хвала Богу. Скрыта, как сердце... ведь женщина хвалит сердцем, а Творение - Дева.   
    Старик задумался, замолчав.
- В сердце... – в раздумье прибавил он. - Там, где Любовь.
    Во главе любой сотворённой реальности/Реальности стоит Любовь - сердце, рождающее от луча творящего Ума красоту, чистоту и полноту своей любви к Нему. Луча, ставшего смыслом этого сердца - номинальным и реальным. Ибо за словами „я тебя люблю" иногда остаётся только пшик. Когда сердце уже сгорело в огне, идущем из Преисподней. Сердце человека или его поэмы. А там, где было пламя костра, остаётся лишь тлеющий уголёк. - Но это к вам не относится, - добавил Валентин Росгардович.
    Мак поднял руку.
- А отрицательная реальность/Реальность не является сотворённой, - сказал старик, взглянув на него проницательными синими льдинками из-под густых бровей. - Всё, что не Божественно, есть искажение Творения Сатаной, - начиная с него самого: нарушение божественного Порядка, Пропорции и Полноты. А в целом - божествен¬ного Порядка.
Что мы с вами уже обсудили.
Что же касается вторичной реальности/Реальности бытия, то она - сотворена Творцом, но при посредстве человека как образа Божьего.
- А ангела тоже? - вырвалось у Мака.
Он отнял у Маши свою тетрадь и положил её подальше. Но она успела рассмотреть, что он от неё скрывал. Немного неоконченный профиль сказочной девочки.
Он не умел рисовать людей.
- А вот этого я не могу тебе сказать, - развёл руками Валентин Росгардович. - Надеюсь, ты не думаешь, что я всё знаю?.. Hо об этом можно подумать, - добавил он. - Вообще, то, что я говорю, не является истиной в последней инстанции, - помолчав, сказал он. - Но в определённой... для вразумления юношества.
- Почему, папа? - удивлённо округлила глаза Митанни.
- Почемучка, - сказал Валентин Росгардович. - Потому что последняя инстанция у нас в дру¬гом месте, поняла?
    Девочка кивнула, бросив конфетную бумажку на утопленный столик пульта рядом с красной тетрадью. У неё было место третьего пилота. 
„Откуда у неё..." - недоумённо подумал Мак.
    Он знал, что конфеты у неё кончились.
- А как может сгореть сердце „Золотого горшка"? - поднял руку Мак.
Он вчера видел у Маши эту книжку. Она ему показывала вещи в своём выдвижном ящике под кроватью. Вечером, после ужина.
- Ну, как... - протянул Валентин Росгардович. - Ведь вещи не вечны, милый. А если книги уже нет, то кто её будет читать?
- А дух вещи?
- А дух вещи - остаётся у того, кто её написал. И прочитал.
Старик оглядел свой класс.
Но это был ещё не конец. У них возникала уйма вопросов. Особенно у Мака… и Марии. Митанни, как всегда, витала в облаках.
- А что стоит за пустыней, папа? - подняла руку Мария.
- А тебе она нравится?
- Иногда, - сказала девочка, наморщив нос.
- За ней просвечивает та Любовь с красотой, чистотой и полнотой, что осталась у этого духа. У мёртвого духа, который стал полностью чужд своему добру. Добро материализовалось и теперь светит нам в туманностях и звёздах.
Мак поднял голову от тетради.
На большом обзоре тесной рубки сбоку из-за невидимого леса вышла луна и осветила его краем большого желтоватого диска.
- И в луне, папа? - спросила Мария.
– И в луне, - сказал Валентин Росгардович.
Мак поёжился.
     Вверху на обзоре раскинулась невообразимая картина тысячи горящих и сверкающих звёзд. С краю перед Митанни висела низкая большая луна. Она была похожа на кусок ноздреватого сыра. На самом краю экрана, за “Окой”, чуть серебрились от луны ночные облака.
    Стало тихо.
- Ну а теперь дай нам оценку в процентах, - сказал Валентин Росгардович.
    Мак поднялся.
- А исполнение считается? - спросил он.
- Ну конечно, - сказал старый учитель. - В том виде, как услышал или увидел.
- А если бы я прочитал эту песню в нотах?
- Пожалуйста.
Старик усмехнулся в бороду.
- А отдельно исполнение?
- Ты можешь оценивать отдельно или вместе всё - музыку, слова, пение, платье исполнительницы или цвет её глаз. Всё, что входит в общее впечатление.
- Ну... наверно, девяносто восемь, - смутился Мак.
- Похвальная точность, - заметил старик, улыбаясь. - Всё вместе или исполнение?
- Ну вообще... всё, - замялся Мак, краснея.
    Мария прыснула.
- Уже девять пятнадцать, папа, - промолвила Митанни, значительно поглядев на него бездонными тёмно-синими глазами.
- Хозяйничай, милая, - сказал Валентин Росгардович, откинувшись на спинку кресла.
    Зазвенел звонок.
Митанни встала и двумя лёгкими шагами подошла к нему. Мак открыл свою папку, положив в неё тетрадь. Прозрачную папку с зелёной обшивкой по краям ему дал учитель.
У него не было своей парты.
- Папочка, - сказала Митанни, обняв старика вместе с креслом.
- Не шали, - сказал Валентин Росгардович, стараясь увернуться.
- Мой милый, - сказала девочка, бесцеремонно обхватив и поцеловав его голову в седую ма¬кушку .

Внутри открытой боковой полочки зажёгся красный огонёк.
- Кофе кончилось, папа, - сказала Митанни, растерянно разведя руками.
    В торце белой полочки темнел экранчик индикатора.
- Не кофе, а сливки, - рассудительно поправила Мария, подойдя к ней.
    Она прочитала про себя зелёные буквы, шевеля губами.
- Да?.. - сказала Митанни, всё так же растерянно разводя руками. - А что же теперь?..
- Эх ты, клуша, - сказала Мария. - Включай молоко... будем с молоком пить теперь.
- А сколько у нас молока осталось, Митанни? - спросил Валентин Росгардович.
    Она стояла возле открытой полочки.
- На пять дней, папа, - сказала девочка, набрав буквы „мол" и „з".
    Нажатые кнопки засветились пастельным зелёным светом.
- Вот как? - удивился старик. - Впрочем, этого следовало ожидать... У нас ведь расширен¬ный экипаж. - Да и едоки не чета вам, - прибавил он.
- Будем бизонов доить? - улыбнулась Мария, сев верхом на круглый табурет. - Да, папа?
    Маку захотелось её поцеловать.
Очень сильно… Как глоток прохладной воды в знойных песках пустыни. Но так же несбыточно… Он повернулся к своей тетради.
- Пожалуй, дочка, - согласился Валентин Росгардович. - А сейчас сделайте нам лучше чаю.
    Он посмотрел на Мака, поглаживая свою белую бороду.
- А ты ещё никогда не доил, Мак? - спросил он с лукавым огоньком в глазах.
- Н-не, - пробормотал Мак.
- Ну так придётся, - усмехнулся старик в чёрной рясе, сверля его колючими синими льдин¬ками. - У нас тебе всё придётся, братец.Так что будь готов к суровой жизни и не бойся, раз уж попал в очарованное место.
Мак ошутил холодок в спине, как от пробравшейся за шиворот капли ледяного дождя в холодную тёмную ночь. На миг он почувствовал себя, словно Иванушка-дурачок в избушке лесного чародея.
„Нарочно, что ли?" - подумал он, повернувшись к буфету и подняв голову.
Перед ним стояла волшебная фея с рыжей чёлкой над нежно-белым лбом и с двумя дымящимися белыми чашками в обеих руках. В её огромных глазах была синяя ночь.
- С-спасибо, - поперхнулся Мак, машинально протянув руку.
- Пожалуйста, Мак, - произнесла тоненькая как василёк девочка в тёмно-сером байковом костюме .
    Она опустилась на широкое серое кресло рядом с ним. Как сказочная белая снежинка из ночного праздничного неба.
„Дурак..." - подумал Мак с досадой на себя.
В тесной рубке маленького космолёта по-домашнему дымился чай в изящных белых чашках. В тишине тикали часы на стене.
- Мария, потом проверь всю провизию, - сказал Валентин Росгардович, аппетитно прихлёбы¬вая чай из белой кружки. - И подай мне в письменном виде.
- Хорошо, папа, - сказала она тонким певучим голоском.
    Как у лесной феи.
    Мак скосил на неё глаза. Он никак не мог понять, вполне серьёзна она или нет. Иногда казалось, что она то ли насмехается, то ли просто воображает из себя кого-нибудь...
- И кстати, положи-ка сюда сахару, - добавил мэтр, чуть поморщившись. - У тебя тоже не¬сладкий? - спросил он у Мака.
Мак сидел спиной к пульту. Откидное сиденье под ним слегка пружинило. Когда он вставал, оно захлопывалось за ним, как откидное место в театре.
- Нет, - сказал он, чуть пригубив горячий чай.
- Что же ты молчишь, братец? - покачал головой Валентин Росгардович. - Хочешь, чтоб они тебе на голову сели?
- Да у меня ничего… - буркнул Мак, снова отхлебнув.
    Чай был точно такой же, как на ужине. Старик в чёрной рясе с ясными синими глазами перевёл взгляд с Марии на Митанни.
- Ц-ц-ц... - поцокал он языком, глядя то на одну, то на другую девочку. - Что же это вы, а?.. Положите и себе сахару. Это вам не ужин, милые.
- Мы не знали, папа, - протянула Митанни, встав со своего кресла. - Мы больше не будем...
     Её чашка стояла рядом с конфетной бумажкой и красной тетрадью. В широко раскрытых тёмно-синих глазах девочки отразилось непонимание.
     Она могла пить и без сахара.
„А как же конфеты?.." - подумал Мак. - „Просто вкусные, что ли?"
Ему стало жалко недоумевающую девочку.
- Как ты думаешь, Мак, что лучше - высокое направление среднего качества или среднее на¬правление высокого качества? - прервал его размышления Валентин Росгардович.
Он держал кружку в руках, мешая ложечкой сладкий чай.
- Ну-у... - протянул Мак.
- Например, комреализм и романтизм, - добавил Валентин Росгардович.
    В глазах старика хитро блеснула весёлая искорка. Мак задумчиво поставил свою чашку на холодильник.
- Наверно, направление, - сказал он, подумав. - Но мне больше нравится качество.
- Ну, знаешь, - пробурчал старик, усмехнувшись в бороду. - Не очень-то хорошо вас воспи¬тали... Ты разве не слышал, что в случае сомнения - право сердце?
    Мак посмотрел на седого старца в поношенной чёрной рясе, добродушно помешивающего ло¬жечкой чай в кружке. На белой кружке из древней раковины выступали гладкие рёбра. По цвету она была похожа на слоновую кость.
„Сколько ей лет..." - подумал Мак. - „Миллион?.."
- Что же, я не могу ошибиться? - спросил он.
- А зачем? - спросил Валентин Росгардович.
- К-как?.. - запнулся Мак.
- Не ошибайся. Иди, куда тебя ведёт сердце. А ошибка - свойство ума.
- А если погибну?
- Ну, брат, - усмехнулся старик в усы. - Тогда ты упал, а не ошибся. А это - совсем дру¬гое дело.
- А ум покажет мне яму, и я не упаду.
- Ты не упадёшь в данную яму, но упадёшь в пропасть.Ты забыл, что направление пути вы¬бирается сердцем, а не умом. Потому что мы - образ и подобие Бога.
Мак задумался, совсем забыв о чае. Белая чашка с дымящимся сладким чаем стояла около него на низком белом холодильнике.
- Но ведь ум главнее сердца, - сказал наконец он. - Разве он не может заставить?.. Вы ведь сами говорили: муж - голова, а жена - сердце, - добавил он.
- А жена - шея, - передразнила Маша, прыснув себе в чашку.
    Чай на донышке чуть плеснулся. Он был такой же горячий, как и сначала. Старик молчал, держа в обеих руках свою диковинную кружку.
- А если муж всё делает по-своему, разве он не прав? - сказал Мак, не поворачиваясь к Марии.
Потому что сейчас он был не прочь всю свою жизнь делать всё, что она захочет. Да и не только сейчас… а вообще, всегда.
- Конечно, прав - если жене этого и хочется... А если нет, то он совершил большую ошибку. Или упал. У мужа ведь тоже есть сердце.
- А-а... что же ему делать? - проговорил Мак.
- Ничего, - хмыкнул старик. - Не надо было жениться... Ведь если ум в разладе с сердцем, то оно всё равно на своём пути. Оно лишило ум счастья, а он лишил сердце покоя.
Но счастье - больше.
- Но тогда что же... уму следовать за сердцем?
Maк почувствовал, что на него устремлены две пары тёмно-синих глаз. Теперь он был доволен, что Пита нет. А то стал бы ухмыляться…
- А что ему остаётся делать? - пожал плечами седой старик. – Ведь своё сердце не бросишь… если оно твоё.
Маку почему-то вспомнился старик с сетью у древнего синего моря.
- И тонуть, не сопротивляясь?
- Пусть сопротивляется... но не под одеялом, а на капитанском мостике. Пусть смотрит в сторону пропасти... и скал.
     Старик поставил кружку на пульт, грустно посмотрев в ночное звёздное небо над ним. Мак чуть покраснел и оглянулся на пустое место Пита, уже не смея поглядеть на сидевшую ря¬дом девочку.
Старик хмыкнул.
- Не прячась под одеяло, - пробурчал он, пояснив свою мысль.
    Уши Мака стали пунцовыми.
- А почему пропасть и скалы, папа? - сказала Маша, толкнув Мака коленом.
- К сожалению, уму свойственно ошибаться, а сердцу - изменять, - задумчиво произнёс Ва¬лентин Росгардович. - И поэтому у вас на дороге будут камни и ямы... А пропасть и скалы не для вас.
- Значит, сердце хуже? - спросил Мак, недоумевая.
    Он уже немного приходил в себя.
- Почему?.. - проговорил Валентин Росгардович. - Просто то, что ценнее, наносит нам больший урон своим отсутствием... не так ли?
    Если ты тяжелее, то сильнее ударишься о землю. А если выше - то будешь падать с большей высоты. Торчащая из кружки ложка слегка задребезжала.
- Слон, наверное, - проговорила Митанни.
Снаружи водились огромные доисторические слоны. Она посмотрела на Мака, раскрыв алые губы. Как будто понимала что-то такое... чего не понимает он.
- Пей чай, Мак, - сказала Мария.
Он кивнул и взял с холодильника свою чашку.
- Хочешь? - спросил он.
Чай был уже отпит, но всё ещё дымился, как будто только что из самовара.
- Давай, - сказала она и взяв чашку, пригубила из неё сладкий чай. - Вкусно...
    Она показалась ему совсем взрослой девушкой.
- Хочешь, пей, - сказал он.
- Не-а, - мотнула она головой.
Маку вдруг пришла в голову одна мысль...
- Значит, разбойник лучше, чем притворщик? - спросил он.
- Ты сам сказал, - ответил Валентин Росгардович. - Ведь они делают одно и то же?
- Всегда? - удивился Мак.
- А ты не читал Писания?
- А... - осёкся Мак.
Старик спокойно смотрел на него из-под кустистых бровей. Как плотник, забивающий гвозди в большой ящик из неструганых досок.
- Из двух разбойников спасается один, - сказал он. - А из лицемеров?
    Прозвенел звонок. Мак поставил свою чашку обратно на белый холодильник. Мария с сочувствием посмотрела на него.
- Допивай на уроке, Мак, - сказал Валентин Росгардович. - В виде исключения.
Мак кивнул и повернулся боком к пульту и лицом к Марии. Она толкнула его своей коленкой. Ей нравилось, что он такой умный.
Почти как её папа.
- А теперь перейдём к Истории, - сказал Валентин Росгардович, потирая руки.                Мария подняла руку.
- Что, Маша?
- А романтика запаха бывает? - спросила девочка.
- Человек всё повторяет за Создателем, - сказал Валентин Росгардович. - Он может воссоз¬дать запах роз... или что-нибудь не менее чудесное.
- А искусство вкуса?
- Всё это относится к сфере низших чувств и потому ограничено уровнем низших каст. К тому же и по широте формы вкус более ограничен, чем запах, запах - более, чем звук, и так да¬лее. Чем выше чувство восприятия, тем шире его формы.
- А искусство осязания?
- Начиная с запаха, это не искусство, а искусность.
- А какое это? - спросила девочка, не желая садиться.
„Вот пристала", - подумал Мак.
- Как бархат или как слизняк... – терпеливо сказал старик. - Положительное или отрицательное. Посмотри на мир вокруг. Ведь в нём есть и ласковый бриз, и прохлада прозрачной реки. У Господа всё хорошо. Есть низшие чувства, но нет отрицательных. Ибо у Него во всяком теле есть дух. То есть, во всякой божественной форме есть божествен¬ное содержание.
Поэтому древний западный стоицизм является защитной реакцией потемневшей Церкви, где по недостатку первой Касты воцаряется голова из менее прозрачной второй Касты - и чтобы избе¬жать проникновения Врага, принимается отсекать чувства восприятия, начиная с низшего: так как не может самостоятельно вполне различать чувственные предметы окружающего мира, плохо видя за их формой положительное или отрицательное содержание.
Ибо чем выше Каста, тем прозрачней ум: высота Касты - это крепость „бублика", то есть смысловое измерение сотворённого духа. Прозрачный ум отражает прозрачность Творения, а непрозрачный - не отражает. И поэтому не видит дважды - того, что перед ним, и того, что в нём.
Своё сердце.
    А такой Церкви вредна и волчья ягода, и красника. Волчья ягода - потому что она за красотой прячет горечь, а красника - потому что придаёт сил на пути к пропасти.
Нечистому - всё нечисто, а слепому - везде яма.
Как непрозрачному уму познать, куда он идёт?.. Он не видит этого, не видя своего сердца. И потому будет думать, что идёт верно, и на пути к Богу, и на пути в пропасть.
Так как видит форму, а не содержание за ней.
Ум, а не сердце.
Закон, а не Любовь.
Зрячему - есть красные ягоды на лесном пути, а слепому – сидеть на месте и поститься. Потому что ягода может убить тело, а путь - душу.
- Как же, папа?.. – с удивлением молвила девочка с рыжими кудряшками. - Разве хорошая песня бывает вредной?
- Настоящий вред не в вещи, милая, - сказал старец. – А в том, кто её использует. Хлеб - добрая вещь, но он может накормить и врага.
Для мёртвого духом всё вредно - и ласковый бриз, и „Алые паруса". Потому что он их пони¬мает по-своему. Но самые вредные вещи - полезны, когда их использует Благий. Имей дух Жизни, и будешь блажен во всяком добре - от прикосновения к другу до лицезрения Красоты. И когда...
Старец остановился и задумался, смотря куда-то в нижний край чёрного неба. В нём сверка¬ли тысячи звёзд... Маку почудилась в них лёгкая печаль.
- Тогда... - вымолвил старец чуть надтреснутым голосом, - если к тебе ласково прикоснётся человек, который в твоём сердце, ты почувствуешь блаженство, а если враг - не почувству¬ешь ничего. Почти ничего... Небесное наслаждение и блаженство - от прикосновения до взгляда.
    Старец задумался, молча смотря на россыпи звёзд, в ночном небе. Маша звякнула чашкой и подняла на него большие тёмно-синие глаза. В них был иной мир...
„Как в зеркале", - подумал он.
Пустая чашка Мака одиноко стояла возле красной как вишня тетради. Из неё торчала ложка с синей эмалью на длинном серебряном черенке.
- И когда вы соединитесь с ним, как две половинки одного целого, вы увидите друг у друга в глазах отражение Себя.    
    Себя с другой стороны.
Потому что в глубине её глаз Дух Божий сквозь левую сторону материи, духа и Творения явит ему Богоматерь, а в глубине его глаз Дух Божий сквозь правую сторону материи, духа и Творения явит ей Бога-Сына. От материи глаза - ко взору Богоматери или Сына, и в самой глубине глаз они сойдутся в Отце: взор во взоре. Как кольцо внутри кольца... А кто не увидит этого - берегись: только зрячему есть краснику на лесном пути. Потому что сле¬пой - не дойдёт. Когда слеп, то сиди и ешь хлеб.
Бог милостив.
- Почему кольцо, папа? – спросила Мария.
- Кольцо делает тварь единой со своим Творцом, - непонятно ответил старик.
Мак почувствовал особую, забытую тишину - как в пустой церкви после пасхальной вечери. Он набрался смелости и слегка краснея, спросил:
- Валентин Росгардович... А вы не сказали, что лучше - хорошее направление или качество?
- Что важнее?.. – спросил старик. - Сам посуди: схема прекрасного замка или добрая изба. Направление - это только сосуд. А жаждущему важен напиток.
- А не жаждущему, папа? - спросила Мария, оглянувшись на Мака.
    Пошарив не глядя по пульту, она потянула к себе его руку. Мак не понимал, почему она к нему пристаёт. То ли ей нравилось, что он стесняется… то ли по другой причине.
- А у не жаждущего сосуд - в буфете за дубовой дверцей, - сказал Валентин Росгардович. - Понятно?
    Мак потянул руку назад.
 
- Понятно, - сказала девочка, глядя на старика.
- Мария, - строго сказал тот.
    Мак вытащил свою руку из её разжавшихся пальцев.
„Цепкая", - недовольно подумал он.
Последнее время она повадилась брать его за руку на уроке. Наверно, просто хотела посмотреть, что он будет делать. Но Мак подозревал, что она хочет приучить его к себе. Как дрессировщица… С её стороны это было свинство. Во всяком случае, довольно нахально...
„Правильно у нас делают", - подумал он, слегка  кривя душой. - „Учись себе спокойно."
Учёбу он любил меньше, чем высадки и операции. Как и все… но не потому, что учёба была раздельной. Правда, и в школе больших проблем не было...
Почему-то.
 
- Ну а теперь приступим к Истории, милые, - сказал старый учитель.
    Он посмотрел на часы.
На большой перемене Мак играл в шахматы с Марией, а потом - с Митанни. Вместо кофе опять пили чай. Пит спал в своей каюте.
- Ишь ты какой, - пожурила его Митанни, когда он выиграл у неё во второй раз. - Не буду с тобой играть.
Она смешала фигуры, дав щелчок его королеве.
После перемены ночное небо заволокло тучами. Лишь в одном месте сквозь тучи чуть проби¬вался беловатый свет.           - Хм, - произнёс Валентин Росгардович.
Маку показалось, что урок пролетел,  так один миг. Мария снова всё время хватала его за руку, а он вяло отбивался. И уже почти не краснел.
„Изоляция..." - подумал он про девочек.
Это смахивало на детский сад.
     Старик рассказывал историю Мариса. И это было захватывающе интересно. Особенно тогда норрские буканьеры столкнулись на Драконовом плато с экспедицией Петреуса. Там, где были золотые россыпи. Звездочётом у буканьеров был небезызвестный Роджер Бэкон.
В конце урока послышалось настойчивое шлёпанье тяжёлых капель по стеклу. Точнее, по об¬шивке летательного аппарата.
- Фюйть, - свистнула Мария.
Это было похоже на затяжной ливень. Старик оглянулся на неё, подняв бровь. Он воспитывал своих девочек в строгости.
Относительной.
- А почему у вас уроки как в школе, а не парами, Валентин Росгардович? - влез Мак.
Он не знал, почему она свистнула. Ведь он никогда не собирал урожая. По-настоящему… Старик взглянул на него из-под густых бровей.
„Защитник выискался..." - пробормотал он себе под нос.
- Потому что у нас тут школа, - проворчал он. - И у вас пока тоже.
„А в каком они классе?" - подумал Мак.
Он до сих пор даже не спрашивал.
- Потерпите немного, - добавил старик. - Бог даст, они в том году окончат. Если будем живы.
Дождь забарабанил по обшивке ещё сильнее.
- Митанни, проведай Пита, - сказал мэтр.
- Хорошо, папа, - чуть присела Митанни.
Мак удивлённо открыл рот.
Пит наверняка ещё спал... да и какая разница, когда обедать? К тому же непонятно, почему это он отправил именно её. В их каюту… хоть она и суб-практикантка.
- Это они в Арке научились, - успокоил его Валентин Росгардович. - На кружке изящных ма¬нер.
    Мария опустила для обеда белый стол. Старик надеялся,что у Пита обычная простудная инфекция. Но было смутное чувство… 
- Быстрей возвращайся, - проворчал он вдогонку Митанни.
    Молочно-белая дверь тамбура задвинулась.
- Ставь табуретку, Мак, - сказала Мария, вытирая руки белым вафельным полотенцем.
    После урока никто так и не уходил из рубки. За окном чуть забрезжил рассвет. Стали видны в полутьме косые струи дождя. Стук капель давно перешёл в монотонный шелест. Мак повернулся лицом к обзору, силясь разглядеть что-нибудь за дождём в ненастном полу¬мраке. Ночью они приземлились посреди поля полбы. Пол чуть заметно наклонился, как в покосившейся старой избушке в лесу.
„Тоже мне..." - подумал Мак.
Он ожидал большего от этой машины. Не могла найти погоды получше... да и села неровно. Тоже мне, настроили… Мария удивлённо остановилась, опустив руки с полотенцем.
„Ночью и то было лучше видно..." - подумал он, поднимаясь.
Из двери дальней каюты вошла Митанни. Она проскользнула между „Окой" и походным медсканнером, и оказалась возле Мака, сбоку от холодильника. На сером кожаном ложе сканнера появился и пропал отпечаток её ладошки.
- Пит плохо чувствует, папа, - сказала она озабоченно.
    Девочка сияла утренней свежестью, как будто только что встала. На белых льняных волосах блестел обруч. Взади он был скрыт поднимающимися и падающими из-под него волосами.
    Почти до плечей.
- А что анализ? - спросил старик, помрачнев.
- Инфекция средней тяжести, на три дня, - сказала она. - Респираторная.
- Ну ничего, милая, - сказал Валентин Росгардович. - Пойди дай ему лекарства... а Мак пусть поможет перетащить его в большую каюту. А потом принесёшь ему обед.
Он поднялся, посмотрев последний раз на мокрый обзор. Дождь лил как из ведра. Под низко нависшими тучами лишь немного посветлело.
    Надо было посмотреть Пита.

- Ну вот, - сказал старый учёный, доедая свою кашу. - У нас в наличии остался один солдат и две девятиклассницы.и проливной дождь до утра.
- Можно мы с Маком, папа? - просительно промолвила Мария. – Мы в шлемах…
    Митанни обедала с Питом в каюте.
- Придётся вам посидеть дома, милые, - сказал стари-:, покачав головой. - Тем более, что мы и по практике отстали... Будем заниматься как обычно.
Он уже успел посмотреть прогноз на три дня. Завтра машина обещала ветреный день с пере¬менной облачностью... И без дождя. Мария обиженно качнула тёмно-рыжими кудряшками под тусклой сеткой и стала разливать чай в кружку и две чашки на белом столе. Мак вспомнил вес этой сетки.
„И как она не устаёт", - подумал он, посмотрев на тонкую шею девочки. - „Привычка, навер¬но."
Мария сделала большие глаза и посмотрела на него исподлобья. Он стушевался и взял в руки свою чашку. Из белой чашки поднимался лёгкий пар.
Мария послюнила изгрызенный химический карандаш.
- У вас что, фламастера нет? - удивился Мак.
- Фламастер хуже, - убеждённо сказала она. - Он быстро кончается.
- Подвинься, Мак, - сказала молчаливая Митанни, свалив на кровать между ним и Марией во¬рох одежды и белья.
В нём было всё, кроме комбинезонов и ботинок.
- Там у них ещё нестиранные, - сообщила она Марии.
Пит спал на другой кровати, чуть посапывая под монотонный шум унылого нескончаемого дождя. Был конец тропического сезона дождей.
Понемногу темнело.
- Неси сюда, - сказала девочка с карандашом, качнув рыжими локонами.
- Зачем? - вставил смущённо Мак.
- Надо, Мак, - сказала белокурая девочка и ушла.
- А мне что делать?.. - спросил он.
    Он почувствовал себя лишним.
- Принеси мне чаю, Мак, - попросила Маша, помуслив карандаш и отмечая его чёрную тренировочную фуфайку.
    Он так и не успел переодеться за весь день.
- Чтоб виднее было, - сказала она, выводя на спине фуфайки огромные фиолетовые буквы.
    Как будто он и так не знал своих вещей... Другое дело, здешние. Но всё равно, такие большие буквы... Они явно были нарисованы для смеха.
„Ребята засмеют", - подумал он.
И вспомнил, что теперь ему с Питом это уже не грозит. Стало как-то печально, что всё прошлое уже кончилось… Все их боевые походы.
„Неужели мотаться в этом судёнышке десять лет?" - подумал он вдруг, отчётливо представив себе длинные годы скитаний в двух каютах и рубке.
Одни во Вселенной...
Он покачал недоверчиво головой, смотря куда-то вдаль на поникшие поля сквозь тёмно-серую пелену дождя. Уже совсем смеркалось.
- Ты что, Мак? - спросила Мария, подняв голову от старой выцветшей гимнастёрки.
- Так, - сказал он.
- И мне тоже чаю, Мак, - сказала Митанни.
    Она взяла второй карандаш и села на краешке кровати рядом с Маком, чтобы отмечать вещи. На очереди были белые девчачьи трусы.
„Могли бы не отмечать", - усмехнулся про себя Мак.
- Да ну вас, - сказал он. - Мы ведь уже ужинали.
    Из-за Пита ужинали в рубке.
- А нам ещё хочется, - сказали две девочки. - Сладкого.
- Ну ладно, - согласился Мак, пожав плечами.
    Он даже не знал, где у них там сахар.
„Понравилось", - подумал он.
Ещё недавно они съедали на ужин по две ложки варенья. И больше ничего... А теперь стали привыкать к сладкому чаю… вопреки стараниям старика.
От этого стало тоже грустно.
Почему-то…
- Пиши нам „Мак" и „Мар", а вам - „П" и „М", - сказала девочка с рыжими завитками под тяжёлой сеткой.
Она рассматривала корявые буквы на трикотажном чулке, надев его на руку.
„Вам", - подумал Мак, поднимаясь. - „Женили уже."
    Но главное было не это. Уходя, старик ничего не сказал... А днём он намекнул, что за Питом нужен уход.
В каюте было полутемно.
В изголовье Митанни горел неяркий свет для чтения. Она достала из ящика у себя под ногами жестяную коробочку с нитками и выбрала моток мулине яично-жёлтого цвета.
„Хорошенький цвет", - пробормотала она про себя. - .„Как желток."
Помуслив нитку, она откусила её, продела в иголку и сделала узелок. Сев на своей разло¬женной кровати возле подушки, она принялась пришивать к комбинезону Пита полуоторванную нашивку Западного Флота.
- Вот и всё, - сказала она вполголоса.
Она встала, положила комбинезон на одеяло в ногах Пита и пошла в ванную. По дороге она взглянула на себя в зеркало.

Пит заворочался и повернулся от стены на другой бок. Он проснулся, увидев вместо стенки напротив другую кровать.
Лекарство уже подействовало.
„А", - вспомнил он.
Он чувствовал себя почти хорошо, не считая большой слабости. Выбравшись из кровати, он пошёл босиком в уборную.
- Ай! - взвизгнула девочка за кожаной дверцей. - Сюда нельзя!
    Пит тупо уставился на жёлтый огонёк.
„Тьфу ты", - пробормотал он, прикрывая дверь.
    Они с Маком всегда запирались.
- Что ты лезешь, Пит? - с укором сказала девочка, выйдя из ванной. - Видишь, занято?-
- Случайно, - произнёс Пит, чувствуя лёгкость в голове. - А ты чего?..
„Запирать надо", - подумал он.
    Его немного пошатывало.
    В каюте было полутемно. Митанни аккуратно сложила Питов комбинезон защитного цвета и положила его в нижний ящик в торце кровати. Потом она достала из открытой полочки у себя над изголовьем книжку и по¬ложила её на подушку.
Это была „Дорога никуда".
Митанни поправила обруч над льняной чёлкой, села за стол и стала читать книжку. Обруч глубоко блеснул в полутьме, как вода под луной. Свет маленькой лампочки в стенке над изго¬ловьем падал прямо на раскрытую книжку.
Внутри полочки тоже горел свет.
Вышел Пит и сел на кровать девочки в ногах. Он вдруг почувствовал слабость. На лбу появилась испарина. Болезнь давала себя знать.
- Ты чего? - подняла она голову.
- Ничего, - сказал Пит.
    Его покачивало.
- Лезь в постель.
- Зачем? - бестолково сказал Пит.
- Спать, - сказала девочка, вставая. - Ты больной ещё.
    Пит слегка опёрся о её плечо и бухнулся в постель. Митанни накрыла его одеялом в белом пододеяльнике. Пит смотрел на неё круглыми зелёными глазами, как Буратино.
    Спать ему не хотелось.
- Закрой глаза, Пит, - строго сказала она, сев на свою кровать.
Пит видел с подушки её склонённую голову. Край обруча поблескивал от падающего на стол круга света. Он освещал только книжку. Сложенный стол шёл на полметра от тёмного и зеленоватого стекла эфана. Пит послушно закрыл глаза.
Стало темно.
- Морока мне с тобой, - услышал Пит, открыв глаза.
В изголовье Митанни по-прежнему горел свет для чтения. Она откинула своё одеяло и опус¬тила ноги с кровати. Потом встала и накрыла его одеялом до подбородка.
- Не раздевайся, Пит, - сказала девочка. - Спи.
Закрывая глаза, он ещё видел заштопанный у неё на колене чулок.


                *********


Это оказалось проще, чем Мак думал.
Он забрался на верхнюю полку и заснул, слушая шорох стучащих капель. К утру он даже забыл, что внизу не Пит, а Мария.
    Она стояла возле него, поправляя бретельку от лифчика.Тоненькая как василёк девочка была в белой майке и трусах. К резинкам от лифчика были пристёгнуты трикотажные чулки. На табуретке у столика лежал её тёмно-серый байковый костюм. Мак вспомнил что-то очень далёкое... Что он почти уже забыл. Они смотрели друг на друга секунды три. В глазах девочки отразилось лёгкое замешательство.
- Ой! - вырвалось у Мака.
Он закрыл глаза и повернул голову к стене. Девочка в лифчике чуть заметно порозовела и порхнула на нижнюю полку.
- Доброе утро, Мак, сказала она оттуда, слегка наморщив белый лоб.
    Воцарилось молчание.
„Чего она там?.." - подумал Мак, боясь повернуться.
    Он пошевелился, посмотрев в пустую каюту за красноватой лакированной доской своей полки. Никого не было видно.
- Вставай, Мак, - нерешительно сказала девочка снизу.
Она сидела на на одеяле нижней полки в своём тёплом байковом костюме. С верхней полки девочку не было видно. В сером потолке горел мягким светом матовый плафон.
- Хочешь, я тебе штаны дам? - простодушно прибавила она.
 
- Хочу, - хрюкнул Мак, зажав себе рот.
Мария встала и удивлённо посмотрела ему в лицо.
- Ты что, Мак?..
Её лицо было совсем рядом. Она спокойно стояла, прислонившись подбородком к лакированной доске из красного дерева.
- Ни...чего, - выговорил он, давясь от смеха. - Давай сюда.
    Она протянула ему чёрные тренировочные штаны.
- Заплети мне косички, - сказала девочка, повернувшись к нему спиной.                На её тёмно-рыжей голове виднелись отпечатки ромбов.
„Спит без сетки.;." - подумал Мак.
До него дошло, что она сказала.
- А... я не умею, - запнулся он.
Она повернула к нему голову.
В больших глазах девочки было удивление. Она чуть наклонила голову с золотисто-ржаными завитушками длинных волос.
-Да? - сказала она.
Мак хрюкнул.
- Это… это мы не проходили, - едва выдавил он.
Мария смотрела на него широко открытыми глазами. Она не понимала, почему он не умеет заплетать косички, хотя у них на звездолёте было так много девочек…
- Ну что, Мак? - справился Валентин Росгардович. - Как провели скучный дождливый вечер?                Мак пожал плечами.
- Очень хорошо, папа, - сказала Мария. - И познавательно во всех отношениях.
Она задела Мака локтем.
- Хм, - сказал Мак, отвернувшись.
    Он покраснел до корней волос. За тёмно
зелёной хвоей тисов поднималось солнце.  Весело щебетали птицы.
- Понравилось тебе с ней? - усмехнулся в бороду въедливый старик.
- Не-а... - мотнул головой Мак.
- Почему это? - спросила Мария.
В просветах туч засинело небо. Пахло мокрым полем. Они находились в тропической зоне… Но в этой части Лемурии был мягкий субтропический климат.
Посреди океана.
- Ещё косички заплетать, - буркнул Мак, не смотря на неё.
- Ну что ж, - сказал старый учитель. - Учись, брат... дело нужное.
    Мак не понял, всерьёз он говорит, или нет.
- Ну а как у тебя дела, царевна? - обратился Валентин Росгардович к Митанни. - Как само¬чувствие Пита?
Белокурая девочка сидела за столом напротив Мата и смотрела куда-то вдаль, в небо у него за спи¬ной. Точнее, в клочок неба между „Окой" и потолком.
„Вредный старик", - подумал Мак с обидой.
Он так и не понял, насчёт косичек.
- Всю ночь его лечила, - сказала Митанни, махнув   ресницами. – Умаялась...
- Ну и как?
- Стало лучше, папа.
- Скоро встанет?
- Не знаю, папа, - расширила она тёмно-синие глаза.
    Как полевые незабудки.
- Что ж ты... - хмыкнул Валентин Росгардович.
    Митанни потупилась.
„Лечила его всю ночь напролёт..." - пробормотал он про себя, скептически хмыкнув.
    Девочка слегка покраснела. Она ещё не очень понимала в лечении болезней... Хотя у них были уроки медпрактики.
    Само собой.
- А потом приготовьте серпы и всю технику, - сказал старик, помешивая ложечкой чай.
    Он уже почти доел свою манную кашу.
    Такой едой он питался уже много лет. Он настолько привык к ней, что кушанья тётушки Виллины в отпуске казались ему немного странными.
- Ладно, папа, - сказали обе девочки и оглянулись на туманную зелень тисов в окне.
    Неподалёку раздался ослиный рёв.
    На обзоре никого не было видно. Только пшеничные поля, как бескрайние пологие волны  переспелого желтоватого цвета, чуть колышущиеся от слабого ветерка. И в вышине – парочка тёмных археоптериксов, с едва заметными крыльями. Митанни присмотрелась, приставив козырьком руку.
    Птицы были зелёными.
„А может, овцебык..." - подумал Мак.

Девочки остались одни.
- Куда ты их запихала? - спросила Мария.
- Не знаю, - пожала плечами Митанни. - Под сканнером, наверно.
- „Наверно", - передразнила Мария. - У тебя тут найдёшь.
- Это ты прятала, - сказала Митанни. - А я тогда ангиной болела.
- Милая, - произнесла Мария.
    Она обняла её, поцеловав в щёку. Девочки были похожи на сплётшиеся вьюнки с двумя головками – золотисто-ржаной и льняной.
- Ш-шш!.. - сказала Мария, приложив палец к губам.
Пит спал на её вышитой белой подушке. Из-под одеяла выглядывал нарукавник защитного цве¬та. Медбраслетов у них не было.
- Чья туфля? - спросила Митанни тонким голосом, высоко подняв чей-то тапочек.
    Она подобрала его с пола возле двери в ванную. Мария оглянулась на спящего Пита, боясь, что он проснётся.
- Мой, - тихо сказал Мак.
Хоть убей, он не помнил, как тот там оказался.
Мария села на кровать Митанни и принялась надевать свой комбинезон. Мак посмотрел на неё и отправился в свою каюту.
Митанни остановилась, передумав.
- Шелуха одна... - протянула разочарованно Митанни, поворошив ботинком листья и веточки под большим каштаном.
Она была в серой полевой форме с выцветшей гимнастёркой.
- Угу, - сказал Мак, посмотрев в просветы синего неба над листвой.
Было ветрено и свежо.
Солнце то и дело скрывалось за рваными облаками. В полыньях между ними густо синело чистое небо. За доисторическим густым каштаном было поле переспелой полбы. На ближнем васильке качался шершень тёмно-жёлто¬го цвета с чёрными полосками.
- Во чешут, - сказала Мария, показывая пальцем на двух жёлтых кенгуру с длинными лошадины¬ми мордами.
Один великолепным длинным прыжком скрылся в малиннике на дальнем краю поля. Вторая после¬довала за ним. Она была жёлтая с тёмными пятнами.
- Охраняй оттуда, Мак, - показал Валентин Росгардович. - А я за ними пойду.
- Ладно, - кивнул Мак и побрёл к зелёному дубу вдали.
    Переспелое поле спускалось, закрывая собой нижнюю часть зелёного дуба. Над дубом кружил ворон, пару раз каркнув. Мак озирался с пальцем на спуске. Светло-жёлтое поле подёрнулось зыбью.
-Эй! - крикнул Мак, остановившись.
    Мария и Митанни разошлись и побрели к дубу, нагибаясь и срезая полбу серпами.
- Лишь бы не было лишая... - озабоченно сказал Валентин Росгардович, поправив ружьё за спиной.
    Он огляделся вокруг, растирая в руке светло-жёлтый колос. Только одинокий мохнатый осёл бродил по полю у маленького космолёта. Да качалась сиреневом на цветке пчела.
    Старик любил поля спелого хлеба.
Девочки шли по колено в полёгшем переспелом хлебе. Местами полёгшее поле было чуть влажное от дождя. Но земля быстро сохла от поднявшегося знойного солнца.
- Валентин Росгардович, вы надолго? - спросил Пит у них в наушниках.
Он проснулся и сел, опустив ноги на пол. На столе лежала записка. Рядом с ней стояла чашка с молоком. В обзоре были видны только Мак и девочки.
- Пока не уберём урожай, - отозвался Валентин Росгардович.
Порывистый ветер потрёпывал седые волосы старика. Несмотря на горячее солнце, было довольно свежо. Старик посмотрел на нарукавник, нажав пару кнопок.
“Плохо….” – подумал он.
Это до-олго... - уныло произнёс Пит.
Мария смешливо фыркнула.
- Пока ещё никто не придумал лучшего способа, - сказал старый учёный.
- Кроме комбайна „Беларусь", - буркнул Пит.
    Ему тоже хотелось на волю.
Мак посмотрел на реющего в вышине сокола. Хищная птица с серо-чёрным оперением снижалась кругами, ложась на ветер.
- Не зевай,   Мак, - сделал замечание старый учитель.
Мак опустил голову и загляделся на лёгкие движения двух гибких и тоненьких жниц. У него захватило дух от этой неземной красоты.
„Как колоски на пшеничном поле", - подумал он.
По колышущемуся полю за жницами тянулись две почти ровные сжатые полоски с лежащими пучками срезанных ко-лосьев .
- Может, мне теперь? - спросил Мак у старика, когда девочки прошли почти всё поле.
     Ему показалось, что они устали.
Впереди шагах в десяти от него темнел малинник. Над ним крикливо дрались в воздухе два чёрных коршуна. Один до этого клевал добычу в траве у густого малинника.
Пока не прилетел второй.
- Уйми их, Мак, - сказала Митанни, разгибаясь.
Мак сбил одного чуть слышным выстрелом из бленгера, и тот рухнул в кусты. Оставшийся коршун озадаченно хлопал в воздухе крыльями.
- Девочки убирают, а мы носим, - покачал головой Валентин Росгардович. – Не следует менять порядок, Мак.
Он брёл по полю за Марией, чуть правее, а Мак шёл за Митанни, чуть левее. Поле пошло рябью, шелестя спелыми колосьями.
- Припустился, - сказала Мария, дойдя до куста с малиной.
Полосатый енот юркнул в нору под молодым дубом. Поле расступалось, образуя под дубком островок зелёной травы. На мягкой травке так и хотелось поваляться.
- Мурава, - сказала Мария, положив в рот пахучую малину.
    Она посмотрела на Мака.
Птицы почти не поклевали ягоду. От кустов исходил неповторимый запах спелой малины. Некоторые кусты были ростом с человека. 
„Вот они и дерутся", - подумал Мак о хищниках.
- Ай! - завизжала   Митанни, взмахнув рукой с серпом.
    В воздухе блеснула острая сталь.
В гимнастёрку Мака шлёпнулся чёрный жук и скатился в густые васильки на краю поля. Мак вскинул бленгер, уставившись на Митанни. Она стряхнула что-то с ноги и побежала к нему, вопя:
- Муравьи!
Подбежав, Митанни кинула серп в траву и бросилась в объятия Мака.
- Стряхивай скорей! - пронзительно закричала она.
Maк взглянул в бездну расширенных незабудковых глаз и повернул девочку спиной к себе. Смахнув у неё со штанины шевелящегося чёрного муравья величиной с жёлудь, он повернул де¬вочку обратно, держа её руками за плечи и осматривая.
Второй муравей уже подбирался к краю её гимнастёрки.
Третий полетел в траву с коленки девочки.
Мак отступил на шаг, оглядывая стройную фигурку синеглазой девочки в гимнастёрке и с лазерам за спиной. У неё чуть тряслись губы.
- Испугалась? - спросил он, следя краем глаза за желтеющим полем и кустами малинника.
- Душа ушла в пятки, - пробормотала она, смотря на него расширенными тёмно-синими глазами. - Я муравеев боюсь.
Всё ещё вздрагивая, она наклонилась и подняла из васильков серп с тёмной от времени деревянной ручкой. Васильки были чуть выше желтых колосьев.
- Двинули, - подошла спокойная Мария. - Пока они нас не окружили.
Она нежно обняла сестру с белокурой головкой. Обе девочки смотрели на Мака, и тёмная синь в глазах у одной была чуть фиолетовее, чем у другой. Митанни растерянно опустила серп, отведя руку в сторону.
- Ага, - сказал Мак.
- Чёрные муравьи? - осведомился мэтр, стоя поодаль по колено в колосьях.
- Нигер металлика, папа, - сказала Мария.
- Тогда начинайте вон там, с бугра, - показал он свольвером на спускающееся поле.
- Устала... больше не могу, - проговорила Мария, разгибаясь.                Серп остался в шпенице.
Она провела по лбу тыльной стороной ладони и осмотрелась. По волнующемуся грязно-жёлтому полю шли две дорожки убранного хлеба.
„Как от машины", - подумала она.
- Ну, теперь наша очередь, - сказал мэтр, закинув за плечо свольвер. - Пошли, Мак.
     Он пристегнул ружьё к ремню.
Сложив серпы у самой тарелки, возле остролиста с тёмно-красными ягодами и колючими лис¬тьями, девочки побрели по полю обратно, по сторонам от своих дорожек. Дойдя до середины поля, они остановилась и стали на стражу.
 Вокруг шелестели спелые колосья.
Солнце стало припекать.                По небу плыли клочковатые белые облака. Старик грелся на солнышке, сидя на валуне за полем. Перед ним спускался усыпанный камня¬ми зелёный склон, внизу была поляна со старым раскидистым грабом, за ней речка с белой песчаной кручей на том берегу, а над кручей шумел вековой лес.                Старый учёный поглядывал на Мака и спускающихся за ним девочек, положив руку на своль¬вер у себя на коленях. На рукаве старика мигнул зелёный огонёк боевой сигнализации. Он откинул кожаную крышку поясного ранца и принялся озабоченно нажимать кнопки системы слежения.
- Смотрите, какая мордашка! - воскликнула Митанни, спускаясь по склону.
Мак оглянулся на девочек, посмотрев на небо. По небу плыла белая голова поросёнка, держащего за хвостик расплывчатую белую свинью.
- А я арбуз нашел, - сказал он, споткнувшись о что-то в самом низу косогора. – Маленький…
    Маленький ребристый арбуз был совсем без полосок.
- Не задавайся, Мак, - сказала Митанни.
- Похож на зелёную тыквочку, - задумчиво сказала Мария. - Кислый небось.
    Она поморщила носик.
- Там проверим, - сказал Мак, невольно расплываясь в улыбке.
Он сунул арбуз в заплечный мешок. Листья граба зашумели от порыва ветра. До скалистого берега океана было всего километров шесть.
Но его не было видно.
- Глянь, Мак, - сказала Митанни, нагнувшись.
В чахлой траве возле толстого ствола с бугристой корой лежал чёрный камень с красной полоской. Глинистая земля была ещё чуть влажной.
- Чего? - сказал Мак, подходя ближе.
Девочка подняла камень и протянула ему, положив на ладонь.
- Гранит? - с сомнением сказал Мак, взяв камень с протянутой ладони.
    Девочка с удивлением опустила лазер.
- Обалдел? - с укоризной покачала она головой. - Зернистость не та.
По середине сколотого камня проходила ровная полоска красной породы. Чёрный разлом слегка блестел. Мария подошла к Маку и Митанни.
- Тоже мне, невидаль, - сказала она, поглядев на обломок в руке Мака.
У большого старого дупла на высоте плеча жужжали пчёлы. Одна вилась возле её золотисто-ржаной косички с синим бантиком.
- Поищи мёд в дупле, Маша, - сказал старик в наушнике.
Он смотрел на них в отдалении, с середины зелёного косогора.
- Хорошо, папа, - сказала девочка, взявшись рукой за край дупла.
    Она отмахнулась от пчелы, севшей на синий бантик. Митанни отошла от дупла и подняла лазер в обеих руках. Она стояла, осматриваясь по сторонам.
- Дай перчатку, Мак, - сказала Маша.
Она кивнула на оттопыренный карман его штанов.
- Бери, - сказал Мак. - А пчёлы не ужалят?
- Это заброшенное, - вздохнула она. - А то бы их знаешь сколько тут крутилось?
Из дупла выползла одинокая пчела и увязла в потоке тёмно-красной смолы у самого пальца Марии. Мария легонько щёлкнула её, и насекомое слетело с тёмной бугристой торы, сердито жужжа.
- Осторожно, Мак! - вскрикнула она, оглянувшись на Мака и махнув рыжими косичками с сини¬ми бантиками.
В воздухе зависла густо жужжащая пчела, собираясь спикировать ему на щёку. Мак отпрянул, объятый взором тёмно-синих глаз.
Мария сунула руку в дупло.
- У-уу... совсем засахарился, - сказала она, достав и разглядывая   кусок старых медовых сот у себя в руке.
- И мало, - сказала Митанни.
    Она подошла чуть ближе по травянистому склону.
- Там ещё есть, - сказала Мария, махнув рукой с сотами на пару вьющихся возле пчёл. - Бе¬ри, Мак.
    Те стали крутиться вокруг Мака с явно угрожающим видом.
- Отойди лучше, Мак, - сказала Мария. - А то закусают. Они знаешь какие?
- Угу, - мрачно кивнул Мак, отходя подальше.
     Ему было обидно, что ей почему-то можно.
- Пит, мы тебе мёду нашли, - сообщила Мария, залезая рукой в дупло.
    Пит молчал.
    Рука в полевой перчатке из серого холста появилась из дупла с куском сот, извалянных в смоле, трухе и сухих веточках. С воска капнула жёлтая медовая капля.
    Пит молчал.
- Слышишь, Пит?.. - спросила Митанни, подойдя на шаг и приоткрыв в ожидании алые губы.
    Они были алые, как мак. Мак посмотрел на девочку в выцветшей серой гимнастёрке и не смог отвести глаз. Таких он видел только на картинке.
Пит спал.
    После обеда погода испортилась. Стало пасмурно и зябко… Они втроём выходили собирать малину и прочие дары природы. Это поле стояло на пер¬вом месте в списке „Камы". Старик ушёл работать у себя в каюте. Он не любил заниматься в рубке. Оставшись один и почитав в постели книжку, Пит заснул. В каюте тихо тикали часы.
Он проснулся.
Митанни тормошила его за ногу. Был второй час ночи по корабельному времени. На столе горела лампа с зелёным абажуром.
“Откуда она её достала?..” – подумал он, протирая глаза.
- Хочешь ужинать, Пит? - спросила она.
- Ладно, - сказал он спросонья. - Дай мне тапочки.
- И штаны, Пит, - сказала она, стянув с себя гимнастёрку.
    Пит разинул рот, смотря на девочку. Она была в голубой майке с бретельками и детском лифчике. И в серых полевых штанах с широким ремнём. Пит машинально откинул белое одеяло и сел на кровати.
- А где тапочки? - сказала девочка, не замечая его удивления. - Ты что, водолазку снял?
- Угу, - машинально   кивнул Пит, тараща на неё глаза.
- Ай, - сказала она мелодично. - Ты чего?..
Она остановилась, растерянно опустив руку со снятой гимнастёркой. Пит слегка покраснел и отвернулся. Он обругал себя придурком.
Про себя.
- Вот тебе, - сунула она ему ворох одежды и убежала из каюты.
     Пит принялся натягивать тренировочные штаны. Он был задумчив. Митанни скрылась в каюте старика. Был девятый час вечера по местному времени.

- Всяк сверчок знай свой шесток, - сказала Мария, потерев нос рукой.
    Все расселись за столом в большой каюте. Митанни глазела на Пита, отщипывая горбушку свежего тёплого хлеба.
„Уставилась", - хмуро подумал Пит.
    Она моргнула ресницами, перестав жевать.
- Отъела уже, - с укором сказала Мария, взяв буханку и отрывая от неё краюху с другой стороны.
Буханка была похожа на флотскую, только чуть темнее.
„Ловко печёт", - подумал Мак.
„Печора" испекла два хлеба на ужин, добавив в них остаток ржаной муки.
- Одичаем мы здесь с вами, - сказал Валентин Росгардович.
- Что ты, папа, - улыбнулась девочка с рыжими косичками.
Она сидела рядом с Питом, перед которым дымился чёрный горшочек.
- Опя-ать похлёбка, - обиженно сказал Пит, шмыгнув носом.
    Мак чихнул.
„Угу", - пробормотал он, с лёгкой завистью взглянув на горшочек.
- А чего ты любишь, Пит? - протянула Мария, повернув к нему тёмно-рыжую голову.
    Она сидела на белом пододеяльнике.
- Буженину, - шмыгнул носом Пит после некоторого раздумья.
„Разогнался", - подумал Мак.
- Надо быть гибким в своих предпочтениях, - поучительно сказала девочка с синими бантиками на косичках.
Пит насупился и подул на ложку с обжигающей похлёбкой из чёрного горшочка. Мак пытался вспомнить что-то...
- Видел дерево вдалеке, Мак? - сказала Мария. - Завтра пойдём туда, ладно?
    Мак молча кивнул.
- Будем есть орешки калёные... - мечтательно сказала она.
- Финики, - буркнул Пит, жуя белую фасоль из супа.
„Посмотрим", - подумал старый учёный в чёрной рясе.
- Финики? - раскрыла глаза Митанни.
Она мечтала, катая по столу хлебный шарик.
„А что тут такого?" - подумал Пит.
- Митанни, - сказал старик.
Она обратила на него широко раскрытые тёмно-синие глаза и виновато проглотила свой хлеб¬ный катыш. Он никак не мог отучить её от этой детской привычки.
- А малины набрали? - вспомнил Пит. - А?
    Он обеспокоенно окинул взглядом стол.
- Ага, - сказала Мария.
Она встала, легко ступив на гладкие плитки бело-серого пола. Как Дюймовочка на зелёный лист кувшинки в заросшем водяными лилиями пруду.
„Бегущая по волнам", - вспомнил Мак.
Мария вышла из тамбура с полным решетом малины.
- Вот тебе, - сказала она.
- А может, варенье сварим? - сказал Пит с сомнением.
    Он перестал шмыгать носом.
- Ешьте так, - добродушно проворчал старик с белой бородой. - А варенья успеете наесться. В шерстяных носках, у пылающего камина.
- Давай я тебе отсыплю, - мило произнесла Митанни, потянувшись за решетом на столе возле самовара.
Ей было смешно, что Пит такой кислый. Пит непонимающе уставился на свою чашку. На дне оставалось немного чаю. До него не сразу дошло, что надо его допить.
- Протяни красной девице свою черепушку, - объяснил Мак, взглянув на Митанни.
    Она сидела рядом, на малиновом покрывале своей кровати. Мак застыл, открыв рот. У него захватило дух от небесной красоты привставшей девочки.
- А... - сказал он, не в силах отвести глаз.
    Его объяла щемящая тоска по Небу.
- Ты что, Мак? - спросила девочка, обернувшись.
- Ну уходите, - сказала Митанни. - Мне пора Пита лечить.                „Вот ещё", - подумал Мак.
- Пошли, Мак, - сказала Мария.
Она наложила на бронзовый поднос кучу чашек и всё остальное.
- Захвати самовар, Мак, - сказала она у двери.
- Ага, - сказал он.
В рубке было полутемно.                Чуть слышно тикали часы на стене. Они показывали два часа ночи. На обзоре темнели ненастные сумерки. В небе клубились невидимые тучи.
- Уже спать пора... - прошептала зачарованная тишиной девочка.
- Угу, - кивнул Мак.
Он чувствовал, что этот момент никогда не пройдёт.
- Пошли в каюту, Мак, - сказала она.
- Угу, - смутился он.
    Ему туда не хотелось.
Но Маша закрыла буфетную дверцу и пошла в его каюту.

В полутёмной каюте было тихо.
„Устроили..." - подумал Мак, оглядываясь.
Он любил свежий воздух.
Нa аккуратно застеленной койке лежала тетрадь девочки. Тут было слишком тепло… А он любил прохладу, как в лесу… или на берегу моря.
- Маша... - сказал он, шмыгнув носом.
    Девочка удивлённо посмотрела на него.
- Маша... - спросил он, запинаясь и краснея в полутьме. - А Митанни где будет?..
    Как и вчера вечером, старик ушёл после ужина, ничего не сказав.
- Разохотился... - сказала она.
Большие глаза блестели в полутьме. На обзоре были тёмные беззвёздные сумерки. Мак представил себе рыскающих во тьме саблезубых львов.
- А чего?.. - пробормотал он.
- Так просто, - сказала Маша.
    Девочка стояла, полусев на стол.
- Пошли, Мак, - сказала она.
- Долго мне ещё болеть? - спросил Пит, потирая руку.
Он сел на кровать, натягивая на себя верх от тренировочного костюма.
- Порядочно, - сказала Митанни.
Она сунула руку под стол, выбросив жёлтую обёртку с капсулой от укола. На минуту еле слышно загудела вы¬водная система.
- Чего это тут? - удивился Пит, вытащив у себя из-под одеяла полосатый носок.
- Это Маша забыла, - сказала Митанни. - Дай сюда.
    Пит бросил девочке шерстяной носок.
- Пускай сегодня тут Мак спит, ладно? - попросил он, усаживаясь под одеялом спиной к серой кожаной стенке.
Он привалился плечом к тёмно-красной раме обзора.
- А со мной ты больше не хочешь? - сказала девочка, со слезами на глазах. - Я тебе сказки почитаю.
Пит хлюпнул носом.
„Ну вот", - подумал он, чувствуя тяжесть в голове. - „Не было заботы..."
    Он сморкнулся в платок.
- Что я тебе покажу, - сказала девочка в гимнастёрке. - Погоди, Пит.
Она нежно свистнула и вышла в отодвинувшуюся дверь. Пит задумался… Он подумал о том, что теперь с ними будет. Неужели навсегда только эти разведпоходы?
А отпуска?
- Смотри, Пит, - сказала она, появившись минуты через три.
В руке девочки был осколок чёрного шпата с полоской красной породы.
- А, - сказал Пит, чихнув.
- У меня ещё есть, - сказала она, вложив кусок камня в руку Пита.
Согнувшись в поясе, девочка заглянула внутрь выдвинутого ящика. В ящике горел желтоватый свет. Там было разные коробочки с картинками. И жестяные, и картонные…
- Вот, - сказала она, достав из светлой утробы ящика под своей кроватью жестяную коробоч¬ку от печенья.
Пит нехотя уставился в открытую коробку в руках севшей рядом девочки. Она положила жес¬тянку себе на колени. Камешки блестели, как ёлочные игрушки. Тут был и зелёный нефрит с красными крапинками в глубине, и зернистый кварц молочного цвета, и кристаллы чёрного изумруда, и гладкая опа¬ловая галька яйцевидной формы, и кусок совершенно жёлтого туфа, и ещё куча других.
„Эге", - удивился Пит.
Это была приличная коллекция.
Taкой не было даже в кабинете минералогии у худого как щепка Джона Биллинграйта. Все камешки были размером с катушку или напёрсток.
- А этот отколоть надо... - проговорила Митанни, взяв у Пита новый камень с красной по¬лоской. - Вот тут, - показала она, вертя его в руках.
Пит чихнул и сморкнулся в платок.
- А теперь слушай книжку, - сказала девочка, положив жестяную коробку обратно в глубь освещённого ящика. - Только ты ложись…
Она легко надавила ладошкой ему на плечо, и Пит послушно лёг. Он и вправду хотел поле¬жать. У него был лёгий жар. Митанни убрала в ящик свою коллекцию.
- Вот так, - сказала она.
Она натянула ему по грудь одеяло в белом пододеяльнике и пересела на свою кровать. Пит сле¬дил за нею, не поднимая голову с подушки.
- „Золотой горшок", - начала девочка, забравшись с ногами на малиновое покрывало. - Ви¬гилия первая...
Пит сморкнулся в белый платок.
- Принц Чихалья, - сказала она.
- Чего? - спросил Пит.
- Чихалья, - повторила девочка в сером байковом костюме.
    Пит уставился на неё ожидающе.
- А ты не зна-аешь?.. - удивилась она, недоверчиво глядя на него.
Она устроилась поудобнее на малиновом покрывале у серой кожаной стенки, как будто собиралась си¬деть так всю ночь.
„Чихал я на Чихалью", - хмуро подумал Пит.
    Он шмыгнул носом.
- Это такая сказка, - пояснила девочка, устраиваясь поудобнее. - Про Шахматное царство.
    Пит насупился, поглядев на неё. Льняные волосы девочки потёрлись о мягкую серую стенку. Стало темно... Пит моргнул.
- Скоро спать пора, - сказала она, выключив зелёную лампу и включив читальный плафончик.
    Лицо девочки осталось в полутьме. Плафончик светил только на книжку. Пит чихнул. Девочка на тёмном покрывале прыснула.
- Сто первая рассказка, - серьёзно начала она. - Злоключения студента Ансельма. - Поль¬зительный табак конректора Паульмана...
- Певучий голос девочки лился, как студёная вода в летний зной. Пит закрыл глаза. Постепенно перед ним стали проплывать какие-то полусказочные видения...

- Сиди пока здесь, - сказала Мария и ушла в каюту.
„Чего ей надо?" - подумал Мак, сев в мягкое кресло и повернувшись к пульту.
    На небе сквозь тёмные облака пробивался сумеречный свет. Снаружи явно моросило. Мак стал думать, о чём сегодня говорил старик.
    Насчёт чайников.
В чём разница между настоящим чайником в виде домика и игрушечным домиком в виде чайника. Баланс муж-жена - вечное качество/свойство сотворённого духа, и природа - его земное качество/свойство.
Тяготение к уму-сердцу.
„А кто именно чайник?" - подумал он.
Старик не уточнял.
„Забыл, наверно", - подумал Мак.
По полю брело в полутьме животное вроде бегемота. Или кабана... только огромных размеров. На этой планете было полно доисторических зверей. 
Что было естественно.
„Предположим, я чайник", - размышлял Мак. - „В виде чайника. А Пит... нет, не Пит. Напри¬мер. .. например, Лор Макки..."
„Хотя нет", - подумал он. - „Почему в виде чайника?.. Я-то как раз в виде домика, а Пит -в виде чайника.Так... А Мария с Митанни - домики, в своём виде."
„Хотя..." - подумал он. - „Почему именно в своём?.. Ведь тут имеется в виду не само чув¬ство и ум, а интерес к ним."
„Тогда... Мария - домик в виде чайника, а Митанни - домик в своём виде. А. я - чайник в ви¬де домика. Ну да... само собой."
„Домик в виде чайника и чайник в виде домика... хм… тут что-то есть."
„Значит, так... м-мм... домик - природа: больше половины - чувство. То есть, женщина... Тем более, оно нерационально. А чайник - тоже природа: больше половины - ум.То есть, мужчина. А он не-е... непрактичен."
Это Мак знал по себе.
„...А внешняя форма чайника или домика - это их устремление, к себе или от себя… Если больше половины устремления - к уму, то - форма чайника, а если к чувству, то - форма домика…”
“Точно."
„Значит, природа - это ты, а баланс - твой интерес... по шкале ума и чувства."
Мак представил себе белый чайник в виде домика и два оконца с открытыми зелёными став¬нями. Ветер раздувал занавески...
„Что она там, заснула, что ли?" - подумал он, открыв глаза и взглянув на тёмное небо.
Стало уже совсем темно. По небу плыли еле видимые тучи. Цифры внизу показывали почти де¬сять часов вечера по местному времени.
У Мака слипались глаза.
„Пойду, что ли", - подумал он, нерешительно встав.

В каюте было полутемно.
Под верхней полкой горел свет для чтения. На полке в темноте виднелось тёмно-зелёное одеяло с откинутым краем. А внизу...
- Я думала, ты там заснул, - сказала Мария, приподнявшись.
    Она лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Мак не мог отвести от неё глаз. Он стоял и глазел на неё. Что было не очень-то вежливо.
- Не шибко тут... – чуть надулась она, опустив голову на белую подушку.
    По белой подушке слегка рассыпались тёмно-рыжие локоны.
- А... - запнулся Мак.
- Разакался, - пробормотала девочка.
    Она закрыла глаза, подложив под щёку ладонь.
Мак задумался, полусидя на верхней полке с книжкой на коленях.                „Не шибко тут..." - подумал он.
Он заснул, не выключив читальный плафончик у себя в изголовье.
- Завяжи мне шнурки, - сказала Мария, повернувшись к Маку спиной.                Она была в своём серо-зелёном платье.

                ************

„Нарочно, что ли?" - подумал Мак, стоя на холодном полу в майке и тренировочных штанах.                Она опять встала раньше и уже сделала утреннюю зарядку.                „На вырост", - хмыкнул про себя Мак, завязывая тонкие серо-зелёные тесёмки.                На платье была небольшая шнуровка.
- Затяни, Мак., - сказала девочка, оглянувшись.
    Мак остановился, онемев от её красоты. Белое как снег лицо с озёрами тёмно-синих глаз... Белоснежные бурунчики волн на тёмно-синем просторе океана цвета индиго.
    Лицо богини Меи...
- Ну давай, Мак, - сказала она.
Мак чихнул.
- Возьми, Мак, - сказала Мария, вытащив из кармана платья белый полотняный платок.
- Ага, - сказал Мак.
- И таблетку, - сказала Митанни, достав из кармана такого же серо-зелёного платья длинную как палец зелёную склянку.
За окном моросило.
Нeбo было обложено тучами. Они знали погоду на неделю вперёд. Но когда они полетели сюда, прогноз был совсем другим.
“Дура”, - подумал Мак про машину.
- Держи под языком, Мак, - сказала Митанни.
- А, - сказал Мак, беря таблетку.
„Уже легче", - подумал он.
Таблетка была величиной с вишню. И такого же красного цвета. Он не стал бы такую глотать. Ну-у… если бы только уговорили.
- Видишь, Пит уже не чихает, - добавила Митанни, шмыгнув носом.
    Пит сморкнулся.
- Повальное увлечение тряпочками, - ухмыльнулся Мак.
    Мария подошла к буфету.
- Придётся лечить друг друга, - сказала она, задумчиво поглядев на него.
- Как спал, Мак? - ехидно поинтересовался старик с кружкой в обеих руках.                От кружки шёл пар.
- Отлично, - пробурчал Мак. - Как на курорте.
- Не задирай нос, Мак, - сказала Мария.
Он взглянул на девочку и слегка покраснел. Пит съел свою кашу и отодвинул миску. После каши он всегда был голодный.
- А мёду? - спросил он, взяв кусок горячего свежего хлеба.
    Хлеб лежал прямо на столе.
- А он ещё в ящике, - сказала Митанни.
Она встала и подошла к эмалевому шкафчику матового зелёного цвета. Сверху шкафчика был прозрачный колпак. Посмотрев внутрь, девочка нажала левой рукой на кнопку сбоку и сунула правую под колпак.
Золотистый мёд отливал зеленью.
- Вот, - сказала девочка.
Она подняла перед лицом зеленоватый от мёда тяжёлый стеклянный куб.
- Тяжёлая... - пробормотала она.
Обхватив банку пальцами, девочка подошла и поставила её на стол.
- Позеленел... - сказал Пит, уставившись на мёд в гранёной банке.
    Она была заполнена на две трети.
- Глупости, - сказала белокурая девочка. - Ешь давай.
- А ,Вологда" у вас в порядке? - спросил Пит, покосившись на зелёный шкафчик за „Камой" у стенки.
- Привереда, - сказала Митанни.
- Дай и мне одну, - сказала Мария, чихнув.
    Она вытащила из кармана платья белый носовой платок.
„Ещё один", - подумал Мак.
- Чего? - удивилась Митанни.
- Снадобья, - шмыгнула носом Мария.
Митанни достала свою тёмно-зелёную склянку длиной с палец.
- На, - сказала она, протянув тонкую руку.
    На запястье серо-зелёный рукав был застёгнут обшитой кнопкой. Фасон платья слегка подчёркивал, что они уже не девочки. Во всяком случае, не во всём...
„Близнецы", - подумал Мак, переводя взгляд на Марию.
- Это молочная? - спросил Пит у Митанни, облизав ложку с мёдом.
    У него был чуть хриплый голос.
- Универсальная, - сказала девочка. - Сепаратор класса „А".
    Она шмыгнула носом.
„Ночь будет беззвёздной..." - пробормотал старик, потеребив свою бороду.
- А туда пойдём, Валентин Росгардович? - спросил Мак, посмотрев на неприветливое грязно-жёлтое поле и малинник в обзоре.
Вдали за тёмной верхушкой граба виднелось другое поле и лесок. Всё было серо от дождя. В рубке был обзор, как на полукруглой веранде. Слева, со стороны кресла Митанни он был слегка загорожен снизу походным ресинтезатором „Иль¬мень", а справа вид закрывался белым эмалевым шкафом „Оки".
- Придётся вас отпустить, - сказал старый учитель. - Доить козлотуров.
    Мария сморкнулась.
- Но сначала - все на осмотр, - добавил он. - Сразу после завтрака.
- Фи, папа, - сказала Мария, вытерев нос белым платком. - А зубров нету?
„Чего они туда напихали?.." - думал Мак, смотря на „Оку" посреди серого ненастья. - „Как шкаф..."
От косых струй дождя веяло холодом.
- Сама знаешь, дочка, - сказал старик. - В это время они не дойные.
- А где? - спросил Мак.
- Тут, недалеко…
- Разверзлись хляби небесные, - сказала Мария, шмыгнув носом. - Поля помокнут...
- Угу, - сказал Мак.
- Давай арбуз есть? - сказала она.
- Тащи, - сказал Пит, потерев нос.
Старик смотрел на дождь и задумчиво прихлёбывал чай из своей кружки.
- А где он? - спросила Мария.
- А я откуда знаю? - сказал Пит, сморкнувшись.
- В ящике, - сказал Мак.
Он сидел в углу между „Печорой" и буфетом.
Мария легко, как пушинка, подошла к дождливому обзору и нагнулась к круглому окошечку старой „Оки", обняв её рукой.
Это был походный спецклассификатор.
- Вот он, - сказала она.
„Стреляли в неё, что ли", - подумал Мак, глядя на девочку возле „Оки".
На потёртой зеленоватой эмали была вмятина, как от мушкетной пули. Эмаль в этом месте отлете¬ла. Под ней блестел сплав титана. Мария вытащила арбуз и так же легко шагнула к столу. Мак подумал, что ей бы пошло пышное фиолетовое платье с оборочками, как на картинке в какой-то книжке. Лёгкое и воздушное платье невесомо ступающей по вечернему полю феи. Там, где рожь и синь васильков. И ускользающий образ сотканного из паутинки света белого лица с ярко-красными лепестками губ.
- У-у, - разочарованно протянул Пит.
Арбуз оказался светло-розовый, почти белый.
- Больно худосочный, - сказала Маша, покачав головой.
„Графиня", - едко подумал Мак.
Старик молча смотрел на дождь, с белой кружкой в обеих руках.
- Фу, кислятина, - скривила рот Митанни, попробовав отрезанный Маком ломоть.
    Старик отвернулся от дождливого обзора.
- Придётся выбросить, Мак, - сказал он, усмехаясь в бороду.
- Точно, - сказал Пит.
- Фигушки, - сказала Митанни. - Мы из него сок сделаем.
- С сахаром? - спросил Пит, намазывая мёд на хлеб.
„Зеленоватый мёд неведомой планеты..." - подумал Мак. - „Из диких трав и солнца."
Пит зачавкал, запивая чаем свежий хлеб с диким мёдом. Он положил белый хлеб в свою пустую мис¬ку от манной каши.
- Вкусный? - спросила Митанни, скосив глаза на миску.
     Она шмыгнула носом.
     Густой душистый мёд пах какими-то травами. Она пробовала мёд на семи разных планетах. И каждый раз он был особого вкуса…
- Угу, - кивнул Пит с полным ртом.
Девочка глотнула, глядя на хлеб с мёдом. Ей тоже хотелось мёду. Но она не хотела его есть… потому что Мак с Питом были больные.
Особенно Пит.
- Мёду всем хватит, - ласково сказал старик. - Будете есть по две ложки.
    Пит перестал жевать.
- По старому обычаю, - пояснил старый учёный. - Вместо лекарства.
- И мне? - спросил Пит, с полной ложкой в руке.
- А тебе три, - снисходительно проговорил старик. - На этот раз...
    Пит слегка покраснел.
Тарелка села на неровный кочковатый склон. Склон уходил вверх и терялся в тумане. Пол в рубке наклонился вправо, в сторону двери в каюту Мака и Пита.
- Вот мы и тут, - промолвил старик, откинувшись в кресле. - В добрый час.
    Митанни поднялась, как пушинка одуванчика.
- Я пойду, - сказала она.
    Дверь тамбура задвинулась.
- И я, - сказал Мак.
Мария проследила за ним, не вставая с кресла.
- А я тут подожду, - сказала она. - Хорошо, папа?
Она повернула своё кресло к мокрым кочкам на склоне, положив, на пульт ноги в вязаных тапочках. Старик хмыкнул, но ничего не сказал.
- Очень просто, - сказала Митанни. - Стадо усыпляется...
- Сам знаю, - буркнул Пит.
- ...двое стоят на страже, а одна - доит, - докончила она.
- а ещё одна? - хмыкнул Пит.
Он сидел на одеяле в белом пододеяльнике.
„Как в лазарете", - мрачно подумал он.
- Какая? - спросила Митанни, удивлённо заморгав ресницами.
- Ну, какая, - пожал плечами Пит. - Всё равно какая...
    Девочка наморщила лоб, пытаясь понять эту загадку. Но не могла. Она не могла понять, что у него в голове. У солдата…
- Не балуй, Пит,   - сказала она, мотнув головой. - Ложись в постель.
    Водопад белокурых волос коснулся щеки девочки.
- Неохота, - буркнул он.
- Нe упрямься, Пит, - сказала она. - Ложись под одеяло.
- Почему это?
- Ты ещё больной.
- „Больной", - передразнил Пит, шмыгнув носом.
Он с отвращением посмотрел на белый пододеяльник.
- Не ершись, - раскрыла она большие глаза.
    В них была тёмная небесная синь.
- „Не ершись", - пробурчал Пит, состроив рожу.
- Не паясничай, Пит, - сказала она, пытаясь развязать шнурок у себя на спине.
    Пит отвернулся к обзору.
 
¬
     На кочковатом склоне моросил дождь. Где-то в тумане бродило стадо козлотуров. Будильник на столе показывал около полудня.
„Опять валяться..." - уныло подумал Пит.
    Девочка подошла и встала перед ним.
- Помоги мне платье снять, ладно? - сказала она. - А то ты мне на узел завязал...
„На узел", - подумал он про себя.
Это был не узел, а двойной бантик.
- Да ну тебя, - сказал Пит. - Пусть тебе Мария развяжет.
- Ох, - вздохнула девочка, опустив руки.
Ей было обидно, что он такой неуслужливый. Вторая кровать была аккуратно застелена малиновым покрывалом. На нём валялась серая гимнастёрка девочки...
Доить пришлось под моросящим дождём. Все трое насквозь промокли. Молоко носили в парусиновых мешках. Навалив возле тарелки кучу мешков, соединяли их и переливали внутрь через заборную систему. „Онега" работала на полную мощь, вырабатывая порошковое молоко вместе с бортовым сепаратором.

Старый учёный сидел в рубке.
Перед ним уходил вниз мокрый зелёный склон, а вдали расстилалась холмистая местность, кое-где поросшая кустарником. Небо было покрыто тучами.
На серых тучах светилась жёлтая буква “К".
„Туман..." - озабоченно пробормотал старик, нажав на клавишу слева.
Буква „К" слегка покраснела.
Холмистый тёмно-зелёный горизонт стал более чётким. Вблизи за окном согнулся к траве Мак, соединяя грязно-белые мешки. Поодаль, чуть выше на кочковатом склоне, была фигурка девочки с лазером в руках. Шагах в тридцати, возле серой туши козлотура стояла вторая де¬вочка. Весь склон вокруг неё был усыпан мохнатыми серыми глыбами.
    Обе девочки и Мак были в серых кожаных шлемах и боевых очках.
    Машины слабо гудели.
    Белое молоко текло по прозрачному шлангу на полу из „Оки" в „Онегу", а из „Онеги" шланг уходил в серую стенку. Под ним болталась откинутая крышка с розовым резиновым обод¬ком. Заборная система „Фиалки" шла в „Оку", а бортовой классификатор ЕКА-11 был в запасе. Его мощности было недостаточно для дальнего поиска. Каковой и был основной задачей малого космолёта серии Миг-21.
    Пит лежал и что-то жевал.
- Ты чего? - спросила Митанни.
- А? - повернул голову развалившийся в тапочках Пит.
    Он спустил ноги с одеяла.
- Не балуйся, Пит, - сказала девочка.
    Пит уставился на неё. У неё с гимнастёрки капала вода. На коленках темнели сырые пятна от счищенной грязи и травы.
- Ты чего, промокла? - спросил он, разинув рот.
    Девочка тряхнула головой, и на него упала пара холодных брызг с её льняных волос. Она стояла перед ним, не спеша переодеваться.
- Угу, - сказала она. - Ты зачем в тапочках на одеяле лежишь?
- Устал, - сказал Пит с унылым видом.
- Притворяешься? - сказала она.
    Пит бросил взгляд на стол.
- Не лелей своё бренное тело, - сказала она . - Ты зачем это?.. У неё под ботинками натекла лужица холодной дождевой воды.
„Зачем, зачем..." - подумал Пит.
Он взял со стола недоеденную горбушку.
- Я пошла мыться, - сказала девочка. - А ты сними тапочки и ложись в постель.
„Вот пристала", - подумал Пит.
- А то папе скажу, - добавила она строго.
Она посмотрела в окно и повернулась, чтобы идти. Белые цифры внизу показывали почти два часа по местному времени.
- Уже обедать пора, - всполошился Пит.
    Обед был в рубке.
После обеда пили кофе со сливками. Козлотурьи сливки слегка попахивали овчиной. Но Пит к ним быстро привык. Он был не привередлив.
- Валентин Росгардович, можно Мак дичи притащит? - спросил он, хлебнув глоток.
- А каша? - спросила Мария.
- Чего?
- Тебе не понравилось с этим молоком? - спросила девочка.
- Нет, почему... - сказал Пит.
- Каша как каша, - сказал Мак. - Чего там...
- Нет, - сказал старик, погладив белую бороду. - Обойдись пока без мяса, Пит.
- Как в монастыре... - недовольно пробурчал Пит.
    Мария прыснула.
- Вот именно, - молвила она.
Пит удивлённо поднял брови.
Мак посмотрел на старика в чёрной рясе. Снаружи моросил дождъ. Было сумрачно. В небе клубились серые облака.
- В монастырском храме, - сказал старик серьёзно. - Этот космолёт освящён чином освящения храма... Как и все космолёты красного легиона „Жар-птица".
„В первый раз слышу", - подумал Мак.
- Монастырском?.. - растерянно повторил он.
- Во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, - сказал старый мудрец с белой бородой. - А походный алтарь - у меня в каюте.
- А тамбур? - брякнул Пит.
    Девочки перевели взгляд на него.
- Притвор, Пит.   
    Серые туши на кочковатом зелёном склоне начинали шевелиться.
- А как же?.. - обескураженно спросил Мак под тёмно-синим взором Марии.
    Синим, как ночь.
- Девочки? - произнёс старик.
- Угу.
- Трудницы.
- А-а... - сказал Мак.
- Урок как обычно, милые, - сказал старик, поднимаясь. - Смотрите не опоздайте.
    Насморк у Мака почти прошёл.
Вечером было весело. Все шутили по поводу урока истории. Старик рассказал смешной случай. Пит был почти здоров.
- Я пошла спать, - сказала Мария, посмотрев на часы.
- Ещё рано, - сказал Мак.
    Было без десяти десять.
- А ты потом, Мак.
За ней закрылась дверь:.
- Угу, - смущённо сказал Мак, пожав плечами.
Пит посмотрел на серую дверь, незаметную в серой кожаной стенке. Она была очень прочной… Вчера он рылся в памяти „Фиалки". Основу двери составлял плетёный аргосплав, а терможеле обеспечивало мгновенную герметизацию пробоин 0,7 разряда и ниже.                - А почему не летим? - спросил он.                Мак пожал плечами. По тёмному стеклу шлёпались капли. Они сидели в большой каюте и играли в шашки. Двое на двое.                „Зарядило..." - подумал он.                Митанни сгребла шашки в коробку.
- Пусти, Мак, - сказала она.
„Не видно ни зги..." - подумал он, отодвинувшись.
За окном было черно, как в аду. В походной обстановке обзор не отключали. Митанни задвинула беловатый стол. Мак встал.
„М-да..." - подумал он.
Пит растянулся под одеялом.
- Сначала укол, Пит, - сказала Митанни, опустив руки.
- Ладно, - проворчал Пит, сев.
В углу окна горел оранжевый кружок.
„Фиалка" стояла в режиме самозащиты.
- Спокойной ночи, Мак, - сказала девочка.
В малой каюте было темнее. Мария сидела на раскрытой постели в своей старой пижаме со болтающимися белыми штрипка¬ми.
- Подойди сюда, Мак, - сказала она.
На девочку падал желтоватый свет читальной лампочки.
- Вот тебе, Мак, - сказала она, и обхватив за шею, поцеловала его в щёку.
    Губы девочки пахли молоком.
Мак стоял, не шевелясь. На миг он потерял представление об окружающем мире. О каюте и всём остальном… И этот миг длился вечность.
В каюту заглянула Митанни.
- Закругляйтесь, - промолвила она.
По тёмному стеклу шлёпали капли дождя.
- Где твоя мокрая одежда, Маша? - спросила она, подождав.
- Там, - певуче ответила девочка, сев. - Я её возле сундука сняла.
    Мак распрямился возле нижней кровати.
- А, - сказала Митанни, и дверь закрылась.
Мария накрылась одеялом, положив голову на подушку.
- Спокойной ночи, Мак, - сказала она.
Мак заснул через час. Он долго лежал в темноте и смотрел в чуть синеватый от ночника по¬толок. Потолок был освещён только вокруг лампочки.
Питу показалось, что он стал легче.                „Что за чёрт", - подумал он, оглядевшись вокруг в полутьме.
    У Митанни горела читальная лампочка. Её свет падал белым кругом на разобранную кровать девочки. Она была пуста. На миг всё будто ухнуло вниз. Возле оранжевого кружка в углу чёрного окна замигал жёлтый. Что-то тёмное мелькнуло вниз и исчезло. В тёмном окне появились клочья тумана.
„Полетели..." - подумал Пит с лёгким сожалением.
Он так и не вышел наружу.
      Митанни принесла охапку промокших Машиных вещей и сунула их в стенную машину, придержав дверцу коленом. Серая дверца захлопнулась. Пит вспомнил, как они чинили сушилку...
- Ой, - сказала Митанни.
...В чёрном окне обзора засверкали звёзды.
На стенке за её кроватью зажёгся зелёный огонёк. В полутьме он казался каким-то волшеб¬ным. Девочка сняла через голову серо-зелёное платье и аккуратно повесила его на плечики. На этот раз шнурок развязался сразу.
- Одевайся, Пит, - сказала она разинувшему рот Питу. - А то простудишься.
    После укола он так и сидел в одной майке, слегка поёживаясь. Она заботливо накрыла его одеялом с белым пододеяльником.
- А... - запнулся Пит, отвернувшись.
„Одевайся..." - подумал он.
Он не сразу сообразил, что она имеет в виду одеяло. Тоже мне… “одевайся”. Митанни нагнулась, снимая свои сероватые школьные чулки.
- А что старик про меня сказал? - спросил Пит, отвернувшись в окно.
    Там были крупные звёзды.
    Митанни подняла голову, с чулком в руке. Она уже понимала, почему он отворачивается. Не то, что в первый раз.
- ...Завтра я пойду?
Всем остальным „Двина" дала лёгкий прогноз, без постельного режима.
- Не говори так, Пит, - сказала она, запустив в него подушкой.
    Пит удивлённо обернулся.
    Она стояла у своей кровати в детском лифчике с болтающимися резинками, трусах и майке, и смотрела на него большими тёмными глазами, в полутьме от читальной лампочки. Тёмными, как васильки на краю поля в тени вечернего леса. И в блестящем серебряном обруче на льняных волосах.
- Ну, твой папа, - пробормотал Пит, краснея и поднимая подушку.
    Он отвернулся от полураздетой девочки.
- Наверно, - озадаченно сказала она.
Пит уставился в окно с яркими звёздами.
„Молчит..." - подумал он.
Белые цифры в космической черноте под звёздами показывали двадцать минут одиннадцатого. Это было местное время…
„Спятили..." - подумал он.
- Я уже, Пит, - сказала Митанни.
    Пит повернул голову.               
    Они молча сидели и смотрели друг на друга в полутьме, он - зябко поёживаясь в одной майке, а она - в старенькой пижаме, на краешке своей кровати.
    Пит покосился на лифчик.
„Старик их не балует", - подумал он.
Поношенные вещи девочки лежали на серой табуретке.
„Спать", - подумал он немного сонно.
Девочка смотрела на него, не отрывая больших тёмных глаз.
- Давай я тебе волосы подрежу, - предложила она, шмыгнув носом.
    В глазах блеснула тёмная синь.
- Поздно уже... - пробурчал он.
- Ну-у... - просительно произнесла девочка.
    Она умоляюще посмотрела на него.
- Э-ээ... ну ладно, - сдался Пит.
    „Вот ещё... на мою голову" — подумал он.
На белый стол у окна упал рабочий свет. В углах каюты стало ещё темнее. Звёздный свет слабо отражался на лице девочки.
- Садись вот сюда, - сказала она, убрав с табуретки свои вещи.
Митанни достала из осветившегося внутри кроватного ящика ножницы и расчёску. Повернувшись к нему, она задвинула ящик голой пяткой.
- Смотри ухо не отрежь, - сказал он, покосившись на большие ножницы в руке девочки.
- Не трепыхайся, Пит, - сказала она. - Я ещё ни разу не отрезала.
    „Вот именно..." - подумал он.
Смотри, Пит, - сказала она, кончив щёлкать ножницами.
Пит увидел в протянутом круглом зеркальце свою физиономию с изогнутой полумесяцем чёл¬кой. Сначала он себя не узнал.
- Хорошо, Пит? - сказала она.
    Пит хмыкнул.
- Тебе не нравится, Пит? - огорчённо сказала девочка, опустив руки с ножницами.
    Пит посмотрел на звёзды в тёмной лакированной раме окна. Он не хотел высказывать свои комментарии. В данный момент.
- А нас тётушка так учила...
„Во-во", - подумал он.
- А поправить можешь? - спросил он хмуро.
Круглое зеркальце с деревянной ручкой лежало на столе.
- А по-другому я не умею... - развела она руками.
Пит стряхнул волосы с тренировочного костюма на белеющий в темноте плиточный пол и сел на одеяло, собираясь спать.
- Не дуйся, Пит, - попросила девочка, сев к нему на постель и обняв обеими руками.
    Пит почувствовал её прильнувшее тело... не так, как раньше.
„Влип", - подумал он.
Вообще-то он ничего не имел против неё. Она ему нравилась. И не просто нравилась… как обычно. Но... это не входило в его планы.
Пока.
- Пусти, - буркнул он, снимая с себя её руку.
- Ну прости, Пит, - сказала девочка, приникнув к нему всем телом. - Ну чего ты?
- Ничего... - пробормотал Пит, вставая с одеяла.
    Он погасил свет, нажав костяную кнопку на тёмной раме обзора. Вогнутая кнопка зеленовато засветилась в полутьме. В обзоре сияли звёзды...
    Девочка осталась сидеть на его кровати.
- Мак уже спит, наверно... - сказал Пит, стоя у потемневшего стола.
В каюте остался только желтоватый свет читальной лампы в изголовье у Митанни. Он почти не доставал до белеющей двери в тамбур.
- Да ну тебя со своим Маком, - сказала она, сидя на его одеяле.
В её широко раскрытых тёмно-синих глазах что-то промелькнуло. Он не понял, что... Да и не хотел вдаваться в подробности.
Ненужные.
„Расселась..." - подумал он.
- Спать пора, - сумрачно сказал он.
- Подожди, - сказала она, встав и потянув его за майку.
- Уходи отсюда, - грубо сказал Пит и сев на свою постель, стал укладываться спать.
В тёмно-синих глазах в полутьме блеснули слёзы. Девочка стояла перед ним, чуть расставив тонкие ноги в пижамных штанах с вытянутыми коленками.
- Почему? - всхлипнула она.
Пит замолчал, накрываясь одеялом. В тишине тикали часы на столе. Старик устроил в тарелке уютную домашнюю обстановку.
Впрочем, так полагалось.
- Я больше не буду, - выдавил Пит из себя.
„Хоть не видно", - подумал он.
Всё лицо горело, как в огне.
- Правда? - сказала Митанни.
    Она присела к нему на одеяло.
- Давай сказку читать? - сказала она, потрепав ему волосы.
    Пит вспомнил про свою чёлку.
- Сказку?.. - сказал он, пошарив рукой по столу.
    Зеркальца не было.
„Завтра посмотрю..." - подумал он полусонно.
- Про Ансельма и зелёных змеек, - напомнила она.
Пит посмотрел на сидящую рядом девочку в старой трикотажной пижаме под горло. Ему почу¬дился запах полевого цветка.
„Да ну тебя..." - подумал он.
Девочка не вставала.
- Да ну их, - сказал он.
Стало теплее...
В окне сверкали звёзды. В правом верхнем углу окна смутно блестели отдельные звёзды шарового скопления Дворжецкого.
В нём был Лланмайр... 
- У-уу... - сказала Митанни, распахнув тёмные как синяя ночь глаза в полутьме каюты. - Бука.
 
Пит прыснул.
- Я пошла спать, синьор Помидор, - сказала она.
     Она легко поднялась с кровати, сделав шаг к своей. Пит пожалел, что отказался от её предложения. Но было уже поздно.
„Сапог мордастый", - подумал он.
   
    Было темно.
В окне сверкала звёздная пыль Млечного пути с тёмными пятнами космических облаков. Питу показалось, что он на миг потяжелел.
„Гравикомпенсатор разладился..." - лениво подумал он и снова заснул.

Тарелка разгонялась.
     До Агнилены было девяносто шесть миллионов километров. Точнее, до точки встречи. Космолёт уже пересёк орбиту второй планеты, Агнимерры.
    На столе дымился горшок с кашей.
    Пит был немного сонный. По местному времени их последней стоянки на Агнимессе было ещё только четыре часа ночи. Старый учёный бодро мешал ложечкой чай.
     На обзоре сияли звёзды.
- Прошла твоя хворь? - спросил он у Пита.
- Да, - лаконично буркнул Пит.
Он был не в духе.
- Нет, папа, - сказала Митанни. - У него горло красное.
Пит слегка покраснел. .' L ; ' '
„Горло", - подумал он едко. – “Лезет, когда её не просят...”
Питу пришлось снова сидеть в каюте.
- А теперь поговорим о генеалогии, - сказал Валентин Росгардович.
    Митанни подперла щёки кулачками.
- Вы уже знаете, что дети рождаются с Неба, как падающие на землю капли дождя...
    Валентин Росгардович посмотрел на Мака, погладив белую бороду.
- ...а также и вообще о символике воды, не так ли?
    Мак с готовностью кивнул.
- Ну так вот. . .
     Мария подняла руку.
- Да? - сказал Валентин Росгардович, снова погладив белую бороду.
- А мы не знаем, папа, - сказала она, встав.
- Правда?   - удивлённо проговорил старый учитель.
    Мария кивнула, оглянувшись на Мага.
- Совсем? - озадаченно спросил старец с длинной белой бородой.
- Да, папа.
- Ну что ж, милая... пускай Мак нам расскажет.
    Девочка довольно уселась в кресло.
- Ну... - сказал Мак, нехотя поднявшись.
„Нарочно, что ли", - подумал он.
- Мужчина - это река, а женщина - озеро, - начал он хмуро. - Они...
- А море? - вставила Мария.
    Она сидела, уютно свернувшись в сером кресле.
- А море - небелые народы, - пожал плечами Мак..
- Вот как? - усмехнулся Валентин Росгардович.
    Мак стушевался.
- Продолжай, милый.
-     Вода - это верхняя кромка материи, символизирующая воплощённый дух… м-мм… Облака означают невоплощённый дух Небес, а подземная мерзлота – воплощённый и омертвевший дух Преисподней.
- Хм, - сказал мэтр. - Ну а дальше?
Мак скосил глаза на Марию. Она внимательно слушала, опёршись локтём на мягкий край серого вельветового кресла, чуть повернув его к Маку.
- Капли дождя означают... это рождаются люди с Неба, - проговорил Мак и остановился.
- Ну? - подбодрил старый учитель.
- Н-ну... - произнёс Мак, переминаясь с ноги на ногу. - Чистая питьевая вода - это... м-мм... чистый и разумный народ, а нечистая вода - это нечистый народ...
Митанни сидела, положив подбородок на кулаки и сложив красные губки бантиком. Она была далеко... Там, где прозрачные капли росы затаились в зелёных бархатных листьях тёмно¬-красного шиповника.
В сказке.
- В разной степени, - добавил Мак.
- А снежинки? - с любопытством спросила Мария.
„Не уймёшься", - подумал Мак.
Ему захотелось взяться за спинку её кресла и хорошенько его потрясти. Но даже коснуться её кресла было блаженством.
Не говоря уже о самой Маше.
- Снежинки... э-ээ... это неразумные люди, - сказал он, поглядев в тёмно-синие глаза повернувшей к нему голову девочки.
- Ты так думаешь? - серьёзно проговорил старик в полинявшей старой рясе.
    Мак переступил с ноги на ногу.
- Мимо, - смешливо сказала свернувшаяся в кресле девочка.
- Тихо, Маша, - сказал старик. - Садись, Мак..
Девочка благодарно взглянула на севшего Мата, раскрыв тёмно-синие глаза.
„Хм", - хмыкнул он про себя.
- Давайте подытожим, - сказал старик. - Мы имеем в природе два вида воды: солёную и пресную. Следовательно, и её символика разделяется на две ветви, не так ли?
Возьмём пресную воду.
В состоянии пара - она отражает невоплощённый дух на втором Небе, в виде дождя - рож¬дение с Неба людей, в виде снега - рождение людей из потемневших мест второго Неба, и в виде града - их объединение ложной идеей. То же самое отражают снег и лёд на поверхности земли, а вечный лёд под землёй - это мёртвые души в преисподней, в меру своей объединённости ложной идеей.
Подземные источники рек и озёр отражают...
Мак задумался, глядя куда-то сквозь пульт и поднятый на пульте малый экран. Тёмно-серый экран был пуст, как стенка.
- ...Мак, - окликнул его Валентин Росгардович. - Всё в эмпиреях витаешь?                Мак повернул голову к учителю.
- Слушай внимательно, - сказал Валентин Росгардович, потеребив кончик белой бороды.
    Мак опустил голову.
- Если вечный лёд или вода под землёй - это сфера хозяев преисподней, то есть мёртвых и материализованных душ, то вода, выходящая из-под земли в течение существования планеты - это сфера жителей преисподней, то есть омертвевших и воплощённых душ. Собственно говоря, воплощённых дважды...
„Своим небось не делает замечаний", - с обидой подумал Мак, посмотрев на мечтательную Митанни, лежащую на парте с подбородком на кулаках.
- ...Итак, выходящая из-под земли вода испаряется, проходя через дождевую воду реки или озера.
- А болото, папа? - вставила Мария.
- Не мешай, Маша, - сказал Валентин Росгардович.
    Он пожевал губами.
- Болота, родники, пруды, лужи и прочие водоёмы. А болото - это нечистый народ, - повернулся он к ней. – Поскольку на земной планете, не считая вечных снегов, нет места, где никогда не бывает дождя, в любом из этих водоёмов выходящая из-под земли вода смешивается с дождевой и испаряет¬ся, только проходя через неё. А это означает, что подземные души освобождаются только посредством земного народа - когда он приносит жертву Господу. Иначе говоря, посредством народа Божьего.
- А-а... почему же мы тогда не приносим жертвы? - в замешательстве проговорил Мак, подняв руку.
- Почему? - пожал плечами Валентин Росгардович. - Мы приносим жертву, когда молимся перед едой. Это минимум, что мы можем сделать... не так ли, мой милый? Ну а открытые вечные снега и льды на горах означают те же мёртвые души, но в их земном вопло¬щении... В двойной низшей животной сфере паразитов.
- А те, что тают? – спросила Мария, оглянувшись на Мака.
- А те, что тают, - это народы, переходящие от тёмного состояния к светлому, и потому тоже возвращаемые на небо, - ответил старик. - Откуда мы видим, что есть принципиальная разница между вечными льдами и теми, которые тают. Хотя тут есть и некая связь... Да и вечные льды тоже не вечны... как их планеты.
- Ну а теперь перейдём к генеалогии, - сказал Валентин Росгардович, загадочно улыбнув¬шись .
То ли так показалось Маку...
Он тайком взглянул на девочек. Они повернулись к старику, развалившемуся в широком кресле. Он немного устал сидеть…
Мак поднял руку.
- Ну? - остановился Валентин Росгардович, кивнув.
- А почему вечные снега испаряются, Валентин Росгардович?
- Хгм, - произнёс старый учитель. - Верно, милый... Вечные льды и снега не вечны.
    Он помолчал.
- Они испаряются, потому что Господь стоит над Законом. И потому иногда освобождает мёртвые души Сам. Без всякого посредства. Для того, чтобы мы помнили об этом.
Ясно, Мак?
Мак кивнул.
Головы девочек вновь повернулись к учителю. Тот немного посидел, о чём-то думая. Маку показалось, что не об уроке…
- Все остальные вопросы запишите себе в тетрадь, - чуть ворчливо сказал старик. - А то по¬ставлю три по поведению... Понятно?
Девочки послушно кивнули.
- Итак, наша тема сейчас - генеалогический перехват. Вы это проходили, Мак?
    Мак отрицательно мотнул головой.
- Нет? - с сомнением произнёс старик в чёрной рясе. - Ну что ж... продолжим.
Он повернулся в кресле и взяв указку, взмахом руки стёр с экрана звёздное небо. На обзоре появилось кряжистое дерево. Его коричневые ветви причудливо извивались на светлом фоне экрана. Вместо листьев вились вязью зелёные надписи.
- Вот генеалогическое древо, - сказал в раздумье Валентин Росгардович. - В сущности, всё это очень просто... но не совсем, - добавил он. - Записывайте в свои тетрадки.
Генеалогия - наука о древе человечества, ветвящемся в постоянном соединении своих двух сторон - мужской и женской. Мужская сторона человечества - Ум и Сила, а женская - Чувство и Красота.
„Своих... человечества или всего Творения?" - подумал Мак.
- В сути этих сторон и заключается суть всех явлений генеалогии, в том числе, генеалогического перехвата. Для начала повторим то, что вы знаете, - старик посмотрел на Мака, хитро блеснув си¬ними льдинками глаз.
„Оттуда он знает?" - подумал Мак.
- Мак, два способа земельной экспансии, - сказал Валентин Росгардович, помолчав.
    Мак поднялся.
- Миграция и аннексия, - сказал он, посмотрев на голову Маши с тёмно-рыжими завитками.
    Валентин Росгардович ожидающе смотрел на него.
- Миграция - это переселение ветви в чужую землю, а аннексия - расширение земли и включение в неё чужих ветвей, - сказал Мак, пожав плечами.
- Так, - кивнул старик. - Первый способ - мужской, а второй - женский... А два вида поглошения... точнее, срастания ветвей?
Мак стоял, переминаясь.
- М-мм… так... - повторил Валентин Росгардович. - Садись, Мак.
Два вида поглощения, или срастания - это перехват и ассимиляция. Если миграция и аннексия взаимно исключают друг друга, то перехват и ассимиляция -взаимно накладываются друг на друга, в разной степени.
Если миграция и аннексия - равно обычные явления, то ассимиляция и перехват - это правило и исключение.
Суть перехвата - в том, что форма заполоняет содержание изнутри, становясь новым содержанием, а суть ассимиляции -в том, что содержание облекает форму снаружи, становясь новой формой. И поэтому первое является поглощением муж-ского типа, а второе - женского.
Мак хмыкнул про себя.
- Что совсем не одно и то же, Мак, - сказал старый учитель, покосив на него колючим си¬ним глазом. - Ибо первое - это когда глина отпечатывается в подошве сапога, а второе - когда подошва отпечатывается в глине.
Мак уставился на учителя.
- Очень просто, милый, - сказал тот, вздохнув. - Представь себе две подошвы. У одной ши¬пы больше пустот, а у другой - наоборот... Только и всего.
Мак моргнул с досады.
Действительно… только и всего. Иногда не понимаешь самых простых вещей. Да-а… Хотя вроде дураком никогда не был.
Но бывал, конечно.
- Ну так  вот, - продолжал спокойно старик. - В свою очередь, генеалогический перехват бывает двух типов: первый и обычный - это когда старый народ незаметно замещается но¬вым, происходящим от его чужеземных жён. А второй и необычный - когда старый народ неза¬метно замещается новым, происходящим от его чужеземных мужей. Иначе говоря, при любом перехвате ассимилируемая ветвь оказывается генеалогически сильнее ассимилирующей. Чем он и отличается от ассимиляции.
Обычно муж любит жену больше, чем она его - отражая отношения Творца со Своим Творе¬нием. Поскольку отражённый свет по определению слабее отражаемого. И поэтому все народы происходят от женщины, как земли от Земли, ибо Творение Божье - женского рода. Но в особых случаях - от мужчины, ибо у всякого творения Божьего есть голова, которая – мужского рода. Что отражается и в названиях народов и стран.
Когда народ происходит от чужеземных жён, это означает, что мужская сторона отпечата¬лась в женской, а когда от чужеземных мужей, то - наоборот.
- Мария... - сказал старый учитель, остановившись и пожевав губами. - Вы уже знаете, от¬куда рождаются дети?
Мак застыл, боясь повернуться в сторону девочки.
- В каком смысле, папа? - произнесла она мелодичным как ручеёк голосом.
    Мак одеревенел, чувствуя, как кровь заливает всё лицо. Вообще-то он был, как все. И не так уж стеснялся девушек. А тут...
    Старик хмыкнул, посмотрев на свою дочь.
„Однако", - подумал он.
- Первенец рождается от отца, а остальные дети этой пары - от матери и её небесной зем¬ли, - невозмутимо промолвил он, степенно погладив белую бороду.
Мак начал отходить... постепенно.
- Поэтому обычно именно женщина рождает народы: ведь в земной жизни пара во плоти по определению рождает больше двух детей, стягивая на себя Небеса. И поэтому обычный вид поглощения народов - ассимиляция, а необычный - перехват. А вну¬три перехвата обычный вид - женский, а необычный - мужской.
    Старик оглядел свой класс. Сейчас он стал ещё меньше... Меньше, чем в последние три месяца. Пит лежал у себя в каюте.
„А раньше всего две девочки было..." - подумал Мак:.
Он уже не представлял этого класса без себя с Питом.
- Древо земной реальности имеет корни на Небе, и поэтому, рассматривая перехват, мы изучаем причины по следствиям, - сказал белобородый старик. - Каковы же следствия?
Нарисуем общую картину.
Он незаметно нажал на клавишу, и на экране вместо чудно’го дерева появилось нечто вроде таблицы:
    
НБ: ВСЕ схемы – брать с ПДФ (печатный вариант)               
схема 1:
 
первенец: (1) (ветвь мужа)
(похожи на мать
   а)     муж   любит  >  жену:     жена - в муже: (масса)               (форма)    (похожи на мать)
ж ~ много детей, м = мало детей)

б)     жена   >    мужа:     муж - в жене: (форма)     (масса)    (похожи на отца)
(похожи на отца: м = много детей, ж = мало детей)
 

1) масса-девочка
„девочка-ж/впадина" (много детей)
2) масса-мальчик
„мальчик-ж/впадина" (мало детей)
1) м-девочка
„девочка-м/выпуклость" (мало детей)
2) м-мальчик
,, мальчик-м/выпуклость'' (много детей)
 

 
остальные дети: (ветвь жены)
(похожи на мать





(похожи на отца
 
(2) а)     муж   > жену:     жена - в муже:
(форма) (масса)    (похожи на мать'

м = мало детей, ж = много детей)

б)     жена > мужа:     муж - в жене: (масса)    (форма)    (похожи на отца)

ж = мало детей, м - много детей)
 

1) м-девочка
„девочка-ж/выпуклость" (много детей)
2) м-мальчик.
„мальчик-ж/выпуклость'' (мало детей)
1) м-девочка
„девочка-м/впадина" (мало детей)
2) м-мальчик
„мальчик-м/впадина" (много детей)
 
- Переписывайте, - сказал старый учитель, и замолчав, углубился в чтение раскрытой тет¬ради на пульте.                „Что он там пишет", - подумал Мак.                Старик поднял голову.
Окончив писать, Митанни зачарованно рисовала в тетради синие завитушки и вензеля. Ос¬тальные переписывали таблицу, склонив головы над своими тетрадками.
- Поясним её, - сказал старикк, кашлянув.
    Мария оглянулась на Мака.
- Если муж больше любит жену, то жена отпечатывается в муже, а если жена больше любит му¬жа, то - наоборот. Ибо любовь к кому-нибудь означает самоотдачу, не так ли?
Если жена отпечатывается в муже, то дети похожи на мать, а если муж в жене, то - похожи на отца.
О самом рождении вы знаете, что ребёнок является следующим звеном из небесной цепочки отца или матери, или первым звеном ещё непочатой цепочки из небесной земли матери. Услов¬но назовём произведение одного родителя массой, а второго родителя - формой... Конкретику пока пропустим, - добавил старик в чёрной рясе, блеснув синими льдинками.
Он был похож на сказочного чародея.
- Если девочка похожа на мать, то у неё много детей, а если мальчик, то у него - мало. И наоборот, как вы и видите на доске, - проворчал старик, поглядев на Мака.
Как будто знал про него что-то неведомое... Стало тихо. Маку показалось, что в этот момент где-то решается его судьба. На небесах…
Но старик об этом не знал.
- Посмотрим на перехват мужского типа, - сказал старый учитель.
Он сидел перед пультом, склонив голову набок и рассматривая схему на экране. Экран пере¬ходил в низкий серый потолок, повышающийся в сторону буфета.
 
- Чтобы он произошёл, из небесной цепочки мужа должна родиться девочка, похожая на мать. Следовательно, этот перехват зовётся „жена в муже" по трём причинам в одной: 1) за чу¬жеземным мужем в небесной цепочке следует девочка, 2) в этой представляющей мужа дочке отпечатывается жена, и 3) тем самым являя обратную, то есть исключительную картину рож¬дения нации, или ветвления земного Древа: небесный плуг воплощён на Земле в женском об¬разе земли, а небесная земля воплощена на Земле в мужском образе плуга, который её пашет: захва¬ченная нация с точки зрения Неба - Муж, а захватившие её чужеземные солдаты - его жена.
Иначе говоря, небесный корень захваченной нации - Муж, или небесный плуг, а небесный корень захватившей её ветви - Жена, или небесная земля, которую он пашет.
Таким образом, при перехвате мужского типа захватившая ветвь, вместо того, чтобы фор¬мировать захваченную нацию в слиянии с ней, сама занимает её место, формируясь ею. И по¬тому в этой новой ветви земного Древа захваченная нация становится генеалогическим, или просто мень¬шинством, играющим мужскую роль.
- Ну скажи, Маша, - вздохнул старик, посмотрев на девочку с широко распахнутыми глазами.
    Словно в иной мир.
- А почему способы всегда обычные, а виды нет, папа? - спросила она, немного стесняясь.
    Она встала, мельком оглянувшись на Мака.
- Потому что способы - это когда мы загребаем воду обеими руками, а виды и типы - когда пишем правой или левой рукой, - сказал старик. - Если ты понимаешь, что я хочу сказать, милая, - добавил он, улыбаясь в бороду.
    Маку смутно что-то вспомнилось... Где-то он это слышал. Или читал... но совсем в другой обстановке. В отпуске, что ли…
- Но всякая вещь имеет две стороны, - продолжал Валентин Росгардович. - Правую и левую, как брат и сестра, и лицевую и изнаночную, как муж и жена. Так и небесная реальность ветвления земного Древа проявляется в двух своих сторонах, и мужской перехват в данном случае - изнаночная сторона её внутренней грани, перехвата в целом...
- „Мужской" перехват - название внешнее, и поэтому тут нет никакого противоречия, - до¬бавил Валентин Росгардович, посмотрев на Мака из-под кустистых бровей.
Мария подняла голову от тетрадки.
- А почему в Библии первенец - только мальчик? - вылетело у Мака.
    Валентин Росгардович покачал головой.
Мак смутился, слегка покраснев. Ему не следовало этого делать. Да ещё при девочках... Мария удивлённо оглянулась на него.
- Видишь ли, мой милый, - мягко сказал старик, - мы говорим о невидимых генеалогических линиях. А Библия говорит о видимой передаче власти по мужской линии.
А это совсем разные вещи.
- Итак, в мужском перехвате, - продолжил он, кашлянув, - действует плодовитость мужа-захватчика, которая проявляется в плодовитости его дочери, следующей за ним в небесной цепочке. Таким образом, плодовитость мужа заключается тут в варианте 1-а-1, а плодовитость его дочери - в варианте 2-а-1, которые и преобладают в данном случае в общей картине сращива¬ния чужой ветви с местной. - Относительно, конечно, - добавил старик, покосившись на поднявшего голову Мака.
    Мария, двинув локтём по парте, тоже посмотрела на Мака.
- Как видите, первая цифра относится к источнику рождаемого, буква - к полу отпечатка, а вторая цифра - к полу рождаемого, - закончил старый учитель, погладив белую бороду.
Митанни подняла руку.
- Подавай, дочка, - сказал он.
Мак тоже посмотрел на часы. Тонкая зелёная стрелка коснулась цифры двенадцать. Было четверть десятого... давно уже.
- Я сейчас, папа, - сказала Митанни и скрылась за задвинувшейся дверью.
Мария сидела и глядела на Мака. Она повернулась в кресле, чтоб было удобнее. Мак пожал плечами и посмотрел на тетрадь перед собой.
- А ты всё знаешь, папа? - спросила она, слегка качнув головой и взглянув на старика вк чёрной рясе.
Мак хмыкнул.
- Человеческий ум безграничен, милая, - сказал старик. - Почти... Он может вместить одну стасорокачетырёхтысячную долю всей Реальности.
- И на Небе, и на земле, папа? - снова качнула она головой, взглянув в сторону старика.
- Везде, - проворчал тот. - Всего, что Отражено.
„Чего это она?.." - подумал Мак.
Обычно она делала кофе вместе с Митанни. Он посмотрел в бездонные глаза девочки рядом за партой. Она как будто что-то решила.
- Пошли, Мак, - сказала она, вставая.
Маша подавала ему чашки, а он наливал. И каждый раз, касаясь кончиков её пальцев, он чувствовал небесное блаженство. От которого забывал всё на свете. Так сильно он ещё никогда не влюблялся.                Даже в детстве.
- Садись, Мак, - сказала она, взяв поднос.
Открылась дверь в тамбур, и наконец вернулась Митанни.
- Явилась, - иронически сказала Мария.
- Ну, как там поживает Пит? - спросил Валентин Росгардович.
    Он поднял голову от своей чёрной тетради.
- Волшебно, папа, - сказала Митанни, плавно опустившись на табуретку возле Мака и холо¬дильника.
Она села, подогнув под себя ногу в сером байковом костюме.
- Вот, папа, - сказала Мария, протянув старику бронзовый поднос.
    Она чуть присела.
Валентин Росгардович довольно погладил бороду, отхлебнув густое как сливки кофе. Оно было почти наполовину из сливок.
- Спасибо, дочка, - сказал он.
- А Пит любит кофе с ромом, папа, - произнесла Митанни, невинно распахнув огромные тёмно-синие глаза взмахом длинных ресниц.
- Вот как? - иронически поднял брови старик в черной рясе. - Это он сам тебе сообщил?
- Да, папа.
Старик только хмыкнул себе под нос.
- А Пит сказал, что это очень полезно, папа, - сказала Митанни. - От кашля...
Она чуть покачнулась, взяв с подноса белую чашку и усевшись поудобнее на своей ноге. Старик снова хмыкнул себе под нос. Мак отпил глоток кофе. Маша тоже уселась, повернувшись к нему лицом в сером чашеобразном кресле. Маку это смутно что-то напомнило... снова.
Дюймовочку в чашечке белой кувшинки.
- А почему впадина и выпуклость, Валентин Росгардович? - услышал он свой вопрос под на¬вязчивым взглядом синих глаз девочки.
Старик поставил, чуть звякнув, свою кружку и поглядел на него из-под густых седых бро¬вей.
- Ну что ж, Мак... масса и форма - это роль земли и плуга, независимо от сути. Земля и плуг соответствуют женскому и мужскому началу. Масса - глина, а форма - печатка. Если жена-форма отпечатывается в муже-глине, то на глине остаётся ж-впадина, а если муж-глина отпечатывается в жене-форме, то на глине остаётся м-выпуклость. В первом случае форма активна, поэтому на глине получается впадина, а во втором масса, то есть глина активна, и поэтому на ней получается выпуклость, - соответственно женского и мужского отпечатка. Ну и наоборот, в случае жены-глины и мужа-формы.
Понятно, милый?
Бывалый солдат с алой капитанской звёздочкой на рукаве чёрной „тельняшки" слегка смутил¬ся. Он уже привык к обращению старика, но тут ему показалось, что оно роняет его авторитет.
- Угу, - кивнул он под взглядом синеглазой девочки в чашеобразном кресле у пульта.
    В нём могли поместиться две таких, как она.
- Есть ещё вопросы? - спросил Валентин Росгардович, прихлебнув кофе с молоком из своей кружки.
- Н-ну... - помялся Мак.
- Выкладывайте, капитан, - сказал старик в рясе, хитро подмигнув Маку.
- Значит, если муж больше любит жену, то у них все дети похожи на мать? - сказал Мак, стараясь не смотреть на девочку в кресле сбоку от него.
- Почему, милый, - сказал Валентин Росгардович. - Ты впадаешь в крайности. Обычно в союзе мужа и жены перевес любви чередуется... Хотя бывают и исключения.
- Да, папа? - сказала Мария тонким голосом.
Как будто звякнула хрустальная вазочка с клюквенным вареньем. Мак покосился вбок. У обеих девочек был звонкий голос.
Но всё же...
- Конечно, дочка, - улыбнулся старик. - Если девушку отдадут замуж за того, кто ей противен.
- Кто, папа? - спросила Маша, взмахнув длинными ресницами.
    В её голосе сквозило удивление.
- Ну, кто, - буркнул старик. - Как придётся...
Он отставил свою кружку, с удовольствием крякнув. Девочка смотрела на него широко открытыми глазами. Она позабыла все сказки…
- Её родные и знакомые, - сказал Валентин Росгардович, махнув рукой. - Сама не знаешь?
    Возле Мака качнулась тёмно-рыжая голова в тусклой серебряной сетке.
- Нет... - чуть растерянно протянула она милым голоском.
    Мак почувствовал, что это так. Конечно, она была хорошо начитана. Но знать умом - совсем не значит знать сердцем.
    Прозвенел звонок.
- Ну, друзья мои, - бодро сказал старик, потирая рутки. - Продолжим.
    Маленькая перемена закончилась.
    Белокурая девочка в тёмно-сером байковом костюме поднялась с табуретки и плавно шагну¬ла к раскрытому в стене кофейному столику. Маку показалось, что она поднялась, как воздушный шарик. Он отдал Митанни свою чашку, поставив её на поднос.
- Итак... - старик заглянул в свою толстую тетрадь. - О плодовитости.
Плодовитым считается рождение больше двух детей, а неплодовитым - меньше. А если муж и жена противоположной плодовитости - то рождают двоих...
- Имеются в виду все зачатые дети, - пробурчал ехидный старик, посмотрев на пошевельнувшегося Мака.
Тот отвернулся, чувствуя, что заливается краской. Он всё равно не сумел бы задать этот вопрос. Сбоку чуть слышно качнулась на кресле Мария.
- Иначе говоря, все монахи похожи на своих матерей, а монашки - на своих отцов. Если, ко¬нечно, они истинные монахи. Это же касается и одиноких людей в миру.
- А на кого мы похожи, папа? - спросила Мария, подняв руку.
Старый учитель задумался, глядя в серое стекло выключенного обзорного экрана.Таблица брачных союзов уже погасла.
- Не знаю, дочка, - наконец проговорил он. - Хотя... думаю, что на маму.
Мария опять качнулась в своём кресле, открыв перед собой тетрадку. Мак подозрительно взглянул в затылок девочки. Митанни в другой стороне полукруглой рубки старательно выводила что-то в своей тетради, чуть высунув кончик языка. За её креслом и „Ильменью" виднелся ещё конец рубки и дверь в каюту учителя. Маку захотелось посмотреть, что она там рисует. Обычно это были просто завитушки, но такие красивые, что глаз не отвести. А иногда в них проглядывали лепестки цветов и развева¬ющиеся платья.
И прелестные личики.
- Митанни, - строго сказал Валентин Росгардович.
- Что, папа? - удивлённо подняла она голову.
- Не отвлекайся.
- Хорошо, папа, - послушно сказала она, положив ручку сбоку от красной тетради.
- Так вот... - старик задумчиво пожевал губами. - Девочка-ж/впадина означает пассивный женственный характер, а девочка-ж/выпуклость - активный женственный характер.То есть, речь идёт о нраве и природе.
Ну и соответственно, все остальные варианты.
Представьте себе, что следующая в небесной цепочке отца - девочка с сильно женственной природой, а жена в этой паре больше любит мужа. В таком случае, чтобы у них родился пер¬вый ребёнок, им придётся ждать момента, когда муж больше любит жену.
Может быть, долгие годы... как Деву Марию.
Из этого видно, что само рождение у земной пары первого и второго ребёнка зависит от чувств родителей друг к другу. Но оно также зависит и от их характера в отношении нрава. Ибо если у родителей в сумме резко преобладают активные, то есть сангвинические и холерические грани нрава, то для рождения этой девочки им придётся ждать момента, когда эти грани в сумме окажутся в ре¬цессивной фазе. Проще говоря, ждать соответствующего настроения родителей.
Может быть, годы...
    Что же касается остальных детей - то их рождение уже не зависит от данных причин, по¬скольку они рождаются из других небесных цепочек. И поэтому третий ребёнок имеет особое назначение от Небес.
    Всегда.
Митанни подперла голову рукой, думая о Пите. Что он там делает… Мария перестала писать и подняла голову, сунув в рот красный кончик карандаша.
Она уставилась на Мака.
„А тебе что?.." - подумал Мак,.
- Почему?..   - сказал старец, посмотрев на него. - Потому что если первые два ребёнка рождаются просто как продолжение ветвей отца и матери, то третий - направляется Ангелом для обозначения цели их союза.
- А он сам тогда разве ещё не ангел? - спросил Мак, подняв руку.
- Ангелы бывают разные, - сказал седобородый старик, усмехнувшись.
    Маку смутно вспомнилось что-то знакомое. Кажется, Кролик... Он отвлёкся, задумавшись… о том, как Винни-Пух был в гостях у Кролика.
- ...Точнее, этот термин у нас охватывает разные понятия - мы называем ангелами и небес¬ные страны, и их жителей. Да и сами небесные страны - понятие очень широкое, в отличие от земных. В просторечии, конечно, - добавил старик, строго блеснув на Мака колючими синими льдинками.
Мак смутился.
- Ну и, конечно, каждая клетка небесного Тела делает своё дело, - проговорил старый учи¬тель. - Как вы знаете...
Митанни поодаль за ним старательно записывала всё в тетради своим лёгким как арабская вязь почерком. Старик сидел в середине полукруглого пульта рубки, а Митанни и Мария с Ма¬ком - по сторонам от него. Что давало белокурой девочке возможность иногда вперять свой загадочный взор прямо в Мака, через четыре метра чёрно-белого пола.
„Небось всё подряд чешет", - подумал Мак про её записи.
- А теперь срисуйте эти схемы, - сказал старец в рясе, нажав на большую вогнутую кнопку на пульте.
 
-—©
(м>>
Кнопка засветилась матовым голубым светом информатики. На экране обзора появились две простые схемы:
п _
 
 

 
- Левая схема - тип первичного союза Р любит > Г, преобладающего в мужском генеалогическом пе¬рехвате, - сказал Валентин Росгардович. - Заметьте, что чем больше тут рождается мальчи¬ков после первой девочки, тем сильнее идёт перехват. Но в самом перехвате - две составляющие: его первичный источник - Р-мужья, и вторичный источник - дочернее продолжение их небесной ветви.
Поэтому правая схема - тип вторичного союза Г любит >Р, преобладающего в этом же самом перехвате. За¬метьте, что чем больше тут рождается девочек после первого мальчика, тем сильнее идёт перехват. Итак, условия мужского генеалогического перехвата, определяемые на небе и видимые на Земле...
Вместо двух схем на беловатом фоне экрана перед стариком возникла новая схема:
 
или >
 
1) Г/м > Р/ж, чем Г/ж
^—' ^2) Р/м > Г/ж
(5) этап ("асссимиляци>(з) Г/м > Р/ж
девочки-первенцы/плодовитые 5* мальчики первенцы/неплодовитые
НБ: ВСЕ схемы – брать из ПДФ (везде).

- В конечном счёте, всё это решается на Небе, а мы - только разглядываем причины по следствиям, - задумчиво сказал Валентин Росгардович. - Впрочем, всякая связь - трёхмерна по природе, включая в себя три грани: причинно-следственную, причинно-целевую и причинно-зависимую.
Потому что всё Творение - цельно.
    Ведь мы можем сказать „круги на воде появились от камня", а можем - „камень упал, чтоб появились круги на воде". Или - „падение камня и круги на воде служат Создателю".
   Мария подняла голову. Митанни давно закончила и откинулась в кресле, смотря на Мака. Мак всё ещё писал в своей тетради.
- Посмотри на доску, Мак, - сказал Валентин Росгардович, помолчав. - Мы видим тут две стороны, два этапа и ключ перехвата.
Этапы видимой, земной стороны - 1) и 5), а этапы невидимой, небесной стороны - 2) и 4). Но ключ перехвата находится на земной стороне, и это - 3).
Иначе говоря, суть данного процесса заключается в том, что небесная земля „Р" выходит на Землю через свой земной плуг „Р", вытесняя земную землю „Г", - где „земля" означает всю нацию, а „плуг" - её мужскую часть.
„Р" и „Г" здесь имеют лишь формальное значение, конечно - ибо вместо ромлян и галлов можно поставить любые другие народы в подобном взаимодействии.
Мак уставился на экран обзора, слегка наморщив лоб.
- Ввиду женской природы Творения, термин „земля" означает всю нацию или её женскую сто¬рону, а термин „плуг" - только её мужскую сторону, Мак, - сказал Валентин Росгардович, увидев его непонимающее лицо. - Итак, вокруг стержня перехвата „гелльские мужчины больше любят ромлянских женщин, чем своих" реализуются его два этапа: 1)„ромлянские мужчины любят больше гелльских женщин, чем те их", и 2)„гелльские мужчины любят больше ромлянских женщин, чем те их".
- Почему, папа? - спросила Мария, исподтишка взглянув на Мака.
- Думаю, легионеры Рома были слишком властны на вкус гелльских женщин, а гелльские муж¬чины - слишком мягки на вкус ромлянок. То есть, эта конкретная гелльская ветвь оказалась слабой по своей Природе, что и означало её окон¬чание на Небесах и замещение на Земле, в данном случае - путём мужского перехвата. Ведь в начале пути - всегда сила, а в конце - слабость.
    Как и сказано в Писании.
    А сила Природы, как одной из четырёх граней небесного духа, заключается в максимальном контрасте взаимодополнения: чем больше мужественность мужчин и соответственно, женствен¬ность женщин, тем ближе данная небесная ветвь к своему началу, а чем меньше - тем ближе она к своему концу. Она слабеет и в остальных небесных гранях, но в разной степени и по-разному. В разной степени, как одного человека быстрее настигает рак, а другого - инсульт. И по-разному, как один умирает от рака, а другой - от удара кирпичом.
Так, ослабление натуры ветви - это увеличение доли пустоты в составляющих её духах; ослабление Касты - это изменение её состава в пользу низших каст, от 4-ой чёрной „Волосы" до 2-ой белой „Кость"; ослабление Природы - сдвижение к середине на шкале мужественности и женственности; и ослабление Призвания - сдвижение от высших призваний к низшим. И поскольку ослабление небесных граней ветви происходит с разной скоростью, мы и видим, что одна ветвь умирает от ослабления Натуры и замещается на Земле вымиранием, вторая уми¬рает от ослабления Касты - и замещается истреблением, третья умирает от ослабления Природы - и замещается перехватом, а четвёртая - от ослабления Призвания - и замещается ассимиля¬цией. Распределение этих случаев в движении небесного ледника вниз неравномерно, и пропорционально высоте самой грани Реальности, в перечисленном порядке.
Мак поднял руку.
Старик сидел перед экраном, задумавшись. Он думал о том, правильно ли уподобление сползания Небес со сползанием вниз ледника, и решил, что правильно.
На данном уровне смысла.
- Папа, Мак поднял руку, - сказала Митанни, удивлённо раскрыв глаза.
    Как будто видела солдата в чёрной „тельняшке" в первый раз. Как тогда… когда они в первый раз очутились в этой случайной появившейся тарелке.
    Терпящие бедствие.
„Ну-ну, - едко подумал Мак. - Сезам, откройся".
    Старик повернул голову и кивнул.
- Валентин Росгардович, а почему Природа ниже Касты? - спросил Мак, поднявшись.
- Сам посуди, кто тебе больше нравится: очень женственная девушка 3-ей белой касты или более самостоятельная девушка 1-ой касты?
- Н-не знаю, - пробормотал Мак, чуть покраснев и забыв сесть.
- Садись, Мак, - проворчал Валентин Росгардович.
Мак опустился на место, всё ещё немного озадаченный. Мария оглянулась на него, и теперь он уже не мог заставить себя не краснеть до корней волос.
Сам не зная, почему.
- Ну что ж, подумай, милый, - ласково сказал старый учитель.
Мак уставился в пульт, стараясь не смотреть в сторону девочек. Он никак не мог понять, что значит выстрел Марии по весёлому рыжему юнцу с лёгким оружием на Фиалле. И всё осталь¬ное...
По-настоящему.
„Похоже на дюраль..." - подумал он, вспоминая.
Оказывается, он не понимал, что значит мужественность и женственность, в смысле характе¬ра. Хотя и чувствовал это... как и любой мужчина.
Особенно 1-ой Касты.
„Надо будет подумать", - решил он про себя, подняв глаза и утонув в огромных тёмно-синих глазах девочки рядом.
„Хм", - крякнул он про себя.
- Скажи-ка, Митанни, как небесные грани духа отпечатываются в земных? - спросил Валентин Росгардович словно откуда-то издалека.
Девочка встала, положив на парту свою ручку. Та немного откатилась по серому столику. Точнее, по крышке бокового столика. Под ней был ящик для хранения запасных деталей, лекарств и тому подобного.
      С отделениями.
„Чего это она?" - удивился Мак.
Серая крышка столика была совсем не наклонна.
- Натура - характер, Каста - нрав, Природа - баланс и Призвание - воспитание, папа, -протянула девочка тонким голосом.
- Запиши, Мак, - сказал Валентин Росгардович. - На досуге подумаешь.
     Мак кивнул.
- Впрочем, ответь-ка мне на вопрос, - блеснули из-под седых бровей колючие синие глазки старика в чёрной рясе. - Какая часть рождённых в Вечности - погибает?
Мак поднялся.
- Одна двенадцатая? - сказал он, подумав.
- Правильно, - кивнул довольный старик. - То есть одна тринадцатая, включая Господа.
- А почему же тогда сказано „Узок путь..." - спросил Мак, немного озадаченно.
- А ты не знаешь? - весело подмигнул Валентин Росгардович, проводя белыми пальцами сквозь мягкую седую бороду.
Пальцы были белые, как полотно.
Мак пожал плечами, посмотрев на стоящую девочку. Она была как василёк на длинном стебель¬ке. Мак отвёл глаза от бездонной тёмной сини.
„Увязнешь...", - подумал он.
Валентин Росгардович удивился.
- Разве вы этого не проходили? - спросил он.
- Нет, - пожал плечами Мак.
- Хм, - сказал Валентин Росгардович. - Ну что ж... Спросишь на перемене у Марии.
Мак послушно кивнул.
„Подумаешь", - подумал он, посмотрев вбок.
Мария любовалась на него, сунув в рот красный лаковый кончик карандаша. Сам карандаш был травянисто-зелёного цвета.
„И как он ещё не облез", - ехидно подумал Мак.
- А теперь продолжим урок, - сказал Валентин Росгардович слегка ворчливым тоном. - На чём мы остановились?..
- На том, что легионеры Рома не нравились гелльским женщинам, папа, - сообщила Митанни. - В Арморике, - добавила девочка, чуть наморщив лоб.
„Ого", - подумал Мак.
На этот раз она не повторила всё дословно.
- Так... - задумчиво проговорил старик. - Вообще говоря, как вы помните, существует два вида взаимодействия ветвей Древа на Земле: поглощение, то есть срастание, и вытеснение, то есть замена одной ветви другой. Оба вида взаимодействия, конечно, предполагают физичес¬кую встречу ветвей.
„А чистое поглощение?" - подумал Мак.
Старый учитель остановился и посмотрел на него. У Мака пошёл холодок, по спине... Хотя он уже и привык тут ко всему.
- Под поглощением мы обычно имеем в виду, что „я" осталось, а то, что „я" поглотило - ис¬чезло, - сказал старик. - Например, Мария и земляника, которую она вчера нашла в траве и съела.
Мак впервые увидел, как уши хорошенькой девочки чуть порозовели. Это придало им такую прелесть, что его бросило в жар.
- Там была только одна ягодка, папа, - виновато сказала она.
- Допустим, милая, - согласился седобородый старик. - Но это и неверно...
„Что?.." - подумал Мак.
- Ведь на деле то, что мы поглотили - остаётся в нас. Оно становится частью нас, и мы - частью его. И дело тут только в степени... как видите, Маша ещё не стала земляникой. В том числе и... хм... по цвету.
    Он чуть улыбнулся в седую бороду.
    Чуть порозовевшая девочка оглянулась на Мака огромными тёмно-синими глазами. Маку казалось совсем не то, что говорил старик.
- Ну так вот, - продолжал учитель, поглядывая на них. - Если ты не хочешь с чем-то соеди¬ниться, ты просто не будешь этого поглощать, и не захочешь им поглощаться. Поэтому „чистое поглощение" противоречит логике, Мак. Есть или срастание, или вытеснение. Ты съешь на пути землянику, но раздавишь змею. Не так ли, милый? Мак слегка кивнул, забыв закрыть рот.
- Тогда продолжим, девицы и рыцари, - сказал старец, взглянув на Мака. - Любое взаимо¬действие, то есть поглощение или вытеснение, совершается двумя способами - миграцией или аннексией. Кроме того, любое взаимодействие делится на два вида, в соответствии с логикой Творения. Два вида поглощения - ассимиляция и диссимиляция, иначе называемая перехватом. По сути дела, ассимиляция - это когда одна ветвь облекается другой, а перехват - когда одна ветвь облачается в другую.
    Мак поднял голову на доску.
- Очень просто, Мак, - сказал Валентин Росгардович. - Представь себе мужской и женский „втык" на приборе и на шнуре. Ведь срастаются всегда мужская и женская ветвь, - каждая имеющая свою мужскую и женскую сторону. При этом мужская ветвь действует или активно, или пассивно, - точно как в случае с при¬бором и шнуром. То ты сам на себя что-то надеваешь, то на тебя что-то надевают. Кстати, последнее нам всем присуще в раннем детстве - роль мальчика пассивна, как и роль девочки. Постепенно меняясь в сторону активности... Мак был в лёгком замешательстве.
     Он вдруг почувствовал подвох.
- Встань, Мак, - промолвил ласково Валентин Росгардович. - Опусти руки по швам.
     Мак вяло повиновался.
- А ты обними его, Мария, - сказал старый учитель чуть резковатым старческим голосом.
     Мак опешил.
„Спятил?.." - мелькнуло у него.
Он подозрительно посмотрел на старика.
- Не бойся, Мак, - подбодрил его тот. - Она не кусается.
     Маку доводилось обниматься с Кирой, в походном снаряжении. Да и дома, в отпуске... когда прощался со всеми перед отъездом.
     Но Мария...
     Он почувствовал лёгкое головокружение от её близости, и словно очутился на небе. Тело онемело и перенеслось в другое измерение.
     Небесное.
- А теперь что, папа? - спросила девочка, оглянувшись.
- Отпусти его, милая.
Мак стоял, как истукан.
Он даже не успел покраснеть. Он подумал о Пите, благодаря судьбу, что он спит в соседней каюте и ничего этого не видит.
- А ты, Мак, возьми её руки и обними себя ими сам.
Мак послушно исполнил это, соображая, рехнулся старик или нет. Он выпустил руки девочки в свободном байковом костюме, и они опустились сами собой.
- Садитесь, милые, - с удовлетворением сказал старый учитель, слегка потерев ладони.
Он посмотрел на Мака долгим внимательным взглядом.
Но Мак этого не видел… Он сидел, ут¬кнувшись в серую парту, и весь ушёл в свои переживания.Такого с ним ещё не случалось.
„Чокнулся, что ли", - подумал он.
На этот раз у него горели только уши. На Марию он даже не взглянул. Она сидела в сером кресле, взявшись руками за его края.
- Вот это и называется пассивной и активной мужской ролью при соединении двух ветвей, - спокойно проговорил старец со звездой на груди. - Если ты понимаешь, что я имею в виду, Мак.
„Опять", - с досадой подумал Мак.
Старик явно намекал на „Винни-Пуха".
А точнее, Иа-Иа… впрочем, обижаться тут было не на что. Сообразительность Мака и правда сильно страдала от присутствия Маши. Особенно, когда она на него смотрела. А может, так и должно было быть?..
     Он не знал.
- Отсюда мы видим, что ассимиляция и перехват - суть части одного процесса срастания, ко¬торый они и определяют в соответствии с преобладанием того или другого. То есть, не существует ассимиляции и перехвата в чистом виде, но обе эти стороны присутствуют в соединении двух и более ветвей земного Древа - обычно, как мы уже говорили, с перевесом ассимиляции и соответственно определяемом как таковая. Поэтому, как вы видите на третьей схеме, условия перехвата включают в себя и ассимиля¬цию, проявляемую вторично по степени и по времени - то есть, в основном во втором этапе процесса срастания.
А ключ ко всему здесь - плодовитые девочки-первенцы у Р/м в союзе с Г/ж и неплодовитые мальчики-первенцы у Г/м в союзе с Р/ж.
- А почему тройка в кружке стоит несимметрично единице? - заставил себя поднять руку Мак.
     Ему не так уж хотелось обращать на себя внимание. А он его тут же почувствовал... Он опустил голову, не желая видеть устремлённые на него глаза обеих девочек.
     Точнее, опасаясь...
- Чтобы отделить перехват от ассимиляции, - ответил Валентин Росгардович. - Но поскольку они по сути неотделимы, то можно её и переставить.
Цифра „3" в кружке съехала вниз на место между четвёртым и пятым пунктом. Старый учитель задумчиво помолчал, смотря на экран.
- Ну вот... - сказал он. - Расширяя же картину соединения этих ветвей, мы видим, с одной стороны, что Р/м в союзе с Г/ж чаще рождают плодовитых девочек из своих небесных цепочек, а уже эти девочки в союзе с Г/м чаще рождают плодовитых девочек из своей, то есть ромлянской, небесной земли. И с другой стороны, что и Г/м, и Г/ж в союзе с Р чаще рождают неплодовитых мальчиков из своих небесных цепочек и своей гелльской небесной земли. И в то же время, в союзе Г/м - Г/ж чаще рождаются плодовитые мальчики, которые чаще женятся на Р/ж. Следовательно, это - соединение двух ветвей, в котором ассимиляция почти равна перехвату, но уступает ему. Откуда и долгое время реализации этого перехвата, а именно девятнадцать веков. Теперь рассмотрим другие варианты...
     Раздался звонок.
Старый учитель досадливо взглянул на часы. Он, как всегда, увлекся. Мак с лёгким удивлением повернул голову к Митанни, которая ничего не сказала. Девочка сидела, сложив руки на тетради и о чём-то думала. В одной руке у неё между пальцами торчала чёрная ручка.
„Хороша..." - подумал Мак угрюмо.
Но осуждение уже сменилось чем-то совсем другим...
- А теперь пойдите навестите Пита, - сказал ворчливо старец. - А то он уже соскучился.
     Мак встал, слегка потянувшись.
- А он, наверно, спит... - пробормотала поднявшаяся Митанни.

Пит и не думал спать.
Он сидел на кровати за столом и читал учебник, по военной тактике. В том месте, где говорилось о приёмах подхода к враждебной звёздной системе.
- Предался одиночеству... - покачала головой Мария.
- Чего читаешь? - спросил Мак, подойдя и посмотрев в раскрытую книгу.
- Сам не видишь, - буркнул Пит.
- У-уу, - протянула Митанни. - И кровать не убрал...
- Заучился, - подытожила Мария.
- Сейчас генеалогия была, - сказал Мак. - Про перехват и тому подобное.
- А ты глупости учишь, - сказала Мария, захлопнув „Военную тактику" перед носом Пита. - Давай снова кофе пить.
Возле учебника валялась корка свежего хлеба.
- Про семьи ромлянских легионеров слыхал? – спросила Мария с серьёзным видом.
Пит поднял голову и чуть осовело посмотрел на неё. Он действительно зачитался... Делать ему было больше нечего. Спать давно надоело.
- Ни бе ни ме, - сказала Мария смешливо.
- Жуть, - протянула Митанни серьёзно.
     Пит уставился на неё.
У девочки был мечтательный вид, словно у очарованной дриады, только что соткавшейся из солнечных лучиков перед очумелым лесным путником.
- Чего пристали? - сказал он, подвигая к себе закрытый учебник.
     Мак ушёл в ванную.
- Брось это, - сказала Маша. - А то смотри... станешь Баярдом.
Две девочки стояли рядом, глядя на него большими тёмно-синими глазами. Одна - с золотис¬то-ржаными локонами под тусклым решётчатым шлемом, а другая - белокурая в блестящем сере¬бряном обруче.
- Бая-ард, - тягуче протянула Митанни.
     Она забралась с ногами на противоположную кровать, прислонившись к мягкой стенке. Льняные волосы водопадом скользнули по серой кожаной стенке.
- Салага, - злобно буркнул Пит.
Он не знал, что такое баярд. Мак сел рядом с ним, мельком бросив взгляд на девочек. У Митанни на лице появилось лёгкое удивление.
- А что это? - спросила она.
    Мария улыбнулась.
- А кто это? - неохотно буркнул Пит.
У него в голове крутилась схема враждебной базы на астероиде.
- Да был один... - неопределённо произнёс Мак.
Он и сам толком не помнил. То ли древний сказитель, то ли воин... во времена Средних веков и странствующих рыцарей.
- А знаешь, как германцы размножаются? - подошла к столу Мария, распахнув, огромные тёмно-синие глаза с длинными ресницами.
Согнувшись, она опёрлась о стол локтями и молча уставилась на Пита.
- Как это? - поперхнулся Пит.
„Какие ещё германцы..." - подумал Мак.
- Казус студиозус, - смешливо сказала девочка с тёмно-рыжими кудряшками.
    Мак покосился вбок.
- Не кисни, - толкнул он локтем Пита в серой гимнастёрке.
- Подите вы... - сурово сказал Пит.
- Маша, неси кофе, - сказала Митанни.
Она сидела на краешке кровати, обхватив русами коленки. В каюте чуть пахло ладаном. Почти незаметно горели иллюминаторы…
- Сейчас бы в нашу каюту на „Скуллеа", - проговорил Пит, глотнув горячего светлого кофе со сливками.
Он уже привык к овечьему привкусу.
- Фон-барон, - фыркнула Митанни.
Она думала, что каюта на звездолёте - это нечто вроде дворцовых покоев.
- А здорово мы под дождём доили, - сказал Мак. - Как будто в Туманной стране…
- Ага... – мечтательно сказала Митанни..
- Подумаешь, - с обидой хмыкнул Пит.
Мария вошла и уселась на кровать возле Митанни.
- Подвинься, - сказала она.
- Промокли только, - сказал Пит с сожалением. - Вот если бы погода хорошая… тогда другое дело.
     Он очень сожалел, что не удалось посмотреть на неведомую землю вместе со всеми. Надувшись, он поглядел в окно. В нём была серая облачная мгла.
- Эх ты, прошляпил, - съехидничала Мария.
     Она сидела рядышком с Митанни, прижавшись к ней. Девочки были очень похожи в своих одинаковых тёмно-серых костюмах.
„Как будто от холода", - подумал Мак.
    Хотя в каюте было тепло... Пит вспомнил ряд снопов на грязно-жёлтом пшеничном поле. А что было за ним, он не видел.
    В отличие от остальных.
„Целую скирду собрали..." – с завистью подумал он.
    В горле уже не першило.
- А я, когда вырасту, выйду замуж за морехода, - сказала Митанни.
Перед глазами у неё стоял корабль в синем море. Над кораблём надулись тёмно-красные пару¬са. Вчера вечером они смотрели очередную серию „Синдбада".
- Полно чушь городить, - сказал старик. - Ешь кашу, милая.
Мария наложила Маку ещё одну плошку каши. Каша была серовата на вид, из-за козлотурьего молока. Девочка положила плошку в горшок.
- Подвинься, Мак, - сказала она.
Сегодня она сидела рядом с ним. Валентин Росгардович сначала дал всем постоянные места, но потом из этого ничего не вышло. Девочкам хотелось сидеть с Маком или Питом, и они зани¬мали лучшее место по очереди. Пол чуть заметно вздрогнул. Мак бросил быстрый взгляд вбок на старика. Пит напротив в углу спокойно уплетал кашу.
- В нашей каюте, - безмятежно сказала Мария.
Серый обзор у Мака за плечом полыхнул жёлтым огнём и осветился, показав мириады звёзд Млечного пути. По нижнему краю экрана пошла информация.
- Порядочный, - деловито сказала Мария, жуя кашу и оглядываясь за спину Мака.
    Пит поднял голову и с открытым ртом посмотрел на старика.
- Ой! - по-девчачьи вскрикнула Митанни.
Проскользнув под столом мимо ног Пита, она выбежала в открывшуюся перед ней дверь там¬бура. Дверь за ней задвинулась.
- Опять всё мокрое будет, - задумчиво сказала Мария.
- У вас полная тушилка? - спросил Пит.
- Ага, - кивнула она.
Старик молча ел кашу и о чём-то думал.
- Ничего нет, - сообщила Митанни, вернувшись. - Только дырочка маленькая в потолке.
- Застрял, что ли? - спросил Мак.
- Не-а, - сказала Митанни, пролезая под стол рядом с Питом и выныривая с другой стороны. - Он в погреб ушёл.
„Погреб", - передразнил Пит про себя. - „Недотёпа..."
Ему захотелось пойти вниз и посмотреть, что там. Хотя на сверкающем звёздами обзоре ничего такого и не сообщалось...
- Кстати, как самочувствие Пита? - спросил Валентин Росгардович, отодвигая свою пустую миску. - Доложи-ка, милая.
- Хорошо, папа, - проговорила Митанни, облизывая ложку с кашей. - Почти.
- Вот как? - протянул старик. - Значит, подняла на ноги доброго молодца? - А, Пит?
    Пит довольно ухмыльнулся.
- Ну тогда можешь переселяться к себе, - сказал Валентин Росгардович. - Пора и честь знать, милый.
- Ладно, - сказал Пит.
Хоть он и привык уже спать в каюте с девочкой, но был доволен. Вообще он больше привык к мужскому обществу. Он считал, что выше солдатской дружбы ничего не бывает.
- Дай ещё хлебушку, Маша, - весело сказал Мак.
- Бери, - сказала она.
- Спасибо, - сказал он.
Старый учёный с белой бородой допил свой чай и сказал:
- Хорош... заваривай покрепче, дочка.
    На чёрном обзоре сияли звёзды.
- Можно я отключу обзор, папа? - спросила Мария грустно.
- Как хочешь, дочка, - сказал Валентин Росгардович.
Чёрный космос потух, и вместо него появилась серая мгла клубящихся облаков. У верхней кромки серого обзора светились две зелёные цифры - ускорения и скорости.
„…1899 км/сек…" „... 1898 км. /сек..."
Тарелка тормозила.
„Вот кто запись включил", - подумал Мак. - „Облачное настроение..."
- Проверь-ка тормозную обмотку, Пит, - сказал Валентин Росгардович, поставив на стол кружку. - Сегодня после обеда.
- Ладно, - сказал Пит.
Девочки переглянулись между собой.
- Спасибо, милые, - сказал Валентин Росгардович, поднимаясь.
     Старик в чёрной рясе степенно перекрестился и ушёл в свою каюту. Иконы поблескивали тём¬ным лаком в покатом сером потолке над обзором.
     Слегка пахло ладаном.
- Бросайте свою писанину, - сказал Пит, сунув голову в дверь.
    Он зашёл в каюту и огляделся.               
Ещё утром он здесь жил. Обе девочки подняли головы. Они сидели друг против друга на застеленных кроватях за бе¬лым столиком и решали задачи по алгебре.
- А где Мак? - спросила Мария.
Как будто не видела его всего час назад за обедом.
- Там, - махнул головой Пит, покосившись на стол.
    Мария и Митанни с ожиданием смотрели на него.
- Вы уже задачки решили? - спросил он, помявшись.
- Почти, - сказала Мария. - А вы?
- Ну, - гордо сказал Пит.
Он сел на край кровати и положил свою тетрадь возле сидящей у окна Митанни:
- Во, смотри.
Девочка с любопытством взяла потрёпанную светло-зелёную тетрадь и открыла её.
- Ой, все задачки, Маша! - воскликнула она.
    Мария заглянула в тетрадь, чуть привстав.
- А это почему? - спросила Митанни, показав пальчиком на конец формулы.
- Откуда я знаю, - пожал плечами Пит. - Я думал, вы уже сделали...
- Мочи моей нет, - вздохнула Митанни.
Она ещё не совсем привыкла к Питовым обычаям. У девочек было принято всё делать, как положено. А у Пита – как получится.
- Что я виноват, что ли, - сказал Пит. - Сами вон никак решить не можете.
Он взглянул на малиновое покрывало. Там ничего не было, кроме вышитой подушки в углу. По¬душка была вышита крестиками. Вообще-то он мог спросить и у Мака... Девочка у окна ничего не жевала, но в воздухе слегка пахло сливочной тянучкой.
„Въелся, что ли", - подумал Пит про запах.
- Чего ж ты тогда пришёл? - едко спросила Мария.
- Да так вообще... - объяснил Пит. - Устал.
- Зови Мака, - села назад Мария, прихлопнув рукой с карандашом по раскрытой тетрадке. - Сейчас будем в карты играть.
- А задачи? - спросила Митанни наивно.
- Потом доделаем.
    Приоткрылась серая дверь.
- Вы чего тут делаете? - просунул голову Мак.
- Заходи, Мак, - сказала Мария. - А то опоздаешь.
    Она нырнула под стол и оказалась на той стороне, около Митанни. Митанни аккуратно сложила в стопку три светло-зелёных тетрадки, положив сверху тетрадку Пита, и тоже исчезла под столом. Обычно они играли парами - Мария с Маком, а Митанни с Питом.
- Чур я сдаю, - сказала Митанни, вылезая из-под стола со стопкой старых карт в руке.
Она положила карты на стол, поправляя съехавший обруч. Льняной водопад волос на затылке у девочки тоже покосился, наполовину рассыпавшись по плечу тёмно-серого байкового костюма.
- Эх ты, растрёпа, - сказала Маша, прильнув к ней.
Maк сел к серому облачному окну на ещё тёплое место Марии. Тут было очень уютно. Пит при¬двинулся к нему, задев его локтем. Два парня в застиранных гимнастёрках сидели напротив двух девочек в серых байковых костюмах.
- Заштопать надо, - сказала Мария, увидев у Мака на локте дырочку, сквозь которую прогля¬дывало чёрное трико „тельняшки".
„Не густо у них тут с тряпками", - подумал Мак.
Он вспомнил Западный Флот. О штопке Кира знала в основном понаслышке. Хотя в этой та¬релке вообще… не поймёшь что.
- У меня семёрка, - сказала Митанни, показав карту тыльной стороной.
Рубашка старых карт темнела лесистыми горами с тоненькой белой башней. По углам улыбались озорные личики востроносых гномов и фей.
- Валяй, - сказал довольный Пит.
    С понедельника счёт был пока что в их пользу. В каюте чуть слышно тикали часы в серой стенке над дверью. Было около четырёх.

- Пошли, Пит, - сказала Митанни, взяв его за руку.
Мария сидела возле пульта и накручивала на палец серую ниточку. Маку не хотелось уходить… Хотя делать тут было больше нечего.
- Он мне поможет, Маша, - сказала Митанни, оглядываясь из двери.
    Мария искоса посмотрела на Мака. Матово-белая дверь задвинулась. Мак поколебался и остался сидеть на белом холодильнике.

На малиновой кровати одиноко валялся огрызок сахара.
- Это ты бросил, Пит? - подозрительно спросила девочка с обручем на белокурой голове.
     Она только сейчас его заметила.
- Ага, - нехотя сказал Пит.
- Ну подбирай теперь, - сказала она.
- Ладно, - проворчал он.
- Я за креслом, - сказала она. - А ты пока сиди здесь, ладно?
    Пит пожал плечами.
„Ладно..." - подумал он, с интересом разглядывая звёзды в окне.
В нём была чернота за сияющим хвостатым краем Галактики. А за ним туманность Андромеды... Пит знал, что большинства этих звёзд уже нет. Вычислялись они согласно сложной коррекции Штильмайера.
Когда в большую каюту вошёл Валентин Росгардович, на столе уже кипел самовар. Лёгкий пар поднимался к потолку и исчезал.
- Налей-ка мне чайку, дочка, - сказал он, садясь.
    Мария взяла заварочный чайник.
- Валентин Росгардович, - спросил Пит, - а почему вы снова во Флот попали?
„Ляпнул", - подумал Мак.
- А я и не уходил, - сказал старый учитель в чёрной рясе. - Откуда ты взял, Пит?
Пит захлопал зелёными глазами. Мария хихикнула, посмотрев на его обескураженную физионо¬мию. Он сидел у ночного звёздного окна напротив неё. Тёмная рама окна поблескивала красноватым лаком. Старый учитель облизал ложечку с вареньем и причмокнув, отпил глоток крепкого чая без сахара. Маку смутно чего-то недоставало... Он придвинул к себе белую чашку с чаем.
- А у нас запрещают в одной каюте с девушками спать, - сказал он, слегка краснея.
    И сразу пожалел об этом.
На него с безмятежностью обратились две пары бездонных тёмно-синих глаз.
- А если авария, Мак? - спросила Мария удивлённо.
    Мак молчал, уставившись в чашку.
- Ну что ж... - проговорил старик чуть скрипучим голосом. - Без испытаний в жизни не бывает, милый.
Мак поднял голову.
В чёрном чуть округлом окне горели вечно ночные звёзды. Одна звёздочка в уголке словно подмигивала ему. Чуть голубоватая…
- Дай хлебушку, - шепнул Пит Митанни, слегка пихнув её локтём.
Он уже съел один кусок с тёмной соломенной хлебной тарелки, и не хотел привлекать внимание ста¬рика. Митанни достала с тарелки горбушку и положила возле его чашки с ароматно дымящимся чаем кирпично--красного цвета.
- Ловко печёт, - похвалил Пит,  кусая ещё тёплый хлеб сероватого цвета. - Как „рижский".
- Ага, - сказал Мак с грустью.
    Он вспомнил о снежной Уэльфе.
- Папа достал в Свердловске, - сказала Мария, заглянув ему в лицо. - У него знаешь какие связи?
Она повернулась к Маку, коснувшись его коленкой.
- Хм… а если бы не достал? - сказал Пит, жуя горбушку.
Мак пихнул его ногой.
Пит в ответ ухмыльнулся. У Мака возникло желание врезать ему по уху. Он пожалел, что они сейчас не у себя дома, в каюте на “Скуллеа".
- Тогда вы питались бы галетами, - заметил Валентин Росгардович, пожевав губами. – Эта машина не рассчитана на гурманов, милый мой.
- А особого курса больше не будет, папа? - спросила Митанни около Пита, звякнув ложечкой.
- Посмотрим... - задумчиво произнёс седой мэтр. - Впрочем, мы ведь его перенесли в Исто¬рию?
- Да-а? - протянула девочка.
- А разве я вам не дал нового расписания? - в свою очередь поднял брови Валентин Росгардо¬вич.
- Нет, - мотнул головой Мак.
- Хм... этого ещё не хватало, - пробормотал старый учитель. - Кстати, вы заметили, как не¬разрывно знание о Реальности? Ведь говоря об истории, мы затрагиваем и искусство ковки, и сферы Вселенной, и всё ос¬тальное.
    И наоборот.
- Сферы? - с сомнением сказал Пит, жуя свою горбушку.
    Сэр Келливорт учил не так.
Пит помнил летний экзамен по астрономии. Ему попался билет о гроздевом строении Вселен¬ной... и он получил тройку.
- Пространство расположено склад;ками, - задумчиво сказал Валентин Росгардович, поглаживая белую бороду. - Точнее, не пространство, а материя... Вы ведь знаете?
Мак машинально кивнул. Он слышал от старшекурсников о складках материи. По об этом упоминали как-то глухо... Как-то они затронули эту тему в кают-компании.
Но Карр помалкивал.
„Делают из мухи слона", - подумал Мак.
Седой старик размышлял.
Митанни опять звякнула ложечкой. Она положила в чай слишком много варенья. Случайно… И теперь боялась говорить об этом папе.
Он этого не любил.
„Чего она там мешает?" - подумал Мак.
- Дело в том, - промолвил старик, глухо кашлянув, - что Земная сфера, состоящая из двух или более планет, отделяет Небо от Преисподней. Как и сказано в Писании. Следовательно, преисподняя находится внутри Земной сферы. - Если только ты не последователь манихейства, милый, - добавил он, посмотрев на озадачен¬ного Пита. - То есть равносильности Добра и Зла, которая не имеет большого смысла.
    Как две головы у теленка.
„Но они есть", - подумал Мак.
- Они есть как исключение из правила, Мак, - добавил старик, искоса поглядев на него. - Что и подтверждает вышесказанное, не так ли?
Мак поднял голову, машинально кивнув.
- Пей чай, Мак, - сказала Маша, подвинув его чашку. - Хочешь варенья?
    Мак посмотрел на неё.
    Пит сидел у окна напротив него, вытирая кусочком хлеба чуть разлившийся по столу чай, Митанни сжа¬ла губы, чтобы на прыснуть со смеху, а слева за столом сидел старый учитель с седой бородой. У Мака в сердце были небеса. Можно было свернуть горы или пойти на таран в горящей десантной птице.
- А практически это означает, что в реальности все силовые линии Вселенной проистекают из¬нутри населённых людьми планет, которые являются лоскутами одной Земной сферы, - сказал старик, улыбнувшись в бороду. - Представьте себе материальную Вселенную как одну большую сферу в виде детского резинового шарика. Большая часть этого шарика скомкана и засунута с двух сторон в его меньшую часть, которая и является Земной сферой. Отсюда и складчатое строение материальной сферы, то есть Вселенной. Пит прожевал свой намоченный сладким чаем хлеб и уставился на Валентина Росгардовича. Он не очень вникал в то, что говорил старик, но от его слов веяло чем-то загадочным и таинственным...
- Почему? - задумчиво проговорил старый учёный, снова искоса поглядев на Мака. - Всё по той же самой причине. Большая часть Вселенной, не населенная людьми и потому не обитаемая Богом, отринута и от¬делена от Него Земной сферой. То есть, она не касается Неба, откуда истекает вся поднебесная реальность, и потому становится реальностью, только протекая через Землю. Что и означает проистекание силовых линий материальной Вселенной изнутри Земли, или Зем¬ной сферы...
Митанни звякнула ложечкой.
- А Земная сфера, - продолжал старик, степенно погладив свою белую бороду и посмотрев на девочку, - это люди, которыми, как каплями дождя, Господь оживляет их планету - и далее, ту часть Вселенной, которую они и она отделяют от Неба, как лоскут Земной сферы. Капля дождя - это дух как субстанция и дух как форма, то есть личность: одно из отраже¬ний Лица, создавшего её, как часть Своего Отражения.
    Источник всякого духа как субстанции - Дух Святой, а Дух Святой - Солнце в своих лучах: Солнце обращается на святых, младенцев и девственников - и освещает всех, кто составляет с ними человечество: Его единое Земное Отражение. Луч Солнца в святом, младенце или девственнике остаётся Собой, а луч Солнца в падшем и не восставшем человечестве становится собой. Если же падший восстаёт, луч Солнца в нём ста¬новится Собой: Солнце возродило его как отражение Себя.
Небесная вода, изливаясь на святых, младенцев и девственников, наполняет всё человечест¬во и разливается из него по земле, оживляя её как растительный и животный мир собой и сво¬им присутствием. Ибо освещая человечество, Солнце освещает и всю его планету.
Уснувшее человечество оживляет планету собой в виде растений, а живущее - своим присут¬ствием: через растения и ради людей свет Солнца падает и на животных - включая саму пла¬нету, пока она жива.
А это и означает проистекание силовых линий Вселенной с Неба – через Землю, или человечество – через биосферу его планеты – через живую планету, в которой они сходятся как в фокусе, чтобы разойтись далее по той части Вселенной, которую она отделяет от неба, как подкладка лоскута Земной сферы. Ибо человечество и его земля составляют одно целое, как трава и земля, на которой она растёт: как душа и тело, в котором она живёт: Дёрн.
Где же точка перехода силовых линий из духа в материализованной дух, или собственно в материю? Там, где они выходят из тела мёртвого духа - чёрта или беса - проявляясь уже как ядро галактики или её звёздные ветви.
- А гуманоиды? - спросил Мак.
В каюте маленького космолёта, затерянного в чужой системе в бездонных глубинах Галактики, царила таинственная тишина.
- Сотворённая жизнь бывает трёх видов, - сказал седобородый старец в чёрной рясе. - Когда на тебя падает Свет, когда на тебя падает отражённый Свет, и когда на тебя падает вторич¬ный Свет, уже прошедший через прозрачный камень.
А Свет - это несотворённая Жизнь, Дух Святой.
Падающий Свет называется обитанием Бога, отражённый - присутствием Бога, а вторичный — призрением Бога.
Обитание Бога - у живых: небесных ангелов и духовно живых людей, присутствие Бога - у омертвевших: переродившихся людей и гуманоидов, имеющих животное тело в Земной сфере, а призрение Бога - у мёртвых: субгуманоидов, то есть чертей и бесов, имеющих параживотное тело в Земной сфере.
Что касается растений... впрочем, не буду вас утомлять, - сказал старец, поглаживая бе¬лую бороду. - Пейте чай, милые.
Мак посмотрел в свою чашку с остатком чая на донышке.
- Давай я тебе налью, Мак, - сказала Мария.
- Угу, - кивнул он.
Пит задумавшись смотрел в окно. В черноте раскинулся мерцающий Млечный путь. Где-то там, в темноте затерялся их родной звездолёт “Скуллеа”.
На боевом марше.
- Мак, расскажи чего-нибудь, - попросила Митанни.
- Да ну тебя, - сказал Мак.
- Ну почитай свои стихи, а? - сказала она.
    Мак посмотрел на старого учителя.
- Правильно, - одобрил тот, отодвигая свою чашку. - Давно пора, милый.
    Мак кашлянул.
- Я длинные плохо помню, - стесняясь, сказал он. -
…Печальные уста                Открыты предо мной                Вода смывает кровь                Прозрачною струёй                Тебя я встречу... там,                На родине твоей                Тебя я встречу вновь                На родине своей.
    Стало совсем тихо.
- А вот ещё, - сказал он. -
    Поздним вечером вдали
    В поле на краю земли
    Вырос красный огненный цветок.
    И царевич удалой
    На кобыле молодой                Третьи сутки едет прямо на восток..

- И вот ещё:
    В пойме реки над травой                Поднялся серый туман                В небе неслышно летит                Серых гусей караван                Сквозь облака в вышине                Еле мерцает звезда.                Где я тебя потерял                Где, почему и когда?
- И всё, Мак? - грустно сказала Мария.                В тёмно-синих глазах были слёзы.
- Ну... - смутился Мак, смотря в свою чашку.
    Старый учитель молчал и думал о чём-то.
- Да-а... - наконец проговорил он и отвернувшись, отодвинул кресло.
    Пит проводил его взглядом.
- Спокойной ночи, милые, - сказал старик у двери.
В этот вечер все сразу разошлись.
 Мак долго лежал на верхней полке, вспоминая прошлое... В потолке горел синий ночник. Пит внизу спокойно посапывал.

               
                ****************


- Лежишь как квашня, - неодобрительно сказала Мария. - А нам одеваться пора.                Митанни лежала на своей кровати слева от пасмурного окна и мечтала. Уроки после завтрака были отменены. За окном виднелся сумрачный осенний лес с тёмно-зелёным кустарником на краю кочковатого поля, усеянного островками коричневого камыша.                Было четыре часа по местному времени.
- Уже пора? - сказала Митанни, удивлённо распахнув тёмные синие глаза.
- Угу, - сказала Мария.
Она нагнулась, достав из ящика свои ботинки, и подошла к белой двери.
- Вот тебе, - сказала она, бросив на пол кучу одежды и захлопнув серую кожаную крышку над дверью. - Папа сказал, можно в куртках пойти.
- Без очков? - спросила Митанни.
- При себе, - сказала Мария, сев.
- А ты шапку оденешь? - спросила Митанни, приподнявшись с покрывала на локтях.
    Она имела в виду кожаный шлем.
- Не-а, - сказала Мария, надевая серые штаны полевой формы.
Митанни перевернулась на живот, взглянув на унылый осенний пейзаж в окне. В зелени леса проглядывала слегка пожелтевшая листва.
- Весёленькое местечко, - сказала она, болтая над покрывалом ногами в полосатых жёлто-коричневых носках.
- Угу... я пошла, - сказала Мария, натянув гимнастёрку и подняв за шнурки свои коричневые бутсы. - А ты собирайся быстрей.

Мак сидел один, положив свольвер на стол и разглядывая вынутый из него кассетный блок. Вошла Мария и села на кровать.
- Зашнуруй мне ботинок, Мак, - попросила она, подняв ногу в тяжёлом полевом ботинке. - А то меня пчела в палец укусила... Сладу нет со шнурками. - Никакого... - добавила она, широко раскрыв глаза.
Мак встал на колени, чтоб было удобнее зашнуровывать ботинок. Старые коричневые ботинки были нестроевого образца. Мария смотрела на стоящего перед ней на коленях Мака, как будто видела его в первый раз в своей жизни.
- И этот, - подняла она другую ногу, когда он кончил.
    Мак опустил Машину ногу в ботинке на пол и принялся вдевать шнурки, поглядывая на девочку. Он только сейчас заметил у неё чуть распухший большой палец. Рука с оттопыренным пальцем ле¬жала у неё на коленке.

Тарелка лежала на рыжеватом болоте у леса.
На пригорках росли колючие кусты облепихи. Они были утыканы редкими ягодами тёмно-жёлто¬го цвета. Хмурый лес стоял не шелохнувшись.
- Вы любите морошку собирать? - спросила Мария у Мака.
- Не-ет, - сказал он.
„Опять собирать..." - подумал он. - „На подножном корму."
    Он ещё не привык, что на тарелке нет больших запасов еды.
- Ну тогда в охране стойте, - сказала девочка, наступив в лужу высоким коричневым ботин¬ком.
Она была в серых полевых штанах и чёрной кожаной куртке. Почва под ногами слегка чавка¬ла. Местность была болотистая.
- Валяйте, - сказал Пит, смахнув бленгером поржавевшее соцветие молочая на высоком стеб¬ле.
На тёмно-зелёном стволе оружия остался густой белый сок.
- Эйфорбия, - пробормотала про себя Митанни, как будто вспоминая урок.
    У Пита из-под ног с шумом вспорхнула большая зеленоватая птица.
- Утка, - буркнул он недовольно, чуть не нажав на спуск.
- Чирок, - заявила Мария.
- Шилохвостка, - сказала Митанни. - Селезень.
Пит тихо хмыкнул. Он с детства думал, что шилохвостка - что-то вроде жужелицы. И сейчас не собирался менять своё мнение. Морошки было полно. Рыжеватая болотная ягода росла вокруг пригорков с чуть пожелтевшим кустарником и на зелёных кочках среди грязноватых лужиц выступающей из-под почвы воды. Пит неохотно бродил по топкой почве за нагибающимися девочками, а Мак держался поодаль с тяжёлым свольвером в правой руке.
Чем больше Мак оглядывался вокруг, тем сильнее его охватывало очарование печальной местности с серым пасмурным небом. На неведомой планете...
Агнилене.
- Замызгался, - сказала Митанни, подойдя с полной кошёлкой морошки.
Мак посмотрел вниз на свои ноги в походных солдатских ботинках. Они были по колено заляпаны болотной грязью.
„Сама хороша", - подумал он.
У девочки и ноги, и рукава куртки были тоже заляпаны тиной и грязью. Подошла Маша. Она тоже порядком измызгалась.
- Пошли, Пит, - сказала она, оглянувшись на Пита невдалеке.
Она сложила вшитый в выцветшую холщовую кошёлку обруч и защёлкнула её. Сумка была в виде длинного узкого мешка размером с ручной бидон.
- А череды набрала, Маша? - спросила Митанни возле большой как гладкая вросшая в землю скала тёмно-серой тарелки.
Тарелка была похожа на торчащий из болота гигантский шероховатый метеорит. По ней прыгали две изумрудных лягушки.
- Ага, - сказала девочка, наступив ногой на скобу.

Уже вечерело.
    Старик решил не терять времени на кофе, а сразу пойти на разведку в лес. В лесу должны были быть сладкие жёлуди и орехи... если „Кама" не ошибалась.
    Мак оглядел серое небо.
- Не ходи туда, Пит, - сказала Митанни. - Там плавни... Ещё змеюка утащит.
    Мак побледнел.
„А почему же Мария?.." - подумал он.
Митанни спокойно смотрела на бредущую по высокой осоке девочку. Тёмно-зелёная осока до пояса по¬качивалась вслед за ней.
- А, - отмахнулся Пит.
Он зачапал следом по зелёной травянистой хляби.
- Чемерица, - сказала Мария, сорвав стебель с метёлкой жёлтых цветов.
- Это что, навроде лука? - подошёл Пит.
- Не черемша, а чемерица, - сказала девочка, косо посмотрев на него.
- Чертополох... - помрачнел Пит, пнув на ходу высокое травянистое растение.
У него под ногами кто-то пронзительно крикнул. Из густого камыша вспорхнула красная как кумач птица с длинным хвостом.
- Ишь ты... шельма, - проворчал он.
Митанни подняла голову, проследив за тёмно-красной птицей на фоне серых облаков. Хлопанье крыльев постепенно затихло. Птица превратилась в точку на сером небе.
- Смотрите, какая черепашка! - позвала Митанни. - Как арбуз.
По смятой траве возле её ботинка ползла маленькая красная черепашка с зелёным ободком.
- Ой... - сказала Мария, подходя.
Митанни нагнулась и подняла черепашку с земли.
- Смотри, укусит, - сказал Пит.
Он остановился чуть поодаль, прислонившись спиной к толстому стволу дерева. Дерево сто¬яло на пригорке на самом краю леса.
- Она не кусается, - сказала Митанни, рассматривая круглую черепашку величиной с половину яблока. - Хорошенькая...
- Ну-ну, - буркнул Пит, подпирая спиной ствол толстого дерева и оглядываясь вокруг.
    Под деревом лежали красноватые листья.
- Я падалец нашла, - сказала Мария, зайдя в лес и нагнувшись.
    Над потемневшей листвой серело небо.
- Не падалец, а паданец, - сказал Мак.
- Да-а? - протянула Мария удивленно.
Пит отделился от морщинистого ствола, зорко осматривая почву с корнями на пригорке и покрытую жухлыми листьями траву позади дерева.
- Яблоко... - сказала Митанни растерянно, показывая пальцем на верхушку полуоблетевшего
корявого дерева.
    Все подняли головы вверх.
- Точно, - сказал Пит, плюнув в кучку увядших желтоватых листьев.
    Митанни удивленно посмотрела на него. Он пока не отучился плеваться на людях. Хотя это было неприлично.

    На самой верхушке в сером небе висело красное яблоко. Ещё несколько яблок прятались среди ветвей. Но они были поклёванные.
- Вкусное... - сказала Митанни.
Старый учитель прошёл мимо них, углубляясь в лес с ружьём в руках. Маша проводила его взглядом. Мак не понял, почему они не пошли за ним, но не стал спрашивать.
- Я могу достать, - похвастался Пит. - Запросто.
- Палкой, что ли? - сказал Мак.
- Застрянет... - сказала Мария.
- Ну достань, - предложила Митанни, поставив ногу на выступающий гладкий корень возле корявого ствола.
Ей так захотелось попробовать это яблочко...
- Не, - сказал Пит. – Не положено.
- Почему?
- По кочану, - сказал Пит. - В комбинезоне нельзя.
- Ага, - кивнул Мак.
- Не отвиливай, - сказала Митанни.
- А ты сама влезь, - ухмыльнулся Пит, поглядев на стройную девушку в чёрной куртке, с льняными волосами под серебряным обручем.
- У какой... - протянула она.
- Ну ладно, - сдался Пит. – Пристала, как банный лист.
Он подошел к корявому стволу с бугристой корой и снял со спины свольвер. Тяжёлый свольвер блеснул тёмно-серой сталью.
- На, - сказал он Маку.
Над красным яблоком плыли в вышине серые дождевые облака.
Пит поплевал на руки и полез. Толстый нижний сук был на порядочной высоте. Добравшись до него, Пит пожалел, что не взял перчаток.
- Болтаешься как повешенный, - сказала Митанни, смешно выпятив губу.
- Как это? - спросил Пит, подтягиваясь на сук и скосив вниз глаза.
- Ну как повешенный, - сказала она, стукнув ботинком по гладкому тёмному корню.
„Тоже мне", - подумал Пит, взбираясь на сук.
Тот был явно гнилой.
„Тебе ничего", - подумал он, хватаясь за ветку над собой. - „Сама не полезешь небось..."
Кряхтя, он подтянулся на следующую ветку и встал на неё ботинками. Яблоко качалось в полутора метрах от него, но рукой было не достать.
„...хоть и в штанах", - подумал он.
Он остановился передохнуть и огляделся. Горизонт раздвинулся. Вдали виднелись зелёно-жёлтые осенние леса, кое-где с красными пятнами.
„А не в дурацком комбинезоне..." - подумал Пит, пытаясь дотянуться оторванной веткой до красного яблока над собой.

Митанни смотрела вверх на Пита.
Он висел на нижнем суке. Раздался треск, и он шмякнулся на по¬крытую жёлтыми листьями чуть влажную землю около её ног.
- Покоритель планет, - смешливо сказала она, отойдя на шаг.
- Сук обломался, - понуро сказал Пит, отряхиваясь. - Одежда тяжёлая...
- Ну, - поневоле ухмыльнулся Мак.
Пит угрюмо подал Митанни красное яблоко.
- Сделаем шарлотку... – мечтательно сказала Мария. - С яблоками.
- С яблоком, - поправил Мак.
- Лучше так съедим, - сказал Пит, смотря на яблоко у Митанни в руках и потирая бок.
- Брось свой эгоизм, - сказала Митанни, сунув яблоко в котомку за спиной. - Мелкотравча¬тый.
Собрав яблок в высокой траве под пригорком, ребята углубились в темнеющий лес. Серое небо стало тёмно-серым. Пит лизал порезанный об траву палец.
„По себе судит?.." - думал Мак, наступая на хрустящие сухие ветки и вглядываясь в лесной бурьян и сумрачные заросли лозняка. – “Не похоже…”
Он вспомнил голос Киры.
„Ты не ушибся, Пит?"
Но девочки с Меи были просто не обучены таким вещам.
„Школьницы..." - подумал он.
    Пит нагнулся, и в руке у него пронзительно запищало какое-то чудное животное вроде рога¬того жёлтого зайца с непомерно длинными задними ногами.
- Ошалел, что ли, - вздрогнула Митанни.
- Гы, - хохотнул довольный Пит и закинул зайца в заросли лесной крапивы.
Мак шёл впереди, смотря на красную стрелку в тёмном как ночь экранчике нарукавника у се¬бя на запястье. За плечом висел бленгер.
- Папа! - крикнула Мария, подбежав мимо него к старику у старой ольхи.
    За ёлками виднелась поляна.
- Разжигайте костёр, - сказал Валентин Росгардович, раздвигая еловые лапы.
Все вышли на ровную полянку посреди чуть пожелтевшего ольшаника с примесью ели. По полян¬ке в панике металась рыжая белка.
- Очумела, - сказала Митанни.
    Белка молнией взлетела на дерево.
- Пошли хворост собирать, - сказала Мария.
- А я костёр разожгу, - сказал Пит. - Принесите сучьев потолще, и четыре полена.
- Ладно, - сказал Мак, махнув рукой. - А Митанни пусть здесь сторожит.
Белокурая девочка посмотрела на сестру и осталась стоять возле ели. Ель была чуть выше неё. Вокруг чуть шумел потемневший лес.
- Вон дерево поваленное, - показал Мак. - Давай от него отрежем.
- Ага, - сказала Мария.
Она аккуратно отсекла от сломанного бурей ствола уткнувшуюся в землю верхушку со сгнив¬шими листьями, и пристроив лазер поудобнее к плечу, порезала затрещавшее дерево на части.
- Отрежь ещё кусок, - сказал Мак. - Будем на нём сидеть.
Мария оглянулась на него через плечо и отрезала ещё кусок ствола подлиннее. Весь ствол затрещал и тяжело рухнул в сизую лесную траву в густеющих сумерках. Слабо каркнула ворона.
Мария поёжилась.
„Никого..." - подумала она.
Мак понёс два полена, а Мария шла за ним с лазером в руках, перешагивая через валежник. Пахло сыростью, прелыми листьями и грибами.
„Наверно, сыроежек полно", - подумал Мак.
Пит притащил из ельника сухую ёлку и доламывал её посредине усыпанной опавшими листьями поляны. Валентин Росгардович сидел на замшелом сером камне у высокой ели и о чём-то думал.
- Готово! - крикнул Мак, подходя.
Звук его голоса полетел и замер в почти тёмном лесу вокруг. Вверху сквозь ветви виднелись тёмно-серые тучи. Пит разогнулся над кучей хвороста из поломанной ёлки и прислушался. К нему подошла Мария.
- Не бей баклуши, - сказала она. - Пошли хворост собирать.
Мак сбросил на землю свои полена. Нa полянке было ещё довольно светло. Слабый ветерок чуть пригибал к земле длинную мягкую траву у края леса.
- А сами что? - сказал Пит.
- А бревно кто потащит? - сказала Мария.
- Ну ладно, пошли, - сказал Пит.
- Посторожи тут, ладно? - попросил Мак Митанни.
- Угу, - кивнула задумавшаяся девочка.
Она была похожа на сказочного оловянного солдатика, уткнувшего своё ружьё прикладом в землю. Поваленное дерево смутно виднелось в глубине леса.
- Мы ещё хворосту принесём, - сказала Мария.
Раздвинув рукой ветви, она наткнулась на дохлую рыжую рысь. Та валялась за деревом прямо возле поляны. Мария остановилась и брезгливо сморщив нос, понюхала воздух.
- Твоя затея? – недовольно спросила она.
- Не-а, - сказал Пит, придерживая ветку.
Тёмная фигура Мака маячила впереди в сумрачном лесу, возле ствола поваленного дерева. Мария притащила хворосту, а Пит с Маком - бревно и два оставшихся полена.
- Так-с... - бормотал Мак, укладывая поленья и сучья.                Митанни сидела на брёвнышке.
- У-уу... ещё не разжёг, - сказала Мария, вернувшись с охапкой хвороста.
- А ты умеешь костёр разводить? - спросил Мак, поднявшись.
- Проще пареной репы, - сказала Мария. - Надо вниз палочки положить.
- Ну попробуй.
Присев на корточки, она наломала еловых веточек и сунула под поленья. Пит подошёл посмотреть, таща за дуло своё ружьё по густой траве.
- Сухого мха подложи, - подсказал Пит.
- Не учи учёного, - сказала девочка.
Наложив под поленья ещё сухих веточек и листьев, она щёлкнула зажигалкой. Жёлтые листья вспыхнули, и огонь затрещал по сухому хворосту. Вверх от костра пошёл беловатый дым, и запахло горящими листьями.
- Что, съел? – сказала она, поднявшись с колен.

Стемнело. Стало заметно холодней. Лес постепенно становился непроглядным от темноты. Девочки стояли у костра с оружием наготове.
Они видели всякое…
- Хорошее бревно, - одобрил Валентин Росгардович. - Давайте его подвинем поближе к кос¬тру.
В тёмное небо летели огненные искры.
- Окочуришься от холода, - сказала Мария, немного стуча зубами.
    Она села на гладкий серый камень. Он был еле виден в темноте. Лазер лежал в траве у её ног, как и полагалось.
     В данном случае.
- А у тебя подкладка есть? - спросил Мак.
- Какая подкладка? - спросила она, дрожа. - Меховая?
- Ну... ага, - сказал он.
- Не-а, - сказала она.
- Садись к огню, дочка, - ворчливо сказал старик. – А я тут сяду.
Он сел на плоский камень, чуть подобрав чёрную рясу. Пит нырнул в сгустившийся полумрак леса и притащил ещё одно полено.
- Бери, - сказал он Митанни, плюхнув возле камня полено.
    Он протянул ей лазер.
- Давай, - сказала она, взяв лазер.
Мак нашёл палку и поворошил ею в огне.
- А где картошка? - спросил Пит, всматриваясь в темноту вокруг разгоревшегося костра.
- Вон под деревом, - кивнула Мария.
- У-уу... мелкая, - сказал Пит, принеся котомку и высыпав из неё картошку.
    Эту картошку они накопали в Лемурии. На другой планете... в этой же системе. Но всё равно… совсем в другом мире.

    Митанни встала на колени перед костром, взяв в руки пару картошек.
- Клади её в середину, - сказал Пит.
Мак сел на конец бревна с морщинистой корой. Девочка на бревне искоса поглядела на него. Серебряная сетка у неё на голове казалась красноватой от костра, а глаза - темными, как ночные озёра. Вверх из огня летели красные искры, пропадая в тёмной вышине.
„Непостижимо..." - подумал сидевший поодаль на камне старец. - „Осенний лес... и одни на неведомой планете. И во всей вселенной... Сверкающей далёкими недосягаемыми звёздами там, за тёмно-серыми обла¬ками. Если бы не старый потрёпанный космолёт, лежащий как валун в тёмном болоте..."
Митанни присела на бревно возле Мака и стала смотреть в огонь.
„Листья не шелохнутся", - мечтательно подумала Мария.
Пит поднял с травы добытую в лесу палку и опустился на полено рядом со старцем. Седая борода старика отсвечивала красным.
- Митанни, - спросил Мак, собравшись с духом. - А от чего эти обереги?
Сидящая рядом девочка сказалась ему таинственным существом вроде засмотревшейся в огонь костра дриады на полянке в глубине дремучего леса. Мария бросила в костёр длинную шишечку, поёрзав на корявой коре марсианского родена. „Клуша", - толкнула она локтём замечтавшуюся Митанни. Мак смотрел на яркое потрескивающее пламя, охватившее верхушки поленьев.
„Хорошо занялось", - подумал он.
- От нечистой силы, - сказала Маша.
- Как это?
- Просто они освящены особым чином, Мак, - объяснила она.
Они встретились взглядом над наклонившейся поближе к огню Митанни. Та сидела, обхватив руками коленки. Рядом в траве валялся боевой лазер.

За спиной у Пита послышалось мягкое ворчанье. Он подозрительно оглянулся на тёмный лес. В лесу водились мохнатые звери. Но они боялись огня.
Обычно.
- Что это? - подняла голову Митанни.
- Медведь, наверно, - сказал Пит, загребая с земли свой бленгер.
- Похоже на голубей, - с сомнением сказал Мак.
    Он нащупал рукой в траве свой свольвер.
- Горячо, милый, - сказал Валентин Росгардович, подбросив в огонь сухих веток. - Скорее всего, зубатка... Вроде зелёного попугая с большой головой.
- На севере, папа? - удивилась Мария.
Пит поворошил в костре палкой, и из него поднялся ввысь сноп искр.
- Давай посмотрим? - толкнула Мария Митанни.
- Жди больше, - сказала Митанни. - Там волки ходят...
- Аборигены, - сказала Мария.
Пит на полене прыснул. В глубине леса кто-то завыл. Зверей в тёмном лесу было полно. Все ночные хищники вышли на охоту.
„Вот тебе и попугай", - подумал Пит.
- Можно, я пойду? - сказал Мак, поднимаясь.
    Пит открыл рот.
- А... - сказал он.
Валентин Росгардович положил руку ему на плечо.
- Иди, милый, - с хитрецой сказал седой старик в красноватом свете костра.
    Мак поднялся с бревна и откинул экранчик свольвера.

Войдя в лес, Мак включил обнаружение и сигнализацию. Замшелые стволы и заросли освети¬лись рассеянным белым светом. На тёмном экранчиие свольвера горели угловые красные стрелки вокруг долек зелёного „лимона". Палец левой руки удобно лёг на виброзуммер. Под ногами хрустел валежник и шуршали палые листья. В ночном лесу пахло прелыми листьями и сыроежками. У Мака на шлеме были очки, но он хотел поохотиться без них. В лесу вокруг было тихо.
- А его зверь не загрызёт?.. - спросила Митанни у старика.
    Пит хмыкнул.
„Сейчас", - подумал он.
Матёрый звездолётчик с тяжёлым свольвером... Это тебе не голодраный повстанец. Да ещё в этом лесу третьей степени...
„Салаги..." - подумал он, вороша палкой в огне.
Прямо над Митанни в вышине резко вскрикнула ночная птица. Девочка вздрогнула и прижалась к Марии. Та обняла её, потрогав свой лазер в траве.
- Испугалась? - спросил Пит, ухмыляясь.
Мария с любопытством посмотрела вверх. Над нею качалась тёмная ветка. Там, конечно, могла сидеть чёрная рысь с жёлтыми глазами.
Но вряд ли…
- Душа ушла в пятки, - сказала Митанни, бросив свой лазер в траву.
    Огонь лизал горящие поленья.
- Мы не так уж часто сидим у костра в ночном лесу, Пит, - сказал старый учитель, подло¬жив в огонь хворосту. - На чужой планете.
Из костра вверх посыпались горящие красные искры. Видно было, как они остывают и гаснут в тёмном воздухе в вышине.
„Как тлеющие звёздочки..." - подумала Митанни.
     Стало зябко.
Пит посмотрел на девочек. Они обнялись, сидя на бревне и глядя в огонь. Парень поёжился от сырого ночного воздуха с запахом прелых листьев и лесной земли. Но он не включал обо¬грев. Справа от него на камне сидел задумавшийся старик с красноватой от огня бородой.
„Мудрец, две девочки и солдат..." - подумал старый учитель.
Тёмный лес и потрескивающий огонь костра. И никого вокруг за триллионы триллионов километров. Только где-то в немыслимой дали вон на той яркой звезде... или на той, чуть видной. Тёмные серые облака слегка рассеялись, и на небе показалась пара звёзд в вышине.
- Попробуем... - сказал Пит, шевеля загоревшейся палкой картошку в костре.
    Мария тихонько присвистнула.
- Знаешь, сколько её печь? - протянула она. - Умаешься.
    Из темноты вышел Мак..
- Дёру дал, - сказал он.
Он подошёл и встал у костра, опустив свольвер прикладом в землю. От огня пахло горящими поленьями. Языки пламени лизали чёрно-красные головёшки.
- Подвиг разведчика, - сказала смешливая Мария.
- Волки, что ли? - спросил Пит.
- Не-а, - сказал Мак.
- А кто?
- Откуда я знаю, - сказал Мак.
Пит снова пошуровал палкой в огне, и из костра выкатилась маленькая чёрная картошка. Она была еле видна в красном свете огня.
- Картошечка, - облизался Пит, стараясь подкатить её к себе концом обгорелой палки.
    Мария фыркнула.
Это ей что-то напомнило... Заснеженную зимнюю дачу и обед из варёной картошки. В прошлом году они пошли в отпуск зимой.
- Дай мне, - попросила Митанни.
Пит подтолкнул картошку палкой, и та подкатилась к ногам девочки. Она подобрала её с земли, покидала из руки в руку и стала ломать, обжигая белые пальчики.
- Испеклась, - сказала она, откусив дымящуюся разломанную картошку у себя с ладони.
Мак поднял с травы палку и стал шуровать в костре, помогая Питу доставать картошку. Го¬рящие головёшки так и посыпали искрами.
- Давай делить, - сказала Мария.
- Ага, - сказал Мак.
Они с Питом стали ворочать и катать картошку из огня палками. Всем досталось по четыре дымящихся чёрных картошки.
- Ну вот, - разочарованно протянул Пит.
У него одна была совсем маленькая, и явно горелая.
- У меня пять, - сказала Мария, заметив ещё одну в золе около костра. - Бери, Пит.
    Она положила на землю соль в круглой жестяной баночке из-под леденцов. Все принялись
обжигаясь чистить и есть картошку.
- Ну, хороша картошка? - спросил старик, лукаво подмигнув Питу. - А, поклонник буженины?
- Угу, - пробурчал Пит.
- Пальчики оближешь, - сказала Мария с перемазанным ртом от чёрной картофельной сажи. - А ты, Мак?
- Я посторожу, - сказал Мак, сидя рядом с ней на бревне.
Он не любил есть, обжигаясь. Над головой захлопала крыльями какая-то ночная птица.Ми¬танни проводила её взгдядом через поляну.
„На охоту вылетела..." - подумал Мак.
Он встал, чтобы взять у Пита бленгер. Он немного удивился, что девочки стали есть картошку одновременно. Может, старик сказал? Наверно…
Пит тоже поднялся и потянулся. 
„Отлить надо", - тихо сказал он Маку у дерева за поросшим мохом камнем, на котором сидел старик.
Дерево шелестело листьями. Пахло осенью. Мак постоял возле дерева, смотря в тёмный лес и по сторонам. Массивный тёмный свольвер, слегка освещаемый красноватым огнём, валялся около полена Пита. В вышине мерцали в облаках две звезды. Мак зябко поёжился. Он тоже не включал обогрев.
Был не приучен.
„Положим, я умру на этой планете..." - думал Мак, ходя у костра и осматривая тёмный лес. - „Тогда... тут вырастет вишня... Кислая, как клюква."
Он вспомнил высадку на Линку и слегка ухмыльнулся. Так говорил старик. Мак ему рассказывал, как они объелись там кислых бананов.
„Но тогда..."
Он не мог сообразить одну вещь... Валентин Росгардович посолил щепоткой разломанную горячую картошку и откусив её, сказал:
- О чём задумался, Мак?
Мак остановился, поглядев через костёр. Лицо старого учителя смутно освещалось неровны¬ми отсветами красноватого огня.
- Так... - сказал он. - Не пойму, как может вырасти вишня в мезозойскую эру...
- У тебя просто мало информации, - сказал старик, макнув в соль оставшийся кусок карто¬фелины. - Всё равно, что ты не знаешь слов, зашифрованных в кроссворде... То есть ты этого просто не знаешь. А вот если ты знаешь что-то...
Старик замолчал, дожёвывая вторую картошку. Маку показалось, что в кустах за спиной что-то зашевелилось. Костёр уже догорал.
„Ночной лес", - подумал Мак, смотря на костёр.
Огня ещё хватало, но поленья упали, превратившись в горящие красные головёшки. Он не знал, что старик собирается делать.
„Надо бы принести ещё", - подумал он.
- ...тогда ты это видишь и можешь постигать, - проговорил старик. - С высоты своего ума, конечно.
- А... - запнулся Мак и прислушался к шороху позади.
- Вот тебе дали везделёт, - сказал старик. - Его характеристики - это сообразительность ума, а то, что он в себе несёт - ум. Не так ли, милый?
    Мак кивнул и оглянувшись на кусты позади, выпустил по ним пару иголок. На экранчике бленгера горела красная звёздочка. У этого бленгера было два рецептора.
- Сообразительность ума означает видеть вещи, - продолжил старик, спокойно погладив бороду в красноватом свете догорающего костра и не обращая внимания на выстрелы Мака. - А ум означает постигать скрытую связь вещей. То есть, узнавать и познавать. Сообразительность ума - это то, что на Западе называют КИ, а ум... Ум стоит сам по се¬бе. Ведь сообразительность ума можно увидеть со стороны, а ум - мерится только умом.
- Как дух, папа? - спросила вся перемазанная в саже Мария.
- Конечно, - кивнул старик.
- Можно я ещё полено принесу, Валентин Росгардович? - спросил Пит, поднимаясь.
- Нет, Пит, - сказал старик с красноватой от костра бородой. - Лучше положи в костёр своё.
- А... как же?..
- А сам садись к девочкам, - сказал старик. - Видишь, место свободное пока.
    Пит молча встал, аккуратно опустив своё полено в середину костра. От тёмного полена полетели вверх несколько искр.
- А я сообразительная, папа? - спросила Митанни, тоже перемазавшись в картошке.
Она глядела в костёр, думая о чём-то. Красные язычки огня лизали свежее мокроватое полено, обнимая его с двух сторон.
- Хм... - произнёс старик озадаченно. - Ум - голова, а сообразительность - её руки и но¬ги... - добавил он, помолчав. - Как квадрат и его четыре стороны, согласно всей логике Творения.
Вдали в тёмном лесу снова послышался заунывный вой. Мария прижалась к Митанни. Она знала, как воет голодная стая.
- Волки, - сказала она.
- А может, и похуже... - сказал Пит. - О косматых слыхала?
Старик покосил на него глазом со своего  камня и неодобрительно хмыкнул. Он не любил, когда упоминали нечистую силу.
Не к месту.
- А какие стороны? - выручил Пита Мак.
Старик пожевал губами и ничего не сказав, взял с земли последнюю картошку. Чёрная печёная картошка была уже чуть тёплая.
- Какие... - проворчал он про себя, протянув руку и макнув картошку в соль.
Баночка с солью лежала на траве возле ног Митанни. Пит с интересом смотрел на её высо¬кий полевой ботинок, рядом с красноватой от костра солью. Ботинок чуть шевелился.
Но баночка пока стояла.

- Память, распознавание, восприятие и догадливость, - сказал старик, жуя картошку. - То есть запоминание и вспоминание, сличение и различение, объём и скорость восприятия, сос¬тавление и разложение... которые означают Замысел отпечатленный и нащупанный, одинаковый и разный, объёмный и быстротекущий, восходящий и нисходящий.   
   Замысел Того, Кто сотворил.
- А как же обощение и различение? - спросил Мак.
Он сел на бревно возле Марии и принялся чистить свою картошку. Пит отошёл от костра, осма¬триваясь по сторонам с бленгером в руке.
- Лучше сказать обощение и выделение, - ответил старик. - Это ведь стороны самого ума.
    Мак перестал чистить тёплую картошку, пытаясь понять.
- Составлять и разлагать - это видеть, как связаны вещи снаружи и внутри. А обобщать и выделять - это видеть, почему они так связаны. Первое - сообразительность ума, а второе -ум.
То есть, видеть и постигать.
В тёмном лесу послышался шорох. Пит замер. В стороне болота сквозь ветви деревьев смутно виднелось чуть светлое небо. Все замолчали. Чуть зашелестели длинные ветви наверху. В вышине мерцали уже три звёз¬дочки. Мак подложил в костёр сухого хвороста, и в небо поднялось несколько огненных искр.
„Ночной ветер", - подумал старик.
Потянувшись к соли у костра, Мак коснулся плечом колена Марии. Она взъерошила ему воло¬сы. Мак разогнулся, забыв макнуть картошку в соль. Лес вокруг слегка зашумел листьями. Мария грустно посмотрела в небо с тремя мерцающими звёздами.
- У меня голова болит, - пожаловалась она.
Мак перестал жевать и посмотрел на девочку в   расноватой полутьме от костра.
- Почему?.. - спросил он.
     Над головой зашумели ветви.
- Я назад пошла, - сказала она, вставая.
     Старик молча смотрел в огонь.
- Я тоже, - поднялся Мак с недоетой печёной картошкой.
    Мария посмотрела на него, ничего не сказав. Она повернулась и пошла в сторону болота, где лежала их тарелка. Мак поплёлся за ней с бленгером в руке. Пит поднял голову, посмотрев им вслед. Мария уже скрылась за деревом. Старик молча смотрел в чуть потрескивающий огонь.
Лицо старого учителя освещалось неровными отсветами огня.
- А мы, папа? - спросила Митанни.
Старик с красноватой седой бородой поднял голову и посмотрел в тёмный лес. Только что на полуосвещённой костром поляне было ещё двое.
„Как повилика с дубом", - подумал он.
- Подождём, пока догорит костёр, - проворчал он.
     Ему не хотелось уходить.
„Ещё бленгер поволок", - подумал Мак про себя, бредя позади.                Вместо свольвера…                В поле было ещё не совсем темно. Мария пластично нагнулась к росистой траве в темнеющих сумерках. У неё в руке было зелёное яблоко.                Она оглянулась на Мака.
- А, - сказала она, остановившись.
     В голосе девочки была грусть.
Они пошли рядом, разгребая ногами осоку под нестройное кваканье лягушек. Котомка с яблоками в руке Марии задевала высокую траву.
- Давай я понесу, - сказал Мак.
- С чего это? - сказала девочка.
У неё за спиной торчал ствол лазера.
С поля повеяло зябким ночным ветром.
Тарелка возвышалась в сумеречной полутьме, как гладкая скала толщиной в три метра. В темноте вокруг неясно торчали пучки болотной травы.
- Ты устала? - спросил Мак.
- Ага, - сказала она, отдавая ему котомку.
     Мак коснулся тёплой руки девочки.

Они подошли к космолёту.
Край тарелки торчал над болотом всего на полметра. За это время он успел погрузиться в мягкую кочковатую землю. Но опасности машина не обнаружила.
- Ты любишь печёные яблоки? - спросила Мария, подняв ногу из болотной осоки и наступив на шероховатую тёмную поверхность.
    На небо над болотом выкатилась маленькая белая луна. Ветер гнал редкие белесые тучи. Прошуршала крыльями большая птица.
- Не очень, - сказал Мак.
- А я люблю, - сказала она.
Она нагнулась, взявшись за скобу.

Мария исподлобья посмотрела на него.
- Ты котомку взял? - спросила она, лизнув царапину на руке.
     Мак кивнул, держась за ремень котомки у себя на плече.
Дверь тамбура сдвинулась, и Мария шагнула к себе в каюту. Мак машинально шагнул следом, слегка споткнувшись о выступ тамбура. Мария оглянулась.
- Ходишь за мной  как привязанный, - сказала она жалобно. - А у меня голова болит.
    Она села на кровать. Мак потоптался, не зная, куда девать свой защитный бленгер. Мария бросила лазер на плиточный пол. Он звякнул, откатившись.
- Видишь, палец порезала, - сказала она, показав ему руку.
- При чём тут голова? - хмуро спросил Мак.
- При том.
Она исподлобья посмотрела на него.
„Что ты пялишься", - подумал он.
     Она молча смотрела на него. Мак смущённо пожал плечами и вышел. В беловатом тамбуре с красным люком вверху было прохладней.
„Надо переодеться", - подумал он.
Защёлкнув на стене в рубке бленгер, Мак пошёл в свою каюту. Вернувшись в рубку в домашней одежде, он сел в кресло у пульта, погасил свет и перевёл обзор на тёмный лес. Снаружи наступала лунная ночь с редкими звёздами в   тёмно-синем небе в просветах меж чуть светлых облаков. В пульте светились клавиши.       
„Долго", - подумал он.
Они были на севере доисторической Европы. За Маком бесшумно раздвинулась дверь, и вошла Мария в белой повязке на голове. В полу¬тьме повязка смутно белела.
- Смотришь? - сказала она и села в кресло.
- Угу, - кивнул Мак.
У неё на голове было просто белое полотенце. Концы его болтались сбоку над ухом. А тяжё¬лой серебряной сетки не было...
- Растопырь пальцы, - сказала она.
Мак поднял голову. Девочка в тёмном байковом костюме стояла совсем рядом. Посмотрев на неё, он почему-то покраснел.
- Ну растопырь.
Мак пожал плечами и протянул pyкy. У него на ладони оказалось зелёное яблоко. По дороге она собрала несколько штук. Она хорошо видела в темноте.
Митанни тоже.
- А ты умеешь яблоки печь? - спросила она, забравшись на  кресло с ногами.
- Угу, - кивнул Мак.
- И доец, и жнец, и яблоков печец, - сказала девочка без видимой иронии.
- Чего-о? - удивился Мак.
Он отвернулся от ночного экрана и случайно засмотрелся на хорошенькую девочку. Её лицо было слегка освещено аварийной лампочкой в тёмном потолке.
- Не выставляйся, Мак, - сказала она.
    В глазах девочки была тёмная синь.
„Сама хороша", - подумал он.
- Я пойду полежу, ладно? - спросила она, потрогав мокрое полотенце у себя на голове.
    Мак молча пожал плечами и проводил глазами вставшую девочку. Почти бесшумно задвинулась беловатая дверь в полутьме рубки.
„Заболела, что ли?.." - подумал он.
    Мак робко зашёл в каюту.                – - - Преклоняю перед тобою колена, - сказала лежащая на кровати девочка с белым полотенцем на голове.
Она села, потирая рукой красный глаз.
- Маша... ты уже хочешь спать? - спросил Мак, не поняв, что она имеет в виду.
- Сам не знаешь? - сказала она, наклонив голову набок.
- А чего это у тебя?..
- Шерстинка в глаз попала, - сказала она, потерев кулаком глаза.
„Пойду, что ли", - подумал Мак.
- Посмотри у меня на подошве, - остановила она его.
Мак непонимающе смотрел на неё. Девочка протянула с кровати свою ногу без носка. Она полулежала на смятом покрывале, не зажигая света.
Дневного.
- А чего?.. - спросил он, почему-то краснея.
- Да ну тебя, - сказала она и взявшись за ногу, посмотрела на свою ступню.
Она разглядывала её, почти достав пяткой до подбородка. Она могла бы достать и дальше, но было не нужно. Возле большого пальца был вол¬дырь .
- Вляпалась, - сказала она. - Ты можешь мазь принести?   
- Какую?
- Там, - махнула она рукой. - Шалфейную.
    Мак загляделся на шевелящийся палец.
- Угу, - сказал он наконец.
Он принёс из ванной тёмно-жёлтый тюбик с мазью.
- Ну мажь, - сказала она, протянув ему ногу.
А-а... тебе это нужно? - с сомнением сказал Мак, вспомнив про её пятку у самого носа.
Она явно не очень нуждалась в его помощи.
- Позарез, - сказала она.
Возле тарелки Пит поскользнулся и сел в лужу. Послышался слабый всплеск. Он поднялся, не выпуская из рук тяжёлый  свольвер.
- У-уу... загогулина, - выругался он себе под нос.
- Смотри с юмором, Пит, - сказал рядом в темноте Валентин Росгардович. - Тем более, что мы почти уже дома...
Наверху темнеющей под лунным небом тарелки появилась щель света. Митанни прогромыхала бутсами по тарелке и открыла люк.
- Что вы тут делаете в потёмках? - спросила Митанни.
Maк с Марией сидели в каюте и смотрели в ночное окно на бескрайний звёздный небосвод. Луна зашла наполовину за облако.
- Ничего, - неохотно проговорил Мак.
- Беседуете?
- До упаду, - сказала Мария, отвернувшись от окна.
Зажёгся свет в матовых стенных лампах. Одна была возле окна в серой стенке у Марии над головой. Мария подняла руку, потрогав холодную бронзу иллюминатора.
- Сейчас будем ужинать, - сказал вошедший Пит.
     Он держал во рту черенок зелёного листа ольхи.
- Садись, Пит, - сказала Митанни в чёрной кожаной куртке.
- Ага, - сказал Пит, сев за стол к Маку.
Он вынул изо рта листок и положил на кровать.
- А где моя картошка? - толкнул его Мак.
- Там, - сказал Пит. - В каюте забыл.
- Вспомина-ание, - вздохнув, протянула Митанни.
- Вот у слонов память... - сказал Мак.
- Ну, - сказал Пит. - И догадливость тоже.
Он ухмыляясь посмотрел на белокурую девочку с тёмными как фиалка глазами. Она не догадалась, зачем он оставил там картошку.
- Не зубоскальте, - сказала Мария.
Митанни пошла переодеваться, а Мария побежала в рубку за чаем.
- Ну, что вам такое рассказать? - промолвил Валентин Росгардович, отставив недопитую чаш¬ку с чаем.
Каши сегодня не было… Старик считал, что они уже наелись. На столе перед Маком валялись чёрные очистки от двух печёных карто¬шек .
- Валентин Росгардович, - сказал Мак, - а почему из других галактик не возвращаются?
     Старик ничего не ответил.
- Почему?.. - произнёс он наконец, обведя глазами сидящих за столом. - Возвращаются... Он как-то странно посмотрел на Мака.
     Маку стало не по себе.
- Солдатские мифы, - пробормотал старик про себя.
    Пит перестал мешать ложечкой чай. В каюте стало тихо. Обе девочки смотрели широко раскры¬тыми глазами на старика с белой бородой. Как будто увидели его первый раз в жизни.
- Глубокая вода, милые... - задумчиво проговорил он. - Детям разрешается бегать только по мелкой воде.
В окно светила маленькая луна и звёзды, но было темно, как на картине ночного пейзажис¬та. Типа младшего ван Мейера.
- А ты бы полетел, Мак? - спросил старый учитель, кашлянув.
Девочки повернулись к Маку. Они сидели рядышком на малиновой кровати, напротив Мака с Пи¬том. Мак облокотился о раму тёмного окна.
-Ну... а чего? - пожал он плечами.
     Вообще-то он мечтал об этом с детства.
- И я тоже, - уточнил Пит, прихлебывая сладкий чай.
     Старик посмотрел на них из-под густых бровей.
- Натерпитесь страху, - сказал он. - А вернётесь, если будет с вами святой.
     Как будто собирался завтра отправить их куда-нибудь в МКХ-5. У Мака на лице отразилось нечто вроде „что поделать?.."
- А кто там живёт, папа? - спросила Митанни.
- Вообще-то никто, - ответил старец в чёрной рясе. - Почти... А ведь я об этом уже упо¬минал, милая.
Митанни удивлённо расширила глаза. Она имела в виду совсем другое... Совсем не то, что он упоминал. Тем более, что она не очень в этом разобралась, хотя и помнила дословно.
    Всё, что он говорил.
- Ну а видовая миграция нечистых оттуда в нашу Галактику и означает сжатие Вселенной. Ведь переходя на положение гуманоидов, они тушат свои галактики, не так ли? Ибо из гуманоидов не образуется материальный край Творения.
- А как гуманоиды вытесняют людей на умирающих планетах? - спросил Пит.
    Его давно уже интересовал этот вопрос, с точки зрения охотника.
- Ну как, - сказал старик. - Ты же знаешь... миграция человечества - это не просто пере¬селение, а отделение живого от мёртвого. То есть, души от тела. Тело без души умирает, а мёртвое в нём - остаётся жить. Образно говоря, гуманоидные цивилизации на старых планетах - это белые скелеты Челове¬чества , которые оно оставляет за собой на своём пустынном звёздном пути... В зеленоватых глазах Пита было недоумение.
     Он имел в виду совсем не то...
Старый учитель посмотрел на него, весело блеснув синими глазками из-под густых белых бровей. Мария слушала их, поставив локти на стол и положив голову на ладони.
- И умирает оно быстро, - добавил он серьёзно. - Как тело с пронзённым сердцем и отсечённой головой... В течение сорока лет.
Пит мигнул.
- То есть, переход Человечества к новой планете и есть умирание бывшей. Иногда это означает путешествие длиной в сорок лет к соседней звезде, а иногда - собирание Человечества на старую или новую планету в течение сорока лет.
Как мы с вами уже говорили...
В последнем случае на всех обитаемых планетах остаются его капли, кроме той, с которой оно вышло - его бывшей Земли. Она одна умирает и становится старой планетой.

После чая Мак пришёл в полутёмную рубку. Он сидел в кресле и смотрел в окно. Нa неведомую планету с чужим звёздным небом...
- Мечтаешь, Мак? - неслышно вошёл Валентин Росгардович из своей каюты в дальнем конце рубки.
- Да-а, - сказал Мак, неловко поднимаясь.
- Сиди, сиди.
Старый учитель уселся в кресло Митанни, повернувшись к Маку. Мак почти не видел его ли¬ца. Он не включал внутреннего света.
- Ты слишком податлив, мой друг... - проговорил старик, помолчав. - Если любишь девочку, то не давай ей поблажки... Будь ей вместо отца.
Мак молча смотрел в ночную небесную темноту с мерцающими звёздами. Они были так дале¬ки... он не мог себе этого представить.


                ************


Было без пяти десять вечера.
На столе у потемневшего пасмурного окна стояла тяжёлая гранёная банка с зеленоватым мёдом. Пит сидел и методически выжимал зелёненькие лимы в большую ложку, поливая мёдом из банки и принимая внутрь. Ложка была в два раза больше столовой.
- Откуда достал? - спросил Мак.
Девочки с Питом ходили в лес собирать жёлуди и орехи, а он возился с регуляторами в подвале. И не знал последних новостей.
- Мария дала. Лучше всего от горла.
- Врёшь ты всё, - сказал Мак. - А сиропа нет? - спросил он, указывая на лим.
    Он вспомнил, что Мария упоминала о лимах, в Лемурии.
- Откуда? - сказал Пит.
- Ну ладно, давай письма писать, - сказал Мак. - Скоро на Гею пойдём.
- Да ну, - сказал Пит. - Я звуковое пошлю.
- Ну ладно, - сказал Мак. - Как хочешь. А Крису?
- Скажи ему, чтоб подавал прошение к нам. Раз старик не против...
- Да не разрешат.
- А может, разрешат, - сказал Пит. - Пускай напирает на родственные чувства.
- Не родственные, а дружеские.
- Один хрен.
- Ну-ка, подвинься, - сказал Мак, пробираясь к окну.
    Пит прижал ноги к кровати, и Мак пролез на место у окна. Он посмотрел на пасмурные тучи и вспомнил про свои именины. Завтра будет суббота...


                ************


- Ну-с, милые, - сказал Валентин Росгардович. - начнём, помолясь.
Он перекрестился, посмотрев на иконы. Под иконами чернело звёздное небо. Тарелка снова разго¬нялась... прочь из этой системы. Мак смотрел на обзор. Планета Агнилена, с которой они улетели, горела яркой звёздочкой. Она была обведена бельм кружком.
- Сегодня у нас символика, - задумчиво сказал старый учитель. - Поговорим о символике брака.
Все зашуршали тетрадями. Пит на „Камчатке" поёжился от утреннего холодка, доставая из парты пенал, а из пенала ручку.
Старик молчал, задумавшись.
- Вот что, милые, - сказал он. - Этот урок вам не надо записывать... Он не будет для вас практическим, а понадобится вам только для понимания Писания.
Митанни развернула конфету и бросила бумажку на столик сбоку.
„Что-то новое..." - подумал Мак.
- Поскольку вы должны его понимать... усвоили? - добавил старик, хитро посмотрев на Мака и Пита.
Мак кивнул.
- Ну вот... а Мария и Митанни пусть пока займутся хозяйством, в каютах.
- Хорошо, девочки?
- Да, папа, - послушно сказала Мария. - Нам надо ещё носки заштопать, а то у Пита уже две дырки.
Митанни с конфетой во рту встала с ресла.
- Пошли, Таня, - сказала Мария, поднявшись.
    Уходя, девочка со значением посмотрела на Мака.
- Итак, браком считается союз мужчины и женщины, в котором оба или один из них желает быть верным другому, - сказал старый учитель, - когда дверь за девочками закрылась. - По¬скольку земной союз воплощён, то и признаком верности в нём будет плотская верность. Ибо без плоти нет и неверности, на Небе - абсолютно, а на земле - относительно, то есть в реализации. Иначе говоря, плотская верность и означает отсутствие реализованной неверности… понятно? - проворчал старик в чёрной рясе. - Брак же делится на следующие виды:
1) Истинный - ложный,
2) Действительный - недействительный,
3) Позитивный - негативный,
4) Законный - незаконный,
5) Небеснообразный - земнообразный,
6) Правильный - искажённый,
7) Полный - неполный,
8) формальный - неформальный. Поясним:
Истинный брак - добровольный, с одним мужем, между людьми, между мужским и женским полом, между натуральными полами, между живущими на земле, между непривороженными, между умственно полноценными, а ложный - нарушает одно из этих очевидных условий;
В действительном браке хотя бы один супруг желает быть верным, а в недействительном оба не желают;
В позитивном браке преобладает верность, а в негативном - измена;
Законный брак - между людьми одной расы, а незаконный - между людьми разной расы;
В небеснообразном браке есть небесная любовь, а в земнообразном - нету;
В правильном браке - одна жена, а в неправильном - полигамия;
Полный брак означает соединение души и тела, а неполный - только души или только тела;
Формальный брак освящён Церковью, а неформальный - не освящён.
Старик кашлянул.
- Поясним далее, - сказал он, хитро улыбаясь в белую бороду.
    Или это Маку показалось... Пит слушал со скучающим видом. Во всяком случае, он был доволен, что не надо ничего записывать.
- Живущий на земле, в отличие от умершего, находится в первичной Земной сфере;
Если один супруг полностью верен, то в браке по определению преобладает верность, ввиду того, что верность и неверность подобны свету и тьме;
Во всяком земном явлении содержится понятие степени, но в разных явлениях оно проявля¬ется по-разному: так, в категории законности брака оно более заметно, чем в других;
Каждая категория делится в соответствии с логикой на две и так далее: например, истин¬ный брак - может быть прочный или распадающийся, прочный - по причинам внешним или внутрен¬ним, и так далее;
Под Церковью подразумевается одна из истинных Церквей...
Старик замолчал, задумавшись.
- Поясним далее, - сказал он, помолчав. - Распад брака означает, что он стал ложным, недействительным, не действующим или отменённым... Говори, Мак.
    Мак встал.
- А если оба не желают быть верными? - спросил он.
    Старый учитель покачал головой.
- Это и есть недействительность, - ответил он. - В отличие от не действующего брака, в котором отсутствует соединение. Если же брак не действующий с самого начала, то его пока нет.
- А чем они отличаются от ложного?
- Тем, что там мы говорим о форме, а тут - о сути. То есть, брака нет в данный момент, если он недействителен или не действует, и он ложный, если он не добровольный и так да¬лее... Ложный по форме или не существующий по сути.
- В чём разница? - проговорил старик, увидев на лице Мака смущение. - В том, что говоря о форме, мы говорим о возможности обмана и искреннего заблуждения одного или обоих супру¬гов, а говоря о сути, мы это исключаем, оставляя возможность самообмана одного или обоих супругов: самообмана сердца в случае недействительного, и ума - в случае не действующего брака.
    Мак сел.
- А в не действующем браке один или оба супруга находятся в добровольной и бессрочной разлуке, - продолжил старик. - И соответственно, мы имеем здесь односторонне или двусторонне не действующий брак. Иначе говоря, если одна или обе стороны желают быть верными, но в окончательной изоля¬ции от супруга, и эта изоляция существует - то брака нет по сути. Сравните полиандрию - ложный по форме брак, и полудобровольную окончательную изоляцию - не существующий по сути брак: как треугольный квадрат и недорисованный квадрат...
Старый учитель ожидающе посмотрел на Пита.
- А что такое полиандрия? - спросил тот, опустив руку.
- Многомужество.
- А, - сказал Пит.
    Валентин Росгардович помолчал, глядя на простодушную и слегка веснушчатую физиономию Пита. В рубке слегка пахло лесом.
- Хм... - произнёс старик. - Многожёнство - это искажение Реальности, в которой Творец и Творение соединены как муж и жена, а многомужество - извращение Реальности, по той же причине. Понятно, Пит?..
    Пит кивнул.
„Надо Машин лазер проверить", - вспомнил он.
    Как охотник, он отвечал за всё ручное оружие.
- Поэтому многожёнство только утяжеляет брак, - сказал Валентин Росгардович, улыбнув¬шись в бороду, - а многомужество делает его ложным. Потому что если у многожёнца все жёны составляют одну совокупную жену, и неверность одной из жён делает неверной всю женскую сторону, то множественность „мужей" просто не даёт жене или совокупной жене быть верной. Ибо Творение можно себе представить как множество, а Творца - нет. Поэтому многожёнство является тяжестью, а полиандрия - блудом.
- А если все жёны верны? - спросил Мак, слегка смущаясь.
- Правильный вопрос, - похвалил Валентин Росгардович, довольно улыбаясь в седую бороду. -Многожёнство несколько искажает Реальность, представляя Творение как множество. Следовательно, оно хуже правильного брака, соединяющего мужа и жену. Будет ли оно хуже только символически, или также и физически? Конечно, и физически: ибо в реальности символ и то, что он представляет, являются одним целым. Откуда и видим, что жёны многожёнца являются одной совокупной женой. Иначе говоря, много жён - примерно то же, что одна жена с очень отяжелевшей плотью... Что это значит, милые? Вы это встречали в литературе...
Пит слегка заинтересованно выглянул из-за шкафа „Оки".
- Поставьте себя на место жён верного гарема древнего султана или барона на Норре, - пояснил старик.
    Мак хрюкнул от смеха.
- Если можете, - добавил едко старик с седой бородой.
     Пит снова скрылся за шкафом с вмятиной от пули на поцарапанной салатовой эмали.
- А верная плоть отяжеляется сатаной через потребляемую человеком материю - воздух, воду и пищу. Особенно животную, поскольку она уже является продуктом его воздействия, в разной степени. В отличие от растительной пищи, которая является продуктом непосредственного усвоения материи давшими земной плод Богу святыми душами во вторичной Земной сфере, и поэтому - самая чистая, то есть лёгкая...
Мак слушал, не шевелясь.
- Хгм, - хмыкнул старик, остановившись и погладив седую бороду. - Из чего следует... м-мм... следующее: если муж неверен, то он - остаётся мужем, и поэтому жена должна быть верной; а если жена неверна, то она - перестаёт быть женой, и поэтому муж не должен с ней общаться, как и с любой блудницей. Если же общается, то должен каяться, как и в случае с любой блудницей. То есть, соединяться плотью с неверным мужем - не грех для жены, а соединяться плотью с неверной женой - грех для мужа. Если же она покается и снимет с себя состояние неверно¬сти, то брак может восстановиться. Потому что жена отвечает только за себя, а муж отвечает и за себя, и за свою жену. Если река войдёт в осквернённое озеро, она осквернится, а если озеро примет один из рукавов вместо целой реки, оно не осквернится.
И потому Бог дал мужу отвечать и за себя, и за свою жену, а жене - только за себя: ибо неверный муж не оскверняет свою жену, и покаявшись- может спастись; а неверная жена оскверняет своего мужа, и если бы отвечала и за него, то - как могла бы спастись, даже покаявшись? Ведь покаявшись, можно очистить свою скверну, а не чужую, не так ли? Итак муж не отвечает за грех жены, потому что не оскверняет её, а жена не отвечает за грех мужа, потому что отвечает только за себя... У тебя вопрос, Мак?
 
- Да, - сказал Мак. - А вот... жена или одна, или их больше... где тут степень?
- Ну-у, - покачал головой старик с седой бородой. - Подумай, Мак... больше фантазии. Ак¬тивная логика требует фантазии и воображения. Скажем, ты увидел красивую женщину и представил её своей женой. Вот тебе и степень. А вообще, почаще читай Святое Писание.
Ну а если говорить шире - старайтесь никогда не считать абсолютным то, что им не явля¬ется. В любом человеческом утверждении кроется изъян. И поэтому нам нужно объяснять свои мысли, и объяснениям этим нет конца.
А Творцу - не нужно, и у Него нет в этом нужды.
Не так ли, Мак?..
Мак кивнул.
- Так-с, милые, - проговорил Валентин Росгардович. - А теперь рассмотрим брак подробнее. Мак поднял руку.
- Что, Мак? - сказал Валентин Росгардович, кивнув.
- А незаконный брак? - спросил Мак. - То есть, не освящённый Церковью?
- Ну-у... в этом смысле, все настоящие браки законны, но не все освящены Церковью, - сказал Валентин Росгардович. - То есть, истинный брак законен по сути, если он действителен, и законен по форме, если он освящен Церковью. Освящён по вере одного или обоих супругов, если они делают его законным по сути. Потому что брак может быть законным только по сути без формы законности, но не может быть „законным" только по форме, - ведь тогда он и будет законным только по форме, то есть незаконным. Что и видно из обряда венчания в истинной Церкви.
А вообще, понятие церковной законности вытекает из практической функции Закона на слу¬жении человеку: „не человек для субботы, а суббота для человека ". И посему затемняется формальным подходом.
Но не будем отвлекаться.
Итак, в любом земном браке есть две стороны: брак-верность и брак-измена, с преоблада¬нием того или другого. Потому что и помышление об измене является изменой... как вы уже знаете.
„Ну да", - недоверчиво подумал Мак.
Он не очень верил в свои помышления об измене. Порой он и сам не понимал, на небе он или на земле, когда рядом была Мария.
- Каждая из этих сторон развивается по четырём этапам, - продолжал старый учитель, и этапы брака-верности таковы:
муж обращается к Богу - жена обращается к мужу - муж работает „на себя" - муж работает Богу как сын. Поясним:
Обращаться к Богу означает желание быть верным Ему;
Обращаться к мужу означает желание быть верной ему;
Работа „на себя" - это добровольная работа на себя без материального вознаграждения, то есть хобби;
А сыновняя работа Богу - это служение Богу с материальным вознаграждением от Него.
Но поскольку желание имеет две стороны и делится на два вида, то поясним далее:
Желание сердца делится на осуществлённое и неосуществлённое, а хотение ума - на вопло¬щённое и невоплощённое, и обращение - это плод желания и хотения осуществлённого и воплощённого.
Пит старался положить свою тетрадь параллельно салатовым клавишам движения на пульте. Она всё время немного сползала по наклонной серой крышке столика.
- Ну так вот, - проговорил старый учитель, понаблюдав минутку за руками и синей тетрадью Пита.
По временам из-за шкафа „Оки" показывался и курносый нос с подбородком. Пит сразу догадался, что старик не будет спрашивать этот урок.
- Этапы брака-измены таковы:
    Муж изменяет Богу - жена изменяет мужу - муж работает „на людей" - муж работает Богу как раб. Поясним:
    Изменять Богу означает нежелание быть верным Ему;
    Изменять мужу означает нежелание быть верной ему;
    Работа „на людей" - это работа за материальное вознаграждение;
    А рабская работа Богу - это служба Богу без материального вознаграждения. Как видите, Бог питает и греет всех живущих в теле, но благоволение Божье награждает человека явно за его добрые дела. А на земле явно - и значит материально...
     Мак поднял руку.
- А если вынужденная работа Богу? - сказал он, встав.
    Старик замолчал, посмотрев на него из-под густых кустистых бровей.
- А ты задумывался над тем, что качества Сущего - это грани одного Целого? - спросил он.
    Мак смущённо пожал плечами.
- Работа Богу - это добрые дела, а добрые дела не могут быть вынужденными, не так ли? Иначе говоря, есть служение и служба. Добровольная польза Творению - это служение Богу, а невольная польза Творению - это служба Ему. Первое является работой Богу, а второе - по сути нет...
    Старик взлянул на переступающего с ноги на ногу Мака.
- Ну-у… когда мы говорим „служба Богу без материального вознаграждения" - мы и имеем в виду вынужденную службу Богу. Понял, Мак?
Мак кивнул, садясь.
- А слово „работа" я употребил просто для симметрии с предыдущим звеном смысла. То есть, с позитивной половиной этой системы. Служение и служба - это взаимодополняющие качества любой твари, от змеи до святого, и всё дело тут в пропорции... Как и в любой паре взаимодополняющих качеств, - вздохнув, сказал Вален¬тин Росгардович и остановился. - Понятно, Пит?   
- Угу, - промычал Пит, высунув слегка веснушчатое лицо из-за шкафа.
- Особенно противных, - сказал старый учитель. - Поясни-ка, Мак, - добавил он, смотря на Пита.
Мак поднялся.
- А у нас говорили отталкивающихся и притягивающихся, - сказал он.
- Ну что ж, - сказал старик. - Можно и так… Взаимодополняющая пара делится на два вида: взаимоотталкивающуюся и взаимопритягивающуюся, которые и называются противной и родной взаимодополняющей соответственно... Приведи-ка нам лучше пример.
- Чёрный и белый - противоположные отталкивающиеся цвета, а красный и синий - противопо¬ложные притягивающиеся, - сказал Мак, вспомнив лекцию профессора Ван Дэйла.
- Хорошо, - довольно кивнул старый учёный. - То есть, в приложении к цвету, контрастные и обратные...
Почему же и в низшей из падших тварей есть служение Богу? - По той самой причине, что существование - следствие Жизни, а служение - её свойство.
Жизнь и отсутствие жизни, полнота и пустота, спасение и погибель, служение и служба - грани одного и того же диалектического смысла в Творении. А спасение и погибель твари определяются общим балансом её осуществлённого и неосущест¬влённого желания Жизни, в меру её воплощённого и невоплощённого хотения Жизни. Ибо сердце направляется головой, а голова принадлежит сердцу.
Желание Жизни и есть желание быть верным Богу.
Для ясности желание и хотение можно назвать стремлением, и степень реализации стремления к Жизни будет степенью спасения твари, где количество переходит в качество, как и всегда, при перевесе в общем балансе взаимодополняющего смысла...
Пит поднял руку.
- Что, милый? - спросил старый учитель.
- А почему желания не исполняются? - сказал Пит, чуть сутулясь.
    Он стоял, касаясь парты и опираясь на неё рукой.
- Какие, например?
- Ну... вообще, - помялся Пит.
- Где желание, там и старание... А где старание, там и исполнение, милый, - сказал старик. - Почаще читай Пи- сание, на сон грядущий. Но давайте не отвлекаться.
Периодичность этих стадий верности и измены равна разнице в возрасте мужа и жены, при¬чём:
Если они родились в один день, то жена достигает своей стадии в том же возрасте и одно¬временно;
Если жена моложе, то она достигает своей стадии в том же возрасте через разницу лет;
И если жена старше, то она достигает своей стадии через разницу лет в возрасте, большем на двойную разницу лет.
Заметьте, что эти стадии не равнозначны, а соразмерны: у каждого своя мера верности и своя мера измены...
Старик посмотрел на Мака.
- Ну, Мак?
- А почему стадия жены только одна, Валентин Росгардович? - спросил Maк.
- Ну-у.. потому, что жена играет в паре роль сердца, а людей считают по головам.
    Пит прыснул.
- Как овец, милый, - сказал старый учитель, наклонившись над пультом, чтобы увидеть Пита
за зелёным эмалевым шкафом.
Мак посмотрел на следы от пуль с отбитой эмалью и представил себе двух учениц седьмого класса и заросшего охотника с рыжей бородой. Вчера вечером Мария рассказала Маку эту исто¬рию. Когда они сидели одни в полутёмной каюте…
- Запиши себе личное задание, - добавил Валентин Росгардович. - Прочитать девятую и деся¬тую главу Евангелия от Матвея.
Пит открыл тетрадь, записывая задание.
- Да, - кивнул Маку старик с седой бородой.
- А если у старого бобыля есть работа и всё остальное?
- Представь себе, что двое поженились в сорок лет. Брак реализован в сорок лет, но был от¬печатан в их судьбе с самого начала. Но если брак и не реализован, он всё равно отпечатан в судьбе человека с самого начала, - что и делает его браком, собственно.
У каждого человека есть своя земная половина.
Ангелы падают на землю, разбиваясь на половинки. Половинки перемешиваются в пространстве и во времени, но всегда видят друг друга в этом заколдованном царстве, хотя бы мельком и хотя бы во сне. А если человек всю жизнь одинок, то его небесная половинка и есть его зем¬ная половина. Это - нереализованный брак, и он отпечатывается в судьбе человека точно так же, как и реализованный. Иначе говоря, если человек всю жизнь одинок, в его судьбе отпечатывается нереализованный брак с его потерянной на земле небесной половиной, а если он в этой жизни женат или замужем, в его судьбе отпечатывается реализованный брак с его земной половиной.
Потому что небесные пары на земле разбиты.
Конечно, повторные браки усложняют картину - потому что в судьбе человека отпечатываются все его настоящие браки. А настоящий брак - это позитивные браки четырёх первых категорий и все браки четырёх по¬следних категорий.То есть, истинные, действительные, позитивные, законные, и небеснообразные и земнообразные, правильные и искажённые, полные и неполные, формальные и неформальные. Если брак не отпечатан в судьбе человека, он - не настоящий, а ненастоящий брак являет¬ся изменой настоящему - реализованному или нереализованному.
Напомню, законный брак - это брак внутри своей расы.
- Хм, - произнёс Мак. - Значит, все люди смешанной расы - это плод блуда?
Старец усмехнулся в бороду, взглянув на него из-под седых бровей.
- А ты не знал, Мак?
     Мак пожал плечами.
- Впрочем, и народы чистых рас лишь относительно чисты. Хотя только в них и сохраняются святые ветви человечества - чистые от блуда сердцем и умом: расой и религией, то есть богопознанием.
- А положительные смешанные народы?.. - спросил Мак.
- По милости Божьей, - ответил старец.
Мак не очень понял, но не стал спрашивать.
- И последнее, что вам надо заметить, - сказал старый учитель, погладив белую бороду. - Измена мужа Богу реализуется в жене как измена мужу, а верность Богу - как верность мужу. Этим косвенно подтверждается древнееврейское предание, согласно которому девственность означает спасение, а полная верность в браке равнозначна девственности супругов, и пото¬му главная забота Всевышнего тут - подыскивать человеку его половину, склеивая пары для земного странствования. Читайте об этом в девятнадцатой главе от Матвея и в посланиях апостола Павла коринфя-нам и эфесянам... Запиши и ты себе, Мак.
- А почему склеивать, Валентин Росгардович? - сказал Мак, слегка холодея. - Разве они не вечны?
До него дошло, что старик сказал о реализованном браке.
Старый учитель сурово посмотрел на Мака из-под густых седых бровей. В холодных как синие льдинки глазах, была то ли грусть, то ли жалость...
- Конечно, Мак, - промолвил он. - Вечные пары разбиваются о землю, и не соединяются на ней. Ведь падение с Неба и есть Разъединение. Во всех смыслах...
- Не так ли, милые? - добавил старик веселее. - А ты не грусти, Мак... у Бога всего мно¬го. И в том числе исключений из законов Неба и земли. Ведь на то и законы, чтобы делать из них исключения... запомни это, Пит.
Мак улыбнулся. .
„Запомни это, маленький Пятачок."
- Правило без исключений так же абсурдно, как закон без законодателя, - продолжил старик. - Ибо установив¬ший закон не может быть ему подвластен, по определению. Творящий всегда выше своего творения. А если не так, то он уже не тот, кем был вначале. Что не относится к Богу... Итак, установивший закон ему не подвластен. А не реализованная возможность - не реальна. И потому установивший закон обязательно его нарушит.
    Не так ли, милые?
    В этом и отличие живого от механического. Духа Святого от заводного человечка. И если бы не Богоносность, мы все были бы заводными человечками.
- А-а... почему тогда Бог отдал Сына Своего для исполнения закона о наказании за грех? -спросил Мак.
- Ты просто не так понял, Мак, - усмехнулся старик в бороду. - Сам посуди... нарушил за¬кон один, а наказан другой. Это не похоже на исполнение закона. И не является таковым, по определению. Наоборот, нарушая Свой закон, Бог под видом его исполнения помиловал всех, кто хочет быть помилованным. Ибо свободную душу можно спасти только приведя к покаянию, а привести к покаянию - только добровольно пострадав за неё.
И не только на Кресте.
    Страдание другого за те же грехи вызывает страх Божий, а добровольное страдание за дру¬гих такого же грешника как ты вызывает покаяние. Потому Господь и называет нас Своими меньшими братьями. Ведь Он везде... там, где милость и любовь.
    Прозвенел звонок. Мак сидел, задумавшись. Чтобы переварить всё сказанное, мало было десяти минут. Скорее всего, тут понадобились бы часы.
    Или годы.
- Ну а теперь, Пит, пойди позови девочек, - закончил Валентин Росгардович, откинувшись на серую спинку чашеобразного мягкого кресла.
Он немного устал.
- Есть, мэтр, - сказал довольный Пит.

    Было уже двенадцать тридцать.               
- Вот и все в сборе, - сказал Валентин Росгардович, когда все уселись по местам.
    У него на пультовом столике стояла пустая белая кружка. Во время большой перемены он пил своё кофе с молоком один в рубке.
- Давайте повторим пройденное, - добавил старик в чёрной рясе. - Пит, назови цикл косми¬ческого круга...
    Шёл урок истории. Мак задумался.
- Как ты думаешь, Пит, могут карлики обнаружить наш шарик в метеоритном кольце Агнилоры? - спросил Валентин Росгардович, с аппетитом доедая манную кашу.
- Не знаю, - пожал плечами Пит.
- А среди камней на поверхности Ники?
    Пит молча пожал плечами.
- А что, Валентин Росгардович? - спросил Мак.
- И я не знаю, - сказал убелённый сединами старец. - Представьте себе.
    Он отложил в сторону белую миску.
- У нас тут контакт? - спросил заинтересованно Мак.
- Да, Мак.
- Регулярный?
- Нет, по линии Дальней разведки.
- А... - разочарованно протянул Мак.
Он доел свою кашу и принялся за кофе.
Какао больше не было. Правда, он больше любил кофе. Но девочки готовили вкусное какао. Не такое, как в столовой на звездолёте.
Не считая кафе, конечно…
„Надо было собрать там..." - подумал он.
- Не-е, - помотал головой Пит. - Они не могут. Он ведь не круглый небось. И порода та же.. Только если проследят.
    Мак отхлебнул горячего кофе с молоком. Девочка рядом с ним повернула тёмно-рыжую голову. На этот раз она сидела рядом с ним.
- Порода... - повторил Валентин Росгардович, вытирая белые усы. - Tы что, забыл о сверх¬технике?
- А они за нами следят, папа? - спросила Маша, таинственно понизив голос.
    Она задела локтем Мака, соскребая остатки белой каши из своей миски. Мак заметил, что слишком придвинулся к ней, и отодвинулся.
- Скорее всего, да, - ответил седобородый старик.
    Пит мрачно хмыкнул.
- А когда нам пироги печь, папа? - спросила Митанни.
- Ладно, девицы и рыцари, - проговорил старик, поднимаясь. - Вечерний урок сегодня отме¬няется, и на завтра ничего не задано... готовьтесь к именинам. Встретимся к ужину.
- А кофе, папа? - удивилась Митанни.
- А кофе я беру с собой, - пробурчал он, взяв свою кружку.
Все проводили глазами чуть сгорбившегося старого учителя в чёрной рясе. Серая кожаная дверь за ним тихо закрылась.
Мак поставил на стол пустую чашку с молочно-кофейной гущей на дне.
- Ну, вы с Маком пойдите почините там что-нибудь, а мы будем пирожки делать, - сказала Мария, вставая.
- Ладно, - сказал Пит.
Он открыл люк возле сундука анализатора и стал спускаться в подпол. Он любил повозиться с замысловатыми механизмами.
- Я пойду почитаю, - сказал Мак.
- Ага, - откликнулся Пит и скрылся внизу.
    Мак ушёл в свою каюту.
Мария и Митанни мигом убрали со стола и стали доставать из шкафчиков все, что нужно для готовки. Для начинки у девочек было припасено лукошко грибов, картошка с луком и сладкие жёлуди. О грибах не знал даже старик.                Сначала они замесили тесто для пирожков.
- Хорошее тесто, - со знанием дела сказала Мария, попробовав его пальцем.
Тесто аппетитно пахло остатками горчичного масла, накапанного из стального краника в буфете. Растительного масла больше не было... Папа сказал, что можно потерпеть без него до следующей высадки.
- Пойду посмотрю, что Мак делает, - решила она, облизав палец.
- А я начну грибную начинку, - мечтательно сказала Митанни. - Ладно?
    В красном фартучке она была похожа на фею, стряпающую тающие во рту пирожки с начинкой из размолотых заморских орехов. Она представляла себя то на кухне в замке у великана, то в старинной английской усадьбе в глуши возле Баскервильских болот.
    Поздно вечером.
Мак читал свою потрёпанную книжку, лёжа на зелёном одеяле верхней полки. Одеяло было пристёгнуто и без единой морщинки.
- Знаешь что? - сказала Мария. - А мы уже тесто замесили.
- Да? - сказал Мак, чуть свесив голову через бортик.
- А чего ты читаешь?
- Да... то же самое.
Вчера она видела у него эту книжку. Всего в библиотеке в каюте учителя было книг пять¬десят, не считая пары каких-то древних фолиантов.
- “Сорок пять”, да?
- Угу, - кивнул Мак, положив подбородок на тёмную полированную перекладину.
    Книжка была очень интересной.
- Можно, я тут посижу? - просительно сказала девочка.
- Ну... - пожал плечами Мак. - Как хочешь.
Он посмотрел на Марию, и она увидела в его глазах нечто другое... то, что он не мог высказать. Во всяком случае, до сих пор.
- Конечно, - сказала она. - Я тебя люблю, Мак. Больше, чем малину... как...как не знаю, что.
Мак покраснел до корней волос, но не только от смущения.
„Как будто кружку рома дерябнул..." - подумал он.
Забыв, про что читал, он положил книжку на одеяло обложкой вверх, и спрыгнул вниз.
Пит проверил аккумуляторное хозяйство и обнаружил неисправность датчика гидроаккумуля¬тора. Тот явно протекал. Не так уж заметно, но всё же... Заменив проволочный гидродатчик, он стал чистить внутренности главного боевого лазера. Для этого пришлось повозиться, частично его разобрав.                „Ничего, авось пока не понадобится", - подумал Пит, усмехаясь про себя.
Зарешечённая лампа в середине потолка тускло освещала слегка запылённые кожухи агрега¬тов. Питу был не нужен   общий свет.
    Все пирожки уместились на два противня. Митанни вложила их в печь и закрыв узкую прозрач¬ную крышку, осмотрелась.                Вокруг никого не было.
„А где же она?" - удивлённо подумала девочка, моргнув наивными глазами с длинными ресница¬ми.
В глазах была тёмная синь.
Пожав плечами, она пошла в свою каюту. Но она была пуста… Только на столе валялась её недочитанная книжка со сказками.
- Вот вы где засели, - воскликнула Митанни, войдя во вторую каюту. - А я всё перепекла. И с картошкой тоже... пошли суп делать?
Чуть взъерошенный и красный Мак встал с пола возле нижней полки. Мария осталась сидеть на кровати, следя за ним взглядом.
- Ага, - сказала она.
- А чего это вы здесь делали? - удивлённо спросила Митанни, уставившись на Мака и сидящую на застеленной зелёным одеялом койке сестру.
- Н-ничего... - пробормотал красный Мак и пошёл к двери в рубку.
В сумасбродствах, которые он тут делал, он не признался бы никому на свете. Даже своей маме... Он целовал руки, ноги, одежду, тёмно-рыжие завитушки, уши, шею и щёки девочки, бормоча что-то несуразное. И она не очень этому противилась. А наоборот…
Мария ничего не сказала и встав, взяла Митанни за руку и повела её за Маком.
- Что ж вы подкачали? - спросил старец, жуя ароматный поджаристый пирожок со сладкими же¬лудями. - Забыли, что ль?
Он покачал головой.
„А что такого?" - подумал Пит, с удовольствием хрустя таким же румяным пирожком.
- Смотрите, - проговорил старик, погрозив пальцем.
    Мак не понял, о чём он.
- Я нечаянно, - сказала Маша.
    Валентин Росгардович с интересом поглядел на неё.
- Она пестик потеряла, - виновато сказала Митанни.
- Какой пестик? - спросил Пит.
„И как это у них помещается..." - подумал он.
- Маленький, - сказала Мария смешливо.
- Как носик у чайника, - пояснила Митанни.
    Пит смешливо прыснул себе в чашку. В горячем красном чае плавал зелёный ломтик пахучего лима. Чай был что надо… не то, что раньше.
„Носик", - подумал Пит.
Ему почему-то представился длинный и толстый красный нос Живоглота на картинке в „Сказ¬ках". Он увидел их вчера на кровати у Митанни и полистал от нечего делать.Там были хоро¬шие цветные картинки.
- Вот мы и не смогли... - развела руками Митанни.
Мак посмотрел на старого учителя с седой бородой, и снова уткнулся в свою миску. В миске был горячий перловый суп.
- Понимаете ли, рыцари, - сказал тот, с аппетитом доедая горячий пирожок. - Жёлуди для начинки должны быть не молоты, а подавлены в ступке.
От медного самовара к потолку шла струйка беловатого дымка.
- Тогда и выходят настоящие пирожки, - закончил старик, подобрав со стола крошки.
Пит покосился на бокал с красным эглантином возле тёмной полированной рамы обзора. На узком в два пальца подоконнике лежал скомканный цветной фантик. В нём поблескивало золот¬це.
„Откуда?.." - удивился он.
    Уже не впервые.
     У хитрого как Хоттабыч старика было семь тайников по всему космолёту. И говоря, что все конфеты кончились, он имел в виду лишь очередную коробку, шкафчик или мешочек. Мешочек килограммов в пять.
    Но Пит этого не знал...
- Ну а теперь поднимем тост за Мака, - сказал Валентин Росгардович.
Пит взял рукой прохладный тяжёлый бокал. Ему нравился эглантин. Хотя от него и немного толку... в смысле выпивки.
- За то, чтобы мы не изменялись, - проговорил Валентин Росгардович.
    Крякнув, он отпил половину бокала. Мак поднял голову от почти пустой миски, не донеся до рта большую ложку с горячим супом.
„Слышал?.." - пронеслось у него. - „Когда?.."
    Он застыл от удивления.
Этот тост знали и Пит, и Крис. Мак всегда произносил его - с семнадцати лет, когда они втроём отмечали зимой на даче его день рождения. И принесли бутылку красного вина... На окошках снаружи был снег.
„Чтобы мы не изменялись", - сказал он тогда.
В первый раз.
- Пей, Мак, - сказала Мария.
Мак отпил сухого и терпкого красного вина. На столе перед ним лежала вырезанная из глян¬цевой бумаги самодельная открытка со смешной цветной картинкой. По лесной полянке шёл нагнувшийся как следопыт Мак с большой лупой, за ним следовал, с удивлением осматривая землю, курносый веснушчатый Пит, а чуть дальше в развилке ветвей зелёного дуба притаился с хитрым выражением Крис, готовясь прыгнуть на них сверху, как только они подойдут.
Узнавалась Машина рука.
Под картинкой шла затейливая красная вязь: „Нашему Маку на именины", а внизу дата – “28 марта 435 года”.
- Пей, Пит, - сказала Митанни, подвинув бокал с вином.
- Не попугайничай, - сказала Мария.
На столе дымилась горка только что испечённой картошки, а рядом стояла миска грибной подливки. В середине стола красовался горшок с горячим супом.
- Па-ахнет... - сказала Митанни.
- Умопомрачительно, - поддакнула Мария, подперев щёку кулаком.
- Хочешь, Пит? - спросила Митанни.
- Не... дай подливки, - сказал Пит, накладывая себе печёной картошки.
- Ты любишь печёную, Пит? - спросила Митанни, глазея на него.
    Как на силача, вертящего чёрные гири в шапито захолустного цирка.
- Не... жареная лучше, - прошамкал Пит с полным ртом.
- А у нас тут печка не жарит, - пожаловалась она.
- Сломалась, что ль? - спросил Пит деловито, уписывая картошку.
- Не положено, милый, - сказал Валентин Росгардович. - Не по чину.
- Хочешь супу, папа? - спросила Мария.
    Старик важно кивнул, погладив белую бороду.
„И половник есть", - подумал Пит. - „А суп перловый."
Он его не любил с детства. Хотя грибная подливка была не хуже, чем в харчевне „Три быка" в Лисле... Он вспомнил, что старик просил похвалить стряпню девочек.
„Всё ясно", - подумал он. - „Перловый суп готовят по праздникам... и без мяса."
С четырнадцати лет девочки скитались по Вселенной, не видя нормальной жизни... не считая коротких отпусков у тётушки Виллины.
„Вот и вышло..." - подумал Пит с высоты своих лет.
Он был старше них на целую вечность.
- И мне налей, - сказал он, вытерев свою миску хлебом.
Мак хлебнул жидковатого перлового супа, не замечая его вкуса. Под впечатлением того, что произошло в спальне мальчиков.
- Мак, - сказала Мария, коснувшись его коленкой.
    Мак покраснел, держа ложку супа над миской.
- А что у вас дарят на день рождения, а?
- Бутылку коньяка, - ухмыльнулся Пит. - А девушкам шоколадку „Алёнушка."
- Хм, - произнёс старик, поднеся ложку с супом ко рту.
- Ну... разное, - пробормотал Мак, не поворачивая головы к девочке.
    Он её стеснялся.
- А тебе чего хочется, а? - спросила она.
    Мак украдкой посмотрел на неё.
- Ничего, - буркнул он.
Он знал, чего ему хотелось. Снова того же, как сегодня в каюте с Машей. Потому что боль¬шего блаженства не бывает...
Но он сказать об этом... хм.
„Хм..." - подумал старик, в замешательстве потеребив седую бороду.
Пока было непонятно.
- Вкусно, - похвалил Пит, со скучным видом доев свой суп.
- Вот ешё, Пит, - сказала Митанни и налила ему ещё половник.
' „Тьфу ты... хреновина", - выругался про себя Пит.
Вздохнув, он снова принялся за перловый суп, с завистью поглядывая на оставшуюся на столе пару печёных картошек.
Но они недолго оставались на блюде.
- Ешь, Мак, - сказала Мария, положив картошку в его пустую миску и налив сверху густой подливки.
Пит уныло хлебал свой суп.
- А мне папа гранат подарил, - похвалилась Митанни. - На день рождения.
„Какой ещё гранат?.." - подумал Пит.
- Красный камень такой, - пояснила девочка. - Он о-очень редкий. Правда, папа?
- Угу, - сказал Валентин Росгардович, кивнув.
     Его беспокоил Мак.
- А тебе какой камень больше нравится? - спросила Мария у Пита.
     У Мака она уже спрашивала.
- Яшма, - ответил Пит, отодвинув пустую миску.
В степи на Линке он видел торчащий из травы каменный клык высотой с человека. Камень был из прозрачной яшмы с розоватыми прожилками.
- А откуда берутся самоцветы, папа? - спросила Митанни.
Она ожидала не геологии, а сказки. Потому что сказка была в её бездонных тёмно-синих глазах с фле¬ром фиолетовой тайны.
- Самоцветы... - произнёс задумчиво старик, положив на стол половину пирожка с хрустящей поджаристой корочкой.
Надкусанный край подрумяненного пирожка сиротливо притулился к белой кружке старика с горячим чаем на дне. В красном чае плавал кусочек зелёного лима. Мария и Митанни обратились в слух, повернув к старику тёмно-рыжую и белую головки. Пит жевал пирожок с грибами.
- Видите ли, милые, - начал старый учитель, чуть кашлянув в кулак. - Самоцветы - это жи¬вые камни... форма жизни в минерале. В отличие от планты и плоти. А в материи чем ниже форма жизни физически, тем выше она духовно, и наоборот. Откуда целебное и иное влияние самоцветов, согласно древним наукам...
- Астрологии, папа? - спросила Мария.
- В том числе.
     Мак оглянулся.
Пита он пихнул бы локтём в бок, чтоб не мешал слушать интересные истории. А Мария на его месте у окна была небесным созданием...
- В семействах самоцветов отпечатываются составляющие Творение небесные духи, - сказал старик, помолчав. - Иначе говоря, семейства самоцветов - это сияние лучей духовного Солнца в материи, на границе Творения.Там, где сгустившийся мрак уступает место Свету. Ибо чем гуще мрак, тем слабее он заслоняет собой Свет. Не так ли, милые? „Ну-у", - подумал Пит.
Он толкнул локтем Митанни, чтобы она подлила ему в чашку кипятку с заваркой. Из самовара к потолку струился белый дымок.
- Я сказал „собой", Пит, - добавил старый учитель. - А лучи Солнца - это составляющие Творение небесные духи.
Вечные искры Огня.
Все имена неназванного.
Воплощение чистого Ума...
Валентин Росгардович посмотрел на девочек.
- Всё очень просто, милые, - сказал он. - Представьте себе лучи Солнца, пронизывающие образованные ими вечные искры небесных духов и сверкающие гроздями самоцветов в матери¬альной кромке Творения. Люди находят гроздья самоцветов от рождающихся на Землю духов, и никогда не находят - от не рождающихся. Тех, кто остаётся на небесах, не проходя через Земную сферу в виде лю¬дей. Сами же семейства самоцветов растут в толще планет в тиши миллионов или миллиардов лет, отражая развитие Вечности...
Девочки и солдаты зачарованно слушали волшебного старика. В голове у них сверкали неве¬домые голубые планеты Вселенной, открывая в своих недосягаемых глубинах разноцветные россыпи поблескивающих алмазов, изумрудов и рубинов.
- А если планета уничтожена взрывом звезды? - спросил Пит.
Он уже съел свой пирожок с грибами и посматривал на блюдо с оставшимися пирожками. Их осталось не так уж много.
„Ладно", - подумал он.
- А если бы уничтожили твоё тело? - спросил Валентин Росгардович. - Твоя душа ведь не исчезла бы? А в её сердце остался бы и дух - Божественная искра родившего её луча Солнца. Следовательно, осталось бы и световое пятно этого луча в материи, на дне Творения.
Солнце и его луч - одно, и луч Солнца и Божественная искра -   одно, как и сказано в Писании: Солнце, Искра и Луч: Отец, Сын и Дух Святой. Небесный дух творится, а дух в его сердце - рождается Солнцем...
 
   Честная физиономия Пита говорила „ну?.. и что дальше?".
- Ты ведь играл в детстве в солнечный зайчик? – пояснил старик. - Его нельзя уничтожить, милый. Если семейство самоцветов уничтожено, значит в другом месте начало расти другое, заменя¬ющее его. Только и всего. А свойства семейств самоцветов отражают индивидуальность каждого сотворенного духа - его цвет, прозрачность, твёрдость, чистоту и так далее. Что соотносится с его вечными качествами/свойствами.
- А почему не каждого человека? - спросил Мак.
- Потому что луч Света проходит не через душу человека, а через его дух в Вечности. Он не имеет отношения к рождению, Мак.
- А как же?.. - начал Мак.
- А изъяны камня, например в его чистоте - имеют, - ответил старик. - Сам посуди, как может луч Солнца давать разные световые пятна, проходя через один и тот же сотворённый дух на Небесах? А вот отдельные части семейства самоцветов - могут отображать отдельные земные жизни данного духа. Включая подземные, если они у него есть.
- Папа, - робко сказала Мария. - А я слышала о поверье, что если человек найдёт свой ка¬мень, это означает особое счастье... Это и значит, камень из своей грозди?
- Да-а... это вам тётушка рассказала, или соседские ребята? - хмыкнул старик, взяв в руки свою белую кружку. - Конечно, моя милая. Нет дыма без огня... Только может быть, этот ка¬мень должен отражать именно твою жизнь?
    Которая сейчас?..
    Опустилась таинственная тишина, как в сырой осенний день у пылающего камина в старинной сельской усадьбе, когда собеседники вдруг замолчат, каждый думая о своём.
………                -
- Давай чай пить, - сказала Митанни.
    Пит прыснул.
- А мы что делаем, по-твоему?
У него было смешливое настроение.
- Мы? - раскрыла глаза девочка. - Обе-едаем...
- Хм, - ухмыльнулся Пит.
- Ну, пусть теперь Мак скажет тост, - сказал Валентин Росгардович. - И перейдём к сладко¬му чаю.
Мак слегка зарделся.
- Не вставай, Мак, - добавил добродушно старик. - По-простому.
Мак поднял со стола свой бокал. В наполовину полном бокале играло прозрачное рубиновое вино. Оно было красное, как закат.
- За наше будущее... пусть оно будет такое, чтоб мы не жалели о прошлом, - сказал он, держа в руке бокал.
- Значит, за счастье, - сказал старик.
    Он выпил своё вино и встал с места.
- Я скоро приду, милые, - сказал он глуховато, поглядев на всех водянистыми льдинками синих старческих глаз.
- Да, папа, - сказала Мария, чуть погрустнев.
Она посмотрела на закрывшуюся дверь.
- У тёти Виллины есть самоцветные камни, - таинственным голосом сообщила Митанни. - На этажерке, в перламутровой шкатулке...
- Подумаешь, - сказал Пит.
- А у вас, Пит? - спросила Мария.
- Что?
- Семейные драгоценности тоже в шкатулке?
- Угу, - сказал Пит, ухмыляясь. - В шкафу за печкой.
- Правда? - округлила глаза Маша.
- Ладно тебе, - сказал Мак, посмотрев на Пита.
- Не... откуда? - сказал Пит, пожав плечами. - Из навозной кучи, что ль?   
    Он взял пирожок с блюда.
- А... твой папа колхозник, Пит? - спросила удивлённая девочка.
    Мак расхохотался.
- Ты что, сдурела? - хмыкнул Пит. - Он старый легионер.
    Он ухмыльнулся.
- А-а, - протянула Мария. Митанни прыснула.
- Помрёшь... со смеху, - еле выдавил из себя смеющийся Мак.
    Мария упала на кровать, заливаясь смехом.
- Ха-ха-ха, к...колхозник! - с трудом выговорил хохочущий Пит.
    Все остальные заливались смехом.
………               
- Ой, не могу... - сказала Митанни. - Не смеши меня, Пит.
    Пит хохотал.
- Что ты меня смешишь, - шлёпнула она его по руке.
    Мария села.
- Маша, - сказал Мак нежно.
Ему так захотелось поцеловать только переставшую смеяться девочку... Она взглянула на него искоса тёмными синими глазами.
- Дай-ка, - сказал Пит, вспомнив о своём пирожке с картошкой.
    Пирожок лежал на столе возле Митанни, рядом с её чашкой.
- Пошли убираться, Митанни, - сказала Мария, оглянувшись на Мака.
Митанни встала с кровати, легко наклонившись над белым столом и собирая пустую посуду. Мария подвинула ей миски Пита и Мака у окна.
- Мои предки в революции участвовали, - похвастался Пит. - В Петрограде.
    У Митанни в руках было блюдо с двумя пирожками.
- Подай подливку, а? - попросила она.
- Сейчас, - сказал Пит.
Он вытер хлебом остатки грибной подливки и протянул ей чёрную обливную миску с древнегреческими фигур¬ками в жёлтом круге.
- Спасибо, потомок рабочих и крестьян, - сказала Митанни.
„Где они её откопали..." - подумал Мак про отбитую чёрную миску с жёлтым кругом. - „В развалинах, что ли."
Маша тоже встала, чтобы отнести горшок от супа и миски в буфет.
- Пойдём, Маша? - сказала Митанни с блюдом в руках.
На сладкое у них был приготовлен сюрприз - творожная запеканка с изюмом.
- А что к чаю? - спросил Пит.
- Пальчики оближешь, - сказала Мария. - Вку-усное... как перловый суп.
    Девочки очень гордились своим перловым супом.
- А конфет нету... - грустно протянула Митанни.
- Кончились, - сурово сказал старик, взглянув на неё из-под седых бровей.
- Сладкоежка, - ласково сказала Мария.
    Она посмотрела на свою сестру, чудесную и синеглазую, как сказочная фея. Мария любила её больше жизни... Как и своего папу. И тётю Виллину...
    И ребят.
- Точно, как в аптеке, - самодовольно сказал Пит, деля творожную запеканку со вкусной подрумянившейся корочкой по краям.
От блюда с горячей запеканкой исходил аппетитный запах.
„Как от ватрушки", - подумал Мак.
- Но ватрушки он не очень любил - за то, что в них слишком мало творожной начинки. Пит положил себе с блюда кусок запеканки и по-свойски привалился на подушки Митанни под малиновым покрывалом, прислонившись к серой стенке у самого окна. Но ему мешался жёст¬кий подоконник. А почему у вас тут койки такие широкие? - спросил он, жуя.
    Валентин Росгардович посмотрел на него из-под седых бровей. Ничего не сказав, он отпил горячего чаю из белой кружки. Он пил уже вторую кружку за вечер. Сидевшая рядом Митанни оглянулась, задев рукой за чашку Пита.
- А ты не знаешь, Пит? - спросила девочка. - На всякий случай... можно двоим спать.
    Пит недоверчиво хмыкнул.
- Она права, милый, - вставил Валентин Росгардович. - У этого космолёта запасное назначение спасательной шлюпки.
„Ну да", - подумал Мак.
Для солдатской шлюпки эта машина была слишком уж... в шлюпках были не кровати, а просто трёхэтажные нары. И полы железные.
Он пожал плечами.
- Налей мне чаю, - сказала Мария. - Чем только твоя голова набита?
- Хочешь простокваши, Мак? - спросила Мария.                „Хочешь, чтоб я лопнул?" - подумал Мак.
Она явно думала, что солдат может съесть сколько угодно.
- Не-е... - протянул он слегка сонно.
Старик ушел спать в девять, а сейчас было полдесятого.
„От вина, что ли?" - подумал Мак.
Но девочки были довольно бодрые. Как и всегда... Они обе свернулись калачиком на одном малиновом покрывале, прогнав с него Мака.
- Слышали, одна звезда летит между галактиками? - сказал Пит, хлебнув горячего сладкого чаю с лимом.
Он положил в него три кусочка сахара.
- А планеты там есть? - спросила Митанни.
Она представила себе этот чёрный океан пустоты...
- Угу, - кивнул Мак. - Но неизвестно, какие.
- Там вроде и пространства нет, - сказал глубокомысленно Пит.
- Пространство... - проговорил Мак. - Неизвестно ещё, что это такое.
    Он тоже налил себе заварки из чайника и кипятка из самовара.
- Фигурально выражаясь, - сказала Мария, пошевельнувшись на малиновой кровати возле Митанни, - это...
Пит уставился на неё зелёными глазами.
- ...фикция.
Мак посмотрел на девочку с тёмно-рыжими завитушками и ощутил блаженство, как на небесах. Он прислонился спиной к стенке.
- А не фигурально? - спросила Митанни простодушно.
- Функция, - изрекла Мария, - но-о...
    Пит с Маком не сводили с нее глаз.
- ...отнюдь не факт, - докончила девочка.
- У вас что, латынь была? - с сомнением спросил Мак.
- Угу, - кивнула она.
- В каком классе?
- Просто так.
- Подумаешь, - сказал Пит. - Мы тоже латынь проходили... в том году.
    Мак о чём-то вспомнил.
- Маша, - спросил он. - Как ты думаешь, если хороший человек против тебя, то враг он или нет?
- Конечно, - влез Пит.
„Конечно", - передразнил про себя Мак.
Пита он знал как облупленного.
И по школе, с пятого класса... И на Уэльфе... И когда падали в копыто Эссора... И в стрекозином болоте на Линке... и в бою и отступлении в торосах Исланда на Фариссе...
Да и вообще.
Мак подавил ложечкой ломтик лима в своём чае. Маша молчала, о чём-то задумавшись. Может быть, о школе… и о своих друзьях.
- А может враг сам по себе быть лучше друга, вообще? - сказал Мак. - Интересно...
- Хм, - произнёс Пит.
     Мария молчала. Маку показалось, что у неё грустное лицо... Но она была просто задумчива. Она уселась на кровати, обняв руками коленки.
- А что? - обратила на него бледные глаза Митанни. - А ты как думаешь, Мак?
В глазах девочки отражался прозрачный лиловый свет от стенной лампы в бронзовом ободке. Тёмно-синяя глубина на миг пропала.
- Я просто думал, - пожал плечами Мак. - Вообще...
Маша исподлобья взглянула на него. В её глазах была влажная синева потемневшего моря после заката солнца. Она думала совсем не о том.
- Ну, друг и есть друг, - рассудила она. - А враг - это враг...
     У Мака на лице выразилось „Как сказать?.."
- А если он раненый и уже нет сил подняться или пошевельнуть рукой? Или он дома с детьми, женой, стариками?
- Ну и что? - сказала Маша. - Чего ты, Мак?
    Она не поняла.
- Ну-у... святой Илья Муромец давал клятву не бить лежачего, - промямлил Мак, чуть покраснев.
Пит с интересом посмотрел на Мака и девочку с тёмно-рыжими кудряшками. Завитки её тёмно-рыжих волос чуть выбивались из ромбов серебряной сетки, тускло поблескивавшей в мягком свете каюты.
- Почему? - непонимающе спросила она.
    Мак ощутил холодок в груди.
- А... как же? - только и спросил он.
- Мы про Илью Муромца не проходили... – сказала Мария. - Ты ведь должен убить их, - прибавила она, уста¬вив на него задумчивые тёмно-синие глаза. - Если они враги?
- Хм, - сказал Пит, мешая ложечкой чай.
    Ясное дело... если должен.   
Но это была девочка, а не матёрый солдат истребительных частей. Да и дальний поиск - не бой, а тайная разведка. Всего лишь…
- А если они сдаются в плен? - спросил Пит, глянув на Митанни.
Белокурая девочка в тёмном байковом костюме замечталась, подвернув под себя ногу на ма¬линовой кровати. Она сидела, слегка прислонившись к Марии.
- В плен? - повторила Маша в задумчивости. - А нам папа ничего не говорил... Надо убить, - пожала она плечами. - Правда, Мак?
- Ну... — сказал Мак с неопределённой миной.
„Конечно", - подумал он. - „Куда тут девать пленного..."
- Ты не бойся, Мак, - сказала Маша. - Ты думаешь, я буду раздумывать? Это я сейчас только...
    Пит хмыкнул.
- Дай сахару, - сказал он Митанни.
    Сахарница была на другом конце стола.
- На, Пит, - сказала девочка на смятом малиновом покрывале напротив него.
    Мак посмотрел на Машу, с трудом глотнув.
„Чего пристал?... - подумал он про свои сомнения.
    Ему так хотелось её поцеловать...

               
                3.

                Агнисата
   

- Вечеряешь? - спросил Валентин Росгардович, войдя в полутёмную рубку.
    С тёмного обзора шёл звёздный свет, а пульт светился матовыми клавишами. На пульте перед каждым пилотским креслом было три набора клавиш. Наборы были пастельных цветов – красного, жёлтого и синего.
    Огневые, ходовые и информатика.
- Угу, - кивнул в темноте Мак.
Старик сел в кресло и повернулся к пульту.
- О чём думаешь? - спросил он.
- Да так... - сказал Мак.
    Старик помолчал.
- Двадцать два... - проговорил он в звёздной полутьме. - Как думаешь жить дальше?
    На его лицо слабо падал свет пастельных клавиш на пульте.
- А что? - спросил Maк. - Так же...
     Старик снова помолчал.
- Человеческая жизнь делится на части, - сказал он. - Вот скажем, три... в первой человеку дано делать глупости, во второй исправлять их, а в третьей - служить Создателю. По мере возможностей, конечно... Мак повернул голову к старику, качнувшись в кресле.
- Твоя первая треть уже заканчивается...
    Мак пожал плечами.
„Ну и что?.." - подумал он.
Да и три года ещё... Если считать по двадцать пять лет. А если по двадцать семь, то и все пять. Пять лет… целая вечность.
- А что мне делать? - спросил он.
- То же, что и всем, - хмыкнул старик. - По мере возможностей не делать глупостей, а по¬том - по мере возможностей исправлять их. Вот и всё...
„Ехидный старик", - подумал Мак.
    Он с опаской взглянул на слабо освещённый профиль старика с бородой перед пультом, на фоне изгибающегося звёздного обзора.
„Ещё догадается", - подумал он.
    Он думал про Машу.
- В юности я влюбился, - сказал старик глуховато. - Но это так и осталось... мм-м... без последствий. Я упустил свою жар-птицу. И за это я снова получил шанс только в сорок семь лет. А девочки... Что ж... у меня не было сыновей. И после того, как умерла их мама...
Старик замолчал.
В рубке было тихо. Внизу обзора горел зелёный циферблат со стрелками. Было двадцать три минуты одинадцатого. В двух каютах все спали. Маленький космолёт разгонялся к Агнисате, шестой планете в системе Агни.
- ...четыре года назад, - вымолвил старик и замолчал.
    Зеленая секундная стрелка подходила к двенадцати.
- Может быть, я воспитал их не совсем так... – непонятно сказал он. - Как обычно воспитывают де¬вочек, - добавил он.
Мак смотрел на звёздный обзор.
- А вообще, они два года воспитывались у своей тётки.
- Ну-у... - сказал Мак.
Просто так… чтобы что-нибудь сказать.
Он почувствовал, что нужен ответ. У старика был печальный голос. Он думал о том, что упущено… или не так сделано.
- Девочки как девочки... – сказал Мак. - Только не понимают ещё... Они же не виноваты.
    Он не стал говорить, что они - небесные создания.
- Понимаешь, Мак... - промолвил старик глуховато.
    Он помолчал, глядя на обзор.
- Женщина - это милость Божья... а мои девочки - орудие смерти.
„Откуда он?.. - подумал Мак.
У него промелькнуло подозрение, но... сегодня девочки легли спать. Они об этом не говорили. Просто поиграли в карты и пошли спать.
„Хотя... вчера…"
Мак откинулся на спинку слегка отъехавшего кресла, сунув ногу в выемку под пультом. Но¬га в носке встала на ребристую резину. Кресло было в полётном режиме.
„Всё равно... какая разница."
Тут не звездолёт, и старик отдувается за всех.
     На Мака нашло туманно летящее настроение. Как будто паришь как орёл под серыми облаками над спокойным морем, и из зелёных бурунчиков выглядывают глазастые рыбины. Валентин Росгардович был им с Питом как отец. Мак чуть повернулся в кресле. Борода старика слегка искрилась от звездного света.
„Да..." - подумал Мак. - „Орудие..."

    В ясном розовом небе горели звёзды. Около горизонта небо было сиреневым. Местами красно¬ватая поверхность планеты была усыпана полупрозрачными округлыми камнями.Тарелка призем¬лилась чуть косо и лежала на камнях, выдвинув один стабилизатор. Широкая лапа на блестящем стержне выступала под днищем космолета, чуть утопая в пологом склоне серого песка.
- Что ж... сносно, - сказал старец. - Не так уж давит.
Снаружи было три с половиной атмосферы и минус сто шестьдесят градусов. В небе полыхали холодные лиловые и фиолетовые сполохи.
- Угу, - промычал Пит, наблюдая обстановку в откидном экране.
    Вдали поблескивал молниями расширяющийся к небу смерч.
„Километров двадцать", - подумал он спокойно.
Край лапы с гибкой перепонкой омывала прозрачная вода, мелко струящаяся по серому пес¬ку с кое-где выступающей красноватой породой. Ширина разлившихся по песку струй была мет¬ров тридцать.
- Красиво... - прошептала Митанни.
Мелкая вода катила округлые полупрозрачные камни. Она ничем не отличалась от обычного мелкого ручья в горном ущелье.
С виду.
- Угу... особенно зажигалки заряжать, - пробормотал Пит, нажав на кнопку у себя на штур¬вале.
    На откидном экране появились данные о смерче. Небо за ним было тёмным. Валентин Росгардович чуть нахмурил брови. Приближалась буря, и наверное, с градом. По розовому небу на обзоре шли пушистые рваные облака.
- Это метан, папа? - спросила Мария.
    Пит удивлённо покосился на неё. Они проходили состав и поверхность подобных планет в десятом классе. Он забыл, что девочки учились только в девятом.
- М-мм... - произнёс старик, скользнув по ней взглядом. - Постой, Маша.
    По верху обзора пошла срочная информация.
- Двенадцать минут, - сказал Мак.
- Угу, - кивнул старый учитель.
Он улыбнулся в бороду. Машина наконец тоже сообразила, что увесистые полупрозрачные градины могут повредить обшивку. Да и молнии... Серый клубящийся смерч приближался. По нему ослепительными иглами змеились белые молнии. Пит вспомнил случай со шлюпкой „Мириа" на Аквабеске. На обзоре появился отсчёт времени.
„1...2...3...4…”
    Шарик был тут, под днищем тёмной десятиметровой тарелки с маленьким экипажем, затерян¬ным где-то в глубинах космоса.
    „6...7...8..."
    Гибкий бур вошёл в серый песок, нащупал эхолотом осколочек кремня с инертной начинкой и достал его со скалы на глубине в два метра.
    „10.. .11…12 …"
Цифра „12" стала красной и потемнев, погасла.
- Поехали, папа? - спросила Мария, махнув медными косичками с синими бантами.
    Местоположение камешка узнавалось по звёздам с точностью до метра.
Место и время почтового контакта было определено по текущей схеме девятого Управления, курьер которого прошёл через систему Агни всего две недели назад. А схема была снята с „Тома Сойера". Почтовые контакты общего назначения определялись по линии штаба Флота. О других контактах Мак с Питом не знали.
Старик нажал большим пальцем на кнопку, слегка двинув штурвал. Журчащая по песку и красноватому камню мелкая вода и усыпанная полупрозрачными бульниками серо-красная равнина исчезли, и на обзоре осталось только розовое небо со звёздами и рваными фиолетовыми облаками. У Пита на откидном экране над горизонтом поднималась половина огромного оранжевого диска.
- Вот и весь сказ, - произнёс Пит себе под нос.
    Он сидел за шкафом, держа правой рукой кожаный штурвал с зелёными огоньками на обеих рукоятках. В обзоре перед ним плыло рваное лиловое облако. До бури оставалось десять минут.
Незачатый мир... - таинственно проговорил Валентин Росгардович, смотря в потемневшее сиреневое небо.
    Пит знал, что твёрдые планеты образуются в глубине газообразных и выходят оттуда, ста¬новясь их спутниками. И обычно восемь спутников отрываются, заполняя ближние околосолнеч¬ные орбиты. Ну и конечно знал историю Солнечной системы, где двести тысяч лет тому назад Меркурий оторвался от Венеры, а луна Марса улетела и взорвала Фаэтон, столкнув его спутник на внешнюю околосолнечную орбиту. Что наблюдалось и во всех старых системах, согласно прави¬лу Бойса. Он помнил из астрономии о том, как это могло произойти. Но совсем не знал, почему.
Об этом не говорили на лекциях...
- Почему Ника не оторвалась от Агнисаты?.. - протянул задумчиво Мак.
- А ты думаешь, она может сама оторваться? - усмехнулся в бороду Валентин Росгардович.
    Мак молча пожал плечами.
- Хм, - произнёс он.
Ему был не чужд здоровый скептицизм, но ведь как-то они отрывались...
На изгибающемся обзоре во всю стену снова были одни звёзды. Молочно-оранжевый край Агнисаты на откидном экране Мака выходил из-за огромного серо-розового диска её луны Ники. Они занимали почти весь экран. Температура обшивки перевалила за пятьсот... Белые цифры текущей обстановки менялись по десять. С верхнего края обзора сверкнул слепящий кружок солнца. Он был левее Митанни.
Мак поморгал.
- Ишь ты, - пробормотал Валентин Росгардович, уменьшив вручную яркость.
    Снизу на звёздный обзор выполз ещё один зеленоватый шарик размером с яблоко. У Агнисаты было девять спутников.
- Фюийть, - слегка свистнула Мария.
„Как под парусом", - подумал Пит про полёт космолёта.
Летательный аппарат разворачивался, выходя на межзвёздный курс. Перед отпуском дома надо было зайти в ещё одну систему.
„Тихо", - подумал Мак.
- Надо просто читать Писание, - пояснил старец в чёрной рясе перед пультом.
    Маша оглянулась на Мака.
- Вы ведь слышали, что Моисей вывел из Египта около 2,7 миллиона человек, не считая миллиона иноплеменников. Это - число переселенцев в новую систему на двух астероидах, в конце космической Недели. А если бы вы были повнимательней, то увидели бы, что через сорок лет скитаний по космической пустыне переселенцы захватывают с боями обетованную Землю. Они завоёвывают её у шести нечистых племён, которые Господь велит истребить как клопов, вшей, блох и прочую нечисть...
Старик остановился и задумчиво посмотрел в звёздное небо на обзоре.
- И это не обычная война человека с человеком, а - война человека с тараканами, муха¬ми, молью и так далее. Это - война со своей тьмой и нечистотой, где победа даётся просто за любовь к Свету и Чистоте, а не за силу оружия. Ну вот... – добавил он. - Из этого вы можете догадаться о том, что случилось с Венерой и Марсом.
- Расскажи, папа, - попросила Митанни, оторвав взгляд от мглистой, переливающейся оран¬жевым туманом Агнисаты на откидном экране и смешно надув губки.
Гигантскую планету заслонял серебристо-розовый диск пока ещё близкой Ники.
„2093 километров... 2129 километров... 2166 километров..."
Скорость стала больше ещё на километр в секунду. Внизу обзора перед Машей поблескивал маленький голубоватый полумесяц.
„А кольца нет", - подумал Мак.
Митанни смотрела на старика очарованным тёмно-синим взглядом с флёром невысказанной тайны. Она ждала от него ещё одной сказки.
- Ладно уж, - проворчал старик в чёрной рясе. - Упросила.
- А пауки, папа? - спросила Маша, чуть наклонив набок тёмно-рыжую головку.
- Пауки, - фыркнул Пит.
- Тебя не спрашивают, - сказала Маша, оглянувшись.
- А пауки остаются, - сказал старец, - слегка покачав головой. - Чтобы истреблять других насекомых.
Пит смотрел на тёмно-рыжие кудряшки девочки, слегка разинув рот.
- Пауки - это не питекантропы, а сами жиды, - сказал старый учитель с седой бородой. - То есть, не кананиты, а пилистимляне. Ведь и земля эта называется Канаан, Пилистина или Азраэль, смотря по тому, кто её называет. Одна и та же Земля. Бой за которую идёт, пока она жива...
    Тарелка разгонялась в вечное звёздное небо.
- Когда народ пускается в путь, - сказал старик, помолчав, - он ещё как не очищенный и не отшлифованный алмаз. А пустыня и служит его очистке и шлифовке. Хотя и не до конца. Последний мазок - в конце пути, когда народ проходит испытание от чужих народов, иску¬шением и войной...
    Мак смотрел задумавшись сквозь серый кожаный пульт и тёмно-красную раму широкого обзора. Она бы¬ла чуть пыльной.
- Понимаете, милые... – задумчиво проговорил старик. - Это вы узнаете из символики.
Из старой системы уходит не народ, а только его заготовка - не кукла, а полено. А долгий и трудный путь и делает из полена куклу. Подумайте сами... Азраэль - ветвь светлого мировоззрения, а чужие народы - ветви затемнённого и тёмного мировоззрения. Испытания в пустыне, то есть борьба внутри светлой ветви - её очистка и шлифовка, а испытания от чужих народов, то есть борьба с затемнёнными и тёмными ветвями, выросшими в пути - её огранка и полировка. Моисей, то есть один Вождь - большая часть народа на ведущем астероиде, а Моисей и Акарон, то есть два Свидетеля - левая и правая сторона народа на двух астероидах в космичес¬ком путешествии на новую Землю, длиной в сорок лет. На одном астероиде Роса с Африканером, а на другом - Акирома с Азраэлем. Посрамлённое неверие и искушение - исправление ума и сердца, а преодолённый бунт и вой¬на - очищение от чуждого и чужого народа.
В пути - и в конце пути...
Мак слушал, представляя сквозь серый пульт желтоватую луну Марса и два угловатых каменных обломка, плывущих в чёрной бездне над ослепительно голубой планетой с тёмно-зелёными пят¬нами неведомых материков и сияющей пеной белых как снег облаков.
- …Заречье - Симимарс, а обетованная Земля - Симитерра. Победа над Сигом и Огоном в Заречье - война с выросшими на Акироме вавилонской и на Росе египетской ветвями, и уничтожение их на Симимарсе, с вытеснением остатков этих ветвей на Симифаэтон. А уничтожение шести нечистых народов в обетованной Земле - бои и истребление шести ви¬дов питекантропов на Симитерре. Но и на Симимарсе после войны с выросшими в пути чужими ветвями сама светлая ветвь -не вся одинаково спелая. В основе её спелого ядра - Африканер и Азраэль, а основа её не¬спелого правого и левого края - в Акироме и Росе.
- А Симивена, папа? - спросила Мария, широко открыв глаза.
Она слушала, затаив дыхание... Как таинственную, чудесную и немного грустную сказку. Потому что она видела всё это перед собой.
     И уходивших с красноватой пустыни в старой системе молодых солдат, так и не долетевших до синего моря с белыми загривками волн и мерного шума прибоя на пустынном пляже у диких увитых омелой скал. И девочку, чей папа погиб в бою на усыпанном полевыми цветами склоне возле леса, так и не увидев красного заката в темнеющем синем небе над зеленью елей и пихт. И усталых из¬мученных людей... И старика, не дожившего месяца до высадки на планету. И нескладных юношей, озирающихся с лазерами в руках в бескрайней степи под порывистым ветром с запахом трав и первыми каплями дождя из клубящейся тёмной тучи впереди.
    Которых они никогда не видели.
- Ну что ж… - задумчиво ответил старик. - Неспелая левая ветвь под знаменем Социализма - воительница, защищающая сла¬бых и обиженных, а неспелая правая ветвь под знаменем Нацизма - воин, сражающийся за кра¬соту и чистоту. Дойдя до спелости, они соединятся и слившись, познают Себя...
- Та-ак... - сказал он, остановившись. - Войдя в новую систему, народ останавливается на Симимарсе, где наиболее подходящий климат и сила тяжести после сорокалетнего путешест¬вия по космической пустыне. На Симимарсе происходит битва с теми, кто не желает подчиняться вождям народа, которых поставил Бог... Воинство Божье уничтожает поднявшегося против него двуглавого змея Сига и Огона.   
Привыкнув к планете, ветви народа разделяются.   
Неспелая правая ветвь остаётся на Симимарсе, а остальные следуют далее на Симитерру. После очищения планеты от шести нечистых племён, две спелые ветви народа остаются на Симитерре, как сплетённые стебли божественной Розы... А неспелая левая ветвь уходит от них на Симивену.
- Почему? - непонимающе захлопала ресницами Митанни. - Семи, папа.
    Мак искоса кинул взгляд влево.
„Во даёт", - подумал он.
- Потому что одно племя остаётся, милая, - проворчал старик. - Ты что, не слышала?
- А-аа... - протянула девочка.
Мария уселась поудобнее и уставилась на него, подперев кулаками голову.
- Хм... - произнёс Валентин Росгардович, потеребив бороду. - О чём бишь я?
Мак слегка потормошил Марию за плечо, чтоб она не мешала. Она оглянулась на него с такой милой смесью удивления и заинтересованности, что он обомлел, потеряв дар речи.
- Да-а, - протянул старый учитель. - Ну а мохнатые хозяева новой земной системы, конечно, не хотят её отдавать. Они не в силах воевать с людьми по отсутствию духа, и поэтому прибегают к иным способам борьбы - заместительному и уловительному... Собственно говоря, это косвенный вид борьбы, и он разделяется на два способа. Заместительный - когда трус натравливает на тебя собак, а уловительный - когда он ста¬вит на тебя ловушки, вроде ямы с колом или обвала. На заре человечества в новой земной системе, мохнатые ставят жидов во главе неандер¬тальских племён, лепя из них боеспособные армии, и начинают запускать космические ката¬клизмы планетарного и звёздного уровня, одновременно совращая людей и надеясь, что Господь попустит поразить планету или систему за их грехи и беззакония.
Для совращения сердца и ума человечества ядом своего богохульного безумия, вселенская Змея жалит его как рыцаря в щель между латами, в то же время стремясь пробить и панцирь копьём уже от¬равленного ею тёмного безумца; и рыцарь бьётся с ним, как две сплётшиеся ветви Древа жизни - зелёная с той, что уже засохла, - то побеждая, то падая от ран.
И снова в бой…
И поэтому одинокие неспелые ветви, уведённые коварными людьми от основного Народа Божьего, то есть от своего духовного Корня на Симитерре, быс¬тро поражаются на своих планетах. Неспелая левая ветвь на Симивене поражается жарой и воздушным давлением по своему впав¬шему в безумие сердцу, а неспелая правая ветвь на Симимарсе поражается холодом и нехват¬кой воздуха по своему впавшему в бессердечие уму.
Но второй удар страшнее, чем первый...
Мария рядом с Маком склонила голову набок, шевельнув большими синими бантами. Старик еле слышно щёлкнул тумблером, переведя тарелку в самостоятельный маршевый режим.
- Потому что жена виновата меньше мужа, - продолжил седобородый старик.
- А... почему же э-э… тогда?.. - начал Мак.
- А он оставил её одну, не так ли? - возразил старик. - Если снимаешь латы, жди удара в сердце, мой милый.
Мак нахмурил брови, что-то соображая. Мария оглянулась на него с непонятным выражением, и снова отвернулась, посмотрев на старого учителя. У Мака нахлынувшие чувства вытеснили все мысли.
- Хгм, - произнёс старик. - Ну вот... В более раннем и слабом ударе по открытому сердцу неспелой левой ветви луна Симивены уводится на околосолнечную орбиту, а в более позднем и сильном ударе по открытой голове неспелой правой ветви луной Симимарса разбивается Фаэтон, и Симимарс поражается одним из его обломков. То есть, ветвь человечества на Симивене поражается сразу медленным катаклизмом и ухо¬дит обратно на Землю, а ветвь человечества на Симимарсе поражается через полтора косми¬ческих Дня внезапным катаклизмом...
Старый учитель остановился, задумавшись.
- И его выжившая веточка остаётся на этой полумёртвой планете...
    Старик снова замолчал.
Маку представился борющийся с бурей корабль... Серо-зелёная гора обрушивающейся на палубу волны, смывшей одного из падающих от уста¬лости человек, копошащихся возле сломанной мачты, всё заглушающий свист ветра и шум бу¬шующего океана под низкой пеленой непроглядных туч… И прорезающая их чудовищная огненная гора в треть горизонта.
Конечно, он знал об этом из прошлогоднего допкурса... Но там ничего не говорилось о мохнатых. Мария задумчиво водила пальцем по парте, склонив голову с синими бантами в тёмно-рыжих косичках.
- А теперь давайте пить чай, - сказал Валентин Росгардович, кашлянув.
    Было уже пол-восьмого вечера. Ужин немного запоздал. Но никто не двинулся с места... Даже Митанни пошевелилась лишь через несколько секунд.

- А правда, что все твёрдые планеты делают мохнатые? - спросил Maк, в задумчивости мешая ложечкой чай.
    Кашу он уже съел.
Валентин Росгардович улыбаясь посмотрел на его пустую миску. Впрочем, чуть побитая миска Пита была тоже пуста.
„Быстро", - подумал он.
Пит был не в духе и смотрел в тёмное зеленовато-серое окно. Обзор был отключён. Марии не хотелось ни на что смотреть...
- Конечно, милый, - сказал старый учёный с белой бородой.
- А потом выбирают какие получше? - буркнул Пит себе под нос.
- Не скучай, милый, - погладил бороду старик. - Думай о будущем...
Митанни смотрела на Пита, широко раскрыв глаза. Он был такой загадочный... даже его ухо. Левое ухо слегка покраснело.
- На, Пит, - тихо сказала она, сунув ему в руку увесистую конфету.
Пит криво улыбнулся, покосившись на передний карман её сливовой юбки. Ему было приятно прикосновение её пальцев. Да и конфета тоже...
„Наверно, „Мишка на Севере", - подумал он, сжимая плотный брикетик конфеты в фантике.
- Вытащат и смотрят, - сказал со смешком Мак.
- А как, папа? - спросила Мария, захлопав ресницами.
    Мак посмотрел на девочку.
- Что ты, Мак? - спросила она.
- Н-ничего, - пробормотал он.
Ему захотелось, чтобы она тоже сунула ему в руку конфету. Или ещё что-нибудь такое... Впрочем, она была и так хороша.
- Вытаскивают, как яйца из куриного гнезда, - подтвердил старик с белой бородой.
    Он пожевал губами.
- Планетные шарики распухают в космической пустоте, и они смотрят, какие больше подхо¬дят... по размерам и прочим данным, - добавил он.
Пит прыснул.
- Наверное, где больше самоцветов, - мечтательно протянула Митанни.
    Мак хрюкнул себе в чашку.
- Особенно гранатов, - сказал он.
- Да? - удивлённо сказала Митанни, уставившись на него огромными синими глазами величи¬ной с мельничное колесо. - -- Угу,   - хрюкнул он себе в чашку, давясь от смеха.
- Кончай, - заступился Пит, ухмыляясь.
- Тише, милые, - сказал старый учитель, поглаживая белую бороду. - А то всех ангелов распугаете.
- А гранаты какой касты, Валентин Росгардович? - спросил Мак.
- А-а... сообразил? - хитро прищурился старик, блеснув синими глазками. - Насчёт грана¬тов я тебе не могу сказать, но самоцветы и вправду отражают вечные качества духа. Впрочем, я об этом упоминал… - вспомнил он. - Точнее, два качества и два свойства. А именно, самоцветные камни делятся на семь типов по твёрдости, и каждый тип делится на семь видов по удельному весу... Это - Каста и Призвание. Кроме того, каждый вид имеет семь степеней прозрачности согласно своей Натуре и играет семью цветами радуги согласно своей Природе.
- Как, папа? - спросила Митанни певучим голоском.
Пит довольно жевал свою половину конфеты. Другая половина была на столе у Мака. Он под¬винул её к Марии. Но она её не заметила.
- Очень просто, милая, - ответил старик. - От красного к фиолетовому... и малиновому. Красный конец -сердце, а синий - ум. То есть, женщина и мужчина. Точнее, слева от зелёного - женственность, а справа - мужественность. Женственность женщины и мужественность мужчины.
- А... - хотел спросить что-то Мак.
- Не мужество, а мужественность, Мак, - сказал старик с белой кружкой в руке.
    Он отпил чаю и провёл рукой по белым усам. Мария заметила около своей чашки половину „Мишки". Она догадалась, что Мак отдал ей свою.
- Спасибо, Мак, - сказала она и откусила кусочек, чуть захрустев конфетой.
    Мак слегка покраснел.
- Хочешь? - сказала она, протянув ему то, что осталось.
- Не-а, - помотал головой Мак, ещё больше покраснев.
- Да? - сказала она и удивлённо округлив глаза, отправила конфету себе в рот.
- Вку-усная, - сказал Пит, отпив ароматного красного чая с лимом.
Мак сильно пожалел, что не взял у девочки конфету. Но совсем по другой причине... Просто потому, что она её откусила.
- Ну а теперь позвольте вас оставить, - сказал старик, поднимаясь. - Спокойной ночи, ми¬лые.
- Спокойной ночи, - сказал Мак.
- Не забудь помолиться, Митанни, - напомнил Валентин Росгардович у двери.
- Хорошо, папа, - сказала девочка, обратив на него тёмно-синие озёра больших очарованных глаз.
Серая кожаная дверь за стариком в чёрной рясе закрылась.
                ************
- Ну а теперь займёмся Историей, - сказал Валентин Росгардович.                Мария подняла голову, зашуршав тетрадкой.
- Мак, назови нам символику времён космического Дня, как четырёх ступеней земной Реально¬сти.
Мак поднялся.
- Трудящийся - воин - интеллигент - богач, - сказал он. - Что выражает и символизирует духовную суть Утра - Полдня - Вечера - Ночи.
- И?.. - спросил старик.
Мария покрутила головой и посмотрела вверх на выключенный серо-зелёный обзор. С потолка веял све¬жий утренний ветерок.
- Но поскольку Ночь является отражением Дня, то её собственная суть реализуется только локально в неформальном цикле угасания и временно в формальных ступенях упадка, где в последней ступени Ночи она отражается в себе.
- И как это сводится воедино?
Локально ночные пятна появляются на лице Земли с начала Серебряного века и его отраже¬ния в Ночи в неформальном цикле угасания, то есть с 1050 года прошлой эры. А временно Ночь приходит как глобально царящий Содом в течение тринадцати лет с начала отражения Ночи в себе в формальных ступенях упадка, то есть с 1999 до 2012 года ночной эры.
- В обычное или туманное Утро?
- В туманное Утро часть Утра становится Ночью, и формальные ступени упадка совпадают с неформальным циклом угасания. Поэтому Ночь отражается в себе не в конце Ночи, или Желез¬ного века, а в начале Утра, или Золотого века... И отражение это длится, как и отражение Бронзового века в Ночи, 350 лет. Ввиду равной длины Бронзового и Железного века...
- Садись, Мак, - сказал старый учитель. - Пит, уточни время отражения Бронзового и Желез¬ного века в Ночи туманного Утра.
Пит встал, чуть ссутулившись.
- С 1750 до 2100 года Ночной эры и с 1 до 350 года Утренней эры, - сказал он, заглянув в свою тетрадь на сером пульте.
Толстая тетрадь с конспектами лежала открытой на пологом откидном столике у него под рукой. Валентин Росгардович покачал головой.
- Ну и когда тут реализуется ночь?
- Э-ээ... - помялся Пит. - Глобально?.. Ну-у... три раза, - вспомнил он. - Вечерняя реа¬лизация... э-ээ... после Вечерней Жертвы - при романском императоре Калликуле, Ночная реализация перед Рождеством зримого Пришествия и э-ээ...
Пит тщетно скосил глаза на парту. На открытых листах тетради этого не было. Но перевернуть страницу тетради он не мог. Правда, толку от этого было бы мало...
- И ещё в одном... э-ээ... один раз, - сказал он.
- Хорошо, Пит, - сказал старый учитель. - М-мм... пусть Мария добавит.
     Пит сел.
- И тень обратно отражённой Ночной реализации, - сказала Мария, плавно поднявшись со сво¬его кресла. - С 253 по 310 год нашей эры.
Она оглянулась, встретившись с зелёными глазами Пита. Он выглянул из-за эмалевого шка¬фа „Оки" и озабоченно посмотрел в свою тетрадь.
Перепутал, что ли?
- А Ночная и Вечерняя реализация? - спросил старик скептически.
    Девочка посмотрела на него, распахнув большие тёмно-синие глаза.
- В 1999-2012 и в 37-50 годах Ночной эры, папа, - сказала она, переступив.
Маку вспомнился продавец воздушных шариков в „Трёх толстяках". И Суок перед балаганом в фиолетовой юбке и чёрном трико.
- Та-ак... - протянул Валентин Росгардович, поглаживая свою бороду. - Ну а теперь Митанни. Скажи-ка нам, какова длина локальной Дневной, временной Ночной и локальной Ночной реа¬лизации Ночи?
Митанни встала, касаясь коленом серой „Невы" перед собой.
- Локальная Дневная и временная Ночная длятся тринадцать лет, а локальная ночная - около двух лет, или в семь раз меньше... Потому что Ночь как суббота составляет реально одну седьмую Суток, и Ночные отражения Дневных времен в семь раз короче этих времен.
- Ошибки Мака, Пита и Марии?
Девочка в сливовой юбке и лиловом гарусном свитере чуть подумала.
- Мак забыл сказать, что в формальных ступенях упадка временная реализация имеет вид ло¬кальной ввиду своего неполного господства...
Она снова подумала, подогнув ногу и прислонясь коленом к серой кожаной тумбочке „Невы". Мак с интересом посмотрел на неё.
- Пит сказал... На самом деле временная глобальная реализация Ночи бывает только один раз - в Ночи обычного Утра в 1999-2012 годах Ночной эры, или в Ночи туманного Утра в 37-50 годах Утренней эры.
А остальные реализации Ночи - локальные, в том числе ночные реализации после Вечерней Жертвы - перед Рождеством зримого Пришествия в отражении Бронзового века в Ночи, - до 1914 года в Ночи обычного Утра и до 2100 года в Ночи туманного Утра.
Она опять чуть подумала, прислонясь к серой „Неве" другой коленкой.
- Мария сказала... На самом деле, тень или отражение реализации Ночи не является реализа¬цией Ночи. А ещё... Как у Пита. Вечерние реализации - локальные, а не временные глобальные. И временная глобальная реализация в Ночи туманного Утра - не в 1999-2012 годах Ночной эры, а в 37-50 годах Утренней эры.
„А я чего говорил?.." - буркнул про себя Пит.
- Садись, милая, - сказал Валентин Росгардович. - Да, плоховато у вас... к следующему разу выучить. Буду спрашивать.
Митанни села, расправив юбку, и поглядела на высунувшегося Пита очарованными тёмно-синими глазами. Пит записывал задание, навалившись на парту.
- Пойдём дальше, - сказал учитель. - Пишите: „Формальные ступени упадка и неформальные циклы угасания". То есть, ФСУ и НЦУ...
„Опять..." - подумал Пит с досадой.
- Мы уже выяснили, что ход Истории подобен полёту сдунутой с руки пушинки, с затухающей силой взвиваемой вверх и у самой земли поднимаемой вновь той же рукой. Ещё ход Истории уподобляется полёту снижающегося воздушного шара, с убывающей силой взвивающегося вверх от сбросов уже лишних частей оболочки и у самой земли опять взлета-ющего в новой оболочке после окончательного сброса старой. И ещё ход Истории подобен циклически понижающейся замкнутой пиле с вертикально-пологими зубьями семи порядков... Постарайтесь срисовать схему, - добавил старый учитель, скептически пожевав губами. - Художники...
Звёздное небо на обзоре пропало, и появились два рисунка:


(1)

{• *'

(смотреть по машинописному тексту)
(2)
- Всё ясно, не правда ли?
Мак машинально кивнул, подняв голову.
Митанни смотрела в рот старику. Мария тоже подняла голову от тетрадки, поправив тёмную серебряную сетку на голове.
- Ну тогда продолжим, милые.
Старый учитель строго оглядел свой класс.
- Чем ниже падение, тем выше взлёт... - задумчиво промолвил он.
    Было слышно, как тикают часы в тишине.
- Что ж... так оно и должно быть.
Но ключевой единицей времени тут являются космические Сутки.
- В Вечности, папа? - спросила Мария.
- Да, милая.
„Скорей бы перемена", - подумал Мак.
    Тогда можно разговаривать с Машей...
- Так что рассмотрим типичный космический День, - сказал старик.
- Как у нас, папа? - снова спросила девочка, полуоткрыв рот с красным, слегка обслюнявленным кончиком карандаша.
- Нет, Маша, - терпеливо сказал седой старец. - Типичный космический День начинается и кончается обычным Утром, а туманным Утром кончается типовой космический День...
- А остальные, папа? - спросила она, вынув изо рта кончик карандаша.
- А остальные называются просто туманным типичным или туманным типовым космическим Днём... Потому что День определяется по Ночи и Утру следующего Дня, когда приносятся Вечерняя, Утренняя и праздничные Жертвы. Проще говоря, по Линзе: сжатая Линза в конце Дня определяет его как типичный, а полная - как типовой. И полная Линза в начале Дня определяет его как туманный. Типичный означает обычный, а типовой означает правильный, у которого нет расхождения между формальным и неформальным циклом деградации в ночной ступени. То есть, нет эффекта раздвоения, в том числе в Линзе. Что касается туманного Дня, то его туманное Утро не влияет на его определение в целом, в данном аспекте... В структурном, - добавил старик для ясности.
Мария снова сунула в рот красный кончик карандаша и пошевелилась, подложив под себя но¬гу. Так ей было гораздо удобней.
- Ну а теперь сиди и молчи, милая, - сказал старик в чёрной рясе, блеснув синими льдин¬ками. - И пиши в тетрадку.
Девочка закрыла рот и приготовилась писать, подперев щёку левой рукой.
- Итак, типичный космический День...
Валентин Росгардович задумчиво потёр себе лоб.
- Ты меня сбила, Маша, - сказал он, взглянув на девочку добрыми глазами из-под кустистых бровей. - Негодница...
Для начала запишите определение Суток и Дня.
Суточный цикл с ночью в начале называется сутками, а с утром в начале - днём. Как в ма¬лом, так и в космическом круге времени. Сутки являются женским, или круглым днём, а день - мужским, или квадратным днём, и в космическом круге времени - соответственно, частью левого или правого шага Творения.
Та-ак...
В типичном космическом Дне вечерняя Жертва приносится в 1-34 годах Ночной эры, а утрен¬няя Жертва - с 1912-15 до 1945-48 года Ночной эры. А по линии события - соответственно в 34 и 1948 году ночной эры... Постойте-ка, - прервался старый учитель.
Из-за зеленоватого эмалевого шкафа „Оки" высунулась удивлённая физиономия Пита с вес¬нушками вокруг носа.
- А что мы проходили о космической Неделе?
Старый учитель обвёл взглядом свой маленький класс в рубке космолёта дальнего поиска. Пит снова скрылся за шкафом.
- Хм, - произнёс Валентин Росгардович, покачав головой. - Однако...
    Все понуро молчали.
- Ну что ж, продолжим, - сказал он. - Космическая Неделя состоит из пары шагов Творения: левый шаг длится семь Дней, а правый шаг длится семь Суток, и соединяет эти шаги момент полного касания, когда обе ступни Творения отталкиваются от Праха. Этот момент полного касания сшивает две половины космической Недели, называется Внутренним переходом и является Кочкой полного касания, ибо в середине Недели Творение от¬талкивается от Праха правой пяткой и левым носком. Прах же – это то, что у нас под ногами. То есть, под ногами Идущего. О чём мы поговорим позже.
    А впрочем...
Старик хитро подмигнул Маку колким как льдинка синим глазом. Мак немного смутился, опустив глаза в свою тетрадь.
- Давайте-ка я вам сначала расскажу о типичной космической Неделе, - проворчал мэтр. - А, братцы?
Двое солдат и две девочки сидели, уставившись на сказочного старика с длинной седой бородой. Ему бы ещё красную шубу…
- Пишите, милые, - сказал он. - Типичная космическая Неделя.
    Как вы знаете, космическая Неделя вмещает пятнадцать полных космических Дней, но - че¬тырнадцать полных космических Суток... плюс две половинки в начале и конце Недели. По своей общей длительности...
    Все опустили головы, записывая урок.
- Но практически...
Валентин Росгардович что-то набрал на пульте. Маку показалось, что он попал в башню ча¬родея с двумя тоненькими синеглазыми дочками.
- Срисуйте схему, - сказал старик чуть скрипучим голосом.
    Мак поднял голову на обзор. На широком изогнутом обзоре вместо рисунков «пилы” появилась чёрная схема на светлом фоне:


Первые плоды в середине Недели
ТУ
v;     CP <2>
Сутки-кружки: левый шаг –









 

Первое: первая половина Недели   - левый шаг Творения, состоящий из семи квадратных Дней, или мужских суточных циклов, а вторая половина Недели - правый шаг Творения, сос¬тоящий из семи круглых Суток, или женских суточных циклов.
Второе: соединяются эти два шага космической Недели кочкой полного касания, когда левый шаг кончается, а правый начинается.Поэтому кочка называется лево-правым моментом полного касания.
Как видите, седьмой День переходит в восьмой, а тот становится первыми Сутками, остав¬ляя в точке соединения кочку „лишнего" Дня без ночи... Посмотри в восьмую клетку верхне¬го ряда, Пит, - добавил старый учитель, увидев слегка озадаченное лицо с парой веснушек налёгшего на парту Пита и немного помолчав. Пит повертел головой, не поднимая её со своих
НБ: см. машинописный текст.















Итак, что вы здесь видите?               
    Первое: первая половина Недели – левый шаг Творения, состоящий из семи квадратных Дней, или мужских суточных циклов, а вторая половина Недели – правый шаг Творения, состоящий из семи круглых Суток, или женских суточных циклов.
    Второе: соединяются эти два шага космической Недели Кочкой полного касания, когда левый шаг кончается, а правый начинается. Поэтому Кочка называется лево-правым моментом полного касания.
    Как видите, седьмой День переходит в восьмой, а тот становится первыми Сутками, оставляя в точке соединения Кочку “лишнего” Дня без Ночи… посмотри в восьмую клетку верхнего ряда, Пит, - добавил старый учитель, немного понаблюдав слегка озадаченное лицо с парой веснушек налёгшего на парту Пита.
    Пит повертел головой, не поднимая её со своих кулаков на серой парте пульта. На белых кулаках были слегка рыжие волоски.
- Кхм, - сказал старик. - Но что происходит в конце Недели?
    Тут правый шаг старой космической Недели кончается, а левый шаг новой космической Неде¬ли начинается, соединяясь право-левым моментом Внешнего перехода, или Ямой полного каса¬ния.
    Как видите, седьмые Сутки переходят в восьмые, а те становятся первым Днём следующей недели, оставляя в точке соединения Яму „лишней" Ночи.
     Ясно?
Старик обвёл взглядом свой класс.
- Итак, на пути Вечности правый шаг сменяется левым, а левый   - правым, и между ними - Ямы и Кочки, где обе ступни Творения отталкиваются от Праха. И когда шаг меняется, восьмой День или Сутки становятся первыми.
    Всегда.
    И всегда - Кочка на пути в середине Недели, а Яма - в конце Недели, Месяца, Сезона и Года. Как и в конце Дня, конечно.
- А в конце Суток, папа? - спросила моргнув Митанни.
- И в конце Суток, если считать концом начало... что не будет ошибкой, милая. Просто в конце Дня мы начинаем вылезать из ямы, а в конце Суток - соскальзывать в неё.
Итак, в момент перехода внутри космической Недели одна половина восьмого Дня относится к седьмому Дню, а вторая - к первым Суткам, в то время как в момент перехода между косми¬ческими Неделями - наоборот, одна половина восьмых Суток относится к седьмым, или пос¬ледним Суткам Недели, а вторая половина - к первому Дню следующей Недели. И поэтому формально в Неделе два шага длиной по семь Дней и семь Суток, а фактически - пятнадцать суточных циклов. И так Дни Вечности идут, не прерываясь… Кстати, слово „день" означает и суточный цикл, и его светлое время, в отличие от „ночи". Как ты думаешь, Мак, это случайно?    
    Мак встал.
- Ну... я думаю, день - светлое время суток, то есть их суть, а ночь - всего лишь отражение дня, - сказал он.
- Ну что ж... - похвалил Валентин Росгардович. - Неплохая мысль. Только не отражение, а скорее тень... Если быть точнее. Конечно, в ней есть и слепок, как и отражения и отпечатки дня, но всё же основное тут -тень. То есть, основное в ночи - не прямое, а обратное изображение, и в обратном - не зеркальное и рельефное, а негативное...
Старый учитель замолчал, почесав седую бороду.
- Что-то у меня сегодня не клеится... - промолвил он в задумчивости.
    Мак вспомнил о чём-то, и у него сам собой разъехался в улыбке рот.
- Слепок - это копия, а отображение - полностью перевёрнутая копия, - сказал старик, по¬думав. - То есть, перевёрнутая по всем осям связи - зеркало, отпечаток и негатив... За¬пиши это, Пит, - добавил он, посмотрев на унёсшегося куда-то Пита.
Пит поднял с кулаков немного встрёпанную голову.
- Кстати, негативное отражение, или тень - не совсем то, что вы думаете, милые, - сказал седой учитель, колюче глядя на Мака.
Мак перестал улыбаться.
- Смотрите... - сказал Валентин Росгардович.
На изогнутой панораме обзора, переходящей в потолок, появились два новых рисунка. Мак поднял голову, не успев записать про отображение. Маша положила ручку на парту.
- А мне, папа? - сказала Митанни обиженно.
/НБ: см. машинописный текст.
Уменьшенные рисунки появились перед каждым сиденьем. Они были сделаны от руки и небрежно заштрихованы:
г Л/, с 1
V > У
/ f К- ф
и \
* к "Л

—-


п


(И


Маша смотрела на рисунки, наклонив голову.
- Если вы имеете дело с простой тенью, то всё ясно, не так ли?
Пит оглянулся на старика, старательно рисуя то, что появилось на доске.
- Но добавьте в эту картину обратный рельеф... и что мы видим? - Она означает уже нечто другое, - сказал старик. - А теперь прибавьте к ней зеркальное отражение, - и она означает уже снова нечто дру¬гое. Ну например... Мак, - окликнул Валентин Росгардович.
Мак загляделся на Марию, с высунутым кончиком языка срисовывавшую то, что было на дос¬ке. По белой щеке качался тёмно-рыжий завиток.
- Да, мэтр, - смущённо сказал Мак, подняв голову.
- Назови сущность и реальность трёх видов логической связи.
- Зеркало, - произнёс Мак, поднявшись и помолчав. - Это право-лево, или суд-милость... Э-ээ... Отпечаток - это выпуклость-впадина, или внешняя сила-слабость. А тень - это бе¬лое-чёрное , или присутствие добра - отсутствие добра... То есть, внутренняя сила-слабость, - прибавил он.
- Садись, Мак, - сказал старый учитель. - Ну так вот... возьмём пример попроще, - доба¬вил он, подумав. - Представьте себе, что это - негативное отражение с прямым совпадающим рельефом, где сила - на контрастных угловых клетках. Тогда второй случай будет более по¬ложительным, чем первый, не правда ли?.. В условиях достаточно высокого рельефа. Точнее, второй будет положительным, а первый - отрицательным.
А теперь представьте то же, но с обратным рельефом. Тогда оба случая будут отрицатель¬ными , но второй - более отрицательным и по глубине, и по ширине... Если сила - на чёрных контрастных клетках, Мак, - пояснил старик, хмыкнув.
- А почему, папа? - спросила Митанни, удивлённо раскрыв тёмно-синие глаза.
    Как фиолетовый океан в сумерках древнего Марса.
- Потому, - сказал старик. - Нe мешай, милая.
Тёмно-синие глаза стали ещё шире.
- Хм, - произнёс старик, почмокав губами. - Если же сила на белых контрастных клетках, то наоборот, оба случая будут положительными, но первый - более положительным и по глубине, и по ширине.
И прибавим к этому зеркальное отражение...
Валентин Росгардович пробежал пальцами по пульту, и рисунок изменился. Квадраты повер¬нулись и стали объёмными, а буквы „П" и „Л" у второго квадрата поменялись местами.

НБ: см. машинописный текст (оригинал).




- У нас получилась полностью перевёрнутая копия, где в первом случае левые белые клетки доминантны, а правые рецессивны, и наоборот, левая чёрная клетка рецессивна, а правая -доминантна. Соответственно, во втором случае всё перевёрнуто - правые чёрные клетки ре¬цессивны, а левые доминантны, и наоборот, правая белая клетка доминантна, а левая - ре¬цессивна. Понятно, милые?.. Теперь о понимании тени, как негативного отражения, - проворчал ста¬рик, не отвечая на поднятую руку Мака. - Потом, Мак... в чём тут обычное заблуждение?
В том, что за оперативное понятие принимают функцию присутствия, а не само добро. То есть, вместо „присутствия или отсутствия" конкретного „относительного или абсолютного добра" оперируют „присутствием или отсутствием" абстрактного „добра". Что является абсур¬дом само по себе, так как „отсутствие абстрактного добра" , то есть добра как понятия, нельзя выразить графически, и соответственно логически.
- А чёрная клеточка, Валентин Росгардович? - заморгал Пит, подняв голову с кулаков.
„Уставилась..." - подумал он.
    Митанни смотрела на него во все глаза. И в распахнутой тёмной синеве её глаз была глубокая тайна. И никто эту тайну не знал... и она сама тоже.
    У Пита был вид, как у кота в „Томе и Джерри".
- Но она же есть, - возразил мэтр. - А то, чего нет, нельзя выразить тем, что есть... Не так ли, милый?
- А обозначить? - спросил Мак с места.
- Ну конечно, можно сказать „квадратный круг", - пожал плечами Валентин Росгардович, ус¬мехнувшись в бороду. - Только зачем?
Мак слегка пoкраснел, тоже пожав плечами.
„Ехидный старик", - подумал он.
- А насчёт чёрных и белых клеточек я только сейчас уже всё объяснил, милые мои, - сказал Валентин Росгардович, покачав головой. - Вы что, не слушали?
„А я-то что?.." - подумал Мак, снова пожав плечами.
Он скосил взгляд на Машу, и на миг утонул в тёмно-синем небе её глаз. Она смотрела на не¬го, словно хотела попросить ластик или спросить „ты уже написал, Мак?"
- Вы, надеюсь, поняли, что чёрный и белый цвет тут условен, а чёрный - и вообще, в прин¬ципе.
Мак кивнул, чуть покраснев.
Он был готов хоть до ночи таскать воду из колодца старушке Минне Лей, или пойти с рога¬тиной на медведя, или защищать с мечом в руках соседний хутор от сорока разбойников, или придушить голыми руками толстую ведьму из сказки про Ганса и Гретель.
- А теперь... - спокойно продолжал старый седой учитель, - представим себе, что перед нами изображение Христа и Моисея... упрощённое, конечно. Вы ведь слышали от богослова, что Моисей - тень Христа? Но, наверно, не понимали, -добавил старик, весело блеснув синими искорками из-под кустистых седых бровей.
    Пит посмотрел на часы на пульте.
    До конца урока было ещё долго... Откровенно говоря, он не понимал, для чего нужны все эти заковыристые подробности.
    Пусть даже и разведчикам...
- На самом деле мы имеем тут дело с полностью перевёрнутой копией, или отображением. Поче¬му же она названа в Писании тенью?
Потому что если в прямой копии значимость связей спускается сверху вниз, то в обратной копии значимость связей поднимается снизу вверх. То есть, слепок образуется в прямом порядке „линза - рельеф - светотень", а отображение - в обратном порядке „тень - отпечаток - зеркало"... Поняли? - спросил старик, посмотрев на Пита в дальнем конце, за зелёным эмалевым шкафом.
- Угу, - кивнул Пит, подняв голову от тетради.
- Ну тогда, Мак, опиши нам суть этого... этой тени.
     Мак нехотя встал.
- Ну... - произнёс он, опустив голову и уставившись в свою тетрадь.
Два рисунка на светлом экране мигнули и превратились в сплошные тысячеклеточные квадра¬ты белого и чёрного цвета с крохотными чёрными и белыми точками в контрастных уголках.
- Хм... - в замешательстве произнёс Мак.
Старый учитель в чёрной рясе добродушно подбодрил его кивком головы.
- У Христа как человека видно отсутствие абсолютного добра в контрастных точках слева и справа... - неуверенно начал Мак, переминаясь с ноги на ногу. - Слева эта точка рецессив¬на, то есть отсутствие в ней абсолютной милости не проявляется внешне, а справа - доми¬нантна, то есть отсутствие в ней абсолютного суда проявляется внешне.
- Та-ак... - протянул Валентин Росгардович. - И дальше?
     Было непонятно, одобряет он или нет.
- А у Моисея правая контрастная точка доминантна, а левая - рецессивна, - слегка смутился Мак. - Только они поменялись местами.
- Дальше, милый, - сказал старик.
- Ну-у... - сказал Мак в недоумении. - Это означает, что у Христа как человека был случай проявления отсутствия абсолютно праведного суда. И в то же время, у Христа как человека не было случая проявления отсутствия абсолютной милости, а у Моисея - не было случая прояв¬ления абсолютной милости, но был случай проявления абсолютного суда...
- Хм... - сказал старый учитель. - Достаточно, Мак. Можете записать, милые...
    Он довольно оглядывал Мака. Мак слегка зарделся, смотря в сторону сундука у стенки за Митанни. На лакированном сундуке из тёмного дерева лежал жёлудь со шляпкой.
- Садись, Мак.
Мак сел, не глядя на повернувшуюся Марию.
- Мак описал нам в двух словах суть тени Христа в Моисее... ну а что мы тут можем сказать конкретно? - промолвил старый учитель, покосившись на Мака.
Мак сидел, опустив голову в тетрадь. Хотя ему пришла в голову одна мысль... Но в школе он никогда не был выскочкой.
А здесь тем более…
- Ну, вы помните случай, когда Христос исполнил свой праведный суд над торговцами в Храме. Это единственный случай, когда он выступил в роли судьи в Евангелии. И во всей своей зем¬ной человеческой жизни... И по сути именно за этот случай Его неправедно осудили в церковном су¬дилище. В потухшей Церкви Божьей...
На секунду погасли матовые клавиши на пульте. Но никто не обратил на это внимания. Что-то случилось… но сигнала тревоги не было.
- …Потому что она не могла осудить Его за милость. И не могла осудить Его за исполнение абсолютно праведного суда, то есть суда Божьего. Ибо это означало бы осудить Бога на небесах, что невозможно по определению. Ведь Бог пору-гаем не бывает, не так ли? Поэтому они осудили человека в Боге, чтобы осудить Бога в человеке. Осудили человеческое в Христе, чтобы осудить в Нём Бога. Осудили нашедшийся в Нём не абсолютный суд, чтобы осудить в Нём абсолютную Милость. Как и всегда бездушные осуждают своего Творца: за то, что вселяясь в нас, Он делает нас Своими сынами и дочерьми.

    За то, что Божество соединяется с тварью, обожествляя ее, - как Он сказал Своим младшим братьям: Я и Отец - одно.

    За то, что Бог милостив.
    Поэтому они и осудили Его именно за тот единственный случай, когда Он как человек вы¬ступил в роли судьи и следовательно, явил не абсолютно праведный суд.
    Потому что Бог во плоти пришёл не судить, а миловать.
    Ибо милость превосносится над судом.
    Как сказал наш Судья.
    Мой и ваш...
- А Моисей, Валентин Росгардович? - спросил Мак.
- Ну… вообще-то, это не не имеет отношения к нашему уроку, - промолвил чуть недовольно старик. - Но давайте сопоставим.
Итак,
Зеркало: Моисей - представитель суда Божьего, а Христос - милости Божьей. Заметь-
те, как Милость превозносится над судом.
Отпечаток: Моисей - полновластный Вождь народа Божьего, а Христос - отвергнутый властью народа Божьего.
Тень: посмотрите на доске то, что мы вкратце уже обсудили, только не до конца… ну, Мак?
Мак поднялся.
- Симметричная точка?.. - проговорил он.
    Седой старик кивнул.
- Ну-у... наверно, суд над Египтом? - спросил Мак.
- Я думаю, - хмыкнул старик в чёрной рясе. - Уж конечно, не тот случай, когда он убил египтянина. И не когда он разбил скрижали... Только не забудьте, что тут у нас в контрасте нарисованы не свет и тьма, а абсолютный Свет и отсутствие абсолютного Света. Там тоже Моисей поступил справедливо... но не совсем. В отличие от Египта, где Бог Сам произвёл Свой суд руками Моисея, как и говорится в Писании.
    В том-то и величие Моисея, что он - тень Христа.
    У обычного человека, вроде меня или Пита, тень - всегда отрицательна. Потому что белые и чёрные клетки тут просто негатив: 60 на 40 и 40 на 60, и так далее. Следовательно, и вся тень светлого человека будет тёмной, а „тень" тёмного - светлой. А у Господа с клетками абсолютного Света негатив не может иметь абсолютной тьмы, кото¬рой нет по определению, и потому приобретает совсем иной смысл: абсолютный Свет - отсут¬ствие абсолютного Света.
    Ибо тень Творца - совсем не то, что тень твари...
Валентин Росгардович кашлянул.
- А вообще,  изучите эту пару на досуге, - сказал он. - Всем классом. Возьмите всё, что сказано о Моисее и сопоставьте с Христом. Например, что Моисей был не мастер говорить... Ну а теперь задавайте вопросы.
- А почему туманное Утро не влияет на определение Дня? - спросил Maк.
“Сейчас кофейку попьём”, - подумал Пит, развалившись на парте.
- Почему не влияет?.. Оно влияет, - сказал Валентин Росгардович. - Только слабо. Туман¬ное Утро – это часть Утра, а Ночь - тень всего Дня. И поэтому День в целом определяется по своей Ночи а частично - по началу своего Утра. Вот мы и говорим „туманный типовой День", или просто „типовой День". И определяем День по Ночи.
- И Сутки, папа? - спросила Мария.
- Конечно. А как же Линза? - спросил Мак. - Она ведь не тень, а слепок?
- Конечно, милый, - кивнул старик. - Но Линза тут ни при чём. Просто сама Ночь - это тень Дня... а края Ночи служат слепком прошлого в будущем и будущего в прошлом.
То есть, Линзой.
     Это - в типичном Дне, а в типовом, соответственно, край Ночи и край Утра. В глобальной истории Земли мы имеем дело только с Ночными слепками и отображениями: Ночная тень - отображение Дня, и Ночная Линза - слепок Вечерней и Утренней Зари. Тень - отображение Дня, а Линза - слепок Зорь... - задумчиво повторил старик.
- Значит, они накладываются? - спросил Мак.
- Ну нет, - сказал Валентин Росгардович. - Подумай сам. Правая рука не может быть левой, гора - ямой, а чёрное - белым. Ты не можешь увидеть в зеркале свою копию. И поэтому Линза сменяется Тенью, а Тень - Линзой, если они отражают одно и то же... Землю. Следовательно, двойной шов Времени - это чёрная материя между двумя белыми швами: вну¬три - перевёрнутое изображение предыдущего Дня, а по краям - прямое изображение Зари бу¬дущего Дня: Закат изображается в Рассвете, и Рассвет - в Закате. Рассвет изображается в Закате, и Закат - в Рассвете... – задумчиво повторил он.
- Почему, папа? - спросила Мария, шевельнув синими бантами на тёмно-рыжих косичках.
    Косички торчали из-под тусклой сетки из витых серебряных прутиков. В последнее время старик запретил Маше
снимать аурин.
- Почему... - загадочно усмехнулся он в бороду, взглянув на неё из-под седых бровей. –
Потому что в начале тьмы всегда
    Начало света
    И в конце света вечно
    Конец тьмы.
    Закат горит,
    И окунувшись в Лету -
    Пылает Ночью
    Зарево Рассвета…
- Как, папа?.. - удивлённо сказала девочка.
- Так,     - сказал старик. - Много будешь знать, скоро состаришься.
    Мак вытаращил на него глаза.
- Ничего, Мак, - сказал тот. - Привыкай, милый.
- Ну тебя, папа, - молвила Мария, выпятив губу.
    Пит прыснул.
- Тихо, - сказал седой старик в чёрной рясе. - Тень относится к Дню, а Линза - к Суткам. И поэтому чёрная материя между белыми стежками, то есть Тень между двумя сторонами Линзы наполняет двойной шов Времени, соединяющий вязь Дней и Ночей Вечности. Ведь День начинается с Утpa и кончается своей Тенью, а Сутки начинаются с отражения предрассветной Утренней Зари в начале Ночи и кончается Закатом в конце Вечера. Потому что Закат - это опрокинутый в Ночь Рассвет. И знаете, что делает Дни так похожими друг на друга...
В рубке космолёта стояла таинственная тишина.
- ...и Вечность незыблемой, связывая её как яичный раствор камни старой крепости? - То, что тень прошедшего Дня переходит в конце Ночи в Утро следующего, связанная с ним всеми нитями Земной жизни, в фокусе Зеркала сотворённого бытия. То есть, следующий День рождается тенью прошедшего, становясь его образом, - как два ровных стежка Вечности крепко Сшивающего стежок за стежком.
Ночная тень длится с 666 до 1941, или с 700 до 1948 года Ночи типичного Дня, и с 666 до 2100, или с 700 до 2134 года Ночи типового Дня.
Возьмём древнюю Романскую империю...
Мак поднял руку.
- Что, Мак?
- А с 666 до 700 года Тень совпадает с Линзой? - спросил Мак смущённо.
- Не совпадает, а переходит, Мак, - сказал старый учитель. - Потому что всё делается по¬степенно в этом мире. А также и во всём Творении. Как это и описано в книге Бытия.
- А-а, - кивнул Мак, сидя около Маши.
Она коснулась его коленкой. Мак чуть покраснел, посмотрев в свою тетрадь. У него не было причины смущаться… Но он смутился.
- Угу, - произнёс Валентин Росгардович, пожевав губами. - Итак, возьмём древнюю Романскую империю... Что мы увидим в мире после 700 года? То, что началось изображение прошедшего Дня, но в нём всё поменялось местами. Заметьте, это изображение начинается с Золотого века, в котором, в целом:
     Правая рука главнее левой: зеркало,
     Правая рука сильнее левой: отпечаток, и –
     Правая рука чище левой: тень.
Иначе говоря, суть Земли перевёрнута по всем осям. И конечно, перевёрнута не только в целом по Западной и Восточной Романской империи, но и в каждой из составляющих их час¬тей, вплоть до мельчайших.
- Каких, папа? - спросила Митанни, не отводя от него тёмных фиалковых глаз.
    Она завороженно слушала старика, раскрыв рот.
- Людей, милая.
Маку стало не по себе.
- Но тогда... - вырвалось у него.
- Конечно, милый, - сказал старик. - И человек ведь тоже - часть картины.
    Пит поднял руку.
- Говори, Пит, - кивнул старый учитель.
- А Каликула тоже два раза появляется? - спросил Пит, выглядывая из-за шкафа.
    Старый учитель наклонил голову набок, смотря на Пита.
- Ты имеешь в виду появление Каликулы во времена Холодной войны, Пит? Представь себе, что ты смотришь на зёрнышко риса... А увеличив его в двадцать раз, увидишь, что на нём нарисована горка рисовых зёрен. Так и в двойном шве Реальности. Линза - это лупа, а лупа увеличивает изображение Земли. Поэтому на вечерней стороне Линзы мы видим Романскую империю как одно целое, а на утрен¬ней стороне - она является нам как целая система, более детально. В том числе и Каликула - при увеличении этого деятеля на утренней стороне линзы мы ви¬дим не человека, а целую систему, то есть группу людей, реально стоящих у власти во гла¬ве со своим президентом - в системе, включающей в себя акироманскую и советскую зоны. И власть этой группы-системы, естественно, неодинакова по силе, сути и форме в разных час¬тях, местах и слоях этой империи-системы, - как и власть Каликулы в Романской империи. Например, в Италии и в Элладе, в Роме и в дальней альпийской деревушке, в высшем об¬ществе и среди плебса...
    Понятно, Пит?
    Пит кивнул и скрылся за зелёным шкафом, отодвинувшись от парты.
- Валентин Росгардович... А почему тогда каждый День - тоже шаг? - спросил Мак с места.
    Старик хитро посмотрел на него из-под седых бровей.
- Тут есть три момента, Мак, - сказал он, хмыкнув. - Запишите это в тетрадях, милые.
     Во-первых: левый шаг означает, что опорная нога - правая, и поэтому её отпечаток - квадратный, то есть мужской. И наоборот.
Во-вторых: в сущности, типичный День отличается от типового не отсутствием ранней су¬меречной зари перед восходом солнца, которую мы называем туманным Утром, а тем, что эта заря сжата, приходясь на конец Ночи вместо начала Дня. Кстати... запишите ещё и уточнение, милые. А именно, то, что я упустил из виду...
Старик покряхтел, пощипав седую бороду.
- В общем, милые... Когда мы говорим о Линзе, мы имеем в виду не светлый Закат и светлый Рассвет перед заходом и после восхода солнца, а сумеречный Закат и суме¬речный Рассвет после захода и перед восходом солнца, или сумеречную Вечернюю и Утреннюю Зарю. Потому что светлый закат и светлый рассвет бывают не ночью, а вечером и утром. То есть, Линза - это восход луны в начале Ночи, рисующий сумеречную Зарю перед восхо¬дом солнца в конце ночи... или в туманное Утро. Потому что восход луны равен сумеречному Закату, то есть обращенному вспять в опрокинутом в мо¬ре Вечности Закату солнца. Когда земля скрывает Солнце - и рождает Его во плоти.
Понятно, милые?
     В-третьих: Линза увеличивает не время, а пространство, как вы понимаете. А время она или сжимает в типичном Дне, или оставляет неизменным в типовом Дне. Заодно спишите полную картину шва Времени...
Валентин Росгардович записал что-то на пультовом экране, и на обзоре появились две строчки:
1-666  = 1941-2093        / 1-666 = 2100-,,2766" конец Старого мира
34-700 = 1948-2100   /      34-700 = 2134-2800" начало Нового мира

    Пит поднял голову на светящиеся перед ним зелёные цифры и принялся списывать с доски. Старик потёр руки и продолжил:
- И в-четвёртых: два семидневных шага космической Недели включают правую и левую сту¬пню Творения, то есть все правые и левые планеты Земной сферы типового космического Дня.
Это - полный шаг Творения.
     А шаг космического Дня включает только ведущую планету Земной сферы типичного косми¬ческого Дня, то есть Обитаемую планету, в нашем случае Землю до космической эры, с её правой и левой ступнёй.
     Это - малый шаг Творения...
Слегка сбитый с толку Мак посмотрел в свою тетрадь. У него больше не осталось вопросов. Но это не значило, что он всё понял.
Пока.
- Ты сказал три, папа, - удивлённо промолвила Маша, шевельнув тёмно-рыжей головой около Мака.
- Три чего? – поднял голову старик.
- Момента.
Маку захотелось потрогать её синий бант.
- Ну и что? - возразил старик. - Запиши четыре, моя милая.
- Ой, папа, - тихо ахнула Митанни. - Уже пора кофе пить...
Она растерянно захлопала глазами. Старик оглянулся на часы и помрачнел. Стенные часы по¬казывали то же... Девять шестнадцать.
- Поворот, - сказал он, нажав на вогнутую кремовую клавишу с красным трестом. – И боего¬товность.
На миг перехватило дыхание.
“А что?..." - поднял голову Мак с безмолвным вопросом.
- Митанни, включи у себя красную кнопку, - сказал старик, взяв чёрную бортовую тетрадь и не обращая внимания на остальных.
- А что было в-четвёртых, Валентин Росгардович? - спросил Пит.
Записав что-то в своей чёрной тетради, старый учитель поднял голову, пытливо оглядывая Мака и Пита. Пит не обратил внимания на его слова. Ведь тревоги не было… а клавиши были рядом.
Мак был наготове.
- Потом спишешь у Митанни, Пит, - наконец сказал старик. - А сейчас перемена. Сделай-ка нам кофейку, Маша.
- Хорошо, папа, - сказала она, поднимаясь.
Мак посмотрел в потолок, захлопнув свою тетрадку. Над каждым креслом горел сиреневый огонёк запасной системы. Основная была отключена.
На перемене Валентин Росгардович ушёл в свою каюту, а Мак с Питом стали играть в шахматы на белом холодильнике.
- Чур я следующая, - сказала Маша.
М-мм... - промычал Мак, смотря на доску с фигурами.
Иногда Пит у него выигрывал, хоть и не так уж часто.
- Да ну тебя, - сказала Маша, подождав, и покрутившись на носке, упорхнула в рубку.
Мак поднял голову. Рубка была пуста, кроме них с Питом. Чёрная бездна с яркими звёздами на обзоре чуть мигнула.                „Чего это они..." - подумал он. - „Может, серьёзная... надо спросить у старика."
- Шах, - сказал Пит.
    Мак посмотрел на доску.
“Туру поменять, что ли", - подумал он.
    Было как-то неуютно.

                ************
- ...а Полдень тут означает не момент, когда солнце в зените, а период, когда оно опуска¬ется, оставаясь в силе, Пит. То есть, от 90° до 30 над горизонтом.
В сером уступе потолка над Маком горел сиреневый огонёк.
„Странно..." - подумал Мак.
Валентин Росгардович ничего не сказал.
„Наверно, сам проверяет", - подумал Мак.
- А почему же у нас утро не начинается с зенита, папа? - спросила Мария, махнув косичка¬ми с синими бантами.
Банты были из скользящего густо-синего шёлка. Она поменяла их на перемене. У неё в сундучке под кроватью было полно бантов из разной ткани.
Всех цветов.
- Потому что в нашем дне солнце показывает материальный ход времени, а не только его ду¬ховный смысл, - ответил старик. - А между материальным и духовным временем есть большая разница... Понимаешь, милая?
Девочка кивнула, снова тряхнув косичками и оглянувшись на Мака.
- Такая же разница, как между формой и содержанием, - закончил свою мысль старый учитель, взглянув на неё из-под кустистых седых бровей. - То есть, стаканом и чаем в нём.
- А-а... - протянула девочка.
- Духовное время - это то, которое мы чувствуем, как мыслящие существа. А материальное - то, которое измеряет материю, как кромку Бытия. Например, человеческая жизнь делится на три периода по двадцать пять лет... в наше вре¬мя. Но длина их не одинакова, потому что в полдень духовное время течёт в два раза, а на закате - в три раза быстрее, чем на восходе. Что же касается солнца, то будучи материальным символом Творца, оно является творением. А именно, творением-днём, в отличие от луны - творения-ночи.
Но и духовное Солнце человечества, красно-золотой Огонь духовного Сиона, или олицетворённого Агни внутри горящего Днём и тлеющего Ночью костра Эрозы, - тоже лишь духовный символ Творца, и поэтому является творением. А именно, Солнце - творение-День, и Луна - творение-Ночь. Представьте себе: из-за горизонта появляется Солнце... Оно - творение, и не поднимается с силой, а - брошено, и летит вверх по инерции. Поэтому зенит силы у нас в Истории - Утром в момент Восхода, а зенит славы - Утром в момент перехода в Полдень. Зенит силы - в начале, а зенит славы - в конце Золотого века.
Но вернёмся к Истории...
Мария подняла руку.
- Ну говори, Маша.
- А почему утопание левого шага не считается, папа? - спросила она, встав и оправив юбку рукой.
- Потому что народ Божий считается как орехи, милая, - проворчал себе в бороду старик с серебряной наперсной звездой. - И поэтому История состоит из правых шагов. Спроси у Мака с Питом... Они занимались строевой подготовкой.
- А почему левый шаг всегда утопает? - снова спросила Маша.
- По той же причине, - сказал старик. - Потому что ядро без скорлупы портится, а сердце без кольчуги пронзается.
- А почему он утопает всегда одинаково? - спросила Маша, не садясь.
Она была в сливовой юбке чуть ниже колен и гарусном свитере сиреневого цвета. А Митанни – в фиолетовой юбке и лиловом свитере.
„Во даёт", - подумал Пит, развалившись у себя в кресле и не выглядывая из-за шкафа.
Валентин Росгардович его не видел.
- Одинаково? - повторил старый учитель и замолчал, задумавшись.
    В рубке стояла тишина.

- Хороший вопрос, милая... Ну, потому что левый шаг не отражает хода Истории, как правый. Ведь ядро ореха - внутри скорлупы. Правый шаг отражает израненность мужа на бранном пути Вечности, а левый - уязвимость его открытого сердца, когда он падает на колени со сбитыми латами... уязвимость его жены. Стрелы врага ранят мужа, и уязвляют его раной жену. И потому правый шаг оставляет следы на пути Вечности, а левый - нет: жена скрыта за мужем, и муж несёт жену над пропастью по горной тропе. Муж ведёт волов, а жена едет в повозке.
- И потом он снова встаёт, папа? - спросила девочка с рыжеватыми косичками, широко рас¬крыв тёмно-синие глаза.
- Да, моя милая, - добродушно улыбнулся старец в белую бороду. - Это всё?
Мария села, кивнув. Мак посмотрел на слегка качнувшееся чашеобразное серое кресло. Как будто на кресло села белая чайка, а не девочка.
„Волшебство..." - подумал он.
Все эти вопросы он постеснялся задать сам. Кроме самого последнего, о котором он не подумал. Раздался звонок.
- Так, - с удовлетворением сказал Валентин Росгардовиич, взглянув на стенные часы. - А теперь отдыхать, мои милые.
Было десять минут одиннадцатого.
Усевшись в кресло, мэтр Соколов набрал на переносном пульте команду отчёта.                „Неровен час", - подумал он.
Он вспомнил историю с „Карелией".
Три года назад боетранспорт „Карелия" появился около Геи в весьма потрёпанном виде. В реестре Флота он давно уже числился пропавшим без вести. Оказалось, что корабль более четырёх лет шёл на субсветовой скорости через газовое облако Эридана на краю соседней галактики, туманности Клео. Выжило только тридцать два человека из команды и десантного легиона. Мэтр Соколов знал подробности отчёта о причинах потерь, хотя они были засекречены. Звёздная чернота на экране обзора сменилась скупым текстом с цифрами на кремовом фоне.
„Абракадабра", - подумал он.
Из отчёта КЦ выходило, что они до сих пор разгоняются в заданном направлении. Все ос¬новные системы работали нормально. Запасные системы не включались. Пожав плечами, Соколов нажал ешё несколько клавиш.
„Вспомогательные линии контроля не подключались..."
„Ага", - пробормотал он про себя.
„Школьный звонок отключился от подачи питания..."
„Хм..." - подумал он. - „Это ещё надо выяснить."
Всё было в общем ясно.
Хотя на „Фиалке" это случилось впервые. Но почему мозговая атака карликов дала сбой на школьном звонке, он не имел ни малейше¬го понятия. Снова отключив „Фиалку" от местного питания, старик Соколов откинулся в кресле и надолго задумался.
„А если..."
Серое кресло на колёсиках слегка покачивалось.
Когда Митанни нажала красную кнопку у себя   на тёмном экране с серебряной оплёткой, „Нева" взяла корабль под свой полный контроль. По правде говоря, в этом деле старик боль¬ше доверял девочкам, чем себе. К тому же они носили не снимая освящённые аурины... Старик Соколов снова смотрел в звёздную черноту космоса.
„Н-да-а..." - думал он, пощипывая длинную белую бороду.
Он не был большим любителем оргтехники, но тут открывались интересные проблемы взаимо¬действия логических мощностей. Внешние силы не могли нарушить действующие в КЦ программы ввиду полной блокировки, но могли их перехватить. Блокировка шла по замкнутому циклу.
Проблема была в том, что малые опознаватели типа „Нева" и „Обь" были недостаточно мощ¬ными для обеспечения всех систем дальнего космолёта. Но даже и на крупных боевых кораблях с опознавателями типа „Красный сокол" ставить их впереди обычной системы признавалось тактически менее выгодным. На боетранспортах и прочих вспомогательных кораблях опознавателей не было, так как их стоимость в сотни раз превышала стоимость обычных ЭВМ. А „Красных соколов" вообще хватало только на корабли класса „А" и „Б".
Играли роль и другие факторы.                Но при чём тут был школьный звонок...                „Надо будет порыться в „Неве", - подумал Соколов, спокойно размышляя в чуть покачиваю¬щемся кресле.                Семь часов назад тарелка сделала поворот краем диска, может быть, всё ешё приближаясь плашмя к неведомой опасности. Дальние сканирующие системы бездействовали, а доступная информация была на 80% меньше обычного...

С сомнением посмотрев на пишущего в тетради Мака, Пит заглянул в каюту девочек. У него совсем не было настроения… заниматься уроками.
- Ну чего тебе, Пит? - промолвила Митанни, подняв голову.
    Она лежала на животе, жуя и читая „Сказки".
- Так просто, - сказал Пит, заходя.
Митанни свернулась, сев у стенки возле подушки с красной вышивкой по краям.
- Хочешь вместе уроки делать? - спросила она, опустив на постель закрытую книжку с засу¬нутым в неё пальцем.
„Тебя ещё не хватало", - подумал Пит.
    С него было достаточно Мака.
- А, Пит? - сказала девочка, посмотрев на него так, будто просила кусочек малинового тор¬та с орехами.
Пит слегка покраснел и молча пожал плечами. Ему вовсе не хотелось заниматься... Митанни опустила ноги в толстых носках на пол и согнулась, доставая снизу свою тетрадку. Белокурая голова девочки опустилась между её колен в тёмных байковых шароварах. Она разогнулась, смотря на Пита бездонными тёмно-синими глазами. Пит сел напротив неё, поставив локоть на край короткого стола у окна, и между ними был всего один шаг.
- Послушай, Пит, - сказала Митанни, листая свою красную тетрадку. - Где тут стилистическая ошибка?
Она остановилась, найдя нужное место, и прочла певучим голосом, чуть растягивая слова:
- „...красавица вошла в тронный зал, слегка потрясая своими бёдрами."
    Это было из задания по русскому и литературе.
- В каком смысле? - глуповато захлопал глазами Пит.
    „Пристала", - подумал он.
- Смы-ысле?.. - распахнула глаза Митанни.
    Она прыснула.
- Ой, не могу! - хлопнулась она на кровать, хохоча.
„Веселись, веселись", - угрюмо подумал Пит.
Он чуял нутром, что над ними нависла опасность. Как тяжёлый чугунный шар над головой. Ко¬торым разбивают крепостные стены.
„А может, они из железа?" - подумал он.
    Он не очень-то хорошо помнил историю Станна. Да и зачем?.. Он никогда не думал, что попадёт туда. Он же не был разведчиком.
    Раньше.
- Ну чего ты, Пит? - сказала Митанни, перестав смеяться и смотря на него с белой подушки с красной вышивкой.
      Пит криво улыбнулся.
- Здрасьте, - сказала Мария, войдя из каюты Валентина Росгардовича.
На звёздном экране светились алые буквы „боеготовность". Над дверью в тамбур горел крас¬ный огонёк. Собственно, это почти ничего не меняло. Они всегда носили нарукавники.
- Привет, - пасмурно буркнул Пит.
- Всё протёрла, - сказала Маша, опустив мокрую тряпку в руке. - А вы чего тут?
- Занимаемся, - сказала Митанни, сев.
- Дай посмотреть, - попросила Маша, заглянув в раскрытую красную тетрадь.
    Она начала стягивать с себя старую водолазку, но скользнув взглядом по Питу, сдернула её снова вниз. Пит ухмыльнулся.
- Оболтус, - сказала она. - Ну отвернись же.
    Водолазка была одета на голое тело.
- Пожалуйста, - сказал Пит, отвернувшись.
Мария достала из ящика снизу свой тёмно-серый байковый костюм и натянула его вместо старой потрёпанной водолазки и рабочих штанов со штрипками на щиколотках.
- Надо говорить „покачивая", - сказала она. - Не знаете, что ли?
    Она снова нагнулась, махнув перед Питом тёмно-рыжими косичками с синими бантами, и за¬пихнула рабочую одежду в ящик внизу. Пит скосил на неё глаза.
- Что? – туповато спросил он.
- Ну-у... - сказала Мария. - Сам не знаешь?
    Она села рядышком с Митанни.
- Непоня-атливый... - протянула она.
    Девочки сидели, обнявшись.
- А вы-то, - окрысился Пит.
Девочки прижались друг к другу, уставившись на него бездонными тёмно-синими глазами. В них была неведомая тайна.
- А ты про вруцелето знаешь? - сказала вдруг Митанни, шевельнувшись.
    Мария чуть качнулась вместе с ней.
- Какое это? - вытаращил зелёные глаза Пит.
- А вот и не знаешь, - сказала Митанни, глазея на него. - По нему староцерковники пасху узнают.
- Устанавливают, - поправила Мария.
- Хм, - с усмешкой произнес Пит.
Справа от него чернел звёздный обзор с красной надписью. А на него смотрели две пары тёмно-синих глаз, в глубине которых была бесконечная тайна.
„Охота пялиться..." - подумал Пит,
В сетку на серой стене за девочками была засунута книжка „Сказки".
- Лапшу на уши вешаешь, - вымолвил он.
- Как это? - захлопала глазами Митанни.
- А так, - довольно сказал Пит.
Митанни закрыла рот, снова уставившись на простодушную физиономию бывалого солдата с чуть оттопыренными ушами.
- Давай в подкидного сыграем? - сказал Пит, смутившись.
Девочки сидели и молча глазели на него, прижавшись друг к другу.
- Давай, - отозвалась Мария. - Позови Мака, ладно?
     Она обернулась к сестре, обнимая её.
Мак пришёл из маленькой каюты и сел на кровать около Пита. Мария уже начала сдавать. На рубашке карт были зелёные лесистые горы с высокой тонкой башней.
- Черви козыри, - сказала она. „Услужила", - подумал Мак.
У него на руках была одна мелочь. Без козырей. В последнее время ему сильно не везло в карты. Уже почти целую неделю.
- Я хожу, - заявил Пит и подсунул Маку две семёрки.
Играли в подкидного дурака... под конец Мак отбился, но Митанни уже вышла, а у Пита остался червовый валет. Он его не скрывал.
- Под меня ходи, - сказала Maша.
У неё была одна карта. Мак подумал, смотря на тёмно-зелёную рубашку карты с кремово-белой башней среди верхушек ело¬вого леса.
- Просто, без затей, - сказала Маша, побив его туза козырной семёркой.
„Непостижимо", - подумал Мак.
Ей везло в карты всё время, без перерыва.
- Ладно, - сказал он, бросив Питу пиковую восьмерку.
У него на руках было ещё два туза - красный и черный.
- Бито, - сказал Пит, покрыв восьмёрку своим валетом. - А это тебе на погоны, - ухмыль¬нулся он, подобрав со стола два Маковых туза.
Мак насупился.
- Давай ещё сыграем? - спросила Мария. - A, Maк?
- Не-е... - буркнул он.
Но они сыграли ещё раз двенадцать, почти до самого урока.
- А почему он ничего не сказал? - спросил Мак.
Они сидели на малиновых кроватях в большой каюте. Горел желтоватый вечерний свет, чуть поблескивая в бронзовых обручах иллюминаторов.
- Наверно, не нужно, - беспечно сказала Мария.
    Митанни ушла за самоваром в тёмную рубку.
- Почему? - удивился привалившийся к тёмному лакированному краю обзора Пит.
- А это мне неведомо, Алёша Попович, - с неподражаемым выражением промолвила Мария.
- Ха, - сказал обиженно Пит.
Вошла Митанни, держа в обеих руках медный самовар.
- Полный? - спросил Пит.
- Ага, - сказала Митанни.
Пит сидел за раздвинутым столом у окна, а Мак - на краешке кровати, около забравшейся на неё с ногами Марии.
- А вы на „Неве" уже летали? - спросил у неё Мак.
- Не-а, - ответила девочка.
Она сидела, прислонясь к серой кожаной стенке.
- Думаешь, она сможет?
- Конечно, - сказала девочка.
Мак опёрся рукой на кровать, повернувшись к ней.
- Что это с ней случилось... - пробормотал он про себя, имея в виду машину.
- Наверно, сломалась, - предположила Митанни.
- Программа завалилась, - заявил Пит со знающим видом.
- Почему? - спросила Митанни и подойдя, встала перед Питом.
    Самовар стоял на столе.
„Вот именно", - подумал Мак.
Постояв немного, Митанни пошла за креслом.
- А ты пока посуду принеси, - сказала она Маше возле двери в каюту мэтра.
Мария слезла с покрывала и пошла в рубку. Малиновое покрывало было почти не примято. Пит придвинулся к окну со звёздами.
- Я сейчас, Мак, - сказала она.
    Мак, встал и увязался за ней.
В рубке было темно. Светились только звёзды Млечного пути и матовые клавиши на пульте. И сиреневые огоньки „Невы" в потолке перед ним.
Мария открыла полочку буфета с зажёгшимся внутри светом.
- А, это ты, Maк, - сказала она, оглянувшись.
- Он успел шмыгнуть за ней в открывшуюся дверь. Мария достала из глубин буфета бронзовый поднос. Поднос слегка поблескивал в идущем изнутри уютном жёлтом свете.
- Подержи, - сказала Мария, не оборачиваясь и протянув ему руку с подносом, на котором была белая салфетка.
Мак увидел держащие поднос пальцы девочки и попытался поцеловать её в тонкое белое за¬пястье, коснувшись щекой мягкого рукава тёмного байкового костюма.
Поднос тихонько звякнул.
- Не приставай, Мак, - сказала Мария, потянув от него свою руку с тяжёлым подносом. – Осторожнее… шишка будет.
Мак глупо стоял, опустив руки. Свет внутри буфета почти не доставал до его пунцового лица. Мария повернулась к нему, став спиной к раскрытой полочке с парой белых чашек.
- Тебе это так нужно? - спросила она, смотря на него огромными тёмными глазами на белею¬щем в полутьме молочном лице.
Как лицо и глаза в полутьме от свечи в протянутой белой руке.
Белизна рваных облаков в ночной синеве.
Глубина синей тьмы.
Мак в полном замешательстве отступил назад к пульту. Девочка последовала за ним, не выпуская из рук бронзового подноса с белой салфеткой.
- Н-ну... - сказал он, почувствовав спиной кресло.
- А, Мак? - спросила она, наступая.
- Н-не знаю... - снова пробормотал он.
Девочка стояла перед ним, опустив руки с подносом.
- А... - сказала она, проведя пальцем по вельветовым рубчикам тёмного кресла в неярком свете пульта и звёзд. - А я думала...
„Да ну тебя", - подумал Мак.
    Ему стало смешно...
Но он так любил стоящую рядом девочку, что готов был стать вещами, к которым она при¬касалась... или раствориться в ней и исчезнуть.
- Сидишь тут как простокваша, - сказала Мария, поставив на стол сахар и сложенные друг в друга белые чашки.
Мак опустил поднос с дьмящимся чёрным горшочком горячей манной каши.
Митанни сидела, положив локти на стол, и смотрела в рот Питу. Он рассказывал о стаях си¬них тиранозавров в степях Аквабески.
- Сублимация? - поднял брови Валентин Росгардович. - Ну, у нас это называется сурверсией, милый.
Пит смутился.
- В общем, всякое проявление Божества в материи является её соответствующим упразднением, в том числе её преодолением в планте и сублимацией в плоти, - продолжал Валентин Росгардович, держа в обеих руках белую кружку с горячим чаем. - А практически в материи Божество проявляется в Своих качествах, реализуемых на её уровне, - красоте и чистоте. Поэтому красота и чистота вещественной природы, растительного мира и животного царства, конечно, ослабляют плотские влечения в человеке. Но ещё больше ослабляют их красота и чистота самих людей, образа Божьего, добавил старик, покосившись на Машу.
- А доброта? - спросил Мак, проведя глазами по двум девочкам, сидящим напротив него за столом.
Сегодня Мак сидел у окна, возле Пита.
- Конечно... - произнёс Валентин Росгардович. - Доброта и другие качества Божества, не реализуемые на уровне материи, тоже ослабляют плотские влечения - в душе их проявляющей и в душе их видящей. Но как ни странно, меньше, чем красота и чистота, - добавил он, прихлёбывая чай. - Потому что Любовь воплощается в красоте и чистоте, а всё остальное - вторично...
    Мак кивнул, опять взглянув на двух девочек. Они с Питом это проходили, по практике. У них в группе был двадцать один человек.
    Включая девушек.
- А какое чувство сильнее, папа? - спросила Мария, положив на стол свою ложку.
    Митанни старательно выжимала чайной ложечной кусочек лима в белой как молоко чашке. Сверху обзора веяло свежим ветерком, как будто из тёмного, сырого от дождя леса на даче.
-  Любовь и любовь к ближнему... – в раздумье произнёс старик с седой бородой. - Потому что блуд - это воплощённая нелюбовь к Богу, а чревоугодие - это воплощенная любовь к себе.
- А любовь к Богу, папа? - спросила Митанни, продолжая по инерции давить лим в своей чашке.
- Бога мы не знаем так, как своего ближнего, и поэтому любить Бога значит любить Его образ и Его качества. В их проявлении, конечно... Абстракция тут неуместна. Сначала Его образ, а потом Его качества: ведь это всё равно, что твой облик в зеркале и его отдельные черты. Ну а о любви к Его образу я уже сказал.
- Значит, любовь мальчика и девочки выше, чем любовь к ближнему? - Митанни замерла, смотря в ожидании ответа на седого старика.
     Своего папу.
- Во-первых, Мария сказала „сильнее"... - поднял брови он. - А во-вторых, раз сильнее, значит и выше... на положительной стороне. Мы это уже проходили, дочка, - добавил старик, удивлённо смотря на Ми¬танни.
- Сильнее для сублимации? - спросил Пит, простодушно моргая зелёными глазами.
Мак бросил на него косой взгляд, доедая кусок серого хлеба. По вкусу хлеб был почти как „рижский". Он его любил больше всего.
- Вообще, - ответил старый учитель. - Ну и для сублимации тоже, Пит.
    Пит немного стушевался.
„Сублимация..." - подумал Мак.
В данный момент он в ней не нуждался.
И Пит тоже.
Так ему казалось.
Наступила тишина... На стене над беловатой дверью в тамбур тикали часы. Они показывали без двадцати двух девять.
- А вот скажите лучше... - проговорил старик, прихлебнув горячего чаю. - Кто из людей несчастнее, погибающие или те, что рядом?
Пит поднял голову от хлебного катышка на столе. Старик его не видел. Пит посмотрел на Митанни, исподтишка показав ей кулак.
- Этот вопрос на так уж прост, мои милые...
„Прямо", - подумал Мак, толкнув Пита локтём.
     Пит позабыл, что Митанни не Крис… и даже не Кира.
- Скажем, утопающий или видящий, как он тонет? – спросил старик.
- Хм, - хмыкнул Мак в замешательстве.
Пит щёлкнул по серому катышку, попав Митанни в щёку.
- Ой, - сказала она, удивлённо смотря на Пита.
    Пит довольно ухмыльнулся.
Во глазах девочки было не только удивление. Мак пнул Пита ногой под столом. Пит хотел дать сдачи, но Мак увернулся.
- А кто? - сказал Пит, подняв голову.
- Кто?.. - повторил старик, сделав вид, что не заметил хлебного катышка. - Несчастнее тот, кто тонет, но страдает за него тот, кто остался.
Тот, кто не может его спасти.
И Тот, кто может... если он захочет.


                4.

                Белый туман

Мак проснулся от пронзительного звонка тревоги.                Очумело повернув голову, он увидел со своей верхней полки полуголого Пита с чёрными тренировочными штанами в руках. В каюте было светло. В следующий миг Мак прыгал по полу, натягивая свои штаны со штрипками. Пит сидел уже в водолазке на покинутой в спешке кровати, надевая тёмно-зелёные носки. На светлом обзоре были видны все помещения космолёта, - вверху каюты старика и девочек, а внизу остальные отсеки. Натягивая чёрную водолазку, Мак невольно отвёл глаза от окна обзора, где была каюта девочек. Нo там всё было как обычно.                „Без повреждений", - мгновенно отметил ум.
В верхней раме обзора мигал красный сигнал аврала. Согласно красному кольцу с кружком внутри, управление было в руках старика. Значит, с ним всё в порядке…
- Все в рубку, - прозвучал его голос.
Старик в чёрной рясе сидел у себя на койке с откинутым зелёным одеялом и смотрел на чёрный обзор. Что-то было не так...
    Митанни и Мария уже были в полутёмной рубке.                „Им ничего", - подумал Мак о байковых костюмах.                Он забыл обо всём остальном. Потому что главное было не это… На изогнутом семиметровом обзоре была непроглядная темень. Только с края наверху мер¬цали три одинокие звёздочки.                „Туча", - обречённо подумал Мак.
По чёрному низу обзора перед каждым креслом шёл одинаковый белый текст с цифрами. На малых экранах светились жёлтые строчки постоянных данных.
Мак сел.
- Шиворот-навыворот, - оглянулась Мария, улыбнувшись.
На неё падал неяркий свет матовой потолочной лампочки. Рыжеватые кудряшки неровно тор¬чали из-под тусклой серебряной сетки. Мак посмотрел на свои рукава и убедился, что они светлее обычного. Второпях он напялил гимнастёрку голубоватого цвета наизнанку.
„Тьфу ты", - чертыхнулся он про себя.
Девочка с интересом смотрела, как он стягивает через голову свою застиранную холщовую гимнастёрку. По общей тревоге полагалось быть готовым к выходу из машины. Всем, кроме группы управления.
- Сколопендра, - выругался Пит себе под нос.
Расстояние до тучи было всего одиннадцать миллионов километров. Тарелка развернулась к ней краем диска и тормозила. До точки встречи оставалось около трёх минут, на пульте спо¬койно помигивали зелёные курсовые огоньки.
- Хорошенькое дельце, - сказала Мария, повернув кресло к обзору. - Что ж мы, здесь застря¬нем?
- А размеры? - спросил Мак.
- Сам не видишь? - сказала девочка, искоса взглянув на него.
Он вдруг увидел, на малом экране жёлтыми буквами на чёрном фоне... размеров не было. А это было гораздо серьёзнее…
- Добрый вечер, - бодро сказал Валентин Росгардович, войдя со своего конца рубки.
    Он был весел и подтянут.
- Добрый вечер, папа, - сказали две девочки, повернувшись к нему в своих креслах.
Мак кивнул, пробормотав „добрый вечер", и снова обернулся к обзору. В боевой обстановке вставать не полагалось. „Нева" не заметила тучи прямо по старому курсу.
- Я виноват, милые, - сказал Валентин Росгардович, опускаясь в своё кресло. - Думал избе¬жать засады, а попал в ловушку... Видите, как.
„Какую там засаду?.." - подумал Пит. - „Перехват, что ли?"
- И на старуху бывает проруха, - добавил Валентин Росгардович, положив руки на подлокот¬ники пилотского кресла и поворачиваясь к слепой черноте обзора. - Каюсь...
Все молча смотрели на обзор.
     Фронтальные сканирующие системы были затоплены локальным вирусом типа „У". „Нева" обнаружила его слишком поздно. С самого утра тарелка двигалась по прежнему курсу вслепую. Почти четырнадцать часов...
- Что ж, помолимся, милые, - сказал старый учитель в чёрной рясе.
Чернота заняла весь обзор. До тучи оставалась двадцать одна секунда. Мак вспомнил, как вечером после ужина они играли в шашки, а потом смотрели диафильмы.
„Вчера..." - подумал он.
Хотя прошло только полтора часа.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, - тихо закончил Валентин Росгардович. - Аминь... Митанни, подключайся к „Фиалке".
„Надо", - подумал он.
В „Неве" этой тучи не было... Без корабельной лоции в ней можно было и заблудиться. А просчитать гравитационную устойчивость...
„Может, новая", - подумал Мак.
Он об этом слышал.
Мария подняла глаза на иконы в потолке над чёрным обзором и перекрестилась. Мак тоже неловко перекрестился. Он всё ещё не мог привыкнуть. В Западном флоте крестились только во время службы.
„Сейчас", - подумал он.
„Плотность тучи - 0,025. Тип - латентный. Состав - водород и пыль с неизвестными компо¬нентами ..."
Митанни повернулась в кресле лицом к старику, прижав коленки к тумбочке опознавателя, и нажала на кнопку соединения. Опознаватель всегда шёл только на перехват. Жёлтая кнопка с красным крестиком засветилась в полутьме.
- Господи Иисусе, Сыне Божий, молитв ради Пречистой Твоей Матери... - тихо продолжал мо¬литву старик с руками на штурвале.
Зеленовато-серый экран с серебряной оплёткой замигал огоньками. В аналоговом круге преобладал жёлтый цвет. Мерно запищав, звуковой сигнал чуть понизился и снова поднялся до прежнего писка. Мария около Мака шептала губами молитву.
- ...Возбранный Воеводо и Господи, ада Победителю... - тихо читал старик с седой бородой.
„Как в ночной часовне у озера на еловом острове около Кижей", - подумал Мак.
Тарелка вошла в черноту. На обзоре ничего не изменилось. Только жёлтые данные постоян¬ной обстановки сменились красными данными авральной. В этом не было ничего удивительно¬го… Туча была довольно плотной.
Для их скорости.
- Папа, - воскликнула Митанни тонким певучим голосом.
    В круге на экране тумбочки возник красный полумесяц.
В следующий миг рубка погрузилась в темноту. Погасло всё, кроме клавишей на пульте. Об¬зор был тёмен, как ночное пасмурное небо в деревне за околицей.
- Спокойно, - сказал голос старика.
„Машина офонарела..." - прошептал голос девочки рядом с Маком.
- Что это с ней? - спросил в темноте Пит.
- Самоотключилась, - сказала Митанни.
Старый учёный завозился в темноте, шаря рукой под пультом. Медленно зажглись желтова¬тые лампочки ручного света в потолке. Почему-то они горели вполнакала.
- Попробуй сначала, дочка, - сказал Валентин Росгардович. - А вы молитесь, милые...
    В полутьме были видны его нос и борода.
- Хорошо, папа, - сказала девочка где-то дальше за стариком.
На неё падал с потолка желтоватый свет, выхватывая из темноты светлую голову с поблес¬кивающим обручем.
„Сейчас как жахнет", - подумал Пит.
Карлики могли направить их в какую-нибудь мёртвую планету, оторванную от своего солнца и блуждающую по бесконечным просторам Галактики. Или на тёмную звезду...
Тянулись минуты...
- ...Имеющий богатство милосердия мытари и грешники, и неверные призвал еси Иисусе... -тихо читал старец со штурвалом в руках.
В рубке стояла тишина, как в ночной часовне в лесу.
Космолёт нёсся куда-то краем диска вперёд. Но всё остальное было во мраке неизвестнос¬ти. Они ничего не знали ни о статусе гравидвигателя и других систем, ни о повреждениях обшивки, ни о внешней и внутренней обстановке. Ни о том, что случилось с „Невой". А она была их последним рубежом.
„Может, ручной воздух включить..." - подумал Мак, слушая молитву старика.
Хотя душно вроде не было… пока что. Мак посмотрел на голову Маши рядом в полутьме. Было видно  настолько, чтобы не натолкнуться на человека или увидеть шкаф.
„О чём она думает?" - промелькнуло у него.
Девочка повернулась, и он увидел её шепчущие губы. Маку стало стыдно. Он провёл рукой по бесполезным клавишам. Они тускло светились пастельно-зелёным светом.
Ничего.
- ...Проповедников богоносных вещание и глаголы исполняя, Иисусе, на земле явился... - тихо читал старец в полутёмной рубке.
Мак вспомнил слова отца Фёдора о молитвах по книгам.
„Ему виднее..." - подумал он.
- Этот ординатор ничем не проймёшь, - обиженно сказала Митанни. - Ну прямо... прямо как шкаф.
- Ничего, Митанни, - ласково сказал старик в полутьме, остановившись и потрогав свою звезду. - Попробуй опять.
Серебряная звезда чуть блеснула у него на груди.
„Тоже мне", - подумал Пит. - „Корыто..."
Он уже прочитал „Отче наш" и не знал, что теперь делать. Митанни вдали от него за ста¬риком снова щёлкнула тумблером рубильника и побежала пальцами по клавишам опознавателя, опёршись локтями на его тёмное стекло с еле заметными в полутьме серебряными жгутами духоза¬щитной оплётки.
- Нет проку от него, - пролепетала девочка, чуть не плача.
Экран под её локтями стал медленно светлеть, превращаясь в серо-зелёный. Разноцветный круг в левом углу как ни в чём ни бывало мигнул и стал жёлтым. „Нева" отключилась от сервоцентра „Фиалки". Огромный обзор осветился белым туманом, и в рубке стало светло, как пасмурным дождли¬вым днём.
- Кгм, - крякнул Валентин Росгардович.
Он нагнулся, выключая ручное освещение. На потолке снова горели сиреневые огоньки „Не¬вы" и уже ненужный ночной свет.
- Что это... - пробормотала Мария с раскрытым ртом.
Митанни глазела на беловатый туман на огромном экране со вспыхивающими в его бездонной глубине и на стекле яркими звёздочками.
„Что это?.." - подумал Мак про розоватые звёздочки в глубине тумана.
    Как яркие светлячки в светящейся морской воде.
Но это были не светлячки и не морская вода. Тарелка летела в белом тумане с видимос¬тью в триста восемьдесят тысяч километров, и жёлтые искорки вспыхивали на внешней обшив¬ке от твёрдых пылевых частиц. Космолёт тормозил, летя в белом пространстве со скоростью третьего порядка. Девяносто три тысячи километров в секунду.
- Вспыхнула?.. - неуверенно произнёс Мак.
- Да, - сказал старый учёный. - Туча Локка, должно быть. Посмотрите на радиоционный фон...
Внизу обзора снова плыл теперь уже чёрный текст текущей информации, на малых экранах застыли красные данные постоянной обстановки.
- А-а... - сказал Мак.
Про Локка он слышал. Но только теоретически, и не очень много. Такие вещи подробно изучают на спецкурсе по космической разведке.
- А тарелка выдержит, папа? - спросила любопытная Митанни.
Она любовалась бесконечным белым пространством, не очень обращая внимание на плывущий по экрану текст. Ведь тут были папа и Maк с Питом... Хотя красные буквы постоянных данных были весьма красноречивы. Мак пожал плечами, посмотрев на лицо повернувшейся к старику девочки с тёмно-синими глазами.
В нём не было беспокойства.
- Так... - сказал старик, оглядывая свою небольшую команду. - Вы с Марией идите молиться и спать. Я пойду в свою каюту. А Мак с Питом останутся дежурить в рубке. Ещё... Выполнять все советы „Невы" по таблеткам и прочей защите. Боевая готовность... Поняли, девицы и рыцари?
- Хорошо, папа, - сказала Мария, грациозно вставая с пилотского кресла. - Пока, Мак.
    Уходя, она провела рукой по его плечу. Нарочно… За девочками закрылась дверь. В полуосвещённой белым туманом рубке остались старик с ребятами.
- Скорость коррозии одна сто двадцатая в час... - проговорил в раздумье Валентин Росгар¬дович, повернувшись к Маку с Питом. - Не вешайте носы, милые.
За спиной у Мака спокойно тикали часы.
- У нас тут в подвале есть защитное желе... Если мы сделаем покрытие, - старик нажал пальцами левой руки несколько клавиш на пульте, - то на торможение хватит... с запасом.
„Чего там", - подумал Пит.
Он и не думал вешать носа.
- Через час я сменю Пита, - промолвил старик, поднимаясь. - Пока будем дежурить по двое...
Он посмотрел на часы.
- Запишите расписание...
    Старик оглядел Мака и Пита.
- С двух до шести - Пит и Митанни, с шести до десяти - Мак и Мария, и далее посменно. Утром в полдевятого - выход наружу.
Ясно?
Пит кивнул. Мак хотел что-то спросить, но седой старик уже повернулся и пошёл в свою каюту. Он протянул руку, открывая свою дверь.
- Встретимся через час, - сказал он около двери.
Мак стал набирать расписание дежурств на своём боевом нарукавнике. Стояла ночь… Да-а… он и представить себе не мог, что они с Питом окажутся в таком положении. Тут ведь был не звездолёт… а маленький космолёт на пять человек.
- Слушай, Мак, - сказал Пит, усевшись в кресло старика. - Может, кофейку попьём... а?
- Да ну, - сказал Мак.
    „Спросить надо", - подумал он.
- Думаешь, нам конец?..
- Хм. . .
- Жалко, Криса нет, - сказал Пит в пасмурном свете обзора.
- Да-а... - протянул Мак.
Он вспомнил потоп и гуляющие серые водяные, горы в копыте Эссора... там тоже не было Криса. И тоже было жалко, что его нет.
В такую минуту.
- Лучше тогда утонуть, - сказал Пит. - Помнишь, когда Крис потерялся?
     Мак молча смотрел в светлый как облачное небо обзор. У него было тяжело на душе. Там были минуты... если не секунды.
    А тут...
- А лоция не годится? - спросил Пит.
- Да тут и с лоцией... - буркнул Как.
Он был не прочь помирать от голода. С Питом или ещё с кем... Это они проходили по практике. Но не с Марией и Митанни.
Мат сидел, тупо смотря в серый пульт.
- Ну что?
- Чего? - повернулся он к Питу.
- Будем кофе?
- Неудобно... - проговорил Мак.
Он почему-то пока ещё чувствовал себя тут гостем… Не совсем, но... Да и Пит тоже. Слишком уж необычна была у них команда.
Старик с девочками.
- Ну пойди у них спроси, - сказал Пит.
- Да?.. - сказал Мак.
Он откинулся в тресле, смотря в молочную бездну.
- Ага.
Питу было неохота идти.
- Ну ладно, - сказал Мак, вставая.
    Ему тоже было неохота идти.
„Молятся, наверно..." - подумал он.
Встав, он направился в свою каюту, в дальнюю дверь за местом Пита.
- Ты куда? - спросил Пит удивлённо.
- Сейчас, - оглянулся Мак:.
- В обход? - ухмыльнулся Пит.
- Угу, - бросил Мак, не оборачиваясь.
Он вспомнил, как Пит давал ему в руки деньги у кассы кинотеатра „Зенит" в слякотный зимний вечер. Давным-давно... чтобы самому не покупать билеты.
- Ну давай, - сказал Пит, ухмыляясь.
„Сейчас кофейку со сливками попьём..." - подумал он. - „Горячего."
    Ночью в рубке было довольно прохладно. Градусов семнадцать, наверное. Повёрнутое вбок кресло Маши опустело.

Мак осторожно приоткрыл серую кожаную дверь. За ней слышался тихий голос Митанни. Он уже хорошо различал голоса девочек.
- ...Радуйся, премудрых превосходящая разум; радуйся, верных озаряющая смыслы... а, Мак, - подняла голову Митанни.
В каюте было светло.
- Чего тебе, Мак? - спросила Маша, тоже оглянувшись.
Девочки стояли на коленях лицом к тёмным блестящим иконам в сером потолке над тёмно-серым экраном обзора. Мак сделал шаг внутрь, не отпуская дверь.
- Э-ээ... - сказал он, слегка покраснев.
„Пристал дурак со своим кофем", - подумал он про Пита.
     Девочки смотрели на него, стоя на коленях.
- А-аа... можно мы кофе попьём? - спросил он наконец.
    Мария прыснула.
- Ага, - сказала она, не вставая.
- ...Со сливками?
- Ага, - серьёзно сказала она, шевельнув ногами на полу. - Только по одной чашке, ладно?
    Митанни молча смотрела на них, моргая ресницами больших тёмно-синих глаз. Она переводила взгляд с Марии на Мака.
- А-аа... - снова протянул Мак, отступая в дверь. - Ну ладно... спасибо, - промямлил он, начиная краснеть.
     Он скрылся, прикрыв за собой дверь.
Закрывая дверь, он успел услышать тонкий как серебряный колокольчик смех Митанни… или Марии. А скорее всего, обеих девочек.
„Подумаешь", - подумал он.
Вообще-то, он не ожидал такого веселья. Во время молитвы. Подумав, он вспомнил поучения Карра о молитве. В кают-компании “птицы”…
„Переоделись ещё..." - подумал он, вспомнив ноги девочки в полосатых гольфах.
Старик пришёл ровно в двадцать минут пополуночи.
- Ну как, милые? - спросил он, подходя к Питу.
     Пит встал.
- Всё по-прежнему, мэтр, - доложил Мак с кресла.
     Боевое положение...
На пультовом столике перед Питом одиноко стояла пустая чашка от выпитого кофе. Она была холодная, как посуда после гостей.
- Ну тогда иди спать, Пит, - хмуро сказал стари с кустистыми седыми бровями. - Согласно боевому уставу.
Он сел на своё кресло, освободившееся от Пита.
- Валентин Росгардович, - промолвил Мак. - А вы уже бывали в туче или облаке?
Он давно хотел это спросить. Пит остановился, облокотившись на „Онегу" у стены возле самой двери в каюту и слушая, что скажет старик.
- Нет... - сказал тот, помолчав.
    Он посмотрел на странные розовые искорки на огромном обзоре во всю стену. Казалось, что они где-то в глубине разрежённой беловатой бездны.
- Пока никогда ещё не были...
Розовые искорки возникали и гасли, как мириады светлячков в странном белом тумане. Мак знал, что этот туман почти бесконечен.
Как бездна.
- И это всё из-за вас, милые, - добавил старик в чёрной рясе.
    Пит раскрыл рот.
- А... - осёкся Мак.
Старый учитель поглядел на него, добродушно улыбаясь в седую бороду. Было непонятно, что он имеет в виду. Может быть…
- А как же звездолеты?.. - пробормотал Мак.
Пит непонимающе переводил взгляд с него на старика.
- Звездолёты?.. - повторил Валентин Росгардович. - В звездолётах есть святой… и у нас были.
Пит махнул рукой и пошёл спать. Было уже пол-первого ночи. У него чуть слипались глаза. Он никогда не жаловался на плохой сон.
    Как и Мак.
„Вот почему..." - подумал Мак.
Он посмотрел на закрывшуюся за Питом дверь.
- Вы заметили, как нагревается обшивка? - спросил старый учёный, покачав головой.
- Да, - кивнул Мак.
Старик покосил на него глазом.
- А что с полями?..
По расчёту „Невы", они летели к звезде в одиннадцати солнцах отсюда. Но непонятно, ка¬кого типа. Об этом машина ничего не знала. Даже о её размерах, с разумной степенью точ¬ности.
Мак пожал плечами.
- Надо пойти вручную очистить навигацию, Валентин Росгардович, - сказал он.
    Старик снова покосил на него глазом.
- Ну действуй, милый, - проговорил он. - Сообщай сюда. И проверь там обстановку... сам знаешь. В шкафах и вообще.
- Есть, - сказал Мак и пошёл.
До звезды оставалось всего полтора часа. Но он надеялся, что старик его позовёт. До того, как случится что-нибудь важное.
- Та-ак... - проговорил старик, когда Мак спустился в погреб, открыв в полу люк.                Начиналось явно нечто несуразное. По обзору шла какая-то чепуха. Звезды уже не было... вместо неё была бездна, только туманная.
- Этого мы и ожидали... - пробормотал старик себе под нос.
В чёрных данных текущей обстановки было мало смысла. Кроме уровня радиации, состояния обшивки... и ещё кое-чего.


                ************

- Хочу вас огорчить, милые, - сказал Валентин Росгардович, выпив кофе. - Мы заблудились.                Было восемь часов утра.                Пит перестал жевать, остановившись с ложкой у рта. Вообще, он тоже не ожидал ничего хорошего. Но когда это становится ясно...
- Сейчас у нас будет собрание. Доедай кашу, Пит.
„Общее?" - подумал Мак.
- Общее, - добавил Валентин Росгардович.
У Мака слегка порозовели уши. Он забыл, что в тарелке всего два офицера. А на собрании было не менее трёх человек.
Иначе это было совещание.
- Внешняя навигационная система сбилась с координат. Автономный навигатор потерял точку отсчёта. Бортовые навигаторы отключены... Оба, - добавил старик.
- Откуда вы знаете? - спросил Мак недоверчиво.
Они с Марией сидели здесь с шести часов. Да и „Нева" бы сама сообщила... Значит, что-то случилось после этого. Когда он спал.
- Вот распечатка текущей обстановки э-ээ... с шести до шести двадцати, - сказал Валентин Росгардович, подавая ему длинный листок.
Листок был с двух сторон испещрён чёрным текстом с красными вставками.
„Ого", - подумал Пит.
- Старик не пожалел бумаги. А её было не так уж много. Что Пит знал лучше других, как заведующий материальной частью. A... - сказал Мак.
У него ёкнуло сердце.
- Ты что, папа? - сказала Митанни. - У тебя устали глаза?
- Ничего, дочка, - сказал старик устало.
Мак стал читать выделенные жёлтым карандашом места.
- Заметь линейное расхождение между навигатором и бортовой системой, - сказал старик, потерев уставшие глаза.
Мак переворачивал лист, внимательно сравнивая выделенные места. Тонкая белая бумага шуршала. Бумага на тарелке проходила полный цикл восстановления.
С потерями.
- Хочешь, я принесу капли? - спросила Маша, заглянув старику в лицо.
...В сущности, дело сводилось к тому, что центр Галактики был в разных местах, соглас¬но автономному навигатору и бортовой системе.
Во время дежурства Мак этого не заметил.
„И Мария тоже..." - подумал он.
- Спасибо, милая, - сказал Валентин Росгардович. - Не надо пока...
- Почему? - спросила Маша.
Седой старик посмотрел в глубокую тёмную синь.
- Не будешь слушаться, отправлю к тёте Виллине, - сказал он строго.
- Да ну тебя, папа, - сказала она, качнув рыжими косичками с синими бантами.
Мак вспомнил, как цепко она схватывала идущий по экрану текст, когда он на минуту отвлекался, чтобы отдохнуть. И читала ему перемены в постоянной зоне.
    И рассказывала, когда он пришёл обратно из ванной.
„Не хватало ещё..." - подумал он.
Но всё равно он был виноват.
- М-мм... - а что будем делать? - спросил Пит.
- Ну что ж... попробуем выбраться, - деловито сказал Валентин Росгардович.
- Мы можем меньше есть, папа, - сказала Мария. - С Митанни...
- Да-а... - неуверенно сказал Мак.
    Он помрачнел.
- А мы тем более, - заявил Пит. - Можем попоститься... вообще по три дня не есть.
Они это проходили по практике, пару раз. И на Ватанге пришлось целых четыре дня без еды торчать. На солёных огурцах... Там их было ящиков двадцать, в самой глубине астероида, в чулане возле начатого тоннеля в сторону ТЦ* заброшенной норрской базы. Никто не знал, почему её бросили...
Старый учитель сидел молча.
- Не мели чепуху, - фыркнула Митанни. - Пост давно уже кончился.
„Ещё и не начинался..." - подумал Мак.
- Это твоя идея, Мак? - спросила Маша, посмотрев на него.
    Сегодня она сидела рядом с Маком.
В рубке было прохладно, как тёплым осенним утром на открытой дачной террасе с жёлто-красными листьями на тёмном дощатом полу и покрытом старой клеёнкой столе. Мак принюхался, пожав плечами.
Пахло осенними листьями.
„Это не выход", - подумал убелённый сединами старик:.
Пит облизал свою ложку и положил её в миску.
- Похвально, друг мой ситный, - сказал Валентин Росгардович. - Но не очень разумно.
    Пит насупился.
- Я на своё место, мэтр, - сказал Мак, вставая.
    Валентин Росгардович кивнул.
Девочки посмотрели, как Мак уселся в пилотское кресло перед искристым белесым обзором. Обычно это было место Маши. Белая кружка старика слегка задребезжала чайной ложкой. Девочки перевели удивлённый взгляд на молочно-белый стол.
- Чего это?.. - выдавил Пит с чуть похолодевшими ушами.
Все уставились на белую  так раковина кружку с дребезжащей ложкой.
„Сейчас разнесёт", - подумал Пит.
     Тонкое дребезжанье прекратилось. Из белой кружки на столе торчал серебряный черенок длинной ложки с зелёной веточкой из эмали.
- М-да, - сказал старик в чёрной рясе.
Перед Маком на беловатом обзоре на секунду вспыхнул тонкий оранжевый круг во весь экран до серого потолка. Он не успел ничего сделать.
- Что это, папа? - спросила Митанни, не понимая.
- Бывает... - пробормотал старый учитель, вздохнув. - Мак, разберись там... потом мне скажешь.
Пит сидел, насупившись.
- Не кручинься, Пит, - сказал старик добродушно. - У вас ещё всё впереди, милый.
„Всё..." - мрачно подумал Пит.
Он имел об этом другое представление.
- Собрание закончено, - сказал Валентин Росгардович. - Мария и Митанни уберут со стола и сядут дежурить... После этого Мак с Питом возьмут желе и на выход. Все вопросы ко мне…
Ясно?
- Да, папа, - сказала Маша.
  Пит хмуро кивнул.
„Ясно..." - подумал он. - „И не такое видали."
    Вопросов у него не было.
    Пока.
Пит сидел у себя на кровати, уставившись в одну точку.
- Пошли, что ли? - сказал Мак.
Питов скафандр валялся на кровати у окна. Он был матово-чёрный, с прозрачным шаром для головы. Мак стоял у стола, одетый в облегающий чёрный костюм с выпуклыми кольцами сочле¬нений. Костюм был похож на резиновый. У серой кожаной табуретки на полу стоял дюралевый ящик с плоской лопаточкой на конце жёлтого свёрнутого шланга. Пит нехотя встал и начал облачаться, для начала сунув ноги в защитных флотских носках в матовые чёрные голенища скафандра. Из голенищ торчали разноцветные ручки инструментов и рукоятка пистолета. Застегнувшись, Пит поправил на спине плоский ракетный ранец такого же матово-чёрного цвета. Ранец мягко защёлкнулся.
- Пошли, - сказал Пит, пришлёпнув ракетницу к магнитному кругу на животе и взяв в руки свой шлем.
Он обвёл взглядом светлую уютную каютку с зелёным одеялом на койке и неубранной верхней полкой. Как будто уходишь из дома…
„Опять уходить..." - подумал он.
    Мак поднял с пола ящик ЗК-5.
Это было незабываемое ощущение.                Они стояли на тёмной шероховатой обшивке космолёта, как на покатой крыше беседки в белесом море светящейся бездны. Иногда  казалось, что ровный мерцающий туман сгущается в ста метрах от корабля, а иногда голова кружилась от этой бесконечной светлой бездны, как в детском кошмаре, когда падаешь в бездонное голубое не¬бо. Розоватые искорки в глубине белесого тумана давно перестали вспыхивать.                „Наверно, прав старик..." - подумал Мак.
Сила тяжести тут была слегка слабее. Пит глухо топал магнитными подошва¬ми по тёмной покатой крыше двенадцатиметровой тарелки, а Мак таскал за ним дюралевый ящик. Оба были привязаны к скобам на вершине тарелки возле люка тонкими металлошлангами. Там же стояли ещё два таких ящика с красным кругом посередине. На алом круге была жёлтая буква „Р". В прозрачной толще круглого шлема Мак видел красные и зелёные данные окружающей обста¬новки. Мигал оранжевый огонёк лучевой опасности. ЭВМ скафандра и „Нева" работали в связ¬ке.
    „Максимум - три часа двадцать минут. Осталось - три часа восемь минут."
А внутри - неделя...
- Как дела, Maк? - спросила Мария у него в прозрачном шлеме.
Она сидела сейчас у пульта, и Мак с Питом были на широком складном экране перед ней. Митанни в кресле старика смотрела на обзор.
- Ничего, - сказал Мак.
- Пит, - вмешался голос старика. - Скажем, ты видишь сквозь туман чёрное тело с дробинку. Какого оно размера?
- Сто километров, - буркнул Пит, разгибаясь.
    Он имел в виду крупную дробь.
- А если оно уже стало с блюдце?
Мак шагнул под странным белесоватым небом, глухо лязгнув по серой обшивке, изъеденной долгими разгонами. Тарелка была старая.
- Тогда нам крышка, - сказал Пит после паузы.
    Старик довольно хмыкнул.
Пит разогнул спину, чтобы отдохнуть, и хмыкнул. В шлеме перед его глазами появились светящиеся зелёные буквы личного сообщения от Митанни. Всего четыре слова.                „Вот дура", - подумал он.
Хотя личное сообщение никто и не читал... Но оно оставалось в корабельном журнале. За уплывшими словами снова пошла текущая обстановка. Чуть правее вверху светилось зелё¬ное:
„Осталось - 2 часа 31 минута."
- Готово, - сказал Пит и осмотрелся.
Они стояли на самом краю бездонного белого неба.
- Полезли, что ль? - сказал Мак.
Верхний полукруг передней части был покрыт застывшим желе бурого цвета. Пит лёг на край, схватился руками за скобу снизу и ловко подтянувшись, стал на ноги на той стороне.
- Держи, - сказал Мак, подавая ему жёлтый ящик.
    Пит сел на корточки и протянул руки с другой стороны. Казалось, что он сидит вниз голо¬вой, прилипнув как муха к днищу тарелки, и под ним бесконечная беловатая бездна... Как в кошмаре, где небо внизу под ногами, и надо цепляться за скалы вверху, чтобы в него не упасть. Мак перелез на ту сторону, глухо стукнув магнитными подошвами.
- Белая... - проговорила Митанни.  - Как зимой.
    Откинувшись в кресле, она смотрела, как Мак с Питом снова зашлёпали магнитными подошва¬ми по шероховатому низу тарелки.
    Мария следила за обзором.
    Покрыв нижнюю сторону всего за сорок минут, Мак с Питом перелезли через заднюю кромку тёмно-серого диска тарелки на верхнюю сторону и зашагали обратно к люку на вершине, где стоял запасной ящик желе с красным кругом на боку. Пит толкнул Мака в бок и показал взглядом, что можно смыться. Космолёт мог блуждать в облаке месяцами, а запасов еды было совсем мало.
- Не валяй дурака, - сказал Мак.
- Пошёл ты, - сказал хмуро Пит.
    Он не был уверен в разумности этой затеи. Но смотреть, как девчонки тают, помирая с голоду... Ему не очень-то хотелось. Хотя и это они проходили.
    По практике.
    Было девять часов вечера. Мак с Марией сидели на дежурстве. Общий ужин старик отменил. Он не вписывался в дежурства.                Да и вообще…
„Жаль..." - подумал Мак.
В рубке было пасмурно от молочной бездны.
- Ты устал, Мак? - спросила Мария, повернувшись.
- Ну-у… - протянул он.
- А что?
- Нн-у... - пожал он плечами.
    Ему было грустно.
- Хочешь ко мне?
    Maк улыбнулся.
- Садись вот тут, - показала она рядом.
    Мак пожал плечами.
- А твой папа? - спросил он.
Девочка поглядела на него.
Она показалась ему цветком с полными тёмной синевы глазами. Сейчас он должен был сидеть в кресле, а не на табуретке около Марии.
- А он уже спит... - промолвила она.
Тарелка тормозила третий день. „Нева" выбрала прямой возврат, хотя и сбилась с курса. Но жёсткий вариант мог ещё сработать...
„Почему бы и нет?" - подумал Мак.
Он встал и подошёл к Маше. Она подняла глаза, повернувшись в кресле и посмотрев, как Мак садится на серую табуретку возле неё. Табуретка на матовой стальной ножке слегка качнулась в своём пазу, двинув колёсиками по гладкому полу из белых и серых квадра¬тов. Снова было тихо...
Мак смотрел на складной экран, а Маша - на обзор.
- А тебе бывает грустно, Мак? - спросила она после долгого молчания.
- Ага, - сказал он.
- А почему это, Мак?.. - спросила она.
- Нe знаю, - сказал он.
- Совсем?.. - спросила девочка.
Она провела пальчиком по вельветовым рубчикам серого кресла.
- Ну... - пожал он плечами.
„Зря он..." - промелькнуло у него.
Ему нельзя было дежурить с Машей.
Ощущая её рядом, слушая её голос и видя её... подняв голову, Мак стал снова смотреть на туманно-белый обзор. Постоянная обстановка не изменялась, светясь красными буквами на белом фоне.
- А мне грустно... - сказала девочка тихим голосом. - Почему, а?
    Пошарив по серому пульту, она нащупала его руку.
- Раньше мы с Митанни всегда вместе игрались... - сказала она задумчиво.
„Во что?" - подумал Мак.
- И уроки делали...
„А теперь?" - подумал Мак.
- И чай пили с папой...
Мак ничего не стал спрашивать. Розоватых искорок на стекле обзора больше не было. Только бездонная и бесконечная белая муть...
- Чего ты куксишься? - спросила Митанни, поставив на пультовый столик перед Питом кашу и чай.
- Ничего, - буркнул Пит.
    Ему было скучно.
„Веселятся там", - подумал он.
Он должен был сидеть тут один до десяти часов вечера. Рядом на полу валялся скафандр с прозрачным шлемом. На обзоре была всё та же беловатая бездна. Тарелка оканчивала торможе¬ние. ..
Митанни переступила с ноги на ногу.
- Ну я пошла, Пит? - сказала она.
    Старик приказал ей не отвлекать Пита.
- Угу, - буркнул Пит, отпивая глоток горячего чая.
Чай был чуть сладкий. Да и каши было пол-миски. Старик совсем ограничил рацион. Митанни тронула Пита за рукав и пошла обратно.
- Я ещё приду, Пит, - сказала она, уходя.
„Угу", - подумал он.
Ему очень хотелось есть.
„Сейчас поесть, что ли", - подумал он.
Шли шестые сутки в белой космической мгле, а конца пока не предвиделось... Старик перевёл их на дежурство по одному.
Чтобы не отвлекались.
„Сволочь", - подумал Пит про белый туман.

    После ужина старик сразу ушёл к себе. В девять двадцать вечера тарелка должна была оста¬новиться. Согласно расчётам в жёстком режиме...                Все молчали.
- Струсил, наверно, - сказал Мак.
Старик рассказал один случай из своей долгой жизни.
- А у вас так случается, Мак? - спросила Мария с большими глазами.
 Она сидела напротив Мака, подперев голову кулачками.
- Ага, - произнёс Мак бывало. - У нас два года назад один не пошёл на выход, на Луне у Аквабески. Там были мохнатые... Его потом послали в психушку.
- Почему? - непонимающе спросила Митанни с наполовину развёрнутой конфетой в руке.
На цветном жёлто-красном фантике была нарисована маленькая девочка с поднятой в руке конфетой. Опять «Ну-ка отними…”
„Во даёт", - подумал Мак про старика.
- Откуда я знаю... - сказал он. - А ты видала мохнатых?
- Нe-a, - сказала Митанни. - Нам папа не показывал.
    Мак не понял.
- Чего? - спросил он.
- Ну... их, - сказала Митанни.
- Угу, - произнесла Мария, качнувшись в кресле.
    Она сидела во главе стола, вместо старика.
- Не знаешь, что ли? - сказала Митанни.
„Да ну их", - подумал Мак.
    Обе девочки глазели на него.
„А если бы она увидела гоблина?" - подумал Мак про Марию.
    Он встретился с ней глазами.
„Ну-у... без оружия", - хмыкнул он. - „Вот как сейчас..."
В глазах у девочки была тёмная синь.
„Мохнатые..." - подумал Мак.
На обзоре загорелся жёлтый огонёк остановки. Тарелка висела посреди молочного простран¬ства. Иногда казалось, что это просто туман, а иногда виделась бесконечная бездна иной Вселенной.
Белого космоса.
- Анекдот, - произнесла Мария. - Сидим здесь в пустоте посреди космоса, как на море в тумане...
„И не видно ни звёзд, ни галактик..." -   подумала Митанни. - „А может, их и нет..."
У запястья нa рукаве Мака замигал синий огонёк. Внизу на туманном белом окне появился вопрос. Это был чёрный текст.
„Продолжать полёт?"
Мак нажал зелёную кнопку у себя на рукаве. Солдатам не нужно много слов... Тем более, солдатам одного звена. Тарелка тронулась в обратный путь. По своим следам… если они были.
На миг всё будто провалилось.
- Поехали с орехами, - сказала Мария смешливо.
Мак посмотрел на часы у себя на руке. Была двадцать одна минута десятого. В десять ему на дежурство… старик разделил сутки на трёх человек, включая себя самого.
По четыре часа.
„Да..." - подумал Мак.
Край этой светящейся бездны был недалеко. Но другой край мог быть и в световом году от¬сюда. Всё дело было в “Неве”… и везении.
„Впрочем..." - подумал он.
- Ну, пора спать, - сказал он, поднимаясь. - Вы сами тут, ладно?


                ************


    Пит дежурил до ужина. Посидев с ним в рубке, Мак поднялся, решив зайти к девочкам. Без занятий было как-то скучновато. Особенно на дежурстве.
- До ужина, - бросил он Питу.
- Гуляй, - позволил Пит.
Утром Валентин Росгардович решил снова ужинать вместе.
„У нас есть кое-какая информация", - сказал он, жуя кашу. - „Но я думаю, человечество без неё не пропадёт... как ты считаешь, Пит?"
Пит был согласен.
Конечно, это противоречило всей его выучке и уставу, но... тут был особый случай. Осо¬бенно из-за Криса. …Чтобы уменьшить риск вражеского проникновения в систему, „Нева" работала с внешними датчиками в режиме слежения, без первичной обработки. Сейчас уставные нормы были беспо¬лезны.
По мнению старика.

Мак вошёл в каюту.
В него полетела довольно увесистая подушка. Подушка угодила ему в лицо, взъерошив тёмные волосы. От неожиданности он мигнул.
- Ой, Мак! - воскликнула Митанни.
Мария стояла на коленях на кровати напротив неё с чуть растрёпанными волосами под ром¬бами съехавшей набок серебряной сетки.
„Непохоже, чтоб они берегли силы", - подумал Мак, поднимая белую подушку с красной вышивкой по краям.
Они с Маком научились у девочек входить в каюту без стука.
Валентин Росгардович тоже никогда не стучал, по семейной привычке. Да и вообще, Настав¬нику было не положено стучать по уставу. В отрытую дверь...
- Вы чего? - спросил Мак, кинув Марии подушку.
    Она поймала её, положив рядом.
- Сидим тут, - сказала она, опустив ноги на пол. - А ты чего?
- Я ничего...
Мак немного помялся.
- И мы ничего...
Мак взялся за дверь в свою каюту.
- Давай песни петь? - сказала вдруг Мария.
    Мак отпустил ручку двери.
- Песни?.. - пробормотал он. - Какие?
- Какие хочешь.
Мак знал пару советских песен. И одну народную, на валлийском языке. Народные песни он любил, только не знал наизусть, кроме этой...
Джон Селёдка, Джон Трава
Джон Свиная Голова
Смело шли на смертный бой
Короля закрыв собой
Но не суждено судьбой
Было выиграть им бой...
    Она была про древнюю битву в Британнии. Вроде баллады...
Подпевать он мог, если хлебнуть немного тёмного эля, но один петь стеснялся. А сейчас, в дев¬чачьей компании, и подавно.
- Ты какие любишь, грустные или весёлые?
Мария поправила сетку, уставившись на него тёмно-синими глазами с длинными ресницами. Митанни сидела и глазела на него, забравшись с ногами на другую кровать. Она слегка при¬слонилась плечом к светящейся белой бездне в окне.
- Я? - смутился Мак.
Девочки смотрели на него с двух сторон от беловатого тумана в окне.               
- Задумчивые... - промямлил Мак.
- Пора? - сказал Пит, заглянув в каюту.               
    Было семь часов вечера.
- Садись, Пит, - пригласила Митанни со своей кровати.
    Пит зашёл и сел около неё, оглядываясь на раскрасневшегося Мака.
- Молодец, Мак, - похвалила Мария из своего угла с вышитой белой подушкой.
    Они всё же заставили его петь.

- Добрый вечер, девицы и рыцари, - сказал Валентин Росгардович, войдя.
    На столе уже стоял горячий медный самовар. Митанни сидела около окна и отщипывала хлеб тонкими полупрозрачными пальцами. Ужин был с хлебом, но без каши.
- Возьми половинку, - толкнул Пит девочку, подвигая к ней половину своего куска хлеба. - А то анафема будет.
Ему показалось, что она похудела.
„Куда ещё ей", - подумал он.
Митанни изумлённо посмотрела на него, прислонившись плечом к холодному окну обзора. Она сидела, подложив под себя ногу.
- Чего-о? - протянула Мария певучим голосом.
    Она не поняла.
- Анемия, - вставил Мак..
- Ну, - простодушно сказал Пит. - Не знаешь, что ль?
    Мария улыбнулась, не донеся кусок хлеба до рта.
- Уморил, - сказала она.
    Митанни смотрела на Пита сбоку, широко раскрыв темнеющее бездонное небо больших глаз. Она была в него влюблена.
    Больше, чем раньше.
- Я не хочу, Пит, - сказала она, отодвигая кусок хлеба. - И папа не разрешит.
- Правильно, - сказал Валентин Росгардович, погладив белую бороду.
- Пожалуйста, - пожал плечами Пит, взяв отломанный кусок хлеба.
    Другую половинку он уже съел.
- А почему „Карелия" заблудилась, Валентин Росгардович? - спросил Мак у окна напротив Митанни. - У них не было „Енисея"?
Мария улыбалась.
- „Енисея"... „Енисей" бывает только на звездолетах, милый. Это большая закрытая система, а не моноблок, как „Нева"... а ты откуда про неё знаешь? - с хитрецой улыбнулся старый учитель, покачав головой.
- Ну-у... - промямлил Мак.
- Значит, звездолёт не может заблудиться, папа? - спросила Мария, коснувшись Мака колен¬кой.
    Мак пил чай, уткнувшись в свою чашку.
„К прямой палке кривая..." - проворчал старик себе под нос.
    Пит доел хлеб и смахнув со стола крошки, кинул их себе в рот.
- Почему не может? - пробурчал старик. - Он всё может... чтобы просчитать неустойчивые гравиполя, нужны сверхсистемные сенсоры. То есть, конечная микротехника. На атомно-молекулярном уровне...
Тем более, виртуальные.
- А у нас она будет? - спросил Пит.
- Вряд ли она нам доступна, милый, - осторожно высказался старец с седой бородой.
- А во... Федерации? - поинтересовался Пит.
Он давно уже хотел выяснить этот вопрос. Про сверхтехнику… доступна она или нет. Но никто не говорил об этом ничего определен¬ного...
- Ты думаешь, она будет их слушаться?
- А что? - моргнул Пит зелеными глазами.                Старик поднял брови, ничего не ответив.
„Не заметил", - подумал Мак.
    Пит чуть не назвал краснорожих „вонючками". Хотя они и заслуживали этого прозвища, по всяким причинам. Иногда они подрисовывали себе красные круги на щеках.
    Для маскировки.
- А что значит виртуальные, папа? - спросила Мария.
„Может, воображаемые?" - подумал Мак.
- Д-аа... так вы об этом ещё ничего не слышали? - сказал старый учитель, посмотрев испод¬лобья на Мака.
Мак невзначай оглянулся на Марию. Она спокойно помешивала чай, не обращая внимания на всё остальное. Но она спросила об этом вместо него.
Хм…
- Кхм, - крякнул старик. - Виртуальные поля и виртуальная материя...
    Он замолчал.
- Вот как та чёрная звезда... которая потом пропала.
- Чужая наводка? - спросил Мак.
- Скорее всего...
- А что же делать? - смешался Мак, подняв глаза на Митанни.
Она сидела напротив у окна, поджав под себя ногу. Всё было как обычно... кроме голода. Мака кольнул страх за девочек.
- Молиться, - пожал плечами старый учитель. - Плетью обуха не перешибёшь... не слышал разве?
Твоё оружие - топор.
    А так - можно хоть тысячу лет лететь по кругу, с околосветовой скоростью... впрочем, вру. С малой космической... Да и тогда обшивки не хватит.
    Мария посмотрела на Мака, наклонив голову.
- Не бойся, Мак, - сказала она мягко.
    Мак чуть покраснел.
- Хры, - хрюкнул Пит в чашку.
    Он не понял.
- Ну ладно, милые, - поднялся Валентин Росгардович. - С вами хорошо, а дома лучше... Пост до выхода из тучи, - добавил он серьезно. - Так что не очень веселитесь тут... и помоли¬тесь перед сном, Мак.
- Да, Валентин Росгардович, - кивнул Мак.
„А они?.." - подумал он, взглянув на Марию.
- А они свое дело знают, милый, - ворчливо сказал старый учитель, коснувшись двери в свою каюту.
Мак вскочил, спросонья треснувшись головой об низкий кожаный потолок. В ушах звенела тонкая прерывистая нота срочного подъёма.                „Опять..." - подумал он.
Но тревоги не было... стрелки часов на руке показывали пол-первого ночи. Спали не раз¬деваясь. Мак спрыгнул сверху. Пит стоял у стола и смотрел на светящийся туманный обзор.
¬- Чего там? - ткнул его в бок Мак.
- Тише ты, -   отозвался Пит.
Сбоку по курсу был невидимый астероид километров десять в поперечнике. До него было сто двадцать лун с небольшим.
„Может, маскировка?.." - подумал Пит, протирая заспанные глаза.
Он был готов ко всему. „Настоящий?.." - подумал Мак.
Астероид ничем не угрожал. Пока что... В бесконечной космической туче могло быть что угодно. От базы мохнатых до затерявшегося в ней астероида.
С незапамятных времён.
- Наверно, настоящий, - сказал Мак.
- Угу, - сказал Пит, протирая кулаком глаза. - Пошли.
    Девочки в пасмурной рубке показались Маку призрачно сказочными. Они сидели, повернув кресла в сторону вошедших Мака с Питом.
„Как на картине", - подумал Мак..
- Облетим? - спросил он, опустившись на своё место возле Марии.
    Старик помолчал.
- Я думаю, - сказал он. - Всего три часа на торможение...
    Он о чём-то задумался.

- Разворачиваемся, милые, - сказал он, с немного таинственным видом погладив бороду и положив руку на пульт.
Старик явно не хотел говорить.
- Облёт, - сказал он, нажав клавишу. - Да.
На белесом обзоре появились зелёные буквы следующего вопроса.
- Десять километров, - сказал старик.
    Зелёные буквы зажглись и пропали.     „Исполняется."
Внизу широкого во всю стену обзора пошёл чёрный текст. Сменились красные данные постоянной обстановки на малых эк¬ранах.
- А он настоящий, папа? - спросила Мария.
- М-мм... - произнёс старый учитель. - Судя по форме...
    Он потрогал серебряную звезду у себя на груди.
- Виртуальный?.. - задумчиво спросила Митанни.
На откидном экране перед ней светилась зеленоватая схема астероида.
- А если врежешься? - поинтересовался Пит.
- Теоретически? - спросила Мария, махнув синими шёлковыми бантами и сделав большие гла¬за.
- Умная больно, - буркнул Пит.
- Скоро увидим, Пит, - сказал старый учитель в чёрной рясе.
- Практически, - прибавил Мак.
- Он же сбоку, Пит, - растерянно сказала Митанни. - Как же в него врежешься?
    Пит хмыкнул.
„Проснулась", - подумал он.
    Все замолчали.
- Я тут додежурю, - сказал старик. - А вы идите спать, милые. Если что, я вас разбужу.
- Ладно, - сказал Мак, вставая.
- Спокойной ночи, Мак, - сказала Мария из кресла.
Пит пошёл к двери в свою каюту. От него она была в двух шагах.
- Приходи в четыре, Мак, - добродушно добавил старик.
    Он посмотрел Маку в спину, потеребив белую бороду.
„А они?" - ревниво подумал Мак, оглянувшись.
    Митанни сидела в своём кресле.
- Смотрите... - сказала Мария, расширив глаза.                Было около шести утра.
На глыбе длиной в двенадцать километров находилось инородное тело. Перед каждым занятым креслом нa огромном обзоре появилось его увеличенное изображение, закрывшее часть тём¬ной глыбы и беловатой бездны вокруг. Это было чёрное яйцеобразное тело с плоским низом, высотой в четыре этажа. Оно чуть косо стояло на небольшой неровной площадке среди тёмных изломов космической глыбы.
- Сталь... - пробормотал про себя Пит.
Приставка к мегасканнеру не действовала, и „Неве" приходилось самой управляться с сенсорами. КЦ работал вполсилы, позади неё.
- Ещё и космолёт этот, - сказал Пит.
- Неведомо откуда, - сказала Митанни.
Старик сидел перед пультом между ними, что-то записывая в судовой журнал. Полевая связь молчала. Тарелка лежала на пыльной каменной площадке недалеко от древнего космолёта с полустёр¬той белой звездой на выпуклом чёрном боку. На обзоре темнела панорама острых скал и не¬суразных изломов. Над странно неровной линией горизонта светилось белесое небо.
В рубке было всё как обычно. Пит и Митанни сидели без пристяжных ремней. Но снаружи на поверхности космической скалы была почти невесомость.
Обломок древней планеты...
Около слегка удлинённого чёрного яйца чужого космолёта виднелись маленькие фигурки Мака и Марии. От них по пыльной земле тянулся к тарелке шнур соносвязи, местами невиди¬мый на тёмной поверхности. Маленькие фигурки подходили к космолёту, с усилием переступая по пыльной земле. Пыль взметалась и не садилась, и от самой тарелки по каменистой площад¬ке шла тропинка из тёмного, чуть взлохмаченного пылевого тумана высотой до пояса.
Астероид был железным.
Под странным сиянием белесого неба было светло, как в пасмурный день. Подойдя к чужому космолёту, Мария оглянулась на Мака, приоткрыв рот в прозрачном шлеме.                „Как кровь на снегу", - подумал Мак.   
Пощупав обшивку корабля, Мак почувствовал её шершавую ноздреватость.
„Плохо", - подумал он.
Обшивка была полусгоревшей.
Они обошли громадное чёрное яйцо вокруг. Обгоревшая звезда на выпуклом боку была на высоте около трёх метров. Мак заметил ведущие к ней скобы.
- Вон ручка, Мак, - сказала Мария, дотронувшись до его рукава.
- Сейчас, - сказал Мак, снимая с пояса лучевой пистолет. - Лезь за мной.
    Мария кивнула в прозрачном шлеме, молча облизав алые губы.
„Как кровь на снегу", - снова подумал Мат.
Скобы казались ржавыми, но были достаточно прочны. Мак весил всего полкило. Он дёрнул чёрную ручку на полукруглой двери. Ручка оторвалась.
- Тьфу, - чертыхнулся он.
- Что, Мак? - спросила Мария под ним.
Соносвязь потекла и через обшивку. Но пыль на поверхности неведомого древнего астероида была для неё слишком мягкой.
- Ручка тут... – с досадой сказал он, бросив ненужную ручку в сторону.
Тёмная изъеденная железка почти невесомо полетела куда-то вверх. Мария проводила её взглядом. Она была хорошо видна на фоне белесого пространства.
Космического.
„Кто её сделал?.." - подумала она. - „И где?.."
Может быть, где-нибудь на железном заводе в Оклахоме... судя по белой звезде на боку. Она довольно хорошо знала историю.
Давным- давно...
„Во тьме тысячелетий..." - подумала она.
Стоя на скобе ниже, Мак вырезал лазером дверь над собой и осторожно постучал по ней кулаком. Дверь шевельнулась, открыв тёмную щель. Сунув в голенище лучевой пистолет, Мак поднялся по оставшимся двум скобам к двери и зацепил её пальцами в чёрных перчатках. На перчатках были чёрные когти, как у птицы. Покряхтев, Мак потащил на себя тёмную изъеденную дверь древнего космолёта и оттолкнул её прочь. Чёрная дверь с полустёршейся звездой поплыла над пылью, медленно снижаясь. Звезда была из белого металла.
- Ой... - сказала Мария, уцепившись рукой за ногу Мака.
Внутри было темно.
- Свет, - сказал Мак.
Осветилось большое полукруглое помещение с заиндевевшими желтоватыми кожаными стенами. Два человека в меховых шлемах и шубах валялись на полу, как слегка заиндевевшие манекены. Молодой упирался рукой во внутреннюю дверь.
- Маша, - тихо сказал Мак. - Тут люди.
- Знаю, - отозвалась девочка.
    Она стояла на скобе, касаясь круглым прозрачным шлемом ноги Мака ниже колена. Мак поставил ногу на комингс, не решаясь зайти.
- Лезь, Maк, - подтолкнула она, с лёгким треском оторвав свою ладонь от его чёрного сапога.
    По всему чёрному скафандру от сапог с ботфортами до перчаток шли полоски „липучки". Старик разрешил им идти без бечёвки… чтобы не мешалась. Расстояние до чёрного «яйца” было приличное.
    Для страховки.
- Замёрзли, - тихо сказал Пит.
У него на откидном экране было то же, что видел Мак.
- Да... - сказал старик, взглянув на пультовый экран и продолжая следить за обзором.
Митанни видела у себя на малом экране,  как Мария обводит взглядом острый и неровный горизонт с мощным подъёмом слева. С другой стороны от выпуклой чёрной стенки чужого космолёта го¬ризонт был гораздо ближе. Плавность изображения обеспечивалась киноредакцией.
- Обивка сорвана, - сказал Пит.
    Валентин Росгардович кивнул.
- Да, - сказал он.
Воздуха в этом помещении не было. Он весь превратился в иней. На полу валялись доски с кустами кожаной обивки, отломанные от ребристой стальной стенки. Под заиндевевшей кожей виднелся мех. Возле обнажённой части белой от инея стальной стенки стоял обитый кожей металличес¬кий ящик. Вдоль серебристой от инея желтоватой стены шли полукруглым уступом такие же обитые шкафчики с дверцами. Обитая кожей узкая лестница у стены вела к люку в серебристом кожа¬ном потолке. Под лестницей на полу был откинут круглый обитый кожей люк. Он вёл куда-то в темноту.
    Рука старика на полу сжимала коробку с этикеткой. Рядом были рассыпаны длинные костёр¬ные спички, одна наполовину обгоревшая.
    Всё было покрыто серебристым инеем.
- Минут шесть, - мрачно сказал Пит.
    Понизу откидного экрана шла информация. „Температура - 18   по Кельвину..."
„Адский холод", - пробормотал старик.
    Внутри космолёт казался меньше.                „Толстые стенки", - подумал Мак. - „Наверно, с пухом…"                Маша в круглом прозрачном шлеме смотрела на рассыпанные спички на полу.
- Отойди, - сказал Мак.
    Маша подняла на Мака глаза и отошла к стене. Тонкий белый луч пистолета в его руке прожёг в серебристой от инея двери маленькую ды¬рочку. Мак сделал это просто для порядка. Он конечно знал, что там нет воздуха, кроме налёта инея на стенах... и на людях.
- Сторожи тут, - сказал он Марии.
- Ладно, - сказала она, кивнув.
Но в соседнем помещении всё было черно. Мак зашёл туда, срезав дверь. С мягкого устеленного золой пола поднялись чёрные хлопья. Тут никого не было.
„Зачем они сели?..” - подумал Мак.
Прикосновение к железной глыбе астероида сильно ускорило замерзание. Оставаться на его орбите было выгоднее. Если уж оставаться…
- Подожди тут, ладно? - сказал он, вернувшись и подойдя к лестнице.
    Мария кивнула.
- Двадцатый век? - сказал Пит, смотря на маленький экран.                Он сидел справа от мэтра, на месте Марии.
- Девятнадцатый, - покачал голосой старик, не отворачиваясь от обзора.
Девочка с обручем на льняных волосах молчала, следя за экраном. У неё на экране сере¬брились два заиндевелых тела, хрупкие куски желтоватой кожаной обшивки и рассыпанные спички на полу. Она увидела, как Мария раздвигает рукою дверцы шкафов вдоль полукруглой стены. Внутри в полутьме были заиндевелые железные банки, деревянные и жестяные коробки, мешочки, связки свечей...
Хрупкие и твёрдые как алмаз.
Обруч на льняных волосах девочки поблескивал в пасмурном свете. Пит покосился на неё. Она спокойно делала своё дело. Как будто в обычном полёте над планетой…
Он позавидовал Маку.
На верхнем этаже было такое же помещение. Пять заиндевевших фигур в шубах и меховых шлемах сидели на полу вокруг кучи полусгоревших досок. Двое прижались друг к другу, а остальные сидели в углу, прислонившись спиной к стенам каюты. От узкой лестницы наверх остались торчащие из пола и стены куски обрубленных досок. На полу валялись два топора, револьвер с потемневшей рукояткой и пустая бутылка от виски „Белая лошадь". Дальний угол помещения был скрыт за суконной перегородкой на каркасе. Около неё из за¬круглённой зеленоватой стены торчало покрытое инеем железное колесо вроде маленького штурвала.
„Винтовая задвижка", - подумал Пит. - „Ручная..."
Всё это смутно что-то напоминало... Особенно костёр и бутылка от виски. И холод... такой, который невозможен в помещении для людей.
- Маша, следи за дверями, - обепокоенно сказал старик.
    Питу тоже стало не по себе. Неизвестно почему... Он вспомнил рассказы про космических лопарей. Чепуха, конечно… но… кто его знает. Всякое может быть.
„Как в музее", - подумал он. - „Только без костра."
    В каюте музейного корабля не было потухшего костра.
„Значит, все там", - догадался Мак.
    А вверху было машинное отделение. Но лестница была сломана. Всего в этом космолёте было четыре с половиной уровня.
- Валентин Росгардович, - сказал он. - Я не пойду в остальные помещения?..
- Согласен, - ответил в шлеме голос старика. - Осмотрите шкафы и заберите провизию... и сразу назад.
- А внизу, Мак? - спросила Мария.
    Маку показалось, что она плачет.
- Правильно, - одобрил старик. - Сходи за припасами вниз, Мак.
„Погибли..." - размышлял Мак, шагая по пыльной тропе с нечёткими следами сапог.
...Десятилетний мальчик ожидающе смотрит на человека с русой бородой. Холод... Человек прижимает к себе мальчика, пытаясь завернуться в одеяло. Стужа... „Потерпи, сынок", - с трудом разлепляет мужчина замёрзшие губы.
Слёзы замерзают на щеках.
За минуту до смерти...
Под пылью чувствовалась твёрдость железной космической глыбы. Мак понёс мешок левой рукой, нажав правой незаметную кнопку на запястье. Притяжение стало слабее. Казалось, что без магнитных сапог он тут же улетит в бездонное светлое небо...
Белый космос.
Но это было не так.
...В учебниках и музеях у таких кораблей было четыре секции на всех жилых этажах. Вверху - машинное отделение... Механический гравиротор, телескоп с крестиком, паровая машина, ящик с инструментами, водяной бак с запасом реагента, воздушный бак со змеевиком и ящи¬ком химочистки, водородные горелки, насосы, передаточные механизмы... В общем, не так скудно.
Но при этом...
     Почти никакой метеоритной защиты, механически уязвимые узлы, системы без оперативного запаса, смазочная изоляция, газовый свет и масляные лампы, ручные задвижки, невесомость. И полное отсутствие электроники...
Мария шла впереди с двумя вещмешками в руках. Через ушко у неё на поясе проходил шнур соносвязи. Над нею было светящееся белесое небо...
- Боевое положение, Мак, - напомнил старик.
Мак нехотя полез за пистолетом в чёрном ботфорте.
„Маленький, что ли" - подумал он.
Он имел малиновую нашивку бойца первого класса. Только не показывал девочкам. А они не спрашивали... У Мака за спиной глухо звякнули притороченные к мешку револьверы. Мешок был пристёгнут к плечам и поясу. От чёрного яйца чужого погибшего корабля до лежащей на неровной площадке тарелки осталось всего двадцать пять метров.
„Вот так и мы..." - подумал Мак с тяжёлым сердцем. – “Почти…”
Сверхдальние сенсоры и свежий воздух не спасут от голода... Правда, была ещё „Нева". Мак забыл, что „Нева" от них отключилась. Точнее, её отключили... каким-то образом.
Почему они и попали в облако.
Красный огонёк в беловатой стене над дверью в тамбур погас. Внешняя обработка закончилась. Почти невидимая дверь отодвинулась.
- Ну как там? - спросила Митанни, когда в рубку вошли две чёрные фигуры с прозрачными шлемами.
Матово-белая дверь за ними мягко задвинулась. Вещмешки со всеми припасами с чужого корабля остались в охлаждённом тамбуре.
- Там... настоящие ковбои из Техаса, - сказал Мак, снимая шлем.
- Побожись, - сказал Пит, выпучив зеленые глаза.
- Сам не видел? - пожал плечами Мак.
- А-аа... - протянул Пит. - У костра, что ли?
- Ну.
- Тоже мне, ковбои, - сказал Пит.
Он знал, что ковбои скачут на лошадях.
- Ну поехали, милые, - сказал   Валентин Росгардович, выдвинув из гнезда небольшой ручной штурвал с красной клавишей посередине.
    Стоящее на неровной площадке чёрное яйцо древнего космолета развернулось и начало быстро удаляться вместе с большими зубьями тёмных скал. Бугристая темная поверхность с криво торчащими острыми горами повернулась стеной, медленно отделилась от краёв огромного окна об-зора и стала уменьшаться. Мак успел заметить на маленькой ровной чешуйке возле ребра космической глыбы зёрнышко торчащего вбок чёрного яйца.
„Всё..." - подумал он.
    Мария села на своё место, согнав Пита.
- Страшно было? - спросила Митанни.
- Подогнулись коленки, - сказала Мария, положив свой шлем на пол у пульта. - Они там так ледышки...
Она вытерла рукой заплаканное лицо с синими глазами. С длинной ресницы слетела слезин¬ка. Маку захотелось стереть её.
Но он сдержался.
- Стра-ашно… - произнесла Мария.
Валентин Росгардович молча слушал, повернув кресло от белесого обзора. Астероид висел чёрной глыбой в белом тумане.
Он заметно удалялся.
- Ну вот что, милые, - сказал он. - Остальное после доскажете... а сейчас - спать.
    Пит заморгал.
„Чего это он?" - подумал Мак - „Спать..."
    На часах было пол-седьмого утра.
- Есть, - сказал он. - Пошли, Пит.
- Я дежурю, - довольно сказал Пит.
Над молочной дверью зажёгся желтый огонёк. В тамбуре было - 29°... Старик рассчитал температуру, когда они ещё шли к тарелке.
- Ладно, - сказал Мак, махнув рукой.
Чёрная глыба постепенно удалялась, вися посреди белесой космической бездны. Цифры на обзоре отсчитывали растущее расстояние.
312 км.. . 318 км. .. 325  км...
Мария расстегнула чёрный ребристый костюм, откинувшись в кресле.
- Поехали... - произнёс Пит.
- Помаленьку да полегоньку, - сказала заплаканная Мария, нагнувшись и снимая с ноги са¬пог съехавшего на пол костюма.
Мак с Питом уставились на изящную рыжую девочку в чёрном трико. Для них в этом давно не было ничего особенного.
Но всё же…
- Ой, - сказала она.
- Я пошёл, - сказал Мак и повернувшись, побрёл в свою каюту.
     Пит смотрел на удаляющийся тёмный камешек в белесом пространстве. Из бездонной глубины возник белый разрез, медленно блеснул ослепительной чертой и коснулся тёмного камешка ас-тероида. На месте астероида появилась острая белая вспышка размером с апельсин.
Пит сидел, разинув рот.
Мак оглянулся на обзор, увидев краем глаза вспыхнувший свет. Яркий шарик на окне обзо¬ра медленно вспухал, став почти ровным и жёлтым. Мария разогнулась, не успев снять чёрный сапог лежащего на полу костюма со второй ноги и зачарованно смотря на обзор. Жёлтый шарик вспышки увеличивался, став как грейфрукт.
- Молния... - прошептала Митанни. „Догоняет", - подумал Мак.
Но тревоги не было. Ни красной лампочки в потолке, ни звонка, ни растущих красных колец на широком обзоре и малых экранах. Пит цепко окинул взглядом черную информацию внизу огромного обзора. Скорость взрыва... Минимальное расстояние...
- Да-а... - промолвил старый учитель. - Считайте, что вам повезло, милые.
- „Всего тысячу километров", - подумал Мак. - „Пуля пробила шляпу."
Он остановился у двери возле „Онеги" с прозрачным шаром шлема в руке. Мария передёрнула плечами, представив себе жёлтое пламя в половину ширины обзора. Вспышка всё росла, став как жёлтое солнце в белесой бездне.
„Солнце, да не то" - подумал Пит.
Хищное солнце чужого мира в дальнем космосе...
- Я пойду? - спросил Мак, стараясь не смотреть на Марию в чёрном трико.
Она нагнулась, снимая с ноги второй сапог черного космического комбинезона.
- Да, - добродушно сказал Валентин Росгардович. - Все, кроме Пита. Идите спать, милые... И девочки тоже, - добавил он, покосив на Марию колючим глазом из-под косматых седых бро¬вей. - Подъём в девять часов.
Мак в чёрном облегающем костюме подошёл к двери и скрылся в своей каюте. Мария с Митан¬ни тоже ушли. Мария волочила за собой чёрный костюм с кольчатыми сочленениями в локтях и коленках.
Они ушли в дверь старика.
Валентин Росгардович кончил писать что-то в судовом журнале и поднялся. Пит принялся стаскивать с себя свой чёрный костюм. У костюма была переменная эластичность.
- Следи, Пит, - сказал старик. - Я у себя.
    Пит пересел на место Марии.
- Спокойной ночи, Валентин Росгардович, - кивнул он.
Он поудобнее уселся в сером чашеобразном кресле. Жёлтый огненный шар на обзоре уже поч¬ти не вспухал. Он занимал почти всё пространство от верхнего до нижнего края огромного экрана. Яркость изображения была один к четырём.
„Полуаннигиляция..." - лениво подумал Пит.
Массы этой глыбы было маловато... для ударного поражения тарелки через пару минут пос¬ле взлёта. Лучевое поражение было в серой зоне...
„Ещё облысеешь”, - подумал Пит.
На обзоре замигал зелёный огонёк. Скорость тарелки превысила скорость взрыва, жёлтое солнце горело сбоку во весь экран. Только сверху осталась тонкая белесая полоса...
Пит откинул голову на спинку кресла.
...Такие вспышки он уже видел, и даже близко. Но космическую молнию... О ней не знал и Циркуль, их преподаватель по астрометрии.

    Маку приснился смутный сон. Он открыл глаза в тёмной ночной каюте. Полежал немного с гнетущим ощущением. Потом вспомнил. Полутьма, масляная лампа на столе... Стоящие на коленях люди в лоскутных одеялах... Он взглянул на свой нарукавник. Зелёные цифры показывали 8:51. В потолке мирно горел синий ночник. Мак покрутил головой, пытаясь отогнать гнетущую тяжесть.
    Он зажёг свет, нажав на светящуюся кнопку в тёмной стенке. Спрыгнув на прохладный пол, он стал одеваться. Зарядку старик отменил.
    Пора было сменять Пита.
Мак мрачно смотрел на обзор.
- Что нос повесил? - спросил Валентин Росгардович сзади.
    Мак отвернулся от белесого тумана.
- Ничего... - сказал он хмуро.
    Было почти десять часов утра.
- Они на Гею летели? - спросил он.
- Боюсь, что мы этого не узнаем, - сказал Валентин Росгардович, садясь в своё кресло. -У нас тут ведь нет реставратора.
-А... - вспомнил Мак. - А снаружи?..
- Нет, - покачал головой старик.
    Бортовой журнал древнего космолёта был в стерилизаторе. Это был лёгкий стерилизатор со сломанным вакуумом. Мак сам положил пистолеты, синий журнал в кожаной обложке и ещё пару мелочей в отверстие стерилизатора в тамбуре. На Флаксе старик велел ничего не брать. На „Фиалке" не было места для хранения лишних вещей.
    А если бы они задержались...
„Ещё семнадцать секунд..." - подумал Мак. – “И всё…”
И „Фиалка" обратилась бы в пыль вместе с Флаксом.
  Кроме револьверов и журнала, он взял коробку со спичками и костяную пуговицу. Револь¬веры они с Питом решили оставить себе.
„Вот Крис удивится..." - подумал он.
А журнал - конечно, собственность Флота.
- Ничего, - сказал Валентин Росгардович. - Если бумага хорошая...
Из его каюты в углу за тёмным дубовым сундуком анализатора с вещами с двух планет вошли девочки. В тамбуре было
– З0°.
- Доброе утро, - сказали они.
- Доброе утро, милые, - сказал Валентин Росгардович, повернувшись в кресле.
    Он положил красную ручку на от рытую тетрадь.
„Что-то Пита нет..." - подумал Мак.
- Доброе утро, - бодро сказал Пит, войдя из дальнего угла с другой стороны рубки.
    Мария опустила стол, а Митанни стала доставать белые миски и чашки. Завтрак был уже готов. Перед сном Митанни заказала его на десять часов утра.
    У Мака слегка закружилась голова.
„Ещё не хватало..." - подумал он, ничего не сказав. - „Может, от голода."
Но теперь к рациону прибавились консервы, шоколад и сухофрукты.
„А может, и нет..." подумал он.
    Космическую глыбу назвали, как севший на неё древний космолёт. И оба стали  космической пылью в необъятном космическом облаке.
«Превратности судьбы», - подумал он.                               

«Туман...», - подумал Мак.
   Шёл двенадцатый день полёта в молочном облаке. Точнее, день уже кончался. Был вечер. Старик задумчиво глядел в сплошное окно обзора. В нём была молочная пустота... и спереди, и сбоку.
  Везде.
   Мак встал и подошёл к «Неве» у кресла Митанни. На утопленном сером столике валялся скомканный фантик от «Белочки». Мак взял его и нагнулся, чтоб выбросить в мусор.
«Откуда у неё...» - удивился он.
   Привычно, как удивляются алому рассвету в начале морозного зимнего дня и багровому закату в его конце.
- Хм, - хмыкнул старик, чуть искоса посмотрев на него.
   Мак нагнулся, бросив бумажку в открывшееся отверстие внизу у кресла Митанни. Там, куда упирались её коленки... сегодня во время вечернего урока.
- Ничего не могу с ней поделать, - тихо сказал старик.
  Мак слегка растерянно посмотрел на старого учителя. Он к этому не привык... старик был Наставником.
- Посоветуй, - сказал тот.
- Что? – непонимающе пробормотал Мак.
- Как отучить её от сластей.
   Мак пожал плечами.
«Зачем...» – подумал он.
   Ему нравилось, что хорошенькая девочка всё время жуёт конфеты. Она была такая симпатичная... Хотя, конечно...  это и непедагогично.
- Ну-у... – протянул он. – Может, не давать? Или через день...
  Старик снова хмыкнул.
- Попробуй, - сказал он.
  Мак полусидел, опираясь на тумбочку «Невы». На светящийся зеленоватый экран с серебряной оплёткой.
- Ну и пусть ест, - пожал он плечами. – Подумаешь.
«Жалко, что ли», - подумал он.
  Ему льстило, что старый учитель разговаривает с ним на равных. Но он не понимал его забот. Иногда...
- Эх, - вздохнул старик, посмотрев на Мака.
  Он помнил себя таким же молодым.
«Как будто вчера», - подумал он. - «И вся жизнь...»
  Чуть слышно тикали часы.
- Не жалко, Мак, - тихо сказал старик.
  Он помолчал, задумчиво поглядев в окно обзора.
- Просто зубы портятся. Да и вообще... В конфетах меньше пользы, чем в каше.
   Мак неловко пошевельнулся.
- А кто у вас зубы лечит? – спросил он.
- Сами, милый, - усмехнулся старик. – Откуда тут врач?
   Мак поёжился.
«А если перелом?..» - подумал он. - «Или аппендицит?..»
- Я уже выдрал ей один зуб, - с сожалением сказал старик. – Лечить вот не научился... А перелом у меня был, Мак. На старой планете. Девочки еле дотащили до тарелки. Ну и потом... кое-как заросло.
  Мак с удивлением посмотрел на седобородого старика.
«Да-а...» - подумал он. - «Это тебе не «Миреа».
- По-моему, у вас должен быть врач, - сказал он. – А то...
  Он пожал плечами.               
- Сам упросил, - сказал старик. – А по уставу так и посылают. Один из отряда – хирург. Обычно командир.
- Да? – удивился Мак.
«Ничего себе», - подумал он.
  В Западном флоте такое было вряд ли  возможно.
- А вы? – спросил он.
- Я-то?.. Я не подхожу, милый, - усмехнулся в бороду старик. – Крови боюсь.
  Мак не понял, шутит он или нет. Он и сам вряд ли смог бы. Вот Пит – да...  Он мог спокойно смотреть на расколотый вдребезги череп или раздавленное тело с вылезшими внутренностями. Если это не его приятель.
- Придём на Мею, я пошлю Пита на срочные курсы в Гагры, - сказал старик, вздохнув.
«Откуда он знает?» - подумал Мак.
  Он догадывался, что старик знает о них больше, чем кажется.
«Список Флота», - вспомнил он.
  В закрытой секции любой машины. И в нарукавнике у старших офицеров. Но насколько он знал, у Восточного Флота не было списка Западного.
  И наоборот.
«Придёшь тут...» - подумал он, смотря на беловатый молочный обзор.
 

                *********


- О геосистемах? – сказал старик. – Это как раз по нашей части, Пит.
- Из пирамид? – спросил Мак.
- Нет... Они могли их найти в фиванской библиотеке, например. Или из других древних источников.
  Мак задумался, поставив чашку на стол.
- А зачем им столько еды, папа? – спросила Митанни.
  Пит фыркнул.
- А ты думаешь, там было три человека?.. – ухмыльнулся Мак.               
  Он осёкся, вспомнив костёр на полу.
- А сколько? – простодушно сказала Митанни.
- Двадцать, - сказал Пит.
- Думаю, двадцать семь, Пит, - сказал Валентин Росгардович, жуя манную кашу.
- Откуда вы знаете? – удивился Пит.
- А ты не заметил, что было в ящике с изюмом? Ровно двадцать семь мешочков.
- А-а... – протянул Пит.
  Он был разочарован простотой объяснения.
- У них там ещё две пушки было, - сказал Мак.
- Лазерные? – поднял голову Пит.
   Мак хмыкнул.
- Железные пищали, Пит, - сказал старик. – Пороховые.
  Пит хлебнул горячего кофе с молоком.
- Темнота, - сказал он.
  Ему было весело.


                *********


  После уроков Мак с Питом решили осмотреть своё хозяйство внизу. Девочки, таинственно пошептавшись, уединились в своей каюте.
- Клапаны прохудились, что ли, - озабоченно пробормотал Пит.
  В подполе тускло горела лампочка в проволочном каркасе. Пахнуло зябкой сыростью. Пит потянул носом.
- Где? – спросил Мак.
«В регенераторе, может», - подумал он.
- Откуда я знаю, - пожал плечами Пит.
  Мак принялся осматривать шкафы, поднимая сдвижные деревянные дверцы.
- У них даже регенератора не было, - сказал он.
- Ну, - сказал Пит, открывая кожух малого гравиротора. – Лоханка.
  Кожух был слегка пыльным.
- А ты бы полетел?
  Пит недовольно провёл пальцем о свою гимнастёрку.
- А чего, – сказал он. – Подумаешь...
  Мак задумался, смотря на загоревшиеся зелёные огоньки в шкафу.
- Если в облако не попадёшь, - сказал Пит. – А так летать можно...
   Мак заглянул в выходной коридор. Пол в коротком тупике загибался вверх. На люке с мощными стальными петлями горела красная лампочка. За люком была пустота.
  Без всякого тамбура.
- Вот те раз, - донёсся голос Пита.
- Что? – спросил Мак.
- Тормозной блок перегревается, - озабоченно пропыхтел Пит из-за кольцевого кожуха большого гравиротора.
  У Мака возникло неприятное предчувствие.
«Ещё не хватало», - подумал он.
  В принципе, тарелка была рассчитана на полную автономность... Но мало ли что бывает в принципе.
- Проверь там, - сказал он.
- Угу, - отозвался Пит, чем-то звякнув.
  За слегка пыльным тёмно-синим кожухом виднелась его голова. Он что-то закручивал, стоя на коленях.
- Мы тоже пока ещё не выбрались, - сказал Мак.
  Ему, собственно, нечего было здесь делать.
- Угу, - послышалось внизу из-за кожуха.
  Голова Пита высунулась над округлым распределителем.
- Если б не сели, могли бы ещё долго летать, - сказал он.
- Дурак, что ли? - сказал Мак. – У них обшивка почти сгорела.
- Ну и что? – презрительно хмыкнул снова скрывшийся Пит.
  Он глухо пробурчал что-то.
«Пылесбор слабый», - подумал Мак, проведя рукой по низкому гладкому потолку.
  На потолке пыли почти не было. Мак прошёл по решётчатой железной дорожке вокруг кожуха обмотки. Нижняя половина Пита торчала из открытого распределителя.
- Ну чего там? – спросил Мак.
- Принеси вертелку, - пробубнил Пит из глубины. – И зажим маленький. Там, в ящике.
  Мак потащился к ящику с инструментами.
- Штурман не мог найти выход из облака, - сказал он, открыв жёлтую эмалированную крышку. – А обшивка горела.
  Пит кряхтел, возясь в распределителе.
- А откуда он знал-то? – пробубнил он, как из погреба.
  Мак нагнулся, сунув вертелку с зажимом в протянутую наугад руку.
- Откуда... По термометрам, - сказал он.
- Термометры? – удивлённо пробубнил Пит.
  Послышалось мягкое жужжание.
- Ну, - сказал Мак, опираясь на кожух. – Рассчитывали время и характер воздействия... Не глупее нас с тобой.
  Пит что-то пробурчал.
- И сели на льдышку, - заворочался он,  высунув голову из чрева распределителя.
- Ну чего? – спросил Мак, вставая.
- Пока ничего, - сказал Пит, сев на полу. – Только надо диск поменять. Как домой придём.
«Домой...», - подумал Мак.
  Старик пока не сказал, где они будут проводить отпуск. А ему хотелось домой. Правда, и на Мею тоже... Даже ещё больше.
- Вот топливо и кончилось, - добавил Пит, сидя на решётчатом полу. – И замёрзли.
- Может, не знали, что делать... – подумал Мак вслух.
  Он и сам имел довольно смутное представление о древней навигации. Хотя и помнил, в общих чертах...
  Визуальная наводка.
  Курам на смех...
  Отряхнув друг другу спину, Мак с Питом полезли наверх по узкой железной лестнице. Главный гравиротор чуть слышно жужжал внизу под кольцом пыльного кожуха.
- А где девчонки? – спросил Пит в рубке.
  Он думал, что они дежурят у обзора.
- Не знаю, - пожал плечами Мак, оглядываясь.


                *********


- Ой! – воскликнула Митанни, увидев Мака с Питом.
  На гладком белом столе были расставлены смешные маленькие человечки с круглыми головами и туловищем без ножек. Они были похожи на разноцветные бочечки.
  Вроде фигурок к неведомой игре.
- Чего это у вас? – разинул рот Пит.
  Разноцветных человечков на столе было штук пятьдесят. Мак заметил ещё такие же смешные домики и округлые машинки с толстыми колёсиками.
- Игра такая, - сказала Мария, смешав человечков. – Это только для маленьких.
  Мак тоже разинул рот.
«Вроде кукол, что ли?» - подумал он.
- Садись сюда, Мак, - сказала Мария, подвинувшись на малиновой кровати.
- А Пит ко мне, - сказала Митанни, тоже подвинувшись к молочно-белому окну.
- Как будто в облаке, - сказал Пит, посмотрев на белый туман.
  Мария прыснула.
- Чего ты? – протянул Пит. – Облака не видела, что ли?
  Он имел в виду белое как вата пушистое облако в жарком синем небе.
- Вижу, - невозмутимо молвила Мария.
- Молочный кисель, -  сказала Митанни, недовольно надув губы.
  Мак потянулся за толстеньким красно-жёлтым человечком на столе возле окна.
- Не толкайся, Мак, - сказала Мария.
- Ой, - виновато сказал Мак, оглянувшись на девочку.
  Он слегка придавил её руку.
- Ладно уж, - сказала она.
  Митанни вылезла из-за стола и стала собирать рассыпанных по нему человечков. Один покатился по столу и упал на пол под ноги Питу. Митанни встала на колени и наполовину залезла под стол.
- Не крутись, Пит, - сказала она, стараясь достать рукой человечка.
  Мария беспечно болтала ногами. Ей казалось, что этот вечер никогда не кончится... Как и вся жизнь.
  Она повернулась к Маку, вытащив из кармана конфету.
- Это ты мне подсунул, Мак? – подозрительно спросила она.
  Конфета была немного свалявшаяся.
- Н-нет, - сказал Мак, почему-то слегка покраснев.
«Вот ещё», - подумал он.
  Девочка была в тёмно-сером байковом костюме.
- Будет он тебе подсовывать, - сказал Пит. – Так и жди. Он мне вчера и половинки не дал.
- Ладно врать, - сказал Мак. – Тебя не было.
- Было, - сказал Пит. – Я потом пришёл.
- Ой, пора папу звать, - спохватилась Митанни, сгребая со стола последних человечков.
   Было уже почти восемь.
- Чур, я пойду, - сказала Мария, вмиг оказавшись с ногами на кровати и спрыгнув на пол за Маком.
- Ладно, - сказала Митанни.
  Она ссыпала человечков со стола в красивую зелёную жестянку от сахарного печенья и закрыла крышку. От жестянки дохнуло ванилью и сдобой.
- Пойдём, Пит, - потянула она его за рукав. – Пора чай пить.
  Пит нехотя вылез со своего пригретого места за столом.


                *********


  Мария тихонечко вошла в каюту старика. Тут было полутемно... Только на маленьком белом столике перед окном горела настольная лампа из разноцветного мозаичного стекла. У неё было магнитное основание.
  Старый учёный спал, устало откинув голову в кресле перед столом.
- Папа, проснись, - потормошила она его.
- А, Маша, - сказал старик с белой бородой, проснувшись от её прикосновения.
  Как будто и не спал.
- Пора чай пить, папа, - виновато сказала девочка. – Ты пойдёшь?
  Она прижалась к белой бороде старика, обхватив руками его шею.
- Хорошо, дочка, - сказал он, вставая. –  Бери моё кресло.
- А ты? – сказала девочка, не отпуская старика из своих объятий.
- Я сейчас приду, милая, - сказал он.

  По белому краю тумана в окне поползла чёрная строчка.
«Точка предполагаемого входа в тучу», - тихо прочитал Пит по складам, шевеля губами.
  Его губы разъехались в усмешке.
  Белый туман за окном и не думал рассеиваться... Мария вошла в отодвинувшуюся дверь с горшочком дымящейся каши в руках. Из тамбура повалил морозный пар.
- А вот и каша, - сказала она приветливо.
  Дверь за её спиной снова задвинулась, оставив в каюте облако морозного пара. Потянуло холодом..
«Стужа как на Севере», - подумал Мак.
  Как будто на секунду открылась дверь в ночное Заполярье со стылыми звёздами в чёрном небе.
- Замёрзнешь, дочка, - покачал головой Валентин Росгардович.
  Мария поставила чёрный горшочек на стол, села на место и снова привстала, чтобы наложить всем в миски каши. Небрежно ляпнув каждому по плошке гречневой размазни, она снова уселась около Мака.
- Сюда бы масла, - задумчиво сказал Мак.
  Пит смотрел на кашу с неодобрением. Она была какая-то клейкая и сероватая.
«Тухлая, небось», - подумал он.
  Каше было семьсот лет. Но она прошла проверку на «Печоре»...
- Ничего, Пит, - сказал Валентин Росгардович, облизывая ложку. - Просто нарушена клеточная структура.
- Ты что, с луны свалился? – сказала Маша. – Гречневую кашу едят с молоком.
- Прямо, - сказал Пит.
  Он всегда ел гречневую кашу с маслом. Как её и давали в столовых Флота... Мария посмотрела на него, украдкой показав язык. Пит в замешательстве уставился на неё своими зелёными глазами.
- Тише, - сказал Валентин Росгардович.
  Oн посолил щепоткой кашу и начал есть. Пит с интересом уставился на лицо старого учителя. Но оно осталось невозмутимым. Мак тоже посмотрел на старика и осторожно слизнул пол-ложки клейкой каши. 
- Есть можно, - сказал он неуверенно.
  Но девочки явно не собирались есть свои порции.
- Сладкоежка, - пробурчал старик, покачав головой.
  Митанни подвинула свою миску к Питу.
- Я не хочу есть, папа, - сказала она, оправдываясь.
- Ничего, милая, - сказал старик, и вытащив из глубокого кармана рясы красный батончик «Рот фронт», положил на стол около её чашки с чаем. – Ешь.
  Мак с удивлением посмотрел на старика. Он не ожидал от него... С самого детства Маку было противно, когда кого-то баловали. Да и школьное воспитание было таким же. Начиная с пионерской организации.
  Хотя, в данном случае...
- А мне, папа? –  сказала Мария.
- А у тебя разве нету? – спросил старик, отпив глоток сладкого чаю.
  Маша вспомнила про свою свалявшуюся конфету и пошарила у себя в кармане. Но её там не было.
- Вон она, - кивнул Мак на кровать за спиной девочки. – У стены.
- А, - мило сказала она.
  У Мака защемило под ложечкой от любви. Он оглянулся на Пита... Пит съел уже почти всю миску. Каша была ничего, если привыкнуть.
- Сейчас поеди-им, - протянула Мария, потянувшись к стенке за конфетой на малиновом  покрывале.
- А у нас батончик, - сказала Митанни.
  Она любила батончики.
- Ешь мою кашу, Пит, - добавила она, простодушно считая, что каша ему нравится.
  Раз он её ест.
- Ладно уж, - согласился Пит. – Пригодится.
- А у нас на ярмарке такую кашу дают, - вдруг сказала Митанни, задумчиво смотря на него. – Кто кольцо на шест не накинет.
  Маша прыснула со смеху, перестав жевать свою половину конфеты. Капля шоколада попала Маку на край белой чашки и стала сползать в крепкий кирпично-красный чай. Чашка была только наполовину полная.
- Ой, Мак, - сказала девочка.
- Ерунда, - сказал он и нарочно отпил чая из своей чашки.
  Пит покосился на него.
- А ещё там карусели, – протянула Митанни. – Так ве-есело...
- Чур, я с Маком поеду, - сказала Маша, посмотрев на него.
- А я с Питом, - шамкая, проговорила Митанни с батончиком во рту, болтая ногами в шерстяных носках.
  Пита она считала своим.
- Хм, - произнёс Пит, запивая свою половину батончика глотком горячего чая.
- Так я и знал, - сказал старик в чёрной рясе, покачав головой. - Окрутили они вас, милые...
«Хм», -  подумал Пит.
  Он не собирался жениться в ближайшем будущем. Два года уж точно... да и Мак об этом не думал. С него было довольно и так.
«Знает или нет?..» - промелькнуло у него.
  Он слегка покраснел, покосившись на старика с белой бородой.
- Ладно уж, – добродушно сказал Валентин Росгардович. – Пока вы мне ещё тут нужны.
  Мак почувствовал к нему симпатию.
  Вообще старик был что надо. Как дедушка, у которого Мак гостил по праздникам, когда учился в школе. Точнее, на каникулах. Особенно на зимних, когда они с дедушкой ходили на ёлки, а бабушка оставалась дома и пекла пироги с капустой.
  У него был один дедушка.
«Как они там?» - подумал он, вспомнив маленькую комнатку на четвёртом этаже, под самой крышей.
  Он повернул голову и увидел, что Мария глазеет на него, чуть раскрыв рот.
- А Маша во сне будущее видела, - сказал он, чтобы она отстала. – Про нашу тарелку.
  Валентин Росгардович посмотрел на них из-под седых бровей, спокойно жуя гречневую кашу.
- А что? – спосил Пит.
  Он ещё про это не слышал. Но Мак молча пил горячий чай. От крепкого сладкого чая пахло ароматным лимом.
- А ты не веришь? – спросил Валентин Росгардович с лукавинкой в голосе.
  Мак неопределённо промычал, глотнув для виду ещё горячего чаю.
- А я верю, папа, - сказала Митанни, уперев локти в стол и обхватив ладонями щёки.
  Старик пожевал губами.
- Кхм, - кашлянул он, повернувшись к Маку. – Вы слышали об эффекте замочной скважины?
  Мак слегка мотнул головой.
- Если ты посмотришь в замочную скважину с расстояния в десять метров, то увидишь лишь ничтожно малую часть комнаты за ней... А если посмотришь вблизи, обзор увеличится в десятки и сотни раз.
  Старик улыбнулся.
- А что будет, если ты не приблизишься к замочной скважине, а посмотришь в неё в подзорную трубу?
- Что? – спросил Пит, чуть отодвинув пустую миску.
  Он уже доел свою кашу.
  Мария и Митанни зачарованно смотрели на папу. Старик в чёрной рясе погладил рукой седую бороду.
- То, что при приближении таким способом комната будет для тебя исчезать. Так как при максимальном увеличении подзорной трубы ты увидишь только громадную замочную скважину, а за ней – просто голубой фон.
- Фон?.. – непонимающе повторил Мак.
- Пятнышко голубых обоев.
  Пит заморгал белесыми ресницами.
- Ну и что? – сказал он.
- А то, - сказал старик, пожевав губами. - Реальность при увеличении искажается, становясь всё более плоской. И подойти к замочной скважине – совсем не то, что приблизить её в подзорную трубу. Хотя видимое расстояние будет одинаково.
- А что это значит? – спросил Мак.
- Я этого пока не знаю, - сказал Валентин Росгардович задумчиво. – В практическом плане... Об этом была статья в «Вестнике археологии» Академии наук.
«Почему археологии?» - подумал Мак.
- Но зато знаю ещё кое-что...
  Валентин Росгардович замолчал, и в уютной каюте с круглыми лампами в бронзовых ободах наступила тишина.
  Темнел экран...
- Человеческий ум представляет себя смотрящим в подзорную трубу, а не стоящим у самой замочной скважины между прошлым и будущим. Потому что нашему сознанию свойственно ощущать себя запертым в плоском мире материальной реальности. И не видеть того, что в стороне, за клочком голубых обоев.
  Или чёрных.
- Чего? – спросил Пит.
- Того, что за клочком нашего намеченного пути.
- А прошлое, папа? – сказала Мария.
- Прошлое? – посмотрел старик в тёмно-синие глаза девочки.
  В синюю бездонную глубину.
- Почему мы его не знаем?
- Почему не знаем? – пожал плечами Мак. – Ты чего?..
- Конечно, – медленно проговорил старик, мешая ложечкой чай. – Если взглянуть на это шире... Любое сознание - Замочная скважина Вечности, но не может её объять, потому что ощущает себя запертым в плоском мире Творения. То есть, смотрит на себя в подзорную трубу... И ничего не видит за клочком обоев впереди и позади.
  Мак пытался понять, чуть наморщив лоб.
- А прошлое? – сказал он.
- И прошлое... я ведь и сказал – за клочком обоев впереди и позади, - пояснил старик с седой бородой. – Ты ведь не видел ни моего прошлого, ни даже прошлого Пита. Ты видел лишь небольшую часть его мыслей и чувств, не так ли?
  Мак кивнул, соображая.
- Не говоря уже о нашем прошлом в Вечности.
  Пит хмыкнул и протянул руку за цветастым заварочным чайником. Он уже напился, но чай был с сахаром.
- А если я подойду и посмотрю в замочную скважину, папа? – спросила Мария.
  Она включила обзор с молочным туманом.
- Зачем это? – спросил Пит с ухмылкой.
- Ты уже там стоишь, милая... Но мы этого просто не видим, так как наше сознание затемнено плотью.
- Ну-у... – протянула Мария.
  Она была разочарована.
- А если увидишь, то будешь ясновидящей, милая, - закончил старик, поглаживая бороду. - В старину были науки о сознании и том, как освободить его от оков плоти. Ведь тут есть два пути... как и везде.
  Мак ясно почувствовал, что науки были и сейчас.   
- Один – получить в дар, а другой – заработать своим трудом, - продолжал старик. – И оба пути вполне законны. Ведь добро определяется не тем, что ты хочешь получить, а тем, для чего ты это хочешь. В позитивной сфере, конечно.
  То есть среди вещей, которые даются Богом.
- А-а... как же тогда белая магия? – сообразил Мак. – Она ведь зло?
- Почему? - мягко промолвил убелённый сединой старик. – В таком случае, почему же ты называешь её белой, а не чёрной? Чёрная магия зло, потому что она использует злые силы. А белой магией называли чудеса, происходящие от Бога. В том числе и обычные, которые Он вложил в травы, святую воду и тому подобное.
  Пит пил третью чашку чая, стараясь не смотреть на беловатый туман в окне. Иногда он ему действовал на нервы.
«Туман вонючий», - подумал он.
  У него было впечатление, что в любую секунду из тумана выскочит чёрная глыба. Как в густом тумане на вечерней горной дороге.
- Если б у нас была сверхтехника, – задумчиво сказал Мак, мешая чай в своей чашке. – Можно было бы рассчитать будущее...
  Старик поднял голову, посмотрев в беловатое туманное окно. Смотришь в него... и кажется, что ты слепой.
«Мешанина», - подумал он, сдвинув косматые седые брови.
  От самовара на столе тянулась вверх струйка пара, растворяясь у потолка. Серый кожаный потолок спускался от двери к окну каюты.
- Сверхтехника... - хмыкнул Валентин Росгардович. – М-мм... это не совсем то, что ты думаешь, милый.
  Пит положил свою чашку на стол. Он тоже интересовался этим вопросом. С давних пор... ещё со школы.
- Думаешь, это вроде повозки с электронными мозгами? Не-ет, милый... Скорее сродни колдовству... Только без посредника.
  Без старого чародея в засаленном чёрном колпаке.
  Гасят и взрывают звёзды, создают чёрные дыры,  сталкивают планеты, управляют ядерным синтезом внутри газовых планет... Всё это делается  силовыми полями космических масштабов, то есть с помощью виртуальной материи.
- Гравиполями? – уточнил Мак.
- Хм, - усмехнулся старик. – Гравиполя... а магнитные поля – их обратная сторона. Ты что, не знаешь, милый?
  Материя истекает из мёртвого духа, и он умеет управлять ею. А почему же иначе они так горды своей земной силой и могуществом? Для нас материя – железо, а для них – мягкая глина.
- А галактику они могут потушить? – спросил Пит, моргая белесыми ресницами.
  Oн слушал, не отводя от старика своих зеленоватых глаз.
- Потушить галактику – значит убить чёрта или беса. То есть перевести его наверх, на другой уровень бытия. На уровень гуманоида.
  Так что не знаю... Не думаю, что они этим занимаются. Ну-у... Они могут сталкиваться между собой, как горные козлы... Особенно бесы.
- Фу, - сказала Маша, надув алые губы.
  Белое лицо девочки с тёмно-синими глазами светилось, как лепестки белой розы на фоне серой кожаной стенки, бархатного малинового покрывала и чайного стола с бронзовым самоваром, вареньем и белыми чашками.
«Картина...» - подумал Мак.
  Старик замолчал, глядя куда-то сквозь белесое туманное окно.
- Вообще-то, гоминиды не имеют власти убивать, - проговорил он. – Никого... Но они могут добиваться этого косвенными путями.
  А силовые поля...
  Грубо говоря, если у тебя течёт кровь из пальца, ты можешь делать с ней, что хочешь. Например, мазать ею что-то. Вот так и гоминиды... то есть, мёртвые духи.
- А у нас гоминидами называют роботов, киборгов и вообще искусственных людей, - сказал Мак, недоумевая.
- И в учебнике так написано, папа, - сказала Митанни.
- В каком это учебнике? – полюбопытствовал Валентин Росгардович, повернувшись к ней. – Опять читала всякую чепуху, милая?
  Митанни виновато опустила голову, слегка порозовев.
- Я чуточку, папа, - сказала она.
  Пит удивлённо уставился на девочку рядом. Он ещё не видал, чтобы у неё так порозовели уши. Как у простой девочки.
- Мало ли что пишут, - сказал Валентин Росгардович, поглаживая бороду. – Нечего всему верить... Есть и другое мнение. Гуманоиды и гоминиды – в аду, а всяких гомункулусов – называть антропоидами. Это ближе к истине, я думаю.
  У Мака в голове уже возникла тысяча вопросов, но слегка запутались мысли. Он силился что-то вспомнить... То ли подпись кровью под договором с Мефистофелем, то ли кино про Синдбада. Но там было совсем другое...
  Вроде бы.
- А гномы сильнее чертей, папа? – спросила Мария, поёрзав на малиновом покрывале около Мака. 
- Гномы – это стихийные духи, милая, - улыбнулся в бороду старик в чёрной рясе. – Слыхали о таких? А мы говорили о мёртвых духах.
- Как у Гофмана? – спросила девочка, широко раскрыв глаза.
- А ты думала, это сказки? – лукаво спросил старик, подмигнув синим глазом Питу. – И правильно делала...
  Пит стал снова пить чай, дуя на него. Духи его не так интересовали.
- ...Если веришь в сказки, - докончил старик.
  Пит слегка усмехнулся, поднеся чашку ко рту. Он тоже верил в сказки. Но не во все. Вот, например, Синяя борода. Или Джек-победитель великанов... про него и учительница истории в школе говорила.
  А из Красной Шапочки он давно уже вырос.
- Ведь на Земле есть жилой этаж и чердак, - сказал старик. – Явь и Навь... вы что, забыли?
«А при чём тут гномы?» - подумал Пит.
- Усопшие люди в Нави имеют корень в виде растений в Яви, среди людей... Но растения – это только их корень, очищенная душа – то есть светлая сторона души, какова бы она ни была... Хотя у раффлезии её маловато. Потому что в ней выявляется душа не погибающая, а погибельная. То есть, не будущий  гуманоид, а гоминид.
  Суб-гуманоид...
  Поэтому, смотря на скачущую по дубу белку, вы видите одно и то же: бывший дуб и будущую белку. Но пока он дуб, его полное духовное обличье – не белка, а ещё не опущенная в стирку душа, по виду приближающаяся к будущему гуманоиду.
  Ведь растения – это очищенная душа, а животные – одобренное воплощение полной души. А стихийный дух с корнем в растении - это видимая душа, лишённая своего бывшего земного тела.
  Спасающиеся, то есть восходящие души по мере пребывания в Нави становятся всё красивей, а погибающие, то есть нисходящие -  всё уродливей.
  Поэтому гномы и прочие погибающие стихийные духи со временем приближаются к тому, какими они будут в аду, а эльфы с феями и прочие спасающиеся стихийные духи – приближаются к ангелам.
  И различаются эти духи по наличию съедобного плода в их растительном корне, ибо только спасённые люди приносят плод в земном саду Создателя.
- А домовые, папа? – спросила Мария.
  Она сидела за Маком, уютно свернувшись калачиком на малиновом покрывале, возле белых подушек.
  У тёмного окна.
- Домовые?  Они бывают разные... Добрые, глупые или злые.
- Почему? – спросила Митанни.
- Потому, - ответил старый учитель, погладив бороду.
  Девочка захлопала ресницами.
- Потому что погибающие духи бывают глупые и злые. Глупые – дубы и белки, а злые – крапива и тигры. А то и похуже.
  В сущности, так же, как и люди.
  Пит смотрел старику в рот. Да, были и другие сказки, в которые он верил... Митанни поглядела на него сбоку.
- А ты, Пит, хотел гнома поймать, - сказала она осуждающе.
- На кой он мне, - пробурчал Пит, поставив почти пустую чашку под самовар.
- Ну, поймать их не так уж просто, - сказал Валентин Росгардович. – Если только уж очень повезёт... И то не надолго. Существа с чердака обычно недоступны существам с жилого этажа. Обычно в своём душевном обличье они воплощаются лишь частично, и поэтому дриад и фавнов редко можно потрогать.
  Но думаю, бывают и исключения.
- Папа, а у меня чай остыл, - сказала Митанни.
- Да? – удивился старик.
- У нас есть запасная, - сказал Пит.
«У нас...» - подумал Мак.
 - Дай-ка мне попробовать, - сказал Пит, взяв у неё из рук чашку. – Правда, остыл, - добавил он, выпив почти холодный остаток чая на дне.
«Странно», - подумал Мак.
  Вообще-то эти чашки редко портились. Он даже и не знал такого случая. Они были очень просты - внутри пластинки из магносплава с ингибиторным покрытием, нагревающиеся до определённой температуры. Ну и датчик влажности... Совершенно простой.
  Правда, на звездолёте такие чашки не часто встретишь. В основном использовалась обычная посуда.
- А ты возьми у Пита, - посоветовал старик с седой бородой. – Он уже, наверно, напился...
- Ладно, - вполголоса буркнул Пит, подвинув свою чашку Митанни.
- Спасибо, Пит, - сказала девочка.
  Она отпила глоток из его чашки.
- Я тебе оставлю, ладно?
- Угу, - кивнул Пит.
- Ну, спокойной ночи, милые, - сказал Валентин Росгардович, отодвинув своё кресло и вставая. – Пит, потом притащи ко мне кресло, ладно?
- Ага, - кивнул Пит. – Спокойной ночи, Валентин Росгардович.
  Серая кожаная дверь за стариком мягко закрылась. Над ней горел жёлтый огонёк опасной обстановки.
  Пит ушёл в туалет.
- Пошли спать? – спросила Мария, проводив Пита взглядом.
- А сказку?.. – сказал Мак.
  Ему не хотелось уходить.
- Какую? – спросила девочка, переведя взгляд на Мака.
- Волшебную, - мечтательно сказала Митанни. – Про великанов...
- У-у, - протянула Мария.
  Она не любила страшные сказки... не то, что Митанни.
- Ну ладно... А ты отдай мне подушку.
  Она вылезла из-за стола и потянула свою подушку из-под Митанни.
- Ну давай... кулёмина, - сказала она, бросив свою подушку к стенке за Маком.
  Мак сидел, прислонившись к тёмно-красной раме окна. Его немного разморило от горячего чая.
- Что ты маешься, Мак? – спросила Мария с подушкой в руке. – Садись со мной.
  Она удобно устроилась у стенки, на четвереньках достав вторую подушку из-под малинового покрывала у него за спиной.
«Небось запасными пользуются», - подумал Пит.
  Он только теперь догадался, что вторые подушки у девочек – из особого комплекта.
«Макнил в жизни бы не дал», - подумал он, с некоторым одобрением.
  Мак нехотя подвинулся к стенке и прислонился спиной к подушке рядом с Машей. Он сидел, протянув тапочки под край стола. Кровать была широкая, как на даче. В лесистых  холмах Лимерика... Мария села рядом, касаясь Мака плечом.
  Ему стало неловко.
- Ну рассказывай, - сказала Митанни.
  Мария слегка толкнула плечом Мака, устраиваясь поудобнее. Посмотрев на ухмыляющегося Пита, он слегка покраснел.
 - Э-ээ… жил-был в одной деревне парень. Его звали Джек. Пошёл он один раз в лес за дровами...
 - А мама у него была? – спросила Митанни.
   Она сидела в углу постели на подушке, наматывая на палец белокурый локон, выбившийся из-под обруча. Мак поднял глаза на девочку и вдруг пожалел её...
«Бедные девочки…» - подумал он.
- Конечно, - сказала Мария. – Пришёл он в лес, видит ворону на ветке дуба. Он взял топор и давай рубить этот дуб.
- Зимой? – спросила Митанни.
- Зимой.
  В лесу было холодно и сыро, как… как я не знаю что.
«Как у нас в подвале», - подумал Пит, ухмыльнувшись.
- А ворона и говорит:
«Не руби дуб, Джек, я тебя научу понимать звериный язык.»
«Ладно», - говорит он, а сам топор из руки в руку перекидывает.
  Ворона говорит:
«Съешь один жёлудь с этого дуба, и научишься.»
  Джек сунул в рот жёлудь и чуть не выплюнул, такой он был горький. И вдруг слышит, кто-то рядом тихо лопочет:
«Вот дура…»
  Он хвать за куст ежевики, а оттуда заяц выскочил и убежал. Только серый хвост мелькнул. Джек даже испугался.
  Скачет, скачет заяц, вдруг видит – пещера великана в скале. А в бурьяне лиса притаилась. Заяц не заметил, да как наскочит на неё.
«Свихнулся, что ли?!» - завопила лиса. - «Сейчас сюда великан притащится!»
  Только успели они юркнуть обратно в траву, как слышат топот великана. Это он с добычей шёл. Заяц задрожал от страха, смотрит – а за спиной у великана Джек с топором в сетке ворочается, и никак не может выбраться. Тут великан свалил Джека на поляну и заорал страшным голосом, оглядываясь:
«Фи-фай-фо-фам, дух звериный чую там!..»
  Когда Мария говорила, на белой шее еле заметно вздрагивала жилка. Мак чувствовал плечо девочки, не совсем понимая ход событий... Пит не спеша прихлёбывал горячий чай и отдувался, как на даче у своей бабушки в жаркий летний день. Маша молчала, задумчиво глядя на пышущий на столе самовар. Она сказала:
- «Тс-с…» - прошептала лиса, прижав зайца. - «Сиди тихо.»
«Пусти ты», - дёрнулся заяц.
«Тише, дурень», - прошипела лиса. - «Сейчас увидим, где у великана погреб с копчёными окороками.»
«Ты мне действуешь на нервы», - прошипел заяц, ворочаясь в бурьяне.
  Великан вытащил Джека из растрёпанной пеньковой сетки, отнял у него топор и проворчал: 
«Разводи огонь, а я пока слажу в погреб.»
  Джеку было страшно, да делать нечего. Стал он собирать дрова и хворост, а сам думает: «Чем бы верёвку разрезать?»
- Какую верёвку? – подняла голову Митанни.
  Она слушала, обхватив руками коленки.
- Ну, великан же его привязал за ногу к дереву.
- А-а, - протянула Митанни.
- И тут он слышит, как в высокой траве кто-то говорит:
«Если бы этот дурень знал, что в сундуке у великана сокровище, он бы живо убежал.»
  Джек, не долго думая, подбежал к окованному зелёной медью сундуку у самого входа в пещеру, поднатужился, поднимая тяжёлую крышку, и видит - в сундуке сокровище несметное сверкает. Он живо нагнулся и схватил оттуда золотую цепь и нож в серебряных ножнах. А великан уже из погреба поднимается. Джек выхватил нож из серебряных ножен и отрезал верёвку, а золотую цепь себе на шею одел, чтоб легче бежать было. 
«Вот, - думает, - матушка обрадуется».
  А кто надевал эту цепь, тот невидимым становился.
«Ну ладно, поползли отсюда», - пробурчала лиса шёпотом.
«Да ну тебя», - прошептал заяц. – «Мне домой пора».
  А Джек слушает и удивляется. А самому и невдомёк, что он невидимым стал.
«Вот дурень, что я тебя, съем, что ли?» - прошипела лиса.
«Отвяжись», - толкнул её заяц и выскочил на поляну.
  Лиса и убежала одна.
  А заяц выскочил и на Джека наткнулся. Джек его за ноги и схватил. А людоед высунул рыжую голову из погреба да как заревёт:
«Ага! Кто это в мой сундук лазил?!»
  Стал он оглядываться по сторонам красными глазками, а Джек не будь дурак взял и оттяпал ему ножом ухо. Он ведь уже догадался, что невидимым стал.
- А заяц? – спросила Митанни.
- А зайца он за ноги держал.
- В левой руке?
- Угу, - кивнула Мария, пошевелившись и слегка толкнув Мака плечом.
  Она подвернула под себя ногу, устраиваясь поудобнее... Мак забыл, где он находится.
- Великан заревел ещё пуще, вылез из погреба и стал рыться в сундуке рыжими волосатыми ручищами. Достав из окованного позеленевшей медью сундука волшебную дудочку из прозрачного зелёного камня, он задудел в неё, надувшись, как помидор.
  Джек отошёл в сторонку и думает:
«Что теперь будет?»
  А заяц дёргается и думает:
«Кто это меня держит? Уж не дух ли моей старой тётушки Моззи?»
  Он ведь не видел, как Джек невидимым стал...
  Мак млел, касаясь плеча Марии... Кожаную стенку за спиной он не чувствовал.
- Откуда ни возьмись, приполз зелёный чешуйчатый змей о двух головах.
- Змей Горыныч? – спросила Митанни, наклонив голову набок.
  Она сидела, обхватив руками коленки.
- Не-ет, – сказала Мария. – Просто зелёный змей с перепончатыми лапами. Который в море плавает.
- Хм, - фыркнул Пит.
  Змей обернулся вокруг толстого дуба и сказал вкрадчивым голосом:
«Поведай мне свою печаль, о рыжий людоед.»
  Джек с зайцем за пазухой еле посторонился, чтобы змей не задел его зелёным чешуйчатым хвостом.
«А-а!!» - ревел великан. - «У меня сундук обворовали и ухо отрезали!..»
«А ты не лезь», - сказал Джек за дубом.
  Он ведь не боялся, что его увидят.
«Помоги мне, Змеище!..» - ревел людоед, прижав к голове громадное волосатое ухо, с которого капала кровь.
«Реви, реви», - подумал Джек.
«Я буду краток», - прошелестел зелёный Змеище, обернувшийся вокруг толстого дуба. - «Дровосек стащил у тебя цепь-невидимку и притаился тут, чтобы украсть всё остальное.»
«Больно нужно», - подумал Джек. 
«О-о!!» - злобно зарычал рыжий великан, схватив свою утыканную железными шипами палицу. - «Сейчас я его прихлопну как муху!»
«Нет», - сказал Змеище, шевельнув своим зелёным чешуйчатым хвостом. - «Сначала уговорись, чтоб он снял волшебную цепь.»
«Ладно», - подал голос Джек. - «Пусть великан превратится в зайца, и если я перепутаю его со своим зайцем, ваша взяла. А если угадаю, то сундук мой.»
«Ну отпускай своего зайца», - вкрадчиво сказала одна голова Змеища.
«Сначала пусть он», - сказал Джек.
«Не копайся», - сказала людоеду вторая голова Змеища. - «Нам некогда.»
  Рыжий великан мигом обернулся в серого зайца, а Джек выпустил их-за пазухи своего.
  Заяц Джека взял и ускакал.
«А, вот ты где!» - закричал Джек и зарубил топором второго зайца.
  Великан и сдох.
- А топор у кого... у великана был? – спросила Митанни.
- Топор?.. – раздумчиво повторила Мария. – Ага, у великана.
  Пит не выдержал и хрюкнул.
- Великан и сдох, - сказала Мария, искоса скользнув взглядом по Питу.
  Пит сделал серьёзную мину.
- «Разгильдяй», - покачал головами зелёный Змеище, сползая с толстого дуба. - «Людоед называется...»
   Он пополз восвояси по зелёной траве, бормоча себе под нос обеими головами:
«Сидит тут, как ленивый э-ээ... остолоп...»
  Мария остановилась, полуоткрыв рот. Она о чём-то задумалась.
- А потом? – спросила Митанни.
- А потом суп с котом, - сказала Мария. – Джек взял себе из сундука палочку-выручалочку и пошёл домой. 
«Палочку-выручалочку...» - подумал Мак.
- Такой палочки не бывает, - сказал Пит. – Ты что, сама придумала?
- Скажешь тоже, - передразнила его Мария. – Что ты в этом понимаешь...
  Она положила голову на плечо Мака. Мак чуть покраснел, боясь пошевельнуться. Но ничего не случилось.
- Хм, - недоверчиво хмыкнул Пит.
  В своё время он перечитал много сказок, и такого не встречал.
- А я бы взяла серебряное яйцо, - мечтательно сказала Митанни. – У кого оно есть, может угадать правильную дорогу...
  Мак не понял.
- Как? – спросил Пит.
  На плече Мака пошевелилась голова девочки, и он забыл обо всём. Плечо чуть болело от серебряных ромбов на тёмно-рыжих завитках.
- Ну, откроет яйцо, а там изумруд. Если он зелёный, то верная дорога, а если краснеет - то неверная... Надо только задумать.
- А-а, - сказал Пит.
  Ему было и смешно, и как-то захватывало дух. Он чувствовал, что она не сочиняет... Все замолчали.
- Хорошо, что тут весомость, да?.. - сонно пролепетала Маша, пощекотав завитками щёку Мака.
- Угу, - пробормотал Мак.
- А то бы летали сейчас, - сказал Пит, ухмыльнувшись. – Над кроватью...
- Как на «Флаксе»... – задумчиво сказала Митанни.
- То же мне, космолёт... «шевроле-импала», - сказал Пит. – Даже тарелке в подмётки не годится.
  Он решил блеснуть перед девочками.
- Импа-ала? – медленно повторила Мария, подняв голову с плеча Мака. – А что это?
- Машина старинная, - сказал Пит. – Вроде «Волги».
- А-а, - сонно сказала девочка. – Машина...
  Она снова опустила голову на плечо Мака.
- Тогда ковбои носили револьверы с барабаном, - сказал Пит. – Как у нас.
- Покажи, Пит, - попросила Митанни.
  Она ещё не видела эти револьверы. Мак тогда засунул их в стерилизатор... Пит молча выбрался со своего места у окна и ушёл в каюту.

- Во какой... – сказала Митанни, взяв в руки тяжёлый револьвер.
  Ручка длинноствольного ковбойского револьвера тускло поблескивала узорчатой латунью. Он был ей явно велик. И весил больше, чем старинный утюг.
  «У бледных девушек зелёные глаза
  И белый ряд зубов за алыми губами...» - вспомнил про себя Мак.
  Мария тихо посапывала у него на плече.
- Дай покажу, - потянул Пит за рукав Митанни.
  Она покрутила барабан, пытаясь его открыть.
- Заряжен? – тихо спросил Мак.
  Мария пошевелилась, устраиваясь поудобнее у него на плече.
- Постой, - сказала Митанни, повернувшись к Питу спиной.
  Он заглянул ей через плечо.
- Осторожней, - сказал он. – А то стрельнёт.
- Спятил, что ли, - сказал Мак.
  Митанни разглядывала револьвер, положив его себе на колени.
- «Сти-вен-сон и сы-но-вья», - по слогам прочитала она старинные буквы на рукоятке.
- Ну давай, - сказал Пит, заглядывая ей через плечо.
- Может, это они и были... – сказала она, отдав ему револьвер.
- Кто? – спросил Мак.
  У него немного одеревенело плечо от спящей девочки.
- Там на полу, в каюте... – сказала Митанни с широко открытыми тёмно-синими глазами.
- Ха, - сказал Пит.
- Не, – сказал Мак. – Это просто оружейная фирма.
- Марка, - добавил Пит.
- Ну, - сказал Мак.
- А я думала, купцы...
- Ха, - сказал Пит.
- Разве они не на одной кузнице всё делают? – спросила Митанни, заглянув в лицо Питу.
- Гы, - фыркнул Пит.
  Митанни посмотрела на Мака.
- Не-е... – сказал Мак.
  Ему не хотелось разговаривать.
  Он вспомнил замёрзших людей на полу у полусгоревшего костра из отломанных досок и жёлтой кожаной обивки салона. Это была настоящая гибель... не от болезни в своей постели.
  А на плече у него спала Маша...

  Пит снова допил чай и держал в руках чашку, думая, что с ней делать. Подержав, он поставил чашку под самовар.
- Давай тушёнку попробуем? – сказал он.
  Каши ему не хотелось.
  Но тушёнки он бы поел... И вообще, приличной еды, которую подают в столовой на звездолёте. Например, фрикаделек...
  В томатном соусе.
- Спятил, что ли? – сказала Митанни.
  Она снова залезла на свою постель, уютно усевшись на бугор подушек под малиновым покрывалом.
- А что? – сказал Пит. – С... Валентин Росгардовича нету...
- Он тебе даст нагоняй, - пообещала Митанни.
  Вообще, вся пища уже прошла стерилизацию. Пит с Маком сами этим занимались на морозе в тамбуре, вчера поздно вечером. Хотя в комбинезонах было не холодно... Почти как на Уэльфе.
  Пит помрачнел.
- До анализа нельзя, - поучительно сказала девочка. – Балбес, что ли?
  Если бы она видела, что только он не пробовал в своей не очень длинной жизни... Пит вспомнил Уэльфу... и утонувшего в снегу Джека.
  И всё остальное.
- Хм, - задумчиво произнёс он. 
  На столе тикал зелёный будильник с блестящим звонком наверху.
- Ну-у... - сказал Мак, не шевелясь.
  Маша спала.
  Митанни задумчиво смотрела куда-то в неведомую даль глазами, полными неизбывной ночной синевы. А Пит барабанил пальцами по столу, подражая топоту лошадиных копыт.
- Вообще-то... - сказал Мак.
  Митанни видела бескрайние снега Уэльфы в красном свете маленького заходящего солнца.
Задумавшись, она чуть приоткрыла пухлые алые губы.
- Можно есть... – сказал Мак про тушёнку.
  Но думал он совсем не о том.
...
  Митанни мечтала, подогнув под себя ногу в полосатом шерстяном носке.
- Пошли спать, что ли, - сказал Пит.
  Мак скользнул взглядом по будильнику. Было только девять вечера.
- Ладно, - сказал он.
 

                5.

                Путь к Верре


  Над дверью в рубку горел жёлтый огонёк. Мак посмотрел на часы, пощупав нарукавник и поднеся
руку к лицу. Было почти четыре часа ночи.
  И вдруг он замер.
  В каюте было темно. Он повернул голову и увидел звёздное небо... Пит сидел под ним на постели и молча глядел в окно.
- Ты... чего? – спросил Мак.
  Пит повернулся к нему, глянув наверх.
- Чего не разбудил? – спросил Мак тихо.
  Как будто в соседней каюте могли проснуться.
- Я сам, – тихо сказал Пит. – Только что встал...
  Мак снова посмотрел в окно, высунув голову и нагнувшись через бортик верхней полки. Текущая обстановка была обычной. Постоянная – тоже.
  Тарелка разгонялась.
- А чего, в рубку не пойдём? – неуверенно спросил Мак.
- А я почём знаю? – буркнул невыспавшийся Пит внизу под верхней полкой.
  Он опустил ноги на холодный пол и сидел за столиком у окна, слегка дрожа в одной майке.
- А кто дежурит-то? – спросил Мак. – А, Маша... Пойти проведать, что ли.
- Разохотился, - хмыкнул Пит.
- Ну ты сходи.
- Да ну, - сказал Пит.
  Он стал снова укладываться спать.
- Если надо, сама сообщит, - пробурчал он, накрывшись одеялом.
  Мак в нерешительности помолчал, лёжа у самого бортика полки и положив на него подбородок.
«Надо пойти», - подумал он.
   Ему тоже не хотелось вставать с тёплой постели. Но там в рубке была Маша... Соскочив вниз и натянув тренировочные брюки, он вышел в рубку. За ним бесшумно закрылась кожаная дверь. Над ней мигнул жёлтый огонёк.
  Пит уже спал.

- Ма-ак? – проговорила Мария, повернувшись к нему в кресле.
  Её фигурка темнела на фоне широкой чаши серого пилотского кресла. У Мака как всегда захватило дух от расширенных глаз девочки.
- Угу, - сказал он, запнувшись. – Доброе...
  Была ночь... И в рубке было ненамного светлее, чем в каюте. Мак зябко поёжился в своём чёрном трико.
- Смотри, Мак, – молвила Мария, зачарованно глядя на сверкающую звёздную пыль в центре галактики.
  Мак посмотрел и застыл от красоты. Как будто видел это в первый раз...
 
 
                *********


- Уроки сделали? – строго спросил Валентин Росгардович. – Шаромыжники...
  Он знал, что они до ночи рассуждали о вечности и древних цивилизациях. И рассказывали страшные истории.
- Да, папа, - сказала Мария.
  Она сделала только письменные.
- Сначала повторим пройденное, - сказал старик, откинувшись в широкой чаше серого кресла.
  Пит поднял руку.
- Ну, Пит, - добродушно кивнул ему седой учитель.
- А у меня вопрос, - поднялся Пит. – Люди появляются, когда рождаются на Земле? Митанни говорит...
- Ну-ну, - прервал его старый учитель, хмыкнув про себя.
  Он догадывался о причине Питова вопроса.
-  А зачем это ей? – молвил он, колюче глядя на девочку из-под седых бровей. – Пятый вселенский Собор...
  Он замолчал, строго смотря на Митанни.
- Лучше бы уроки делала, - проворчал он.
  Митанни молча глазела на него.
  Вечером после ужина она списала у Мака все задачи по алгебре. А остальное она перелистала и запомнила.
- Ну, во-первых, это не относится к нашему предмету, - проговорил наконец старый учитель. – А во-вторых...
  Он замолчал, о чём-то думая.
- Тут есть две стороны, милые...
  Мак смотрел на старика, не отводя глаз. Вчера вечером они поспорили об этом, после ужина. Митанни повторила решение пятого Собора из учебника по богословию для первого курса. 
  И оно было простым и понятным.
- Во-первых, решения Соборов – это не только чистое богословие, но и политика. Ввиду несовершенства нашего мира. Поэтому даже в лучшие времена Церкви приходится идти на уступки в мелочах.
  А во-вторых, эти уступки она старается свести в форму, не искажая содержание.
- А вообще... ничего такого тут нет, милые, - молвил старик, смотря на Мака. – Собор постановил, что душа человека творится в момент рождения. Так оно, собственно, и есть. Поскольку речь идёт о человеке...
  Хотя с точки зрения логики такая формулировка и весьма уязвима. Потому что душа зародыша не равна душе взрослого человека.
  Например, Адама.
  Опять же, создавать души с первородным грехом... Ведь тело – всего лишь часть души. И главное, если тебя не было в прошлом – значит, Вечность линейна. А в этом довольно мало смысла... Как вы понимаете.
- Так что можешь не сомневаться, Пит, - закончил седой учитель, погладив бороду. – Ты сам упал с Неба, и никто тебя сюда не толкал.
- А там ещё сказано о Распятии, - сказала Митанни певучим голосом. – Что Христа распяли для исполнения Закона. Потому что грех ведёт к смерти.
  Она смотрела на старого учителя, широко расставив локти и наклонив голову с белокурыми волосами, падающими на парту.
- Ну и что? – буркнул старик, поморщившись. – Не ведёт, а означает смерть. А точнее, небытиё... Это где это ты вычитала, милая?
  Митанни глядела на старика, раскрыв рот. За алыми губами девочки виднелся кончик розового языка и белые зубы.
- Всего-навсего диалектика, милые, - сказал тот, отвернувшись от неё. – Это и нарушение Закона, и его исполнение в одном лице.
  Или Лице...
  Пит мигнул белесыми ресницами.
- Очень просто... Как шуба или монета. У всего на свете есть две стороны противоположные и две стороны противостоящие. И одна из них первая, а другая – вторая.
  Например, у монеты орёл и решка – противоположные стороны, а кромка и плоскость – противостоящие.
  Или возьмите пару судно – сосуд. Одно не мешает другому: или оно плавает, или в него наливают воду.
  Поэтому Распятие Христа – и нарушение, и исполнение Закона. Но в первую очередь – нарушение. Нарушение – потому что пострадал Невинный, а исполнение – потому что грех отменён возмездием...
  Пит потихоньку посмотрел на часы. До конца урока было ещё далеко. Он чувствовал, что старик его спросит.
«Сейчас двойку влепит», - подумал он.
  Уроки он не сделал.
- Однако заметьте: исполнение Закона означает, что Сын Божий и все спасённые Им – одно целое, внутри которого Он виноват за них, а они – перед Ним. А раз Отец с Сыном - одно, значит,  и Творец со Своим Отражением – одно.
  Одно Бытиё, внутри которого - «взаимная вина». В кавычках, потому что вина перед собой – понятие алогичное... Однако перейдём к уроку, милые.
- Валентин Росгардович, - простодушно спросил Пит, подняв руку. – А когда нас отпустят в отпуск на Землю?.. После Меи?
- Ну... – сказал старый учитель. – Не знаю, милый... А ты думаешь, мы летим на Мею?
  Пит кивнул.
- Не-ет... – протянул старик. – У нас срочное задание.
  Он оглядел всех в классе.
- Контакт на Верре, милые.
- Да? – вырвалось у Мака.
  У него приятно ёкнуло сердце, как в детстве у ёлки с подарками. Пит только хлопал глазами. Он не ожидал от блужданий на «Фиалке» ничего особенного.
- Ладно, ладно, - пробурчал старик. – Отвечай домашнее задание, Мак.
  Мак поднялся, перестав улыбаться.
- Э-ээ... Ночью СЦУ раздваиваются, распадаясь на ФСУ и НЦУ, - спотыкаясь, начал бубнить он.
  Но в глубине души осталось предчувствие Захватывающего... как в детстве перед праздником на Новый Год.
 

                *********


  Космолёт был на подходе к системе Хеллы.
  Мак с Питом укладывались спать. Точнее, Пит сидел за столом на раскрытой кровати и пил чай с сухарём из «Флакса». Сухарь чуть пропах и расползался как каша, но был довольно сытный. Чай он притащил без спроса из рубки.
  После астероида старик разрешал пить чая с сахаром сколько влезет.
  Пит был не в духе. Может, из-за липучего сухаря, а может, и нет... Мак вышел из душевой кабинки и бросил на верхнюю полку своё полотенце. Он его вешал на перекладину - сушилка в душевой не работала. Из неё шёл только холодный воздух.
- Жарища, - сказал Мак, стягивая гимнастёрку.
- Хгм, - хмуро хмыкнул Пит.
   Полотенце нехотя соскользнуло с перекладины вниз на Пита, попав кончиком в его недопитый чай.
- Чеканулся?! – вскочил с кровати Пит, чуть не подавившись склизким сухарём.
  Его кулак просвистел мимо Макова уха. Мак вовремя увернулся, с гимнастёркой в руке. Он отскочил, бросив гимнастёрку.

- Спокойной ночи, дочки, - сказал старик, погладив Марию по голове.
  Девочки уже легли спать. В изголовье у Митанни ещё горел маленький свет. Но она не собиралась читать.
- Спокойной ночи, папа, - сказала она, устраиваясь под одеялом.
  В большом чёрном окне горели звёзды. Окно загибалось к потолку. Старик перекрестил девочек и пошёл к двери.
- Папа... а можно, мы поженимся? – спросила Мария, сев в постели.
  Старый учитель обернулся у двери.
- На ком это? – спросил он, тронув рукой длинную седую бороду.
  Маша удивлённо заморгала в полутьме освещённой звёздами каюты.
- Спи лучше, - сказал он.

*********


  Верра сверкала в окне как яркая звезда.
- Завтра ся-ядем... – сказал Пит, помешивая ложечкой чай.
- Угу, - произнесла Мария в чашку.
  Тарелка приближалась к планете из «чёрного» космоса, почти наперерез плоскости эклиптики. Мак с Питом уже выходили наружу, чтобы намазать внешнюю обшивку космолёта поглощающим составом. Состав был только для экстренных случаев, и в запасе у старика был лишь один алюминиевый ящик.
- А вы садились на вражескую планету, Мак? – спросила Мария, поставив чашку на стол.
- Не-а, - неохотно сказал Мак.
  Он знал, что «Фиалка» заходила на вражеские планеты уже раз шесть. Правда, два раза ещё до девочек.
  Они тогда ещё учились в третьей средней школе, в Лиссе.
- А у вас отказывал гравиротор в атмосферном полёте? – спросил Пит.
- Не-ет... – удивлённо протянула Митанни. – А что?
- Ничего, - буркнул Пит.
  Ему неохота было спорить.
«Салаги», - подумал он.




                6.

                ВЕРРА


                ВЫСАДКА


  Тарелка мягко села. Снаружи затрещал колючий кустарник полупустыни. В огромном окне рубки была ночь. Чуть свистел ветер.
- Холодно... – поёжилась Мария.
  Девочка поёжилась не только от холода. Они были на вражеской планете. В чёрном небе над горизонтом мерцала красноватая звезда.
  Мак вспомнил белую кипень океанского торнадо... А здесь была ночь и бескрайняя пустыня. Впрочем, рядом была старая маршевая дорога. Она пересекала материк с востока на запад.
- Так, - сказал Валентин Росгардович. – Ночной выход.
- В комбинезонах, папа? – сказала Мария.
- Да.
- А ты?
- Я остаюсь на посту.
  Мак поднялся.
- Мария, возьмите третью маскировочную сумку...
- Обычное оружие? – спросил Пит, поднимаясь.
- Разумеется.
- Я пошёл одеваться, - сказал довольный Пит.
  Мария забралась на кожаную табуретку и достала из шкафчика над дверью в тамбур холщовую сумку песочного цвета.
- А... – начал Мак.
- Они знают, Мак, - сказал Валентин Росгардович. – А вы с Питом в охрану.
  Мак направился к двери в каюту.
- Держи, Мак, - сказала Мария и спрыгнула на пол, чуть присев.
  Она была в лиловой юбке и сиреневом свитере.
  Мак поймал сумку и двинулся в свою каюту. Он подумал, что в последнее время девочки всё чаще одевали свои сливовые юбки со свитерами... Или серо-зелёные платья.
  Митанни уже ушла одеваться.

«До рассвета около часа...» - подумал старик, качнувшись в кресле у середины пульта перед широким ночным обзором.
  В рубку ввалился Пит в защитном комбинезоне. В руке он нёс прозрачный шар шлема.
- А шлем одевать, мэтр? – спросил он.
- Пожалуй, - сказал старик.
  Пит присел на край холодильника, ожидая остальных. Минуты через три вошёл Мак, а потом - девочки в комбинезонах серого цвета, с прозрачными шлемами в руках. Их шлемы были чуть сплющены с боков, и с короткой серой антенной на макушке.
«Лучше уж в очках», - подумал Мак, надевая шлем.
  Звездолётчики не любили тяжёлой экипировки. Наверно, потому, что слишком часто приходилось её носить.
  Старик высветлил обзор нажатием пальца на выдвижном боевом штурвале. Теперь ночная пустыня стала видна как серым пасмурным днём. В тех же красках и тоже без теней.
  В комбинезонах солдаты и девочки были почти одинаковы. Но старик видел их лица и различал по движениям.
  Движения девочек неуловимо отличали их от солдат.


                *********


- Ой! – вскрикнула Митанни, упав навзничь.
  Из-под неё с шипением поползла колючая толстая змея. Пит вскинул свольвер, но остановился, не нажав на спуск. Вместо того, чтобы ужалить девочку, змея резко рванулась прочь, глухо зашуршав камнями.
- Чего там? – спросил Мак у Пита в прозрачном шлеме.
- Ежовая змея... – вполголоса произнесла Мария.
  Вокруг была тишина ночи.
  Пит стал снова смотреть по сторонам, изредка поглядывая на звёздное небо. Пустынную местность было видно как на ладони. Его беспокоили только заросли чапарраля и большие валуны. Особенно один возле самой тарелки.
  Через четыре минуты пустынный чехол был накинут и закреплён.
- Пошли, - сказала Мария, появившись из-за тарелки.
«Ну вот», - подумал Пит.
  Он не успел насмотреться и надышаться ночным воздухом с запахом незнакомых трав. Или кактусов...
- Ага, - кивнул он, оглядываясь по сторонам.
  Мак спустился с пригорка к краю слегка увязшей в сухой грунт тарелки. Она лежала чуть наклонно, раздавив кусты чапарраля возле большого валуна. Нагнувшись, он посмотрел, как Мария скрылась под ней. Митанни подошла к Питу.
- Пошли, Пит, - сказала она.
  Её голос был слышен только в шлемах, а со стороны казалось, что четыре странные фигуры молча делают какое-то дело.
  Точнее, сделали.
  Вслед за Митанни в запасной люк скрылся Пит, согнувшись и пятясь. Тяжёлая дверца закрылась за ним, мягко щёлкнув запорами.
  На потолке горела пыльная лампочка...


                *********


- Может, мы с Питом пойдём, а? – спросил Мак, посмотрев на спокойного старика в кресле у обзора.
  Над каменистой полупустыней появился диск красного солнца.
  До восхода они выпили кофе с молоком в рубке, на своих местах перед светлеющим обзором. На холодильнике стоял поднос с пустыми чашками.
«По-походному», - сказал старый учитель.
- Думаешь, это безопасней? – усмехнулся он.
- Ну-у... – слегка покраснел Мак.
  Во всяком, случае, тарелка имела шанс смотаться. А наземная группа... Мак вспомнил жёлтые барханы Фиаллы.
- Для них, -  кивнул Пит на девочек.
  Они сидели в кресле Марии, прильнув друг к другу, как переплётшиеся сказочные цветки с двумя чудными синеглазыми головками.
- Боишься? – промолвила Митанни, распахнув тёмную синеву неведомого мира.
- Чего-о?.. – обиделся Пит.
- Что нас утащат разбойники?..
  Пит уставился на неё, не понимая. Про это он как-то не думал.
- Ну, - поддержал его Мак. - А что?
  Они казались ему школьницами, а не разведчицами. Да так оно и было... С небольшими особенностями.
  Или большими... Смотря как посмотреть.
- Боишься, боишься, - пропела Митанни, прижавшись в кресле к Марии.
- Не дразнись, - сказал старый учитель.
  Митанни удивлённо смотрела на Пита глазами с потемневшей бездонной синевой... Как на чудной зелёный камень под споткнувшейся ногой в лесу или большую красную бабочку, севшую на куст за окном. Она не понимала...
  Разве он боится?..
- Всё ясно, товарищи, - сказала Мария в кресле, повернув головку к Питу. – Рудиментарный психоз.
- Ладно тебе... - сказал Мак.
- Пора, ребята, - сказал старик. – Действуйте, как договорились.
  У него не было точных координат тайника, а только внешние приметы.

  Через три минуты Пит был уже в чёрных кожаных брюках и джинсовой куртке. Он снял со стены свольвер и откинул серую крышку стенного шкафчика над дубовым анализатором, деловито вытаскивая коробки.
- Хватит, Пит, - покачал головой Валентин Росгардович. – Возьмите по три боезаряда. А девочки - лазеры... с запасным магазином.
  Пит с сожалением захлопнул серую кожаную крышку шкафчика и насадил особый боезаряд на ствол автомата. Он хотел захватить шесть. И считал, что у него больше опыта в этом деле, чем у старика.
  Да и вообще, он любил стрелять.
  Мак появился в таком же виде, только брюки у него были из жёлтой кожи. Он бы слегка красный, потому что девочки помогали ему подгонять брюки. Куртка была в самый раз.
  Эти костюмы для Верры со специальной подгонкой на молниях по росту и размеру хранились в кладовке у старика.
  Мак взял со стены свой свольвер и вытащил три боезаряда, приладив их на спину.
- Вот тебе коннектор, Мак, - ворчливо сказал старик. – Видал такой?
  Он волновался за ребят. Код башни могли и изменить. В предупредительных целях... Давным-давно он потерял на Верре весь свой экипаж. Троих молодых ребят... как Мак с Питом.
  Семнадцать лет назад.
  Из каюты старика появились девочки. Мария  была в своей чёрной кожаной куртке и джинсах, а Митанни ещё и в чёрной вязаной шапочке, как у лыжника. Из-под шапочки вились льняные волосы. В этом наряде девочки были совершенно одинаковые.
  Несмотря на коричневую куртку Митании.
«Близнецы», - подумал Мак, заглядевшись на тонкую как василёк девочку с тёмными синими глазами.
- Д-да, - сказал он, взяв чёрный кожаный браслет.
  Внутри браслета были пластины из тёмного металла. Мак натянул его на ладонь, снова посмотрев на девушек.
  Он чувствовал смутную ревность. Непонятно отчего... Ему захотелось у них спросить. Нравилась им эта одежда, или просто...
- Ну хорошо, – сказал старик, захлопнув крышку красной коробки у себя под пультом. – Пароль для башни...
  Подключённый к пульту фиксатор щёлкнул.
«Вот для чего...» - подумал Мак.
- ...С расстояния видимости протянешь ладонь перед собой и два раза сложишь. После этого башня  открыта.
- А внутри есть кто-нибудь? – спросил Пит.
- Никого.
- Небось и боезапас не пополняют, - хмыкнул Пит. – Кого тут бить?
- У этой башни автономное боепитание, - сказал Валентин Росгардович. – Вы что, не учили?
- Можно, я дам Питу? – спросил Мак, снимая чёрный браслет.
  У них с Питом были свои привычки.
- Действуй, Мак, - кивнул старик в чёрной рясе.
  Мак кинул браслет Питу и защёлкнул боезаряд на сером стволе своего автомата. В принципе, этот боезаряд мог разрушить сторожевую башню.
- Покажи-ка, Пит, - сказал старый учитель.
  Пит пару раз махнул пальцами в кожаной перчатке, закрывая протянутую к двери ладонь. У двери стояла Митанни.
- Привет, Пит, - сказала она.
  Мак невольно улыбнулся.
  Хотя тощий Пит и не был похож на толстого весёлого Карлсона с веснушками и пропеллером на спине.
  Во всяком случае, в данный момент.
- Привет, - сказал Пит, улыбаясь.
  Наконец выход на планету.
  А особенно на эту, в самом логове врага. Он давно мечтал повидать вражеские земли. Вот так, пешком.
- Ну, с Богом, - сказал старик чуть резковатым старческим голосом.
  До башни было около пяти километров. У Марии из-под куртки торчала ракетница. Связи не полагалось.

- Юдоль печали, - сказала девочка в чёрной куртке, махнув тёмно-рыжими кудряшками в твёрдой серебряной сетке.
  Спрыгнув с края тарелки, она присела и оглянулась по сторонам. Чуть отойдя, она встала, охраняя выход остальных.
  Было светло, но пасмурно.
  Полупустыня была усеяна тёмно-зелёными кактусами и валунами. Кактусы были толстые и величиной с человека. Местами сухую землю покрывали непроходимые островки серо-зелёных зарослей чапарраля.
  Местность слегка поднималась вперёд.
 
  Защитная система планеты была замкнута на сеть сторожевых башен. Верряне не любили, когда совались в их дела.
  И не любили спутники.
 
  Пит шёл впереди, а Мак замыкал цепочку, идя за девочками. Мария смотрела направо, а Митанни - налево.
«Глухая планета...»  – думал Мак, ступая по сухой желтоватой почве в трёх шагах от Марии. - «Населения мало... Наверно и башни не общие...»   
- Тут крыс ужас сколько, - сказала Мария, оглянувшись на него. – Видимо-невидимо.
- Крыс? – оглянулся Пит спереди.
  Он стал посматривать себе под ноги.
  Интересно, какие тут крысы. Бывают жёлтые, с хоботком... И вообще живность. Хотя стрелять до связи с башней нельзя... Точнее, не советовалось. Ну, ещё из заглушённого бленгера.
  А он был у Мака.
  Но всё было пусто. Только зелёные кактусы, скалы и чапарраль... И бескрайние серые тучи над головой.
- Наплели тут, - недовольно пробурчал Пит себе под нос.
  Подъём кончился, и он увидел за высоким тёмно-зелёным кактусом уходящую вдаль широкую каменистую полосу серого цвета.
  Она была совсем близко...
- Смотри, - радостно обернулся Пит к Митанни. - Маршевая дорога...
  Усыпанная мелкими камнями дорога была местами занесена сухой желтоватой почвой. Дорога была шириной метров сорок.
- Подумаешь, - протянула Митанни, подойдя к Питу. – Похожа на старую...
  Девочка посмотрела в обе стороны на теряющуюся у горизонта серую каменистую полосу. Она нигде не кончалась.
«Дура», - хотел сказать Пит, но невольно промолчал, поглядев на белокурую девочку в чёрной вязаной шапочке.
  Из-под шапочки торчали вьющиеся кончики белых локонов.
  Мак подошёл и встал за кактусом, поодаль от Митанни. С оружием наготове... Мария прикрывала около Пита. Под ногой осыпалась песчаная почва. По ней пробежал чёрный мохнатый паук, в сторону скалы рядом с другим кактусом.
- Ух ты... – выдохнула она.
  Усеянная валунами и кактусами пасмурная полупустыня была красива. Над теряющейся вдали каменной дорогой дрожало лёгкое марево. У горизонта дорога превращалась в сливающуюся с пустыней серую линию.
  А день ещё только начинался...
- Пустыня... – промолвила Мария.
  В шаге от Мака зашуршала и юркнула в нору бурая крыса. Мак пнул ей вдогонку булыжник. Камень покатился, подняв тучку пыли.
- Пошли, - сказал Пит.
 
  Они снова пошли, растянувшись короткой цепочкой.
- Да-а, – сказал Мак. – Это тебе не старая...
  Они  шли вдоль дороги.
- Хрен редьки не слаще, - сказала Мария.
- Ты чего, не любишь садиться? – удивился Пит.
  В походах ребята только и ждали высадки. Хоть на мёртвую, как Агнисалора...
- Не-а, - сказала она. – Я люблю в тарелке... И на море, у тётушки Виллины.
  Пит недоверчиво оглянулся на девочку. Та шла, осматривая колючие серо-зелёные заросли поодаль. И вдруг он увидел...
- Вот она, - воскликнул он, показав пальцем.
- Чего?  - удивилась девочка.
  Пит остановился, протянув руку ладонью вперёд.
  Вдалеке у серой нитки дороги виднелась малюсенькая приземистая башня. До неё было километра три. Мак тоже остановился.
- Топать и топать, - сказал Пит, вытирая пот со лба.
  Послышалось сухое поскрипывание с лёгким вздохом. Из-за пузатого зелёного кактуса с длинными иглами вылезло большое животное.
- Невесть что... – прошептала Митанни.
- Тс-сс... – произнёс Пит, шагнув к ней.
  Девочка стояла, разинув рот.
  Пит поднял свольвер с пальцем на удобной кнопке спуска. Невиданное панцирное животное из двух коричневатых туловищ с розовыми полосками отползло за неровный выступ светлого слоистого песчаника. Под панцирем показался острый и плоский короткий хвост.
  Мак подошёл поближе к Марии, успев увидеть диковинное чудище величиной со свинью. Или с две свиньи... Девочка с рыжими кудряшками продолжала осматриваться по сторонам, мельком взглянув на зверя с шипами на коричневом панцире с розовыми полосками.
- Роговик, - тихо сказал Мак.
- Бленгером не возьмёшь, - сказал Пит, наморщив лоб и осматриваясь.
  Хвост животного нехотя скрылся за осыпающейся слоистой скалой около серо-зелёного кактуса полупустыни.
- Пошли? – сказал Пит.
- Угу, - кивнул Мак.
  Он тоже видел такое чудище только на картинке, в учебнике зоологии. Хищное панцирное млекопитающее.
- Смотри лучше, - сказал Пит шедшей чуть позади девочке в коричневой куртке и вязаной шапочке на льняных волосах. 
«Чего это она?..» - подумал Мак, пожав плечами.
  Митанни разинула рот, положившись на Пита.
  Непонятно, почему... Но он это смутно почувствовал. Просто она была более восприимчивой. Ведь раньше девочки охраняли старика. В своём особом мире... А теперь в тарелке было двое закалённых солдат. И всё изменилось. Маку стало жаль... Он не любил перемен. И всегда сожалел о том, что уходит.
  Даже сейчас.

- Устала? – спросил Пит, оглянувшись на Митанни.
  Но девочка в чёрной шапочке как обычно зорко осматривалась вокруг. Над унылой полупустыней с кактусами нависло серое облачное небо.
- Не-а, - сказала она.
  Пожалуй, она была ловчее Киры... в боевой охране.
  Кира казалась ему взрослой девушкой. А не школьницей, как Митанни. И Киру он любил больше... Наверно.
  Просто Киру он любил как симпатичную сестру, с которой прошёл такое... А Митанни ему нравилась как красивая девочка. Хотя в ней и не хватало чего-то... Того, что было в ладной Рине Марр.

  Они шли вдоль усыпанной серыми камнями дороги.
«Непонятно, как её сделали», - подумал Мак.
  Как будто просто расчистили древнюю скальную породу.
  Лицо обвевал чуть влажный, тёплый воздух бескрайней полупустыни под сплошным слоем серых облаков.
«Ну и погодка», - подумал Мак довольно.
  Вокруг было пусто. Только коршун парил высоко над головой. Мак не очень беспокоился. Теперь башня была в их распоряжении... Если сработал пароль.
  Мак чуть сжался, словно ожидая удара.
«Посмотрим...» - подумал он, поглядев вперёд на обходившую кактус Марию.
  От ботинок девочки на сухой почве оставались рубчатые следы. До башни осталось около километра. Она торчала у дороги, как тёмный и одинокий страж.
  Свидетель древности.   

  Риск, конечно, был. Недаром старик послал их всех...
- Уй! – вскрикнул Пит.
  Он услышал лёгкий шелестящий свист, и в перчатку ему впился острый зелёный диск размером с листик.
- Чего? – повернулась Митанни с лазером в руке.
  Решётчатое дуло глянуло в Пита и качнулось вбок.
«Ещё пальнёт», - подумал он.
  Он выходил с ней всего только третий раз.
- Ничего, - сказал Пит.
  Мария остановилась у кактуса.
- Чего ещё? – спросил Мак, подходя с опущенным бленгером.
  Он не беспокоился...
  Он знал, что Мария стоит возле кактуса, чуть расставив ноги и оглядываясь по сторонам. Он привыкал быстрее Пита.
- Ничего, - сказал Пит, перехватив рукой автомат.
  Он вытащил из серой полевой перчатки маленький зелёный диск и сняв перчатку, зализал небольшой порез на пальце.
- Дискомёт вонючий, - пробормотал он.
- Ядовитый? – с тревогой спросила Митанни.
- Х... хрен его знает, - злобно проговорил Пит.
- Дай посмотрю, - сказал Мак, нагибаясь к сухой желтоватой почве.
  Зелёный кружочек был тонкий и жёсткий, как будто из жести.
- Ничего в нём нет, - сплюнул Мак, рассмотрев этот зелёный шедевр природы и раскрошив его пальцами в серых перчатках. – Просто думал, Пит подошёл его сжевать. Вроде летающего чертополоха.
- Гы-ы, - хохотнул Пит.
- Да ну тебя, - сказала Митанни, проведя по лбу перчаткой.
  Из-под чёрной шапочки девочки выглядывали слипшиеся волосы белой чёлки. Становилось жарко. Митанни стояла, оглядываясь вокруг с большим пальцем на красной кнопке лазера. Красная кнопка была сверху, для стрельбы в пешем походе.
«Искупаться бы», - подумал Мак.
  Только вот где... Да на этой планете... Впрочем, наверно и здесь были места получше. Дикобразия...
  Он любил помечтать.

  Старая приземистая башня из серого камня была похожа на заброшенную. До неё было уже не так далеко. Башня стояла у дороги, чуть покосившись от древности.
«Замаскировались», - подумал Мак.
  Ему представились новенькие блестящие стволы в скрытых плющом серых амбразурах.
«Скорее всего, лазеров», - подумал он. - «А впрочем, фиг её знает.»
  Могло быть что угодно.
«Но вряд ли аннигилятор», - подумал он. - «Хотя...»
 
  Они подходили к башне по самому краю широкой дороги. Это было всё-таки лучше, чем обходить валуны и кактусы. С неизвестным зверьём вокруг...
  Сбоку от Пита зашуршало, и из колючих кустов чапарраля высунул голову пустынный волк. Широкая морда с грязной свалявшейся шерстью и замшелыми зеленоватыми пятнами не мигая смотрела на Пита зелёными глазами. С оскаленной пасти капала вонючая слюна.
«Ну и харя», - подумал Пит. - «Лишай...»
  Он слегка скосил ствол автомата защитного цвета, нажав средним пальцем на кнопку пугалки. Огромный волк зашуршал, ломая мясистые колючие ветви, и побежал прочь между серыми валунами и тёмно-зелёными кактусами. Раздался заунывный дикий вой.
  Вокруг была первобытная дикость.
  Маку стало не по себе. Казалось, что эта дорога и башня давно заброшены, и от забытых людей ничего не осталось... только бескрайняя полупустыня с чапарралем и валунами.
  И нигде ни души.
  Нигде...
  Стало так тоскливо, что захотелось увидеть хоть кого-нибудь... Хоть врагов. Как тот парень в поношенных джинсах на Фиалле. Рыжий как морковка.
- Большо-ой... – сказала Митанни, повернувшись и посмотрев вслед волку.
  Страшный хищный зверь быстро удалялся от серой дороги вглубь поросшей кактусами полупустыни.
- Рвёт подмётки, - сказал Пит. – Как хорёк...
  Мак тоже оглянулся в сторону волка.
«А зверь-то пуганый», - подумал он.
  Обычно одной пугалкой такого не отгонишь, особенно если голодный. Хотя всякое бывает...
«Интересно, часто они здесь ездят», - подумал Мак.
  До старой башни с чуть развалившейся верхушкой было уже совсем близко. Была видна даже крупная серо-зелёная ящерица возле тёмно-зелёных листьев плюща на неровной стене. Неподалёку от башни на середине дороги валялся острый осколок скалы.
«И как они здесь ездят», - удивлённо подумал Пит.
- Мак, - звонко позвала Мария, подняв голову.
  Мак обернулся к встревоженной девочке на краю каменистой дороги и уловил чуть слышное далёкое тарахтенье. Мария щёлкнула, подняв боевой отражатель. Подошла Митанни, с лазером в левой руке и пальцем на красной кнопке.
- Чего у вас? – спросил Пит, оглянувшись.
  Он был уже около приземистой круглой башни. Высота башни была метров тридцать.
- Слушай... - сказала Мария, приложив палец к губам.
  Митанни тоже подняла голову.
- Побежали, - сказал Мак, потянув её за рукав коричневой куртки.
  До башни было совсем близко. Мак прибежал последним, прижавшись рядом с Митанни к нагретым камням старой башни.
«Сколько ей лет?..» - подумал он.
  Тарахтенье стало более явственным. Пит оглянулся, прижимаясь к неровным камням и вытянув голову. Дорога за серыми камнями стены была видна только на горизонте.
- Прижмись к стене, Пит, - сказала Мария с выбивающимися из-под тускло поблескивающей сетки тёмно-рыжими кудряшками. – А то знаешь, что будет?.. Подрыв государственного строя.
  Пит прыснул, снова прижавшись к тёплому неровному камню. Рядом тянулась тёмно-зелёная плеть колючего плюща. Пахло нагретым камнем и чапарралем.
- Тихо вы, - с досадой сказал Мак.
  Он вытащил из кармана куртки серую коробочку визора и нажал кнопку, выпустив трёхметровый ус зелёной антенны. На экране визора появилась далёкая машина на серой дороге. Маршевый автобус... Было видно лёгкое облачко пыли за широкой машиной с большими ажурными колёсами и прозрачным колпаком второго этажа.
  На душе у Мака было погано.
«Всё равно уж», - подумал он.
  Если башня передавала звук, то могла передавать и всё остальное. Но он чувствовал себя виноватым. Надо было предупредить девочек…
  И старик на него полагался.
  А теперь...

  Тарахтенье усилилось, как будто великан вдалеке пересыпал камни из гигантского мешка. Стал слышен лёгкий рёв машины.
«Хоть бы глазком посмотреть...» - думала Митанни, прижимаясь телом к серым камням древней кладки, нагретым спрятавшимся за облаками солнцем.
  В живот девочки больно впился острый выступ. 
«Может, ещё обойдётся», - подумал Мак, прижавшись к тёплому камню и пощупав рукой боезаряд на стволе бленгера.

  Грохотанье и низкий рёв всё приближались. Грохот был с лёгким присвистом.
«Как Змей Горыныч», - подумала Митанни, прижав лазер к  неровной кладке серой стены.
  Возле неё тянул голову Пит, пытаясь что-то увидеть за камнями. Он шёпотом чертыхнулся, уколовшись о длинную колючку зелёного плюща.
- За мной, - громко прошипел Мак.
  Он пошёл вдоль башни, шурша курткой о её нагретый бок из неровных серых камней. Но его никто не услышал. Остальные потянулись за ним, не слыша ничего, кроме приблизившегося грохота на каменной дороге за башней.
  Грохот с низким рёвом прошёл за широкой башней и стал удаляться. Мак у стены остановился, прислушиваясь. Митанни прижалась спиной к башне рядом с ним. Ей в спину упёрся острый выступ камня.
- Подвинься, - сказала Мария Питу.
  Удаляющийся шум слышался уже с её стороны. Пит подвинулся к Митанни, перешагнув через замшелый камень. Вытащив из кармана плоскую белую коробочку и достав из неё пластырь, он стал заклеивать порез на пальце, зажав перчатку в зубах. Свольвер он воткнул в землю возле камня. Митанни повернула к нему голову.
- Чего тебе? – спросил он сквозь зубы, чтобы не упустить перчатку.
  Мария оглядывала окрестности спиной к башне, упёршись лазером в каменную стену с плющом. Слоистый камень кладки чуть крошился под лёгким сквозным прикладом.
- У тебя глаза красивые... как зелёные камешки, – очарованно сказала Митанни.
- Чокнулась, что ли, - сказал Пит, выронив изо рта серую холщовую перчатку.
  Перчатка упала на чахлые кустики травы в сухой почве.
- Сволочь, - выругался он, нагибаясь.
  Грохот удаляющегося автобуса превратился в тарахтенье, как будто великан вдали сыпал камни.
- Заткнись, - сказал Мак.
  Но девочки уже привыкли к Питу.
 
  Митанни осматривала землю вокруг башни, сложенной из больших неровных камней. У скалы неподалёку торчал высокий кактус.
- Ой какой, - нагнулась она за тёмным камнем с красными блёстками, держа лазер в правой руке.
- Брось, - сказала Мария, оглядывая окрестности. – Всякую ерунду подбираешь... 
  Пит наблюдал за летящей низко над пустыней большой птицей с перепончатыми крыльями. Птица летела к башне.
- Постой, - сказал Мак. – Покажи-ка.
  Ему показалось, что камень с красными блёстками похож на что-то знакомое. По курсу походной техники.
«Не может быть», - подумал он. - «Откуда тут боевое топливо?»
- Да ну тебя, - сказала Митанни.
  Пит отошёл от серой стены башни, подобрав упавший свольвер. Тарахтенье стало совсем тихим.
- Ну давай, - сказал он Маку.
  Пора было делать дело.
  Рядом раздалось громкое шипенье, и из-за скалы возле Пита показалась отвратительная змеиная голова. В открытой розовой пасти двигалась тонкая плеть раздвоенного языка. Митанни взмахнула рукой, и тёмный камень с красными блёстками шлёпнулся в змеиную пасть. Гнусное шипенье смолкло, и из-за слоистой скалы вылезло бешено извивающееся тело.
- Ты... чего это? – оторопело уставился на девочку Пит.
  Толстое желтоватое тело безвучно извивалось у его ног. Не было слышно даже хрипа. Камень прочно засел в самой глотке змеи.
- Ой, - сказала Митанни.
  У девочки был слегка растерянный вид.
  Осколок камня с красными блёстками пропал. Из-за противной дохлой змеи... А попробуй найди такой.
- Фу, - сказала Мария, сделав движение лазером.
  Извивающееся кольцами тело змеи распалось на несколько шевелящихся кусков. Громадная кожистая птица взмыла вверх, к верхушке башни.
- Живность, - проворчал Мак, оглядываясь.
  Рядом с башней был только один большой кактус. Мак нажал кнопку на визоре, убрав зелёный ус антенны. Визор был пристёгнут к его широкому ремню из жёлтой кожи.
- Вот он, - сказал он.
- Кто? – спросил Пит.
- Кактус.
- А-а, - сказал Пит.
- Вот змеюга, - сказала Мария, осматривая серое облачное небо.
  Митанни оглядывала землю и чахлую растительность возле башни. Земля слегка потрескалась от сухости.
- Скорлупастый змеелаз, - сказал Пит, желая похвастать своими познаниями.
- Скорлупистый, - поправил Мак, подходя к тёмно-зелёному кактусу высотой с человека.
- Скорлупливый, - добавила Митанни.
- Скорлуплённый, - сказала Мария, чуть расставив ноги и осматривая небо с пальцем на красной кнопке лазера. – Или скорлупный...
   Она сморщила лоб, но больше ничего не могла придумать. Мак посмотрел, определяя расстояние до башни.
   Пит хохотнул.
- Тихо вы, - сказал Мак, наклоняясь.
  Возле кактуса лежал плоский булыжник.
- Осторожней, - сказала Мария.
- Э-э, - отмахнулся Мак.
  Он не нуждался в советах синеглазой девочки. Пит подошёл к кактусу сбоку. По кактусу ползла зелёная гусеница.
- Палеозавр, - сказал он, пихнув ногой белые кости в пыли.
- Палеозаяц, - передразнила Мария, всё так же осматриваясь вокруг.
  Слабое тарахтенье чуть слышалось в дали за древней сторожевой башней. Пит посмотрел вверх, где скрылась перепончатая птица.
«Метров тридцать до верхушки», - подумал он. - «И в ширину двенадцать... небось, гнездо устроили.»
  Ему было интересно, что внутри чуть покосившейся серой башни из древнего осыпающегося камня.
  Но это не входило в задание.
  Мак ковырялся осколком камня в твёрдой земле под булыжником, сидя на корточках. Митанни сторожила около кактуса, Пит прислонился спиной к башне с тяжёлым свольвером в руках, а Мария прикрывала со стороны полупустыни. 
- А-а... нашёл, - сказал Мак, вытащив из земли жестяную коробку с полустёртой картинкой, когда-то имевшую красно-золотистый цвет.
  Он стал отряхивать с неё сухую землю. Пит поглядел на коробку, прислонясь спиной к стене. Тонкий дрожащий усик колючего плюща коснулся его уха, ища за что зацепиться.
- Охренел, что ли?! - обозлился Пит, заехав свольвером по камням серой стены.
  Тусклый ствол звякнул, отбив белую искру.
- Та-ак, - сказал Мак, подняв глаза на Пита и снова посмотрев на старую плоскую жестянку у себя в руках.
  Раскрыв её, он увидел запечатанный в полупрозрачный пластик пакет и провёл по нему микромером.
- Угу, - произнёс он.
  Митанни стояла рядом, оглядывая окрестности. По тёмно-зелёному кактусу перед ней полз вверх жёлтый круглый жук в чёрную крапинку. Она слегка стукнула его серебристым стволом лазера, и жук прилип к зелёному кактусу с длинными колючками, беловатыми на конце.
- Я его понарошку прихлопнула, а он не ползёт... – растерянно сказала Митанни.
  Ей стало жаль бедного прихлопнутого жука в крапинку, похожего на божью коровку жёлтого цвета.
  Величиной с жёлудь.
- Тут их целое полчище, - сказала Мария, осматривая небеса.
  Одна божья коровка уже ползла по её коленке в голубых джинсах, а другая приземлилась на чёрный кожаный рукав. Мария смахнула её с куртки и отошла подальше от этого места по сухой осыпающейся почве. Ломкая ветвь саксаула царапнула по ноге девочки в джинсах. На желтоватой почве отпечатались рубчатые следы.
- Жарища, - сказал Пит в рассчитанной на холодную погоду джинсовой куртке.
  На его лице блестели капельки пота.
  Мак вытащил из коробки пакет и пощупал его пальцами. Со дна коробки выпал одинокий листок бумаги и порхая, опустился на землю.
- Кривульки, - сказала Митанни, нагнувшись и подняв белый листок.
  Она сделала это одним грациозным движением.
- Давай, - сказал Мак.
- Пошли, что ли? - сказал Пит.
  Ему уже надоело здесь торчать и смотреть на кактусы. И вообще, он ожидал от этой высадки большего.
- Постой, - сказал Мак.
  Он старательно засыпал снова ямку, положил сверху плоский булыжник и утоптал сухую землю вокруг.
  Получилось похоже. 
- Пошли, ребята, - сказал он, сунув в карман коробку с добычей.

  На широкой каменистой дороге не было никаких следов от огромной машины. По-прежнему везде валялись камни.
- А на что она похожа, Мак? – спросила Митанни.
- Дома посмотрим, - сказал Мак.
  Они могли посмотреть автобус на экранчике визора, но сейчас было нельзя. Даже лазерные и автоматные сенсоры были заглушены. Кроме пассивных. Да и что толку... На таком экранчике всё равно ничего не увидишь.

  До тарелки оставалось всего метров сто.
  Она по-прежнему лежала у большого валуна наподалёку от серо-зелёного пятна зарослей чапарраля на фоне желтоватой полупустыни. Но была почти не заметна.
«Откуда тут валуны?..» - рассеянно подумал Мак.
  Это было странно.
  Он оглянулся на серое облачное небо и поражённо застыл, остановившись. В белом мареве над усеянной кактусами полупустыней висело изображение.
  Оно было огромно.
«Мираж», - промелькнуло у Мака.
 - Эй, - сказал он.
  Маша оглянулась и широко распахнула глаза.
- О-ой... - сказала она, остановившись.
  Над облачным небом на горизонте колыхались тонкие белые башни, разноцветные луковицы, изогнутые лепестками красные крыши и белые стены.
  Пит тоже остановился, оглянувшись.
- Ух ты, - крякнул он.
  Он видел миражи.
  В пустыне, в заполярье и просто в воздухе... во время полёта. На разных планетах. Но те были не такие.
- Го-ород... – очарованно протянула Митанни, не отводя взгляда от странного сказочного города.
  Она не очень удивилась. Она уже видела такой город во сне. И ходила по нему... и видела, кто в нём живёт.
- Небесный... - сказала Мария, глянув на однообразную, усеянную валунами и кактусами местность и снова повернув голову к плывущему в облачном небе миражу.
  Пит скользнул взглядом по полупустыне вокруг, держа наготове свольвер. Он прекрасно помнил паршивого волка с клочьями шерсти.
- Пошли, что ли? – сказал Мак, осматриваясь по сторонам.
  Город в небе вдруг стал отчёливей, и у огромной белой стены появилась ленточка дороги, входящая в раскрытые красные ворота. Ворота в белой стене казались совсем маленькими. Дорога на зелёном лугу таяла в белом мареве.
- Красные... – сказала Митанни. 
  Девочка не могла оторвать широко раскрытых глаз от чудесного города в небесах. И особенно от раскрытых красных ворот в огромной белой стене. Ей казалось, что сейчас оттуда появится что-то удивительное и  сказочное...
  На воротах блестела золотая роза. 
- Пошли? – сказал Пит.
- Ага, - сказала Митанни, переступив с ноги на ногу.
  Мария проводила взглядом летящую низко над кактусами перепончатую птицу, шевельнув серебристым  лазером в руке. Мак неуверенно взялся рукой за пояс.
- Не надо, Мак, - сказала Мария. – «Фиалка» запишет...
  Девочка посмотрела ему в лицо синими как ночь глазами. В них было что-то непонятное. Или ему так казалось...
- А-а, - сказал Мак.
  Он смущённо повернулся, оглядывая местность. Серо-зелёная равнина уходила в бесконечную даль.
  Под серым облачным небом.
- Пошли, Митанни, - потянула  Мария за рукав кожаной куртки девочки.
- Пошли, - кивнул Мак Питу.
  Пит пнул ногой кактус с длинными иглами и двинулся в путь. До тарелки было не больше ста шагов.

  Через несколько минут вся группа десанта была в подвале своего маленького космолёта. Вогнутый люк закрылся, и в отсеке остался только желтоватый свет лампочки в пыльном решётчатом колпаке.
- Приехали, - сказала Мария.
  Пит стал стягивать с себя джинсовую куртку с тёплой подкладкой. Она была рассчитана на ночную пустыню.
  Много одежды в тарелке не помещалось.
«Не то, что в «Скуллеа», - подумал Пит, вспомнив игру в прятки в гардеробе.
  Так называли экипировочные подвалы под жилыми этажами. Не говоря уже о хозяйственных трюмах, где вообще можно было заблудиться.
  Да и вообще... В боевом звездолёте помещалось тысяч тридцать. Без всякого труда. Поэтому там и казалось так малолюдно, особенно в дальних отсеках и трюмах. А ещё технические уровни, внешние боевые палубы, внутренние тоннели...
- Вылезайте, - сказал Мак, вытирая рукой лоб.
  Он зашёл последним и стоял у входа в короткий тёмный коридорчик с красным огоньком покатого внешнего люка в полу. Люк открывался, поднимаясь внутрь. Мак похлопал себя по карману голубой джинсовой куртки. Плоская жестянка с пакетом была на месте.
  Поход на Верру почти закончился.
  Но нужно было ещё взлететь...
  И скрыться.


               
 
                7.


                ПУТЬ НА СТАНН


- В родные пенаты, - сказала Мария, облизав ложку с манной кашей.
  Пит напротив неё довольно доедал кашу. Он вообще любил выходные дни. На звездолёте лучше, конечно.
«Наконец отдохнём», - подумал Мак, потянув носом.
  Ему показалось, что всё ещё пахнет ладаном.
- Нет, пробурчал старик. – На Станн…
- В систему Коловерти? – оторопело спросил Мак.
  Пит молча уставился на старика своими серо-зелёными глазами. Об этом он и не мечтал. На Станн почти никто никогда не летал.
  Одинокий мир…
- Мы, конечно, можем отложить плановое задание, - сказал Валентин Росгардович. – Но зачем?
- А тётя Виллина, папа? – спросила Митанни.
- Она не будет беспокоиться, милая. Ей же сообщили, что нас послали на Верру. И она уже знает… Что мы всегда выполняем все задания до отпуска.

  Шёл третий месяц путешествия Мака и Пита в летающей тарелке Восточного Царства. Но Питу они показались целым годом.
  А Маку тем более.
- А что мы будем там делать? – спросил Пит.
- Встретимся с одним стариком, - проворчал Валентин Росгардович. – Ещё старше меня… А там посмотрим.
  Мак недоверчиво взглянул на старого учителя. Но тот не шутил. Наоборот, у него были очень серьёзные и задумчивые глаза.
  Как синие льдинки.
  Маку почудилась в его голосе печаль…
«Стариком…» - подумал Пит.
  Старик явно темнил с этим заданием. Хотя Питу было на это плевать... Главное, что они идут на Станн.
- Валентин Росгардович, - сказал Мак. – А почему в системе Коловерти населён только Станн?
  Вообще-то, они вкратце учили историю Станна. Про него была целая страница в учебнике по Новой истории. Но что касается объяснений… Их там было маловато.
  Точнее, совсем не было.
  Упоминалось только, что по невыясненным причинам местного порядка на планете обычно не действует электротехника. Хотя электричества там было хоть отбавляй.
  Так и было сказано - «по причинам местного порядка».
  Мак хмыкнул.
- Что улыбаешься, братец? – спросил Валентин Росгардович.
- Вспомнил… - неопределённо произнёс Мак.
- Видишь ли, милый, - сказал Валентин Росгардович, пожевав губами. – Причина тут проста. Это случайность, вытекающая из скрытой связи вещей…
  Мак покосился на старика, почувствовав подвох. В синих льдинках глаз под косматыми седыми бровями блеснули задорные искорки.
- Понимаешь ли… В колоде было пятьдесят две карты, - добродушно произнёс старик. – Но осталось только пятьдесят. И каждому выпадает своя карта…
- А джокер, папа? – удивлённо спросила Мария, облизав последнюю ложку каши.
- И джокер тоже... Думаешь, они про него не знали?
- Кто? – прошамкал Пит кашей, недоумевая.
- Древнеиндийские мудрецы.
  На обзоре за спиной Мака клубились облака. Мария не любила звёздную черноту... Сегодня Пит сидел в углу, а девочки около Мака. Старик поменял распорядок завтрака. Девочкам было не тесно сидеть вместе.
«Наверно, приучал», - подумал Мак.
- А что, это ихний город был? – хлебнул Пит чаю из белой чашки.
- Н-нет... – неуверенно сказал Мак.
  Старик задумался с шероховатой кружкой в руках. Кружка из белой раковины с твёрдыми наростами приятно грела руки.
- Жалко, ты не видел, пап, - сказала Митанни тонким певучим голосом.
  Мак украдкой посмотрел на двух девочек-близнецов из сказочной страны Вихри-снежно-крутя. Одна с золотисто-ржаными косичками, а другая с льняными волосами в серебряном обруче.
«Словно принцесса», - подумал он.
  Он видел одну такую, в одном фильме про древнюю Грецию. А вторая девочка была просто ангелом.
  Старый учитель усмехнулся в бороду. Он слышал описание пустынного миража от каждой девочки по три раза. Да и Мак с Питом...
  На обзоре миража не было видно.
- Не-ет, милые, - протянул он ворчливо. – Это не древняя Индия. А совсем-совсем другое...
- А что, папа? – спросила Мария.
- И не на этой планете...
  Девочка раскрыла рот, глядя на старика.
- А может быть, и здесь... в небесах, – глухо произнёс он.
  Пит ничего не понял.


                *********


- Давай кино смотреть? – предложил Мак.
  Ему, правда, не очень хотелось.
- Не-ет, - сказала Мария. – Давай лучше в фантики играть.
  Пит хмыкнул.
  Он не одобрял эти детские забавы. Щелкунчики ещё куда ни шло... Хотя лучше выпить пивка с друзьями.
- Ага, - сказала Митанни.
«Фантики...» - подумал Мак.
  Обычно они делали то, что хотели девочки. Потому что Маку с Питом этого тоже хотелось. После того, как их уговорят...
- Ну ладно, уговорили, - сказал Пит. – Чур, я с ней, - добавил он, показав на Марию.
  Маша играла лучше всех.
- Не-е... это не по правилам, - протянула Митанни. – Давай считаться.
- Считаться, считаться... - пробурчал Пит.
- Королевскую, - загадала Митанни.
  Пит стал нехотя хлопать ладошами, на счёт подставляя свою ладонь для хлопка с соседом. Кто попадал не в лад, оставался «в хвосте». Слова считалок были всё время разные.
-    В поле вышел дикобраз – два,
     Вдалеке видна Москва – три,
     Но темно тут до зари – четыре,
     С печки кролик спрыгнул враз – два... – начала Митанни.
  Как искусная кружевница, плетущая своё чудное кружево. Она любила считаться... У Пита был третий номер, потому что он сидел слева у окна.
- Ага, - довольно сказал он, оставшись впереди всех. – Мы с Машей.
  Мак нехотя вылез из-за стола, садясь напротив Маши, около Митанни. Смотреть на Машу было хорошо, но сидеть рядом с ней было лучше... Митанни сунула голову под стол. Мак скользнул глазами по спине девочки в тёмно-сером байковом костюме.
«Сложилась», - подумал он с лёгкой завистью.
  Все фантики хранились у Митанни под кроватью.
 
- Во, - сказал Пит на фантик от шоколадки «Красный мак». – Пестик с тычинкой... как у кактуса.
- Пе-естик? – протянула Мария, сделав большие глаза.
  Надув щёки, чтобы не прыснуть со смеху, она  расхохоталась, упав навзничь на кровать позади себя.
- Ты что, сдурела? – слегка обиделся Пит.
  Митанни смотрела на него как зачарованная. В тёмной сини больших глаз отражались таинственные искорки.
- Почему пестик, Пит? – спросила она, недоумевая.
  Шёл одиннадцатый день разгона, и солнце Ри горело яркой жёлтой звёздочкой в углу окна, около белой подушки.
- Ой, умру! – заливалась девочка на кровати с малиновым покрывалом.
- Ну и что? – сухо произнёс Пит.
- Пестик у цветка, - пояснил за него Мак. – Не знаешь, что ли?
- Ой... не смеши меня, Мак, - с трудом выговорила Мария, лёжа на спине.
  Тёмно-рыжие локоны в тусклой сетке упирались в серую кожаную стенку. Она слегка раскраснелась. Маку показалось, что у неё небольшая температура. Недавно она болела ангиной...
- Пощупай у неё лоб, - сказал Мак Питу.
  Пит охотно положил на лоб девочки свою огрубевшую ладонь.
- Пока ничего, - слегка ухмыльнулся он.
- Поднимайся, Маш, - сказал Мак.

  Пит потянул её за руку. Девочка немного вяло поднялась, не делая усилий сама. Похоже, что у неё была температура.
- Давай кончать, - сказал Мак. – Маша устала.
  Митанни наконец перестала глазеть на Пита и перевела большие тёмно-синие глаза на Мака  возле себя. Он посмотрел на часы. Было около девяти вечера.
- Ты чего, Мак? – спросила девочка напротив, чуть покраснев от смеха.
- Пойдём спать, - сказал он. – Мы с Питом тоже не выспались.
- А фантики? – кивнул Пит на стол.
  Он тоже почувствовал, что пора.
- Забирайте свои, - сказал Мак, сгребая со стола своё боевое сокровище.
  Это был тонкий глянцевый фантик жёлтого цвета от банановой ириски, который ловко бил «под низ».
- Кто куда, а я спать, - сказал Пит, выбираясь из-за стола.
  Митанни складывала фантики в самодельные бумажные кошельки с отделениями. У Пита был самый толстый. Как у буржуя.
- Пока, - сказал он.
  Дверь за ним закрылась.
«Вот и день кончился», - подумал Мак с сожалением.
  Но завтра будет ещё.
  Со стариком, Машей и остальными. И послезавтра, и все последующие дни. Как всегда... до бесконечности.
- Пока, Мак, - сказала Митанни, вставая с кровати.
  Она ушла в ванную.
  Маша сидела напротив Мака, налегая на стол и следя за ним с локтя большими тёмно-синими глазами.
- Маша... – чуть помялся Мак. – Как ты себя чувствуешь?
- Сносно, - сказала она, кашлянув.
  У неё была небольшая температура.
- Прими аспирин, - сказал он, вылезая из-за стола.
  Маша послушно следила за ним, положив щёку на локоть. Тёмно-рыжие завитки касались
белого стола.
  Мак выдвинул пенал в торце стола, вынул аспирин, открыл в серой кожаной стене поилку, налил воды в гранёный стакан и подал ей на ладонь белую таблетку, держа наготове стакан с водой. Маша положила в рот таблетку и протянула руку за стаканом.
- Спасибо, - сказала она, глотнув и подав ему стакан.
  Мак закрыл серую кожаную стенку и стоял, не зная, что делать дальше.
- Садись, Мак, - сказала Митанни, выйдя из ванной.
  Она уютно устроилась в уголке своей кровати и стала записывать в блестящем зелёном дневнике с твёрдой обложкой.
- Ложись спать, Маша, - неловко произнёс Мак.
  Она сидела, поджав под себя ногу и глядя на него большими тёмно-синими глазами, с локтя на столе.
  Глубокими, как вечерние лесные озёра.
- Слышишь, Маша? – сказал он, смущённо помявшись.
- Ладно, Мак, - сказала Маша, как будто он просил у  неё малины.
  Она подползла на четвереньках к подушке, откинула покрывало и залезла под белое одеяло. Мак стоял.
- Всё, Мак? – сказала она.
  Мак машинально кивнул, поглядев на матовые иллюминаторы бронзовых ламп в стене над Митанни.
- Кончай свои арабески, Митанни, - смущаясь, сказал он. – Ложись спать, ладно?
- Какие арабески? – удивилась Митанни. – А-а...
  Она послушно сложила блестящую зелёную тетрадь и воткнув в неё ручку, сунула в сетку у себя сбоку над постелью.
- Всё, Мак? – сказала она.
- Угу, - сказал он, задвинув стол к окну.
  Митанни отсегнула своё покрывало, стянула носки и встала босиком на пол.
- Раздевайтесь, - сказал Мак у двери.
  Митанни начала стягивать тёмно-серый верх байкового костюма.
- Спокойной ночи, Мак, - сказала она.
  Уходя, Мак видел перед собой лицо накрывшейся одеялом Маши с тёмно-рыжими кудряшками и огромными синими глазами.
  Темнеющими, как поздний осенний вечер.


                *********


- Ну а что ты можешь сказать о логической основе НЦУ и ФСУ? – спросил старик, строго взглянув на Мака из-под насупленных седых бровей.
- О логической основе... м-мм... – протянул Мак, поднявшись с места.
  Вообще-то он не помнил, чтобы старик об этом рассказывал. Он покосился на Машу.
«Числа», - прошептала она губами.
  Мак сообразил. Валентин Росгардович называл это числовым смыслом. Если Маша не путает... Хотя он знал по опыту, что подсказывает она обычно правильно.
- В основе ФСУ лежит 333, то есть 3 и 37... а в основе НЦУ ээ-э... лежит 350, то есть 5 и 7,  – сказал Мак, чувствуя себя неуютно под суровым взглядом старика.
- Когда?
- Когда?.. – повторил Мак непонимающе.
- Да, – сказал старик, глядя на него из-под седых бровей.
  Мак переминался с ноги на ногу.
- Что-то ты сегодня не в ударе, милый, - сказал Валентин Росгардович, скептически пожевав губами.
  Мария слегка пихнула Мака ногой. Он покосился на неё.
- Ну ладно, скажи, милая, - проворчал Валентин Росгардович.
- В типичном космическом Дне, когда Ночное отражение раздвоено, - сказала Маша. – И ФСУ с НЦУ расходятся.
- Ну ладно... – задумчиво проговорил старик с седой бородой. – Садись, Мак.
- В общем, что вам надо знать о ФСУ и НЦУ... потому что это – смысл всей  Истории космического Дня... А значит, и Вечности.
  Первое:
  Несовпадение ФСУ и НЦУ, то есть формы и содержания – не логическая норма, а логический изъян Земного бытия, который периодически снимается ещё большим логическим изъяном.
  Ибо продолжение Ночи в туманное Утро типового космического Дня – больший логический изъян, чем несовпадение ФСУ и НЦУ в Ночи типичного космического Дня.
  Второе:
  Как и у всякого явления реальности, у несовпадения ФСУ и НЦУ есть две причины, видимые в двойном аспекте.
- А в тройном? – спросил Пит, подняв руку.
  Вчера вечером за ужином старик говорил о троичности бытия.
- Погоди, Пит, - терпеливо сказал старый учитель. – Бытийном и реальном...
  Бытийный отвечает на вопрос «Для чего это случилось?», а реальный – на вопрос «Отчего это случилось?»
  Пит ожидающе смотрел на старого учителя. Он чувствовал, что Митанни уставилась на него очарованными тёмно-синими глазами.
- А в тройном к ним прибавляется существенный и смысловой вопрос «Как это случилось?»,  - сказал Валентин Росгардович. – Что существенно и имеет смысл... не так ли, Пит?
  Маку почудилась в голосе старика ирония.
- Что и соответствует трём измерениям логической связи Реальности – прямой, скрытой и отделённой.
  Пит моргнул светлыми ресницами.
- То есть, отражению, отпечатку и тени...  которые мы уже проходили, Пит, - пояснил Валентин Росгардович.
  Пит смотрел на него, ожидающе помаргивая зелёными глазами.
- По дороге несётся пара гнедых с каретой, - медленно продолжал Валентин Росгардович. – Прямая логическая связь – между возницей и его сыновьями в карете, скрытая логическая связь – между сыновьями и дочерьми в карете, и отделённая логическая связь – между сыновьями в карете и лошадьми.
  Почему?
  Потому что сыновья и дочери – порождение отца, сыновья с дочерьми – подобие отца, сыновья – правая рука отца, а лошади – его кнут.
  Почему?
  Где отец, там и мать.
  Сыновья и дочери – половинки клещей кузнеца... с острой и плоской губой.
  В братстве – твёрдость и суд отца, но не его мягкость и милость.
  И потому прямая связь с отцом главнее, скрытая связь, отражающая отца – важнее, а отделённая связь, являющая отца – значительнее.
  Но в Теле правит Голова, а царствует Сердце, и важное – впереди главного.
  Любовь к Отцу осознаётся не как любовь к невидимой Личности, а как вдохновение Радости и Печали.
  Любовь между мужчиной и женщиной осознаётся не как скрытая любовь в Себе, а как любовь к своей потерянной половине.
  Любовь между братьями осознаётся не как отделённая любовь Божья, а как любовь к себе подобному...
  Но вернёмся к нашей теме.
  В данном случае мы рассматриваем явление как монету, а не как сундук. Ибо есть монеты, и есть сундуки.
  А у монеты есть цель, и есть причина.
  Итак, несовпадение ФСУ и НЦУ в Ночи типичного космического Дня происходит для того, чтобы тьма уместилась в Ночь и вовремя уступила место свету: чтобы четыре сезона уместились в три -
чтобы в Ночном зеркале Дня уместилось и само зеркало, то есть отражение Ночи в себе.
  И это же несовпадение ФСУ и НЦУ происходит оттого, что в Ночной тьме проявляется разлад ума и сердца: тёмный ум отстаёт от сердца, и форма отстаёт от содержания.
  В обоих смыслах.
- А в типовом Дне, папа? – невинно спросила Мария, округлив тёмно-синие глаза.
- А в типовом Дне другие причины, милая, - сказал Валентин Росгардович. – И о них вы узнаете позже.
- У-уу... – протянула она, покосившись на Мака.
  Мак пошевелился и чуть покраснел. Он сам собирался об этом спросить. Да и вообще... Откуда она знала?
- Ладно уж, милые, - проворчал старый учитель, улыбаясь в бороду.
  Девочка была очаровательна, как первоклассница с большими синими глазами и голубыми бантами.
- Цель совпадения ФСУ и НЦУ в Ночи типового космического Дня – получить неискажённый отпечаток Дня в Ночи за счёт продления Ночи в туманное Утро, а причина – наличие в эту Ночь поводыря: Александрийская библиотека не сжигается, тайное знание выходит краем наружу, и с помощью этого поводыря тёмный ум не отстаёт от сердца, а форма – от содержания. В обоих смыслах.
  Ясно, милая?
  Мария кивнула, оглянувшись на Мака.
- Ну а теперь дайте мне продолжать урок.
  Третье:
  Человек, церковь и человечество подобны воздушному шару, где оболочка – знание о Создателе, а газ – дух. Назовём это Знанием и духом.
  Четвёртое:
  Формальные ступени упадка – это ступенчатый упадок Знания по мере угасания духа, то есть сокращение оболочки по мере убывания в ней газа; а Неформальные циклы угасания – это постепенное циклическое угасание духа внутри данного Знания, то есть постепенное циклическое убывание газа внутри данной оболочки.
  Циклическое угасание означает - с затухающими подъёмами.
  Иначе говоря, ФСУ – это ступенчатый спуск, а НЦУ –  наклонные ступеньки внутри каждой ступени ФСУ, с  резким подъёмом в начале следующей...
  Мак поднял руку.
- И вместе они составляют спиральную лестницу вниз, - добавил старик,  таинственно подмигнув Маку синим глазом.
  Как синяя льдинка под седой лохматой бровью.
- Потому что ступени ФСУ можно назвать ступенями-витками спирали, а ступеньки НЦУ – ступеньками-фазами внутри них.
  Старик остановился, оглядев свой притихший класс. 
- А Ночью эта спиральная лестница раздваивается у нас в глазах, потому что ступеньки спусков НЦУ оказываются в сдвинутом логическом и числовом режиме, не совпадая со ступенями ФСУ и образуя свои неформальные ступени упадка - ступени НЦУ, также называемые НСУ.
   Следовательно, Ночью типичного космического Дня мы имеем дробное количество ступенек-фаз в ступенях-витках спирали, хотя и виток, и целое число ступенек в нём отражают и завершают одни и те же периоды Дневного времени... 
  На обзоре перед стариком и остальными появились изображения спирали:



Вид сверху и сбоку:                А – Б = виток спирали = Формальная                                .                ступень упадка при взгляде сбоку,                .                номинально и в принципе                .                заключающая в себе Неформальный                .                цикл угасания, где А и Б – точки                .                подъёма при взгляде сверху.               
               




Подобно Вечности, где постепенный спуск к её
Концу кончается резким подъёмом в её Начале:
               

- А почему подъём в витке спирали такой же постепенный, как и спуск? – спросил Мак.
  Старик покачал головой.
- Это только кажется, милый, - сказал он ворчливо. – Хотя и не без причины.
  С одной стороны, всякое удаление от Творца становится явным только в своём конце – при встрече с Ним, и поэтому спуск постепенен, а подъём – резок.
  Но с другой стороны, Единичность Бытия означает, что в середине всякого удаления от Создателя начинается скрытое приближение к Нему. 
  Почему то, что открыто в конце – скрыто в середине? По одной и той же причине: всякое удаление от Блага может происходить только спиной к Нему, по определению.
  Ибо в Нём наш Исток: Источник блаженства и наслаждения.
  Итак, формальные ступени упадка: ПР, К, П, Б, В и С – то есть, православная, католическая, протестантская, баптистская, вавилонская и содомская: от света Утра до тьмы Ночи в Дневном цикле и в его отражении Ночью.
  По смыслу, конечно.
- Почему по смыслу, папа? – спросила Мария, подняв руку.
  Мак посмотрел на тёмно-серый манжет, облегающий запястье девочки с тёмно-рыжими кудряшками.
«Что по смыслу?» - лениво подумал Пит.
- Я же сказал, милая, что речь не о Ночи, а о Дне в целом и о Ночи как его отражении. В Золотом веке и вообще до видимого Пришествия в начале Ночи этих религиозных названий не было. По крайней мере, в таком виде.
  А смысл был.
- А-а, - протянула она.
  Рука в тёмно-сером манжете опустилась и легла на пульт.
- Но Ночному историку лучше видно Ночное отражение, и он судит о Дневном времени в основном по нему. Ибо Ночью кажется сном День, а Днём – Ночь. И потому Ночное отражение называется Сном.
  Ночной историк хорошо знает Ночь, начавшуюся с Рождества Христова, но его знания фактов истории резко снижаются к началу Вечера в 2100 году до Рождества, практически сводятся на нет к началу Полдня в 6300 году до Рождества, и стоят на нуле далее. 
  Иначе говоря, житель Ночи оглядывается на свет, уходящий во тьму Дня, а житель Дня – наоборот.
  Ночью же типичного космического Дня форма отстаёт от содержания – и потому идёт впереди него...
  Развалившийся на пульте Пит лениво повернул голову к старику.
- Кто идёт прежде, тот и впереди... не так ли, Пит? – сказал тот.
- Угу, - промычал Пит, не поднимая головы с парты.
  Он уже не боялся старого учителя в чёрной рясе.
- А именно, формально католическая ступень начинается в 999 году, а неформально – в 1050. Но сама православная ступень проходит в 1-1050 годах весь Неформальный цикл угасания, состоящий из собственной фазы, четырёх фаз снижения и сорванной фазы падения. То есть, неформальная православная ступень кончается после формальной, но при этом православный дух в ней угасает уже в 700 году после собственной фазы в 1-700 годах.
  Таким образом, форма отстаёт от содержания, идя впереди него... Подожди, Мак, - сказал старик, увидев поднятую руку.
  Мак опустил.
- Теперь подробней.
  Первое:
  С точки зрения Человечества и Линзы, в 1-700 годах Золотой век в Ночи отсутствует, но с точки зрения Церкви и Сна, отражение Золотого века начинается с рождением Христа в 1 году, то есть при сошествии на Землю Ночного Светильника.
  Второе:
  Основа НЦУ  – 700, что сводится к 5 и 7, то есть 35, или «Смерть Духа», а основа ФСУ – 666, что сводится к 3 и 37, то есть 111, или «Исполнение Отпадения».
  Третье:
  В Неформальном цикле угасания есть собственная фаза на уровне данной формальной ступени, фазы снижения с равной длиной, и сорванная фаза падения в Преисподнюю, не имеющая практической длины.
  Пока Старая земля не падает в Преисподнюю, становясь её частью и уступая место Новой земле: пока Земля не обновляется. Ибо падает в Преисподнюю не Земля людей, а её старые лохмотья в старом жилище: старая Солнечная система.   
  Собственная фаза иссякает за 1/3 до конца ступени в Золотом веке, за ; до конца ступени в Серебряном веке, и в начале ступени - в Бронзовом веке...
  Мак снова поднял руку.
- Ну говори, - сдался старик.
- А почему в православном цикле угасания больше пяти членов, Валентин Росгардович? – спросил Мак. – Ведь...
- Ты хочешь сказать, что это замкнутый исчезающий цикл? Ну что ж... Ты прав.
  Только в нём и есть пять членов, потому что вавилонская фаза – недействительная, а содомская – неосуществлённая. Ведь с точки зрения угасания, вавилонская фаза – угасший Огонь, а содомская фаза – сорвана, то есть не осуществлена. И потому не имеет практической длины...
  Как я уже и сказал, милый. 
  Четвёртое:
  В Ночном отражении Дневная Земля отображена в Ночной, и Дневной Народ – в Ночном.
  Потому что и поэтому Сон является позитивным отображением, в котором меняется зеркальная и силовая полярность, но Свет остаётся на стороне силы.
  Итак, Ночная Эуропа – это сжатое во времени и пространстве отображение истории семи царств и двенадцати ветвей  Дневного Народа всей Земли с их небелым продолжением: Сон истории. В котором вы можете увидеть то, что отображено... если внимательно приглядитесь.
  Теперь поясним, на примере Ночного отражения:
  Православная по духу фаза кончается в 700 году Ночи в своей неформальной ступени 1-1050 годов, католическая по духу фаза кончается в 1400 году Ночи, в своей половине Народа, в своей неформальной ступени 1050-1750 годов, и протестантская по духу фаза кончается в 1750 году Ночи, в своей половине западного Народа, в своей неформальной ступени 1750-2100 годов. То есть, кончается в своём начале у протестантских народов...
- Записывай, Мак, - добавил старик, взглянув на Мака из-под густых седых бровей.
  Мысли Мака понемногу ушли куда-то вдаль... он вспомнил зелёную летнюю полянку с жёлтыми одуванчиками и жужжажщей пчелой... И отвлёкся.
- После конца собственной фазы начинаются равномерные циклы угасания внутри неформальных ступеней – пятифазные в православных народах, четырёхфазные в католических и трёхфазные в протестантских... Так как низшая форма исключает более высокую фазу содержания.
  Откуда следует, что:
  Во-первых -
  Каждая форма – православная, католическая и так далее – имеет свою вотчину в соответствующих народах, и они составляют соответствующие формальные вотчины Народа; и
  Во-вторых -
  Фазы НЦУ имеют разную длину в разных ступенях,  и в разных вотчинах.
  В равномерных циклах угасания собственная фаза имеет вид наклонной ступени, как и фазы снижения, и поэтому их различают как первую и последующие фазы снижения. В православном цикле угасания первая фаза называется также высшей.
  При этом цикл угасания проявляется сильнее на окраине своей формальной вотчины - по мере удаления от центра её духовной силы, куда падает свет благоволения Небес, к периферии, где он рассеивается.
  Например, центр и окраина протестантской вотчины прошлой эры – Пруссия и Голландия, причём из окраины – из Голландии - выходит силовая основа нового центра для замены старого: Африканер заменит Пруссию.
  Ну и наконец запишем вкратце сами НЦУ в Ночной Эуропе, - окончил Валентин Росгардович, глядя на унылого Пита.
  Пит записал что-то в тетради своим корявым почерком и положил ручку на парту.
- Пишите:
  Первое:
  НЦУ в православной вотчине...
  Старый учитель в чёрной рясе нажал пару клавишей, и на обзоре перед каждым пилотским креслом вместо облачного неба появилось:

                «Годы Ночной эры»:     «Фазы снижения с сорванной фазой падения в конце цикла»:

«Православная вотчина»:

«Неформальная ступень (НСУ) «ЗВ» 1-1050»:

Собственная ПР фаза: 1-700    ЗВ»
Фазы снижения:              700                    787                    875                    962                    1050   -   1052         =     ПР
                (Армения отпадает от Народа)

«Неформальная ступень «СВ» 1050-1750»:

Фазы снижения:                           
                                                                                 -   1752          =     ПР

  Второй столбец перед Марией и Маком потеснился вниз, уступая место третьему:

«Неформальная ступень «БВ»  1750-2100»:

Фазы снижения:                                                                                                                               -    2102         =      ПР

  Старый учёный замолчал, ожидая, когда две девочки и солдаты спишут в свои тетради светящиеся на огромном экране столбцы.
- Заметьте, что в типичном Дне 2100 год означает начало Золотого века, а в 1917 году  из земли появляется первый росток Церкви Золотого века: новые меха с новым вином.
  Ибо перед Явным рождается Тайное, перед Открытым появляется Скрытое и перед Видимым приходит Невидимое.
  То есть, перед явлением Сына рождается Богородица, и земля осветляется и очищается каплями небесной Росы.
  Под кумачовым знаменем Крови.
  Роса выпадает на левой стороне Народа, в его левом православном крыле, в его левой руке под покровом Девы Марии, скрытая в тени невидимой тайны.
  То есть, в России...
  Мария усердно записывала, чуть высунув кончик языка.
- Мак, - остановился Валентин Росгардович, с сомнением пожевав губами. – Вы уже знаете о составе Народа?.. М-мм... Что не все народы левой стороны входят в левое крыло, и не все народы левого крыла являются левой рукой?
- Да, - сказал Мак.
- Ну что ж... продолжим.
  С 1917 года Россия – уже не часть православной вотчины, и в ней начинается рост скрытого под землёй семени Золотого века. То есть, она уже вне НЦУ и ФСУ Ночной эры – как и все рождённые ею народы, простёртые в Золотой век.
  Это – сначала красные и чёрные,  а потом - красно-золотые ветви Дерева.
  Ибо 1917 год явления Богородицы рождает 1933 год явления Христа, а 1948 год Распятия Христа вынашивает 1998 год окончательного опустения Храма и смерти старого тела Народа, - когда Россия становится первой видимой красно-золотой нацией, в которой свет Солнца прорывается из Белоруссии, разгораясь в России и ещё тёмной Малороссии - как в прозрачной красно-золотой вазе, постепенно наполняющейся светом от своей верхушки до основания.
  Всё это в хронологии типичного космического Дня, конечно.
- А почему же начало Золотого века получается с 2102 года? – спросил Пит, подняв голову.
- Это только в православной вотчине, Пит, - сказал старик.
- А как рождаются красные народы, папа? – спросила Мария, подняв руку и сунув в рот кончик карандаша.
«И она забыла...» - подумал Мак.
  Старик про это уже говорил.
- Кхм, - кашлянул старый учитель, поглядев на девочку. – Красные народы рождаются от незрелой женской первой касты, а чёрные – от мужской. То есть, при перевесе в действующей голове избранной нации женской или мужской незрелой первой касты.
  Ну а теперь запишите НЦУ в остальных вотчинах...
  Маша поглядела на экран и стала списывать новые столбики дат:

  «Католическая вотчина»:

  «Неформальная ступень «СВ» 1050-1750»:

  Собственная К фаза:                1050-1400..............................................«СВ»
  Фазы снижения:                1400................................................П
                1516................................................Б
                1633................................................В
                1750................................................С   -    1752    =    К
                (Франция отпадает от Народа)
 
«Неформальная ступень «БВ» 1750-2100»:

Фазы снижения:                1750..........................................К
                1837..........................................П
                 (см. выше)
                1925..........................................Б
                 (см. выше)
                2012..........................................В
                2100..........................................С   -    2102       =    К    =    ПР

  «Протестантская вотчина»:

  «Неформальная ступень «БВ» 1750-2100»:

  Собственная П фаза:                1750..........................................Б
  (скрыта под фазой Б)                1866..........................................В
                  (см. выше)
                1983..........................................С   -     1985     =   П
                  (см. выше)
                2100..........................................Б   - ---------------  ПР
                (Новая Зеландия отпадает от Народа)

- При этом отметьте, - сказал старик, кашлянув и оглядев всех учеников, - что от каждой вотчины в конце её собственной неформальной ступени отпадает потемневший и уже мёртвый кусок Народа, называемый вотчинной нацией отпадения.
  Для ПР вотчины характерно отпадение периферийного народа, для К вотчины – центрального, и для П вотчины – оторванного народа.
  Это – Армения, Франция и Новая Зеландия.
- Когда? – вырвалось у Пита.
  Он и сам не знал, зачем он это спросил.
- В 1050, 1750 и 2100 году, - невозмутимо ответил Валентин Росгардович, погладив свою белую бороду. – Это правило действует в любом космическом Дне – типичном и типовом.
  Ещё что...
  Как я уже сказал, НЦУ сильнее проявляется на окраине вотчины и слабее – в её центре.
  Отражённые Ночью сорванные фазы падения Дня входят в последующий подъём и длятся в Ночи 13/6, то есть около двух лет. Но собственные сорванные фазы падения Дня и Ночи длятся одинаково 13 лет.
  Ночная сорванная фаза падения начинается в типичном космическом Дне в 1998 году, а в типовом – в 2134 году.
  Итак, мы видим два типа отпадения от Народа, и каждый делится на два вида:
  Отпадение в смерть:
  Первый вид:
  Отпадение в смерть целого народа из вотчины Народа в конце её собственной неформальной ступени означает отпадение в замкнутый цикл В-С-В-С, который длится до конца Луны следующей Ночи в Дневное время и до конца Ночи в Ночное время. Это отпадение называется частичным - до исчезновения данного народа. Оно отражено в Писании в обряде изгнания козла в дикую местность. Козёл, как вы знаете, означает непослушный народ 3-ей белой касты.
  Пит сделал удивлённое лицо, но ничего не сказал.
  Второй вид:
  Отпадение в смерть старого тела Народа в конце Ночи означает отпадение в пропасть С. Это отпадение называется конечным – до исчезновения данного тела Народа. Оно отражено в Писании в уничтожении Содома.
«И Гоморры...» - пробурчал про себя Мак.
- А что он там делает... козёл? – спросила Митанни, махнув длинными ресницами над  заколдованным озером синих глаз. 
- Съедают, - бросил Пит.
- Хм, - покачал головой старый учитель. – Угадал, братец.
- Кто? – расширив глаза, спросила Митанни.
  Пит хрюкнул, спрятавшись за шкаф.
- Не знаю, милая... Наверно, волки.
  Мак поглядел через рубку на удивлённую Митанни.
- Тихо, дети, - сказал старик, увидев, что Мария раскрыла рот. – Помолчите, милые...
  И отпадение в жизнь тоже делится на два вида:
  Первый вид:
  Отпадение от умирающего Народа красной и чёрной ветви рождающегося Народа.
- А красно-золотой, папа? – спросила Маша.
- Поставлю двойку, - погрозил старик, усмехнувшись.
  Он помолчал, погладив рукой шелковистую белую бороду.
- Красно-золотая ветвь не может отпасть, так как она и есть новое тело Народа. Старое тело Народа само спадает с неё, как ветхое и грязное платье. Ведь двойная красно-золотая ветвь – не ветвь, а ствол Дерева. И появившись из земли, он тем самым лишает старый ствол своего звания. После этого тот – всего лишь поваленное бурей и наполовину истлевшее дерево...
  Бывшее дерево.
  Что в типичном космическом Дне случается в 1998 году, когда новое Дерево сменяет старое тело Народа, упавшее в пропасть тления и смерти и ставшее Содомом. Кроме двух спасённых народов, которые оказались на кровле и в поле.
  Голова и Сердце старого тела Народа остались на месте, но оно само спало с них и удалило их от себя, чтобы  погибнуть.
  И удалённые оказались на кровле и в поле, чтобы спастись и стать семенем нового Дерева и нового мира.
  Из всех Белых гор спасаются только две – их голова и сердце...
«Альпы, что ли...» - подумал Мак. 
- ...Африканер и Азраэль.
  Новое Дерево вырастает на холмах Вавилона и Египта, включая в себя и тонкие ветви спасаемых остатков из старого тела Народа.
  А после этого остатки гнили и тлена устраняются с земли огнём или водой.
- Когда, папа? – спросила Митанни.
  Старик внимательно посмотрел на неё. Девочка мигнула, как Буратино перед сверчком. Все притихли.
- Ну, милая... – проворчал он. – Ты сегодня в ударе.
  Митанни склонила голову набок, посмотрев на стену с часами. Ей хотелось пить кофе... Старик хмыкнул про себя.
- М-да.. – задумчиво сказал он.
  Девочка снова обратила на него бездонные тёмно-синие глаза. Она не понимала, почему он улыбнулся.
- В 2011 году, милая, - сказал старик, помолчав. – Через тринадцать лет.
  А в долгом цикле В-С-В-С отпадших от Бога отдельных козлов, удаляемых в Золотом веке на семь архипелагов Земли, длинные фазы В кончаются и начинаются короткими фазами С, совпадая с фазами текущей неформальной ступени Дневного или Ночного времени в низине Белых гор.
  То есть, в низшей вотчине Народа.
- А разве... – начал Мак, подняв руку.
- В Дневное время неформальные и формальные ступени совпадают, но не сливаются в одно, - пояснил Валентин Росгардович. – То есть, номинально совпадая, они практически отличаются, так как неформальная стадия последующей ступени заходит назад на 1/3 в Золотой век, назад на ; в Серебряный век и назад на 1 в Бронзовый век, то есть в начало Бронзового века.
  Иначе говоря, неформальная и формальная ступень Золотого века длится с 2100 года Ночи, или с 1 до 6300 года нового Дня, но неформальная стадия Серебряного века начинается уже в 4200 году нового Дня, отражая образование пока ещё неформальной К вотчины Дневного времени. 
  И так далее...
  И потому семь ветвей мёртвой вотчины Золотого века остаются в фазе В до 4200 года, после чего впадают в цикл С-В-С, совпадающий с неформальными фазами снижения ПР вотчины Золотого века. И так далее...
- Какая мёртвая вотчина, папа? – спросила Мария, сунув в рот красный кончик карандаша.
- Отдельные козлы... то есть, отпадшие от  Бога куски Народа в начале Золотого Века, которые уже не являются его частью, и называются мёртвой вотчиной Земли. 
- А почему протестантская вотчина переходит в Золотой век из фазы Б, а не С? –  слегка недоумевая спросил  Мак.
- Так уж заведено, милый, - ответил старик. – Первые успели обветшать, а последние – нет...  К тому же протестантская вотчина – двойная. Вы ведь заметили, что она включает в себя и скрытую баптистскую вотчину. Эта скрытая баптистская вотчина и нарушает фазовый ритм всей протестантской вотчины, давая ей силу достигнуть Золотого века в живой фазе Б.   
  То есть, в своей.
  Протестантская и баптистская ветвь этой двойной вотчины переплетаются, взаимно скрывая друг друга. Протестантская вотчина образуется вместе со скрытой в ней баптистской вотчиной, которая в свою очередь скрывает фазы протестантского НЦУ своими, начиная с собственной протестантской фазы этого НЦУ.
  Поэтому и получается, что баптистской вотчины не видно за протестантской, а собственной протестантской фазы не видно за баптистской.
- Э-ээ... Валентин Росгардович, – спросил Мак, ещё больше недоумевая. – Значит, настоящие протестантские страны бывают только в католические времена?
- В Дневное время, – кивнул старец в чёрной рясе. – А в Ночное время типичного космического Дня у нас есть шанс увидеть протестантизм во всей своей красе...  Между концом католической ступени на формальной стороне в 1665 году и началом протестантской ступени на неформальной стороне в 1750 году.
  А баптистская вотчина, скрытая в протестантской, называется неформальной. Ночью так же, как и Днём.
  Ведь Ночь, или Железный век, является одновременно баптистской ступенью космического Дня. А она отображает сезоны Дневного времени, не отображаясь сама в себе.
  Потому что даже формальная ступень Ночи в себе в 1998-2100 годах –  лишь по форме такова, а по сути - Ночь вне себя. Ибо эта ступень – опрокинутое изображение идеальной Ночи, включая опрокинутое ускорение. А идеальное и опрокинутое – и означает «вне себя», не так ли?   
  Идеальное означает в отрыве от реальности – Ночь сама по себе, вне Суток. То есть без Суточного шва реальности - Линзы.
  А опрокинутое означает падение вверх, а не вниз, с соответствующей переменой всех параметров движения.
  Сущностную высоту падения можно вычислить, исходя из ускорения и скорости в конце движения, приложив это соотношение к Земле без поправки на воздух.
  Думаю, это будет высота человека как образа Бога.
  А само духовное ускорение совпадает с земным, только в отличие от простого ускорения, духовное ускорение - в квадрате.
- Как совпадает? – не понял Мак.
- Ну как... в цифровом исчислении. Берётся геосемантическая десятка, и ускоряется, милый. Только и всего...
  Прозвенел звонок.
- Мы говорили о типичном Дне, конечно, - добавил старый учитель, спокойно переждав звонок. – Ступайте на перемену, девицы и рыцари.


                *********


- А теперь твоя очередь, - ответила Мария, попробовав языком горячее кофе с молоком. – Ты расскажи.
  Она смотрела на стоящего Мака, налегая на стол и обхватив ладонями свою чашку. Мак помялся. Он уже рассказывал им свои истории, но... Не так, как привык.
  Не так наглядно.
  В них были сплошные драки и стычки, и в боевом вдохновении  Мак описывал всё, как в жизни. С кровью, хрустом костей, воплями и кровавыми ошмётками плоти. 
  Это были расказы для солдат, а не девушек.
  Тем более девочек.
- А про чего? – сказал он.
- Ну, про что-нибудь, - качнула головой Мария.
  Красные губы девочки провели по краю чашки, чуть коснувшись горячего светло-коричневого кофе.
- Ага, - добавила Митанни.
  Она сидела рядом с Марией, забравшись с ногами на мягкое малиновое покрывало. Пит сидел задумавшись у облачного окна.
- Про Руфа в стране фей, - кивнул он.
  На его слегка конопатом лице было написано «пусть послушают, птенчики». Про долгие странствия Мака, Пита и Криса в мире викингов и одноглазых великанов. Знай наших...
- Да ну тебя, - сказал Мак смущённо.
  Ему тоже хотелось рассказать что-нибудь такое... романтическое.
  Про драки в корчме, битвы  рыцарей в лесу, раздавленные великанской ногой блестящие латы и алую кровь, вкус дикой красной смородины над холодным лесным ручьём в сумерках красного заката, птицу Рух, кружащую с камнем  над кораблём в синем море, незнакомую девушку с тёмно-зелёными глазами, неслышно шуршащую по наклонившемуся тёмному паркету капитанской каюты длинным зелёным платьем с оборками  под глухой рёв бури за тяжёлыми занавесками и тёмно-красными рамами резных окошек, зелёные звёзды над ночными столетними дубами, висящего на крюке в кладовке у ведьмы Пита, схватку на размокшей от дождя дороге с бандой Кардильского епископа, серую предрассветную площадь и потерю друга на плахе палача...
  Для двух девочек с раскрытыми тёмно-синими глазами.
  Но только... без дикого рёва озверевших от ярости врагов и смачного вонзания тесаков в живые человеческие тела.
  А как?
- Ну ладно, - сказал он, поставив свою чашку на край стола.
-  «В одной деревне жил Джек. Они с матерью были бедными, и иногда Джек не мог заработать даже на хлеб с сыром, не говоря уже о лошади. Он и говорит матери:
- Матушка, пойду-ка я счастья искать. Авось повезёт, и когда вернусь, заживём с тобой без нужды. Крышу починим...
- Ладно, сынок, - сказала мать Джека. – Напеку я тебе пирогов на дорогу... А ты иди спать.
  Солнце уже зашло, и за поляной над лесом алела полоса. Джек поёжился от сырого вечернего холодка и полез на сеновал спать. На сеновале пахло свежим сеном и в окошке мерцала первая звезда в синем вечернем небе...
  Наутро Джек проснулся, натянул свои кожаные чулки до колен, спрыгнул с сеновала и пошёл прощаться с матерью.
  Матушка дала ему котомку с пирогами и огнивом, а Джек взял с собой старый отцовский нож и лук со стрелами, с которым ходил на охоту. Обнялись они на прощанье, и Джек пошёл своей дорогой.
  Идёт Джек по дороге и весело смотрит на усыпанные цветами луга, лес и голубое небо над головой. Вдруг видит, на пригорке что-то блестит. Он подошёл, а там скелет в рваной кольчуге и с большим ржавым мечом в побелевших от дождей костяшках руки. А пониже у пригорка поблескивает вросший в землю шлем.
  Джек вытащил шлем из земли и увидел над забралом кованую золотую Жар-птицу.
«Ну и ну», - подивился он, надевая на себя шлем со стальным гребешком.
  Кожа внутри немного истлела, но шлем был ему впору. Джек вынул из белых костяных пальцев мертвеца широкий меч и привязал его себе к поясу. Потом снова перекрестился и пустился в путь.
  Шёл он, шёл, и подошёл к незаметному мостику через ручей. По мостику шла такая же пыльная дорога, и за густыми кустами боярышника его было не видно.
«Дай, - думает Джек, - воды напьюсь».
  И пошёл вдоль зелёных кустов. Увидел он белый песчаный берег, а там на камне сидит девушка и плачет.
- Ты чего плачешь? – спросил Джек, подходя.
  Девушка оглянулась серыми как озёра в пасмурный день глазами и сказала:
- А тебе что?
- Мне-то ничего, - говорит Джек, - а ты чего ревёшь?
- Ничего я не реву, - сказала девушка, вытирая рукавом слёзы.
- А ты кто?  - спросил Джек.
- Джоанна, - сказала она. – А ты?
- А я Джек из Ленвика.
- А у меня никого на свете не-ет... – всхлипнула она, вытирая щёку.
- Как? – удивился Джек.
- Так, - сказала она.
- Пойдём со мной, - сказал Джек.
- А куда ты идёшь? – спросила она.
- Иду счастья искать.
- И меня возьмёшь?
- Ну.
- Пошли, - сказала девушка, поднимаясь с камня.
  В руке у неё был узелок.
- Погоди, дай воды попить, - сказал Джек.
  Он встал на колени возле её ног и коснулся губами холодной прозрачной воды ручья. Вода струилась над белым песком между круглыми камешками. Припекало. Ветерок шевелил траву у камня, с которого встала Джоанна. Трава задевала её длинное платье из простого полотна.»

  «Солнце опустилось за лес. Стало холодать. Лес по бокам потемнел, тяжело шумя сумрачными ветвями.
«Где бы нам переночевать?» - думает Джек.
  Прошли они ещё немного и видят, светятся окошки придорожной корчмы. Массивный дом с остроконечной крышей темнел на фоне тёмно-синего неба.
- Это хорошо, - сказал Джек. - Сейчас посидим у огня и поужинаем пирожками с капустой...
  А его матушка готовила вкусные капустные пироги.
«Да и на ночлег хватит», - подумал он, шагая бодрее по тёмной, еле видной в сумерках дороге.
  У него за пазухой был кошелёк с пятью медными денежками, а в чулке была припрятана  серебряная монета.
- Не отставай, Джоанна, - сказал Джек, оглянувшись.
  А Джоанна глянула на него серыми от сумерек глазами.
  Дошёл он до тёмных тесовых ворот и постучал медным кольцом. Через некоторое время в калитке загремел запор, и её открыла старушенция в тёмном коричневом одеянии с капюшоном.
- Пустите переночевать, - попросил Джек.
- Заходите, милые, - сказала старушка, поглядев на Джоанну. – Доброй ночи вам.»

«Джек и Джоанна сели за тёмный дубовый стол у самого камина, и хозяин принёс им горячего сбитня в кружках.
- Вы кто? – спросил он, поставив кружки на неровный выщербленный стол.
- Я Джек, а это Джоанна,  - сказал Джек, деловито доставая из котомки два пирога, завёрнутых в чистый полотняный платок. – Моя сестра.
- А где вы будете ночевать, здесь или наверху? – спросил хозяин, почесав рыжую бороду.
- Наверху, - сказал Джек. – Дайте нам комнатку, мы и переночуем.
  Он думал поболтать с Джоанной перед сном.
- Ладно, - сказал хозяин. – Один су за ночлег, а одеяла бесплатно дам.
  А ночи были холодные.
- Пойдёт, - сказал Джек.
«Чего деньги жалеть», - подумал он. - «Всё равно скоро кончатся.»
  В тускло освещённом зале больше никого не было, кроме сидевших в другом углу трёх парней. У них на столе горела масляная лампа и стояли кружки с элем. У одного лежала недоеденная хлебная лепёшка с мясом.
  А это были Мак, Крис и Пит.
  Они заехали сюда переночевать, когда было совсем ещё светло. Хозяин дал им жареной оленины с хлебом, а теперь они пили эль и разговаривали. В побелённой стене у них над столом было маленькое окошко. В тёмное окошко с решёткой из кованых квадратных прутьев светил белый рогатый месяц. Снаружи из темноты лился холодный и сыроватый ночной воздух.
  Расставивший на столе локти Пит поёжился и хлебнул из кружки тёмного эля.
- Эй, Рагни! – позвал он. – Холодно!
  Подошёл рыжебородый хозяин и закрыл своей свечной палкой створки окна с мутными квадратными стёклышками.
- «Холодно, холодно», - поддразнил Пита Крис. – Никак не угомонишься.
  Ему нравилось смотреть на полную луну и ёжиться от ночного холода с запахом тумана и росистых полевых трав.К которому примешивался чуть едкий запах дымка от лампы на столе. Мак хлебнул эля из глиняной кружки и оглядел большую комнату с мощными балками на тонущем в полутьме закопчёном потолке. Лампа на столе слегка чадила. Мак сидел напротив Пита у стены, а Крис – лицом к окну с квадратными стёклышками, из которых сочился мутный лунный свет. 
- Вкусно, - сказал Пит, доканчивая свою лепёшку с мясом.
  Со скрипом распахнулась тяжёлая низкая дверь, и в корчму вошли три детины в кожаных куртках с волочащимися по полу двуручными мечами. Во дворе приглушённо заржала лошадь...»
  Раздался звонок.
  Мак вздрогнул и поглядел вокруг. Он успел заметить две пары распахнутых тёмно-синих глаз... В них умещалась ночь, сочащийся из окна бледный свет луны, полутёмный зал ночной корчмы с ярко полыхающим в глубине камином и масляные лампы на двух столах, тускло освещающие лица сидящих за ними людей. И тонущий в полутьме потолок с массивными квадратными балками...
  Девочки вскочили с места.
- Ой, опоздали! – воскликнула Мария, потянув за рукав Мака.
  Митанни спрыгнула с кровати, оказавшись у двери в каюту старика. Свисающие из-под обруча белокурые волосы махнули по белой щеке девочки с тёмно-синими глазами. Мак поставил свою чашку на стол и поднялся. Чашка была почти полной. Едва отпитое горячее кофе с молоком осталось стоять на столе.


                *********


- А что значит православная, католическая и протестантская фаза, папа? - спросила Мария, усевшись.   
- В нашем мире каждому содержанию соответствует своя форма, и наоборот,  - слегка недовольно проворчал Валентин Росгардович.
  Он как раз собирался начать урок.
- И поэтому наибольшей близости к Богу, то есть вдохновению человека Св. Духом соответствует наибольшее Знание, то есть православная форма, а наименьшей – содомская. Но это соответствие само по себе не значит, что католическая форма не может быть наполнена больше православной, и так далее. 
  Так же, как большое ведро не обязательно наполнено водой больше маленького.
  Как вы и подметили на предыдущем уроке... Надеюсь, - добавил старый учитель, пожевав губами.
- Однако тёмные формы действуют не так, как светлые.
  Если отдельный светлый человек может быть наполнен духом меньше отдельного тёмного человека в отдельно взятые отрезки времени, то с народами этого уже не происходит.
  Почему?
  Во-первых - потому что свет не вмещается во тьму, и во-вторых - потому что в народе как сборной личности действует закон цифрового обобщения, реализующий данную истину в Символике. Ибо Реальность не может быть искажением Смысла, в отличие от отдельной реальности.
  И потому в целом наполнение духом у народа В всегда меньше, чем у народа Б – и больше, чем у народа С.
  Причём порог разницы с точки зрения НЦУ тут находится между В и С, так как первое – земная форма, а второе – уже преисподняя.
  А с точки зрения ФСУ – между Б и В, так как это – граница между Тьмой и Светом...
- А в Дневное время НЦУ такие же?  - спросил Мак.
- Конечно, милый, - сказал Валентин Росгардович, погладив пышную белую бороду. – Ночь – отображение Дня. То есть, его тень.
  Всё, девицы и рыцари?..
  Пит хотел поднять руку, но раздумал. С него было достаточно и этого. Он уже ждал перемены. Но до неё оставалось сорок две минуты.
- Ну тогда перейдём к ФСУ, милые.
  Запишите: «ФСУв Ночной тени Дня».
  Итак, в типичном космическом Дне основа Ночных ФСУ – число 666 с фокусом в числе 6, которое сводится к 37 и 3, то есть «Исполнению Отпадения».
  Не так ли, милые?
- А в НЦУ, папа? – спросила Митанни, расширив тёмно-синие глаза.
  Девочке просто хотелось послушать ещё раз.
- А разве я не говорил? – удивился старый учитель. – Ай-яй-яй... Ну что же... – добавил он, потеребив кончик своей седой бороды. – А в НЦУ – это число 700 с фокусом в числе 7, которое сводится к семи и пяти, то есть «Смерти Духа».
  Фокус в числе 6 означает «Земное Отражение», или «Церковь», или «Зеркало», а фокус в числе 7 означает «Дух». Откуда и проистекает формальность ФСУ и неформальность НЦУ.
- А-а, - сказала Митанни.
  Она так и думала.
  Это было опять не то, что раньше.
- Ну а теперь запри рот на замок, милая, - добавил старик, покосившись на неё. – И слушай лучше.
  Первое:
  Подобно НЦУ, ФСУ начинаются в 2/3 от начала ЗВ, в ; от начала СВ и в начале БВ –  в Дневное время, и в его Ночной тени.
  Второе:
  В отличие от НЦУ, ФСУ имеют цикличную форму, но не содержание – почему и называются ступенями. Эти ступени всё время идут вниз.
  Третье:
  Если в НЦУ – от пяти до трёх фаз угасания внутри каждой ступени Дня и Ночи, то в ФСУ – четыре фазы упадка, каждая из которых делится на три этапа... потому что ФСУ – это более видимые формальные процессы.
  Фазы упадка называются Мнение – Учение – Вера – Религия, отражая постепенное отвердение новой формы, кончающееся её отделением от своей старой формы.
  Из отделяющегося мнения рождается отделившаяся религия - как стекающая вниз смола Дерева с отвердевающими каплями.
  В момент отделения новой формы познания Бога от старой, более высокой и рождается новая нация с новой религией. Ведь закрепление иного религиозного сознания и есть точка отделения одной ветви от другой – они начинают отдаляться друг от друга...
  Мария подняла руку.
- Ну, милая? – кивнул старик.
- А почему в Католической вотчине не может быть Православной фазы духовного подъёма, папа? – спросила она.
- Ну, милая, – покачал головой старик. – Приехали...
  Мария оглянулась на Мака.
- Я же сказал, - терпеливо произнёс старый учитель. - Более низкая форма познания Бога менее угодна Ему, и поэтому менее благодатна... м-мм... Понятно, Мак? – подмигнул он Маку с огоньком в синих как льдинки стариковских глазах.
- Угу, - кивнул Мак, чуть покраснев.
  Она угадала его мысль... Он давно уже догадывался об этом. Только не имел понятия, когда это началось.
  Он посмотрел на Машу.
  Она потупила синие глаза.
- Ну так вот, - сказал Валентин Росгардович. – Продолжим нашу беседу...
  Он посмотрел на Мака, нажав несколько кнопок на голубой клавиатуре. На обзоре появилась схема ФСУ:


«Православная ступень» - упадок в Православной вотчине = в целом Христианстве

666                777                888                999

единство                разделение политическое    разделение религиозное    формальный выход новой
«мнение» католическое    «учение» католическое        «вера» католическая          «религии» = нации Католической =
                Западной = СРИ   


«Католическая ступень» - упадок в Католической вотчине = в Западном Христианстве

1332                1443                1554                1665

единство                разделение политическое    разделение религиозное    формальный выход новой
«мнение» протестантское    «учение» протестантское    «вера» протестантская     «религии» = нации Протестантской =               
                Германской


«Протестантская ступень» - упадок в Протестантской вотчине = в Германском Христианстве

1665                1776                1887                1998

единство                разделение политическое    разделение религиозное     формальный выход новой
«мнение» баптистское        «учение» баптистское          «вера» баптистская             «религии» = нации Баптистской =
                Американской

 
- Как видите, национальность – это продукт религиозного отчуждения, - сказал старик. – То есть, нация ветвится в момент осознания её частей, что они принадлежат к разным религиям. И поэтому любая война между Римом и Византией до 999 года, между католиками и протестантами до 1665 года, между протестантами и баптистами до 1776 года, между баптистами и либералами в христианской форме – до 1887 года, и между либералами и социал-демократами до 1998 года – воспринимаются ими как гражданская, или внутренняя война. 
  Итак, схема последовательных вотчин упадка:

999

«середина Дня» -
- в конце «ЗВ» -
- от целой Православной вотчины
отделяется «К» Западная вотчина

                1665      
               
                за 1/6 до конца «Дня» -
                - в конце «СВ» -
                - от Западной «К» вотчины
                отделяется «П» Германская вотчина

И далее, внутри последней Дневной Протестантской ступени:

                1776

                за 1/9 до конца «Дня» -
                - за 2/3 от конца «П» ступени –
                от Германской «П» вотчины
                отделяется «Б» Американская вотчина
   
                1887

                за 1/18 до конца «Дня» -
                - за 1/3 от конца «П» ступени –
                от Американской «Б» вотчины
                отделяется тёмная «В» З-Американская вотчина

                1998

                в конце «Дня» -
                - в конце «БВ» -
                - в конце «П» ступени - 
                от З-Американской тёмной «В» вотчины
                отделяется тёмная «С» Орегонская вотчина


- И наконец, в 1998 году Ночи типичного Космического Дня начинается «ЖВ» - опрокинутое отображение Ночи, где Земля разделяется на Благодатную и Отверженную: Благодатное новое тело Народа падает вверх к Небесам, а остальная Земля – скользит вниз... как и всегда – Ночью и Днём.
  Заметьте, что в отличие от НЦУ, в ФСУ каждая ступень вниз означает войну между ступенями
перехода в его слабых точках, хотя и затухающую - вместе с духом - с каждой ступенью.
  Так, после 1776 года эта война проявлялась в Америке на ступенях отделения «В» вотчины и «С» вотчины просто как гражданские беспорядки с жертвами.   
  Всё это – в типичном Космическом Дне, без перехода в другую солнечную систему...
- А с переходом, папа? – спросила Мария.
- А с переходом... – сказал старик, помолчав. - Происходит война между староцерковной Америкой и новоцерковной Россией, с помощью которой содомская Эуропа получает в своё распоряжение старую Землю, вытесняя Народ на Марс и далее, в новую солнечную систему...
  Он остановился, погладив бороду.
- Четвёртое:
  В отличие от НЦУ, ФСУ имеют ступенчатое строение, то есть продолжаются только в вотчине упадка, последовательно...
  Мак поднял руку.
- Что, Мак?
- А когда новая Церковь отделяется от старой? – спросил он.
- А что вам о этом говорили, на уроках истории? – поинтересовался седобородый старец.
- Э-ээ... в школе? – не понял Мак.
- Почему в школе? – удивился старый учитель.
- А-а... а во Флоте мы это не проходили, - запнулся Мак.
  Старик пронзил его синими глазками из-под густых седых бровей.
- Хм, - сказал он.
  Пит поднял голову у себя на «Камчатке», за зелёным железным шкафом с двумя вмятинами от пуль. Он чуял, когда его спросят... как и любую опасность.
- Ну что ж, - сказал старик. – Читайте почаще Откровение... в 1917 году внутреннее ядро старой Церкви – Богородица – выходит наружу под красным знаменем Коммунизма, а в 1933 году Она рождает новую Церковь во главе с воплощённым на земле Зримым Христом... пока Его не распнут, конечно.
  Вот и всё, Мак... 
  Мак оглянулся на Марию.
- А новое тело Народа, Валентин Росгардович? – спросил он.
- А об этом пусть скажет Пит, - ворчливо произнёс старик. – А то он у нас там засиделся...
  Пит нехотя поднялся со своего места, неловко выглядывая из-за шкафа. Две пары тёмно-синих глаз тут же обратились на него.
  Он хмыкнул.
- Э-э... – сказал он. - Новое тело... красно-золотая ветвь. – добавил он. - Она отделяется от старой... то есть, старого тела... э-ээ... Народа.
- Правильно, Пит, – похвалил учитель, улыбаясь в бороду. – Понял, Мак?
- А чего?.. – обиженно сказал Пит. – Мы этого не проходили...
- Садись, Пит, - сказал старый учитель. – Молодец...
  Две пары тёмно-синих глаз повернулись к старому белобородому учителю в чёрной рясе с серебряной звездой. Он о чём-то задумался.
- Ну а новое тело Народа, – задумчиво сказал он, - отделяется уже после Распятия... вы же читали в учебнике о бегстве первохристиан в Пеллу.
  Вот и делайте выводы... после Распятия они не считали себя одним народом с Азраэлем по плоти. Так и в период Зримого Распятия – через пятьдесят лет после Распятия, в момент сошествия на новую Церковь Святого Духа – произошло окончательное отделение нового от старого, в том числе и нового тела Народа от его старого тела.
  Это и есть Пятидесятница.
  В типичном космическом Дне Зримое Распятие совершается в 1942-48 годах, и соответственно отделение нового тела Народа от старого – в 1992-98 годах... И как событие – в 1998 году.
  При этом в новое тело Народа входит Африканер, Азраэль, Россия и Северная Америка – то есть Голова, новое Сердце и Крылья сказочного Феникса. Но правое Крыло возрождается не всё, а только наполовину – одна треть Канады и две трети Америки.   
- А в старое? – спросил Пит, посмотрев на часы.
  До перемены оставалось около двадцати минут.
- А в старое – всё остальное, Пит, - сказал старик, улыбаясь в бороду.
- А почему в Америке была Гражданская война между протестантами и баптистами, мэтр? – спросил Мак, подняв руку.
  Он увлекался старой американской историей, времён Купера и Бретгарта. Особенно освоением прерий и гор Дикого Запада.
- Ты путаешь вотчину и состояние, милый, - усмехнулся старик, поглаживая рукой белую бороду.
  Мария вмиг нарисовала в тетради смешную рожицу и чуть отодвинулась от парты. Мак заглянул и фыркнул в кулак. Пит вытянул шею, но бесполезно.
- Тихо, милые, - сказал старый учитель.
  Пит оглянулся на часы.
  До конца последнего урока оставалось восемнадцать минут. Питу не терпелось пообедать, с двойной порцией каши.
  Не то, что раньше.


               

                8.
               

                СТАНН


                ПОСАДКА
               

  Тарелка покатилась по неровной земле, подскочила и стукнулась о громадное дерево с морщинистой серой корой. С дерева посыпались шишки с веточками, застучав об изъеденную серую обшивку. Немного погодя на обшивку спрыгнула рыжая белка и схватив длинную шишку, соскочила в траву. В тарелке раздался стук, и белка вмиг взбежала по стволу на дерево. С трудом открылся верхний люк, и из него показался Пит с синеватой ссадиной на скуле.
  Он вылез из люка и сел.
- Эй... всё в порядке, - сказал он в люк, вытирая кровь со щеки.
  Он осмотрелся и сел, потерев ладонью о тёплую шершавую обшивку. Вокруг было тихо... только деревья шелестели зелёными листьями. Тарелка лежала на крутом зелёном косогоре под старым развесистым тисом с буграми на толстом стволе.
  В густой листве на буке чирикала птица.   
  Чтобы не сползти, Пит упёрся сапогами в шероховатую серую обшивку. Она была не скользкая, но
он понемногу съезжал, даже в чёрных кожаных брюках. Из люка высунулся автоматный ствол защитного цвета.
- Эй... бери, - глухо произнёс голос Мака.
  Пит немного забылся.
  Он любил поваляться на травке... или побродить по лесу... или поплавать на лодке в речке с поросшими камышом заводями. За длинным полем с синими васильками по краю подлеска снова начинался лес. 
- Угу, - сказал Пит.
  Он вытащил из люка тёмно-зелёный бленгер. За бленгером показалась голова Мака, обвязанная белым платком.
- Ну как? – спросил Мак, оглядываясь по сторонам.
  Это был Станн...  неведомый Станн, на который никто не летал... почти. И поэтому рассказывали сказки.
«Ну... и ничего особенного», - подумал он, вылезая.
  Пит хмыкнул, покосившись на платок у Мака на голове. Под белым платком был простой ушиб на затылке, с чуть содранной кожей. Мак упирался, как мог... Но старик приказал ему потерпеть и не мешать Митанни практиковаться.
  Мак сел около люка.
- Ну как? – спросила Мария, наполовину высунувшись из тарелки.
- Вылезай, - сказал Мак.
  Он взял у Марии серебристый лазер, и она села, упираясь сапогами в обшивку, чтобы не съехать. С тёмно-зелёного тиса упала объеденная шишка и чуть подскакивая, покатилась вниз. Девочка повернула голову с рыжими кудряшками, посмотрев ей вслед.
- Ну как? – показалась из люка Митанни.
- Лезь, - сказал Пит.
  Он вытащил из-за пазухи револьвер с бронзовой ручкой и крутнул барабан. В нём было только пять пуль.
  Пит об этом пожалел...
- Стрельни разок, а?.. – попросила Митанни.
  Она не слышала, как стреляют из револьвера... и на всякий случай зажала руками уши. Пит хмыкнул.
- Что я, рехнулся, - сказал он. – И так мало...
  Он с хозяйственным видом убрал револьвер. Как третьеклассник с яблоком... «сорок один, ем один».
  Мария прыснула. 
  Мак оглянулся на сидящую выше девочку с круглой тёмно-рыжей головой... От тяжёлой сетки из тусклых серебряных прутьев.
- А можно, я пойду цветы собирать? – спросила Митанни.
  Мак хмыкнул.
- Откуда я знаю, - сказал он, пожав плечами. – Спроси у старика...
  У Митанни округлились синие глаза.
- То есть у папы, - вовремя поправился Мак.
- Нельзя, - сказал старик, выглянув на свет слегка пасмурного дня. – На, Мак...
  Мак взял у него тяжёлый серый пистолет и взвесил его в руке. Старик кряхтя подтянулся, вылезая из люка.
  Пит тоже уставился на пистолет.
- Дай посмотреть, - сказал он, протянув руку.
  Они знали про него, но видели в первый раз. Это было «особое изделие№ 327»... «пистолет анэлектрический».
- Бери, - сказал Мак.
- А почему-у? – спросила Митанни.
  Ей хотелось пойти в поле с синими васильками и молодыми зелёными ёлочками на краю качающего ветками леса.
- Тихо, - сказал старик. – Прыгайте вниз...

  Сначала надо было скатить тарелку с пригорка. Поскольку на крутом склоне ничего нельзя было сделать.
- Надо приподнять, - сказал Мак.
  Пит кивнул.
- Ты с того конца, - сказал он, потирая руки.
  Тарелка была тяжёлой.
  Но она еле держалась на кочке крутого зелёного склона. Пит нажал на шероховатый край, и она покачнулась. Мак отскочил, переступая по крутому травяному косогору.
- Офигел, что ли? – сказал он, чуть не подвернув ногу.
  Пит хмыкнул.
- Осторожней, ребята! - крикнул старик.
  Они с девочками стояли внизу, в стороне около зарослей малины. Митанни сорвала одну малинку и смотрела наверх с чуть измазанным ртом.
- Ладно, - пробурчал Пит.
  У них в машине был домкрат... Но в данной ситуации он был не нужен. Во всяком случае, пока что.
- Толкай, - сказал Пит.
  Тарелка снова покачнулась и соскользнув с невидимой зелёной кочки, словно нехотя покатилась вниз. 
  Затрещали кусты.
- Ой! – вскрикнула Мария.
  Митанни стояла, раскрыв измазанный малиной рот. Она ещё никогда не видела, как скатывается по зелёному косогору серый потрёпанный космолёт.
  Типа летающей тарелки.

- Можно, я возьму рюкзак? – спросила Митанни, подходя к погнувшемуся люку лёгшей на кусты тарелки.
  Она оглянулась на папу.
- Подожди, - сказал старый учёный. – Ещё рано...
- А что? – оглянулась она.
- Сначала осмотреть машину, - сказал он. – И чинить...
  Раздалось громкое шипение, и у Мака под ногой закачалась отвратительная голова с коричневой кожей. Мак пнул её сапогом, отпрыгнув в сторону. Но носок сапога скользнул по тонкой шее, и голова снова поднялась над травой. Она закачалась, потянувшись к Питу. Пит с размаху огрел её резным прикладом и начал остервенело бить ружьём по высокой траве.
- Она же дохлая... что ты её колбасишь? – сказала Мария, встав рядом.
  Пит поднял голову.
  В смятой траве под ним валялось жабье тело забитого насмерть змееголова. По согнутой травинке полз красный пожарник.
  Покачивались белые кашки клевера.
- А-а... чего она? – сказал он.
 
- Эй, - позвал Мак. – Посмотри...
  Пит сунул голову в люк.
  Внутри тарелки был хаос. Весь тамбур был завален ящиками, рассыпанным сахаром и мешочками с крупой. А что было дальше... Пит представил себе.
  Но всё было не так плохо.
  Они привели в порядок тамбур, и прошли в каюту девочек. Здесь было ничего... если не считать перепутанных с одеялами подушек и покрывал на полу.
  И кромешной тьмы.
- Позови девочек, - сказал Мак. 
  Шагая между кучами свернувшихся одеял и с хрустом давя что-то под ногами, Пит пробрался в каюту старика и посветил.
  Пристёгнутое зелёное одеяло было на койке.
«Не то, что девчонки...» - с гордостью подумал он.
- Эй! – крикнул он, высунувшись люка.
  Нижний люк был погнут и не захлопывался. Девочки медленно побрели, сбивая веточками от кустов метёлки на высокой траве. У них были измазанные в малине руки... и рты.
  Пит ухмыльнулся.
- Быстрей! – поторопил он.
- А чего? – спросила Митанни, остановившись и раскрыв рот, испачканный в малине.
- Э-э... тут прибраться надо, - сказал Пит. – А мы пока техчасть проверим, ладно?
- Ну во-от... – скривила губки Митанни, оглянувшись на кусты малины. 
  Пит хмыкнул.
  Но ничего не сказал... вообще-то, он ещё не встречал во Флоте девочек школьного возраста. И поведения.

  Через час в подвал заглянула Мария, нагнувшись и приоткрыв наружный люк. За люком виднелся дуб с качающимися ветками.
  Пахло полевой травой...
- Заходи, - сказал Пит, вытирая лоб.
  Как будто она с Митанни гуляла и собирала цветы. Мария чуть нагнулась и зашла в полутёмный подпол.
- И долго вы будете возиться? – спросила она, убрав со лба волосы.
- Долго, - буркнул Пит с ключом в руке.
  У него на лбу была чёрная полоса. Мак возился за кожухом, гремя железом. На потолке горела пыльная лампочка.
  Пахло смазкой.
«Чего она светится?..» - подумал Мак.
  Ну батарейки ещё понятно... и то не совсем. Может, сила тока?.. Он вспомнил, как на уроке тёрли кусок янтаря.
«Фигня всё это...» - подумал он.
- А вы уже убрались? – спросил Пит.
- Угу... почти, - загадочно сказала она.
  Пит скептически хмыкнул и скрылся за трубой воздуховода. Мак наконец выковырял разорванную заклёпку и поднявшись, ударил по стойке кувалдой. Мария вздрогнула, зажав уши.
  Лампочка погасла.
- Ну-ка, посвети, - сказал Мак, чертыхнувшись.
  Пит пожужжал ручным фонариком. Мак снова громыхнул по погнутой стойке. Мария снова зажала уши.
- Ну ладно, я пошла, - сказала она.
- Угу, - кивнул Мак.
  Она вышла, чуть скрипнув люком. Мак увидел пасмурное небо и траву с одиноким белым одуванчиком.
  Долетел отзвук грозы.
- Постой, я тебе пневмомолоток притащу, - сказал Пит.
  Мак уставился на него.
- А у тебя есть? – спросил он.
- Поищу, - сказал Пит.
  Он его видел в сундуке... когда проверял своё хозяйство.

- Ну докладывай, - сказал старый учёный, облизав ложку.
  Он сидел на траве перед небольшим костром из хвороста. Костёр дымил, не желая гореть, и каша была чуть недоваренная.
- Один гидроаккумулятор сломался, - сказал Мак. – И один махоаккумулятор... А остальные работают.
- На ремонт хватит? – спросил старик.
  Он отодвинулся от почти погасшего и дымящего костра.
- Я подсчитал... должно хватить, – сказал Мак. – Только на срочный...
  Старик усмехнулся.
- Хм, - сказал он. – А ты думал, что?.. Тут тебе не мастерская... Молись, чтоб отсюда улететь подобру-поздорову.
  Мак посмотрел на старого учёного. Тот пошевелил палкой в костре… было непонятно, шутит он или нет.
- А чего они?.. – сказал Пит. – Гидроаккумуляторы поставили... М-мм... – он пожевал губами.
  Старик поднял голову, посмотрев на него из-под кустистых бровей. Пит смутился и замолчал, доедая свою кашу.
«Придурки», - подумал он.
- Ну… тут ты не прав, - промолвил старый учёный.
  Он сидел, жуя травинку.
- Тут дают весь анэлектрический привод… только нам, в Управлении. Теплоаккумуляторы надёжнее... Но неизвестно, какой тип уязвимее для противных сил.   
- А плазмоаккумуляторы? – спросил Пит.
  С подковыркой...
- С ума сошёл? – сказал Мак. – Ещё их тут не хватало...
  Пит кашлянул от едкого дыма. Митанни похлопала его по спине. На неё дым почему-то не действовал.
- Да ну тебя, - дёрнул он плечом. – Надо было сухой хворост класть…
- Вот ещё, - сказала Мария. - Сам ищи.
  Митанни собрала миски и пошла их мыть. Родник с ручейком был рядом, в двух шагах. Под горкой, заросшей ёлочками.
- А что, можно застрять? – поинтересовался Мак.
  Ему стало как-то зябко...
- Хы, - усмехнулся старый учёный. – А ты не слышал?.. А они и застревают… сотнями в год. В основном, конечно, торговцы… Из тех, что надеются нажиться на живой и мёртвой воде. Или на клясти…
- Клясти?.. – спросила Маша, широко раскрыв глаза. – А что это?..
- Хм… ты ещё тут, - хмыкнул старец. – А один раз упал боевой звездолёт… в море. В Синий океан, около Лемурии. Лет сто шестьдесят назад. У них в Лемурии от этого ведут летоисчисление. Не зря у германцев Станн называется «мухоловкой»…
- Какой? – спросил Пит, разинув рот.
  Он об этом не слышал.
  И не удивительно… Потому что старик открыл им секретную информацию. Как и было положено по инструкции.
- Из Оси, - сказал он. 
  На Марию упала капля. Она подняла голову, посмотрев на серое небо. Собирался дождь... Вдалеке громыхнуло.
- И все погибли? – спросила она.
- Этого я не знаю... – задумчиво сказал старик.
  Мак знал, что на тарелке было спецоборудование для Станна. Но на Станн летали очень редко... и обычно случайно. Потому и инструкция НУ Восточного царства была в основном теоретическая. Было довольно необычно читать:

                ОБЩАЯ ИНСТРУКЦИЯ

п. 1) Сразу после приземления следует смастерить себе оружие из подручных средств – см. Инструкции по изготовлению пращей, луков, копей, булав и прочего анэлектронного оружия. На первых порах можно использовать как дубинки свольверы и бленгеры.
п. 2) При организации охраны машины следует обратить особое внимание:
- а) На возможное присутствие существ 3-го рода – см. соответствующее «Описание»; и
- б) На возможные признаки действия бестелесных сил – см. соответствующую «Инструкцию».
п. 3) После срочного ремонта машины следует:
- а) Выполнять задание; или
- б) Ждать появления признаков окна упущения для отлёта, для чего существует несколько более или менее надёжных способов:
--- а) Включается в розетку переносной электроприбор...

  И так далее...
  Вдалеке над лесом громыхнул гром. В этом месте тучи были темнее, свиваясь в тёмно-серую воронку.
- Пап... – протянула Мария. – А вдруг мы тут останемся?..
  Она боязливо поёжилась.
- Чего вы тут? – подошла Митанни, свалив в траву миски. – Сейчас дождь пойдёт...
- Думаем, - сказал Пит с важным видом.
- О чём?
- Что будем делать, если останемся на Станне.
- Насовсем? – спросила Митанни, уставив на него расширенные тёмно-синие глаза с длинными тёмными ресницами.
- Угу, - сказал Пит, довольный её удивлением.
  Он посмотрел на девушку. Она стояла, хлопая тёмными ресницами. От густых ресниц на лицо Митанни падала тень.
- А где мы будем жить? – спросила она. – Прямо тут?
  Она оглянулась по сторонам. Неподалёку чуть криво валялась на траве серая тарелка с чуть согнутым краем, а слева над ней стоял лес. С другой стороны, над косогором с ёлочками тоже высился лес. Вдалеке виднелось поле с колышущейся травой.
  На нос девочки упала капля холодного дождя.
- Ну, - сказал Пит.
- А сколько?.. – она посмотрела на Пита, опустив руки.
«Как дикари...» - подумала она.
  В этом позаброшенном, забытом Богом мире, без сластей и горячей воды... и от Пита зависело её избавление.
- Пока не найдут, - пожал плечами Пит.
- Ну да... жди больше, - сказала Мария.
- А чего? – спросил Пит.
- Думаешь, им больше делать нечего? – спросила она.
- Да-а... – неуверенно протянул Мак.
  Пит посмотрел на старого учёного. Тот промолчал, потеребив мягкую белую бороду. Пошёл дождь...
- Пошли домой, - позвал он.
  От небольшого костра осталось только шипенье и белый дым...

  Митанни села на бортик покосившегося кресла, покачивая ногой. На покатом столике стоял самовар.
  От него шёл дымок.
- Будут они возиться, - сказала Мария. - Спецотряд высылать...
- Хм, - сказал Пит.
  Он не привык к таким порядкам.
- А что?.. Это тебе не боевой отряд, – произнёс Мак. - Что же, сюда звездолёт посылать?
  Старик чуть улыбнулся в бороду.
- Послать-то можно, - сказал он. – Но я уже отправил сообщение «Н»... перед посадкой. А там - как решат в Управлении.
«Понятно», - подумал Мак.
  От дымка из самовара едко пахло лесом. Они открыли верхний люк и дверь в тамбур, чтобы не тратить зря силу.
  Ночью придётся включить воздух...
- Темнеет, - сказала Мария.
  Через дверь и открытый люк виднелась щель затянутого тучами тёмно-серого неба. Дождь кончился. Но издалека ещё погрохатывало...
- Угу, - сказал Пит. – Скоро темень будет...
«Да-а...» - подумал Мак.
  Всё небо заволокли тучи.
  Он представил себе мокрый и тёмный лес, стоящий над косогором. И шум ветвей в кромешной тьме...
- Уф, - выдохнул Пит, поставив на стол чашку.
  Он выпил три чашки чая... Но больше уже не хотелось. Старик решил давать на чашку всего один кусок сахара.
- Пошли спать? – сказала Митанни, болтая ногой.
  Она сидела на покосившемся кресле, подняв на бортик ногу в чёрном носке. Чёрные сапоги валялись в углу.
- Ага, - сказала Мария. – Раз ничего интересного...
  Она зевнула.
  По корабельному времени было два часа ночи... Часы на стене над открытой дверью Пит завёл ключом.
- Спокойной ночи, - сказал Мак.
  Он и сам хотел спать.
  Но не хотелось уходить... и расставаться с девочками. Без них он чувствовал себя как орёл без крыльев.
  Или Финист...
- Спокойной ночи, Мак, - сказала Митанни. – И ты Пит, тоже...
- Ага, - сказал Пит.
  Нижний люк он успел выпрямить. А верхний закрывался нормально. Так что на ночь безопасность была обеспечена.
  Мак поднялся.
- А вы, мэтр? – спросил он.
  Старик с белой бородой подумал.
- А я ещё посижу, - сказал он.
  Его кружка с чаем была наполовину полная... А от самовара поднимался к потолку едкий белый дымок.
  Мак пошёл в дверь, закрывать верхний люк.
- Спокойной ночи, мэтр, – сказал Пит.
  Нижний люк был закрыт.


                *********


  Через три дня тарелка была практически починена. В общем и целом... не считая мелких поломок, вроде свихнувшейся «Камы» и покосившегося кресла Пита.
- А теперь что? – спросил Пит.
  Около него лежала палица с тремя железными шипами. Стержни вытащили из табуреток и вбили в дерево.
- Выполнять задание, - сказал старик. – По инструкции...
  Они сидели на покатом краю серой тарелки, болтая ногами. Две девочки и два солдата... а между ними – старый учёный с белой бородой.
«Как воробьи...», - подумал Мак.
- А что надо делать? – спросил любопытный Пит.
- Почти ничего, – ответил старик. – Я поговорю с одним человеком, а вы меня подождёте в городе. Не так далеко... насколько я помню. Он не очень большой, но с гостиницей... И со всеми удобствами.
- Во дворе, - сказала Мария, качнув головой.
- Да-а, - сказал старик.
- А какой это город? – спросил Пит. 
- Старинный город, - сказал старик. – По названию Брианнус... с обычаями четвёртого «А» типа. И отчасти седьмого.
  Пит только покрутил головой.
  Такой дикой старины он ещё не видел. Если не считать кино... Впрочем, он многого ещё не видел. В своей жизни.
- А сколько туда идти? – спросила Митанни, покачивая ногой. – А, пап?..
  Под ней колыхалась от ветра высокая трава. До неё было два метра... Вместе с травой гнулись синие колокольчики.
  Мокрые от дождя...
  Старик вытащил из кармана рясы старую потёртую карту. В последний раз он пользовался этой картой четыре года назад.
  Ещё без девочек.
- Отсюда до города... м-м... километров четыреста, - сказал он, долго шурша и изучая карту. – А мне от города ещё километров двадцать.
- Ну во-от, - приуныл Пит. – Переться к чёрту на рога...
  Старик поднял голову, а девочки удивлённо посмотрели на него. Серое облачное небо так и обещало дождь...
- Не чертыхайся, Пит, - сказала Митанни, слегка толкнув его в бок.
  Пит охнул.
  У неё был острый локоть... как у девочки, которая сидела с ним за одной партой в пятом классе... и в шестом. А потом их рассадили...
  Он потёр бок.
- А почему нельзя с нами? – спросил Мак.
- Ну-у... вообще-то, можно, - произнёс старик. – Но это будет э-э... как-то не очень вежливо, понимаешь?
  Мак не понял.
- К кому? – спросил он.
- Ну-у... ко всем, - сказал старик.
  Мак удивился.
«Подумаешь...» - подумал он. - «Подождём в лесу...»
- А кто он? – спросил Пит. – Шпион?
- Хы, - весело хмыкнул старик, чуть не рассмеявшись. – Нет, Пит... это святой старец. Мой учитель... старец Варсонофий.

- А тарелка? – спросила Мария.
  Ей было жалко оставлять её здесь... как будто свой старый дом. В котором ты летал по бескрайним просторам Вселенной.
  Меж звёзд...
- Ну что ж, - подумав, сказал старик. – Давайте оставим её здесь, а сами пойдём пешком.
- А-а... по лесу? – сказал Пит.
- Ну-у... в основном да, - сказал старик.
  Сначала он хотел оставить всех в тарелке... И один пойти к отшельнику. Но потом решил, что в этом диком мире лучше держаться вместе.
  Хотя он и казался безобидным.
  Но не ему.
- А-а... – сказал Пит.
  Он разочарованно поднял свой бленгер.
- А ружья оставим здесь, - прибавил старик. – Кроме одного...
- К-как это? – вырвалось у Пита.
- Они же не действуют, - толкнул его Мак. – Забыл, что ли?..
  Пит покачнулся, схватившись за шероховатый край тарелки. Между ёлочками развился бурый медвежонок.
- Пошёл ты, - огрызнулся Пит.
  Старый учитель ласково посмотрел на него... Как будто Пит был не солдатом, а первоклассником с пеналом в портфеле.
  А в пенале - ручка... с пером.
- А... из чего же стрелять? – хмуро спросил Пит.
- Хм... у тебя ведь есть револьвер, - сказал старик. - А у девочек – луки. А потом добудем холодное оружие... Вы умеете драться на мечах?
- Угу, - пожал плечами Пит.
  В его револьвере было всего пять пуль. Курам на смех... Вот если бы побольше патронов... как у Джека Финча, в «Вайоминге».
- А какое возьмём? – спросил Мак.
- Бленгер, - сказал старик.
- Хм... свольвер тяжелее, - пробурчал Пит.
  Старый учёный посмотрел на него, улыбнувшись в бороду. Солдат есть солдат... хоть и с дубинкой. 
- Свольверы дорогие, Пит... а мне за них отчитываться, - сказал он.
- А, - сказал Пит.
  Это не пришло ему в голову.

- А зачем тебе столько воды? – недовольно сказал Пит.
  Митанни сунула ему в заплечную сумку полную флягу, обтянутую брезентом зелёного защитного цвета.
  Это была уже третья.
- Эх, ты, - сказала она, покачав головой. – А самому невдомёк?
  Пит не понял.
- Умываться, - сказала она.
  Пит недоверчиво посмотрел на неё.
  Вся трава была ещё мокрой от вчерашнего дождя. Он стоял одной ногой в луже у корня дуба. Ветви дерева качались и сыпали каплями.   
- А это что? – с досадой спросил он.
  Митанни молча посмотрела на него бездонными тёмно-синими глазами. Пит начал в них пропадать...
- Кхм, - отвернулся он.
  Мак с Марией упаковывали мешочки с кашей, НЗ и разный скарб. Рюкзак уже раздулся, как пузырь.
- А это Питу положи, - отвёл Мак руку девочки.
  Она подняла голову.
  Девочка сидела на коленях в траве, держа в руке брикеты НЗ. Они были запечатаны в красную фольгу. 
- Да ну их, - сказал Пит. – Что я лошадь, что ли... к себе засунь.
  Мария стала засовывать их в свой заплечный мешок. Пита укусил слепень, и он махнул головой, как лошадь.
- Вот с-сво... л-лядь! – вскрикнул он, с размаху хлопнув ладонью себе по шее.
  Раздался звонкий шлепок.
  Мария подняла голову, уставившись на Пита. Старик у нижнего люка оглянулся, покачав головой.
Митанни прыснула.
  Такого слова не было...
- Это по-аглицки, Пит? – спросила Мария.
- Не-е, - хмуро буркнул Пит.
- А по-какому?
- Это он сам придумал, - сказал Мак, немного покраснев. – Случайно...
- А-а... – протянула Мария.
  Она проницательно поглядела на Мака. Он отвернулся, всунув топор в походный пояс. У него на колене был нож.
- Ну ладно, пошли? – сказала она, поднявшись с мокрой травы.
  Она стояла, держа в руке брезентовую сумку. У неё на коленях были тёмные пятна от мокрой травы.
- Закрой люк, - сказал старый учёный Маку. – Как следует...
  Мак запер люк.
«Пора...» - подумал он.
  Пит помог ему одеть рюкзак. Старый учёный одел заплечную сумку. Мария с Митанни стояли и смотрели на них тёмными синими глазами.
  Как две фиалки...
- Готово, - сказал Пит, потрогав револьвер у себя на поясе.
  Они построились в походную цепочку – Мак впереди, старый командор между девочками, а Пит позади.
- В путь, - сказал старик.
  Он почесал бороду и показал дорогу сучковатым посохом. Мак отвернулся... У старика на поясе болталась увесистая палица, а чёрная ряса скрывала голубые джинсы. Из-под неё выглядывали чёрные сапоги.
- Ты чего? – подозрительно спросила Мария.
- Так просто, – сказал Мак, оглянувшись.
  Он не улыбался.



                В ПУТЬ


  Питу уже натёрло плечо.
- И зачем столько еды?.. – пробормотал он про себя.
  Он мог прекрасно прокормиться в любом лесу. И даже без леса... в палеозойскую эру. Лишь бы был воздух...
  В форме № 1.
- Знаешь что, Пит? – поведала ему Митанни. – Мы с папой один раз остались без еды... и еле долетели до одной планеты... Симивенеры.
- Ну и что? – сказал Пит.
«Как маленькая...» - подумал он.
- Древней? – спросил он.
- Не... не очень, - сказала она. – Пошли в лес, а там ничего и не было... Маша не могла ходить от голода. И-и... – протянула она, наморщив нос. - Нам пришлось съесть кусок ящера...
  Пит прыснул со смеху.   
- Да ну тебя, - сказала Митанни.
  Мак устало огляделся.
  Они шли по лесной лощине, заросшей колючими кустами с красными ягодами. С правой стороны лес поднимался на склон.
  Мак посмотрел на старика... но тот молча шёл за Марией.
- Тебе тяжело, Пит? – участливо спросила Митанни.
- Не-а, - сказал он.
  Он остановился, поправив лямку. Она тоже остановилась, ожидая его. Мак обогнул старый трухлявый пень. Из травы вспорхнула птица. Мария остановилась, проводив взглядом птицу. На качающейся ветке дерева сидел зяблик с красным хохолком. 
- Тетерев, – сказала она.
  Митанни с луком на плече оглянулась на Пита. Стрелы торчали из сумки за спиной. Пит дошёл до старого пня и прыгнул через него, чуть присев от тяжести рюкзака.
- Воображуля, - сказала она.
  Она подошла к Питу, наступив ногой на пень. В траву скакнула зелёная лягушка. Покачнулись жёлтые зонтики.
 Бессмертник...
- Нагрузили, как верблюда, - проворчал Пит.
  Он поправил лямку.
- А это что? – удивлённо раскрыла глаза девочка.
  Как будто увидела фею в колпачке из зелёных лепестков... А не зелёную лягушку, вскочившую на пень из густой травы.
- Чего? – не понял Пит.
- Пе-ень... – озабоченно сказала она.
  Пит почесал в затылке.
  В шлеме было жарковато, и Пит прицепил его к рюкзаку. Обтянутый чёрной кожей боевой шлем от формы № 2.
- Ну и что? – пожал Пит плечами.
  Старый трухлявый пень... если бы они были на Симивенере в кайнозойской эре, Пит сразу бы донёс о нём в центр управления.
  Или координатору... то есть Кире.
- А сколько ему лет? – спросил подошедший старик.
- Рубленый, - сказал Мак, смутившись. – Лет десять, не меньше...
  Он обошёл этот дурацкий пень, не заметив его... а Митанни заметила. Старик искоса поглядел на него.
  Мак пнул пень ногой. 
- Ну что ж, - сказал старик. – Надо быть начеку, ребята... здесь вам не Фиалла.

- Ох, - вздохнула Мария позади.
  Мак и оглянулся на старика... но тот ничего не говорил.
«Ясно...» - подумал Мак.
  Он побывал в походах... и повидал инструкторов.
  Они прошли через лесную проплешину, и снова вошли под свод вековых сосен. Здесь было тихо... в вышине шуршали хвойные ветви.
  Пахло сосновым лесом...
- Ох, - остановилась Митанни. – Устала...
  Она сбросила котомку, прислонившись спиной к дереву.
- Да-а, - протянул Мак. – Если бы гравиротор-А... 
  Он тоже устал.
- Хм... скажи спасибо, что на землю не брякнулись, - сказал Пит. – То же мне, техника...
  Старик посадил тарелку вручную, и очень ловко... особенно последние двадцать метров. Мак вспомнил, как Пит высунулся в открытый люк в подвале, а он держал его за ноги.
  Дикий способ...
  Он прыснул.
- Ты чего? – покосился Пит.
- Да-а... - отмахнулся Мак.
  Он вспомнил, как Пит орал старику на верхнюю палубу: «Правее, правее!.. Тут дерево!.. Да не туда-а!!.. Обратно!..» 
  Он тоже считал, что техника подкачала.
- Привал, - сказал старый учитель, осматриваясь.
  Вокруг был сосновый лес... Старик скинул свою котомку и сел на старую пожелтевшую хвою под сосной.
«Словно железный...» - подумал Мак.
- Садись, - сказал он Митанни. – Отдыхай.
  Он похлопал по земле, покрытой старой хвоей. Сквозь хвою пробивался грибок. Его красная шляпка пряталась под сухой хвоей.
  Митанни села около Мака.
- А долго ещё идти, пап? – спросила она.
  Пит только хмыкнул.
  Он сидел, привалившись спиной к мощному красноватому стволу старой сосны. Рядом валялась сумка Митанни.
  Из неё торчали стрелы.
- А ты умеешь из лука стрелять? – спросил Пит, потрогав боевой наконечник.
  Он видел подобные на складе в «Мириа». Когда ходил по поручению Киры, достать особые повязки. И проболтался там полдня, пока охранница Мира не нашла эти повязки. И заодно не показала ему всего остального... почти целый уровень.
  Склад был громадный.
- А ты? – спросила Митанни.
- Ха, - сказал Пит. – Хочешь, покажу?
- Вот ещё, - сказала она. – А кто за стрелой побежит?
- Ну я, - сказал Пит.
  Он потрогал острый как бритва «тройной гарпун» и огляделся вокруг. На нижней сосновой ветке покачивалась большая птица.
  Пит вытащил стрелу.
- Э-э... кончай, - сказал Мак.
- Пап, - позвала Митанни. – Чего он у меня стрелу берёт?
- Не балуйся, Пит, - сказал старик, оглянувшись.
  Пит положил стрелу на место.
- В следующий раз оставлю без добавки, - промолвил старик, посмотрев на Пита из-под кустистых бровей.
  В лесу ухнула птица.
- И тебя тоже, - повернулся он к Маку.
  Мак опустил голову.
  Митанни спряталась за ствол сосны, показав Питу язык. Пит слегка обиделся, но промолчал. Во Флоте было не принято доносить.
  По мелочам.
- А я и не собирался, - выкрутился он.

- Подвиньтесь сюда, - сказал старик.
  Они сидели на небольшой опушке. Над лесом заходило солнце. За весь день они так и не вышли на дорогу.
  Которая была на старой карте.
- А когда мы будем спать? – спросила Мария. – А, папа?
- Через два часа, - сказал старик.
- А сколько идти? – спросила Митанни.
  Она совсем не устала бы. И могла пройти сколько хочешь... но с одним лазером. Без сумки на спине.
- Недели две, - сказал старик. – Если пешим ходом... но лучше найти повозку.
- А-а... – протянула Митанни, надув губки.
  Из леса показался бурый медведь. Пит схватил стрелу из сумки Митанни и содрал с плеча у Марии лук. Стрела пропела и ушла в лес. Медведь взревел, поднявшись на задние лапы. Митанни пустила стрелу, попав ему в морду. 
  Медведь с хрипом повалился.
- Молодец, - похвалил старик.
  Он порылся у себя в кармане, вытащив оттуда конфету «Раковая шейка» и протянув её тоненькой синеглазой девочке.
- На, - сказал он.
- Спасибо, – обрадовалась она.
  Пит косо на неё посмотрел.
  Но она и не думала про медведя. И тем более про то, кто его убил. Она развернула конфету и отправила себе в рот.
- А кто доставать пойдёт? – спросила она, жуя.
- Пит, - сказал старик.
- А, - сказала она. 
  Она довольно поглядела на Пита, хрустя конфетой. Раньше всё делали они сами, с Марией... А теперь были Мак и Пит.
  Пит встал.
- Стра-ашный... – сказала Мария, посмотрев на мёртвого медведя около сосны.
- А шкуру будем сдирать? – спросил Пит.
- Да ну тебя, - отмахнулась Митанни, жуя. – Со своей шкурой...
- Нет, - сказал старик.
- На кой она тебе? – сказал Мак.
  Хотя было начало осени...
«Нашёл время... выпендриваться», - подумал он.
  Пит пошёл в лес искать стрелу. Она полетела немного вверх, и скорее всего застряла в сосне за поваленным деревом и маленькой ёлкой.
- Посторожи его, - сказал старик.
  Мария подняла лук и вложив в него стрелу с красным оперением, слегка натянула тетиву. Мак встал, подняв второй лук... На всякий случай.
  Оперение делали из фольги.
- Постой тут, - сказала Мария, отойдя.
  Пит нашёл стрелу.
  Она торчала на высоте в красноватом сосновом стволе. Пит подпрыгнул, ухватился за ветку и перевернувшись, встал на неё. Оказавшись на следующей ветке, он вытащил из сапога нож, выковырял из ствола стрелу и спрыгнул на нижнюю ветку, а с неё на мягкую от старой хвои землю. Он подошёл к остальным.
«Ловко», - подумал Мак. 
- У-у... невидаль, – вытянув губы, промолвила Мария.
  Она сделала большие глаза.

  Встав на одну коленку, Мария выглянула из шалаша.
  Прямо перед ней качался высокий мокрый стебелёк с метёлкой. С утра опять зарядил дождь... Она оглянулась на спящего Пита и осторожно влезла обратно. На своё место между Питом и папой. Он приказал спать в шалашах, для тренировки.   
  В шалаше было тесно.
  Но ей не спалось.
«Опять все промокнем...» - подумала она.
  Вообще-то, вся одежда была пропитана непромокаемым составом. Но суше от этого не становилось.
  Не было такого ощущения.
«И чего они спят...» - подумала она, сквозь сон.
  Засыпая, она прижалась к папе.
- Ой, - сказала она.
  В шалаше никого не было.
  Она села, протирая глаза... сначала они с Маком и Питом бросались снежками около дома, потом оказались на Уэльфе, а потом папа погрозил ей пальцем.
  И стало страшно...
  Старик не хотел её будить.
  Мак с Питом разжигали костёр, стараясь не тратить топлива, а Митанни ходила по лесу неподалёку, собирая грибы.
- С добрым утром, - оглянулся Пит.
  Мария вышла из шалаша и потянулась. Трава так и сыпала каплями... Небо было затянуто серыми тучами.
  Но дождя не было.
- Валентин Росгардович, - крикнул Пит. – Может, НЗ поедим?
- Нет, - откликнулся тот с дальнего конца опушки. – Лучше кашу...
  Пит встал и пошёл за кашей.
  В шалаше было почти сухо... но не очень уютно. Пит поёжился от холодного, пахнущего дождём воздуха.
«Да-а... медвежья шкура бы пригодилась», - подумал он, доставая кашу. - «А лучше две...»
  В такую погоду он согласился бы тащить рюкзак и медвежью шкуру. Он не любил спать в холоде. Не то, что Мак.
  Он вспомнил сырую холодную ночь.
  Правда, они не взяли состава для обработки шкур. Старик сказал, что сейчас лето... и он не очень понадобится. Не к спеху...
  Можно раздобыть скарба у местного народа.
«Тоже мне, лето...» - подумал Пит.
  Все уже расселись у костра.
  В котелке над пылающим костром закипала вода. Рядом с Маком валялась защитная холщовая фляга.
  Воды не нашли.
- Вот, - сказал Пит.
  Он мог сготовить любую кашу, но предпочитал, чтобы готовили женщины. «А то им нечего будет делать», - говаривал его отец.
- Давай, - сказала Мария.
  Она сидела спиной к мокрому лесу.
  Вода закипела, и она насыпала в котелок гречки. Пит посматривал вокруг... Тем более, что ему хотелось убить медведя.
  И содрать с него шкуру.
- Слышали о Пелле? – спросила Мария.
- А что? – спросил Мак.
- Оттуда ушёл наш легион... папа получил телеграмму из Главупра. За день перед посадкой на Станн.
«А нам не сказал...» - подумал Мак.
  Пелла была в восточном Царстве. Правда, и из западной Империи не все донесения шли в восточный Флот.
  Такова жизнь.
- Не беспокойся, Мак, - добродушно сказал старик. – То, что вам надо, я сообщу. 
  Митанни наклонилась к Питу и пошептала ему в ухо. Мария бросила на Пита удивлённый взгляд... Вместо Митанни.
- Щекотно, - сказал он, дёрнувшись. – Ладно, иди...
  Митанни убежала за дерево, а Пит встал с луком. Уж на этот раз он собирался вмазать медведю в лоб.
  Или ещё кому-нибудь.
- А кого ты боишься, Пит? – спросила девочка, прибежав обратно.
- Я? – удивился он. – Никого...
  Он пожал плечами.
- А обезьянников?..
- Ха, - ухмыльнулся Пит.
  Они служили в истребительных частях. Все три года... Пока судьба не разлучила их с Крисом... и Кирой.
  Где они сейчас?..
- Даже красных мохнатых?
  Она имела в виду обезьянников четвёртого типа. Двухметровой высоты... и страшных, как в фильме ужасов.
  Почти.
- А вы были на Пелле? – спросила Митанни.
  Она один раз видела отрывок из норландского фильма ужасов. Когда была в четвёртом классе... А её папа отлучился в магазин.
  Он писал статью...
- Не-а, - сказал Пит.
  Подумаешь... кому нужна эта занюханная Пелла? Он посмотрел в котелок... каша была почти готова.
- Там они так и шастают, - сказала Митанни. – И шныряют везде...
- Кто? – спросил Пит.
- Эти, - понизила голос Митанни, таинственно выпятив губу. – И обезьяны тоже... больши-ие, - добавила она.
  Пит вспомнил детский сад.
- А чего они там? – спросил он. – Совсем опи... э-э... свихнулись?
  У него не было особого почтения к местным властям на захолустных планетах. Особенно на таких, как Пелла.    
- Ничего не делают... только бананы едят, - сказала Митанни.
- Кто? – уставился Пит на девочку.
- Нахлебники, - сказала Мария.
- Угу... дармоеды, - сказала Митанни. - Не строят, не сеют..
  Мак отвернулся, хихикнув.
- А почему бананы? – спросил Пит.
  Старый учёный еле заметно улыбнулся, погладив белую бороду. Взяв ложку, он помешал в котелке.
- Вку-усно, - причмокнула Мария.
  Каша была с грибами.
- А что? – сказала Митанни. – Сам не знаешь, что ли?..  Лазают по деревьям и едят. - Пока не лопнут, - добавила она.
  Для большей убедительности.
- Хм... ну ты даёшь, - покрутил головой Пит. – Легаты, что ль?..
  Мария расхохоталась, чуть не повалившись на спину. Но вспомнила, что сидит на мокрой от дождя траве... а не у себя на постели, в каюте. Пит посмотрел на неё, хлопая зеленоватыми глазами. А потом вправо.
  Мак давился от смеха.
- Л... л-легаты... – хохотал он.
  Пит двинул его в бок.
- Уй, - вырвалось у Мака.
  Он слегка задохнулся.
- Это она... ха-ха-ха... про обезьянников, - выдавил он.
  Пит состроил едкую ухмылку.
- Ну и что? – сказал он, пожав плечами. – Подумаешь... какая разница? 
  В дальнем конце поляны показался большой олень. Он поднял голову с ветвистыми рогами и огляделся.

  Пит облизал свою ложку и бросил в пустой котелок. Ложка звякнула... В походе ели из одного котелка.
  Митанни встала, нагнувшись за котелком.
- Хорошенькое дельце, - ехидно сказала она. – А где умываться?..
  Ручья не нашли.
- Я полью, - сказал Мак.
  Митанни разогнулась, с котелком в руках.
- А Пит?..
  Пит развалился на траве, жуя голенастый травяной стебелёк. У стебелька был чуть сладковатый привкус.
- А я после, - сказал он. – После ужина... ладно?
- Открутился?.. - сказала Митанни.
  Она отошла к Маку с брезентовой флягой защитного цвета. Они сполоснули котелок с ложками, а Пит пошёл ломать шалаш. Старик достал компас...
  Через полчаса они шагали по лесу.
- Не отставай, - обернулся Мак.
  Мария догнала Мака и пошла в трёх шагах от него... Ей это надоело... его спина маячила перед ней, закрывая поле обстрела.
- Придира, - обиженно сказала она.
  С зелёных веток сыпались холодные капли... Одежда защищала от воды, но волосы у всех промокли.
  Пит остановился.
- Тс-с, - обернулась к нему Митанни.
- Чего?.. – прошептал он.
  И вдруг он увидел... На ветке коренастого дуба, около Мака, сидела белая рысь с зелёными глазами.
- Стой, - тихо сказал он.
  Он легко отодвинул Митанни, прокрадываясь к Маку с палицей в руке. Рысь на ветке зашипела, как кошка.
  Старик остановился, не двигаясь.
- Тс-с, - оглянулся Мак.
  Сзади к нему прикоснулась Мария.
«Очумела...», - подумал он, сжимая бленгер.
  Белый огонёк на стволе не горел. И красная кнопка сверху не светилась... Ружьё было простой железкой.
- Тс-с... – повторил он.
  Мария обошла ёлочку, встав перед Маком... и веткой с рысью. Зелёная ветка качнулась, и рысь подняла лапу.
  Мак застыл...
- Фью-ю, - пропела Мария, глядя на рысь.
  Белая рысь прищурила зелёные глаза с чёрными зрачками. В чёрточках зрачков отразилось колебание.
  Небо...
- Фью-ю, - свистнула Мария.
  Пит обошёл ёлочку, встав чуть позади Мака. Он не поднимал палицу, чтобы не спугнуть зверя. Рысь лучше не пугать...
- Фью-ю, - свистнула Мария.
- Ты... чего это? - остолбенел Пит.
  Белая рысь повернулась и прыгнула на толстый дубовый сук чуть выше. Оглянувшись на девочку, она прыгнула в ельник и скрылась из виду.
  Мария повернулась.
- А что? – сказала она.
  Пит молчал, ничего не говоря... и уставившись на Марию. Он ещё не видел у девочки таких затуманенных глаз.
  Как бездонное небо.
- Ну ты даёшь, - оторопело выговорил он.

  У Митанни в мокрых белых волосах запутался жухлый листик. Подойдя к ней, Мария вытащила его из длинных белых волос.
- Эх ты, растрёпа, - сказала она.
  Пит уселся, положив дубинку в траву. Защитный рюкзак валялся рядом с муравейником из старой жухлой хвои.
- А вот у нас один адмонитор был, - сказал он.
- Где? – спросила Мария.
- Ну, у нас... в Западном Флоте, - пояснил Пит.
  За зелёной листвой дуба, в синем небе над головой виднелась кипень белых облаков, похожих на взбитые сливки.
  Денёк разошёлся... 
- А что он делал? – спросила Митанни.
- Что, - хмыкнул Пит. – Проволоку перегрызал...
- Чем? – спросила она, раскрыв рот.
- Зубами, - сказал Пит.
  В траве мимо него пробежал юркий зверёк вроде хорька. Пит хлопнул по траве рукой, но опоздал. С дерева в траву упала шишка.
- Не может быть... - протянула Митанни.
  Пит снисходительно сорвал травинку.
- А проволока тонкая? – спросила Митанни.
- Хм... толстая, - сказал он.
- Подумаешь, - сказала Мария. – Проволока... бывает, и не то делают.
  Пит пожевал травинку.
- А ты можешь? -  колко сказал он.
- Вот ещё, - сказала Мария. – С ума сошёл?..
- А проволока из чего? – спросила Митанни.
  Пит плюнул травинку и с досадой поднялся с травы. Рыжие муравьи ползали по рюкзаку, обследуя его.
- Из железа, - сказал Пит.
  Он отбросил рюкзак подальше, на край маленькой опушки. Митанни с сомнением посмотрела на Пита.
- А зубы? – спросила она.
- Чего? – сказал Пит.
- Ну... – сказала она. - Какие они... железные?
  Мак прыснул со смеху.
  Пит мотнул головой... словно отмахиваясь от пищащего комара. Она допекла его своими вопросами.
  Но не нарочно.
- Чего ж ты? – поддел мэтр в чёрной рясе. – А дальше?..
- Э-э... да ну... - промямлил Пит.
  Отдохнув немного, решили развести костёр и сварить кашу. Пакеты с НЗ шли в ход в последнюю очередь.
- Папа, а скоро мы дойдём до дороги? – спросила Митанни.
  Старик помолчал, жуя кашу.
- М-мм... думаю, завтра к вечеру, - сказал он. – А может быть, послезавтра днём...
- А потом поедем на лошадях?
- Не знаю, - сказал он. – Помолчи пока... ладно, дочка?
  Он ласково посмотрел на неё.
- Угу, - сказала она.
  Иногда на неё находило такое настроение... задавать вопросы. Она их задавала без конца, на любой ответ.
  Как маленькая...
- Жалко, без масла, - сказал Пит, облизывая ложку.
  Мак огляделся.
  Вокруг шумел лес... Под кустом на краю маленькой опушки показался заяц. Пошевелив ушами, он скрылся в траве. В высокой траве чуть колыхались синие васильки.
  Костёр давно потух.

- Привал, – сказал Пит, бросив свой рюкзак.
  Девочки проворно натаскали сухих веток для костра. Мак ходил за ними с дубинкой. Пит начал ломать еловые ветви.
  Старик сел отдохнуть.
- Пит, дай попить, - попросила Мария.
  Пит подошёл к рюкзаку у самой ели и достал флягу.
- Полная, - сказал он.
  Он подкинул флягу... и остался с протянутыми руками. Он посмотрел вверх... Тёмно-зелёная фляга висела на еловой ветке.
  Пит открыл рот.
- Молодец, - покачала головой девочка. – Больше ничего не мог придумать?
  Она задрала голову, посмотрев на ветку. Увесистая фляга покачивалась около длинной еловой шишки.
- Страх как остроумно, - сказала Мария, смешливо выпятив губы.
  Пит подскочил, но фляга была слишком высоко. Он с досадой покачал нижнюю ветку... но она не касалась более высокой.
  Мария хихикнула.
- Ты как лиса с виноградом, - сказала она.
  Наклонившись, она поискала рукой по траве и подняла ветку. На старой ветке с сучками не было иголок.
- Бери, - ехидно сказала она.
  Подпрыгнув, Пит сбил с еловой ветки флягу. Фляга шлёпнулась в траву. Пит поднял её и протянул девочке.
- Спасибо, - сказала она.
  Отвинтив крышку, она стала жадно пить холодную воду... У воды был вкус, как из лесного родника.
- Уф, - вытерла рот девочка.
  Через час на полянке темнел шалаш из еловых веток, и все сидели у костра... В котелке булькала каша.
- Давайте есть, - сказал старик.
  Пит попробовал ложкой.
- Вкусная, - сказал он.
  Съели кашу... Митанни позвала Пита и отойдя к тёмному дереву на краю полянки, сполоснула котелок с ложками. 
  Вечерняя синева загустела.
  На полянку возле Митанни выбежал рыжеватый заяц и остановился, озираясь. Девочка схватила его за шкурку и стала рассматривать. На белокурых волосах тяжело блеснул серебряный обруч, отражая красноватый вечерний свет.
- Рыжик, - сказала она.
  Заяц шмякнулся в росистую траву и скрылся. Закачались длинные травинки с тёмными головками цветов.
- Не озорничай, милая, - тихо сказал старик, сидя на куске старого поваленного ствола с корявой корой.
  В глубине души он поражался, что бывают такие чудные девочки, как у него... Не в книжках, а в жизни.
- Бывают такие зайцы... заколдованные, - сказала Митанни.
- Хм... какие? – лениво спросил Пит.
  Ему хотелось спать.
- Заколдованные путники, - сказала она, мечтательно глядя в огонь.
- Гы, - прыснул Пит.
  Она удивлённо посмотрела на него.
- Во даёт, - сказал Пит. – Путники...
- А что?.. – сказала она.
- Да ну тебя... со своими сказками.
- Это на самом деле... а ты разве не знаешь? – огорошенно спросила она, махнув в темноте ресницами.
  Пит ничего не ответил.
  Девочки на корточках перед костром пошушукались, придвинувшись. Вокруг темнел неведомый лес.
  Шумели ели.
- Не поймёшь, сон или явь, - сказала Митанни, мечтательно смотря в синее вечернее небо с бледными зелёными звёздами.
  Похолодало.
- Угу, - пробормотал Мак.
  Девочки сели на траву и обнялись. Он посмотрел на них, и у него захватило дух. На полянке в дремучем лесу.
  На заколдованной планете...
  Митанни вздрогнула.
- Ой, – сказала она.
  Раскрыв в полусвете от костра бездонные глаза, Митанни вцепилась в рукав Пита. Рука Мака шлёпнулась о бленгер рядом на мокром стволе с корявой чёрной корой. Все замерли, прислушиваясь к протяжному вою в помрачневшем лесу. Митанни поёжилась, сидя на корточках у красноватого потрескивающего костра.
- Страшно? – спросила Мария.
- Прямо поджилки трясутся...
  По полену в костре шипя сползла капля сосновой смолы.
- Не подзуживай, - сказала Мария, скосив глаза на Мака.
«Наверно, дикие волки», - подумала Митанни, съёжившись на корточках у костра. - «Или ведмеди...»
- Пит, я вижу, совсем разомлел, - сказал улыбнувшись старик. – Хочешь спать, Пит?   
  Пит кемарил у дерева, прислонившись щекой к корявой еловой коре. Кора царапала щёку... Над головой шуршала хвоей еловая лапа.
- Пойдёмте спать, - сказал старик, вставая.
  Было уже поздно.


                *********


  Они вышли из леса.
- А-а... вот она, - довольно потёр руки старик.
  В глубине души он сомневался... Приборы отказали на большой высоте, и они не успели засечь точку приземления.
- Теперь поосторожней, - строго сказал он. – Боевое положение...
  Вдоль кромки леса шла дорога. Она поворачивала вместе с тёмным лесом, сурово шуршащим еловыми лапами.      
- А что? – спросил Пит.
- Тут у них так, - пояснил старик. – Пока у нас нет туземной одежды.... э-э... могут быть проблемы. Особенно у девочек.
- Почему? – спросил Пит.
- Потому... так всегда бывает, - пробурчал старик.
- А, - сказал Пит.
  Это они не проходили.   
- Да... и язык, – озабоченно пробормотал старик.   
  С той стороны дороги были зелёные луга, поросшие полевыми цветами. Поля уходили к далёкому синему лесу.
- Подумаешь... ничего особенного, - сказал Пит. – У них тут все на меррийском говорят.
- И на ромелльском, - добавил Мак.
- Угу, - сказал Пит.
- Пит, - спросила Мария, выйдя на песчаную дорогу. – А что ты скажешь на «Хьерри»?
- Хрраги, - ответил Пит.
- Правильно, - сказал старик. – Привыкайте... поговорите по-меррийски. Пока мы здесь... особенно в городе.
  Слева шумел лес.
  Дорога поворачивала, скрываясь за вековыми тёмно-зелёными елями. Старик шёл с самого краю, наступая на редкие ромашки, а молодёжь шагала по песчаной дороге. Впереди открывался простор с синеющей линией леса вдали... Мак думал на ходу, смотря в необозримую ширь.
  Она напоминала песню про Русь.
- Чего... всё время? – уныло спросил Пит.
«И здесь покою нет...» - подумал он.
  Он не любил учиться.
  И считал, что можно было и обойтись... Он не знал, что учёба – это не просто обучение. А способ отбора и воспитания.
  И вид досуга. 
- Почти, - сказала Маша. - Сам увидишь...
  Старик покосился на неё. Она за него не отвечала... раньше. А наоборот, смотрела на него и ждала, что он скажет.
«Растёт...» - подумал он. 
- Да-а, - сказал он, кивнув. – Сам увидишь... вот доберёмся до людей. И тогда – только на их наречии.
  Мария пошла по краю дороги.
  Она опустила голову, сбивая ногой белые головки одуванчиков. Лёгкие белые пушинки садились на листья подорожника.
  И на чёрный сапог.
- А по-русски можно? – спросила Митанни, оглянувшись на Пита.
- Нет, - проворчал старик.
  С правой стороны подступил лес и стоял с обеих сторон, слегка помахивая еловыми лапами. За ним открывалось поле.
  Солнце стояло высоко.   
- Ой, смотрите, - сказала Мария, сбив белый одуванчик и остановившись.
- Что? – спросил Пит.
  По дороге мчалась шестерня с каретой. Она была как маленькая чёрная точка... но Мария видела, сколько там лошадей.
  И возницу.
- Быстро, в лес, - приказал старик.
  Они скрылись под ветвями громадной ели. Тут была прохладная и мрачная полутьма векового елового леса. Вдали куковала кукушка... Мак отвёл от лица колючую тёмно-зелёную ветвь. Пахло хвоей и лесной травой.
  И грибами...

- Пошли по лесу, - сказал старик, присев отдохнуть на поваленное дерево.
- Почему, папа? – спросила Мария.
  Старик опустил свой вещмешок на траву у зарослей папоротника. Зелёные листья папоротника закачались.
- Потому, - ответил он.
  С одной стороны кусок ствола был ровный... как будто спиленный. Пит вскочил на тёмный ствол полусгнившего дерева.
  Ствол скрипнул.
- Хм, - сказал старый учёный, погладив потемневший край.
  Пит пробежался к надлому дерева над землёй, хватаясь за старые сухие ветки. Ствол слегка хрустнул. 
- Сейчас Пит сва-алится... – пропела Митанни, склонив белую головку в серебряном обруче.
  Пит стоял на сломе, держась за еловую лапу соседнего дерева. В полумраке леса на землю падали туманные солнечные лучи. Мак подошёл к просвету, раздвигая ногами папоротник. В редкой траве среди старой хвои краснел мухомор.
  Ствол под Питом заскрипел.
- Не балуйся, Пит, - спокойно сказал старик.
- Папа... а-а... можно, мы снимем вещмешки? – спросила Мария. – А то я устала...
- Ладно, милая, - ласково сказал старик.
  Она скинула на землю заплечную сумку и пристроилась на поваленном стволе. Мак сбросил рюкзак в траву. По лесу разносилось гулкое кукованье... Он сел на корточки, рассматривая красный мухомор с белыми пятнами.
- А сколько ещё идти? – спросила Митанни, бросив свой вещмешок.
  Она стояла около старой ели, подогнув ногу.
- Откуда я знаю, - сказал старик. – Сама подумай...
  Он задумался.
- Да ну-у, - сказала Митанни.
  Она любила мечтать... а не думать.
  У самой ноги девочки в чёрных полусапогах прошмыгнул ёж. Она двинула сапогом с засунутой в него штаниной голубых джинсов
- Ой, ёжик!.. - воскликнула она. – Вон, вон...
  Мак оглянулся.
- Что... рыжий? - сказал он.
- Не-е... обычный, – сказала она.
  Она сменила позу, прислонившись к ели с шершавой смолистой корой. Пит сбросил рюкзак в траву.
- Мне один раз ёжика подарили, – мечтательно произнесла Митанни. - Когда пасха была... в пятом классе.
- Подумаешь, – сказал Пит, спрыгнув со ствола. – И где он жил?..
- У нас дома... под кроватью.
- Валентин Росгардович, - спросил Мак. – А почему в древности Новый Год был в сентябре, а Пасха - в марте... в первом месяце?
  Старик задумался.
- Потому что Пасха - напротив Нового Года, - сказал он, поглаживая чёрную кору упавшего дерева. – А ты что, не знал? У нас в Году четыре Сезона, но два конца... то есть, две Стороны.
  Весеннее равноденствие - напротив Осеннего.
  Воскресение - напротив Рождения.
  Плод - напротив посева, а Посев – плода.
  Начало небесной Жизни - напротив начала земной жизни, а конец земной жизни – напротив конца небесной.
- А что главнее, Валентин Росгардович? – спросил Мак.
  Старик хмыкнул.
- Ты хочешь сказать, посев или урожай?
- Ну-у... ага, - немного смутился Мак.
- То, что ты спросил, не имеет смысла, - сказал старик. – Ну а вообще... посев главнее, а урожай - важнее.
- А, - сказал Мак, сидя на корточках.
  Он смотрел на красный мухомор с белыми пятнышками и колебался, сорвать его или нет. Пахло грибами...
- И поэтому у нас с Марса начинается Посев, а с Земли – Плод... то есть, урожай, - задумчиво произнёс старик.
  Мария сидела на поваленном стволе, качая ногой. Нога касалась зарослей папоротника, и они шевелились. По стволу ползали крохотные чёрные муравьи.
- А-а... когда у нас настоящий Новый Год, папа? – спросила она.
- У нас – зимой, - сказал старик.
  Она обернулась к нему, посмотрев ему в лицо. Старик в чёрной рясе крякнул, погладив белую бороду.
- А в начале – весной, - сказал он. – Как и всегда...
  Мак не понял.
- А сейчас? – спросил он.
- Сейчас?.. – протянул старик, пожевав губами. – Пасха и Рождество – одно и то же, - вдруг сказал он.
  Мак раскрыл рот.
- Ну... ведь настоящего Конца нет, - пояснил старик. – А значит, и настоящего Начала... то есть, мы проходим через два Шва, скрепляющих Вечность – вот они и играют роль Конца/Начала...   
  Попеременно. 
  Старый учёный посмотрел на Мака, сидящего перед мухомором в редкой траве на прошлогодней хвое. Мухомор был красив...
  Ничего не скажешь.
- Вы ведь знаете о качелях Творения? – добавил он. – То есть, о мигающей логике Бытия...
- А, - сказал Мак. – Да, мэтр...
  В зелёном листике бузины лежала бусинка росы. Она была прозрачная, как слеза. Старику показалось, что он позабыл...
  Или вспомнил.
  То время, когда смысл был в росе, а не в качелях Творения. Давным-давно... в то время, когда эти качели стояли в парке у стадиона Динамо.
«Да-а...» - грустно подумал он.
  В полумраке леса разносилось гулкое кукованье.



                РАЗБОЙНИКИ

   
  Мак раздвинул густые ветви, и увидел рыжих мужиков с кистенями. Лошади щипали зелёную траву с одуванчиками. Тёмный лес отступал от дороги, образуя поляну. У косматых мужиков был диковатый вид.
  Мак остановился.
  Мария и Митанни встали рядом, сняв с плеча луки. Старик оглянулся в лес, крикнув по-меррийски:
- Эй!.. Подтягивайтесь! 
  Пит вышел и встал около Мака с другой стороны. У Мака промелькнула мысль о встрече Буратино с Карабасом Барабасом.
  У пруда.
- Попробуйте без стрельбы, - сказал старик Питу. – Лучше поберечь патроны... на случай. Они могут пригодиться.
- Угу, - кивнул Пит.
  Лесные косматые мужики тихо переговаривались, с удивлением поглядывая на невиданных чужих людей.
- Хррен, - сказал один, повернувшись к старику с белой бородой.
- Ты понял? – сказал Пит, оглянувшись.
  Мак неуверенно кивнул. Это был диалект меррийского... но очень испорченный. Они такого не проходили.
- Харрья, - поднял руку старик.
  Он остановился, оглянувшись на Митанни. Мария с Митанни стояли позади у толстой ели с тёмной шершавой корой.
- Пойди сюда, Митанни, - позвал он.
  Митанни подошла, посмотрев на диковатых рыжих мужиков. Они уставились на девочку в потёртой коричневой куртке и голубых джинсах.
- Эйн харрья эйн? – спросила она певучим голоском. 
  Они хрипло загалдели.
- Папа, - растерянно повернулась она. – Они сказали, что мы в плену...
- Перебьются, - веско сказал Пит.
  Ему не терпелось попробовать свою дубинку с железными шипами. Хотя меч лучше... Тем более, что луков он у них не заметил.
  А мечи были.
  Мак толкнул его в бок.
  Пит ринулся к мужику с сероватым мечом, нагнулся и ткнул его дубинкой в середину груди. Тот свалился, охнув. На Пита бросились ещё двое, а один пошёл к старику, крутя кистенём. Старик увернулся... у самого уха просвистел железный шар. Пит вытер с лица кровь, а малый с кистенём осел, хватаясь за колючую еловую ветку. Трое кинулись мимо Пита, толкнув его боком в медвежьей шкуре.
  Ввеху шумели еловые ветви.
 Лесные мужики обступили Мака, лупя его палицами, но в двоих тут же вонзились стрелы. Мак отбивался, отойдя от леса. Рыжий мужик с маленькими тёмными глазками покатился по траве, завопив и сломав стрелу с красным оперением.
  Девочки держались в тени старой ели.
  Старик обрушил на врага тёмно-зелёный стальной бленгер и с нехорошим предчувствием оглянулся назад.
- Damit! – вырвалось у него.
  Митанни натянула тетиву...
  С дерева упала сетка, и девочки закачались на высоте седла... как две заморские птицы с туманными синими глазами.
  Старик бросился назад.
- Ай! – вскрикнула Мария, оказавшись вниз головой.
  Мак оглянулся... и обомлел.
  Срезав сетку из толстых верёвок, разбойник натянул узду, подняв коня. У виска старого учёного свистнула дубинка, и он повалился в траву от удара сапогом в живот.
  Мимо пронёсся всадник.
- Уи-и!.. – протяжно гикнул разбойник.
  Второй разбойник на коне пустился следом, опустив голову и не обращая внимания на хлещущие ветки деревьев.
 «Коня...» - промелькнуло у Мака.
  Он успел сдёрнуть за ногу рябого парня с круглой харей, и тот грохнулся на кочки в зелёной траве. Его приятелей как ветром сдуло.
  Парень охал, корчась на траве.
- Лови! – крикнул Мак.
  Пит вскочил в седло, домчался до прогалины и свалился с упавшего коня, покатившись кубарем и врезавшись в ствол молодой осины.
  Мак услышал стук.
  Раздалась злобная ругань, и Пит поднялся, потирая голову. На траве у куста красной смородины отчаянно дёргалась раненая лошадь, пытаясь подняться на ноги. Пит добил её ударом дубинки.
  Со стрелы на траву капала кровь.
  Старик растерянно стоял, смотря на поле за зелёным косогором, поросшим редкими ёлочками. Там никого не было...
  Людей и след простыл.
- А теперь молитесь, - серьёзно сказал он.

  Они шли по следам от копыт, отводя в сторону еловые ветви. Следы вели в сторону от дороги, то полем, то лесом.
- А где вы учили аглицкий, мэтр? – спросил Мак.
  Старый учёный шёл, насупившись. Время от времени он отворачивался в сторону. Они шли группой.
  Пит был мрачный как туча.
- Хм... не в институте благородных девиц, - хмуро буркнул старик.
  Ему было немного совестно.
  И страшно.
  Он не был уверен, что девочек взяли на продажу... или обмен. Хотя это были обычные лесные разбойники.
- Да-а... околпачили нас, - сказал он.
  Он отвернулся, стараясь не показать своих чувств. Этого он не ожидал...  Девочки казались неуловимыми.
  Так уж повелось.
- Ничего, - понуро сказал Мак. – Э-э...
  Что сказать?..
  Время от времени Пит вытаскивал из кармана свой револьвер и крутил барабан. Проверяя, сколько в нём пуль.
  В небе собирались тучи.
- А это что? – спросил Пит.
  Среди лесных зарослей и бурелома темнела бревенчатая избушка. В маленьком окошке было темно. Из трубы на прогнившей крыше поднимался дымок. 
- Стойте, - сказал старик.
  Он встал, опираясь на посох.
- Пит, - сказал он.
  Пит пошёл на разведку.
  Мак спрятался за дерево, подняв копьё с острым наконечником. Этот наконечник мог разрезать железо... Если сильно бросить. У него в рюкзаке осталось ещё шесть штук. А у Пита – тридцать для лука. 
  А тетивы не было...
- Старуха, - бросил Пит, подходя.
- А-а, - сказал Мак.
  Не повезло...
  Старик подошёл, стукнув дубинкой по низенькой почерневшей двери. Дверь заскрипела, приоткрывшись.
- У-у... кто там? – раздался резкий как у вороны голос.
  Старик открыл дверь дубинкой. Кроме всего остального, избушка стояла на пути... и это было подозрительно.
- Путники, - сказал он.
  Старуха сидела около полуразваленной печки, помешивая в горшке. Пит поводил носом и гадливо поморщился. 
- У-у... заходите, люди добрые, - прокаркала старуха.
  Она забормотала.
  Мак сел на лавку, споткнувшись о деревянное ведро. Ведро покатилось по полу, сорвав паутину в углу.
  Он немного устал.
- У-у... отдохните, - сказала старуха. - А я вас накормлю...
  Она сидела, бормоча под нос.
  Пит стоял посреди лачуги, опустив дубинку. Он насупился, глядя на бурлящее коричневое варево в горшке на огне.
- У-у... а потом спать уложу, - сказала старуха.
  Старик сел на лавку.
- Отстань... не хочу я спать, - сказал Пит.
  Он был немного сонный.
- М-м... тут люди не проезжали? – спросил старый учёный. – На лошадях?
- У-у... не знаю, родимый, - сказала старуха с бородавкой на подбородке.
  У старика слипались глаза.
«Чего она воет?..» - подумал Мак.
  У него появилось желание ткнуть её дубинкой. Легонько... старуха глухо бормотала. Его клонило ко сну.
- А это чего? – сказал Пит, показав дубинкой на горшок.
- У-у... вку-усная, - сказала старуха. – Ляг, милок... отдохни с устатку.
  Она обернулась, сверкнув зелёными глазами, и кивнула на кучу соломы в углу. Пит покосился на кучу.
- Да ну тебя, - сказал он.
  Старуха обжигаясь хлебнула из медной ложки, пошамкав губами. На длинной ручке была медная зелень.
«Долго ещё здесь торчать?» - подумал Пит.
  В лачуге дурно пахло.
- У-у... хочешь каши? – хитро спросила старуха, помешивая в горшке.
  Пит кивнул.
- Нет, - спохватился он.
  Старик поднялся.
- Надоть перчику подкинуть, - прошамкала старуха, сняв со стены связку засохших зубчиков... вроде чеснока.
«Пора...» - подумал Мак.
- Устранить, - сказал старик по-русски.
  Пит со всего маху долбанул старуху по голове. Палица с железными шипами стукнула, и старуха угодила носом в кипящее варево. Она завыла и бросилась на Пита, чуть не укусив его за ногу. Пит отскочил, дубася её палицей. Но старуха подползла к нему, схватив за сапог. У неё во рту белел кривой зуб. Пит размахнулся, чтобы ударить ногой по голове в крови.
  В это время Мак пригвоздил старуху к полу.
  Пит заехал ногой по голове, отцепился от руки и отошёл, брезгливо смотря на извивающуюся старуху.
- Вот ведьма, - сказал он.
  Старик вышел на свежий воздух, пнув полуоткрытую дверь. Дверь заскрипела, пошевелив заросли крапивы. 
- Оставь, Мак, - сказал он, оглянувшись.
  Мак вышел за Питом, оставив воющую старуху. На поляне у дороги, когда увезли девочек, старик сам подыскал осину.   
  На всякий случай.
 
  Вечерело.
  В облачном небе появились звёзды. Их было немного... Мак упивался свежим лесным воздухом, как водой.
- Проверим? – спросил Пит.
  На краю поляны стоял тёмный дом с высокой крышей. Мак вопросительно посмотрел на старого учителя.
- Да, - сказал он.
- А-а... – начал Мак.
- Можешь не соблюдать этикета, - сказал белобородый старик. – Это лесные разбойники...
  Пит выпучил глаза.
- Настоящие? – спросил он.
  Про древних лесных разбойников он читал со второго класса. Особенно про Робин Гуда. И всегда мечтал их увидеть на самом деле... Воочию.
  Старик усмехнулся.
- Да уж... – пробормотал он.
  Пит подтянул пояс.
- Валентин Росгардович... посидите здесь, ладно? – сказал Мак, показав на замшелый ствол поваленной ели. 
- Хорошо, - сказал старик, отойдя к стволу. 
  Он сел на косой замшелый ствол, воткнув в землю бесполезный автомат. И положив на колени палицу.
- Только... э-э... осторожней там, - прибавил он. – Сами знаете...
  Мак кивнул.
  Они не имели права на бесшабашность... Подкравшись к избушке со стороны вечерних зарослей, Мак выглянул.
- Штурмуем? – спросил Пит, пригнувшись.
  В его щит вонзилась стрела.
- Ага, - сказал Мак, слегка подняв свой щит.
  Они ринулись вперёд. Из окошек избушки полетели короткие стрелы. Но Мак с Питом были уже у двери. Дверь раскрылась, и из неё выглянул разбойник с нечёсаной чёрной бородой.
- Давно бы так, - сказал Мак, пнув его сапогом и выкинув наружу.
  Затрещала безрукавка из шкуры.
  Разбойник согнулся и шлёпнулся на траву, как мешок. Подняв с земли меч, Пит проник в открытую дверь, и послышался вопль. Ничего не замечая, Пит пошёл налево, рубя тяжёлым мечом кистени, сломанные столы и головы. Мак оглушил палицей бородатого мужика, подхватил меч и повернул направо, круша поднятые руки с дубинками, табуретками и мечами. Меч изгибался в руке и взвизгивал, натыкаясь на железо. В бревенчатую стену летели куски булав с железными шипами и отрубленные пальцы с щепками от рукоятей. На полу стало скользко от крови, а об печку шлёпнулись мозги с половиной шлема и головы. Вся избушка сотрясалась от топота, оглушительной ругани, визга, рёва, тяжёлого свиста и звона стали, грохота котлов, чугунков и табуреток, хруста и шмяканья от ударов мечей и падающих тел.
  Пит остановился, опустив меч.
  Вокруг был полный бедлам с валяющимися в беспорядке порубленными телами и окровавленными обломками столов и скамей.
  Он моргнул.
- Мак, смотри, - хихикнул он. – Твоя штиблета...
  Он поднял с пола подмётку с сапога Мака со стальной пластиной внутри. Она была заляпана какой-то гадостью. 
- Давай сюда, - хмуро сказал Мак.
  Осмотрев подмётку, он угрюмо вытер её о брюхо в синем суконном армяке. Он не имел понятия, как она оторвалась.
  Звякнул меч.
- Пошли отсюда, - сказал он с мечом в руке.
  Он с гадливостью поглядел на подмётку с остатками бурой жижи. В избушке слегка воняло дерьмом и застоялой квашеной капустой.
  Подмётка полетела в угол.
- А подпол? – спросил Пит.
- А-а... чёрт, - сказал исцарапанный Мак, проведя пальцем по саднящему лбу.
  На пальце была кровь.

  Он и позабыл, зачем они сюда пришли.
  Обыскав подпол и чердак, они вышли, заколов по дороге скорчившегося от боли разбойника. И тут ничего не было.
  Однако...
- Посмотри там, - сказал Мак, отходя в сторону кустов.
- Офигел, что ль? – пробурчал Пит.
  Он со всей силы пнул ногой дверь грубо сбитого сарайчика возле леса. Дверь сорвалась с одной петли и покачнулась, скрипя.
- Кто тут? – спросил Пит, подняв меч.
  Он услышал шорох.
«Погоди...» - подумал он, отойдя от двери.
  Он зажёг хвойную веточку, бросив её в темноту. Из сарая послышалась отчаянная возня. Пит сунул голову в дверь... и выпучил глаза. На полу в полутьме занималась грязная солома, и красный огонь лизал чёрный кожаный рукав. Мария пыталась от него отодвинуться, отталкиваясь сапогом. С другой стороны валялась Митанни с тряпкой во рту.
- Тута!! – заорал Пит, хватая за ноги Марию.
  Голова девочки проехала по соломе на земляном полу, и в тёмных волосах блеснули рыжие
искорки.
  Мак бросился на помощь.
- Ох, - сказала Мария, садясь.
  У них затекло всё тело.
- Ну как...  у вас всё цело? – спросил старик, упав на колени и ощупывая Марию и Митанни.
  Питу показалось, что он всхлипнул.
  Но в темноте не было видно... Вокруг стоял тёмный, неведомый лес. И внизу в щели сарая чуть краснел огонь.
- Всё, папа, - сказала Мария, обнимая старика. 
  Пит сбегал за водой и побрызгал на Митанни из старого побитого ковша. Вода в колодце была ледяная.
- О-ох... – протянула Митанни, подняв голову.
  Мак с удовольствием вспомнил об изувеченных телах в избушке. И о размазанных по печке мозгах.
«И где они помещались?..» - подумал он. - «Сволочь...»
  Старик ощупал Митанни.
- А у тебя что болит? – спросил он.
- Ох... ничего, папа, - сказала она.
  У неё болели только те места, где была затянута верёвка. На руках и ногах... А сознание она потеряла от страха.
  С ней так никогда не обращались.
  Правда, по временам её хотели убить – неважно, люди или звери... Но это было совсем другое дело.
- Пит, гаси сарай, - сказал Мак.
  Он плеснул на сарай ведром с водой. В сарае было много соломы, и начинали заниматься жерди. Митанни села и смотрела на огонь, расширив глаза.
- Бери, - сказал он Питу.
  Пит взял ведро, а Мак сел около Митанни.   
- Ну как? – спросил он, поднимая её с травы. – Не сиди тут, а то простудишься...
  Поодаль в темноте копошился старик, ища таблетки. Мария сидела на рюкзаке... В ночных облаках над нею светила одинокая звезда.
- Садись, - сказал Мак.
  Он посадил Митанни на вещмешок.
«Да-а...» - подумал он.
  До него дошло, как беспомощны были девочки без своих лазеров. В отличие от него с Питом... и от старика.



                В ПУТИ


  Отойдя подальше от избушки разбойников, они при свечах нарубили веток и соорудили скособоченный шалаш. Он был маловат... но этого никто не заметил. Митанни сонливо посмотрела сквозь дырку в шалаше на звёздочку, запутавшуюся в еловых ветвях, и словно провалилась.
  В лесу ухнула сова.
  Пит открыл глаза.
  Сквозь ветви шалаша падал тоненький лесной лучик света. Вовсю щебетали птицы... До него долетел голос Мака.
«Не разбудил...» - обиделся Пит.
  Он вылез из шалаша.
- А-а... привет, - сказала Мария, поглядев на Пита на четвереньках.
  Он поднял голову и встал, отряхиваясь.
- Привет, - пробурчал он.
  Пахло костром и кашей.
- Садитесь, - позвал старик, сев у костра.
  Он взялся за обструганную веточку и снял висящий над костром котелок с кашей. Пит покосился на кашу.
  Она слегка подгорела.
«Опять эта...» - подумал он. 
  Это была та же самая гречневая каша, с астероида... видавшая виды. Он ещё не видал такого похода.
  Когда в лесу полно дичи.
- Сейчас, - сказал Мак. – Мы на ручей сбегаем...
  Он нашёл в лесу ручей.
  Прозрачная холодная вода доходила до колена. Мак прошёл по ручью футов сто, и в одной заводи видел рыбу. Он её чуть не поймал.
  Почва была песчаная.
- А-а!.. – заорал Пит, вылетев на опушку. – Я первый!
  Это была не опушка, а просто просвет между деревьями. У Пита на щеке была краснела полоса от ветки. 
  За ним выскочил Мак.
- А это что?.. - спросил Пит.
  Чуть покосившись на травянистом бугорке, около Митанни стоял полный котелок с жидкостью... вроде кофе с молоком.
- Ой... а кофе остыло, - сказала Митанни.
  От котелка поднимался еле заметный пар. А из другого девочки ели кашу...У них было два котелка.
  На всякий случай.
- Присоединяйтесь, - пригласил старик.
  Он уже наелся.
- Откуда? – спросил Пит, доставая ложку.
- Сами сделали...
  Пит хмыкнул.
  Он сомневался в их способности сварить кофе в простом котелке. А не в буфете на тарелке... или в биоградуляторе.
- А дубинки выбросим, Валентин Росгардович? – с надеждой спросил Пит, принимаясь за подгорелую размазню.
  На редкой траве валялись мечи.
  Мак поднялся пораньше и сбегал в разбойничью избушку, притащив оттуда мечи, сапоги и ведро. Едой он побрезговал.
  В такой вони...
- Не-ет, - сказал старик.
  Он сидел на деревянном ведре, позаимствованном у разбойников. Так же, как сапоги для Мака и мечи.
«Ну вот... ещё и ведро тащить», - подумал Пит. - «Была охота...»
  Нагрузили как осла...
  Он предпочитал в походе простую жизнь. Оружие, нож и котелок с ложкой... и зажигалка. Чем таскать на спине набитый рюкзак.
  Если в лесу.

- А что они потом делали? – спросил Пит, развалившись на бугристой земле с редкой травой, как на диване.
- Сами знаете, - сказала Митанни. – Положили в сарай...
  Пит хмыкнул.
  «Положили...»
  Хотя... Он окинул взглядом Митанни.
  Учитывая тоненькую фигурку девочек... Разбойники могли опасаться за их целость. И обращаться с ними с осторожностью. 
- А потом?
- Суп с котом, - сказала Митанни.
  Пит покрутил головой.
- А на кой... э-э...  вы им понадобились? – спросил он.
  У него был озадаченный вид.
- Ха... тебя не спросили, - сказала Мария.
- Продать, - сказал старик. – Ты что, не проходил историю планет?..
- Не-ет, - сказал Пит.
  Просто она по-другому называлась.
- Да-а... на продажу, - сказал старик. – Из чего можно сделать некоторые выводы... по поводу истории этой планеты.
- Какие? – спросил Мак.
- Хм... исторические, - ответил старик. – А также политические... и экономические. Что нам пригодится.
- А-а... за сколько? – спросил Мак.
- Чего? – сказал старик.
- Ну... за сколько продать? – чуть покраснел Мак.
  Словно торговался.
  Мария встала у дерева, подогнув ногу. С дерева упала обгрызенная шишка. Где-то высоко над ней по еловым ветвям прыгали белки.
- А тебе что? – сказала она.
- Э-э... ничего, - растерялся он.
- Эх ты... ротозей, - сказала она, покачивая рукой ветку.
- Почему? – спросил он, покраснев.
- Ну... потому, - сказала она.
  Он старался... но ничего не мог поделать.  У него была эта дурацкая привычка с детства... Соврёт и покраснеет.
- Не дразни его, Маша, - сказал старик.
  Девочка невинно раскрыла глаза.
- Ой... я нечаянно, - сказала она.
- А чего они, дорогие? – спросил Пит, жуя травинку.
«Ляпнул», - подумал Мак.
  Митанни повернулась к Питу, упёршись в него синими глазами. Как синяя звёздная ночь в бескрайних еловых лесах.
- Девочки?.. - задумчиво проговорил старик. – Ну-у... Разбойники убежали... а не стали грабить. Судите сами.
- Ха... в штаны наложили, - сказал Пит.
  Сидящий у потухшего костра Мак пихнул его ногой. Пустые котелки валялись у елового шалаша. Они были немытые. 
- Э-э... – осёкся Пит.
- Ты думаешь? – с сомнением сказал старик. – Да их там была куча... только лошадей мало.
- Хм... еле ноги унесли, - съязвил Пит.   
  Мария стояла, покачивая еловую ветку.
- Да-а... вам бы так, - сказала она.
- Синяко-ов наставили, – посочувствовал Пит. – Не то, что в седле...
  Митанни задумчиво сидела около Мака... Поодаль у разлапистой ели росла земляника с красной ягодкой.
  Мак давно уже её заметил.
- Ты отошёл... они нас и схватили, - сказала Мария, прислонившись спиной к стволу ели. – И Мак тоже.
  От шероховатой еловой коры пахло смолой. Девочка понюхала руку, которой прикоснулась к стволу. С тёмной полосой от смолы...
- Прямо... чего ты понимаешь, - сказал Пит.
  Он был солдатом.
  А она - школьницей... Хоть и летала в НУ два с половиной года. Но случайные стычки – не то что настоящая война.
- А чего? – спросила она.
- Ну... в засаду попали, - сказал он.
  Он не показывал виду.
  Что они с Маком опозорились... не оправдали своего солдатского звания. Прозевали слежку мужиков в армяках.
  Сели в галошу...
- Да-а, - сказал Мак. – Они нарочно не подходили... а мы и попались.
«Странно...» - подумал он.
  И старик сполоховал...
  Мария нагнулась, потерев ладонь о коленку. На голубой джинсовой коленке остался след от смолы.
- Ага... обвели вокруг пальца? – сказала она, поглядев себе на ладонь.
  Он пожал плечами.
  В глубине леса протяжно крикнула птица. Небо заволакивалось тучами... Зашуршали тёмно-зелёные лапы елей. На маленькую опушку нашла тень.
  Стало пасмурно.
- Ну ладно, готовьтесь, - сказал старик, поднимаясь. – Пора идти...
  Пит полез в шалаш.
  Мария сняла кожаную куртку... под ней был сиреневый свитер. Она стянула с себя гарусный свитер.
  Мак стоял, пяля на неё глаза.
- Ты чего, Мак? – спросила она.
- Э-э... – сказал он.
- Давно не видал?
  Он кивнул.
- Хм...
  Она удивлённо расширила глаза.
- То есть нет, – сказал он.
- Чего? – спросила она.
  Она ещё шире раскрыла глаза.
- Э-э... – снова сказал он. – А это у тебя что?
  Он увидел красную полосу на руке девочки около локтя. Она была в белой майке с короткими рукавами.
- Маша... – произнёс он, сглотнув.
- Чего?
- А что... э-э... разбойники...
- Чего ты? – спросила она.
- А что они с тобой сделали?.. – выдавил он, слегка покраснев.
  Он просто почувствовал непреодолимую нежность. И ничего не имел в виду... во всяком случае, такого.
- Хватит ерунду пороть, - сказала она поучительно.
  Отвернувшись от Мака, она порылась в заплечной сумке и достала тюбик с лечебной  мазью от синяков.

- А по дороге учите у Митанни произношение, - сказал старик, перешагивая через замшелый ствол.
  Он шёл последним, пробираясь по зарослям папоротника и бурелому. Между столетними разлапистыми елями.
- Ладно, - сказал Мак.
- А что говорить, папа? – спросила Митанни.
- Э-э... то, что видишь, - ответил старик, улыбаясь в бороду.
- Ладно, - сказала она, посмотрев в спину Пита. – Маррнакруша Питт...
  Пит шёл впереди.
- Маррнакруша Питт, - повторила Мария.
- Почему это?.. – обиделся Пит.
  Он оглянулся на учёного в чёрной рясе, перелезавшего через упавшее дерево. Мак тоже оглянулся, подождав старика. 
- Э-э... Валентин Росгардович, чего они обзываются? – сказал Пит, остановившись.
  Он встретился в сумраке леса с тёмно-синими глазами Митанни. В них блеснуло, как в синем вечернем колодце.
  В них сквозило недоумение...   
- А что? – спросила она.
  Мария хихикнула.
- Гм... как? – полюбопытствовал старик в чёрной рясе.
- Ну-у... что я побитый, - хмуро произнёс Пит.
  Митанни широко раскрыла тёмно-синие глаза.
- Да не-е... раненый, - сказал Мак.
- Ха, - произнёс Пит. – А чего они... что я, раненый?
  Мария смешливо хмыкнула.
- Угу, - сказала она.
  Митанни переводила взгляд с неё на Пита, ничего не понимая.
- Хм... где? – едко спросил Пит.
- Вот, - показала Митанни, прикоснувшись к его шее.
  Пит поскрёб шею.
  У него на пальце чуть размазалась кровь. На шее была свежая царапина... скорее всего, от еловой ветви.
- Хм, - сказал Пит.
  Он с недоумением взглянул на Митанни. Она простодушно смотрела на него, потерев свой палец об дерево.
  Мария прыснула.
- Ябеда, - сказала она.
- А... да ну вас, - с досадой сказал Пит.

  Из почвы кое-где выглядывал камень, и лес поредел... На подъёме росли небольшие ели, цепляясь за щели в камне. 
- Ого, - сказал Мак.
  По гладкому базальту проходила трещина. Значит, здесь были землетрясения... Во всяком случае, одно.
- М-да... - протянул седобородый старик.
  Пит разбежался и прыгнул.
- Ай! – вылетело у Митанни.
  Пит перелетел через трещину и присел, приземлившись на прогнившую хвою. Она бы так не могла... и Маша тоже.
- С ума сошёл? – сказала Мария.
  Мак чуть покраснел.
  Старый учёный не мог перепрыгнуть через эту трещину. Надо было что-то делать... а не прыгать, как козёл.
- Ну и что ты этим доказал? – сказал старик.
- Прыгай обратно, - сказал Мак. - Будем дерево рубить...
  Он знал Питовы способности.

  Они шли по густому еловому лесу, постепенно приближаясь к дороге. И собирались снова заночевать на опушке в лесу.
  Небо заволокло тучами.
- Сделаем привал? – спросил Пит, поглядев на серые тучи между тёмно-зелёными вершинами сумрачных елей.
  Старик с посохом шёл за ним.
- Погоди-ка... – сказал он.
  За громадной елью виднелось поле.
- Ой, папа, - сказала Митанни.
  Отогнув от себя ветку кустарника, она тоже увидела просвет за елями.
- Привал, - сказал старик.
  Вдоль кромки леса простирались поля под серыми облаками. Поросшие травой поля уходили в даль потемневшими волнами под серым небом. В полевые травы вклинивались еловые леса. Кое-где из травы торчали серые скалы.
- Вкусно, - прошамкал Пит, уплетая булку, запечённую с сыром. 
  Он сидел на своём рюкзаке.
  Митанни сложила ярко-красную фольгу и убрала в свою заплечную сумку. Сев на неё, она принялась за булку.
- Угу, - сказала она.   
  Она ела кашу, на завтрак... но всего две-три ложки. И то из-под палки... старику приходилось её  заставлять.
- Лучше каши, - сказала Мария. 
  Она пошевелила сапогом полёгшую густую траву. Девочка сидела на холщовой сумке защитного цвета, жуя булку.
- Притащил, - сказал Пит.
  Сейчас ели бы одни бутерброды... и на завтрак, и перед сном. Пит откусил от булки, вдыхая пахнущий дождём воздух. 
- Хм... какую дали, - буркнул Мак.
- Да-а... дают – бери, – сказала Мария с набитым ртом, шевеля сапогом траву.
- А-а... - открыл рот Мак.
- Уй! - вскрикнул Пит, хлопнув себя по шее. – Комары кусаются...
  Он улышал противный комариный писк... у лица вился комар. Пит отмахнулся, и почувствовал укус в руку.
- У, с-скотина... – выругался он.
  Мак шлёпнул себя по шее.
  Он сидел на своём рюкзаке, положив на траву меч. У его носа пищали комары... Сидящий поодаль старик отмахнулся.
- Доставай брызгалку, - сказал Пит, шлёпнув себя по щеке. – Пока не поздно... а то хана будет.
  Мак встал, порылся в рюкзаке и достал банку. Мария смотрела на него, задумчиво жуя булку с сыром.
  Мак подошёл к ней.
- Ой, - сказала она, перестав жевать. – Ты чего?..
- А что? - сказал он, стоя с банкой в руке.
  Мак заметил, что около неё нет ни одного комара. Он посмотрел на Митанни, сидящую поодаль от старика. 
- А нас не надо, - сказала Мария.
«Во дают...» - подумал Мак. - «И комары не берут...»
  Он пошёл к Питу.
  Вдалеке на поле паслись несколько зубров. Поросшее травой поле поднималось к тёмному еловому лесу.
- Здесь, наверно, волки водятся... – сказала Митанни, подняв голову на зубров.
  Она опасливо посмотрела на лес.
- Ну, - усмехнулся Пит. – А ты как думала?
- А волкозвери? – спросила она.
- Хм... а чего? - сказал Пит. – Думаешь, не справимся?
  Митанни посмотрела на него в задумчивости, с сомнением закусив губу. Волкозверь такой большой... а Пит такой тощий.
  Ну-у... вместе с Маком.
  Она уже освоилась с ролью Красной Шапочки. А не охотника... но только отчасти. Она была Стражей.
  По воспитанию.
- Вряд ли, - сказал старик, доедая булку. – Всё-таки обитаемая планета... Хотя кто их знает.
- Угу, - сказал Пит.
  Мак пошёл к старику с банкой в руке. На банке с противогнусом чернел комар на фоне зелёных елей.
  Пит встал, стряхнув с себя крошки.
- До-ождь собирается... – протянула Мария, посмотрев на мокрое серое небо.
  В поле пахло дождём.
  У самого лица девочки пролетела зелёная стрекоза. Она подняла голову, с завистью проводив её взглядом.
  Ей тоже хотелось летать... 
- Ну, добры молодцы, - сказал старик, – хотите попробовать свои мечи? 
  Он встал, улыбаясь в бороду.
  Они побили разбойников в избушке, но его там не было. А ему хотелось увидеть Мака и Пита в действии.
  И сравнить с собой... в былые годы.
- Пошли, - сказал Мак.
  Пит поднял свой меч с придавленной травы с васильками. Поросшее травой поле опускалось к далёкому лесу.
  В траве колыхались ромашки.
- Угу, - сказал Пит.
  Он подбросил меч, и тот воткнулся остриём в землю у его чёрного сапога.
- Ну... не выпендривайся, - сказал старик.
  Мак набросился на Пита, и громко зазвенели мечи... так, что Митанни закрыла уши. У Пита меч был короче и не такой старый, как у Мака.
- Отъём четыре, - сказал старик.
  Пит сделал выпад, но Мак отскочил, чуть не споткувшись о свой заплечный мешок. У него в глазах отразилась серая сталь.
- Ну-ка, нагнись пониже, - сказал старик. – Ещё раз...
  Пит взмахнул мечом, выбив длинный меч у подошедшего Мака. Мак попытался удержать меч, но не тут-то было. При правильном движении руки этот приём давал Питу пятикратный перевес в силе.
- Та-ак, - сказал старик.
  Пит попробовал ещё, но слишком быстро двинулся вперёд, и Мак перевернулся, поддев его ногой в живот.
- Экий ты горячий, - сказал старик.
- Давай ещё, - бросил помрачневший Пит.
- Угу, - кивнул Мак.
  Девочки с тёмно-синими глазами смотрели на них, раскрыв рты. Они не видали, как легионеры дерутся на мечах.
  Даже в кино.
- Ну ладно, хватит, - сказал старик. – А то умаетесь...
  Пит воткнул меч в траву, тяжело дыша. Мак подошёл к нему, потирая саднящие ладони. Ручка была неудобной...
- Все руки отбил, - виновато сказал он.
  У Пита был порван рукав куртки. Под голубой джинсовой материей виднелись матовые чешуйки вклеенной кольчуги.
- Сам виноват... надо перчатки одевать, - поучительно сказал старик.
  Мак пощупал руку Пита.
- Ничего? – сказал он.
- Ну, - ухмыляясь, пихнул его Пит.
  Он вышел из боя с меньшим уроном. У его меча была удобная кожаная рукоятка с загнутыми концами.
  Полуэфес.
- Садись, Пит, - сказала Митанни. – Я зашью...
  Пит сел на рюкзак.
  Митанни нагнулась, зашивая ему рукав. Питу на нос упала капля. Он посмотрел вверх, на серые облака.
  Начинался дождь.
- Девочки, наденьте шапочки, - сказал старик. – И вы тоже...
  Он порылся в своей заплечной сумке и достал потёртый кожаный шлем. У коричневого шлема были узкие поля.
- Ага, - сказал Мак.
  Мария вытащила из защитной сумки кожаный шлем с ремешком. Митанни она дала зелёную беретку.
  Дождь закапал сильнее.
- Может, по лесу пойдём? – спросил Пит.
- Нет, - сказал старик. – Здесь лучше.
  Дождь пошёл сильнее.
  Следующие четыре часа они шли в густой траве на краю тёмного елового леса, обходя молодые ёлочки, красные рябины и заросли орешника.
  Мак шёл, смотря на серые струи дождя.
- Все ноги замочил, - пробурчал Пит.
  Мокрые ветки хвоща хлестали его по бёдрам. Сверху капало... а он забыл надеть шапку. Капли сползали на лицо.
  Пит убрал со лба мокрые пряди.

- Наруби веток в лесу, - сказал старик. – Посуше...
  Пит углубился в лес...
  Митанни подошла, подняв голову на острую верхушку ели. Пит прислушался... В чаще куковала кукушка. У сосны краснел подосиновик.
- Отойди, - сказал Пит.
  Он потряс еловую лапу.
  С тёмно-зелёной хвои посыпался холодный дождь. Пит взял топор... У самого ствола было почти сухо.
«Сейчас нару-убим...» - подумал он.
  Митанни с луком отошла к другой ели, слушая глухой стук топора. Щёку кололи иголки... В сером небе темнели острые верхушки.

- А ты найди место, - сказал старик. – Для шалаша и костра...
  Мария достала стрелу...
  Мак нашёл лужайку поровнее между двумя зелёными ёлочками. Он стряс с них дождевую воду, и немного расчистил лужайку от высокой травы и лопухов. Мария стояла, осматриваясь по сторонам.
  Она стреляла из лука лучше.
- Эхе-хех, - вздохнул старик.
  Он сбросил заплечный мешок на примятую траву и сел, рассматривая зазубренное серое лезвие своего меча.
«Сколько крови...» - подумал он.
  Он плохо стрелял из лука, но был знаком с мечом. С юности... Лет пять назад ему приходилось пускать его в ход.
  Тут, на этой планете.
- А, пришли, - оглянулась Мария с луком в руках.
  У Пита была охапка еловых лап. В стороне от Пита шла по траве Митанни в зелёной беретке. С травы сыпались капли на мокрые сапоги.
- Да-а, - певуче сказала Митанни.
  В зелёной беретке... как бутон нераскрывшейся розы. Розовой, как вечерняя заря... Девочки переглянулись.
- Угу, - сказал Пит.
  Митанни опустила лук.
- Начинайте, - сказал Пит, бросив на мокрую траву около Мака тяжёлую кучу тёмно-зелёной хвои. – А мы пошли... ещё принесём.
- Ладно, - сказал Мак.
  Мак со стариком принялись не торопясь строить шалаш из мокрых хвойных ветвей. Со вкусом и основательно.
  Спешить было некуда.

  Из леса вышел бурый медведь.
- Сейчас влеплю, - сказал Пит, с кистенём в руке.
  Он плохо владел этим оружием... так, в пределах одного лесного похода. На практике... и ему хотелось попробовать.
- Задира, - сказала Мария.
  Пит удивился.
  Он с самого детства считался послушным, а не драчуном. И сначала не умел давать сдачу. А потом научился.
- А чего? – спросил он.
  Над полями и линией темнеющего леса вдалеке заходило солнце. Мария сидела у костра и смотрела на кашу. Гречка была серая...
  Но пахла ничего.
- Ну попробуй, - сказала она.
  Пит встал.
- Мария... не шали, - поднял голову старик. – И ты, Пит... тоже хорош. 
  Он рвал высокую траву, а Мак таскал в шалаш.
- А-а... он сам, папа, - сказала она.
- Сам... погоди у меня, - проворчал старик. 
  Пит промолчал.
  Около ночлега не оставляют убитых зверей. Он и не собирался бросаться на медведя. Просто она его подбила.
- Пап, – сказала Мария. – Можно мы с Питом погуляем?..
  Посмотреть, что там, дальше... За выступом синеющего в сумерках леса. Мак высунул голову из шалаша.
  Он тоже хотел...
- Зачем? – поднял голову старик.
- Ну... на разведку.
- Да?
- Угу... и ручей поищем.
  Они не нашли ручья, и пришлось тратить свою воду. А утром надо умыться... и сварить кашу. И всё.
- Ну ладно, - сказал старик. – Только минут на десять, не больше.
  Он выпрямился, с пучком травы в руке. Он чуть не обрезался... Попадались острые как осока травинки.
- Ладно... пошли, Пит, - вскочила Мария.
  Пит потрогал свой кистень. Звякнули увесистые шары из тёмного железа. Мария стояла, смотря на него.
  Что он выберет...

  За выступом тёмно-зелёного елового леса поднимались и опускались зелёные поля. Поля уходили вдаль.
  В синем небе плыли серые облака.
- Ой, смотри, - сказала Маша.
  Около дерева валялся раздутый труп бурого медведя. Лучи заходящего солнца блеснули в мокрых тёмно-зелёных елях. 
- Туша, - сказала Мария, недовольно выпятив губу.
- Кадавр, - пробормотал про себя Пит.
  Он перенял это слово от Криса. Тот любил книжные выражения... Особенно из Майн Рида и Стивенсона.
- Пошли обратно? – сказала она.
- Угу, – согласился Пит.
  Он был немного разочарован.
  Он думал повстречаться со стоящим  зверем... а не с дохлым медведем. И испробовать своё оружие.
  Они повернули назад.
- А кто его убил? – спросила она.
- Ну-у... наверно, сам подох, - сказал Пит.
  Мария пошла сбоку от него, сбивая луком метёлки в высокой траве. Пит озирался по сторонам, поигрывая кистенём с двумя шарами.
  Шары звякали.

- Пит, - позвала Митанни.
- Чего? – лениво отозвался он, повернувшись на траве у костра.
  Митанни посмотрела в тёмное небо, чуть поёжившись. Шумел тёмный лес... костёр потрескивал близко от неё, но было зябко.
- Знаешь что... – сказала она.
- Ну? – сказал Пит.
  Она задумчиво посмотрела в огонь.
- Ну?..
- У меня был сон... – сказала она. – Я видела замок с огро-омным окном... Оно было толстенное... Прямо во всю стену.
- Ну и что?.. - сказал он.
  Он любил сны с приключениями.
- А за окном была зима, - сказала она. – И снежная рождественская страна... и в домиках светились огоньки.
- А, - сказал Пит.
  Он посмотрел на догорающее полено, скептически хмыкнув.
- А там было лето, - сказала она.
- Где? – спросил он.
- Там, - сказала она.
  Пит поворошил в костре, иронически наклонив голову.
- Где это? – спросил он.
- На стороне замка... там, где вход, - сказала Митанни.
  Она задумалась, глядя в красный огонь. Он отбрасывал на лицо с раскрытыми глазами пляшущие тени. В лесу ухнула птица.
  Заверещал зверёк...
- А я слышал, у них в дремучих лесах колдуны... э-э... прячут вечные магниты, - сказал Пит. – На СП... И могут запустить камень Распэ.
- Хм... не могут, - усмехнулся старик. 
- Почему?.. – спросил Мак.
- Это тайна, - промолвил старик, смотря в красный огонь костра.
  Пит подбросил в огонь зелёную веточку с жёлудями. Они лопались, как светло-коричневые бусинки.
- Почему? – спросила Мария после паузы.
  Она зябко поёжилась. Вокруг высились тёмные разлапистые ели... около замшелого пня смутно белел цветок лесной бузины. Становилось холодновато...
- Так... – пожал плечами старик.
  Митанни не слушала... Она зачарованно смотрела, как лопаются в огне мелкие коричневые жёлуди.
- Где не видно мазков, там виден холст, - загадочно сказал старый учитель. – Не всем же смотреться в зеркало.
- Как это? – спросила Мария, чуть поёжившись от холода.
  Старик помолчал, шевеля костёр веткой.
- С другой стороны, - сказал он.
  Мария повернула к нему голову в красной бандане, распахнув тёмно-синие глаза. В них отражался красный огонь костра.
- Ну... помнишь, ты вышила белочку на платке? - спросил старик. - А после показывала маме стежки на изнанке?
- На день рождения? – сказала она, задумавшись.
  Она помнила...
  Давным-давно... мама показала ей, как вышивать, а рыжая белочка на платке была похожа на румяного медведя.
  Она смахнула слезинку.
- Да-а... вот и тут, - медленно проговорил старик. – У нас Дух Божий терпит электрическую технику ради Своего земного образа, а тут – не терпит ради Своего телесного образа.
  Пит отвернулся от леса, прислушавшись.
- Как это? – вставил он.
  Мария пихнула его локтём.
- А чего?.. – сказал Пит, двинув плечом. – Не толкайся...
  Она махнула ресницами в лесных сумерках, сделав страшные глаза. Чтоб он не передразнивал... Хотя он и не собирался.
- Хм, - хмыкнул он.
- Ради человека, - пояснил старый учитель.
  Мак смутно понял.
  Это было потрясающе... У него захватило дух от величия того, что ему открылось. Он поднял голову... Мария сидела у костра с другой стороны, глядя в огонь широко раскрытыми глазами.
  О чём она думала?..
- А-а... – протянул Пит, скользнув взглядом по лесу.
  Темнело... По небу несло тёмные серые облака. В зарослях зверобоя за спиной Пита прошуршал невидимый зверёк. Пахло пижмой...
  Старик искоса посмотрел на Пита.
- Тут обратный закон, Пит, - сказал он. - Тот, кто пользуется окольным колдовством, открыт для прямого... и нечистой силы.
  А не наоборот.
- А-а, - сказал Пит.
  Холодало...
- Не всегда, конечно, - добавил старик.   
  Митанни поднялась и пошла к темнеющей куче веток в стороне от костра. Подбросив в костёр веток, она села в траву около Мака. Из костра полетели вверх огненные искры, пропадая в тёмном облачном небе.
- А-а... – сказал Мак. – Вот почему...
- Чего? – спросил Пит, зорко осматриваясь.
  Вокруг темнел лес.
- Развели нечисти... – буркнул Мак.
  Митанни протянула руку, взъерошив ему сзади волосы. Мак наклонил голову, уворачиваясь от её руки.
- А что такое окно упущения, Валентин Росгардович? – спросил он.
- Окно упущения... – старик пожевал губами. - Очень просто... запрет иногда не действует, и тогда можно использовать лазер и... хм... или вездеход, - докончил он, прислушиваясь.
  Но это был просто вой.
- А почему? – спросил Пит.
- Не знаю, – сказал старик, пожав плечами.
  Пит уставился на него.
- Мы ведь не знаем, откуда он... этот запрет.
  Мак стал оглядывать тёмный шумящий лес.
- Да-а... - сказал старик, вздохнув. – Представь себе, милый... не знаю. То ли от неба, то ли это Навь действует... а может быть, дух местного человечества.
  Мария оглянулась назад.
  За шумящей елью темнел шалаш, сложенный из хвойных веток. В сгустившихся сумерках он выглядел таинственно... С вершины ели каркнула ворона. Мария зябко поёжилась в вечернем лесном воздухе. Глаза чуть слипались.
  Этот день тянулся и тянулся.
- Ну, а в общем... э-э... одновекторность Реальности, - сказал старик, оглядываясь.
  Он поворошил палкой костёр, и огненные искры полетели в тёмное облачное небо, потухая в вышине.
- Искры летят... – промолвила Мария.
  Пит вскочил, погнавшись за Митанни по полянке между тёмными ёлочками. Она побежала в сторону толстого развесистого дуба, качающего ветвями.
  В полутьме...
- Уй! – споткнулся Пит.
  Он чуть не покатился в росистую траву.
- Ну-у... преисподняя делает то, что существует в реальности Творения... Что мы и наблюдаем... М-м... или... или уж нет, на худой конец, – пробормотал старик себе под нос. – Ну, пойдём спать, добры молодцы?

  Они вышли на опушку леса, поросшую зверобоем. На качающейся тёмно-зелёной ветви ели чирикали две синие птички. Тихо покачивалась высокая трава...
  Мак взялся за  меч.
- Ой, - сказала Митанни. – Смотрите...
  Мария подняла лук.
  Под елью, за местами оставшейся изгородью темнела заросшая лопухами избушка с прогнившей соломенной крышей. В соломе торчала труба из серого лесного камня.
- Эй, кто тут? – крикнул Мак, пнув ногой по трухлявой изгороди.
  Одна жердина повалилась.
- Хм… развалюха, - сказала Мария.
  Она оглянулась вокруг с луком в руках. Как дриада в зелёном плаще... белые пальцы лежали на стреле с красным оперением.
  Мак подошёл, толкнув скрипучую тёмную дверь. За низкой дверью была затхлая полутьма. Пыльный луч падал из прорубленного в бревне окошка. 
- Никого, - сказал Мак.
  Дверь заскрипела.
  Пнув её ногой, Мак вошёл в избушку. У тёмной бревенчатой стены стояла лавка. В углах висела паутина. Посередине покосился тёмный стол из полусгнивших досок.
  Было прохладно.
- У-у... теснота, - протянул Пит.
- Подумаешь, - сказал Мак.
  В заброшенной избушке и правда было тесновато... Между тёмными брёвнами сруба было всего шага четыре. 
- А спать где? – спросил Пит.
- Хм... на печке, - издевательски сказал Мак.
  В углу избушки был почерневший от копоти очаг с дымоходом. Он был сложен из плоских серых камней. 
  Лавка была коротка...
- Сам спи, - сказал Пит.
- Ну ладно вам, - сказал старик. – Не спорьте... лучше пойдите и набейте травой подушки с тюфяком. А то будет темно...
  Было семь часов вечера.
- Есть, - сказал Пит.
  Он не совсем привык к домашним обычаям на тарелке НУ Восточного царства. Да и не очень хотел...
- Та-ак, - сказал старик, погладив белую бороду. - Вы соберёте хворост... а Мак с Марией –  набьют тюфяк.   
- Пошли, - сказал Мак, потянув за собой Марию.
  Она послушно пошла с Маком, оглянувшись назад. Собирать хворост в дремучем сумеречном лесу было интересней.

- Вот, - сказал Пит, свалив в углу охапку сучьев и хвороста. – Разжигайте...
  Он достал и кинул Марии зелёную зажигалку. Присев у закопчёного очага, девочки стали расторопно складывать сучья.
- Дай я, - сказала Митанни.
- Не-е... дай я, - сказала Мария, потянув зажигалку.
  Ей тоже хотелось зажечь огонь в очаге с золой, а потом сварить на нём кашу. В котелке, висящем на медном крюке.
  Она ещё не пробовала...
- Ну ладно, - пыхтя, сказала Митанни.
  Она поправила волосы, оставив на щеке следы от сажи. В очаге затрещали еловые веточки с сухой хвоей. В избушке стало уютно...
  Запахло едким дымком.

- Ну, теперь посидим у камелька, - сказал старик, довольно потирая руки.
  Он сидел на ветхой лавке возле очага с огнём. Над огнём висел походный котелок. В котелке булькала сероватая каша.
- Папа... а скоро каша кончится? – спросила Митанни.
- Не знаю, - проворчал старик.
  Размороженные продукты быстро портились. Половину крупы они выбросили... а половину взяли с собой.
- А потом?
- Ну... чего тебе? – спросил старик.
  Он задумчиво смотрел на закопчёный котелок... Если его сильно ударить, котелок рассыпался на кольца. Это были острые лезвия.
  А что будет...
  Этого он не знал.
- Ну... что мы будем есть? – спросила она.
- А чего тебе хочется? – спросил старик, погружённый в свои мысли.
  Митанни сидела на тюфяке у красноватого огня. На тёмных бревенчатых стенах хижины колыхались тени.
- Мармелада, - сказала она.
  Пит прыснул.
  Дверь заскрипела, приоткрываясь от ветерка. Дым из очага пошёл в избушку. Старик закашлялся, протирая глаза.
- Пит, - сказал он. – Припри дверь...
  Пит поднялся с лавки.
  В углу Мак набивал свежей травой подушки. От травы пахло зверобоем и лесом... Они шли уже пять дней.
- Папа... а чья это избушка? – спросила Мария, глядя на огонь.
- Ну... скорее всего, охотничья, - сказал старик в чёрной рясе. – Только заброшенная...
  В тёмное окошко из-за шелестящих елей донеслось глухое ржание. Все замолчали... Маку послышался топот копыт. 
- А чья это страна? – спросила Митанни.
- Хм... ничья, - сказал старик, улыбнувшись в бороду.
- А кто в ней живёт? – спросила она.
- Хм... люди, - сказал он.
- А что они делают?
  Митанни повернула к нему голову... она думала, что тут все разбойники. В тёмно-синих глазах была тайна... И отблески огня в очаге.
  Она его не слышала.
- Хм... ничего, - сказал он.
- А какая это страна?
- Хм... ты же видела, - пожурил он девочку. – Ллелль...
- А-а...
  Она повернулась к потрескивающему огню. От него шёл жар... а из маленького тёмного окошка за спиной лился холод ночного леса.
- Пора снимать, - сказала она.
  Пит почесал болячку, задрав рукав гимнастёрки. На месте содранной болячки показалась красная кровь.
- У, сво... м-мм... – сказал он, лизнув руку.
- Отковырял? – спросила Мария. – Дай посмотреть...
  Она посмотрела на Пита, неодобрительно покачав головой с тёмно-рыжими кудряшками. Пит протянул ей руку. Достав пластырь, девочка слизнула кровь и плюнула в траву.
  Пит дёрнулся.
- Вот, - сказала она, залепив болячку.
  Пит удивлённо уставился на неё. Он сам зализывал свои болячки... если не было пластыря. Или хотя бы подорожника.

  Мак не мог отвести глаз от спящей на тюфяке Марии. Над ней свешивалась паутина в углу избушки.
- Не пялься на меня, Мак, - сказала она.
  Мак смущённо отвернулся.
- То-то, - сказала она.
  По тёмному бревну ползла жужелица. Митанни проснулась, потерев заспанные глаза... Она лежала на тюфяке с травой, наблюдая за жужелицей.
- Фи... сороконожка, - сказала она, скривив губы.
  Она спокойно отвернулась и заснула, положив голову на набитую травой подушку. Пит пристроился у двери.

  Мак поднялся в темноте.
  Постояв в раздумье, он стал ощупью пробираться из избушки. В кромешной тьме ничего не было видно... Он пощупал рукой пол и наткнулся на кожаную куртку. 
- Обалдел?.. – сонно пролепетала девочка.
  Неизвестно, кто...
- Ты чего?.. – позвал Пит.
  Походная привычка... просыпаться от любого шума.
- Тс-с... ничего, - прошептал Мак.
  Снаружи было холодно.
  В небе мерцали звёзды. Тёмный лес шумел хвойными ветвями. Рядом зашуршали заросли зверобоя. Мак прислушался...
............
  В темноте под ногами шуршали лопухи.
  Мак взял воткнутый у стены меч, вернулся в избушку и припёр суком дверь. Внутри было тепло и пахло травой.
 

                *********


  Мак вышел из избушки.
  Над тёмным еловым лесом поднималось багряное солнце, отблескивая красным в тёмно-зелёных верхушках. За тёмной еловой хвоей проглядывала густая синь.
  Пахло смолой и шишками.
  Мак вдохнул запах хвойного леса. Тёмно-зелёные ели шелестели ветвями. Мак подбежал к дубу, чтобы размяться. Ветвь дуба с резными листочками тянулась над головой. Среди зелёных листочков покачивались гладкие коричневые жёлуди в шляпках.
  Из низенькой двери ветхой избушки вышел Пит, осматриваясь по сторонам. У него над головой перепорхнула синяя птичка, закачавшись на еловой ветке. Пит поднял голову.
  В синь необъятного неба.   
- Спят? – спросил Мак.
- Угу, - сказал Пит, подходя.
  Воткнув в землю меч, он сделал выпад. Но Мак отскочил, зацепив его ногой. Он видел Пита насквозь... Пит упал, но успел коснуться пальцами точки «в». У Мака потемнело в глазах.
- Офигел? - сказал он, поднимаясь.
- Да ладно, - сказал Пит, потирая бок.
  Из двери выглядывала Мария.
- Ща как дам, - сказал Мак.
  Он ударил Пита в челюсть, но тот увернулся и запрыгал с кулаками у Мака перед носом. У него было лёгкое настроение.
- Ладно, кончай, - насупился Мак. – Пойдём повертимся...
  Он был не в духе.

- Маша, принеси соли, - попросил старик.
  Мария поднялась.
- Ну-у... там сороконожки бегают, - протянула она, надув губы.
  Она боялась кусачих жужелиц... особенно больших. В отличие от Митанни, которая ничего не боялась.
  Кроме муравьёв.
- Пойдём вместе? - вскочил Мак.
- Угу, - кивнула Маша.
  Без привычного лучевого оружия девочки всё больше осваивались с ролью охраняемых... А не стражи.               
  Мак приоткрыл скрипучую дверь.
  В маленькое окошко падал свет. В избушке было полутемно... Пахло травой. В углу темнел потухший очаг.
  Мария подняла с пола сумку.
- Ой, смотри, - проговорила она, отшатнувшись от тёмных брёвен и схватившись за руку Мака.
- Чего? – сказал Мак.
  Она показала пальцем на ползущую по тёмному бревну многоножку. Чуть поморщившись, Мак хрястнул по ней сапогом.
  Он не любил эту живность.
- Ой... - сказала Мария.
  Многоножка юркнула в щель между полусгнившими брёвнами. Девочка смотрела на щель, разинув рот.   
- Промазал? – спросила она, склонив набок голову.
  Мак угрюмо кивнул.
- Пошли отсюда, - сказал он.
  Посреди опушки горел костёр. В синее небо подымался белый дымок. Вокруг шелестели мохнатые тёмно-зелёные ели.
- Готово? – спросил Мак.
  В лицо дунуло едким белым дымом.
- Угу, - сказала Митанни, помешав кашу ложкой. – Почти...
  Она чуть зачерпнула своей ложкой, подула и попробовала горячей каши. От каши попахивало дёгтем.
- М-м... посолить надо, - сказала она.
- Лови, - сказала Мария. 
  Митанни поймала на лету кожаный мешочек и дёрнув белыми пальцами за непромокаемую застёжку, достала щепоть соли.
  В серую кашу посыпалась соль.
- Снимай, - сказал старик.
  Митанни поднялась и сняла с огня котелок, зацепив его стрелой. Все начали есть, черпая ложками дымящуюся кашу.
  Мак затоптал костёр.
- Пап... а зачем всё? – спросила Митанни, подняв на старика тёмно-синие глаза.
  Она остановилась с ложкой в руке.
- Всё?.. – задумчиво повторил он.
  Она кивнула, широко раскрыв глаза.
- Зачем?.. – произнёс он.
  Митанни смотрела на него, приоткрыв рот. В тёмно-синих глазах отразилось удивление... От того, что он скажет.
- Хм... понимаешь ли... - протянул он.
  Он помолчал.
  С мохнатой еловой лапы спорхнула красногрудая птичка. Над лесным зверобоем с жёлтыми зонтиками летали пчёлы.
  В лесу слышался глухой стук дятла.
 - Эта жизнь – как ласточка, нырнувшая в глубину, - задумчиво произнёс старик в чёрной рясе. - А цель её – вернуться в свою стихию.
- А-а, - сказала она.
  Пит выскреб из котелка остатки каши и облизал ложку. Стальной котелок блеснул от солнца в голубом небе над лесом.
- Давай, - сказала Митанни.
  В белых волосах девочки блеснул серебряный обруч. Она не стала его снимать... в отличие от Марии.
- Не-е, - сказал Пит. – А вдруг без воды останемся?..
  Вчера по дороге они не видели ни одного ручья. А воды осталось мало... Сегодня умывались только девочки.
- Ну... собираться, Валентин Росгардович? – поднялся Мак с помятой травы.
  Старик подумал, сунув ложку в защитную сумку.
- Нет, - сказал он.
  Мак не показал своего удивления.
- Почему? – спросил он.
- М-м... пойдём попозже, - объяснил старик, посмотрев на небо. – После обеда.
  Он не знал, почему.
  Но привык полагаться на своё чутьё. Вот и сейчас... Он смутно почувствовал, что лучше не спешить.
- Лучше сходите с Питом в лес, - посоветовал он. – По грибы... и побольше наберите. 
- А мы, папа? – вскочила Мария.
  Она встала, чуть расставив ноги в голубых джинсах. Джинсы были довольно грязные... с зелёными от травы коленками.
- А вы останьтесь, - сказал старик.
  На ветке дуба сидела рыжая белка. Пит бросил в неё еловую шишку. Белка покачнулась на ветке, не тронувшись с места.
- Дай лук, а? – попросил Пит у Митанни.
- Да  ну тебя, - отмахнулась она.
  Она отвернулась и пошла в избушку, сбивая луком жёлтые зонтики зверобоя. Отдать своё оружие в походе... Она просто не могла.
  Без приказа папы.   
- А ты? – спросил Мак. – Мы быстро...
  Маша посмотрела на него, надув губу. Она стояла в голубых джинсах с растянутыми коленками, испачканными травой.
- Ну ла-адно, - певуче протянула она. – Можно, папа?
- Хм... ну ладно, - проворчал старик с белой бородой. – А я пока поделаю лук... возьму леску от удочки.
  Вообще, он надеялся добыть готовый лук.
  Но разбойничья шайка не оправдала его ожиданий. Он заглянул в ту избушку... и нашёл лишь пару луков, перерубленных мечом.
  Не говоря о кровавой грязи...
 
  Стрела скользнула по шершавой коре громадной ели и вонзилась в тонкую ветку рябины. Задрожало красное оперение застрявшей в ветке стрелы.
  С рябины спорхнуло два воробья.
- У-ух, - протяжно гукнула птица.
  Сквозь хвою падал сноп рассеянного света. Коричневый поросёнок опрометью кинулся в спасительные заросли лесного папоротника. Папоротник шелохнулся и застыл. Лесная муха перелетела на белый цветок в старой пожелтевшей хвое под еловой лапой.
  Белый цветок покачнулся.
- Ну вот, - сказал Пит, неодобрительно посмотрев на Мака. – Упустил...
- Да ладно, - сказал Мак, дёргая стрелу из расколотой ветки. – На кой тебе?
  Ветка треснула.
- На обед, - пробурчал Пит, оглянувшись.
- Всё равно... не знаешь, что ли? - сказал Мак. – Старик не даст...
  Пит промолчал.
 Они пробирались через бурелом и поросшие мхом камни. Нижние ветви елей оцарапали Питу щёку.
- Слышал, что он сказал? – промолвил Мак. – Давай грибы собирать...
  Пахло прелой хвоей.

  Они вышли на заросшую травой полянку.
- Ой, мальчики! – воскликнула Митанни, подбежав и от полноты чувств повесившись Маку на шею.
- Вот, - сказал Мак, немного опешив от такой радости.
  Он вспомнил...
  Они пока никогда не разлучались в походе. Ни на Фиалле, ни в других местах. С того вечера на Уэльфе...
  Он раскрыл защитную сумку.
- О-ой... – тихо протянула Мария. 
  Девочки прижались головами, заглянув в сумку с коричневыми шляпками белых грибов и красными подосиновиками в старой хвое. Грибы скрылись за головами девочек... белой и тёмно-рыжей.
- А сковородки нету, - растерянно протянула Митанни.
  Мария подняла голову, оказавшись с ней нос к носу.
- Ну и что?..
- А как же... их жарить?
- Подумаешь... в котелке сварим.
- Фу-у, - разочарованно протянула Митанни.
  Она не любила варёные грибы... да ещё без масла. Она таких не ела... пока что. И не хотела пробовать.
- Вот глупая, - сказала Мария. – В кашу положим.
  Старик лежал на траве, подложив под голову заплечную сумку. У него над головой крутилась коричневая бабочка.
- Тс-с, - сказала Мария, приложив палец к губам. – Папа спит...
  Старик открыл глаза, посмотрев в голубое небо. Ни облачка... Только тихо покачивались острые верхушки тёмно-зелёных елей.
  Он сел.
- Смотри, папа, - протянула Митанни, взяв у Пита открытую сумку. – Сколько грибо-ов...
- Хм... отлично, - сказал старый учёный.
  Он посмотрел на Мака. 
- А теперь пусть Мария сходит, - сказал он.
  Он весело глянул на Марию из-под седых кустистых бровей. В глазах старика блеснули синие льдинки.
- С кем, папа? – спросила она, захлопав в ладоши от радости.
- С кем хочешь... хоть с Маком, - сказал он.
  Мак не показал своей радости.
  Он без суеты похлопал себя по карману с компасом и зажигалкой. И по поясу с ножом и длинным мечём.
  И с боевым свистком.
- Прямо сейчас? – спросил он. – Бери...
  Он отдал Марии лук со стрелами. В кармане у девочки тоже были компас и зажигалка. И всё остальное...
  На цепочке.
- Угу, - одобрительно кивнул старик.
- А мы будем грибы проверять, - сказал Пит.
  Он хотел показать Митанни, как проверяют грибы и ягоды. И всё прочее... И что значит настоящий поход.
- А как? – спросила Митанни.
  Она пока не знала о ПХА, наборе серебристых палочек под названием «Походный химический анализатор». То есть, знала... только понаслышке.
- Увидишь, - довольно сказал Пит. – Пошли, покажу...
  Он потянул Митанни в избушку.
- Пошли? – сказал Мак.
- Ага, - сказала Мария.
  Она отогнула от себя еловую ветвь, сразу углубившись в лес. Мак шёл впереди, иногда оглядываясь назад.
- Карр!..
  Мария подняла голову, но ничего не увидела... За ними увязалась ворона, перелетая с дерева на дерево и шурша мохнатыми ветками.
  Впереди был просвет.
- Ой, - сказала Мария. – Смотри, Мак...
  Узкую лесную проплешину сдавили могучие вековые ели, чуть шумя тёмно-зелёными ветвями. В густых зарослях виднелась поздняя малина. Припекало... На шероховатой еловой коре, в струйке смолы застрял муравей.
  У локтя Марии.
- Давай соберём? – сказала она.
- Нет, - сказал Мак. – Некогда... нам скоро обратно идти.
- А попробовать? – сказала она, широко распахнув тёмно-синие глаза.
- А... ну давай, - сказал Мак.
  Он нашёл в кусте тёмно-красную малину и сорвав, протянул девочке.
- Спасибо, - сказала она.
  У ног девочки покачивались две белые ягодки на тоненькой ветке, а дальше в зелёных кустах  заманчиво краснела спелая ягода малины. Но кусты были колючие...   
- Вку-усно... – сказала Мария, облизываясь.
  Мак залез подальше в непроходимые колючие кусты.
- Сейчас, - сказал он, протянув руку.
  Из зарослей малины поднялась мохнатая бурая голова медведя. Он заревел, открыв огромные клыки. С них капала слюна...
- Ой! – вскрикнула Мария.
  Она отступила на шаг, расширив глаза.
- Отойди, - сказал Мак, с рукой на рукоятке меча.
  Медведь поднялся во весь рост. Он был огромный... не меньше трёх метров. Мак отступил спиной к громадной ели. 
- Скорей, - поторопил Мак, бросив взгляд на девочку.
  Она стояла у тёмно-зелёной еловой лапы, натянув лук. У мохнатой бурой головы медведя просвистела стрела.
- Ай, - пробормотала Мария, чуть покраснев.
  Она снова натянула лук.
  Громадный медведь бросился на Мака. Мак улизнул, и бурый медведь промахнулся, обхватив лапами ель и дико взревев. На толстый ствол ели с шероховатой корой брызнула густая красная кровь. Мак отскочил спиной к следующему дереву. В голову смертельно раненого медведя вонзилась стрела.   
  Прямо в глаз.

  Старик сидел на лавке, привалившись к потемневшей бревенчатой стене. Он смотрел в голубое небо. Мак остановился у дуба, подняв голову. В развилке толстых ветвей лежало гнездо. Он бросил кистень в траву. Тёмные железные шары упали, со звоном ударившись друг о друга.
  Низко наклонившись, Мария вошла в избушку.
- А где Пит? – спросила она.
  Митанни полустояла, опираясь на потемневший от времени стол. Трухлявый стол чуть покачивался.
  Она оглянулась.
- Ушёл в подполье, - сказала она.
  Из погреба донеслось громыханье. Она прислушалась. Из чёрного проёма послышалось чертыханье.
- А чего там? – спросила Мария.
- Э-э... Пит поскользнулся, - протянула Митанни.
  Она прислушалась.
  Из чёрного подпола вылетел позеленевший медный таз и зазвенел, подкатившись к ногам Марии. За ним высунулась голова Пита. Мария отпихнула ногой позеленевший дырявый таз.
- Ты чего, Пит? – удивлённо спросила она.
  Пит подтянулся и вылез из погреба.
- Так просто, - хмуро сказал он, потирая бок. – Еду искал...
- Да? - сказала она.
- Угу... и деньги, - сказал он.
- А почему?
- Папа сказал, - сообщила ей Митанни. – А я его караулю... на всякий случай.
  Трухлявый стол перестал стонать и скрипеть. Митанни подошла и сочувственно пощупала у Пита бок.
- Больно? – спросила она.
- Не-е... – хмуро сказал Пит, отводя её руку.
  Он к ней не привык...
  Не то, что к Кире... они ходили с ней почти три года. В одном походном звене. А за это время было всякое...
- Ну, чего нашли? – спросил он.
- Ничего, - сказала Мария. – Только гнездо...
- Взяли?
- Не-а...
- А почему?
- Ну... не надо, - сказала она.
- Как это?
- Мак сказал, - ответила она.
«Дурило...» - подумал Пит. - «Воображает...»
- А рысь не видели? – спросил он.
- Не-а, - сказала она.

  Они расселись на помятой траве, посреди лесной опушки. Над белой кашкой около Марии жужжал чёрно-жёлтый шмель.
  Она досадливо отмахнулась.
- Е-есть хочется... – произнесла Митанни.
  Пит уставился на неё, как на ненормальную. Такого он не ожидал... даже от неё. То есть, особенно от неё.
- К-как это? – запнулся он.
- Да-а... тебе хорошо, - сказала она. – Ты кашу любишь.
- Я?
  У Пита от возмущения отнялся язык.   
- Угу, - сказала она.
- Вот ду... – осёкся Пит.
  Митанни посмотрела на него с вопросом в тёмных синих глазах. Мария хмыкнула, шевельнувшись с травинкой во рту.
- Мак... принеси кедровых орешков, а? – попросила Митанни.
  Мак с Марией видели пару кедров... Но не могли задерживаться. А успели только захватить одну шишку.
- Ну да... так он и пошёл, - сказала Мария, жуя стебелёк травы. – Была охота лазить.
  Она лежала на траве, повернувшись спиной к зарослям пахучего зверобоя и подперев рукой голову.
- А что? – сказал Мак.
  Он был не прочь. Только за малиной... а не за кедровыми шишками. Лазить на высоченный кедр ему не очень хотелось.
  Сейчас.
- Папа не пустит, - сказала Мария, лениво повернув голову.
- Да? – недоверчиво сказал Мак.
  Откуда она знает?..
- Ну да, – усомнился он.
- Угу, - сказала Мария, наклонив голову.
  Мак посмотрел на растрёпанные ветерком рыжие кудряшки. Девочка чуть прищурилась от яркого солнца.
- Откуда ты знаешь?
- А тебе что?
- Хм... ничего, - обиделся Мак.
  Немного... это его задело. У девочки был такой самонадеянный вид... Как будто она знает то, чего он не знает.
  И никогда не узнает.
- Можно мы за малиной сходим, Валентин Росгардович? – обернулся Мак к старику на лавке у избушки.
  Старик в чёрной рясе поднял голову, прислонив к почерневшей бревенчатой стене недоструганный лук.
- С кем? – спросил он.
- Э-э... ну с Машей, - чуть покраснел Мак.
- Нет, - сказал старик.
  Мария смотрела на Мака с непонятным выражением. Как бездонная глубь в тёмно-синем вечернем колодце.
- А ты пойди, - спокойно добавил старик.
  Лежавшая на траве девочка в голубых джинсах села, широко раскрыв тёмно-синие глаза. За ней покачивался жёлтый зверобой.
- А я? – спросила она.
- А ты пока отдохни, - сказал старик.
- А я? – сказал Пит.
- А ты особенно, - сказал старик.
  Пит чувствовал себя как-то не очень... Мак поднялся, прицепив меч и стряхнув с рукава божью коровку. Она полетела в сторону тёмного леса.
- Ну, я пошёл, - сказал он.
  Припекало солнце... Мак ушёл, постепенно скрывшись в сумраке под шумящими тёмно-зелёными елями.

- Налетайте, - сказал Мак.
  Он вывалил на почерневший стол кучку малины. По избушке разнёсся упоительный запах спелой лесной малины.
- Наш кормилец, - протянула Митанни, понизив голос.
  Мария качнулась на расшатанной лавке. Прохладные тёмно-малиновые ягоды былы подёрнуты лесным туманом.
- И поилец, - добавила она, жуя малину.
  Под ней скрипнула лавка.
- Не качайся, - полушёпотом сказала Митанни. – Слышала, что папа сказал?..
  Чёрная от старости лавка была готова развалиться. По всей избушке разнёсся чудный запах лесной малины.
- Ну-у... это не считается, - тихо сказала Мария.
- А то лавка сломается, - поучительно сказала Митанни.
- Тс-с... я немножечко, - сказала Мария, прижав палец к губам.
  Пит спал на тюфяке, набитом травой.
  Он лежал, растянувшись вдоль тёмной бревенчатой стенки... С головой на подушке в одном углу, а ногами - в другом.
- А чего он? – вполголоса спросил Мак.
- Заболел, - полушёпотом сказала Мария. – Папа дал ему аспирина...
- Какого?
- «Б».
- А, - сказал Мак. – А какая температура?
- Тридцать восемь и пять, - сказала Митанни.
- А-а, - сказал Мак.
- Б-э, - сказала Мария, посмотрев на него.
  Мак смутился.
  Его осенило, что старик оказался прав... Словно догадался, что Пит заболеет, и отложил выход до обеда.
«Интуиция...» - подумал Мак.
- А это Питу, - тихо сказала Митанни, прикрыв ладонью горку малины.
- Да-а, - полушёпотом сказала Мария. – Давай ему чай сварим?..
- Угу, - сказала Митанни. – Пошли...
  Мак посмотрел на спящего Пита и вышел.
  Он не очень беспокоился... У них был с собой полный набор полевых средств. Да к тому же со стариком... 
  Старый учёный сидел, перебирая сорванную траву.
- Нарви мне листьев красавки, Мак, - поднял он голову. – И ещё бузины, татарника... и дубовой коры.
  Мак нагнулся, расстёгивая защитный рюкзак.
- А какая она... красавка? – спросил он, доставая из рюкзака резиновый фонарик с жёлтым ободком.
- Хм... а ты не знаешь? – спросил старик, покачав головой.
  Мак почесал за ухом.
- Не-а, - сказал он.
- Ну тогда возьми Митанни, - сказал старик. – Она тебе поможет... только не балуйтесь там, смотрите. 
«Не балуйтесь...» - подумал про себя Мак. - «Тоже мне...»
- А для чего это, папа? – спросила Митанни.
- Сделаем отвар для Пита, - пояснил старик в чёрной рясе. – От заражения крови... и тому подобного. В общем, от всего.
- Да? – удивилась она.
- Да-а... это старинный бальзам с Пеллы. Он помогает почти от любой заразы, - сказал седобородый старик. – Если уметь его делать...
  Она присела на корточки около него.
- Вот смотри, – сказал он. – И тоже будешь уметь... А потом пригодится.
«Вот память...» - с завистью подумал Мак.
- Ну пошли? – сказал он.
  Сидевшая на корточках девочка оглянулась на Мака и наклонила голову, посмотрев на солнце. В белых льняных волосах блеснул обруч.   
- Иди, иди, - сказал старик. – Я тебе покажу, когда принесёте.
  Легко поднявшись, Митанни повернулась к Маку. Лук был у неё на плече... А стрелы – в сумке за спиной.
- Ладно, папа, - сказала она.

- Маш, – сказал Мак.
  Она повернула к нему лицо. Под тёмной хвоей оно смутно белело... За тяжёлыми еловыми ветвями темнело синее небо.
  Начиналась ночь.
- Ну чего?
- А-а... тебе холодно?
  Он надеялся, что она скажет «угу...». Он стоял, трогая рукой шершавый ствол, и его пробрала дрожь.
  От запаха холодного елового леса. 
- Не-а, - сказала она.
  Она не тронулась с места, стоя под мощной темнеющей хвоей. Вдалеке завыл волк... или ночная птица.
- Э-э... – сказал он. – А ты устала?..
  Она стояла, не двинувшись с места. Под ногами была мягкая прелая хвоя и папоротник. У её лица качалась пахучая еловая шишка.
- Не-а, - сказала она.
  Под шуршащей еловой хвоей.
- Э-э... – протянул он. – А-а... а хочешь, я тебя донесу?..
- Куда это? – спросила она, шевельнувшись.
  Она удивилась... но не очень.
- Ну... туда, - махнул он рукой. – До избушки.
- Да ну тебя... - сказала она.
- А-а... да?.. - пробормотал Мак, покраснев в темноте.
- Хватит чушь городить, - сказала девочка.
  Она шагнула к нему, покачнув колючую еловую лапу. В темноте смутно белело лицо. Она и не думала уставать.
  И вообще, любила ходить.
- Пошли, - сказала она.
  Мак поплёлся за ней, раздвигая еловые ветви и ступая по мягкой хвое. В темноте под ногами треснула веточка.
  Они вышли на полянку.
- А-а... дым отечества, - сказала Мария, понизив голос.
  Мак вдохнул.
  На полянке среди зарослей лопухов в темноте таинственно темнела избушка. На фоне синего ночного неба светлела струйка дыма. В дверную щель пробивался чуть красноватый свет. К ночному запаху леса и заросшей травой полянки примешивался запах едкого дымка.
- Тс-с... – прошептала Мария, схватившись за рукав Мака.
  Мак поднял голову.
  Вокруг заросшей зверобоем полянки шумел тёмный хвойный лес. Над головой было тёмное синее небо.
- А чего там? – прошептала она.
  Мак пошевелил пальцем по чёрному резиновому фонарю. Отражатель приоткрылся, выпустив полосу света на спящую траву и дубовую ветку.
- Ничего, - сказал он.
  У него в сумке был хвощ и сосновая смола... Старик послал их в лес к вечеру, потому что Митанни не нашла татарника.

  В котелке булькало варево.
- Добавь туда валерьянки, - сказал старик, пожевав губами.
  Он протянул Питу горсть кореньев.
- Пахнет как портянки, - недоверчиво скривился Пит.
  Мария зачерпнула ложкой, подув на варево. Она села на тюфяк Пита, не решаясь отпить. Мак взялся за остывшую ложку у неё в руке.
- Дай я, - сказал он.
  Она покорно выпустила из руки ложку.
- Вот пойло, - плюнул он, попробовав.
  В очаге зашипело.
- Бурда, - подтвердил Пит.
  Старик косо посмотрел на него.
- Пей, - сказал он.
- Да ну-у... зачем? - сказал Пит.
- Привыкай к портянкам, - усмехнулся старик в седую бороду. – А то заболеешь... Это у тебя от болячки. А она заразная.
- А они? – кивнул Пит на девочек.
- Вот ещё... они не заболеют, - проворчал старик.
- А сколько?
- Пей две ложки, - сказал старик.
  Пит помедлил.
- Ну пей, – толкнула его Мария. – Ну чего ж ты?..
  Пит отвернулся.
- Вку-усно, - причмокнула она.
  От горячего дымящегося варева терпко пахло травой и спиртом... и портянками. Пит выпил, поморщившись.
- Дай мне, Пит, - попросила Митанни. – Попробовать...
  Пит зачерпнул ложку и протянул ей. Она осторожно пригубила. Пит с интересом смотрел на белое лицо девочки.
  Белое, как молоко...
- Вот зелье, - сказала она.
  Попробовав пахучего варева, девочка сморщилась... как будто проглотила с малиной зелёного лесного клопа.
- Да ну тебя, - отпихнула она Пита.
  Пит пожал плечами.
«Вот дура», - подумал он.
  На бледном лице Митанни играли тени от потрескивающего огня. В тёмно-синих глазах блестел красноватый огонь.
- Ну а теперь – спать, - сказал старик. – Уже ночь на дворе... 
  Он лёг на травяную подстилку, отвернувшись к чёрной бревенчатой стене и завернувшись в свой синий плед. Все замолчали...
- Тс-с... – сказала Мария.
  В красноватом огне очага потрескивали горящие сучья... Из чёрного окошка веяло холодным воздухом ночного леса.

  Митанни сидела около Пита, зябко закутавшись в тёмно-синий плед. Огонь в очаге догорал, постепенно угасая. И превращаясь в красные уголья...
  Снаружи был холодный ночной лес.
- А я бы отпустила... - задумчиво протянула Митанни.
  Мария пошевелилась, шурша красно-зелёным пледом. Зелёная клетка пледа загнулась у её тёмно-рыжих кудрей. Под ними виднелось белое ухо...
  В тёмно-рыжих волосах отсвечивал огонь.
- Наплёл тут... – сказала она, надув губы. – А если они поцеловались?
  Последнее слово прозвучало таинственно... Как в народной сказке про Джека, попавшего в страну фей.
- Ну и что? – пожал плечами Мак.
  ...До него постепенно дошло.
- Н-ну... тогда... – пробормотал он. – Откуда я знаю...
«Конец света», - подумал он, краснея под долгим взглядом Марии с тёмно-рыжими прядями
 сбоку от себя.
- Какая разница, - ухмыльнулся Пит.
  Он почувствовал себя лучше, после аспирина «Б». Или бальзама... Митанни посмотрела на него исподлобья.
- Откаблучил, - осуждающе сказала она.
- Ладно, кончайте, - смущённо сказал Мак. – Давай спать...
  Митанни легла одним движением и под пледом повернулась к Питу. Она хотела поглядеть в зеленоватые глаза Пита.
  Пока они открыты...
  Что-то невежливо пробурчав, Пит повернулся лицом к бревенчатой стене. Он представлял себе, что она собиралась сделать.
  Но не до конца.
  Потому что до конца это было невозможно... Во всяком случае, он на это надеялся. Он пока не собирался в иной мир. Даже и в этот... в глазах у Митанни.
  Хотя он в него не верил.
  Почти.
- Мак, - скромно сказала Мария, укладываясь на тёмно-зелёную палатку. - Ты мне дашь свою подушку?
  Как прошлой ночью...
- Угу, - кивнул он.
  Под постеленной на полу парусиной благоухала срезанная на опушке трава. Почерневший стол  отодвинули к двери.
  Оба рюкзака лежали на лавке.
  Глядя на лежащую Марию около себя, Мак замер от сладкой щемящей тоски. Ему вдруг так захотелось прижаться к девочке и погладить её тёмно-рыжие кудри. Но...
  Надо сдерживать свои чувства.
  Так его научили.
  Его душа была на небесах. Он лежал и мечтал... О том, что было совсем близко. Стоит только протянуть руку. Это блаженство тянулось вечно... время остановилось.
  И от счастья щемило сердце.
  Он не знал, отчего... Но думал, что знает... Иногда учат говорить «дважды два». А иногда и просто «четыре». 


                *********

 
  Мак проснулся.
- М-м... - заворочался Пит.
  Мак прислушался к тихому шёпоту в темноте. Было темно, хоть глаз выколи... Таращась в темноту, Мак осторожно пощупал рукой.
  Мария шептала во сне. 
  «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй...» 
  Мак открыл глаза.
  В окошко проникал серый утренний свет. В холодном воздухе пахло еловым лесом... И кучей травы, которая была набита в подушки и лежала на полу под защитной парусиной.
  Весело щебетали птицы.
  Около него спала Мария. Мак посмотрел на белое лицо девочки. Оно было совсем близко... У него захватило дух. Он не удержался... и поцеловал спящую девочку в белый лоб с рыжей чёлкой.
  Она открыла глаза.
- Ты чего, Мак? – спросила она.
  В ясных глазах девочки не было ни капли сна. Смутившись, он застыл на месте. Она безмятежно смотрела на него синими глазами.
- Э-э... – запнулся он. – Э-ээ... это... я просто так... 
  Почувствовала?..
  А может, нет?..
- Ты чего... уже проснулся? – спросила она.
  Она лежала, повернув к нему голову.
- Угу, - сказал он.
  Лицо девочки было совсем близко.
- Пошли? – спросила она полушёпотом.
  Все спали...
- Куда?
  Рядом были бездонные тёмно-синие глаза девочки. Ещё немного, и он  мог коснуться её лица носом.
- На опушку, - прошептала она.
- Зачем? – спросил он.
  Она сделала круглые глаза.
- Умываться...
  Он не понял... понарошку она или нет?
- А-а, - прошептал он.
  У него чуть охрипло горло от шёпота... или от холодного воздуха из серого окошка. Становилось светлее.
- Не-е... - прошептал он.
  Он уже давно не хотел спать.
- А чего?
  Она почесала нос.
- Воды мало, - прошептал он.
- А хочешь, хворост собирать? – спросила она.
  Он сдался.
- Ладно, - сказал он.
  Он осторожно поднялся, сбросив с себя чёрно-жёлтый плед. Мария пошла за ним, шагнув через спящего папу. Мак протиснулся наружу... Мария проскользнула вслед за ним. Они стояли по колено в мокром от росы зверобое.
  И молчали...
  Девочка стояла, застыв от красоты. На ещё не освещённой солнцем маленькой полянке было полутемно. В ветвях просыпающегося леса заливались птицы. Длинные тёмно-зелёные ветви были усыпаны продолговатыми шишками. Над головой бледнело голубое небо.
- Бр-р, - зябко поёжилась она.
  Она застегнула до шеи чёрную кожаную куртку. Но всё равно было холодновато. На дубе снова застучал дятел.
  Как вчера.
- Давай костёр зажгём? – сказал Мак.
- Давай, - сказала она.
  Через двадцать минут на опушке горел костёр. В бледно-голубое небо подымался белый дымок. В траве валялась куча сухого валежника.
- Уф, - сказала Маша, расстёгивая кожаную куртку.
  Под ней был сиреневый свитер.
  Это было не очень удобопонятно для местного населения. Мак понял это уже по разбойничьим рожам.
  Но другой одежды у них не было.


      
                ПРИДОРОЖНАЯ КОРЧМА


  Пит потянул носом.
  Они шли уже часа четыре по этой дороге. Дорога шла лесом, но с одного боку простирались поля, усыпанные жёлтыми одуванчиками.
- Пахнет, - сказал он.
- Да-а... – сказал старый учёный.
  Чувствовался слабый и терпкий запах костра.
  А может, очага придорожной корчмы. У поворота ухабистой дороги покачивала тёмно-зелёными ветвями высокая старая ель.
  За ней желтело поле.
- Боевое положение, - сказал старик.
  Митанни взялась за лук с неободранной корой. Лук был на плече, а стрелы с красным оперением – в сумке за спиной.
- Стойте, - сказал старик.
  За поворотом показался увитый плющом дом. Рыжая черепичная крыша загибалась, как лепестки цветка.
- На дороге, - сказал Мак. – Похоже на постоялый двор...
  Он путешествовал, как в старинной книжке. Они проходили чужие планеты. Но такие места – в основном по литературе.
  И кино.
- Скорее, харчевня, - сказал старик. – Пошли...
  Он перекрестился и пошёл по ухабистой дороге с разбитой чуть красноватой колеёй. Все потянулись за ним. 
- Да... не забудьте сказать, что вы - мои дети, - сказал старик, повернув голову.
- Да, папа, - сказала Митанни с луком наготове.
  Она держалась за него левой рукой... и Мария тоже. Мак пощупал застёжку на ремне своего рюкзака.

  Дом был небольшой.
  В сером каменном домике с увитыми зелёным плющом стенами было всего два окошка, а сверху – круглая крыша из рыжей черепицы.
  За ней пряталась труба.
  Мак посмотрел на окно в башенке под самой крышей. Спрятанное в зелени окошко было полукруглым. В нём мелькнуло белое лицо...
«Третий этаж...» - подумал он.
  Вокруг дома был высокий частокол из заострённых сверху брёвен. Красноватое солнце было над самыми верхушками елей. 
  Из-за брёвен донеслось низкое мычание.
- Коро-ова... – с завистью протянула Митанни.
  Она любила коров.
  Последний раз она видела корову в деревне, на летних каникулах у своей бабушки. Тогда у папы был отпуск три месяца.
  В прошлом году.
- Хм... бык, - сказал Пит. – Тоже мне... 
  Они остановились у ворот... Старик постучал в потемневшие ворота рукояткой меча. В них открылось окошечко. 
- Кирр эйну? – послышался мелодичный голос.
  Мак увидел в окошечке серые глаза с длинными ресницами. Они в изумлении смотрели на чужаков.
- Путники, - ответил старик по-меррийски.
  Он говорил на местном диалекте... Чужие языки были его основной специализацией по линии Академии.
  Как и положено в НУ.
- А, - сказала девушка.
  У неё был очаровательный голос.
- Входите...
  Половинка ворот заскрипела, нехотя отворяясь. Пит протиснулся во двор... посмотрев на девушку, он огляделся. Во дворе никого не было.
  Кроме кур.
- Поднажми, - сказал старик.
  Мак помог, и половинка ворот распахнулась. Оказавшаяся поблизости курица отскочила, закудахтав.
- Добро пожаловать, - сказала девушка, отступив на шаг.
  Она была в юбке под зелёной травяной накидкой с капюшоном. Лохматая юбка из белой овчины открывала колени.
- Спасибо, - сказал старик.
  Девушка с серыми глазами удивлённо рассматривала Марию. Та тоже уставилась на неё. На жительницу неведомой земли...
  На планете Станн.
- А-а... вы кто? – спросила девушка, махнув длинными ресницами.
  Она перевела взгляд на Митанни.
  Митанни в коричневой куртке и голубых джинсах НУ смотрела на неё, открыв рот. Она не поняла вопроса. 
- Девочки, - ответил за неё старик. – Это у них походная одежда...
- Да-а? – протянула девушка.
  У неё был мелодичный голос. Он так и притягивал к себе... Пит никогда не слышал такого притягательного голоса. 
- А как тебя зовут? – спросила она у Митанни.
- Митанни, - сказала девочка.
- А тебя? – спросила девушка, посмотрев на чёрные сапоги Марии.
- Мария, - сказала она. – А тебя?
  О лесных разбойниках она позабыла... они были не в счёт.
- Элла, - сказала девушка.
  У неё был милый голос.
  На вооружённых до зубов Мака с Питом она не обращала внимания. Мак оглядывал дом, недоумевая.
  Что дальше?..
- А их? – спросила девушка.
  Питу надоело оглядывать пустой двор, и он уставился на её коленки. Он не имел в виду ничего такого.
  Просто случайно.
- Пит, - сказала Мария. – А это Мак, - представила она, кивнув на Мака.
- А, - сказала Элла.
  Она наклонила голову, рассматривая его. 
«Вот как это называется...» - вспомнила Митанни.
  Он прыснула.
- Угу, - насупился Мак.
  Он тоже помнил.
  Пит снова осматривался по сторонам. Двор с двумя толстыми деревьями был пуст, не считая нескольких кур с пышными коричневыми хвостами.
  Это было подозрительно.
  А дом был у Мака.

  К дому примыкал увитый плющом хлев с соломенной крышей. За окошком раздалось густое низкое мычание.
«Жабоящер, что ли...» - едко подумал Мак.
  Он вспомнил Аквабеску... и всю систему Линнея.
  Особенно заполярье Рагозы, где с орбиты было видно, как по равнинам болотного цвета к местной Дулле с тремя замками на берегу ослепительно синего океана тянулось мощное полчище питекантропов.
  Из трёх клиньев.
  По телику в их каюте сообщили о расах А, Б и рыжей расе Е исполинского роста. А потом на планете оказалась отступившая бригада с Литты.
  Было дело...
- Пойдёмте, - приветливо сказала Элла, поглядев на небо.
  Она подставила белую ладонь под капли начинающегося дождя. Всё небо заволокло серыми тучами.
  Как её глаза...
- Побежали, - сказала Мария.
  Ей не хотелось снова мокнуть. Хотя и в боевом кожаном шлеме со вшитыми стальными пластинками.
  Из стали Мер-96.
- Мак, - кинул старик.
  После случая с разбойниками он был настороже.
  Мак бросился за Эллой. Обогнав и чуть толкнув Марию, он остановился, схватившись за рукоять меча.
- З-здравствуйте, – сказал он.
  Перед ним стоял открывший дверь рыжий хозяин в безрукавке их белой овчины. В руках у него был арбалет. 
- Здравствуй, - сказал тот, отступив от двери.
  В полутьме виднелись два тёмных стола, а сбоку – открытый очаг с огнём. То есть, край очага... Его заслоняла тёмная дубовая дверь.
- Заходи, - позвала Элла.
  Чуть покраснев, Мария заглянула внутрь. Она боялась, что папа будет её ругать. За то, что она бросила строй.
  В боевом положении.
- Пап? – оглянулась она.
  Она знала, что Элла без подвоха. Но это не оправдание... Седой старик с кустистыми бровями сурово кивнул.   
- Ты чего толкаешься? – сказала она Маку.
  Она огляделась.
  В комнате было три стола с трёхногими стульями и горящий очаг. У одного стула была сломана спинка.
- Ну... прости, – сказал Мак, покраснев.
  Элла с любопытством смотрела на него серыми глазами. Она скинула капюшон движением головы.
- Беги, - сказал хозяин, потерев бугристый нос. – Приготовь еду...
  Девушка в травяной накидке убежала за дверь у очага. Тёмная дубовая дверь была сбита медными скобами.
  Хозяин опустил арбалет.
«Тоже мне...» - подумал Мак.
  Он повернулся, неприветливо посмотрев на хозяина. Он не мог этого одобрить... Даже если она служанка.

- Ты так думаешь? – спросил старик, запивая пивом хлеб с сыром.
  Пахло еловой смолой.
  Седобородый учитель понюхал пиво, покачав головой. Деревянная кружка тоже пахла... но просто липой.   
- А что? – пожал плечами Мак.
  На столе около Пита стоял глиняный горшок с горячей бобовой похлёбкой. Пит понюхал похлёбку.
  Она пахла чесноком.
- Ну-у... как что? - сказал старый учитель. – Подумай сам...
  Мак посмотрел на него, с ложкой в руках. Не ожидая его, Мария подвинула к себе горшок и зачерпнула из него деревянной ложкой. Пит протянул свою ложку к горячему горшку.
- Дай мне, - сказала Митанни, потянув горшок к себе.
  Она тоже проголодалась.
- Узнай их обычаи, - сказал седобородый старик, спокойно жуя сыр с чёрным хлебом. – А потом суди...
«Хм... обычаи», - хмыкнул про себя Мак.
- Скажем... у них не принято трогать девушек, - сказал старик. – Ну, как в Биармии...
  Мак поглядел на него.
  «Шутит, что ли?..»
- А разбойники приняли нас... э-э... за торговцев невестами, – добавил тот.
  Мак почесал затылок.
  На столе около него лежала деревянная ложка. Пит и девочки, чуть толкаясь, хлебали из горшка горячую бобовую похлёбку.
  Мария облизала ложку.
- Ну ешь, Мак, - сказала она.
  Мак немного придвинул свой стул и задев Марию плечом, сунул в горшок деревянную ложку с длинной ручкой.
- Вкусная? – спросил он.
- Угу, - кивнул Пит.
  Он потянул к себе горшок.
- Давай я пересяду, - сказала Мария.
  Она пересела к Митанни, чтоб не мешаться. Пит с Маком  принялись доедать пахнущую чесноком похлёбку.
- Ти-ихо... – задумчиво произнесла Мария. – Как будто никого нет...
  Митанни сидела на стуле, обхватив коленки.
- Сядь нормально, - сказал старик, посмотрев на неё.
- Ну па-ап, - протянула она.
  Старый учёный покосился на неё, снисходительно хмыкнув. В зале с низким потолком было холодновато.
- А может, тут никого не осталось... – произнесла Митанни.
- Почему? – спросила Мария.
  Тёмная спинка стула была чуть выше головы девочки. Она была сделана из трёх толстых тёмных досок.
- Ну, в лесу завёлся великан, и всех съел, - мечтательно сказала Митанни, наморщив нос. – А остальные разбежались...
- Ха, - сказала Мария.
  Она оглянулась на камин с огнём.
  Огонь в камине горел, гудя и потрескивая. В красноватом огне пылали три сучковатых толстых полена.
- Ну-у... а чего? – спросила Митанни, надув губки.
- А Элла? – спросила Мария. – И хозяин?..
- А они не успели...
  Митанни задумалась.
  Она сидела и смотрела на небо за решёткой в окне. За окном поднималось к далёкому лесу зелёное поле.
  Поросшее одуванчиками...
  Мария заморгала глазами с длинными ресницами. Ей попала соринка из дыма от пылающего огня в камине.
  Она потёрла глаз.
- Да ну тебя, - сказала она, качнув головой.
  Она подумала про рыжего великана и поёжилась, передёрнув плечами... а вдруг и правда тут завёлся великан?
  Девочке стало немного страшно.
- Поели? – приветливо сказала Элла, войдя в комнату.
  К белой юбке с травяной накидкой прибавился зелёный берет с хвостиком. Старик улыбнулся, погладив белую бороду.
- Спасибо за угощение, – сказал он, откинувшись на спинку стула. - Сколько мы вам должны, синьора?
  Девушка в зелёном берете удивлённо посмотрела на него.
- Как?.. – запнулась она.
  Она оглянулась на защитные рюкзаки около двери.
- А-а... вы уже уходите?
- А вы? – улыбаясь, спросил старик в чёрной рясе.
  Мак с Питом доели красную бобовую похлёбку, и пустой горшок стоял посреди стола... Уже никому не нужный.
- Я?.. – спросила она.
  Она отступила на шаг, округлив серые глаза.
- Да, - кивнул он.
  Мак смотрел на старика, разинув рот.
- Сядьте на стул, синьора, - сказал тот, лукаво улыбаясь в бороду.
  Девушка села около Мака, раскрыв серые глаза.
- А где ваш отец, синьора? – спросил старик. 
- Он... он там, - махнула она.
  Пит прыснул.
  Представив себе рыжего хозяина с бугристым носом, притаившегося с арбалетом за дверью у горящего камина.
- А, - произнёс старик. 
  Девушка посмотрела на Пита, ещё больше раскрыв серые глаза. Как серый туман на дороге под мокрыми тучами в лесистых горах. 
- А ваша мама?
- А она... она умерла, - сказала девушка.
  Она вытерла глаза, всхлипнув.
- Да-а, - пробормотал про себя старик.
  Он так и думал.
  У Марии на глазах появились крупные слёзы. Она соскочила со стула и обняла Эллу, сев на её стул.
- Не плачьте, милая, - грустно сказал старик. – Её убили?
  Митанни замерла.
  Ей представилось, как из леса по поросшему одуванчиками полю шагает страшный и огромный великан.
  С волосатыми ручищами.
- Нет, - сказала девушка, хлюпнув носом.
  Мария сидела с Эллой, обнимая её. Над головами девушек торчал тёмный краешек спинки громадного стула.
- Понимаете, милая, - сказал старик. – Нам надо отдохнуть, помыться... и переночевать, - добавил он.
- В одной комнате? – удивилась девушка в травяной накидке.
  Она сидела, расставив ноги. На белой юбке из овчины был короткий белый передник с двумя красными петухами.
- Да, - сказал старик. – А что, у вас есть две?
- Да, - сказала она, чуть покраснев.
  Увитый тёмно-зелёным плющом дом с рыжей черепичной крышей был не очень большой... хоть и двухэтажный.

  Воцарилось долгое молчание.
  Мак с Питом молча уставились на девушку в зелёном берете, а Мария глазела на них... и Митанни тоже. 
  Старик сидел, задумавшись. 
- А сколько вы с нас возьмёте? – спросил он.
  Он отпил светлого пива.
  Пиво было недурно... Как в двадцать два года, когда он был Валькой и служил простым десантником на «Рулеа».
  Давным-давно.
- Папа сказал, три релье серебром, - сказала девушка, слегка зардевшись.
- А-а, - сказал он.
  Он достал из глубокого кармана старую побитую золотую монету, протянув её девушке с русыми волосами.
  Под зелёным беретом с хвостиком.
- Вот, - сказал он.
- Спасибо, - сказала девушка с серыми глазами.
  Она привычно надкусила золото, пряча монету под мохнатую белую юбку. Пит уставился на девушку. Он ещё таких не видел...
  Мак дёрнул его за рукав.
- Сейчас, - сказала она.
  В длинной белой шерсти юбки из овчины скрывался карман. Под травяной накидкой виднелись голые колени.
- Не надо, - сказал старик. – Это вам на сласти, синьора.
- Спасибо, - застенчиво сказала она.
- Вы тут с самого детства? – спросил старик.
- В этом доме? – спросила Элла, махнув длинными ресницами.
- Да.
- Да, - сказала она.
- А какой у вас доход? - спросил он. - На этой дороге?..
- Не ахти какой, - с сожалением сказала девушка, на миг спрятав серые глаза под длинными ресницами.
- А братья у вас есть?
- Да, - сказала она. – Двое.
- А где они?
- Они уехали в Гулль, - сказала она. – На шесть дней...

  Элла выглянула за дверь. Там шёл дождь...
  В мутных лужах на глинистой земле лопались пузыри. На остром частоколе нахохлившись сидела ворона.
  Было зябко.
- Дождь... - сказала она, растерянно оглянувшись на девочек.
  По носу девушки с серыми глазами ползла прозрачная холодная капля дождя. Она откинула капюшон зелёной накидки.
- А чердак у вас есть? – спросила Митанни.
  Она думала проверить, нет ли у них на чердаке забытых старых вещей... Вроде шапки-невидимки и сапогов-скороходов.
- Пойдём, я тебе покажу, - потянула её за руку Элла. – Пойдёмте, - добавила она, оглянувшись на Марию.
- Чего... чердак? – спросила Мария.
  Она не верила в шапку-невидимку и сапоги-скороходы... тут, на этом чердаке. Но было всё равно интересно.
- Угу... и накидки тоже, - заманчиво сказала Элла.
  Мак с Питом переглянулись.
  Но старик спокойно откинулся от тёмного стола с глиняным кувшином, прислонившись к стене и слегка кивнув. 
  Девушки ушли за дверь.
  Дверь забытой Богом придорожной корчмы вела на кухню с белой печкой, а из кухни - в чуланчик с подполом. Вдоль стен стояли бочонки с медными ободьями. По стенке висели три зелёные травяные накидки с капюшонами. Мария с Митанни с любопытством огляделись... Пахло сухой петрушкой.
- А как вас зовут?.. – со смущением поинтересовалась Элла, теребя белый  передник с красными петухами.   
  Мария округлила большие тёмно-синие глаза.
- Ну, вместе?.. - спросила Элла.
- А-а... по фамилии, что ли? – сказала Мария, фыркнув.
- Ага, - сказала Элла.
- Соколовы... ну, Соколов, - сказала Мария, оглянувшись на Митанни. - А тебя?
  Митанни стояла, рассматривая развешенные на двери пучки сухой петрушки. Они висели на толстых нитках.
- Бильбандо, - ответила девушка. – А откуда вы?
- Э-э... мы? – подумав, сказала Мария. – Так... из одного места.
- Да?.. – сделала большие глаза Элла.
  Она так и подозревала... что они из далёкого Заозёрного края... где водятся хрольды, гномы и эльфы.
  А людей почти нет.
- Н-ну... – протянула Мария. - А ты никому не скажешь?
- Не-а, - сказала Элла, широко раскрыв синие глаза.
- С другой планеты, - сказала Мария. – С Меи...
- Как это... планеты?.. – растерянно пробормотала Элла. – С того света?..
  Мария прыснула.
- Не-е, - сказала она. – С ма-аленькой звёздочки... ну, на небе. Элл... ты что, не знаешь?
  Элла во все глаза смотрела на неё.
- Эй... ну скажи ей, - сказала Мария, дёрнув Митанни за рукав коричневой кожаной куртки.
- Угу, - сказала Митанни, отрываясь от толстых бочек.
  Она угадывала, что в них.
  Она только сейчас научилась... смотреть на бочку, по-особому вглядываясь. И видела... В бочке у стены плавали круглые штучки, вроде красных баклажанов.
«Интересно, и ящики так же?..» - подумала она.
- А-а... а где она? – спросила Элла, понизив голос.
- Э-э... мы тебе ночью покажем, - пообещала Мария. – Правда... эй, Митанни?..
  Она потянула за рукав уставившуюся на бочку сестру.
- Угу, - повернулась Митанни.
- Давай сегодня? – сказала Элла.
- А тебе можно? – спросила Мария.
  Элла не поняла.
- Чего?.. – спросила она.
- Ну... у тебя отец, - сказала Мария. – Какой он... строгий?
- Не-а, - сказала Элла. – У меня папа... и братья.
- А, - сказала Мария.
  Она немного позавидовала.
  У неё не было братьев... и мамы. Давным-давно. Но она помнила, и очень хорошо... Иногда она видела её во сне.
- Значит, сегодня вечером? – спросила Элла, понизив голос.
  В широко раскрытых серых глазах девушки отразилась сказочная страна. Ей не терпелось посмотреть на эту звездочку. 
- Ага, - сказала Мария. – Когда стемнеет...
- А мальчики тоже пойдут? – смущаясь, спросила Элла.
- Хм... наверно, - сказала Мария. – Они всегда за нами таскаются...
- Зачем? – раскрыла глаза Элла.
- Так... они нас охраняют, - сказала Мария.
  Ей захотелось похвастаться.
  Так, ни с того ни с сего. Что у неё с Митанни тоже есть своя охрана... А не только у их папы. И у других.
- Всегда? – удивилась Элла, раскрыв серые глаза.
- Угу, - кивнула Мария. – С утра до вечера... без перерыва.
- А, - сказала Элла.
  Она тоже немного позавидовала... особенно из-за Мака. Она ещё не видела таких... Он произвёл на неё большое впечатление.
  Пит тоже, но меньше.
- А они тебе нравятся? – спросила Мария, ожидающе поглядев на неё.
  Ей хотелось узнать... кое-что.
- Да, - застенчиво ответила Элла.
- А кто?
- Этот... который с кистенём... и другой тоже.
- Хм...
  Мария одобрительно посмотрела на Эллу в зелёном берете. Она была ничего... не то, что те разбойники.
«И как она тут живёт...» - подумала она.
- А где накидки? – спросила Митанни. – Вот эти?.. Какие хорошенькие...
  Она подошла к стене, потрогав пальцами зелёную плетёную траву, из которой была сделана накидка.
- Ага, - сказала Элла.
  Митанни сняла одну из накидок и надела на себя. Она любила новую одежду. И вообще, разные наряды.
- Я пошла, - сказала она.
  Ей хотелось поскорей показаться в своём наряде. И посмотреть, что они там делают... Она немного соскучилась.
- А, девочки? – сказала она. 
- Угу, - сказала Мария.
  Митанни ушла, прикрыв дверь с пучками сухой петрушки, висящей на суровых нитках. Дубовая дверь скрипнула.
- Ну одевай, - сказала Элла.
  Мария взяла у неё травяную накидку. В чуланчике терпко пахло травами, а от бочонков – соленьями.
- Простенько и со вкусом, - сказала она.
  Она одела зелёный травяной плащ, осматривая себя.
  Элла с сомнением посмотрела на Машины джинсы, выглядывавшие из-под травяной накидки с капюшоном.
  Правда, их почти закрывали чёрные сапоги.
- А это сними, - посоветовала Элла. – А то... – протянула она, поджав губы. 
  Она пошептала на ухо Марии.
- Правда?.. – сказала Мария, распахнув во всю ширь синие глаза.
- Да-а... а это знаешь что? 
- Что?..
  Элла снова пошептала ей на ухо.
- Ужас, - сказала Мария. 
  Она потёрла чуть покрасневший от соринки глаз.
- Да-а... - сказала она, надув губы. – Совсем уже...
  Со двора донёсся ослиный крик.
  Она посмотрела на мокрое серое небо в маленьком окошке. За увитым плющом серым каменным домом был сарай со стойлами.
  Но в окошке было видно только серое небо.
- Тебе уголёк попал? - участливо спросила Элла.
- Угу, - пробормотала Мария.
  Она потёрла нос.
  У неё на носу была красная царапинка. Она провела по ней пальцем, слизнув красную капельку крови.
- А папа про это не говорил... – в замешательстве сказала она.
- Думаешь, он знает? – спросила Элла, сев на бочку.
  Мария снисходительно фыркнула.
- Знаешь, кто он?
- Кто? – спросила Элла.
  Она широко раскрыла серые глаза.
- Угадай, - сказала Мария.
- Ну скажи, - протянула Элла.
  Она сидела на бочке, расставив колени.
- Тс-с... - сказала Мария, понизив голос. – Наставник...
- А кто это? – спросила Элла.
- Ну-у... вроде капитана, - сказала Мария. – Самого главного... на звездолёте.

  Мак со скукой смотрел сквозь решётку окна на дождевые пузыри и серые ненастные тучи, затянувшие небо.
- Пойдите погуляйте, - сказал старик.
- Дождь, - сказал Мак.
  Он флегматически пожал плечами.
- Ну... ничего, - позволил старик. – Потом обсохнете...
  Пит довольно встал, подвинув громадный стул с высокой спинкой. Стул заскрипел по тёмному вощёному полу.
- Ой, вы куда? – спросила вошедшая Митанни.
  Пит уставился на синеглазую девочку в травяной накидке с капюшоном. Мак со стариком оглянулись.
- Уже переоделась? – сказал старик.
  Он улыбнулся в седую бороду.
- Да, папа, - сказала Митанни.
  Она была очень довольна впечатлением от своего зелёного травяного наряда. Хотя они просто удивились.
  Но девочке было достаточно и этого.
- А куда вы? – спросила она.
- Так просто, - сказал Мак. – Пойдём во двор, погуляем...
  Ему тоже надоело сидеть за столом.
- А я?
  Мак посмотрел на старика.
- И ты, - сказал тот. – Заодно проверь и накидку... сильно она промокает?
- Ага, - сказала Митанни.
  Она поправила лук на плече и накинула травяной капюшон. В холщовой сумке за спиной были стрелы.

- А где Мария? – спросил Мак.
- А, - сказала Митанни. – Она там, в чулане...
- К-как это? – запнулся Мак.
  Он вспомнил сказку про Буратино... и про всех остальных.
- Та-ак, - протянула Митанни, склонив голову.
  По нему скользнул тёмно-синий взгляд. Как тонко блеснувший луч, прорезающий тёмную синеву ночи.   
- А, - сказал он.
- Сейчас промо-окнем... – сказал Пит.
  Он не любил ходить в мокрой одежде. Хотя и привык... бродить по лесам и болотам, промокнув до нитки.
  Почти во всех походах.
  Но...
  Погулять под осенним дождём, а потом попариться, одевшись во всё сухое. А потом лечь спать в сухую постель, с белой овчиной на тёмном вощёном полу. С теплом от красных угольев в камине.
  Это другое дело.
- Подумаешь, - сказала Митанни.
  Из-за мокрого частокола с серой соломенной крышей раздалось могучее низкое мычание. Пит прислушался.
- Бык, - сказал он.
- А может, буйвол, - сказал Мак в чёрном кожаном шлеме.
  Пит подошёл к окошку и заглянул в хлев. В то же мгновение частокол сотрясся от мощного удара изнутри.
  Пит отскочил.
- Что ты на меня бросаешься... как Моська на слона, - неодобрительно сказал он.
  Он снова подошёл, заглянув в окошко. Прямо на него смотрел тёмный глаз огромного быка с густой бурой шерстью.
- Ну, кто там? – с любопытством спросила Митанни.
  По травяному капюшону девочки стекали струи дождя. Они так и лились, капая с края капюшона и застилая глаза. 
- Бык, - мрачно сказал Пит.
  Он отошёл, плюнув в тёмный бычий глаз. Раздался густой низкий рёв, и стенка хлева снова сотряслась от удара. 
- Большой?
  Она стояла одной ногой в луже, по которой пузырился дождь. Он глухо стучал по мокрой глинистой земле.
  В небе клубились тучи.
- Угу...
- Страшный? – спросила она.
  Пит пожал плечами.
- Сама посмотри...
  Митанни подошла и поднялась на цыпочки, заглянув в окошко. Повернув голову, огромный бык подскочил, и девочка отшатнулась. Потемневшие мокрые брёвна затрещали от удара копытами. По ним ручьями стекала дождевая вода.
  Митанни оглянулась на Пита.
- Распоясался, - сказала она.
  Струи дождя шелестели о мокрую травяную накидку. Пит поднял голову, посмотрев на небо. Дождь стучал по чёрному кожаному шлему.
«Хм... бык», - подумал Пит. - «А коров нет...»
- Пошли, что ли? – сказал он.
  Сапоги чуть скользили по мутным лужам с пузырями от дождя. Они были уже все перепачканы в грязи.
«Ещё мыть теперь..» - недовольно подумал он.
  Он смутно подозревал, что придётся мыть и сапоги Митанни... если Мак не захочет. А он вряд ли захочет...
- А-а... где Мак? – спросила Митанни, оглядываясь.
  Мак показался из-за дома, вернувшись с другой стороны. Он шёл вдоль частокола, ведя по нему мечём.
- Эй, Мак! – крикнул Пит. – Ну, чего там?..
  Мак не спеша подошёл.
- Сарай, - сказал он.
- А там чего? – спросила Митанни, поёжившись.
  Она почувствовала стекающую по спине струйку холодной воды.
- Да-а... барахло одно, - сказал Мак. – Повозка, телега сломанная... и осёл с лошадью. А сверху сеновал.
- Большой? – спросила Митанни.
  Она подняла голову, уставившись на Мака тёмно-синими глазами из-под травяного капюшона. Как будто собиралась ночевать на сеновале. 
  С капюшона стекала вода.
- Угу, - сказал Мак.
- Ну пошли? – сказал Пит.
  Ему надоело торчать под дождём.
- Угу, - сказала Митанни.
  По травяной накидке девочки стекали струи дождя. Дождь шлёпал по куртке Пита, стекая по чёрным кожаным брюкам. Вода стекала по тонким ободранным брёвнам хлева, по серой каменной стенке дома, по тёмно-зелёному плющу... и по рыжей черепичной крыше.
  А в небе клубились ненастные серые тучи.

  Уютно горел камин.
  На тёмном вощёном полу у двух кроватей лежали белые овчины с густой длинной шерстью. На двух закрытых окнах висели занавески. От пляшущего красного огня в камине было полутемно и таинственно.
  Пахло горящими поленьями...   
- Давайте откроем? – предложила Митанни.
  В круглой комнате было душновато... Сосновое полено в очаге разгорелось, и огонь ярче осветил комнату. Зашипела смола...
  В дымоход полетели искры.
- Угу, - сказал Пит.
  Он развалился на кровати, задрав ноги на спинку.
- Ты что, с ума сошёл? – привстала с овчины у огня Мария, потянув его за штанину. – С мокрыми штанами...
  Он скинул только куртку.
  И чёрный кожаный шлем, и голубая джинсовая куртка были совсем мокрые... хотя и не промокли до конца.
  Не могли.
- Да... давай-ка в баню, - сказал старик. – Пока вода не остыла... и ты, Мак.
  Элла приготовила для всех две бочки с горячей водой в чулане... где на двери висела сухая петрушка.
- Сейчас, - сказал Пит, вставая.
  Была их очередь.
  Девочки уже ходили, и долго плескались в этих бочках. А теперь сидели у огня в белых майках, на белой овчине с густой шерстью.
  А старик не собирался.
- А чем вытираться? – спросил Пит.
  У них было одно полотенце, но после девочек оно было уже мокрое. Оно висело на спинке кровати.
- У Эллы попроси, - сказала Митанни. – У неё есть... она тебе даст.
  Она хихикнула, представив себе голову Пита, торчащую из бочки с водой. В тёплом чулане с дверью на кухню.
  Дверь была открыта. 
- Да ну тебя, - угрюмо сказал Пит.
  Он стеснялся незнакомых девушек.
  Особенно таких, как Элла... с серыми как дождь глазами и круглыми коленками. Тем более у неё в гостях.
«Надо подпереть дверь...» - подумал он.

  Вниз спускались по тёмной лестнице с гладкими перилами. Тут уютно пахло старыми дубовыми стенками.
  И пирожками с малиной.
- Фу... чуть тёплая, - скорчил рожу Пит, макнув руку в бочку.
  Около бочки с водой стояла колода.
  Вода уже довольно остыла... Он не одобрял деревенской привычки мыть ноги в одном тазу, по очереди.
  А тем более в бочке. 
- Ну... надо было сразу идти, - сказал Мак. 
  В чулане горели свечи.
  Тёплый воздух шёл из кухни... А в дверь виднелась в полутьме кочерга и красноватые отсветы от печки.
  На кухне было натоплено.
- Давай дверь закроем? – предложил Пит, в одних трусах.
  Он поискал глазами полено.
  Не теряя времени, Мак сбросил водолазку и всё остальное. Он потёр плечи руками, встав ногой на чурбан.
- Зачем? – спросил он, залезая в бочку.
  Сапоги они сняли в комнате, спустившись босиком по тёмной лестнице. В полутёмной кухне с медными сковородами на стенках было пусто, а в печке горел красноватый огонь.
- А то эта... хозяйская дочка тут шастает, - сказал Пит, понизив голос.
  Словно они собирались достать клад из-под тёмного дощатого пола. Пит полез в бочку, плеснув на пол водой.
  На бочках с соленьями горели две свечи.
- Хм... холодно будет, - сказал Мак.
  Вода в бочках была еле тёплая.
  Снаружи глухо доносился тупой однообразный шум дождя. Окошко в серых камнях стены было закрыто тёмной ставней.
- А, подумаешь, - сказал Пит.
  Он приподнялся на руках, вытащив из бочки одну ногу и прислушался, собираясь спрыгнуть на пол.
  Около него горела свеча.
- Вам воды принести? – услужливо спросила Элла, заглянув в чулан.
  В полутьме от печки на кухне.
  Пит плюхнулся обратно, не успев сунуть в бочку ногу. В его бочке поднялись волны, плеснув Маку в лицо.
  Мак хрюкнул.
- Вот дура... - пробормотал про себя Пит, бултыхаясь.
  Из бочки торчала его голова... и нога. Он барахтался в колеблющемся свете, пытаясь согнуть ногу и сунуть обратно в бочку.
  Элла смотрела на него, не в силах двинуться с места.
- Ты... чего? – спросила она.
  У девушки был милый голос.
  С невнятными ругательствами Пит исчез под водой и до отказа сжавшись, сунул ногу обратно в бочку.
  Мак закашлял, чуть не подавившись от смеха.
- Не... не надо, - еле выговорил он.
- Ч-чего? – спросила Элла, сбитая с толку.   
  Девушка была в полутьме.
  Она была в той же лохматой юбке до колен и длинном белом свитере грубой вязки. Свитер доставал до половины юбки.
- Воды, - сказал Мак.
  Взлохмаченная мокрая голова Пита торчала из воды, молча уставившись на девушку зелёными глазами.
- Не надо? – сказала она, не отрывая глаз от Пита, в свете двух свечей на бочках с соленьями.
  Пит моргнул.
- А-а... чего он смотрит? – спросила она, стоя в полутьме кухни.
  Мак снова подавился от смеха.
- Это он... ничего... так просто, - еле выдавил он.
  Пит разозлился, плеснув на него водой.
- Э-э... ну ладно, - наконец сказала Элла в белой юбке и длинном свитере. – Я пошла... только вы больше так не плескайтесь, ладно?
- У... угу, - хрюкнул Мак, отвернувшись.
  Около него на бочке горела свеча. От её неровного света на потолке и стенах колебались большие тени.
- А то весь пол зальёте, - сказала она, покосившись на него. - И свечу потушите... 
  Она повернулась и скрылась в полутьму кухни с красноватым огнём в печке. Дверь в кухню осталась открытой.
- Вот дура, - с чувством сказал Пит.
  Он не мог подобрать другого слова. Более подходящего. Но считал, что и это подходит... Лучше некуда.
- Ладно, кинь мочалку, - сказал Мак.
  Пит кинул мочалку, стараясь попасть ему в лоб. Мак увернулся, и мочалка улетела, повиснув на крюке со связкой сушёных грибов. 
- Разгоготался, - проворчал Пит.
  Мак плеснул на Пита водой.
- Кончай, - сказал он. - А то и так весь пол залили... слышал, что она сказала?..
  Пит хмыкнул.
  Он широко ухмыльнулся... вспомнив, как он барахтался в бочке, с торчащей наружу ногой. И как Элла вытаращила глаза.
  Это стоило видеть.
- Фигня, - сказал он, улыбаясь.
  Почище снежных гор Риамелло... и жёлтых степей Анхальты, усеянных серыми менгирами неизвестного происхождения.
  Сверху свистнуло.
  Мак поднял голову.
  На крюке под тёмными потолочными балками висел копчёный окорок. А на нём сидела серая птичка.
  Она была еле видна.
- Фюить, - свистнул Мак.
- Ну кончай духариться, - сказал Пит. – Доставай мочалку...
  Мак оглянулся на дверь в красноватую полутьму кухни дверь и занёс ногу над краем бочки. Он знал, что Пита из бочки уже не вытащишь. 
  А мочалка была одна.
- На, - сказал Мак. 
  У него было отличное настроение.

  В комнату вошла Элла с корзиной.
- Давайте бельё, - сказала она.
  Она остановилась посреди комнаты, расширив серые глаза... девочки были в белых майках и трусах.
  И парни тоже.
- Хм... бельё? – произнёс старик.
  Он посмотрел на неё, подняв брови. Тут не церемонились... А в прошлый раз он не был в этих местах.
  Пит открыл рот.
- Ну да... я постираю, - сказала она, в замешательстве.
  Пит уставился на девушку.
  Она стояла тут, не спросившись... и не постучав. И была в белой толстовке с поясом, похожей на гимнастёрку.
  Не считая белой юбки.
- Э-э... – сказал Мак, чуть покраснев. – Не... мы сами.
  До того, как она пришла, они с Питом собирались пойти вниз, подогреть на кухне воды и постирать.
  Всё. 
- Пожалуйста, милая, - добродушно усмехнулся старик.
  Пит стоял, не отводя глаз от Эллы в белой толстовке с поясом. Он не знал, что на него нашло. Мак дёрнул его сзади.
- Собери бельё, - сказал старик, оглянувшись.
  Мария поднялась с белой овчины. Митанни осталась на полу, завороженно смотря на красноватые языки огня в очаге.
- Сейчас, - сказала Мария.
  Пит попятился за Мака.
  Он был в белой майке и трусах... ничего такого. Но под серым взглядом Эллы ему показалось, что он не одет. 
- Вот, - сказала Мария.
  Она положила в корзину Элле всё, кроме джинсов. Они стирались редко... и обычно только снаружи.
  А она не умела.

  Пит сидел в нише окна.
  В овальном окне был переплёт с квадратными стёклышками. Сквозь тёмный переплёт виднелись серые струи дождя.
- Подвинься, - сказала Мария, заглянув в окно.
  Было ещё светло...
  Безотрадно тянулась вдаль под серым дождём грязная дорога с разбитой колеёй. К унылой дороге подступал еловый лес.
  Пит поморщился и встал.
- Э-э... я на кровати полежу, – спросил он.
  Кровать в нише была застелена белой овчиной с длинной густой шерстью. А вторая кровать стояла в углу около камина.
- Ладно, - сказал старик.
  Он сидел и писал в своей тетради. На стол падал свет из серых окон с тёмными переплётами. И желтоватый свет от двух свечей. 
  Мария села в нишу окна, уперев ноги в тёмный пол.
- А дверь заперли? – по-хозяйски спросил Пит, развалившись на кровати.
  Митанни сидела на белой овчине у огня.
- Заче-ем? – спросила Мария, простодушно раскрыв тёмные глаза.
  С тёмной синевой.
  Она сидела в нише серого окна, не меняя позы. От тёмного пола чуть пахло воском... и сосновой смолой. 
- Так просто, - огрызнулся Пит.
  Он оглянулся на тёмный стол с подсвечником. В нём горели две оплывшие свечи, отбрасывая на стену нелепую тень.
  От головы старика...   
- Не-ет, - сказала она. – Пока рано...
  Пит повернул голову к двери. Но вставать не хотелось... Он положил босые ноги на спинку кровати.
  Тёмное дерево холодило пятки. 
- Папа... а скоро Мак придёт?.. – задумчиво спросила Митанни.
  Она захотела есть.
- Откуда я знаю, - сказал старик, пожав плечами.
  Он послал Мака за едой.
  А прошло уже полчаса. Хотя он не очень беспокоился... Он не думал, что в этой корчме будет подвох.
- Скоро, - сказала Мария.
  Она сидела на окне, не меняя позы.
  Пит поворочался на белой овчине с длинной шерстью. Под ней был набитый сеном тюфяк. Он шуршал сухой травой.
- Опять телится... - недовольно сказал он.
  Он посмотрел на тёмные балки потолка. 
- А чего у них есть? – спросила Митанни.
  Ей хотелось тёмно-красной малины... или чёрного хлеба с малиновым вареньем. Или хотя бы красного крыжовника.
- Жаркое, - знающе сказал Пит. – Или пирожки с мясом...
  Старик хмыкнул.
- Фи, – скривила губы Митанни.
  Она уже привыкла к этой мысли... что солдаты едят мясо. Особенно в походах, если больше ничего нет.
  Но не совсем.
- Так принято, - сказал Пит, посмотрев в тёмный потолок. – Не знаешь, что ли?
- Да?.. - не поверила она.
  На столе стоял подсвечник с двумя свечами. 
- Угу...
  Пит положил ногу на ногу.
  От красноватого пылающего огня стало теплее. У окон тёмные дубовые стены закруглялись. Комната была темноватая.
  Но уютная.
- Почему? – спросила Митанни.
- Ну, так полагается... читала «Сорок пять»? - сказал Пит.
  Мария сидела на окне, упираясь ногами в пол. Она с любопытством смотрела то на Митанни, то на Пита.
- «Асканио», - добавил Пит, лёжа на белой овчине.
  Он любил похвастать своей образованностью. Митанни качнула белокурой головой, простодушно округлив глаза.
- Не-ет, - сказала она.
  Она не читала «Асканио»... хотя и хотела.
- А не брать ихнюю еду нельзя, - сказал Пит, усмехнувшись. – Невежливо...
  Он лежал на спине.
  На толстой спинке кровати было что-то вырезано ножом, и он чувствовал пятками зарубки на тёмном дереве.
- Да? – спросила Митанни, раскрыв глаза.
- Угу.
- А-а... думаешь, они обидятся, Пит? – удивлённо спросила девочка.
- Ну, - подтвердил Пит.
  В дверь постучали.
- Ой, - вскочил Пит, оглядываясь по сторонам.
  Но спрятаться было негде. Он шустро накинул на себя овчину с длинной белой шерстью, пялясь на дверь.
  Мария прыснула.
- А вот и ужин, - сказал седобородый учёный, потирая руки.
  Он повернулся к двери, положив ручку. На тёмном столе колебалось пятно неровного жёлтого света.
- Ой...
  Мария в майке вскочила с окна, повесившись на шею Маку. Он был в мокрой одежде... а остальная сохла.
- Ма-ак... ты чего так долго? – протянула она.   
  Она соскучилась.
- Да... это не я, - чуть покраснел Мак, поставив на стол корзину со снедью. – Элла долго возилась... пекла лепёшку с сыром.
  Он неловко отступил, освобождаясь от Марии.
- Вот, - сказал он.
  Она отпустила его, промокнув от холодной джинсовой куртки.
- А чего тут? – спросила она, заглянув в корзину.
  Пит хихикнул.
- Ну... еда, - сказал Мак.
  Он не привык к таким нежностям.
- А где пирог с сыром? – спросила Мария, роясь в корзине. – А, вот он...
  На пироге лежали хлеб, огурцы и зелёный лук. А сбоку – коричневый кувшин с пивом и пять кружек.
- Горя-ячий...
  Она бросила лепёшку в корзину, дуя на пальцы. Лепёшка с сыром была размером с тележное колесо.
- Садитесь, - сказал старик.
  В окнах потемнело.
  Пора было ужинать, и ложиться спать... Мария выбрала для себя и Митанни кровать у камина. Она была уютнее.
  И подальше от двери.
- Мак... а чего ты делал, пока Элла пирог пекла? – спросила Мария с набитым ртом.
- Сидел, - сказал Мак.
- У печки?
- Угу, - неохотно произнёс Мак.
  На кухне он сидел как чурбан и молчал... было неудобно вспоминать. Он почувствовал себя не в своей тарелке.
- И всё? – спросила она.
- Угу...
- А что на ней было? – спросила девочка, открыв рот и перестав жевать.
- Что?.. – не понял Мак.
  Он завернул в лепёшку зелёного лука и со вкусом откусил свой бутерброд. Митанни налила в его кружку пива.
- А-а... берет, - сказал он, с полным ртом. – Зелёный.
  Белая пена чуть перелилась через край, стекая по глиняной кружке на стол. Тёмный стол освещали две свечи.
- Да? – ехидно сказала Мария.
  Мак остановился, перестав жевать.
- Э-э... н-нет, - сказал он.
  Он не помнил, в чём она пекла лепёшку с сыром. То есть, в какой одежде. Кажется, в белом свитере... или рубашке.
  В окнах была темень.
- Пит, - попросила Митанни, поёжившись. – Закрой занавеску...
  Она не хотела смотреть в чёрную темноту. За тёмными стёклышками в переплёте тихо шелестел дождь.
- Сейчас, - сказал Пит, чавкая лепёшкой с сыром и луком.
  Он с хрустом откусил зелёный пупырчатый огурец. Похрустев в раздумье, он отпил пива, подув на пену.
- Пап, - вспомнила Митанни. – А людоеды тут водятся?
  Элла им рассказывала, на чердаке... 
  Пит подошёл к окну, задёрнув портьеру. Окно спряталось за тёмной портьерой. И глубокая ниша окна.
- Какие? – спросил он.
- Ну... великаны, - сказала она.
- Вздор, - сказал старик.
  Он посолил и откусил зелёный огурец.
  В комнате по-деревенски запахло лепёшкой, сыром и огурцами. И тёплым хлебом с зелёным луком.
  И огнём.
- А вдруг великан развалит весь дом? – с опаской спросила Митанни.
  Тут было таинственно... и страшно.
  Она посмотрела на тёмные шторы. За шторами были тёмные окна с глубокими нишами, а за ними ночь.
- Хм... ахинея, - отрезал старик, задумчиво жуя.
  Он думал о другом.
  Откусив огурец, он запил лепёшку пивом. Пит подошёл к двери и задвинул толстый бронзовый засов.
- Думаешь, здесь опасно? – прошамкал Мак, с лепёшкой во рту.
- Угу, - сказал Пит.
- Хм...
  Мак отпил пива.
- Не-ет... вообще, - сказал Мак.
  Он не понял.
- А ты? – спросил Пит.
- Не зна-аю... – задумавшись, ответил Мак.
  Он был в белой майке и чёрных трусах. Но в комнате было не холодно... От огня в камине она нагрелась.
- А ты, папа? – спросила Мария.
  Она сидела на лавке напротив Maка с Питом, и смотрела на них через стол. На столе были кружки, хлеб и кувшин с пивом.
  На донышке.
- Хм... отнюдь, - проворчал старик.
  Он допил пиво, откинувшись на спинку стула. Красный огонь неслышно потрескивал за спиной у Мака.
- Ну, доедайте, - сказал старик. – Пора спать. 
  Мария сонливо поднялась и пошла к кровати, где валялся Пит. У девочки немного слипались глаза от пива.
  Или от усталости...
- А мы у огня, - довольно сказал Пит, глядя на белые овчины с длинной густой шерстью.
  Он ей не завидовал.
  Ему не нравились эти травяные тюфяки. В них кололись травинки. А потом, он боялся клопов. А не блох... которых он не встречал.
- Пошли, - сказал Мак.
- Угу, - сказал Пит.
  Дожевав чёрный хлеб с огурцом, он поднялся из-за стола. Митанни сидела за столом и смотрела на папу.
- Давай сюда овчину, - сказал Мак.
  Одну он бросил у очага.
  Подойдя к кровати, Пит поднял с пола овчину. Мария смотрела на него с подушки, накрывшись белой шкурой.
- Достаньте пледы, - сказал старик.
  Мария не двинулась.
  Она смотрела на Пита, натянув белую шкуру. Посмотрев на её ноги, Пит бросил Маку овчину и пошёл за пледом.
- Давай все, - сказал Мак.
  Пит подошёл и накрыл Марию пледом с ног до подбородка. Она не двинулась, смотря на него с подушки.
- А мне? – спросила Митанни.
  Она сидела и смотрела на них, подперев голову кулаками. От красноватого огня в камине шло тепло.
- Угу, - сказал Пит.
  Он вытащил остальные пледы и бросил один на Марию, на постели под красно-зелёным пледом. В изголовье у девочки была тёмная дубовая стена, а в ногах горел сбоку камин. Над кроватью на бронзовых крюках висел полотняный полог.
- Папа, - сказала Митанни.
  Она сидела, болтая ногами.
- Что?
  Он поднял голову.
- А почему старинные писатели говорят про землю «юдоль печали»?
- Хм...
  Старик оглянулся на Пита, потеребив седую бороду. Пит поднял полог, положив на его кровать синий плед.
- Ну-у...
  Старик задумался.
- А зачем тебе? – спросил он.
- Ну па-ап...
  Девочка раскрыла тёмные синие глаза... как будто просила у него пончик. Старик крякнул, сдаваясь.
- Потому... м-м... потому что так бывает, - сказал он. – Тщетно и напрасно...
- Как? – спросила она.
  Мак положил у очага белые овчины и стал устраиваться спать. Тут было довольно тепло... и уютно.
  Пока не погас огонь.
- Так... – задумчиво сказал старик с белой бородой. - Имевший - напрасно надеется не потерять, а потерявший - тщетно жалеет о потерянном. 
- Подвинься, - тихо сказал Пит.
  Он растянулся на белой шкуре у очага с догорающим поленом, положив под голову сумку. Мак сел на шкуре, накрываясь пледом.
  Он понял... 
- А имеющий? – спросил он.
- А имеющий – жалеет обо всём, - сказал старик.
- А-а, - сказала Митанни.
  Она сидела, подперев голову кулаками. На тёмный стол падал жёлтый свет... Мак повернул голову, на белой шкуре около камина.
  Он так и не понял...
- Ну, иди спать, милая, - сказал седой старик. – А то не выспишься...
  Она встала.
  Поняла Митанни или просто так... потому, что хотела спать? Для Мака это было загадкой. Как и вообще девочки.
  Любые.
- Угу, - зевнула она.
  Старик потушил свечи, и в комнате стало темно. Только красный огонь еле освещал тёмные очертания стола.
- Ой, - сказала Митанни, прыгнув на постель.
  Она не ожидала темноты.
  Старик поднял полог над кроватью в красноватой полутьме от камина и повесил на крюки в тёмной стене.
- Спокойной ночи, - сказал он, накрываясь пледом.
  Мак думал.
  На столе темнел глиняный кувшин с длинным горлышком. На полу стояла корзина... На тёмную корзину падал отсвет красного огня.
- Спокойной ночи, - сказал Мак.
  Он понял... но по-своему.
  Сбоку от камина темнела куча, чуть освещённая красным огнём. А бельё Элла не принесла... наверно, оно висело на кухне или в чулане.
  В темноте...
- Спокойной ночи, - сказал Пит.
  Митанни полезла к стенке в темноте. Мария пробормотала во сне... Митанни стала ворочаться. В темноте у стенки было тепло.
  Пахло воском.   
- Спокойной ночи, папа, - сказала она.
  В камине догорал красный огонь.
  Со двора глухо доносился шелест дождя. Митанни посмотрела в темноте на дверь... Чуть блеснул медный засов.

  Девочки спали под пледами.
  Огонь в камине почти потух... красные уголья догорали в темноте, отбрасывая неясные тени на тёмный потолок.
  И на тёмный ящик кровати.
«Наверно, будет холодно...» - подумал Мак.
  Он закрыл глаза. 
  Засыпая, он вспомнил запах прелой хвои в дремучем еловом лесу. Ему показалось, что стучит дятел.


                *********


  За окном была дорога с мутными лужами. Она тянулась по унылым полям под серыми тучами. В стороне от дороги темнел еловый лес.
  Пит отошёл от окна.
- Разжигай скорей, - сказала Мария, дрожа от холода.
  Она сидела на кровати, завернувшись в красно-зелёный плед. В окно проникало серое пасмурное утро.
- Ты не заболела, дочка? – с заботой спросил старик.
- Не-ет, - проговорила она, стуча зубами.
  Он потрогал ей лоб.
- Х-холодно, - пробормотала она.
  Но жара не было.
  Пит сел на корточки у камина, разжигая огонь. Ночью осталось одно полено... Мак положил его за тёмной кроватью девочек.
  На всякий случай.
- Ну, как там? - сказал Мак, толкнув коленом дверь.
  Он высыпал на пол у очага несколько еловых поленьев с шершавой корой и сучками. От поленьев  запахло смолой.
  И лесом.
- А что ты чувствуешь? – спросил старик, сев в ногах у Марии.
- А, ничего, - сказала она. – Только холодно...
  Она сидела на белой овчине с длинной шерстью, закутавшись в свой плед. На кровати из тёмного морёного дуба.
- А голова не болела?
  Она выпила целую кружку пива. А до этого девочки его никогда не пили. И он решил дать им попробовать.
  В первый раз.
- Не-ет, - сказала она.
- Заболела? – спросил Мак.
- Нет... не думаю, - сказал старик. – Дадим ей горячего какао... и всё пройдёт.
  Мак пошёл доставать какао из защитного рюкзака. Два рюкзака лежали на полу, за тёмной спинкой кровати, выступающей из полуниши в тёмной стене.
  Пит зажёг огонь в камине.
- А где Митанни? – спросил он.
  Митанни пошла вниз... а Мак ходил за дровами.
- Там, - сказал Мак.
  Он достал банку с какао «Золотой ярлык». С особой крышкой... через которую не проходила никакая вода.
  За сто лет.
- Да? – язвительно сказал Пит. – А чего она делает?
  Он был в куртке и чёрных кожаных брюках, одетых на майку с трусами. За вечер и ночь вещи высохли.
  Они сохли быстро.
- Ну чего... жарит, - пожал плечами Мак.
- Чего... мясо? – спросил Пит.
  С надеждой в голосе.
- Не, - сказал Мак. – Лепёшку печёт.
- А та... другая?
- Тоже...
- Это ты ей сказал? – с подозрением спросил Пит.
  Он подложил в огонь смолистое еловое полено. По коре потекла тёмная смола и вспыхнула, зашипев. 
- Хм... сам знаешь, - сказал Мак.
  Он подошёл к окну.
  Узкое овальное окно с квадратными стёклышками в тёмном переплёте сужалось вверху, как луковица.
  В дверь постучали. 
- А вот и я, - сказала Митанни с корзиной.
- Чего там? – полюбопытствовал Пит, заглянув в корзину.
  В корзине было то же, что и у Мака – лепёшка с сыром, свежие огурцы, зелёный лук и кувшин с длинным горлышком.
  Вчера.
- Э-э... – протянул Пит.
- А какао? – спросил Мак.
- Сбегай вниз, - сказал старик. – Достань там молока... и свари какао. 
- А здесь? – сказал Мак.
  Он стоял в нерешительности.
  Вчера вечером он побывал на кухне с Эллой... когда ходил за ужином. И не знал, о чём с ней говорить. 
- А здесь неудобно, - сказал старик.
  Мак ушёл.

  Мак стоял у печки.
- А когда вы будете брать свои вещи? – спросила Элла, посмотрев на него.
  В серых глазах был интерес.
  Белое молоко в котелке уже закипало. Мак огляделся... Элла протянула руку и сняла с печки чугунок.
- Готово, - сказала она, бросив тряпку на печку.
  Взяв тряпку, Мак ухватился за чугунок.
- Хочешь орехов? – спросила Элла, отступив на шаг.
  Мак остановился.
- Э-э... ну давай, - сказал он.
  Он с сомнением посмотрел на девушку.
- А зачем? – спросил он.
  Она посмотрела на него серыми глазами.
- Ну, так просто, - сказала она.
  В окнах серело пасмурное небо.
- А, - сказал Мак.
  Девушка сняла со стены полотняный мешочек и подошла к горячей печи. В щели за дверцей горел огонь.
- Ставь сковороду, - сказала она.
- Э-э... какую? – в замешательстве спросил Мак.
  На стене висели плетёные лукошки, связки лука и перца, полотняные мешочки, медные ковши и половники, решето, громадные медные ключи...
  И сковородки.
- Вон ту, -  сказала она.
  За окном было хмурое серое утро.... В печке горели поленья. Она нагнулась, прикрыв дверцу печки.
  Было тепло... 
«Распоряжается...» - подумал он.
 - А, - сказал он.
  Он снял со стены и шмякнул на печь тяжёлую чугунную сковороду.
- Тс-с... тише ты, - сказала она. – А то папу разбудишь...
  Она подошла, насыпав в сковороду горсть коричневых каштанов. Мак уставился на длинные каштаны.
- Это что... орехи? – сказал он.
- Угу... а чего? – сказала она.
- Не-е... это каштаны, - сказал он.
- Ка-аштаны? – спросила Элла, сделав большие глаза. – Спятил, что ли?..
- Ну... а что? – сказал он.
  Он смутился, немного покраснев.
- Да ну тебя, - сказала она.
  Чугунная сковорода с каштанами стала нагреваться. Девушка подогнула колено, прислонившись белой юбкой к печке.
  В воздухе запахло палёной шерстью.
- Ой, - сказала она.
  Она отодвинулась от печки.
- А у тебя бабушка есть? – спросила она, потерев коленку.
  Она нагнулась, осматривая подол юбки с длинной белой шерстью. На белой шерсти было чуть подгоревшее пятно.
- Угу, - сказал Мак.
  Он посмотрел на коленку девушки.
- Тебе не больно? – с сочувствием спросил он.
- Не-а, - сказала она.
  Он в сомнении помолчал.
- М-м... дай посмотрю, - выдавил он.
  Ожог может плохо кончиться... если его не помазать мазью «А». Он знал это... хотя и только из учебника.
- Да? - пожала она плечами. – Пожалуйста.
  Она чуть отошла от него.
  Мак нагнулся, осматривая подол. Она стояла, подогнув колено. На белой шерсти было пятно от горячей печки.
  Он понюхал горелую шерсть.
- Ой, щекотно, - сказала она, коснувшись его коленом.
  Он почувствовал прохладу.
  У неё не было ожога... а в юбке не было дыры. У Мака немного закружилась голова... Он и сам не знал, почему.   
- А у тебя папа есть? – спросила она.   
- Э-э... угу, - сказал он.
  У него покраснели уши.
- А мама?
- Угу, - кивнул он, ещё больше смутившись.
  Он опустил голову.
  Она смотрела на его красные уши, не отрывая глаз. Он поднял голову... и увидел серые глаза девушки.
  Так он и думал...
«Чего ей надо?..» - подумал он.
- А братья? - спросила она, не отводя от него глаз.
  Сильно они ещё покраснеют?..
- Угу, - неохотно выдавил он.
- Сколько?
- Один...
- А у меня два, - сказала она. – Больши-ие...
  Он не понял...
- Вот до сюда, - она поднялась на цыпочки, достав до медного крючка с половником.
- А, - сказал он.
- А у тебя? – спросила она.
  Они стояли рядом, смотря на каштаны на горячей сковородке. Сладко запахло жареными  каштанами.
- А у меня - в третьем классе, - сказал он.
- В третьем? – спросила она.
  Она повернулась, сняв со стены медную ложку с длинной загнутой ручкой. В сером окне клубились облака.
  Далеко-далеко...
- Почему? – спросила она.
  Она толкнула Мака плечом, помешав каштаны на горячей сковороде. От печки шёл нагретый воздух.
  Как в бане...
- Что? – не понял он.
  Она наморщила нос, соображая... и помешивая лопающиеся каштаны. За дверцей печи потрескивал огонь.   
- Ну, что это? – сказала она.
  Он не понял...
- Ну-у... вот непонятливый, - с упрёком сказала она.
- Почему?.. – спросил Мак, потеряв нить разговора.
  Она его отвлекала. 
  Она стояла, уставившись на него серыми глазами. Медная ложка с загнутой ручкой опустилась на печь.
- Ты... ты чего? – сказала она, сбитая с толку. - Это я сказала...
- Что?
- «Почему»...
- А, - сказал он.
- Да ну тебя, - обиделась она.
  Она толкнула его коленом.
- Э-э... – растерялся он.
  С досадой округлив серые глаза, девушка сняла беретку с русых волос и хлестнула Мака по голове.
  У него покраснело ухо.
- Я-а... этого... не того... - пробормотал Мак, заливаясь краской.
  Он готов был провалиться сквозь землю. Ну... или оказаться в дремучем лесу за тридевять земель отсюда.
  На худой конец.
- А чего? – спросила она.
  С сомнением посмотрев на зелёную беретку, она подняла на Мака серые глаза... в них клубились серые тучи.
- Э-э... я нечаянно, - стесняясь, сказал Мак. – Я... я больше не буду...
  Он стоял, опустив голову.
- А-а...
  Она смутилась.
- Э-э... прости, ладно? – сказала она.
  Он собрался с духом... и подняв голову, встретился с серыми глазами девушки. В них собирался дождь.
  У него горели уши.
- Ой, - сказала она, закинув беретку. В глубину кухни, на крюк с копчёным окороком. - Снимай скорей. 
  Каштаны полопались, немного подгорев. Мак схватил сковородку и огляделся. Сковородка жгла через тряпку.
- Куда ставить-то? – торопливо сказал он, стоя с чугунной сковородой в руке.
  Элла уставилась на него, округлив глаза. Старая тряпка начала дымиться. У него перекосилось лицо от боли.
- Ну... туда, - сказала она, толкнув его в спину.
  Мак грохнул сковородку на стол, чуть не бросив её на пол. Он замахал рукой, сунув её в бочку с водой.
- Тс-с... тише, - прошипела Элла, оглядываясь.
  Как будто они были не в харчевне... а в доме великана в облачной стране. И она боялась его разбудить.
- А чего? – сказал Мак.
- А то папа... - сказала девушка в белой толстовке, чуть покраснев от смущения. - Заставит горох разбирать.
  Мак прыснул.
«Мне бы твои заботы...» - подумал он.
  И ошибался.
  Он судил о других по себе - не зная ни того, ни другого. Не по своей вине... Но по странности судьбы.
- А, - отмахнулся он.
  Бывалый солдат забывает об обычной жизни... не успев о ней узнать. Он вытер руку о свою куртку.
- А чего ты руку суёшь? – с укором сказала она, посмотрев на бочку с медными ободами. – Эта вода для питья.
  Упавшая деревянная крышка валялась на полу.
- Э-э... я нечаянно.
- Ну поднимай крышку, - сказала она.
  Она стояла у бочки, подогнув колено.
- Угу...
  Мак послушно нагнулся.
«Вот тут и тяпнуть...» - пришло ему в голову.
  Из объяснений в потрёпанном учебнике о поведении на чужих планетах. Но это был совсем другой случай...
- Э-э... а рука чистая? – спросила Элла в белой юбке, глядя на него сверху вниз.
  ...Хотя и опасный.
  По словам учебника.
  Верность которого по уставу не подвергалась сомнению. Если не считать шумных споров в кают-компании. 
  И в красном уголке.
- Угу, - сказал он.
- Покажи.
  Он поднял ладонь, сидя на корточках около старой бочки. Девушка отступила на шаг, двинув подолом белой юбки.
  Ладонь белая...
- Ну ладно.
  Она хмыкнула.
- А чего ты толкаешься? – сказал он.
- Я?
- Угу.
- А-а... - сказала она, подув на пальцы. – А ты первый начал...
  Она перекидывала обжигающий каштан из руки в руку.
- Ой, горячо...
  Мак поднялся.
  Она стояла рядом с ним, пытаясь отшелушить кожуру обжигающего каштана. Каштан был длинный, как жёлудь.
- Э-э... давай я, - сказал он.
  Мак оглянулся.
  Стены из сучковатого кругляка освещало хмурое пасмурное утро из серых окон с тёмными переплётами.
  Он попробовал горячий каштан.
- Вкусно? – спросила она.
- Угу, - сказал он.
  Он протянул ей печёный каштан.
- Да ну... я не хочу откусанный, – сказала она.
  Она положила руку на бочку.
  На деревянную крышку с ручкой... Мак стал задумчиво жевать, смотря на белую руку девушки. У неё были розовые ногти.
- А мне? – попросила она.
  Вдоль стены шёл потемневший стол со следами от ножа. На полу были сложены пять еловых поленьев с веточками.
- Угу, - кивнул Мак.
  Он очистил горячий каштан от коричневой шелухи, бросив её на потемневший стол. На столе валялся нож.   
- А откуда вы? – спросила она, скатив ногой полено.
  Полено стукнулось об пол.
  Она была в сапожках из белой овчины. Стоптанные домашние сапожки не доходили до половины колена. 
  Она не совсем верила...
- Так, – сказал Мак. – Из одного места...
  Она остановилась, расширив серые глаза. А вдруг... он с маленькой звёздочки, которая светит в её комнату по ночам?
  Когда нет облаков?..
- Из... из какого? – спросила она, облизав сухие губы.
- Далёкого, - сказал он.
  Он не мог сказать... Не то, что девочки.
  Спору нет, они ловко стреляли... и не раздумывая. Но-о... они ещё школьницы. Что с них возьмёшь?
  Он пожал плечами.
- А-а...
  Посмотрев на него, она снова стала жевать печёный каштан.
- А куда вы идёте?
- Ну-у... так, - сказал Мак. – В одно место...
  Он слегка покраснел.
- А чего ты любишь? – спросила девушка, покатав ногой еловое полено с веточками.
  Полено чуть застукало по полу сучками.
  Она опустила голову, наступив стоптанным сапожком из белой овчины на полено с морщинистой серой корой.
- Я? – спросил Мак, поглядев на полено.
- Угу.
  Он перестал жевать.
  В этом вопросе был какой-то особый смысл... И вообще, в этой кухне с горящей печкой. И в пасмурном утре за окном.
  Но какой? 
- Не зна-аю... – сказал он.
- А орехи? – спросила она.
- Орехи? – не понял он. – А, каштаны...
  Она прикусила губу, посмотрев на него исподлобья.
- Ты чего? – спросила она.
- Э-э... – замялся он.
  Опять ляпнул...
- Ну-у... это не орехи, - пояснил он.
- Да-а?  – протянула она. 
  С ожиданием смотря на него.
- А чего?
- Ну-у... не орехи.
  Он покраснел, уставившись в пол.
  С чувством сладкой обиды... От того, что она его не понимала. Это на него находило... против его воли. 
  Из самого сердца.
- А чего? – едко сказала она.
- Эти... э-э... ну, такие...
  Он подозревал, что лучше не упоминать каштаны. Мало ли что... И к тому же они это проходили во Флоте.
  «Отдельные несовпадения»...
- Да? – ехидно сказала она.
  Она поняла, к чему он клонит...
«Вот вредный», - подумала она, вытерев руку о белую юбку из овчины.
  ...А он – нет.
  Что это за каштаны?
  Во всяком случае, не очень неподобающее... по местным понятиям. А то бы ему не сносить головы.
  Судя по берету.
«Чужеземец...» - думала она.
  В этом слове была тайна... Со сладким замиранием она вспомнила о маленькой белой звёздочке у себя в окне.
  Послышались лёгкие шаги.
- А-а... вот ты где, - появилась Мария с лестницы.
  Она посмотрела на Мака, сделав большие глаза. Мак чуть не утонул в них... как в тёмно-синем озере.
  Он перестал жевать.
- А что это у вас? – спросила Мария.
- Ка... орехи, - запнулся Мак, чуть покраснев. – Печёные.
  Она поглядела на него, словно видела в первый раз.
- А-а... орехи?  – спросила она, раскрыв тёмно-синие глаза. – В каком смысле?..
  Элла отступила на шаг.
  Она стояла, опираясь на бочку, и с бескорыстным интересом следила на Маком, жуя печёный каштан.
- Ну-у... калёные, - смутился Мак.
  Мария уставилась на него.
  Уходя, она натянула на себя сиреневый гарусный свитер и высохшие джинсы. Собственно, внутри они не промокали.
- Ты чего, Мак? – спросила она.
- То есть, жареные...
  Она потрогала пальцем горячий каштан на сковороде. От сковороды шёл жар... Хотя она немного остыла.
- Ну... так у них называется, - сказал Мак.
  Он чуть заметно подмигнул девочке с тёмно-синими глазами.   
- А-а, - протянула она.
  Элла стояла с горячим каштаном, поворачивая русую голову с завёрнутой косой то к одному, то к другому.   
- Дай попробовать, - попросила Мария.
- Угу, - сказала Элла. 
  Она подвинула к ней сковородку.
  Все очистили по каштану и стали задумчиво жевать, прислушиваясь к огню за заслонкой в горячей печи.
  За серым окном моросил дождь.
- А где какао? – спросила Мария, оглядываясь.
  Элла остановилась, не дожевав. 
- Ой... позабыли, - спохватилась она.
  Она подошла, заглянув в чёрный чугунок с горячим молоком. Он стоял на краю широкой побелёной печи.
- Тс-тс-тс... немного остыло, - оглянулась она, сунув в него палец.
  Она поставила чугунок на печь, с удовольствием  облизав палец с прилипшей белой пенкой. Мак поморщился.
  Он не переносил пенки.
- А-а... оно давно вскипело? – спросила Мария, поджав губы.
  Как тётя Виллина.
  У девочек, в башенке на втором этаже дома. Когда они успевали погасить свет и спрятать книжки под подушку.
  Поздно ночью.
- Да, - беспечно сказала Элла.
  Она присела на бочку. 
- А потом?
  Девушка в белой юбке посмотрела на опустившего голову Мака. Но она не собиралась за него отдуваться.
- Ну... а он орехов захотел, - сообщила она. 
- Да-а... хорош гусь, - сказала Мария, покачав головой. – Там его больные ждут, с горячим какао... а он тут прохлаждается.
  Элла поглядела на него, положив руки на белую юбку. В её серых глазах промелькнула непонятная тень.
- Угу-у, – протянула она.
  У бедного Мака покраснели уши. Он сам не знал, почему... Без всякой причины. На кухне было тепло от горячей печи.
- А где банка? – спросила Мария.
- Вон, - сказал Мак.
  Красная банка стояла на полке.
  Мария открыла банку, насыпав в чугунок с белым молоком горсть какао. Его можно было не мешать.
- Ну вот, - сказала она.
  Взяв с печи тряпку, она сняла с печной решётки закипающее молоко. Сквозь решётку был виден огонь.
- Ага, - сказал Мак. 
  Он покрутил в руке каштан.
- Ну... иди, - сказала Элла, слегка стукнув Мака по руке медной ложкой с длинной ручкой. – Хватит лопать.
  Мак разинул рот.
  Сама пристала, со своими орехами... и разговорами. Он уронил горячий каштан, покраснев до корней волос.
  Он этого не ожидал.
  От неё.

  Дождь кончился.
  Они сидели на толстом еловом бревне с торчащими обрубками сучьев, на заднем дворе около сарая с телегой.
  Небо заволокло тучами.
- А взрослые? – спросила Мария.
- Хм... взрослые – это испорченные дети, - поучительно сказал старик. - А испорченные дети – это недоделанные взрослые.
  Он замолчал, глядя в серое небо.
- А... – запнулся Мак.
- Да... яблоко, которое было спелым, - перебил его старик. - И яблоко, которое не будет спелым никогда. 
  Он снова замолчал, глядя на серые облака в хмуром пасмурном небе. Дул холодный промозглый ветер.
  Начиналась осень.
- Никогда... – задумчиво добавил старик в чёрной рясе.
  Пит вспомнил яблоки...
  И жареных карасей в сметане, которых им принесла Элла в большой сковородке. А красно-зелёные яблочки были неказистые, но пахучие и очень вкусные.   
  Они обедали в нижней зале, у камина.
- А что лучше? – спросил Мак.
- Разве ты не знаешь? – спросил старик, покачав головой. - Кто был, тот и будет... а кто не был, тот и не будет.
  Мак слегка покраснел.
«Лопух», - обозвал он себя.
  Они это проходили ещё на «Скуллео», на первом курсе. «Что было, то и будет... а чего не было, того и не будет.»
- Ну?.. – Пит толкнул локтём Мака. – Валентин Росгардович...
- Что?
- Маку нужно пойти... на полчаса.
- Хм... куда это? – пожевал губами старик.
  Мак смутился.
- Ну-у... я обещал дрова поколоть, - замялся он. – До вечера...
  Ему не хотелось уходить.
- Угу, - сказал Пит.
- А-а, - понимающе протянул старик.
  В его голосе было что-то суровое. Длинная седая борода слегка развевалась от сырого промозглого ветра.
- Иди, - сказал он.
  Как будто отпускал Мака не в сарай... а в поход по джунглям мезозойской эры, в боевой обстановке.
  Мак поднялся с бревна, отряхиваясь.
- Пока, - оглянулась Мария.
  Мак увидел тёмно-синие глаза девочки. За ними были серые облака... Он ушёл, оглянувшись на белое лицо. 

- Эл... а кто у вас дрова колет? – спросил Мак.
- Кто... братья, - ответила Элла.
- А сейчас?
- Я, - сказала она.
- А отец?
- А-а, - сказала она, - он не любит...
  Мак не понял.
  И ворота она открывала... как Золушка. Или тут так принято? Хотя она говорит, что братья всё делают...
  Когда они дома.
- Ну коли, - сказала она.
  Она сидела на сене.
  В сарай задувал холодный ветер из наполовину открытой двери. Половинка старой дощатой двери заскрипела, слегка закрывшись. 
  Стало темнее.
- Угу, - сказал Мак.
  Он перебросил топор в правую руку и ударил по полену. Нагнувшись, он поднял из кучи следующее.
- А почему вы не уехали? – спросила она.
  Ещё одно еловое полено разлетелось на половинки. В углу за дверью были свалены круглые поленья.
  Пахло смолой...
- Не знаю... – сказал он.
  Он поставил следующее полено.
  Элла сидела на сене, под верхним сеновалом. В другой половине сарая стояла старая телега без одного колеса.
- А-а... из-за дождя? – спросила Элла.
  Следующее полено треснуло, расколотое на половинки. Девушка подняла голову, поглядев на гнездо под балками.
  В полутьме.
- Не-е... – сказал он.
  Он поставил ещё одно полено. Около пня валялись половинки oт шершавых еловых поленьев с сучками.
- А половинки?.. – спросила она.
  Дверь скрипнула.
  Девушка сидела на сене, обняв руками юбку из белой овчины. Она была в белой толстовке с поясом.
«И не холодно...» - подумал он.
- Потом... – сказал он.
  Он поставил следующее полено. Пол сарая был усеян сеном... Через сено проглядывала сухая земля.
- После... – сказал он, ухнув топором.
  Полено разлетелось.
  Стало жарко... Мак разогнулся с топором в руке, почувствовав порыв холодного промозглого ветра.
  Хорошо... 
- А у нас не та-ак... - протянула она. – Сразу на четвертушки колят...
  Она поёжилась, обхватив юбку.
- А, подумаешь, - сказал он.
  Она была одета не по погоде... Он посмотрел на белую толстовку с красным кушаком, и ему стало зябко.
«Привыкла, что ли?..» - подумал он. - «Или...»
- Тебе не холодно? – спросил он.
- Не-ет, – сказала она. - А что?..
  Мак подумал.
  Он был в джинсовой куртке... но на голое тело, в одной майке. И ему было неудобно. Он вспомнил прошлый вечер... как она вошла, раскрыв от удивления глаза.
  Кто их знает...
- Слушай... а вещи высохли? – спросил он.   
  Днём он ходил в чулан... Но от дождя в воздухе стояла сырость, и вещи на верёвке были слегка мокроваты.
- Не знаю... - сказала она. – Пойдём посмотрим?..
  Она встала, отряхиваясь от сена.
- Пойдём, - сказал он.
  В стене сарая темнела дверь.
- Видел? – похвасталась Элла, кивнув на бронзовый засов. – Это мои братья...
- А, - сказал Мак.
  Он посмотрел на бронзовую ручку засова, в виде еловой шишки. Это было литьё... и отличного качества.   
- А как их зовут? – спросил он.
- Эл и Элли, - сказала она. – А я – самая старшая.
  Она стояла около бочки.
  В середине чулана стояли три бочки с позеленевшими ободьями, а взади по стене - ещё несколько штук.
  Вещи загораживали серое окошко.
- А сколько тебе лет? – спросил он.
- Двадцать семь, - сказала она.
  Мак разинул рот.
  Он был уверен, что в отсталых культурах женятся до восемнадцати лет. Вроде, они это проходили...
- А-а... у тебя был... э-э... муж? – сказал он.
- Не... а чего? – спросила она.
  Она уселась на бочку.
- Ну-у... – пробормотал он. – Так просто...
  Он остановился, смутившись. Она сидела на бочке, слегка постукивая по ней сапогом. Он не знал, что сказать.
- Сам сообрази, - сказала она. – За кого тут, в такой глуши?
- А, - пробормотал он.
- А ты? – спросила она.
- Чего?
- У тебя была жена?
  У него покраснели уши.
- Не-е, - сказал он.
- Почему?
- Ну... не знаю, - сказал он.
  Он не мог ей объяснить, почему. По разным причинам...
- Эх, ты, - сказала она.
  Она могла объяснить всё, что угодно... всё, что касается  её жизни. Во всяком случае, так ей казалось.
  Она посмотрела на него.
- А ты хочешь? – спросила она.
- Чего? – спросил он, ещё гуще покраснев.
  Вообще-то, ничего особенного... Они обсуждали эти темы... иногда просто так, а иногда - на диспутах.
  Но сейчас...
- Жениться? – сказала она.
- М-м... – произнёс он, заливаясь краской. 
  Он чувствовал не по себе... И ничего не мог с собой поделать. То ли дело было в девушке, сидящей на бочке.
  То ли в этом полутёмном чулане...
- Э-э... – сказал он.
  Она подняла на него глаза.
- Ну и не надо, - сказала девушка в белой юбке, сидя на бочке с соленьями. – Подумаешь...
  Он не понял.
- Че... чего не надо? – выдавил он.
- Ничего, - сказала она.
  Она поднялась и пошла, щупая бельё на верёвке. Рукава чёрных водолазок были немного мокроваты.
- Подвинься, - сказала она, задев Мака. 
  Он сел на бочку.
- Ну как? – спросил он.
- Пока не высохло, - сказала Элла, оглянувшись. – Ну ничего... после возьмёте.
- После?..
- Ну да, - сказала она.
- После... э-э... ужина?
- Не... утром.
- А, - сказал Мак.
  Она села на бочку около стены.
- Знаешь что? – сказала она. – Давай откроем дверь в кухню?..
- Угу... 
  Он открыл дверь на кухню.
- А зачем вы закрываете дверь? – спросил он, стоя на ступеньке.
- Так... на всякий случай, - сказала она.
  Повеяло теплом... в печи тлели красные угольки. Сбоку стояла чёрная кочерга... В чулане стало уютней. 
- Подбрось дров, - сказала Элла.
  Мак подошёл к ней, взял пару поленьев с верху поленницы у стены и поднялся в дверь по двум бревечатым ступенькам.
  Тут было тепло...
- Во-от... теперь высохнет, - сказала она.
  Она сидела на бочке с солёными огурцами, качая ногой в сапоге. На тёмной бревенчатой стене висели связки красного перца.
  И прочее.
- А что твой отец делает? – спросил Мак.
- Хм... спит, - сказала она.
  Он постоял у бочки, переминаясь с ноги на ногу. На этой бочке стоял бочонок поменьше, с краном внизу.
- Ну, пойдём колоть?
- Да ну, - сказала она.
  Девушка в белой юбке сидела, упираясь сапогом в край соседней бочки. Пахло сушёными грибами.
«Хм...»
  Он опустил глаза.
- А чего? – спросил он.
- Чего?.. Ну-у... здесь посидим, - предложила она.
  Он пожал плечами.
  Она смотрела на него серыми глазами. У неё захватывало дух от интереса... Откуда они шли, и сколько дней?
  И всё остальное...
- А где вы ночевали? – спросила она.
  Она сидела на приземистой бочке с позеленевшими ободьями. За дверью белела печка... с языками красного огня под поленьями.
  Но в чулане было холодно.
- В лесу, - сказал он.
- Стра-ашно... – проговорила она.
  Она перестала качать ногой.
- Хм...
  Он не помнил такого... тем более, в лесу. Любом... Вот когда они летели в копыто Эссора, сердце ёкнуло... на пару секунд.
  Во Флоте их учили не бояться серых карликов.
  И взрыва планеты...
  К чему?
- Не, - сказал он.
- А у вас Бармалеи водятся? – спросила она.
- Чего-о?
  Он выпучил глаза.
- Ну, такой мохна-атый... до потолка.
  Она пошевелилась, сидя на бочке. Он чуть покраснел, отведя глаза... у неё над головой висела связка воблы.
- Ну-у... смотря где, - сказал он.
- А ты видел? – спросила она, затаив дыхание.
  Она опустила с бочки сапог.
- Угу...
  Он бросил взгляд на белый сапог до половины ноги. Она обхватила руками юбку, прижав колени друг к другу.
- А чего они делают? – спросила она.
- Да так... бегают, - сказал он.
- В сапогах?
- Почему? – удивился он.
- А в чём? – спросила она, посмотрев на огонь.
  В белой печи, на кухне.
- Ну... прямо так, - сказал он. – Ни в чём... Они же дикие.
- Да? – сказала она с сомнением.
  Она никогда не слышала о Бармалее без сапог. И без всего остального... вроде штанов с кожаной безрукавкой.
- А чего? - сказал он.
- А-а... а людей они едят? – спросила она.
  Она сидела на бочке, пытливо глядя на него серыми глазами. Из окна за бельём сквозило свежим холодным воздухом.
  Пахло дождём.
- Хм... мордой не вышли, - хмыкнул Мак.    
  Не-е... были случаи.
  Ну, карательная операция на Дурелле... Сначала пошла команда ЦУ, а потом по ареалу полоснули аннигилятором.
  И всё.
- Как это?..
  Она опустила голову, исподлобья посмотрев на него серыми глазами. Он смутился, пожав плечами.
- Хм... а кто им даст?
- Врёшь ты всё, - сказала она, поёжившись. – Они без сапог не бывают.
  Мак уставился на девушку, разинув рот.
- Кэ-э... как?.. – сказал он.
  Она прыснула.
- Ну тебя, - сказала она, встав с бочки. – Пошли дрова рубить.
- А-а... угу, - кивнул Мак.
  У него был довольно глупый вид.

  Мак насупился.
- А что?..
- А то... ты хочешь стать стариком? – спросил старый учёный.
- Как... сейчас?
- Хм... - произнёс старик. – После...
  Мак посмотрел на девочек у камина, и встретился с синим взглядом Марии. Сиреневый свитер темнел на белой овчине у огня.
- Ну... если повезёт, - сказал он.
- А если нет?
  Мак подумал.
- А вообще-то... э-э... не очень, - сказал он.
  Он про это не думал.
  Думал, но не очень часто... В отрыве от своей реальной жизни. Вот на ближайшие десять лет – это да... были планы.
  В общем... 
- Да-а... – протянул старик. – Ну что ж... может, ты и прав.
  Они сидели за столом.
  А девочки лежали на белой овчине у горящего камина. Там было теплее... За окном смуро серел вечер.
- Если не думать о других, - добавил старик.
  Пит посмотрел на Мака.
- А что? – спросил он.
  Он не представлял себе, что Мака убьют, а он останется. И даже Криса, который где-то болтался. Там, за облаками.
  Пока.
- Сам подумай, - усмехнулся старик.
  Пит сел, подперев голову кулаками и расставив на столе локти. На неровном тёмном столе белели крошки хлеба.
«Криса он обещал перевести, - подумал он. – А вот Киру...»
- А что? – простодушно спросил он.
- Ну... о родителях, - напомнил старик.
- А, - сказал Пит.
  Он об этом не думал.
- Или о девочках, - сказал старик.
- А, - сказал Пит.
  Он растерянно оглянулся на девочек, лежащих на белой овчине у огня в камине. Они не слышали их, глядя на огонь.
- Или о Крисе, - сказал старик.
  Хм...
  Да-а... он не мог себе представить, что Криса убьют, и они с Маком осиротеют. А наоборот... и тем более.
- А что он, виноват? – вступился Мак. - Если его убьют?..
  Он качнулся на стуле, оглянувшись на девочек на лохматой белой овчине. Они лежали на животе, болтая ногами.
«И как они помещаются...»
- Угу, - поддакнул Пит.
- Будешь виноват... в предательстве своих товарищей, - сурово сказал старик. - Если убьют из-за глупости.
  В камине потрескивал огонь.
  В бронзовом подсвечнике на столе горели две оплывшие свечи. Слабый желтоватый свет бросал неровные отсветы.
  Пахло воском.
- М-м... а интересно... э-э... почему она не испугалась? – задумчиво произнёс Мак.
- Кто? – спросил Пит.
- Ну, Элла... дочь хозяина.
- А, - сказал Пит. – А когда?..
- Ну-у... – сказал Мак. – Она увидела нас, и открыла ворота... словно Красная Шапочка своей бабушке.
  Мария оглянулась на него с белой овчины. Мак увидел белое лицо... на нём играли слабые тени от огня.
- Хм... а чего ей бояться? – хмыкнул Пит.
- А ты думаешь, нечего? – сказал старик, косо посмотрев на него.
  Пит не понял.
- А чего?
  Мак представил себе картинку... Два головореза в замызганных сапогах, обвешанные мечами и кистенями.
  Правда, не одни...
- Ты чего, совсем уже? – стал горячиться Мак. – Забыл, что ли... про разбойников?
- Да-а... - проговорил старик.
  Это наводило на мысли... и подозрения.
- А что? – спросил Пит. - Думаете, у них связь?
  Мак качался на стуле.
- Тш-ш, - сказал он, сделав большие глаза. – А то сейчас войдёт... 
  Он балансировал на тёмном стуле, держась за стол.
- А у хозяина – бронзовый винт на арбалете, - сказала Мария, оглянувшись с белой овчины.
  Пит хмыкнул.
  Мак посмотрел на девочку у огня... и белое лицо в тени. И отпустив стол, грохнул тёмным стулом об пол.
  В полутьме.
- А что? – спросил Пит.
- А то, - сказала Мария, сев на белой шкуре.
  Она обхватила колени в джинсах, пошевелив голой ногой на тёмном полу около белой овчины с длинной шерстью.
- Да-а... вы заметили, как тут много меди? – сказал старик. – А железа мало...
  Мак посмотрел на девочек в темнеющих на белой овчине грубых свитерах... сиреневом и сливовом.
- Хм... наверно, дорогое, - предположил Пит.
- Да, - сказал старик. – А почему?
- Ну-у... мало, - сказал Пит, пожав плечами.
  Да-а... политэкономию он не любил. Но не настолько, чтоб переходить из-за неё в Имперскую стражу.
- То-то же, - сказал старик.
  В неверном свете от двух свечей показалось, что он улыбнулся в седую бороду. Но по голосу было незаметно.
  Он встал, подвинув свой стул.
- Ну... пора на покой, - сказал он. – А вы сидите... если хотите.
  Он сел на кровать с поднятым пологом, в полунише тёмной стены. На кровати лежала белая овчина.
- А одежда?.. – спросил Мак.
  Они с Питом сидели в белых майках. А ему не терпелось одеть чёрную водолазку... как все нормальные люди.
- Пойди забери, - кивнул старик.
  Мак покраснел.
- А-а... это... э-э... Пит? – спросил он.
  Он думал, что на этот раз старик пошлёт Пита. Но тот опять послал его... А ему почему-то не хотелось.
- А Пит тебя подождёт, - сказал старик.
  В его голосе был подвох.
«Ничего...» - подумал он. – «Пусть мальчик пообтешется... беды не будет.»
  Дорогие вещи не испытывают на прочность. А в данном случае у Мака было просто больше шансов. 
  Хотя и... вся служба - испытание.
  И вся жизнь.
- А может, они ещё не высохли? – сказал Пит.
- Не... вряд ли, - сказал старик.
  Он устроился на выцветшем лоскутном тюфяке, накрывшись белой овчиной с длинной густой шерстью.
- А ты что думаешь, Маша? – спросил он. 
- Вы-ысохли... - задумчиво протянула Мария, обхватив руками колени.
- Ну ладно, - сказал Мак.
  Он встал, отодвинув свой стул.

  Над печкой висели две масляные лампы.
  Чуть заметный чад от медных ламп шёл к потолку... В полутьме потолка скрывались длинные тёмные балки.
  В кухне никого не было.
  Мак зажёг свечку и отворив скрипучую дверь в чулан, сошёл по двум ступенькам на плотный земляной пол. Причудливо осветились неровным светом две бочки, одна на другой. Сверху темнел горшок. Мак поводил свечой с колышущимся жёлтым язычком и поставил её на бочку, накапав воска.
  В тёмном чулане никого не было.
  Он снял с верёвки чёрную рясу и обернулся, схватившись за рукоять меча. За дверью в сарай что-то зашуршало.
  Крыса?..
  Он взял с бочки свечу и осторожно подойдя к двери, поглядел на бронзовый засов. Засов был не задвинут. Мак толкнул дверь коленом, держа руку на рукояти меча. Сверху свисала масляная лампа, скудно освещавшая сарай. В углах была темень...
  Элла обернулась, ткнув вилы в сено.
- Ма-ак? – удивилась она. 
  Огонь масляной лампы поколебался, оставляя в тени лицо девушки. Она была в травяной накидке с откинутым капюшоном.
- Э-э...  – протянул он.
  От неожиданности у него отвисла челюсть.
  Почему она так поздно тут... и занимается сеном? Если кормит осла и лошадей, то почему в такое время? 
- А-а... ты чего пришёл? – спросила она.
- Я?.. – пробормотал он. - Ничего...
- Ну да, - сказала она, недоверчиво посмотрев на него.
  Он снял руку с меча.
  Почему он так поздно тут... и молчит? Если спустился за вещами в чулане, то зачем пришёл сюда, в сарай?
  Они постояли.
- А-а... ты чего, за вещами? – спросила она дрогнувшим голосом.
  Она выпрямилась, опираясь рукой на воткнутые в сено вилы. Оглянувшись на дверь в хлев, она отряхнула белую юбку из овчины.   
- Угу, - сказал Мак, покраснев.
  Он переступил с ноги на ногу, чувствуя себя дурак дураком. Уловив в её голосе тревогу, он растерялся.
- Ну бери, - сказала она.
- Э-э... ладно, - сказал он, поворачиваясь.
  Он шагнул к открытой двери в чулан. Она посмотрела ему в спину... У него был сконфуженный вид.
  Язычок в масляной лампе покачнулся.
- Постой, - сказала она.
  Мак остановился, не поворачиваясь.
- Ты чего, обиделся? – спросила она.
  Он нехотя повернулся.
  Травяная накидка была привязана у шеи девушки, а под ней был длинный белый свитер грубой вязки.
- Не-е, - сказал он.
  У него были красные уши.
- Пойди сюда, – позвала она, держась за воткнутые в сено вилы. – Хочешь мне помочь?..
«Хм... вот ещё...»
  Он подумал о Марии... и старике. И всех остальных. Конечно, они ему верят, но... что он может сказать?
- Э-э... не-е... - промямлил он.
- Да?.. – сказала она. - А чего ж тебе надо?..
- Э-э... мне? – сказал он, со свечой в руке.
- Угу.
  Он пожал плечами.
- Ничего...
- Угу, - с едкостью сказала она.
  Он неловко пожал плечами.
- Ну, бери сено, - сказала она.
- Э-э... как? – спросил он.
- Вот так, - сказала она, отпустив вилы.
  Она нагнулась, взяв большую охапку сена, и посмотрела на него. Мак огляделся и поставил свечку на полено.
- Погаси, - сказала она. – А то пожар будет.
  Он послушно погасил свечку и положил на полено.
- Ну бери, - сказала она.
  Мак нагнулся, взяв в охапку сено.
- Пошли, - сказала она.
  Он поплёлся за девушкой в травяной накидке с откинутым капюшоном. За открытой дверью было темно.
- Стой, - сказала она, заглянув в темноту. – Я забыла огонь зажечь...
  Мак остановился, с охапкой сена в руках.
- Ну иди, - сказала она, подтолкнув его плечом. – Чего ты... боишься, что ли?
  Мак хмыкнул, перешагнув через высокий порог. Во тьме кто-то топтался... пахло лошадью и сеном. 
  Элла перешагнула за ним.
- А куда класть? - тихо спросил он.
  Девушка стояла, упираясь руками с сеном ему в спину. Он слышал её дыхание... и чувствовал руки.
- Постой, - сказала она. – Я сейчас...
  Она положила сено и убежала, скрипнув дверью. Мак оглянулся. В полуосвещённом сенном сарае коптила лампа...
- Вот, - сказала Элла, со свечой в руке.
  Она перешагнула бревенчатый порог.
- Пошли, – сказала она, потянув Мака за рукав.
  Он потащился за Эллой со свечой.
  Сарай осветился скудным светом... девушка стояла на вбитом в землю бревне. Сверху свисала глиняная лампа. Она покачивалась, бросая тени.
- Клади сено в кормушку, - сказала Элла, спрыгнув.
  Из плотного земляного пола торчали три бревна, как ступеньки. У стены стояли лошадь и осёл. В полутьме виднелась телега.
  Мак с опаской пошёл к лошади.
- Не бойся, - сказала Элла, подойдя к нему с охапкой сена. – Она не кусается...
  Лошадь потянулась мордой к Маку, шлёпая тёплыми губами. Широкая дверь сарая была заперта толстыми брусьями.
«Ещё ухо откусит...» - подумал он, отклоняя голову.
  Он умел обращаться с лошадьми, но в пределах двухнедельного курса. И подобных курсов было много.
  Скажем, птеродактили... 
- Подожди, - сказала Элла, раскладывая сено по кормушке. – Я сейчас...
  Мак посмотрел на освещённый неровным красноватым огнём потолок из положенных на тёмные балки досок. В углах сарая было темно...
- Ну пошли, - сказала Элла, потянув его за собой.
  Он поплёлся за ней.
- Принеси ещё охапку, - сказала она, подтолкнув Мака к двери.
  За порогом виднелся слабо освещённый сенный сарай со свисающей сверху лампой. У стены тянулась поленница дров. Пол был усыпан сухими травинками от сена...
  Мак пошёл за сеном.

- Пошли, - сказала Элла.
- Э-э... – сказал Мак с охапкой сена в руках. – А ты... э-э... может, сама?
  Она оглянулась.
- А ты не хочешь? – спросила она, растерявшись.
- Я?..
- Угу.
  Он помялся.
- Ну-у... только в хлев, – попросила она.
«Боится?..»
- Э-э... ну ладно, - согласился он, с сеном в руках.
  Странно...
- Пошли, - сказала она. 
  Он мотнул головой, пытаясь избавиться от сухой травинки. Она лезла ему в нос. А другая щекотала щёку.
  Он чихнул.
- Ты чего? – озабоченно спросила она, оглянувшись. – Простудился?
  Он наморщил нос.
- А чего?..
  Он снова мотнул головой.
- А-а, - протянула она. 
  Она вытащила травинку, отодвинув сено от его лица. Стараясь дотянуться, она наступила ему на ногу. 
  Она была лёгкая...
- Сейчас, - сказала она.
  Посмотрев на него, она потёрла его щеку, заросшую тёмной щетиной. Он мотнул головой от щекотки.
  С непривычки...   
- А где свечка? – сказала Элла. – А-а...
  Она подобрала с пня свечу и поднялась на вбитое в пол бревно. Лампа у самого потолка закачалась.
  В полутьме фыркнула лошадь.
- Ну, я пойду, - сказала Элла, встав у двери в хлев. – А ты тут постой...
- Угу, - сказал Мак.
  Она подняла двумя руками брус, со скрипом отворила дверь и скрылась во темноте. Мак подошёл. Из тьмы пахло соломой...
  И хлевом.
«Чисто...» - подумал он.
  Отец убирается...
  Когда они с Питом вечером бегали вокруг дома, Мак видел хозяина около хлева. Один раз за весь день.   
 Странная семейка...
- Кье-елло... - произнесла в темноте Элла.
  У девушки с серыми глазами был милый пленяющий голос. Мак заглянул в темноту. Ничего не видно... как в погребе.
  Ни звука.
«Да-а... и быку нравится», - едко подумал Мак.
  Разгорелась лампа.
  Закоптел фитиль, осветив громадного чёрного быка. Девушка спрыгнула с табуретки и потрепала быка за загривок.
- Мак, - позвала она.
- Чего?
- Иди сюда...
  Мак пошёл с охапкой сена в руках, ощущая у себя на поясе меч. Он не боялся... и не только из-за меча. 
- Вон туда, - сказала она.
  Он положил сено в корыто.
- А ты чего... не боишься? – спросила она, исподлобья посмотрев на Мака.
  Он хмыкнул.
  Он видал зверей и пострашнее. Но дело было не в этом... у Западных легионеров была своя закалка.
  И свои обычаи.
- Да? – спросила она.
- Угу...
- Ну пошли, - сказала она, похлопав быка по загривку.
  Бык начал хрупать сеном.
- Мак... а ты влюблялся? – спросила она, погладив быка.
  Чтобы он успокоился и не поворачивал голову к Маку. Он был довольно буйный и не любил чужих.
- Не-е... – соврал Мак.
  Он чуть покраснел.
  Одно дело – разговоры в библиотеке или буфете на переменах, а другое – наедине с девушкой. В холодном хлеву с тёмным окошком.
  Ночью.
- А почему? – спросила она.
  На чужой планете... в одинокой корчме на пустынной дороге, под клубящимися во тьме облаками.   В неведомой земле.
- Не знаю...
- А-а... ты хочешь жениться?
«Опять пристала...» - подумал Мак.
  Он оглянулся.
  Ему захотелось уйти из этого тёмного хлева. В уютную комнату с камином, где остались все остальные.   
- Ну-у, – помялся он. – У нас нельзя без рекомендации...
  Бык покосился на Мака тёмным глазом, на секунду перестав чавкать. Девушка повернула его голову.
- Чего-о? – протянула она.
- Ну, без разрешения.
  Он сказал немного не то... так, на всякий случай. Он не знал, что придёт ей в голову. И вообще местных обычаев.
- Чьего?
- Ну... ты не поймёшь.
- Ах вот как? – сказала она, сев на табуретку.
- Угу.
- Почему это?
  Мак замолчал.
  Он не мог придумать подходящего ответа. Девушка в белой юбке ждала, покачиваясь на колченогой табуретке.
- Чего... не хочешь? – спросила она.
- Э-э... ну-у... – протянул Мак, снова покраснев. – Не-е... нам нельзя...
  В тёмное окошко лился зябкий ночной воздух. От него было холодновато. Девушка сидела на табуретке, нахохлившись.
- Не можешь?
  У Мака покраснели уши.
- Ну ладно... не говори, - надулась она.
  Стало тихо.
  Только большой чёрный бык спокойно стоял, чавкая своей жвачкой. С грубого дощатого потолка свисала горящая лампа.
  Она чадила.
«Да-а...» - грустно подумал Мак.
  Стало тихо.
  От долгого молчания Мак отвлёкся и стал думать о тёмных звёздных вечерах на горном лесном хуторе у старого Мела.
- А у вас русалки водятся? – спросила Элла, качнувшись на табурете.
- Н-не-е, - очнулся Мак.
  Он огляделся в красноватой полутьме.
- А у вас? – спросил он.
- У нас? – сказала она задумчиво. – Мой папа слышал про одного лесника... что его увела русалка, и с тех пор его никто не видел.
- В озере?
- Угу.
- А потом? – спросил он, ухмыльнувшись.
  Она округлила глаза.
- Чего потом?
- Ну-у... чего он, утонул?
- Не зна-аю... 
  Мак снисходительно хмыкнул.
- А ты знаешь? – спросила она.
- Я? – удивился он.
  Он вспомнил, что говорил Валентин Росгардович... о разных диковинных и сказочных существах, их видах и обычаях.
- Хм... у нашего старика спроси, - с усмешкой сказал он. – Он всё знает...
  Лично он не верил в русалок... со второго класса.
  Хотя старик говорил о них однажды вечером за чаем, Мак не совсем понимал, что тот имеет в виду.
  Сказку или быль.
- А он что, ваш отец? – спросила она.
- Э-э, - сказал Мак, покраснев. – Угу... это его дочки.
- А вы с Питом?
- А мы?.. - сказал Мак, помолчав. – Ну-у... тоже.
  Она сделала большие глаза.
  В тёмных глазах слабо отражались блики от красноватого огня в полутьме. Как в сером озере от багряных облаков.
  В темнеющих сумерках после захода солнца.
- То-оже?..
  Она рассмеялась.
  У неё был милый и притягательный голос. Она села, отпустив свитер и подложив руки под колени в белой юбке.
  Мак снова покраснел. 
- Чего ты?
  Она перестала смеяться, разглядывая его.    
- Так, – сказала она.
  Бык махнул хвостом в красноватой полутьме.
- А вы с Питом? – снова спросила она.
«Пристала...»
- А мы... э-э... для охраны.
  Хотя и девочки тоже... но об этом он умолчал. Они были в походе... и в особых тактических условиях.
  Он покраснел.
- Ну... вообще, - добавил он.
  Да-а... для разведки он не годился. Во всяком случае, пока. Тут нужна была особая выучка... Или привычка?
- А чудо-юдо у вас бывает?
- Какое? – уставился Мак на девушку в полутьме хлева.
  Она сидела, покачиваясь на колченогой табуретке. Лампа коптила, свисая на короткой цепи с потолочной балки.
- Рыба-кит, - простодушно пояснила она. - На котором целое село... или деревня.
  Она не шутила.
  Он стоял, таращась на девушку в тусклом свете коптящей лампы. Этого он не ожидал... даже в такой глуши.
  В лесах.
- Ты чего, Мак? – спросила она.
- М-м... ничего, - выдавил он, прикусив губу. – А ты чего... думаешь, они бывают?
- Угу, - сказала она.
  Чёрный бык у неё за спиной спокойно чавкал сеном. У потолка колебался красноватый язычок огня.
  Пахло хлевом.
- Не-е... у нас нет, - сказал Мак, подумав.
  Она сидела, натянув на колени белый свитер. В хлеву было холодновато. А свитер был длинный, как балахон.
- А море далеко? – спросил Мак.
- Не зна-аю... – сказала она, поёжившись от холода.
«Дать ей куртку?» - подумал он, со смутным чувством.
  Куртка была тёплая... Мак постоял, переминаясь с ноги на ногу. Элла смотрела на него... ожидая, что он скажет.
- Э-э... пошли? – сказал он.
  Девушка в белой юбке встала, соскочив с табуретки.
- Бр-р... холодища, - сказала она.
«Что она тут делает?..» - пришло ему в голову.
  Они прошли через холодный сарай.
  Закрыв за собой дверь в чулан, Элла с трудом задвинула тугой засов. Мак отдал ей свечу и собрал высохшую одежду.
«Сторожит?..»
- Спокойной ночи, - сказала она, прощаясь на кухне.
  В печи тлели красные уголья.
«Или работы много?..»
- Спокойной ночи, - сказал он.
  Поднимаясь в темноте по лестнице, Мак почувствовал щемящую грусть. Пахло пирожками с капустой. 

  Мак притащил два куска хлеба и зубчик чеснока. Он сел за стол, бросив кусок хлеба Питу. Пит поднял руку, поймав его на лету. Он лежал на овчине у огня.
  Все уже легли.
- А мне? – сказала Маша с постели.
- А-а... ты разве хочешь? – растерялся Мак.
  Он думал, что девочки уже спят.
- Ага, - кивнула она.
- Ну ладно, - сказал он. – Бери... половину.
  Он оторвал себе половину горбушки. Он собирался отдать всё, но... вдруг захотелось поесть хлеба с ней. 
  Эту горбушку.
- Давай погасим огонь? – сказала Митанни. – Будет темно-о...
  Мак поднялся со стула.
  В комнате было полутемно от красноватого огня в камине. Под столом была глубокая тень... А на полу темнели тапочки.
  У старика.
- Зачем? – рассудительно сказал Пит. – Пусть горит...
  Огонь в камине тихо потрескивал. Пит смотрел на красноватый язычок пламени. От него было теплее... и уютней.
- Охота тебе... в темноте сидеть, - проворчала Мария.
  Мак подошёл.
  Две тоненькие синеглазые девочки прижались друг к другу под белой овчиной с длинной шерстью.
  В походе все спали одетые.
- В темноте лу-учше... - протянула Митанни.
  Она лежала у стенки с широко открытыми глазами, смотря в темнеющий потолок. И натянув до подбородка белую овчину.
  О чём она думала?..
- Бери, - сказал Мак.
  Он протянул Марии половину горбушки чёрного хлеба. От неё пахло чесноком... Он натёр корку, сидя за столом.
- Спасибо, - сказала она.
  Она повернулась на бок, зашуршав пахучей сухой травой в тюфяке. Мак подошёл к Питу, сев на белую овчину.
- Пап... давай останемся тут? – предложила Мария, жуя чёрный хлеб. – На недельку?
- Хм... - опешил Мак.
  Вот ещё...
  Он улёгся, потеснив Пита на белых шкурах у тлеющего камина. Пит пробурчал, чавкая хлебом с чесноком.
  Мария хихикнула.
- С чего это? – спросил Пит.
  Старик подумал, сурово нахмурившись у себя в темноте. Полуниша с его кроватью скрывалась в густой тени от стола.
- Не-ет, - сказал он. – Нельзя...
  Были разные соображения...
- Ой... а вдруг мы останемся тут? – пришло в голову Митанни.
- Тут?.. – не понял Пит.
- Ну да... на этой планете, - сказала она.
  Она зашуршала травяным тюфяком, проведя рукой по дубовой стенке. От стенки пахло потемневшим от старости деревом.
- Как это?
- Навсегда...
- Сдурела, что ль? – удивился Пит, посмотрев на кровать в полутьме от горящего камина.
- Пит, - строго сказал старик.
- Э-э... я нечаянно, - сказал Пит, оправдываясь.
  За последние месяцы на тарелке восточного НУ они с Маком привыкли к более простой, домашней обстановке.   
- А что, - проговорила Мария с кровати, жуя чёрный хлеб, – если тарелка не заведётся...
  Старик молчал.
  О чём он думал, в тёмной полунише?.. О том, что тарелка может не завестись? Или о чём-то своём?
  У Пита ёкнуло сердце.
- Э-э... а разве так бывает? – спросил он.
  Он смотрел на красные тлеющие угли в камине, подперев рукой голову. А у него за спиной лежал Мак.
  Он смотрел в полутьму и думал.
- Ну-у... практически нет, - ворчливо сказал старик.
  Его добродушный голос звучал тепло и уютно. Как в темноте на даче... После чая на столе с клеёнкой.   
- А-а, - сказал Пит.
  Старик сомневался.
  Как знать?.. А может быть, это и лучше?.. Просто дожить до доброй старости, с детьми и  и внуками. А так...
  Кто знает...
- У-у, - разочарованно протянула Митанни.
  ...А Маку не хотелось.
  Он по привычке мечтал иногда о необычайных, захватывающих дух приключениях, но... как же тогда Крис?
  И все остальные?
- А может, у них есть волшебники, – задумчиво протянула Мария. – И шапки-невидимки...
  Она лежала на кровати в полутьме.
  В жизни с папой в средневековом городе ей чудилось что-то сказочное и таинственное... и в Маке с Питом тоже.
- Подумаешь, – сказал Пит, смотря на красные угли в камине.
  Была охота.
  Остаться тут, обосноваться и доживать свои дни? И таскать солому в хлев?.. Эта возможность его отнюдь не прельщала.
- Почему? – сказала Мария.
  Пит не ответил, смотря на краснеющие угли в камине. Он не был горазд отвечать на детские вопросы.
  Зачем?
  Почему солнце встаёт на востоке?.. Почему помидор красный?.. Почему ему не нравится жареная картошка с луком?..
  Мария повернула на подушке голову, посмотрев в спину Пита... на овчине у камина, в ногах кровати. Он лежал, загораживая собой красные уголья, и от этого в комнате густела темнота.
- Ты чего, не любишь волшебников? – спросила она.
- Не-а, - сказал Пит.
  Он любил про них читать... иногда. Но в сказках одно, а в жизни – другое. В жизни он предпочитал автомат или вездеход.
  Просто и надёжно.
- А ты, Мак? – спросила она.
  Мак не отвечал.
  Он задремал, глядя в полутьму... на темнеющую кровать с девочками. В темноте смутно белели овчины.
- Мак... ты что, спишь? – спросила она.
  Пит пихнул его в бок.
  Мак спросонья ответил тем же, открыв слипающиеся глаза... И закрыв их, погрузился в глубокий сон.
  Все спали.
- Ну ладно, - сладко зевнула Мария.
  Она зашуршала на травяном тюфяке и повернулась в темноте к спящей Митанни, уютно устроившись под мягкой овчиной.
  В комнате стало холодно.
- Спокойной ночи, Пит, – сказала она.
- Угу, - произнёс Пит, смотря на горящие угли.


                *********


  Небо слегка прояснилось.
  Во дворе росло чахлое деревце с плоской кроной. Под ним валялись красные плоды, похожие на инжир.
  Раздавленные и целые.
- М-м... не выдержит, - критически сказала Митанни.
  Она беспечно посмотрела в облачное небо с голубыми проплешинами. Трава и кусты вдоль забора были ещё мокрые.
- Готово, - пропыхтел Пит.
  Он встал.
  На тяжело навьюченном сером осле громоздились два тёмно-зелёных рюкзака, мешок из дерюги и сумки.
- Стой, - сказал Мак.
  Осёл переступил, потянувшись губами к траве у себя под ногами. В зелёной траве качалась ромашка. Мария стояла, держась за дерево.
  С пирожком в руке.
- А я хочу на повозке, - сказала она, откусив пирожок с капустой.
  Мак завязал последний узел, кончив возиться с поклажей. Осёл стоял и мирно жевал траву. В дальнем конце двора Элла с корзиной собирала с кустов зелёные огурцы. Вдоль забора росла чёрная смородина. Её веточки увивали частокол, а сверху над заострённым бревном торчал тоненький зелёный усик. У смородиновых кустов с чёрными ягодами гуляли рыжие куры с длинными хвостами.
  За серым домом был сад.
- Чего? – не расслышал Мак.
  Мария не спеша подошла к ним.
- А где Валентин Росгардович? – спросил Пит, покосившись на печёный пирожок с капустой и яйцами.
  Пирожки были испечены на дорогу... И он их не пробовал. Но притягательный запах почувствовал и отсюда.
- А чего тебе? – спросила Мария, жуя.
- Там, - показала Митанни, кивнув на серый дом с увитыми плющом стенами и красной черепичной крышей. – Отчёт пишет... в тетради.
- А, - сказал Пит.
- Мак, - спросила Мария. - Давай лучше повозку купим?
- Хм... а деньги? – озабоченно сказал Мак. 
  Мария с любопытством посмотрела на него. Она ходила в булочную и гастроном... в отпуске, у себя дома.
  Но Мак...
- А тебе что, жалко? – с интересом спросила она.
  Он смутился.
- А чего? – сказал он. – Надо у с... э-э... у Валентин Росгардовича спросить.
  Она перестала жевать, приоткрыв рот. 
- Ну спроси...
  Она стояла, подогнув ногу.
- Не-е, – сказал он. - Сама спроси...
  Старик приказал ему с Питом не отлучаться со двора. Но-о... это не пришло ему в голову. Не успело.
- Угу, - кивнула она.
  Мак посмотрел вслед убежавшей девочке. Она скрылась за приоткрытой дверью в сарай с сеном. Тут было ближе.
  Пит сел на старый пень, около осла.
- А на повозке быстрее? – спросила Митанни.
  Она присела на краешек пня, около Пита.
- Не-е, - сказал Пит, отодвинувшись.
- А зачем тогда?.. – спросила она.
- Ну... будете ехать, - сказал Пит. – А то устанете...
- Ха, - сказала она.
  Пит повернул к ней голову.
  Девочка тоже повернула голову, посмотрев на него снизу. Она сидела на низком пне, чуть расставив ноги в джинсах.
- А-а... – задумчиво протянула она. – Ты думаешь, мы больше устали?..
- Угу, - сказал Пит.
  Он в этом не сомневался.
- А вы меньше?
  В голосе девочки был явный скептицизм.
- Угу, - сказал Пит.
  Мак огляделся.
  Пень был широкий... но от него остался лишь серый кусочек. А сучковатое еловое бревно было далеко. 
  Ещё тесниться...
- Садись сюда, - сказала Митанни.
- Не-е, - сказал Мак.
  Осёл потянулся мордой к траве. Вверху лохматились серые облака, открывая полыньи голубого неба.
- А ты что думаешь, Мак? – спросила Митанни.
- Я? – сказал он. – М-м...
  Он остановился, вспомнив зелёную хвою дремучего леса... и как Митанни присела отдохнуть. Но... одно дело устать, а другое – сесть.
  Хоть и непривычно...
- Не зна-аю, – протянул он.
  ...Но в сущности, ничего особенного. У них во Флоте было принято переться по курсу до седьмого пота. Ну и что?
  А на тарелке восточного НУ до шестого... или до пятого.
  Или вообще никак.
  Он вспомнил, что девочки – суб-практикантки... и просто дочки старика. И у того не было условий их муштровать.
  И охоты.
- Эй!..
  Из сарая выбежала Мария.
- Папа разрешил! – выпалила она, добежав до Мака и резко остановившись. Так, что чуть не слетела с рыжей головы потемневшая серебряная сетка. - Покупай...
  Мак разинул рот.
  У него защипало под ложечкой от щемящей небесной красоты. От того, что девочка остановилась, как вкопанная. 
 
- А сколько дашь? – спросил хозяин, плутовато поглядев на Мака.
- А сколько надо?
- Тридцать эльдо, - хитро сказал трактирщик.
  Мак развязал кожаный мешочек, звеня монетами. По весу, это было целое состояние. Но монеты были тяжёлые.
- Таких, что ли? – спросил он.
- Ну-у... это пистоли, - сказал хозяин. – Ну ладно, давай...
  Мак отсыпал ему тридцать серебряных монет. В мешочке почти ничего не осталось... Мак сунул его в карман.
- Н-но, - сказал Пит, подойдя к ослу.
  Мак подошёл с другой стороны, начав отвязывать поклажу. Они сбросили на землю рюкзаки и всё остальное. Осёл пошёл, щипая траву.
  Даже не оглянувшись.
- Питается, - сказал Пит, хмыкнув.

  Хозяин вывел из сарая запряжённую в повозку лошадь. На повозке была натянута потемневшая кожа.
«Как рёбра...» - подумал Мак.
  Хозяин подошёл, держа под уздцы серую лошадь.
 - Элла! – окликнул он дочку с корзиной огурцов. - Затопи очаг в передней комнате!
  Она оглянулась.
- Ладно, пап, - сказала она.
  Она зашла в сарай, толкнув полуоткрытую створку двери. Широкая как у ворот створка заскрипела.
- Ну, она вас проводит, - довольно сказал хозяин, сунув руку в передний карман затасканного пончо из белой овчины. – Удачи.
  Он ушёл, позвенев серебром.
- Объегорил он тебя, - сказала Мария, глядя ему вслед.
  Пит заглянул в повозку.
  Старая тёмная кожа была натянута на три ребра. Сбоку была дыра, и под ней болтался тёмный лоскут кожи. На дне лежало свалявшееся сено.
- Да? – сказал Мак.
  Он посмотрел на захудалую лошадёнку. Она нагнулась к траве, отогнав тёмным хвостом отливающую зелёнью стрекозу.
- Угу.
- Почему?
  Мария посмотрела на него, подперев кулаком бок. 
- О деньгах не спросил.
  Она копнула носком землю, не отводя от него глаз.
- Э-э... о каких деньгах? – спросил он.
- Сам не знаешь? – сказала она, качнув головой. - За постой...
- А-а... – сказал он.
- А сколько? – спросила Митанни.
  Она сидела на низком сером пне, чуть расставив длинные ноги в джинсах и уперев в землю каблуки сапог.
  На чёрных сапогах была засохшая грязь.
- Ну-у, - сказал Мак. – Полтинник... примерно.
  Он и сам понял, что его надули. И мог отлично прикинуть, на сколько... Но к сожалению, слишком поздно.
  Как всегда.
- А, подумаешь, - беспечно сказала Митанни.
  Пит пошёл за поклажей.

  Они обнялись.
- Ну, до свиданья, - сказала Мария.
  Элла с откинутым травяным капюшоном отступила, с беспомощностью посмотрев на неё серыми глазами. 
- А я? - сказала она упавшим голосом.
  Мария с опаской оглянулась.
- На... возьми, - сказала она. – И никто тебя не тронет...
  Она надела на Эллу свою тёмную серебряную сетку и перекрестив девушку в травяном плаще, с любовью обняла на прощанье.
- До свиданья, - сказала она.
  Она поцеловала сероглазую Эллу в мокрый от слёз нос и убежала. Мак ожидал на дороге, за открытыми воротами. 
- Пошли, - сказала Мария, вытерев кулаком щёку.
  Митанни выглянула из повозки, помахав рукой Элле с откинутым капюшоном под серым небом. Та помахала в ответ.
  Собирался дождь.



                В ПОВОЗКЕ

 
  Повозка тронулась.
- Эй, Пит! – закричал Мак, потянув поводья.
  Пит, только что срубивший мечом куст бузины, оглянулся и побежал за повозкой, крытой тёмной, побуревшей от непогоды кожей. Она покосилась на ухабе, выехала на дорогу и покатилась. Из повозки выглядывала Митанни, свесив ноги.
- Ну, пошла, - щёлкнул вожжой Мак.
  Выбравшись из грязи, повозка поехала одним колесом по траве. Митанни следила за бегущим Питом, болтая ногами.
  Пит топал за ней по траве.
- Ух, - произнёс он.
  Вскочив на бегу в повозку, он повалился на Марию, сидящую на рюкзаке. Старик сидел около Мака.
  В повозке было тесно.
- Взял на абордаж, - хихикнула Митанни, вовремя отодвинувшись.
- Вот неуклюжий, - сказала Мария, съехав в сено.
  Мак оглянулся, с вожжами в руках.
  Пит устраивался на мешке, положив в сено свой меч. Мария снова села на рюкзак, проведя рукой по лицу и выплюнув изо рта соломинку. Митанни сидела спиной, свесив ноги из повозки и смотря на лес и грязную дорогу под пасмурным небом.
  Дорога медленно уходила вдаль.
- Гм... а всё-таки непонятно, - сказал Пит. – Почему эти бугаи уехали, оставив их одних в доме... В таком месте.
- Бугаи?.. – спросил старик.
- Угу, - проворчал Пит.
- Почему?
- Видел я их сапоги...
- Где?
- На сеновале.
- Сыновья? – спросила Мария.
- Угу.
  Повозку накренило, и старик схватился за Мака. Митанни слушала, смотря на унылую дорогу под серыми облаками.
- Пит, – сказала Мария. – А-а... здесь страшно?
- Хм... видела, как он испугался?
- А кого?..
  Пит пожал плечами.
  Повозку качало на рытвинах и ухабах. Слева шёл тёмный еловый лес, а справа широкое потемневшее поле с белыми кашками. 
- А-а... думаешь, великана? – спросила Мария, расширив синие глаза
  Она с детства боялась великанов.
- Ха, - прыснул Пит.
  Он представил Мака в виде великана. Как он подползает к воротам, вытирая запачканный грязью нос.
- А... а он ползком, - проговорил он, хрюкнув.
- Ой, – вырвалось у Митанни.
  В лесу что-то затрещало.
  Она с живостью подняла ноги в повозку, отодвинувшись к Питу. Треск перестал... Выглянув из повозки, девочка села на колени, зашуршав сеном.
- Что это? – спросила она.
  Повозка накренилась.
- Но-о, - сказал Мак, потянув за вожжу.
  Они взяли с собой маленький бочонок с пивом. Но не спросили у плешивого трактирщика про кнут.   
- Ничего, - сказал старик, схватившись за дыру в натянутой на повозку тёмной коже. – Дерево повалилось.
- Почему? – подозрительно спросила Митанни.
- Гнилое...
  В лесу заунывно заухала птица.
- А-а...
- А жаль, что у Эллы юбок не было... – задумчиво проговорила Мария.
- Э-э... совсем? – обернулся Мак.
  Он смутился.
- Не-ет, - протянула Мария, с ночным туманом в синих глазах. – Она сказала, в городе длинные носят...
  Повозка начала крениться.
  Мак зазевался... глядя на Марию и слушая голос девочки. Она была в коричневом шлеме и кожаной куртке.
- Ну... правь, Мак, - подтолкнул его старик.
- А... да, - спохватился Мак, повернувшись к лошади.
  Стало тихо.
  Только тряслась и поскрипывала старая повозка. А в тёмном еловом лесу доносилось заунывное уханье.
- Пап... а в заоблачной стране я буду помнить о том, что сейчас? – спросила Мария, сняв кожаный шлем.
- А как же, – сказал старик.
  Он погладил девочку по голове с тёмно-рыжими завитками. Он знал, что она отдала Элле осенённую сетку. 
- А на небесах? – спросила она.
- Ну... а на небесах не так, - сказал он. – Сама посуди... ты ведь не можешь быть ангелом, помня о плохом.
- А о хорошем? – спросила она.
- А о хорошем... ну-у... вспомнишь, если захочешь. Но ведь хорошее и там то же самое. То, что тебе
нравится.
  Старик подумал.
- Ну вот, когда ты играешь с Маком в поддавки... ты же не вспоминаешь о том, как ты играла раньше?
- Ну-у, - грустно протянула она. – Значит, я всё позабуду?
- Почему? – сказал старик. – Просто не будешь вспоминать... обычно. - Вспоминать одно, а помнить – другое, - поучительно добавил он.
- А ты, пап? – с грустью сказала она. – Значит, я тебя не буду вспоминать?
  Старый учёный хмыкнул, погладив бороду.
- Надеюсь, я тоже там буду...
- А остальные?..
  Она посмотрела на Мака.
- Хм... и остальные, - сказал старик.
- А о тех, кто не будет? – спросила она.
- А о них вспомнишь, - сказал он. – Иногда... но не об их жизни тут, а - о них самих. Я тебе скоро дам одну книгу, - добавил он. – Там об этом написано.
  Девочка задумалась.
- А всё-таки жалко... - сказал Пит, держась за повозку.
- Чего? – спросил старик.
  Мак оглянулся.
  Он сидел на облучке, смотря на тёмный хвойный лес и постёгивая вожжой не спешащую старую лошадь.
- Что мы забудем... о том, что сейчас, - сказал Пит.
- Да-а... - в раздумье произнёс старик.
  Он посмотрел на серые облака.
  Повозка поскрипывала, переваливаясь по кочкам. Одним колесом она ехала по траве на краю дороги, а другим – по грязи. На колёса налипала грязь, и лошадь норовила свернуть влево, на дорогу.
  Все притихли.
- А ты, Пит, не удивляйся, - произнёс старик. – Поэтому люди и стареют... чтобы остаться самими собой.
- Почему? – буркнул Пит.
  Он уважал старика... старик был ничего. Свой, как старый Мел на хуторе... и вообще. Но-о... иногда поучал без особой нужды.
  Старость...
- Почему?.. – повторил старик, задумчиво посмотрев на Пита.
  Он видел Пита насквозь.
  Малыши в песочнице, школьники в пионерских галстуках, парни и девушки, пожилые люди... и старики с бородой.
  И время застыло.
- Хм... думаешь, я старик? – спросил старый учёный с седой бородой.
  Пит выпучил на него зелёноватые глаза.
- А ты молодой?..
- М-м... э-э... – чуть покраснел Пит. 
  Митанни повернулась к ним, зашуршав сеном. Она сидела на коленях, наматывая на палец длинный тёмно-зелёный шнур от сумки.
- А может, наоборот?..
  Мария смотрела на Пита, слегка приоткрыв рот. Он заметил раскрытые тёмно-синие глаза и красные губы.
  Как вишня.
- К-как это?.. – выдавил он. - «Спятил?..» - подумал он.
- Очень просто... я сорок лет назад, а ты - через сорок лет, - сказал старик с кустистыми седыми бровями.
  Мак оглянулся.
  В повозке под натянутой кожей было темнее. Он вытер с колена грязь, слетевшую с копыта серой лошади.
- Но-о, - сказал он, щёлкнув вожжами.
- А-а, - протянул Пит. – Это до-олго...
- Это тебе кажется, - уверил его старик. – Это долго... когда смотришь вперёд, - пояснил он. – Но не назад.
- Да? – сказал Пит.
  В простых вопросах он не отвлекался от того, что можно увидеть... И пощупать. Например, лесные разбойники. А сорок лет...
  Чего проще?   
- Да-а... уж поверь, - сказал старик, оглядев Пита колючим взглядом. – Я ведь это прошёл... а ты – нет.
  В его глазах блеснул синий огонёк.
- А что такое память? - поучительно сказал он. - То, что мы можем объять своим сознанием. Вроде бочки с капустой... А весь круг Вечности может объять только Бог. И поэтому, чем больше ты помнишь, тем больше приближаешься к Богу...
  Он таинственно замолчал.
- А что потом? – спросила Мария.
- А чем больше приближаешься к Богу, тем больше сливаешься с Ним, - сказал старец в чёрной рясе. - А чем больше сливаешься с Ним, тем больше перестаёшь быть Отдельной от Него личностью.
- А-а... что это означает? – спросила она.
- Что это означает?.. – повторил он. – То, что ты всё больше сливаешься с Отцом... то есть, становишься Ребёнком - с не полным Отдельным сознанием.
- Почему? – спросила она.
- Почему?.. - с едкостью произнёс старец. – Хм...
  Мария смотрела на него, не отводя тёмно-синих глаз. Как вода с луной в колодце под синью вечернего неба.
  Он помолчал.
- М-м... удаляясь от «Я», твоё «я» укрепляется как Отдельная личность, а приближаясь к «Я» - слабеет...
  Она смотрела, не отводя взгляда.
- Ну, если б у тебя начал уменьшаться возраст, - снова попытался старик, держась за рваную кожу повозки. - До восемнадцати лет, потом до четырнадцати... и так далее.
- А потом? – спросила она.
  Старик хмыкнул, усмехнувшись в белую бороду.
- А потом... сама узнаешь, - загадочно сказал он.
  Мак оглянулся.
  Повозку качало... Пит старался не съехать с мешка, уцепившись за борт. Старик держался за дыру в тёмной коже.
- Постоянное пребывание – до шести лет, а временное – до года, - сказал он, подумав. - Но никогда – до ноля. То есть, до Единицы.
- А, - сказала Мария.
  Мак украдкой оглянулся, посмотрев на тёмные рыжие кудряшки. У него над головой было затянутое облаками серое небо.
  А сбоку – тёмно-зелёный еловый лес.
- А мы, папа?
- А нам... вечный выбор - или забыть, или умереть и начать новую бочку с капустой. И конечно, мы не хотим ни того, ни другого.
  И хотим.

  Старик задумался.
  Повозка сильно накренилась, и Пит чуть не свалился на Митанни, уперевшись руками в кожаную стенку, задубевшую от дождей.
- Ой, - испугалась она.
  Мария прыснула.
- Ну... куда пошла?.. - прикрикнул Мак на лошадь.
  Наступила тишина.
  Только скрипела повозка... Лошадь ступала ногами, чавкая грязью. И еле доносился шум елового леса.
- Папа, – пришло в голову Марии. – А что... значит, люди умирают, когда кончается их бочка?
  Старик очнулся от задумчивости.
- Хм, - произнёс он, пожевав губами. – Да-а... интересная мысль. Наверно... то есть, когда больше не хотят забывать, - добавил он. – Ведь в нас идёт борьба между желанием «я» жить и его желанием не умирать.
- Почему? – спросила она.
- Потому, - усмехнулся старик в белую бороду. - Не забывать себя и не забыть себя...
- А-а... ведь усопшие не забывают, - сказала девочка.
- Да-а... но люди этого не видят, - сказал старик. – К тому же потом, на небесах, они забудут обо всём, чего там не бывает. А в аду – всё...
  Почти.
- Но-о! – прикрикнул Мак.
  Лошадь вытянула повозку на край дороги с куцей травой. Ему на лоб упала холодная капля дождя. В редкой зелёной траве валялась еловая шишка. Мак посмотрел на серое хмурое небо.
- А-а... как же ты говорил, что память безгранична? – спросила Мария.
«Вот пристала...» - подумал Пит.
- Ну и что, - сказал старик, держась за дыру в задубевшей тёмной коже. – Конечно, память любого сотворённого духа - как его свойство и качество - по определению вмещает весь его путь в Вечности.
  То есть, своё Кольцо вечности.
  А бочка – это не то, что память может вместить, а то, что она хочет вместить - на данном этапе своей дороги по кругу Вечности. А это желание вместить определённый объём памяти и равно желанию обрести определённую Отдельность своего «я» от Личности. То есть, оно и определяет степень своей Отдельности – Отдельности своей личности - на данном этапе Пути.
  Будь то на Небесах, в Земной сфере или в Преисподней.
  Конечно, мы говорим только о рождающихся в Земной сфере – ведь желание духа восьмой нерождающейся сверхКасты всегда охватывает всего себя – всё своё Кольцо вечности.
  Поняла, милая?..
  Старик погладил свою белую бороду.
- А когда оно появляется? – спросила Мария, покачнувшись и схватившись за повозку. - До рождения или после?
  Пит отвернулся, потеряв нить разговора.
  В рваную дыру в тёмной стенке виднелся клочок мокрого зелёного поля. В повозке было тесно... Мария схватилась рукой за Пита, чтобы не упасть. Пит упёрся ногами, зашуршав сеном. Митанни на сене упёрлась ногами в борт около Пита, а руками в пол.
  Мак правил лошадью.
- Сама посуди, - ответил старик, держась за дыру в тёмной коже. – Ну конечно, до рождения в данной сфере Реальности. Ведь потом - уже поздно. Потому что это желание Отдельности – с точки зрения Блага, произвольно... и следовательно, не рационально. И как таковое не осознаёт себя как желание соответствующей ему по объёму бочки, то есть определённого срока жизни в данной сфере или данной субсфере Реальности.
  Ибо в Земной сфере одно воплощение равно одной жизни, а в Преисподней – многим.
- Почему? – спросила Мария.
  Пит посмотрел вперёд... на чёрный кожаный шлем Мака падали капли. Впереди, за его спиной виднелось дождливое серое небо.
  Пит не слушал.
- А этого тебе не нужно знать, - сказал старик. – Лучше думай о небесах...
  Пит сидел, упираясь коленками в старика. В холодном сыром водухе отдавало кисловатым запахом задубевшей тёмной кожи.
  Натянутой на толстые прутья.
- Но-о!.. – прикрикнул Мак, шлёпнув лошадь поводьями.
- Это желание Отдельности бывает двух видов – восходящее и нисходящее, - спокойно продолжал старик. - Восходящее желание образуется внизу и направлено вверх, а нисходящее – наоборот. То есть, восходящее желание двух видов, и нисходящее желание двух видов – соответственно переходам вверх и вниз в трёх сферах Реальности...
«Как на уроке...» - подумал Пит.
- ...Причём переход сверху вниз имеет двухступенчатый, а переход снизу вверх – двойной характер, - ровно продолжал старик. - Потому что с Неба в Преисподнюю можно попасть только через Земную сферу, а из Преисподней на Небо – только сразу, причём - из Земной и из Преисподней сферы по отдельности...
  Пит закрыл глаза.
- ...При этом переходы из Земной сферы в Преисподнюю и из Преисподней – на Небо имеют по два подвида, соответственно двум субсферам Преисподней – пленной и хозяйской...
  Митанни протянула ладонь из повозки, пробуя холодные капли дождя. Старик замолчал, покосившись на девочку в зелёном берете.
  На сене.
- Ну, достаточно? – спросил он Марию.
- Угу, - задумчиво сказала она.
  Митанни повернула к старику голову, слизнув с ладони каплю дождя. За ней был лес и грязная дорога.
- Вот и хорошо, - сказал старый учёный с удовлетворением.
  Он прикрыл глаза, прислонившись спиной к тёмной кожаной стенке. Повозка скрипела колёсами и всем остальным.
  Пахло дождём...

  Вечерело.
  Повозка с упавшими в траву оглоблями стояла около большой ели. Лошадь бродила по поляне, щипая мокрую траву. 
- Сюда бы бочонок рому, - чуть дрожа, сказал Пит.
  Он сидел на корточках, пытаясь зажечь под дождём хворост. В стороне валялся кусок полусгнившего ствола.
- Трахнулся? – спросила Митанни.
  Она читала о роме в книжках про пиратов. Они не просыхали от пьянства, и она считала ром зельем.
  А в Сванетии рома не было.
- Атавизм, - пробормотал Мак.
  Ром они пробовали.
  У себя дома, в отпуске. А во Флоте давали пиво, тёмное и светлое. Сколько влезет... но в случае чего делали выводы.
- Лей больше, - посоветовала Мария.
  По белой щеке девочки стекала холодная капля. Она смотрела, как Пит разжигает костёр... глазами, как тёмно-синие капли.
  Пит покосился на неё.
- Будя, - пробурчал он.
  Он бросил белую банку в траву.
  Огонь под грудой валежника загорелся. Митанни подошла к костру с котелком. В нём была гречневая крупа.
  Особая...
- Ну давай, - сказал Пит, поднявшись.
  Он попрыгал.
  У него затекла спина, после сиденья в повозке до самого вечера. Хотя они и останавливались по дороге. И вылезали под дождь...
- Затекло? – участливо спросила Митанни.
- Угу...
  Мак положил на валежник обрубок подгнившего елового ствола. Под содравшимся куском коры забегали красные жучки.
- Фу, - с отвращением сказала Мария, пнув бревно ногой.
  Бревно не покачнулось.
- Тише ты, - сказал Пит.
  Мак забил в землю две ветки и взял у Митанни котелок. Налив в него воды, он повесил котелок над огнём.
  Сверху капало.
- Готово, - сказал он.
  Бревно с двух сторон охватили красные языки пламени... пока не доставая до висящего котелка с водой.
- Ну что... пошли в повозку? – спросила Мария, подняв голову.
- Не-е, - сказал Мак. – Надо за кашей следить...
  В дождь они могли обойтись и сухим пайком... Но старик хотел использовать всю гречневую крупу.
  Пока не поздно...
- Давай по очереди, - сказала Митанни. – Чур, я первая...
- Чего? – спросил Пит.
- В повозку.
  Мак удивился... но не подал виду.
  Он посмотрел в сторону леса. В сумерках стояла тёмная кибитка с натянутой на гнутые прутья крышей.
- Разбежалась, – сказал Пит.
- Ну ладно, - сказала она. - Давай считаться...
  Она посмотрела в сторону повозки, около большой разлапистой ели. Костёр разгорался, чуть шипя под дождём.
- Ага, - согласилась Мария.
  Над ними зашумела ель.
- Деус, деус косметеус... - начала Мария.

  ...Старый учёный возился в повозке, распаковывая Питов рюкзак. Он хотел поставить палатку до ужина. В открытый проём виднелось серое ненастное небо.    
«Надо закрыть...» - подумал он.
  Он порылся в рюкзаке, вытащив из внутреннего кармашка свёрток тёмно-зелёной спецткани с зажимами.
  Повозка дрогнула.
- Я первая!.. – вскрикнула Маша, схватившись за задний бортик.
  Она побежала неожиданно, застав Мака врасплох. Но он не стал спорить... хотя и считал, что прибежал быстрее.
- М-да... – сказал старик, посмотрев на неё из-под седых бровей. - Повесьте-ка завесу... с обеих сторон.

«Жёлтая» пища...» - подумал Мак.
  Правда, не синтетическая...
  От горячей и липкой каши попахивало йодом. Пит поскрёб ложкой в котелке. Он  был не привередлив.
  Если голодный.
- А какао? – спросил он.
- Да ну тебя, - сказала Мария. – Видишь, дождь идёт...
- А таблетки?
  Мак посмотрел на старика.
- Ну ладно, - сказал тот. – Разогрейте себе походного.
  В холодной повозке было не очень уютно. Все теснились в мокрой одежде. Подмоченное дождём сено было местами заляпано грязью. В нём валялись мокрые от дождя кожаные шлемы. 
  Отчего она намокала?.. 
- А тебе, папа? – спросила Митанни.
- А я не хочу, - проворчал он, вытирая седые усы от густой сероватой каши.
- И я, - сказал Мак.
- И я, - сказала Мария.
  Пит в замешательстве посмотрел на них, а Митанни – на него. Старик ожидал, улыбаясь в седую бороду.
- А ты, Пит? – спросила Митанни.
  Она хотела узнать, что он скажет... И он догадывался, зачем. Она смотрела на него, чуть приоткрыв рот.
- Э-э... – сказал он.
- Пусть девочки пьют, - сказал Мак.
  Походных таблеток было всего две пачки по десять штук. И неизвестно, когда они понадобятся... по-настоящему. 
- А я не хочу, - сказала Мария.
  Митанни снова взглянула на Пита из-под тёмных ресниц. Но он не сдавался... в замешательстве захлопав зеленоватыми глазами.
- Ну-у... – протянул Мак в недоумении.
  Не зная, что делать.
- Придётся и тебе пить, - сказал старик.
- Ну ладно, - кивнул Мак.
  Пит толкнул в бок Митанни.
- Доставай, - сказал он.
  Она слезла с рюкзака в сено и стоя на коленях, порылась в поисках походного какао. Сено было грязноватое от сапог.
  Снаружи шёл дождь.
- Вот, - сказала она, протянув коричневую пачку.
  Походные таблетки величиной с толстую медаль разогревались от холодной воды. Пит поднял с сена тёмно-зелёную флягу.
- Ой, измазался, - сказала Мария, показав на него.
  Он почесал щёку, оставив грязный след. 
  По дороге они старались не вылезать в грязь, но к вечеру сапоги оказались перепачканными. А с ними и сено в повозке.
- А, - махнул он.
  Бросив в сено матовую коричневую фольгу, он налил воды в свою складную кружку. Вода забулькала.
- У тебя в какую? – спросила Мария.
- В левую, - сказала Митанни. – А у тебя?
- А у меня в правую, - похвасталась Мария.
  Походные таблетки обычно перемешивали бурлящую воду в левую сторону. То есть, против часовой стрелки. 
  По неизвестной причине.
- А у нас в школе ча-ай был... – протянула Митанни.
  Она сидела, смотря на какао у себя в складной кружке. Из какао выходили мелкие, почти не заметные пузырьки.
  Совсем малюсенькие...
- Угу... - кивнула Мария.
- Помнишь, как Серёжка Туманов с парты свалился? – засмеялась Митанни.
- Ага...
  Мария улыбнулась.
  Она вспомнила спокойного, уверенного в себе мальчика, который сидел на парте позади, вместе с Юркой Пархаевым.
  Где он сейчас?..
- А потом Клавдия Васильевна его к врачу отправила, - смешливо добавила Митанни. – А он все уроки прогулял...
- И завучу попался, - прыснула Мария. - С жевачкой...
- А у вас продавались? – удивился Пит.
  О жизни в Лиссе он наслышался.
  Он представлял себе и её тихие улицы, и магазины, и старые ступеньки жёлтого дома среди пышного зелёного сада.
  Над синим морем.
- Не-е... ему папка из Тиррении привёз, - сказала Мария.
- Да-а... в школе хорошо, – протянула Митанни. – А не то, что здесь... правда, Пит?
- Угу, – хмыкнул Пит.
  Странно.
  Ему показалось, что и вправду было лучше. Они учились в школе... и не надо было шататься по жёлтым планетам.
  В основном.
- Хм, - задумчиво произнёс он, почесав веснушку около носа.
  Это чувство было непривычно.
- А теперь что делать? – спросила любопытная Митанни, выпив своё какао.
- Спать, - фыркнул Пит.
  Что ещё оставалось делать? В этот серый дождливый вечер, на мокрой поляне с тёмно-зелёной травой?..
- Ага, - сказала Мария.
- А где? – спросил Пит у старика.
  Пока была повозка, надо было спать в повозке и палатке по отдельности. Учитывая местность и всё остальное...
- Чур, мы в палатке, - сказала Мария.
  Старик посмотрел на неё, усмехнувшись в седую бороду. 
- Кто? – спросил он. 
- Ну-у... мы, - сказала Мария.
  Она обняла за плечо Митанни.
  Мокрые кожаные куртки девочек с поднятым воротником были застёгнуты на молнию до самого подбородка. 
- Нет, - сказал старик. – Двое тут, а остальные - в палатке... и Мак с Питом – отдельно.
- Я тут, - сказал Мак.
- Ладно, - согласился Пит.
  Какая разница?..
- Надо дыру заклеить, - озабоченно сказала Мария, посмотрев на задубевшую тёмную кожу.
- Угу, - сказал Мак.
  Митанни пошевелилась на рюкзаке.
  Девочке не хотелось вылезать из повозки в мокрые серые сумерки с тёмными, мрачно шумящими елями.
- Пошли? – сказал Пит, потянув за рюкзак.
- Угу, - ответила она.
  Он выпрыгнул из повозки. За ним вылезла Мария... она стояла в чёрных сапогах в тёмно-зелёной мокрой траве.
  Дождь перестал...
- А ты стереги, - сказал Пит.
  Соскочив спереди, старик перешагнул через оглоблю и подошёл к одиноко стоящей в серых сумерках лошади.
- Ребята, - позвал он. – Впрягите лошадь...
  Пит выпрямился, бросив в траву рюкзак. Мак пошёл за лошадью... Старик сел на корточки в траве, доставая палатку.
- Пошли, - потянул Мак лошадь, взяв её за поводок.
  Лошадь махнула головой.
  Вверху шумели ели... Мария стояла с луком около повозки, а Митанни стерегла возившегося в сумерках старика.
  В мокрой траве.

- А почему у вас одежда промокает, Валентин Росгардович? – спросил Мак.
  Ему давно хотелось спросить.
  Палатка стояла на мокрой поляне в темнеющих сумерках под мрачным тёмно-серым небом, около повозки с лошадью.
- А что... промокла? - удивилась Мария. 
- Ты чего? – моргнул Мак. – Вот же...
- Где? – округлила она глаза.
  Мак показал свой рукав, проведя по нему рукой.
- А, - сказала она. 
  Она посмотрела на него, как на маленького. С сомнением... как на первоклашку, который неудачно пошутил.
- Это све-ерху...
- Ну, - сказал он.
- А что? - удивилась она.
  Как будто не видела непромокаемой одежды.
- Ничего, - сказал Мак.
  Ему неохота было объяснять.

  В дождливой темноте за кожаной стенкой зашуршала травой лошадь. Мак закрыл глаза, собираясь поспать после долгой тряски по грязной дороге.
  Весь день.
- Как на море в непогоду, - вспомнила Мария, поворочавшись около него на свалявшемся сене с грязью от сапог.
- Мак, - толкнула она.
  Мак очнулся от полусна.
  В холодном воздухе пахло подмокшим старым сеном, а снаружи - мокрой травой и елями. Девочка в кожаной куртке пошуршала сеном, повернувшись к нему лицом. В темноте лица было почти не видно.
  Но слышно её дыхание. 
- Чего? – сонно спросил он.
- Ну... как на море, - сказала она.
  Совсем рядом.
- Угу... хорошо, что вас не укачивает, - пробормотал он, открыв глаза в темноту.
- Угу... и вас тоже, - произнесла она.
  Мак лежал, таращась в темноту.
  Ему показалось, что лицо девочки в темноте совсем близко... и она чуть не прикоснулась к нему губами.
- Тебе холодно? – спросил он.
- Не-а.
  Его пронзило щемящее чувство нежности.
- Э-э... Маш...
- Чего?
- Э-э... хочешь, я тебе свою куртку дам?
- Очумел? – спросила она в темноте.
  Мак чуть покраснел.
  Дождь зачастил по старой задубевшей коже. Сверху зашумели мохнатые лапы вековой ели на краю полянки.
  В дремучем лесу. 
«Ну и погодка...» - подумала она.
  В куртке было не холодно, но немного зябко. Особенно от промозглого воздуха снаружи, из-за походной завесы.
- Мак... а ты любишь дождь? – спросила она в темноте.
- Угу, - сказал он.
- А осенний?..
- Угу...
- Почему? – спросила она.
- Э-э... не знаю, - сказал он.
  Он лежал, пяля глаза в темноту.
- А ты? – спросил он.
- Да ну его, - зябко сказала она. – Мокро...
- Да? – удивился Мак.
  Он вспомнил, как однажды ночью они сидели в рубке и разговаривали. Перед самым отбоем... И она говорила совсем другое.
- Ой...
  Она почувствовала на щеке холодную каплю. У Мака похолодела душа от тоненького голоса девочки.
- Чего?.. – спросил он.
  Он повернул голову, тараща глаза в темноту.
- Ничего... капля холодная.
- А, - сказал он.
  Дождь тихо стучал по кожаной крыше. Мак сонно вслушался в шум дождя и елей снаружи повозки.   
  Он устал.
- А ты подвинься, - посоветовал он, подумав.
- Куда?
  Она округлила глаза в темноте.
- Ну... куда-нибудь.
  У него слипались глаза.
  Весь день он то и дело слезал и подталкивал с Питом застрявшую в колее повозку, меся сапогами грязь.
- Да ну тебя...
  Повозка была маленькая, и подвинуться было некуда. В темноте девочка зашуршала сеном, снимая шлем.
  С ремешком.
«Расстёгивает...» - сонливо подумал Мак.
  У него закрывались глаза.
- Мак... а у вас посылают в лес? – спросила она.
  Мак очнулся, осовело уставившись в темноту... где была девочка. И ничего не видя у себя перед носом.
  «В лес...»
- Угу, - пробормотал он спросонья.
«Привязалась», - подумал он.
- Мак, - толкнула она его.
- Чего?.. 
  Она провела рукой по его носу.
- Спишь?
- Угу... – сонно пробормотал он.
- Ну ла-адно... спи, - протянула она в темноте, прислушиваясь к шороху дождя снаружи. 
  Закрыв глаза, Мак ухнул в небытиё.


                *********


- Не налезет, - покачал головой старик.
  Мария расстегнула чёрную куртку, бросив её в повозку. Митанни стояла и смотрела, наклонив голову.
- Плетё-ёная, – задумчиво произнесла она, выпятив нижнюю губу.
  Мария осталась в сиреневом свитере. Вокруг небольшой поляны высились тёмные ели. В мохнатых хвойных ветвях темнели смолистые шишки. Ели чуть зашумели ветвями, и на Марию упало несколько холодных капель.
- Бр-р, - поёжилась она, просовывая руки в травяной плащ.
  Вместо рукавов у него были широкие оплечья. Высунув из них руки, Мария застегнула травяную накидку. Мак смотрел на девочку во все глаза. В длинной накидке она была ещё красивей.
  Хотя... и в куртке тоже.
- Ну носи, - сказал старик. – Пока дождя нет...
  Пит поглядел на небо.
  Похоже, опять собирался дождь... Над верхушками тёмно-зелёных елей клубились светлые и тёмно-серые тучи.
- А шлем снимать, папа? – спросила Мария.
- Угу, - сказал старик.
  Сняв шлем, она накинула травяной капюшон. Она стояла под высокой старой елью с замшелым стволом.
- Пап... а можно, мы пойдём грибы собирать? – спросила она.
- Хм... а костёр? – проворчал старик.
  Он знал Пита с Маком.
  В этой обстановке одна пара могла погулять в лесу. А лишняя вылазка на природную разведку никогда не помешает.
  И вообще...
- А-а... а костёр Пит разожгёт, - нашлась Мария.
  В траву у её ног упала шишка... Задрав голову, девочка в зелёном травяном капюшоне посмотрела наверх. 
- Ха, - сказал Пит.
  Старик испытующе поглядел на Пита из-под седых бровей.
- Нет... пусть Пит пойдёт, - сказал он. – И-и... даст Митанни летальные стрелы, - спокойно добавил он.
  Мария моргнула тёмными ресницами.
- А я?.. – сказала она.
  Опушку обступили высокие ели. У ног Пита в траве торчал меч. Чуть дальше в густой траве стояла Митанни с луком.
- А ты с Маком костёр разожгёшь, - улыбнулся старик в белую бороду.
- Ну-у... – протянула она.

  Пит отвернулся, непритязательно сморкнувшись в бурьян. Его обступили обе девочки в чёрных сапогах.
- Дай поглядеть, - сказала Митанни.
  Пит протянул ладонь, бросив мешок в сырую зелёную траву. Митанни в чёрных перчатках опустила лук.
- Ой упаду, - сказала Мария.
  Митанни критически оглядела рыжую лисичку в руке у Пита. На траве валялся пустой защитный мешок.
- А ещё что? – спросила она.
  В лесу она молчала, оглядываясь по сторонам. И раздумывая про себя, как убить стрелой с ядом бронесвинью. 
- Ничего, – немногословно ответил Пит.
  Она присела к костру.
- Скоро, пап? – спросила она.
  Старик в чёрной рясе сидел с другой стороны, смахнув гусеницу с тёмно-зелёной надувной подушки.
- Скоро, - проворчал он.
  С мокрой ветки слетела птичка, склевала у Пита лисичку и улетела, снова усевшись на ветке. Она была похожа на воробья.
- М-мм... свинская морда, – выругался Пит.
  Мария фыркнула.
  Пит подпрыгнул, чтобы достать с ветки птичку, но она упорхнула на ветку повыше, и усевшись там с лисичкой в клюве, посмотрела чёрным глазом на Пита. Пит с досады пнул трухлявый поваленный ствол.
- Бадья свинячья, - сказал он.
  Митанни расхохоталась, сидя на корточках у костра.
- Тише, – сказал Мак.
  Он привык командовать своим небольшим отрядом. Но тут командовал старик... и девочки слушались его.
- Подогнулись коленки... со смеху, - сказала Митанни, смеясь.
  С ели слетела громадная птица с жёлтой шеей и скрылась за хвойными верхушками. Митанни проследила за ней, широко раскрыв тёмно-синие глаза.
- Ого... такая и унести может, - заметил Пит.
- Угу, - кивнул Мак.
- А где она живёт? – спросила Митанни, сидя на корточках.
  В тарелке НУ Восточного флота было только четыре подушки. В рассчёте на команду из четырёх человек.
- Ну-у... наверно, в гнезде, - сказал Мак. – На ели...
  Митанни задрала голову.
- Ничего себе, – задумчиво сказала Мария, глядя на старую разлапистую ель огромной толщины. – Как в сказке.
  Сквозь тёмно-зелёную хвою на замшелом стволе вековой ели проглядывали белые пятна засохшей смолы. По корявой коре тянулась янтарная струйка.
«Точно», - подумал Пит.
  У него было такое чувство.
  Мак посмотрел на девочку с мокрыми тёмно-рыжими прядями, вылезающими из-под травяного капюшона.

- Отдохнём, - сказал старик.
  Пит подбросил в костёр хвороста. Митанни села, протирая травой котелок и ложки. Протерев, она протянула ложку Маку. 
- Твоя, Мак?
- Угу, - сказал Мак, взяв ложку. – Похожа...
  Походные ложки были одинаковые. Смахивающие на лопаточки, но зато с уймой полезных качеств.
- Моя с царапиной, - сказал Пит, почесав нос.
  Мак прыснул.
  Пит уставился на него зелёными глазами. У него был такой вид, что Мак расхохотался ещё сильнее.
- Ты чего?..
- Зу.. зубами прогрыз, - выдавил Мак сквозь смех.
- Пошёл ты, - обиделся Пит.
  С досады он саданул Мака в бок, не сводя с него зелёных глаз. Мак охнул... и остановился, поймав спокойный и умный взгляд старика.
  Из-под кустистых седых бровей.   
- Постойте, - сказала Митанни, покачав головой.
  Пит смутился.
  Он поднял из травы защитную флягу с ремешком и отхлебнул холодной воды. С утра фляга «Б» заметно полегчала.
- Пол-фляги вылила, - пробурчал он, покосившись на Мака.
  Ему было совестно.
  Оттого, что Мак не заехал ему кулаком в бок. Мак задумчиво ворошил в костре сухой веточкой от хвороста.
- Хм... ничего, - прыснула Мария, пытаясь удержаться от смеха. – Тут от жажды не умрёшь...
  Пит надулся.
  Вокруг шуршал хвойными лапами тёмный еловый лес. В высокой траве на краю полянки покачивались белые кашки.
- Мак... а у тебя бывает вдохновение? – спросила Митанни.
- Угу, - сказал Мак.
  Тёмно-зелёные верхушки вековых елей слегка раскачивались от ветра, упираясь в серое облачное небо.
- ...Когда ни о чём не думаешь?.. – рассеянно спросила она, с травинкой во рту.
  Мак поднял от костра удивлённые глаза... пытаясь уловить непонятную тайну в тумане тёмно-синего взгляда.
- Пэ-э... почему? – запнулся он.
- Ну... потому, - пожала она плечами.
- Ты чего... не знаешь, что ли? – сказал Мак. – Когда вдохновение, хочется чего-нибудь написать... или нарисовать.
- Да? – удивилась она.
- Угу, - кивнул он.   
  В лесу протяжно ухнула птица.
- А-а... а у меня не такое, – задумчиво протянула она.
- Да ну тебя, - сказал Мак. – Другого не бывает... правда, Валентин Росгардович?
  Сидя у дымящего костра, старик исподтишка следил за ними, посматривая то на Мака, то на девочку.
- Не-ет, - сказал он.
  Мак с непониманием посмотрел на него.
- У вдохновения - семь видов, - сказал старик. – Вы разве не знаете?
- Не-е, - сказал Мак.
  Он сидел у костра, устроившись на куче веток от полусгнившей поваленной ели в лесу. Одной подушки не хватало...
- У нас бывает вдохновение творчества и поиска, радости и веселья, сострадания и покаяния, любви и поклонения, - сказал седой учитель.
  Пит смотрел на него, шевеля губами.
- Э-э... а почему восемь? – спросил он.
- Хм... – едко сказал Валентин Росгардович, погладив седую бороду. – Верно... м-м... потому что восемь – из числа семи.
  Он помолчал, задумчиво глядя в красноватый огонь костра. Трава у костра была утоптана. Все сидели, следя за огнём.
- Даже и в Откровении так сказано... – произнёс он, улыбнувшись в седую бороду.
- А-а... – протянул Пит.
- А чем отличается веселье от радости?.. – спросила Мария.
  Чуть поморщившись от налетевшего дыма, старик с треском сломал хворостинку и подбросил её в огонь.   
- Очень просто, - сказал он. – От веселья смеёшься, а от радости - поёшь.
  Мак молчал, что-то соображая.
  Взявшись за его плечо, Мария наклонилась к земле за длинной шишкой. Мак посмотрел на шишку,
потеряв нить своей мысли.
 - Э-э... а что же, - спросил он, застыв от близости девочки. – Значит, все чувства – это вдохновение?
  Мария не отодвинулась.
- Какие? –  колюче спросил старик.
  Мария сидела, прижавшись к Маку.
- Ну... э-э... положительные, - сказал он.
  У него засосало под ложечкой от прикосновения Марии... девочки, которой он готов был служить, как собака.
- Угу... – сказал старик, с ехидностью посмотрев на Мака. – То есть, осенение Святым Духом. А то что бы ты чувствовал?.. Как ты думаешь?
  Мак никак не думал.
- М-м... – с сомнением протянул он. – Значит, вдохновение – это просто чувство?
  Мария сидела, не отодвигаясь от него.
  Он скованно пошевелил чёрным сапогом головёшку. Та вспыхнула, и от неё отлетела пара красноватых искр.
- Мария, - строго произнёс старик.
  Она отодвинулась от Мака.
- Ну-у... у нас вдохновение – это обычно сильное творческое чувство, - пояснил старик. – А вообще ты прав.
  Мак промолчал.
  У него над головой, в густых ветвях высокой ели звонко зачирикала птичка. Мария подняла голову.
  Зашумела тёмная хвоя.
- А духовная пища, пап? – спросила она.
  В лесу у неё за спиной заверещали, и она схватилась рукой за плечо Мака. Оглянувшись, он попытался скинуть с плеча её руку.
  Незаметно.
- А духовная пища – это пища, за которой скрывается Святой Дух, - сказал старик. – В отличие от Него Самого.
- А какая? – спросил Пит.
- Семи видов, - сказал старик. – Потому что вдохновение – непосредственное духовное питание, а духовная пища – опосредствованное духовное питание... м-м... через семь видов божественных проявлений в Земной сфере.
- Каких? – спросила Мария.
- Каких?.. – задумчиво повторил старик, мешая в костре сухой еловой веткой. – Через людей, а также животных и растения, землю и небо, искусство и видения.
- А восьмое? – спросил Мак.
- Скрытое? - сказал старец в чёрной рясе. – Молитва...
- А эльфы, папа? – спросила Митанни.
- А стихийные духи – это люди, - сказал старик. - Только в Нави...
- А ангелы? – спросила Мария.   
- А ангелы на земле – то же, что видения, - терпеливо пояснил старый учитель.
- Как во сне? – спросила Митанни.
  Седобородый старик иронически посмотрел на белокурую девочку в зелёном берете Восточного НУ и сказал:
- Ну... а ты как думаешь?
- Не зна-аю... – ответила девочка, широко раскрыв тёмно-синие глаза.
- Ну-у... всё, что является... от духов или людей, - благодушно проговорил старик. – Кроме них самих.
  Пит положил в огонь зелёную хвойную ветку. Мария чихнула от полетевшего в его сторону белого дыма.
  В лесу стало тихо.
- Где? – спросила она.
  Дым снова подымался в ненастное серое небо. 
- Скажем, у тебя в каюте... на обзоре.
- А если привидение явится? – ухмыльнулся Пит.
- А это – то же самое, что гадкие люди или жаба, - поучительно промолвил старец. – Я же сказал, божественных.
- Чего?
- Проявлений, - терпеливо пояснил старик.
- А-а, - сказал Пит.
  Мария фыркнула в букетик белой медуницы. Пит недовольно покосился на девочку около Мака. У неё было смешливое настроение.
- А вот... э-э... если в бою... – произнёс Мак. – Какое это вдохновение?..
- Радость битвы, - сказал старец.
  Мария покосилась на Мака.
- А-а... как это? – спросила она. – Если убьёшь кого-нибудь?
  Мак хлюпнул, как будто слегка подавился. Мария повернулась к Маку, с удивлением посмотрев на него. 
- Не-е, - сказал он.
- А что? – спросила она.
  Старик чуть улыбнулся в белую бороду.
- Ну... когда дерёшься, - пояснил Мак.
  Девочка округлила глаза.
- Да?.. – спросила она недоверчиво.
- Угу.
  Он в замешательстве посмотрел на девочку.
- А потом?..
- Э-э... чего? – спросил он.
- После драки... уже не радуешься?
  Мак подумал.
- А чего радоваться? – спросил он, пожав плечами.
- А чего?.. – настырно повторила она.
- Ну... не знаешь, что ли? – уныло сказал Мак, оглянувшись на старика. – Радость битвы...
  Старик улыбнулся в бороду.
- Не-е, - сказала она.
  Мак с недоумением уставился на девочку рядом с собой. Он вспомнил, как она стреляет в живую цель.
  Не думая.   
- Почему? – чуть растерянно спросил он.
- Тоже мне... была охота, - сказала она.
- Чего?
- Дра-аться...
- Ну-у... а чего ж ты... – протянул Мак, сбитый с толку.
  Девочка посмотрела на него, наклонив голову.
- Я тебе не солдат, - сказала она.
  Пит прыснул.

  Повозка остановилась.
  К опушке подступал мрачный, шуршащий хвоей лес. С одной стороны опушка выходила в неразличимое в сумерках поле.
  Становилось темно.
- Ну, иди, - сказал Пит.
  Он провёл рукой по мокрой шкуре уставшей лошади, посмотрев в неприветливое тёмно-серое небо.
  Оглобли упали в мокрую траву.
- Тащи горилку, - сказал Мак, стоя около бревна.
  Это небольшое бревно они нашли по дороге. И положили в повозку, чтобы не останавливаться раньше времени.
  Пит залез в повозку.
- Эй... и подушки захвати, – позвал Мак.
  Пит невнятно отозвался из повозки с натянутой на толстые прутья кожей. Промокшая тёмная кожа набухла от дождя.
  С тёмного неба падали невидимые капли.
- Климат четвёртого типа, - пробормотал старик.
  Одиноко стоящая повозка темнела в сгустившихся сумерках. Подошёл Пит, бросив в траву подушки.
  Мак присел, разжигая костёр.
- Бери, - сказал Пит.
  Он бросил в мокрую тёмную траву котелок, пару толстых бурых брюкв и холщовый мешочек от каши. В мешочке были сладкие жёлуди, очищенные от шелухи.
- А ты руби, - оглянулся Мак от кучки наломанных хвойных веток.
- Ладно, - сказал Пит.
  Огонь разгорелся, отбрасывая слабые отсветы на траву вокруг и еле доходя до темнеющей повозки с опущенными оглоблями.
- Сколько? – спросил Пит.
- Давай всё, - сказал Мак.
  Пит ударил топором по бревну. Стук глухо отозвался в тёмном лесу с шелестящими от дождя хвойными лапами.
- Та-ак, - с удовлетворением произнёс Мак.
  Кусок подгнившего дерева запылал, объятый языками огня. Митанни оглянулась на красноватый свет костра.
- Ты чего, папа? - спросила она.
  Старик стоял у костра, счищая грязь с рукава своей куртки. Он устало посмотрел в ненастное ночное небо.
- Так... – произнёс он, чуть резковатым старческим голосом.
  Он сел к костру, протянув усталые ноги. В холодном лесном воздухе пахло промозглой осенней сыростью.
- Мария, - позвал он.
  Мария подошла, опуская лук.
  Митанни оглянулась на неё в полутьме, оставшись стоять на страже поодаль от темнеющей у леса повозки.
- Ставь похлёбку, - сказал старый учитель.
  Мария подняла валявшуюся у костра защитную флягу, налила в котелок воды и повесила его над огнём.
- Постой, - сказал Пит.
  Он двумя пальцами вытащил из кучки сладких желудей длинную мохнатую гусеницу зелёного цвета.
- Фу, - сказала Мария.
  Девочка поглядела на гусеницу, с отвращением скривив губы. Гусеница извивалась, норовя укусить Пита в палец.
  Так казалось...
- Брось сейчас же, - сказала Мария.
- Э-э... а куда? – ухмыльнулся Пит.
  Ему нравилось, как Мария немного растерянно смотрит на гусеницу, скривив губки. И не решаясь отнять её.
  Даже в перчатках. 
- В огонь, - сказала она.

  Протяжно ухнула ночная птица.
- Кто это? – затихнув, спросила Митанни.
  Пит положил в костёр кусок подгнившего бревна. От затухающего костра посыпались красные искры.
  Потянуло дымом.
- Филин, - сказал Мак.
  Это мог быть и чёрный шатун, но... было и так неуютно. На полянке у мокрого ночного леса, под кромешной темнотой затянутого тучами неба.
  Снова послышалось уханье.
- Завёл свою тягомотину, - поёжилась Мария.
  Мак посмотрел на снова разгорающийся костёр. В темноте моросил дождь... от костра шёл едкий запах дыма.
- Как пикадор, - сказал Пит.
  Митанни прыснула.
  Пит неодобрительно покосился на неё. Он не имел в виду ничего смешного... Девочки сидели на подушках в мокрой траве, прижавшись друг к другу.
  И глядя на булькающее в котелке варево.
- Как папуасы, - мрачно съязвил Пит, глядя в огонь... и бурлящее варево из желудей.
  Он сидел на куске бревна, вытянув ноющие ноги. После дневного привала лошадь совсем устала, и они с Маком до вечера брели за повозкой, меся сапогами грязь.
- Угу, - сказал Мак.
- Ну, готово, - сказала Митанни, повозив в нём ложкой. – Давай есть...
- Отведай, - сказал старик.
  Митанни загребла ложкой тёмной булькающей похлёбки и подув на неё, с опасением вытянула губы.
- Сладкая...
- Ну-ка, - сказал Пит.
  Все передвинулись от костра, поставив котелок на траву. В котелок плюхались редкие капли дождя.
- Пойдём в повозку? – спросил Мак.
  У Митанни по щеке сползала капля дождя... и Мак подумал, что девочкам холодно. Но это ему показалось.
- Не надо, Мак, - сказал старик.
  Спустилась тёмная ночь.
  С двух сторон еле слышно шуршала тёмная махина еле видимого елового леса. В стороне горел костёр.
- Угу... поедим - и спать, - сказал Пит, жуя.
  На траве у котелка косо светила тусклая лампа. В её свете смутно белели лица девочек с застёгнутыми у подбородка воротниками кожаных курток. Вся походная одежда намокала только снаружи.
  Как и чёрная ряса.
- А мы с Маком - снова в повозке, папа? – спросила Мария.
- Нет, - сказал старик. – Все ночуют в палатке...
- А-а... – разочарованно протянула Мария.
  Митанни хихикнула.
  Прошлой ночью ей тоже хотелось поговорить с Питом перед сном... но папа приказал ей не болтать.
  И не мешать Питу спать.   
- А поклажу не утащат? – озабоченно спросил Пит.
  Мак прыснул, расплескав ложку с похлёбкой.
- Хм... кто?
- Воры... или звери.
- Хм... ну что ж, – рассудил старый учёный, погладив седую бороду. – Возьмём с собой.
- Сла-адко... – сказала Митанни, облизывая ложку.
- Сластёна, - пробормотал старик.
  Его седая борода казалась красноватой из-за огня костра. Он сидел сбоку от Марии, у самого костра. 
- Кто это воет? – притихнув,  прислушалась Митанни.
- Похоже на вервульфа, - сказал Пит, оглянувшись на тёмный лес.
  Он уже слышал этот вой.
  В этом ночном вое было что-то особенное... что-то леденящее душу. Не зря же его назвали вервульфом.
- Стра-ашный... – протянула Митанни с широко раскрытыми глазами.
  В них отражался огонь.
- Угу, - поддакнул Пит, подбросив в костёр обрубок от толстой еловой ветви.
  На его лице плясали тени от огня.
- А ты не боишься? - живо полюбопытствовала Мария.
  Пит хмыкнул.
«Как в третьем классе» - подумал он.
  Он не собирался спорить и хвастаться, кто больше боится. Или лучше стреляет... особенно с девчонкой.
- А-а, - с ехидством сказала она, вытянув губы. – А я не боюсь...
  Пит хмыкнул.
- Пап, - спросила Митанни. – А-а... можно, я пойду на минутку?
- Э... ты куда?.. – удивился Пит.
- А тебе что? – сказала она.
  Старик кивнул седой бородой. Они снова сидели вокруг костра, а сполоснутый котелок валялся в траве.
- Пойди с ней, Пит, - сказал он.
«А-а...» - подумал Пит.
- Угу, - поднялся он.
  Митанни зашла за стоящую в темноте повозку. Совсем близко возвышался угрюмый чёрный лес под невидимым, затянутым тучами небом. Рядом фыркнула лошадь.
  Митанни оглянулась.
- Ну чего ты?.. – спросила она.
- Чего? – не понял Пит.
- Ходишь за мной, как приклеенный, - пожаловалась она.
- А, - буркнул Пит.
  Он встал у ели за повозкой, повернувшись и всматриваясь во тьму холодного мокрого леса. Пахло дождём и мокрой еловой хвоей.
«Хоть глаз выколи...» - подумал он.
- Эй, - позвала она.
  Пит повернулся и побрёл за Митанни вокруг повозки... к падавшему на мокрую траву тусклому отсвету от костра.

  Все молча смотрели на красноватый огонь костра.
- Пора ставить палатку, - нехотя нарушил молчание старик.
- Угу, - сказал Мак.
  Встав, они с Питом побрели в ночную тьму к еле различимой повозке. Палатка лежала в кармане рюкзака.
  Моросило.
- Тащи, - сказал Мак, положив руку на меч.
   Пит бросил палатку в темноту на траву. Два тонких свёрнутых прута развернулись, натянув во тьме круглую палатку. 
  Пит застегнул дверь.
- Пошли, - сказал Мак.
  Костёр понемногу догорал, краснея в темноте головёшками. И бросая красные отсветы на мокрую примятую траву. Из тёмного неба падали редкие капли, шипя на красных угольях.
- А брюква испеклась? – спросил Пит.
  Мария молча покосилась на него... Но она сидела у костра около того места, куда положили брюкву.
- Не знаю, - сказал старик.
  Глухо зашумел невидимый во тьме лес.
- Поройся там, - попросил Мак.
  Девочка в травяном капюшоне пошуровала палкой в затухающем, слабо потрескивающем тёмно-красном костре.   
- Ни шиша... – задумчиво произнесла она.
  Она посмотрела на искры, улетающие в невидимое тёмное небо над шуршащими во тьме верхушками деревьев.
  Старик покачал головой.
«Научилась...»
- Дай я, - сказал Пит, подняв свою палку.
  Он чуть придвинулся к Марии, поворошив в догорающем огне. От красных угольев посыпались искры.
  Из них выкатилась обугленная брюква. 
- Ага, - довольно сказал Пит.
  Мак разрезал обгоревшую сбоку брюкву на части. Питу достался самый необгорелый кусок. Подув на него, он стал жевать.
  С сомнением.
- Фу, - прошамкал он.
- Чего? – спросила Мария.
  Они с Митанни не стали пробовать брюкву.   
- Первый блин комом, - сказал Пит, выплюнув на землю недопечёный кусок.
  Он взял с травы другой.
- Холодает, - сказал старик, глядя в огонь.
  Костёр почти догорел.
- Пап... а зимой будет холодно? – ни с того, ни с сего спросила Митанни.
  Пит уставился на неё, перестав жевать печёную брюкву. Девочка мечтательно смотрела в огонь, смахнув со щеки холодную каплю дождя.
- Хм... посмотрим, - сказал старик.
  Он покосился на Пита, усмехнувшись в бороду.
- Угу, - проговорил Пит. – Будешь в избушке воду колоть... и в лес за дровами ходить.
- Ой, правда? – произнесла она.
  Пит насупился.
  Он не знал, что ей того и хотелось... ходить в лес за дровами и топить маленькую избушку в долгие зимние ночи.
- И от холода дрогнуть... под двумя одеялами, - добавил он. 
- Да-а? – протянула она. - А в куртке?..
  Она посмотрела на него, чуть растерянно надув губы.
- Угу.
- А-а... а в шубе? - сказала она.
  Пит с усмешкой фыркнул.
- В толстой... из медведя? – добавила она.
- Ха, - сказал он. 
- Не-е... врёшь ты всё, - сказала она. – Тут зимой двадцать градусов... а у нас одежда тёплая.   
- Сорок, - сказал Пит.
- Да ладно тебе, - сказал Мак.
  Одежда, конечно, тёплая...
  Эта особая форма НУ позволяла спать на земле до нулевых температур... а в медвежьих шубах и подавно.
  Но...
- Ну, я пойду, - поднялся старик. – А вы тут костёр потушите...
  Он поднялся.
  Мак проводил взглядом ушедшего в темноту старика. С подушкой в руке... и длинным мечом в другой.
  Обе девочки притихли, молча смотря на красные уголья.
- Пошли спать, - устало потянувшись, сказал Пит.
- Угу, - произнесла Мария, подняв голову в травяном капюшоне.



                В БРИАННУСЕ

                ПИТ И МИТАННИ


  Площадь окружали каменные дома с острыми черепичными крышами. Над рыжими крышами вертелись кованые бронзовые флюгера.
- Хана нам, - сказал Пит, посмотрев на бороды.
  У них с Маком были лишь недельные щетины. И то, в основном у Мака. Он был чернее... но народ вокруг был не такой.
  В основном рыжий.
- Не бойся, - сказал старик.
  Он кивнул на мужчину с белыми бакенбардами, в блестящем нагруднике под красным бархатным плащом.
  Пит немного обиделся.
- Угу, - сказал он.
  Иногда он воспринимал слова буквально.
«Старику раздолье», - подумал Мак.
  Про бороды.

  Старика оттеснил народ.
- Мак, - крикнул он. – Ждите там, на углу!..
- Ладно!.. - махнул Мак.
  На сером булыжнике площади собралась разношерстная толпа в простых и разноцветных одеждах. Девушка в бело-зелёном платье до ботинок и красном капоре с любопытством оглянулась на Пита. В синих глазах мелькнул смех. За причудливое платье держался белоголовый мальчонка. Над толпой стоял гомон.

- Видно? – спросил мужчина в камзоле, с девочкой на плечах.
  Пахло дымом.
- Смотрите, - остановился Мак.
  На середине площади разгорался красными языками большой костёр. От него в синее небо подымался белый дымок. К столбу была привязана старуха с растрёпанными седыми космами. Над галдящей толпой была видна только её седая голова. Она визжала на всю площадь.
  Ветер разносил соломинки.   
- Эка невидаль, - сказала Митанни.
  Пит стоял, разинув рот.
- Пошли отсюда, - потянула она его за рукав куртки.
  Она это видела, в кино.
  Толпящиеся люди косо поглядывали на её голубые джинсы. Они были необычного покроя... даже для мальчишки.
  Толпа густела.
- Ну пошли, - сказала Митанни, беря его за руку.
  Она повела его с площади, и Пит послушно пошёл за ней. У него вылетело из головы, что надо держаться вместе с Маком.
  И со стариком.
- Стой тут, - сказала она, затолкнув Пита в узкий проход между высокими серыми домами. – А то донесут.
- Да ну... а чего такого? – спросил Пит.
  По старой привычке, он не опасался толпы. Он был на чужой планете... но оба раза – на птице, в составе боевого десанта.
  С пушками.
- Не знаю... – сказала она.
  Все мужчины в городе были в разноцветных плащах, камзолах или длинных коричневых балахонах. А женщины – в длинных платьях до пяток. И девочка в травяном плаще чуть ниже колен чувствовала на себе косые взгляды.
  И на Пите тоже.
- Купи себе плащ, - посоветовала она.
- А тебе? – спросил он.
- А мне потом...
- Ну ладно, - сказал он.
  По узкой улочке кто-то шёл.
«У этого, что ли», - подумал Пит.
  Тут можно было разойтись, если прижаться к стене. В синей щели над домами завивалась струйка белого дыма.
- Эй! – крикнул ему Пит. – У нас всё украли... Продай мне свой плащ... я тебе дам, сколько захочешь.
  Прохожий остановился.
- Двойную цену, - добавил Пит на всякий случай.
  Он знал, как общаться с людьми.
  Как советовал на своих уроках профессор Маккелки. Но местное население у него не вызывало доверия.
  Парень подумал.
- Ладно... так и быть, - сказал он наконец. - Три пистоля.
- Угу, - с готовностью согласился Пит, доставая из куртки длинный зелёный мешочек с пистолями. – Бери...
  Он отсчитал три пистоля.
  Парень протиснулся мимо них, ухмыляясь во весь рот. Пит завязал под подбородком тесёмки поношенной мантии из красного сукна.
- Ну как? – спросил он.
- Ой... какой хорошенькй плащ, - сказала Митанни, любуясь его романтическим видом. – Так и ходи всегда... как кабальеро.
- Да ну тебя, - сказал Пит.
  Они были в условиях особого положения. И надо было искать остальных. А не х... груши околачивать. 
  Он выглянул из узкой улочки.
- Эй... подь сюда, - подозвал его стражник в выпуклом стальном нагруднике и шлеме со стрелкой над носом.
  Он махнул алебардой.
- Перебьёшься, - сказал Пит.
  Стражник выпучил глаза.
  Пит отступил обратно, в глубь улочки. Митанни потихоньку толкнула его в бок. Пит охнул, нагнувшись.
- О-о... у меня кость треснула, - слегка простонал он. – Нога болит... помоги, а?
  Стражник нехотя подошёл к стоявшему на одной ноге Питу. Пит покачнулся, схватившись за алебарду.
- Уй, - вскрикнул он.
  Он пощупал свою ногу в сапоге, подпрыгнув и ткнув стражника ладонью в шею. Тот медленно завалился на мостовую.
  Пит дёрнул его к себе.
- Ой, - сказала Митанни, отодвинувшись.
  Стражник валялся на узкой тёмной улочке. Высоко над ним, в узкой щели между домами синело небо.
 «Пора сматывать», - подумал Пит, с досадой пнув его ногой. – «Где теперь Мак?..»
  Вшивый народ...
  Стражник на мостовой промычал что-то нечленораздельное. Пит оглянулся, потащив за собою Митанни. 
  На улицах было пустынно.
- Ну хва-атит... – протянула Митанни, упираясь ногой в мостовую.
  Они запыхались.
  С двух сторон высились угрюмые серые дома без окон внизу. Вверху в узких окнах краснели цветы.
  Пит остановился.
- Пошли, - сказал он, оглядываясь вокруг.
  Никого.
  Поодаль, ниже по улице, дядька в коричневом балахоне гнал метлой по канавке в мостовой помои с дождевой водой. 
- А куда? – спросила Митанни.
  Они были в незнакомом городе с тесными улочками. А встреча была на углу той площади, с костром.
- Ничего, найдём, - сказал Пит.
  Он повёл девочку за собой.
  Она шла рядом с ним, не упираясь. Прошедшая старуха с удивлением посмотрела на девушку в капюшоне.
  С торчащими внизу джинсами.
- И чего они смотрят, – промолвила Митанни, надув губы. – Подумаешь... голубые штаны.
- Хм... штаны, - хмыкнул Пит. – Ноги...
- А-а, - поняла она.
  Впереди слегка покачивалась на цепях чуть потемневшая деревянная вывеска с толстой иглой и нитью.
- А мне плащ? – сказала Митанни.
- Угу, - сказал Пит. – Пошли...
  Они зашли в тёмную лавку с решётчатым окном и открытыми снаружи тёмными деревянными ставнями.
- Подай вон ту, - сказал Пит белобрысому парню с пушком на верхней губе.
  Подмастерье в посконной рубахе повернулся, достав из тёмного резного шкафа молочно-голубой плащ с серебряной тесьмой по краю.
- Пожалуйста, - сказал он.
- Ну-ка, надень, - сказал Пит девочке.
  Сняв зелёную травяную накидку, Митанни надела голубой плащ. И вдруг стала похожей на Снегурочку.
«Хм...» - подумал Пит.
- Сколько стоит? – спросил он.
- Двенадцать пистолей.
«Разменять, что ли?» - подумал Пит. - «А то мелочь понадобится...»
  Он повернулся спиной к белобрысому парню и достал золотую монету с полустёршейся надписью из кармана на рукаве. Это был москолийский дукат со Станна, но довольно старого образца.
  Точнее, подделка.
- Вот, - сказал он.
  Пит с Митанни повернулись к двери.
- А старый плащ? – спросил парень.
- Оставь его себе, - оглянулся Пит, выходя. – На память...

- Тебе нравится, Пит? – спросила она.
- Хм... ничего, – похвалил Пит. – Пошли быстрей...
- Куда?
- На площадь.
- А, - сказала она.
  Пит повёл её за руку.
  Он заметил, что тут так делали. И к тому же он боялся, что Митанни потеряется. Он за неё отвечал... и вообще.
- А они нас ждут? – спросила она.
- Посмотрим, - сказал Пит.
  Он не любил забегать вперёд.
  Пит не стал спрашивать дорогу, чтобы не привлекать к себе внимания. Площадь нашли только через час.
- Жди тут, - сказал он. – А я пойду посмотрю...
  Но ей не хотелось оставаться одной. Среди этих незнакомых людей в странных чужеземных нарядах.
  Кто их знает...
- Пит, – сказала она.
- Чего?
- Знаешь что-о?.. – протянула она. - А это не лишняя предосторожность?.. Папа говорил, что лишние предосторожности не всегда нужны.
  Она помнила это, из одного урока по практике. О применении устава и логики в боевой обстановке. 
«Много ты понимаешь...» - подумал Пит.
- Да-а... конечно, лишняя, – сказал он. – Но предосторожность.
  На площади было пустовато... у стены дома судачили несколько торговок овощами. Служанка в тёмном плаще покупала красно-зелёную тыкву. За ними темнело здание с тонкой высокой башней. В середине площади слегка дымилось пепелище с обгоревшим колом.
  Никто не убирался.
«Дикари...» - подумал Пит, оглядываясь. 
  Постояв, он ушёл.

  Митанни слегка куталась от холодного порывистого ветра. Пит подозрительно покосился на неё. У неё была тёплая одежда.
  Но...
- Ну так что же? – спросила она.
- Ничего, - сказал Пит.
- Нету?
- Угу...
- А что теперь делать? – растерянно спросила она.
  Пит и сам не знал.
- Пошли, - сказал он. 
- А папа?.. – сказала она.
  На них оглянулся здоровенный мужик в засаленном кожаном нагруднике и с коротким мечом на боку.
- Потом снова придём, - сказал Пит.
- А, - сказала она.

  Через час они вернулись.
  На этот раз Пит оставил Митанни на другой улице. Она остановилась у тёмной стены дома с воротами на втором этаже.
- А долго ждать? – спросила она.
  Пит мрачно посмотрел на девушку.
- До упаду, - сказал он.
- Если не будет, сразу приходи, - попросила она.
- Ладно, - сказал он.
  Он считал, что на площади скорее наткнёшься на стражу... чего следует избегать, не зная местных порядков.
  Так он думал.
- Пока, - сказал он.
- Пока, - сказала девочка, задрав голову наверх.
  На рыжей черепичной крыше слабо блеснуло солнце в чуть скрипнувшем бронзовом петухе. Синело небо.
  День клонился к вечеру.

  Пит пришёл несолоно хлебавши.
  У отступившего вглубь тёмного дома стоял воз с двумя мохнатыми битюгами. Из тёмных складских ворот на втором этаже выглядывал парень, держась за верёвку с крючьями. Пара мужиков, отрывисто переговариваясь, таскала по мостовой холщовые тюки. От конского навоза на мостовой пахло деревней.
  Пит огляделся.
- Хм, - сказал он.
  Митанни стояла дальше, прислонившись к стене под домом с нависающим этажом. Мимо проехал всадник в алом плаще, громко цокая копытами.
- Эй, - позвал Пит.
  Митанни отделилась от стены дома, в последний раз посмотрев на острую крышу с бронзовым петухом.
- Долго мне ещё тут? – спросила она.
  Ей надоело тут стоять.
  Прохожие замедляли шаг, поглядывая на стоящую девушку с тёмно-синими глазами. В них синела вечерняя прорубь... со студёными небесами. 
- Нету, - ответил Пит.
  Они побрели вниз по серой мостовой. Дома почти сходились над головой, оставляя вверху лишь узкий синий просвет.
- Не оставляй меня здесь, - попросила она.
- А чего?
- А то пристают, - пояснила она.
- А чего?
  Пит нахмурился.
- Спрашивают, - сказала она.
- Чего?
- Да так... вообще, – развела она рукой. – И кого я жду... – стала она перечислять. - И где у меня папа с мамой... и где я буду ночевать.
- А кто?
- Да так... разные.
  За это время к ней подошли человек десять... девушек и женщин. И один старик, в колпаке из синего бархата. 
- А-а... чего ты сказала?
- Что мы приехали из трактира на далёкой лесной дороге, - сказала она. - С папой, сестрой и братьями.
- А они чего? – спросил Пит.
- А они пошли на рынок, посмотреть на ведьму... а мне сказали здесь подождать, - сказала девочка. - А то я боюсь.
  Да уж.
  Она провела взглядом по страшному костру с визжащей колдуньей и почувствовав опасность, потащила его с площади.
  А он и не знал.
- Не-е... а они чего? – спросил он.
- Кто?..
- Ну, эти... которые спрашивали. 
- А, - сказала Митанни, качнув головой. – А они ничего...
- Да? – с сомнением произнёс Пит.
- Угу, - сказала она. - Одна старушка дала мне адрес... если мы не найдём гостиницы.

  На углу почерневшего в сумерках дома никого не было. С галереи на втором этаже посыпался мусор.
- Хм... вот незадача, - почесал Пит голову.
  Он приходил сюда уже в третий раз. И один раз простоял почти два часа. Проходившие стражники в латах не приставали.
  Пока.
«Куда они подевались?..» - подумал он.
  Митанни ждала его совсем близко, чуть подальше на этой улице. Она стояла за два дома от Пита, глазея на прохожих.   
  Стало малолюдно.
- Ну что? – спросила она у подошедшего Пита.
- Ничего...
- А ещё пойдём? – спросила она.
- Ага, - сказал он.

  Они обошли весь город и набрели на какой-то заброшенный сад. Рядом темнела стена с зубцами на фоне синего неба.
  Вечерело.
- Ну пойдём? – сказала Митанни, посидев на камне.
- Куда?
- На площадь...
- Не, - сказал Пит. – Пора ночевать уже...
- Да ну тебя, - сказала Митанни. – Пойдём папу искать.
  У неё за спиной высилась тёмная стена на фоне синего вечернего неба. Чуть шумела над головой дикая вишня. На земле темнели раздавленные вишни.
«Дети бегают...» - подумал Пит.
- Поздно уже, - сказал он.
- Ну и что?
  Пит что-то глухо пробормотал про себя.
  Он был простым солдатом... и не умел командовать. И никогда не имел в подчинении одну девочку.
- Э-э... – сказал он.
  Митанни нагнулась, пошарив на земле... около камня, на котором сидела. Пит стоял, держась за корявое дерево.
- Ой, вишня!.. - воскликнула она.
  Сунув в рот целую вишню, она стала жевать. В нескольких шагах у неё за спиной темнела стена. А за ней – ночь.
  Потемневшие сумеречные поля и тёмные еловые леса.
  И ни души...
- Вкусно, - сказала Митанни.
  Пит что-то неразборчиво пробурчал.
«Долго ещё?..» - недоумевающе подумал он.
  Да-а... она и не думала вставать... может, устала?.. Или хочет спать?.. Сегодня был очень долгий день.
- Ну пошли? – сказал он.
- Куда... на площадь? – спросила она, кутаясь в плащ.
  Тут в тёмном саду было хорошо... хоть и шумел ветер в ветках деревьев. А на площади... ей стало немного жутко.
- Не... в гостиницу, - сказал Пит. – Спать...
- Не-е... лучше за папой, - сказала она.
- Ну пошли, - сказал Пит. – Ты что, тут спать будешь?
- Не-ет... пойдём папу искать, - упрямо повторила она.
- Да где я тебе его возьму? – окрысился Пит. – Искали уже...
- Ну в последний разо-очек, - протянула она.
- Хм... ну ладно, - сдался он. - Пошли вместе...
  Она подпрыгнула от радости, вскочив с камня.

  Но на злополучном углу никого не было... В конце узенькой улицы холодел карминный свет заката.
- Ну что? – сказал Пит.
  Митанни потерянно оглянулась по сторонам. На площади уже почти стемнело. Только верхушка тонкой серой башни краснела в заходящем солнце.
- Прилипла, как банный лист, - проворчал Пит.
- Сам ты прилип, - возразила девочка. – Как репей.
  Темнело.
  Потемневшая площадь была пуста. В синем небе торчали острые крыши. Вокруг темнели дома... Вверху захлопнули ставни окна.
- Почему? – угрюмо спросил Пит.
- Ходишь за мной, – сказала она, выпятив губу. – По пятам...
- Ха, - с едкостью сказал он.
  Он оглядел тёмные дома в полутьме... Сквозь закрытые ставни под острыми крышами пробивался жёлтый свет.
 «А ночью стражники ходят...» - подумал Пит.
- Давай ещё постоим, а?.. - предложила Митанни.
- Да ну тебя, - сказал он.
  Он не верил, что Мак придёт в тёмных сумерках, после захода солнца. А тогда значит, завтра. А если нет, тогда...
  Тогда... посмотрим.
«Вот придурки», - с досадой подумал он. - «Не назначили время...»
- А то не буду тебя слушаться, - заявила она
  Пит оторопел.
  Такой нелепости он себе не представлял. Он не понял, что девочка просто так разговаривает... да и вообще.
  Было не до того.
- А... как это? – запнулся он.
- Будешь знать, - сказала девочка.
  Довольная впечатлением, которое на него произвела. Она застегнула крючок на своём голубом плаще.
«Хм...»
  Пит надулся.
  Он не очень понимал, что ему делать в случае её неповиновения. И вообще, в какой они обстановке.
  А если в боевой...
- Ну ладно, пошли, - сказала она, потянув его за рукав потёртого красного плаща.
- Куда? – хмуро спросил он.
- Ну-у... теперь спать пора, - рассудительно сказала она.

- «У трёх поросят...» - по слогам прочитала Митанни.
  Вверху виднелись тёмные окна мансард в крутой черепичной крыше. В одном окне светился жёлтый огонёк. Над крышей синело небо с белым полумесяцем.
- Открывай, - сказала Митанни.
  Пит открыл тяжёлую скрипучую дверь. В обширном зале с тяжёлыми столами и скамьями было пусто.
  Чуть коптила лампа на потолке.
- Эй, - позвал Пит.
  Дверь была не заперта... значит, можно заходить. А раз так, то...
- Эй!! – заорал Пит.
  Из низенькой двери выглянуло заспанное лицо.
- Чего? – спросило оно.
  В полутьме на длинном лице виднелись чахлые бакенбарды неизвестного цвета. 
- Переночевать, - коротко сказал Пит.
- А, - сказал слуга. – Сейчас...
  Он скрылся за дверью.
- Садись, - сказал Пит, показав на скамью у тяжёлого стола.
  Митанни села на тёмную скамью с резной спинкой. Было не так поздно... но ей уже хотелось спать.
- Добрый вечер, - подал голос показавшийся с тёмной лестницы хозяин. – Чего вам надо?
- Комнату, - сказал Пит.
  В руке у лысого старикашки с бородой горела свеча. Пит перекинул рюкзак в левую руку, положив правую на мечь.
  Просто так.
- Кому? – спросил хозяин.
- Кому... нам, - неучтиво усмехнулся Пит.
- Одну комнату? – с сомнением спросил тщедушный старикашка с седой бородой.
- А сколько? – угрюмо бросил Пит.
  Он не понял.
  И вообще... ему было неохота вникать в дурацкие соображения этого сквалыги. Ему тут не нравилось.
  Старикашка пошлёпал губами.
- А-а... – сказал он.
- Моему супругу и мне, -  невинно сказала Митанни, разложив локти и навалившись на тёмный стол.
  Она устала... и ей хотелось спать.
- Супруга вашей милости? – в замешательстве спросил старик, покосившись на меч.
- Да-а, - криво улыбнулся Пит.
- А где ваша карета? – спросил он, в недоумении смотря на Пита в изрядно потрёпанном красном плаще.
  Он не мог понять, кто они.
  Если он рыцарь, то почему путешествует не верхом?.. А если с женой, то почему без кареты... и слуги?
- Э-э... у каретника, - ответил Пит. – А тебе что?
- Почему?
- Потому, - обозлился Пит. – Видишь, моя супруга спать хочет... и я тоже? Соображай побыстрей.
- А-а, – сказал хозяин.
  Он почесал лысую голову под засаленным полотняным колпаком.
- Эй, Джак! – крикнул он. – Ну-ка, проводи господ...
  Из низенькой двери появился слуга с длинным лицом и бакенбардами. Он был в огромном малиновом берете.
- Пошли, - сказал слуга, посмотрев на Пита.
  Он пошёл, смахнув тряпкой пылинку с пивной бочки.
  Старикашка повернулся, скрывшись на тёмной лестнице. Пит не успел его спросить о цене... и об ужине. Он был не прочь поужинать.
  Только не кашей.

  Они поднялись по тёмной лестнице.
- Вот в этой комнате всего один постоялец, - сказал сонный слуга с бакенбардами.
  Потрёпанный красный плащ Пита не внушал уважения.
  Оплывшая свеча на подсвечнике у слуги начинала потухать. Они стояли в тёмном коридоре около тёмной низкой двери.
«Офигел, что ли», - пробормотал про себя Пит.
  Он не собирался всю ночь не спать... сторожа ихнего постояльца. Да и вообще, здешний люд не вызывал у него особого доверия.
  То ли дело в Уэльсе.
- Ну-ну, - надменно процедил он, скорчив брезгливую рожу. – Подай мне отдельные покои, болван. Да побыстрей...
  Парень в малиновом берете молча пошёл дальше, повернув направо и поднявшись в темноте на четыре ступеньки.
  Пит споткнулся, чуть не выругавшись.
- Вот сюда, - сказал слуга с клочьями овечьих бакенбард на длинном лице.
  Дверь со скрипом раскрылась.
  Пит пропустил вперёд Митанни, и удивлённо огляделся. Каким-то образом они очутились в мансарде.
  С потолком.
- Принести воды? – спросил слуга в малиновом берете.
  Дверь открывалась внутрь.
- Давай, - бросил Пит, бросив рюкзак. – И огонь зажги...
  Митанни огляделась.
  От потолка к закрытому ставнями окошку круто спускались доски крыши. На месте стропил темнели стены.
- Вот, - сказал малый с бакенбардами, зажигая лампу на столе.
  Он ушёл. 
  В углу за серым пологом из рогожи была кровать. Она была застелена видавшим виды лоскутным одеялом.
  Пахло старым чердаком.
- Уста-ала... – протянула Митанни, сонно потянувшись.
  Пит осмотрелся.
  Дверь закрывалась на простой запор из деревяшки на гвозде. От лампы на столе запахло чадящим маслом.
  Он подошёл к окошку.
- Садись, - сказал он, приоткрывая одну ставню.
  Митанни села на табуретку.
  За ставней виднелась в лунном свете черепица, а за ней – край крыши. В двух шагах, через улицу темнели окна.
  Сквозь ставни окон просачивался жёлтый свет.
- Хочешь есть? – спросил Пит.
  Из окошка полился холодный осенний воздух. В щель полузакрытой ставни мерцали далёкие белые звёзды.
  Пит знал...
- Угу, - сказала сонная девочка.
  Она клевала носом.
  Пит поднял рюкзак, положив его на стол. В рюкзаке был сухой паёк. Пит решил пока не есть местную еду.
  Мало ли что.
- Сейчас, - сказал он. 
  Дверь подёргали.
  Пит впустил парня, и тот отдал ему кувшин с водой. Девочка сняла с плеча лук, поставив его у окошка.
  Парень скрылся.
- Доброй ночи, - сонно пробурчал он из коридора.
  Пит запер дверь.
  Он не представлял себе, какое впечатление он оставил у заспанного слуги с бакенбардами. И у его хозяина.
  А зря...
- Хочешь пить? – спросил Пит, доставая свою флягу.
- Не-е... – протянула девочка.
  Она положила сумку на пол и пересела на старое лоскутное одеяло. Под слежавшимся матрасом были доски.
  Лампа чадила.   
- Ты чего? – спросил Пит.
- Угу, - сказала Митанни, что-то пробормотав.   
  Не снимая голубого плаща с завязанным у шеи шнурком, она повалилась на кровать с лоскутным одеялом.
- Вот те раз, - уставился Пит на девочку, озадаченно почесав голову.
  Кровать была не очень широкая, но... что делать дальше? Пит оглянулся... подумав, он придвинул стол к двери.
  По пути свалился рюкзак.
- Сволочь!.. – тихо выругался Пит.
  Стол был тяжёлый.
  Подойдя к кровати, Пит потянул за одеяло, пытаясь скатить с него спящую девушку так, чтобы она не проснулась.
  Она зашевелилась.
- Знаешь что, Пит, - сонно пробормотала она. – Старикашка хочет на нас донести...
- А кому? – спросил Пит.
- Не знаю...
- Откуда ты знаешь?
- Не знаю... – сказала она.
  Пит подумал.
  Около двери чернел холодный очаг. Стены были обиты серым холстом. На них причудливо играли отсветы от лампы.
- Ладно, - сказал он. – Завтра отсюда смоемся.
  Она спала.
  На тёмном столе тускло горела лампа. Тихонько скатив девушку с одеяла, Пит заботливо накрыл её и сел на кровать. 
- Пораньше, - добавил он.
  Он был уверен, что завтра всё образуется... и встанет на свои места. Но завтра его ждало разочарование. 
  Они никого не встретили.


               
                В БРИАННУСЕ

                МАК И МАРИЯ


  На булыжной мостовой стояли торговки с товаром в лотках и корзинах. В доме темнели окна с синими цветами.
- Сладкие петушки! – кричала разбитная торговка.
  От костра доносились пронзительные вопли старой ведьмы. За разноцветными беретами и капюшонами виднелась её голова с седыми волосами, и верх серого балахона. Над ней вился белый дымок.
  Пахло костром.
- Мак, купи красного петушка на палочке, - попросила Мария, повиснув у него на руке.
  Он остановился у торговки.
- Хм...
  Во даёт... петушка на палочке. В этой толпе легко потеряться... и оглохнуть от пронзительных воплей.
- Сколько? – спросил он.
  Площадь окружали дома с черепичными крышами. На крышах скрипели кованые бронзовые флюгера.
- Одну копейку, - сказала молодая торговка.
- Копейку?.. – сказал Мак.
  Сколько это?
  Он достал мешочек с пистолями. По дороге они разделили серебряные монеты, и у него осталось штук семь.
  И мелочь.
- Вот, - сказал он, протягивая монету.
  Лукаво поглядев на него зелёными глазами, рыжая торговка попробовала потёртую серебряную монету на зуб.
- Ишь ты, - покачала она головой.
  Пистоль у нищего...
  Она достала из-под юбки кошелёк и послюнявив палец, стала считать сдачу. Мак оглянулся по сторонам.
- Эй, - сунула она сдачу. – На...
  Она ссыпала в его ладонь кучу побитых серебряных и медных монеток. Мак тупо уставился на них, пытаясь сосчитать.
  Они были разные.
- Э-э... дай ещё одного, - сказал он на всякий случай.
  Торговка в красном плаще всплеснула руками. Она отдала ему самые побитые монетки... но всю сдачу.
- Ишь ты!.. – закричала она. – Давай копейку!..
  Мак стоял, растерявшись.
  Мария потянула его, сделав большие глаза. Толпа становилась гуще, стремясь поближе к разгорающемуся костру. У дома стоял всадник в блестящем шлеме с красным гребнем из перьев.   
  Он был в латах.               
- Тс-с... не попрошайничай, - сказала Мария. – Я тебе дам половинку... потом.
  Мак отошёл.
- То-то же, - проворчала торговка.
  Мак сунул потёртую мелочь в глубокий карман походной джинсовой куртки. Плаща у него не было.
  Все оглядывались.         
- Пошли, - сказала Мария, сунув в рот красный леденец. – Посмотрим, чего тут есть...
  К дыму костра примешивался запах тёплого чёрного хлеба... и лесного воздуха за городской стеной.
- Угу, - сказал Мак.
  Молодая торговка проводила их взглядом.
  Если б она знала, сколько денег у Мака в рукавах и штанинах... и у Марии, под бедным травяным плащом.
  Золото...
- Ишь ты, – покачала она головой.
  У них в одежде было спрятано по тридцать старинных золотых, добытых разведкой лет шестьдесят назад.
  То есть, по килограмму золота.
- Мак! – воскликнула Мария. – Смотри, что у них тут!..
  У девушки в корзине лежала горка маленьких рыжих тыквочек. По ним лазил хорошенький белый котёнок.
- Ой... – растаяла Мария.
- Угу, - сказал Мак. 
  В другой корзине, у ног девушки лежали круглые жёлтые сыры, покрытые воском. Они были разного размера.
- Знаешь чего... давай брынзы купим? – сказала Мария, понизив голос.
- Зачем? – удивился Мак.
- Заче-ем? – протянула она, посмотрев на него. – Будем чай пить... с брынзой.
- Эй, - сказал Мак. – Почём сыр... маленький?
- Два эльдо, - сказала девушка.
  Она достала из корзины жёлтый сыр. Мак взял сыр, покрутив его в руках. Сыр был мягкий, как творог.
- А почему он мятый? – спросил Мак.
  Девушка в плаще фыркнула.
- А почему ты раздетый? – смешливо спросила она.
- Я?.. – смутясь, сказал Мак. – Случайно... плащ порвался.
  Она хихикнула.
- Слушай... а у тебя есть плащ? – понизив голос, спросил он.
- У меня?.. - смеясь, сказала она. 
  Она гибко наклонилась, роясь в своей громадной корзине из ивовых прутьев. Под сырами что-то лежало.
- Вот, - сказала она, достав поношенный коричневый балахон с дырой. – Хочешь?
  Девушка оглянулась на соседку с петушками, подняв коричневый балахон. У неё в глазах был смех.
  У Мака чуть покраснели уши.
- За сколько дашь? – спросил он.
  Она прыснула.
- Угадай, - сказала она.
- Ну... пять сольдо? – с сомнением сказал он.
- Семь, - сказала она, смеясь.
  Мак надулся, поглядев на свою запачканную грязью куртку и сапоги. Он стеснялся, когда над ним смеялись... милые девушки.
  Как эта.               
- Ладно, - сказал он.
- Мак, - сказала Мария, отступив.
  За спиной Мака стоял всадник в блестящих нагрудных латах. На его алебарде развевался тонкий чёрно-жёлтый вымпел.
- Эй, - позвал он. – Ты откуда? 
- Я? – сказал Мак, положив руку на меч. - Из-за леса.
- Ты чуземец?
- Не-ет, - сказал Мак.
- Да? – с сомнением сказал всадник. – А бальи ищет одного чужеземца, который помогал ведьме делать фальшивое золото.
- Да? – спросил Мак, смерив его взглядом. – Ну и что?..
«Золото...»
- Пошли, - потребовал всадник. – И девчонку не забудь прихватить...
- Куда?
- К бальи, - сказал всадник, подтолкнув Мака древком.
  Оно упёрлось в спину.
  Резко дёрнув за алебарду, Мак полустащил его с лошади и подпрыгнув, со всей силы ударил сапогом в лицо.
  Раздался чмокающий звук.   
- На помощь!!.. –  взвизгнули торговки с корзинами.
  Одна отступила к стене, просыпав яблоки. Красно-зелёные яблоки покатились под ноги Маку и под копыта коня.
  Все стали оглядываться.
- Бей его! – завопил долговязый рыжий подросток, опасливо отступив в толпу.   
  Мак сжал рукой меч.
  Всадник шмякнулся на землю, а его нога запуталась в стремени. Меч отрезал подмётку сапога, и нога шлёпнулась на мостовую.
  Зазвенели латы.
- Хватай его! – закричал парень с дубиной.   
  В его плечо вонзилась стрела, и он застонал, осев на серый булыжник. Толпа вокруг стала сгущаться.
  Мария оглянулась на Мака, снова натянув лук.
- Скорее! – сказала она.
  Мак прыгнул в седло, и тут же Мария с луком в руках оказалась за его спиной. Толпа чуть отступила, подхватив мужика с торчащей в лице стрелой. На мостовую упала палица.
  Толпа загалдела.
- Хейй!.. – дико заорал Мак, свистя мечом по обе стороны от себя.
  Отлетела белая рука, брызнув кровью.
  Пришпоренная лошадь поднялась на дыбы и поскакала на толпу. Люди расступались, не понимая, что происходит.
  Мак сунул ногу в стремя.
- Ой, - сказала Мария, пустив стрелу во всадника с блестящим шлемом.
  Она его не заметила.
  С площади уходила улица. Подъехавший к улице стражник откинулся назад, волочась со стрелой в ноге.
«Хорошо, что у них нет луков» - злорадно подумал Мак. - «Дураки...»
  Лошадь скакала по мостовой, и цокот копыт отдавался в серых домах. С площади донёсся звон колоколов.
  Синело небо.

«Ну всё...» - подумал Мак.
  Он пожалел, что у него в руках нету свольвера-А. Вот тебе и старинная жизнь, о которой он мечтал.
  Иногда.
- Скорей! – крикнула Мария.
  Ветер отнёс её слова.
  Она сидела за седлом... отпустив Мака, она освободила себе руки с луком, обвив ногами его ноги, чтобы не упасть.
  Он пришпорил лошадь.
- Двое! – крикнула она, оглянувшись.
- Не трать стрелы! – крикнул он, поворачивая на другую улочку.
  Он запомнил дорогу.
  В конце улочки показалась тёмная городская стена. Двое стражников толкались у закрытых ворот, выглядывая в окошечко. Сбоку от ворот слонялись шестеро лучников в шлемах и красных плащах до колен.
«Бревно...» - подумал Мак.
  Ворота были заперты бревном на крюках. Он не пробовал поднимать бревно... На учениях этого не было.
  Джинсовый рукав слегка ободрала стрела. 
- Давай! – крикнул он, повернув голову.
  Она поняла.
  Стрела с красным оперением попала в одного из лучников у входа в башню. Он охнул, медленно осев.
«У всадников нет луков...»
- Тпру-у!.. – закричал Мак.
  Лошадь резко остановилась, проехав копытами по мостовой.
  Вторая стрела угодила в шею лучнику. Мак соскочил с лошади и подвернув ногу, захромал к воротам.
  У него в куртке застряли две стрелы.
- Лезь в седло! – оглянулся он.
  Лучники в красных плащах встали на колено, укрывшись за низкой каменной оградой. Один повалился набок со стрелой в щеке, а другой – лицом на камень. Лошадь дико заржала, поднявшись на дыбы.
  Со стрелой в шее.
- Давай! – крикнул Мак.
  Мария спрыгнула, чуть не упав.
- Заговорённые, - со страхом пробормотал лучник, вкладывая в лук стрелу.
  У девочки в травяном плаще путалось уже семь стрел. А у Мака - только одна. В одежде НУ они плохо застревали.
- Стреляй в лицо!.. – крикнул другой, оглянувшись.
  Он прицелился.
  В травяной плащ девочки вонзились две стрелы, и ещё одна просвистела мимо, стукнув о стену серого дома.   
- Ой!.. - вырвалось у неё.
  ...У самой шеи.
  Она увидела холодные серые глаза и пустила стрелу. Лучник съехал на землю, стукнув о мостовую стальным шлемом. Светлорусая борода была залита кровью. Их осталось двое... и двое с другой стороны ворот.
  У левой башни.
- Мак!.. – крикнула Мария.
  В джинсовую куртку Мака вонзилось ещё две стрелы. Третья оторвала ему полуха. За ним тянулся кровавый след.
  Мак подбежал к воротам.
- Тпру-у!!. – послышалось сзади, с лязганьем копыт.
  Лицо девочки побелело, как снег.
  Она встала посреди мостовой, чуть расставив ноги... и стала стрелять, не отрывая от лучников тёмно-синих глаз. 
- Колдунья! – заорал лучник, убегая в сторону. 
  Остальные были убиты.
  Мария подбежала к Маку, оглянувшись на двоих всадников. Взади бешено пришпоривал коня ещё один... И ещё несколько в конце улицы.
  А у неё осталась одна стрела.
- Помогай! – крикнул Мак.
  Она взялась за бревно.
  Из последних сил приподняв бревно, он пнул ногой половинку ворот. Она заскрипела, открываясь наружу.
  Показалось зелёное осеннее поле.
- Мак! – воскликнула Мария, широко раскрыв глаза.
  Из уха хлестала кровь.   
  Лошадь заржала, и всадник занёс алебарду. Мак нагнулся, перерубив древко и всадив тесак в брюхо лошади.
  Мария отступила за ограду у башни.
- Тащи стрелы! – крикнул он, уворачиваясь от второго всадника.
  Над рыжими черепичными крышами средневекового города летел звон... тягучий, как малиновая наливка.
- А-а!! – взревел всадник, поднимая коня.
  Алебарда выбила искру из железного крюка на воротах, и он свалился от стрелы в шее. Мария опустила лук... и нагнулась, выдёргивая стрелы.
  На девочку брызнула кровь.
- Сюда! – крикнул Мак.
  На губах было солоно.
  Он отрубил ногу убитого всадника в стремени и потянул лошадь в открытую половину ворот, под бревно.
  Лошадь заржала.
- Иди, дура, - сказал ей Мак.
  С залитым кровью лицом.
  Но бревно было слишком низко. Застрелив последнего всадника, Мария проскользнула за воротину.
  С чёрной повязкой в руке.
- Потом, - мотнул головой Мак. - Давай ещё попробуем...
  У него чуть закружилась голова.
  Пятеро всадников неслись уже на расстоянии выстрела из лука. А за ними скакало ещё человек десять.
  Мак с девочкой взялись за бревно.
- Сто-ой!! – вопили подъезжающие всадники.
  Бревно тяжело упало на землю, придавив Маку ногу. Охнув, он взял под уздцы лошадь и вывел за ворота.
  Лошадь перешагнула через бревно.
- Помоги! – крикнул Мак.
  Он слизнул кровь.
  Перекосившись от боли, он запрыгнул в седло. Мария вскочила за ним, обвив его ноги своими. У неё в заплечной сумке было четыре стрелы с кровавыми наконечниками.
  И одна в луке. 
- Гони!.. – сказала она.
  Но...
  Лошадь рванулась с места в галоп. Мария оглянулась... за ними бешено подгоняли коней пятеро стражников с алебардами.
  Без луков.
- Потерпи! – крикнула она.
  Дёрнув за пуговицу, она надула подушку в своих джинсах. Подушка была для сидения на льду... или заледеневшем камне.
  Или на коне.
- Давай! – крикнул Мак.
  У него снова закружилась голова.
  Девочка достала чёрную повязку... и подпрыгивая на скачущей лошади, сняла с Мака кожаный шлем, затянув повязкой кровавый остаток уха.
   Мак поморщился от боли.
- Сколько их? – крикнул он.
- Пять, - ответила она, обвив ногами его ноги. – Метров тридцать...
  Лук был у неё за плечом.
- А остальные?
- Далеко, - ответила она. – Человек девять... метров двести.
  У него чуть потемнело в глазах.
«Ещё не хватало...» - подумал он.
  Если он свалится, ей конец... Поэтому он не свалится. С какой стати?.. Он это знал... как то, что земля круглая.
- Сколько стрел? – спросил он, оглянувшись.
- Пять...
- Пока не стреляй...
- Ага...
  Лошадь неслась по спелому ржаному полю с васильками. Мак свернул с дороги и теперь скакал к далёкому лесу.



                МАК И МАРИЯ
   

  Шумел дремучий еловый лес.
- Хочешь есть? – спросила Мария.
- Ага.
  Мак пожевал кусочек еловой смолы.
- А ты?
  Он отпустил поводья.
- А я и подавно, - сказала она.
  Вечерело.
  Преследователей они потеряли в лесу. Доскакав до леса, те почему-то повернули обратно. Непонятно почему.
  Она соскочила с лошади.
- Мак... а помнишь, ты не выпустил нож? – спросила она, встав в траве. – Почему?..
  Она стояла около Мака, подогнув ногу.
- Какой? – уставился на неё Мак.
- В сапоге...
  В сапогах были отравленные ножи. 
- А-а, - сказал он. – Забыл...
  Он задумался.
  Сухой паёк окончится... и надо было подумать о добыче пищи. У них оставалось пять стрел. Ну, в случае чего...
  Он поморщил нос.
- Маш...
- Чего?
- А ты... э-э... на лошади училась?
  Лошадь стояла рядом, тревожно озираясь. Мария села около Мака, на полусухую ветку повалившегося дерева.
- Да, - сказала она.
- Где?
- В деревне, - сказала она. – У деда Пахома.
- В седле?
- Ну-у, - сказала она, покачавшись на ветке. - Один раз...
  ...По лесу он ехал на лошади.
  А она пробиралась, держа лошадь за поводья. Показываться в городе было нельзя... и надо было пробираться к отшельнику.
  По указу старика.
- Один раз? – удивился Мак.
- Угу...
  Он покачал головой.
- Мак... а еда у нас есть? – спросила она.
  Он подумал.
  До отшельника было дней шесть. Он снова вспомнил... и поморщился. И вообще... он был уверен, что Мария это не проходила. Хм... отдать ей свою еду? 
  Да-а... фиг она возьмёт.
- Сухой паёк? – сказал он.
  Ему не хотелось варить кашу... и разжигать костёр. За верхушками елей синело небо. Пора было ставить палатку.
- Давай, - согласилась она.
  Мак достал из рюкзака две тонких плитки. По вкусу, они были как конфеты. И довольно питательны.
- Дай воды, - сказала Мария.
  Мак протянул тёмно-зелёную флягу. Мария отпила воды, вытерев губы. Лошадь у дерева мотнула головой.
- А лошади? – спросила Мария. 
  Мак посмотрел на девочку. В тени сумрачного елового леса белело лицо... и тянуло в лесную тайну красное пятно губ.
  Как малина.
- А лошади?.. – протянул Мак. – Вот будет дождь, и напьётся...
  Лошадь прислушалась, пошлёпав губами. Мария обернулась, поглядев на темнеющий вокруг лес с тёмно-зелёными хвойными лапами.
- Мак... а тебе не жмёт? – спросила она.
  На лбу чёрная повязка была закрыта кожаным шлемом. А на месте уха она набухла от крови. Но на шее крови не было. Мария её смыла по дороге, в тёмной лесной луже с лягушками. А на остальное махнули рукой.
  Пока.
- Не-е, - сказал он.
- Давай поменяю, - сказала она.
  Особенно много крови было на джинсовой куртке. Но сейчас в сумерках она казалась тёмно-кумачовой.
- Да ну тебя, - сказал он.
  Она покрутила чёрную повязку всего два часа назад. В повязке были лекарства, и её следовало менять.
  Для такой раны.
- Ну ладно...
  Она с сомнением поглядела на набухшую от крови повязку. Из-под ног лошади вспорхнула большая серая птица. Лошадь шарахнулась в сторону.
  Зашуршал папоротник.
- Мак... – спросила девочка, полуоткрыв красные губы в полутьме леса. - А где мы будем спать, в шалаше... или палатке?
  Она хотела спать... но постеснялась сказать. Мак поднялся с полузасохшей ветви громадной сломанной ели. 
- В палатке, - пробурчал он.
  Ещё не хватало... делать шалаш.
  Он вытащил палатку и отстегнув, бросил на землю. Полушарие защитной палатки чуть косо легло под еловую лапу, покачавшись на папоротнике.
- Залезай, - сказал он.
- Чего... уже? – спросила она, повернув голову и таращась на Мака в лесной полутьме.
  О чём он думает?..   
  Они сидели в лесу, покачиваясь на ветви упавшей ели, и она видела его сбоку. Тонкие и низкие красноватые лучи солнца проникали сквозь хвою, бросая тень на её лицо. 
  Вечерело.
- Ну, - сказал Мак. – Спать пора...
- А лошадь?
- А лошадь не поместится, – усмехаясь, сострил Мак. – Третий – лишний...
  Он запнулся, чуть покраснев.
- Да? - сказала она.
  Она посмотрела на него, с интересом наклонив голову. Из-под зелёного травяного капюшона вылезали рыжие пряди.
- Ну-у... – промямлил он, краснея до корней волос. – Это... э-э... того.
- Чего?..
  Он потупился, не смотря на девочку. У него горели уши. Даже то, которое было под чёрной повязкой.      
- Ну-у...
- Обойдёшься, - сказала она.
  Она ковырнула носком землю. Вверху зашумел ветер, сбросив на землю пару зеленоватых еловых шишек.
- Чего?.. – оторопел он.
  Он раскрыл рот.
  Девочка смотрела на него, склонив голову набок. В тёмно-синих глазах проскользнуло раздумье. Ничего особенного...
  Но... интересно.
- Так просто, - сказала она.
  Он опустил голову, забрасывая в палатку вещи. Она нагнулась, сорвав в лесной траве белый цветок на высоком стебле.
- А лошадь? – спросила она.
- Ну-у... пускай тут стоит, - кисло сказал Мак. – У палатки...
  Она с неодобрением посмотрела на него. Лошадь заслуживала большей заботы. Особенно сейчас, к ночи.
  Девочка побрела по густому папоротнику.
- Пошли, - сказала она.
  Она взяла лошадь за поводья. Лошадь мотнула головой, не желая уходить с привычного места под ветвями старой ели.
- Ну... иди сюда, - убедительно сказала Мария.
  Лошадь послушно отошла в сторону. Мария ласково похлопала её, привязывая поводья к еловому суку около палатки.
- Ну вот, - сказала она. – Стой тут...
  Она подняла голову на Мака. В лесу послышался вой... Лошадь мотнула головой, пошевелив ушами.
- Ну чего?
- Лезь, - сказал он.
  Она ковырнула траву.
- Не, - сказала она.
  Он открыл рот от удивления.
- Как?
  Он провёл взглядом по дремучему лесу... стоя, пока она залезет в палатку. Лошадь нагнула голову, щипая траву.
- Сам лезь.
  Мария сняла с плеча лук. 
- Э-э... почему?.. – заупрямился он.
  Она отвернулась к лесу.
- Ты чего... не хочешь слушаться? – удивился он.
- А ты?
  Мария оглянулась на него и повернула голову, снова смотря в лес. Она стояла с луком, охраняя его.            
  Он раскрыл рот, захлопав глазами.
«Хм...» - подумал он.
  Что делать?..
  При старике Мария с Митанни его слушались. И не было никаких забот. А теперь?.. Такого у него не было.
  Вообще.
- Э-э... ну ладно, - сказал он. – Давай лучше ты, а?
  Она опустила лук.
  В тёмном лесу гулко отдавался стук дятла. Шумели хвоей тёмные ели. Невдалеке затрещали сучья. Она хорошо стреляла...
  Но всё же...
- Угу.
  Она полезла в палатку.
  В палатке было полутемно... сумеречный свет заходил в круглые окошки. Из глубины леса донёсся вой... или уханье.
  Мак полез за ней.
- Бери подушку, - сказал он.
  Она взяла подушку, сидя в темноте на траве под тонкой тканью палатки. Снаружи шуршал еловый лес.
  Лошадь переступала по траве.
- Бр-р... - сказала Мария, обхватив коленки.
  Неуютно...
- Вот в гостинице... – задумчиво сказала она.
  Она вспомнила белые овчиные шкуры около камина, с красными угольями в полутьме. И всё остальное.
- Угу, - сказал он.
  Она устроилась, положив голову на подушку.
- А тут...
  Она повернулась на бок, под тонким одеялом. Одеяло неуютно шуршало... Но зато было теплее шерсти.
- Разогнался...
  Он снова чуть покраснел.
- Чего?..
  Он не понял.
- Чего, чего... – сказала она.
  Он покраснел до ушей, но в темноте не было видно. Она не знала, чего... Просто хотелось его подразнить.
  Почему-то.
- Да ну тебя, - окрысился он.
  Надув свою подушку, он лёг на спину и прислушался к шуму ночного леса. Под елью треснула веточка. 
«Лошадь...» - подумал он.
  Снаружи синели сумерки.
  Но в походной палатке НУ было темновато. Он посмотрел в темноту... Мария сидела, обняв коленки.
  Не спалось...
- Мак, - спросила она. – А лошадь стоит?..
  Он поднялся, высунув голову из палатки защитного цвета. Над верхушками елей холодел багряный свет заката.
- Угу, - сказал он.
  Он застегнул палатку.
- Спокойной ночи, - сказал он, ложась.
- Угу, - сказала девочка.
  Она легла.
 «Спит?..» - подумал он. 
  Пора было спать, но... ему не хотелось. А хотелось сидеть около спящей девочки с рыжими кудряшками.
  Всю ночь.
- Мак... ты спишь? – спросила она, чуть потормошив его.
- Не... – сказал он.
  Притворившись, что спит.
- Холоди-ища... – протянула она.
  Она покосилась в темноту.
  Коричневый балахон с дырой так и остался в городе... и деньги за него. А круглый сыр укатился за корзины.
- Угу...
- Давай вместе спать, - сказала она.
  Он опешил.
- П-по...почему?..
  Глухо ухнула птица.
  За тонкой материей около Мака кто-то возился, шурша в траве. В окошки виднелись тёмные деревья.
- А? – спросила она.
  Снаружи в окошки нельзя было заглянуть... Они были чёрные. И порвать палатку тоже было нельзя.
- М-м... – в замешательстве протянул он.
- Ой, - в восторге сказала она.
  Поняв это по-своему.
  Как в детстве... когда они с Митанни играли под столом с белой скатертью. И накрывались одеялом.
- Кэ-э... а как?
- Сейчас увидишь, - сказала она. - Накроемся с головой...
- Да?..
  На него нашла оторопь.
- Ага...
  Она сделала большие глаза... Но в темноте палатки они были тёмные... с еле заметным оттенком синевы.
  Она села.
- Подвинься сюда, - сказала она. – С подушкой...
  Одеяло было большое...
  Мак замер в темноте... развязав свой плотный травяной плащ, Мария завозилась, накрывая себя с Маком.
  Он покраснел в темноте как рак.
«Идиот...» - подумал он.
  Она думала, что Мака нужно обнять... и согреть. От прикосновения соединяются две души. А это лечит тело.
  Так учил её папа.
«Козёл...» - подумал он.
  Она спала.
  У него перехватило в горле от любви... и неземного блаженства. Такого, которое бывает только на небесах.
  Она спала, дыша ему в нос.


                *********


  Она плакала.
- Ты чего? – спросил Мак, присев на корточки.
  Лошади не было.
  А в тёмном лесу были разбросаны окровавленные кости. Одна валялась под кустом облепихи. Услышав ночью вой, лошадь обломила веточку и убежала.
  А они спали.
- Не плачь, Маш...
  Вечерело.
  Красное солнце стояло над елями. Надо было разжечь костёр и поужинать. Мак решил сидеть в палатке после захода солнца.
  И ставить сразу.
- Ешь таблетку, - сказала Мария, всхлипывая.
  Палатка стояла под деревом.
  Тонкие пластинки в ткани обеспечивали срочное самонадувание в случае быстрого усиления давления.
  На шесть раз.
- Угу, - сказал он, глотая.
  Он посмотрел на палатку. Если на неё упадёт дерево... ну, смотря какое. А если стая саблезубых волков?
- Мак... а она долго мучилась? – спросила Маша, вытерев глаза.
- Не... они сразу, - сказал он.
  Он догадался, почему всадники с алебардами повернули назад от леса. Ведь это была дикая планета... а не Земля.
- Это я виновата?.. - вопросительно сказала она.
- Почему? – сказал он.
  Она не умела привязывать лошадей. Но-о... это было простительно. Это не входило в её подготовку.
- Потому, - сказала она.
  Мак подвинул замшелые поленья поближе к палатке. Ему не очень хотелось отбиваться от громадных волков. Шансов мало...
  Даже у него.
- Зажигай костёр, - сказала она, всхлипнув.
  Он не боялся.
  Но-о... в любом случае, не собирался делать глупости, с девочкой за спиной. С луком и пятью стрелами.
  Вместо лазера.
- А бальзам? – спросил он.
- Потом, - сказала она, сев на корточки. – Перед сном...
  Валежник был сухой.
  Огонь вокруг полена стал облизывать красными языками котелок с водой. От костра пошёл белый дым.
- Гриб притащил? – спросила она.
  Она шмыгнула носом, пошевелив веткой в костре. Они варили последнюю кашу... У него защипало в глазах от дыма.
- Ой... забыл, - сказал он.
- Эх ты... рассеянный с улицы Бассейной, - осуждающе сказала она.
  Он оставил большой белый гриб под громадной елью. Там было мягко от пожелтевших сухих иголок.
- Принести? – спросил Мак.
- Ой... а я? – спросила Мария, встав с корточек.
- Пошли, - сказал он.
  Хм...
  Он и не собирался ходить в одиночку... без неё. Что он, сдурел?.. Это было нарушение походных правил.

- Скоро солнце зайдёт... – задумчиво сказала Мария.
  В лесу всё звучало глухо.
  Она шла с луком в руках, оглядываясь по сторонам. Вокруг высились вековые ели с морщинистой корой.
- Угу, - сказал Мак, чуть хромая.
  Красноватый свет еле пробивался сквозь густые еловые лапы, кое-где доходя до стволов и кустов папоротника.

- Вкусно, - сказала девочка, причмокнув красными губами.
- Угу, - кивнул Мак.
  Пахнущий дымком гриб был вкуснее каши. Но кашу они тоже съели... из чувства долга. Особенно Мария.
  В походе надо есть.
- Маш... а ты хотела бы тут жить? - спросил Мак.
- В лесу? – с подвохом спросила она.
  Хм...
- Не...
  Мак не обиделся.
- А где?..
- В городе... или в одиноком трактире на дороге.
- Не-а, - сказала она,
- Почему?
- Ну-у...
  Ей не хотелось объяснять.
  Лучи красного заходящего солнца просвечивали через верхушки елей. Ей хотелось сидеть у костра... и закрыть глаза.
  Хоть и нельзя.
- Ну почему? – не отстал Мак.
  Почему она не хочет отвечать?.. Ему было непонятно. Он смотрел на красный огонь, пытаясь понять...
  Но не мог.
- Не хочу, - сказала она.
  Он поднял голову.
  И увидел тёмно-синие глаза девочки. На травяном плаще с капюшоном играли красноватые лучи солнца.
- А вообще... на этой планете?
  Она мотнула головой.
- Не...
  Мак подвинул горящее полено, рассыпав красные искры. В небе над елями догорал багровый свет заката.
- А ты? – спросила она.
- А я... хотел бы, - сказал Мак. – Но-о... только со всеми.
- Почему? – спросила она.
  Она чуть поёжилась.
  Сумрачные ели обступили опушку с высокими белыми цветами с краю. От угрюмого тёмного леса становилось зябко. 
- Ну... тут как в старину, - сказал он. – Старинные города с медными шпилями... И пыльные дороги с красным закатом... И лесные феи... 
- Да ну, - протянула она. – Фе-еи...
  Он посмотрел на девочку в травяном плаще с капюшоном. Тёмные кудряшки вылезали на белый лоб.
- А чего?
- А если лешие... или гномы? – сказала она. – Фу... 
- Ну-у, - сказал он. – Они золото и сокровища сторожат... у себя в подземелье. А кто к ним попадёт, то...
  Он не докончил.
  Девочка с луком за спиной подняла голову, посмотрев на темнеющий в сумерках лес. Пора было лезть в палатку.
  И спать.
- Несёшь тут... околёсицу, - задумчиво сказала она.
  Он замолчал.
  Над опушкой нависло холодное серое небо. Красные лучи заходящего солнца уже не пробивались сквозь густую еловую хвою.
  Потемнело.
- Пошли спать? – сказала она.
«Да-а...» - подумал Мак.
  Это тебе не Агнилена.
  Там был простой «белый» поход. А здесь... не такой. И лес был совсем другой. Страшный... как в сказке.
- Ма-ак!! – взвизгнула Мария.
  В тёмном лесу светились глаза громадных серых волков. Малиновые цветы в высокой тёмно-зелёной траве спокойно покачивались под холодным серым небом.
  У волков были жёлтые глаза.
«Вервульфы...»
  В палатку не успеть...
  Мак подбросил Марию к длинной еловой ветви, доходящей до середины опушки. В траву ничего не упало... Он попятился с мечом в руках, оглядываясь. Наверху качнулась тяжёлая ветвь. В одного из серых зверей вонзилась стрела. В следующий момент засвистел меч, раскрутившись у Мака над головой. С глухим урчанием, громадные волки бросились на него со всех сторон.
  С белых клыков капала слюна.
- Сюда! – отчаянно крикнула Мария.
  Но как?..
  Во все стороны полетели ошмётки серых волчьих морд. Меч глухо вонзался в лохматые серые головы, разбивая черепа.
  И белые клыки.
- Ма-ак!.. – закричала Мария.
  Серое чудовище под веткой оглянулось наверх, встретившись с ней взглядом. В жёлтых глазах было понимание... леденящее кровь.
  Ей стало жутко.
- Ма-ак!..
  Но в бою он работал, как солдат.
  Он видел и серое небо, и тёмно-зелёные ели, и опушку, и серых волков. И слышал их глухое рычание.
  Но не отвлекался.
- Мак... – пробормотала Мария на ветке, глотая слёзы.
  В серого волка вонзилась стрела.
  От прыгнувшего волка Мак покачнулся, как бешено крутящийся волчок. Волк со стрелой в сером загривке упал... Мак ступал по густой траве, крутя меч. В заросли папоротника полетело белое крошево. За рукав вцепились зубами.
  Мак чуть не повалился.
  Вся лесная опушка была серой от рычащих волков. Они лезли на Мака, пихаясь и наступая друг на друга. Над ними серело небо...
  Лёгкая палатка отлетела к ели, смятая серыми зверями. От серого веера Мака на тёмно-зелёную хвою летели красные брызги и серые клочья.
  На краю опушки под елью покачивались белые цветы в тёмно-зелёной траве. У девочки осталось две стрелы. Под ней чуть покачивалась еловая ветка...
  Мак крутил меч, не слыша визга и свирепого рычания волков. Разлетелись осколки белого клыка, врезаясь в тёмные стволы елей.
  Серое кольцо разомкнулось... на миг.
- Прыгай!! – пронзительно завизжала Мария.
  Мак подпрыгнул.
  Он ухватился за ветку рукой, пытаясь подтянуться. Серый зверь разжал пасть, упав со стрелой в боку. Мак забрался на ветку, отбиваясь от серой морды.
  Он царапнул её сапогом.
  Мария подхватила у него красный от крови меч. Прыгнувший на мохнатую еловую ветку волк свалился от сапога Мака. Ветка чуть хрустнула под тяжестью двух волков.
  С горящими жёлтыми глазами.
- Сюда! – крикнула Мария, схватившись за мохнатую хвойную ветку с длинными еловыми шишками.
  Осталась одна стрела.
  Тёмно-зелёная ветка под Маком оглушительно треснула, и он повис, ухватившись за верхнюю ветку. По тёмному стволу шмыгнула рыжая белка. Внизу бешено прыгали серые волки, скалясь и капая слюной. Мак с трудом подтянулся. С левой руки капала кровь...
  Ладонь была липкая.
- Подай руку, - сказала Мария. – Скорей...
  Он поднял ноги на ветку.
  Огромные серые волки прыгали, грудясь внизу под веткой. Серые морды не доставали до ветки, но лишь чуточку. 
- Давай, - сказала Мария, с перепачканной от смолы щекой.
  Мак сел.
  На серые морды сильно капала кровь, пуще распаляя волков. На опушке валялось несколько серых тел.
- Давай...
  Мак протянул руку.
  Мария стояла на ветке сапогами, держась за верхнюю ветку. Расстегнув ему куртку, она сунула руку за повязкой. Он поглядел вниз. 
- Сиди тихо... - сказала она.
  Он посчитал тела.
  Шесть серых чудовищ было изувечено... с кровью, без ног и с разбитыми головами. И четыре со стрелами в серой шерсти.
  Неплохо...
- Не качайся, - сказала она.
  Мак фыркнул.
  В сером небе шумели верхушки елей. Мария присела на ветку, взяв его руку. Мак потёр лицо, оставив на тёмной заросшей щеке след от крови.
  Ветка чуть покачивалась.
- Фу, - сказала Мария.
  Она не любила крови животных, и вообще... разной гадости. А он был весь измазан в крови. В основном волчьей. 
- Хорошо? – спросила она, перевязав ему руку.
  У Марии на лице краснела длинная царапина, и щека была перепачкана в смоле. Но это всё чепуха...
  Он молча кивнул. 
- Полезли наверх?.. - сказала она.
  По опушке бегали волки.
  Они бесились, теснясь под мохнатой еловой веткой... с белых клыков падали слюни. Серые звери прыгали, пытаясь достать до разведчиков НУ.
  Солдата и суб-практикантки.   
- Угу, - сказал Мак.
  Он плюнул вниз, надеясь попасть рычащему серому волку в глаз. Волк был величиной с телёнка... или корову.
- Промахнулся, - сказала Мария, облизнув губу.
  Хм...
  Он умел плеваться в цель. Просто сейчас устал... и ноги слегка тряслись. От утомления... как всегда после «веера».
- Полезли? - спросила девочка, с перепачканным лицом.
  Он поглядел на свою руку.
  Она была чёрная от повязки. А левое колено почти не сгибалось. От чего?.. Он не знал. И вся нога ныла...
- Постой, - сказал он.
  Он хотел сказать о левой руке... но не стал. А кто его потащит наверх?.. Она, что ли?.. Голова немного кружилась.
  Ухо побаливало.
- Ты чего?.. – спросила она.
  Он плюнул вниз, держась правой рукой за ветку. Мария была в травяном плаще. У него был ободран рукав.
- Чего болит? – спросила она.
- А, – махнул он, – ничего...
  Левая рука побаливала... но это были пустяки. Только в глазах иногда темнело... несмотря на лекарство.
- У тебя рукав порвался, - сказал он.
- Угу...
  Девочка подступила к нему, заботливо сняв и подвинув повязку на голове. Мак нагнул голову, чуть скривившись от боли.
- А как же ты полезешь?..
  Мак схватился за верхнюю ветку. Левая рука в чёрной повязке чуть побаливала... если на ней не подтягиваться.
  И не висеть.
- М-м... – неуверенно сказал Мак. – Давай тут посидим... а потом полезем.
  Держась за ветки, они стояли на толстой еловой ветви с сучьями. В пяти шагах от тёмного морщинистого ствола старой ели. В два обхвата...
- Глупости, - сказала Мария.
  Надо было готовиться к ночлегу... и вообще, устраиваться. Потрогав меч в травяном плаще, она сказала:
- Дай пояс.
  Он послушно потянулся к поясу. Не дожидаясь его, она присела на толстой ветви, пытаясь снять с него пояс.
  Он не снимался.
- Э-э... как он тут? – спросила она.
  Еловые лапы чуть раскачивались. Она стала снимать пояс, схватив его за коричневую кожаную штанину.
- Ну... постой, - пробормотал Мак. – Я сам...
  Девочка послушно опустила руки.
  Он отстегнул пояс, протянув его Марии. Сняв плащ и положив его на тёмно-зелёные хвойные ветки, она оглядела позеленевшие медные крючки и одела пояс. Травяной плащ чуть покачивался на зелёных ветках. В плаще торчал меч...
  С кровью.
- Фу-у... – сказала она.
  Вытащив из плаща окровавленный меч, она вытерла его о хвою и нацепила себе на пояс. Плащ был в крови.
  Мария подняла его с веток.
- Полезли? – сказала она.
- Угу , - сказал Мак. – По стволу...
  Он посмотрел вниз.
  Серые звери сидели на траве, собравшись в круг на лесной опушке в шести метрах под ними. Их было три десятка.
  И мёртвые...
- Пойдём, - сказала она. - Я тебе помогу...
  Они полезли.
  Мария бралась за левую руку Мака и тащила, пока он не ставил ногу на сук... или не становился коленом на ветку.
- Ох, - сказала она.
  Мак остановился, присев на ветку.
- Убери, - посоветовала она.
- Угу, - сказал он.
  Пока он лез, ножи в сапогах цеплялись за ветки... и шероховатую еловую кору. У него немного тряслись ноги.
- Отдохнём? – сказала она.
  Они сели на толстой ветви у самого ствола. По шершавому стволу старой ели ползали рыжие муравьи, прячась в бороздах коры.
  И под корой.
«Во живут...» - подумал Мак. 
  Беспечная беготня муравьёв по тёмным лабиринтам в коре великанской ели показалась ему безопасной и увлекательной.
  Как в детстве...
- Хочешь пить? – с участием спросила Мария.
- Ага, - сказал он.
- Ой...
  Девочка заглянула ему в глаза. У него захватило дух от тёмной синевы... манящей в неведомую бездну.
- Ну-у... - протянул он.
  Он окунулся в тёмную синеву... ту, которую пьют, опустив лицо в холодную воду. В синем вечернем колодце с дрожащей звездой.               
  В глубине.
- Э-э...
  Он потряс головой.
  В тёмной синеве была неодолимо влекущая тайна. У него защемило сердце от жажды в ней утонуть.
- Ма-ак, – позвала она.
  Она знала... но не подавала вида. Он не мог оторваться от её тёмно-синих глаз. Но-о... она не хотела, чтоб он отвлекался.
  Слишком.
- А?.. – пробормотал Мак, отвернувшись на соседнюю ель.
  Вода осталась внизу.
  Но-о... если не убить волков тут, на лесной опушке, у него с Марией не было шансов добраться до места.
  Любого.
- Ну чего ты? – спросила она.
«Да-а... повезло», - мрачно подумал он.
  И так...
  Мак сорвал шишку, висевшую у него перед носом. Длинная шишка пахла елью. Он повертел её и выбросил.
  Шуршала хвоя.
- А-а... а что нам теперь делать? – спросила девочка.
  Мак пожал плечами.
- Посидим тут... на дереве.
- А долго? – спросила она.
- Угу, - сказал он.
- До утра?..
- Угу...
- А волки уйдут?.. – спросила она.
- Угу...
  Но он знал, что они не уйдут... а будут ждать. Тут на опушке... или в лесу. И поэтому надо их убить.
  Одной стрелой.
- Полезли? – сказал он.
- Ага, - сказала она.
  Они залезли ещё выше.
- Ой, смотри... – сказала она.
  Она смотрела на его ногу... широко раскрыв глаза. Коричневая кожа на брюках была исколота, словно вилами.
- Ладно, - сказал Мак.
  Ногу саднило... но не так сильно. На рукаве тоже были следы от зубов. И рука до локтя ныла от синяков.
«Весь в синяках...» - подумал он.
  Солнце почти зашло.
  Далеко внизу сквозь густые еловые лапы виднелись мохнатые серые пятна... и тёмная опушка. Шумели верхушки елей.
  Стало темнее.
- А ты? – спросил он.
  В сумерках у Марии на лице темнела длинная царапина до подбородка... а на лбу чернело пятно от смолы.
- А... не беспокойся, - сказала она.
- А мазь?
  У них была мазь.
  Но только на один раз, в красной фольговой упаковке. У каждого... А остальное - в рюкзаке, на опушке.   
- Да ну... у меня всё заживает, - сказала она. - Как на кошке...
- Хм, - сказал он.
  Она провела языком по губе, слизнув тёмную капельку крови. На щеке девочки темнели пятна от смолы.
- Давай спать, - сказал он.
  Солнце зашло.
- Угу, - согласилась она.
  Он посмотрел на ветки... места было достаточно. Он порылся в куртке, достав пакетик с походным гамаком.
- А ты умеешь? – спросила она.
- Ну, - сказал он. - Только ты сама, ладно?.. А то у меня рука болит, - добавил он. - Тяни...
  Она потянула за красное колечко, развернув серебристую сетку гамака. Он был тонкий, как паутина.
- А дальше?  – спросила она.
- Вот так...
  Мак обернул колечко за толстую ветвь, чуть слышно щёлкнув. Красные колечки растягивались, как резиновые.
- А-а, - сказала она.
- Ну, - сказал он, показав на другую ветвь. – Доставай гамак...
  Он сел, держась за шершавый ствол ели. Чуть повыше в еловых ветвях возились птички. Он поднял голову, увидев в тёмных ветвях серое крылышко.
  На ночлег...
- Вот, - протянула она.
  У них было особое снаряжение НУ - бечёвка, лекповязка, нож, зажигалка, компас, сверхтонкий гамак, крючки... 
  В одежде.
- Вешай, - сказал Мак.
  Мария повернулась к ветвям, за которыми виднелся еловый лес. За лесом холодело малиновое зарево. Она зацепила гамак за шершавую ветку, перелезла по стволу и прицепила гамаки к другой еловой ветке. Старая кора еловых ветвей шелушилась.
  С высоты полетел сучок.
- Готово?.. 
  Она стояла неподалёку от него, чуть покачиваясь на той ветке. Снизу донеслось еле слышное ворчанье.
  Он посмотрел вниз.
- М-м... постой, - сказал он. – Достань бечёвку...
  Она покопалась у себя в куртке.
- Ну?..
  Мак подумал.
  Тонкий облегающий гамак был устойчив, как паутина. Из него было непросто свалиться. Он пробовал.
  Но...
- Лови, - сказал он.
  Он достал свою бечёвку и кинул ей.
- Обвяжись, - сказал он. – И привяжи конец к ветке.
  Она обвязала себя .
- Э-э... теперь продень свою бечёвку с двух сторон и сделай узел на верхней ветви, - сказал он. – Для страховки.
- Как?
- Лезь в гамак, - сказал он.
  Девочка с опаской посмотрела вниз. Под тонкими паутинками была далёкая, еле видимая за ветвями лесная опушка.
  С волками.
- Не бойся, Маш, - сказал он.
  Она залезла в гамак, держась за края. Тонкая серебристая сеть тут же закачалась, обхватив её, как паутина.
- Да, - сказал Мак. - Пристегни края гамаков друг к другу...
  Мария села, качаясь.
  Повозившись, она вылезла из серебристой сети на толстую еловую ветвь, сделав узел на верхней ветке.
- Ой!.. – вырвалось у неё.
  Она лизнула палец.
  Сетки протянулись между густыми еловыми лапами. Они чуть серебрились в потемневшем лесном воздухе.
  Да-а...
«Укололась...»
  Он посмотрел на девочку с пальцем во рту. Она была одно с ним... как солдаты Флота. И вообще, как одно целое.
  Спиной к спине.

  Было уже темно.
  Только сквозь тёмные хвойные ветви в синем небе лиловели остатки холодного заката. Солнце скрылось.
- А ловко ты меня подбросил, - сказала она.
- Угу, - сказал Мак.
  Он вспомнил, как она орала. У него чуть не заложило уши. Он и не думал, что она может так пронзительно визжать.
  И так долго.
- Маш...
- Чего?..
  Он хотел сказать кое-что... очень важное. Но-о... вспомнил про задетого сапогом волка, прыгнувшего за ним.
  Почему-то...
- Ловко я его задел, - пробормотал он, смущаясь.
- Кого?
- Ну, сапогом... помнишь?
- А-а...
  Сети чуть покачивались на ветках... и от этого казалось, что они оборвутся. Но они не могли оборваться.
  Даже в бурю.
- А он сдох? – спросила она.
  От покачиванья над пропастью в ветвях ели у девочки чуть замирало сердце. Она до этого не спала в такой сетке...
  На такой высоте.
- Хм... конечно, - сказал он. – Это же Би-5... не знаешь, что ли?
- Не-е...
- Ну-у... боевой яд, - сказал он.
- А-а...
- Это наши делают, - похвалился он, – на Эльтусе...
  Внизу послышался треск сучьев.
  Вблизи пролетела ночная птица, шумно хлопая крыльями. В полутьме шуршали тёмные хвойные ветви.
«На охоту пошли...» - подумал Мак. - «Сволочи...» 
  Спускаться было нельзя.
  Серые волки не уходили на ночную охоту всей шайкой... а оставляли часть стаи сторожить добычу.
- Мак...
- Чего?..
- А волки лазить не могут?.. – спросила девочка.
  Мак хмыкнул.
- Не-а...
  Девочка в коричневом шлеме и сама знала про серых волков... но хотела удостовериться. А вдруг?..
- Мак... - вспомнила она.
  Он повернул голову.
  В полутьме неподалёку было еле различимо лицо девочки. Чуть выше покачивалась мохнатая еловая ветка. 
- Чего?..
- Знаешь что?..
- Не...
- А бальзам?.. - сказала она.
  Сумерки сгустились...
  В лесной полутьме, в густых ветвях могучей ели пахло холодной осенней ночью и смолистой хвоей.
  Стало почти темно.
- А, - беспечно сказал Мак. – Он у волков остался...
  Не хватало...
  Дико хотелось пить... а тут ещё это. И вообще, ему не нравился этот бальзам. Он был слишком пахучий.
  И горький.
- Не-ет, – сказала она. - Он у меня...
- Да ну тебя...
  Сквозь тёмную хвою проглянула белая звёздочка. Мария покачалась, достав плоскую бутылочку с бальзамом.
- Пей, - сказала она,
  Она ткнула в темноту, не видя его лица.
- Да ну, - отвернулся он.
  Далеко внизу, на опушке тихо зарычали. В ночной темноте от мохнатых еловых ветвей терпко пахло хвоей.
- Ну-у... - протянула она. – Ма-ак...
  Она схватилась за колючую еловую ветку над головой и подтянувшись, посмотрела в темноту на Мака.
- Не-е, - сказал он.
«Вот пристала...» - подумал он.
- Ну пе-ей...
  Она покачнулась, протянув в темноту руку с плоской бутылочкой. К его лицу прикоснулись пальцы. 
- М-м... - мотнул он головой.
  Ощупывая в темноте лицо Мака, она попала ему пальцем в рот. Тёплая рука легла ему на лицо, закрыв нос. 
- Ну чего ты...
«Вот настырная девчонка...» - подумал он.
  Прижав в темноте его губу, она сунула ему в рот бутылочку. В зубы стукнулось стекло. Он нехотя глотнул.
  Тихо... лишь шуршание мохнатой хвои в темноте.
- Ну чего?.. – спросила она.
  Он с досадой вытер ладонью рот от сладкого бальзама. От тягучего бальзама повеяло горькими травами.
- Глотнул?..
  Вцепилась... обеими руками.
- Угу, - буркнул он.
  Ветер чуть закачал шуршащие хвойные ветви в темноте. В тёплых куртках было не холодно... но как-то зябко.
  Мария повернулась на бок.
- Во-от... – сонно сказала она.
  Она закрыла глаза.
  Холодный ветер шумел в верхушках елей. В гуще ветвей было тихо. Убаюкивающе шуршали хвойные ветви. 
- Да ну тебя, - огрызнулся он.
  Он задумался.
  То он думал, что одному в лесном походе легче. Ну-у... не совсем одному, а без девочки на своей шее.
  То наоборот...
- Спокойной ночи, - в полусне сказала она.
  Она поворочалась в сетке над тёмной пропастью в ветвях старой ели. Под ней на тёмной опушке сидели волки.
  Наверно...
- Угу, - сказал он.
  В темноте зловеще ухнула птица.
- Смотри не свались, - сострил Мак, смотря на тёмные ветви.
  Пахло хвоей.
  В темноте над ним покачивалась колючая еловая ветка. За ней была густая синь. В ночи шумел лес.
- Сам не свались, - пробормотала Мария.
  Она спала.
  Мак посмотрел в гущу тёмных хвойных веток. В густой синеве сквозь хвою мигала белая звёздочка.
  Она была близко...
 

                *********


  Пели птицы.
- Сидят, - сказал Мак.
  Он стоял на толстой ветви.
  Всходило белое солнце, пронизывая тонкую хвою. Оно скрывалось за лесом. Мария открыла синие глаза.
  Как небо.
- Много? – спросила Мария.
  Она посмотрела на него снизу вверх, покачиваясь в сетке. Сеть серебрилась в тёмно-зелёных ветвях.
- Не знаю...
  Она выбралась к Маку, на толстую мохнатую ветку. Из серебристой паутины в тёмно-зелёных еловых ветвях.
- Пошли?
  У ног Мака лежал на ветках травяной плащ. На ветке висел лук со стрелой. Из тёмного дупла торчал меч.
- Угу, - сказал он.
  Мария деловито отвязала лук, надев его на плечо. Стрелу она засунула в сапог. А плащ оставила на ветке.
  Пока.
- Тут? – спросила она.
  ...Они спустились на три ветви.
  Мак лез по веткам осторожно, и отстал от девочки. У него болела левая рука. И нога была в синяках.
  От волчьих зубов.
- Вон туда, - сказал он, показав на ветку чуть ниже.
  Волки сидели вокруг старой ели.
  Мак бросил шишку в косматого серого волка. У него в шерсти запутался репей. Их было столько же.
 «Откуда они знают?..» - подумал он.
  Хотя, конечно...
- Сколько? - спросила она, облизнув царапину на губе.
- Все...
  Мак снова пересчитал громадных серых волков. Одного не хватало... Злобно светились жёлтые глаза.
- Ну давай, - сказала она.
  Она пристроилась на толстой еловой ветви, с торчащей из сапога стрелой. Внизу на опушке сидели волки... и ждали.
  Мак нагнулся...
- Бери, - сказал он.
  Он подал стрелу, и Мария натянула лук. Серый волк повалился, чуть дрыгнув ногами. Серые звери рядом с ним тихо зарычали.
  Девочка начала с краю.
- Хм, - одобрил Мак. 
  Он потянул за бечёвку.
  Стрела повисла над опушкой, с кровавыми остатками тусклого волчьего глаза. Маша сморщила нос, отвернувшись.
- Почисти, - сказала она.
  Он вытер стрелу о зелёную хвою, снова мазнув её «клеем». Он боялся, что серые волки начнут разбегаться.
- Бери.
  Но они и не думали убегать.
  Серые звери собрались под деревом, прыгая и пытаясь достать до ветки с Марией. С белых клыков падали слюни.
 «Пра-авильно... - злорадно подумал Мак. - Вот это по-нашему...»
  Теперь перестрелять...
  Вскоре с волками было покончено. Последний волк подпрыгнул к ветке, со злобой в горящих жёлтых глазах.
  И упал.
- Всё? – спросила девочка, оглянувшись.
- Угу, - сказал он.
  Он вытер стрелу о тёмно-зелёную хвою. В тёмном лесу было тихо. Внизу на опушке покачивались белые цветы.
- Полезли? – спросила она.
  Мак посчитал серые трупы на глухой полянке с белыми цветами, посреди дремучего леса. Одного волка не хватало.
- Постой, - сказал он. – Одного не хватает...
- Ну и что?
  Девочка в коричневом шлеме подняла голову, в упор поглядев на Мака. Он смутился... сам не зная, отчего.
- Ну-у... подождём, - сказал он.
  С верхушки ели слетела ворона.
  Ворона каркнула... Зашумел ветер в еловых ветвях. Мария повернула голову, проводив её взглядом.
- Да ну-у... – протянула она, поддев сапогом сучок.
  Сучок полетел вниз.
  Далеко внизу, под елью желтела старая хвоя. Полосатый коричневый зверёк улепетнул, задев высокую травинку.
  Ветка под ногами закачалась.
- А долго? – спросила девочка.
  Она покачалась, полусев на еловую ветку. Солнце поднялось, касаясь верхушек елей. Оно блестело сквозь тёмно-зелёную хвою.
  Мак прищурился.
- Не знаю...
  Он не был уверен, что вечером сосчитал всех волков. А если что... он не в форме. Хотя правая рука работала.
  Но нога болела...
- А пить? – спросила девочка, облизнув губы.
  И ухо...
- Э-э... а ты хочешь? – спросил он.
  Он хотел пить... зверски.
- Угу.
  И потеря крови...
- М-м... - протянул он.
  Собирались тучи.
  Внизу на опушке шуршала лесная трава. На трупах серых волков сидели две вороны. В тёмном хвойном лесу треснул сучок.   
  Но...
- Ну ладно, – сказал он. – Прикрой...
  Она надулась.
- А я?..
  Ей тоже хотелось вниз.
- А ты?..
  Он подумал.
- Ну-у... давай вместе, - согласился он, чуть покраснев.

  В палатке была дыра...
  От острого и белого волчьего клыка. Она была ровная, как от ножа... В описании палатки это не упоминалось.   
«Тоже мне...» - подумал он.
  Поклажу в палатке потрепали, не в силах достать. Их добыча сидела на дереве... но волки явно ждали. 
  Чего?..
«Хм...» - подумал Мак.
  В дремучих еловых лесах по дороге на север серые волки не водились. И не наводили на всех ужас.
  Почему?..
- Пошли в лес? – спросила Мария.
  Небо заволокло тучами. Лес стал темнее. Пора собирать хворост... Она озабоченно посмотрела на Мака.
  Он был ранен...
- Да ну, – сказал Мак. – Полезли...
  Она захлопала глазами с длинными ресницами.
  Под громадной елью валялась палатка защитного цвета, смятая волчьей стаей. Мак не успел её поправить.
  Было утро...
- Куда?..
- На дерево, - пожал Мак плечами.
  Она округлила глаза.
- Опять?
- Угу, – сказал он.
  Она уставилась на Мака, распахнув огромные синие глаза.
- Почему?..
- Ну-у...
  Он не знал, что сказать.
- Ма-ак, - позвала она.
  Он задумался.
  Вокруг шумели суровые столетние ели. Пахло дождём... Над острыми и тёмными верхушками леса плыли серые тучи. 
  Она потянула его за рукав.
- Ма-ак...
  Серые тучи застилали небо. В тёмно-зелёных ветвях громко каркнула ворона. Девочка поправила на плече лук.
  У неё за спиной темнел лес. 
- Ну-у... на всякий случай, - наконец сказал он. 
  Девочка в сапогах стояла, чуть расставив ноги в густой зелёной траве. В траве валялся серый волк с пустым глазом.
- А ты что... хочешь в палатке спать? – спросил он.
  Маку понравилось спать на дереве.
  Проснёшься ночью, и тихо качаются тёмные ветви. Вдалеке ухнула сова... И сквозь ветви мерцает белая звёздочка.
- Да ну её... – сказала она, облизнув губу.
  И ей тоже...      
  Холодный ночный воздух с острым запахом хвои. Тихо шелестят ветви... Во мраке просвечивают три белых звёздочки.
- Пошли?
  Она кивнула.
  Девочка была в шлеме... в виде коричневой кожаной шапочки. На белый лоб вылезли тёмно-рыжие завитушки.
- Постой, - сказала она. 
  Оглянувшись на суровый тёмный лес, она помыла руки. Мак покосился на неё... Фляга была почти пустая.
- Пошли, - сказала она.
  Мак поднял голову, посмотрев на высокую тёмную ель. На серые трупы слетелись уже четыре вороны.
«Ещё дождь пойдёт...» - подумал он.
  Над елями серело небо.
  В густой траве на краю полянки покачивались белые цветы. Чёрные вороны поклёвывали серых волков.
  Девочка сморщила нос.
- Кыш, - махнула она.
  Ворона улетела на ель, лениво помахивая крыльями. Мария подняла из травы шишку и бросила в другую.
- Брось... - сказал Мак.
  Длинная еловая шишка сбила ворону с серого волка, угодив ей в голову. Ворона повозилась в траве, вспорхнув на еловую ветвь.
- Постой, – сказал Мак.   
  Ворона каркнула с ветви.
  Мария оглянулась на лес, сняв с плеча лук. Мак присел в траву, порывшись в защитной ткани палатки.
- Вот, - сказал он.
  Чёрная ворона поглядывала жёлтым глазом. Мария прислушалась к шороху за кустами в тёмном лесу. 
- Тс-с, - сказала она.
  Мак взялся за рукоять меча, уронив сухой паёк в густую траву. Подняв шишку, Мария запустила ею в кусты.
  Тихо...
- А ты залезешь? – спросила она, с сомнением оглянувшись на Мака.
  Мак поднял голову на густые еловые ветви. Мария с луком в руках оглянулась на вековые ели. В лесу стучал дятел.

  Мак с трудом залез на дерево, цепляясь за сучья рукой. Под елью пучилась серая морда с засохшей кровью.
  На неё села ворона. 
- Хочешь отдохнуть? – спросила Мария.
- Угу...
  Нога болела.
  Полусидя на еловой ветке, Мак отпил воды. Пристегнув флягу к сапогу, он увидел на тёмном стволе жука-рогача.
- Давай завтракать? – спросила Мария.
- Угу...
  Мак стал хмуро жевать.
  На защитную флягу села стрекоза с лёгкими зелёными крыльями. Мак отогнал её, махнув рукой. Жук пополз по шероховатой еловой ветке, потрогав его чёрный сапог.
  Мак спихнул его с ветки.
- Посидим, – сказал он, меланхолически жуя.
- А долго?
- Ну... пока волк не придёт.
- А-а...
  Она тоже полусела на ветку, откусив плитку СП. В густых ветвях ели застрекотал сверчок... или жук.
- Давай тут ждать? – сказал Мак.
  Мария сидела на мохнатой еловой ветке, болтая ногой. Сквозь верхушку дерева пробивалось солнце.
  День начинался.
- Не, – сказала она. – Лучше в гамаках...
  Мак посмотрел на ногу тоненькой девочки. Она болтала ногой, и чёрный сапог задевал густую еловую хвою.
- А, - сказал он, жуя.
  Мария повесила лук на густую хвойную ветку. У неё за спиной была сумка со стрелами. Но сумка не мешалась.
- Мак, - сказала она.
  Мак хмуро жевал, поглядывая на серое небо.
- Знаешь что?..
- Чего?..
  Она подумала.
- Давай кедровые орешки достанем?..
- Хм...
  Он покосился на неё, откусив от сухого пайка. Она спокойно ела, смотря на него за качающейся веточкой с иголками.
- Где... тут?
  Она вытерла губы.
  Губы девочки с царапиной на щеке стали липкими... как от малины. Мак уставился на неё, чуть приоткрыв рот.
- Не-е... а вон там?
  Она показала на острые верхушки елей в сером небе. Одна верхушка торчала над тёмно-зелёным лесом.
- Думаешь, это кедр?
  Мак уставился на мохнатую верхушку.
- Ага...
  Она завернула остаток сладкой плитки в фольгу. Шумели еловые ветви... Сквозь них виднелись серые тучи.
  Мак отвернулся от верхушки.
- Да ну тебя...
  Он замолчал, жуя.
- Мак... – сказала Мария, проведя по губе языком.
- Чего?..
  Она сидела на еловой ветке, держась за другую. Тонкая ветка с тёмно-зелёной хвоей качалась от руки девочки. 
- А здорово ты придумал... волкам в глаз стрелять?
- Угу...
  Он сложил фольгу от СП.
- А-а... – протянула она.
  Она не придумала, что спросить.
- Чего?..
  Она посмотрела на него, наклонив голову.
- А если бы стрела зацепилась?
- Э-э...
  Мак покосился на неё.
  Она смотрела на него из-за зелёной хвойной ветки. Белое лицо девочки пересекала потемневшая царапина.
«Как она смолу отмыла?..» - подумал он.
- Не... там кость тонкая.
  Он потрогал ноющее ухо, под чёрной повязкой. Пропитка снимала боль не полностью... По мере заживания.
- Откуда ты знаешь? – спросила Мария.
  Она качнула ногой.
  Под ней, на лесной опушке чуть покачивалась высокая трава. Чёрные вороны клевали серых волков.
- Хм... поживи с моё.
  Он хмуро пощупал руку.
«Ещё не так срастётся...» - подумал он.
- Поду-умаешь, - сказала девочка.
  Она протянула руку, сорвав маленькую веточку с зелёными иголками. Вверху зашумели густые еловые ветви. 
- Хм... подумаешь, - коротко хмыкнул он.
  Шумел лес.
- А что?..
- Хм... тебе сколько лет? 
- Поду-у-умаешь, – протянула она.
  Он задумался.
  О старой школе за оградой, среди высоких тополей... И о девочках с тёмно-синими глазами возле пирамиды в снежной пустыне.
  С лазерами в руках.
  В чёрной бездне Галактики.

  Шумел ветер в ветвях.
- Мак... ну чего ты ничего не говоришь? - спросила девочка, заглянув ему в глаза.
- Думаю...
  Она стала в раздумье жевать зелёную еловую кисточку. У неё на красной губе остался след от шоколада.
- Про чего?
  Вдалеке послышался тоскливый вой.
- Про то, что вы делаете.
- Да? – сказала она, махнув веточкой с зелёными иголками.
- Угу...
- А чего?
- Ну чего... учитесь.
- А, - сказала она. 
  Он посмотрел на тонкую синеглазую девочку, полусидящую на тёмно-зелёной ветке. С луком за плечом.
- А это волк? – спросила она.
- Угу...
«Ещё дождь пойдёт...» - подумал он.
- А мы не проходили... - протянула она.
  Он поднял голову.
- В школе про это нету, - сказал он.
  Девочка смотрела на него, широко раскрыв глаза. Он казался ей умным... и всё знающим. Почти как папа.
- А по какому это?
- По зоологии. 
- А зачем? – спросила она, качнув ногой.
- Откуда я знаю...
- А почему они в лесу не поджидали?
  Мак прислушался.
  В тёмном дремучем лесу послышался далёкий вой. Зашумели ветви соседних елей, раскачавшись от ветра.
- Не допёрли, - пожал он плечами.
  Внизу на глухой лесной опушке каркнула чёрная ворона. Мария посмотрела вниз сквозь еловую лапу.
- Мак... - сказала она.
- Чего?..
- А кто это, вороны или вороны? – спросила она.
  Он почесал в затылке.
- Э-э... кто их знает.
  Стало тихо. 
- Полезли? – сказала она.
- Ага.
  Мария посмотрела наверх.
  В тёмно-зелёных хвойных лапах не было видно гамаков. Они висели выше, в середине громадной ели.
  Мак одел чёрную перчатку.
- Мак...
- Ну чего?
  Он оглянулся.
- А можно, я на вершину залезу?
  Ей хотелось посмотреть с вершины высокой ели на всё, что вокруг. И туда, за бескрайний еловый лес...
- Валяй, - сказал он.
- А ты будешь в гамаке лежать?
- Угу...
- А я?
- И ты тоже, - сказал он.
- Весь день? – спросила она.
- Угу...
  Она округлила глаза.
- Да?..
- Угу...
- И ничего не делать?..
  Он пожал плечами.
- Почему...
- А что?
- Что... отдыхать, - хмыкнул он.

- Ой, смотри, - сказала она.
  Мак увидел на ветках травяной плащ.
  Плащ лежал на ветке, зацепившись за колючие еловые сучки. С дырой от меча... и пятнами тёмной крови.
- Гамаки, - сказал Мак.
  Сетки виднелись чуть повыше, среди ветвей. Они чуть серебрились, как тонкая паутинка в зелёной хвое.
- Полезли?
  Она кивнула.
- Угу...
  Гамаки покачивались вместе с ветвями. Внизу шелестела тёмно-зелёная хвоя... Резко каркали вороны.
- Маш... а ты где научилась из лука стрелять? – спросил Мак.
  Он слегка завидовал.
  У серых волков, прыгавших под замшелой от старости елью, стрела неизменно оказывалась в глазу.
  У всех. 
- Подумаешь, - протянула она.
  Он посмотрел на девочку, стоящую на ветви у самого ствола... среди мохнатой тёмно-зелёной хвои.
- Знаешь, как я вижу? – сказала она. - За сто метров одуванчик.
  Он пожал плечами.
- Ну и что...
- Что?..
  Она уставилась на него.
- Я тоже...
- Да? – удивлённо сказала она.
  Она всегда попадала в то, что видела. И не очень прицеливалась... тем более, если не было времени.
- Угу...
  Он удивился.
  В старинном городе с медными шпилями, и в дремучем еловом лесу... он узнавал о Марии что-то новое... и захватывающее.
  Она замолчала.
- Я подремлю, - сказал Мак, закрыв глаза.
  Сетка покачивалась от ветра.
  Шумели еловые ветви... За ними пряталось серое небо. В холодном лесном воздухе пахло зелёной хвоей.
- Ага...
  Мария широко раскрыла глаза, смотря на просветы серого неба между мохнатых тёмно-зелёных ветвей.
  И о думая...

- Ой, - открыла она глаза.
  На лицо упала шелуха от шишки. В дремучем лесу слышался далёкий тоскливый вой. Стало ещё пасмурней. 
- Проснулась? – спросил Мак.
- Ага...
  Вокруг шуршали тёмно-зелёные иголки.
- Маш...
- Что?..
- А тебе страшно было на ветке... когда волки прыгали?
- Не-а.
  Мак посмотрел на девочку в коричневом шлеме. Сквозь потемневшую хвою догорал бордовый свет заката.
- Одно удовольствие, - сказала она.
- Тсс...
  Он умолк.
  Она повернулась в сетке, поглядев вниз... С карканьем уселась ворона, закачавшись на ветке соседней ели.
  В лесу зашумело.
- Пришёл? – прошептала она.
- Угу...
  Они спустились, стараясь не треснуть сучком.
  Мария ступила на шероховатую ветку, доставая лук. Вокруг шумели мохнатые тёмно-зелёные ветви, качаясь от ветра.
«Сейчас...» - подумала она.
  Ворона неохотно захлопала крыльями, слетев с серого волчьего трупа. На краю опушки закачались белые цветы.
- Волчица, - сказал Мак.
  Мария посмотрела на него, с недоумением приоткрыв красные губы. Как малина в лесных сумерках... Она не проходила повадки зверей.
  Он чуть покраснел.
- Тс-с, - тихо сказал он.
  Громадная серая волчица уныло завыла, глядя на побоище. Лесная опушка была усеяна серыми трупами.
- Тихо, - прошептала Мария, прицеливаясь.
  Вдруг смоется...
  В мглистом воздухе вечерних сумерек на опушке виднелась серая голова... Просвистела стрела, вонзившись в серого зверя.
- Тащи, - сказала она.
  Мак протёр стрелу о зелёную хвою.
- А теперь чего?.. – спросила девочка.
  Мак поглядел вниз, на смутно темнеющую опушку. Слезать не хотелось... Да и не было надобности.
- Утром слезем, - решил он.
- Почему? – уставилась она на него.
  Мак подумал.
  Он поднял глаза на девочку в коричневом шлеме... и почему-то запутался в словах. Ему было трудно объяснить.
- Ну... нельзя.
- А в палатке?
  Она с любопытством раскрыла глаза.
- Не-е...
- Почему?
- Опасно, - сказал он.
- Да? – сказала она. - Для кого?
  Она уставилась на него, округлив огромные тёмно-синие глаза. Как лесные озёра в сумерках на закате дня.
- Для нас, - буркнул Мак.
  Она не отрываясь смотрела на него... и он почти утонул в её глазах. На миг позабыв обо всём вокруг.
  Долго...
- А, - сказала она.
  В тёмно-синих глазах промелькнул смех. Девочка знала, почему он боится... Но совсем не знала, почему.
- А для волков?
- А, - махнул он.
- А чего?.. – с любопытством спросила она.
- Ну... их прикончат, и всё... – пожал он плечами. – Какая им разница?..
- Да-а?.. – протянула она.
  Она уставилась на него, округлив глаза. Тёмные глаза распахнулись в полутьме... в ожидании, что он скажет.
- Ну... они же звери, - сказал он.
- А что?..
  Она разинула рот.
- Чего... собачья жизнь, - сказал он.
  Она в замешательстве захлопала глазами с длинными ресницами. Как диковинные тёмно-синие цветы.
- А-а, - протянула она, покосившись на Мака.
  У собак тоже привольная жизнь... особенно у Рекса в деревне. Бегай себе по летнему саду... или валяйся в траве с одуванчиками.
- Полезли? – спросила она.
- Угу, - сказал он.

  Спать не хотелось.
- Да-а... а если бы волки напали? – сказал Мак.
- Подумаешь, - сказала она. – А мы бы их убили... или на дерево влезли.
- Не-е, - нехотя сказал Мак.
- А что? – сказала она.
- Хм, - сказал он. – Разогналась... это нам просто повезло. А то глодали ли бы они сейчас наши косточки.
  Он не скромничал.
  Они справились... но им повезло. Вообще, он не гордился собой. Он был обычным солдатом Флота.
- Вот ещё, - хмыкнула она.
  В темноте шуршали еловые ветви. В холодном воздухе пахло хвоей... В лесу гулко отдавался стук дятла. 
- Давай спать? – сказала она.
- Угу...
  Но ему не спалось.

  ...Полгода назад это была незнакомая девушка с тёмными синими глазами. В летающей тарелке НУ. Он и не заметил, как влюбился.
  Может быть, сразу?
  А может быть, и нет... А теперь... эта девочка стала товарищем. На которого можно положиться в бою.
  И вообще...
  Он чувствовал себя странно... и непривычно. Ну-у... конечно, и Кира была товарищем, но... но не так.
«Наверно, потому что я её не люблю...» - подумал он.
  В смысле любви.
  Хотя, по правде сказать, он был немного влюблён. Но это не мешало делу, как говорил профессор Шварц. 
«Для того и девушки, чтобы быть чуть влюблённым... Главное, соблюдать меру.»

  ...Хотя он считал, что мера тут ни к чему. Но взрослые думают по-другому... Особенно учителя и Наставники.
«Да-а...» - подумал он.
  Он чувствовал себя непривычно.
  Темноглазая девочка, похожая на лесную фею... У которой ты, как верный пёс... Но... Сама спасает тебя.   
  Это не то, что Кира...
  Та в первую очередь товарищ по походам и сидению на лекциях... М-м... и симпатичная девушка. Он вспомнил...
  «Что я тебе, нанялась?»
  Что она имела в виду?
  Он не знал...
  Вообще, он умел дружить с девушками. И понимал их... Но-о... не совсем. До какого-то порога... а за ним – непонятно. Он понимал их в классе... или в кино... или в походе. Но дальше...
  Что они думают?..
  Там, за таинственной гранью... которая отделяет его от любой девушки? Точнее, от любой симпатичной девушки. А ещё точнее...
  Тайна.

  Дул ветер, раскачивая еловые ветви. Сквозь облака светил белый полумесяц. Мак покачивался в темноте среди колючих ветвей, касаясь спящей Марии.
  В небесах... 

  Да-а... ведь в не симпатичной девушке и не чувствуется этой тайны. И в не притягательной женщине.
  Они - просто люди.   
«Может быть, поэтому?..» - подумал он. - «То есть, наоборот... поэтому они и не привлекают, что у них этого нет... этой тайны?»
  М-м...
  Конечно, не считая внешности... Хотя-я... вообще-то, симпатия и влечение не всегда зависят от внешности.
  Хм...
  А с другой стороны... смотря какое влечение. Но-о... этого он уже не помнил. Потому что был влюблён...
  Любовью, от которой забывают про всё на свете. Про всё... И про то, что появляется, когда кончается Любовь.
  Он спал...


                *********


- Пошли, - потормошила Мария.
  Мак пробормотал что-то, покачиваясь в гамаке. Его лицо было в тени тяжёлых еловых лап. Солнце взошло.
- Ну пошли, - сказала она, озабоченно посмотрев вниз.
  На лесной опушке под громадной елью валялись серые волки. Их поклёвывали иссиня-чёрные вороны.
  Пора было смываться.
- М-м... пора? – спросил Мак, открыв глаза.
- Ой...
  У девочки широко раскрылись глаза.
- Смотри... – прошептала она.
  Пахло еловой смолой.
  В густой хвойной ветке покачивалась диковинная красная птица, клюя еловую шишку. Птица была совсем близко.
- У-у... – вырвалось у Мака от восхищения.
  На красную птицу с длинной шеей спадали красные нити хохолка, доставая до гладкого жёлтого клюва.
- Тс-с...
  Девочка приложила палец к губам.
  Птица подняла голову, покосившись на Мака. На тёмный глаз падал красный хохолок. Мак лежал, не шелохнувшись.

  Птица улетела.
  Закачавшись, Мак вылез из сетки. Мария выбралась на другую ветку. Сетки были скреплены между собой.   
- Пошли? – сказала она.
- Угу, - сказал он.
  На опушке вороны лениво поклёвывали серые трупы волков. В траве с белыми цветами виднелись кровавые кости. Мария поморщилась, поглядев на разодранные куски серой шкуры.
«Кто ещё тут хозяйничает...» - подумал Мак.
  Каркнула ворона.
  От серого волчьего трупа метнулся зверёк... закачался папоротник. Взмахнув крыльями, взлетела на ель чёрная ворона.

  Мак шёл по заросшему папоротником лесу, прихрамывая на левую ногу. Мария покосилась на него.
- Ох... устала, - притворно вздохнула она.
  Мак посмотрел на верхушки деревьев. Сквозь тёмно-зелёные лапы вековых елей в полутьму леса пробивались лучики света.
  Скоро вечер.
- Ну ладно, - сказал он. – Привал...
  Он остановился, скидывая рюкзак.
- До ночи? – обрадовалась она.
  Она боялась, что у него не заживёт нога. Хотя на привале днём она растирала его синяки бальзамом.
- Ага.
  Они сели на поваленную ель.
  Девочка покряхтела, сбросив сумку в траву и устраиваясь на поросшем мхом стволе. По нему бегали чёрные муравьи.
- Мак...
- Чего?..
- А где Пит?..
- Не знаю...
  Он пожал плечами.
  За полем темнел еловый лес. В лесу у них за спиной гулко стучал дятел. Мягко шелестели зелёные хвойные ветви.
- Как ты думаешь, чего они сейчас делают? – спросил он.
- Не знаю...
  Она чертила по земле веточкой, опустив голову.
- Может, тоже в лесу...
  Он задумался.
- Угу...
  Она шмыгнула носом.
- Маш... ты чего плачешь? – спросил Мак, в замешательстве почесав затылок.
- Так... - сказала девочка, всхлипнув.
  Она вытерла слёзы со щеки.
- Ну чего ты?.. – заботливо спросил он.
- Ну... папы нету, – всхлипнула она.
  Он удивился.
- А чего? – сказал он, пожав плечами. – Он же жив...
  Мария всхлипнула ещё громче, опустив лицо и спрятав его в ладонях. У неё потекли слёзы в три ручья.
  Мак растерялся.
- Вот глупая, - сказал он. – Ну... чего ты разревелась?
  Он попытался поднять голову Марии, но она зарылась лицом ему в куртку. У него сдавило горло от жалости.
- У-у... и мамы не... ту, - глотая слёзы, сказала она.
«Скотина», - обругал себя Мак.
  Он погладил Марию по голове, чуть сдвинув коричневый шлем. И коснулся тёмно-рыжего завитка на белом лбу.
  Она тихо всхлипнула. 

«Заснула, что ли?..» - подумал Мак.
  Малиновое солнце касалось тёмных верхушек елей. В лесу потемнело... Трухлявый ствол косо лежал в папоротнике, и Маку было неудобно. Мария не двигалась, сидя у него в объятьях.
«Чего ей надо?..»

  В лесу потянуло холодной сыростью.
  За тёмным лесом догорал кумачовый свет заката, чуть отсвечивая красным в тёмно-зелёной хвое на верхушках.
  Затекла рука.
- Давай ягоды собирать? – спросил Мак.
  Пора...
  Мария подняла лицо, сидя на мшистом стволе. Блеснули тёмно-синие глаза. Над тёмным дремучим лесом синело небо.
  Было поздновато.
- Да ну... тут клюква одна, - привередливо сказала она.
  Он стоял у замшелого ствола.
  Она мотнула головой, шевельнув сапогом в засохшей грязи. Они долго чавкали по болотистым кочкам. 
- Ну и что? – сказал он.
  Она долго посмотрела на него, покосившись на меч. У старого меча был чуть погнут острый кончик.
  Он был довольно грязный.
- Ничего...
  Мак потянулся кверху, сорвав веточку с молоденькими иголочками. Над ним  закачалась еловая ветка. 
«О чём она думает?..»
- А почему ты не вытер меч? – спросила Мария.
  Мак пожевал пахучие мягкие иголочки. Он вытирал его о болотную траву... Но наспех, не очень старательно.
- Ну-у...
  Правое плечо до сих пор ныло. У них было мало стрел... а Мария не умела рубить белых мохнатых змей.   
  Топором.
 «Пристала...» - подумал он.
- Ой, - махнула она рукой.
  В лесном воздухе противно запищал комар. Мак шлёпнул себя по шее, почувствовав мокроту от комара.
  У его носа запищал ещё один.
«Ещё не хватало...»
- Маш, - сказал он. – Давай палатку ставить?
  И комарин остался у Пита... зато у Мака к рюкзаку был приторочен котелок. Всё остальное было поровну.
  Мария встала с поваленной ели.
- Обойдись без меня, а? - попросила она. – Пока... 
  Отстегнув котелок от рюкзака, она налила в него воды. Вода была из белого песчаного родника в лесу. Давно...
  Рюкзак был в тине. 
 
  Стемнело.
- Страшно? – спросил Мак, сидя у костра.
- Ни капельки, - фыркнула Мария.
«Ну да», - подумал он.
  Она пошевелила в костре палкой, подняв тучу огненно-красных искр. Искры взвились в тёмное небо.
  Становилось холодно.
 - А чего? – сказала она, выпятив губу.
  Она не умела врать.
- Пошли спать, - сказал Мак.
- Ага, - с готовностью согласилась она.
  Ей нравилось спать с Маком в палатке, под чёрным небом снаружи. И вокруг в холодном лесу – ни души. 
  Мак встал.


                *********


- Спрячемся? – сказал Мак.
  Он посмотрел на узкую, заросшую лесную дорогу. Устав есть устав... следовало избегать лишних встреч.
- Никоим образом, - сказала Мария маминым голосом.
  Она помнила...
  Как они с Митанни прибегали из школы с осенними листьями в портфелях, а мама заставляла их переодеваться и сажала за стол обедать.
  В обычный день.
- Ну ладно, - сказал Мак.
  Ну, телега с двумя мужиками... Какое ему до них дело... а им – до него? А начальства поблизости не было.
  Хм...
- Эй, – позвал мужик, подъехав поближе.
  Мак остановился, не сходя с дороги.
  У толстого мужика в телеге была густая тёмная бородища, а у молодого парня – светлый пушок на губе.
- А в замок? - спросил парень, повернувшись к мужику.
  Но тот остановил телегу.
  В телегу была впряжена гнедая мосластая лошадь с одним ухом. Она шевельнула ухом, к чему-то прислушиваясь.
«Чужая планета...» - подумал Мак.
  С почти безлюдными просторами бескрайних материков, покрытых дикими лесами, степями и горами.
- Эй, ты, - сказал дюжий мужик. – Хочешь мою попробовать?
  Мак опешил. 
  Вокруг чуть шумел лес... В телеге с соломой лежала женщина в красном плаще. Она была связана верёвкой.
  Лошадь мотнула головой.
- Ч-чего? – спросил он.
  Он чуть покраснел... ему показалось, что он ослышался. Мария с луком отошла в сторонку, встав у дерева.
  Он не понял.
- Того, - сказал мужик.   
  Он потрогал огромную дубинку на жёлтой соломе. Дубинка была внушительная, с железными шипами.
«Вот бугай...» - подумала Мария.
  Она не поняла.
- А я – твою...
  Мак побелел от злобы.
- Сейчас, - сказал он.
- Да ла-адно, - сказал веснушчатый парень. – Поедем, бать... а то стемнеет скоро.          
- Тихо, - отрезал мужик. – Слезай с телеги.
  Парень нехотя слез и пошуршал, роясь в соломе. Его отец тяжело спрыгнул со скрипнувшей телеги.
- Поди сюда, - сказал он.
  Он показал на женщину в красном плаще, поманив Мака загрубелым пальцем. Мак покосился на дерево сбоку.
«Не видит, что ли...» - зло подумал он.
  Мария достала стрелу.
  Парень уставился на неё, разинув рот. Он таких не видал... Но мужик лишь провёл глазами по дереву с замшелой корой.
  И по девочке.
«Пентюхи», - подумал Мак.
  Он стоял на дороге, положив руку на меч. На кустах краснела волчья ягода. Телега с соломой скрипнула.
  Лошадь прислушалась к лесу.
- Посмотри, - сказал бородатый мужик. – Во какая...
  Мак оглянулся на девочку, залившись краской. Он готов был провалиться сквозь землю... Поняла она?
- Ну, чего стоишь? – сказал бородатый мужик. - Мужчина ты или нет?
  В тёмной хвое защёлкала птица.
  Мужик поднял с телеги пудовую дубинку, многообещающе смахнув ею густой папоротник.  Дубинка была окована железом. Взяв из соломы топор, парень нехотя побрёл по траве, обходя Мака и задевая кусты. У топора было широкое изогнутое лезвие.
  Дубинка свистнула, сбив низкую ветку ели.
«Как циклоп...» - подумала Мария.
  Девочка натянула лук.
  Стрела была направлена вниз, в чёрную колею лесной дороги. В траву из колеи прыгнул зелёный лягушонок.
- Ррери, - оглянулся заросший мужик с тёмной бородой.
«Как он ею машет?..» - подумала она. 
  Мак вытащил меч.
  Просвистела стрела, попав мужику в шею. Он крякнул, оседая с дубинкой в руке. Вскрикнув, парень бросился на Мака с поднятым топором. Мак пригнулся, сделав подсечку, и рыжий парень упал на колени.
  Вокруг шумел лес.
  Мак неуверенно пощупал рукоятку меча. Мария с недоумением поглядела на Мака, а потом на упавшего парня. Парень корчился, не в силах встать с вывихнутой ногой.
  Мак помедлил.
- У-уй... – простонал парень, пытаясь подняться.
  Он схватился рукой за куст с красными ягодами.
  Мария ожидающе переводила взгляд с Мака на парня в простой домотканой рубахе. На неё капнуло с мокрой зелёной ветви, и она чуть мотнула головой. Девочка смотрела на упавшего парня с любопытством... и без всякого сочувствия. Как любопытная Алёнушка на поганку в трухлявом лесном пне.
  Маку стало не по себе.
  Он не оглядываясь потрогал кожаную рукоять меча. Парень беспомощно посмотрел на него с земли.
- По... пощади, - пробормотал он, кривясь от боли.
  Бедный парень выпучил на Мака глаза... думая, что он решает его судьбу. И правильно делал... но не совсем.
«Ладно уж...» - подумал Мак.
  Он вздрогнул.
  Парень всхлипнул, упав на спину со стрелой в горле. На зелёную траву брызнула кровь. Мак оглянулся.
  Он не ожидал.
- Ты... чего? – спросил он.
  Ему показалось, что Мария не послушалась его. Но он ничего не сказал... и она просто докончила бой. 
- Ну, вытаскивай стрелы, - сказала девочка, убирая лук.
  Словно о репьях на одежде.
  Она показала сапогом на телегу. Лошадь мирно щипала траву. Мужик валялся на колее лесной дороги. У него под головой краснела лужица крови. Мак подошёл, выдернув из белой шеи стрелу с кровавыми ошмётками. Из раны хлестнула кровь.
  Мак нагнулся вытереть сапог.
- Лучше лопухом, - посоветовала девочка.
  Она наблюдала за Маком, чуть выпятив губу. Противное зрелище... Мак сорвал лопух и обтёр свой сапог.
  Он пошёл к убитому парню.
- А чего ты его не убил?.. – спросила девочка, оглянувшись.
  В лесу ухнула птица.
  Мак нагнулся за стрелой, ничего не ответив. Мужик был, конечно, сволочь... но ему было жалко парня.
  Он поднял голову.
- Ну-у...
  Он вдруг сообразил, что она думает... не в силах понять. Почему он не хотел убивать... того, кто на него напал.
  Странно...
- Была охота, - сказал он.
  Он присел, вытирая стрелы.
- Эх, ты... – сказала она.
«Хм...» 
  Он не хотел её огорчать. В походе девочка была охранницей. И ничего, кроме этого не знала. Да и вообще...   
- Хм, - сказал он.
- Мак... а чего бородатый дядька к тебе пристал? – спросила она.
  Он слегка покраснел.
«К тебе...»
- Ну-у... откуда я знаю, - пробормотал он.
  Он пожал плечами.
- Да? – с сомнением спросила она.
- Угу...
  Он отвернулся от девочки, покраснев как рак.
- Пошли, - сказал он.
  Он оттащил трупы от лесной дороги, затрещав сучьями у дерева. Подойдя к телеге, он заглянул внутрь.
- Хм... – сказал он.
  Добыча...
- Ну что? – спросила Мария, подойдя.
  Мак почесал голову.
- М-м... – сказал он.
  Он тронул верёвку на лежавшей в соломе женщине. Надо её развязать... Но что с ней потом делать?
- Эх ты... герой, - сказала Мария, склонив голову набок.

  Давным-давно...
- Эх ты... герой.
  Папа забивал на крыльце гвоздь и попал себе по пальцу. А мама его перевязала, помазав палец йодом. Тогда он ходил на работу, в старый домик без вывески. На тенистой аллее под старыми вязами.
  А с крыши было видно синее море.

- Отстань, - огрызнулся Мак.
  Мария села на телегу.
- Ну, поехали? - сказала она.
  Мак посмотрел на лежавшую в соломе связанную женщину в красном плаще. Из-под капюшона выбивались белые волосы.
  Лицо было скрыто.
- А эту? – насупившись, сказал он.
  Мария посмотрела на него.
- А что?
  Мак подумал.
- Не знаю... 
- Эх ты, - сказала она. - С собой возьмём...
  Мак нахмурил лоб, соображая.
- Зачем это? – наконец спросил он.
  Девочка посмотрела на него, склонив голову набок. В густых ветвях ели пискнул неведомый зверёк.
- Сам подумай, - сказала она.
- М-м... – сказал он, почесав в затылке. – Ну ладно...
  Мария взяла в руки поводья.
  Гнедая лошадь повернула к ней голову, пошевелив ухом. В больших коричневых глазах было понимание.
- Эй... – пошевелил Мак связанную молодую женщину.
  Та подняла голову, протирая глаза.
- Ой... кто это? – отшатнулась она.
  Как от косматой разбойничьей рожи в ночном окне, в избе на краю деревни. В непроглядной тьме под ненастным облачным небом.
  Мария прыснула.
- Никто, - неприветливо сказал Мак.
  Молодая пленница села на соломе, хлопая глазами.
- А-а... где Рурк? – спросила она, оглядываясь.
  Она просто спала.
«Охренела, что ль...» - подумал Мак.
  Или снотворное зелье... 
  Мак покосился на пошевелившуюся от её ног солому. Он не понял... сначала она показалась ему связанной.
- Там, - хмуро буркнул он, махнув рукой в сторону леса.
  Молодая женщина заметила убитого парня в папоротнике у ели. И мужика по другую сторону от лесной дороги.
- А-а, - поняла она.
  Она уставилась на Мака, округлив глаза.
- А что ты со мной сделаешь? – спросила она.
  Она сидела, опираясь рукой на солому. Из-под соломы высунулся чёрный сапожок. У неё были связаны только ноги.
- Посмотрим, - сумрачно буркнул Мак.
  Не хватало ещё возиться с этой... м-м... дурой. По её заспанному лицу не скажешь, что её взяли в плен.
  Или похитили.
- А чего тебе надо? – спросил он.
- Мне? – озадаченно сказала она. – Ничего... а тебе?
- И мне ничего, - пробурчал он с мрачным видом.
  Мария оглянулась на них, серьёзно нахмурившись. У насупившегося Мака в чёрном шлеме был смешной вид.
- Поехали? – спросила она, прикусив губу.
  Лошадь повела ухом, подняв голову. В лесу донёсся еле слышный вой. Лошадь снова нагнулась к лесной траве.
- Н-но, - сказала Мария, стегнув лошадь.
- А ты плащ не возьмёшь? – поинтересовалась пленница, пошевелив ногой в соломе.
  Мак посмотрел на солому, скрывавшую её левый сапожок. Она глазела на него из-под красного капюшона.
- Хм... какой плащ? – пасмурно спросил он.
- Синий, - сказала она.
  Она состроила большие глаза, кивнув на валявшегося в траве мужика. Под высокой елью... И перевела взгляд на Мака. 
 «Придуряется...» - подумал Мак.
  Во взгляде пленницы ясно читалось, что у него не все дома.
- Тпру-у, - сказала Мария, натянув поводья.
  Убитый мужик под елью был в добром плаще из синей клеёнчатой ткани. А на парне была домотканая рубаха до колен.
  Мак соскочил с телеги.
- Ладно, - сказал он.
  Он шагнул и остановился.
  У кустов с волчьими ягодами валялся парень, смотря в серое небо. Верх домотканой рубахи был в крови. Мак задумался, постояв около телеги. Кровь можно смыть...
  Но вдруг у них вши?..
- Бери, бери, - подбодрила его пленница.
  Мак нагнулся.
  Косматый чёрный мужик был тяжёлый, как бочка... Плащ был в крови на плече. Мак одел перчатки.
«А потом отмоем...» - подумал он.

«Странно...» - подумал Мак, сидя на телеге с поводьями в руках.
  Пленница не просила её развязать.
- А как тебя зовут? – спросила она.
- Мак, - хмуро сообщил он.
  Телега накренилась, и пленница схватилась за Мака. По лицу прыгало пробивающееся сквозь листву солнце.
- А тебя? – спросил он.
  Просто так, из вежливости.
- Олеанна, - сказала она.
  Она сидела, закутавшись в свой красный плащ. Мария сидела сзади, болтая ногами. С луком в руках. 

  Что-то тяжело прошуршало в папоротнике.
«Змей», - промелькнуло у Мака.
  Он бросил поводья.
  Из зарослей папоротника показалась отвратительная чёрная голова. Чудовище разинуло слюнявую розовую пасть.
- Ай! – закричала Олеанна.
  Выхватив из-за спины стрелу, Мария натянула тетиву и выстрелила. Стрела с ядом вонзилась в горло змея.
- Ш-шш!! 
  Олеанна в страхе закрыла уши.
  Толстое змеиное тело свилось, обвив хвостом ствол ели. Оно дёрнулось и застыло, придавив зелёный папоротник.
  Олеанна молчала.
- Т-ты?.. – сказала она.
  От таких змеев ничто не спасало... Она разинула во всю ширь свои голубые глаза, уставившись на Марию с луком.
  Ничто, кроме рыцаря.

  Олеанна поёжилась, посмотрев в тёмный еловый лес. 
- Тебе холодно? - осенило его.
- Да, - сказала она.
  Он подумал.
- Бери мой плащ, - сказал он.
  Он скинул свой плащ, отстегнув застёжку у шеи, и накинул его на Олеанну. Та не пошевелилась. Отпустив поводья, Мак укутал Олеанну в свой плащ. 
- А тебя что, везли на продажу? – спросил он.
  У Олеанны немного покраснели уши.
- Да, - потупившись, сказала она.
  Мак подумал.
- А за сколько? – спросил он.
  Мария сидела сзади, свесив ноги.
  Она оглянулась, покрутив пальцем у головы. Но он этого не видел... Телега качалась на кочках в полузаросшей колее лесной дороги. В таинственной полутьме леса пахло тёмно-зелёной травой... и жухлой старой хвоей. Вверху на ели каркнула ворона.
- Не знаю, - покраснела она.
  Это был нескромный вопрос... но Мак об этом не знал. Он в первый раз встречался с такой торговлей.
- Чего... купить хочешь? – оглянулась Мария.
  Она повернулась от них, следя за лесом.
- А что он, правда... – спросила Олеанна, посмотрев в спину Марии в рваном травяном плаще. – Он может?..
  По виду, он не был бароном... и вообще.
- Мо-ожет... - протянула Мария, не поворачиваясь.
  Она сидела позади, свесив ноги и следя за уходящим в полутьму лесом и дорогой с полузаросшей колеёй.
- Он всё может...
  Олеанна повернулась к Маку, потормошив его за плечо. Его синий клеёнчатый плащ лежал на соломе.
- Чего тебе? – недовольно сказал он.
  Прошло несколько часов... и он уже не стеснялся.
- Ма-ак...
- Ну чего?
- А-а... ты меня купишь? – спросила она, чуть покраснев.   
  Мак опустил вожжи.
  У него отпала челюсть от удивления. С одной стороны, это естественно... захолустная самобытная культура.
  Но с другой стороны...   
- Ты чего... э-э... ополоумела? – спросил он.
- Ну пожа-алуйста... - протянула она.
  Мак отвернулся на дорогу с полузаросшей чёрной колеёй. В сыром лесном воздухе... Лошадь махнула хвостом.
- Да ну тебя, - сказал он, подстегнув лошадь. – Но-о...
- Ну-у... – потянула она его за рукав. - Чего тебе стоит?..
  В лесной чаще глухо заворчали.
  На тёмных еловых ветках щебетала серая птичка с красной грудкой. Олеанна схватилась за Мака, и он прыснул от щекотки.
  И вообще. 
- У кого? – спросил он, ухмыляясь.
  Мария оглянулась.
  Это было интересно... у кого можно купить девушку, которую ты спас от похитителей? У отца, что ли?
  Странно...
- У кого? – спросила Олеанна. – У себя...
  Она ничего не понимала... и остальные тоже. Мак помолчал, держа в руках тонкие кожаные поводья.
- У себя?
- Ну... конечно.
- А-а... это... кому платить?
- А чего, - спросила она, широко раскрыв голубые глаза. – Ты не хочешь?..
- Не-е, - сказал он.
- Почему?
  Мак подстегнул лошадь.
- Потому, – отмахнулся он. - На кой ты мне сдалась?
  Она обиделась.
- Ну какой-то, - надулась она.
  Она подвинула ему плащ на соломе.
- Бери...
- У нас дело, - веско сказал он. – И некогда с тобой возиться...
  Он бросил поводья, надевая плащ.
- Ну-у... я не буду мешаться, – попросила она. – А если...
  С тёмной ели на Мака прыгнула рысь. Он закрыл голову и скатился с телеги на сыроватую лесную дорогу.
  Лошадь заржала, прянув в сторону.   
- Ма-ак!! – взвизгнула Олеанна.
  В рысь вонзилась стрела, и она стала деревенеть. Оторвав от себя цепкие когти, Мак поднялся на ноги.
- Ну что? – спросила Мария, держась за борт.
  Она приподнялась, готовясь соскочить с телеги.
  Телега чуть не перевернулась, врезавшись в трухлявый поваленный ствол. Олеанна сидела в жёлтой соломе с поводьями в руках. Она упиралась ногами в борт, чтобы не съехать.
- Ничего, - сказал Мак, отряхиваясь.
  У синего клеёнчатого плаща было полуотодрано плечо. Мак пощупал рукава голубой джинсовой куртки со следами от когтей.
- Погань, - со злостью сказал он, пнув дохлую рысь.
  Олеанна смотрела на него, округлив глаза. Она натянула поводья, и лошадь повернула морду, кося на неё коричневым глазом.
  Дуга покосилась.
- Ещё с лошадью возись... – пробурчал Мак.
  Он подошёл, погладив тёмную лошадь по светлой холке. Лошадь фыркнула... Он нагнулся, изучая хомут.
- Маш, - спросил он. – А ты запрягать умеешь?
- Нет, - сказала она. – А что?
- Ну-у... я думал, ты умеешь.
- Не-е...
- Рассупонь сначала, - со смешком сказала Олеанна, упираясь ногами в борт телеги.
  Телега стояла, накренившись.
  Часть жёлтой соломы свалилась на траву. Из-под зелёной травы выглядывала земля с тёмными каменьями.
  Мак вздохнул.
«Ещё не хватало...» - подумал он.
  Всё было ясно.
  Он подошёл к телеге, достал из рюкзака бечёвку и отрезав ножом, привязал вместо порвавшегося постромка на хомуте.
- Готово? – спросила Мария.
- Угу.
  Олеанна съезжала, упирая ноги в борт. Мария с луком сидела, примостясь на борту покосившейся телеги.
- Ну, трогай, - сказала она.
- Угу, - сказал Мак.
  Он нагнулся, подняв с земли свой кожаный шлем. Изо рта свирепой рыси торчали белые загнутые клыки.
- Поехали, - сказал он, сев боком на телегу.

  Вечерело.
  Телега ехала по размытой дождём дороге с грязью по колено. Кое-где в колее синели прозрачные лужи.
  С одной стороны шёл лес.
- А ты замужем? – спросила Мария.
- Да-а... была.
  Мария с любопытством оглянулась на Олеанну в красном плаще. Она думала, что здесь не разводятся.
- А потом?..
  Девушка не ответила... Помолчав, она пригнулась от низкой еловой ветки. Телега сильно покосилась.
- А чего тебе? – спросила она, схватившись за борт.
  Больно надо.
  Она не собиралась болтать... и портить свою репутацию при Маке. А то после хлопот не оберёшься.
- А ты? – спросила Олеанна.
- Не-е, - сказала Мария.
- А, - сказала Олеанна, искоса поглядев на Мака.
  Дорогу развезло.
  Петляющая колея с лужами шла по глинистой дороге. Позади над лесом разливался вишнёвый свет заката.
  Телега скрипела, переваливаясь в грязи.
- А он? – спросила она.
- Не-е, - сказала Мария, задумчиво поглядев в спину Мака с поводьями.
  Мак оглянулся.
  Мария смотрела назад... у него засосало под ложечкой от щемящего чувства нежности к девочке с луком.
  И рыжими кудряшками под травяным капюшоном.

  Лесная дорога шла по вершине холма.
  Мак опустил голову, дремля с поводьями в руках. Олеанна спала... Мария оглядывалась вокруг с луком в руках. Над лесной дорогой свешивались пахучие хвойные лапы. За вершинами елей догорал пурпурный свет заката.
  Была очередь Мака.
  Вчера они с Машей не выспались, разговаривая в тёмной палатке и заснув за полночь. А рано утром их разбудил бурый медведь.
  Мак поднял голову.
  В голубой дымке на далёкой столовой горе белел город, вонзая в синее небо рыжие черепичные крыши. Гора возвышалась среди маленьких верхушек хвойного леса. Мак смотрел на неё, не отрывая глаз.
  Как Лапута...

  Мария сняла травяной плащ.
  Узкая дорога вилась по склону отвесной, заросшей кустарником горы. Телега подпрыгивала на пыльных камнях.
- Уй! – взвизгнула Олеанна, зашуршав соломой.
  Она отскочила от края телеги над обрывом, вцепившись в Мака. Из-под колеса полетел в пропасть кусочек камня. Туда, где колыхались от ветра крохотные тёмные верхушки столетних елей.
  Мария натягивала домотканую рубаху с пятном крови.
 
  Узкая кривая улочка шла круто вверх. Белые дома упирались в синее вечернее небо острыми крышами с рыжей черепицей.
- Тпру, - натянул поводья Мак.
  Таверна прилепилась к склону. Вниз опускалась мощёная улочка... Вместе с ней спускались рыжие черепичные крыши.
  Лошадь остановилась, помахивая хвостом.
- Доехали, - буркнул Мак.
  Выше улочка с кривой мостовой круто заворачивала. Вверху, за рыжей крышей таверны, виднелся дом с черепичной крышей.
  А выше еще.
  Далеко внизу, за бесконечным лесом, заходило малиновое солнце. А над головой синело бездонное небо.
- Красиво... – сказала Олеанна, лёжа на спине в соломе.
  Мария кивнула, засмотревшись вдаль. 
- Ну, слезайте, - сказал Мак, спрыгнув с телеги. - Понравилось...
  Мария соскочила на мостовую.
  Мак постучал дубинкой в маленькие красные ворота. Кареты у него не было... зато были золотые монеты.
- Эй!..
  Олеанна легко спрыгнула с телеги.
  Над красной дверью таверны качалась вывеска. На медной вывеске были три дуба со сплетёнными ветвями.
- Приехали, - сказала она, отряхиваясь от соломы.

  Мак подкинул в руке золотой.
- А сдачу потом, - сказал толстый хозяин, ухмыляясь широкой харей. – Эй, Херрсго!.. - оглянулся он. 
  Появился слуга.
- Ой, - сказала Олеанна.
  Она подозрительно посмотрела на худого малого. Белые клочки бакенбардов походили на овечью шерсть.
- Пошли, - сказал он.
  Комната на третьем этаже выходила прямо на улицу с другой стороны. На окне были толстые деревянные решётки.
- Вот, - сказал слуга.
- Хорошая постель, - похвалил Мак.
- Эх ты, - съехидничала Мария. – Сибарит...
  Он огляделся.
- А-а...
  Постель была одна.
- А-а... девицам? – спросил слуга с бакенбардами как овечья шерсть. – Пожалуйте сюда...
  В коридорчике было две комнаты.
  Третья дверь выходила на улицу. Мак оставил девушек и вышел из дома. Мостовая круто уходила вверх.
  Оглядеться...

  Мак поднял полог.
  Старый тюфяк на кровати... Толстая деревянная решётка на окне... Сложенные из тёмного камня стены.
  Было зябко.
- А сколько стоит постель... э-э... с одеялом? – по-хозяйски спросил Мак.
  Девушка в длинной юбке задумчиво вытянула губы.
- Сам кумекай, - сказала она. 
  Она смотрела на него, прислонившись к стене.   
- Э-э... два эльдо? – спросил он.
  Она раскрыла зелёные глаза.
- А сколько?
  Мак покосился на приоткрытую дверь. В коридорчике было тихо... Служанка стояла, подогнув ногу.
- Э-э... три? – спросил он.
  Он не имел понятия о ценах в гостинице. Но три эльдо была красная цена для одеяла. Что он его, съест?
- Три-и, - передразнила она.
- А чего?
  Он пожал плечами.
- А для девушек?..
- Чего-о?..
  Он позабыл, что с ним приехала Олеанна. В комнате скрипнуло... Девушка повернулась, захлопнув дверь.
  Они были одни.
- Того, - сказала она.
  С улицы донеслось цоканье копыт по мостовой. Мак прислушался... Он вспомнил стражу в Брианнусе.
- А, - сказал он.
- Они у тебя чего... так просто? – спросила она.
- У меня?
  Он почесал затылок.
- Ага.
  Он посмотрел на закрытую дверь. Служанка проследила за его взглядом. Дверь захлопнулась на щеколду.
- Ну-у... - сказал он. – Э-э... а как тебя зовут?
- Скилла.
  Она стояла, прислонившись к спинке кровати.
- А тебя?
- Макк, - сказал он.
  Это лучше...
  Они находились в особых условиях, в малоисследованной земле Майрраго. И один раз уже еле спаслись. 
  Но...
- А кто они?
- Э-э...
- Твои сёстры? - сочувственно спросила Скилла.
  Мак стушевался.
- Угу, - сказал он, чуть покраснев.
- А-а.
  Кроме кровати с пологом, в комнатке была табуретка. В очаге темнело недогоревшее полено. На полке стоял кувшин.
- А какие вам? – спросила она.
- Чего?
  Она прикусила губу, поглядев на него.
- Одеяла.
- Э-э... шерстяные, - сказал Мак.
  Она посмотрела на него, раскрыв зелёные глаза.
- Стёганые?
- Ага.
- По сколько? – спросила она.
  Мак подумал.
- Э-э...
  Кто их знает...
- А они толстые? – спросил он.
  Она прыснула, не удержавшись.
- Кто?
- Одеяла.
- Хм... кому как, - уклончиво сказала она.
  Она стояла у кровати.
- А ночью холодно?
  Он знал, что ночи холодные... Тем более тут, на горе. Но служанка совсем его запутала... и он ляпнул, что попало.
- О-о, - протянула она.
  Она уставилась на него, сделав большие глаза. В смысле, что холодные... аж жуть. Он снова смутился.
- Ну-у... – пробормотал Мак, сбитый с толку. – Э-э... а у тебя сколько одеял?..
- А что? 
  Девушка в длинной юбке критически посмотрела на него. Она стояла у кровати, склонив голову набок.
  У него покраснели уши.
- Э-э... а еду сюда носят? – спросил он, стараясь не смущаться.
- Сюда?
  Она скептически посмотрела на него.
- Ага.
- Угу-у, - покачала она головой.
  Он не понял.
- Э-э... а что у вас дают? – спросил он.
  Он смутился.
- Сам не знаешь? – сказала она.
- А ты?
  Он чуть покраснел.
- Помалкивай, - сказала она.
  Девушка в длинной юбке повернулась к двери. Подол тёмной домотканой юбки скользнул по кровати с пологом.
- А...
  Он захлопал глазами.
- Приятных снов, - сказала она, оглянувшись.
  Дверь закрылась.
«Вот дура...» - подумал он.

  Через полчаса в дверь постучали.
  Увалень в болотной шапочке отдал Маку корзинку с сыром и хлебом. Хлеб был тёплый... За окном было темно. В доме напротив зажглась свеча.
  Улочка была узкой.
  Мак сел на кровать, откусив кусок сыра. Отломив хлеб, он перестал жевать. Мария ночевала в другой комнате.
«Та-ак...» - подумал он.
  Он собирался пойти к ней, проверить дверь и окно. Но стеснялся Олеанны... и не знал местных обычаев.
«Поужинать вместе?..» - подумал он. - «А если что, уйду... и все дела».
  Он поднялся, взяв с табуретки корзинку.

  Ногами к  зажжённому камину стояла кровать без спинки, застеленная коричневой медвежьей шкурой.
  Олеанна подошла к кровати.
- Ты хочешь есть?
- Не-а.
- И я не хочу, - сказала Олеанна.
  Они сели на кровать перед пылающим очагом. Кровать была широкая... но они сели, прижавшись друг к другу.
- А сколько тебе лет? – спросила Мария.
- Тридцать два... а тебе?
- А мне... э-э... скоро будет семнадцать, - ответила Мария, чуть покраснев.
  Олеанна с удивлением посмотрела на неё. В шестнадцать лет никого не пускают в путешествия... тем более по лесам.
- А-а, - сказала она.
  Она задумчиво поглядела на девочку. В домотканой рубахе она была похожа на мальчика... Из-под шапочки вылезали рыжие завитки.
- А что? – спросила Мария.
  Она стала стягивать с себя домотканую рубаху. Длинная рубаха с открытым воротом была ниже колен.
- Ну... у нас в шестнадцать не выдают, – ответила Олеанна.
- Чего?..
  Олеанна сделала большие глаза.
- Чего... замуж.
- А-а.
  Мария замолчала.
  Несмотря на пылающий очаг, в комнате было зябко. Олеанна в чёрном вязаном белье поёжилась от холода.
  Стало тихо...
- И стреля-яешь, - протянула Олеанна.
  Она с сомнением посмотрела на Марию. В ней было что-то странное... Ещё больше, чем в Маке. Может быть, из дальней земли?..
  Они замолчали.

  В дверь постучали.
- Чего там? – спросила Олеанна, подойдя к двери. – А, Мак... заходи.
  Она отперла засов.
  Мак отступил... перед ним стояла девушка в чёрной вязаной кофте. Из-под кофты выглядывала чёрная юбка.
  Они собирались ложиться...
«Нижнее бельё...»
- Ты чего? - спросила Олеанна. – Заходи...
  На кровати перед огнём сидела Мария в чёрной водолазке. Она оглянулась на Мака и снова отвернулась... смотря на огонь.
- Угу, - пробормотал он.   
«Странно...»
  Олеанна не захлопнула дверь... и не взвизгнула, прячась под одеяло. Он вспомнил, как к нему прицепились в Брианнусе.
  Из-за плаща.
«Придурки...» - с досадой подумал он.
- Хочешь есть? – спросила Олеанна.
  На столе стояла корзина с хлебом и сыром. Точно такая же, как у Мака в руках. Он чуть покраснел...
  Он этого не ожидал.
- Не-е... – сказал он.
  На табуретке горела свеча.
  Мария посмотрела на него, полуоткрыв рот... Она была в чёрной водолазке. От свечи блеснули тёмные глаза.
  Стало тепло...
- Почему? – спросила Олеанна.
  У неё сквозь чёрную вязку проглядывало тело. От горящих в очаге поленьев в комнате стало теплее.
  Но-о...
«Хм...» - подумал он. - «Не холодно, что ли...»
  Олеанна потянула его к столу, заглянув ему в корзинку. Еда была почти не тронута... Он шёл, слегка упираясь.
- Не-е... я на минутку, - пробормотал он.   
  Он освободился от Олеанны и подойдя к окну, запер ставни. Толстый еловый кол плотно лёг на железные крючья.
- Ну Ма-ак... посиди с нами, - протянула она.
  В голосе девушки послышался смех... или почудился. Он не понял... и не огорчался по этому поводу.
  Хм...
- Не-е, - сказал он.
  Он проверил засов.
  Железный засов был надёжным. Как и толстая дубовая дверь. Такую дверь не смог бы вышибить даже Крис.
- Пока, - сказала Мария, обернувшись с кровати.
- Пока, - сказал Мак.
  Он открыл дверь.
- В случае чего, зовите меня, - оглянулся он.
- Ага... позовём, - поддакнула Олеанна.
  Дверь закрылась.
  Мак оказался в тёмном коридорчике. На стене коптила масляная лампа, смутно освещая тёмный потолок.
«Еле ноги унёс..» - подумал он.

  Мария съела одну лепёшку, запив водой. Сыр ей не понравился. Олеанна отряхнула рукав, доев лепёшку. 
- Ой, я забыла спросить у Мака, - поднялась она. – Одну вещь...
- Про чего?
- Ну-у... – задумчиво сказала Олеанна.
- Чего?
  Мария с любопытством посмотрела на неё. Они её встретили в лесу... и ей показалось, что Олеанну везли в замок людоеда.
- Тебе хорошо... – сказала Олеанна.
- А что?
  Мария распахнула тёмно-синие глаза... они с Олеанной сидели за потемневшим от времени столом с горящей свечой. 
- А мне? – сказала Олеанна.
  По дороге в лесу она кое-что приметила... Мария не была его сестрой. А кем?.. Это было не её дело.
- Чего?
- Ну... тоже хочется, - пояснила Олеанна.
- Чего?..
  Мария смутно догадывалась... но не знала.
- Хм, - хмыкнула Олеанна в чёрной вязаной кофте. - Замуж...
- Почему?..
  Мария смотрела на неё, открыв рот.
- А что? – уставилась на неё Олеанна. - Думаешь, мне хочется одной сидеть?..
  Сквозь чёрную вязаную кофту Олеанны белело тело. А чёрная юбка не доходила до колен... Но ей не было холодно.
  Девочка удивилась. 
- Ну-у... ты же дома жила, - застенчиво сказала она.
  Она знала, что у Олеанны есть папа с мамой. Не считая сестёр и тётушек, которые жили там же, в Руге.   
- Скажешь тоже, - прыснула Олеанна. 
- А что?
  Мария чуть покраснела.
- Хм, - сказала Олеанна, посмотрев на неё.
  Мария стеснялась оттого, что не понимает местных обычаев... но этого Олеанна не могла ей объяснить.
- Ну, я пошла, - сказала она, вставая.
  Она оглянулась.
- А ты ложись, - посоветовала она.
  Сев на стёганое одеяло из разноцветных лоскутов, Мария стала осматривать стрелы с острыми наконечниками.
«Бр-р...» - подумала Олеанна.
  Она ушла.
  Мария не знала... что обычаи не только местные. Она летала с папой на тарелке НУ с седьмого класса.

- Ну ладно, - вздохнул Мак.
  С сомнением посмотрев на Олеанну, он похлопал себя по бокам. Потайной карман был у самого колена.
  Она не отводила от него глаз.
- А сколько? – спросил он.
  Она села на кровать.
  На обоих упал полог из грубой марли. Мак встал, прицепив его за крючки. Полог был желтоватого цвета.
- А сколько у тебя? – спросила она.
  Он отодвинул табуретку со свечой. На кровати стало темнее... А то полог явно норовил попасть в огонь. 
- Пять золотых, - сказал он.
  По лицу Олеанны в чёрной вязаной кофте промелькнула тень.
- Э-э... ну десять, - сказал он.
  Она смотрела на Мака, не отрывая взгляда голубых глаз.
- Келло?
- Не... дукатов.
  У девушки в чёрном разгорелись глаза. Она и не знала, что Мак такой богатый. И не видела столько золота сразу.
  Нигде...
- А больше нет? – с надеждой спросила она.
- Хм...
«Ещё торгуется...»
- А зачем? - спросил он.
  Старик спросит с него отчёт для Управления о каждой золотой монете. А ему не очень-то хотелось... оправдываться. 
- Не знаешь, что ли? – сказала она.
- Не-а.
  Она посмотрела на него, как на маленького. 
- Ну... буду дороже стоить, - объяснила она, поджав под себя ногу на кровати.
- Ну и что? - не понял он.
  Мак покосился на её ногу в чёрном сапожке. На одеяле... он не одобрял этого деревенского простодушия.   
«Скоро в кровать залезет...»
- А то... выйду за рыцаря, - сказала она.
- За богатого?
  Он вспомнил, что тут полуфеодальный строй с признаками стагнации... и простой люд зависит от золота. 
- Угу.
  Она состроила ему рожицу.
- А что?
  Он опешил... от её бесцеремонности.
- «За богатого» - передразнила она.
«Вот балбес...»
  Она всё больше убеждалась, что Мак странный чужеземец. Не похожий на торговцев из-за Пролива.
«Наверно, из Дальних земель...» - подумала она, чувствуя холодок в спине.
  От тайны.
- А что?
  Он чуть отодвинулся.
- За рыцаря, - сказала она.
  Она засмотрелась на Мака с синими как море глазами. Но он не замечал... у него были другие заботы.
- А-а, - сказал он.
  Она ещё надеялась.
  Что всё это приключение окончится не так, а по-другому. И не захочется ни о ком думать... кроме Мака.
  Всю жизнь.
- Ну давай золотые, - сказала она.
  А может, у него нет?..
- А, - сказал он. – Сейчас...
  Она уставилась на него.
- А ты не смотри, - сказал он.
  Она сидела, поджав ногу.
  Он посмотрел на чёрный сапожок у себя на одеяле. На сапожке был кусочек глины с еловой иголкой.
«В лесу по грязи ходила...»
- Подумаешь, - притворно сказала она.
  Но ей было любопытно...
  А вдруг он волшебник и сейчас вытащит кучу золотых из чёрной шапочки? Или из пустого кошелька?
- Не... ну отвернись, - сказал он.
  Он не боялся.
  Но просто хотел настоять на своём... хоть в чём-нибудь. А то она уж слишком... чего хочет, то и делает.
  Да и правила...
- Ну давай, - сказала она, чуть отвернувшись.
  Для виду.
  Он покосился на неё, вытаскивая по одной увесистые золотые монеты из узкого кармана у коленки.
- О-ой... – сказала она.
  Она завороженно смотрела на золотые монеты. Золото тяжело звякало, падая на кровать между ними.
- Хватит, - сказал он.
  Олеанна пропустила через пальцы кучку золотых монет. Они тускло поблескивали, падая на одеяло.
- И всё?
  Ей было весело... и грустно.
- Угу, - сказал он.
  На одеяле лежала двадцать одна монета. По мнению Мака, это было счастливое число. И достаточное.
- Ну ладно, - согласилась она.
  Она встала с постели и поправив чёрную юбку, собрала монеты в обе руки. Мак посмотрел на её тонкие пальцы. 
- Донесёшь?
  Чёрная вязаная юбка просвечивала в свете оплывшего огарка на табуретке. В комнате пахло воском.
- Да, - сказала она. – Спасибо...
  Он открыл дверь.
  В коридорчике с лампой на стене увалень в опорках запирал дверь на улицу. Стукнул бронзовый засов.
  Он оглянулся.
- Тс-с, - прошептала Олеанна. – Скорей, целуй меня...
  Мак не понял.
  Она прижалась к нему, приблизив белеющеее лицо с блестящими в полутьме глазами. На него нашла оторопь. 
- Ну быстрей, - прошептала она.
  Он неловко потянулся к её губам.
- Да не сюда... - прошипела она, чуть не прыснув. – Вот балда... в лоб.
  Мак поцеловал её в лоб.
  Увалень в длинной рубахе оглянулся на них, уходя на тёмную лестницу. Внизу чуть слышно звенела посуда.
  Олеанна повернулась, уходя.
- Постой, - задержал её Мак.
- Чего тебе? – обернулась она.
- Ты... ты чего это? – спросил он, густо покраснев.
  Но в тусклом свете коптящей на стене лампы Олеанна этого не заметила. Она освободила свою руку.
- Ничего...
- А-а... зачем это? – пробормотал он.
  Он покраснел до ушей.
- А чего... ты не знаешь? – с подвохом сказала она.
- Не-е... – потерянно произнёс он.
- Такой обычай, - сказала она. – Понял?.. Чтобы все знали... и не подумали ничего такого, - добавила она.
- Чего? – тупо спросил он.
  Она рассмеялась в полутьме.
  Мак стоял, разинув рот... как будто свалился с луны. Ничего не понимая, словно только что родился на свет. 
- Хм...
  Он был красный, как рак.
-Того, - туманно объяснила она.
- Что... правда?
- А ты думал, - смешливо сказала она.
- Не... ну правда? – спросил он.
  Он не мог поверить.
  Тем более, что ей доставляло удовольствие ставить его в неловкое положение... Об этом он догадался.
- Конечно, - сказала она. – Что я тебе, врать буду?
  Он с сомнением посмотрел на Олеанну. Она стояла в коридорчике, держа в руках пригоршню золота.
- Была охота, - сказала она.
- И что... у вас всегда целуются? – спросил он.
  Она провела ладонью по его лбу... почувствовав, как он горит. В полутьме это было не очень заметно.
  Она пожалела его.
- Ты чего?
  Она погладила его по заросшей щеке.
- Да ну тебя, - увернулся он.
- Эх ты, - сказала она. – Дурачина...
  После этого ночного происшествия она не могла относиться к нему серьёзно, как раньше... и стала более бесцеремонной.
- А-а... почему раньше?.. – пробормотал он.
- В лесу, что ли? – сказала она.
- Э-э... а здесь?..
- Что?
- М-м...
- А чего... ещё захотелось? – ехидно сказала она.
- Не-а, - промямлил он.
- Тогда до свидания, - сказала она. - Спокойной ночи...
- А...
- Ну... до завтра, - пообещала она.   
  Мак посмотрел ей вслед.
  Она вошла в комнату, закрыв за собой дверь. За дверью еле слышно звякнул тяжёлый железный засов.
  У него горело всё лицо.

- Ой... ты откуда? – сказал Мак, отступая.
  Мария посмотрела на него, как на маленького.
- Здрасьте, - с едкостью сказала она.
  Мак смутился.
  Она была в ночной рубашке... как по пути на Алькамессу. Когда он болел... и старик поместил их вместе.
  В одной каюте.
- Ты чего? – спросил он.
  Он спал в одежде... как и положено.
  И удивился, что она не в сиреневом свитере и джинсах. Но она ночевала не одна... и захотела его навестить.
- Так просто.
  Он запер дверь.
- Это чего?.. – спросил он. – Служанка дала?
- Не-а...
- А кто?
- Олеанна купила... послала в лавку.
- На свои?..
  Он удивился.
- Не... на мои, - сказала Мария.
  Она посмотрела на огонь в очаге. От пылающего огня в комнате стало тепло. Но он скоро потухнет...
  И будет холодно.
- Садись, - сказал Мак, показав на кровать.
- Да ну, - сказала она.
- А что?..
- А-а... к тебе Олеанна приходила? – смущаясь, спросила девочка.
- Ну.
- А чего она делала?
- Так...
- Ну чего? – пристала она.
  Он потупился... сам не зная, отчего.
- Ну... так просто... говорила, - пробормотал он.
  Он долго сидел с Олеанной... она привязалась, как банный лист. Получилось глупо... а Мария сидела одна.
 «Зря...» 
- Да? – сказала она.
- Угу...
  Он чуть покраснел.
- Хм...
  Она стояла, подогнув ногу.
- А чего ты с ней лясы точишь? – спросила она.
- Я? – удивился он.
- Угу.
  Мак пожал плечами.
- Она сама...
  Мария посмотрела на него.
- Да?
  Он кивнул.
- Угу...
- А чего ж ты болтал с ней... а не услал? – спросила она.
- Я?  – разинул рот Мак.
  Он молча уставился на девочку. Чего это она?... С какой стати ему болтать с полузнакомой лесной пленницей?
  Ночью?
- Ты чего... рехнулась?
- А чего?
  Он потупился.
- Ну-у, - протянул он. – Пожалел...
- Угу, - сказала она. - Пожалел волк кобылу.
  Он прыснул.
- А чего она, спит? – спросил он.
- Угу, - сказала она.
  Она посмотрела на него с любопытством.
- А тебе что?
- Хм...
  Он смущённо пожал плечами.
- Ну ладно, - сказала она. – Спокойной ночи.
  Она шагнула, повернувшись к двери.
- Маш, - сказал он.
- Чего?
- Э-э... хочешь сыру?
- Да ну тебя, - сказала она.
  Она закрыла дверь.
  Сев на кровать, Мак почесал в затылке. Он лёг, задув свечу... Стало темно. Он спал, не снимая одежды.
  Как положено.

- Слушай, - понизила голос Олеанна. – Как ты думаешь, он меня возьмёт?
- Куда? – не поняла Мария.
- Ну, купит?..
  Мак ей нравился.
- Как это?.. 
  Мария раскрыла глаза во всю ширь. В комнате было полутемно... На табуретке горела оплывшая свеча.
- Ну, себе в жёны.
  Мария уставилась на неё, моргая тёмными глазами. Как синяя ночь над стеной тёмного дремучего леса.
- А я? – сказала она.
  Она сама не знала... что имела в виду.
- А чего тебе, – сказала Олеанна, устраиваясь под одеялом. - Ты сестра...
- А-а...
  Они замолчали в темноте.
  Обе устали, и хотели спать... но особенно Мария. Она тряслась позади на телеге и сторожила с луком.
- Да-а... – сонно пробормотала девочка.
- Ну спи...
  Олеанна задула свечу.
  Она посмотрела в её сторону... Но тяжёлые ставни были закрыты, и вокруг царила непроглядная темень.
  Угли еле тлели.

  Мак заворочался и проснулся, протирая глаза в темноте. Угли в очаге чуть тлели... Страшно хотелось пить.
«От сыра?..» - подумал он.
  Он полежал в темноте и нехотя встал, подняв лёгкий полог. Он помнил, что на камине стоял кувшин.
  Стало холодно...
«Наверно, с водой...»
- У, ч-чёрт!.. – выругался он.
  Он задел ногой за табуретку, чуть не грохнувшись вместе с ней на пол. Пытаясь не упасть, он схватился за что-то в кромешной тьме, смахнув с камина кувшин. Кувшин с водой треснулся об пол, с шумом разлетевшись на кусочки. Мак облизал в темноте брызгу на губе.
- У-у, сволочь, - с чувством проговорил он, потерев коленку.
  Он стоял, ничего не видя. Во тьме краснела пара углей. Он шагнул к кровати. Под сапогом хрустнуло.
«Ухитрился...» - злобно подумал он. 
  В комнате была одна табуретка. И он ухитрился найти её в темноте... и смахнуть кувшин. И забыть про свечу.
  Мак сел на кровать, пощупав полог.
  Он посидел немного, с раздражением уставившись в темноту на краснеющие угли. Пока не стало смешно.
- Хм, - произнёс он.
  Пить захотелось ещё сильнее.
- Н-да, - сказал он.
  Он ничего не видел, кроме еле тлеющих углей. Было двенадцать часов ночи. В трактире все спали...
  Он встал.

  Снизу доходил красноватый свет.
«Там у них бочка...»
  Он спустился ещё на несколько ступенек, и неуверенно остановился. В зале прибиралась служанка.
«Не спит...»
  Он кашлянул.
  Скилла мыла белый каменный пол в зале, подоткнув юбку. Она его не замечала... или не обращала внимания.
- Э-э... Скилла, - позвал он.
  Она распрямилась, с тряпкой в руках. Бронзовый подсвечник на тёмной стене поблескивал от трёх горящих свечей.
- Дай воды, - попросил он.
  С тряпки капнуло.
  Она и не подумала поправлять свою длинную юбку. Из-под юбки выглядывало белое колено. Мак поднял голову.
«Хм...» - подумал он.
  «В земле Майрраго – полусредневековая пуританская культура...» Правда, сведения были не очень свежие.
  Лет пятьдесят назад.
- Прошляпил? – спросила она.
  Мак смутился.
  Он не совсем понял, что она имеет в виду... или совсем не понял. Она поправила волосы с алой лентой.
  Он чуть покраснел.
«Скотина», - обругал он себя.
  Такого давно не было.
  Он этого не ожидал, особенно сейчас. В походе на отсталой и неведомой планете. В особой обстановке... с одной Марией.
- А что у тебя с ухом? – спросила служанка, с тряпкой в руке.
  Она только заметила.
- Отхватили... какие-то придурки, - сказал Мак, с чёрной повязкой на голове.
- Разбойники? – спросила она.
- Угу...
  Он едко хмыкнул.
- А кто?
- Кто... полоумные.
  Она бросила тряпку на пол, подвинув ведро с водой. В полутёмной зале чуть поблескивал белый пол.
- Ну дашь?
- Чего?..
  Она села, уперевшись руками в стул.
  Зала тускло освещалась тремя свечами на стене. И красноватым огнём в глубоком очаге сбоку от Мака.
- Воды, - терпеливо объяснил он.
  Она прыснула.
- Угу...
  Она пошевелила ногой в ботинке, чуть подтолкнув дубовое ведро с ободьями. На пол плеснула мутноватая вода.
- Будет тебе, - сказал Мак, покосившись на воду.
- Чего? – спросила она.
  Она вела себя не так... И в голосе было странное выражение... Он посмотрел на ногу в красном ботинке.
  Он посмотрел на её ботинок.
«Мода...»
- Ну бери, - сказала она.
  Она кивнула на бочку около стены, под свечами. На бочке стояла побитая кружка на железной цепочке.
- Пока, - сказал Мак, напившись.
- Пока, пока, - сказала она, подняв голову.
  Он оглянулся с тёмной лестницы.
  Она снова пригнула голову, завязывая алую ленточку. В полутёмном зале колебались тени от свечей.


                *********


  Он открыл дверь.
  Она была не заперта. В окно падал серый утренний свет. От вчерашнего огня в очаге осталась кучка пепла. 
«Вот тебе и на...» - подумал он.
  В комнате было пусто.
  Он сообразил, что ничего не валяется... и кровать постелена. И вообще, всё было тихо... никакого шума.
  Он вышел.

  В зале почти никого не было.
  У очага сидел рыцарь в побитом нагруднике, с кружкой на столе. В тени у окна Маку махнула Олеанна.
  Мария поднялась со стула.
  Она попала в серый сноп света из окна с дубовой решёткой. В глазах девочки появилось виноватое выражение.
- Привет, - с едкостью сказал Мак. – Ты чего это?
  Сквозило утренней прохладой.
  В очаге потрескивали горящие поленья, объятые красным пламенем. Рыцарь поставил кружку, стукнув о тёмный стол.
- Ой, Мак... я нечаянно, - сказала Мария.
- Доложу командору, - сухо сказал Мак. – А то...
  Она растерялась.
  Она не привыкла, чтобы её так ругали... По-настоящему. Ну, только очень давно... в средней школе.
  И папа.
- Эй... – прошептала Олеанна.
  Он хотел добавить...
  Олеанна дёрнула его сзади, и он повернулся к столу. Она привстала, состроив таинственную гримасу.
  Он вспомнил.
«Ночью...»
  Он сделал шаг и поцеловал Машу в лоб. Она сделала большие глаза, округлив рот с красными губками.
- Ты что?..
- Ну... так надо, - спутался он.
  Мария села.
  Олеанна с недоумением посмотрела на Мака. Он сел, повернувшись к тёмной двери. Она была заперта на засов.
- Кому-у?.. – протянула она.
  Командору...
  Она в жизни не слышала такого слова... у них в земле Майррго его не было. А он ляпнул, не подумав.
- Так... одному, - сказал он.
«Чёрт...»
- А меня? – спросила Олеанна.
  Он смутился.
- Чего?
  Она показала пальцем.
  Лоб девушки был почти закрыт красным беретом. Из-под берета выходили колечки белокурых волос.
- Э-э... зачем? – сказал он.
- Ну... поговори ещё, - сказала она.
  Она посмотрела на его уши с покрасневшими кончиками. Он опустил голову, стесняясь её голубых глаз. 
- Ну чего ты?
- Да ну тебя, - сказал он.
- А то хуже будет... и у тебя останусь, - сказала она.
«Хм...»
  Он чуть покраснел.
- Смотри... вон на тебя уставился, - сказала она. 
  Рыцарь у очага повернулся.
  На лице у худощавого рыцаря была чёрная щетина, как у Мака. Он смотрел на Олеанну, приоткрыв рот.
- Ой, - сказала Мария. – Смотри, на тебя похож...
  Мак обернулся.
- Угу... только ещё худее, - сказала Олеанна.
  Она встала со стула.
  Мак поднялся, едва прикоснувшись губами ко лбу Олеанны в красном плаще. Она села, давясь от смеха.
- Эх, ты... а в темноте лучше получалось, - сказала она.
  Он сел.
  Мария непонимающе смотрела на Мака, севшего за стол. Мак снял с себя меч, прислонив его к стене.
  Он покраснел.
- А почему?.. – спросила она.
  Олеанна покосилась на рыцаря у очага.
- Чего? – спросила она.
  Мария посмотрела на Мака, махнув тёмными ресницами. У неё в ресницах запутался красный отблеск утреннего солнца.
  Или огня...
- Ну-у... это такой обычай, - сказал Мак. – Если с тобой сестра... м-м... или вообще... то её целуют в лоб.
- Зачем?
- Вот глупая, - сказала Олеанна. – Чтоб все видели...
- Чего?
  Мария раскрыла тёмно-синие глаза.
- Что всё... э-э... без проказ.
- Да?
  Мария с сомнением посмотрела на неё.
- Угу...
  Олеанна отвлеклась, оглянувшись на рыцаря в красном плаще поверх потускневшего и погнутого нагрудника.
«Хм...»
  Мак вспомнил встречу в лесу.
  Она не поняла, чего захотелось бородатому мужику. Да-а... и после боя спросила Мака, почему он к нему пристал.
- А чего?..
  Мак покраснел.
  Мария посмотрела на него, приоткрыв красные губы. Мак опустил глаза... она не могла этого понять.
- Ну-у, - сказал он. – Он целует тебя в лоб... И все видят, что он тебе не муж... а так просто... м-м... поняла?
  Она кивнула.
- Хм...
  Олеанна покосилась на него, отвернувшись от очага. 
  Белобрысый увалень поставил на тёмный стол сковороду с яичницей, лепёшку и запотевший кувшин.
  Она заглянула в кувшин.
- А здесь чего? – поинтересовалась она. – А, вода...
  Мак оторвал кусок от тёплой лепёшки. Олеанна налила воды себе в кружку. Мария посмотрела на неё.   
- А что? – сказала она. – Ты любишь квас?
- Не-а, - сказала Олеанна. – Молоко...
  Она стёрла с подбородка желток, уплетая лепёшку с яичницей. Рыцарь у очага повернул к ней голову.
- А я квас...
- Ой, - сказала Олеанна, перестав жевать.
  Она толкнула Мака в бок.
- Чего? – спросил он.
- Слушай, - сказала она, понизив голос. - Продай меня этому, а?..
- Как... вон тому? – удивился Мак.
- А что? – спросила она, с любопытством посмотрев на него.
«Пожалел?..»
- Ну... странствующий рыцарь.
  Он пожалел...
  Она сказала то, что случайно пришло в голову... и собиралась сделать глупость. С таким приданым.
- Ха, - сказала она. 
  Она посмотрела ему в глаза... и снова удивилась. Он был какой-то чудной... не понимал простых вещей.
  Он смутился.
- А что? – спросил он.
- То... это рыцарь.
  Она вытерла губы, кончив есть.
- Ну и что?
  Девушка в красном плаще... красный берет на белокурых волосах... и красные губы на белом лице в тени.
  Хороша...
- У него свой замок с землёй, понял? – сказала она. - И баронский герб...
- Да-а?
  Мария удивилась.
- Угу, - сказала Олеанна. - Буду баронессой...
  Она оглянулась на рыцаря в погнутом нагруднике и пыльных сапогах. У него был потрёпанный вид. 
- А какой у него... большой?
- Чего? – не поняла Олеанна.
- Ну... замок.
- Ха... пусть и небольшой, – сказала Олеанна. – У тебя небось и такого нет...
  Она покосилась на Мака.
  Она представила себе чудной замок с башенками, высоко на скале у бушующего моря... в Чужеземье.
  И какого он сословия... рыцарского или нет?
- Думаешь, он возьмёт? – спросил Мак.
- Угу... куда он денется, - отпив молока, сказала Олеанна. – С таким  приданым.
  Он подумал.
- Ну ладно... говори, что делать, - сказал он. 
  Мария смотрела на Олеанну, широко раскрыв глаза. Она только читала про это... что так выходят замуж.
- Чего... пойди и предложи, - сказала Олеанна.
- Хм...
  Мак встал.
- Сейчас, - сказал он.
  Да-а...
  Он чувствовал себя не очень уверенно... и был не в духе. Он делал это в первый раз... и нигде этому не учился.
  Он пошёл.

- Олеанна... а он тебе нравится?
- Кто?
  Мария раскрыла тёмно-синие глаза, взмахнув тёмными ресницами.
- Ну этот?..
  Олеанна оглянулась.
- Ну-у... похож на Мака, - сказала она. - Только худоват...
  Мария подавилась, чуть не прыснув со смеху. Поставив кружку на тёмный стол, она смахнула с себя воду.
- Да ну тебя, - сказала она.
  Мак подошёл к рыцарю в латах у горящего очага. Тот ел жаркое из бараньего бока. Олеанна оглянулась, накрутив на палец колечко белых волос. 

- Сэр рыцарь, - сказал Мак. – М-м... – помялся он. - Э-э... я продаю эту молодую женщину в красном плаще.
  Рыцарь положил жаркое на тёмный стол.
- Садись, - сказал он.
  Мак сел, отодвинув свой меч.
- Раунальф, - сказал рыцарь с тёмной щетиной.
  Серый шлем с забралом лежал на белом полу, у массивной ножки тёмного стола. Он был слегка помятый.
«Ага...»
- Мак, - сказал Мак.
  В очаге гудели горящие поленья.
- Замуж?
- Да.
- Хм... она мне нравится, - сказал Раунальф. – Как её зовут?
  Мак немного отвлёкся, оглянувшись на Олеанну. Она смотрела на него, не отводя глаз... и Мария тоже.
- А-а... это Олеанна, - сказал Мак.
- С приданым?..
  Раунальф вытер рот от бараньего жира, бросив на стол серое полотенце. Над столом порхал  мотылёк.
- Да, - сказал Мак. – Она из приличной семьи...
- Сколько?
- Двадцать один золотой дукат.
  Рыцарь кивнул.
  Хорошее приданое... У потаскухи не может быть столько золотых... а за бедных девушек берут выкуп.
- Она была замужем?
- Да.
  Мак посмотрел на огромный двуручный меч со ржавчиной, прислонённый к каменной стене возле очага.
«Старый...» - подумал он.               
- А откуда она?
- Из залесья... из Руга, - сказал Мак.               
  От пылающего очага пахло горящими сосновыми поленьями. Красный огонь чуть отражался в белом полу.
- Давай, - сказал Раунальф.
  Он встал.
  На тускло блестевшем мече у очага была ржавчина от крови зелёного лесного упыря в Дальних горах.
  Летающего...

  Олеанна посмотрела на рыцаря, поджав губы. Он был худой, но... У него были синие глаза и побитые латы.
- Ты хочешь? – спросил Раунальф, почесав тёмную щетину. 
- Да, - сказала она.
- Ну ладно, - проворчал он. – Давай деньги...
  Олеанна высыпала на стол золотые. Старые побитые монеты раскатились по столу, тускло заблестев.
- Двадцать одна, - сказала она.
  Мак посмотрел на неё, покраснев... сам не зная, почему.
- Угу...
  Раунальф смахнул золотые в мешочек, завязав его шнурком. 
- Эй!.. – позвал он, обернувшись.
  Из двери высунулась белобрысая голова.
- Позови хозяина!..
  Через минуту из двери вышел толстый трактирщик, вытирая руки о засаленный передник. Он был и поваром.
- Чего вам?
- Будь свидетелем, - сказал Раунальф.
  Толстый трактирщик подошёл к столу. Раунальф взял за руку Олеанну, бросив на стол кожаный кошелёк.
  Он зазвенел.
- Олеанна - моя жена, - сказал он. – Я купил её у Мака... понял? За приданое в двадцать один золотой дукат.
- Да, - с готовностью кивнул трактирщик.
- Передай там, - сказал Раунальф. – Вот тебе...
  Поймав на лету серебряную монетку, трактирщик ушёл. Мак проводил его взглядом... Раунальф пожал ему руку.
- Прощайте, - сказал он.
- Прощай, - сказала Мария, поднявшись со стула.

  Олеанна оглянулась.
- Ну пока...
  Она посмотрела на Мака, чмокнув губами.
- Пока, - сказала Мария.
  Было жаль расставаться... хотя они и встретились с Олеанной только вчера. На сумрачной лесной дороге. 
  С полузаросшей чёрной колеёй.

  Они удалились, сев за стол у очага.
- У тебя есть родовое имя?
- Да, - сказала она.
- Какое?
- Роельсиг.
  Он поднял её руку.
- Вот бестолковый, - сказала она, отняв свою руку. – В щёку целуй...
  Он неумело поцеловал её в щёку.
- А у тебя?
- Брамбеус, - сказал он.
«Какой-то дикий...» - подумала она, глядя на его погнутые латы. - «Наверно, драчун...»
  Он посмотрел в огонь.
  Она положила свою руку на его загрубевшую коричневую руку. Он не знал, что сказать... и Олеанне не терпелось познакомиться с ним.
  Поближе.

- Бедный рыцарь, - сочувственно сказала Мария.
- Почему? 
  Мак покосился на неё.
- Ну... вообще, - сказала она. 
- А что?
  Она оглянулась на Олеанну у очага.
- Скитается...
- Ну?..
  Она подумала о рыцаре с побитыми латами. С кем он дрался на своей дороге? С драконом?.. Или разбойниками?
  И почему?
- Весь побитый... – сказала она.
- Да-а...
  Она замечталась.
  О тайнах и приключениях... Не то, что скитания по диким планетам. И этот поход... по бесконечным еловым лесам.
  Надоело...
- Видал у него... рубец на лбу?
- Угу... как у меня.
- Где?..
  Она поглядела на него.
- На ухе.
  Он ухмыльнулся.
- Да ну тебя, – сказала она.
- А что?
  В окно с дубовой решёткой сквозил свежий утренний воздух. За ней было видно серое пасмурное небо.
  И острые рыжие крыши.
- И плащ порваный...
  Она задумалась.
- Ну-у... просто непритязательный, - сказал Мак. - Странствует, ища приключений.
- Да-а... – протянула она.
  Он не понял, покосившись на неё.
- И денег нет...
- Хм...
  Он не стал спорить.
- Э-э... а почему тогда?.. – спросила Мария, хлопая тёмными ресницами.
  Тёмными, как ржаной хлеб.
- Что?
- Покупает, а сам берёт деньги?
  Она в недоумении открыла рот.
- Э-э... – сказал Мак. – Ну-у... на самом деле он и получает жену... красный товар, как говорили в старину.
  Он с неловкостью посмотрел на неё. Он так не разговаривал... как в старину деревенские бабы у самовара.
  Или за семечками.
- А деньги?
- Ну... в придачу к ней.
- А что же он отдаёт? – не поняла она.
- Ну что... свою честь, - сказал Мак. - И положение...
- Жене?
- Угу.
- А тебе?
  Мак покосился на неё.
- А мне? – сказал он. – Хм... ну-у... сознание, что я хорошо её устроил.
- Как брату? – спросила она.
  В голосе девочки было непонятное выражение.
- Угу, - сказал он..
- А-а, – протянула она. 
  Мак оглянулся.
  В трактире было совсем пусто... рыцарь с Олеанной ушли. На столе у очага остался кусок жаркого и кружка.
  Потрескивали горящие поленья.
- Мак...
- Чего?
- А сегодня я буду одна спать?.. – спросила Мария.
  Она боялась спать одна... в той комнате. Ночью в тёмном трактире... в неведомой, покрытой лесом земле.
  На чужой планете.
- Спать?
- Угу.
- М-м... не знаю, - чуть растерянно сказал он.
  Что делать?..
  Переночевать тут ещё одну ночь?.. Он не устал... и мог отправиться хоть сейчас. Тем более, на телеге.
  Но Мария...
- А ты что... хочешь тут переночевать? – спросил Мак, запнувшись.
  Он ходил в длительные походы с Кирой, и понимал её с полуслова. Но-о... она была практиканткой Флота. 
- Почему?
- Э-э... не знаю, - сказал он.
- Не знаешь, и не говори, - сказала девочка.
  Он смутился.
- Э-э... ну тогда поехали? – спросил он.
  Она навалилась на стол, уперев подбородок в кулаки. Серые облака в окне клубились, обещая ненастье.
- А куда? 
- К ста... к твоему папе, - пообещал Мак. 
  Из-за тех придурочных стражников они не могли ехать в Брианнус... и соединиться с Питом и Митанни.
- Не... давай подождём, - сказала она.
- Почему?
- А вдруг они сюда приедут? – сказала она.
  Мак удивился.
  Эта диковинная мысль не приходила ему в голову. Он посмотрел на Марию, тоже положив голову на кулаки.
- Почему? – с любопытством спросил он.
- Ну просто так, - сказала она. – Вдруг...
- А-а, - сказал он, не поднимая головы.
  Он смотрел в широко раскрытые глаза Марии с тёмными ресницами... отвлекаясь от окружающего мира.
- ...Ты чего? – спросила она.
- Я?..
- Да.
  Она кивнула, не поднимая головы с кулаков.
- Ничего...
- Ну пойдём? – сказала она.
  Ей надоело сидеть... в зале с закопчёным потолком между тёмными балками и запахом дыма от горящих в очаге  поленьев.
- Куда?
- В город...
  Она посмотрела на него с удивлением.
- Зачем?.. – сказал он.
  Он не хотел... после того города у него сложилось неблагоприятное впечатление об уме местных жителей. 
- Так просто.
- Не-е... чокнулась, что ли? - сказал он.   
- Почему?
  Они смотрели друг на друга, навалившись на стол и положив голову на кулаки. Стол был немного скользкий от вина.
- Тебе того мало?
- А чего делать... в комнате сидеть? – с любопытством спросила она. 
- Хм... ну тогда поехали, - сказал он.
- Угу, - кивнула она.
  Мак встал.
- Пошли, - сказал он.

  Через полчаса телега спускалась по пыльной дороге, вьющейся вокруг столовой горы. Слева высилась отвесная скала с плющом и редкими горными кустиками.
  А справа обрыв.
  Мак поднял голову, посмотрев на полоску белых стен города. В сером небе над ними краснели острые крыши.
  Далеко в высоте.
«Сейчас ливень будет...» - подумал он.
  Мария сидела на соломе, нахохлившись. Возле неё в соломе подпрыгивал рюкзак. Скрипели колёса...
  Накрапывал дождь.

 

                ПИТ И МИТАННИ

 
  Они остановились на размокшей дороге. В сером небе клубились тучи. В поле поникли головками васильки. 
- А теперь куда? – спросила Митанни.
  Пит подумал.
- Поедем к с... к твоему папе, - сказал он.
- А на чём? – спросила Митанни.
- Ну... возьмём лошадей, - сказал он.
- Где?
- У кого-нибудь.
  Он считал, что у них дела поважнее. И лошади им нужнее, чем местному населению. В случае чего, перебьются...
- А куда?
- В запасное место сбора, - сказал Пит. – Забыла, что ль?
  Она не забыла... а хотела послушать. Под серым небом... Он посмотрел на неё, дёрнув девочку за рукав. 
- А?
- Угу.
  Пит уставился на неё.
- Не-е, - сказала она. – А ты?..
- И я, - сказал он.
  С какой стати?
  Он отлично помнил, в какую сторону от города и на сколько миль место встречи. И по какой дороге...
  То есть, местности.
- А почему ты в городе не купил? – спросила она.
- Где? – спросил он.
- Ну... на базаре.
- Да? – с едкостью сказал Пит. 
  Он не имел понятия о покупке лошадей... тем более у тёмного населения в этой глуши. У чёрта на куличках.
- Ну-у... э-э... у кого-нибудь, - сказала она.
  Пит ядовито хмыкнул.
- У стражника, что ль?
«Хм...»
  Он почувствовал, что сделал оплошность. Да-а... пожить бы в гостинице, осмотреться... И добыть лошадей.
  А здесь...
- Пит...
  Они шли по слякотной дороге под неприветливым серым небом. Далеко позади из-за леса темнела городская стена.
- Что?
- А почему надо собираться у того старца? – спросила она, ступая сапогами по размытой дороге.
  В траве мокли одуванчики.
- А где же?
  Пит усмехнулся, глядя на девочку. Они плелись по грязи... подальше от кустов бузины с жёлтыми ягодами.
  На всякий случай.
- Не знаю... 
«В гостинице, что ль?..»
  Не-ет... далеко за городом. У старца, к которому шёл старик... и куда шли они с Митанни. Пит молчал, шагая по грязи.
- Так надо, - сказал он.
  Да-а... старик был старым солдатом. И знал, что делать в походе... хоть команде, хоть целому легиону.


                *********


  Пит посмотрел на болотистые кочки. В траве краснела клюква... И на уступ, над которым темнел лес.
- Я тебе помогу, - сказала Митанни.
  Пит пренебрежительно хмыкнул, посмотрев на тонкую фигурку девочки в плаще и чёрных сапогах.
- А ты  умеешь деревья рубить? – спросил он.
- Не-е... – сказала она.
  Пит прислонился к шумящей берёзе, погладив белую кору с бугорками. Он посмотрел вверх на ветки с зелёными листочками.
  И синее осеннее небо.
- А лыко драть? – спросил он, подумав.
  Митанни встала в траве со светлыми метёлками. В траве вокруг берёзы прятались красные шляпки грибов.
- А ты умеешь штуковать? – спросила она.
- Чего-о? – открыл рот Пит.
  Он подозрительно поглядел на неё своими зеленоватыми глазами. Но она смотрела на него, как обычно.
  Он обиделся.
- А чего это?.. – спросил он.
- Ну, носки штопать, - сказала она, оглядываясь.
  На тёмный дремучий лес и болотистые кочки... Пит заметил вылезший из-под капюшона девочки белый локон.
- Не-е... – протянул он.
  Митанни молча вглядывалась в темнеющий лес за болотом. В лесу виднелись кусты с красными ягодами.
- А зачем? – хмуро спросил он.
- Затем, - поучительно сказала она. - А вдруг нам здесь ещё долго-долго жить?..
  Пит хмыкнул.
  Уже неделю он шёл, не зная дороги. Все компасы показывали чушь... Серое небо заволокло облаками. 
«Потерялись...» - подумал он.
  В бескрайнем дремучем лесу.

- Сядем? – сказал он.
  Она села на поваленный ствол.
- Давай суп варить? – спросила Митанни, ковыряя сапогом траву.
- Угу, - неохотно буркнул Пит.
  Он пробовал.
  После перемены обстановки он частично перешёл на подножный корм, чтобы растянуть запасы каши.
  И сухого пайка.
- Разжигай костёр, - сказала она.
- Угу...
  Он сел рядом.
«Уходила...»
  Он был не в духе... умаявшись бродить по дремучему лесу с буреломом и зарослями колючего репейника.
  С рюкзаком на спине.
- Давай котелок, - сказала она.
  Пит поднялся со ствола, скинув в траву медный шлем. Он купил его в городе... Она проводила его глазами.
«Сама отдыхает...»
  Пит пошёл собирать валежник и рубить сучья. Она сидела, прислушиваясь к лесу... и пытаясь достать ногой до гриба.
- Эй! – позвала она.
- Чего?.. – спросил Пит, оглянувшись.
- А грибы класть?
- Угу... собирай!
  Она почистила грибы, побросав их в котелок. Воткнув в землю нож, она пошла за съедобной травой.

  Пит попробовал.
- Прямо извелась с тобой, - сказала Митанни. – Ну ешь же...
  Пит нехотя отхлебнул ложку супа, слегка поморщившись. В котелке осталась его доля травяного супа.
  От него пахло болотной травой.
- Сам виноват, - сказала Митанни. – Сказал два гриба положить... а они вку-усные.
  У него не было «палочек».
  А общего противоядия хватало только на один гриб. В случае средней ядовитости... Вроде бледной поганки.
- Не дразнись, - огрызнулся Пит.
  Девочка проходила спецкурс по выживанию в лесу... но Пит не особенно на это полагался. У него были причины.
  Он выхлебал весь суп.
- Мой, - сказал он, сунув ей котелок.
- Да?
  Она с сомнением повертела его.
- Угу...
  Он хмыкнул.
  Не хватало ещё одевать шлем с остатками супа. У него ещё больше испортилось настроение. Во рту было противно.
  Митанни пошла мыть котелок.
  Пит заморгал глазами... За вековой елью с изборождённой корой спрятался старичок-боровичок в красной шляпке.
- Эй! – крикнул он.
- Чего?
  Митанни оглянулась.
- Да не ты...
- А кого? – спросила она, удивлённо моргая.
- Н-не... не знаю, - сказал Пит.
  Он чуть отодвинулся от костра, потерев глаза. Она разогнулась и смотрела на него с котелком в руке.
- Ты чего, Пит?
  Он подозрительно посмотрел на девочку в чёрной шапочке. Она подошла, озабоченно пощупав ему лоб.
- А ты... э-э... сколько грибов положила?
  Он понимал, что она положила два гриба. Она не умела не слушаться... Но спросил так... на всякий случай.
- Два, - сказала она.
  Она стояла в плаще, чуть расставив ноги в джинсах.
- Почудилось, что ли... – сказал он.
  Она оглянулась.
  Вокруг был тёмный лес... За громадными столетними елями едва виднелся просвет с болотистыми кочками.
- Старичок? – спросила она, широко раскрыв глаза.
- Угу...
- С красной шляпкой?..
- Угу... а откуда ты знаешь? – спохватился он.
  Она не ответила, зачарованно смотря на него.
- Ну ладно, - сказал он.
  Митанни стояла с котелком, не двигаясь с места.
- Ну давай, - сказал он. – Мой котелок...
  Она нагнулась, плеснув воды и протирая котелок травой. Из-за бурелома за кустом раздался дикий рёв.
  Митанни разогнулась.
«Меч...»
  Она повернулась в сторону огромного бурого медведя. Он поднялся во весь рост в шести шагах от неё.
- Т-шш, - произнесла она, уронив котелок в траву.
  Бурый медведь стоял, впившись в неё тёмными как бусинки глазами. Пит подскочил к ней, с мечом в руке.
  Она махнула ему, не оборачиваясь.
- Т-шш...
  Медведь повернулся к лесу.   
- Ты... чего это? - выпучил глаза Пит, опустив меч в траву.
- Т-сс...
  Она махнула рукой, не оборачиваясь на Пита.
  Медведь пошёл в тёмный лес, ломая сучья на поросшем мхом стволе поваленной ели и хрустя сухими ветками.
- Э-э... ты как это? – оторопело спросил Пит.
  Она повернулась, посмотрев на него тёмными глазами в тени громадной ели. Тёмными, как синяя ночь.
- Ну-у... я лук забыла.
  Девочка виновато развела руками.
- Я больше не буду...
  Она знала, что провинилась... и Пит будет ругать её за то, что она ротозейничает и ловит ворон. Как папа... иногда.
- Ну ладно... пошли отсюда, - пробурчал Пит.
«Медведи ходят...» - подумал он.
  Он поднял свой рюкзак и помог Митанни надеть заплечную сумку. Она нагнулась, подняв с травы лук. 

  Впереди сквозь деревья показались скалы. Скалы из осыпающегося песчаника стояли стеной у них на пути.
- Стой здесь, я один пойду, - буркнул Пит.
- Нетушки, - сказала Митанни.
  Пит выпятил губу.
- Да ну тебя, - с досадой сказал он. – Я на минутку...
- Зачем?
- Надо, - сказал он.
- А, - сказала она.
  Она достала лук из-за плеча и вложила в него стрелу. Пит скрылся за старым буком с раскидистой кроной. 
  Он вышел.
- Пошли, - сказал он.
  Под тёмным бордовым плащом Пита виднелась голубая куртка. Плащ обвивался вокруг чёрных сапог.
«Как рыцарь...» - подумала Митанни.
- Полезем? – спросила она.
  Скала была высокая.
  Наверху стояли вековые ели, шевеля тёмно-зелёными лапами. Дремучий лес подходил к самому краю.
- Ага, - сказал он. – Я первый... а ты на стрёме.
  Она удивилась.
- Как это?
- Ну, сторожи.
- А, - сказала она.
  В густой траве валялись камни.
  Пит снял рюкзак, бросил на него плащ и полез по неровной осыпающейся скале с острыми выступами.
- Осторожнее, - сказала Митанни.
  Она смотрела на Пита, задрав голову.
  Последив за Питом, она посмотрела на скинутый плащ. Он валялся в густой траве на рюкзаке. По бордовому плащу полз чёрный жук.
«Балбес», - подумала она.
  Шелестела хвоя.
  Пит схватился за кустик в скале, и нога сорвалась с выступа. По светлой скале посыпались камешки.
- Ой! – вскрикнула Митанни.
  Она смотрела, прикрывшись рукой от света. Скала песочного цвета была усеяна зелёными кустиками.
  С колючками.
«Ничего...» - пробормотал Пит, вспотев. 
  Добраться до верха...
  А там... а там можно будет поваляться на травке и старой хвое под елью. И сбросить верёвку Митанни.
  И всё...
«Та-ак...» - подумал он, нащупав сапогом выступ.
  Митанни следила за ним, затаив дыхание.
  Питу мешала полевая куртка. Подъём на скалу был не самый трудный... Если бы только не эта дурацкая куртка...
«Хм....»
  Митанни смотрела, шевеля губами.
  Пит ухватился за торчащий из скалы корень старой ели. Он давно его приметил... Ещё внизу, у скалы.
«Ну во-от...»
  Теперь всё...
  У самого края около Пита показалась серая морда какого-то зверя. Митанни не думая пустила стрелу.
  Серая морда пропала.
«Готово...»
  Один рывок, и Пит поднялся наверх, на траву со старой хвоей. В тени от облачного неба, под лапой огромной ели.
- Давай! – крикнул он, глянув вниз.
  Поймав верёвку, Митанни прицепила к ней рюкзак и сумку. Пит воткнул в землю меч и  поднял поклажу.
  Верёвка снова полетела вниз.
«Сейчас...» - подумал Пит.
  Митанни прицепила себя за пояс, повесила за спину лук и приступила к светлой скале. Она умела лазить...
  Но сама.
- Давай!.. – крикнул Пит.
  Она осторожно полезла.
  Она не проходила флотской подготовки в бесконечных занятиях, тренировках и походах на разных планетах.
  В отличие от Пита.
- Лезь, лезь, - беспечно бросил Пит, с верёвкой в руке.
  Она редко лазила по скалам... и Пит считал, что это не помешает. Самое время поучиться... В походной обстановке.
- Ой!.. – донеслось снизу.
  Пит удержал натянувшуюся верёвку, с легкостью подтянув её вверх. Он переступил, отпихнув от себя труп серого шакала.
- Давай руку, – сказал Пит.
  Митанни отцепила одну руку от осыпающегося края скалы. Пит схватил её покрепче и дёрнул, вытащив девочку наверх.
- Висишь, как лапша, - сказал он.
  Митанни слегка порозовела.
- Это я случайно... – сказала она, отряхиваясь.
  Ей было совестно, что Питу пришлось её вытаскивать... У неё устали руки от лазанья по этой скале. 

«Как пикадор», - подумала Митанни.
  Пит притаился с самодельной острогой за кустом у самого ручья. В ручье плавала большая тёмная рыба вроде щуки.
  Митанни нагнулась за чёрной ягодой, треснув сучком.
- Т-сс, - прошипел Пит.
  Она хихикнула.
  Девочке было смешно... как будто эта большущая рыба в воде их слышит. Пит присел, сжав острогу.
- Т-сс...
  Он был наизготовке.
  Толстая щука уже давно плавала в заводи холодного лесного ручья. Митанни стала собирать ягоды.
«Вкусные...»
  А он сидел в засаде.
  Раздался громкий всплеск, и Пит оказался по пояс в воде. В прозрачной воде чернели его брюки и сапоги.
  Он поднял руку...
- У-у... хлюпнулся, - сказала Митанни.
  Пит хотел выругаться, но рот сам собой разъехался в глуповатой улыбке. На остроге билась толстая щука.
  Он вылез.
- Мо-окрый... – протянула Митанни, простодушно раскрыв глаза.
- Угу, - едко произнёс он.
  С него стекала вода.
- Снимай скорей, - сказала она.
- Сейчас, - сказал Пит.
  Она права...
  Надо снять кожаные брюки с сапогами... и нижнее трико. Но ему не хотелось остаться в одних трусах.
  Хм...
  Ему представилось, как он сражается с медведем, размахивая мечом... в одной куртке и чёрных трусах.
  Придётся...
- Разводи костёр, - мрачно сказал он.
  Он вытащил из-за пояса топор и стал рубить сухие нижние сучья ели для костра. На них почти не было хвои. 
- Угу.
  Оглянувшись на тёмный лес, Митанни села на корточки и порылась в рюкзаке. Пит накидал на землю веток.
- Заодно и рыбу испечём, - сказал он.
  Он посмотрел на свисающую еловую ветвь, чуть повыше своей головы. Годится... он стал раздеваться.
- Фу-у... она шевелится, - сказала девочка, сморщив нос.
- Ха, - с едкостью сказал Пит. 
  Она достала полевую зажигалку. Встав на колени в заросли лесного вереска, она стала ломать сухие еловые ветки.

  В воздух поднималась белая струйка дыма. В прохладном лесу пахло хвоей... Пит потыкал веткой золу.
  В одних трусах.
- Сейча-ас, – сказал он.
  Сидя на корточках у огня, он посмотрел на свою намокшую одежду... на покачивающейся еловой лапе.
- А она вкусная? – спросила Митанни.
  На лице у девочки было сомнение. Мало ли что он приготовит... Конечно, у себя дома она ела рыбу.
  Но только жареную.
- Угу...
- А можно, я СП поем? – робко спросила она.
  Ей хотелось конфет... или плитку СП с мёдом, изюмом  и орехами. А не этой дурацкой печёной рыбы.
- Не-е, - сказал он.
  Она молча смотрела, как он шевелит веткой костёр. В горячей золе под костром пеклась толстая щука.
- Пора, - сказал он.
  Вытащив двумя ветками дымящуюся печёную рыбину, он положил её на траву. Мисок в пешем походе не полагалось.
- Угу, - сказала Митанни.
  Он отломил кусок, снял с него шкуру, посолил щепоткой и начал есть, обжигаясь и вытаскивая рыбьи кости.
- Вкусная, - похвалил он.   
  Он посыпал рыбу щепоткой соли. Девочка смотрела на него... Она сидела на траве, сложив ноги по-турецки.
- А ты? – спросил Пит.
- Не-е... - сказала она.
- Тебе что... есть не хочется?
- Не...
- Хм... а чего?
  Он снисходительно хмыкнул.
- Что? – спросила она.
- Чего тебе хочется? – едко спросил Пит.
  Она уставилась на него, широко раскрыв глаза. Струйка белого дыма поднималась к серому небу среди тёмно-зелёных елей.
- С голоду помереть?..
- Не-е...
- Ну ешь, - сказал он.
  Он снял шкуру с печёной рыбы, отделил дымящиеся белые куски, положил на шкуру и воткнул нож в золу.
- Кому сказал?
  Митанни молча отломила пальцами белый кусочек рыбы. Положив его в рот, она стала задумчиво жевать.
  Он был вкусный...
- Измором взял, - сказала она, обжигаясь.
  Пит прислушался.
  В тёмном лесу еле слышно свистнула белая обезьяна. Пит знал её свист... он уже бывал в лесу этого пояса.
   Б-12-3.
«А может, и нет...» - подумал он.
  Закуковала кукушка.
- Слушай, - сказала Митанни.
  Она жевала, слушая далёкое кукованье где-то в гуще дремучего елового леса. И считая... Пит перестал есть.
  Он задумался.
  ...Правда, что у зверей на симиМарсе всегда есть особый ум?.. У звездолётчиков ходили такие слухи.
  Тогда и тут...
- Семнадцать, - сказала она.
  Пит хмыкнул, посмотрев в тёмный лес. Наверху, на ветвях громадной тёмно-зелёной ели, щёлкала птица.
«Митанни ничего... хороший товарищ», - подумал он.
  Он повернулся.
  И вдруг... увидел сквозь тёмную еловую хвою огромные тёмно-синие глаза с длинными ресницами.
  Как небо...
«...И девчонка ничего», - подумал он.
  Он отломил болтавшуюся сломанную ветку. Ветка полетела в костёр, чуть затрещав иголками в огне.
- А... мура, – сказал он.
- Да?
  Она посмотрела в огонь.
  ...Он пока не знал, что не может без неё жить. Даже если захотел бы... Это было в будущем... но он его тоже не знал.
  Пока.
- Да ну... сам ты мура, - сказала она.
  Она сидела у костра, положив голову на колени. Пит посмотрел на серое облачное небо сквозь густые еловые ветки.
  Снова дождь?
- Тебе не холодно? – спросила Митанни.
  Снова глухо донеслось кукованье.
  Пит сидел на мшистом обрубке ствола, вороша сучья в костре. Он был в мокрых чёрных трусах и носках.
- Не-е...
  Он встал, положив в костёр пару поленьев. К чёрным брюкам на еловой ветви поднимался белый дымок. 
  Она поглядела на него.
- А трусы? – спросила она, жуя травинку.
  Вокруг стало тихо.
  Глухое кукованье в лесу смолкло. Только шелестели в вышине верхушки елей... и тихо журчал ручей.
- Хм, – хмыкнул Пит.
  Трусы не сохли, в холодном лесном воздухе... М-м... можно было их снять и завернуться в плащ. Но-о... вдруг появится медведь?
  И вообще... 
- Да ну тебя, - сказал он.
  Он хмыкнул.
  В костре разгорались поленья от трухлявого ствола... красный огонь лизал их тёмную шершавую кору.
- Лучше выжми, - посоветовала она.
  Пит думал...
  В приключениях, боях и передрягах на разных планетах с ним случалось всякое... Но такого не было.
  Хм...
- Отстань, - сказал он.
  Потрескивали сучья в костре.
  Пит отошёл подальше от него, нашёл в зарослях большой лопух и завернул в него оставшуюся рыбу.
- Ты больше не хочешь? – спросил он.
- Не-а...
- А чаю?
  Он слегка пнул котелок ногой.
- Не-е...
- Ну ладно...
  Ему хотелось чаю... но не хотелось его делать. Наливать воду, вешать котелок над костром... и ждать.
- Давай здесь ночевать? – предложила она, посмотрев на него.
- Хм...
  Он не ответил.
- А, Пит?
- Хм...
  Он уставился на девочку с белокурыми волосами под зелёным беретом. С откинутым капюшоном плаща.
- Тронулась? – спросил он.
  Она не поняла, распахнув тёмные глаза... как фиолетовое небо над темнеющими ущельями и кручами.
- Ты думала, я в трусах пойду? – с едкостью спросил Пит.
- Не-е...
  Она удивлённо захлопала глазами, разинув рот. Пит неодобрительно посмотрел на неё. Она прыснула.
«Во-во...» - пробурчал Пит.
  Он посмотрел на воткнутый в землю меч. Достав палатку, он постелил её под елью, на старую хвою.
  Она оглянулась на лес.

 
                *********


  Пит угрюмо следил за уплывающим по бурной речке рюкзаком. Он постепенно тонул в зелёной воде.
- И ложки... – уныло протянул он.
  Митанни стояла у берега в холодной зеленоватой воде. В мутноватой воде не было видно чёрных сапог.
- И еда-а... – протянула она.
  В голосе девочки было сожаление... Но-о... какое-то непонятное. Пит покосился на неё одним глазом.
- Ну ладно, - сказал он. – Пошли...
  Она повернула голову, следя за уплывавшими по бурной реке остатками плота из прогнивших упавших стволов.
- Это ещё полгоря, - сказала она.
- А что?
  Пит со злобой оглянулся.
  На эту паскудную зелёную реку, на поганые стволы бурелома, на уплывшую с ними верёвку... и всё остальное.
- Палатки нет...
- Ну и х... чёрт с ней, - плюнул он в зеленоватую воду.
  Он потерял в реке сапог и рюкзак... и весь промок. И ему было не до палатки, которая осталась в рюкзаке.
- Фу-у, - сказала девочка.
- А чего?   
  Пит промок до костей... и его пробирала дрожь от холодной зеленоватой воды в бурливой горной реке.
- Не ругайся, - сказала она.
- А чего я?..
  Он слегка покраснел.
  Зеленоватая вода тащила за собой мелкие камешки у берега. На берегу под елью торчал замшелый валун.
- А то дух удачи нас оставит, – поучительно сказала она.
- А-а...
  А он-то думал...
«Какой ещё дух удачи?..»
  Он вылупил зелёные глаза.
- Не знаешь?.. – протянула она.
  С неё стекала вода.
«Удачи...»
  Он поперхнулся, уставившись на неё.
- Ты чего... того?
- А что?
  Он молча выпучил глаза, не в силах подобрать слов от возмущения. Слова были... но не совсем подходящие. 
- Ну пошли, - сказала она. 
  Она вышла на берег, бредя по зеленоватой воде. Они промокли до нитки, в своих куртках и сапогах.
- А где твой сапог? 
- Не знаю, - угрюмо бросил Пит.
- Утонул?
- Не... какая-то ссу... сволочь утащила, - сказал он.
  Девочка вытаращила на него тёмно-синие глаза. Как будто не ожидала от него подобного поведения.
- Ты чего, Пит? 
- Кхм...
  Он покраснел под её взглядом... сам не зная почему. Хм... чего тут такого?.. Она стояла, дрожа от холода. 
- В-в-в... а что нам делать? – спросила она.
- М-м...
  Она стояла у зелёного замшелого валуна под старой елью, стуча зубами от холода. Пит тоже дрожал.
- Д-давай с-сушиться? – сказала она.
- Угу.
  Он кивнул.
  По берегу бурной зеленоватой реки тянулся еловый лес, шумя над валунами. На другом берегу поднимались скалы, среди каменистых осыпей с кустами барбариса. Над головой нависло бескрайнее серое небо.
- Д-давай, - сказал Пит, лязгая зубами. – С-собирай хворост... 
- Угу...
  Девочка сняла зелёный берет, выжала длинные белые волосы и засунула их под серебряный обруч на голове.
  Пит заковылял к старой ели.
 
  Костёр загудел.
  Он поднялся выше головы, лишь чуть-чуть не доходя до большой еловой ветви с их мокрыми вещами.
- Ничего-о... сейчас высохнут, - сказал Пит.
  Он знал, как это делается... срубают нижние ветви, и разжигают большой костёр. И вешают мокрые вещи.
  И следят.
- Да? – удивилась Митанни.
  Она осталась в трусах и майке, и Пит накинул на неё плащ. Пит его выжал, и с него уже не стекала вода.
- Ага...
- Через минуту? – спросила она, расширив тёмно-синие глаза.
  Пит с едкостью хмыкнул.
- Два часа.
- А-а, - разочарованно протянула она, кутаясь в мокрый плащ.

  Пит задумался.
  Он сидел поодаль от большого костра. Красноватый огонь почти доходил до ветви с мокрой одеждой. 
  Пит покосился на девочку.
- Ты чего, Пит? – спросила она.
- Так...
  Он сидел в одних трусах.
  У него было подозрение, что девочка приносит несчастье. Сначала заблудились... А потом он промок.
  Два раза... за два дня.
- Т-тебе холодно? – спросила она, дрожа.
- Не-а...
  Пит сидел, вспоминая.
  Когда плот на бурливой реке развалился, Митанни доплыла до берега с заплечной сумкой и с луком.
  А плащ был в сумке.
«Как торпеда...» - с завистью подумал Пит, трясясь от холода.
  Он покосился на девочку в мокрых трусах и майке. Она была похожа на русалку с длинными волосами... белыми, как лён.
  И мокрыми.

  Он задумался...
  Митанни доплыла до берега, два раза подняв голову из зеленоватых волн... чтобы осмотреться вокруг.
- Слушай... а ты чего припустилась? – спросил Пит.
- Я? – удивилась она.
  Она тряслась от холода, кутаясь в промокший плащ. Перестав трястись, она сделала большие глаза.
- Ну... в реке, - махнул он.
- Да-а... там рыба плавает, - сказала Митанни. – Большущая...
  Он прыснул.
  Окунувшись с головой в зеленоватую воду, она представила себе огромную кистепёрую рыбу в глубине.
«Воображение...»
- Рыба, - передразнил Пит.
«А может... и нет», - подумал он.
  Он сидел, повернувшись к огню. Сзади было холодно... Но после трёх лет походов он привык... и не замечал.

- Тань... не отходи от огня, - сказал он. – А то простудишься...
  Она доверчиво подошла к бушующему костру под елью. От красного огня несло белым еловым дымом.
  Она оглянулась.
- Тебе холодно, Пит? – участливо спросила она.
  Он был в одних трусах.... и без плаща. Его плащ унесло с рюкзаком, когда Пит отбивался от речного гада.
- Не-е...
  Он попрыгал у костра, чтобы согреться.

  Серый облачный день клонился к вечеру.
  От огромного пылающего костра остались лишь маленькие язычки огня в куче еле тлеющих головёшек.
  Среди булыжников под елью росла редкая трава.
- Ну делай суп, - сказал Пит.
- Я?
- А кто же... я, что ли? – буркнул он.
- А из чего?..
  Она захлопала глазами.
- Вон гриб, - хмуро махнул он.
  Под елью за ней, в старой хвое прятался гриб с красной шляпкой. Под другой елью краснел ещё один.
- Ладно, - сказала она.
  Встав с нижней ветви ели, Митанни пошла за добычей. Она разводила руками колючие еловые ветви, посматривая на Пита.
- Быстрее, - сказал Пит, оглядываясь.
  Он достал раскладное ведёрко и повесил его над костром, налив холодной воды из зеленоватой горной реки.
- Та-ак, - сказал он, посмотрев на Митанни за мохнатой еловой лапой.
  Он вынул нож.
  Отрубив мечом от ели подходящий сук и присев на валун у костра, он начал выстругивать ложку для супа.
«Опять суп...» - подумал он.
  Надо было беречь оставшиеся запасы... и выбираться из тёмного дремучего елового леса. Как он и пытался.
  На плоту.
«И клюквы не нарвали...»
  Но речка повернула на север... и он не смог пристать к берегу. Плот развалился, и он с Митанни промок.
  И потерял поклажу.
- Ты чего тут? – спросила Митанни.
  Она опустила авоську на редкую траву со старой хвоей.
  Заглянув в бурлящий котелок с водой, Митанни побросала туда то, что принесла, и села смотреть, как Пит выстругивает ложку.

- Всё, - сказал Пит.
  Он засунул нож в чёрную кожаную штанину.
- А мне? – спросила Митанни.
  Она тоже хотела самодельную ложку из елового сука.
- Хм... вот, - пожал плечами Пит.
- А тебе?
- Вот ещё... одной хватит, - пробурчал он.
  Была охота... ещё возиться.
- Тащи похлёбку, - сказал он.
  Подув на деревянную ложку и пригубив из неё грибной похлёбки с кореньями, Пит немного поморщился.
- Хм... звёзд с неба не хватаешь, - сказал он.
- Дай мне, - сказала она.
  Он протянул ей ложку с дымящимся супом. Она попробовала суп, облизнувшись. Потом ещё один раз...
  Осталась пустая ложка.
- Ну-у... чистоплюй, - сказала она.
  Через пару минут котелок был пуст. Пит поскрёб по дну самодельной ложкой... он только разохотился.
  Котелок был маленький.
- А мы снова поплывём, Пит? – спросила Митанни.
- Не-ет, - сказал Пит.
- А если река снова повернёт?
- Не-ет, - пробурчал Пит.
- Почему?
  Пит покосился на девочку с белыми волосами, вылезающими из-под зелёного берета. А его шлем утонул.
  Оба.
- Чего... хочешь опять искупаться? – спросил он.
- Почему?
  Она раскрыла тёмно-синие глаза.
- Потому.
  Он огляделся... их обступал могучий еловый лес с мохнатыми лапами. В сером облачном небе шумели верхушки елей.
  Вечерело.
- Брёвна гнилые...
- Да-а... а говорил, выдержат, - с упрёком сказала она.
  Пит с едкостью хмыкнул.
- А ты? – сказал он. – Расходилась...
- Ну-у... я нечаянно.
  Сидящая на полене Митанни виновато заморгала.
- Хм... я же тебе сказал, - грубо отрубил Пит. - На месте сидеть... не видела, что еле держится? 
  Ему было совестно.
  Она приплыла со своей сумкой, а он утопил рюкзак. Правда, его схватила за ногу подводная тварь...
  Сволочь.
- Пит...
  Он очнулся от раздумья.
- Чего?..
- А где нам спать?..
  Она простодушно посмотрела на него, в ожидании приоткрыв рот. По зелёному берету ползла чёрная букашка.
«Детский сад...»
- В шалаше, - хмуро пробурчал Пит.
- А ты умеешь шалаш делать? – спросила девочка.
  Она не умела.
  Она сидела на замшелом полене, расставив ноги. Полы тёмно-красного плаща касались тёмной крапивы.
- Угу, - буркнул он.
  Теперь ещё возиться... да и звери.
- А шалаш крепкий? – спросила девочка.
- Угу...
«Скотина», - обругал он себя.
  Поленился срубить пару хороших брёвен... понадеявшись на гнилой бурелом. И потерял рюкзак... с палаткой.
  И топор.

- Ой! – взвизгнула она. – Не щипайся!..
  Пит отпрянул от девочки.
- Ты чего?..
«Совсем... того» - с досадой подумал он.
- А ты чего?
  Пит пожал плечами и поднялся за остальными ветками. Малиновое солнце висело над самыми верхушками.
  Пора было спать.
- Лезь внутрь, - сказал он. – А я доделаю... а потом костёр зажгу.
  Они были в самой глуши дремучего елового леса... на глухой, захолустной планете. И это было опасно.
  Особенно без палатки.
- Угу, - сказала Митанни.
  Она залезла в тёмно-зелёный шалаш из хвойных ветвей и стала устраиваться, шурша травой. В шалаше было тесно... Пахло хвоей и грибами. Она легла с краю, под нависшей веточкой с зелёными иголками, оставив место Питу. Он долго шуршал ветками снаружи.
  Стало тихо...
  Только в таинственных лесных сумерках шумели столетние ели. Митанни подняла голову, посмотрев наружу. Пит сидел у шалаша, возясь с костром. Он задремала, слушая таинственный шелест сумрачного леса.
- Эй... – заглянул Пит.
- А?.. – подняла голову Митанни, спросонья моргая.
- Э-э... не спи пока, ладно? – сказал он. – Я сейчас...
- Угу, - пробормотала она.
  Поворочавшись, она села на листья, смотря на потемневшее небо над шелестящими верхушками деревьев.
  Становилось темно.
«Где он?..»
  Она подвинулась, выглянув из шалаша, и огляделась вокруг. Никого... с ветки на ветку порхнула птичка.
  Пита не было.
- Эй... – спросила она, глядя в густой тёмный лес.
  Пит не отвечал.
- Э-эй, - позвала Митанни, с чуть жалобной ноткой в голосе. – Пит... ты где?..
- Тут, - чуть кряхтя, отозвался из-за куста Пит. – Сейчас...
- Скорей... чего ты копаешься? – с укором сказала она.
  Пит залез в шалаш и закрыл ветками вход. Снаружи были острые колья, утыканные вокруг шалаша.
  Она подвинулась.

  В середине ночи она протёрла глаза. В шалаше терпко пахло хвоей. Снаружи стояла тёмная ночная тишина.
  Было зябко.
- Проснулась?.. – сказал Пит, потрогав её за плечо.
  Она повернулась в темноте.
- Теперь твоя очередь... сторожи, - сонно пробормотал он. - А я покамест посплю...
- А я?..
- А ты сиди, - зевнул он. – Только не спи...
- А-а...
- В случае чего, сразу буди... - сказал он, засыпая.


                *********


- Дай молока, мамаша, - проговорил Пит, оглядываясь.
  В зале жарко горел очаг.
  В тёмном окне с решёткой, за старым покосившимся частоколом шумел лес, махая тёмно-зелёными хвойными лапами.
  Лесная дорога была дальше.
«И кто тут ездит?..» - подивился Пит.
- Пойдёмте, - сказала старая хозяйка в зелёном капюшоне.
  Они поднялись по скрипучей лестнице в уютную круглую комнату. В комнате было тепло от огня в очаге.
- Сейчас, - сказала хозяйка.
  Митанни с любопытством оглядывалась по сторонам. В опрятной комнатке помещался тёмный шкаф вроде буфета, камин и стол с массивными тёмными стульями. На стене висел тёмно-красный ковёр, а в окнах темнел лес под серым пасмурным небом.
  На столе горели свечи.
«Домовые помогают...» - очарованно подумала Митанни.
  Она думала, что старая хозяйка живёт одна. У неё было такое чувство... А в чувствах она не ошибалась.
- Вот, - сказала хозяйка.
  Она принесла еды.
  На подносе были глубокие миски с овощным рагу, буханка чёрного хлеба, холодная ветчина и две дымящиеся кружки.
- Ой, чай, - обрадовалась Митанни.
  Пит принюхался.
- А это чего? – с сомнением спросил он.
- Пунш, - приветливо сказала хозяйка.
  У пожилой женщины с круглым лицом был зелёный плащ. В глазах густого синего цвета пряталась улыбка.
- А-а, - сказала Митанни.
  Ей хотелось чаю.
  Она давно уже не пила настоящего чая из самовара. Как у себя дома... на тарелке дальней разведки НУ. 
- Э-э... а как тебя зовут? – спросил Пит.
- Лландагелла, - сказала старая женщина в зелёном капюшоне. – А вас?
- Э-э... - сказал Пит.
«Чего сказать?..»
  Свежее белое лицо старой хозяйки в опрятном чепчике светилось добродушным лукавством. Она сняла капюшон.
- Нас?.. М-м... Питус и Митанна, - сказал Пит. – Это моя жена.
  Митанни пихнула его под столом. Старая хозяйка с подносом улыбнулась... Она была в тёмно-зелёном плаще.
- Она ещё не привыкла, - развязно объяснил Пит. – Я только недавно её купил...
  Митанни уставилась на него, округлив глаза. Пит подмигнул зелёным глазом, толкнув её под столом.
- Д-да, - сказала она.
  Девочка уткнулась в свою тарелку.
  Она ела ложкой, смотря на картинку в медной миске. На обливной картинке была башня в лесу – четыре этажа с острой черепичной крышей, как рыжий колпак.
- А куда вы идёте? – спросила Лландагелла, поправив седеющие волосы.
  Она села за стол.
  У старой хозяйки было гладкое лицо совсем без морщин, и если бы не седоватые волосы, Пит дал бы ей лет тридцать... или сорок.
- Туда, - махнул Пит, подвинувшись.
  Стулья были тяжёлые... еле сдвинешь. Митанни отодвинула от себя кружку... Ей не хотелось пунша.
  С хмельным запахом...
«Странный трактир...» - подумал Пит. - «Может, разбойники?..»
  Он потрогал ногой свой меч.
  У него были смутные подозрения... но не очень сильные. Да и вообще, всё равно приходилось рисковать. 
- Ты здесь одна? – спросил он.
- Одна, одна, - сказала хозяйка, улыбнувшись краешком губ.
  Она взяла кружку Митанни с пуншем.
- Я только попробую...
- Хм...
  Он ещё не пил.
  Митанни захотелось попробовать красного пунша. Она перестала есть, отпив глоток из своей кружки.
  Он был вкусный.
- Хотите, я вам помогу?
- Как?
  Пит отпил глоток пунша из кружки.
- У меня есть волшебный горшок, - сказала хозяйка.
  Пит вытаращил глаза.
«Начинается...» - подумал он.
  Старик говорил.
  Но тогда, у костра, Пит пропустил это мимо ушей. Он не очень верил... И считал, что старик преувеличивает.
- Хм... а что он делает? – скептически спросил он.
  Он не собирался отдавать служебные деньги НУ на какое-то шарлатанство... тем более в виде горшка.
- Чего увидишь, туда и вас перенесёт.
  Она серьёзно посмотрела на него.
- Только смотри... не ошибись, - добавила она, поджав губы.
  Митанни задумчиво ела, разглядывая картинку в миске и не обращая внимания на Пита с хозяйкой.
  Она не чувствовала опасности.
- Кэ-э... как это? -  недоверчиво сказал Пит.
- Нальёшь туда воды...
  А когда горшок откроется, представь, куда тебе хочется. Но если представишь болото, то там и окажешься.
  Митанни перестала есть, открыв рот.
- А откуда он? – спросил Пит.
- Не знаю... он уже давно здесь, - сказала старая хозяйка.
  Пит хмыкнул.
- А ты его пробовала?
- Не-ет... – сказала Лландагелла в красном чепчике. – Мне и тут хорошо...
  Митанни слушала, открыв рот.
- Э-э... а сколько? – спросил практичный Пит.
- Денег?
- Угу.
- Денег не надо, - приветливо улыбнулась старая хозяйка. – Только вещи... которые вы носите.
- Чего-о? – выпятил губу Пит.
- Одежду, - пояснила она.
- Хм...
  Пит уставился на неё, переваривая сказанное.
- Э-э... а зачем тебе? – спросил он.
- А тебе? – спросила хозяйка в красном чепчике.
- Мне?
- Да.
- Хм... надо, - буркнул Пит.
  Он не особенно любил, когда лезли в его дела. Особенно во время опасного похода на чужой планете.
- И мне надо, - сказала она.
  У него появилось чувство, что она догадывается, откуда они. Он покосился на Митанни... что она думает?
«Ну ладно...» - подумал он. - «Отдать, что ли?..»
  Помощница...
  Пит с досадой почесал в затылке, поглядев в закопчёный потолок. В глазах у Митанни была лишь ночная синь.
  Да-а...
«А вдруг обманет?..»
- Давай проверим, -  сказал он.
- Зачем?.. – сказала хозяйка, улыбнувшись. - Переночуйте тут... и если не понравится, возьмёте свои вещи обратно.
  Пит подумал.
«Ловушка?..»
  Он и так собирался тут переночевать с Митанни... и помыться. Хотя и не думал, что его разденут догола.
- Ладно, - сказал он.
«Уговорила...»
- Со всеми вещами, - сказала Лландагелла.
- Не-е, - сказал Пит.
  Он был не такой дурак.

  Пит задумался.
  Странно... как он поддался на этот волшебный горшок? Митанни прихлёбывала из кружки горячий пунш.
- Ну тащи горшок.
  Надо посмотреть...
  Хозяйка поднялась со стула, не сдвинув его с места. Тёмно-зелёный вельветовый плащ доходил до пола.
  Пит вспомнил.
- Да, постой... а у тебя есть хорошая одежда, с доспехами? – спросил он. – Для рыцаря и богатой дамы?
  Старая хозяйка обернулась, вперив в него взор синих глаз. Пит запнулся, опустив голову... Он немного одичал.
  За две недели в лесу.
- А ты богатый? – спросила она.
- Угу.
- А чего ж без лат ходишь? - с подвохом спросила она.
  Пит насупился.
- Так просто, - буркнул он.
  Он был в походе.
  Митанни запахнула рваный голубой плащ. Как снегурочка, которая тащилась два дня по зимнему еловому лесу.
  Пит подумал.
- Может, денег возьмёшь? – спросил он.
- Нет...
  Она помотала головой. 
- А одежду чего... прямо сейчас?
  Пит уставился на неё, моргая зеленоватыми глазами.
- Нет уж... переоденьтесь у себя, так и заберу.
- Не-ет, - сказал Пит.
- А что?
  Она поджала губы.
- У тебя баня есть?
- Нету.
  Она удивилась.
- А что это?
- Ну... так, - туманно объяснил Пит.
- Может, вам помыться хочется? – благодушно спросила она.
- Угу.
- В горячей воде?
- Ну.
«Дурацкий вопрос», - подумал Пит.
  Была охота... дрогнуть в холодной воде. Они уже окунулись, в зеленоватую горную реку. Без всякой помощи.
  Со стороны.
- Ну, приходите на кухню... я вам приготовлю, - сказала она. - Вам сколько бочек... две или одну? – лукаво спросила она.
- Хм... одну, - сказал Пит.
  Старая хозяйка добродушно улыбнулась. Так, будто знала про них что-то очень важное... А они не знали.
  Пока.
- Ну, приходите, - приветливо сказала она.
  Она оглянулась у двери.
- А одежду?
- А-а... ну помоемся, и оставим у двери, - пообещал Пит.
- Внизу?
- Не... у своей комнаты.
  Она ушла.

  Пит очумело смотрел на льющуюся из крана воду. Кран был медный... такой же, как у него на кухне в Лланмайре.
  Почти.
- А горячая? – спросил он.
  Ожидая, что она включит, и из крана польётся горячая вода. Хотя кран был простой, без всяких хитростей.
«А напор откуда?..» - подумал он.
- Ну пока, - сказал он.
  С намёком.
  Он не собирался мыться, пока она ошивается тут на кухне... и ему было плевать на местные обычаи.
  Любые.
- А горячая – вон на печке, - кивнула она. – В котле...
  Пит окунул палец в котёл и чертыхнулся. Вода почти кипела. На полу стояло деревянное ведро с обручами.
- Постой, - сказал он.
  Лландагелла в красном чепце оглянулась, ожидающе поглядев на него. Он не узнал самого главного.
  Про горшок.
- А потом... э-э... у кого будет горшок? – спросил он.
- У вас, - сказала она.
- Да? – с сомнением сказал он.
- Ну проверь, - сказала она, – если хочешь...
  Пит в недоумении уставился на неё.
«Шутит, что ли?..»
- Хм... а ты, я вижу, ума ещё не набрался, - сказала она, покачав головой. – Ходишь, ходишь... а что делать, не знаешь... 
- П-почему? – спросил Пит, заморгав круглыми глазами.
  Вода в котле забулькала.
  В тусклом красноватом свете на кухне, из-под закопчёного котла на печке вырывались язычки красного пламени.
  Огонь в печи гудел.
- Эх, ты... не знаешь, какие волшебные горшки бывают? – с упрёком сказала она. – И девку замучил... своей глупостью.
- Не-е... – растерянно протянул он. – А что... медные?
- Ме-едные, – передразнила она.
  Старая хозяйка покачала головой.
- А какие?
- Хм... заговорённые, освящённые, замоленные, зеркальные, посланные, - сказала она. – И тому подобное... не знаешь, что ли?
  Она смотрела на него, поджав губы.
- Не, - качнул головой Пит.
  Он не знал... и подозревал, что она свихнулась тут, в своём лесном трактире. На почве волшебных горшков.
- Ну ладно, - сказал он. – Тащи горшок... и одежду с доспехами. Э-э... но самую лучшую, - добавил он. – А то не возьму.
  Ему надоел этот горшок... и не особенно хотелось его брать. Но бес риска и бесшабашности так и подталкивал.
 
  Пит смачно хрупал капустой, засовывая её в рот.
- А мне? – спросила Митанни.
- Хм... а ты чего не взяла? – спросил он.
  Он взял одну миску, забыв про Митанни. Солёная капуста лежала в бочонке, около лестницы наверх.
- А я не знала...
- Ешь, - сказал Пит.
  Он подвинул к ней миску на столе.
- А старуха не заругается?
- Не-а, - сказал он.
- Да?
  Она посмотрела на Пита.
  Он с чувством хрустел квашеной капустой... как будто любимый племянник старой хозяйки в зелёном плаще.
- Угу...
  Он встал, потянувшись.
  В полутёмной светёлке стояла кровать и столик у окна с ситцевой занавеской. Кровать была застелена лоскутным одеялом. По побелёному потолку двигались тени... На полукруглом столике коптила лампа.
  Потолок был низкий.
- А зачем ты?.. – спросила Митанни, открыв рот.
  Пит стал натягивать железные латы на синюю бархатную рубаху. Старуха не подвела... и дала богатую одежду.
  Особенно для девочки.
- Постой... - отмахнулся он.
  Она была в изысканном синем платье с оборками у самого пола, и остром высоком колпаке из синего велюра.
  Как чародейка...
- Э-э... попробовать, - сказал он, кряхтя.
  Латы были скреплены по бокам растягивающимися ремнями. Пит хотел одеть их без помощи девочки.
  На всякий случай.
- Хорош, - сказала она.
  Она отвернулась, захрустев капустой. Пит взял меч и попробовал помахать. Но чуть не задел огонь в очаге. В комнатке наверху, под черепичной крышей было тепло.
  В темноте снаружи лил осенний дождь.
- Пойди сюда, - позвала Митанни.
  Он подошёл к столику, в доспехах и стальном шишаке с остриём наверху. Она поправила ему латы.
  От ремней пахло кожей.
- Ну вот, - сказала она.
  Она снова принялась за капусту. Полгода она ела кашу... а в последние дни в лесу они ели похлёбку со щавелем и кореньями. СП осталось только на два дня.
  Остальное потонуло.
- Э-э... – сказал Пит.
  Из лесу за ставнями донёсся далёкий вой.
- Митанни...
- Чего тебе?.. 
- Дай конфетку, - попросил Пит.
  Наудачу...
  Она порылась в кармане платья под тяжёлой накидкой тёмно-красного цвета. Потом проверила сбоку. У неё была конфета...
  Но она её съела.
- Нету, - сказала она.
  Девочка за тёмным столом поглядела на него, чуть растерянно открыв рот... с красными как вишня губами.
- Да? – недоверчиво сказал Пит.
  Он подозревал, что у Митанни были сласти... конфета или сливовый мармелад. В кармане или в другом месте.
  По опыту.
- Ну ладно, - сказал он. – Пошли спать?
  Она встала, подойдя к Питу около горящего очага. Он пошевелил кочергой в огне. Полетели красные искры.
- Давай свою чепуховину, - сказала она, сбросив с себя тёмно-красный плащ.
  Плащ упал на лоскутное одеяло.
- Какую?
- Вот эту.
  Она постучала согнутым пальцем по железному нагруднику. Латы звякнули, как кастрюля. Пит повернулся.
  Сняв латы, он сел.
- Ох, - произнесла Митанни, откинув одеяло.
  Она повалилась на кровать в синем велюровом платье до пяток. И в тёмно-красных сапожках с мехом.
- Ложись, - сказала она.
  Он накинул одеяло на девочку и тоже накрылся, растянувшись в синей рубашке и раздутых полосатых штанах.
«Дурацкие штаны...» - подумал Пит.
  Ну и плевать.
  День кончился, и в очаге догорал огонь. Тяжёлый день... как и остальные. За последние две недели в лесу. 
- Подвинься, - сказал Пит, чуть подвинув девочку.
  Она повернулась, пролепетав что-то несвязное. Пит поглядел на темнеющий у столика медный горшок.
  С еле заметными отблесками от красного огня.

  Пит думал.
  Он лежал на спине, и над ним смутно белел потолок. А там был чердак... Из-за ставней сквозило холодной лесной сыростью.
«Дверь запер...»
  Темень.
  В кромешной тьме, на столике у окна теплился огонёк лампады... как одинокая звёздочка в безлунной ночи.
  Ничего не освещая.


                *********


  Пит отодрал кусок бересты и приставил к ноге.
- Сойдёт, - сказал он.
  Митанни встала на колени в траву, помогая ему... но у неё не очень-то получалось. Она завязала бечёвку.
  На бантик.
- Постой, - сказал он.
  Деловито надрав ножом бересты, Пит стал привязывать её к ноге верёвкой из заплечной сумки девочки.
- А сапог? - спросила она.
- Да ну его, - сказал Пит, посмотрев на чёрного змея.
  Сапог торчал у него из пасти.
- Ну чего ты? – спросил он.
  Митанни стояла, не решаясь подойти.
- Ты лучше, - сказала она.
  Пит подошёл и выдернул стрелу из дохлого чёрного змея. С мясом... змей был толстый, как бревно.
«Дерьмо», - со злобой подумал Пит.
  Он сплюнул.
  Он не знал, где находится... и полностью зависел от горшка. Он мог бы сделать секстант и астролябию...
  Но в городе.
- Давай снова попробуем, Пит? – робко предложила она.
  ...Но что толку?..
- Не... потом, - сказал он.
  ...И где город?..
- Почему? – спросила она.
  Горшок валялся в высокой траве с тёмно-синими цветами. Пит в доспехах нагнулся, подняв его из травы.
- Надо отъехать, - сказал он. – Лезь в седло...
  Он вспомнил лесной трактир, похожий на тёмную башню с острой черепичной крышей и окошками в плюще.
  И комнатку под самой крышей.
- Пит... а почему мы тут очутились? – спросила Митанни, сев боком в седло.
- Не знаю...
  Он влез на лошадь.
  Они поднялись по поляне с сухими ветками в траве. Пит догнал её, с подозрением посмотрев на девочку.
- Это ты?
- Чего? – спросила она.
- Представила вместо Мака лес?
- Очумел? 
- А кто же?
- Ты...
  Она посмотрела на него, расширив тёмно-синие глаза.
- А-а... – запнулся Пит.
  Он вспомнил, что перед Маком подумал о лесе. Посмотрел в горшок, и представил себе лес... на миг.
  Но самое главное...
- А почему тут вечер, Пит? – спросила Митанни, нагибая голову в высоком синем колпаке с кисточкой.
  Она ехала боком.
- Э-э...
  Пит посмотрел на небо... За могучими тёмными елями, над дремучим лесом догорал малиновый свет заката.
- Ну и что? – сказал он.
  Она нагнулась, проезжая под дубовой веткой. Лес был редкий, с полянами. Но становилось темнее...
- Сними колпак, - посоветовал Пит.
  Он повернул к поляне.
  В потемневших кустах прятались в тени красные ягоды. На сумеречной поляне под дубом стало таинственно... и неуютно.
- Давай перенесёмся с горшком... или шалаш сделаем? – жалобно сказала Митанни.
  Она посмотрела на тёмные кусты.
- Да ну, - сказал Пит.
  Она чуть отстала от него, под большим дубом.
- Ну Пит...
- Да ну... отстань, - отмахнулся он.
- Ну Пи-ит...
  Он остановился, оглянувшись.
«Тьфу...»
  Она тоже остановилась.
- Ну почему-у?..
  В кустах на поляне за большим дубом пошевелились веточки. Но он отсюда не видел... а она видела. 
  И чувствовала. 
- Ну-у... лучше завтра, - пояснил он.
  Лошадь прянула ушами, прислушиваясь к шороху в листве дуба. Но это были разыгравшиеся белки.
- Не-е... давай лучше сегодня.
  Пит посмотрел на горшок, на луке седла. Горшок медно поблескивал в сумерках, отражая его кривую физиономию.
- Давай я попробую, - сказала она.
- Да ну... неохота, – сказал он.
  Он не доверял ей...
  Ему не хотелось оказаться в диких скалистых горах... в логове склизкого зелёного дракона. Или на одинокой скале посреди тёмно-синего океана.
  Да и себе...
«Вляпался...»
  Малиновое солнце почти скрылось в серых слоистых облаках над тёмным еловым лесом. Утро вечера мудренее.
- А зачем ты туда поехал? – спросила Митанни.
- А куда?..
  Он пожал плечами.
- Туда.
  Она показала на тёмный лес.
- Не-е...
- Почему? – спросила она, раскрыв тёмные глаза.
  Солнце зашло.
  Они стояли, остановившись под развесистым дубом с длинными ветвями. В тени по дубу скакали две рыжие белки.
  Лошадь нагнулась за травой.
- Потому, - сказал Пит.
  Он поехал... но Митанни осталась под дубом, опустив руку с поводьями. Он поджал губы, покачав головой. 
- Ну ладно... слезай, - сказал он.
  Пит спешился, осмотревшись. В сумерках под старым дубом и на поляне было тихо... Как и в сером небе.
  Она легко спрыгнула с седла.
- Стой здесь, - сказала она.
  Лошадь послушно потянулась к траве.
  Пит сел под дубом, протянув по траве ноги... в одном сапоге. Он вспомнил хруст зубов в пасти змея. Он не очень жалел порваный сапог.
  Ради такого случая.
- Давай на дереве спать? – предложила она.
- Да? – сказал Пит, раздумывая.
  Он не боялся.
  У них было два гамака... и ему не хотелось делать шалаш. И она не боялась... просто она не любила змей.
  До одури.
- Угу.
- Давай, - согласился он.
  Привязав лошадей к дубу, они залезли на дерево и устроились в гамаках. В потемневших ветвях шумели листья.
«Может, завтра разгонит тучи...» - подумал Пит, засыпая.


                *********


  На дороге лежало громадное замшелое дерево. Она его уговорила, и утром они въехали в тёмный лес. 
- Это ты подстроил, Пит? – с подозрением спросила Митанни.
- Офигела, что ль, - хмуро сказал Пит.
  Куда ехать?..
  Их обступали вековые кедры с уходящими ввысь мшистыми стволами. Лошади мягко ступали по зелёному мху.
- Давай лучше в горшок поглядим? – сказала она.
  Пит спрыгнул с лошади.
- Ладно, - сказал он.
  Они сели, смотря в тёмную воду в горшке. Пит коснулся лбом холодного обруча на волосах Митанни. 
  На миг потемнело.
- Ой, - сказала Митанни.
  Они сидели на чуть сырой от дождя лесной дороге. Слева росли кусты шиповника с жёлтыми ягодами.   
- А-а... – сказал Пит, оглядываясь.
  Лошадей нигде было.
  Ни на лесной дороге, уходящей за поворот, ни в зарослях шиповника, ни в густом лесу с осенними листьями.
«Скотина», - обругал он себя.
  Они забыли взять лошадей за поводья. И она тоже... а Пит на неё полагался. Она всегда всё помнила... обычно.
- А где лошади? – спросила она.
- Откуда я знаю, - отозвался он, озираясь.
  Они поднялись с корточек.
  Сунув горшок в серую холщовую сумку, Пит закинул её за спину. Воду была во фляге защитного цвета.
  Митанни прислушалась.
- Фью, – присвистнула она.
  «Люди...»
  Митанни достала лук со стрелой. Из-за поворота дороги появилось двое рослых парней в серых армяках.
  Пит положил руку на меч.
- Э-э!.. – вскрикнул один. 
  Он открыл рот, толкнув в бок своего толстого приятеля. Но тот уже и так уставился на Митанни с луком в руках.
- У-у... гляди, Мак! – сказал он, почесав в затылке.
  У него с головы упала шапка.   
  Митанни отступила к кустам шиповника с жёлтыми ягодами. По траве волочилось тёмно-синее платье.
  Пит встал на середине дороги.
«Хм... принесла нелёгкая», - подумал он.
  Опять лес.
  Слегка пожелтевший мокрый осенний лес. Не такой тёмный и мрачный... Но Питу было плевать. Ему надоел лес.
  Любой.
- Эй! – крикнул долговязый. - Откуда вы?
- Чего ты орёшь, - сумрачно бросил Пит. – Думаешь, я не слышу?
  Увалень поднял шапку и снова уставился на Митанни, с луком у кустов шиповника с длинными колючками.
  В высоком тёмно-синем колпаке.
- А чего не отвечаешь? – спросил долговязый, разглядывая Пита.
  Парень ловко подбросил свою дубину с шипами. Он был на голову выше... Пит с пренебрежением фыркнул.
«Во дурак...»
- Глухой, что ли, - пожал он плечами.
  Он ответил... но был не в духе. И не ответил на вопрос. Ему было не до этих деревенских оболтусов.
- Эй, Йикки, - толкнул долговязый Мак увальня. – Чего уставился...
  Тот повернулся к Питу, достав из-за пояса топор. Митанни привычно вложила в лук стрелу с отравой.   
  Как будто варила гречневую кашу.
- А вы откуда? - спросил Пит.
«Без лошадей...»
  Он стоял на чёрной колее, чуть расставив ноги. Одна нога была в сапоге, а другая – в берестяной обмотке.
  Долговязый Мак ухмыльнулся, увидев её. 
- Ха... из Вильны, - сказал он.   
«Недалеко...» - подумал Пит.
  Солнце просвечивало сквозь листья чуть на западе. Они шли пешком... и без поклажи. И не очень устали.
- Эй, погляди... а ты Марию не взял, - хихикнув, толкнул его Йикки.
  Он снова уставился на Митанни.
  Из-под тяжёлого чуть мокрого тёмно-красного плаща девочки выглядывало тёмно-синее платье со складками.
  Оно доставало до травы.
- Да ну, - отмахнулся тот. – Была охота...
  Пит сжал рукоятку меча.
- А ты откуда? – спросил толстый Йикки.
- Оттуда, - махнул Пит в дождливое серое небо.
  Что пришло в голову...
  Ему было плевать на случайно встретившихся в лесу двух деревенских дурней. Они ничего не поймут.
- Гы-ы, - гоготнул увалень. – С неба, значит?
- Врёт он всё, Йикки, - угрюмо сказал его приятель.
  Пит с тёмной щетиной смахивал на разбойника с добычей, а не на рыцаря. Хотя девочка и вела себя необычно... с испугу.
- Угу, - насупившись, поддел его Пит.
  Он посмотрел исподлобья на этих деревенских олухов. Они не верили, что на небе есть дома и луга со скотиной.
- А чего вы свалились? – спросил Йикки, показав на Пита топором.
«Рот до ушей...» - подумал Пит.
  Он был мрачнее тучи.
  Опять попали в какую-то беспросветную глушь... вместо Мака эта бестолочь с дубьём. И ещё вы.......ся.
  И старуха обманула... скорее всего.
- Случайно... в дыру в облаке, – буркнул он.
  Они сами лезли.
  А он пытался изо всех сил... Только что не становился на колени. Так что никто не мог к нему придраться.
  Даже старик Мак-Фоски.
- Слушай... дай нам денег, - сказал долговязый Мак, упёршись палицей в грязь. – А мы тебя в Вильну пропустим... Хочешь? 
  Пит злобно уставился на врага.
  У него и так было плохое настроение. Он заблудился на этой вонючей планете... и дела шли неважно.
- Ещё чего, - хмуро сказал он.
- Хватай его, Йикки! – заорал тот.
  Пит вытащил меч, но Йикки не стал замахиваться топором. Крутнувшись, он с силой метнул его в Пита.
  Топор лязгнул о меч.
- Ой!..
  Выпустив стрелу, Митанни успела пригнуться. В неё отлетел топор, отбитый Питом. Он задел её синий колпак, унеся его в кусты. 
  Девочка упала в траву.
«Что-о??..»
  Пит заметил это... и похолодел.
  Долговязый Мак крутанул палицей. Не думая, Пит увернулся и отсёк ему голову. Голова покатилась по жёлтым листьям на траве, чуть подпрыгивая и брызгая кровью. Пит бросился к Митанни... Йикки валялся на сырой от дождя дороге со стрелой в груди.
  На лесной дороге пусто.

  Пит был один.
  Ослепляющая ярость постепенно уходила... сменяясь тоской. Но пока... он мог бы истребить любую свору.
  Пока.
- Митанни, - пробормотал Пит.
  Он пощупал белые волосы.
  Птичка на ветке краснеющего клёна наклонила голову, с любопытством посмотрев вниз блестящим чёрным глазом.
  Крови не было.

- Вот и вся недолга, - сказал он, перевязав Митанни.
  Она поднялась, сев на земле у кустов шиповника с жёлтыми ягодами. У неё немного кружилась голова.
- А... что со мной? – спросила она.
- Ничего... голову задело, - сказал Пит, с удивлением смотря на девочку.
  На голове под чёрной повязкой была царапина. И несколько белых волосков остались у Пита в руке.
  Топор был острый.
- Ну пошли? – сказала она.
- Чего?
  Он не мог понять, как она успела увернуться от летящего топора. После выстрела в толстого Йикки.
  Он бы не смог.
- Туда, - показала она на дорогу.
- Хм...
  Он представил себе эту картину. Он даже ещё не отмылся. У него на лиловом плаще были пятна крови.
- А в деревню не пойдём? – простодушно спросила она.
- Не-ет, - проворчал он.
- А чего?
- Надо ещё попробовать, - сказал он, сплюнув.
  Она сорвала красную колючку.
  Он не очень-то верил в это мероприятие... но что делать? К тому же надо было отсюда сматываться.
  Пока не поздно.
- Пит, - спросила Митанни. – А-а... правда, они не знали про звёзды... с планетами?
  Она ждала ответа, смотря на Пита.
  Набивающего свои карманы серебряной мелочью из кошельков мёртвых парней. На всякий случай.
  Один был без головы.
- А чего ты делаешь? – спросила она, раскрыв глаза.
- Дань собираю, - буркнул Пит. – По уставу...
- Да?
  Она не помнила этого места.
- Угу...
  Она знала устав... наизусть.
- А где?..
  Она смотрела на него, открыв рот. Она не забывала того, что читала... а она читала весь устав, с приложениями.
- Добыча подручных средств, - объяснил он.
- А-а, - протянула она.
  Это она помнила.

  Свистел снежный ветер.
- Не ходи, Пит, - сказала Митанни.
  Она тряслась от холода, кутаясь в тёмно-красный плащ. Позади была бескрайняя белая равнина. А сбоку снежный лес.
- Не бойся, - сказал он. 
  Он ступил на лёд и попрыгал.
- Иди за мной, - сказал он.
  Митанни боязливо пошла за Питом, схватив его за протянутый багор... из срубленной заснеженной ветки. Вокруг застывшего белого озера высились угрюмые, покрытые снегом ели. Под сапогами хрустела тонкая наледь.   
  На том берегу были тоже заснеженные камни и ели.
- Ой, смотри, - прошептала она.
  Пит встрепенулся, схватившись за меч.
- Где? – спросил он, озираясь.
  Он попрыгал по снегу, стараясь согреться.
- Во-он, – сказала она.
  Он ничего не видел... кроме небольшого серого камня, выступавшего из снега на берегу. Просто обломка скалы.
- Ну чего там? – с досадой сказал он. – Волк, что ли?..
- Не-е...
- А что?
  Она удивлённо заглянула ему в лицо.
- А ты не видишь?
  Пит сплюнул и подошёл по снегу к серому камню. На нём были какие-то письмена, чуть похожие на древние меррийские.
«Мм-м... Маго эс... эс Мар... Марри, - с трудом прочитал он полустёртые буквы.
- Ч... чего это? – в замешательстве пробормотал он. – Похоже на Мака... откуда это здесь?
  Ветер выл во мгле, бросая в лицо снежинки. Митанни продрогла от студёного ветра. Собиралась метель.
- И Марию... – осенило его.
  Но-о...
- Древние, - произнесла Митанни чуть охрипшим голосом.
  В лицо били снежинки.
  Она огляделась по сторонам. В сером непроглядном небе стонал ветер. В лицо сыпали колючие снежинки.
  Коррозия... 
- Наверно, триста лет, - сказала она, понизив голос.
  Она почувствовала мурашки в спине. 
  Пит встал на колени, разрывая снег. И вытащил белую кость... точнее, обломок белой кости. Больше ничего не было.
  Он достал нож.

  Митанни широко раскрыла глаза.
  На ладони у Пита лежал острый стальной наконечник от стрелы. Как будто кто-то потерял его тут вчера.
- Потом разберёмся, - сказал он.
  Надо идти...
  А то тоже останутся одни кости. За шхерами на льду поднимался поросший снежными елями берег острова. 
- Давай здесь, - сказал он, потирая от холода руки.
  Полевые перчатки у него забрала седоватая хозяйка трактира на лесной дороге... а взамен ничего не дала.
  Кроме горшка.
- Угу, - сказала Митанни.
  На белой полянке было тише.
  Лишь редкие снежинки садились на лицо. И вокруг - полно топлива для костра. В виде белых от снега елей.
 
- Ничего, Пит, - сказала Митанни, стуча зубами.
  Пит промолчал.
  Митанни подбросила в костёр хвойных веток. От них пошёл белый дым, поднимаясь с полянки в потемневшее небо.
- Всё идёт своим чередом... а, Пит? – задумчиво сказала она, посмотрев на него.
  Он хмуро молчал.
  ...ему плевать на то, что с ним случится. Но у него на руках Митанни... И он должен доставить её старику.
  В целости и сохранности.
- А здесь медведи водятся, Пит? – спросила она.
  Он нехотя пошевелился.
  Он окоченел в этой паскудной одежде. Железные доспехи липли к рукам от мороза. Хотелось их сбросить.
  Но без них будет ещё холоднее... 
- Белые?
- Не... всякие.
- Ну, - сказал он, немного оживившись.
  Сейчас бы освежевать пару белых медведей... И сделать берлогу в снегу... И можно было бы дотянуть до утра.
- Тебе холодно? – спросил он.
- Ага, - сказала она.
  У девочки зуб на зуб не попадал от дикого мороза. Но она старалась терпеть... и не показывать виду.
- Садись к костру, - сказал Пит, подвигая её к огню. – Только смотри... платье не подпали.
  Снег в котелке растаял.
  По крутому белому склону с белыми от снега валунами поднимались ели с белыми снежными лапами.
- Сейчас перельём, - пробормотал Пит, лязгая зубами от стужи. – И уберёмся отсюда...
  У них был горшок.
  Сквозь потемневшую серую мглу проглянуло малиновое солнце. Оно касалось верхушки белой от снега ели.
  Он осторожно перелил воду.
- Куда?
- Чем дальше, тем лучше, - сказал он.
  Митанни заглянула в горшок, коснувшись Пита головой... и увидела там тонкую наледь. Ничего не получилось.
  Она поправила на голове свой чуть заснеженный синий колпак.
- Тьфу, ч... – выругался Пит.
  Надо было делать берлогу из снега. И снова растоплять на костре воду для горшка. И уже погорячее.
- Постой, - сказал он. – Погрейся тут пока, а я пойду загляну вон за те деревья. Во-он там... видишь? Возьми лук...
- В-в-в... куда? – сказала она.
- Во-он туда, - сказал он.
  За белыми снежными елями маячило что-то тёмное. То ли поваленная ель, то ли скала под снегом. То ли...
  Он пошёл по снегу, оставляя белые следы.
«Как бы пальцы не отмёрзли», - подумал он.
  Он почти не чувствовал пальцев на ноге в берестяной обмотке. В сапоге было ещё ничего... хотя тоже холодно.
«Тьфу... дол...б», - обозвал он себя. - «Надо было намазать...»
  Правда, мази было маловато. Только один голубой тюбик. Но на пальцы хватило бы. А остальное - Митанни.
  На полянке за елями была избушка.
- Эй!!. – заорал Пит.
  Он ещё раз посмотрел на ветхий домик с белой снежной шапкой и со всей скоростью побежал назад.
  Утопая в снегу.

- Пит... а тут Дулла есть? – спросила она.
- Откуда я знаю, - буркнул он.
  Было не по себе...
  И особенно эта древняя кость. Откуда она тут... где никто не живёт? Он знал, где живут на новых планетах.
  И чья?..
- Дай посмотреть, - попросила она.
  Он дал ей блестящий наконечник от стрелы. Он был похож на их наконечники... только другого фасона.
  Может, остатки Дуллы?
«Хм...»
  Замковая цивилизация обычно сливалась с посаженной... ведь та была сильнее. Правда, были и случаи ухода.
  На север... или неизвестно куда.
- Давай, - сказал Пит. – Пригодится...
  Взяв у Митанни острый наконечник, он засунул его в карман своих полосатых штанов. Ногу кольнуло.
- Ой, - сказал Пит. – Вот сво... гнида.
  Митанни понемногу округлила глаза, и расширив их до тёмно-синей бесконечности, прыснула со смеху.
  Пит хмыкнул.
- Лучше в сумку, - сказал он, расплываясь в улыбке.
  Почти скрытая под снегом избушка не была заброшена.
  Дверь закрывалась на доску с крюками и изнутри, и снаружи. В четырёх стенах были крошечные окошки.
  Пит бросил сумку на заледеневший топчан.
- Садись, - сказал он.
  Она нагнулась за своим синим колпаком, сев на обледеневший топчан. В избушке было так же холодно, как снаружи.
  Почти.
- Не... на сумку, - сказал Пит.
  Он бесцеремонно поднял Митанни, посадив её на заплечную сумку. Потом повесил на гвоздь сумку со стрелами.
- Сейчас, - сказал он.
  В обледеневшее окошко в бревне блеснуло бледно-малиновым лучом. Стало темнее... начались сумерки.
  Он запер дверь доской.
- Тебе холодно? – спросил он.
  Она помотала головой.
  Митанни смотрела на него во все глаза... но он не знал, почему. Пора было разводить огонь в печке.

  Огонь разгорелся.
  За замёрзшим слюдяным окошком уныло завывал буран. В избушке было почти темно... только в маленькой печке горели еловые ветки. Языки огня лизали складной котелок с водой. От горящих веток на Пита падали красноватые тени. Топчан, где сидела Митанни, был в темноте.
  Стало чуть теплее.
- Надоел пуще горькой редьки, - пожаловалась она.
  Стало темно.
  За окошком полузасыпанной снегом горной избушки среди тёмных заснеженных елей тоскливо выла метель.
  Пит сел на топчан.
- Чего?
- Ветер...
  Пит хмыкнул.
- Пит...
- Чего?..
- Унеси меня отсюда, - сказала она.
- Что я тебе, джинн, что ли, - буркнул он.
- А мы спать будем? – спросила она, сонно кутаясь в плащ.
- Не-е... что я, спятил, - сказал Пит. – Щас будем в горшок глядеть...
- А может, завтра... а, Пит? – спросила она.
  Её так и тянуло лечь на топчан.
  Может, от усталости... или от чуть потеплевшего воздуха, в избушке с красным огнём в маленькой печурке.
  Или от запаха горящих еловых веток.
- Не-е...
  Пит подумал.
  Ночью будет страшно холодно... В избушке на полке лежала соль... Они были очень далеко, на севере.
  Где?.. 
- Постой, - сказал он.
  Он поднялся.
  Подойдя к печке, он осторожно поболтал в котелке щепкой. Вода была горячая... Он поддел веткой ручку котелка.
  Митанни легла на топчане, свернувшись калачиком.
- Смотри, - сказал он, налив воду.
  Митанни нагнулась с топчана к горшку с водой. От воды поднимался лёгкий пар. Слегка пахло вишней.
«Варенье варили?..» – подумал Пит. 
  Чуть потемнело в глазах.



                МЭТР


  Старый мэтр поднял голову.
  Вдали на сером замшелом камне сидел старик с длинной седой бородой. Она чуть развевалась от ветерка.
  Старый учёный подошёл к серому валуну, помогая себе посохом. Солнце зашло за белое пушистое облако. 
- Чего тебе надобно, старче? – спросил по-русски древний старик.
  Сероватый хитон старика чуть запачкался от долгого ношения. Он не удивился... словно видел его вчера.
- Здравствуй, старче, - чуть оробев, сказал старый учёный.
- Добро пожаловать, брат Акмеил, - сказал старец Варсонофий с доброй улыбкой. – Как поживаешь?
- Мне нужна твоя помощь, старче, - сказал старый учёный. – Я ничего не знаю...
  Древний старик с седой бородой простодушно улыбнулся почти беззубым ртом. Он не двинулся с места.
- И я ничего не знаю, старче.
  Они помолчали, думая каждый о своём. Но об одном и том же. Старый учёный просил прощения у Бога.
- Я ищу планету Альданно, старче, - сказал он после молчания.
- Ты ищешь не там, старче, - сказал старец Варсонофий. – И правильно делаешь...
  Старый учёный стоял, как последний ученик в классе. Он не понимал... ни самого учителя, ни его слов.
- Ищи, пока не сыщешь... то, что тебе надобно, - сказал старец, с добротой глядя на старика в чёрной рясе.
- То, что мне надобно...
  Старый учёный потеребил свою бороду.   
  Старики с седыми бородами были похожи... но слезящиеся голубые глаза Варсонофия были гораздо светлее.
- А что мне надобно, старче? – спросил старый учёный.
  Бывший командир особого карательного отряда. Перед ним промелькнуло то, что он видел в своей боевой жизни.
- Увидишь, старче, - спокойно сказал Варсонофий.
  Как будто сказал, что за лес заходит солнце. И ветер шумит в верхушках деревьев. И скоро будет ночь...
- Садись, - сказал он.
  Старик сел на серый замшелый камень.
  У скалы на краю дремучего леса появился олень с ветвистыми рогами. Домик старца стоял на другом конце опушки.
- Вон, - сказал он. – Подстрели...
  Старик поколебался.
- Давно я не ел оленятины... – сказал Варсонофий.
- А ты... ешь? – спросил старик.
- Да-а... иногда, – простодушно засмеялся старец беззубым ртом. – А ты нет?..
- Ты знаешь, старче, - опустил голову старик.
  Он не ел мяса.
  Но чувствовал себя как негодный мальчишка, который нашкодил в отсутствие отца с матерью и боится.
  Они сели на завалинку.
- Ну чего ж ты? - сказал старец Варсонофий. – Стреляй...
  Седой мэтр неуверенно вытащил из мешка бленгер. Олень спокойно стоял у скалы, подняв голову к заходящему над лесом солнцу.
- Но... как же?.. - промолвил он. – Ты думаешь, оно стрельнёт?
- Попробуй, - сказал старец Варсонофий, греясь на солнышке.
  Старик в чёрной рясе поднял бленгер и нажал большим пальцем на спусковую кнопку сверху, у самого приклада. Из тёмно-зелёного ствола еле слышно свистнуло, и олень у лесной скалы упал в высокую траву.
- Ну иди, - сказал старец Варсонофий.
  Старый учёный подошёл к туше жёлтого оленя в высокой траве. У скалы слегка покачивалась желтоватая пижма.
  Он наклонился.
- Вот, - сказал он, бросив в траву кусок мяса.

  Прошло полчаса.
- Что мне делать, старче? – спросил старый учитель.
  Старец Варсонофий по-детски поглядел на него слезящимися голубыми глазами. Он повернул на вертеле кусок поджаристой оленины.
  Она вкусно пахла.
- Погоди, - сказал он, шамкая. – Помолчим...
  Вверху у старца виднелось только два пожелтевших зуба. Он прислонился к замшелой бревенчатой стене, прикрыв глаза. Старый учёный посмотрел на заходящее солнце. Оно ещё чуть грело... Давно он не ощущал такого векового покоя и нерушимой столетней тишины.
  У себя в душе.   
- Много ты потерял, старче? – спросил Варсонофий.
  Старый учёный глядел в красноватые языки огня, пляшущие под вертелом с кусками оленьего мяса.
- Много, старче, - сказал он.
  Он знал, что потерял больше, чем нашёл. И потеряет ещё больше... через два года. А потом ещё... и ещё.
- Не огорчайся, - сказал Варсонофий.
  Они замолчали.
  На полыхающий костёр капал жир, шипя в огне. В дальнем конце поля с высокой травой появился мамонт.
  Он сдирал с сосен ветви и отправлял себе в рот.
- Покой лучше старанья... но безделье хуже, - прошамкал Варсонофий.
  Он не повернул голову в сторону поднимающегося к лесу поля. Мохнатый тёмно-серый мамонт жевал колючие хвойные ветви.
  Доносился чуть слышный хруст.
- Да, старче...
  От костра шёл дымок.
  Далеко в синем небе чёрной точкой парил орёл. Скорее всего, зубатый... или двоекрылый. Старик знал это.
«Белоросс...»
  Он вспомнил свою старую кличку... в истребительном отряде «Бета». От которой он давно отвык... но не забыл.
«О чём?..» - подумал он.
- Начинающий должен кончить, - прошамкал Варсонофий беззубым ртом. – А не начавший никогда не кончит... того, что не начал.
  Старик с седой бородой сидел, глядя на огонь. Он понимал... но за простотой скрывался всё более смутный смысл.
  Как в бездонном колодце с синей водой. 
«Под луной...»
  Когда ум обольщается, отступая в борьбе с сердцем... а сердце всё больше тоскует по уму, который оно обольстило.   
- Могущий делает, а имеющий даёт, - прошамкал старец Варсонофий.
  Старик растерялся.
  Он этого совсем не ожидал... И давно уже готовил себя к другому... к тому, что сменит Варсонофия.
  Он не обиделся... но было немного обидно.
- Да?.. – сказал он.
  У него чуть дрогнул голос.
  Правда, ему было немного жаль девочек... Но что поделаешь. У каждого – свой путь, по которому надо пройти.
«Ведь другого нет...»
- Да, старче... если есть, кому давать, - добавил старец Варсонофий, вытирая рот рукавом.
  Он не привык к оленьему мясу.

  ...Старый учёный прождал ребят на углу до самого вечера. Но они не пришли... Он не знал, что они ошиблись.
  Ночью он попросился переночевать, и его пустили на сеновал. В середине ночи ему приснилось, что старец его зовёт. В окошке сияла звёзда в тёмно-синем небе с колючей крышей. Он поворочался и снова заснул.
  А утром помолился и пошёл к старцу.
  Он знал, что ребята пойдут к Варсонофию. И во всяком случае, придут к тарелке... Как и договорились.
  А старцу было виднее.

- А теперь... что мне делать? – спросил он.
  Древний старец долго не отвечал, смотря слезящимися глазами на краснеющий за лесом винный свет заката.
  Он поковырял в двух зубах.
- Пойти обратно? – спросил старик в чёрной рясе.
- Нет, старче.
  Старый учёный послушно ждал ответа, смотря на догорающие сучья костра. Наверху холодело синее небо.
  Вечерело.
- Жди, - сказал ему старец Варсонофий.
  Он поднялся, уходя в избушку с покосившейся закопчёной трубой. Старик тоже поднялся и пошёл за ним.
  Он был спокоен.



                ВЧЕТВЕРОМ

                ГУЛЛЬ


  За поворотом, у скальной стены стояли Пит и Митанни. Митанни куталась в плащ, слегка дрожа от холода.
- Эй!!. – вскрикнул от удивления Мак.
  Мария вскочила, встав на колени в соломе.
  Она вытаращилась на них, до отказа раскрыв тёмно-синие глаза. Пит был в блестящем нагруднике и полосатых штанах.
  А Митанни...
- Маша!..
  Митанни бросилась к Марии на телеге, чуть не запутавшись в тёмно-синем платье до мягких красных сапожек.
  Они обнялись.
- Здорово, - проговорил Мак, пялясь на Пита.
  Пит был в железных доспехах и полосатых штанах. Доспехи немного запотели... словно побывали в морозильнике.
- Привет, - сказал Пит, хлопнув его по плечу.
  Лошадь снова пошла, потащив по дороге Митанни в тёмно-красном плаще. Мария чуть не вывалилась из телеги.   
- Ой, - сказала она.
- Тпру-у! – произнёс Мак, натянув поводья.
  Пит посадил Митанни в телегу, на грязноватую жёлтую солому и вскочил сам, сев позади и свесив ноги.
  Телега тронулась.
- Э-э... куда едем? – спросил Пит.
- Сам знаешь... к старцу, - сказал Мак, оглянувшись.
  Телега проехала, задев осыпающуюся скалу песочного цвета. В скальную стену вверху цеплялись зелёные кустики.
- А вы куда? – спросила Маша.
- А мы тоже... а потом заблудились, - сказала Митанни.
  Пит пренебрежительно хмыкнул.
- Сама ты заблудилась, - сказал он.
- Не-е... а помнишь, мы в реку упали? – спросила она, хлопая глазами.
- Ха... случайно, - отмахнулся Пит.
  Он снисходительно посмотрел на Митанни, с луком за спиной и обручем на белокурой голове... как у лесной принцессы. Но он знал её... и видел насквозь. 
«Да-а...»
  Как синюю воду в вечернем колодце.
- Вы что, пешком шли? – спросил Мак.
- Не-ет, - сказал Пит, смутившись.
  Мария покосилась на медный горшок у Пита за плечом, в мешке из дерюги. Под горшком был мешочек с крупой.   
- Вы в горшке обед варите, да? – спросила она.
- Не-ет, - пробурчал Пит.
  Колёса телеги заскрипели на повороте горной дороги, у самого обрыва. Телега тряслась, натыкаясь на камни.
  Митанни боязливо отодвинулась подальше от края повозки.
- Что с головой? – спросил Пит.
- А... чепуха,  – сказал Мак. – Вот нога... и рука.
  Он хромал.
  Левая рука в чёрной повязке болела. А голова понемногу заживала... но чёрную повязку он пока не снимал.
- Болит? – участливо спросила Мария.
- Угу, - сказал Мак.
  Перед отъездом из гостиницы она намазала его руку лечебной мазью. А на ноге у него были тёмные фиолетовые синяки.
  Во время скитаний его сильно потрепали.
- А  у тебя чего? – спросил он.
- А, - отмахнулся Пит. - Так... царапины.
- А одежда где? - спросила Мария. – Во сне ограбили?..
  Пит что-то буркнул.
- А что? – спросила она, округлив глаза.
- Хм... так, - мрачно сказал он. 
- Ну давай, - сказал Мак. – Рассказывай...
- Не-ет, - протянул Пит. – Сначала ты.


                *********


- Отдохнём? – спросил Мак.
  Пит пожал плечами.
- Спроси у лошади...
  Мак остановил телегу.
  Митанни соскочила на лесную дорогу. Мак нагнул голову, поправляя зубами повязку на левой руке.
- Давай я, - сказала Мария.
  Она передвинулась на коленях к Маку и сняла повязку. Митанни посмотрела на руку Мака, подойдя к ним.
- О-ой... – протянула она, расширив глаза.
  Рука заживала... но стало страшно.
- Ну давай сама, - предложила Мария, протянув ей чёрную повязку. – Пропитай элеутором... у тебя много осталось?
- Угу...
  Митанни пропитала чёрную повязку из плоской коричневой бутылочки и подняла руку Мака, взяв его пальцами за запястье. 
- Уй, - вырвалось у него.
  Он чуть покраснел.
- Ой, прости, - сказала Митанни.
  Она отпустила его руку, слегка покраснев.
- Э-э... я нечаянно, - сказал он.
  Это было с непривычки... от прикосновения к больной руке Марии он почти не чувствовал боли. А ногу он лечил сам.
- Эх ты, неумёха, - сказала Мария, отобрав у Митанни повязку.
  Митанни подняла с телеги мешок... но передумав, сунула плоскую бутылочку себе под плащ, в карман длинного синего платья.
  Она застегнула мешок.
- Да ладно, - сказал Мак.
  Она шмыгнула носом.
  Уезжая из лесного трактира, они с Питом переложили все свои вещи в мешки. Плоские бутылочки, крючки, леску, застёжки, тюбики, гамаки, ножи, механические спецприборы, химопределители, биоопределители, золотые монеты, лекарства, повязки и всё прочее.
  В общем, снаряжение для скрытой разведки.
  Карманное.
  Кроме спецоружия.
  Потому что летающие бритвы, «мухи» и пращи с тяжёлыми шариками не годились для внедрения на Станне.
- Маш... дай лук, - сказал Пит.
- Зачем?
  Она посмотрела на него.
- На минуточку, - сказал он.
  Он повернулся в сторону большой ели. Под елью валялись тёмные шишки. Обломок упавшего ствола зарос бурьяном.
- Ладно, - сказала она, снимая с себя лук.
  Хотя и не хотелось.
  Взяв у неё стрелу, Пит прицелился и отпустил тетиву. Стрела прошелестела в бурьяне, и послышался визг.
- На, - сказал Пит, отдавая девочке лук.
- Чего там? – с любопытством спросила она.
  Все с любопытностью повернулись к тёмно-зелёным зарослям бурьяна. В них ничего не шевелилось.
  Пит подошёл к бурьяну.
- Вот, - сказал он.
  Он поднял за уши большого чёрного зайца и вытер стрелу о зелёный лопух в бурьяне. Заяц был с хвостом.
- А зачем? – удивилась Митанни.
- Дурак, что ли, - надувшись, сказала Мария.
  Она пожалела.
  Толстый заяц был отцом семейства... и у него была зайчиха с зайчатами. Они его ждут... а он уже не появится.
  Никогда.
- Зачем... на обед, - сказал Пит.
  Он хмыкнул.
- Да ну тебя, - сказала Митанни.
- А чего... с кашей сварим, - сказал Пит.
- Сам ешь, - обиделась Митанни.
«Фу...»
  На белом лице девочки с тёмно-синими глазами появилось брезгливое выражение. Мёртвый заяц... в каше.
  Она не ела мяса.
  Дома тётушка Виллина варила борщ или солянку без мяса. А на второе давала грибы в сметане... или жареную треску с пюре.
  А до неё мама.
- С кашей вку-усно, - сказал Пит, оправдываясь.
- Угу, - поддержал Мак.
  Пит был его товарищ... со школы. Митанни косо посмотрела на него. Но не поняла, шутит он или нет.
- Да ну тебя, - сказала она.
- Положим туда грибочков... – с увлечением добавил Пит.
- Угу... попурри из заячьих ножек, - с насмешкой сказала Мария, посмотрев на него тёмными синими глазами.
  Смеркалось.


                *********


- Эй, сюда! – во всю глотку вопил прыщавый парень.
  У него на прилавке валялась разная рухлядь - пыльные и сломанные приборы, лазер защитного цвета без приклада, старая штуковина со странными буквами на кнопках, с рычажками, странный помятый шлем... 
- Фу... кривые губы, - сказала Митанни, подобрав длинное тяжёлое платье с синими складками и отойдя от прилавка.
  От парня пахло.
  Чуть дальше на прилавке были новые хомуты, уздечки и сёдла с прочей упряжью. За ними лежали разноцветные ткани.
- Почём? – спросил Пит, взяв в руки кожаный хомут.
  Коричневая кожа так и хрустела, блестя на солнце. Ему нравился запах новой, скрипящей в руках кожи.
  Стоящая вещь.
- Да ладно тебе, - сказал Мак. – Пошли...
  Пит повертел в руках хомут из коричневой кожи с медными клёпками. Ему нравились кожаные вещи.
  И вообще...
- Постой... может, пригодится, - сказал он.
- Для кого?
- Ну-у...
- Для тебя, что ли?
  Мак прыснул, не удержавшись.
- Для лошади, - угрюмо бросил Пит. – Сколько?..
- Два целковых, барин, - услужливо ответил мордастый продавец в кожаном переднике и засаленной рубахе с красной заплатой.
- Два-а? – протянул Пит.
  Чёрная чёлка до бровей и бегающие глазки не внушали доверия. Да и засаленная рубаха неизвестного цвета.
«Краденые...» - подумал Мак.
- Ну пошли, - потянул он Пита.
  Пит нехотя отошёл, оглядываясь.
  Мария остановилась около него, чуть позади... а Митанни была сбоку от Мака, где продавались слойки.
  Они были начеку. 
- Эй, подожди, – забасил мордастый в потёртом кожаном переднике.
  Поход...
  Да и вообще, Пит с седьмого класса привык, что у Мака – последнее слово. Если, конечно, тот мог его убедить.
  А он  мог.
- Эй, барин! – крикнул мордатый продавец с чёрной бородой. – Ты куда это?..
  С другой стороны на Марию в деревенской рубахе уставился долговязый нечёсаный парень, перед которым были навалены красные варёные раки.
  Он не понял.
«Мальчик или девочка?..» 
  Мак был поодаль, около девочек.
- Чего морду вывесил? – бросил Пит, пощупав кистень у себя на поясе.
  Тяжёлые шары тихо звякнули.
  Долговязый парень с тёмными волосами захлопал глазами. Пит молча отвернулся, пробираясь в галдящей базарной толпе по проходу между корзинами, лотками и прилавками.
  Парень смотрел ему вслед, открыв рот.
- Ну чего? – спросил Пит. – Пошли?
- Сейчас, - сказал Мак.
«Пусть посмотрят...»
  Он оглядывался по сторонам. 
  Девочки стояли около прилавка, глазея на дорогой бархат сочных расцветок – зелёный с серебряными звёздами, тёмно-синий, густо-красный с золотой вышивкой.
  Они такого не видали.
«Суб-практикантки...»
  Перед ладной торговкой в чёрной бархатной юбке были навалены цветной гипюр, муар с серебряными разводами, шифон с блёстками, прозрачная кисея всех цветов... А за ней маячили двое солдат с арбалетами.
  Митанни погладила тонкую белую ткань.
«Просто школьницы...»
  Мак стоял около неё, держа руку на мече.
- Смотри, Пит, - сказала она. – Хорошенький батист, правда?
- Угу, - сказал Пит.
  Он не понимал, чего она в нём нашла.
- Купите, сэр рыцарь, - приставуче засуетилась ладная торговка, сунув ему под нос кусок синей ткани.
- Не, - сказал Пит.
  Он повернулся, уходя.
- Постой, - позвала она. – Ты куда?
  Пит оглянулся.
- Туда, - грубо сказал он.
- Погоди, – сказала она.
- Чего тебе?..
- Подожди, – сказала она. - Дешевле дам...
- Чего?..
  Он лениво скользнул глазами по товару, наваленному на прилавок. Из столов, поставленных на козлы.
- Ну... чего хочешь, - сказала она.
  Мак с девочками отошли.
  Они переговаривались, рассматривая что-то на лотке у нескладного веснушчатого юнца. Лоток стоял на четырёх кольях.
- Да ну тебя, - сказал Пит.
- Э... ну постой, - сказала она.
- Чего приклеилась? – сказал Пит, оглянувшись.
  Он отошёл к лотку.
  Мария держала в руках полупрозрачный голубой погребец с серебряной оплёткой. В нём вспых голубоватый свет...
  И погас.
- Чего это? – остолбенело выговорил Пит.
- Э-э... заморский ларец, - бестолково объяснил нескладный рыжий парень.
- А зачем он?
- Ну... как обычно, - сказал юнец, почесав в затылке.
- А чего там? – спросил Мак, раздумывая.
  Ларчик был любопытный, но... у них была главная задача. А тратить деньги и таскать с собой лишнее...
- Не знаю... он не открывается, - развёл руками парень.
- Дай попробую.
- Не... а то поломаешь.
- А сколько? – спросил Мак.
  Да-а...
  Что в нём?.. И отчего он светится и гаснет... без всякого порядка? И самое главное, с какой целью?..
- Дукат, - произнёс парень.
- Очумел? – сказала Мария.
- А чего-о? – протянул нескладный рыжий парень.
- Поищи себе побогаче, - сказала она.
- А сколько?..
  Веснушчатый парень глуповато захлопал глазами.
- Ну-у... два эльдо, - предложил Мак, сбитый с толку.
  Он не ожидал, что Мария станет торговаться. Да ещё с таким видом, как будто всю жизнь ходила на рынок.   
  Не то, что он.
- Мэ-э... – почесав в затылке, проблеял парень.
  Он поднял ларчик.
  Мак выудил из-под синего плаща две монеты. Парень протянул ему полупрозрачный ларец с серебряной оплёткой.
- А зачем он? – спросил практичный Пит.
- М-м... ну-у... – протянул Мак.
  Он не знал.
  Но знал, что может пригодиться. У него было такое чувство... И вообще, им следовало собирать особые вещи.
  По инструкции. 
- А может, он волшебный... – задумчиво сказала Мария.
  Митанни толкнула Мака в бок.
- Ты чего?
  Он обернулся.
  В толчее рынка на Марию пялились двое нахальных парней с деревянными кружками в руках. За ними стояла бочка с медовухой.
- Эй, - сказал Мак. 
  Мария была в серой посконной рубахе.
  И голубых джинсах с чёрными полусапогами. Мак сглотнул... у него закололо под ложечкой от её красоты.
  Один из парней отпил медовухи.
- Эй... чего тебе? – сказал Мак.
  Девочка с тёмно-синими глазами стояла около него, оглянувшись на полупьяных парней с увесистыми кулаками.
  Он отвернулся.               
- Чего выставился? – сказал он.
  Длинный как жердь парень сально ухмыльнулся, отхлебнув медовухи. Его приятель нагло уставился на Мака.
- Вот образина, - сказал Мак, оглянувшись на Пита с девочками.
- Давай, - сказал Пит, взяв погребец.
  Мак подошёл к нагло уставившимся на него парням около старой тёмной бочки. К бочке подошёл бородатый мужик.
  Продавец стоял, опустив ковш.
- Ты куда, Мак? - спросила Мария.
  Девочки стояли у лотка с барахлом, прижавшись друг к другу. Пит деловито засунул ларец в свой мешок.
- Подожди, - сказал Мак, обернувшись.
  Длинный парень размахнулся.
  Мак отпрянул от увесистого кулака, врезав по самодовольной ряхе... и пнув его дружка сапогом под дых.
  Слегка.
- Ой! – вскрикнула девушка в сером плаще и красной шляпе с широкими полями, отпрянув от рухнувшего парня.
- Вот ублюдок, - с досадой сплюнул Мак.
  Он покосился на стоящую поодаль Марию.
  Длинный как жердь парень валялся в пыли с разбитой в кровь мордой. Вокруг начал собираться народ.
  Она молча смотрела на обоих парней.
- Пошли? – беспечно сказал Мак.
  В глубине души он опасался.
  Все знакомые ему девушки не любили мордобоя. И жалели тех, кого побили... он был в этом уверен.
- Угу, - сказала Мария.
  Она смотрела на долговязого, копнув носком землю. С задумчивостью на потемневшем от тени лице.
  По небу прошла туча.
«О чём она думает?..»
  Две тоненькие синеглазые девочки остались для Мака загадкой. Он мог применить и безобидный приём, без мордобоя.
  Но не смог.
- Эй... позовите стражника, - раздались голоса.
  Жлоб сидел у бочки с медовухой, очумело тряся головой. Его разбитая кружка валялась неподалёку.
- Врежь ему напоследок, - посоветовал Пит.
- Да ну, - сказал Мак. – Пошли... бери девочек.
  Он огляделся вокруг.
  Он помнил ту погоню в Брианнусе... когда их с Марией чуть не схватили. Но поблизости не было ни одного всадника.
- Пошли, - сказал Пит.
  Девушка в сером плаще и красной шляпе проводила их изумлённым серым взглядом. Она таких не видала.
  Странные чужеземцы...

  Вечерело.
  На мощёные улочки опустились тени. Рыжие черепичные крыши кололи глубокую синеву высокого неба.
  За крышами догорал алый свет заката.
- А-а... заходите, молодые люди, – сказал чудной старик, отступая вглубь прихожей. - А что вам, собственно, надо?
  Экономка уже спала у себя в комнате, под самой крышей. А он задержался, делая опыты с красной ртутью.
- Переночевать, - сообщил Пит.
  Он без стеснения оглядывался в передней, освещённой тусклым светом свечей в бронзовых подсвечниках.
  На тёмной дубовой стене.
- М-м... ну пожалуйста, - чуть в нос сказал старик.
  Он отряхнул пыль с коричневой бархатной курточки с большими белыми отворотами на рукавах с зелёными пуговицами.
- А кто вы? – спросил он.               
- Э-э... странники, - сказал Пит.
  Мак оглянулся, затворив дверь.
  На улочке было пустынно. На тёмно-серую булыжную мостовую легли густые тени от заходящего солнца. 
- А как вас зовут, позвольте узнать?
  Мария и Митанни почти одновременно назвали свои имена. У Мака кольнуло под ложечкой от неземного чувства.
- Мак, - сказал он.
- Пит, - сказал Пит.
- Ну заходите, - застенчиво улыбаясь, сказал чудной старик в ночном колпаке. – У меня есть для вас одна чудесная вещь...
- А вы кто? – спросила Мария.
- Ах, извините... я доктор Гаспарус Арнери, алхимик. Меня тут все знают... но больше как лекаря.
- Ой... алхимик? – спросила Мария, округлив глаза.
- Да... в некотором роде, - с довольным видом сказал старик.
  Он провёл их со свечкой по небольшой лестничке в закопчёную лабораторию с большим камином. В чёрном зеве камина догорал огонь.
  Пит осмотрелся.
«Хм...»
  Около лестницы стояли доспехи в виде железного рыцаря. На стене в глубине комнаты висели пистоли и мушкетоны.
«Алхимик...» - с едкостью подумал Пит.

- Вот, - сказал доктор Гаспарус, напялив на нос старые очки. – Угощайтесь...
  На столике у камина стоял медный поднос с двумя бутербродами и пузатым стаканом в серебряной оправе с ручкой. Из длинного носика блестящего бронзового чайника еле заметно вился пар.
  Мак неловко потоптался.
- Это сосуд моего собственного изготовления, - пояснил учёный в ночном колпаке, заметив его взгляд. – Из цельного рубинового стекла. 
  Пит хмыкнул.
«Лапшу на уши вешает...»
  Стекло как стекло.
  Ничего рубинового в нём не было. Из длинного носика бронзового чайника шёл аромат, похожий на что-то знакомое.
«Шиповник?..»
  Пит с сомнением налил в пузатый стакан жёлтого чая. Чуть запахло терпкой травой и какой-то смолой.
- Ешьте, молодые люди, - сказал старый учёный. – Не стесняйтесь...
- Э-э... а ножик есть? – спросил Пит.
  Бутерброды были накрыты свежим хлебом с румяной коркой. Но этого было маловато на четверых.
  Митанни взяла бутерброд.
- Пей, - сказал Пит, подавая ей чай.
  В чае плавали душистые жёлтые волоконца, похожие на лимонные. Но-о... это было только сходство. 
- Сам пей, - сказала она.
- Хм... хочешь? - сказал он, повернувшись к Марии.
  Она не услышала.
- Ты чего? – вполголоса спросил Мак, толкнув её в бок.
  Она округлила глаза, уставившись на железного человека с копьём. Сквозь решётчатое забрало виднелись глаза.
- А-а... кто это у вас? – спросила она.
- Сплошные доспехи, - сказал доктор Гаспарус. – Я сам их выковал.
  Митанни тоже поражённо уставилась на железные доспехи. Из закрытого забрала на неё смотрели глаза.
- А кто там внутри? – спросила Мария, поёжившись.
  Сквозь забрало на неё смотрели глаза заколдованного человека... закованного с ног до головы в железо.
- Никого, девочка, - добродушно улыбаясь, сказал доктор Гаспарус. – Это всего лишь зелёные стеклянные глаза... для пущего действия.
- На кого?
- На тётушку Айсу, мою старую экономку.
- А где она?
- Спит у себя в комнате.
  Он поднял палец, показав в потолок.
  Мак стал жевать бутерброд, и у него глаза полезли на лоб. Бутерброд был с маслом и чёрной икрой.
«Откуда тут?..»
  Впрочем, почему бы и нет.
  Осётры водятся и в морях, и в реках... хотя он сомневался, чтобы местные жители ели чёрную икру.
  Судя по всему.
- Э-э... молодые люди, - сказал седоватый Гаспарус. – Дайте мне этот горшок... а сами пойдите на кухню и пожарьте себе колбасы.
- Зачем? – туповато спросил Мак.
- Хм...
  Старый доктор Гаспарус поглядел на Мака, поправив очки на носу. Очки были сделаны из железной проволоки.
- А девочки останутся тут...
  Митанни остановилась, перестав есть бутерброд. Она уставилась на него, широко раскрыв тёмно-синие глаза.
- Почему? – спросил Мак в замешательстве.
- Я покажу им, как обращаться с горшком... м-м... в обмен на-а... м-м... – доктор Гаспарус замолчал, пожевав губами. – В обмен на-а...
  Все выставились на него.
  Мария отвернулась от железного рыцаря и опасливо отступив за Мака, уставилась на чудного старика.
  И на его засаленный ночной колпак.
- В обмен на-а... – седоватый учёный в колпаке по-хозяйски пощупал мешок Пита. - А что это у вас тут?..
- Ларец, - проворчал Пит.
- В обмен на этот ларец, - обрадовавшись, закончил доктор Гаспарус.
  Он посмотрел на Мака, отряхнув перхоть с плеча коричневой куртки. В круглых очках отражался огонь свечи.
- А зачем он вам? – спросил Мак.
- Пригодится, - сказал доктор Гаспарус. - А вам он не нужен, молодые люди... И к тому же у него опасная сила.
- Да? – с сомнением сказал Мак.
- Хм... конечно, - добродушно сказал чудной старик. – Вы скоро в этом убедитесь... если не послушаете меня.
- Ну ладно, - сказал Мак. – Мы подумаем... 
- Пошли? – сказал Пит.
  Он хотел посмотреть, какая на кухне колбаса. Если варёная, то можно пожарить. А если твёрдая, холодного копчения...
  Он облизнулся.
- Куда это? – спросила Мария.
- На кухню.
  Пит пожал плечами.
- А мы?
- А вы...
  Пит замолчал, поглядев на Мака.
- Хм... интересное кино, - едко сказала Мария. – А мы тут останемся?
- А чего? – сказал Пит.
  Старик ему не внушал особых опасений. У него был вполне приличный вид... особенно в этих старых очках.
- Того, - сказала она. – Сам оставайся.
- А вы?
- А мы пойдём, - сказала она.
  Пит прыснул.
- За колбасой?..
  Мария подумала, наморщив лоб.
- Не, - сказала она. – Мы пирога с вареньем поедим... правда, Митанни?
  Пит издевательски хмыкнул.
- Пирога с вареньем, - с усмешкой сказал он.
- Ну хорошо, пойдите вместе, - благодушно предложил доктор Гаспарус. – Я вам покажу...

  На кухне было тепло.
  В углу стояла печь с теплящимся синим огоньком. В тяжёлых тёмных буфетах чуть поблескивали стёкла.
- Газ?.. – оторопело уставился Пит.
  На стене горели три свечи.
- Ну хозяйничайте, милые девицы, – добродушно сказал доктор Гаспарус.
  Он ушёл с подсвечником в руках, что-то озабоченно бормоча себе под нос на неизвестном певучем языке.
  Пит открыл буфет.
- Постой, - сказал он Митанни. – Я сам...
- А чего? – сказала она.
- Мало ли что, – деловито сказал он. – Надо проверить...
  Он достал из массивного тёмного буфета пузатую тёмную бутылку, вытащил пробку и поднёс к носу.
  Пахло вкусно.
- Ром... – задумчиво сказал Пит.
  Мак взял у него бутылку, понюхав горлышко.
- Да-а... или бренди, - со знанием сказал он.
  Пит сунул голову в буфет в поисках колбасы. Мак покрутил в руках бутылку и поставил на стол у подсвечника.
  Горели свечи.
- Давай быстрей, - сказал он Питу.
  Митанни села на табуретку с тремя растопыренными ногами. Мак подвинул другую табуретку Марии.
- О-о... - глухо донёсся голос Пита из буфета. – Уй!
  Послышался стук головой о полку внутри тёмного буфета. Пит не взял свечки... Митанни подёргала его за плащ.
- Вылезай, - сказала она.
- Погоди ты, - глухо отозвался Пит, чуть дрыгнув ногой.
  Он показался из буфета с чашей красного компота, поставив её на стол. В компоте плавали кусочки слив.
- Пунш, - весомо сказал он.
  Мак открыл дверцу, достав из другого буфета красные обливные кружки. Он сел, налив себе чуток рому.
- Хочешь рому? – спросил он Митанни.
- Совсем сбрендил?
- Э-э... а пунша? – смутился Мак.
  Митанни покачнулась, и табуретка чуть не свалилась на пол. Она еле успела схватиться рукой за стол.
- Ой, - сказала она.
  Мария посмотрела на стол.
- И всё? – с иронией сказала она.
  Мак кашлянул от глотка рома.
- Не... сейчас, - сказал Пит, полезая в другой буфет.
- Достань мне мармеладу, - сказала Митанни, провожая его глазами.
  Мак прыснул.
  Но девочка не смеялась... она и правда хотела, чтоб он нашёл мармелад. Или халвы... в крайнем случае.
- Вон еда, - кивнула Мария.
  В чуланчике сбоку висели на крючьях сыры, колбасы и связки сушёных овощей. В углу стоял жбан с мёдом. 
- Где? – оглянулся Пит, стоя на коленях у буфета.
- Во-он, - показала она.
  Пит вскочил с колен, отряхивая полосатые штаны.
- А где сковородки?
- Во-он, - сказала Мария, показав пальцем на стену со сковородками.
  Пит со сноровкой соорудил большую яичницу с луком, сушёными помидорами и бастурмой. Он подбавил газу, и синий огонь заплясал вокруг сковородки. От топлёного масла запахло уютным  домашним жаром.
 
- А мне табуретку? – спросил Пит.
- Садись на мою, - сказала Митанни, вставая.
- А ты?
- А я постою, - сказала она.
- Не-е, - сказал он.
- Ну садись на краешек, - сказала она.
  Пит нерешительно посмотрел на девочку. Она с готовностью подвинулась. Табуретка была небольшая.   
- Ну ладно, - пробурчал он.
  Он в смущении сел на краешек табуретки, чуть потеснив девочку. Она налегла на стол, смотря на сковороду.
  С одного боку бастурмы не было.
- Наливай, - сказал он Маку.
  Он выпил глоток рому.
- И мне, - сказала Митанни.
  От рома пахло ароматными травами... и мёдом.
- Ладно, - сказал Пит.
  Она отхлебнула, зажмурив глаза. Пит сунул ей в рот кусок пахучего хлеба с румяной поджаристой корочкой.
- А ещё?
  Она облизнула губы.
- Не... хватит с тебя, - сказал Пит.

- Вот ваша спальня, молодые люди, - добродушно сказал доктор Гаспарус. – Уж не взыщите... только одна.
  Мария заглянула в спальню, поднявшись на цыпочки.
  Ночной колпак старого учёного был немного в саже. Он был тёмного сливового цвета. От него пахло дымом.
- Ох... спать хочу, - сказала она.
  Девочки сели на большой кровати с тёмно-зелёным покрывалом. У тёмной дубовой спинки белели подушки.
- Угу, - сказала Митанни.
  Пит зашёл в комнату с бордовыми портьерами, оглядевшись. С потолка свисала замысловатая медная лампа.
- Устраивайтесь, девочки, - добродушно сказал доктор Гаспарус. – Но только не забудьте задуть свечу.
- Угу, - сонливо отозвалась Мария.
- А вы пойдите сюда, - загадочно позвал доктор Гаспарус, лукаво посмотрев на Пита. – Я вам кое-что покажу...

  Мак вошёл в спальню.
  Он очумел от того, что увидел в закопчёной лаборатории доктора Гаспаруса с жарко разгоревшимся камином.
«Чародей...»
  Митанни плакала.
- Ты чего? – спросил Пит, подойдя к кровати.
- Ве... верблюдик, - шмыгая носом, произнесла Митанни
  Пит ничего не понял.
- Чего она? – с тревогой спросил Мак.
- Верблюд какой-то...
  Пит пожал плечами.
- Эх ты... голова садовая, - сказала Мария. - Она своего верблюдика потеряла.
- Кэ-э... какого? – опешил Пит.
- Такого... маленького, - объяснила Мария, вытирая у Митанни слёзы.
  На белом платке у Марии были изогнутые буквы М.С., вышитые красными нитками. Мак вспомнил разноцветные мотки мулине у девочек в коробке из-под печенья. Под кроватью с малиновым покрывалом.
  В тарелке НУ.
- Какого верблюдика? – в недоумении спросил он.
- Ну, она с ним всегда игралась... и в кармане носила, - сказала Мария. – Ты чего... не знаешь, что ли? – удивилась она.
- Не-а, - оторопело сказал Мак.
- Да ну тебя, - сказала Мария.
- Я его... в гостинице оставила... под подушкой, - хлюпнула Митанни, вытирая чуть покрасневший нос.
  У Пита проснулось какое-то чувство. Оно у него было... но только спало. Он не знал, что влюбился в Митанни.
  Пока.
- Ну чего ты... рёва-корова, - пристыдила её Мария.
- В какой гостинице? – спросил Мак.
- В городе... в Брианнусе, - сказал Пит. – Мы там ночевали...
- Да?
- Угу...
- А нас там ловили, - мрачно сказал Мак.
- Ну, не куксись, - сказала Мария, утешая девочку с белым обручем на голове.
  Белые волосы растрепались...
  Митанни плакала, зарывшись в подушку, и не могла остановиться. Зелёный берет валялся на кровати.
- Ну, не плачь, - уговаривала её Мария.
- Да-а... теперь его не найдёшь, - всхлипнув, обиженно сказала Митанни. 
  Она подняла голову и посмотрев на смущённых ребят, немного успокоилась. Они стояли, не зная, что делать.
- Ну что, были у чудодея? – спросила Мария.
«Откуда она знает?..» - подумал Пит.
  Он ещё не привык к её... м-м... странностям.
- Угу, - сказал он.
- А чего он показал? – с грустью спросила Митанни.
  Она не могла забыть о верблюдике. Она знала его с детства. Она называла его Дудик и прятала от  страшного кина.
- Да... ничего, - небрежно сказал Мак. – Просто дал нам порошки с заклинаниями, для котелка. А мы ему ларец.
- Как это? – удивилась Мария.
- Чтобы горшок лучше действовал, - пояснил Мак.
  Мария странно на него посмотрела.
- Он что, колдун? – спросила она.
- Не-е... – сказал Мак. – Он просто... это... занимается белой магией.
  Он чувствовал себя как-то чудно... и непривычно. Как первоклассник, увидевший дремучую бабу-ягу.
- Откуда ты знаешь? – спросила Мария, уставившись на него тёмно-синими глазами.
  Мак знал о белой магии.
  Но встречался с ней только в древних книгах и сказках. И в разговорах за чаем. Или в кают-компании.
- Э-э... – оробел он.
«Вот угораздило...» - подумал он.
  Он вспомнил, как они сидели с Питом и Крисом в тёмной рубке звездолёта, после смены. А потом пришла Лина. Таинственно сверкали звёзды в черноте...
  И никаких тарелок.
- Ну, давай, - сказала Мария.
  Она посмотрела на него, наклонив голову.
- Чего?
- Порошки.
- А, - сказал он.
  Она взяла корзинку с порошками.
- Ну ладно, - сказала она, прикусив губу. – Проверим.
  Как учительница.
  У него был чуть глуповатый вид... как будто она поставила ему двойку. В шестом классе, на уроке физики.
  Так она с ним не разговаривала.

  Они еле поместились на одной кровати с большим стёганым одеялом. Пит предложил спать на полу... но девочки не согласились.
.«Даже не подумай», - заявила Мария.
  В чёрном камине было темно, как в погребе... комнату освещала только свечка. Которую скоро потушат.
- А вдруг он нас заколдует? – спросила Митанни.
  Она в это не верила... но по спине побежали мурашки. Как в детстве в пионерлагере... от страшной сказки перед сном.
- Да-а, - протянул Пит.
- Ой... правда? – сказала Митанни.
  Она перевернулась на другой бок, невольно придвинувшись к Питу.
- Угу, - сказал он.
  Она привстала, держась рукой за одеяло. От тусклого неверного света свечи ей показалось, что за портьерами кто-то стоит.
- Пора смываться, - сказал он, ухмыльнувшись.
  Сбитая с толку Митанни повернулась, посмотрев на него.
- Не-е... я спать хочу, - сказала она.
- Во-во... только и дела, что спать, - хмыкнул Пит.
- Подумаешь, – надулась она. – Ты ещё больше спишь...
  Она побывала с ним в походе... И знала все его повадки. Особенно в лесу... и без всякого начальства. 
  Пит задул свечу.
- Маш... а что бы ты сделала, если бы знала волшебство? – спросила Митанни в темноте.
  Под печкой заскрипел сверчок.
- Ну-у... живую воду, - сказала Мария, помолчав в темноте.
- Зачем?
- Чтоб всех лечить.
  В комнате было темно... хоть глаз выколи.
- А ты, Пит?
- Не-е, - протянул Пит. - Если бы я был алхимиком...
  Мария пошевелилась, прижавшись к Маку. Он покраснел в темноте... Хотя и знал девочку, как себя.
- Тебе это не светит, - пробормотала она.
  Пит хмыкнул.               
- Кончай трепаться... давай спать, - сонно сказал Мак.
  Он зевнул, прикрывая рот ладонью... хотя было уже темно. За его спиной шевелилась Мария, устраиваясь поудобнее.
- Пока, - сказал Пит.
  У него на полу лежал чуть иззубренный меч со старой кожаной рукоятью. От рукояти слегка пахло потом.
 

                *********


  Мак оглянулся на красные цветки бобовой лозы на стене дома с высокой черепичной крышей. В последний раз.
- Поехали? – сказал Мак.
  Старый учёный посоветовал отъехать от города на 40 миль. А потом уже использовать волшебный горшок.
  «Во избежание интерфакции».
- Угу, - сказал Пит.
  Телега тронулась с места, трясясь по булыжной мостовой. Узкая кривая улица спускалась, и телега напирала на оглобли лошади.
- Ублюдочный горшок, - сказал Пит.
  Ему надоело трястись на телеге... и вообще, возиться с горшком. Особенно после зверского холода и снежной вьюги на севере.
- Ты чего, Пит? – сказала Митанни.
  Она непонимающе расширила глаза.
- Чего... забыла, сколько мы с ним провозились? - сказал Пит.
  Телега крякнула, покосившись, и он съехал ногами на мощёную улицу. Митанни оказалась сидящей в соломе на мостовой. Чуть подпрыгивая на булыжнике, вниз покатилось деревянное колесо.
- Тьфу, - выругался Пит.
  Мак задумчиво стоял у покосившейся телеги. Ему тоже надоело трястись в этой повозке с соломой.
- Поехали верхом? – предложил он, погладив по холке остановившуюся лошадь.
  Лошадь оглянулась на него, показав белые зубы. Она уже привыкла к Маку... Особенно к хлебу с солью.
- Правильно, - поддержала Мария. – А то тащимся...
- Чур, эта будет моя, - сказала Митанни.
  Она тоже успела привыкнуть к этой лошади. Та оглянулась, посмотрев на Митанни большими тёмными глазами.
  Она понимала.
- Пошли, - сказал Мак.
  Они распрягли лошадь, бросили на мостовой сломанную телегу и пошли к Хрольдаго у городской стены. Дорогу спросили у молодой женщины в красном бархатном плаще, погонявшей хворостинкой бурую свинью вниз по мощёной улочке.
  Коричневый боров оборачивался, спесиво хрюкая.
- Спасибо! – оглянулся Мак.
- Пожалуйста, - смешливо сказала она.
  Она повернулась к Маку и подняла голову, посмотрев в чистое голубое небо. Свинья обернулась, хрюкнув.



                ВЧЕТВЕРОМ

                БАШНЯ

 
  Тёмные серые стены Гулля с колючими малиновыми черепичными крышами уже скрылись из виду.
  И зелёные медные шпили...
- Черпак съехал, - сказала Мария, соскочив с седла на мокрую дорогу.
  Над головой голубело небо.
- Не черпак, а чепрак, - поправила Митанни.
  Мария изо всех сил потянула за ковровую подстилку под седлом, пытаясь её выправить. Но она не поддавалась.
- Давай я, - соскочил с коня Мак.
  Он подошёл к лошади Марии и нащупал потник под седлом. Ремешки потника пристёгивались к подпруге.
- Пожалуйста, - отошла Мария.
  Сёдла были хорошие... но не такие, на которых Мак с Питом тренировались в походах на Линаресе.   
- Садись, - сказал он.
  Мария вспрыгнула в седло.
  Мак оторвал от еловой коры кусочек тёмной смолы, слепил из него комок и задумчиво отправил в рот.
- Горькая? – спросил Пит.
- Не-а...
  Смола была терпкая, но вполне сносная.
- Мак... дай пожевать, - сказала Мария.
  Он выпучил глаза.
  Что она, спятила?.. Или дурака валяет? Он бы в жизни не взял в рот слюнявую пережёванную смолу.
  Ну-у... только у Марии.
- Ладно, поехали, - сказал Пит.

  Все молча ехали по лесу.
  За поворотом лесной дороги открылся простор необъятного синего неба и бескрайнего поля до самого горизонта.
- Ой, - сказала Мария.
  Она остановилась, в восхищении слушая щёлканье соловья в густых хвойных ветвях тёмно-зелёного цвета.
- Ты чего? – сказал Пит.
  Мак посмотрел на остановившуюся Марию... и у него защекотало в горле от небесной чистоты девочки.
  Пит соскочил с седла.
  Корявое развесистое дерево у края леса было усыпано зелёными ягодами. Они были крупные, как крыжовник.
- Калина, что ль, - сказал он, подходя.
  Сорвав зелёную ягоду, он задумчиво её пожевал. Мария тоже соскочила, подойдя к дереву с ягодами.
- Вкусные? – спросил Мак.
- Угу, - довольно сказал Пит.
- Дай попробовать, - сказала Митанни.
- Не-е... - сказал Пит, жуя.
- Ну да-ай, - протянула она.
  Пит поморщил нос.
  Он не был уверен в этих ягодах. По вкусу они походили на чернику... но таких он никогда не пробовал.
- Чего прицепилась? – сказал он. – Тебе нельзя...
- Почему?
- Потому... суб-практиканткам не полагается, - сказал он, ухмыльнувшись.
- По правилам? – простодушно спросила она.
- Не... по приказу, - ухмыльнулся Пит.
- По папиному?
- Не... по моему.
  Митанни захлопала глазами.
- Да ну тебя, – разочарованно сказала она.
  Ей тоже хотелось попробовать зелёных ягод, похожих на крыжовник. Они росли на хвойных ветках.
  Она таких не видела.
- Ой, смотрите, - воскликнула Мария. – Ландыш...
- Не, - сказал Пит. – У него листья не такие... а длинные.
- Тоже мне... привязался, - сказала Мария. – Я и без тебя знаю...
- А чего ж ты?
  Она хмыкнула, посмотрев на него.
- Чего... сам не знаешь?
  Они были не у себя...
  А на неведомой планете древнего мира с бескрайними лесами, левиафанами и зелёными летучими драконами.
  С островками заселённой земли.

  Смеркалось.
  Мак выглянул из окна башни. В окно дул ветер. Вокруг простирались лесистые холмы с зелёными полянами.
- Высоко, - сказал Мак.   
  Митанни потрясла стальным шаром. В нём что-то звякало, как монеты. Она стукнула шар о каменную стену.
- Гремучка, - сказала она.
  Шар не погнулся.
  Он лежал у неё на ладони, тускло поблескивая боками. Странный шар величиной с маленькую дыню.
  Без швов.
- Толстый? – спросил Пит.
- Да-а, – сказала Митанни.
- Давай разобьём? – предложил Мак.
- Ага, - сказала она.
  Она протянула ему шар.
  Мак огляделся в поисках, куда бы его положить. В середине башни стоял ящик... с двумя крышками с облезлым лаком.
  На тёмном столбе.
«Писать, что ли?..»
  Больше мебели не было.
  Он положил шар на каменный пол и замахнулся мечом. Раздался громкий звон, и шар улетел в квадратное окошко.
- Во даёт, - свистнул Пит.
  Мария подбежала к окошку и отшатнулась.
  Шумно хлопая крыльями, в голубое небо поднялась огромная птица с зелёными чешуйчатыми лапами.
  С мохнатым зверем в изогнутых когтях.
- Ч-что это? – опешила она.
  Пит подошёл, глянув в окошко.
  У него загорелись глаза... Зеленоватая птица тяжело взмахивала кожистыми перепончатыми крыльями.
  Но это была не птица...
- Дай скорей, - протянул он руку.
  Митанни подала ему арбалет. Пит стрельнул, но промахнулся. Он вложил ещё стрелу, но опустил арбалет.
  Было далековато...
«Жаль...»
  Все сгрудились у высокого квадратного окошка. Воздух из голубого небесного простора обвевал лицо.
- Ой, - сказала Мария. – Ты мне ногу отдавила...
  Митанни отступила на шаг от окна.
- Да ну тебя... со своей головой,  – сказала она, поправляя блестящий обруч на белокурых волосах. – Всю растрепала...
  Мак прильнул к окну, провожая глазами птицу с зелёным чешуйчатым хвостом. Хвост слегка ворочался на лету.
  Он был раздвоенный.
- Грома-адный, - протянула потрясённая Митанни.
  Пит чуть оттолкнул Мака.
  Они стояли, глазея на тёмную птицу в голубой дали с белыми облаками. У окошка качалась ветка могучего дуба.
  С неё чирикали воробьи.
- Угу, – кивнула Мария.
- Кто? – спросил Мак, с любопытством оглянувшись.
- Ну-у... – протянула Мария в раздумье. - Летучий крокодил...
  Мак прыснул от смеха.

  Они зажгли факелы на стене круглой комнаты. Башня была круглая, и они сидели в самой верхней комнате.
  Вверх по стене вела каменная лестница.
- А это что? – спросил Мак.
- Не знаю... железка, - сказала Мария.
  Она протянула ему полоску стали.
  Факелы загорелись и зачадили, бросая красноватые отсветы на тёмные от сырости каменные стены.
- Похоже на клинок, - сказал Мак, осматривая полоску. – Фью, - свистнул он.
  Стальная полоска длиной со шпагу легко сгибалась и закручивалась. Она была острая с обеих сторон.
- Дай-ка, - сказал Пит.
  Мак отдал ему полоску стали.
- Ну чего?
- Хм, - с недоумением произнёс Пит. – На...
- Давай сунем её в огонь? – сказала Мария, понизив голос. – И посмотрим...
- Угу, - сказал Мак.
  Он подошёл и сунул стальную полоску в жаркий огонь очага. Пит облокотился о каменную стену. Мария подползла на четвереньках к очагу, чуть толкнув Мака. Митанни села поближе к огню, зашуршав соломенным тюфяком.
  Все уставились на огонь.
- Краснеет, - сказал Пит.
- Ой, - сказала Митанни, очарованно глазея на красную полоску.
- Чего? – сказал Пит.
- Э-э...
  Мак почувствовал жар... и раскрыл рот от удивления. Раскалённая краснота полоски приближалась к его рукавице.
  Но...
- Чего?.. - спросил Пит, уставившись в огонь.
  Он увидел...
  Сквозь прозрачно-красную полоску виднелось горящее полено, пышущие жаром уголья и зола в очаге. 
- Я-язь... – шёпотом произнесла Мария.
- Да ну... откуда ты знаешь? – сказал Пит.
  Мак отошёл.
  Он выглянул в окно, приложив руку ко лбу козырьком. В потемневших холмах угасало красное солнце.
«Да-а...» - подумал он.
  Эта зелёная чешуйчатая тварь могла прилететь и ночью. Правда, в окошко она не пролезет... но всё же. 
- А ты знаешь? – сказала Мария.
- А ты? – заносчиво сказал Пит.
- Да ну тебя... лоботряс, - сказала девочка.
- Сама ты, - сказал Пит. – Э-э... того.
  Не в силах придумать «лоботряса» в женском роде. Мак бросил прозрачную красную полоску на край очага.
- Давай спать? – сказал Пит.
- Собери постель у очага, - сказал Мак. – А я поставлю звонки...
- Хм... один, - сказал Пит. – Забыл, что ли?
- А, - сказал Мак. – Да-а...
  Свой звонок Пит утопил с рюкзаком в горной реке. Он был величиной с яблоко, но звенел как бешеный.
  С полинастройкой. 
- А ужинать? – удивилась Митанни.
- Ха, - сказал Пит.
  Возиться...
  После жаркого в лесу есть не хотелось. Но сильно хотелось спать... Он не высыпался уже целую неделю.
  Почти.
- А, - сказал Мак. – Ну ладно... давай ужинать.
  Заодно и горшок попробовать... старый доктор Гаспарус сказал расплавить олово, а потом сыпать порошки.
- Да ну их, - протянул Пит.
- А что?
  Мак поворошил в огне мечом.
- Дай им сухой паёк... и пусть в постели жуют.
  Пит подтащил к очагу соломенные тюфяки из потёртых медвежьих шкур. Из тюфяков торчала солома.
- Не, - сказал Мак. – Лучше кашу.
  Пит хмыкнул.
- Съел? – поддела его Митанни, высунув кончик языка.
  Пит отвернулся.
  Пробормотав себе под нос, он подбросил полено в тлеющий красный огонь и подвесил на крючок котелок.
- Сначала кашу? – спросил он.
- Да, - сказала Митанни.
- Хм...
  Пит разогнулся.
  Вот ещё... не хватало спрашивать девчонку с тёмно-синими глазами... да ещё ученицу девятого класса.
  Тоже мне... 
- Ладно, - согласился Мак.
  Огонь разгорелся.
  В комнате стало немного жарковато. Митанни скинула свой тёмно-красный плащ, а Мария сидела в сиреневом свитере.
  Куртка валялась рядом на полу.
- А дверь крепкая? – спросила Митанни, оглянувшись.
  Она посмотрела на тёмный дубовый люк, от которого по стене поднималась узкая лестница вверх, на площадку башни.
  К другому люку.
- Угу, - сказал Мак.
  За окном шумел ветер.
  Они были на высоте... Выше самой высокой ели... Верхушка которой виднелась в тёмно-синем небе.
  В стороне от красного заката.
- Ветер, - сказала Мария, сидя на медвежьей шкуре.
- Угу... воет, как привидение, - сказал Мак.
  Пит оглянулся на люк, помешав в котелке над огнём. Он уже закипел, и гречка бурлила в мутной воде.
- Тут, наверно, привидения водятся, - задумчиво сказал он.
- Да ну, - сказал Мак. – Чьи?..
- Ну... может, старого графа, - сказал Пит, помешивая. – Или барона...
  Митанни слушала его, раскрыв тёмно-синие глаза. Она боялась привидений... и никогда их не видела.
- Да ладно тебе, - сказала Мария.
- Почему? - спросил Пит.
- Потому... сам подумай, - сказала она.
  Лучше про это не говорить... а то можно и накликать. Она училась у папы не только истории и природоведению.
- Ну... я и думаю, - сказал Пит.
- Про что? 
- Про то.
- Угу, - сказала Мария, выпятив губу. - Идиотический образ мыслей...
- Да? – с иронией сказал Пит.
  Мария промолчала, посмотрев в синеющее ночное окно. За окном темнело необъятное и бездонное небо.
  С еле заметной звездочкой.
- Потушить, что ли... - сказал Пит, посмотрев на коптящие факелы на стенах.
  Зачем они?..
  Полыхающий огонь в очаге освещал сидящих на медвежьих шкурах девочек и солдат красноватым светом.
  Мак задумался, смотря в огонь.
- Ну... оставь один, - сказал он.
  Митанни замечталась, обняв Марию.
  Она думала о том, что в этой башне жил могучий владетель местных лесов... и охранял их от разбойников.
  И от леших.
- Да-а... вот бы пожить в этой башне, - сказал Пит. - Пока старик не найдётся...
  Мария косо посмотрела на него, убрав со лба прядь каштановых волос... с красными отблесками от огня.
  Пит сидел далековато.
- Бредовая затея, - сказала она.

- Попробуем, - сказал Пит.
  Он помешал в дымящемся котелке.
  Подув на ложку, он самодовольно пожевал кашу. Как будто он предлагал сварить каши... а они не соглашались.   
- Готово, - сказал он.
- Ну ешьте, - сказал Мак.
- А ты? – спросила Мария.
- Не-е...
  Он мотнул головой.
  Он был не голоден... Пит посыпал кашу солью и съел ещё ложку. Он знал, что девочки всё равно не доедят.
- А мне? – сказала Митанни.
  Их общая деревянная ложка была у Пита.
- Бери, - сказал Мак, достав из кармана свою ложку. Его куртка тоже валялась на полу, около медвежьей шкуры.
  В очаге потрескивали сучья. Красные искры улетали в темноту дымохода. Чуть слышно подвывал ветер.
  Все молчали.
- У нас был один случай, - стал рассказывать Мак. – Когда на Анхальту ходили...
- На «Мириа» - прошамкал Пит, с кашей во рту.   
- Угу... там наши ехали на вездеходе... и нашли в степи, глубоко под землёй подвал небольшого дома... почти не засыпанный.
- Подвал? – спросила Митанни, перестав есть..
- Да, - сказал Мак, посмотрев на котелок с кашей. – Локатором, на большой глубине... а потом они его откопали.
- Лопатой? – спросила она.
  Он хмыкнул.
- Не... рукой.
  Митанни вытаращила глаза.
- Руко-ой? – протянула она.
- Ну... манипулятором, - сказал Мак.
  Он забыл, что она никогда не видала настоящей боевой техники... кроме своей тарелки. И вряд ли увидит.
- Глубоко под травой? – спросила Митанни.
- Сорок футов...
- А потом? – спросила Митанни, раскрыв рот.
  Ей было не до каши.
  Система Цахеса была отдельной, за пределами Земного скопления. Хотя это бывает... находят всякое.
  Но...
- А в подвале были заржавелые трубы, остатки отопительной системы с нагревателем, электрических проводов, телефонных кабелей, алюминивая лестница, разные инструменты для дома. В общем, городской дом... соответствующий двадцатому веку старой эры. Но один... и рядом ничего. Хестон хотел там всё раскопать... но ему не дали. Надо было улетать в систему Соло, по вызову.
- На войну? – спросила Мария.
- Угу.
  Митанни посмотрела на Мака широко раскрытыми глазами с тёмными ресницами. Она знала про Анхальту.
  Что это планета в третичном периоде.
- Да-а... – сказала Мария.
  За окном сгустилась тьма.
  В ночном небе сверкали яркие крупные звёзды. Все замолчали... раздумывая про то, что рассказал Мак.
  Мария облизала ложку.
- Опять за вами доедать, - проворчал Пит.
  В полутьме таинственно темнела лестница.
  Митанни поёжилась, накинув плащ. В свете очага он казался совсем тёмным, с тёмно-красным отливом.
  Она облизала свою ложку.
- Вку-усно, - дразнясь, чмокнула она.
  Пит уставился на неё своими зелёными глазами. Он быстро доел ложкой похлёбку из гречневой каши.
  Без масла.
«Во даёт, - подумал он. - То не лопала, а теперь «вкусно»...
- Давай в горшок смотреть? – сказала Мария.
  Ей не терпелось попасть к своему папе. А для этого надо было поставить горшок на огонь... и расплавить олово.
  Пока полыхает огонь в очаге.
- Давай, - сказал Мак. – Ставь горшок...
  У него болела рука в чёрной повязке.
  Пит надел его перчатки, поставил горшок в огонь и положил олово. Мария смотрела в очаг, подперев щёки кулаками. Красноватый огонь лизал медный горшок, бросая тени на лица в полутьме.

- Сыпь скорей, - сказал Мак.
  Пит насыпал в расплавленное олово красного порошка. Блестящая поверхность олова вспыхнула и затуманилась.
- Видно? – спросила Мария, наседая на Пита сзади.
- Не-е, - сказал он.
- Сыпь синий, - сказал Мак.
  От синего порошка на поверхности олова проступила птица, похожая на чёрного орла... или на ворона.
  С красным клювом.
- А где папа? – разочарованно спросила Митанни.
- Да-а...
  Пит отодвинулся.
- А откуда птица? – спросила Мария. 
  Мак помялся.
- Э-э... – сказал он. - Понимаешь... доктор Гаспарус сказал, что если будет чёрная птица, то надо убить колдуна.
- И птицу, - добавил Пит.
  Мария не поняла.
  В гостях у чудодея Мак с Питом вернулись в комнату поздно ночью. На столе догорал огарок свечи.
  Девочки уже спали.
- Почему? – спросила Мария, широко раскрыв глаза.
  Мак застыл.
  В них было что-то потустороннее... как в тёмно-синих глазах феи. На залитой лунным светом опушке.
- Потому, - хмыкнул Пит. – Чтоб не следила...
  Мария смотрела на него, сбитая с толку. Она подвинулась поближе к огню. Из медвежьего тюфяка торчала солома.
- Почему? – сказала она, моргая тёмными ресницами.
- Ну-у... чтоб устранить злое влияние, - сказал Мак. – Э-э... наверно, она тоже...
  Он остановился, посмотрев на Пита.
  Пит слушал чудодея... и понял, что чёрный ворон следит по повелению колдуна. Но в остальном понадеялся на Мака.
- Хм...
  Пит пожал плечами.
- Чего? – с любопытством спросила Мария.
- Ну-у...
  Мак не понял... про эту чёрную птицу.
  Во время объяснения доктора Гаспаруса он был немного ошеломлён картой Судьбы на жёлтом пергаменте.
  С красной точкой «Мария».
- А что теперь делать? – спросила Мария.
- Ну... наверно, искать птицу, - сказал Мак. – С колдуном...
- Не-е... колдуна, - сказал Пит.
- Обоих...
  Мария посмотрела на них, покачав головой. Она не ожидала... такого легкомыслия у опытных солдат.
- Ну... не искать, а отправляться, - поправился Мак.
- Да? – спросила Митанни. - Прямо сейчас?..
  Она собиралась поспать у очага... а тут вдруг окажешься в дремучем лесу, у колдуна с чёрным вороном.
- Не... завтра, - сказал Мак.
  Он тоже не хотел тащиться в тёмный и холодный лес. Да ещё к вонючему колдуну в землянке со змеями.
«Наверно, падалью воняет...» - подумал он.
- А здорово было в Брианнусе... а, Пит? – произнесла Митанни, мечтательно посмотрев сквозь стену. – Давай опять?..
- Чего?
- Пойдём туда?
  Она уставилась на него.
- Куда? 
- В ту гостиницу...
- Зачем?
  Пит уставился на девочку.
- А может быть, там папа в горшке появится, - сказала Митанни. – Вдруг... 
  Все прыснули со смеху.
- Да ну тебя, – сказал Пит.
- Не... там опасно, - сказал Мак с серьёзным видом. - Опять ловить будут...
  Мария с Питом прыснули.
- Ну ладно... давайте спать, - сонливо сказала Митанни.
- Точно, - сказал Мак.
  Он встал, проверить запоры. И погасить догорающий факел... Надо было остерегаться ночных гостей.
  И хозяев.
- А факел гасить будем? – спросила Мария.
- Ну, - сказал Мак. – Не хватало, чтоб нас увидели.
  Он представил себе...
  Чуть заметный красноватый свет вдалеке, наверху тёмной башни среди объятых ночной тьмой холмов.
- Скоро ты? – спросила Мария.
- Сейчас, - сказал Мак.
  Пит устроился, накрывшись одеялом. Ночью будет холодно... особенно тут, на высоте. Уже осень...
- Лежебока, - сказала Митанни. – Подвинься...
  Ей не хотелось спать с краю, около лестницы... и вдалеке от тёплого очага с красными тлеющими угольями.
  Мария накрылась одеялом.
- Долго мне тебя ждать? – сказала она.
  Она оставила Маку место перед лестницей, для пущей безопасности. Хотя лестница была закрыта дверью.
- А чего тебе? – сказал он.
  Он погасил факел.
  В темноте стало дымно... В очаге около Марии потрескивало почерневшее, но краснеющее от огня полено.
- Ну... надо, - неясно объяснила она.

- Подвинься, - сказал Мак.
  Он зевнул.
  Одеяло было тонкое... но тёплое. И главное, очень большое. Его хватало на всех... и ещё оставалось.
  Митанни приподнялась на локте.
- Мак, - сказала она. – У тебя шоколадка есть?
  Он поворочался, неопределённо промычав.
- Ма-ак...
  Она толкнула его в бок.
- Не-ет, - проворчал он сонно.
  Она вздохнула, повернувшись на другой бок. Мак посмотрел в темноту... и почувствовал себя виноватым.
- Нету... - сказал он.
- А-а, - сказала она.
  Она снова повернулась к нему, облизав языком губы. Блеснули тёмные глаза в полутьме от красных углей.
- Хватит ворочаться, - сердито сказал Пит.
  Она не давала заснуть.
  Они лежали на трёх медвежьих шкурах, и он лежал с самого краю. За спиной тихо потрескивали угли.
  Митанни лежала, притихнув.
- Ох... – вздохнула она.
  Она думала про маму...
  Как мама шила с ней платье для куклы. И собирала смородину. И читала ей «Незнайку» перед сном.
  А потом...


                *********


- Смотри чего... – сказала Мария, вертя в руках пыльную банку.
  Она достала её из тёмного шкафчика у стены. На шкафчике была пыль... Он шёл, закругляясь по стене.
- Варенье...
- Из чего? – спросил Пит.
  Она потёрла пыль пальцем, оставив на банке след.
- Малиновое...
- Ну?.. – открыл рот Пит.
  Она в растерянности держала банку с крышкой из коричневой плотной бумаги. На крышке была пыль.
- Чьё это? – спросила Митанни.
- Хм... - пожал плечами Мак.
  Он нагнулся, заглянув в шкаф.
  Башня была целая... но заброшенная. В ней давно никого не было. Не меньше двух лет... а припасы остались.
  Почему?..
- Попробуй, - сказала Мария.
  Пит взял у девочки банку, посмотрев на свет. Стерев с крышки слой пыли, он открыл банку и понюхал.
  Пахло малиной. 
- Пора сматывать отсюда, - сказал он.
- Почему? – спросила Митанни.
- Потому, - сказал Пит.
  Он посмотрел на Митанни, как на маленькую. Завязав верёвочкой крышку, он сунул банку себе в мешок.
- А ещё есть? – спросил он.
- Угу.
  Мария подвинулась, сидя на корточках. Пит поднялся с пола, заглянув в шкафчик. Там было полно банок в пыли.
  И паутина.
- Поменьше, - сказал Мак. – А то не донесёшь...
  Пит смахивал в шкафчике паутину, доставая из тёмной глубины пыльные банки и ставя их на каменный пол.
- Ничего... пригодится, - сказал он, довольно ухмыляясь.
  Он представил себе...
  Как они остановятся на ночлег в лесу... и под шорох еловых ветвей пьют чай с малиновым вареньем.
  Или с мёдом.
 
  В хвойных ветках щёлкала птица. Митанни потрогала стену, поросшую плющом с красными цветками.
- Т-ты чего? – остолбенело спросил Пит.
  Он смотрел на красные сапожки Митанни. Они слегка касались жёлтых корзинок зверобоя у самой стены. 
  Митанни оглянулась.
- Ничего, - сказала она.
  Она сорвала красный цветок в тёмно-зелёном плюще на стене. Послышался лёгкий шорох. Пит посмотрел вниз.
  Митанни стояла в траве.
- Это... чего? – спросил растерянный Пит.
- Хм...
  Мария покачала головой.
  Митанни в синем колпаке была похожа на юную чародейку с растрёпанными белокурыми волосами.
  Тёмно-синее платье касалось травы.
- Нечего тут, - сказала Мария.
  Пит открыл рот, смотря на Митанни.
  Мак остановился, оглянувшись у ели... на травяной опушке в тени мощной, поросшей плющом башни.
- А что? – с простодушием спросила она.
- Да-а... левитация, - сказал Мак, покрутив головой. – Никогда не видел...
  Он подошёл. 
  Это упоминалось, на практике... как имеющееся в отчётах Флота, но по сути необъяснимое явление.
  С точки зрения науки.
- Ой, смотрите, - сказала Митанни.
  На еловой ветке в стороне от Пита висел серый нетопырь довольно противного вида. Он висел вниз головой.
- Дай-ка, - прошептал Пит.
  Митанни протянула Питу лук со стрелой.
  Затаив дыхание, девочки смотрели на Пита с луком. Им было интересно... Мак посмотрел на еловую ветку.
  Мария присвистнула.
- Ну вот... испарился, - с огорчением сказала она.
  Стрела прошуршала по зелёной хвое. Серый нетопырь снялся с ветки, улетев в чащу. Пит побрёл за стрелой.
  Он метил в ствол.
- Ой... ещё один, - чуть растерянно сказала Митанни.
  Она не любила серых летучих мышей. Особенно такого противного вида. А в этом лесу их было много.
- Угу, – сказала Мария.
  Она не боялась животных...
  И не особенно их любила. Кроме собаки Тузика, у тёти Виллины. Она смотрела на них, как на вещи.
  И вообще...
- А этого не собьёшь, - задорно сказала она.
  Второй нетопырь был в гуще хвойных ветвей. Было видно серое пятно. Он был размером с сову... или сурка.
  Пит вернулся со стрелой.
- Давай, - сказала Мария.
- Не, - хмуро сказал Пит.
  С поцарапанной об ветку щёкой.
  Он протянул лук и стрелу Митанни, поставившей ногу на замшелый камень. Она сунула лук за плечо.
- Чего ж ты? - сказала Мария.
  Серое пятно маячило в зелёной гуще ветвей.
  Она озорно кинула в него камешком. Летучая мышь закачалась на ветке и сорвавшись с места, улетела.
  Митанни посмотрела в тёмную чащу.
- Гадкое место, - сказала она, надув губки.
  Пит застегнул меч.
  Он закинул за спину свой мешок из дерюги, с привязанным к нему медным горшком. Мешок был тяжёлый.
«Точно», - подумал он.
- Ладно... поехали, - сказал Мак.
  Лошади бродили по полянке и щипали траву. Ночь они провели в конюшне, на первом этаже башни.



                ВЧЕТВЕРОМ

                УСАДЬБА


  Красное солнце заходило за далёкий лес.
- Прячься, - быстро сказал Мак.
  По дороге пылил двухколёсный шарабан. Впереди дорога шла немного на подъём. За ним виднелся зелёный дуб.
- Давай тут посмотрим? – спросила Мария.
  Они смотрели в горшок с блестящим оловом на привале в дубовой рощице, после обеда. Но ничего не увидели.
- Не... лучше завтра, - сказал Мак.
  Он посмотрел на красное солнце. У самого края леса... неровные верхушки касались заходящего солнца.
- Почему? – спросила Мария.
- Так...
  Он почувствовал, что позабыл из ночных объяснений старого учёного в тёмном колпаке. Что-то очень важное...
  Пит хмыкнул.
- Интересно, далеко тут до жилья? – сказал он, оглядевшись.
  Они стояли на подъёме дороги.
  Поля то поднимались, то опускались к далёким тёмным лесам. У речки паслось стадо серых мохнатых носорогов.
- Не вывели ещё... – задумчиво проговорила Мария.
  Дорога высохла.
  Усталые лошади были по колено заляпаны засохшей грязью. Вдалеке за лесом торчал зелёный шпиль.
- Чего там? - облизав губы, спросил Пит.
- Тпру-у...
  Митанни потянула поводья.
  Пит не доверял местным жителям. А это была не гостиница... Он вспомнил шарабан с красными колёсами.
«Аристократия...» - подумал он.   
  Все четверо топтались на подъёме дороги. Солнце зашло, пустив из-за леса последний красный луч.
  Потемнело.
- Поехали, - сказал Мак.
  Он решил переночевать в замке... или усадьбе. Это было удобнее... и не опаснее, чем в лесу с волками.
  Судя по всему.               

  Дорога подошла к лесу.
  Митанни ехала, опасливо поглядывая на притихший мрачный лес. Из тёмного леса донёсся тоскливый вой.
- Волки? – спросила она.
- Не, - сказал Мак.
  Было похоже на мохнача... но он промолчал. Зачем пугать девочку... может, он не выйдет из леса. И пройдёт мимо.
  Хотя...
- Мохнач, - сказал Пит.
  Маку захотелось двинуть ему в бок. Но он ехал далеко, за Марией. Сумерки сгущались. Стало ещё  темнее.   
- Стой! – резко крикнула Мария.
  Её лошадь дико заржала, поднявшись на дыбы перед выскочившим из тёмного леса зверем. Мария наклонилась к шее лошади, отдёрнув ногу от пасти мохнатого зверя. Лошадь захрапела, и на темнеющую в сумерках дорогу брызнула кровь. Пит поднял меч, пришпорив коня на пыльной дороге. Из-под копыт полетели комки...
  Темнота сгустилась.
  Достав из-за плеча лук, Митанни пустила стрелу в огромного косматого зверя со страшной мордой. Тёмное чудовище повисло на лошади Марии. Подоспевший с другой стороны Мак снял Марию, перехватив за пояс. Она успела убрать ногу... но не успела стрельнуть.
  Мак поставил Марию на дорогу с другой стороны.
- Околел? – спросила она, чуть дрожа.
  Становилось холодно.
  Пит ударил мечём по горлу упавшей на колени лошади Марии. Та упала, затихнув... всё было кончено.
- Да, - сказал он.
  Подъехав и нагнувшись, Митанни выдернула из мохнатого зверя свою стрелу. Мария переступала сапогами по засохшей грязи.
- Садись ко мне, - сказал Мак.
  Он поднял её, посадив впереди себя. Пит побрёл по пыли обратно к своей лошади. Она была уже довольно далеко.
- У, тварь, - пнул он дохлого зверя.
  Стало темнее.
  У мохнача была тёмная получеловечья морда с белеющими в полутьме клыками. Он был величиной с медведя. 
- Пусти, - сказала Мария.
  Ехать по ухабистой от рытвин дороге в одном седле с Маком было неудобно. Он занимал почти всё седло.
- Угу... ладно, – сказал Мак.
  Он подъехал к Митанни с луком в руке, пересадив к ней Марию. Лошадь глухо топала копытами по дороге.

  Они подъехали к дому.
  В потемневшем небе терялась тонкая башня. У самого шпиля в тёмно-синем небе горела белая звёздочка.   
- Эй! – закричал Мак, стукнув в ворота.
  Ни звука.
  Сбоку от дороги, в глубине ночного леса визгливо залаяли... и всё стихло. В темноте шумели верхушки елей.
- Долбани ещё, - сказал Пит, чуть озябнув.
  Ворота заскрипели.
  От неожиданности Пит вздрогнул. Мария сняла с плеча лук. Пит съехал с дороги, зашуршав бурьяном.
  Высунулась бородатая рожа.
- Чего? – хрипло спросил бородатый мужик.
«Всё обсмотрели», - подумал Мак. - «Человек семь слуг, небось...»
- Ну, чего надо? – угрюмо спросил мужик.
  Он высунулся в щель приоткрытых ворот.
- Можно переночевать?.. – чуть осовело спросил Мак.
  У него слипались глаза.
- Кто? – сурово спросил слуга с топором на длинной ручке.
«Хороший топор...» - подумал Мак.
- Путники, - сказал он. – Два рыцаря...
  Бородатый мужик в коричневой меховой телогрейке заглянул за Пита. В полутьме на одной лошади было двое.
- С двумя сёстрами, - сказал Мак.
  Бородатый слуга с топором что-то промычал.
- Э-э... девицами, - добавил Мак.
  Ворота открылись.
  Вдоль каменной стены темнели кусты барбариса с длинненькими тёмными ягодами. Дальше в темноте рос бурьян.
  Мужик запер ворота и ушёл.
- Слезайте, - сказал другой слуга.
  Тоже бородатый.
  Он стоял с топором, придерживая под уздцы лошадь девочек. Они соскочили на землю. Слуга повёл лошадей.
  Было темно.
- Пошли, - сказал ещё один малый с топором, показывая дорогу.
  Тёмные двери заскрипели.
- Вот они, мессир, - сказал он.
  Малый с топором ушёл в глубь тёмного дома. В сумерках на фоне почерневшего леса дом казался небольшим.
  Они были в полутёмном зале.
- Рюминелла! – донёсся голос слуги из-за полуоткрытой двери.
  За ней был тёмный коридор с тенями от факела.
  Из полуосвещённого зала в темноту вели раскрытые тёмные двери, и на полутёмной галерее коптил на стене одинокий факел.
«Замок...» - подумал Мак.
  Мария толкнула его в бок.
  Старикашка в круглых очках изумлённо оглядывал пришельцев. Мак стоял, переступая с ноги на ногу.
  Не зная, что сказать.
«Чего уставился?..» - подумал Пит.
  У седого старика на лице ни тени страха... или опасения. Словно в этот  поздний час к нему пришли старые друзья.
- Альминелла, пойди сюда, - позвал он чуть скрипучим голосом.
  Пит оглянулся.
  У тёмного шкафа со стёклышками стояла миловидная дама лет сорока в длинном вишнёвом платье.
  У неё были большие синие глаза.
- Здравствуйте, - сказала она приятным нежным голосом.
  Мак поклонился.
  Почти месячная щетина придавала им с Питом более приличный вид. Особенно Маку с тёмными волосами.
- Здравствуйте, - сказал Пит, тоже поклонившись.
  По памяти... как в старом фильме о приключениях Железной маски. И у него получилось лучше, чем у Мака.
  Более легко.
- Я – дон Макк Лиссго, - представился Мак. – А это мой брат, дон Питерус Лиссго... и сёстры, Марри и Митаннилла.
  Пит подавился, издав неопределённый звук.
  Мак незаметно толкнул его в бок. Пит хрюкнул, прикрыв рот рукой. Привлекательная дама в тёмно-вишнёвом платье с любопытством уставилась на тоненьких синеглазых девочек с луками за спиной.
  Они присели.
- А-а... это хорошо, - одобрительно покивал старикашка с седой бородой. – А я – барон Брамбеус... и моя жена, донна Альминелла.
  Альминелла без церемоний присела на подлокотник его кресла в сером чехле, подобрав длинное вишнёвое платье.
- Садитесь, девочки, - приветливо сказала она.
  Мак потёр лоб.
  У него появилось смутное ощущение... хотя она не была похожа на Акюдаг в «Королевстве лживых зеркал».
«Куда?..» - подумал он.
  Старикашка с пристроившейся к нему Альминеллой сидели у столика возле камина. На столике стояли фигурки.
- Устраивайтесь, - повторила Альминелла, качнув ногой.
  Длинное вишнёвое платье из бархата зашуршало. Мария дёрнула Митанни за плащ, показав на два кресла у стены.
- Вы давно из-за моря? – спросила Альминелла.
- Нет... не очень, - сказал Мак, отведя в сторону взгляд.
  Ему стало неловко.
  Под полутёмной галереей с одним факелом было темно. Девочки огляделись и сели поодаль, в два кресла.
  У самой стенки.
- Сядьте с ними, - пригласила Альминелла.
  Пит хмыкнул.
  Она глядела на Мака усталыми синими глазами, разглядывая странную куртку и кожаные брюки под плащом.
- А кто у вас король? – спросил Мак, сев.
  Мария чуть отодвинулась от подлокотника, уступая ему место. Кресло было огромное... но Мак не мог сесть.
- Снарк 18-ый, - сказала Альминелла.
  Она пошевелилась на подлокотнике в сером чехле. Мак собирался спросить... и разведать обстановку.
  Но...
- А у вас? – спросила она.
  Мак моргнул.
  Он этого не ожидал... баронесса внимательно смотрела на него, слегка подобрав своё длинное платье. 
- А-а... э-э... – сказал он, чуть покраснев.
- А у нас смута, донна Альминелла, - сказала Мария, со своего кресла. – И короля пока нету...
  Баронесса удивилась.
  Она повернула голову к тоненькой девочке, утопающей в сером кресле. Мак сидел на подлокотнике.
- Но мои братья дали обещанье герцогу... и не могут говорить, - закончила Мария.
  Заскрипела дверь.
- Что, госпожа?
  В полутёмный зал вошла девчонка лет пятнадцати... с Марию ростом. Но в поношенном сером холщовом платье.
  И с веснушками.
- Сядь у двери, - повернула голову Альминелла.
  Её тёмно-рыжие волосы поблескивали от света факелов. Они были забраны сзади, рассыпаясь по вишнёвому платью.
  Девчонка пристроилась к двери, задремав.
- Ну и как он... ничего? – спросил Мак.
  Он стеснялся.
  Альминелла качнула ногой, зашуршав тёмно-вишнёвым платьем. На стенах у дверей коптели факелы.
- А что? – спросила она.
  Она посмотрела на Мака долгим взором. Он словно оказался в фильме о приключениях Марко Поло.
  Почти без подготовки.
- Ну-у... – протянул он, пожав плечами. – Так просто...
  Старый барон хмыкнул.
  Альминелла закрыла ему рот рукой. Мотнув головой, упрямый старик с седой бородой сбросил её руку.
- Таких подонков ещё свет не видывал, - сказал он чуть трескучим старческим голосом.
  Мария прыснула.
- Да? – спросил Мак, раскрыв рот. – Хм... э-э... совсем не годится?   
  Старик выпятил губу.
  Альминелла прижала к себе седую голову старого рыцаря. Она сидела на подлокотнике, чуть покачивая ногой.
- Годится... для виселицы, - с издёвкой произнёс старик.
- А-а, - сказал Мак в замешательстве.
  Пит прислушался к разговору, сидя на подлокотнике кресла Митанни. Но они сидели далеко от тлеющего камина.
  У стены.
- Спа-ать хочу... – зевнула Митанни, прикрыв рот.
  Она устала за день, особенно ехать на лошади. Но старик с седыми лохмами заметил... Его тоже подняли с постели.
- Пора спать, - сказал он.
  Он отмахнулся от поцелуя Альминеллы в седую бороду. Она шутливо взлохматила его седую голову.
- Ну... пойди за Альвазеллой, - сказал он.
  Он мотнул головой, отклоняясь от её руки.
  Альминелла поднялась с подлокотника огромного кресла и пошла к двери, ступая по белым и красным плиткам пола. Мак проводил её взглядом, глазея на босые ноги баронессы. Платье не касалось гладкого каменного пола.
  Пол был холодный. 
- Альвазелла! 
  Послышался стук за открытой дверью. В полутёмном коридоре колебался красноватый свет факела.
- Спокойной ночи, - сказала жена старого рыцаря, просунув голову в дверь. – Я пошла спать, Ролли...
- Ладно, - отпустил её старик.
  Мак хотел ответить... но уже никого не было. Тёмная дверь в коридор с горящим факелом осталась открытой.
- Спо... – произнёс он, осёкшись.
  Брамбеус...
  У него было такое чувство, что он слышал это имя... и вообще, что всё это уже было. Точно, как сейчас.
  А может, и нет.
«Спать...» - подумал Мак.
  Они устали.
  Из широкой тёмной двери в неверном свете свечей высунулось три детских личика. В щёку Мака шлёпнулся пахучий тёмный шарик смолы.
  Запахло елью.
- Ой, - вырвалось у Мака.
  Он потёр щёку.
  Дверь захлопнулась, и всё пропало. Мак пожал плечами. Он смущённо нагнулся, пытаясь найти шарик.
  Тёмная смола лежала на полу.
- Ах вы поганцы! – громко разразился старикашка в очках, с седыми лохмами на голове. – Ну-ка, сейчас я вам задам!
  Среди седых волос блеснула лысина.
  Девушка проворно вскочила, подбежав к нему... будто и не дремала. Старикашка надвинул сползшие с носа очки, чуть приподнявшись в огромном кресле с серым чехлом. Девушка стояла около него, теребя своё старое платье.
- Лови их, держи!.. - крикнул старик, с досады взлохматив рукой свои седые волосы. – Чего рот разинула!..
  Девушка умчалась, по дороге хихикнув.
- Доброй ночи, сэры рыцари, - сказал барон Брамбеус чуть дребезжащим старческим голосом. – И вам, девицы.
 Он встал, уходя в тёмную дубовую дверь.
- Альвазелла даст вам лепёшек, - оглянулся он. – Затопите очаг...
«Где?..» - подумал Мак.
 
  Проход в темноте был узкий.
  Такой, что двоим не разойтись. Чуть замешкавшись в полутьме, Мак пропустил вперёд девушку со свечой.
- Ловелас, - усмехнулась она.
  Обе девочки шли за Маком. Пит замыкал шествие... с мечом в руке, всё время оглядываясь. Он не доверял туземцам.
  С их обычаями.
«Дикари...» - подумал он.
  После утомительных переходов по проходам со ступеньками и узким лестницам, Альвазелла толкнула в темноте дверь и сказала:
- Вот вам спальня...
  Она отдала свечку Маку.
  В темноте за дверью была большая комната. В ней смутно виднелся очаг и большая кровать с пологом.
  Холодища...
- А тебе? – сказал Мак.
  Она насмешливо хмыкнула, повернувшись. В темноте у двери было тесно... Уходя, она толкнула плечом Мака. 
- Не потеряюсь, - с колкостью сказала она. – Не беспокойтесь... 
  Она вытащила из кармана передника оплывший огарок и зажгла его о свечу Мака. Он отдал свечку Марии.
- Постой, - сказал он Альвазелле.
  Мария вошла, оглядываясь.
  После ночёвок в тёмном дремучем лесу и на верхушке заброшенной башни, тут было довольно уютно.
- А дрова есть? – спросил Пит.
  В полутёмной спальне пахло дровами с сосновой смолой. Он взял кочергу и заглянул в тёмный очаг.
- Вона... в печке, - кивнула Альвазелла в красном переднике.
  В свете горящего огарка...
  Митанни вошла в комнату, зябко поёжившись. Местное платье с плащом были холоднее, чем походная куртка.
  И брюки.
- Вот тебе, - сказал Мак, достав серебряную монету.
  Девушка приоткрыла рот, отступив в темноту коридора. Она стояла, прижав к переднику огарок свечи.
- Зачем? – спросила она, сделав большие глаза.
  Мак покраснел.
- Ну... так просто, - сказал он.
  Пит уже разжигал огонь в очаге, а девочки сели на кровать, прыгая на перине и проверяя её мягкость.
- Да? – сказала девушка.
  Они стояли в полутёмном коридоре, и она смотрела на Мака во все глаза. Она потеребила русую косу.
«А чего такого?..» - подумал Мак.
  Он чувствовал, что у него пылают уши. Девушка опустила огарок свечи, и её лицо оказалось в темноте.
- Э-э... – сказал он.
  Она стояла, ожидая.
  В комнате у него за спиной, на столе у окошка горела свеча. Мак лихорадочно соображал... он покраснел до корней волос.
  Но его спасала темнота.
- М-м...
  Он помялся.
- Ну-у... – выдавил он. - Мне кое-что надо...
- Чего?
  Она посмотрела на Мака с непонятным выражением.
- Э-э... у меня куртка порвалась, - сказал он. – На плече...
- А-а, - понимающе протянула она. – Ну?..
- Альвазелла! – еле донёсся крик снизу.
- Ну вот, - сказала она. - Сейчас мне достанется... из-за ваших плутней.
  Мак оторопело уставился на неё.
  Девушка посмотрела на смущённого Мака и сжалилась над ним. У него не было доспехов... и вообще.
«Рыцарь...»
- Ладно, - сказала она. – Пришлю вам девчонку.
  Девушка повернулась в полутёмном коридоре, задев его бедром... и всем телом. Мак со страху вдавился в стену.
  Она хмыкнула.
- Недотрога...
  Тёмный коридор был пуст.

  Мак был немного встрёпанный... и покрасневший. Но это скрывал колеблющийся огонь свечи на столе.
- Ты чего там? – спросил Пит.
- Да... так просто, - со смешком произнёс Мак.
  Он подошёл к столу.
  На столе горела свеча. Пит разогнулся, потирая руки. В очаге под сосновыми дровами занимался огонь.
- Чего? – спросил он.
- Да... хотел на чай дать, - сказал Мак.
  У него был сбитый с толку вид.
  Мария посмотрела на него с кровати. Он был смущён... что попал впросак. С этой глупой служанкой.
- И чего?
- Ну... ничего.
  Мак сел у стола.
- За что? – с любопытством спросила Мария.
  Девочки сидели на кровати, жуя лепёшки. Лепёшки были свёрнуты как блины. Они были холодные.
- Ну... на чай, - пояснил Мак.
- А, - сказала она.
  Он чуть покраснел.
  Он отстегнул от себя меч, поставил его к стене и положив на стол локти, повернулся к чумазому Питу.
- Да-а... чайку бы сейчас, - с чувством проговорил Пит. – И варенье есть... малиновое.
- Угу, - сказал Мак.
  Он глядел на Пита с локтей, навалившись на стол. У них осталась вода во фляжках... но это был НЗ.
- Ну, - сказал Пит. – Сходи за водой...   
- Угу, - сказал Мак. – Сам сходи...
  С него было достаточно.
- Не... они все дрыхнут, - сказал Пит.
  Он стеснялся.
  В десятом классе, Мак обычно сам покупал билеты в кино. У них в городе было четыре кинотеатра.
- А старикан ничего, - сказала Мария. – Симпатичный...
  Мак хмыкнул.
  Чего она в нём нашла?.. И эта тоже... самой лет сорок, а туда же... целоваться лезет. Он не понимал туземных женщин.
  И вообще...
- Подвинься, - сказал Пит.
  На столике горела свеча. В камине весело потрескивал огонь. Пит нагнулся, посмотрев под кровать.
- Во, - сказал он.
  Он довольно хмыкнул.
  У него было своё мнение о местных жителях... Ни в одной спальне, где он ночевал, не было умывальника с водою.
- Здорово тебе влепили, - сказал он. – Чего... из чёрного хлеба?
  Девочки сидели на постели.
  Она была большая, но на всех явно не хватала. Не то, что тогда, в Гулле... когда они ночевали у  чародея.
- Да ну, - сказал Мак. – Подумаешь...
- А чем? – спросила Мария.
  Ей было интересно.
- Не, - сказал Мак. – Смолой...
  Пит откусил лепёшку. Все молчали... В камине разгорелся огонь. Пит ухмыльнулся, с полным ртом.
- Митаннилла, - хрюкнул он, чуть не подавившись.
  Митанни надула губы.
- Как дам сейчас, - сказала она, замахнувшись с постели лепёшкой.
  С маслом.
  Пит посмотрел на тонкую лепёшку, давясь от смеха. Он представил себя со сливочным маслом на роже.
- Да ну его, - сказала Мария.
  Митанни легла, повертевшись и укрывшись одеялом. Они не успели поужинать... Но она очень устала.
  И было не до еды.
- Спокойной ночи, - сказал Пит.
- Угу, - пробормотала Митанни в полусне.

  В дверь робко постучались.
- Открыто! – заорал Пит.
  Он забыл, что Митанни спит... и Мария тоже легла.
- Чего ты орёшь, - сказал Мак.
  Дверь потихоньку открылась.
  В неё боязливо заглянула рыжая девочка с веснушками.... которую они уже видели. Пит уставился на неё.
- Чего тебе? – спросил он.
- А-а... у вас Макк живёт? – робко спросила она.
  Она побаивалась этих чужеземцев.
  Особенно сейчас, без плащей... дядька с тёмной щетиной был в странных коричневых штанах без пряжки.
  И чёрном трико.
- К тебе пришли, - ехидно сказал Пит.
  Девчонка переминалась у двери в тёмный коридор. Мак поднялся со стула, прихватив свою куртку с порваным рукавом.
- Думаешь, ничего? – спросил он.
- Ну, - сказал Пит.
  Он был наготове.
  Седой старикашка в очках и его босая жена в вишнёвом платье не затаили против них коварные замыслы.
  Скорее всего...
- Давай, - сказал Пит.
  Мария покосилась на Мака с постели, ничего не сказав. Она смотрела на него тёмно-синими глазами.
  Он поднялся, не в силах от неё оторваться.
- Почему?
  Она раскрыла глаза.
- Тс-с... – ухмыльнулся Пит, подняв палец к губам. – Служебная тайна...
- Плечо зашивать, - сказал Мак.
- Почему... а мы?
  Она положила голову на подушку. Они зашили бы порваное плечо... завтра. И ещё лучше... своими нитками. 
- Ну... а вы спите, - сказал он.
  Он пожалел девочек... Они устали от походной жизни. Они привыкли к опасностям... но не к тяготам.
  А он... 
- А почему? – спросила она.
- Тс-с, - сказал Пит, ухмыляясь. – А то увидят, что тут... и сдадут нас в инквизицию.
  Она не поняла.
  Пит лениво встал, закрыв дверь за Маком и задвинув медный засов. У толстой двери был круглый верх.
  Мария села на постели.   
- Пит, - сказала она, прикрываясь одеялом. – А почему Мак уходит ночью?..
  Он пошутил...
  Лоскутное одеяло касалось пола. Одеяло было гораздо больше кровати с тёмной спинкой и  пологом.
  Пит поднял край одеяла.
«Ещё сороконожка заползёт», - подумал он.
- Сейчас?
- Не... вообще.
  Пит сел около неё, посмотрев на спящую Митанни. В кровать еле помещался ещё один... Пит хотел спать, но...
  Надо сидеть у огня до Мака.
- А, – сказал Пит.
  Он посмотрел в тёмно-синие глаза девочки с тёмными ресницами. В них не было никакой задней мысли. 
  Только интерес.
- Ну... так положено, - пояснил он. – Один проверяет, а другой – сторожит.

  Девчонка со свечой шла впереди.
  Она оглядывалась на Мака в тёмном коридоре, стараясь держаться от него подальше. Мак чертыхнулся, споткнувшись о ступеньку.
- Эй, - крикнул он. – Рюминелла!
  Она оглянулась, остановившись со свечой в руке... и таращась на него в темноте. В полутьме от свечи блестели глаза.
- Подожди меня, - сказал Мак. – А то тут темно...
  Она послушно подождала, пока он подошёл. Мак взял девчонку со свечой за руку. Она немного вздрогнула.
- Ты чего? - сказал он.
- Стра-ашно, - сказала она, оглядываясь на него.
  Как на разбойника.
  В коридорах и на узких лестничках стояла темень. Они стали подниматься по долгой винтовой лестнице.
  Мак считал каменные ступеньки в темноте под ногами.
- Тута, - сказала она.
  Открылась дверь в светёлку.
  В чуть освещённой комнатке еле помещался топчан с пологом. Из тюфяка торчала солома. В окно светила звезда.
  На табуретке горела свеча.
«Не очень-то удобно...» - подумал Мак.
  Кривя душой.
  Ему хотелось спать в маленькой комнатке с круглым окошком, на верхушке высокой башни среди ночных звёзд.
  Он осмотрелся.
«Ага...»
  В потемневшем потолке была крышка.
  В бедную комнатку вела тёмная и узкая лестница. И бесконечные переходы со ступеньками. В спящем доме с тёмными закоулками.
  Вдали от всех...
«Везёт же людям...» - подумал Мак.
  Комнатка с топчаном и свечкой на табуретке... До которой никому нет дела. В тёмной башне, колющей ночное звёздное небо.
- Давай, - сказала она.
  Он заметил под кроватью с тюфяком потрёпанный сундук. Видно, со старыми платьями и иголкой с нитками.
- Бери.
  Мак подал куртку с порванным плечом. Она встала на колени, доставая из сундука своё швейное хозяйство.
- А чего ты пришёл? – оглянулась она, с иглой в руке.
- Я? – сказал Мак.
  Сесть было некуда.
- Угу.
  Она оглянулась, стоя на коленях.
  В темнеющих от пляшущих теней глазах промелькнула искорка от колеблющегося слабого света свечи.
- Ну... просто так.
  Он поставил горящую свечу на глубокое окно, посмотрев в чёрное небо со звёздами. Окно было круглое.
«Ночь...» - подумал он.
  В печурке заскрипел сверчок.
- А чего ты не уходишь? – спросила она, сев на пол.
  Она устроилась с курткой, прислонившись спиной к топчану. Потемневшие доски были чисто выметены.
- Куда?
  Он сел на табуретку.
  Стоя, он мог достать до потолка. До тёмной двери было три шага. Девчонка чуть подвинулась от его ноги.
- Обратно, - сказала она, откусив вощёную нитку.
  Она зашуршала курткой по полу. Из окна дунуло холодной звёздной ночью. Под печкой скрипел сверчок.
- М-м... – произнёс он.
  Он был в некотором замешательстве... не зная, что сказать. Она снова остановилась, уставившись на него.
- Так просто, - сказал он. – Спать неохота...
- Да? – недоверчиво спросила она, вдевая в толстую иглу вощёную нитку.
  Она хотела спать.
  Но пришлось вставать с постели и зашивать эту дурацкую куртку. С какими-то пластинками внутри.
- Ну чего ты? – сказала она, подняв голову.
  С опаской.
  Маку стало неловко. Сидит без спросу у неё в комнате... И смотрит, как она шьёт. Неизвестно зачем.
- Э-э... – сказал он.
  Он смутился.
  Он был в плаще... и чего тут страшного? Его никто не боялся... и он не привык. Ну, иногда звери... или враги.
  Но это другое дело.
- Ну иди, - сказала она, откусывая нитку. – Я принесу...
  Он поёрзал, не тронувшись с места.
«Да-а...»
  Она зашивала порваное место долго и не спеша. С напёрстком на пальце левой руки. И со знанием дела.
  На час...
- Слушай... э-э... Рюминелла, – сказал Мак. - Что лучше, сундук денег, золота или драгоценных камней?
  Потянуть время... да и вообще.
  Хм... что скажет эта юная особа? Косо смотрящая на чужаков... и на него лично. И что у неё на уме?
- Каких денег? – спросила она.
  Хм...
  Он вспомнил, что золото и есть деньги. Ну и серебро, конечно... у кого оно есть. И кого не продают.
  Как скот.
- Серебряных, - сказал он.
- Хы, - хмыкнула она. – Золото лучше...
- А драгоценные камни?
- Да ну их...
- Эх ты, тетеря, - сказал он.
- Сам ты, - ершисто сказала она.
  Она его уже не боялась.


                *********


- Как вам будет угодно, - сказал слуга.
  Пит взял у него поднос с едой. Слуга в красной рубахе зевнул, широко раскрыв пасть с жёлтыми зубами. 
  Пит посмотрел, как закрылась дверь.
- Ну и ряха, - покачал он головой.
  В кружках на подносе дымилось зелёное какао. Во всяком случае, судя по запаху. Пит понюхал его, нагнувшись.
- Попробуй, - сказала Митанни. – А, Пит?..
  Пит слегка отхлебнул.
- М-м... ничего, - сказал он.
- А как насчёт... э-э... того? – сказал Мак, неопределённо пошевелив пальцами.
  Было зябко.
  В окно виднелись зелёные листья деревьев. Над листьями серело утреннее небо. Вовсю щебетали птицы.
- Ну... ты сам ходил, - сказал Пит.
  Он помнил ночь.
  Мак закрывал дверь... но у Пита слипались глаза, и он тут же уснул... а Мак улёгся на полу у камина.
  Да и что толку?..
- Вроде ничего, - сказал Мак.
- Ну ладно, - бодро сказал Пит. – Начнём...
  Мария с опаской отпила глоток горячего зелёного питья. Но ей не очень понравилось. Особенно цвет.
- Да ну, - сказала она. – Давай лучше кофе с молоком, а?..
  Она непонятно посмотрела на Мака. У него похолодело в груди от тёмно-синих глаз... и закололо под ложечкой.
«Шутит, что ли?..» - подумал он, сбитый с толку.
  Он встал.
- Сейчас пойду, - с готовностью сказал он.
- Куда это?
  Мария расширила тёмно-синие глаза, посмотрев на него с удивлением. Она не ожидала такой прыти. 
- За кофем, - сказал он.
  В дверь постучали.
- Открыто! – крикнул Пит.
  Заглянула служанка.
  Альвазелла, которая ночью проводила их до спальни. И прислала Маку девчонку для починки куртки.
- Вам чего-нибудь надо?
- Нет, - сказал Пит.
  Мария толкнула его в бок.
- Да, - сказала она. – Принесите нам кофе с молоком, ладно?
- Ладно, - сказала Альвазелла.
  Она прикрыла дверь и пропала, снисходительно фыркнув. Словно кофе с молоком пили одни слуги.
«Откуда у них кофе?..» - подумал Пит.
  Он не знал.
  Может, привозят из-за дальнего синего моря... на кораблях. Или только называется кофе... из желудей.
  Но ему было плевать.
- Сейчас ко-офе принесут, - мечтательно протянула Митанни, прикрываясь одеялом. – С булочками...
  Она сидела, спустив ноги с кровати.
  Мак посмотрел на ноги девочки в полосатых носках. Они еле доставали до пола. Кровать была высокая.
- Да ну, - хмыкнул Мак.
  Он сидел на кровати, около Митанни.
  В комнате была только кровать с пологом, стол у окна и два стула. Сквозь щели в окне задувал ветер.
  Ставни были открыты.   
- Хм... погоди, - сказал Пит, хохотнув. – Может, у них кофе тоже зелёное...
- Не-е, - недоверчиво сказала Митанни.
  Мак прыснул.
- А ты пей пока, - сказала Мария, покосившись на него. – Лечись.
  Она покопалась в сумке, достав таблетку.
  Он протянул руку, но таблетка упала, покатившись под кровать. Мак поставил на стол белую кружку.
- Посеял? – сказала она.
  Она сидела за столом, напротив Пита.
- Да-а, - удручённо сказал он.
  Он полез под кровать.
- Осторожней там, - сказала Мария, хихикнув.
  Он повозился под кроватью и чем-то звякнув, вылез оттуда весь в пыли. Митанни отодвинула ноги.
- Пы-ыльный... – протянула она.
  Она подняла голые ноги в шерстяных носках, укрывшись одеялом. Платье висело на спинке кровати.
  Вся одежда у них с Питом осталась в лесном трактире.
- Во... как бегемот, - сказал Пит.
  Мак встал, отряхиваясь.
- Симпатичный старикашка, правда? – сказала Митанни.
- Да, - сказала Мария, отхлебнув кофе.
  Она и не думала увидеть в этой глухомани настоящее кофе с молоком. Как дома, у тётушки Виллины.
- Хм, - язвительно хмыкнул Мак
- А что?
- Возьмёт и донесёт на нас, - сказал Мак.
- Как это?
  Пит удивлённо заморгал светлыми ресницами.
- Так, - пожал плечами Мак. 
- А ты откуда знаешь? – недовольно сказал Пит.
  Он надеялся пообедать в домашней обстановке... а может, и поужинать. И собрать побольше сведений.
  Для НУ... и вообще, Флота.
- Ну ладно, - примирительно сказал Мак. – Там посмотрим...

  Днём старый барон Брамбеус позвал Пита посмотреть своё собрание луков и арбалетов. Мак отговорился.
- Ну тогда до обеда, дон Макк, - хмыкнул старикашка.
  Они сидели в круглой гостиной с ковром посередине. У стен стояли два сундука с расшитыми подушками.
  Девочки сидели в тёмных дубовых креслах.
- Пойдёмте, сэр Питерус, - проскрипел старик, оглядев Марию.
  В его взгляде сквозило неодобрение.
  Девочка была в серой посконной рубахе до колен, вместо плаща. А внизу вообще... голубые штаны.
  В обтяжку.
- Да, - сказал Пит.
  Митанни сидела около горящего камина.
  Мечтательно смотрящую в красный огонь девочку в тёмно-синем платье седой барон не удостоил внимания.
  Они ушли.
- Вредный старикашка, - сказала Мария.
  Она тоже хотела посмотреть на арбалеты. И вообще... погулять по дому с таинственными
закоулками.

  Мак подумал о тёмном дубовом зале с галереей.
  Но стеснительная мягкая Кюлли с русой косой привела их обедать в уютной, жарко натопленной комнате.
  Она убежала.
- Мак, - тихонько толкнула его Мария. – А нам что?
  В камине жарился гусь на вертеле.   
  Небольшие окна в каменных стенах были на высоте человеческого роста. В них виднелось голубое небо.
- Хм... не знаю, - шепнул он.
  Он протянул ноги под столом.
  Они сидели за тёмным столом из морёного дуба, с толстыми косыми ножками. В окна задувал ветерок. 
  Пит заглянул в окно, чуть поднявшись на цыпочки.
- Вот и всё, - произнёс барон.
  Потыкав в гуся тонким загнутым ножом, он посмотрел на Альмонеллу. Нож остался торчать в гусе.
  Барон выглянул за дверь.
- Опять никого, - проворчал он.
- Ничего, - сказала баронесса.
  Она легко поднялась и помогла ему снять поджаристого гуся с вертела и положить на серебряное блюдо.
- Хм... приступим, - сказал барон Брамбеус чуть скрипучим старческим голосом.
  Он уселся во главе тёмного стола.
  Напротив него, около камина сидела Митанни на высоком резном стуле. Пит сел рядом с баронессой.
  Мак взял вилку с двумя зубьями.
- Дай хлебу, - толкнул он Марию.
  Мария подала ему горбушку тёплого серого хлеба. Около жареного гуся стояла глиняная тарелка с пареной репой.
- Посолите, - посоветовала баронесса.
  Она подала кусок жареного гуся седому барону, отрезав кусочек себе. С поджаристого гуся капал жир.
- Угощайтесь, - приветливо сказала она.
  Баронесса в зелёном платье улыбнулась сухонькому барону с большим носом и седыми лохмами на голове.
  И всем остальным. 
«Как барон Мюнхаузен...» - подумала Мария.
  Пит посмотрел на Митанни.
  На тарелке у обескураженной девочки одиноко лежала репа. От репы шёл пар... Пит кивнул на гуся.
- Хочешь? – спросил он.
- Не-ет, - сказала Митанни.
  Она посмотрела на него, надувшись. Пит пожал плечами. А он-то что... как будто он подсунул ей жареного гуся.
- Ну... ешь чего-нибудь, - сказал он.
  Как маленькой.
  Мария задумчиво подглядела на уплетающего жаркое Мака. Он ел правой рукой... чуть помогая левой.
  В чёрной повязке.
- Дон Альдо, - спросила она у седого барона. – А можно, мы поедим репу с хлебом?
  Баронесса подняла брови.
- Вы не любите гуся? – с удивлением спросила она.
- Не-е... гусь хороший, – протянула Мария. – Но репа лучше...
  Мак чуть не поперхнулся.
- Они любят репу? – изумлённо спросила баронесса.
  Она не притронулась к репе...
- Угу, - сказал Пит, хрустя поджаристой коркой. – Любят...
  Как и он.
  Он обгладывал гусиную ножку, засучив манжеты синей бархатной рубахи. У него на груди был платок.
  В пятнах от жира.
- Нет, - сказал Мак, давясь.
- А что? – с интересом спросила она.
- У них обет, - сказал он.
  Пит хрюкнул, прикрыв рот.
- Вкусно, - сказала Митанни, принявшись за репу.
  Мак наткнул на вилку горячую репу и положил Марии. У неё на тарелке был кусок гуся с подливкой.
  И с яблоком.
- Спасибо, - сказал он.
  С рук стекал жир.
  Мак осмотрелся в поисках салфетки. Но белая тряпка, похожая на салфетку, лежала на коленях у баронессы.
  Она только что вытерла ею рот.
- Э-э... баронесса, - сказал он. – А у вас есть...
  Он пошевелил руками.
  Одна рука была в чёрной повязке... старый седой рыцарь и его супруга знали, что у Мака ранена рука.
  И ухо.
  И не спрашивали. 
- Ловите, - сказала она.
  Она бросила Маку полотенце.
  Мак поймал его через стол. На полотенце были следы от рук баронессы. Мак вытерся и отдал его Питу.
«Ошалела, что ли....» - подумал он.
  Он не ожидал.
  Он никогда не видал, чтобы в фильмах про старинную жизнь знатные дамы бросали полотенца через стол.
  Или садились на подлокотники.
- У вас есть дети, дон Альдо? – спросил Мак.
  Баронесса фыркнула.
  Она мотнула головой, и по платью рассыпались рыжие волосы, стянутые дымчатым зелёным бантом.
- Полно, - сказала она, смеясь.
  Она не ответила, сколько... и Мак смешался. Пит с удовольствием объедал поджаристую гусиную ножку.
  По подбородку стекал жир.
- Э-э... а сколько? – спросил он, подняв голову.
  Просто так... чтобы поддержать беседу.
  Мак смутился, перестав жевать гуся с яблоками. Баронесса посмотрела на него большими синими глазами.
  В них была усталость.
«Отчего?..» - подумал он.
- Десять... или двенадцать, - сказала она.
  Мак опустил глаза.
  Он сидел, уставившись в стол с чуть покрасневшими ушами. Сильно пожалев, что начал этот разговор.
- Хм... двенадцать, - сказал старый барон.
  Задумчиво жуя, Пит поддел вилкой и достал из гуся печёное яблоко. Он покосился на тарелку Митанни.
  Она не притронулась к подливке.
- Э-э... большие? – спросил он, отпив тёмного пива.
  Он поставил на стол кружку с пивом, толкнув под столом Митанни. Она посмотрела на него, поджав губы.
- Всякие, - небрежно сказала Альминелла, взяв со стола хлеб.
  Чудные...
  Она не понимала, почему Мак не спросил у неё о сыне. О котором давно уже не было никаких вестей.
  О её Раунальфе.
«Да-а...» - подумал Мак.
  По дороге в столовую он видел детей. Два мальчика и девочка куда-то бежали по полутёмному коридору.
  И ещё...
- У нас есть сын, - сказал барон.
  Он отломил кусок пахучего тёплого хлеба. Сухонький старичок с гордостью посмотрел на Мака с Питом.
  Как старый солдат.
- Он рыцарь? – спросила Мария. 
- Да, - сказала Альминелла, подняв на неё большие синие глаза.
  В них была грусть.
- А как его зовут?
- Раунальф, - сказала баронесса.
  Мария широко раскрыла глаза, ничего не сказав в ответ. Она покосилась на Мака сбоку от себя... он молчал.
  Думая.
- Мы видели одного Раунальфа, - сказал он. – В гостинице, в Кверрике... он тоже рыцарь.
  Баронесса побледнела.
  Мак посмотрел в большие синие глаза. Она откинулась на высокую спинку стула. Зелёный бант коснулся тёмного дерева.
- Расскажите, - попросила она. 
 

                *********


  Мак сел.
  Он повернулся... и почувствовал, что шов на зашитой вчера куртке явно поехал. Он пощупал плечо.
- Посиди пока здесь, а? – сказал он.
- Чего... опять? – спросил Пит.
- Ага...
  Мак смущённо посмотрел на девочек. Ему не хотелось идти. Но-о... так было лучше. В их положении.
- Ладно, - сказал Пит.

  Он постучался в низенькую дверцу. Она открылась, и на пороге появилась девчонка в старом платье.
- Чего тебе? – сказала она.
  Мак смутился.
- Опять... э-э... порвалось, - сказал он.
- А, - понимающе сказала она, понизив голос. – Давай сюда...
«Нарочно, что ли?» - подумал он.
  Он смутно подозревал, что бестолковая девчонка могла это сделать и ночью, с первого раза. Тоже мне...
  Подшутила.
- Бери, - сказал он, снимая куртку.
  Она играла в сказку.
  Про бедного рыцаря и принцессу в башне у злого великана. У рыцаря были тёмные волосы и синие глаза.
  Но он про это не знал.
- А это что? – спросил он, удивившись.
  У поднятого полога стояло старое кресло.
  Лежанка с потёртым одеялом и старое дубовое кресло занимали почти всё место. Остался лишь пятачок тёмного пола.
  На старом кресле лежала подушка.
- А... это Макки притащил, - сказала она.
  Она вытащила свои принадлежности и уселась с ногами на одеяло. Мак постоял с минуту и сел в покосившееся тёмное кресло.
  Оно заскрипело.
«Как старая кляча...» - подумал он.
  Было зябко...
  В окно залезала лоза с большими как слива тёмно-жёлтыми ягодами. На лозе торчали зелёные колючки.
  С серого неба капал дождь.
- М-м... а табуретка? – спросил Мак.
- А табуретку взял, - сказала Рюминелла.
- Зачем?
- Ну... так просто, - сказала она..
  Она чуть повозилась с курткой и бросив её, снова полезла под топчан, задрав старое лоскутное одеяло.
  С соломой.
- Ты чего?
- Подожди, - пробубнила она оттуда. – Нитку надо...
  Мак стеснялся.
  Он не понимал местных обычаев... и девчонок с другой планеты. Если не считать Марию с Митанни.
  Да и их...
«Долго...»
- А у тебя есть? – спросил он.
  Она вылезла, встав на ноги. У неё на рукавах была пыль. Подол старого полинявшего платья был потрёпан.
- Уж найдётся, - сказала она.
  Она подняла с пола куртку.
- Подвинься, - сказала она, сев к нему в старое поцарапанное кресло.
  У окна...
  Мак подвинулся, прижавшись к тёмному креслу. Он не привык сидеть в тесноте... с незнакомыми девушками.
  Она покосилась на него.
- Слушай... хочешь, полезем на крышу? – предложила она, откусывая нитку.
- Хм...
  Лазанье по крышам и подвалам. А чего от неё ждать? Он посмотрел на её сбитые красные башмаки.
- Мнэ-э... – протянул он.
  Она толкнула его локтём, протыкая чёрную кожу толстой иголкой. У иголки было чуть ржавое ушко.
- Ну... чего ты толкаешься? – сказала она. – Иди на топчан...
  Мак с неловкостью встал.
- Чего... не хочешь? - поддразнила она.
  Он послушно сел на одеяло.
  Девчонка подняла голову от шитья, показав ему красный язычок. Она знала, что он ничего ей не сделает.
- Чего? – сказал он.
- Того, - нахально сказала она.
  Он мог пожаловаться на неё баронессе... но вряд ли. И вообще... она не очень не боялась, что ей попадёт.
- Готово, - сказала она.
  Мак поймал голубую куртку, встав с полинявшего одеяла. Она уселась с ногами в кресле, смотря на него.
- Ну пока, - сказал он.
- Ага.
  Он закрыл низенькую дверь.
- Эй... ну как знаешь, - сказала она напоследок.

- Ну-у... загнул, - протянула Мария, слегка выпятив губу.
  Мак замолчал.
- А дальше? – нетерпеливо спросила Митанни.
- Хм... ну и ничего, - сказал Мак. – Прилетела громадная птица Рух, подняла косматого рыжего великана за ногу и отнесла.
- Куда? – спросила Митанни.
- Неведомо куда, - сказал Мак. 
- А он что?
- Откуда я знаю, - сказал Мак. – Она не говорила...
  Он замолчал, вспомнив тётушку Элли и заходящее солнце на хуторе в тёмно-зелёных горах Кардигана.
  Мария села, обхватив руками колени.
- Да? – сказала она.
  Мак хмыкнул, пожав плечами.
- Пустомеля, - сказала она.
- Кто?
- Ты, - сказала она.
  Мак удивился.
- Почему это?
  Он пересказал то, что ему рассказала Альвазелла. Одну очень давнюю историю... с предками барона. 
- Заливаешь, - сказала она.
- Я? - сказал он.
- Угу...
- Ты чего, не веришь? – спросил он.
- Тебе?
  Мак промолчал.
- Не-а, - сказала она.
- А ей?
- Не знаю...
  Она положила подбородок на поднятые колени, задумчиво глядя на него. Что-то и было... а он привирает.
  Так просто...
- А ты? – спросила она Пита.
- Да-а... мозги пудрит, - протянул Пит.
- Кто? – спросила Митанни.
- Хм.. она, - хмыкнул Пит.
  Мария повернула голову, посмотрев на Мака.
- А ты?
- Ну, - бесстрастно подтвердил Мак.
- Да ну тебя, - обиделась она.
  Марии хотелось узнать, было это вправду... или понарошке. В отличие от Митанни... ей было всё равно.
  Она слушала, открыв рот.
- А может, и было... – задумчиво сказал Мак.

  В холодном небе за окном разливался лиловый закат, с холодными малиновыми полосами в серых облаках.
- Смотри... – сказала Мария, понизив голос.
  Она открыла флакон и протянула его Маку. Он покрутил головой от эссенции с острым неведомым запахом.
- Откуда? – спросил он.
- Там стоял, - кивнула она на полку с кувшином.
  Полка была у кровати с пологом. Она держалась на цепях, прибитых к толстым тёмным брёвнам стены.
- А чего в кувшине? – спросил Мак.
- Не знаю... – произнесла Мария, чуть растерянно поглядев на Мака. – Наверно, вода...
  Мак подошёл к пологу.
  В коричневом глиняном кувшине с чуть отбитым горлышком что-то плескалось. Он понюхал, что это.
  Пахло водой.
- А, - сказал он.
- Слушай... давай горшок попробуем? – сказал Пит.
  Медный горшок валялся в тёмном углу на полу. Постель с открытым пологом немного выступала из ниши.
- Не, - сказала Мария. – Лучше потом...
- Почему?
- Ну... так.
  Она чувствовала.
«Так, так...» - с досадой подумал Пит.
- Сейчас бы давно ст... то есть, учителя нашли, - пробурчал он. – А вы тут дрыхнете... и репу жр... едите.
- Да? – с едкостью сказала Мария. – А кто на Север попал... и чуть не помер от мороза?
- Хм... а ты в лес попала, - сказал Пит.
  Он сел на кровать, откинувшись на подушку. Стал бы он помирать... из-за мороза. Когда лесу полно.
  С какой стати.
- Угу, - поддела Мария. – А ты?
  Пит не понял.
  Он приподнялся, уставившись на неё зелёноватыми глазами... как мушкетёр в синей бархатной рубахе.
  С золотым крестиком на рукаве.
- Сам виноват, - сказала она. - Я бы давно нашла...
  Она сидела на подстилке у камина, привалившись к стене. Стена нагрелась от огня, и ей было тепло. 
  В сиреневом свитере.
- Да что ты, - едко сказал он.
  Тоже мне... ещё девятый класс не кончила. Он задумался, вспомнив ту надпись на заснеженном камне.
- Угу...
  Мария в насмешку причмокнула.
  Она ничего не сказала, кроме «угу»... но по её нахальному виду Пит почувствовал, что она взяла верх.
- Ладно вам... давай спать, - сказал Мак.
  Серые облака за окном потемнели.
  На слюдяное стекло и тёмную решётку из деревянных брусьев изредка падали желтоватые отсветы от огня.
- Да ну тебя, - надулась Мария. – Спать, спать...
  Мак вспомнил одну комедию про воров. Они поселились зимой на даче... а лысый был не вор, а подосланный.
  Помрёшь со смеху...
- А чего делать? – спросил он.
  Девочка на подстилке у камина хмыкнула, подняв ноги к подбородку. Рядом с ней потрескивал огонь.
- Чего, чего... – задумчиво сказала она. – Сам не знаешь?..

  Митанни села за стол.
  Мак сидел напротив... на столе стояла оплывшая свеча. Стало темнее. Из окна сквозило... от ветра хлопнула старая ставня.
- Зажигай, - сказал Пит с постели.
  Мак поднялся, взяв свечу. Он хотел сесть на подстилке у огня... около Маши. Но-о... только незаметно.
  Маша в задумчивости смотрела на огонь.
- Почему он не приехал... – протянула она.
  Худой бородатый рыцарь в побитых латах.
  Огромный чуть поржавевший меч и опущенное забрало... Громадный дракон, вылезающий из колючих кустов в ущелье... Злой великан в лесу, поймавший деревенскую пастушку... Жестокий бой с шайкой свирепых разбойников... Поединок с чёрным владетелем Сринагарра...
  В горах и лесах без дорог.
- Кто... рыцарь? – спросила Митанни.
- Ага...
  Мак поставил на стол свечу и остановился, не решаясь подойти к Марии. Он посмотрел на сидящую у очага девочку. Она оглянулась, положив щёку на колени. В золотисто-ржаных волосах отсвечивал огонь. 
- Ну-у... у неё другие есть, - сказала Митанни, смотря на свечу. – Наверно, и маленькие...
  В тёмных глазах блеснул колеблющийся свет.
  На дальних планетах с отсталыми культурами бывает помногу детей. У них тут мало народа... и вообще.
  Она знала... и не поражалась.
- Хм, - усмехнулся Пит. – Вы чего... совсем?..
  Мария посмотрела на него, подняв голову. Мак стоял около стола со свечой, переступая с ноги на ногу. 
- Садись сюда, Мак, - показала она на подстилку подле себя.
  Мак подошёл и сел.
  Он отодвинулся подальше от неё, оказавшись у огня. Он был в одной водолазке, но сразу стало жарко.
  Он  вспотел.
- Нет, сюда, - сказала она, похлопав рядом с собой. – А то там жарко... 
  Мак пересел к ней.
  Он чуть покраснел, сев на подстилку и прикасаясь к девочке с притянутыми к подбородку коленками.
- А что? – спросила Митанни.
  Она смотрела на Пита, расширив тёмные глаза. У неё в глазах играли отблески от желтоватой свечи.
  Из старой свечи она слепила комок.
- Хм... она же объяснила... у неё один сын, Раунальф, - сказал Пит. – Чего вы... как маленькие.
- Как?..
  Митанни удивлённо захлопала глазами.
  В полутьме от желтоватой свечи тёмные глаза девочки показались Питу огромными, как ночное небо.   
  Пит только хмыкнул.
- Так, - сказал он. – А остальные его... ты чего?
- А кто ж они... бастарды? – спросила Мария, раскрыв тёмные глаза.
  В камине потрескивал огонь. От него в комнату шло тепло... Слегка пахло горящими сосновыми поленьями. 
- Не-е... - сказал Мак, чуть покраснев. – У них тут по-другому... не так, как в старину на Земле.
- Почему? – спросила она.
- Ну... не знаю, - пожал он плечами.
  Девочка вытянула губы, неодобрительно поглядев на него. Наплетёт с три короба... неизвестно чего.
- Прямо... по-другому, - недоверчиво сказала она.
  Мак удивился.
«Хм... никакой логики...»
- Ну я и говорю... не знаю, - повторил он, с покрасневшими ушами.
  Он смутился. 
  Она приводила его в смущение... без всякой причины. Ни с того, ни с сего. И он ничего не мог поделать.
- Да ну тебя, - сказала Мария. – Давай спать.
  Мак поднялся, потирая затёкший бок. Пит посмотрел на него, не вставая с уютного одеяла на кровати.
- Давай жребий тянуть, - сказал он.
  Прошлой ночью ему не понравилось спать на подстилке у очага. Она была сплетена из грубого льна.
  Как половик.
- Угу, - сказал Мак.
- Давай четыре палочки, - сказал Пит, развалившись на подушке.
- Откуда?
- От кровати, - посоветовал Пит. – Или от двери...
- Почему это? – спросила Мария, на подстилке у огня.
- Чего? – спросил Пит.
- Ну... вас же двое, - сказала она.
- А вы?
- Здрасте, - сказала она. – Ещё чего...
  Пит крякнул с досады.
  Она видела Пита насквозь. Не хватало тянуть жребий с мальчишками. И спать на подстилке, на голом полу.
  Почти.
- Ладно, - нехотя согласился он.
  Он вытащил побитую серебряную монету и подбросил её, щёлкнув пальцем. Она укатилась под стол. 
- Решка, - сказал Мак, поднимая монету под столом, где сидела Митанни.
  Она поджала ноги.
  У них было правило... Пит всегда ставил на решку. Мария хмыкнула, смотря на него с подстилки у огня.
  Пит с сожалением поднялся с подушки.
- Не всё коту масленица, - несознательно сказала Мария, поднимаясь.
  Она была довольна, что будет спать с Маком.
  Митанни с сочувствием посмотрела на чуть лопоухого Пита. Она никогда бы не стала спать на полу.
  Если была кровать.
«Лечь потеснее...» - подумала она.
- А ты? - с огорчением сказала она.
- Не... я тута, - сказал он.
  Он хотел полежать спокойно... а не тесниться. К тому же, у очага теплее... Он с натугой приподнял и подвинул комод.
  К двери.
- Иди сюда, - сказала она, похлопав по одеялу. – Здесь мно-ого места...
  Пит улёгся на пол, ничего не ответив.
  Он поворочался на тёмной плетёной подстилке, подвинувшись ближе к догорающему огню в очаге.
  Тут было теплее...
- Ну чего ты? – сказала она.
  Пит лежал, не отвечая.
  Митанни посмотрела на его спину... ожидая, что он скажет. Он повернулся к огню, накрывшись одеялом.
- Спокойной ночи, - буркнул он.
  Она легла под одеяло, в тёмно-синем платье. Спать в платье было не очень удобно... но Мак сказал не раздеваться.
  Мало ли что.
- Герой, - сказала она.
  Ей было немного обидно... и жалко.

  Внизу слабо загремело железо.
  Мак проснулся, машинально схватившись за меч на полу, у самой кровати. В комнате было почти темно.
  Пит заворочался.
- Ты чего?.. – сонно спросила Мария.
  У неё слипались глаза.
- Тс-с... – сказал он. – Постой...
- М-м... чего, пойдёшь? – шёпотом спросил Пит, проснувшись.
  Мария спала.
  Мак сел на постели... потихоньку встав, он нагнулся и повозил в темноте рукой, подняв с пола свою куртку.
- Хм... угу, - кисло усмехнулся он в темноте.
  Пит сел на подстилке.
- Сколько времени? – тихо спросил он.
- Хм... два, - сказал Мак, посмотрев на Пита в полутьме.
  У того были часы.
- Сколько ждать?
- Сорок.
- Без вызова? – спросил Пит.
  Они тихо переговаривались полушёпотом. Они были без старика... и Мак сам определял порядок обороны.
- Угу, - сказал он.
  Он прицепил к поясу меч.
- Ну давай, - сказал Пит, кивнув. – А я тут...
  Мак вышел.
  Пит лёг, опираясь головой на локоть и смотря в полутьму комнаты. Он не стал подниматься и задвигать дверь.
  Надо было ждать.

  В комнате с тёмной мебелью возилась служанка. На каминной полке стоял подсвечник с тремя свечами.
  Она нагнулась, прочищая дымоход.
- Кхм, - кашлянул Мак.
  Она оглянулась, не разгибаясь. И совсем не испугалась... как будто видела этого Макка каждый день.
  Или каждую ночь.
- Тебя как звать? – спросил он.
  Слегка удивляясь такому количеству служанок. И вообще.. не было служанок более зрелого возраста.
  За сорок.
«А... спят», - вспомнил он. - «А днём ткут...»
  И отдают распоряжения.
- Хелла.
  Она потёрла заспанные глаза.
- А у вас люди ночью ходят?
- Где?
- По дому?
- Почём я знаю, - сказала она.
  Она пожала плечами.
- А чего тут загремело? – спросил он.
- Вон, - сказала она, снова нагнувшись и захлопнув вьюшку. - Котёл упал...
  Эта печь топилась снизу.
  А тут в побелёной стенке была топка с заслонкой. За заслонкой краснел огонь. Сбоку на печи стоял чёрный котёл.
«Пустой...»
  До него вдруг дошло... она явно хотела спать. И занималась глупостями... как и Скилла в гостинице.
«Чего им не спится?..» - подумал он.
  Он этого не знал.
  И вообще... они не знали эту чужую и не очень понятную планету. Пока что... он вспомнил, что с ними было.
  До сих пор.
- Э-э... а ты чего? – спросил он.
  Она распрямилась, с тряпкой в руках.
- А чего?
  Он помолчал в раздумье.
- М-м...
  Он стоял, в смущении оглядывая комнату с тёмными коврами на побелёных стенах. Она прервала его раздумья.
  В полутьме...
- А тебе чего? 
  Она стояла, с сомнением разглядывая его. 
- Э-э... мне? – пробормотал он. – Пить...
  Она поджала губы.
- Пить?..
  Он не вызывал доверия... из-за потемневшего меча на поясе. Вот без меча... она обошлась бы с ним по-другому.
- Угу, - сказал Мак.
- Ну пошли, - сказала она.
  Она привела его по ступенькам в чулан с висящими на крюках колбасами, окороками и копчёными рыбами.
- Пей, - сказала она, зачерпнув ковшом из деревянного жбана.
  Мак поморщился.
  Ему не очень хотелось пить... а из потёртого от долгого употребления ковша пахло дрожжевой плесенью.
  И мёдом.
- Чего ты? – спросила она.
- А чего это у тебя? – спросил Мак.
- Питьё, - с ехидностью сказала она. – А тебе чего хочется? 
- Ну-у...
  Ему стало неудобно.
  Что он потащил её за водой. В такое позднее время... в середине ночи. Было около двух с четвертью.
- Ну чего? – сказала она.
  Хелла закуталась в серую шаль. Она не хотела стоять тут до утра. Вместо того, чтобы спать... в своей постели. 
- Ну... не того, - невразумительно пояснил он.
- Да? – приторно удивилась она. – А чего?..
- Ну-у... воды, - сказал Мак, сгорая от стыда.
  Сам не зная, почему.
  Чего тут такого?.. Он не обязан был пить сомнительную медовуху вместо воды. Да ещё в два часа ночи.
- А-а, - сказала она, кутаясь в серую пуховую шаль. – Ну ладно... пошли.
  Она пошла, шлёпая туфлями.
  Серая шаль была большая, как одеяло. Было довольно холодно... Он не понял, что шаль и была одеялом.
- Сюда, - сказала она.
  Мак сошёл за ней в подвал по стёртым ступенькам. Здесь пахло сыростью... от бочек с вином несло погребом.
- Спасибо, - сказал Мак, отпив половину ковша.
  Бочку с крышкой было почти не видно в темноте. Мак посмотрел туда, где была массивная толстая дверь.
  В подвале было темно.
- Ну чего... больше не надо? – спросила она.
  Она держала в руке свечу.
  Лицо девушки белело в желтоватом свете горящей свечи. А вокруг огонька от свечи была тьма подвала. 
- Не...
- Ничего?
- Угу...
  Он чуть покраснел.
  Девушка завернулась в свою серую шаль так, что внизу остались только ноги в стоптанных туфлях.
  Он смутился.
- Ты чего? – спросила она.
  Кто он такой... и откуда?
  Таких чужеземцев она не видала... в голубой джинсовой куртке. С тёмными волосами и синими глазами.
- Пойду, - пробормотал он.
  Она не тронулась с места... к закрытой двери в подвал. А он стеснялся лезть вперёд. И к тому же он вспомнил...
  Кое-что.
- Куда?
  Они это проходили, в истории чужих культур. Он вспомнил, как ребята отпускали шуточки. Тогда это был урок.
  А теперь...
- Спать, - сказал он.
- Да? - деланно удивилась она.
  Он пошёл к двери.

- Чего, попил? – спросила Мария, повернувшись к нему.
  Огонь в камине почти погас, и остались тлеющие красные угольки. Мак поставил на стол горящую свечу. 
- Хм... нескладно получилось, - смущённо сказал он.
- Почему?..
  Она протёрла заспанные глаза... как Мальвина, оторванная от сладкого сна стуком в закрытые ставни.
  Домика на полянке с голубыми цветами.
- Хм... так, - пожал он плечами.
  Девочка смотрела на него, моргая. Пит заворочался на полу, около очага. Он повернулся от красного огня.
- Ладно вам, - пробурчал он. – Спать пора... 
- Сейчас, – сказал Мак, скинув куртку. – Подожди немного...
  Походная куртка одевалась быстро.
  Пит повернулся к нему, приподняв голову. От тлеющего камина его голова отбрасывала на стену растрёпанную тень.
- Чего, не спишь? – спросил Мак.
- Угу...
  Пит не стал вдаваться в подробности. Он ждал, когда придёт Мак... как и положено по походному уставу.
  Мак стал дремать.
- Спать неудобно... - протянул Пит, ворочаясь.
«Не хуже, чем мне», - подумал Мак.
  Он всё время съезжал с постели, пытаясь отодвинуться от Марии. Кровать была рассчитана на двоих.
  С периной.


                *********


  Хелла пропала за поворотом.
  Мак шёл за ней по тёмному коридору. В коридоре не было окон, только кое-где на стенах коптили тусклые лампы.
  А снаружи уже утро...
- А где барон? – спросил он.
  Она приоткрыла тяжёлую тёмную дверь и прислушалась. Старик в полутьме за дверью закашлялся.
- Тс-с, - сказала она. – Они ещё спят...
«Простудился...» - подумал Мак.
- Что с ним?
- Печёнка, - сказала Хелла.
«Хм...» – подумал Мак. – «Тоже мне... врачи.»
 
- Вот, - сказала она, распахнув двери. – Пожалте...
  Она ушла, покосившись на него.
  По белым и чёрным плитам тянулся стол из тёмных досок на козлах. Сверху на них падал свет из галереи.
  По залу бегали дети.
 «Чего они тут?..» - подумал Мак.
  Девочки были с бантиками в коротких рыжих волосах, а мальчики – кто в коротких, кто в длинных штанах.
  С заплатами.
«Лет до двенадцати...»
  Дети шумели, баловались и дрались.
  В дверь вошёл стражник в кожаном нагруднике. Он поднял секиру, и дети с визгом разбежались от него во все стороны.
  Зал опустел.
- Чего вам? – спросил стражник.
- Скажи барону, что нам пора ехать, - сказал Мак. – Но нужна одна лошадь...
  Стражник кивнул.



                ВЧЕТВЕРОМ

                КОЛДУН


- Ну как тебе барон? – спросил Мак.
- Да ну, - сказал Пит. – Старикашка...
  Мария подъехала к Маку, пришпорив коня. Из-под копыт полетели комья грязи. В сером небе клубились тучи.
- А баронесса ничего, - сказал Пит.
  Дорогу развезло.
  Они ехали рысцой, и меч Пита шлёпался по мокрому коричневому боку его лошади. В левой руке он держал поводья.
  Еле заметно моросило. 
- Да-а? – протянула Митанни.
- А чего, - поддержал его Мак. – Милая дама с тайной грустью в синих глазах... как на старинной картине.
- Да ну вас, - сказала Митанни, подстегнув свою лошадь. – Балбесы. 
  Мак съехал с дороги и углубился в лес с чуть пожелтевшей листвой. С мокрых веток посыпались капли.
- Ты куда? – спросил Пит.
- В лес, - сказал Мак. – Посидим там до вечера...
- Почему?
  На полянке стояла лань, нагнув голову и объедая красные ягоды в траве. Подняв голову, она скрылась в кустах.
- Я одну вещь заметил, - сказал Мак. – Проверим...
- И я, - сказала Мария.
  Она достала лук.
  Мак искоса поглядел на девочку в красном плаще. Плащ он достал у барона, вместе с лошадью для Митанни.
«Зачем?» - подумал он.
- Какую?
- А ты какую?
  Он в замешательстве посмотрел на неё. Она покачивалась в седле с красной лукой как заправская наездница.
- Птицу, - сказал он. – Довольно странную...
- Да?
  Митанни оглянулась на Мака, остановившись у дерева.
  Мария уставилась на него, чуть натянув поводья. Она приоткрыла рот, распахнув тёмно-синие глаза.
- А ты? – спросил он.
- И я, - ответила поражённая девочка. – Большу-ую... – добавила она, понизив голос.
- Чёрную? – спросил Мак.
- Да...
  Митанни отвела от лица ветку.
  Мощные приземистые дубы стояли далеко друг от друга, но почти закрывали серое небо. В мокрой траве росла красная лесника.
- В горшке, что ли? – спросил Пит, уставившись на Мака.
  Мак свернул, остановившись под старым развесистым дубом. Чуть выше головы чернело большое дупло. 
- Ха, - сказал он.
- Не... в лесу, - сказала Мария. – И на дороге...
  Пит моргнул.
  В лесу были птицы... особенно чёрные вороны и ястребы с голой шеей. А ночью совы и прочая нечисть.
  Ну и что?..
- Она пролетела над дорогой... вечером, помнишь? – сказала Мария.
  Пит мотнул головой.
- Ну, когда мы к поместью подъезжали, - сказала она.
- К замку?
- Ага.
  Митанни спрыгнула с седла.
- Устала? – спросила она, погладив лошадь.
  Добродушно мотнув головой, лошадь начала щипать мокрую траву у дуба. В траве валялись жёлуди. 
- А-а... когда мохнача убили? – спросил Пит.
- Ну...
  Он слез с лошади, привязав её к дереву. Мак соскочил, сняв с седла свой рюкзак. Он не думал здесь долго оставаться.
  Но всё же...
- Мак... а что такое интерфакция? – спросила Митанни.
  Мак почесал в затылке.
- Ничего, - сказала Мария. - Просто он так выражается... по-учёному.
- Ты думаешь? – с сомнением спросил Мак.
  Это не приходило ему в голову. «Хм... интерфакция...» Действительно... просто, как сапог. А он думал...
- Угу...
  Мария соскочила с лошади.
- А почему мы сюда заехали? – спросила Митанни.
  Обедать было рано.
  Она села на корень дерева в траве, прислонившись спиной к могучему дубу с тёмной морщинистой корой.
  Шумела листва.
- Так... отдохнуть, - сказал Мак.
  Пользоваться горшком в гостинице или в гостях у барона не стоило. Донесут куда следует... кто их знает.
- Располагайтесь, - сказал он.
- А горшок? – спросил Пит.
  Он уселся, прислонив свой меч к вековому дубу с большим дуплом, темнеющим меж толстых ветвей.
- Попозже... вечером, - сказал Мак.
- Почему? – спросил Пит.
- Маша сказала... утром.
- А, - сказал Пит.
  Ему было всё равно.
  Отдохнуть на этой полянке, со спелыми желудями в зелёной траве под старым дубом он был не прочь.
  Тут трава была сухая.

- Чего ты её отпустила? – сказал Мак.
  Серая в яблоках лошадь стояла поодаль у дерева, жуя веточку с жёлто-зелёными дубовыми листьями.
- Хм... как верблюд, - хмыкнул Пит, выплюнув травинку.
- Пусть гуляет, - сказала Митанни.
  Мария поглядела на развалившегося на траве Пита. Он лежал в чёрной шапочке, подперев голову локтём.
- Жираф, - сказала она.
- А если медведь вылезет? – сказал Мак.
  Сидящая у дуба Митанни в мокром от дождя плаще подняла голову, вперив в него тёмно-синие глаза.
- Ну, - лениво сказал Пит, лёжа на траве. – Лошадь денег стоит...   
- Не, - сказала она. – Не вылезет.
- Почему?
- Потому, - сказала она. - Их здесь нет.
- Да?
  Пит хмыкнул.
  Митанни не обратила на него внимания, тщательно счищая палочкой грязь со своего красного сапога.
- Откуда ты знаешь? - сказал он.
- Да ну тебя, - оглянулась она. - Не приставай, пожалуйста...
  Пит насупился.
- Тоже мне... медведь сожрёт, будешь сама платить, - буркнул он.
- За что? – спросила девочка с удивлением.
- За свою клячу...
  Она пихнула его сапогом.
  Мария поднялась с травы, достать из сумки мазь. Мак подтянулся, схватившись рукой за ветку дуба.
  Пит ухмыльнулся.
- И ехать трудно... на одной лошади, - добавил он.
  Он развалился на траве, у ног Митанни в тёмно-красных сапогах. В стороне чуть дымилась зола от костра.
- Ну и что, - сказала она. – Подумаешь...
  Пит хмыкнул.
  Он был доволен, что провалялся тут на траве... вместо возни с колдуном. В ненастном сером небе потемнело.
  Стало холодно.
- Зажигай, - сказал Мак.
  Пит встал.
- Пора? – спросила Мария.
  Она покосилась в сторону зашедшего солнца. Там, за облаками... В небе клубились тёмно-серые тучи.
- Угу...
  Мак сел у костра, подбрасывая ветки в понемногу занимающийся огонь. Мария привела серую лошадь.
- Ты птицу не видела? – спросил Мак.
- Не-е, - сказала Мария.
  Она подняла голову.
- А ты?
- Не-е... - сказал он.
  Митанни расширила тёмные глаза.
- А что она делает? – спросила она, раскрыв рот.
  Она подобралась поближе к Маку у запылавшего костра, стоя на коленях и упираясь руками в землю.
- Ну вот... платье извозила, - сказала Мария.
  Она с неодобрением посмотрела на Митанни в тёмно-синем платье. Оно измазалось в траве... плащ не доходил до колен.
- Понимаешь, - сказал Мак смущённо. – Чудодей говорил о птице... и колдуне. Но я отвлёкся... и не помню.
- Ну, - сказал Пит.
  Мария покосила на него глазом.
- И ты?..
- Ну, - сказал Пит.
- А что же делать? – спросила она у Мака.
- У него в лесу зарыт котёл с золотом, - сказал Мак. – А оно заколдованное... и притягивает к себе другое.
- Не... не притягивает, - сказал Пит. – А даёт знать...
- Да?
  Мак немного удивился.
- Да-а...
- А птица? – спросил Мак.
  Девочки смотрели на него, распахнув тёмно-синие глаза. Мария сидела у горящего костра, обхватив колени.
- А птица летает... и заводит людей к нему, - сказал Пит. – А он отбирает у них золото... и кладёт в горшок.
- В котёл, - поправил Мак.
- Ну.
- Зачем? – спросила Мария.
  Мак подумал.
- Ну... так уж, - сказал он.
- Да? – с сомнением сказала она.
- Угу...
  Он пожал плечами.
- Хм... так они и отдали, - сказала она.
- Ха, - сказал Пит.
  Она не ответила, смотря на Мака.
  Она смотрела на него, не отрываясь. Как будто видела в первый раз. Он сидел в траве, и у него пропали все мысли.
- А что он делает? - спросила Митанни.
- Чего... жарит их, - сказал Пит, посмотрев на неё. – И ест.
  Митанни махнула ресницами, ещё шире раскрыв удивлённые  глаза. Она сидела у костра, обняв Марию.
- Слушай, – произнёс Мак, догадавшись. – Вот он и сказал... отобрать у колдуна золото.
- Почему? – спросил Пит, повернувшись. 
  Мак пошевелил палкой в огне.
  От костра в потемневшее серое небо за тёмно-зелёными ветками дуба взлетел сноп красноватых искр.
  Похолодало.
- Ну... у нас есть золото, - сказал Мак. - Поэтому колдун хочет заманить нас... и не дает горшку действовать.
- Ну? – сказал Пит.
- Э-э... если мы его уничтожим, а птицу и золото упустим... хм... то у него есть знакомые ведьмы, - сказал Мак, раздумывая. – И они станут колдовать вместо него... 
  В ту ночь, в полуосвещённой очагом комнате, доктор Гаспарус не говорил о ведьмах. Мак про это не помнил.
- Ну вот... и поэтому надо забрать золото, - сказал он.
- И убить птицу, - сказал Пит.
- Угу, - сказал Мак.
  Стало темнее.
  Пит подложил в костёр дубовую ветку. Огонь охватил толстые ветки, поднявшись к затянутому тучами небу.
  Спускалась ночь.

  Спустилась ночь.
«И здесь...» - подумал Мак.
  Он выглянул из мокрых кустов.
  Пит с лошадьми стоял поодаль, у тёмных деревьев. В сгустившейся темноте его было почти не видно.
  Девочки стояли у Мака за спиной. 
- Тс-с... – сказал он.
  У костра сидел на корточках старик с нечёсаной бородой. На опушке воняло падалью... Над огнём висел булькающий котелок. Старик поводил рукой, посыпав в котелок соли.
«Соли...»
- Расселся, - выпятила губу Мария. – Как присяжный поверенный...
  Бесшумно ступая по траве, подошёл Пит.
- Тс-с...
  Пит схватил её за руку, приложив палец к губам. Мак почувствовал холодок в спине... Он нутром чуял.
  Лошади стояли тихо.
- Ну... окружаем? – прошептал Пит.
- Угу, - произнёс Мак.
  Он скрылся в мокрых тёмных кустах, обходя старика сбоку. Пит почувствовал слева прижавшуюся Митанни.
  В небе горели звёзды. 
- Сидите здесь, - прошептал он.
  Протяжно крикнула ночная птица.
  Старик с нечёсаной бородой поднял голову, и подскочивший в два прыжка Мак огрел его дубиной по голове.
  Он успел первым.
- Скорей, - сказал он севшему на старика Питу. – Вяжи ему руки за спину... Пока он не очухался.
  Пит поискал глазами.
- Чем? – спросил он.
- Чем... штанами, - бросил Мак.
  Пит содрал со старика тряпьё с рукавами и тотчас связал ему руки, крепко стянув их за спиной. От котелка тошнотворно пахло.
- Потащили? – сказал Пит.
  В темноте среди листвы еле виднелся красноватый огонёк. Мак огляделся... вокруг шумел мокрый лес.
  Девочки послушно сидели в кустах.
- Эй, - махнул он. – Идите сюда...
  Девочки подошли к костру с котелком. Мария встала около костра, подогнув коленку. Митанни покрутила головой.
  Пахло...
- Фу, - сказала она. - Что это у вас?
  Пит хмыкнул.
- У на-ас... – с едкостью протянул он.
- А чего? – смутно догадалась Митанни.
  У неё похолодело внутри.
«У вас...» - пробурчал Пит себе под нос.
  Ухнул филин.
  Пит нагнулся и поволок старика за ноги в сторону красноватого огонька в тёмном лесу. Мак пошёл следом, держа наготове дубинку с кожаной ручкой. Этой дубинкой можно было расквасить голову.
  Запросто.
- Стра-ашно... - прошептала Митанни.
  В корявой избушке чуть теплился красный огонёк. Пит растворил заскрипевшую дверь... Из неё пахнуло тухлятиной.
- Давай сюда, - сказал Мак.
  Мария остановилась, заглядывая в избушку с красным огоньком в очаге. Митанни прислонилась к старому бревну.
- Бросай, - сказал Мак.
  Пит отбросил ногой скамью и разогнулся. Старик валялся на полу около очага. Мак с сомнением поглядел на него.
  Но он был живой.
- Ку-у, - страшно сказал он, открыв тёмные глаза.
  В них слегка отражался красный огонь... Мак отступил на шаг. У него по спине побежали мурашки.
  Пит вздрогнул.
«Сейчас вдарю...» - подумал он.
  У него зачесались руки пришлёпнуть старого колдуна как таракана. Да и девочки заглядывали в избушку.
  Из мокрого и тёмного леса.
- Ку-у... – ухнул старик.
- Как дам, - разозлился Пит.
  Он замахнулся дубинкой.
  От страшного голоса подирал мороз по коже. Пит пнул старика ногой, и тот перевернулся на другой бок.
- Тише ты, - сказал Мак.
- А чего он?..
- Подожди... я сам спрошу.
- Ну валяй, - сказал Пит, отходя к очагу.
  Он небрежно прислонился к белой печи, поглядывая на Мака. Он сомневался в успехе этого предприятия.
- Где птица? – спросил Мак, слегка пнув колдуна.
  Старик зловеще зашептал, злобно крутя красными от огня глазками. От тлеющего огня в очаге поднялись искры. 
- Эй, эй... кончай придуряться, - поспешно сказал Мак, ткнув в старика дубинкой.
  Пит небрежно стоял, прислонившись к бревенчатой стене. От белой печки шло тепло. Из двери заглядывала Мария.
- Мак! – предостерегающе крикнула она.
  Мак поднял голову, успев отшатнуться от летучей мыши. Она с писком стукнулась об печку и снова полетела на Мака. Он увернулся, схватив летучую мышь рукой. Захрустели кости и потекла кровь. 
  Мак обрадовался, что рука была в полевой перчатке.
- Вот скотина, - сказал он, пнув колдуна ногой.
  Тот подкатился к Питу.
- Где птица, сволочь? – спросил Пит, подбавив ему сапогом в живот.
  Страшный старик с длинной неопрятной бородой глухо забормотал заклинания. Мак стоял, раздумывая.
- Чего будем делать? – спросил Пит.
  Он поставил сапог на покачнувшуюся скамью у стола. От тёмного склизкого стола несло тухлым мясом.
- Постереги девочек, - сказал Мак. – Пусть постоят у костра.
  Пит кивнул.
- Ну? – сказал Мак. – Где птица, сволочь?
  Старик заголосил громче, мотая головой по грязному полу. Пол был усеян птичьими лапками и другим сором .
- Мели Емеля, твоя неделя, - пробормотал Мак.
  Он потёр перчатку о белую печку. На печке осталось тёмное красное пятно. В очаге чуть потрескивало догорающее полено.
- Ну как? – сунул голову в дверь Пит.
- Как... никак, – буркнул Мак.
- Кольни его вилами, - посоветовал Пит, кивнув в угол.
- Сам коли, - сказал Мак.
  Он боялся, что из колдуна брызнет кровь. Да ещё нечистая... Ничего не сказав, Пит пошёл за вилами.
- Ну... давай золото, - сказал он, поддев старика вилами в бок. – А то хуже будет...
  Старик открыл рот, оглушив его страшным урчаньем. Пит с перепугу отшатнулся и врезал ему сапогом по морде.
- У ч-чёрт, - ругнулся он. – Рыгает... живодёр поганый.
  Старый колдун затих.
- Старый хрен, - саданул ему Пит сапогом в бок.
  У старика что-то хрустнуло.
- Потише ты, - сказал Мак. – Разошёлся...
  Старик корчился на полу со связанными руками.
- А тебе что? – огрызнулся Пит.
  Он очень редко пугался... и не терпел этого. Он приходил от этого в дикую ярость... и лез в самое пекло.
- Где птица? – спросил Мак, поддев старика ногой.
- Давай золото!.. – гаркнул Пит.
  Старик перестал шевелиться.
- Притворяется, – сказал Пит.
- Сволочь, - сказал Мак, повернув старика ногой. – И золото не даёт... – пробормотал он. – Вот жмот...
  Пит саданул колдуна сапогом.
- У, сволочь, - сказал он. – Говорил я тебе, что золото нужно...
- Ладно, - сказал Мак, пнув заскрипевшую дверь. – Пошли... бесполезно.
  Он вышел наружу, вдыхая полной грудью свежий воздух тёмного и мокрого леса. Проткнув колдуна вилами, Пит приподнял его и на всякий случай сунул головой в красноватый огонь догорающей печки.
  И вышел вслед за Маком.

  Мария и Митанни стояли, держась за руки около бревенчатой стены.
  Они смотрели на чёрное небо с редкими, таинственно мигающими звёздами и набегающими на них ночными облаками.
  Мария оглянулась.
- Ой, Мак, - сказала она.
  Он давно уже стоял рядом.
- Ф-фу, - вышел Пит, разогнувшись и радуясь тёмному мокрому лесу.
- Ну что, Пит? – спросила Мария.
  В темноте блеснули глаза...
  Пит пошевелил ногой невидимый в темноте мокрый папоротник, вытирая сапог... на всякий случай.
- А, – махнул он. – Ничего...
  Он потянулся и потряс мокрую ветку.
- Ой! – взвизгнули девочки.
  На них посыпался дождь холодных капель. Пит прыснул со смеху. На него тоже попало, но ему было наплевать.
- А где страшный дядька? – спросила Мария.
- Там, - махнул Мак.
  Зашумели деревья.
  Из низенькой приоткрытой двери падал неровный красный отсвет. Мария заглянула в скрипучую дверь. В таинственной избушке было полутемно от красноватого огня в очаге... Неопрятный старик в серо-коричневой рясе  лежал, согнувшись и сунув голову в печку.
  Пахло горелым мясом.
- Ой... а что он делает? – спросила она, понизив голос.
- Подох наверно, - сказал Пит.
- А-а, - сказала она. – А можно посмотреть?..
  Она никогда не видела настоящих злых колдунов. Да ещё таких страшных... И колдовских избушек тоже.
  Таких.
- Была охота, - плюнул Пит.
- Да-а... сам небось видел, - сказала она.
- Ну ла-адно, - скрепя сердце, сказал Мак.
  Он не хотел, чтобы она смотрела на эту гадость... но забыл, что суб-практикантки НУ повидали на своём веку.
  Больше, чем надо.
- Страхолю-юдный, - поёжилась Мария, посмотрев на старика с полусгоревшей головой.
- Пошли, пошли...
  Мак потянул её плечо.
  Митанни стояла, очарованно смотря на края тёмных облаков, освещённые луной. Помигивали редкие звёзды.
- Ты чего тут? – спросила Мария, потормошив задравшую голову Митанни.
  Около чёрной избушки в темноте мокрого леса было зябко. Митанни поёжилась от промозглого холода.
  Он забирался под платье.
- Да ну, - сказала она, опустив голову. – Пахнет... 
- Подумаешь, - протянула Мария.
  Она заглядывала в избушку...
- А где будем спать? – спросила она, повернувшись к Питу с Маком в темноте.
  Они стояли в стороне у тёмного дерева, о чём-то тихо переговариваясь. Пит звякнул в темноте мечом.
- Там, - сказал он. – Подальше...
  Они так ничего и не узнали.


               
                ВЧЕТВЕРОМ

                СТЫЧКА


  Синело утро.
  На большой поляне посреди ещё зелёного, но чуть пожелтевшего леса стоял старик с седой бородой.
  И пешие солдаты.
- А это кто? – спросила Мария.
  Старик держал под уздцы коня.
  На коне было дорогое седло с вымпелом на древке, наглазники и попона с красными и синими ромбами.
- Эй!
  Он поднял руку, подзывая к себе Мака и остальных. Вокруг него упёрлись ногами в землю семеро угрюмых солдат.
- Стойте, - сказал Мак.
  Он почуял неладное.
  Старик помахал рукой, повернувшись и сказав что-то своим головорезам в кожаных шлемах с рогами.
  Те выступили вперёд.
- Тьфу, - сплюнул Пит.
  Порошок мокрый, что ли... опять начинается. Он оглянулся на лошадей и валяющийся в траве горшок.
  Чёртов горшок...
- Эй!
  Старик махнул рукой, и один из воинов поднял лук. Лук был железный... и в два раза больше, чем у девочек.
«Быстро...» - подумал Пит.
  Мак застыл.
  Солдат навёл тяжёлый лук со стрелой. Одно ложное движение, и Питу конец... в его плаще с синей рубахой.
«Кто первый?..» - пролетело у Мака.
  Мария оглянулась на него.
  В лицо солдата вонзилась стрела. У него подогнулись ноги, и он упал на колени в траву. В руках у Митанни оказалась вторая стрела.
  По привычке...
- Бесмильго!.. – крикнул старик.
  Все шестеро солдат бросились в атаку, не испустив ни звука... у Митанни побежали мурашки по коже.
- У-у... сиганули, - процедил Пит.
  Он приготовился, сжав меч.
  Двое в потёртых кожаных доспехах покатились по траве со стрелами в лице. Девочки попятились, отходя назад. Мак отскочил, подняв меч... но солдат с загрубелым лицом споткнулся, с размаху растянувшись на траве со стрелой в шее. Рука в железной перчатке сжимала огромный широкий меч.
  Из шеи брызнула красная кровь.
- Три, - пробормотала Митанни.
  Она облизала языком пересохшие губы, вытащив из сумки за спиной стрелу. Мария стояла в пяти шагах.
  У самого леса.
- Пит! – крикнула она, оглянувшись.
  Пита обступили двое бывалых рубак, отбросив его кистенём к  лесу. Они были на голову выше него.
  Мак отбивался ещё от двоих.
- Луки! – крикнул старик.
  Бросив валявшегося в высокой траве Пита, солдаты с тёмными лицами кинулись к Марии. Она отступила, отгибая спиной ветку дерева. Ветка сорвалась на руку, помешав ей прицелиться. Другая ветка смахнула с неё шлем.
- Фюнаррго! – крикнул старик, стоявший поодаль.
  Мак оглянулся.
  Оставив его рубиться с забуревшим от битв детиной в кожаном нагруднике, другой солдат бросился к Митанни с луком. Она попала в шею замахнувшемуся на Марию солдату и беспомощно огляделась.
  Пита не было.
  Мак споткнулся о лежащего ничком в траве солдата, увернувшись от свистящего меча. Голова в тёмном шлеме покатилась в траву.
  Мак рассвирепел.
- Ллимнаго! – в бессилье позвал старик.
  Было поздно.
  В спину напавшего на Митанни верзилы вонзился меч, проткнув его насквозь. Он чмокнул губами, падая в высокую траву. В траве закачались белые корзинки бессмертника. Митанни отступила от него, широко раскрыв глаза.
  Мак обомлел от небесной красоты девочки.
- Рремнаго! – позвал старик, сунув ногу в стремя.
  Но солдат в пылу битвы не оглянулся.
  Мария отпустила тетиву, и просвистевшая стрела с глухим стуком воткнулась в его кожаный щит. Солдат с загрубевшим в походах лицом бросился вперёд. Мария отскочила к кустам позади, и дубинка с железными шипами скользнула по её раскрытой руке. Она снова увернулась, не уходя с поляны и достав новую стрелу. Взревев, детина в кожаном шлеме поднял палицу с железными шипами, но споткнулся о кочку и ударил по воздуху. Он замахнулся палицей, оторопело обернувшись.
  Мак пнул его в зад.
  Мария во всю ширь распахнула синие глаза. Побывавший в боях солдат взмахнул руками, покачнулся и упал, надевшись на меч Мака. Из кожаного нагрудника в красных и синих ромбах брызнула алая кровь, запачкав синий ромб. Из-под коричневого шлема торчали тёмно-рыжие лохмы.
- Э... спасибо, Мак, - сказала Мария.   
  Она лизнула ранку языком.
  Мак остановился, тяжело дыша и опустив меч остриём в высокую траву. Она наклонила голову, посмотрев на него.
- А где Пит? – спросил он.
- Там, - махнула она.
  Она видела, как Пит сел в высокой траве с белыми корзинками, очумело мотая головой. Митанни плавно шагнула по траве.
- А, - сказал Мак.
  Мария стояла, не отводя от него глаз.
  Он посмотрел на неё... словно нырнув в ледяную воду. У Марии захватило дух... она не отрывала от него взгляда.
  Пит потряс головой, приходя в себя.
- Смылся? – спросила Митанни, подходя к ним.
  Обходя тёмно-рыжую голову в высокой траве.
  Один глаз у откатившейся к кустам головы в шлеме был открыт, а другой закрыт и заляпан кровью.   
- Э-э... кто? – спросил Пит.
  Мак стряхнул с себя туман, оглядевшись. Вокруг было тихо... шелестели деревья в лесу. В густой траве валялись окровавленные солдаты.
- Тот... старик, - сказала Митанни.
  Вдали по полю неслась лошадь со всадником. Над лошадью еле заметно развевалась красная полоска вымпела.
  Мария обернулась.
- Улепётывает, - сказала она.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Мак посмотрел на Марию с ободранным рукавом. Под клочьями чёрной кожи поблескивали чёрные пластинки.
- Снимай, - сказал он.
  Она сбросила чёрную куртку на густую траву. Потом сняла сиреневый свитер... и подняла рукав чёрной водолазки.
  Мак увидел синяк.
- Простенько и со вкусом, - сказала Мария.
  Пока никто не дрался с ней дубинками с шипами и кистенями. Это был первый боевой синяк в её жизни.
- Мазью, - подсказала она.
- Угу, - сумрачно сказал Мак.
  Он достал мазь.
  Пощупав синяк на локте девочки и помазав его мазью, он опустил рукав чёрной водолазки на тонкую белую руку.
  У него защемило сердце.
- И ты снимай, - сказала Митанни, подойдя к Питу.
  Пит скинул плащ.
  Он поднял синюю бархатную рубаху. Под рубахой была исподняя кофта. А под ней – большая ссадина.
- А ты? – спросил он.
- А мне не надо, - сказала она.
  У девочки была царапина на белом лице, от хлестнувшей по щеке ветки. А у Пита ещё неизвестно что.
  Надо было поглядеть.
- Постой, - сказал Мак. – Ты умеешь?..
- Угу, - сказала она.
  Мак подошёл... посмотреть.
  Митанни прощупала Питу рёбра, пожала на печень и густо намазала ссадину мазью из рюкзака Мака.
  Пит стал заправлять одежду в штаны.
- Правильно, - сказал Мак.
- Ну... получше тебя, - поддела Митанни.
  Она посмотрела на него, чмокнув воздух. Мак в замешательстве открыл рот. Она шире раскрыла глаза.
  Тёмно-синее небо...
- Откуда? - спросил Мак, чуть опешив.
  Он забыл...
  Про уроки практики... и не только уроки. На тёмно-зелёной ели, в холодном лесном воздухе резко каркнула ворона.
- Оттуда, - объяснила она.

- Вот ряха, - со злобой сказал Пит.
  У солдата в щеке торчала стрела, и всё лицо было залито кровью. Мак нагнулся, вытащив из лица стрелу.
- У... недоносок, - пнул его Пит.
  У него болело всё тело, особенно правый бок под ребром. И голова, которой он стукнулся об берёзу. 
- А как это ты?.. – спросил Мак.
  До него только дошло.
  От удара кистеня с двумя увесистыми железными шарами Питу должно было переломать все рёбра.
- Так, - угрюмо сказал Пит. – Меч подставил...
  Он и сам удивился, что не убит. Один железный шар коснулся его бока... а другой вырвал из рук меч.
  Мак осмотрелся.
- Пора сваливать, - сказал он.
  Старика упустили.
  Недалеко от них, сквозь поникшие и чуть пожелтевшие берёзы проглядывала грязная от дождя дорога.
- Чудной старик, – задумчиво сказала Мария. – Чего пристал...
  Они побрели вдоль леса, держа своих лошадей.
- Жаль, - сказала она.
- Почему? – спросил Мак.
  Мария повела свою лошадь по густой зелёной траве. Лошадь тянулась губами, норовя достать до травы.
- Все погибли... – протянула она.
  Мак с недоумением покосился на девочку, ведущую под уздцы лошадь. Он не ожидал услышать это.
  От неё.
- Сами виноваты, - сказал Пит.
- Ну, - сказал Мак. – Старик не видал девушек с луками... и в джинсах. Вот и послал своих дурней... поглазеть.
  Пит хрюкнул.
  Девочка недоверчиво посмотрела на Мака. Она знала его... но не всегда понимала. Что он думает... и вообще.
- Правда?
- Чего?
- Ну... насчёт джинсов?
- А ты думала... это тебе не Герра.
  Пит оглянулся.
  Митанни брела по траве, останавливаясь и давая своей лошади пожевать чуть пожелтевшие листочки.
  Мак шёл, волоча по траве меч.   
- Да? – с колкостью сказала Митанни. - А барон?..
  Они вышли по перелеску на большую дорогу с колеями от телег и повозок. Лужи уже высохли, но грязь осталась.
  Да-а...
- А может, хотел лошадей отнять, - сказал Пит, подняв ногу в стремя.
- Хм... может быть, - сказал Мак, пожав плечами.
  Он не знал.
  Мария непонятно на него посмотрела. Она знала... У старика было семь сыновей... и поэтому он ускакал.
  Отомстить.
- Поехали, - сказал Мак.


                *********


- Привал, - устало сказала Мария, сбросив с плеча свой мешок. – Больше не могу...
  Все остановились.
  Митанни села на сломанное бурей дерево. Опушка была совсем небольшая... Тихо раскачивались жёлтые цветы. Жужжал шмель... Он сел на высокую траву около Митанни на краю опушки. Возле неё стояла дуплистая сосна с потоком тёмной смолы на треснувшей от старости коре.
- Глухомань, - сказал Пит, оглядываясь.
- Ладно, - согласился Мак.
  Он тоже сбросил на траву мешок. В его мешке была не только одежда, но и тяжёлые съестные припасы с котелком.
  Пит тащил рюкзак.
- Здесь, наверно, ежи водятся... - сказала Митанни, качая ногой.
  Она сорвала белый цветок у поваленного дерева. Белая кашка пряталась в зарослях папоротника. По гнилой коре сломанного дерева ползали чёрные муравьи. 
- Какие ещё ежи... – раздражённо сказал Пит.
  Он опасался, что они не выйдут до вечера и останутся в дремучей чаще. Ему надоело бродить по этому лесу.
  Без конца и края.
- Или ужи... – протянула Митанни, пнув ногой трухлявый пень.
  Она думала про сказку.
  О заблудившейся пастушке, оказавшейся в горах у пещеры с затянутым паутиной заколдованным бочонком.
  С живой водой.
- Ещё не легче, - плюнул Пит.
  Он не любил гадов.
  Он сбросил мешок, сев на него. В мешке защитного цвета что-то хрустнуло. Пит поворочался, стараясь нащупать...
- Уй! – вскочил он с мешка.
  Ему почудилось, что его укусила змея.
  Мак повернулся, схватившись за меч. Мария прикусила губу, ожидающе глядя на Пита. Митанни вскочила со старого ствола, распахнув туманные тёмно-синие глаза. Нагнувшись, Пит пощупал мешок руками и укололся сквозь тёмно-зелёную парусину.
- Ты чего, Пит? – спросила Митанни. – Нож?
  Но это был не нож. 
  Пит порылся в мешке, вытащив обломки остро отточенного карандаша. Он слегка побагровел от злости. 
- Ты чего, свихнулась? – заорал он, бросив обломки в траву. – На кой это?..
  Митанни оказалась около Пита, заглядывая ему в глаза.
- Ой, Пит, - виновато протянула она. – Это я нечаянно...
- Зачем?.. – буркнул он.
- А я... – запнулась она. – Ну-у... хотела записывать необычайные приключения... А потом детям рассказывать.
  Пит смутился.
«Во даёт...»
  Обычно он был спокоен... и его нелегко было вывести из равновесия. То ли воздух так подействовал... Вокруг возвышались вековые деревья, слегка шелестя тёмной хвоей. В темноте леса было что-то неведомое. Сквозило холодком дремучего бора.
  Пит пощупал штаны.
- Тебе больно, Пит? – нагнулась Митанни, потрогав уколотое место.
  Пит вздрогнул.
- Отстань!.. - отскочил он.
  Мария с Маком покатились со смеху. В тёмном лесу откликнулось глухое эхо... На зелёном листике дрогнула капля лесной росы.
  Прозрачная, как слеза.
  Митанни разогнулась, не понимая.
  Она смотрела на них, в очаровании от прозрачной лесной капли. В густой траве у Пита под ногой прятался гриб.
- Ой, смотрите... кукушкины слёзы, – сказала она.
  Мак перестал смеяться.
  Он посмотрел в синее небо над тёмными верхушками столетних деревьев. Еле греющее солнце склонялось к западу.
  Мария села на сломанное дерево.
- Может, здесь заночуем? – спросил Мак.
- Всё равно... что в лоб, что по лбу, - проворчал Пит, с досады пнув свой мешок.
  Близились сумерки.



                ВЧЕТВЕРОМ

                КОРОЛЬ


- Тафта, - сказала Мария, погладив диван с чёрно-жёлтым узором.
- Туфта, - ухмыльнулся Пит.
  Он не уважал дворцы с королями.
  Позолоченные двери распахнулись, и в зал вошёл придворный в раззолоченной одежде из красного бархата.
- Морда сапогом, - осуждающе сказал Пит.
- Эка невидаль, - сказала Мария.
- Да уж... – пробормотал Мак.
  Вокруг была роскошь.
  Мак посмотрел на дубовые стены с красной глазурью. С красными плитками выходов печного отопления.
  По всей стене.
- Пожалуйте в королевскую залу, - надменно сказал придворный.
- Ты чего... слуга? – запнулся Пит.
  Лакей со спесью воззрел на него. У него на голове была седая меховая шапка с головой и чёрными глазками.
  Вроде северной куницы.
- Пошли, - дёрнул его Мак.
  Пит нехотя поплёлся за ним.

  Трон был пустой.
- Ну, кто из нас король? – с подвохом спросил толстяк в бархатной мантии густо-красного порфирового цвета.
  Под мантией был синий хитон со звёздами. У золотого трона на гладком бело-красном полу стояли ещё двое.
  С двумя прелестными дамами.
- Вы, ваше величество, - сказала Мария, поклонившись.
- Странно... а как ты догадался? – спросил король, легкомысленно хихикнув.
- По облачению, ваше величество, - бойко ответила Мария.
  Мак покосился на неё.
  Стены роскошного зала были обиты дубом, с квадратами сиреневого камчатого шёлка с синими узорами.
- Да? – глупо удивился король. – А кто я?
- Повелитель этой земли, - сказала девочка.
- Хм... правильно, - чопорно сказал он. – Я – Снарк 18-ый, король всей обширной земли Майрраго. А вы откуда?
- Из Лифляндии, ваше величество, - сказала она, поклонившись. – В заморской стороне... за океаном.
- Да? – беспечно сказал король. – А откуда же вы знаете наш язык?
- А-а... у нас бывают купцы из Майрраго, - ответила Мария. – Иногда... вот мы и выучили.
  К Снарку в мантии с белой оторочкой подступил человек в чёрном одеянии с загнутым носом, как у коршуна. 
  Он мрачно пошептал королю на ухо.
- Нет, герцог, - недовольно поморщился тот. – Нам угодно принять их как гостей... и познакомить с вами.
  Мак снял руку с меча.
- Ну... скажите мне, как вас зовут, - сказал Снарк 18-ый с легкомысленным смешком.
  Мак замер.
  До сих пор король со всеми слугами и придворными принимал Марию в красном плаще и джинсах за юношу.
  Мария запнулась.
- А... вот дон Макк, - сказала она, облизав губы кончиком языка. – Он у нас главный... и всё вам скажет, ваше величество.
  Мак поклонился, чуть растерявшись.
«Услужила...»
- Ах так?.. - глупо хихикнул Снарк. – Ну говорите, дон Макк.
- У нас рыцарское звание, ваше величество, - ответил Мак со старо-медийским акцентом. - Макк, Питтус и Марри.
  Мария поклонилась.
  Пит последовал её примеру, поклонившись. Он смачно обложил про себя свихнувшийся медный горшок.
  В сотый раз.
- А вот – наши придворные, - произнёс король с глупым смешком. – Сир дон Вельсиг с баронессой, сир дон Рюканниг и донна Эльринна.   
  Герцог в чёрном одеянии склонил голову, высокомерно посмотрев на Пита в чуть запачканном тёмно-лиловом плаще.
  С порваным рукавом.
«Мужичьё», - чуть слышно пробормотал он.
  Мария отвернулась.
  Она оглядела светлый зал с бело-красным полом из блестящего камня и посмотрела на Пита, закусив губу.
  Сделав вид, что не слышит.
- М-м... очень приятно, - сказал Мак.
  Эльринна улыбнулась, оделив его благосклонным взглядом бездонных синих очей. Мак слегка смутился.
  Кто она?..
- Э-э... донна Квилинна, моя жена, - представил барон в полосатой жёлто-фиолетовой тоге баронессу.
«Хламида...» - подумала Мария, чуть выпятив губу.
- Да-а, - улыбнулась Квилинна.
  Она прищурилась, посмотрев на Мака.
  Баронесса была в зелёном жакете... и платье с тёмно-красным подолом, из красного велюра под бархат.
- Очень приятно, - пробормотал Мак.
  Хоть убей... но больше он ничего не мог вспомнить, из светского обращения. Король взял с трона золочёную корону.
  Эльринна сделала шаг к трону.
- Как шахиня... – с завистью проговорила Мария, по-аглицки.
  У дамы в тёмно-зелёном платье была обольстительная фигура. Она небрежно опёрлась рукой на трон.
  С вычурной золотой ручкой. 
«Да уж...» - неопределённо подумал Пит.
- Э-э... странствующие рыцари, - глупо надувшись, произнёс плешивый король. – А что это за девица с вами?
  Пит поднял голову, рассматривая расписной потолок в клетках из красных балок. Он и не думал слушать.
  Что он болтает...
- Начальник поднебесной, - пробормотала Мария себе под нос.
  Эльринна посмотрела на Мака.
  Митанни любовалась полупрозрачным полом в белую и красную клетку. Белые плитки были с красными прожилками.   
- Это наша сестра Митанни, ваше величество, - сказал Мак, учтиво поклонясь. – Она ищет своего пропавшего мужа.
- Да? – глупо хохотнул король.
- Да, - почтительно склонился Мак. - Его похитил колдун... на лесном крылатом драконе с зелёной чешуёй.
  Эльринна не отрываясь смотрела на Мака, в задумчивости проводя по губе розовым кончиком языка.
- Да? - притворно удивилась она.
  Она сделала восхитительный шаг, и её платье в тёмно-зелёную клетку чуть обвилось вокруг колена.
- Сестра? – протянула она, посмотрев на Мака.
- Да, - сказал он.
  В её задумчивых матовых голубых глазах скользнуло что-то зачарованное... и странно притягательное.    
  Король по-дурацки хихикнул.
  Он сел на позолоченный красный трон, небрежно развалившись на своей красной мантии с белой оторочкой.
- Ну... она вряд ли его найдёт, - с издёвкой сказал высокомерный герцог.
  Барон лукаво улыбнулся.
  Прелестная баронесса томно махнула тёмными ресницами, поглядывая на мальчика в красном плаще.
- А зачем он ему, - с юмором сказал барон. – На жаркое?..
- Не знаю, - сухо сказал Мак.
  Эльринна нагнулась, подтянув свою подвязку.
  Зелёноватый верх её платья был из лёгкого прозрачного крепа. Мак не успел отвести глаза и слегка покраснел.
- Я пойду в сад, сир, - сказала она.
- Ладно, - беззаботно сказал король. – Пришлите к нам Рюлинну, милочка...
  Мак проводил её взглядом.
- Дон Макк... надеюсь, ваша милая сестра не удалится от нас так скоро, что от неё останется лишь благоухание свежей розы, - витиевато сказал герцог.
  Мак поймал его взгляд.
  Похожий на коршуна надменный герцог в чёрном одеянии хищно разглядывал тоненькую Митанни.
- Не надейтесь, - сказала она, обидно причмокнув.
- Ну что вы... у нас не принято пренебрегать гостеприимством, донна Митанни, - спокойно возразил герцог.
  Митанни подняла голову, посмотрев на него тёмно-синими глазами. В них было что-то новое... чего Мак ещё не замечал.
- Чего пристал, - сказала она.
  Герцог опешил.
  В зал вошёл лакей в позолоченной ливрее и встав около дверей, поклонился развалившемуся на троне королю.
  Под красным балдахином.
- Ваше величество, её светлость просит дона Макка её проводить, - напыщенно возгласил он.
- Светлость?.. – с глупой усмешкой спросил Снарк 18-ый. – Какая светлость?..
- Её светлость донна Эльринна, - угодливо поклонился слуга.
- Ну пусть он пойдёт, - беспечно отмахнулся король. – Пойдите, дон Макк... а то она боится темноты.
  Он хохотнул.
  Мак потупился... не зная, что сказать. Он не знал, зачем его зовут... и вообще, лучше было не разделяться.
- Не канителься там, - сказала Мария, посмотрев на него.
  Мак почуял неладное.
- Э-э... вот дон Питтус, - сказал он, растянув губы в улыбке. – Он её проводит, ваше величество.
- Ну ладно, - легко согласился король. – Пусть дон Питтус пойдёт...
  Мак посмотрел на Марию.
  Он подумал, что тут она больше способна дать полезный совет, чем Пит со своим солдатским опытом. 
- Фигли-мигли, - пробормотала Мария.
  Такого она не видела в кино... и не читала в книжках. И вообще... папа им с Митанни про это не рассказывал.

  Пит огляделся.
  У окна с тёмно-синей занавесью стояла донна Эльринна в прельстительном платье, томно ожидая Мака.
- Чего это вы... я же просила дона Макка, - сказала она.
- Ну... я вместо него, - неучтиво пробурчал Пит.
  Бесподобно, - сказала она.
  Она прошлась к стрельчатому окну с тяжёлыми велюровыми занавесями. В окно светило красное заходящее солнце.
- Ну что? - спросил Пит, покосившись на подол её платья.
  Она свысока посмотрела на него.
- Вам что сказали?
- Ничего, - пожал плечами Пит. – А чего надо?
- Ничего.
  Она невозмутимо посмотрела на него, обмахиваясь веером... и провела носком по полу, шевельнув платьем.
- Вы хотите противиться воле короля? – мило спросила она.
  Пит осёкся.
  Из амбразур в квадратах потолка на них были нацелены стрелы арбалетов. Сопротивление было бесполезно.
- Почему? – пробурчал он.
«Дура, что ли...» - подумал он.
  Она стояла, водя носком по белому полу.
  Длинное зелёное платье с полупрозрачным лифом доходило до замшевого тёмно-зелёного сапожка.
- Дон Макк был занят, - сказал он. – И король приказал мне...
- Что? – поинтересовалась она.
  Пит пожал плечами.
  Он видел, что её платье просвечивает. Но не обращал внимания. Он был не такой стеснительный, как Мак.
- Вас проводить...
  У него пропали все сомнения... Что у неё вся природная сила ушла на красоту. И на ум ничего не осталось. 
- Куда? – спросила она.
- Хм... не знаю, - хмыкнул он. – Куда хотите...
  Она пленительно надула губы, посмотрев на него бездонными матово-синими глазами. Пит моргнул. 
«Деревенщина», - подумала она.
  Она посмотрела в окно с хрустальными стёклышками в дубовом переплёте, задумчиво проведя по губе кончиком языка.
  В сад.
- Ну я пошла, - сказала она.
  Пит пожал плечами.
  Случайно потерявшись в бездонных синих глазах, он не успел отойти от тёмно-синей занавеси и освободить дорогу.
- Ну... подвинься, - сказала она. – Двинулся, что ли?
  Пит разинул рот.
«Душераздирающее зрелище...» - пробормотала она.
- А зачем вам... э-э... тебе Мак? – спросил он.
  Она оглянулась.
- А тебе что, - маловразумительно сказала она.
  Пит открыл рот, глядя вслед привлекательной Эльринне. Слегка шевельнулась тяжёлая бархатная портьера.
  Она ушла.

  Раскрылись высокие двери, и в опочивальню вошёл лакей с серебряным подносом. Пит приподнялся, взявшись под подушкой за ручку меча. У него над головой колыхнулся алый шёлк балдахина.
- Ну... чего тебе? – спросил Мак.
  Он хмуро посмотрел на лакея в позолоченной синей ливрее. Его с вечера мучили смутные сомнения.
- Сонное зелье, ваша светлость, - почтительно произнёс лакей.
- К... какое зелье? – запнулся Мак.
  Он с недоумением уставился на поднос.
  На серебряном подносе с синими узорами стояли две синие фарфоровые чаши с дымящимся коричневым зельем. В спальне разлился запах гвоздики и пряностей... Мак понюхал, чуть сморщив нос.   
  Он не любил пряного запаха.
- Сонный отвар, ваша светлость, - повторил лакей, поклонившись.
  Мак взял с подноса чашу с чуть пенящимся отваром. Лакей обошёл вокруг кровати и подал чашу Питу.
- Отпей-ка, - сказал Пит.
  Лакей без слов отпил и поставил чашу обратно на серебряный поднос с замысловатыми синими узорами.
- Эх, была не была, - сказал Пит, отхлебнув обжигающего питья. 
  Лакей в синей ливрее стоял, как истукан. Он покосился на рваный рукав Пита в замызганном плаще.
  Митанни не успела его зашить.
- Если господа желают, есть соседняя комната, - поклонился лакей.
  Он подошёл и открыл белую позолоченную дверь в тёмную залу. Пит поглядел на Мака. Кровать под балдахином была широкая.
  Но...
- Э-э... – сказал Пит.
  Мария встала с красного бархатного стула. Она не собиралась пить это дурацкое зелье... Подойдя к двери, она заглянула в тёмную залу. Митанни откинула белое атласное одеяло, похлопав рукой по подушкам.
  Подушки были пуховые.
- А может, пойдём? – с сомнением спросил Мак. – А дверь можно открыть...
- Никоим образом, - сказала Мария, повернувшись.
  Она покачала головой, как мама.
  В детстве, когда ласковая мама укладывала её спать. А она хотела сбегать во двор, за плюшевой Голубикой.
  Лошадкой.
- Ну ла-адно, - протянул Мак.
  Он тоже так считал.
  В боевом походе не время разводить церемонии. И заниматься глупостями... Он помнил о потолке с амбразурами.
- Не надо, - сказал он.
  Лакей с сомнением пожевал губами.
- Э-э... а вы поместитесь на одной постели? – спросил он.
  Мария загадочно посмотрела на него тёмно-синими глазами. Бездушный лакей ощутил холодок в спине.
  Он потряс головой.
- Угу, - сказала она.
- Э-э... а как же?..
- Сногсшибательно, - сказала она.
  Лакей явно темнил.
- Эх ты, деревня, - сказал Пит, хмыкнув.
  Лакей остановился и стоял, как столб... пялясь на непонятных гостей и не понимая, что ему теперь делать.
  И говорить.
- А тебе что? – сказал Мак.
- Мнэ-э... – в замешательстве проблеял он.
- Ладно, иди, - отпустил его Мак. – Без тебя обойдёмся...
- Да, ваша светлость, - кивнул лакей.
  С облегчением.
  Он повернулся и пошёл к к расписной двери, блестевшей позолотой. Мак поморщился, поставив чашу на столик.
  Лакей был у двери.
- Э-э... и больше не приходи, - сказал Мак, посмотрев ему в спину.   
  Пит с удовольствием допил пряное зелье и откинулся на расшитые белые подушки с алыми розами. Он никогда ещё не спал в королевском дворце... под белым атласным одеялом, толщиной с перину.
  С ярко-красными львами.
- Во дурак, - сказала Мария.
  Слуга не догадался, что она девочка.
  Несмотря на такой же лук со стрелами у Митанни. И тёмно-рыжие завитки, торчащие из-под шлема. 
  Но она не знала...

  Мак проснулся.
  За окном с тёмной полуоткрытой занавесью простиралась безграничная чернота чужого звёздного неба.
  В дверь постучали.
«Кто это?..»
  Он встал, подняв с пола свой тяжёлый меч.
- Кто там?
  За дверью что-то пискнуло.
«Всё равно...»
  От ответа ничего не зависело.
- Пит, - позвал он.
  Тихо.
  Пит сел на кровати, потянувшись за мечом. Пробормотав в полусне, Митанни спрыгнула с постели.
  Мария села, протерев глаза.
- Сейчас, - сказал Мак.
  Загорелась свеча на столе.
  Чуть скрипнул замок. Дверь неслышно приоткрылась. Мак отскочил в темноте спиной к кровати с темнеющим балдахином. 
  За дверью была девчонка со свечой.
- Ты... чего тебе? – оторопел Мак.
- Я... от её светлости, - пробормотала девчонка.
  Она стояла, вылупив глаза на Мака с тёмным поблескивающим мечом. В темноте он казался великаном.
- Ну? – сказал Мак.
  Тут было не до любезности.
  Девчонка чуть не уронила свечку на блюдечке, робко отступив от тёмного рыцаря с мечом в полутьме.
- Э-э... донна Эльринна приглашает... э-э... дона Макка на прогулку, - пролепетала она.
  Мак крякнул, оглянувшись на свечу на столе. Он повернул голову, уставившись на девчонку с двумя косичками.
  С веснушками в полутьме.
- Куда-а? – спросил он.
  Он сделал шаг к двери, волоча меч.
  У девчонки расширились глаза в полутьме. В них отразился огонёк свечи... она повернулась и убежала.
  Мак пялился в кромешную темноту.
- Ну? – спросил Пит сбоку от двери.
- Убежала... – растерянно сказал Мак.
  Он пожал плечами, оглянувшись на Марию и Митанни с луками... в разных углах полутёмной спальни.
- Отбой, - сказал Пит.
- Ой!..
  Митанни прыгнула в кровать, пока не задули свечу. Пит порылся в рюкзаке... было двенадцать часов ночи.

  Раздался стук.
  Пит сел в постели, пощупав рукой меч. Рука погладила белый ковёр из овечьих шкур с длинной шерстью.
  В темноте.
- Эй...
  Он толкнул Митанни.
- Буди их...
  Стук повторился громче.
- Тихо... - сказал Мак в темноте.
  Первый час.
  У него было предчувствие какого-то подвоха. Ещё с вечера... а точнее, после знакомства с чёрным герцогом.
  Он подошёл к двери, волоча меч.
- Кто там?.. – спросил он.
- Откройте... служанка, - слабо донеслось из-за двери.
  Мак оглянулся.
  Все на своих местах... Он подумал. Что делать?.. Он догадывался, кое о чём... но что от него зависит?
  Он не знал.
- Чего тебе? – грубо сказал он.
  За дверью стояла служанка со свечой в серебряном подсвечнике. Свеча слабо освещала пышные формы.
  Лет сорока.
- Э-э... кто девчонку прогнал? – спросила она, поглядев на Мака.
  Мак поджал губу.
  В спальне было полутемно, от свечи на столе. На обширной постели под тёмным балдахином никого не было.
  У стены тёмная фигурка... с луком.
- Ты?
- Ну, - мрачно сказал он.
  По тёмной стене плясали тени от свечи на столе.
  Служанка в ночной рубашке подозрительно заглянула в комнату, посмотрев на темнеющую кровать.
- Хорош гусь, - сказала она. – Ой...
  Она подвинула рукой, и обожгла себе пальцы воском. Пит за дверью подавился, издав странный звук.
- Ну... чего тебе? – грубо спросил Мак.
  Служанка поглядела на него, подняв свечу. Свеча тускло осветила белое лицо Мака с тёмно-синими глазами.
- Ты дон Макк?
- Ну, - буркнул он.
- Ну пошли, - сказала она.
- Куда?
  Он облизал пересохшие губы.
  Они в замке придурковатого короля Снарка 18-ого... с его придворными. А у него на руках две девочки.
  Да ещё Пит.
- Куда... к нам, - сказала она. - На прогулку... донна Эльринна любит гулять ночью, - с усмешкой добавила она. - При звёздах.
- Куда-а?..
  Мак подозрительно заглянул в темноту, за спину служанки. Слабый свет освещал кусочек красного ковра.
  Во тьме.
- В сад, - сказала она.
  Пит хохотнул, сбоку от двери.
  Служанка со свечой поглядела в полутёмную спальню. В полутьме за Маком, у стены темнела фигурка девочки.
  В платье.
- А, вот вы где, - сказала служанка.
  Пит прижался к стене.
  Она его не видела... и все остальные за дверью. Хм... которых не было. В чём он почти не сомневался.
- А ты кто?
- Сам не видишь? – сказала она, бесстыдно посмотрев на Мака.
  Он видел.
- Не, - сказал он. - Как тебя зовут?
- А на что тебе?
- Надо, - сказал он.
  Нормальное действие, в походе на чужой планете. На случай... если понадобится. Ну... и для отчёта.
- Лана, - сказала она. – Э-э... то есть, Леамонна.
  Мария у тёмного буфета не спускала с них глаз. В тёмном стекле буфета слабо отражался огонёк свечи.
  За стеклом темнели бутылки.
- Ну пошли? – сказала служанка, поглядев на Мака.
  Он думал.
- Не-е, - сказал он. – Лучше завтра.
  Лана подняла свечу, покосившись в полутьму. Она почесала плечо, нетерпеливо переступив у двери.
- Хм... ну смотри, - сказала она, выпятив губу. – Вы с девочкой в одной спальне... а если король узнает?
- Ну и что?
  Он соображал.
  О кознях дона Рюканнига в чёрном одеянии, с загнутым как у коршуна носом. О глупом хихиканье короля...
  И вообще. 
- Сам увидишь, - сказала она.
- Не-е... я спать хочу, - сказал Мак.
  Она хмыкнула.
  Он посмотрел на облачение служанки. Было похоже на ночную рубашку из полупрозрачной марли.
  Чёрного цвета.
- Ну и что? – сказала она. – Подумаешь... у нас выспишься.
«Хм...»
  Он покраснел, оглянувшись в темноте.
  В полутёмной спальне с белеющим ковром на тёмном паркете колебался слабый огонёк свечи на столе. 
  Было тихо.
- Не-е, - протянул он.
  Она почесала плечо в ночной рубашке из дымки. Мак покосился на неё, в полутьме от горящей свечи.
  Она не уходила.
- Ну пока, - сказал он.
«Пристала...»
  Она потянула его, за собой.
  Он не двинулся, упираясь в пол. Как мальчишка, которого уводят спать. А ему обидно... и не хочется.         
  Он оглянулся. 
- Дурень... не бойся, - прыснула она.
  В комнате было темно. 
  Она поставила ногу на порог, нахально посмотрев на него. Он снова чуть покраснел... из-за девочек.
  Зря.
- Постой, - сказала Лана, сделав шаг.
  Она потянула его за рукав.
  Он взялся за половинку высокой двери. Потолок терялся в темноте. В комнате горела только свеча на столе.
  А остальное в темноте...
- Простофиля, - сказала она.
  Лана прикоснулась к нему, упираясь плечом в дверь. Она поставила ногу, отпихивая дверь коленкой.
- Ну? – сказал он.
- Тебе хуже... не знаешь, что ли? – сказала она. - А то пожили бы тут... на королевских харчах. У короля завтра угощение...
  Она подняла свечу.
  Пит за дверью не удержался и снова прыснул. У тёмной стены сбоку донесся подозрительный шорох.
  Лана надулась.
- Эх ты, - сказала она. – Плюнул на королевскую милость... Ну смотри... Мне тоже неохота... из-за тебя терпеть.
- Ну... отстань. 
- Лапоть, - сказала она.
  Она опустила свечу.
  Он посмотрел на Лану в полутьме... с соблазнительными формами. В другое время он бы помолился.
  Но... не было нужды.
- Лана, - сказал он удаляющейся служанке, в темноту с жёлтым огоньком. – Доложи там... девочка в той спальне.
- Ладно, - отозвалась она, повернувшись.
  Сейчас не до того...

  Стены из морёного дуба тонули в темноте. Стену у постели покрывала белая мурава с зелёными завитушками.
  Печь...
- Ложись, - сказал Мак.
- Не-е...
  Она села, подняв коленки.
  Он не собирался оставлять Митанни одну в этой спальне. И поэтому хотел спрятать под кроватью Пита.
- Слышала, что лакей сказал?
- Очень мне надо... слушать этого остолопа, - сказала она, выпятив губу.
  Он был согласен.
  Но... он был другого мнения. После того, что сказала Лана... да и вообще. Но разделяться не стоило.
  Она была права.
- А ты что думаешь? – спросил он.
  Мария взялась рукой за тёмный столбик балдахина в полутьме, над постелью с синим атласным одеялом.
- Будет тебе... чушь городить, - сказала она.
- А что?
  Она посмотрела на него, наклонив голову.
- Утром пойдём, - сказала она.
- Угу...
  Митанни вскочила с постели, встав рядом с Марией. Она нагнулась, расправляя своё тёмно-синее платье.
- А, - сказал Мак.
  Удивляясь, что всё оказалось так просто. Он думал, думал... но ему это совершенно не пришло в голову.
- Тоже мне... мыслитель, - сказала Мария.
  Как будто угадала... что он думал.
- Слушай... а ты? – запнулся он. – Ты тоже мальчик...
  У него не повернулся язык сказать по-другому... о тоненькой девочке с туманными тёмно-синими глазами.
- А-а... а я под одеялом спрячусь, - сказала она.
- Точно, - сказал Пит. – Пошли спать...
  У него слипались глаза.

  Мак посмотрел на дверь, задвинутую столом. Ничего не было видно... Пит завернулся в пуховое одеяло.
  С краю.
- Не толкайся, - сказала Митанни.
- Угу, - сказал Пит.
- Тоже мне... король, - с насмешкой сказала она.
  Она лежала, смотря в темноту над собой и вспоминая этот день. Она не думала, что бывают такие короли.
- Дурошлёп, - сказал Пит.
  Митанни думала, лёжа в темноте.
  О чёрном герцоге доне Рюканниге, о глупом короле Снарке на красном бархатном троне, о донне Эльринне...
  Ночь... тишина.
- Красивая... – задумчиво произнесла она.
- Кто... служанка?
  Мак удивился, пялясь в темноту. Митанни тоже удивилась, уставившись на Мака в темноте, на той стороне кровати.
- Ты чего?..
  Мак понял.
  Он почувствовал спиной прикосновение Марии, и у него замерло сердце от щемящего небесного чувства.
- Не... Эльринна, - прибавила Митанни.
- Угу... роковая женщина, - сказал Пит, в полусне.
  Мак лежал, не шевелясь.
- Не... кривляка, - сказала Мария, у него за спиной.
- Почему? – спросил он в темноте.
  Почти не думая...
  Он думал, что она ничего... в общем. Она, конечно, тёмная... и мало что понимает. Но это же не её вина.
  Так ему казалось.
- Почему-у, – передразнила она.
- А что?..
  Мак застыл, боясь пошевельнуться.
- Ничего, - малопонятно объяснила она.
  Мак повернулсяв темноте, не понимая.
  Что она имеет в виду?.. За тяжёлой портьерой светила белая рогатая луна... А тут, около него темнела голова девочки.
  Совсем близко.
- Ты что... в неё влюбился? – спросила она.
  Мак оторопел.
- Дура, что ли? – вырвалось у него.
  Мария округлила глаза, пялясь в темноту.
  Про дуру она от него пока не слышала. Никогда в жизни. И до сих пор не надеялась когда-нибудь услышать.
  Мак похолодел в темноте, перепугавшись.
- Сам дурак, - сказала она.
  Он повернулся от неё, опустив голову на подушку. Пора было спать... и выспаться. Завтра это могло пригодиться. 
- Ну и что, - довольно пробормотал он.

- Ты куда, Мак? – спросила Мария спросонок.
- М-м... никуда, - сказал он.
  Но было пора.
  В шесть часов девочки были в той спальне. Сквозь тяжёлые гардины пробивался серый утренний свет.
- Пока, - сказал Мак.
  Дверь была задвинута тяжёлым шкафом с книгами. За узкими стёклами полок были тёмные фолианты.
  С синими буквами.


                *********


  Мак оцепенело уставился в пустую спальню. С постелью под синим балдахином с серебряными звёздами.
  И смятым одеялом.
- Смотри, - сказал Мак, похолодев.
  На тёмном полированном столе у стены лежала записка. Мак подошёл, взяв со стола кусочек бумаги.
  У него защемило сердце.
- «Подателю сего причитается от получателя сего тридцать серебряных талеров...» - с недоумением прочитал он.
- Что за хреновина? – подошёл Пит.
  Мак вспомнил бородатых разбойников на опушке холодного зелёного леса. А теперь снова... Но уже без старика.
  Что он скажет?..
«Чушь...»
  Мак потряс головой.
- М-м...
  Он сделал знак пальцами.
  Оба солдата перешли на свой язык, по инструкции походного боевого устава для особых дальних легионов. 
- Ну, что будем делать? – спросил Пит, звякнув ржавыми шарами кистеня.
- Или сейчас, или ночью, - сказал Мак, сунув записку в карман.
- Зачем тебе? – кивнул Пит на бумажку.
- Пригодится.
  Пит кивнул.
- Ночью, - сказал он, чуть подумав.
- О'кей.
  На сейчас враг и рассчитывал.
  Дали бумагу за девочек, на тридцать серебряных талеров. И значит... приготовились взять их в плен.
- С вещами?
- Нет, - сказал Мак.
  Жалко... но ничего.
  У них не было ни секунды. Они ничего не знали о планах врага. О том, что будет дальше. И главное, когда.
  Пит хмыкнул.
- Прорыв, - сказал Мак, подскочив к окну.
  Прыгать высоко, и веток у окна нет. Пит прошёл пол-стены, прощупывая в дубовых панелях тайные двери.
- Сюда, - позвал он.
  Он со всего размаху хватил кистенём по тёмной дубовой стене. Тёмная скрытая дверь громко затрещала.
- Шкаф, - позвал Мак с другой стороны.
  Тяжёлый шкаф треснул.
  За проломленной дверью оказался широкий коридор с факелом. Они промчались по нему, топая, как лошади.
- Пригнись! – крикнул Мак.
  Стражник...
  Стрела попала ему в грудь, чуть не сбив с ног. Мак сорвал её, повернув в открытый полутёмный зал.
  Чтобы другие не знали.
- Шалава, - пропыхтел Пит, топоча за Маком.
  Они понеслись, как бешеные.
  Оставив за собой лучника с проломленной головой, скрючившегося на полу из белых и зелёных плит.
  Залитых кровью.
- Потолок! – оглянулся Мак.
  В пол стукнулась одна стрела.   
  Пит пригнулся, закрывшись Маком. Тяжёлая стрела ударила Маку в спину, чуть не свалив его с ног.
  И всё.
«Приказа не было...»
- Жми! – обернулся Мак, вылетая в открытую дверь.
  В малый зал.
  Они вышли в потайную дверь в стене, с другой стороны спальни девочек. И были в другой части замка.
  Пит чуть хромал.
- К-курва, - выдохнул Мак, уворачиваясь от стрелы.
  Пит пригнулся, топая за Маком.
  У дверей стояли рослые стражники в блестящих касках с гребнями. Стрела застряла в синей обивке.
  Вторая стрела вонзилась в Мака.
  Бросив арбалеты, солдаты схватились за секиры.
  Но несущийся Мак вогнал в лучника нож, пробив кольчугу на животе. Тот согнулся и повалился, хватаясь за тёмно-красную портьеру. Второй поднял секиру... и промахнулся, отлетев и врезавшись головой в дверь.
  Сбитый шарами Пита.
«Как кегля...»
- Дерево! – повернулся Мак.
  В конце этого зала...
  За отдёрнутой тёмно-зелёной бархатной занавесью стоял развесистый дуб с большой веткой у самого окна.
  Сзади доносились крики.
- Тихо, - повернул голову Мак, тяжело дыша. – Ты чего?
  Было тихо.
  Они были в овальном зале с белой обивкой и тремя окнами с отодвинутыми тёмно-зелёными занавесями.
  Все спали...
- Лезь, - пропыхтел Пит.
  Он побледнел от бега.
  За ним на белом полу тянулись капли крови. В угаре боя он не заметил стрелы у себя в штанине и раны.
  Мак открыл окно.
«Откуда у них...» - пролетело у него.
  Большое стекло ткнулось в зелёную ветку, и на Мака пахнуло ненастным, сырым от дождя воздухом.
  В двери ворвались двое солдат с секирами.
- Пи...раз, - пробормотал Мак, увернувшись.
  Проделки герцога...
  Может, он хотел жениться... а может, и просто так. Рассечённый стражник свалился, заливая пол потоками крови.
  ...Хотя крючконосый герцог производил солидное впечатление.
- Дзынь!!
  Секира выбила из белого пола искру.
- Хрясть!!
  Пит заехал солдату сапогом в забрало.
  Он врезал ему под блестящую юбочку из пластинок, для вящей убедительности. Тот слабо всхлипнул и затих на полу.
«Ещё разок...» - проплыло у Пита в голове. - «Некогда...»
- Давай, – сказал он, оглядываясь.
  Мак стоял на дубовой ветви.
  В овальном зале с белой обивкой и тёмно-зелёными занавесями осталось два изувеченных трупа в доспехах.
  Мак привязал к суку бечёвку.

  Пит остановился, как вкопанный.
  Заматерелый в боях солдат поднял тяжёлый арбалет с короткой стрелой, глупо выпучив на них глаза.
  Пит поднял руку.
- Эй! – крикнул Мак. – Ты не видел дона Вельсига?
  Стражник в зелёном лесном облачении опустил арбалет со стрелой. Он не понимал, что это за люди, похожие на рыцарей. 
  В сером небе шевелились зелёные листья дуба.
- Хочешь в лоб? – осведомился Пит, подойдя.
  Стражник уставился на него.
  Мак нагнулся поправить сапог и дёрнул лучника за зелёную штанину. Пит долбанул ему сапогом по морде.
  Тот перестал шевелиться.

- Ррра-а!!! – неистово заорал Пит, увидев лучника у ограды из тёмных камней.
  В самом конце сада.
  Лучник в зелёном встал на колено, целясь из арбалета... но не стал стрелять. Он стоял на колене, не зная, что делать.
  Почему-то.
- Давай! – разъярённо заорал Мак.
  Он выскочил из-за кустов.
  Обрушив кистень на голову лучника, Пит прыгнул с ограды. Блестящая каска звякнула, отлетев в кусты и погнувшись.
  Стражу не предупредили...



                ПЛЕН


- А этого – в подвал, - распорядился герцог.
- Стой, – сказала Мария. – Ты что... не заметил, что я девочка?
  Герцог открыл рот.
  Двое стражников в кольчугах до колен стояли, опустив руки. У них за спиной торчали широкие мечи.
- Докажи, - сказал он.
- Как?
- М-м...
  Он в сомнении замолчал.
  Он... то есть, она... девица благородного рода. И скорее всего, сестра Митанни... которая будет его женой.
- Сейчас я позову служанку, - сказал он. – И ты докажешь, что ты девочка.
- Беги, - сказала она. – Только смотри не споткнись.
  Она состроила большие глаза.         
  Побледнев от злобы, герцог поднял руку... но остановился. Он был похож на девочку... то есть, она.
  Или он.

- Не паясничай, - сказала она. – Видишь?
  Мария высунула язык, потрогав пальцем зуб. Герцог поглядел в рот девочки, за высунутым языком.
- Это яд, - сказала она, расширив тёмно-синие глаза. - Если ещё пристанешь, я умру... и моя сестра тоже.
- Обе?
  Он осёкся.
  Она посмотрела на него, чуть округлив глаза. Как на официанта, забывшего принести лимонад. В самую жару.
  Он помолчал.
- Ну что ж, - пригрозил он. – Тогда мы вас продадим... Поодиночке.
- Да?
  Она вытянула губы.
  Он оглядел Марию в тёмно-зелёном бархатном платье с пояском и с серебряным драконом на пряжке.
  Она понравилась.
- У нас таких любят, - сказал он, с усмешкой на тонких губах.
- Кошмар, - сказала она.
  Герцог посмотрел на неё, раздумывая.
  Он перевёл взгляд на девушку в тёмно-синем платье. Митанни смотрела на него широко раскрытыми глазами.
  Как тёмно-синее небо.
- М-м... – сказал он.
  Митанни глазела на него.
  Она пока не видела таких злых людей. Так ей казалось... Но... просто она никогда не была в их власти.
  Он думал.
- Да-а... а сейчас вас отведут в отдельные комнаты, - сказал он наконец.
- Не-е, - сказала Мария. – Отдельно мы не пойдём... правда, Митанни?
  Она повернула голову.
  Стражник с мечом за спиной стоял возле Митанни, как скала. Другой стоял, возвышаясь над ней самой. Две служанки переодели Марию в соседней комнате, с зелёной шторой на окне.
  Они были сильнее.
- Да, - сказала Митанни.
  Мария поглядела на герцога.
  Спесивый герцог с загнутым носом был похож на чёрного коршуна. Он был хитёр... но не более того.
«Хм...»
- Дайте нам подумать, - сказала она, в раздумье. – До завтра.
- Ну хорошо, - сказал дон Рюканниг. – Сидите здесь... до завтра.
  У него появились свои соображения.
  С помощью этих девочек он мог получить больше, чем рассчитывал. Тем более, когда их оказалось две.
  Таких в земле Майрраго не было.

- Забыл, что ли? – сказал Пит.
  Мак насупился.
  Он совсем забыл о пункте № 5. Стоило только покрепче сжать зубы, надавив на зубной колпачок снизу.
  И всё...
- Пошли за ножами, - угрюмо сказал он.
  У него защекотало в горле от страха за Марию и Митанни. Тут не такой плен... но что они будут делать?
  Только бы успеть...
- Куда?
  Моросило.
  По мощёной улочке городка под серым ненастным небом бродила бурая свинья, роясь в лопухах и хрюкая.
- Вон, в трактир.
  Трактир был на отшибе.
  Пит отворил низкую кривую дверь. Закопчёный потолок и несколько тёмных столов... Пахло пивом.
  Пит задел ногу полупьяного малого.
- Э-э... хочешь, башку раскрою?.. – пьяно протянул тот.
  Детина осовело повёл глазами по Питу, подняв дубинку с железными шипами. Больше не было ни души.
- С удовольстием, - сказал мрачный Пит.
  Мак толкнул его в бок.
- Да ну... он пошутил, - сказал он. – Вот... закажи себе пива.
  Он вытащил серебряный пистоль, положив его на тёмный стол. Пистоль стукнул об стол, как домино.
- Эй, хозяин! – заорал детина. – Дай пива!
  Пит с Маком уселись в углу за тёмным столом. От стола несло прокисшим пивом. На стене чадил факел.
- Эй, любезная! – подозвал Мак.
- Чего тебе? - подошла служанка в засаленном переднике.
- Пива, - сказал Мак. – Позови хозяина.    
- Зачем?
  Она разинула рот.
- У нас дело... он будет доволен.
  Мак показал ей золотой.
- Ладно, - сказала она.

  Служанка сноровисто бухнула на стол две кружки пива. На тёмный стол плеснула пена. Пит отпил тёмного пива.
- Сейчас придёт, - довольно сказала она.
  Она убежала.
  В очаге с решёткой потрескивали дрова. Из двери за столбом показался плешивый старик с чёрной бородой.
  Клочками.
- Чего вам? – спросил он.
  Мак положил на стол около кружки три золотых. У старика загорелись глаза. Он был непрочь подзаработать.
- Два хороших плаща и комнату, - сказал Мак. – И-и... двадцать ножей для еды.
  Пит отпил пива, глянув на пьяного парня. Тот раскинулся на тёмном стуле, протянув длинные ноги.
- Четыре золотых, - ушло подмигнул старик. – И десять ножей...
- Двадцать, - сказал Мак. – Сбегай к оружейнику... или на кузницу... или в другой трактир.
  Старик подумал, пожевав губами.
- Ладно, - сказал он. – Селинна проведёт вас наверх... там и ждите.
- Через сколько? – спросил Мак.
- Два часа.
  Старик ушёл.

  Лебеда хлестала его по коленям. Поднялась жёлтая двурогая луна... у Мака ёкнуло сердце. Он оглянулся на Пита.
«А вдруг не успеем?..»
  На тёмном карагаче сидел освещённый луной лысый стервятник. Где-то надсадно заорала дикая утка.
«Коршун схватил...»
  На склоне с торчащими скалами росли коренастые грабы с густой листвой и корявые ветвистые каштаны.
  Сквозь листву горели звёзды.
- Тише, - обернулся Мак, пробираясь сквозь заросли лозняка.
  Пит в темноте кивнул.
  Над ними раскинулся неохватный ночной простор с яркими звёздами. В трактире они обо всём договорились.
  Пит оглянулся сверху.
«По реке...»
  На иве у реки раскачивался серебристый рыбий хвост, окунаясь в тёмную воду с белой лунной дорожкой.
  Пит протёр глаза.
«Показалось...»
  Вверху темнела каменная ограда.
  Мак подтянулся и лёг на камни ограды. В саду тихо шелестели листья... Поблизости никого не было.
  Мак пощупал нож на поясе.
- Тс-с... – сказал он. – Лезь...

- Вон, - прошептал Пит.
- Сними...
  Пит приподнялся, метнув нож. Стражник около тёмного ствола дуба глухо вскрикнул, упав на землю.
  Они подождали, прижимаясь к траве в темноте.
- Пошли, - тихо сказал Мак.
  Они пригибаясь подбежали к могучему дубу. Белую луну закрыло облако... все окна темнели наверху.   
  В окнах над листвой дуба, за портьерами пробивался свет.
 
  Найти любого слугу, стараясь не наткнуться на стражу.
  Потом выпытать у него, где спальня герцога или Эльринны. Мак не представлял, что ей сказать... и как.
  Но придётся.
- Давай, - прошептал он.
  Они сидели на ветке совсем рядом с окном. Оно чуть поблескивало от звёздного света. Луна была за облаком.
  Было свежо.
«Новое...» - подумал Пит про окно.
  Ветка качалась.
  Пит повозился, ковыряясь с ножом в руках. Створка окна приоткрылась внутрь. За портьерой горели свечи.
«По два стражника...»
  Пит с Маком бросили ножи с двух сторон тёмно-зелёной гардины. Не попав, Мак тут же бросил ещё.
«Есть...»
  Двое стражников подоспели от другой двери.
  Пит остервенело махнул топором. В лицо шлёпнулась тёплая брызга. Мак отскочил, рубанув по кольчуге.
  Они ринулись к двери.
- Туда, - показал Мак.
  Голова работала ясно, как в солнечное морозное утро. Шансов было процентов на шестьдесят... или семьдесят. 
«Пит без брони...»
  Двое стражников валялись в крови.
  Проблуждав в коридоре с поворотами и ступеньками, они заметили свет под дверью. Послышались голоса...
  В полутьме.
- Тут, - прошептал Мак.
  Он погасил свечи на стене.
  Почти тут же дверь открылась, и в коридоре появился слуга в синей ливрее. Он прикрыл дверь, держа свечу.
  Ему зажали рот, потащив по коридору.

- К-кто вы?.. - прошепелявил он, размазывая по лицу сопли с кровью.
- Тш-ш, - сказал Пит, показав свой топор.
  У окна зала валялись двое стражников, один с разможжённой головой, а другой со страшной раной в спине.
  У лакея расширились глаза.
- Где герцог Рюканниг? – бесстрастно спросил Мак.
- М-м... не знаю, - промычал тот от страха.
«М-м...» - подумал Мак.
  Пит пнул лакея сапогом.
- Ой!
- Врёшь, сволочь, - сказал Мак. – Ты что... туда не ходишь?
- Н-нет...
  У дальней двери лежали ещё двое стражников. Над ними горел подсвечник, на белой стене возле дверей.
  Из белого атласа.
- А кто?
- Меррсго, ваша милость... другой слуга.
  Пит заткнул ему рот, снова пнув сапогом.
- У-у...
- Ну? – подбавил Мак.
- У-у...
- Чего ты слушаешь этого осла? – хмыкнул Пит.
- Ну, всё, - сказал Мак, поднимая топор.
- О...
  Пит зажал лакею рот, шлёпнув его по губам. Рванув синий кафтан, он стал запихивать полу ему в рот.
  Тот замотал головой.
- Вытаскивай, - сказал Мак.
- Ну?
  Пит повёл топором, оставив тонкую красную царапину на шее лакея. Тот захныкал, вытирая руку об синюю ливрею.
- Я... не знаю, - заикаясь, сказал он.
  Их тускло освещали четыре свечи.
  Подняв полу, отодранную от синего кафтана трясущегося лакея, Мак хлобыстнул его тряпкой по мордасам.
- Да чего его слушать? – сказал Пит. – Хрястнуть по башке, и дело с концом.
- Н-не... не ходите туда, ваша милость, - быстро забормотал лакей, показывая глазами на потолок. – Убьют...
«И тебя...» - догадался Мак.
- А я вам покажу... где донна Эльринна, - всхлипывая, проговорил тот. 
- Ну... веди, - приказал Мак, ткнув его топором.

  У него замерло сердце.
  Он не знал внутреннюю охрану в замке. Но подозревал, что в некоторых местах было достаточно одного визга.
  Он глянул на потолок в темноте.
- Эй, - прошептала Лана.
«Откуда?..» - оторопело подумал Мак.
  Он собрался, готовый сбить Пита на пол от стрелы из потолка.
  Лана остановилась, опираясь рукой о тёмную стенку коридора. Пара свечей вдали тускло освещала её фигуру.
- Чего тебе? – спросил он полушёпотом.
- Пошли...
  Пит звякнул железными шарами.
- Тс-с... неровен час, – сказала она.
  Слуга простонал.
- Глуши, - повернулся Мак.
- Угу.
  Раздался тупой стук по голове, и слуга упал. Лана посмотрела в полутьму за Пита, чуть расширив глаза.
- Ты от кого?
- Тс-с... - сказала она. – Пошли...
  Она поманила их за собой.

  Эльринна в красном платье отступила в глубину комнаты. Она смотрела на Мака, не сводя с него глаз.
- А где девочки? - спросил он.
  Она молча показала подбородком на тёмную портьеру сбоку. В очаге потрескивал красноватый огонь.
- Лана, - прошептала она, прижав палец к губам.
  Мак стоял в замешательстве.
  Лана отодвинула портьеру, за которой была тёмная дверца. Пит посмотрел на её платье из зеленоватой дымки.
«Ишь ты...»

  Мак оглянулся.
  Эльринна стояла, приоткрыв рот... в её бездонных глазах отражались отсветы свечи. Он заставил себя отвернуться.
  По спине пробежал холодок.
«Колдовство...»
  Он помотал головой, освобождаясь от наваждения. Они шли за Ланой со свечой, в полупрозрачной дымке.
«Приворот...»
  Он не верил в волшебниц.
  Во всяком случае, в настоящей жизни. В том, что случается с ним лично... и его товарищами по службе.
- Эй...
  Он ткнул пальцем Лану.
  Она обернулась, подняв свечу. Ей было лет сорок... Мак тоже остановился, и Пит наткнулся на него.
- Ты куда?..
- Сам знаешь, – сказала она.
  Отодвинув Мака, Пит вытянул шею к служанке в соблазнительном платье... с поднятой свечой в полутьме.
- А то... – хмуро проговорил он.
- Чего?
  Она выпятила губу.
- Смотри...
- Сам смотри, - сказала она.
- Ну иди, - подтолкнул её Мак.
  Он смутился.
  Она с любопытством посмотрела на него, подняв свечу. Мак опустил голову... у него покраснели уши.
- Ну пошли, - сказал Пит.
  Вокруг была тьма.
  Если бы не желтоватый колеблющийся огонь свечи у Ланы, им пришлось бы пробираться наощупь.
  Пит хмыкнул.
- А кто тебя послал? – спросил Мак.
- Она, - сказала Лана, не оборачиваясь.
- Эльринна?
- Да.
- Мы пробирались к ней... а почему ты встретилась по пути?
- А я почём знаю...
  Она шла, не оборачиваясь.
- М-м...
  Странно...
- От донны Эльринны потайной ход в башню, - сказала она, обернувшись. – А с другой стороны очень далеко...

  Мария сидела с ногами на тёмном дубовом стуле, прислушиваясь к шуму. Низкая дверь отворилась.
- Ой! – вскрикнула она, спрыгнув со стула.
  Пит вошёл, подняв голову.
  Митанни поднялась с косого подоконника, ступив на паркет. В решётчатое  окно слабо пробивался лунный свет.
  В углу зашуршало.
- Живей, - сказал Пит, тяжело дыша.
  Он выглянул в приоткрытую дубовую дверь. За ней в тусклом свете настенного факела валялся убитый стражник.
  Мак был уже за дверью.
- Во-о, - протянула Мария. – Чтоб не толкался...
  Митанни нагнулась, придерживая синее платье. Она зачарованно смотрела на потайной ход с низким потолком.
  Коптил красный огонь факела.
- Да-а... скинули ярмо самодержавия, - сказала Мария, посмотрев на поле битвы.
  Второй стражник сидел на полу, опустив голову и прислонившись к стене. Под ним была лужа крови.
- Куда? – спросил Пит, с топором в руках.
  Быстрее... это было не всё.
- На кухню...
  Лана с опаской перешагнула через тёмную красноватую лужу. Она оглянулась, потянув за собой Мака.
- А это кто? – спросила Митанни, глазея на Лану в зеленоватом платье.
- Хм... проводница, - сказал Пит.
- Да?.. – сказала она. - А как её зовут?
- Лана.
- А-а, - сказала Митанни, как зачарованная.
  Она не видела таких, как Лана... и в таких платьях. Она почувствовала что-то... но она не знала, что.

  Сейчас закричит...
  Лана вела их по закоулкам без потолочных щелей. Но всё равно... Недолго думая, Пит запустил в него топором.
  Она зажмурилась от страха.
- Готов, - сказал Пит.
  Дворцовый генерал в красном мундире с золотым шитьём валялся на поблескивающем от свечей паркете.
  Как куль с мукой...
- Эполеты и аксельбанты, - сказала Мария.
- То же мне... генерал, - презрительно скривил губы Пит.
  Он гордился суровыми командирами Рати... без эполетов.
  Вроде кардинария Фаста, язвительные шутки которого по общей связи заставляли хохотать весь легион.
- Пошли, - сказал Мак.
  Лестница вела вниз.

- Чего глаза вылупил?
  Повар в белом колпаке выпучил глаза. Он застыл с огромным ножом в руке, открывая и закрывая рот.
«Да... ножи», - вспомнил Мак.
- Лана... узнай, где потайной ход, - с досадой сказал он. – Чокнулся, что ли...
  У него в голосе было раздражение. Остолбенел, как бревно... бестолочь. Пит и долбанул его всего разок.
  Слегка.
- Хм...
  Он хмыкнул.
  Лана чуть усмехнулась... еле заметно. Он был простодушен, как маленький. Она это прекрасно знала.
  По себе.
- Слушай... где потайной ход?
  Лана подошла к повару, посмотрев на него зелёными глазами. Повар в белом переднике немного ожил.
- А ты отойди, - сказала она Маку. – А то он тебя боится.
  Он пожал плечами.
  Мака никогда не боялись. Даже тот колдун, сволочь... О лакее он забыл. Ну и... относил его на счёт Пита.
  А враги... он судил по себе.
- Хм...
  Он их не спрашивал.
- Ладно, - сказал он.
  Девчонки в белых колпаках стояли как вкопанные у плиты, уставившись на людей, ворвавшихся в кухню.
  Чужие...
- Там, - протянул руку повар. – На плите...
  Лана оглянулась на Мака с победоносным видом. Она знала, как обходиться с людьми... не то, что он.
«Сейчас...» - подумал он.
- Скоро вы? – обернулся Пит.
  Он стоял у полуоткрытой дверью, откуда они пришли. За низкой дверью была темнота потайного хода.
- Постой, - сказал Мак.
  Он знал, что их след потерян... у дверей Эльринны. Поэтому пока у них было время... хотя и не так много.
  Он подозвал Марию, протянув ножи.
- Бери.
  Мария раскрыла глаза с тёмными ресницами.
- Зачем? – спросила она.
- Как?..
  Он удивлённо смотрел на неё, держа в руке пару ножей. Две белобрысые девчонки у плиты пошевелились.
  Звякнула сковородка.
- Скорей, - оглянулся Пит от двери.
  Мак удивился.
- Вы что... не умеете?
- Не-а, - сказала она.
«Вот ещё...» - подумал он.
- Ну... возьми, - сказал он.
  Она воззрела на него, сделав большие глаза.
- Зачем?
- Ну-у...
  Она смотрела на него, округлив глаза.
  Как будто он предлагал ей зарезать кого-нибудь. В сущности, так оно и было. Но такого с ней не случалось.
  Почти.
- Ну... на всякий случай, - сказал он.
  Она взяла нож, не зная, куда его сунуть.
- За пояс, - посоветовал Мак.
- А мне-е? – спросила Митанни.
  Она привыкла всё делать, как Мария.
- Держи...
  Митанни поймала нож, пихнув его в тёмно-красный плащ. Рукоятка ножа повисла в проколотой дырке.
- Чего вы там, – обернулся Пит.

  Потайной ход был под крышкой от большой кастрюли. Девчонка в белом колпаке прижалась к плите, уставившись на Мака.
- Вали отсюда, - сказал он.
  Пит подошёл к нему.
- Слышь, Док, - сказал он. – Заложит... 
  Мак подумал.
- Эй... стой, - сказал он. – Сиди здесь.
  Девчонка села на пол у плиты, пялясь на Мака. Она ещё не видела чужеземцев из-за моря. Тем более таких.
  Чудных.
- И не выходи... а то зарежу, - прибавил он, сделав страшную рожу.
  Он вскочил на плиту, пнув сапогом пустую кастрюлю. Загремев, кастрюля покатилась под ноги повару.
- Ай! – воскликнула Мария.
  Мак поскользнулся, упав в кастрюлю.
  Он глотнул взбитых сливок, тут же схватился за край и выглянул из кастрюли. Скользя ногами, он встал.
  До пояса в сливках.
- Хорош, нечего сказать, - хмыкнула Мария, критически осмотрев Мака.
  Она мазнула по нему пальцем.
  Мак вылез из белых взбитых сливок, опираясь на плечо Пита. У опешившего Пита разъехались губы.
  Мария лизнула палец со сливками.
- Ой... - протянула Митанни, округлив глаза.
  Пит прыснул, расхохотавшись.
  Лана оглянулась на них... и безудержно рассмеялась. У Митанни медленно расширялись тёмно-синие глаза.
- Ой, не могу!.. - проговорила Лана, хватаясь за повара.
  Митанни отступила к стене, заливаясь смехом.
  Девчонки-поварята покатились со смеху, как сумасшедшие.  Повар захохотал, держась за шишку на голове.
  Мак криво улыбнулся. 
- Вон бочка, - сказала Мария, давясь от смеха. - Мойся скорей...
  Пит гоготал, посматривая на тёмный ход за дверью. Все надрывались от смеха, не в силах остановиться.
  Как сумасшедшие.
- Некогда, - пробурчал Мак.
  Девчонка со смеху схватилась за котёл со сливовым компотом на плите. Он с грохотом бухнулся на пол.
  Она всхлипнула, задыхаясь от смеха.
- Эх, ты... хрюшка, - сказала Лана, со смехом в голосе.
  По неровному каменному полу разлился душистый красный компот, и в нём раскатились красные сливы.
  Пошёл пар.

- А-а!
  Мак подобрал что-то тяжёлое в темноте, нащупав толстую квадратную ножку. Дубовая табуретка хрякнула.
- Готов, - пробормотал он.
  Пит подобрал с пола в темноте свой мешок со съестными припасами. Они были в комнате с закрытыми ставнями.
- Это кто?.. – спросил он.
- Не знаю... наверно, шпион, - тихо проговорил Мак.
- Какой?.. – спросила Митанни.
  Она стояла в темноте, дыша около Мака. Совсем рядом...
- Хм... дежурный, - сказал он.
- А ещё... кто тут? - спросила она, взявшись за Мака.
- Никого, - сказала Лана.
- Свет зажечь? – спросил Пит.
- Не...
  В темноте скрипнула дверца... или дверь. Мак прислушался, пялясь в темноту. Он различил тёмные контуры.
- Тс-с, - сказал он. – Лана...
- Постой, - сказала она. – Мне надо одеться...
- Зачем? – спросил он.
  Она хмыкнула в темноте.
- Ты что, не видел?
- Чего...
  Он осёкся.
- А, - сказал он. – Снять тебе плащ?
  Она прыснула в темноте.
- Сначала одеть, - сказала она.
- Что? 
  Мак пялился на тёмный силуэт, сливающийся с темнотой стены. Он нагнулся, потрогав шпиона в плаще.
- Плащ.
- Ну... ты сказала, «сначала», - спросил он.
- Угу...
- А потом?
  В темноте зашуршало.
  Глаза привыкли к темноте... Мак увидел тёмные очертания Ланы в платье. Она одевала на себя плащ.
- А потом посмотрим, - сказала она.
  Мак покраснел в темноте.
«Опять...» - с досадой подумал он. - «Дурью мучается...»
- У тебя тут шка-аф? – оглянулась Мария.
  Она стояла около закрытого ставней окна, поглядывая в щёлку. Снаружи было темно... но не совсем.
  Светили две звезды.
- Не, - сказала Лана. – Просто я знаю...
- Что?
- Кое-что, - сказала Лана.
- А-а... 
- А чего? – спросил Пит.
- То... чего вам не положено, - сказала она. – Пошли отсюда.
- Угу, – сказал Мак.

  Они встали около каменной ограды пустыря... За ним темнел дом. На бузину тускло светили звёзды.
- Ну прощай, - сказал Мак.
  Лана обнялась на прощанье с Марией. Обняв её в темноте, Митанни смахнула слезу. Она к ней привыкла.
- Постой, - сказал Мак. – Э-э... передай Эльринне, что она нас спасла, хорошо?
- Ладно, - сказала Лана.
  Она повернулась к Питу.
- А ты?..
- Хм... и я, - сказал Пит.
  Он был не мастер на слова. И так всё ясно... она протянула руку, потрепав Пита по щеке тёплой рукой.
  Он смутился.
- Бр-р, - произнесла Мария.
  Было холодно.
  Мария давно уже пыталась закутаться в бархатное платье из красных и зелёных ромбов, но без успеха.
  Она дрожала от холода.
- Ну... дайте ей плащ, - сказала Лана. – Тоже мне...
  Мак обругал себя, покраснев в темноте у ограды. В тёмном доме ни огонька... лишь звёздочка над крышей.
- Прости, - сказал он.
  Он одел Марию в свой плащ.
- Хочешь ещё? – спросил Пит.
- Не-е, - сказала она.
  Лана поцеловала Пита в щёку, встав на цыпочки. Мак опустил голову, посмотрев на красные башмачки.
- Да ладно, - пробормотал Пит.
- Ну-у... попался, - протянула она, повернувшись к Маку.
  Она потянула его за рукав.
  Он собирался увернуться, но... почувствовал у себя на щеке тёплые губы. И блестящие глаза Ланы в темноте.
  В тёмном плаще.
- Прощайте, - сказала она, оглянувшись.
  Мария помахала.
  Лана удалялась в темноту ночи, чуть стуча каблуками башмаков по тёмной, плохо замощёной улице.
  В королевском городе Майрраго.



                НА СВОБОДЕ


  Они перескочили через ограду и пошли в дальний конец пустыря, где виднелись четыре тёмные лошади.
  Они проскакали четыре часа.
- Скоро?.. – крикнула Мария.
  Она замёрзла.
  Всё тело ломило от быстрой скачки. Лицо онемело от холодного ветра. Она поморгала, потрогав лицо.
- Тпру-у, - осадил Мак.
  Они поехали шагом по тёмной дороге, освещаемой лишь парой еле видимых звёзд в тёмных облаках.
  В вышине.
- Ещё немножко, - виновато сказал он.
  Он узнал об этой дороге.
  Чуть подальше тут должен быть придорожный трактир для путников. Так ему поведали в конюшне.
  За кружкой пива.

- Устали? – спросил Мак.
- Угу, - сказала Мария, свалившись ничком на кровать. – До умопомрачения...
  Он оглядел комнату.
  Обе девочки валялись на кровати с пологом, слева от камина. За приподнятым пологом белело одеяло.
  Пит пошёл раздобыть еды.
- До обалдения, - сказала Митанни.
- Угу, - сказала Мария, повернувшись на спину.
  Мак сел у огня.
  Она смотрела на него, лёжа на спине. Полог был натянут на согнутые прутья, и слегка откинут сбоку.
«Ну чего?» - спросила она глазами.
  Он смутился, опустив голову.
«Ничего...»
  Похвалиться нечем.
  Сначала он потерял и Пита, и старика. Потом его занесло в Волчий лес. Пит утопил походное снаряжение... обменяв то, что осталось на горшок. Не смог отнять у колдуна золото. И сейчас... полный провал.
  Всё.
- Ну чего ты? – сказала она.
  Она с участием посмотрела на понурого Мака. Он задумчиво сидел у огня, подперев рукой тёмную голову.
  С тёмной бородкой.
- Ничего...
  Он был командиром этого отряда. И только она могла понять... и войти в его положение. А не Пит... или Митанни.
- Ну, не горюй, - сказала она с сочувствием.
  Она села на постели, подняв коленки. Он не любил, когда его жалели. Но это была не жалость... а гораздо больше.
  Постучали.
- Пит, - сказала Мария, не двинувшись с места.
  Мак поднялся со стула.
- Поднимай, - сказал Пит, поставив на стол кувшин с молоком и две кружки.
  Она оглянулась.
  Митанни лежала на спине, подняв за голову руку в тёмно-зелёном рукаве. Она спала, приоткрыв рот.
- Спит, - сказала Мария.
- Ну буди, - сказал Пит, садясь за стол.
  Он нагнулся за едой.
  Из парусинового мешка появились круг жёлтого сыра, хлеб и пара зелёных огурцов с пупырышками. За столом запахло вкусной снедью. В кладовой была еда не только для королевского стола.
  Пит облизнулся.
- Не... не надо, - сказал Мак. – Пускай спит...
- Да? – с сомнением сказал Пит.
  Он отломил кусок хлеба.
  Мария пристроилась на краю стула с тёмной спинкой. Мак посмотрел на неё, не понимая... как она не валится.
  Она захрустела, откусив огурец.
- Налей, - сказала она.
  Они сидели за столом втроём.
  Над столом висел тёмный светильник с тремя свечами. На постели с поднятым пологом лежала Митанни.
  Позади полыхал огонь в камине.
- У тебя сколько сыра? – спросил Мак.
- Два, - сказал Пит.
  Мария отпила молока из глиняной кружки. Оно показалось ей вкуснее всего остального молока, которое она пила.
  За всю жизнь.
- Рукав порвали, - расстроенно сказала она, пощупав рукав.
  Пит хмыкнул.
- Понравилось, - сказал он.
  Тёмно-зелёное платье было красиво, с серебряным драконом на пояске. Хотя она не любила драконов.
- А тебе что? – сказала она.
  Мак только сейчас толком посмотрел на девочку... и до него дошло, что Мария совсем в другой одежде.
- А почему ты в платье? – спросил он.
  Мария посмотрела на него тёмно-синими глазами.
- Переоделась, - сказала она.
  Мак смутился.
- А-а...
- Чего?
- Оно удобное?
- Угу, - сказала она. - Лучше куртки...
  Мак пощупал подол тёмно-зелёного платья. Оно ему понравилось, но... Мария следила за ним, округлив глаза.
- Тёплое? – спросил он.
- Ну, – подтвердила она.
- Да-а?.. – неопределённо протянул он.
- А чего? – спросила Мария, невинно посмотрев на Мака.
- Ну... бывают тёплые, - сказал Мак.
- Угу... суконные, - сказал Пит с хлебом во рту.
  Мак не понял подвоха.
- Не-е, – сказал он. – Суконные не бывают...
  Мария прыснула.
- Ха... помешался... м-м... на платьях, - подавилась она от смеха.
- Угу, - мрачно сказал Пит. – Достань огурец...
  Она нагнулась за огурцом.
  Мак покраснел от смущения... что все догадались о его тайных чувствах. Которые он так старался скрыть.
  Сам не зная, почему.


                *********


  В окно глядело серое утро.
- А чего вы убежали? – спросила она.
  Мак покраснел.
- Ну... пришлось, - сказал он.
  Хм...
  Он хотел объяснить, но не мог. В таких случаях у него иногда пропадал дар речи. Когда он был нужен.
- Ладно уж, - сказала Мария.
  Мак опустил голову.
  Он чувствовал, что у него покраснели уши... не зная, куда деваться от стыда. Хотя и без всякой причины.
- Повинную голову меч не сечёт, - сказала Мария.
«Чего она?..»
  Он не знал.
  Она посмотрела на него с непонятным чувством. Но он не заметил этого взгляда... и многое потерял.
- Две головы, - протянула задумчивая Митанни.

  В лесу было полутемно.
  В лесной тиши еле шуршали хвойные ветви, раскачиваясь от ветра на высоте. С ветку на ветку перелетела чёрная ворона.
- Тоже мне, додумался, - сказала Мария.
- А что было делать? – вскинулся Пит. – Бродить по лесу до старости? Пока на ж... пока мох не вырастет?
  Мак молча стругал веточку.
- Мох?
  Она не поняла, сделав большие глаза. Пит пнул сгнивший ствол под ногами, оставив вопрос без ответа.
  Он сел.
- А ты бы что сделал, Мак? – спросила Митанни.
  Он хмыкнул.
- А ты? – спросил он.
- Я? – удивилась она.
  Как будто ей предложили помахать мечом, для отдыха от домашнего задания. Она пожала плечами.
  Причём здесь она...
- Ну.
- Ничего, - вывернулась она.
  Мак только хмыкнул.
- Да-а... – сказал он.
- Что?
  Она с любопытством посмотрела на него.
- Тебе хорошо... – промолвил он.
- Почему?
- Думать не надо.
- А-а, - протянула она.
  Она задумчиво посмотрела на него. Она понимала, что он прав... в общем. И девочке было его жаль.
- А погоня будет? – спросила Мария.
- Не знаю, - сказал Мак.
- Будет, - сказал Пит. – Забыл, что ли... что мы у них наделали?
«Хм...» - подумал Мак.
  Но это так... чепуха.
  Они ничего особенного не сделали. Ну, прикончили парочку стражников... да разлили сливовый компот.
  И всё...               
- Хм...
  Он вспомнил связанных девчонок на кухне. И оглушённого повара в белом колпаке, которого они оставили в кладовой.
  Да-а...
«Но герцог...»
- А куда поедем... теперь? – спросила Мария, болтая ногой.
- М-м... – сказал Мак.
  У него была карта... но она потерялась.
  Когда они с Марией ночевали на густой ели в Волчьем лесу. Он оставил её на хвойной ветке, и ночью её сдуло. 
- По компасу, - со смешком сказал Пит.
  У него была карта.
  Она лежала в кармане полосатых штанов, на который он нашил пару застёжек. Но тогда в лесу она ему не помогла.
- Не, - сказал Мак.
  Он знал, что делать.
  Сейчас они не знали, в какой точке они находятся. Но это можно было выяснить... по расстоянию до моря. А потом уже использовать карту.
  Постараться.
- Пойдём до моря, - сказал он.
  Митанни подошла к лошади, погладив её по коричневой шее с тёмной гривой. Лошадь потянула морду.
- На, - сказала Митанни, сунув ей хлеба.
- Балуешь, - сказал Пит.
- А тебе что? – сказала она.
- Что... скоро нам не останется, - сказал он.
- Ну и что?
  Она уставилась на него, пожав плечами.
- М-м...
  Пит не нашёлся, что ответить.
  Он презрительно хмыкнул, давая понять, что не собирается отвечать на такие беспристрастные заявления.
- Ну вот, - протянула Мария. – Теперь на море тащиться...
- Угу... и обратно, - сказал Пит.
  Пахло лесной сыростью.
  Мария пнула ногой сучок на поваленном замшелом стволе. Сучок треснул... показалось, что на весь лес.
  Из-под мшистого ствола вспорхнула птица.
- Ну тебя, - сказала Митанни. – Все леса исходили...
  Она с укором поглядела на Пита.
  Пит оглянулся, посмотрев в тёмно-синие глаза девочки. Ему вдруг показалось, что он перед ней виноват.
  Во всём.
- Да, - сказала Мария. – И к дурацкому королю попали... из-за твоего дурацкого горшка.
  Да-а... король был придурочный.
  Но... почему опасность остаться в земле Майрраго уже не пугает? А другие земли... которых они не видели?
  Она вздохнула.
- Ну и что, - сказал Пит. – Совпадение...
- Да? – сказала Мария. – А вот то-о... что нас оба привели к Эльринне?
- Кто оба? – спросил Пит.
- Забыл? – сказала она, зашуршав плащом по тёмной прогнившей коре поваленного ствола. – Лана и слуга...
- А что?
- Хм...
  Она посмотрела на него, наклонив голову.
  Пит уставился на усевшуюся на стволе девочку в красном плаще. Они сидели, уставившись друг на друга.
  Она ничего не ответила.
- Слуга нас повёл... и в то же время Лану послали нас искать, - пояснил Мак. – И она встретилась на полпути.
- Подумаешь, - сказал Пит. – Случайно...
  Мак промолчал.
  У него сложилось другое мнение. Обычно он тоже не придавал значения случайностям в своей жизни.
  Но...
- Хм...
  Он вспомнил уроки старика.
- Совпадение, - отмахнулся Пит.
«Да-а... судьба вела к Эльринне», - подумал Мак.
  Так или иначе.
- Поехали? – спросил Пит.
- Угу, - сказал Мак.
  Пора было в путь.
  Но поменьше появляться на дорогах. Особенно тех, которые ведут в города. Он не знал, сколько их будут искать.



                ЗАМОК


- А у Ланы? – запальчиво сказала Митанни, чуть дрожа.
  Осенний дождь перестал.
  Но ветер пронизывал мокрые плащи в промозглом от сырости воздухе под неприветливым серым небом.   
- Ну-у... это у неё ночная одежда, - сказала Мария. – А днём она ходит в другой.
- Да? – сказала Митанни.
  Она не представляла себе Лану в другой одежде. Скорее она представлялась Митанни совсем без одежды.
  Почему-то...               
- А помнишь зелёное платье у Эльринны? – сказала Мария. – С разрезами на юбке... почти до самого верха?
  Да-а...
  Они обе удивились, в зале у короля.
  После того, как натерпелись от косых взглядов на свои короткие травяные плащи. И брюки с сапогами.
- Наверно, это у короля так одеваются, - сказала Митанни.
  Они сидели на своих мешках, на обочине петляющей по лесистым холмам дороги. Мария подняла голову.
- Эй!.. Ну скоро вы?
  Посреди размокшей дороги Мак с Питом чинили колесо у телеги, спокойно переговариваясь между собой.
  Прошло уже полчаса.
- Мать честная! – воскликнул Пит, толкнув Мака в бок.
  По дороге мчалась тройка лошадей с круглой как тыква красной каретой. Она была ещё далеко, но быстро приближалась.
- Распрягай, - сказал Мак.
  Они выпрягли лошадей из старой повозки и отвели к кустам, чуть дальше от обочины и слякоти на дороге.
- Сторожите, - сказал Пит.
  Мария встала около лошади, чуть подогнув коленку. У неё не было боевого лука... и у Митанни тоже.
  Пока.
- А вы? – спросила она.
- Э-э... - сказал Мак. – Посмотрим...
  Но карета не проехала мимо.
  Из неё высунулся толстомордый барон, посмотрев на девочек в стороне. Он поманил пальцем Пита.
  Пит остался на месте.
- Поди сюда, - своевольно сказал барон.
  У него на запятках сидели двое дюжих малых в фиолетовых ливреях. И ещё двое впереди, на козлах.
- Проваливай, - сквозь зубы сказал Пит. – Поворачивай оглобли.
  Пышно разодетый толстяк побагровел.
- Эй, слуги! – крикнул он. – Накажите-ка этого неуча! Сдерите с него штаны и всыпьте сорок пять плетей!
  Пит взбеленился.
«Почему сорок пять...» - подумал Мак.
  Пит подобрал с редкой травы свой меч.
  Четверо здоровых слуг в роскошных фиолетовых ливреях с золотыми позументами соскочили с кареты.
«Ну, сейчас будет...» - подумал Мак.
  Слуги бросились на Пита с топорами.
  У одного Пит отрубил руку, у другого – ручку топора. Ручка отлетела в сторону, тупо стукнувшись об сосну.
- А-а!!!.. - раздался вопль.
  Он разнёсся в вечернем воздухе, постепенно слабея в молодом ельнике и темнеющем на пригорке лесе.   
«Во орёт...» - подумал Мак.
  Пит ловко отступил, подставив двоих врагов под свистящий встречный удар. Хрясть!.. Один раскроил другому череп, и тот повалился у сломанной телеги, вонзив в грязь свой топор. Чмок!.. В грязи под разбитой головой расплылось кровавое месиво. 
  На Пита кинулись двое сзади, а третий махнул топором. Пит пригнулся, достав головой его челюсть. Что-то хрустнуло, и слуга в фиолетовой ливрее осел на землю. Раздался стон... тут двое повалили Пита на спину.
  Пыхтя запахом лука, один потянулся за топором с отрубленной ручкой. Тот валялся на дороге около лужи крови на грязной дороге. Расквашенная голова была странно повёрнута от туловища слуги в фиолетовой ливрее.
  С перебитой шеей.
  С кряхтеньем выворачиваясь, Пит двинул лбом, сломав ему нос. Хрянь!.. На лицо Пита закапала кровь, и слуга замотал головой, отцепившись.
- М-мы... – замычал он, катаясь по грязи.
  Пит поднатужился, вырываясь из цепких рук оставшегося слуги... Но тот обмяк и легко отвалился от Пита в слякоть у колеса кареты.
  Пит вскочил, в замешательстве оглянувшись.
- Ты чего? – недовольно спросил он Мака.
  Мак стоял около него, опустив кистень с тяжёлыми шарами. Слуга валялся на дороге с кинжалом в руке. В его щегольской длинной ливрее расплывалось красное пятно.
- Так просто, - сказал Мак.
  Пит недовольно отряхнулся от комьев грязи. У его ног корчился добитый Маком слуга в фиолетовой ливрее.
  Со сломанным носом.
- Эй, ты, – поднял Пит голову. – Вылезай...
  У разодетого толстяка в красной карете отвалилась челюсть. Он потерял дар речи, ошалело смотря на Пита с Маком.
  Пит отворил круглую дверцу.
- Ну давай, - сказал Пит, выкинув его из красной кареты.
  В грязь полетела белая соболья шапка с синим верхом. Толстяк встал на четвереньки, собираясь удрать.
  Мак с сомнением вытянул губы.
- Продаст, - сказал Пит, вытирая рукавом кровь.
  У него на щеке краснела длинная полоса.
- Угу, - сказал Мак.
  Пит подскочил к толстяку, слегка ткнув его мечом. Тот остановился, заорав... но сразу затих. Дорога была пуста.
  А кучер сбежал в лес.
- Да-а, - протянула Мария, с уважением глядя на Пита.      
- А чего он,  - скромно сказал Пит.
  Мария в промокшем плаще залезла внутрь роскошной кареты.
  Она попрыгала на синем бархатном сиденье с золотым шнуром. Митанни побрела в обход, разглядывая чудесную карету, похожую на блестящую красную тыкву с зелёными колёсами.
  Мак стоял у лошади, держась за кожаный постромок. Со слетевшей спесью, барон оцепенело следил за Питом.
- Садись, - сказал Пит, проткнув мечом толстяка.
  Мак залез в карету.
  Огласив окрестности воплем, барон повалился в сырую траву у дороги. Пышный наряд из жёлтого атласа с фиолетовой отделкой окрасился красной кровью.
  Пит вытер об него меч.
- «Сорок пять плетей...» - пробормотал он, сев на козлы.
  Он лучше Мака управлял лошадьми.

- Мак... а почему ты не помог? – спросила Мария.
- Ну-у...
  Он не знал.
  Просто так получилось... Пит пришёл в ярость от пустой болтовни спесивого барона в белых соболях.
  А он... 
- Ну... у них луков не было, - нашёлся он.
- Ну и что?
  Мак пожал плечами.
  Они с Питом уже достаточно походили... и представляли себе местных солдат. Пит не угодил барону.
  А он...
- Сам виноват, - сказал Мак.
- Кто?
- Ну... барон.
- А, - понимающе сказала она.
  С подвохом.
  Она посмотрела на него, наклонив голову. Мак сидел у окошка, справа от неё. А у другого окошка Митанни.
  Было тесно.

  К вечеру дорога вышла на простор, петляя по склону горы. За лесами и скалами во мгле садилось солнце.
  Вдалеке показался замок.
- А, подумаешь... я один раз здорового серого волка заколол, - похвастался Пит. – Шпагой...
- Где это? – спросила Мария, в промокшем плаще.
  Она поёжилась от вечернего тумана.
  Пит в промокшем насквозь плаще откинулся на синие бархатные подушки. Митанни слушала его, раскрыв рот.
  За окном покачивались горы в синих сумерках.
- У нас,  сказал он. – В отпуске...
- Задавала, - сказала Мария, поправив лук.
  Мак правил.
  В окошке темнела его спина, заслоняя вид на лесистые тёмно-зелёные горы в тумане с крутыми скалами.
«Округлые...» - подумал Мак. - «Гетерогенные сердечники...»
- Ой, - сказала Митанни, выглянув в окошко.
  За окном кареты была пропасть.
  Петляющая дорога шла вдоль обрыва. Из лесистого ущелья поднимался серый туман. Они проезжали над самой пропастью.С другой стороны поднималась гора с мрачно насупившимися тёмными елями.
  С мокрых веток капало.

  Замок прилепился на выступе крутой горы.
  Дверцу в воротах открыла женщина в длинном платье до пят, с тяжёлыми тёмно-синими складками.
- Кто это? – спросила она.
  Она посмотрела на них, раскрыв синие глаза. За ней темнели двое мрачных стражников с бердышами.
- Путники, - сказал Мак, держа за уздечку лошадь.
  Она отступила.
  Ворота открылись, и Мак завёл лошадей с каретой в мощёный двор, окружённый тёмной стеной из неровных каменных глыб. Мария с любопытством выглянула из кареты. В мрачных горных сумерках в карете было уютно.
  На сером булыжнике темнели лужицы от дождя. В тумане за шпилями замка угадывались темнеющие горы. С толстой ветви старого каштана у тёмных дверей свисали грозди красного винограда величиной со сливу.

- Сидите здесь, - сказала женщина в длинном платье, покосившись на лук Митанни. – Ничего не трогайте.
  Она ушла, закрыв дверь.
  На большом столе в полутёмном зале стояли два подсвечника, а на галерее чадили несколько факелов.
- Хм... «не трогайте», - усмехнулся Пит. – Боятся, что подсвечник сопрём...
- Угу... хамство, - сказала Мария.
   Мак сел у вытянутого стола. В зале было прохладно... но теплее, чем на дворе. Митанни навалилась на стол.
  Мак задумался. 
  В полутёмном зале было тихо, только чуть потрескивали факелы. В огромном очаге краснели уголья.
  Пит полез в карман, вытащив часы.
- Скоро они? – хмуро спросил он.
- Хм...
  Мак со значением посмотрел на тощего Пита с зелёными глазами. Он начал сомневаться, на что они сюда сунулись.
- Э-э... а эта?.. – спросил Пит. – Служанка, что ли?
- Не знаю... – проговорил Мак.
  Она была похожа на даму благородной крови. Но открывает ворота незнакомым путникам в сумерках.
  Лично...
«Вряд ли...» - подумал Мак.
  Стукнула дверь.
  В полутёмном зале с чадящими факелами появился сухопарый барон в чёрном и сапогах со шпорами.
  На шпорах были красные колёсики.
- Кто вы? – спросил он с чужим акцентом.
«Чужеземец?..» - удивился Мак.
  Барон уставился на Марию с луком.
  Он стоял около Пита, опираясь на палку.  Мак перебросил ногу через скамью, поднявшись из-за стола.
- Путники, - сказал он.
  Он не стал объясняться. Как благородный рыцарь, давая понять своё недовольство прохладным приёмом.
- М-м...
  Барон подумал, шлёпнув тростью по сапогу. Он не привык к строптивости у таких потрёпанных гостей.
  И к девочкам с луками.
- М-м... а как вас зовут? – спросил он.
- Мы с братом - рыцари из земли Линди, за дальним морем... дон Ровер и дон Ландровер, - сказал Мак, поклонившись.
  Он почесался, показав за спиной кулак.
  Мария нагнулась к сапогу. Пит запнулся, став мрачнее тучи. Митанни поперхнулась, серьёзно уставившись на барона.
  Пит встал с лавки.
- А вас? – спросил Мак.
- Дон герцог Эйвеанна, - сказал барон в чёрной шляпе.
«Опять герцог...» - подумал Пит.
- Хм...
  Он стоял, с неприязнью разглядывая свой заляпанный грязью сапог. И этот подлец весь в чёрном. Тоже мне... тайное общество.
- Наши сёстры, - сказал Мак. – Донна Арника и донна Ареника.
  Он забыл.
  После побега из королевского дворца старые имена больше не годились. И пришлось сказать, что попало.
  С ходу.
- А где ваши слуги?
- У нас нет слуг, - сказал Мак, соображая. – Пока.
  На лице у надменного чёрного барона появилось недоверчивое выражение. Он слегка поднял брови.
- Да?
- Да, - сказал Мак, соображая.
  На него словно нашло затмение. И никто не мог ему помочь. Мария не могла вмешаться... а Пит не знал, что сказать. Пока что ей было неприлично лезть в разговор.
  Мужской.
- А почему?
- Ну-у...
  Чёрный герцог тонко улыбнулся.
- Хотя вообще-то... без слуг удобнее, - колко заметил он.
  Мак хмыкнул.
  Мария повернулась, с удивлением поглядев на герцога Эйвеанну. Она посмотрела на него с сочувствием.
- Да? – сказала она.
- На нас напали разбойники, - промолвил Мак, лениво махнув рукой. – Ну и-и... – протянул он, подыскивая слова. – Э-э... все слуги разбежались.
  Герцог посмотрел на замызганную в грязи куртку Мака и потрёпаннного Пита в тёмно-лиловом плаще.
  С лопнувшим рукавом на плече.
- Ну ладно, - сказал он. – Меанна проводит вас в покои... в западной башне.

  Дверь закрылась.
  В камине догорал огонь, бросая мрачные отсветы на тёмный стол и затянутые зелёным штофом стены.
  На постели валялась куча сухой одежды.
- Давай одеваться, - сказала Митанни, продрогнув в мокром плаще.
  Мария села на кровать и скинула красный плащ. На свисающей с кровати шкуре плясали тени. Она осталась в промокшем от дождя платье. В нём было мокро и холодно. Покопавшись в куче одежды, она вытащила пару чёрных вязаных вещей. Мак простодушно глядел на девочек.
  Митанни сняла свой плащ.
  Встав с кровати, Мария нагнулась к платью и подняла его, стаскивая через голову. Под платьем оказалось голое тело... с чёрными трусиками.   
  У него полезли на лоб глаза.
  Сбросив на пол плащ, Митанни тоже нагнулась, собираясь стянуть с себя прилипшее к телу мокрое платье.
  Она оглянулась на Мака.
- Бр-р...
  Она продрогла ещё в телеге, промокнув до нитки от дождя под серым небом. Он выпучил глаза, не сообразив отвернуться.
- Ты чего... а, Мак?  – спросила она. 
  Он очумело заморгал.
  До него дошло, что сейчас она проделает то же самое. А потом они переоденутся... в сухое чёрное бельё.
  Из чёрной шерсти.
- Отвернись, - посоветовала Мария, посмотрев на него.
  На балдахине играли отсветы от красного огня.
  Она села на кровать, дрожа от холода. Она была в одном белье, которое ей дали в королевском замке.
  Чёрного цвета.
- А-а...
  Мак отвернулся, покраснев и подойдя к занавеске. Пит не спеша ходил, осматривая стены комнаты.
  За окном было темно.
- Эй...
  Пит озабоченно пощупал щель в тёмной дубовой стене, за зелёной тканью. Хм... на потайную дверь не похоже.
  Вроде бы.
- Пи-ит, - позвала Митанни.
  Он оглянулся.
  Мак смотрел в узкое тёмное окно, отодвинув рукой занавеску. Он не стал оборачиваться... и рисковать.
- Чего?
- Теперь вы, - сказала она.
- А, - сказал Пит, уставившись на девочек.
  Мария была в шоколадном замшевом платье до половины сапога, а Митанни в платье тёмно-красного цвета.
  Из толстой красной шерсти.
- Ага, - сказал он.
  Мак повернулся.
  Девочки были в новых платьях глубоких сочных цветов. Они показались Маку двумя чудными бабочками.
  Он подошёл к кровати под балдахином.
- Эй... отвернитесь, - сказал Пит девчонкам.
- Подумаешь, - сказала Мария, отходя от кровати. - Хм...
  Пит промок от дождя, хоть выжимай.
  Он подошёл к кровати, потирая руки и собираясь переодеться с ног до головы. От плаща до всего остального.
  Он сбросил плащ.
- А, - довольно проговорил Мак, найдя себе добротный плащ.
  У него была походная одежда, мокрая только сверху. И нужен был только плащ... подобающий рыцарю. 
  Он надел плащ из серого сукна.
- Хорош, - сказала Мария.
- Угу...
  Митанни с любопытством посмотрела на него.
- Да ну вас, - в смущении пробормотал он.
  Мария пошла к камину, погреть озябшие руки.
  Она стояла, чуть расставив ноги. Перед ней потрескивал огонь. Она покосилась на Пита, роющегося в вещах.
- Эй... повернись к камину, - строго сказал Пит. – И ты тоже...
  Мария послушно повернулась лицом к пылающему камину. Но ей хотелось посмотреть, во что он оденется.
  Митанни подошла к ней.
- А остальное куда? – спросил Пит.
- Э-э... туда, - сказал Мак.
  Он показал на кресло за камином.

- Наконец, - сказал Пит, довольно ухмыльнувшись. – Дали двойной номер...
  У другой зелёной стены стояла меньшая пуховая кровать, под балдахином такого же красного цвета.
- А что? – спросила Мария.
- Ну-у, - сказал Пит. - Опять тесниться, что ли?..
- В тесноте, да не в обиде, - с неподдельным простодушием сказала она.
  Пит хмыкнул.
  Он не очень поверил в её положительные намерения. Она любила над ним подшучивать. Ни с того ни с сего. Без всякой причины...
  Путной.
- Ладно вам, - сказал Мак. – Давай спать.
- Ты на какой? – спросил Пит.
- Тут, - сказал Мак.
  Меньшая кровать была у двери.
- Ну ладно... а мы на большой, - с ухмылкой сказал Пит.
- С кем? – спросила Митанни.
  Она знала, что Пит будет спать с ней. Согласно парному распорядку. Но спросила просто так... На всякий случай.
- С тобой, - сказал Пит, милостиво похлопав её по плечу.
  Словно ей посчастливилось разделить ложе с опытным солдатом. Что делало ей как школьнице особую честь.
- Вот ещё, - сказала она.
  Девочке было немного обидно... что он до сих пор не воспринимает её всерьёз. Хотя она участвовала в боях.
  Ну и вообще.
- А что? – спросил Мак.
- Да ну его, – сказала она, посмотрев на Пита.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Свечи бросали на девочку тени. Пит сел на чёрную медвежью шкуру на кровати, отцепив от пояса свой двуручный меч.
  С немного смущённым видом.
- Ну... хочешь со мной? – предложил Мак.
  Посмотреть, что будет.
  Как полевой командир отдельного отряда из четырёх человек, в походе на чужой и неведомой планете.
  И вообще.
- Почему это? - сказала Мария.
  Мак пожал плечами.
  С таким видом, словно ему было всё равно. На самом деле он предпочёл бы всю ночь сидеть около неё на полу.
  Чем спать в другом месте.
- Ну ладно, - сказала она. – Хватит вам... пошли спать.

- Ну... как вам сегодня? – спросил Мак.
  Под шкурой около него лежала Мария, на мягкой пуховой перине. Она была в тёплом замшевом платье.
- Окачуриться можно, - сказала она.
- А чего?
- Сам не знаешь? – сказала она.
  Она повернулась, посмотрев на него в полутьме. Поленья в камине ещё горели... хотя и не так сильно.
  Он промолчал.
- Холодища, - сказала она.
- Холодрыга, - сказала Митанни, с другой кровати.
  Она чуть откатилась от Пита, завернувшись в чёрную медвежью шкуру. Чёрная шкура покрывала всю кровать.
- Отдай, - дёрнул Пит.
- Жа-арко, - произнесла Митанни.
  После холода в промокшей одежде во всём теле разливалось приятное тепло. В полутьме наверху темнел балдахин.
- Ну, - подал голос Пит. – Ему хорошо... а мы промокли, как... как... 
  Он не нашёл, чем заменить это подходящее слово. Оно не очень подходило в такой походной компании.
  В полутьме наступило молчание.
- Ну... говори, - подтолкнула его Митанни.
- Как хрен поросячий, - сказал он.
  Он завозился, отняв у Митанни одну подушку.
  Она собрала себе кучу подушек, оставив ему только одну. И он не собирался терпеть такого жлобства.
  Она прыснула.

  Мак вспомнил.
  Он не почувствовал непогоды. Он не мог промокнуть. Дождь попадал только на лицо, и немного намочил волосы. 
  Ему стало совестно.
- Согревайся, - сказал он, набросив на Марию мягкую чёрную шкуру.
  Она высунула голову, оказавшись под завалом чёрной медвежьей шкуры. Мак отодвинулся на край.
- Чего ты приклеился? – сказала она.
  Она уже согрелась.
- Ой...
  За стрельчатым окном сверкнуло и ударил оглушительный гром. Слюдяное стекло слегка звякнуло.
  Митанни вздрогнула.
- Во... живём как на вулкане, - сказала она.
  Маку показалось, что он слышал эти слова. Давным-давно... За окном ослепительно блеснула молния.
- Гроза... – задумчиво сказала Мария.
  На тёмных стенах и на кроватях шевелились смутные тени от догорающих красных поленьев в камине.

  За занавеской сверкнула молния.
  Слюдяное окно затряслось в полутьме, чуть дребезжа. Митанни проснулась, подняв голову с подушки.
- Никак не уймётся, - пожаловалась она в темноте.


                *********


- А это что за язык? – спросил Пит.
- Не зна-аю... – растерянно оглянулась Митанни.
  Она слышала все языки в энциклопедии. А такого не слышала. Это был язык неизвестного происхождения.
- Элло... эззара, - сказал надменный старик с орлиным носом.
  Он нетерпеливо махнул рукой, и в складках широкой чёрной мантии показалась подкладка из алого бархата.
- Нет... мы не понимаем, - сказал Мак на местном меррийском.
- Арроминарро... вы что, не скульды? – сказал старик. – Эйя!
  В дверь вошла стража.
  Девочки новых платьях с удивлением глядели на двух стражников в коротких белых туниках и с мечами.
  Мария тронула лук.
- Это ваши сёстры? – спросил старик на ломаном меррийском.
  Он покосился на Митанни.
  Она отступила к тёмной дубовой стене у окна, стоя с луком наготове. За окном темнели лесистые горы.    
- М-да-а... - протянул Мак, оглянувшись на Пита.
  Старик в чёрной мантии не спускал с Мака острого взгляда. Стражники в белых туниках остались у двери.
  Пока всего двое.
- На дворе лучники, - сообщил старик, не поворачивая головы. – У вас есть на них грамоты?
  Мак поскрёб в затылке, озадаченно уставившись на него.
- Какие грамоты?
- От вейя-скульда, - сказал старик.
- Н-нет, - проговорил Мак.
- Так.
  Пит выглянул в окно.
  За окном косо поднимался поросший елями лесистый склон. С одной стороны была пропасть, а с другой уходили ввысь густые ели.
«Из лука достанут...» - подумал Пит.
  Внизу серела галька сухого потока, идущего до обрыва. До неё было метров тридцать... За стену цеплялась лоза.
  Пит чуть кивнул.
- Вы из Майрраго? – спросил старик с сильным акцентом.
- М-м... да, - сказал Мак.
- А вы? – спросила Мария, расширив глаза.
- Девочки останутся здесь, - властно сказал старик, не обращая на неё внимания. – Пока не принесёте грамоты.
- Откуда? 
  Мак застыл, не двигаясь.
  До условного знака от него, никто не вступает в бой. Он уже поговорил с девочками, в прошлый раз.
- Пора, - оборвал его старик. – Уходите.
  Он посмотрел на Марию, протянув девочке руку в чёрном манжете. Она отступила с луком за Пита.
  Мак застыл.
- Пойдёмте, - сказал старик.
  Он подошёл.
  Она отняла руку, спрятав её за спину. Она не могла стрелять... без команды Мака. Пит стоял, держась за меч.
  Старик усмехнулся.
- Чего пристал? – сказала она.
  Митанни подошла к ней.
  Она нагнулась к сапогу, чуть подняв подол платья из красной шерсти. Сапог им не дали, и он был мокроватый.
  Показался нож.
- Делла эрр, - обернулся старик.
  Он махнул рукой.
  С одобрением улыбнувшись, он показал рукой на девочек у занавески. В комнату вошли ещё два стражника.
  Митанни подняла лук.
- Пожалуйста, - сказал он. – Оставайтесь здесь.
  Стражники повернулись к Маку, с короткими мечами в руках. Он посмотрел на белые туники и шлемы.
- Ладно, - сказал он.
  Старик был ничего.
  У Пита было мало шансов, без походной одежды. А грамоты можно достать. Или ночью залезть по стене.
- Не беспокойтесь, - оглянулся Мак. – И-и... пожалуйста, не применяйте яда, – попросил он, взглянув на Марию. - И вообще, силу... ладно, Маша? 
  Она кивнула.
- Слышал? – сказала она старику.
- Хм... ранно мальтиа, - сказал тот стражникам с короткими мечами.
  Под чёрной накидкой старика в шлеме блеснула красная подкладка. Он потрогал седоватую бородку.
- Пока, - сказал Пит.
  Стражник толкнул его в спину.
  Он пошёл за Маком, выходя в дверь за портьеру. С трудом удержавшись, он проворчал про себя ругательство.
- Пока, - сказала Мария, посмотрев ему вслед. – Убежим ночью, на флаг на дереве... или в ближайший городок, - добавила она. - А если нет, то сами...
  Она перешла на русский.
- Окей, - обернулся Пит.


                *********


  Вечерело.
  На кривой улочке похолодало. Пахло дымом и вечерними полями. В холодное голубое небо вился дымок из труб.
  В домах затопили очаги...
- Эй, - сказал Пит, коверкая слова. – Где тут страна скульдов?
  Рыжий детина в засаленной рубахе уставился на Пита, обгладывая ребро копчёной грудинки. Его тёмные глазки недобро загорелись.
  Чужеземцы...
- Не знаешь? – добавил Пит, в ожидании ответа.
  Он учил меррийский... но не очень хорошо понимал этот диалект. И ни разу на нём не разговаривал.
  До сегодняшнего дня.
- Ты чего? – спросил Пит, с диким акцентом.
  Рыжий детина продолжал жевать, облизывая пальцы и молча разглядывая Пита. Пит осёкся, помрачнев.
- Лаконичен как сапог, - пояснил он.
  Мак прыснул.
- Угу, - сказал он, отпив пива.
  Есть ему не хотелось.
  Рыжий детина хрустнул костью, обгладывая копчёную грудинку с другой стороны. Он со вкусом жрал сало, пялясь на Пита.
- Чего уставился? – спросил Пит. – Давно не видел?..
  Рыжий детина остановился, перестав жевать сало. Мак поставил кружку на стол, с любопытством посмотрев на Пита.   
- Кончай, - сказал он.
- Добрая свинья... – с насмешкой протянул Пит. 
  Рыжий детина остановился, злобно пялясь на него тёмными глазками. Он утёр волосатой рукой губы, соображая.
- Лопай, - подсказал Пит. – Пока дают...
  Он отпил пива.
  На тёмном столе лежал кусок хлеба и белый сыр. Пит стал заедать сыр хлебом, отвернувшись от рыжего детины.
- Ладно тебе, - сказал Мак.
  На простодушной харе косматого рыжего детины появилось удивление. В густой рыжей бороде застрял кусочек сала.   
  Он задумался.
- Чужестранцы, - пробормотал он в замешательстве.
  Чуть сиплым голосом.
  Пит отпил глоток тёмного пива, протянув ноги под стол. Пиво тут было хорошее... И пахло чёрным хлебом.
- Эй! - заорал рыжий детина. – Хозяин!..
- Чего тебе? – спросил хозяин.
  Он стоял у горящего очага, подложив в него берёзовое полено. 
- Гони их в шею!
- Ты чего, спятил? – ответил хозяин. – Сам посмотри...
  Рыжий детина уставился на Пита.
- Об...лся? – грубо сказал Пит.
- Вали отсюда, - сказал детина, отодвигая тяжёлый дубовый стол. – А то п... наложу.
  Стол противно заскрипел по тёмному полу.
- Давай... сунь их себе в ж... – с издёвкой посоветовал Пит.
  Рыжий детина опешил.
- Чего?!! – взревел он, схватившись за табурет.
  Хозяин харчевни боязливо попятился к двери, в которую сунул голову любопытный остроносый мальчишка.
- Кыш-ш!.. – прошипел хозяин, споткнувшись о его ногу. – Беги к судье!..
  Мак отвернулся... и не видел, с чего началось.
  Пит присел, и табурет пролетел у него над головой, шмякнувшись о стену. Мак подпрыгнул и пнул рыжего в спину. Тот покачнулся, но устоял и оглянулся на Мака. Пит слегка вытаращил глаза.
  Он знал удар Мака.
  Рыжий детина обернулся, хватая в воздухе ручищей с рыжими волосками и пытаясь поймать Мака за рубаху.
- Шутишь, - вылетело у Мака.
  Он отпрянул к горящему очагу.
  Нащупав кочергу, он ткнул ею в противника. Увернувшись и нагнув косматую голову, рыжий детина с рёвом кинулся на Мака. Мак отошёл, и тот влетел в очаг, звонко ударив головой в кипящий котёл с бараньей похлёбкой и опрокинув его на себя. Раздался оглушительный, душераздирающий  вопль. Мак отшатнулся от очага, оглохнув от визга. 
  Пит помотал головой.
- Пошли? - сказал Мак.
  У него было смутное ощущение...

  Четыре лучника в чёрных плащах стояли наготове, с двух сторон от красной кареты. Двое нацелились на Пита.
  Лошади мирно жевали сено.
- Эй, - сказал всадник с мечом. – Бросай оружие...
  Мак оглянулся на помрачневшего Пита.
- На нас напали... но мы не поднимали оружия, - смирно сказал он.
  Поодаль стояли четверо со здоровенными луками.
  Он вытащил из-за спины свой побывавший в делах меч. Слегка зазвеневший меч блеснул под голубеющим небом.
  Пит покосился на него.
«Чего он...» - подумал он.
  Они могли бы вывернуться из этой переделки.
  Хотя и с большим риском для своего здоровья. Но... они были не одни. На этой забытой Богом планете. 
  Серые глаза лучника за полузабралом сузились.
«Сейчас...» - понял Мак. - «Без команды...»
  Будут стрелять.
  Он бросил на мостовую у двери загремевший меч. Всадник взмахнул рукой, подзывая вышедшего трактирщика.
  Пит отстегнул кистень.
- Топор, - сказал всадник.
  Топор грохнул об серый булыжник.
- Давай всё, - поторопил всадник.
  Пит нехотя достал из-под плаща меч, а Мак отцепил топор. Лязгнуло железо на булыжной мостовой.
- Уходите, - сказал всадник в чуть погнутом шлеме, перебросив копьё в другую руку. – До темноты...
  Мак пошёл к карете.
  Пегая лошадь с тёмной гривой подняла голову, покосившись тёмным глазом на лучников в чёрных плащах.
- Эй, - окликнул тот. – Без кареты... и лошадей.
  Мак пошёл по улице.
  Пит повернулся, пнув булыжник. Так погано он никогда ещё себя не чувствовал... как побитый пёс.


                *********


- То же мне, лошадь, - проворчал Пит. – Битюг...
- Зато сила, - сказал Мак.
  У них остался только один талер.
  В корчме они потратили два золотых. Подозрительный хозяин не хотел их брать... оружия они не достали.
  Даже топора.
- Смотри, - толкнул его Мак.
  На полянке расположился мужик из корчмы. У него на телеге был шалаш из веток, и он устраивался спать.
  Косматая лошадь щипала траву.
- Эй, - сказал Мак.
  Мужик хмуро кивнул.
  В корчме у него была девчонка на побегушках. Перед тем, как они уехали, к нему подсел тёмный тип.
- Тпру-у, - натянул Мак поводья.
  Без оружия было неловко... как без штанов.
  Дотащившись ночью до придорожной корчмы, они весь день проспали в комнатушке наверху. И вовремя оттуда убрались. После побоища во дворце за ними охотились.
  По всему Майрраго.
- А, - оглянулся мужик, привязывая лошадь. - Ночевать?
  В шалаше из еловых веток никого не было.
  После того, как их к ночи прогнали из города, они сделали себе сучковатые дубинки. И осталось шесть ножей.
- А где... э-ээ... девчонка? – спросил Пит.
- Не твоя печаль, - ответил обросший рыжий мужик.
  Пит взялся за самодельный лук.
  В воздухе повеяло сыростью потемневшего вечернего леса. Пит посмотрел на бегающих белок в еловых ветвях.
  Стрелы были за плечом.
- Ха, - хмыкнул мужик, подкинув топор. – Эх, ты, сопля... молокосос.
  Пит отпустил тетиву, и стрела со ржавым наконечником пронзила мужика насквозь. Он поднял руку с топором и хлюпнув, упал лицом в густую траву.
  Мужик застонал, чуть шевелясь.
«То-то», - подумал Пит, сплюнув.
  Довольно местные над ним поиздевались...
  Он подошёл и перевернув стонущего мужика, выдернул из него свою стрелу с рыжим оперением. Это были перья из хвоста петуха во дворе корчмы. Пит обтёр стрелу, сунул за спину и надел лук на плечо.
  Подготовка по скорости входила в практику.
- Ты чего? – спросил Мак, подходя.
- А чего он? – угрюмо сказал Пит.
  Он не был убийцей... а совсем наоборот. Но считал, что цель оправдывает средства. В данном случае.
  Да и вообще.
- Возьми топор, - сказал Мак, снимая с мужика плащ.


                *********


- А где старик?.. – подумал Мак.
  Задумавшись, он сказал это вслух.
  Они сидели на траве, на небольшой полянке дремучего леса, удалившись от размытой дождём большой дороги. Бесконечно тянущейся по лесам и мокрым полям.
  В неведомую даль. 
- А кто его знает, - сказал Пит.
  У него было такое чувство, что старик их бросил.
  Он не боялся потеряться тут среди местных чудаков... если не сказать больше. С Маком ему было всё равно.
  И он знал, что Мак не потеряется.
- Пошли, что ли? – сказал Мак.
  Он встал с пня.
  Ближняя к нему ветка закачалась. На ней уселась довольно большая зелёная прица и нахально заголосила.
- Угу, - сказал Пит, подобрав свой топор.
  Он не имел понятия, куда ехать, сколько времени и на чём. Для такого случая и был командир походной группы.
  Пусть думает.
- А куда? – спросил он, оглянувшись на оглоблю.
  Она валялась около куста чёрной смородины. Чуть поодаль около леса стоял фургон с пегими лошадьми. Одна из них пощипывала траву. Её хозяева валялись около дороги, трое отдельно, а двое друг на друге.   
- Может, на лошадях? – спросил он.
- Да ну, - сказал Мак. – Была охота... без сёдел.
  Выходя на дорогу, он нагнулся и вытащил из руки убитого меч. Меч был старый и зазубренный. Обмотанная тряпкой ручка была тёмной от пота.
  И всё.
«Лучше, чем ничего...» - подумал Мак.
  Сегодня они отбились оглоблей и топором. Но один из обросших рыжих мужиков сильно заехал ему дубинкой. Ребро саднило...
«Чуть не сломал, сволочь...» - подумал Мак.
- Давай фургон возьмём? – сказал Пит.
  На фургоне было удобнее, особенно во время дождя. На открытом воздухе неуютно. Дул сырой ветер.
- Ладно, - сказал Мак. – И лошадей...
- А дубинки?
- А... на кой они, - сказал Мак.   
  Пит распряг лошадей из телеги и привязал поводком к заду фургона. Теперь у них было четыре лошади.
  Он бросил мешки в фургон.
- Стой! – крикнул Мак.
  Из лесу выкатился мохнатый шар с лапками. Поблескивали тёмные гладкие иглы. С боков горели красные глаза.
- Секи! – заорал Пит.
  Мак со всего маху жахнул по мохнатому шару старым зазубренным мечом. Раздался лязг, и половинка меча отлетела, чуть не задев шляпу Пита около фургона. Чёрная лошадь поднялась на дыбы, дико заржав и сорвавшись с привязи. Она умчалась в лес, с хрустом ломая ветки. Мохнатый шар остановился, повернувшись к Маку. Он шевелил глазами, покачиваясь на лапках.
  Подскочивший к мохнатому зверю Пит вонзил в бурую шерсть свой топор. Раздался громкий треск. Мохнатый шар с лапками зашипел. Среди бурого меха торчали гладкие иглы. Пит дёрнул топор, но не вытащил. 
  Он упёрся в мохнатый шар сапогом.
- Ой! – заорал он.
  Он бросил топор, скача на одной ноге. У мохнатого шара потухли глаза. Он сдох, повернувшись лапками набок.
  Лапок было много.
- Скорей!.. - сказал Мак, потемнев. – Снимай сапог!
  Лекарства почти не осталось.
  Пит сел на телегу, скинув сапог и стянув толстый чулок. Мак без промедления достал тюбик из Питова мешка.
  Из ступни сочилась кровь.
- Всё, - сказал Мак, наклеив на ступню Пита пластырь.
- Тащи топор, - сказал Пит.
  Он кивнул на лес.
  Вокруг стоял мрачный еловый лес, шумя мохнатыми лапами под низким пасмурным небом. Над острыми верхушками елей клубились серые тучи.
- А то ещё прискачут...
- Угу...
  Мак подал ему чулок.
  Подойдя к мохнатому шару с глазами, он стал вытаскивать топор, упираясь в него обломком меча с рукоятью.
- Дай сапог, - сказал Пит.
  Мак подал ему сапог.
  Пит завозился на сене в телеге, натягивая сапог на ногу. Подошва сапога была проколота. Мак пошёл к лошадям.
«Осталось два пластыря...» - подумал он.
- Ну чего... лошади нет? – сказал Пит.
- Угу...
  Сбитый с панталыку Мак покосился на мохнатый шар. Он посмотрел на разлом стального меча. Не такая плохая сталь. 
  Странно...
- Так ей и надо, - без сожаления сказал он. – Норовистая...
  Он не любил норовистых лошадей. Да и вообще, не помирал по лошадям и собакам. И прочей живности.
- Собери ножи, - сказал Пит.
  Он поковылял к фургону с дубинкой в руке.
  Мак пошёл собирать с убитых мужиков ножи и пахучие кожаные кошельки с деревенской мелочью.
  Кроме сломанного меча, были одни дубинки.
«Тоже мне, - едко подумал он. - Лезут...»
- Но-о, пошли! - прикрикнул он на пегих лошадей, сев на передок фургона.
  Фургон был солидный, из гладких коричневых досок и с крышей из медвежьей шкуры мехом наружу.
  Пит устроился на вещах.
  Под крышей фургона были подушки с сеном, одеяла и замшевая занавеска. Кроме этого, тут были мешки.
- Чего там? – оглянулся Мак.
- Полно, - сказал Пит.
  Хорошая добыча...
  Он с удовольствием посмотрел на торбу с бутылью, бочонок и корзину с хлебом. Хлеб был завёрнут.
  В чистое полотно.
- Чего они полезли... – задумчиво сказал Мак.
- Чего... сдуру, - хмыкнул Пит, развалившись на подушках.
  Ему было наплевать.
  У него сложилось своё мнение об умственных способностях местного населения. И со временем оно только ухудшалось.
- Тоже мне, - сказал он.
- Да-а, - сказал Мак.
  У него было подозрение... и сильное. Похоже, что это охота. Тёмное мужичьё хотело доставить их королю.
- Хотели поймать, - бывало сказал он. - За деньги.
- Да?
  Пит удивился.
  Об этом он даже не подумал.
  Какое-то немытое мужичьё... и королевская месть. Дело в том, что он мало понимал в обычаях отсталых обществ.
  Он не слыл отличником.
- Угу...
  Пит вспомнил драку на поляне с кустами. Поляна выходила на широкое поле. На поле волновалась трава с метёлками.
  Пит подумал.
- И скульды их не любят... – сказал он.
  Пит заворочался на подушках, шурша сеном. Он прислушался к стуку капель по тёмной крыше фургона.
  Дождь только начинался.
«Опять дождь...» - подумал он.
  Мак оглянулся.
- Да-а... не долюбливают, - сказал он. – И те их тоже...
  Пит повернул голову.
  Ему нравилось лежать на сухом и душистом сене. Мягко... Не то, что сидеть снаружи, управляя лошадьми.
  Сгорбив спину под моросящим дождём.
- А чего их любить, - сказал он, хмыкнув. – Таких скотов...
- Кого?
- Всех, - пренебрежительно бросил Пит.
  Фургон ехал по лесной дороге, переваливаясь на мокрых ухабах. Капли по крыше стучали совсем редко.
- У них и обычаи другие, - сказал Мак. – Видел, в замке?
  Он помолчал, стегнув кожаными поводьями о бок лошади, лоснящийся от моросящего с серого неба дождя.
- И местные говорить не хотят... про их страну, - сказал Пит.
- Угу... 
- А чего... боятся, что ли? – спросил Пит.
- Ну... не доверяют.
  Пит вспомнил тёмный зал с низким потолком... И отпетого рыжего подонка, глодающего копчёную грудинку.
«Совсем озверел, шакал...» - подумал он.
- Сюда бы нашу Элину... из отдела внешних культур, - сказал Мак.
  Он вспомнил тридцатилетнюю Элину в очках, сидящую за круглым столом. Она любила сидеть в библиотеке. 
  Кандидат по истории...
- Да ну-у... - хмыкнул Пит.
  Чего бы она делала, в этой грязи?
  Она небось и стрелять не умеет. Во всяком случае, из лука. И лошадей в жизни не видела. Охраняй её тут...
- А чего?..
  Это была знакомая Мака... а Пит просто здоровался. Он не увлекался наукой... и научными сотрудницами.
- Да ну...
  Пит попробовал надавить ногой на край бочонка, озабоченно разглядывая чёрный сапог. Нога чуть болела.
  Он сунул в рот соломинку.
 
- Мак, - поинтересовался Пит, выплюнув соломинку. – А куда ты едешь?
  Мак посмотрел на часы.
  Они долго тряслись по тёмной дороге в лесу под пасмурным небом, иногда еле заметной в лесной траве.
- Хм... вроде на север, - сказал он.
- Зачем?
- Ну... замок скульда на севере, - сказал Мак.
- Да? – с сомнением сказал Пит.
- А что... ты думаешь, не там?
  Они помолчали, слушая скрип колёс на кочках. В тумане за хвойными ветвями глухо заухал филин.
- Ладно, - сказал Мак. - Там спросим.
  Пит прикрыл глаза, переваливаясь на подушках с сеном. Он был непрочь всхрапнуть, пока Мак не посадил его к лошадям.
  Он накрылся.
- Слушай, - сказал он, вспомнив. – А что с девчонками?
  Он заморгал зелеными глазами, посмотрев на Макову спину. За ней виднелся тёмный лес в серой дымке.
- Ну, - сказал Мак, обернувшись. – Барон сказал... нужна грамота, что мы их не продаём. И не украли. 
- Думаешь, не обманул?
- Не... вряд ли.
  Пит посопел, натянув поношенное одеяло. Одеяло пахло кислым табаком. От бочонка несло солёными огурцами.
- У них так принято, - сказал Мак.
  Пит не ответил.
  Тёмная занавеска была приподнята. В кожаном пологе за ней виднелось окошко с тем же туманным лесом.
- Видел, как он глаза вылупил? - сказал Мак.
- Когда это? – сонно спросил Пит.
  Он тоже не чувствовал особой опасности. Не то, что ночью в королевском замке. И на следующий день.
- Ну... когда узнал, что мы не скульды.
- А-а...


                *********


  Пит помотал головой, сбрасывая остатки тумана.
  Они проспали с вечера, как убитые. Сквозь щели в ставнях просачивался свет. Прошла вторая ночь после разлуки.
- Денег нет, - сказал Мак.
  Пит пощупал карманы, не очень сильно удивившись. Он давно уже ожидал от туземцев нечто подобное.
- Пошли вниз, - сказал он.
  Внизу было шумно.
  В зале с закопчёным потолком было полутемно. За двумя столами сидели люди. Ярко горел огонь в очаге.   
- Пошёл отсюда, свинья, - оттолкнул его хлыщ в зелёной куртке, звякнув шпорами и по-хозяйски развалившись на стуле. – Чего пялишься? 
  Пит пощупал штанину.
  В потрёпанных в дремучем еловом лесу бархатных штанах с тёмно-зелёными полосами было пусто. 
- Ладно, - покладисто сказал он.
- Эй, вина! – крикнул хлыщ, отвернувшись.
  Пит треснул его дубинкой, и тот свалился с тяжёлого дубового стула. На пол капнула красная кровь. 
  Двое за соседним столом обернулись.
- Помогите! – завопил Пит, вытаскивая из его кармана жёлтый кожаный кошелёк с завязками. – Ограбили! 
- Чего орёшь, - ткнул его Мак, оглядываясь. – Пошли отсюда скорей.
  Без оружия было довольно неуютно.
  Мак потрогал нож и потащил Пита к двери. Двое стрельцов в синих плащах склонились над упавшим.
- Хватай их! – заорал один.
  Они выскочили из двери, кинувшись к своим лошадям. Лошадей они их не привязывали. Стрельцы были пешие.
- Гей! – крикнул Пит.
  Под серым небом раздалось отчаянное ржанье. Стрела угодила в лошадь Мака, и он на ходу перебрался на запасную.
  Пит скакал рядом.

  Они поехали шагом.
  Впереди высились мрачные лесистые горы. Вдали под клубящимися тучами угадывались белые вершины.
- Что теперь? – спросил Пит.
  Они всё больше увязали, как в непроходимой трясине в дремучем лесу, в этом походе по чужой неведомой земле.
- Не знаю... – произнёс Мак.
  Сначала потерялись в городе.
  В скитаниях по лесам Пит утопил рюкзак. По дороге у чудной старухи обменял на горшок походную одежду... свою и Митанни. Потом они оставили у короля одежду Марии и остальную поклажу. Вместе с горшком... порченым. После этого у них отняли девочек, на этот раз силой. А вчера ночью обчистили в гостинице.
- А деньги?.. 
- Не знаю... – сказал Мак.
  Он думал о том, где теперь достать деньги на дорогу. О полутёмном зале с низким закопчёным потолком и жарко горящим камином. О развязном слуге в засаленной рубахе, который опоил их вечером. О том, кто их обчистил во сне... в тёмной комнатушке, выходящей на крышу. Он помнил, как они подпирали дверь поленом из очага.
  И всё.


                *********


- У вас в замке? – сказала она, насмешливо чмокнув воздух.
- А что? – сказала Меанна.
  Она говорила, чуть коверкая слова.
- Не смеши меня, - сказала Маша, фыркнув.
- У нас на обед утка жареная, - похвалилась Меанна. - С картошкой.
  Митанни чуть наморщила нос.
- А у нас манная каша, - сказала она, с превосходством посмотрев на Меанну. – И халва, - добавила она.
  Нарочно, для впечатления.
  Она уставилась на Меанну, наблюдая за действием своих слов. Служанка потрогала овечью душегрейку на красном сарафане.
- Халва? – сказала она, не понимая.
  Она не знала такого слова.
  Чужеземные девочки говорили, страшно коверкая слова. Но иногда произносили вообще что-то непонятное. 
  На своём языке.
- Угу, - сказала Митанни, качнув головой. – С фисташками.
- А вы откуда? – спросила Меанна. – Из-за Пролива?
  Митанни открыла рот.
  Она не знала, что сказать. Мак не научил, и поэтому она не знала. Она прекрасно оринтировалась в ситуации.
  Но только под командой.
- Угу, - подтвердила Мария, усевшись на кровать.
  Она откинулась назад, опираясь руками на постель. Медвежье покрывало приятно щекотало мехом девочку в белье чёрной вязки.
- Ну иди, - сказала она.
  Меанна смерила её взглядом.
  Эта девочка не была худой, как палка. Но не чета служанке в красном сарафане с прекрасной фигурой.
«Худышки», - подумала Меанна, трогая пол носком сапога. - «И чего они в них нашли?..»
- Не хочу, - своевольно сказала она.
  Мария посмотрела на неё, задумчиво выпятив губу. Эта служанка была странная... Да и вообще все они.
«Тоже мне, служанка...» - подумала она.
- Нам спать пора.
- Да? – сказала Меанна.
- Угу.
  Меанна повернулась, чтобы уйти.
  Она ничего им не приказала, от имени старика. Не сказала потушить свечу или закрыть ставни в окне.
  Или потеплей укрыться на ночь.
- Ой, постой, - чуть не вскочила Мария.
- Чего тебе? – обернулась та.
- А у вас есть город? – спросила Мария.
- У кого?
- У скульдов?
  С грацией ступая по каменному полу, Меанна прошлась до кровати, сев на краешек. Мария оглянулась на неё.
- Есть, - сказала Меанна.
- А сколько до него?
- По дороге?
- Угу...
- Тридцать миль, - сказала Меанна. – Но там хуже...
- Почему? – спросила Мария.
- Так...
  Она пожала плечами.
  На самом деле, она никогда там и не была. Она не была нигде, кроме замка и лесистых гор, которые его окружали.
  И не жалела.
- Тут хорошо...
  Мария склонила голову набок.
  Она догадывалась, с кем разговаривает. Точнее, видела эту Меанну насквозь. Она вообще всегда всё видела насквозь.
  Почти.
- Угу... хорошо, - с едкостью подтвердила она.
  Она повернулась к Меанне, подняв к подбородку одну коленку. Митанни присела у огня, шевеля кочергой поленья.
- Слушай, - с интересом спросила Меанна. – А что... они вас купили?
- Кто?
- Ну.. ваши рыцари.
- Хм...
  Мария чуть не рассмеялась.
  Она в удивлении посмотрела на сидящую на постели служанку, широко раскрыв тёмно-синие глаза.
- Не-е, - сказала она, фыркнув.
- А что?
- Ну... просто так.
  Меанна хмыкнула, почесав ногу. Полосатый шерстяной чулок стягивался резинкой чуть выше колена.
- А как он называется?
- Кто?
  Меанна подняла голову, поправив чулок.
  Ей было интересно сидеть тут и разговаривать с этими чудными девочками из чужедальних земель.
  Наверно, из-за моря...
- Город? – сказала Мария.
  Почти голая девочка в чёрном белье смотрела на Меанну, уткнувшись подбородком в поднятое колено.
  В комнате было тепло.
- А-а, - протянула та. – Вьеригорд...
- А он со стеной?
  Меанна склонила голову набок, глянув на Марию. Она потеребила завязку безрукавки с овечьей шерстью.
- А зачем это вам? – спросила она.
  Мария молча смотрела на неё, моргая тёмными ресницами. Митанни села на кровать с другой стороны.
- Э-э... на всякий случай, – непонятно ответила Мария.
- А, – сказала Меанна. – А какой?
- Слушай... может, у тебя холодно? – сказала Мария. – Хочешь с нами спать?
  Это было захватывающе... провести ночь с чудными девочками из неведомой земли. И спросить о луках.
«Почему они с луками?..»
- Не-е, - задумчиво протянула Меанна. – Лучше не надо...
- Почему?
- А то Реда заругается.   
  Она потрогала ногу Марии в чёрном вязаном носке, представив себе опасную землю с великанами и лесными оборотнями.
  И вообще.
- А, - сказала Мария.
«Кто это?..» - подумала она.
- А зачем нас в плен взяли? – спросила она.
- В плен? – Меанна очнулась от своих сказочных небылиц. – Ну... просто спасли вас.
- От кого? – округлила глаза Митанни.
- От этих... от ваших рыцарей, - сказала она. – А вам что, жалко?
  Она с любопытством уставилась на Марию. Мария прыснула, чуть не подавившись от смеха. Меанна открыла рот, заморгав.
- Да ну тебя, - сказала Мария, бросив в неё подушку. – Чего ты меня смешишь...
- Ну ладно, - сказала Меанна, увернувшись от подушки. – Я спать пошла...
  Она встала.
  За овальным верхом приоткрытого окна виднелись серебряные вензеля на тёмных дубовых ставнях.
  Смеркалось.
- Пока, - сказала она.
- Спокойной ночи, - пробормотала Мария, зевнув.
  Она набросила на себя коричневую медвежью шкуру, с удовольствием вытянув ноги. Она тоже хотела спать.
- Вот липучка, - сказала Митанни.
- Ой... посмотри в окно, Тань, - вдруг вспомнила Мария.
  Митанни подошла к окну, посмотрев за занавеску. Там были почти закрытые ставни. Она с трудом подняла железный крюк. Толкнув ставню, она увидела чёрное звёздное небо. В лицо ударил холодный воздух с запахом неведомых горных лесов. 
  Он пробирал до костей.
- Нет, - сказала она.
  Заметного знака не было... как и в сумерки перед заходом солнца. Мария повернулась набок. Она не особенно надеялась его увидеть.
  Даже завтра.
«Всем заметный...» - подумала она, засыпая.

   
                *********


  Митанни выглянула в окно.
  В потемневшем голубом небе над тёмно-зелёными горами багровел закат. Солнце уже давно скрылось.
- Нет... не будет, - сказала Мария по-русски.
- А что теперь делать? – спросила Митанни.
- Ну... сами убежим, - сказала Мария, не очень уверенно.
  Но она решилась.
  Вряд ли стоит ждать костра или флага. Значит, мальчики залезут сюда сами. Если не достанут грамоты.
  А у Пита нет кольчуги.
«А может...» - подумала она.
  Прорыв... но всё равно.
  Порядочная походная броня только у Мака. А ей с Митанни ничего не грозит. Не то, что Маку с Питом.
  Она забыла про лес. 
- Полезли, - сказала она, посмотрев в окно.
- Сейчас?
- Не... в темноте.
- А, - сказала Митанни.

  Мария упорно лезла вниз, цепляясь за толстую лозу в темноте. По лицу хлестали невидимые листья.
  Платье мешалось.
- Маш... – тихо позвала Митанни.
- Тс-с, - повисла Мария на плюще, подняв голову.
  Митанни в окне маячила чёрной тенью на фоне уходящего в ночь слабого красноватого света от камина.
  И звёзд в вышине.
- Страшно?.. – тихо спросила она.
- Нет...
  Мария снова стала спускаться. Она хорошо лазила по деревьям. Но тут ей мешался лук... не говоря уже о платье.
  С плащом.

- Тут? - сказала она, дрожа от холода.
  В лесу стояла зловещая тишина. Сквозь мохнатые хвойные лапы еле проглядывали звёзды. Ночь была тёмной.
  Без луны.
- Давай, - сказала Митанни, лязгая зубами от ночного холода.
  Они сидели на большой ели.
  Вокруг шумел еловый лес. Ничего не было видно... только шуршали ветви. Они плохо видели даже себя. 
- Тебе холодно? – спросила Митанни.
- Да, - сказала Мария, совсем продрогнув.
  Митанни сильнее закуталась в свой тёмно-красный плащ. Он немного порвался, пока она лазила по плющу на стене.
  И потом.
- Привяжись, - напомнила ей Мария.
  Она прислонила голову к шершавому стволу в темноте.Сквозь шум ветра послышался далёкий жуткий вой.
- Ой... слышишь?
  Митанни схватилась за плащ Марии.
  Она слышала от Мака о стае громадных серых волков. Мария не любила об этом рассказывать, и она спрашивала у Мака.
- Ага...
- Это что... волки?
- Не знаю...
  Они сидели, привязавшись к ветвям ели с колючими иголками и прислонясь к стволу с шершавой корой.
  Шумели ели.
«Ну да...» - подумала Митанни. - «Небось волки...»
  Она сидела, обхватив рукой ствол могучей старой ели. Сквозь тёмную хвою едва просвечивали звёздочки.
  Руки озябли.
- Маш... а почему нас не посадили в башню? – спросила она, прислушиваясь в темноте к шумящим ветвям.
- Не знаю... не догадались, - пробормотала Мария.
  Она засыпала, слушая шум тёмных еловых ветвей, в темноте под еле видимым ночным небом. Её сморило от усталости.
«Простые нравы», - подумала она в полусне.
  Митанни дрожала от пронизывающего ночного холода в неприветливых ветвях ели, силясь разглядеть в темноте сестру.
  В темноте было страшно.
- Эй... Маш, - сказала она, потрогав плащ Марии в темноте.
  Но она спала...
  ...Они долго плутали в кромешной тьме елового леса, путаясь в зарослях и карабкаясь по горному склону... как им казалось.
  Со страху.
«Ну и пусть...» - подумала Митанни, пытаясь уснуть.
  В лесу ухнула ночная птица.


                *********


  На краю покатого поля, у самого леса стоял дом с пухлой старой соломенной крышей. В траве тянулся кривой плетень.
  Вдали паслись коровы.
- Ты оставайся здесь, - сказала Мария, выглядывая из-за ели. – А я пойду посмотрю в окошко.
  Митанни кивнула.
  Днём в лесу было не так страшно... До поля, спускавшегося с горы за лесом, они добирались шесть часов.
  Замка не было видно.
«Осталось девять...» - подумала Митанни, потрогав сумку.
  По дороге в лесу она убила длинную змею, но побоялась вытащить из неё стрелу. Она посмотрела на Марию за кустами в саду, подкрадывающуюся к окошку белого дома. 
 
  В окошке было темно.
- Ты чаво здесь делаешь? – раздался резкий старческий голос, и чья-то рука крепко ухватила Марию за шиворот.
 От неожиданности у неё душа ушла в пятки. Она повернула голову, увидев ноги старика в валенках.
  Он втащил её в окно, поставив перед собой.
- Ой! – вскрикнула она.
  Лук треснул в окошке, чуть не оторвав ей руку.
  Она оказалась в просторной комнате с закопчёным низким потолком и устланным половиками полом. В углу белела печь.
  До потолка.
- Ты чаво это безобразничаешь? – грозно спросил дед, крепко держа Марию за плечи.
  На стене из толстых брёвен висели оленьи рога. В крепко сбитом шкафу за занавеской виднелся медный чайник. У стола с похожей на половик толстой скатертью стояла скамья.
  В комнате было чисто подметено.
- Ой... я нечаянно, - сказала Мария тонким голосом.
- Ну погоди ужо, - сказал дед.
  Он держал Марию, не обращая внимания на её попытки вырваться. И без всякого усилия. Ей было больно от его рук.
- Ты пошто от родителев сбегла? – спросил он, держа её одной рукой, как в клещах.
  Он подошёл к стене и кряхтя потянулся рукой к сухому берёзовому венику на толстых брёвнах. Не дотянувшись, он случайно выпустил девочку.
  Она отбежала к столу.
- Ну-ка...
  Он смочил в воде розги. 
  Вода стояла в потемневшем от времени деревянном ведре, на полу около печи. Синий половик доходил до самого окна.
- Почему? – спросила Маша, отступая.
- Ужо как положено, - поучительно сказал дед чуть надтреснутым старческим голосом. – Подымай юбку...
- Ой, дедушка!.. – вскрикнула она.
  Старик отломил от веника три веточки.
  Она отскочила в угол, придерживая руками красный плащ. Берет слетел у неё с головы. Дед пошёл к ней с розгой в руке. Не долго думая, она выскочила в открытое окно. Чуть пахнуло черёмухой... Послышался треск кустов.
- Вот шалопайка!.. – пробормотал дед, захлопав глазами и крякнув.
  В его голосе звучало одобрение.
- Ну вот... зря берёзу наломал, - удручённо сказал он, бросив на лавку смоченные веточки сухой берёзы.
  Заготовленной на зиму.

- Давай у него лошадь уведём, - сказала Мария.
- А-а... как же он? – спросила Митанни.
  Ей стало жаль старика.
  На этой всеми позабытой отсталой планете она сочувствовала бедным людям. И вообще простому народу.
- У него их навалом, - сказала Мария без сочувствия. – Не обеднеет...
  Она была на него в обиде.
  После всего произшедшего. Главное, она ничего ему не сделала. Она вообще не успела ничего сделать.
  Ничего плохого.
- А какой он, - спросила Митанни. – В валенках?
- Угу, - сказала Мария.
  Она подозрительно посмотрела на сестру.
  Они стояли в зелёной траве на самом краю леса. С ветвей приземистого дерева свисали длинные тёмно-красные стручки.
- А ты откуда знаешь?
- Не знаю... случайно, - сказала Митанни. – А сколько у них народу?
- У них там целый хутор, - сказала Мария. – Наверно, человек восемь... или десять. Одна семья... а старик у них командир.
- Откуда ты знаешь?
- По замашкам, - едко сказала Мария.
  Она нагнулась, потрогав подол платья. Она порвала его, когда прыгнула из окна. Зацепившись за что-то.
- Ему наверно сто лет, - с обидой сказала она. – Тоже мне, воспитатель... подумаешь. У самого борода, как пакля... и говорит, как лапотник. – добавила она. - А туда же...
  На дереве чирикал воробей.
  Мария сняла платье, с обидой разглядывая синяки на руках. Митанни стояла на страже с луком наготове.
- Что... еле ходит? – спросила Митанни.
- Угу... еле ходит,  – обидчиво сказала Мария. - Как клещ вцепился... чуть руку не сломал.
- А-а...
  Митанни во все глаза глядела на неё... как будто в сказке Андерсона. О таком она читала только в книжках.
- Во, смотри.
  Она показала Митанни свои синяки. По белому локтю шло синеватое пятно от тетивы поломанного лука.
- И лук сломал...
- Больно? – спросила Митанни, потрогав синяки.
- Не... не очень.
- Давай намажем мазью?
  У них был начатый тюбик с универсальной мазью. Из запаса личного снаряжения, сохранившегося у Пита.
- Не-ет...
«Пригодится...»
  Мария стала снова натягивать платье, подолгу возясь с крючками на рукавах. Сзади ей помогала Митанни.
«Вот придумали...» - подумала она.
- Всё, - сказала Митанни, застегнув последний крючок на спине у Марии.
«И кто им помогает?..» - подумала Мария.
  С баронессами и королевскими придворными феминами ясно. С хозяевами трактиров тоже... хотя не совсем.
  А другие?..
- А когда за лошадями пойдём? – спросила Митанни. – Сейчас?
  Мария подумала.
  Ночью могут выпустить собак... если у них есть. А скорее всего, есть. И наверно, злющие... сторожевые.
  Вроде овчарок.
- Ага, - сказала она.
  Конечно... был риск.
  Опять нарваться на того чокнутого деда... и получить от него розгами. Но с Митанни было не так страшно.

  Они пробрались к дому с другой стороны. Там было тихо... Над зелёной лужайкой жужжали пчёлы.
  В конюшне стояла рассёдланная лошадь.
- Тихо...
  Мария приложила палец к губам.
  Она подошла к лошади, погладив её по рыжей холке. Лошадь не заржала... Митанни подошла с другой стороны, погладив лошадиную морду и заглянув в большие карие глаза. Лошадь фыркнула...  она посмотрела на девочек, мотнув головой.
  Можно было ехать...
- В лес?
- Да, - сказала Мария.
  Ведя в поводу лошадь и обходя валуны, ямы и подъёмы, они обошли гору, держась по солнцу в заросшем папоротником лесу. 
  На дорогу вышли далеко от замка, за поворотом дороги.

  Стало пасмурно.
  Башенка показалась за лесистой горой, когда багровое солнце уже тонуло в волнистых лиловых облаках.
  В последний момент.
- Замок, - сказала Мария.
«Ночлег...» 
- Не, - сказала Митанни. – Харчевня.
- Почему?
- Вон, у неё крыша другая, - сказала Митанни. – И окошки...
  Мария прекрасно всё видела.
  Но... она не поняла, где тут особая разница. Мало ли какие бывают крыши у башен. И тем более окна.
- Ну ладно, - сказала она.
  Так и быть...
  Она натерпелась от благородного сословия... и ей не очень хотелось опять попасть в баронское гнездо.
  С неба закапало.
- Ой, - сказала Митанни. – Поехали скорей...
  Опять мокнуть...
  Горная дорога шла извиваясь по склонам. А они ехали без седла, тихим ходом. До харчевни было полчаса ходу.
  Или час.
- Н-но, - сказала Мария, потрогав лошадь сапогами.
  Лошадь пошла быстрее.
  Митанни посмотрела на клубящиеся серые тучи в темнеющем сумеречном небе. Ветер бросил каплю ей в лицо. Лошадь шла легко, почти не чувствуя на себе двух девочек.
  Мария сидела, держась за гриву.

- Ой! – крикнула Митанни.
  Она ехала боком.
  На дорогу выкатилось несколько бульников с грязью. Верхушки елей на высоком отвесном склоне закачались.
  Дождь прибил пыль, намочив дорогу.
- Оползень... – сказала голос Мария, понизив голос.
  Они с опаской объехали камни.
  Дорога спускалась в долину между лесистыми горами. С высоты зелёные луга перемежались лесами.
  Дождь полил сильнее.
- Смотри... как зелёный панбархат, - сказала Митанни.
  Они прижались друг к другу.
  В сплошных струях дождя серели башенки с зелёными медными шпилями. Края чешуйчатых зелёных шпилей изгибались, метя в серое небо. 
  Дождь полил как из ведра.
«Скорее...» - подумала Мария, пришпорив лошадь.
  Лошадь пошла иноходью.
  Сумерки сгустились. В потемневшем ненастном небе клубились тёмно-серые тучи. Непогода разгулялась... Лошадь скользила по размокшей дороге. Над дорогой мрачно нависал еловый лес. Дождь хлестал в лицо. Они пытались закрыться плащами.
  Плащи промокли.
 
- Элло рианну?..
  У Марии упало сердце.
  Она промолчала, держа под уздцы лошадь. С тёмного ненастного неба лило, не переставая. Грянул гром...
  Она собралась с духом.
- Мы... мы из Майрраго, - сказала она. – То есть, из заморской земли. Мы потеряли своих братьев... и заблудились.
- Кто же вы будете? – с сомнением спросил старик в ушанке.
  Он плохо выговаривал слова.
  Ей показалось, что старик в ватнике в первый раз видит людей из земли Майрраго. И говорит по-меррийски.
  Он выглянул под проливной дождь.
- У нас братья... чужеземные рыцари, - терпеливо повторила она. – Из заморской земли.
  В сумерках блеснула молния.
  Она осветила и тяжёлую дверь с медными скобами, и далёкий тёмный лес на краю спускающегося поля.
  Пузырились лужи...
- Да? – сказал он, оглядывая её с ног до головы.
«С ума сошёл, что ли», - подумала она.
  Они были в длинных платьях с плащами.
  У неё на голове был зелёный берет с хвостиком, а у Митанни чёрный. Ну... у Митанни за спиной был лук.
  Со стрелами в сумке.
«Ну и что?..» - подумала она.
- А куда вы едете? – спросил он, почесав бороду.
«Фу-у...»
- Во Вьеригорд, - сказала она.
  Под дождём.
  Она чувствовала себя, как на экзаменах. Хоть один порядочный вопрос, на который она знает ответ.
- Ну ладно, - сказал старик. - Заходите.
  Он высунулся из двери, оглянувшись на лес и осмотрев спускающееся поле, за покосившимся плетнём.
  Под серыми струями дождя.
- Тибул отведёт лошадь, - сказал он.

  Дверь захлопнулась.
  Они попали в комнату с тёмными стенами. На бугристых рогах висели зипуны и ушанки. Мария глядела на исполинские тёмные доски.
- Вешайте, - сказал старик.
  Скрипнула дверь.
  На окнах были светлые занавески. Трещали горящие сучья в камине. Русый парень нагнулся к огню. 
  В зале было натоплено.
- Эйя! – крикнул старик в ушанке. – Тибул!..
  Парень оглянулся.
  Он подкладывал в огонь поленья с тёмной корой. Старик произнёс несколько слов на непонятном языке.
- Хайя... он положит вас спать, - повернулся старик к девочкам в промокших платьях.
  Плащи остались в тёмной прихожей.
  Рослый парень с русой бородкой подошёл к старику, с удивлением смотря на промокших до нитки девочек.
- Иминта рухх Меригор, - сказал старик в ватнике. – Отведи их спать...
- А потом? – с любопытством спросил парень.
  Он смотрел на девочек, расширив глаза. Они тряслись от холода. Промокшие платья прилипали к телу.
- А завтра отвезёшь во Вьеригорд.
- А, - сказал он.
  Старик что-то добавил на неизвестном языке. Русый парень посмотрел на девочек, беспечно махнув рукой.
- Ну пошли, - сказал он.
  Мария достала из сапога деньги. В красном замшевом кошельке с тесёмками звякнула серебряная мелочь.
  Она развязала кошелёк.
- Мы есть хотим, - сказала она, сыпанув на стол два талера.
  Старик крякнул, сняв ушанку.
  Он не думал, что у заблудших девочек столько денег. Мария уставилась на длинные волосы Тибула.
  Как у попа...
- Киррна лухх?
- Ладно, - сказал старик. – Только сначала пойди к лошадям.
- Лейя.
  Рослый парень потёр русую бородку, в замешательстве посмотрев на путешествующих в одиночку девочек.
  Он вышёл в прихожую.
- Садитесь, - сказал старик.
  Девочки сели у очага.
  От потрескивающего огня по телу разлилось тепло... но в липких промокших платьях было неудобно.
- Пока, - сказал он.
  Мария сделала большие глаза.
  На старом потемневшем столе, чисто выметенном от крошек, сиротливо валялись две серебряные монеты.
- А мы?
- А у вас будет Тибул, - сказал он.
- И... и всё?
- Хм... а чего вам надо? – спросил он, потрогав ушанку.
  Он задумался, с сомнением посмотрев на Марию в коричневом замшевом платье до пят. Платье было дорогое.
- Ничего, - сказала она.
  Старик в ватнике помолчал в раздумье. Он не был уверен, что они ему не врут... И не убежали из дома.
- Дедушка... а почему у вас никого нет? – спросила Митанни.
- Хм... будет чушь пороть, - мрачно хмыкнул дед. – Спят...
  Митанни откинулась на спинку, протянув под столом ноги в чёрных сапогах. С красного платья капнула вода.
- Тебя как зовут? – спросил он.
- Митанни, - сказала она.
- Кхм...
  Мария незаметно скорчила страшную рожу. Старик не отрывал глаз от Митанни, и ничего не заметил.
- А зачем тебе лук? – спросил он, с хитрым видом.
- Для волков, - сказала она.
- Хм...
- И змей, - сказала она.
- Да?..
- Угу...
  Старик повернулся.
  Он снял старую ушанку, почесав седую голову. Что это за девочки?.. Откуда они приехали, на своей лошади без седла?..
  И вообще... кто они?
- Хм... пока, - сказал он. – Пойду спать...
  Он подумал.
  Тибулу не грозила такая уж страшная опасность. У него достаточно ума. Он давно уже взрослый парень.
- Пока, - сказала Мария.


                *********


  Лесная дорога поднималась в гору. В хвойных ветвях щебетали птицы. Над головой синело чистое небо.
- Хну!
  Тибул шлёпнул лошадь.
  За ним в телеге спала Митанни под плащом, упираясь ногой в бочку молока. Мария протирала глаза. 
  Он поднял их на рассвете.
- Тибул, - позвала Мария. – Сколько дать тебе денег?
  Он повернул голову.
  В голубых глазах парня в длинной подпояске отразилось удивление. Чудно... почему она сказала о деньгах?               
- Э-э... за что? – спросил он.
  Она почувствовала себя неловко, под простодушным взглядом рослого деревенского парня с русой бородой.               
- Ну... за то, что ты помог, - пояснила она. – И вообще...
  Рослый парень почесал в затылке.
  Он тайно влюбился в чужеземных девочек с глазами, как тёмное небо. И не ожидал подвоха с их стороны.
- Что я вам, кулак, - с обидой сказал он.
  Мария запихнула обратно в сапог свой красный  кошелёк. Она запахнулась в плащ, чуть дрожа от утреннего холода.
- Ну ладно, не обижайся... это я пошутила.
- А-а, - сказал он.
  В ветвях резко каркнула ворона.
  Митанни поднялась из соломы, протирая заспанные тёмно-синие глаза. Она посмотрела на спину Тибула.
  За телегой шла лошадь.
- Здрасьте, - сказла Мария.
  Тибул обернулся.
  Они ехали по дороге вдоль хмурого, насупившегося леса. Лес производил неуютное впечатление. С левой стороны за холмами высились горы с белыми вершинами.
  Вдали.
«И никого...» - подумала Мария.
- Доброе утро, - сказал он. – Как спала, Митанни?
- Доброе утро, - сказала Митанни, потягиваясь.
  Она толкнула сапогом бочку, для проверки. Посмотреть, полная она или нет. В тяжёлой бочке бултыхнуло.
- А чего там у тебя? – спросила она.
- Молоко, - сказал он.
- Зачем?
- Сама не знаешь? – сказал он. - На продажу.
- Да? – удивилась она.
  Она позабыла, что все люди вокруг занимались своим делом. А не бродили по лесам, выполняя задания НУ.
  И не скрывались от королевских стражников.
  Не скитались по дорогам.
  Не ночевали в лесу.
  И вообще...
- А зачем у тебя лук? – спросил он, оглянувшись.
- Так просто, - сказала Митанни.
- А ты стрелять умеешь?
- Угу.
  Русый парень с недоверием усмехнулся.
  Он не видел, чтобы девочки стреляли. Да и вообще... чтобы хорошо стрелять, надо учиться. А кто их будет учить?
  Зачем?
- Ну попади вон в ту белку.
- Зачем?
- Хм... так просто. 
  Митанни выпятила губу.
  Она села, устраиваясь на жёлтой куче старого сена. Повозка наклонилась, и она схватилась рукой за борт.
- Не-е... она хорошая, - сказала она.
  Тибул замолчал.
  На это девочке было трудно возразить. Он тоже любил белок. Но можно было содрать с неё шкурку.
  Белка скрылась в хвойных ветвях.
- Э-э... ну тогда в ту сороку, - сказал он.
  Митанни скорчила рожицу.
  Она уже давно скиталась по этой безлюдной лесистой стране. С луком и стрелами в сумке за плечом.
- Э-э... хитренький, - сказала она. – А за стрелой кто побежит?
- Ну я...
  Он не успел моргнуть, как она вытащила лук и пустила стрелу. Сорока упала, застряв в нижних ветвях.
- Лезь, - сказала она.
  Тибул остановил лошадей и спрыгнул с телеги. Поплевав на руки, он полез на дуб за стрелой в сороке.
  Обе девочки смотрели на него, подняв головы.

- На, - сказал он, бросив стрелу в телегу.
  Он этого не ожидал.
  Он никогда бы не поверил, что белокурая девочка сразу попадёт в эту сороку. И даже с десятого раза.
- Тибул, - сказала Мария. – А зачем у тебя топор?
- Как это? – удивился он.
«Хм...»
- Ну... кто здесь опаснее? - сказала она. - Разбойники или звери?
- Ха, - прыснул он, засмеявшись. – Ой, насмешила... откуда тут разбойники?
- А что? – выпучилась на него Мария.
- Что это... тебе... Меригор? – произнёс он, давясь от смеха.

  За стеной зеленели медные шпили.
  Девочки прижались друг к другу. Пока они ехали на телеге, все успели близко познакомиться... и подружиться.
  На зелёных шпилях чуть блеснуло заходящее солнце.
- Вьеригорд, - показал Тибул.
  Было ветрено.
  Город стоял в долине. В далёких лесах раскачивались ветви елей. До них доходил  бормочущий шум леса.
  Дорога шла со стороны леса.
  За серой стеной на рыжих черепичных крышах вертелись флюгера. Стена перекидывалась через речку.
  Сверху на ней росли кусты.

  Мария с Митанни пошептались.
  Тибул поднял голову. Свежий ветер гнал рваные белые облака по бескрайнему высокому небу с голубыми полыньями.
- Тибул... а где нам жить? – спросила Мария.
  Он оглянулся.
  Телега накренилась на ухабе, и Мария схватилась за борт. Бочка с молоком повалилась, покатившись по сену на Митанни.
  Она отскочила, подняв ноги.
- У меня тут дядюшка Мерр, - сказал он, смущаясь. – Поедем к нему... ладно?
  Мария покосилась на него.
  У них были деньги на гостиницу. В случае чего... если она тут была. Но с таким простаком, как Тибул... м-м... лучше следовать местным обычаям.
  По уставу.
- Ладно... валяй, - сказала она.
  В городке из серого камня была одна торговая площадь, и все улицы стекались к ней. Дом стоял на углу.
  Тибул свистнул.
- А, вот кто к нам пожаловал! – закричал толстый дядька в ботфортах и зелёной куртке, сжимая в объятиях Тибула.
  Тот оглянулся на девочек в телеге.
  Они не шевелились, сидя на сене. У девочки в красном плаще выбивались белые волосы из-под чёрного берета.
  Они притихли, не понимая незнакомого языка.
- Эй, Джеми! – заорал дядька, повернувшись. – Отворяй ворота, Тибул приехал!.. А это кто у тебя? – спросил он, посмотрев на телегу.
  В сером доме заскрипели заострённые ворота. Красная черепичная крыша изгибалась... В высокой крыше темнели окошки.
  В три этажа.
- Это... – помялся Тибул. – М-м... чужеземные девочки... они у нас ночевали.
  Девочки в телеге непонимающе переводили взгляд с Тибула на его толстого дядьку в зелёной куртке.
- А-а... а зачем они? – зычно спросил дядька.
«Как Карлсон...» - подумала Мария.
  Она непонимающе уставилась на Тибула. Парень чуть покраснел от взгляда девочки... но не понял, чего ей надо.
- Ну... они тут поживут, - сказал Тибул. - Пока не приедут их братья... ладно?
- Эй...   
  Мария покрутила пальцем у виска, посмотрев на Тибула. У него вылетело из головы, что они не понимают.
  Напрочь.
- Чего?
  Он не сообразил.
  Она не отрывала от него своих бездонных тёмно-синих глаз, и он немного растерялся. Он влюбился в обеих девочек. Но пока не знал, в какую больше.
  То есть, навек.
- А-а... они из Меригора? – удивился дядька.
- Ну да... они не понимают, - сказал Тибул, потерев лоб. – Они из заморской земли.
- Ладно, ладно, - добродушно проворчал дядька. - Пошли в дом... закусим с дороги. А скоро и ужинать. 
  Обнимая за плечи Тибула, он потащил его к дому. Из двери выглядывал белобрысый мальчишка с синяком под глазом.
  Девочки не понимали...
- Эй! – оглянулся дядька в зелёной куртке. – Пошли!
«Наконец...»
- Пошли, - сказала Мария, спрыгнув с телеги.
  Добродушный дядька подождал.
  Он оглянулся на Марию и пошёл в дом, обхватив за плечи Тибула и белокурую девочку в чёрном берете.
- За мной, - позвал он, оглянувшись.
  Мария щёлкнула по носу белобрысого мальчишку в дверях. Он не успел отшатнуться, стукнув головой о дверь.
- А чего у тебя синяк? – спросила она.
- Ничего, - мрачно объяснил он. – Не твоё дело.
  Он произносил слова с тягучим выговором... как хулиган из подворотни. Но он был просто чужеземец.
  Для них.
 
«Ребятня...» - подумала Мария, входя в комнату.
  На большом круглом столе с кружевной салфеткой стоял графин с вином. За тёмным шкафом спрятался мальчуган.
- Выходи, Эйре, - пробасил дядюшка Мерр. – Сейчас я вас познакомлю...
  У толстого бальи было шесть детей.
  Самой старшей, Эйзолле, было четырнадцать лет. Это была симпатичная девочка в сандалиях и домашнем платье.
 

               
                СНОВА ВМЕСТЕ
      

  За воротами донёсся стук.
  Мария подняла голову от деревянной бадьи с бельём. В траве у низкой каменной ограды возилась курица.
- Нам нужен бальи, дон Меарр Линна, - послышался знакомый голос.
  У неё замерло сердце.
  Ворота были толстые, и на улице скрипела телега. Но она  слышала далёкий от двора голос. Это был голос Мака.

  Мак посмотрел на дядюшку Мерра и подумал, что не стоит. У них с Питом было несколько золотых.
  Но тут они были не нужны.
- А сколько они у вас жили? – спросил он.
- Всего шесть дней, - грустно сказала донна Эамелла.
  Стройная жена дядюшки Мерра вытерла платочком краешек глаза. Она привыкла к девочкам... как к дочкам.
- Ну, не горюй... 
  Дядюшка поцеловал её, утешая.
  Солдаты со смущением отвернулись. А суб-практикантки НУ смотрели на толстого дядю Мерра во все глаза.
  И на его жену.
- Ну, моя милая... у тебя и своих полно, – сказал дядюшка Мерр густым голосом. – А захочешь, ещё заведём...
  Мак чуть покраснел.
  Не от того, что услышал... а оттого, что здесь сидела Мария... и симпатичная Эамелла покосилась на него и Пита.
- Мамочка, не отпускай их!..
  Девочка и два мальчугана повисли на сидящих за столом Марии и Митанни. У шестилетнего Мульни скривился рот.
- Не плачь, - пожурила его Митанни, сделав строгое лицо. – Ты уже не маленький...
  Она вытерла ему рот платочком. Но маленький Мульни всхлипнул и захныкал, размазывая по лицу слёзы.
- Ну пусти, Фин, - сказала Мария, отрывая руки мальчишки. – Платье порвёшь...
  Старшие дети приуныли.
  Они сидели за столом. Белобрысый и лопоухий Кеарр угрюмо грыз ногти. Ему было двенадцать лет.
  И он не плакал...
«Да-а...» - подумал Мак. - «Хоть у них оставайся...»
  Он не знал, что сейчас был совсем недалеко от цели. А точнее, от того, что круто переменило бы его судьбу.
  В лучшую сторону.
- Ну ладно, - сказал он, поднимаясь. – Нам пора...
  Девочка в домашнем платьице тоже заревела, прижимаясь к Митанни. Митанни вытерла слёзы, посадив её на колени.
«Надо сматываться...» - подумал Пит.
- У вас есть карета? – зычно спросил дядюшка Мерр.
  Мария сидела за столом с девочкой на коленях. Заплаканная девочка игралась с застёжкой от её платья.
  Мак слегка покраснел.
- Нет, - сказал он. – Но мы собираемся купить...
- Ну... вы можете заказать, - пробасил дядюшка Мерр. – И пожить пока у нас... а карета будет готова через две недели.
  Мак подумал.
  Он снова оказался на волосок от счастья. И самое главное... от счастья Пита. Но конечно, он этого не знал.
  Да если бы и знал...
- Нет, - с сожалением сказал он. – Нам надо ехать...
- А почему? – удивилась стройная Эамелла. – Разве вы спешите?
«Хм...»
- У нас отец... и он нас ждёт, - раздумывая, сказал Мак. – Там, в Майрраго... точнее, в Брианнусе.   
  Марию передёрнуло.
  Она вспомнила, что там было... да и Мак не поехал бы в это осиное гнездо по своей воле. С него было достаточно.
  Митанни уставилась на Мака.
«Ма-ак...» - подумала она.
  Он сказал, что его отец... её папа. И ей почудилось, что это на самом деле. И что он говорил это по правде.
- Ну что ж, - поднялся со стула дядюшка Мерр. – Мы дадим вам свою карету... у вас есть деньги?
  Митанни утёрла карапузу сопли.
  Она шлёпнула его, отправив играть под стол. Со стола свешивалась тёмно-вишнёвая скатерть, под белой кружевной салфеткой.
- Есть... три золотых, - сказал Мак, смущаясь.
  Он не знал...
  Может быть, это слишком мало... для рыцарей со своими сёстрами. В путешествии по дальним землям.
  А может, и нет.
- А у ваших девочек – сорок три, - довольно пробасил дядюшка Мерр, расхохотавшись.
  Это было забавно.
  Он ведь не знал, что их обокрали во сне. Он вообще мало знал о земле Майрраго. И никогда там не был.
  И не собирался.
- Да? – сказал Мак.
  Он совсем забыл...
  Что после освобождения и побега из королевского замка они с Питом отдали половину денег девочкам.
- Да, - сказала Мария.
- А-а...
  Она прыснула.
  Фригелла за столом уставилась на Мака серыми глазами. Девочке было десять лет... и ей казалось, что он из сказки.
  С такими тёмными волосами.
- Ну переночуйте у нас, - попросила Эамелла. – А, Мак?.. А утром поедете...
  Стройная донна в сером платье погладила по головке Фригеллу, посмотрев на Мака. Как будто просила его об одолжении.
  Пит толкнул его в бок.
- Да ладно, - сказал Мак, обернувшись к нему. – Кончай...
  В окно светило солнце.
  От цветных стёкол наверху на белую кружевную салфетку перед Маком падали зелёные и красные блики.
  Был полдень.
- Давай, Мак?.. – сказала Мария, с девочкой на коленях.
- Хм...
- Ну давай, Мак... – сказала Митанни, заглянув под стол.
  Дети ущипнули её за ногу в полосатых вязаных гольфах. Теперь они играли в эту игру не только с мамой.
  В угадайку...
- Ну ладно, - вздохнув, согласился Мак. – Спасибо...
  Дядюшка довольно крякнул.
  Он с удовольствием потёр руки, подумав о приятном вечере за ужином, с душистым воздухом из окна.
  В уютной домашней обстановке.
- Ну хорошо, - сказал он. – Вы тут устраивайтесь, а я пойду во двор... посмотрю на наш зелёный рыдван.
  Мак встал.
  Дядюшка направился по направлению к низенькой дверце в углу комнаты, возле массивного шкафа из тёмно-коричневого дерева. Верхняя половина дверцы была из цветного мозаичного стекла. 
  Мак посмотрел вслед ему. 
- А справка? – толкнул его Пит.
- Да... нам нужна справка о девочках, – сказал Мак, чуть не забыв. – Что они наши сёстры... 
- Ах да, - остановился толстый дядюшка Мерр, оглянувшись. – Я совсем забыл...
  Пит тоже поднялся из-за стола.
  Он хотел размяться... и заодно поглядеть, что у них там за двор. Из чистого любопытства. Как они живут.
  Тут.
- А... вот ты где, - схватила Митанни мальчугана.
  Тот завизжал от восторга.
  Она вытащила его из-под стола и подбросив, засунула на печку. Мак чуть удивился, как легко она это сделала.
- Сейчас я вам принесу, - пробормотал про себя дядюшка Мерр, поднимаясь по лестнице с тёмными столбиками. - Вам две штуки...
- Да, - сказала Мария.
  Она посмотрела на тёмные столбики лестницы. Она вела наверх... в комнату, где спали они с Митанни.

- А, - сказал Мак, выйдя во двор.
  За дверью сарая виднелась старая кибитка. Около сарая стояла красная рябина с нападавшими ягодами.
  В зелёных кустах чирикали воробьи.
- Хорошо, что у вас остались деньги, - сказал Мак, подойдя.
  Мария стирала.
  Она достирывала бельё в деревянной бадье. Девочка хмыкнула, распрямившись с мокрыми по локоть руками.
- А ты что думал? 
  Она копнула носком землю, посмотрев на Мака.
  У него появилось чувство, что они с Питом растратили свои деньги, а теперь примазываются к девочкам. Как в детстве, когда у мальчишек не было денег на мороженое... Вообще, у него лично не было такой привычки.
  Он смутился.

  Пит сел на шершавые камни колодца.
  Он посмотрел в небо с лиловыми полосами закатных облаков, потом на дом старинной каменой кладки, и немного замечтался.
- А может, поживём тут? – сказал он. – А ст... Валентин Росгардович нас сам найдёт...
  Питу понравился городок с высокими крышами и крутыми улочками, на склоне поросшего лесом холма.
  С двумя горбатыми мостами.
- Тут? – удивилась Мария.
  Конечно, ей тоже хотелось, но...
  В садах по тёмным стенам вился красный виноград размером со сливу. Не говоря уже о кустах малины.
  Мак подумал.
- Ну-у... - сказал он.
  Он и сам сомневался... старик говорил о святом старце. А тот наверняка знает, что делать... лучше, чем они.
«А папа?..» - подумала она.
- Вот ещё новости, - сказала она.

- До свиданья, Кирра, - сказала Митанни.
  Вот он где...
  Она подошла к подростку лет четырнадцати. Он стоял в тени в арке каменного дома, смотря на неё во все глаза.
- Ну, до свиданья, - повторила она, протянув ему руку. – Ну... чего ты?
  Пит оглянулся.
  Сумрачный подросток неловко пожал Митанни руку, отвернувшись вбок. Ничего не говоря, он пошёл прочь.
  Мария проводила его взглядом.

   
                *********


- Да-а... - сказал Мак.
  У него было смутное ощущение...
  В этом походе их преследовали совпадения. Сначала в городе, где они разминулись. Потом в королевском замке, у Эльринны. А теперь тут, у дядюшки Мерра.
  Особенно тут.
  Хотя, если подумать...
  Не только там... а например, когда они встретились с Питом на горной дороге. Или стальной шар в башне спугнул зелёного дракона. Или к ночи попадался трактир. Ну, вообще... где можно переночевать. 
  Или... или с Олеанной... м-м... когда она вовремя отвернулась. А может, и вообще... не только с ней.   
  Он чуть покраснел.
«А может, вообще?..»
  Вся жизнь состоит из совпадений... только мы их не замечаем. Например, захотелось есть, а тут харчевня... и у тебя есть деньги.
  Или нету.
«В сущности, какая разница?..» - подумал он, с ощущением необъятного открытия.
  У него захватило дух.
  От открытия нечто такого, что было никому неведомо. Не острова или планеты... А гораздо больше.
«Какая разница?..»
  У него похолодело внутри.
  Не всё ли равно... кажется тебе это совпадением, или нет? Ведь по сути то, что случается – совпадение. 
  По определению.
  Но особое...
  Например, сунул руку в огонь и обжёгся. А если бы не сунул... или не обжёгся?.. Или попала в нос пылинка, и чихнул. А если бы не попала... или не чихнул?.. Откуда происходят все эти лёгкие, как паутинка воображаемые пути, а потом сходятся в один путь?
  Воплощённый?
«Да-а...» - подумал он.
  А что это значит?..
  Открывались совсем новые горизонты... и не в первый раз в его жизни. У него по коже побежали мурашки.
  Он не знал...
«М-м...»
  Он не знал, что это его открытие... лично для него. То есть, знал... но не понимал. То есть, понимал... но не чувствовал.
  Что это значит.
- Ты чего, Мак? – спросила Митанни.
  Она сидела перед ним, на заднем сиденье... и Мария тоже.
  Зелёная карета была старая, но зато большая. Позади за сиденьями было достаточно места для спанья.
  Или сундуков.
- Так...
  Он повернулся, посмотрев в окошко на Пита. Маленькое окошко было без стекла, но с открытой кожаной занавесью.
  Из него дул ветер.
- Но-о! – крикнул Пит.
  Дорога шла на между лесом, поднимаясь. 
  Мак вспомнил уютный вечер при свечах, с малиновым закатом. У донны Эамеллы был вкусный смородиновый чай.
  На дороге валялись камни.
- Н-но-о!
  Пит сидел на облучке.
  Кибитка катилась по дороге, покачиваясь... дядюшка Мерр взял за неё три дуката. Мак знал, что она стоит больше.
  Дорога шла по открытому месту, между лесом.
«Сколько ещё ехать?..»
  Мария задумалась.
  Лес помахивал еловыми ветвями. В синем небе светило чужое солнце. В зелёной траве белели цветочки.
  Чуть пахло лошадью.
«И куда?..»
  Было грустно. 
  На прощанье она  потрепала Керра по белобрысой голове. Он увернулся для виду, хмуро посмотрев в землю.
«Да-а... вейя-скульд» - подумала она.
 

                *********


  Дорога шла в гору. Вокруг громоздились покрытые туманной дымкой лесистые горы. День клонился к вечеру.
- Смотри... – прошептала Мария, потянув к себе Митанни.
  Она показала на зеленоватый шпиль вдали. Тонкая серая башня чуть виднелась из-за лесистой горы. 
  Мак посмотрел в окно.
- Тот самый?..
- Не-ет...
  Митанни качнула головой.
  Она помнила тот замок. Вообще говоря, она помнила и всё остальное. Лучше, чем кто-либо другой.
- Хм...
  Мак повернулся.
  Они заменял Пита на облучке уже несколько раз. Один раз заморосил дождик, и Мак слегка промок.
- Эй, Пит, - ткнул он его через окошко. – Видишь замок?
  Пит поворочался на облучке.
  Он начинал клевать носом. Прошлой ночью он не выспался. Перед сном он долго думал. Против своего обыкновения.
  Постоянного.               
- Где?
- Во-он...
  Мак просунул руку в окошко, больше отодвинув занавеску. Обитые медью колёса летели по пыльной дороге.
- Ну, - сказал Пит, оглянувшись.
  Карета катилась по пыльной дороге, шумя колёсами под стук копыт. По сторонам поднимались лесистые горы.
- Дорога туда идёт?
  Пит снова замолчал, хлестнув лошадей плетью.
  У него не было охоты снова ночевать в этой старой колымаге с продавленными сиденьями. Около дремучего леса... на древней планете.
  У них на руках были девочки.
- Не знаю, - обернулся он.
  Мария мягко покачивалась в сиденье напротив Мака. Митанни смотрела в треснутое слюдяное окошко.
  Начинало холодать.
- Ну ладно, - сказал Мак.
  У него под сиденьем был свиток пергаментной грамоты от вейя-скульда. И скорее всего, к ним не придерутся.
  Но всё же...

  Заночевали в карете.
  Эамелла дала им в дорогу тёплые одеяла и корзину пирожков. Места было много... Но спать было тесновато.
  Пит заснул, недожевав пирожок.

  Лошади пропали.
  На сырой дорожной пыли валялась сбруя. Не было ни следа... Мак с Питом посвистели в чаще, пробираясь по валежнику и зарослям папоротника, но ничего не нашли.
  Только промокли от росы.
- Что будем делать? – сказал Пит.
- Хм... спроси лучше, чего не будем, - сказал Мак.
- Чего?
- Тащить на себе эту колымагу, - пояснил Мак.
  Девочки хихикнули.
  Мария в красном плаще поправила лук у себя на спине. Митанни полезла в карету за корзинкой с пирожками.
  На завтрак.
- А мешок? – спросил Пит.
  Серый холщовый заплечный мешок был больше. Пит положил этот мешок себе под голову, и хорошо выспался.
- Ну... бросим жребий, - сказал Мак.

- Пошли, - сказал Пит, с мешком за спиной.
  У него в руках была суковатая дорожная палка. С только что содранной корой. Митанни посмотрела на солнце.
  Было около десяти утра. 
- Пойдём по лесу, - сказал Мак, со вторым мешком. – Вон туда... срежем километров тридцать. – Вы как? – обернулся он к девочкам.
- Давай, - согласилась Мария.
  Она доверяла ему, как опытному солдату. Но напрасно. У него был опыт... но не было опытного ума.
  Как у её папы.

  За большим валуном спрятался карлик.
- Эй! – крикнул Пит.
  Он швырнул в карлика камень.
  Камень отскочил от замшелого валуна, зашелестев в траве. Трава была с тремя листиками, как у земляники.
  Из-за валуна выглянула рожа, обросшая рыжими волосами.
- Отколь? – спросил карлик на ломаном меррийском.
- Оттоль, - сказал Пит.
«И карлики рыжие...» - подумал он.

- Ты откуда... из замка? – спросил Мак.
- Нет.
  Карлик снова спрятался за валуном.
  Послышался треск сучьев... Мария стрельнула, увидев зелёный колпак среди зарослей хвоща. Пит бросился в чащу за валуном.
  Но ничего не нашёл... даже стрелы.
- Вот га... погань, - выругался Пит.
  Он хотел спросить у него дорогу.
  Они шли по солнцу, и через час должны были выйти на дорогу. Но небо постепенно заволакивали тучи.
  Компасы не работали.

  Но вместо дороги они вышли на просторную поляну. Зелёная поляна покато спускалась вниз, к лесу.
  Было поздно.
- Давай пирожок, - сказал Мак.
  Он сидел, растянув уставшие ноги.
  Они устроились в шалаше, у леса наверху. Поляна спускалась, но отсюда виднелись только верхушки леса.
  Пахло холодной хвоей под серым небом.
- Я его уже съел, - огорошил его Пит.
- Ты чего? – уставился на него Мак.
  Пит пожал плечами.
  Пирожок с осетриной был самой вкусной едой в заплечном мешке, который он нёс. По очереди с Маком.
- Я думал, ты не хочешь...
- Ты... – передразнил Мак, состроив рожу.
  Он собирался отдать последний пирожок девочкам. Или поделить на всех... Но у Пита были свои понятия.
  Он считал это глупостью... если полно еды.
- Эх, ты, - сказала Мария.
  Митанни посмотрела на него, округлив тёмно-синие глаза. Удивленные то ли его поступком, то ли им самим. 
- Не утерпел, - сказала Мария, подзуживая.
- Хм...
  Пит выглянул из шалаша на вечернюю поляну. Ни души... только ветер чуть колыхал зелёную траву.
  Птицы умолкли.
- Робин, Бобин, Барабек скушал сорок человек, - саркастически сказала Мария, сидя в полутьме шалаша.
- Отстань, - огрызнулся Пит.
  Мак достал каравай хлеба.
  Митанни разложила на траве большую льняную салфетку, которую Эамелла положила им в мешок на дорогу.
- Будешь?
- Угу.
- А картошку?
- Угу, - мрачно сказал Пит.
  Мария искоса на него посмотрела.
  Она тоже придвинулась к расстеленной на траве салфетке. Шалаш из еловых веток сделали большой.
  Типа «б».
- Да-а... это его Ахиллесова пята, - причмокнула она.
  Картошка была варёная.
  В мешке были варёные яйца, три хлеба, котлеты, два сыра, колбаса, тарань, творожники и разная крупа.
  Эамелла постаралась... она их жалела.
«Да-а...» - подумал Мак.
  Она относилась к ним, как к детям. И чувствовала сердцем, что они остались одни. На всём белом свете.
  Как сироты.


                *********


- Ой, смотри...
  У девочки широко раскрылись глаза.
  У леса, под высокой елью валялся гусеничный вездеход защитного цвета. У него была наполовину смята крыша.
  Задняя часть вездехода была вдавлена в землю.
- Мак... – оглянулась Митанни, протянув руку к лесу.
  По полю волнами ходила трава.
  Мак остановился, по колено в траве. Он заметил вездеход, в кустах у леса. Пит остановился как вкопанный.
  Гусеница была врыта в землю.
- Фью, - свистнул он.
  Они подошли.
  Это был вездеход средней защиты. Вроде эмки, но совсем другого типа. Передний колпак треснул. На полу внутри росла трава. Среди травы под сиденьем виднелся жёлтый грибочек. Из смятого салона в задней части торчал череп. 
  Мак соскочил с гусеницы.
- Лет двести, - сказал он. – Или триста...
  Митанни тоже соскочила в полевую траву. Мягко шелестел ветер в высокой траве, качая белые цветки.
  Пит сбросил мешок.
«Запоздалые...» - с грустью подумала она.
- Да? – удивилась Мария.
  Пит возился внутри.
  Разорванная серая гусеница вездехода доставала Марии до колена. Даже наполовину врытая в траву.
  Послышался треск.
«По костям ходит, что ли...» - подумал Мак.
- Эй!.. – крикнул он.
- Чего? – донёсся приглушённый голос Пита.
- Ты чего там?..
  В вездеходе не было ничего полезного. Разве что вода... точнее, фляги. Маку не нравилось таскать воду в кожаных флягах.
  А вода...
- Во, - гордо сказал Пит, вылезая в открытый люк.
  В одной руке у него была фляга в защитной ткани, а в другой огромное бортовое ружьё, такого же цвета.
- О, что это? – разинула рот Митанни.
  Пит уставился на неё.
  Он позабыл, что в тарелке не было полного набора вооружения. В силу особенности личного состава.
- Ты чего, - с сомнением спросил он. – Не знаешь?
- Не-е, - протянула она.
  Пит бросил ружьё, спрыгнув в траву. Длинное громоздкое ружьё шлёпнулось, скрывшись в высокой траве.
- Тихо ты... ещё стрельнёт, - сказал Мак.
  Пит нагнулся.
  Он щёлкнул предохранителем и нажал на красную кнопку. Из ружья шипя вылетела сигнальная ракета.
  Пит опустил ружьё.
- Во... охренели, что ли, - сказал Пит.
  Митанни задрала голову. В сером небе расцветилась яркая белая звезда. Она превратилась в белый как солнце шар.
  Пит бросил пустое ружьё.
- Пусто? – спросил Мак.
- Угу...
  Пит с сожалением посмотрел на вездеход.
  На заброшенном боевом вездеходе ничего не было. И от бортового ружья он ожидал, что ничего не получится. Но в глубине души надеялся.
  На настоящий выстрел. 
- Ничего... – сказал он.
- Хм... тут было человек десять, - сказал Мак. – А вездеход цел... значит, кто-то ушёл.
  Мария прыснула.
  Она стояла, поставив чёрный сапог на наполовину сорванную гусеницу вездехода защитного цвета.
- Ничего себе... цел, - сказала она. – Только хвостик оторвался.
  Пит захлопал глазами.
  Он не одобрял этого легкомыслия. Такого быстрого перехода от серьёзных вещей к шуткам и прибауткам.
  Тем более детским.
- Кэ-э... какой хвостик? – спросил он.
  Мак хрюкнул.
  У девочек не было космического боевого опыта. Они пока не видели, как действует настоящее оружие.
  Но-о... всё равно смешно.
- Из тряпочки, - пояснила Мария.
  Пит подобрал мешок.
  Он угрюмо взглянул на девочку в красном плаще. Она стояла в высокой траве, слегка подогнув коленку.
«Развеселилась..» - подумал он, вспомнив своих погибших товарищей.
  Пускай вездеход и не флотского образца.
  Митанни подняла из травы защитное ружьё, с трудом удерживая его на весу. Оно весило будь здоров...
  Даже без зарядов.
- Мак, - сказала Митанни. – Давай его с собой возьмём?
«Интересно, кто это был...» - подумал Мак. - «И никто не узнает...»
  Уже никогда...
  Они могли бы, в принципе... Но им было некогда тут возиться, даже с некоторой пользой для Управления.
  Не говоря уже о чисто научных целях.
- А зачем оно тебе? – хмыкнул Пит. – Ворон пугать?..
  Он одел мешок, воткнув в траву палку.
  Путь шёл от леса, на юго-восток. Надо было подниматься на зелёный, поросший редкими кустами холм.

                *********


- Хм... несуразица, - покачала головой Мария.
  Со вчерашнего дня оба компаса показывали на север, но они так и не вышли на дорогу. А она была там.
- Да-а... - сказал Мак.
- Не могут же они оба врать, - сказала Митанни, присев на поваленный ствол.
  Сквозь хвою в сыром лесном воздухе пробивались снопы света. Сумрачные ели поднимались по крутому склону.
  Пахло прелой хвоей. 
- Заблудились, - с досадой плюнул Пит.
  Опять...
  Он уже навидался этого леса. Достав из мешка флягу, он отпил. После обеда они нашли падающий со скалы прозрачный ручеёк.
  Холодная вода ломила зубы.
- Да ну, - сказал Мак, сбросив мешок. – Выйдем...
  Он присел.
  Посмотрев вокруг, он смущённо попил воды. Вверху качалась тёмная ветка. Ворона зыркнула на него изумрудным глазом.
  Пахло грибами.
- Дай попить, - сказала Митанни.
  Мак протянул ей флягу.
  Полевая фляга в защитной ткани с полуистлевшим ремешком была почти полная. От неё было холодно рукам.
  Мария села на поваленный бурей ствол.
- Надоело ходить... до чёртиков, - сказала она.
  Мак косо на неё посмотрел.
  Она сняла со спины свою сумку и начала искать в ней оставшийся кусочек чёрного хлеба. Но не нашла.
  Ничего съедобного...
«Научилась...» - подумал он с некоторым сожалением.
- Давай кашу варить, - сказал он.
  Они устали.
  Пит встал, чтобы зажечь костёр. Мария соскочила со ствола, одев сумку со стрелами. Застучал дятел.
- Пошли, - сказала она.
  Мак поднял голову.
  Он был немного удивлён, что она не спросила у него позволения. В последнее время она немного разболталась.
  По его мнению.
- Куда?
- За грибами, - обернулась Митанни.
- Да? – сказал он. - А сторожить кто будет?..
- По очереди, - сказала она.
- Не-е, - сказал Мак.
- А что?
  Митанни сорвала листок, дотянувшись до ветки. Сунув в рот листок, она посмотрела на него невинными глазами.
  У неё за плечом торчал лук.
- Чего... я пойду, – сказал Мак.
  Митанни послушно вернулась к месту, где Пит делал костёр. Он собирал хворост, а она стояла в траве, с луком в руках.
  Тетива была местная... но стрелять было можно.
- Ну давай, - сказал Мак.
- Угу...
  Пит достал из-за пояса топор.
  Поодаль от них стеной стоял угрюмый тёмно-зелёный лес. Как будто они пришли, вторгшись в его владения.
  Бес спросу.
 
- Метров пять... - сказал Мак, оглядываясь в сумрачном лесу.
  Громадная сосна уходила ввысь.
  На тёмной коре лесного великана были борозды глубиной с ладонь. Остальные деревья были обычные.
  Мария огляделась.
- Ой, смотри... – сказала она.
  Она копнула сапогом старую хвою.
  Из земли с пожухшими иголками торчал чуть заржавленный шарнир железной руки... с согнутыми железными пальцами.
- Чего это?
  Мак стоял, открыв рот.
  Это было похоже на Железного Дровосека из сказки. Точнее, на его руку... Потому что роботы не ржавеют.
- Эй! – заорал он. – Пит!..
- Чего? – глуховато послышался голос Пита.
  За тёмными мохнатыми елями.
  Они с Митанни были не так далеко, шагах в двадцати. Мак повернулся, чувствуя чуть заметный запах дымка.
- Идите сюда!.. – крикнул он.

- Это чего? – вылупил глаза Пит.
  Мак держал тусклую железную руку с шарниром, оторванным от плеча. Он попробовал разогнуть железный палец.
  Заржавленный палец заскрипел, разгибаясь.
- Мак, - позвал Пит, возясь в папоротнике.
- На, - сказал Мак. 
- Ну тебя...
  Пит хотел достать из папоротника всего железного человека.
  Мария с опаской потрогала тускло блестящий шаровой локоть. Митанни стояла, оглядываясь по сторонам. 
  В хвойных ветвях каркнула ворона.
- Пошли отсюда, - сказал Мак, обойдя громадный ствол с изборождённой корой. – А то каша подгорит...

- А может, это протез? – задумчиво сказала Мария, облизав ложку.
  Они сидели вокруг костра.
  Мак посмотрел на тёмный муравейник из старой хвои, около полусгнившего замшелого ствола между двумя тёмно-зелёными елями.
- Не-е, - неохотно сказал он.
- Почему?
  Она раскрыла глаза.
  Мак ушёл с этого места, ничего им толком не рассказав. И не объяснив... По дороге Пит тоже помалкивал.
  Часа два.
- Почему, - хмыкнул Пит. – Видела бы ты его голову...
  Мария вытаращила на него глаза.
  Она и не подозревала, что от них что-то скрывают. Так было не положено... они были такие же члены отряда.
  Пусть и суб-практикантки.
- Голову?..
  Мак толкнул Пита в бок.
  Он не собирался давать ему разрешение на внутреннее разглашение спецсведений. По этическим соображениям.
  В основном.
- Угу...
- Ну-у.. – обиженно протянула она. – А нам не показали...
  Она представила себе, как Железный Дровосек прижался спиной к дереву, отбиваясь от стаи серых волков.
- Хм... а тебе хочется? – едко спросил Пит.
  Мария захлопала глазами.
  Мак снова незаметно толкнул Пита, но тот не обратил на это внимания. Вот если бы Мак дал приказ... но ему не хотелось.
  Да-а... разболтались.
- А что?
- А то... голова с глазами... как... как... как у человека.
  Пока он подбирал определение, глаза Марии всё более расширялись, став совсем большими и круглыми.
  Как и у Митанни.
- Хм... – сказал Мак.
  Стало тихо.
  В дремучем еловом лесу перестали щёлкать птицы. Только ветер чуть-чуть шумел в верхушках столетних елей.
- Стра-ашно... – прошептала Митанни.
- А вдруг это заколдованный человек... а, Мак? – спросила Мария, понизив голос.
  Мак облизал свою ложку, сунув её под серый суконный плащ.
  Он представил себе заколдованного железного человека. И его тоже слегка прохватило холодком в спине.
- Не, - сказал он. – Сама не видела, что ли?
  Она замолчала, притихнув.
  Митанни смотрела вдаль, сквозь густые ветки хвойного леса. Представляя себе блестящего Железного Дровосека.
  Как в сказке. 
- Пит... а как он двигался? – спросила она.
- Ну... просто программа такая, - маловразумительно объяснил Пит.
- А, - сказала она.
  Девочку с тёмно-синими глазами не волновали остальные подробности о железном человеке. О чём он думал?..
  И почему? 
- Пошли, - сказал Мак, вставая.

  Внезапно похолодало.
  В дремучем еловом лесу почувствовалось холодное дыхание осени. Мак вспомнил чуть пожелтевшие листья старого дуба над пропастью.
  У стены Кверрика.
- А где мы будем спать? – спросила Мария.
  С некоторых пор девочку волновал этот вопрос. Когда в сумрачном лесу на склоне явно потемнело.
- На дереве, - беззаботно сказал Пит.
  По дороге они слышали далёкий заунывный вой. И ночевать на дереве было безопасней, чем в шалаше.
- Ошалел? – сказала Митанни.
 На высоких тёмно-зелёных елях встречались огромные шестиметровые ленивцы. Они были безобидны... в общем.
  Но внушительны.
- А чего?
- Видел, какие там чудовища?
- А... подумаешь, - сказал Пит.
  Митанни слегка хлестнула его еловой веточкой. Пит не успел увернуться, покосившись на девочку.
  Он потёр щёку.
- Не воображай, - сказала она.

  Они карабкались вверх по зарослям папоротника. С сумрачных деревьев свисал мох... Пит шёл впереди, смахивая мечом верхушки травы. 
  На всякий случай.
- А-а... вот тебе, - сказал он.
  Он подпрыгнул с веткой в руке.
  В ветвях огромного дуба спал гигантский серый ленивец. Он устроился в развилке, и Пит хлестнул его по заднице. 
- Ты чего... повредился? – спросила Митанни, стянув с плеча лук.
  Она посмотрела на него круглыми глазами и отошла подальше от мохнатой серой туши на дереве. Но ленивец не проснулся.
  Мария встала, оглянувшись на Мака.
- Ничего, - сказал он. 
  Пит хлестнул себя по сапогу еловой веткой.
  Девчонки не знали повадок лесных зверей. Потому что на зелёных планетах они только собирали припасы.
  В степях.

  Вечерело.
  В верхушках громадных пихт тоскливо шумел ветер. Вокруг высились стволы с изборождённой морщинами корой.
- А если бы он слез? – спросила Мария.
- Ха, - хмыкнул Пит.
- Ну чего?
  Она стояла в красном плаще, поставив ногу на корень громадной ели. В ожидании ответа Пита с мечом.
  С топором за поясом.
- Хм... изрубил бы на колбасу.
  Мария задумчиво покачала головой.
  Она знала Пита с головы до ног. И поэтому не всегда понимала, что он имеет в виду. Он мог пошутить... или прихвастнуть.
  Или сообщить то, что было.   
- Чего, не веришь?
  Она промолчала, глядя на него исподлобья.
  Пит был такого же роста, как Мак, но более тощий. Насколько это было возможно, конечно... Она с трудом представляла себе, как он управляется в бою с холодным оружием. Хотя и видела своими глазами.
  Сто раз.
- А мамонта? – спросила она.
  Пит хмыкнул.
  С мамонтами он встречался, но не собирался рассказывать ей о том, что было ему не под силу. И подрывать свой авторитет. Тем более, что это было ещё не известно.
  Кто кого.
- Подумаешь, – сказал он.
  Были приёмы и на мамонта... С хорошим мечом. И с очень хорошей сноровкой. На которую Пит полагался.
  Всегда.

- Ты чего, устала? – спросил Мак.
  Без особого сочувствия.
  Не выдавая этому поднебесному миру свою щемительную небесную Тайну, не выразимую словами.
- Угу... немножко, - сказала девочка.
- Э-э... давай я тебя понесу, - сказал он, краснея.
  Она издала непонятный звук, остановившись от неожиданности. Митанни оглянулась, держась за ветку.
  Мария махнула ей рукой.
- Пошли, - сказала она.
  Она стояла, повернувшись к Маку.
  Они чуть отстали, среди зарослей папоротника и бурелома дремучего, поднимающегося по склону леса.
  Он покраснел.
- Нечего тут... со своими бредовыми идеями, - поучительно сказала она.

  Митанни повернула грибы на прутиках.
  Ей хотелось их попробовать. Один раз она пробовала жареные на костре лисички, в горах у себя дома.
  Он были вкусные...
- А то был один случай, - сказал Пит, оглянувшись на треск в лесных зарослях. – Как я у дедушки с горы скатился...
  Маку было грустно.
  Он сам не знал, почему... Щемительно пахло дождём... Он вспомнил пионерлагерь, в шестом классе. 
- Ха-ха-ха...
  Пит затрясся от смеха.
  Мак посмотрел на него с укором. В его синих глазах отразилась печаль. Он сам не знал, отчего он грустит.
  Но чувствовал.
- Да... тебе хорошо, - с горечью сказал Мак, мешая красные угли в костре.
- Почему?.. – спросила Мария, прижавшись к нему плечом. – А, Мак?..
  На него нахлынула смесь непонятных чувств.
  То ли воспоминание о давно прошедшем детстве, которого уже никогда не вернёшь. То ли предчувствие будущего...
- Ну-у... - сказал он. – У него все... а у меня только одна бабушка осталась...
  Мария широко раскрыла глаза, приоткрыв рот. Она посмотрела на него, невольно улыбнувшись. Пит повалился в траву, захохотав ещё пуще.
  Митанни хихикнула.
- Ну ладно, - сказал Мак. – пошли спать.

- Ну давай, - пристал Мак.
- Чего прицепился? – сказала Митанни. – И так хорошо...
  У них был один гамак, для девочек.
  Он чуть заметно серебрился среди тёмных ветвей. Мак хотел подвинуть его поближе к стволу, где устроились они с Питом.
- Ну ладно, - сказал он.
  Он чувствовал опасность.
  Девочки хорошо лазили по любым деревьям. Не хуже них... Но и хищники шныряли по ветвям. Особенно ночью. 
  Пит сидел на ветке, болтая ногами.
- Слушай, - сказал Мак. – А давай вместе спать?
- Как это? – спросил Пит.
- Ну... все вместе, тут у ствола.
- Чего... думаешь, звери?
- Ну.
- Давай, - сказал Пит.
  Это было разумно.
  Сетка была достаточно близко... но что девочки могут сделать, даже если дать им ножи? Да ещё в тесноте.
- Эй, - сказал он. – Давай сюда... отстёгивайте сетку. 
  Девочки сидели на ветвях, тихо переговариваясь.
  Мария рассказывала Митанни, как они с Маком ночевали на старой высокой ели. А под ней собралась стая вервульфов.
- Почему? – спросила Мария.
- Будем тут спать... и сетка пригодится.
- Да ну вас... – протянула Митанни. – Уже зацепили...
  Девочке хотелось поспать в серебристой паутинке... высоко, среди шумящих тёмно-зелёных ветвей.
  Хоть один раз.
- Ха... ну расцепите, - бесчувственно сказал Пит.
  С неба закапало. 
  С далёкой гряды гор с белыми вершинами доносился ветер с чуть заметным запахом тающего снега.

  Сбоку виднелось серое небо. Густые хвойные ветви громадной ели не пропускали холодные капли дождя. Почти...
  Пока что.
- Тесно, – пожаловалась Митанни.
  Они сидели на ветках, привязавшись спиной к шершавому еловому стволу. Со свободными руками.
- В тесноте, да не в обиде, - хихикнул Пит.
  Он достал нож. 
  Девочки сидели в середине. Мария около Мака чуть пошевелилась. Они были привязаны сеткой по животу.
  Спать не хотелось...
- Прилепился, - сказала она.
- Э-э... я нечаянно, - пробормотал он, смутившись.
  Она искоса посмотрела на него.
- Ладно уж, - сказала она.
  Она устроилась поудобнее.
  У него перехватило горло от щемительного чувства нежности. Сверху падали редкие холодные капли.
  Было ещё светло.
  Там, в небе...

- Они всегда спят, - пояснил Пит, закрыв глаза.
  Вверху чуть шумели ели.
  Никому не хотелось спать. От переутомления... или от ожидавшей их неизвестности. Не только здесь. Но и вообще... на этой планете.
  Где-то был старик...
  Папа.
- Я таких никогда не видела, – сказала Митанни, вспомнив серых ленивцев. – Грома-адные...
- Хм... ты много чего не видела, - сказал Пит.
  Он уже засыпал.
  Мак заснул последним. На нём лежала вся ответственность за этот неудачный поход. Если он кончится плохо.
  Особенно.

                *********


«Майрраго...» - подумал Мак.
  На дороге стояла кучка людей. Они были очень далеко... Но были видны дубинки и лохматые рыжие бороды. 
  В густой высокой траве у леса паслись лошади.
- Да-а... головорезы, - покачала головой Мария.
  Мак подъехал.
  Он не понял, кто это были. Разбойники... или мужики по дороге на ярмарку. Хотя одно другому не мешало.
  Тут.
- Тпру-у, - остановился Мак. - Не выходите...
  Пит спрыгнул на пыльную дорогу.
  Мария с любопытством выглянула из окошка. Митанни потеснила её, чуть не уронив на дорогу зелёный берет Марии.
- Да ну тебя, - толкнула её Мария.
- У вас девицы на выданье? – спросил старший, с густой рыжей бородой.
- Нет, - сказал Мак.
  Он слез с высокого облучка, с мечом за спиной. Чуть звякнули ржавые шары кистеня у него на поясе.
- А сколько они стоят?
  Мак перекинул кистень из левой руки в правую. Рыжих мужиков в серых поддёвках было всего пятеро.
- Не знаю, - сухо сказал он.
- Ну, бери десять, - сказал мужик с чуть поседевшей бородой. – Смотри... вас всего двое. А то даром возьмём.
  Пит без слов огрел кистенём стоявшего мужика с топором. Тот повалился в траву с разбитой головой.
- Ой! – вскрикнула Мария.
  Она этого не ожидала.
  Мария отскочила, стирая со щеки каплю крови. Обе девочки взялись за луки, чуть не выпрыгнув на дорогу.
  Мак запретил...
- Ахарр! – бросились двое на Пита, раскручивая дубинки с железными шипами.
  Они ловко дрались...  явно не впервой.
  Мак с Питом остались с двух сторон от кареты. Рыжие мужики подступали по двое с разных сторон.
  Раздался треск.
- Ахарр!!
  Полетели щепки от фиолетовой кареты.
  Бросив в пыль кистень, Мак кинулся под ноги противнику, откатившись вместе с ним по дороге. Мужик в серой поддёвке остался лежать в пыли со вспоротым до груди животом. Рыжая борода смотрела в небо.
  Нож был острый.
- Чмок!..
  Рыжий мужик покачнулся. 
  В заросшем лице торчала тёмная кожаная ручка. Убитый мужик свалился с протянутой в руке дубинкой. Мак подобрал с дороги топор первого.
  У леса заржала лошадь.
- Чмок...
  Мак вытащил красный от крови нож.
  Он услышал протяжный крик на той стороне. У него был ещё один нож, но... бой не кончился. Он обошёл неуклюжий задник фиолетовой кареты.
«Во орёт...» - проплыло у него.
  Он кинул в землю свой грязный нож. Нож с силой вошёл в землю с травой. Неподалёку паслись две лошади.
- Эй!..
  Пит стоял над раненым мужиком с рыжеватой бородой. Мужик стонал, держась за сломанное рёбро. 
  Мужик заворочался.
- Ноги выдерну, - посулил Пит.
  У кареты валялся изувеченный труп со снесённой головой. Митани выглянула из кареты, спрыгнув на дорогу.
- Ну что? – спросил Мак.
- Хм...
  Пит пожал плечами.
  Он даже не запыхался... не успел. Ему нравилось, что так часто приходиться драться. В фильмах про мушкетёров он представлял себя на месте действующих лиц и жалел, что негде проверить свои навыки.
  То, чему его учили.
- Поехали? – спросила Мария.
  Она спрыгнула, стараясь не смотреть на тело в серой поддёвке, у самой кареты. Почти у себя под ногами.
  Взявшись за дверцу, она уставилась на Мака.
- Сейчас, - сказал Мак, нагибаясь за ножом в траве.
  Она залюбовалась Маком в сером плаще.
  Он был похож на Серого рыцаря из сказочного подлунного мира... в джинсовой куртке под серым плащом.
  И чёрных сапогах.
- А этого? – спросил Пит.
- Убери, - сказал Мак, подходя к карете.
  Пит размозжил мужику голову поднятой дубинкой и бросив её на пыльную дорогу, побежал на облучок.
  Пыль на дороге пропиталась кровью.


                *********


- Здрасьте, - сказал Пит.
  Всадники опустили забрала... кроме одного.
  Парень уставился на девочек, похожих на дриад с луками. Под плащом было тёмно-синее платье до самой травы.
- Давай, - сказал Мак.
  Их было девять.
  Прошелестела стрела с неуклюжим железным наконечником, и парень свалился с лошади. Стрела хрустнула в траве.
  У него в лице.
«Ишь ты...» - подумал Мак.
  У этих стражников были забрала с щелями. Они знали, что следует опасаться двух девчонок с луками.
- На пол-дороги, - сказал он.
  Пит отскочил от него, раскручивая кистень у самых кустов с красной рябиной. Полетели зелёные ошмётки.
  Мак пошёл с левой стороны.   
- Ахарр!! – ринулись на них всадники.
  Девочки отошли к кустам, по сторонам от лесной дороги.
  С кустов посыпались холодные капли. По чёрному сапогу Марии зашуршали листья. С луков спорхнули стрелы.
  Две лошади захрипели, придавив всадников.
- Отойди! – заорал Пит.
  Мак чуть отодвинул свой веер.
  Питов кистень смачно хрястнул шарами о голову лошади. Двое всадников прорвались сквозь железный веер, вскрикнув от попавших в них стрел. Раненый в руку пришпорил лошадь, рванув вперёд.
  Подальше от этого места.
- Маша! – оглянулась Митанни.
  Разъярённый всадник со стрелой в бедре поднял коня на дыбы. Мария отскочила, спрятавшись за дерево.
  Сзади в его лошадь вонзилась стрела.
«Дураки... без лат», - подумала Мария, натягивая тетиву.
  У неё за спиной оставалось две стрелы.
  Чёрные кирасы стражников закрывали грудь. Ниже были чёрные чешуйчатые пояса, а чёрные шлемы закрывали лицо и шею.
  И всё.
- Эй! – оглянулся Мак.
  Пит немного отстал.
  Он разбил голову лошади и раскручивал кистень, отступив на шаг к кустам. Послышался глухой топот копыт.
- Хья!! – крикнул последний всадник, не оборачиваясь назад.
  Маков кистень его не достал.
  Пит добил сапогом придавленного лошадью стражника и опустил бешено раскрученные железные шары, заехав ими по кусту. С затрещавшего куста посыпались красные ягоды рябины. Они раскатились по тёмной земле с редкой травой. Подняв голову, Пит увидел всадника, с глухим топотом скачущего по лесной дороге.
  До лошади чуть не долетела стрела.
«Далеко...» - с сожалением подумал Пит.
  Митанни опустила лук, оглянувшись назад.
  Вдалеке нёсся всадник, бросая комья грязи из-под копыт. Он уже почти скрылся. Через секунду он пропал за тёмно-зелёными лапами могучих елей.
  За поворотом лесной дороги.
- Маша, - позвал Мак.
  Она вышла из-за дерева, с луком в руке.
  После потери сломанной фиолетовой кареты они снова шли пешком. Ту карету они купили по пути, придорожного трактирщика. У неё не хватало одной оси, но Мак с Питом ещё починили.
  И получили подешёвке.
  За восемь каллей.
  Но всё равно было жалко, когда она сломалась в бою с мужиками в лесу. Мария к ней привыкла. Она быстро привыкала к вещам, которые ей служили.
  Как следует.
- Чего? – сказала она.
- Н-ничего, - сказал он.
  Ему показалось, что её задело копытом. Но она была цела и невредима. И ничуть этому не удивлялась. Она не знала, что значит быть раненой.
  Пока.
«Хм...» - подумал он.
  Скорее распылят... на этой тарелке.
  Он не особенно верил, что их могут убить простыми топорами на этой всеми позаброшенной планете.
«Сволочь...» - пробормотал Пит, рассматривая чуть порванный сапог.
  Девочки ходили, собирая стрелы.
  Митанни явно отлынивала, оглядываясь на Пита. Она не любила выдёргивать стрелы из тел. И тем более из раненых. Мария тоже... но она понимала.
  Надо...
- А кто это, Мак? – спросила она.
  Она разогнулась, посмотрев на него.
  Причины остальных стычек были в основном понятны. Ну, кроме одной... или двух. Особенно в самом начале.
  Но эта...
- Погоня, - сказал он.
- Да-а? – удивлённо сказала она.
  Словно уже позабыла ночные приключения в королевском замке. Впрочем, она о них не вспоминала.
  Пока.
- Ну... охота, - пояснил он.
- К-как это?
  Мария округлила тёмные глаза с длинными ресницами.
  Она не слышала, что за ними охотятся. В пути об этом не упоминали... Просто не пришлось к слову.
  Случайно.
- Вот дурё... э-э... королевская, - сказал он.
  Он знал, что она не нарочно.
  Мария не так хорошо понимала местную обстановку. Она думала, что король в густо-красной мантии угомонился.
  После того случая.
- Так им и надо, - сказала Митанни.
- Угу, - сказал Пит, выдёргивая стрелу из лошади.
  Митанни стояла на лесной дороге, ожидая. Мария тоже перестала тянуть стрелу из мёртвого солдата.
  Пит поднял голову, остановившись.
- Мак... а как они нас узнали? – спросила Мария.
  Он хмыкнул.
  Да-а... они были всего лишь школьницы. И не проходили того, что пришлось проходить во Флоте двум солдатам.
  Первого класса.
- По приметам, - сказал он. – Не знаешь, что ли?
- А, - сказала она.
  Она наморщила нос, смотря на него задумчивыми синими глазами. В полутьме густого елового леса.
  Гулко застучал дятел.
- Как в кино... про сыщиков, - пояснил он.
«Откуда он знает...» - подумала она. - «Вот умный...»
  Мак вздохнул, почесав тёмную бородку.
  Двое стражников в чёрных кирасах, с пышными малиновыми рукавами скрылись в разные стороны.
«Да-а...» – подумал Мак. - «Знают, где нас искать... и всё остальное».
  В том числе, во что они одеты.
  Теперь надо было найти для всех другую одежду и переодеться. Где угодно и во что бы то ни стало.
  «Одежда – две трети маскировки.»
 
- Привет, - иронически сказала Митанни.
  Пит сидел на поваленном стволе. По стволу бегали чёрные муравьи. В зарослях пробежал серый зверёк. 
«Хорошо...» - с завистью подумал он. - «Ни о чём не думают...»
- Ну промыть, - сказал он. 
  Рана почти не болела.
  Пит предложил помыть её водой и завязать платком. Или оторвать полоску от подола синего платья.
- Нет, - сказала Митанни. – Надо сварить тот бальзам... помнишь, нас папа научил?
«Угу... на мою голову», - подумал Пит.
- А ты помнишь? – спросил он, отколупнув кусочек коры от трухлявого ствола.
  Под корой были жучки.
  Они суетливо засновали по стволу старого поваленного дерева. Пит хмыкнул... как будто наступает конец света.
- Ага.
- Все травы?
- Угу.
- А вдруг здесь таких нету?
- Нету?
  Митанни заморгала ресницами.
  Пит поднял голову в синем берете, назидательно уставившись на Митанни своими зеленоватыми глазами.
- Не... наверно, есть, - сказала Мария.
  Ей хотелось попробовать и сварить этот чудесный бальзам. Папа говорил, что он помогает от любых ран.
  А не только от простуды.
- Ну ладно, - протянул Пит с неохотой.
  Он хорошо помнил вкус этого дикарского зелья. Но мази больше не было... и Мак его не поддержал.
«Запомнила...»
- Пошли, - сказала Митанни.
- Куда?..
  Мак поднялся со ствола, потягиваясь. Мария сидела, пересчитывая на замшелом стволе свои стрелы.
  И вытирая их о траву.
- Собирать, - сказала Митанни.
 


                ПТИЦА


  Перед ними расстилалось зелёное море.
  В белом небе летела птица с большими коричневыми крыльями. На белой гальке берега валялись тёмные камни.
- Ой, смотрите! – сказала Мария, махнув рукой.
  Птица летела, касаясь зелёных волн и срывая крыльями пену с белых бурунчиков. У неё были жёлтые когти. 
«Как Финист...» - подумал Мак.
  Пит разделся и бросился в ласковую волну. Он плескался, ныряя в спокойной зеленоватой глубине.
- Эй! – помахал он рукой.
  Митанни брела возле пары камней, облепленных чёрными ракушками. Края её короткого белого балахона полоскались в воде.
- Тёплая? – спросила Мария, слегка отступив от шуршащей галькой волны.
  Она стояла, смотря на море.
  Море было зелёное... совсем не такое, как на Мее. Может быть, просто от погоды? Они видели море в первый раз.
  Тут.
- До невозможности, - сказала Митанни, замирая от холода.
  Ветерок трепал белые волосы, щекоча ей лицо. Мария присела на большой валун, покачивая ногой.
- Пошли купаться? – спросила она.
  Митанни зашла по колено в полупрозрачную зеленоватую воду. Вода чуть покалывала холодком икры.
- Жди больше, - сказала она, стуча зубами.
  Белые льняные волосы поднимались под блестящий обруч, спадая позади ей на шею и касаясь щёк.
- Эй! – помахал рукой Пит, отплыв подальше.
  Волна шуршала галькой.
  Мак бросил меч и стал стаскивать с себя потрёпанную куртку. Под облачным небом расстилалось зелёное море.
- Эй! – крикнул он Питу в зеленоватых волнах. – Быстрей давай!
  Пит помахал рукой и снова нырнул.
  Он плыл над дном, осматривая серо-белую гальку и тёмные камни в зеленоватой глубине без конца и края.
«Вдруг амфору найду», - подумал он, булькая воздухом. - «С кладом...»
  Уловив слабый крик, он поплыл вверх. Вынырнув, он увидел на берегу голого Мака в одних трусах. Мак целился из лука в серую птицу над каменистым обрывом. Она взмахнула огромными крыльями и скрылась за скалой.
  У неё в клюве что-то блеснуло.
- Стреляй! – крикнула Митанни.
  Но было поздно.
  Стрела чиркнула о песочную скалу и упала вниз, зацепившись по дороге за кустарник на скалистой стене.
«Вот сволочь», - подумал Мак. - «И лошади пропали...»


                *********


- Ой, - сказала Мария.
  Она ухватилась за руку Мака.
  В тёмной пещере под скалой у громадного дуба стоял старичок в заплатанном и выцветшем халате.
- Кто это? – вырвалось у Митанни.
- Постой, - сказал Пит, положив руку на меч. – Сейчас посмотрим...
  Над пещерой свисала лоза с тёмным виноградом. Пит сбил гроздь сливового цвета, ловко поймав её.
  Меч лязгнул по скале.
«Отшельник...» - подумал Мак. - «Странный...» 
- Хочешь пряничка, красна девица? – спросил старикашка, лукаво посмотрев на Марию плутоватыми глазками.
- Да ну тебя, - сказала Мария.
- А чего у меня есть... – прошепелявил старикашка, дошло поглядев на Мака.
- Ну... чего?
  Маку было не до него.
  Он посмотрел на Пита с мечом в руках. Пит кивнул, жуя сладкий тёмно-красный виноград с грозди.
- Стой, - сказал он.
  Митанни в замызганном плаще остановилась, достав лук. Мария сделала то же самое, отступив за край скалы.
- Дай мне, - попросила она.
  Пит протянул ей тёмную гроздь. Она оторвала у него большую как слива виноградину и положила в рот.
  У неё надулась щека.
- Ха, - прыснул Пит.
- Ну пошли, - сказал старичок, поманив их за собой.
  В пещере пахло сеном.
  Отверстие было неровное, как будто скала треснула. Внутри пещера расширялась, образуя жилое помещение.
  Потолок был закопчёный.
- Ну? – спросил Мак.
  Старик не ответил.
  Он рылся в углублении скалы, скрытым за сеном. Мария с луком в руках оглядывалась по сторонам.
- Сейчас... сейчас... волшебная шкатулка, - глухо проговорил старикашка, зарывшись в сено.
  Он вылез оттуда с пустыми руками.
  У старика с жёлтыми травинками сена в наполовину плешивой голове был немного растерянный вид.
- А где волшебная шкатулка? – грубо спросил Мак, поворошив сено у стены.
  Никого...
  Старичок с сеном в косматых седых волосах пожевал губами. Он явно позабыл, куда положил шкатулку.
  С сокровищем.
- Хе-хе, – прокряхтел он. – Не шкатулка... а то, что внутри.
  Он заковылял к тёмной дверце прямо в стене.
  Кривая дверца заскрипела, и старик кряхтя достал из тёмной глубины пыльный сундучок с позеленевшими медными полосками. Согнувшись от тяжести, он поставил его на потемневший от времени пень. 
- Вот он...
  Мак уставился на пыльный сундучок, окованный медью. Он присел перед ним, откинув полу порваного серого плаща.
«Давно не открывали», - подумал он.
- Открой-ка, - сказал он.
- Эхе-хе, - произнёс старичок. – Не могу, мил человек... ключей нету. А и тебе не советую, - искоса скользнул он по Маку хитрым взглядом. – А то муравьи заедят...
- Ладно, - сказал Мак. – Давай сюда.
- Не-ет, - хитро протянул старичок. – Пущай она меня поцелует...
  Мак опешил.
  На него вдруг нашло сомнение. В пещере не было тяжёлого духа, но... Не слишком похоже на жилище отшельника.
- Чего-о? – спросил он, со скрытой угрозой.
  Мария покосилась на старикашку.
  Она любила целовать своего папу. Ну-у... вообще, можно было поцеловать и Мака. Если бы он попросил.
  А не замусоленного старикашку, которого она в первый раз в жизни видела.
- Спятил, что ли, - сказала она.
- Э-э... это зачем? – спросил Мак.
- А то я не расколдуюсь, - прокряхтел старичок с сеном в голове, умильно глянув на девочку.
  Мак подумал.
  Заколоть этого чокнутого старика... или... или взять сундучок по-хорошему. Может, он правда волшебный...
  Он поглядел на Марию в потрёпанном красном плаще.
- Ну ладно, Маш... поцелуй.
  Она оглянулась на Мака.
  Девочка никого не целовала. Не считая родных... и добрых знакомых. И папа про это ничего не рассказывал. Он считал, что успеется.
  Потом.
- С какой стати? – сказала она, надувшись. – Он плешивый какой-то...
- Ну ладно, Маш, - попросил Мак. – А ты быстро...
  Она посмотрела на него исподлобья.
  Вот пристал... сдался ему этот дурацкий сундучок. Может быть, там ничего и нету, кроме старого барахла.
  Старик сам сказал...               
- Ну-у... помнишь, ты поцеловала Потапыча? – вспомнил Мак. – В деревне?
  По рассказам девочек, в их каюте после уроков. И после ужина с чаем... до самого отбоя в десять часов.
- Хм...
  Она подошла к старикашке лёгкой походкой.
  Пит съел свой виноград и сторожил у входа в пещеру со своим мечом в руках. Рукоять меча была обмотана тряпкой.
  От тряпки несло потом.
- А куда? – спросила она.
- Ну-у... сама не знаешь? – промямлил Мак.
- Не, - своевольно сказала она.
  Она посмотрела на Мака тёмно-синими глазами. Мак смутился, пожав плечами. Он-то тут при чём...
- Ну... в голову, - сказал он, покраснев.
 «Вот скотина...» - подумал он.
  У него появилось искушение пристукнуть этого старикашку. Но-о... тот не сделал ему ничего плохого.
  Вообще-то.
- Э... постой, - сказал Мак, достав пакетик.   
  У него остался ещё один.
  С начала их путешествия прошло уже месяца два. И чем больше они ходили, тем меньше у них оставалось.
  И не только снаряжения.
- Давай, - сказал он.
  Потянув за грязный халат, он вытер плешь на седой голове старикашки. Тот умильно моргал глазками.
  Мария плавно шагнула...
- Всё? – сказала она.
  Она посмотрела на Мака, чуть надув губы. Он опять покраснел под пристальным тёмно-синим взглядом.
- Угу, - угрюмо пробормотал он. – Пошли...
  Мария пошла к выходу.
  Взяв под мышку сундучок, Мак вышел из пещеры, громыхая по полу мечом. У него пылало всё лицо.
  Он не знал, почему.

  Небо было затянуто серыми облаками.
  Митанни залезла на серую скалу, чтобы посмотреть оттуда вдаль, за неровный каменистый скат горы.
  Мария огляделась, почуяв неладное.
- Пры-ыгай!.. – закричала она, снимая лук.
  С недалёкой скалы снялась крупная птица.
  Митанни оглянулась на хлопанье мощных крыльев. Мак с Питом рванулись к скале. Мак был чуть впереди со старым мечом в руках.
«Унесёт...» - промелькнуло у неё.
  Под чёрным беретом Митанни развевались белокурые волосы. Она спрыгнула на землю с двухметровой скалы, присев от прыжка на каменистой почве со скудной травой, но не успела снять лук.
«Обруч...» - пронеслось у Марии.
  Митанни была без серебряного обруча.
  Мария промахнулась, и стрела вонзилась в серую шею птицы. Птица подняла Митанни в воздух, схватив жёлтыми когтями.
  Она махнула крыльями, улетая.
«Господи, помилуй...» - проскользнуло у Марии.
  Следующая стрела попала в светлое брюхо.
  Птица оглушительно каркнула, поднимаясь в серое небо. У неё в когтях была девочка в тёмно-красном плаще.
  Она не шевелилась.
«Такая же...» - промелькнуло у Мака. 
  Пит оглянулся на него.
  Оба остановились, растерянно глядя в небо. Мак до боли сжал меч в побелевшей руке. У него на миг помутнело в глазах.
  Еле долетев, третья стрела попала в крыло.
«Без яда...» - безнадёжно подумал Пит.
  Он потёр глаза.
  Теперь птицу в сером небе можно было сбить простой стрелой, лишь попав в голову. Мария опустила руки, и лук упал на каменистую землю.
  Птица в серых облаках уменьшалась.

- Совпадение?.. - сказал Мак. - Нет... 
  Он хмыкнул.
  Они сидели на камнях, не зажигая костра. Мария сорвала зелёную травинку из-под камня, наматывая её на палец.
  Она кивнула, глотая слёзы.
- Угу, - сказал Пит.
  Они только это и хотели услышать. Что ни говори, а после старика они больше всех доверяли Маку.
  Он не сразу догадался.
  Сначала все молча стояли, не в силах пошевелиться. А потом его осенило... Такая же птица утащила обруч с головы Митанни.
  Всё стало на свои места.
«Футов пятнадцать...» - подумал Пит про размах крыльев.
  Мака она, пожалуй, не утащила бы... во всяком случае, далеко. Да он и не дался бы... когти слабоваты.
«Хм...»
  Митанни весила намного меньше.
  Пит посмотрел в серое небо... у него улучшилось настроение. Митанни унесла огромная птица, но не сама по себе. 
  А это совсем другое дело.
- Пошли искать, – сказал Мак, поднимаясь.
  Мария встала, опустив голову.
- Ну чего ты? – сказал Мак.
  Она заплакала, зарывшись лицом в его плащ. Мак неловко обнял бедную девочку. Он погладил её по спине.
- Что мне делать, Мак?.. – всхлипывая, приглушённо выговорила она.
  Она не хотела жить без Митанни.
  Вообще-то, он тоже... но он остался бы жить, даже если бы остальные погибли. Потому что он был солдатом.
- Ну... потерпи, - сказал он, дрогнувшим голосом. – Скоро найдём... ну Маш... а ты молись.
  Мария подняла к нему заплаканное лицо.
  На тёмных ресницах девочки дрожали слёзы. Но в тёмных синих глазах они просохли. Она слабо улыбнулась.
- Угу, - сказала она.



                В ПОИСКАХ МИТАННИ


  Местность была гористая.
  Среди торчащих из травы серых обломков скал кое-где росли небольшие корявые ёлки с редкой хвоей.
  Прошёл день.
- Сволочь...
  Мак пнул сапогом корявую ёлку. Затрещала ветка с редкими иголками. Он не знал, где искать Митанни.
  Но знал, что найдёт.
- Давай шкатулку откроем? – сказал Пит.
- Зачем?
  Мак ковырнул землю сапогом, облокотившись на скалу. Он и сам понимал... Надо пробовать все пути.
  Всё.
- Давай.
  Пит взял меч.
- Отойди, Маш, - сказал Мак.
  Мария отошла, поставив ногу на мох у серого булыжника. Под серым небом, на скудной земле с пожелтевшей травой.
- Сейчас, - сказал Пит. 
  Он крутанул мечом в щели. Чуть треснула тёмная крышка погребца. Пит сунул меч в щель, поддев ещё разок. 
- Ой, смотри... – прошептала Мария, схватив за руку Мака. 
  Погребец с волшебными каменьями стоял на траве, и они сверкали зелёным светом, как кошачьи глаза в темноте.
- Хм... ну и что теперь делать? – проговорил Пит, подвинув его ногой.
  Самоцветы чуть пересыпались в погребце.
- Звонкие...
  Мария присела на корточки, приглядываясь к чудесным зелёным камням. Она оглянулась на серое небо.   
  Они сверкали.
- Ничего, - сказал Мак.
  Мария поднялась.
- Хм... – сказал Пит.
  Он захлопнул ногой шкатулку, подняв её с земли. Земля поросла скудной травой... Ночью были заморозки.
- Пошли на север, - устало сказал Мак. – За птицей...


                *********


  Мак задумался.
- Смотри, - толкнула его Мария.
  Пит шёл позади.
- Где?
- Во-он...
  Мак разглядел подальше, среди скал на подъёме тёмную приземистую башню из неотёсанных плоских камней.
- Башня, - сказал Пит, с ходу остановившись.
- Ну, - сказал Мак.
  Они спрятались за серую скалу.
- На разведку? – спросил Пит.
- Угу...
- Я?
- Валяй, - сказал Мак.
  Он должен был остаться с Марией... как командир отряда. В боевом походе на чужой планете. Да и не только.
  Вообще.
  На любой...
- Пока, - сказал Пит.
- Постой...
  Скинув на землю потрёпанный серый плащ, Мак стащил с себя куртку. Сев на камень, он стал снимать сапоги.
  Мария сделала большие глаза, махнув тёмными ресницами.
- Э-э... отвернись, - смутился он.
- Почему? – сказала она.
- М-м...
  Пит сбросил с себя лиловый плащ и снял свою потрёпанную одежду, переодевшись в полевой костюм.
  Он сел, снова надев сапоги.
- Давай, - сказал Мак.
  Пит пошёл, переходя от скалы к скале.
  Мария осматривалась, с луком в руках. В тёмной башне никакого движения... и среди скал тоже. Никого.
  Даже серых птиц.

  Башня была заброшена.
  Поднявшись по скрипучей лестнице, они нашли наверху двенадцать прогнивших от времени сундуков.
- А это что? – сказал Пит, подняв со стола чёрный сухарь.
  У него подвело живот от голода.
  Они оставили мешки со съестными припасами на пропавших лошадях. А мешок Мака уже кончился.
  Лошади пропали днём.
- У-у... мура, - бросил Пит засохший сыр.
  Мак хлопал крышками прогнивших сундуков. В полуразвалившихся сундуках были истлевшие вещи.
  И остатки еды.
- Еда, - сказал он. – Разная...
- Угу, - сказала Мария. - У них тут мелкособственнический шовинизм.
  Пит подпрыгнул, усевшись на стол. Стол затрещал под ним, развалившись на куски. Пит оказался на полу.
  Мария разинула рот, расхохотавшись.
- Ха, - сказал Мак.
  Он протянул Питу руку.
  Мак не засмеялся... и знал, почему. Он увидел, что нет Митанни. И вспомнил, что не знает, где её искать.
  Пока.
- Давай...
  Пит поднялся.
- Ну... чего расхохоталась? – угрюмо сказал он.
- А тебе чего? – сказала она.
  Сквозь узкое окно на пол упал красный луч заходящего солнца. Лестница вела на плоскую крышу с зубцами.
  Пахло затхлостью.
«Хоть скелетов нет...» - подумал Мак.
- Давай ужинать? – спросила Мария.
  Она тоже хотела есть.
  Но не то, что прыгает... Позавчера она чуть не подавилась. Пришлось съесть кусочек жареного мяса.
  По приказу Мака.
- Давно пора, - сказал Пит.
  На ужин у них был мешок кедровых шишек. Шишки были громадные... и орехи в них с крыжовник величиной.   
  Мак пошёл к лестнице.
- А спать? – спросила Мария.
  Сняв с себя заплечный мешок с шишками, Мак кинул его Марии. Поймав мешок, она стала его развязывать.
- Тут переночуем, - сказал Мак.
- Угу, - сказал Пит.
  Сунув руку в мешок, Мария стала вытаскивать громадные шишки. Пит достал нож, положив его на пол.
- Ладно, пошли дверь закрывать, - сказал Мак.
  Пит поднялся на ноги.
  Мария сидела на полу, подняв платье и подложив доску от сломанного сундука. Она посмотрела на них.
  У неё были чёрные чулки.
- Пошли...
  Пит положил руку на плечо Мака.
  Она покачала головой, полюбовавшись на заросших Пита с Маком в порваных и замызганных плащах.
- Ну и оборванцы, - хмыкнула она.


                *********


- Зря ты в ларь не посмотрел, - сказал Пит, посмотрев в серое небо.
  Мак хмыкнул.
- Хм... думаешь, там еда? – спросил он.
- Смотреть надо, - угрюмо буркнул Пит. – А не думать...
  Он был голодный.
- А почему её забросили, Мак? – спросила Мария, переступая через серый булыжник.
  Мак хмыкнул.
- А х... хрен её знает, - сказал Пит. – Хм... народ отсюда ушёл, и всё...
- Почему?..
  Она раскрыла удивлённые глаза.
- Может, звери довели, – сказал Мак.
- Да-а... или гномы, – задумчиво добавила она. - Не дали житья...
- Почему? – в замешательстве спросил Мак.
- Ну... они всегда в горах водятся, - сказала девочка.
  Красный плащ тоже потрепался, после скитаний по хвойным лесам. Но она не казалась такой оборванной и грязной.
  Почему?..
- Да-а... – протянул Мак.
  Следов разгрома в башне не было заметно. Сторожевая башня в предгорьях... значит, были и враги.
  А какие?..
«Долго она здесь стояла...» - подумал он.
- Ох, устала, - сказала Мария, сев на камень.
  Пит остановился.
- И куда мы тащимся? – сказал он, со злостью пнув «кактус».
  Он был зол на эту паскудную планету.
  На её поганые горы и леса. На несъедобные колючие арбузы... И на всех, кого угораздило тут жить.
- Постойте, - вдруг сказала Мария.
  Она вспомнила сон.
- Ребята... знаете что? – сказала она, таинственно понизив голос.
- Чего? – спросил Пит, с мечом в руке.
- Помните, про волшебный камень?.. - сказала она. – Который указывает дорогу?..
  Она стояла у скалы в красном плаще, не обращая внимания на серую птицу, сидевшую на острой верхушке.
  Птица наклонила голову.      
- Ну и что? – сказал Мак.
  Он не очень верил в чудесные свойства сундучка. Ну, зелёные драгоценные камни... Они дорого стоили.
  Наверно.
- Давай попробуем? – сказала она.
  До серой птицы на остром камне можно было дотянуться. Она переступила с ноги на ногу, поглядывая на Марию.
- Ну... давай, - согласился Мак, покосившись на птицу.
«Не боится...»
  Он опустил с плеча тяжёлую шкатулку, поставив её на чахлую траву. Мария согнулась, не сгибая колен.
  Она откинула крышку, порывшись в зелёных каменьях.
- Вот, - сказала она.
  На белой ладони сверкал зелёный камень. Прозрачный, как вода... Серая птица на острой скале каркнула и улетела.
- Ну? – сказал Пит.
- Сейчас...
  Подержав камень в сжатом кулачке, Мария протянула руку назад. Туда, откуда они шли целую неделю.
«Зря старались...» - подумала она.
- Ну?
  Пит уставился на неё зеленоватыми глазами. Она поводила рукой, то на кривую зелёную ёлку, то на скалу.
  Вниз по склону.
- Чего... обратно? – спросил Мак.
- Почему это? – недовольно произнёс Пит.
  Она поднесла к нему зелёный камень на раскрытой ладони. Камень играл зеленью на белой ладони.
- Туда показывает, - просто сказала она.
- Да?
  Пит недоверчиво достал из шкатулки ещё один камень. Сжав его, он поводил рукой в разные стороны.
- Ничего не показывает, - сказал он. – Врёшь ты всё...
- Вот ещё, - сказала она, встав на одну ножку. - Сам ты врёшь.
  Девочка в красном плаще отвела ногу, покрутив носком в земле. Длинное платье почти закрывало чёрный сапог.
- Ладно вам, - сказал Мак. – Пошли...
  Он захлопнул тёмный сундучок. 
- Куда?
- Туда...
  Пит ядовито хмыкнул, подняв сундучок на плечо. Была его очередь... В редкой траве забегали муравьи.
- Ой!.. – вскрикнула Мария, нагнувшись.
- Чего? – резко обернулся Мак.
- Муравей... – растерянно сказала она.
  Она потёрла ногу в чёрном чулке, подняв платье до колена. По серой скале около Пита бегали чёрные муравьи.
- Больши-ие...
  Мария отошла подальше от этого места.
- Пошли отсюда, - сказал Мак.
  Он вспомнил слова плешивого седого старикашки.
- Показывай дорогу, - сказал он Маше.
- Ага.
  Она протянула руку с кулаком и опустив её, пошла в ту сторону. Мак догнал её, волоча за собой меч.
  Пит пошёл следом.
«Ну, всё в порядке...» - подумал Мак, вздохнув полной грудью.
  Словно гора свалилась с плеч.
  Пит слизнул каплю, посмотрев в серое ненастное небо. Снова собирался дождь... Мария опять протянула руку. 
- Туда, - сказала она.
- Ха... не зря ты целовала, - хмыкнул Пит. – Этого старикашку...
- Тебя не спросилась, - сказала она.
  Она шла налегке, со стрелой в руке.
  На скудной, усеянной камнями почве иногда попадались кустики с красными ягодами. Они были несъедобны.
  Она сбивала их стрелой.
- Да-а... вещий старичок, - сказал Мак.
  Он вдруг догадался.
- А чего ты сказала? – спросил он.
- Я?
  Она оглянулась на него.
- Да.
  Она знала, о чём он спрашивал.
- Так, - сказала она.
- Ну что?..
  У него был просящий голос. Она снова покосилась на Мака... как воспитательница в пионерском лагере.
- А зачем тебе?
- Ну скажи... - протянул он.
  Ему до смерти захотелось узнать, что она сказала тогда, в пещере... Как в детстве, когда ему не давали на мороженое.
  Но он не канючил.
  Тогда.
- Хм...
  Она сжалилась.
- «Господи, спаси и помилуй», - сказала она.
«Да-а...» - подумал он.
  Он так и знал.
 

                *********


- Бросай!.. – крикнул Мак.
  Пит бросил тёмный сундучок на берег с водорослями, припустившись за Марией. Она была уже далеко.
  Муравьи ползли с обрыва.
- Эй! – помахала Мария.
  Мак оглянулся.
  Тёмная шкатулка с зелёными камнями покатилась по песку и остановилась, чуть залитая пенистой водой на берегу.
- А куда теперь? – с недоумением спросил Пит.
  Он посмотрел на суровое море с серыми волнами. Мария повернулась вокруг себя, протянув руку с кулаком.
  Она остановилась, поводив рукой в сторону моря.
- Да?.. – с иронией сказал Пит.
  Он так и думал, что ничего из этого не выйдет. В глубине души он не верил в Золушку в карете из красной тыквы.
  Они отошли от берега, сев на обрыве.
- Ну, вы даёте, - сказала Мария.
  Она провела глазами по седому морю до потемневшего горизонта, с сомнением посмотрев на сидящих на обрыве солдат.
  Оборванных, грязных и заросших бородами.
- А что? – спросил Мак.
  Он привык к своему виду... и к Марии в порваном красном плаще, с маковыми лепестками клиньев красного подола.
  И к Питу.
- Хм... ничего, – сказала она. 
  Мак обернулся.
  У них за спиной поднималась мрачная скалистая равнина, кое-где поросшая кривыми ёлками. Вдали темнели горы.
  Под пасмурным небом.
- Долго нам ещё тут? – недовольно сказал Пит.
  По морю ходили тёмно-серые волны. Вдалеке показался серый парус. Крохотный парус было еле видно.
- Смотрите!..
  Мария вскочила, протянув руку.
  У неё в кулаке был чудной зелёный камень. Она почувствовала, что он тянется к неизвестному кораблю. 
  Мак поднялся.

  Пиратский корабль с чёрным флагом подошёл к берегу на один кабельтов. Он виднелся среди тёмных волн.
  Под серым ненастным небом.
- Вон шкипер, - сказала Мария.
- Кто? – спросил Пит.
- Ну, капитан, - сказала Мария.
- А-а... в плаще, что ль? – сплюнул на песок Пит.
- Угу.
  Они подождали на берегу.
  На борту корабля вдалеке суетились маленькие человечки. Качаясь на серых волнах, подошла гичка.
- Эй! – окликнули с неё, еле слышно сквозь шум волн.
  Повелительно... и не очень приветливо.
  Мария запахнулась от пронизывающего мокрого ветра. Волна оставляла на песчаном берегу грязную пену.
- Давай, давай, - пробормотал Пит себе под нос.
  У него было неважное настроение.
  На поясе у Пита болтался топор. Тяжело звякали ржавые шары кистеня. И за спиной торчал старый меч. 
- Надо плыть, - сказал Мак, покосившись на Пита.
- Куда? – спросил тот.
- За море, - сказал Мак.
- А, - сказал Пит.
  В его голосе сквозило разочарование. Значит, опять сидеть в обществе головорезов. Да ещё болтаться по неприветливому тёмному морю.
  Ещё утопнешь тут...
- Слушайте, - сказал Мак.
  Мария спрыгнула с камня на песке.
- Мария – наша заложница, - сказал Мак. – Нам нужен корабль, чтобы привезти её в замок отца за морем.
- А потом? – спросила Мария.
- Чего?
- Потом, когда вы меня привезёте?
- Куда?
- Ну, в замок, - сказала она.
- Да ну тебя, - обиделся он. – Ничего смешного...
  Плохо...
  Они не могли переплыть через Пролив сами, при всём желании. Даже если бы перебили всю команду.
  Значит, только уговорить...
- А потом? – сказал Пит.
- Ну... м-м... предложим деньги, - сказал Мак.
- А если э-э... станут отнимать? – спросил Пит с надеждой.
- Не... – сказал Мак. – Ты чего... сам не знаешь?.. Покажи, что нас выгодней пустить на корабль, а уж потом обмануть.
- Как?
  Пит независимо рассматривал свой топор. 
- Ну-у... что ты, маленький? – сказал Мак. - Сделай зловещую рожу... и за топор схватись.
  Мария поглядела на них исподлобья, копнув сапогом мокрую серую гальку. Порывистый ветер трепал тёмно-рыжие пряди.
  Она сильнее натянула берет. 
- Не... не получится, - хмуро буркнул Пит.
  Он считал себя добродушным малым.
«Хм...»
  Да и не только он.
  В школе его не боялись, хотя он мог постоять за себя. В отличие от безобидного Мака, с которым опасались связываться. Потому что он мог пристукнуть за оплеуху... если не от девочки.
  Но девочкам этого не хотелось.
- Да-а? – протянула Мария, искоса посмотрев на него.
  Мак прыснул.
- Ну... а ты попробуй, - сказала Мария.
- Угу, - сказал Пит. – Сама попробуй...
  Девочка в потрёпанном грязном плаще хихикнула.
  Пит плохо представлял себя со стороны, с нечёсаной бородой и чуть притупившимся ржавым топором.
  Под неприветливым серым небом.
- Тс-с... – сказал Мак.
  Гичка подплывала, качаясь на неприветливых серых волнах. Пит встал на мокром песке, расставив ноги.

  Двое возились с парусами на мачте.
  Молодой пират в рваной посконной рубахе пощупал его синий бархатный рукав. Пит брезгливо отдёрнул руку.
  Качало.
- Не трожь, - просипел боцман с рыжей бородой. – Не дорос ещё...
«Сейчас врежу...» - подумал Пит. - «Для наглядности.»
  Он вцепился во что-то...
  Корабль накренило на борт. За бортом поднялась серая покатая волна, неровная от ветра. С неё срывало пену.
- Спускай паруса!..
  К верёвочным вантам бросилось ещё человек девять. Двое торопливо задраивали люки на мокрой палубе.
  Всего семнадцать...

  Море ещё потемнело.
  Пит подтянулся и забрался на шканцы. Над головой шквалистый ветер хлопал оторвавшимся краем паруса.
  Ветер крепчал.
- Эй, ребята, - послышался хриплый голос. – Я с вами, ладно?..
  Мак разглядел в полутьме того молодого пирата. Он свесился с нижней реи, качаясь и держась за фал.
«Наверно, только из деревни...» - подумал Мак.
- Ладно, - буркнул он. - «Тебя не доставало...» - подумал он.
  Хотя... матросы пригодятся.
  Понемногу начинался шторм. Косые паруса хлопали как бешеные. Корабль нырял носом в тёмные волны.
«Меньше крови...» - подумал Мак.
  Время подходило.
  Пираты собирались напасть на них и сбросить в серые холмистые волны. До самого горизонта... А деньги забрать себе.
  И девчонку.
- Прыгай сюда, - сказал Мак.
«Да-а... но они не знают...» - подумал он.
  Они не знали, откуда заложница.
  Ну-у... можно разыскать. Тем более, что им наверняка не впервой. А если нет, то продать её на стороне.
  Парень спрыгнул на палубу.
  Этот деревенский увалень был не лишён смекалки. Он видел, что двое бывалых чужеземцев не боятся.
  Хотя и не олухи.
- Тебя как зовут? - спросил Мак.
- Ааме.
- А я Мак, - сказал Мак. – Но смотри... пойдёшь впереди.
  Дюжий белобрысый парень безучастно кивнул. Ему было всё равно... главное, заработать денег на женитьбу. 
- А вон тот? - показал он рукой.
- Пит.
- Пи-итт?.. – удивился парень в серой рубахе.
- Ну, - хмуро сказал Мак. – Чего рот разинул?.. Поднимайся на корму... мы там будем.
  Ааме кивнул.
  Они были похожи на закоренелых разбойников. Только ещё хуже. С холодными колючими глазами.
  Как железные обрезки.

  Сильно качало.
  Мак заставил продрогшую Марию сесть на палубу, крепко держась за медную скобу закрытого люка.
  Да и вообще, это было не для неё.
«Ну-у... идут», - подумал он.
  Пираты напали без предупреждения, в самый разгар свирепого шторма. Они полезли на верхнюю корму.
  Молча.
- А, каналья!! – заорал Мак, спихнув одного.
  Под рёв бури.      
  Тот упал, покатившись по наклонившейся палубе и беспомощно цепляясь за всё подряд. Скрипя под свист ветра, барка снова поднимала нос. Палуба наклонилась набок, под тёмными тучами. Белые руки уцепились за борт... и пропали.
  Мак отступил.
- Отойди!.. – еле слышно крикнул он.
  Пит оглянулся.
  Они отошли, давая морским разбойникам забраться на кормовую палубу. Только один согнулся у штурвала, в полутьме под тёмными тучами.
  На передней палубе.
- Давай!.. – прокричал Мак сквозь шум бури.
  Ааме с палицей был слева.
  Сгрудившееся у края палубы отребье с мордами отъявленных негодяев бросилось на них всей шайкой.
  По вздыбившейся палубе.
- Ахарр!!
  Парусник содрогнулся от волны.
  Мак рубанул мечом, еле устояв на ухнувшей вниз палубе. Пит пошёл вперёд, с трудом сохраняя равновесие.
  И круша всё перед собой.
«Не упасть...»
  Пит покосился влево, скользя по крови.
  Они с Маком не плавали на парусниках. Но качку на море знали... А пираты надеялись на лёгкую добычу.
  Все.
«Тенькает...» - подумала Мария, закрыв глаза.
  Она устала.
  Свист ветра и грохот волн заглушал бой не на жизнь, а на смерть. Лишь чуть слышно звякало железо.
  Как ложечка в стакане.

- Во дурак, - произнёс Пит, почти не слыша себя сквозь вой ветра.
  Он опустил меч, немного растерянный.
  Бросив дубинку, загрубевший в разбоях пират прыгнул на нижнюю палубу, прямо в залившую её серую волну. Попятившись в страхе от Мака, другой с воплем сиганул за борт, в тёмное бушующее море.
  Остальные валялись.
«Спятили...» - подумал Пит, подгибая ногу от качки.
  Мария спала, вцепившись в медную скобу.
  Девочку обдавало солёными брызгами, под тёмно-серыми тучами. Но на верхнюю палубу лишь чуть плескало волной.
  Мак нагнулся.
- Не смотри, - сказал он.
  Она нехотя поднялась, протирая глаза. Мак повернул её в сторону моря. Палуба была залита кровью.
  Их обдало брызгами.
- Спускайся!.. – крикнул Мак, открыв люк. – Только не уходи отсюда!..
  Она послушно кивнула.
  Чуть побледнев под тёмным небом, Ааме потащил перерубленное тело. На палубу вывалились внутренности.
  В крови.
- А вы?.. – крикнула Мария, слезая.
- Сейчас!..
  Мак показал ей знак.
  В борт ударила серая волна. Корабль содрогнулся, заскрипев шпангоутами. Пита обдало солёными брызгами.
- Эй!.. - крикнул он, с привкусом соли на губах. – Пойди к рулевому!..
- Ладно!.. – крикнул парень, с готовностью бросив тело.
  Он качаясь побежал к трапу и сел, выжидая волну. Спускаясь, он оглянулся на Пита среди крови и мёртвых тел.
  Мертвецов надо было сбросить за борт.

  Буря утихла.
  Барка тяжело переваливалась с борта на борт. Под затянутыми тучами небом по морю гуляли серые холмистые волны.
- Совсем свихнулись, - сказал Пит, качаясь.
  Они сидели в каютке.
  Оба пирата торчали на передней палубе, управляя кораблём. По мере возможности... Они были в дрейфе.
  В окошке было тёмное небо... и брызги.
- Ну-у... испугались, - сказал Мак. – Может, они суеверные... и не хотят тонуть без головы.
- Ну и что... чего тут страшного? – сказал Пит.
  Мак прыснул.
  Словно заматеревшему морскому разбойнику не угрожала неминуемая смерть, а он сам захотел утопиться.
  С головой.
- Да? - ехидно сказала Мария. – Думаешь, ничего?
  Она посмотрела на Пита, наклонив голову набок.
  У него был вид... м-м... не внушающий доверия. Не только одежда, а вообще... Пит чуть пригладил свои мокрые лохмы.
  Под взглядом тёмных глаз.
- А чего? – независимо спросил он.
  Она смотрела на солдат, не отводя глаз с тёмными ресницами. Мак отвернулся, не чувствуя себя от счастья.
  Что она тут.
- Да-а... ну и страшилища, - сказала она, фыркнув.
  Он улыбнулся, как дурачок.
  Девочка была такая милая, что у него кольнуло под ложечкой от любви. Он был готов служить ей, как собака... или лошадь.
  Всё равно.

  В маленькое окошко били брызги.
  Каютка с тёмным деревянным диваном была под люком. От закрытого люка спускалась скрипучая лестница.
  Дверка вела внутрь корабля.
«Чего там...» - подумал Пит.
  Ему было интересно.
  Он любил рыскать по незнакомым и таинственным местам. А тем более по кораблям... и тому подобное.
  Он съехал вбок, схватившись за тёмный стол.
- Уй, - вырвалось у Марии. – Пусти...
  Пит её придавил.
  Тёмную деревянную скамью со спинкой повело вниз, и Мак судорожно ухватился за Пита, чтобы не задавить Марию.
  Глухо стукнулись шары кистеня.
-  А чего ты... «каналья» заорал? - ухмыльнулся Пит.
- Ну и что? 
  Мак пожал плечами.
- Ой, Мак... правда? – спросила Мария, раскрыв тёмные глаза.
- Угу...
  Он смутился.
- Ты чего... вошёл в роль? – спросила она.
  Он чуть покраснел.
- Не зна-аю... - сказал он.
  Он почувствовал себя, словно в романе о старинной жизни. Такого с ним ещё не бывало. И ему было неловко.
  Почему-то.
- Как в повести о старинных пиратах... – зачарованно произнесла Мария, держась за тёмный подлокотник.
- Угу, - сказал Пит.

  На море потемнело.
  Серые волны уже не перехлёстывали через палубу. Ломме завалился спать в общей каюте. Ааме стоял у штурвала.
  В каюте на носу стоял сундук.
- Тут у них полно янтаря, - присвистнул Пит, взломав крышку сундука. – Давай возьмём?
  Все были мокрые.
  Мария плюхнулась в уютную кровать с тёмными полированными бортиками, чтобы покачать ногами.
- Да ну... на что он тебе? – сказал Мак.
- Пригодится, - сказал Пит. – Он дорогой... забыл, что ли?
- Ну ладно, - согласился Мак, слегка подивившись. – Суй в карманы...
  Пит, как всегда, был догадливее...
  В своём роде.
- Покажите, - сказала она, поднявшись из кровати.
- Во, - сказал Пит.
  У неё раскрылись глаза от чудесного янтарного сокровища. Прозрачный янтарь был разного оттенка.
- А это?
- Больше не помещается, - сказал Пит.
- А в сумку?
- Не, - сказал Мак. – Остальное отдадим... своей команде.
- А-а...
  Она смотрела в ларец, не отрывая тёмно-синих глаз.
- Ты чего? – спросил Пит.
- Красиво... – протянула она.
  Она потрогала янтарные кусочки, облизав кончиком языка губы. От кусочков древней смолы шла теплота.
  Она никогда не видела янтаря.

- Эй, - позвал Пит.
  Ааме с готовностью повернулся.
  Пираты явно присмирели, боясь бесноватых чужеземцев. Один был в зловещей колдовской одежде.
- Пойди сюда, - сказал Пит.
  В кубрике пахло капустой.
  Отпустив свой гамак, парень пошёл за Питом. На вахте стоял его товарищ, чудом уцелевший в побоище.
  Скрипнула дверь.
- Во, смотри, - сказал Пит. – Видал?
  Как будто нашёл ларец с янтарём на берегу моря. А не на корабле у пиратов... где хранилась их добыча.
  Но парень о нём не знал.
- Ух ты, - сказал он, уставившись в сундук.
  Он оглянулся, почесав голову.
  Он не знал, что они собираются делать. Дать ему долю или выкинуть в море. Вместе с Ломме Гусаком.
  Когда они подойдут к берегу.
- А мне дадите? – спросил он, облизнув пересохшие губы.
 «Хм...»
  Мак понял, что нашёл клад.
- Угу, - сказал он. – Как договорились.
- С... сколько?
- Половину, - сказал Мак.
  Ааме опустил руки в тёмный, окованный медью ларец. Янтарь тускло заблестел в свете масляной лампы.
- Не суйся, обалдуй, - сказала Мария, постучав его по лбу. – А то рассыпешь...
  Парень надулся, поглядев на согнутый палец Марии. Пол каюты стал опускаться, и он схватился за стул.
- Дерёшься ещё, - с обидой сказал он.
  Мария прыснула.
- Вот балбес, - сказала она. – Мешок возьми.
  Мак развалился на тёмном кресле... Как заправский капитан пиратского корабля. И его свирепой команды.
- Садись, - сказал он сурово.
  Ааме сел на тёмную скамью у стены, помаргивая белесыми ресницами. У него на поясе не было дубинки.
  Пит запретил.
- Слушай, - сказал Мак. – Где у вас добыча?
  Он приподнялся.
  В низком полулежачем кресле было неудобно... но он не подавал виду. На тёмном потолке качалась коптящая лампа.
  Гудела печка.
- Знамо где, - хрипло сказал Ааме. – В сундуках.
- Ну-у, - сказал Мак, в раздумье. – Разделите поровну, и пусть Ломме принесёт нашу долю.
- Ладно, - сказал Ааме осипшим голосом.
  Он немного побледнел, вспомнив о мертвецах. И о том, как их сбрасывали в море. И об их сундуках.
  Он боялся.
- Ты из какой земли?
  В каюте было жарко натоплено.
  Пит снял промокший плащ и повесил за тёмную плюшевую занавеску в стене. Мария не раздевалась.
  Ей было тепло.
- Я-то... из Эульскай, - сказал Ааме хриплым голосом.
- А за Проливом какая земля?
- Знамо какая... Майрраго, - сказал Ааме.
  Он посмотрел на Мака в кресле, и у него побежали мурашки по коже. Что он, сам не знает?.. Тогда откуда они? Из дальних земель?
  А вдруг...
- А где золото достали?
  Белобрысый парень насупился.
  Он сидел, чуть сгорбившись в серой холщовой рубахе. В странных чужеземцах было что-то непонятное.
- Ребята говорят, за год всего трёх купцов взяли, - сипло сказал он. - Барка совсем негодящая, тяжело ходит.
  Он почувствовал холодок в спине.
  Всех ребят сбросили в море, и пожрали рыбы... и морские чудища. Но-о... те, у кого не хватало руки...
  Он поёжился.
- А янтарь откуда?
- Не знаю... – промолвил Ааме, почесав в голове.
  Мария дёрнула его за рубаху.
  Ааме повернулся к девочке в красном плаще. Она была не похожа на заложницу. Расселась на кровати... и вообще.
  Но... 
- Хочешь, я тебе сокровище открою?
- Угу, - сказал он.
- Там, на берегу остался погребец, - сказала она. - С волшебными зелёными камнями...
- Где?
  Он уставился на неё.
- Там, на берегу, – сказала она. – Забыл, что ли?
  Он непонимающе моргал.
  Пит ухмыльнулся, дивясь на здорового деревенского дурня. Полулежащий в кресле Мак прикрыл глаза.
  Его разморило.
- Где нас подобрали, - пояснил Пит, доходчиво постучав себя по голове. – Ты чего... дурак, что ли?
- А-а...
  В голосе парня была обида.
«Ругается ещё...» - подумал он.
- Да, - сказала Мария. - Так что можете взять его себе...
  Она сидела на кровати, свесив ноги.
  Тёмно-зелёная занавесь была отодвинута, и на постели виднелась красная подушка со смятым одеялом.
  Под плащом девочки одеяло стало мокрым.
- Но смотри, - предупредила она. - Когда его откроешь, туда сбегаются чёрные муравьи.
- Кусачие?
- Ага.
  Она кивнула, присвистнув.
«Ещё как...»
  Она потёрла ногу возле коленки.
  Нога до сих пор чесалась. Поэтому она и сунула погребец Питу. А сама убежала, по мокрому песчаному берегу. 
  Быстрее всех.
- А-а... заколдованный, - потускнел он.
- А чего? – с любопытством спросила она.
- Да ну его...
  Он явно потерял интерес к этому сундучку... который они бросили. Даже с чудесными зелёными камнями. 
«Почему?..» - сонно подумала она. - «Вот олух...»
- Ну ладно, иди, - сказал Мак. – Твоя вахта...
  Ааме с облегчением поднялся.
- Пришли ко мне Ломме с добычей, - добавил Мак. – Да не позабудь...

  Нос двухмачтовой барки начал опускаться, ныряя в волну. Отдав штурвал, Ломме открыл люк на палубе.
  Был вечер.
«Была охота...» - подумал он.
  Он не хотел слезать с верхней палубы.
  И переться по нижней палубе, под суровым неприветливым небом с клубящимися тёмными тучами.
  Потрошить сундуки.
- Пока, - махнул он.
  Ааме у штурвала оглянулся.
  Волны были не очень высокие... в сажень или чуть больше. Но корабль надо было держать по волнам.
  Чтобы не било.
«Вот дурень», - подумал Ломме.
  Да-а...
  Чужеземные душегубы не хотят помогать... и никак не заставишь. Что же, из-за них тонуть? Нет уж...
  Дудки.

- А, заходи, - сказал Мак.
  Он посмотрел на бородатого морского разбойника с мешочком в руках. Он его ещё не видел вблизи.
  Н-да...
«Хм... немного», - подумал он.
- Вот, - хрипло пробасил пират. – Принёс... вашу долю.
- Давай, - сказал Мак, кивнув на стол.
  Пират покосился на девочку.
  Она сидела, развалившись на кровати... в промокшем красном плаще. Словно это её каюта... и всё остальное.
  А не их.
- Хм... негусто, - сказал Мак.
  Он высыпал монеты, бросив мешочек на стол.
  Пит посчитал, двигая монеты по тёмному столу. Монеты лежали, поблескивая от огня. В каюте было полутемно.
- Сорок две, - сказал он.
- Хм...
  Мак покачал головой. 
- Чего так мало?..
- Э-э... а остальные серебром, - пробасил Ломме грубым голосом. – Вы не захотели брать...
  Мария сидела, глазея на бывалого пирата... не то, что Ааме.
  Она промокла насквозь, а теперь согрелась. Ей хотелось спать... но она моргала глазами, чтобы не заснуть.
  И посмотреть на страшного пирата, с чёрной повязкой на глазу.
«Может, принцесса...» - подумал Ломме.
  А этих душегубов всего двое.
  Он подивился на чудных чужеземцев, подумав, что можно получить за принцессу... и не только добычу.
  Мария качнула ногой в чёрном сапоге.
- А пушки у вас есть?
  Ломме Гусак с глупым видом раскрыл рот.
- Какие пушки? – спросил он.
  Мария тоже разинула рот, заморгав тёмными ресницами. Они уставились друг на друга, раскрыв рот.
- А ты не знаешь?
  В голосе девочки сквозило удивление. Она не сообразила, что без пороха не бывает мушкетов... и пушек.
  А пороха не было.
- Не-ет, - протянул он.
  Он с опаской посмотрел на неё. Про что она толкует?.. Такого и на свете не бывает. И слова такого нету.
  А может, они колдуны?   
- М-м...
  Его прошиб холодный пот.
- Ладно, не бойся, - сказала она. – Чего ты?
  Мак хлопнул его по плечу.
- Неси еду, - сказал он. – Самую лучшую... ужинать будем.
- А вино?
- Тащи, - сказал Мак.
  Ему давно хотелось попробовать местного вишнёвого вина. Или орехового... из зелёных сосновых орехов.
  Он хотел кое-что выведать.

  От Ломме пахло портянками.
- А я люблю дедушку, - душевно признался пират, захмелев. – И бабушку... да-а... только они далеко...
  Он крепко выругался.
  Мария не поняла его забористой ругани... и Мак был этому рад. И так уже... насмотрелась чёрт знает чего.
«Да-а... и умерли...» - подумала она.
  Видавшему виды пирату было лет сорок. Он прихрамывал, и на бородатом лице был старый рубец от удара саблей.
  Мак поднялся.
- Ладно, ладно, - сказал он, провожая у двери пьяного Ломме. – Не забудь Ааме сменить...
  Ломме ушёл в низкую дверь.

  Мария слегка дрожала.
  Печка потухла, и она озябла в порваном красном плаще, насквозь промокшем от холодных брызг во время бури.
- Мак... а как я высушусь? – спросила она.
  Мак подумал.
  Около печки у стены был железный пол. Надо было поискать дрова... и тогда можно было её разжечь.
- Ладно, - сказал он. – Я тебе высушу... когда ты ляжешь.
  Он открыл железную дверцу печки. Из неё пахнуло запахом гари. Она топилась самодельным углём.
- Тебе чего надо? – спросил он.
- Мне? – удивилась она.
  Она не поняла.
- Ну, - сказал он. – Чего тебе сушить... всю одежду?
  Она приоткрыла рот, думая.
  После некоторого раздумья, Мак чуть покраснел. Он не ожидал подвоха от такого простого вопроса.
- Всё, - сказала она. – А ты можешь?..
- Чего?.. – уставился он на неё.
  Он не понял.
- Ну, сушить, - сказала она. – А то сожгёшь...
  Он хмыкнул, пожав плечами.
  Она посмотрела на него, в задумчивости прикусив губу. Она его знала... но-о... можно ему доверять? 
- Ну смотри, - сказала она. - У нас вещи тонкие... не то, что у вас.
  Он хмыкнул.
«Вещи...»
  А, ничего...
  Разденется и закутается в одеяло. Тут небось не лес... А утром всё высохнет. Он умел обращаться с печками.

  Пит сидел на полу, спиной к кровати.
  Мария уже спала, на постели за занавеской. Тускло горела лампа, качаясь на низком потолке. Пол каюты то поднимался, то опускался. Протопив каюту, Мак погасил печку. Он положил на печку меч и повесил сушиться вещи.
  Пошатнувшись от качки, он привязал меч.   
- А может, я?..
  Пит сидел полуголый, в одних трусах.
- Не, - стушевался Мак, немного покраснев. – Ты ложись...
- Хм...
  Прошло уже полчаса.
  Пит пытался уговорить Мака спать в кровати с отодвинутой занавеской. Потом он предложил кинуть жребий.
  Мак упирался... будто его вели на убой.
- Ну ла-адно...
  Пит неохотно поднялся.
  В постели было только два места. Конечно, он мог дать Питу свою одежду... что Пит и имел в виду.
  Мак растянулся на полу возле двери.
- Ну пока, - сказал он.
- Угу, - хмуро отозвался Пит.
«Припомню...» - подумал он.
  Лоскутное одеяло было большое, но одно.
  Он завернулся в него со своей стороны, положив сверху на одеяло меч... между собой и Марией у стенки.
  Для порядка... чтобы не ворочаться во сне.
- Кинь пожевать, - сказал Мак.
  Пит швырнул ему кусок чёрного сухаря. Сухарь тупо стукнул Маку по лбу, покатившись к двери. Мак нехотя поднялся.
- Оборзел, что ли? – обиделся он.
  В полутьме тускло коптила лампа.

  Пит проснулся от качки.
  Он чувствовал себя погано... хуже не бывает. Осторожно выбравшись из кровати, он разбудил Мака у двери.
- Чего тебе? – пробормотал Мак.
  В темноте еле заметно светлело окошко. Его было еле видно... Оттуда шёл свежий морской ветерок.
- Постереги, - сказал Пит, еле терпя тошноту. – Я к борту схожу...
- А, – сказал Мак. – Ладно...
- Постой...
  Было раннее утро.
  Солнце уже светило за тёмным горизонтом. Пит согнулся вдвое и вырыгнул всё, что съел перед сном.
«И ветчина туда же...» - подумал он.
  За бортом ходили зелёные волны.


                *********


  На море был штиль.
  Солнце тускло светило сквозь седой туман на зеленоватые волны с белыми бурунчиками. Пит вытер лоб.
  Берега не было видно.
- Эй! – позвал он.
- Чего? – оглянулся Ломме от штурвала.
- Далеко ещё плыть до земли?
- Какой?
«Придуряется... дуболом», - сплюнул на палубу Пит.
- Эульскай, - сказал он.
  Вчера за ужином ему объяснили... куда плыть. Правда, он слегка перепил вина... и ушёл под мухой.
- А, - сказал Ломме, с чёрной повязкой на глазу. – День... при хорошем ветре.
- А ветер скоро будет?
- Не знаю... – хрипло пробасил Ломме.
«Опять придуряется... козёл», - подумал Пит. - «Лет десять тут шастает...» 
  Он знал, что пираты боялись уплывать далеко от Пролива. Они не знали Океана... и у них не было карт.
  Да и чудовища в открытом океане...

- Кэп, подул ветер! – крикнул Ааме у штурвала.
  Мария сидела около мачты.   
- Беги за Ломме, - сказал Мак. – Паруса ставить.
  Ломме спал.
  Они стояли по шесть часов. То есть, сидели на ящике. На бушприте и передней мачте болтались косые паруса.
  Потому что ветра не было.
- Ага!
  Парень тоже обрадовался.
  Ему хотелось бросить это окаянное судно и уехать к себе в деревню у Китайских гор. К своей невесте.
  Ломме дал ему двадцать один золотой.
- Кэп... а ты на руле стой, - поднялся из люка заспанный Ломме.
- Куда править? – спросил Мак, подойдя к штурвалу.
- По ветру.
- Ладно.
  Прошло полчаса.
  Два пирата подняли пару парусов. Половину парусов на обеих мачтах подрала буря. Но они были не нужны...
  Только подойти к берегу.

- Земля!! – заорал Ломме, быстро спускаясь вниз.
  Он сидел в бочке на мачте.
  Мария вскочила со сломанного ящика у мачты. Неожиданно из тумана показались скалы. Корабль шёл к берегу.
- Полундра!! – заорал Ааме, поворачивая штурвал.
  Барка начала чуть поворачивать.
  Пит схватился за топор, оглядываясь по сторонам. Две шлюпки были смыты волной во время шторма.
  Мария была у трапа.
- Где у них тут ялик? – спросил Пит.
  Гичка лежала на железной цепи у борта, на передней палубе. Пит взялся за её нос, попробовав поднять.
  Одному не под силу.
- Скорей! - позвал Мак.
  Мария залезла на переднюю палубу.
  Они перевернули гичку, потащив её к борту. Мария стояла, держась за столб. Они привязали концы.
  Ломме примчался по трапу, нырнув в люк за вёслами.
- Давай быстрей! – крикнул Ааме.
  Он довёл штурвал до конца.
  Корабль с парой серых надутых парусов на передней мачте лишь немного отклонился от курса на скалистый берег.
  Рубить паруса было поздно.
- Спускай! – заорал Ааме.
  Он закрепил штурвал.
  Ломме бешено закрутил ворот, спустив гичку на зеленоватую волну. Она слегка закачалась у борта.
  Мак бросил в шлюпку конец.
- Спускайся! – крикнул он.
  Пит полез в шлюпку. 
  Ломме уставился на него, схватившись за борт. Ааме не отрывался от высокого берега с серыми скалами.
  На обрыве виднелись деревья.
- Лезь! – крикнул Мак.
  Мария полезла по просмолённой верёвке. Мак взял вёсла у пирата с чёрной повязкой. Тот не  перечил.
- Бросай! – крикнул Пит снизу.
  Вёсла полетели вниз, в шлюпку.
  Мак последовал вслед за ними. После короткой борьбы, Ааме оттолкнул пирата и стал спускаться вниз.
  Ломме спрыгнул в шлюпку.
- Руби концы! – заорал он.
  Но гичка давно шла у борта на одном канате. Пит перерубил его, оттолкнувшись от корабля мечом.

  Раздался треск.
  Из взломанных досок высунулся острый костяной меч с зазубринами. Берег оставался метрах в сорока.
  За зеленоватыми волнами.
- Сильней! – крикнул Мак.
  Пираты нажали на вёсла.
  Они тоже не торопились попасть на обед к чудовищным серым рыбинам с острым костяным мечом.
  Как острога.
- Отлично, - пробормотал Пит, выгребая воду ладонями. – Сейчас потонем...
  Шлюпка закачалась, почти остановившись.
  Правый борт чуть не зачерпнул воды. Шлюпка наклонилась сильнее... Мак бросился, нажав на левый борт. 
  Пит последовал его примеру.
- Давай!! – крикнул Мак.
  Пираты гребли что есть мочи.
  Мак заехал по костяному мечу обухом топора. Доски слегка затрещали. Пит долбанул по мечу кистенём.
- Бей мечом! – крикнул Ааме, оглянувшись.
  Слева забурлила зеленоватая вода.
  Бесконечное суровое небо уходило в серую облачную даль... до бескрайнего зелёного моря с бурунчиками.
  У тёмных скал слышался шум прибоя.
- Да замолчи ты, салага! – заорал во всю глотку Ломме, налегая на вёсла. – Злыдень!..
  Берег был совсем близко.
  Бывалый пират со старым рубцом знал повадки этих серых рыбин. Он с опаской покосился на меч у Мака на поясе.
- Не слушай его! – хрипло пробасил он. – Они на кровь пойдут!..
  Зазубренный костяной меч сломался.
  Пит содрал с себя плащ, засовывая его в пробоину. Мак отвернулся, поболтав в воде мечом. Он и не собирался колоть.
- То-онем! – завопил Ааме, гребя вёслами.
- Заткнись, акулья падаль! – хрипло заорал Ломме. – Сейчас накаркаешь!..
  Он был суеверен.

- Ув-ув-ву...
  Мария стучала зубами в промокшей одежде.
  Они сидели на полоске мокрого песка между тёмными скалами. В конце Мак заколол одну акулу, по пояс в воде.
  У скалы.
- Ты куда пойдёшь? – спросил Ломме.
- Домой, - с беспечной ухмылкой ответил Ааме.
  У самого берега торчал край затонувшей лодки. Зеленоватые волны набегали, перекатываясь через него.
- Ну-у... сначала переночевать, - сказал Ломме. – Потом дорогу найти...
- Знамо дело...
  Мария посмотрела на добродушного белобрысого парня. Она почувствовала себя виноватой. У него отняли топор.
  А он помогал... не то, что Ломме.
- Давай вместе пойдём? – хрипло пробасил Ломме.
- Ладно, - сказал Ааме.
«Вот дурень», - подумала Мария в красном плаще.
- Эй, ты... не ходи с ним, - сказала она, толкнув Ааме в спину.
  К спине пирата прилипла мокрая серая рубаха.
  Ломме прочесал чёрную бороду заскорузлыми пальцами, выкинув на песок мелкую завитую ракушку.
  С бороды капало.
- Почему это? – сипло пробасил он.
- Смотри... а то зарежет, - сказала она, не обращая внимания на Ломме.
- Ха, - с беспечной усмешкой сказал Ааме. – У него ножа нет.
- Ну, - хрипло сказал Ломме.
  Шумел прибой.
  Пират с чёрной повязкой уставился на Марию с глупым выражением на разбойничьей роже. Он не понимал, кто она... и почему.
  И побаивался. 
- Слушай, что тебе говорят, - сказал Пит, обернувшись. – А то смотри... – хмуро пригрозил он.
- Ла-адно... – просипел Ломме.
«Душегубы...» - злобно подумал он.   
  Зеленело бесконечное море с барашками.
  На загрубелом лице Ломме темнели маленькие глазки. Он потихоньку пихнул Ааме в серой рубахе.   
  Было холодно. 
 «Продувной малый», - подумал Мак.
- Да ладно, - сказал Ааме, подняв свою сумку. – Пошли, что ль?..
  Мария поднялась, поправив лук.
  Она продрогла в холодном платье. Промокшая в море одежда казалась липкой. Маку было чуть теплее. 
  Зеленоватые волны набегали на песок. 
- Пошли, - сказала она.
  Она отряхнулась от мокрого песка.
  Пит посмотрел наверх... туда, где росли деревья на обрыве. Там можно было разжечь костёр и обсушиться.
  И прогнать Ломме.
«Вот девка», - подумал бородатый пират, поднимаясь с песка. - «И с луком таскается... для виду, что ли».
- Сначала я полезу, - сказал Мак. – А потом ты, Маш.
  Она кивнула, поправив берет.
  С бескрайнего зеленоватого моря с барашками дул сырой ветер. От него оставался привкус соли на губах.
  Пробирал холод.
- А потом? – спросил Ааме, переступая с ноги на ногу.
  С него стекала вода.
  Бесконечное серое небо затянули сумрачные облака. Тёмные скалы расступались, открывая путь наверх.
- А потом вы.
  Мак осмотрелся, поплевав на руки. 
  За спиной у Ломме была самодельная холщовая сумка. В ней тихонько позванивали серебряные монеты.
  Сумка была тяжёлая.
- Ладно, - с беспечной улыбкой сказал Ааме.
  Он был доволен.
  У него начиналась хорошая новая жизнь. Без бесконечной качки в море, без разбоя и кровавых драк.
  И без убийств.
«Дать топор...» - подумал Мак.

 


                В ЗАМОРЬЕ


- Что это за штуковина? – спросила Мария, округлив глаза.
  Посреди поля стоял красно-зелёный шатёр. К полю подступал лес, шевелящий тёмно-зелёными еловыми лапами.
  Мак покосился на неё.
«Не видела, что ли...»
  Она смотрела на шатёр, раскрыв рот. Красно-зелёные ромбы шатра чуть колыхались от ветра. По небу плыли белые облака.
- Пошли, - сказал Пит.
  Высокий шатёр был из красных и зелёных парусиновых клиньев. Сверху полоскался красный вымпел.
- У-у... громадный, - сказал Мак. – Как шапито...
- Угу, - сказал Пит.
  Он открыл мечом зелёную шёлковую дверь и заглянул внутрь. Там никого не было... но были ещё двери.
- Я тут, - сказал Мак.
- Ага, - сказал Пит и зашёл внутрь.
- А можно мне? – спросила Мария. – А, Мак?..
  Мак подумал.
- Ну ладно, - сказал он. – На охрану.
  Мария проскользнула в шатёр. Мак чуть отошёл от двери. Лениво колыхались от ветра красно-зелёные стены.

  Никого не было.
  В шатре пахло скошенной травой с полевыми цветами. Мария шла по полу из красной и зелёной кожи.
  Темнели столбы.
«Светло...»
- А там? – спросил Пит.
  Он показал мечом на белые пологи внутренних покоев. Над ними зеленела лиственница, несущая шатёр.
  С полом из красно-зелёных клиньев.
- Давай посмотрим? - сказала Мария, достав лук.
  Пит кивнул.
  Он отодвинул шёлковую занавесь. В разноцветных подушках около парусиновой стены торчали чьи-то ноги в красных сапожках. Пит прыгнул, но ноги юрко исчезли под горой подушек. Пит порылся и растерянно оглянулся на девочку.
  В подушках никого не было.
- Эх ты, разиня, - сказала она.
  Она огляделась.
  На столике из тёмного полированного пня стояли блюда и хрустальный графин в серебряной оплётке.
  В красно-зелёном свете.
- Смотри, - сказала она, схватив Пита за рукав.
  В хрустальном графине играл красный напиток, похожий на клюквенный сок. На блюдах лежала выпечка.
  Вроде пахлавы.
- Хочешь щербету? – спросила Мария.
- Не, - сказал Пит.
  Он прислушался.
  Откусив от рогалика с орехами, Пит задумчиво пожевал. Румяный хрустящий рогалик был вкусный.
- М-м...
  Он плюнул... на всякий случай.
  Мария покосилась на него, посмотрев на пол. Она привыкла к его простым и непритязательным  нравам.
  Но всё же...
- Слышь... – тихо сказал Пит, сжав рукоять меча.
  Он предостерегающе поднял палец.
  За парусиновой стенкой пискнули. Мария замерла... у Пита похолодело в голове от странного ощущения. 
  Тайны...
- Ой, – прошептала Мария.
  Мак не свистел.
  Но разумнее было убраться отсюда. Положив на блюдо рогалик, Пит махнул мечом, срезав часть парусины.
  Мария подняла лук.
- Ой! – вскрикнула она, от неожиданности.
  Парусина упала.
  За ней оказалась комнатка, чуть более тёмная. На белых шкурах у самого дерева сидели двое детей лет пяти.
  Они прятались за тёмным сундуком.
- В... вы кто? – спросил поражённый Пит.
  У мальчугана разъехались губы.
  Он был готов зареветь. Мария бросила лук в сторону, подскочив к нему. Дети были милые, как ангелочки.
  Девочка погладила брата по головке.
- Не плачь, Матти, - сказала она. – Не бойся... тётя хорошая... видишь?
  Она была старшая.
  Мария не выдержала и встав на колени, обняла обоих детишек. Она совсем забылась, целуя их в щёку, нос, ухо...
  Она не могла устоять.
- А ты кто?.. – промямлил бутуз, отпихиваясь.
  У девочки были красные сапожки.
  Мальчик в полотняной рубашке насупясь смотрел на Пита. Девочка вытерла ему нос подолом рубашки.
- Балбес, - сказала она.
  Она покосилась на Пита, стоя на белой шкуре.
- Я?.. - сказала Мария, целуя его в щёчку и во что попало. – М-м... тётя... э-э... тётя Маша, - догадалась она.
  Она чуть не прыснула, подавив смех.
  Таких славненьких детей она ещё не видала. Она обняла обоих, щекоча своими волосами. От них было невозможно оторваться.
  Пит переступил с ноги на ногу.
- А вон тот? – спросил мальчуган.
  Он опасливо посмотрел на Пита снизу вверх, стоя босиком на белом меху. Мария подняла голову, сидя на шкуре.
  Она ласково улыбнулась.
«Хм...»
  Пит был добрый.
  Но всклокоченная борода с репейником и огромный топор могли создать ложное впечатление. Не говоря о грязном плаще в лохмотьях.
  Как у последнего бродяги.
- А это... это дядя Петя, - придумала она. – Ты не бойся... он не страшный, - добавила она. – Это он просто по дороге... э-э... так замызгался.
  Девочка прыснула, глядя на Пита в похожей на блин шляпе. Мальчик пощупал тёмно-рыжий завиток Марии.
  Она прижимала его, стоя на коленях.
- А вы... кто? – спросила она.
- А мы дети, - серьёзно сказала девочка, в полотняной рубашке до колен. – У нас папа уехал... и мама.
  Мария не устояла... и чмокнула её в щёчку.
  Пит снова переступил, звякнув железными шарами... ему стало завидно. Он не мог себе позволить то же, что она.
  Мария погладила её по русой головке.
- А как тебя зовут?
- Лина, - сказала девочка.
- А твоего братца?
  Мария была уверена, что они брат и сестра. Впрочем, не только она... и Пит тоже. Это было сразу видно.
- Матти, - сказала девочка.
- Эй... спроси про отца, - посоветовал Пит, понизив голос.
  Мария посмотрела на белую шкуру огромного зверя, расстеленную у дерева. Она вспомнила , где она.
  И что делает.
«Мамонт... или белый медведь», - подумала она.
- А-а... куда они уехали? – спросила она. 
  Она пощекотала мальчугана своими волосами, чтобы его рассмешить. Он оттолкнул её пухлой ладошкой.
- Да ну тебя...
- Они поехали к бабушке, - сказала Лина, простодушно глядя на тётю в зелёном берете. – Скоро они приедут.
  Пит хмыкнул.
  Мак не подавал сигнала... но это ничего не значило. За полем шумел еловый лес с тёмно-зелёными лапами.
  Пора было смываться.
- А кто они? – спросила Мария, с любовью глядя на девочку.
  Так и хотелось потискать её в объятиях.
- У нас папа король, – важно произнёс бутуз, доверчиво прижимаясь к Марии.
«Тем более..» - подумал Пит. - «Хотя бы и герцог...»
  Герцогов он насмотрелся.
  Правда, это было совсем в другой земле. Но судя по пиратам, тут не ожидалось большого различия.
  По этой части.
- Эй... нам пора, Маш, - подсказал он.
  Мария осыпала детей поцелуями. Мальчишка убежал от неё за большой тёмный сундук, а девочка обхватила руками за шею.
  Мария встала.
- Вы уже уходите? – с огорчением спросила девочка.
  Она сунула в рот палец, смотря на тётю синими глазами... как в сказке про Алёнушку и её братца Иванушку. 
- Да, моя хорошенькая, - с грустью сказала Мария. – Пора...
- А вы ещё придёте... а, тётя Маша? – спросила девочка, исподлобья посмотрев на Пита.
  Он был такой... какой-то завалявшийся.
  Девочка таких не видела... а она повидала за свою жизнь много людей. Всех, кто жил у них в шатре.
  Двадцать человек... или больше.
- Не знаю... – чуть растерянно сказала Мария.
  Она поискала в плаще.
  Мальчуган с любопытством глазел на Пита с топором, сунув в рот подол своей полотняной рубашки.
  Но в плаще ничего не было.
- Не делай так, - поучительно сказала девочка, легонько стукнув его по рукам. – Брось...
  Он отпустил подол, уставившись на Марию.
  Мальчуган в полотняной рубашке до колен почувствовал, что она искала у себя в красном плаще... и в платье.
- Пит, - спросила Мария. - У тебя что-нибудь есть?
- Не, - сказал Пит.
  Ему не терпелось уйти.
- Сейчас, - сказала Мария детям. – Погодите... что я вам дам...
  Она пощупала цепочку на шее.
  Пит стоял, как охранник... и дети решили, что Мария главнее. Мальчик потянул его за полосатую штанину.
- А чего у вас есть? – спросил он.
- Э-э... ничего, - сказал Пит.
  У него и правда ничего не было. Во всяком случае, конфет... или чего-нибудь в этом роде. Что дают детям.
  И у Маши тоже.
- Нате, - сказала она.
  Она отстегнула золотую цепочку у себя на шее. На цепочке был золотой крестик с голубой эмалью.
- Спасибо, - сказала девочка.
- Ну пока, - сказал Пит.
  Он пожалел о многом... в этот момент.
  У него не было обыкновения болтать с малышами. Да и где их возьмёшь? Разве что в детском саду.
  К сожалению.

- А тут рыба есть? – скривил губы Пит.
  Лес темнел позади.
  Он лично думал, что в этом ручье водились только лягушки. Одна противно квакала под лопухом у берега.
  Дальше было поле.
- Прорва, - сказала Мария.
- Откуда ты знаешь? – удивился Пит.
- Сам не видишь? – сказала она. – Посмотри на воду...
  Шуршала высокая трава.
  В заводи под старой ветлой то и дело расходились круги. Покосившийся ствол ветлы был разбит молнией.
  В поле не было ни единого деревца. 
- Давай ловить, - сказал Мак.
  Шелестели листья старой ветлы.
  Мак хотел пройти до ночи ещё миль пять. Путеводный зелёный камень у Марии в руке указывал на запад.
  На бескрайнее поле.

- А где нам спать? – захлопала глазами Мария.
  Поле с высокой травой с кисточками простиралось до самого горизонта. Вокруг не было ни деревца.
  Ни даже кочки.
- Ну... есть один способ, - сказал Пит.
  Он знал всё, что положено.
  Всё, что положено забуревшему десантнику сторожевого легиона, после четырёх с половиной лет службы.
  Мак скинул плащ.
- На, - сказал он.
  Вдали садилось солнце.
  Мария натянула на себя серый суконный плащ, поверх своего плаща. Она знала, что ночью будет холодно.
  Дул ветерок, шевеля высокую траву.
- Ложись, - сказал Мак.
  Она улеглась на траву.
  Они легли, прижавшись и обняв Марию посередине. Мак зажал в руке нож... у Пита был кривой кинжал.
  Солнце ушло... краснела пелена облаков.
- Спокойной ночи, - тихо сказала Мария.
  Посвежело. 
  В прохладном воздухе пахло полевыми травами. В небе плыло белое облачко с закатным розовым боком. 
  Было странно... и необычно.


                *********


- Садись, - сказал Пит.
  Он сел у стола.
  Она стояла с подносом, подогнув ногу. Он собирался у неё спросить... и вообще. А она стояла, как пень.
  С подносом.
- Тороплюсь и падаю, - сказала она.
  В тёмной прихожей было тесно.
  Стол был между тёмными стенками со шкафами. С потолка свисала лампа с красными стёклышками.
  На тёмной стене горели свечи, ярко освещая Пита.
«Дура, что ли...» - подумал он. 
  Он покачался на стуле.
  Свечи на тёмной стенке освещали его заросшее лицо и потрёпанный грязный плащ. Но он уже привык... 
- Ты чего... боишься? – спросил он.
  Она стояла, прислонясь к шкафу. 
  На тёмном шкафу блестела ручка. Тёмная дубовая дверь была закрыта. В прихожей было тесно... не разойтись.
- Прямо, - сказала она.
  Пит встал.
  Загремев стульями, он пересел подальше от неё. Лампа с красными стёклышками бросала на всё красноватый свет.
  Как от камина.         
- Садись, - сказал он.
«Дожидайся...» - подумала она.
  Он посмотрел на неё, покачавшись на стуле с тёмной спинкой. Служанка в тёмной юбке шагнула, поставив поднос на стол.
- Э-э... тебя как зовут? – спросил он.
  Не хотелось, но...
  С местными девушками он чувствовал себя не так, как со своими. Но у него были серьёзные намерения.
  Выяснить обстановку.
- Мелеанна.
- Ну садись, - сказал он.
  Она стояла, не шевелясь.
  Он был не похож на рыцаря, в своём оборванном плаще... и без доспехов. Но-о... он гость сира Ронорра.
  Так что...
- Что ты ко мне лезешь? – сказала она.
- Я? – растерялся Пит.
- Угу.
- Н-ну...
- Уймись, - сказала она.
  Пит покраснел, достав с подноса кофе.
  Пытаясь не задеть стоящую у шкафа Мелеанну, он прижался спиной к столу, опрокинув на неё кофе.
  Кружка обожгла руку.
- Ой! – взвизгнула она, отскочив от Пита.
  Он стоял, разинув рот.
  Девушка нагнулась, потирая бедро в тёмной юбке. От тёмного пятна на юбке пошёл пар. Кофе было очень горячее.
  Пит хлопал глазами... у него отнялся язык.
- Ты чего... совсем очумел?!!.. – закричала она, подойдя к столу.
  Пит отодвинулся... у него покраснели уши.
  Она поставила на стул ногу в ботинке и задрав длинную тёмную юбку, посмотрела на белое бедро с краснотой.
  Она потёрла красное место.
- Уй-уй-уй...
  Пит смутился.
  Он потоптался, наступив на кофейную лужицу у стула. От светлого кофе с молоком поднимался пар.
  Она стояла на одной ноге, поставив другую на стул.
- Чего... больно?.. – пробормотал он.
  У него под сапогом хрупнула кружка.
  Она подняла голову, покосившись на него. Он отпихнул разбитую кружку, чуть брызнув светлым кофем.
  Кофе попало ей на юбку.
«Вот бестолочь...» - пробормотала она про себя.
  Пит уставился на поднятую юбку.
  Она опустила юбку, сняв ногу с тёмного стула. Посмотрев на слегка остолбеневшего Пита, она нагнулась, выжимая тёмную юбку.
- Чего любуешься, – спросила она, подняв голову. - Обварил... 
- Ну... прости, - насупясь сказал Пит.
  Он опустил голову.
  Почувствовав себя, как напроказивший шестиклассник... под взглядом служанки в тёмной юбке с мокрым пятном.
  От пролитого кофе.
- Отойди от меня... живодёр, - сказала она.
  Он подумал о мази.
  У него оставалось ещё немного мази «У», в самом кончике тюбика. Но ей должно хватить... для этого ожога.
  Она разогнулась, стоя в тёмной юбке.
«Губошлёп...» – пробормотала она.
  Она потёрла ногу под тёмной юбкой.
  Надо было поискать в шкафу подсолнечное масло и помазать покрасневшую кожу. Но-о... где его тут найдёшь.
  Она с сомнением поглядела на Пита.
- Слушай, - сказал он, почесав в затылке. – У меня есть мазь... ты потрёшь, и пройдёт.
  На тёмной стене потрескивали горящие свечи.
  Служанка стояла на шаг от Пита, не отрывая от него тёмных глаз. Он не мог понять, какого они цвета.
  Под красной лампой над столом.
- Как же, - сказала она.
- Да не бойся, - сказал он. – Чего ты?..
  Она стояла, смотря на него.
  Похожий на бродягу Пит с давно немытой бородой не вызывал у неё особого доверия... Со своей мазью.         
  Она пожала плечами.
- Ну давай, - согласилась она. - Уговорил...
  Пит порылся у себя в штанах.
  Осторожно обойдя Пита со светлой кофейной лужицей, она села на тёмный стул с высокой спинкой.
  У тёмного стола.
- Вот, - сказал он.
  Он достал тюбик, протянув его Мелеанне.
  Светло-коричневый тюбик шоколадного цвета был почти пустой. Она с подозрением посмотрела на него. 
- Это откуда? – спросила она, уставившись на Пита.
«Темнота...»
  Он пожал плечами, положив тюбик на стол. Он не собирался уговаривать... служанку в тёмном свитере.
- Хм... оттуда.
- А что это?
  Она посмотрела на тёмный стол.
  На бледном лице Мелеанны плясал желтоватый свет. Она с задумчивым видом повернулась к Питу.
  Она не собиралась трогать... эту штуку.
- Чего... мазь, - буркнул он.
- Где?
  Служанка в тёмном свитере посмотрела ему в лицо. Долго он тут будет плести... и что он на это скажет.
- Тут.
- Ну да, - произнесла она.
  Пит сел, подвинув тяжёлый стул. Тюбик лежал на тёмном столе. Пит выдавил чуточку жёлтой мази. 
- Ой...
  Она раскрыла глаза. 
- На.
- Очень надо, - сказала она.
  Питу не было никакого дела до служанки в тёмной юбке, которую он облил. Но захотелось её убедить.
  Почему-то.
- Ну... чего ты, - сказал он. - Потри...
- Угу... разбежалась.
  Мелеанна стояла в тёмной юбке, прислонясь к столу около Пита. Она посмотрела на колдовскую мазь.
- Ну попробуй... чего тебе, - принялся он улещивать служанку в тёмном свитере.
  Не понимая, зачем.
  В прихожей с тёмными стенками не было камина... но было тепло. Питу стало жарковато, в потрёпанном плаще с дырками.
- Ладно, - сказала она.
  Она раздвинула ноги в тёмной юбке, сев вполоборота к Питу... на угол тёмного стула с высокой спинкой.
- Вот пристал, - сказала она.
«Вот привязалась...» - подумал он, с некоторым смущением.
- Бери, - сказал он.
  Тюбик лежал на столе.
- Ну... и что с ней делать? – спросила она.
- Чего... натирать, - простодушно сказал Пит.
- Ну давай.
- Чего? – не понял он.
- Натирай.
  Пит заморгал зелёными глазами.
- Не... ты сама.
- Не-е, - сказала она, мотнув головой. – Я не буду...
- Почему?
- Потому, - сказала она.
  Она бесстыдно уставилась на него, раздвинув ноги в тёмной юбке. Пит смутился... он не привык к такому обращению.
  Со стороны девушек.
- Твоей мазью, - сказала она. – Колдовской...
  Ещё чего.
  Она не хотела трогать руками колдовские вещи.  О том, что он натрёт ей ногу, она как-то не подумала.
- Э-э... я? – пробормотал он.
  Он ошарашенно поглядел на неё.
- Угу.
  Она подняла юбку с одной стороны, открыв покрасневшее пятно. Пит посмотрел на белое бедро девушки.
  В пляшущем свете от свечей на тёмной стенке.
«Хм...» - подумал Пит.
  Он не был стеснительный, как Мак.
  Да и вообще... ему приходилось лечить раненых девушек. Но тут у него появилось такое ощущение...
  Он чуть покраснел.
- Ну давай, - сказала она.
  Пит выдавил из тюбика оставшуюся мазь и помедлив, принялся натирать покрасневшую на бедре кожу.
  Она терпела.
- Вот и всё, - сказал он, умело втирая мазь.
  Он натирал служанке ногу повыше колена одной рукой, ухватившись другой за правое колено в тёмной юбке.
- Ну чего... не болит? - спросил он.
  После минутной заминки Пит вспомнил, как разрезал комбинезон Фианны на Дурелле, делал антиукол Кире... и вошёл в роль.
  Как всегда.
- А что? - сказала она, беззастенчиво воззрившись на него.
  Он поднял голову.
  Покраснение на ноге Мелеанны пока оставалось, но оно было полностью покрыто лечебной мазью «У».
- Ну... хватит? – спросил он.
  Он в нерешительности посмотрел на сидящую на тёмном стуле девушку. Словно сам не знал... а она знала.
- Чего?
- Тереть, - сказал он.
  Чуть покраснев... отчего-то.
- Не зна-аю... – произнесла она.
  Она глядела на него, не отводя глаз.
  Пит запоздало снял руку с покрасневшего пятна на ноге сидящей перед ним Мелеанны с поднятой юбкой.
  До этого он позабыл.
- Что, устал? - приторно спросила она.
- Э-э... да ну тебя, - спутался он.
  Она потрогала покрасневшее место на ноге, открытое поднятой юбкой. С мазью оно болело меньше. 
- Скажи спасибо, - сказал Пит.
- Прямо, - прыснула она, бессовестно глядя на него. - Всю жизнь мечтала.
- А то бы болело... знаешь сколько? - сказал он.
  Он покрутил тюбик, бросив на тёмный стол. Ему стало немного жалко мази. У них оставалось не очень немного.
  Для себя.
- Ври больше, - сказала она.
  Пит сидел напротив служанки в тёмной юбке. Она оглядывала свою ногу, не торопясь опускать юбку. 
  Пит задумался.
- Чего пялишься? – сказала она, заметив его взгляд.
- Я?
  Пит пожал плечами.
- Бесстыжая рожа, - сказала она.
  Она сидела на стуле с высокой спинкой, не двигаясь и смотря на него. Пит покачнулся на стуле, чуть задев тёмную юбку.
- Чего ты... обзываешься? – оскорбился Пит, краснея.
- Хм...
  Ему стало стыдно... и за свою неловкость, и за то, что она ошпарилась, и вообще... за всё остальное.
  Он отодвинулся.
- Теперь придётся травяным бальзамом натирать, - сказала она, опустив тёмную юбку. - Думаешь, он дешёвый?
- Да? – сказал Пит, смутившись.
- Да-а, - сказала она, уставившись на него. - Пять талеров...
  Столько она получала в месяц.
  Она сидела, опираясь белыми кулаками на угол тёмного дубового стула, между ногами под тёмной юбкой.
- Ну... я тебе дам, - сказал Пит, чуть покраснев.
  У него были деньги.
  Она была служанкой... и надо было дать ей что-нибудь. За причинённую боль... и моральный  ущерб.   
- Давай, - сказала она, покусав губу.
  Служанка в тёмной юбке посмотрела на смущённого Пита в порваном плаще, еле удерживаясь от смеха.
  Вот лопух...
- М-м... у меня только золотые, - признался он.
- Врёшь, - сказала она.
  Он нагнулся к ней, сунув руку поглубже в свои полосатые штаны и достав глухо звякнувший кошелёк.
  У него в руках появилась золотая монета.
- О-о... – сказала Мелеанна, широко раскрыв глаза. – Дай мне...
- Сколько? – сказал Пит.
- М-м... э-э... сколько хочешь, - придумала она.
  Последний раз она видела золотой в городе Вике, полгода назад. И сейчас ей так захотелось получить золотой...
- Вот ещё, - сказал Пит. - Разогналась...
  Она сидела спиной к огню, и на бледном лице в тени поблескивали тёмные глаза непонятного цвета.
- Ну дай один, - попросила она.
  На такие деньги она могла накупить целую кучу медовых орехов... и сундук цветных бархатных платьев.
  В придачу.
- Бери, - сказал Пит.
  Он бросил ей монету, в подол тёмной юбки.
  В хозяйстве Пит был бережливый, и даже прижимистый. Но... без сожаления отдал золотую монету.
  Служанке.
- Спасибо, - сказала она, пряча монету.
- Угу, - сказал Пит.
- Ну ладно... мне пора, - сказала она, поднимаясь с тёмного стула.
- Да? – сказал Пит.
  Ему было немного жалко, что она уходит. Он успел к ней привыкнуть, за этот вечер. Он сам не знал, почему.
- Угу.
- Ну как мазь? – спросил он, сидя у тёмного стола.
- Кошмарная, - сказала она.
- Да?
  Она открыла дверь в коридор.
  В коридоре было полутемно от отсвета факела. Питу захотелось её остановить, но он остался сидеть.
- Угу, - сказала она.
  Она была ничего... но ничего ему не дала.
  Да-а... никаких полезных сведений. Правда, он сам виноват. Он не умел обращаться с местными девушками... и тем более ошпаренными.   
  И вообще.
«Вот олух...» - пробормотала она, оглянувшись у двери.
  Пит только сейчас заметил, что она красива... белое лицо в полутьме, тёмные волосы и зелёные глаза.
  Но ему было на это плевать.
  Почти.
- Пока, - сказал он.

- Ну что, узнал? – спросил Мак.
  В темноте за прихожей была небольшая спальня.
  В спальне было две постели, в нишах за красными пологами. И белая шкура на тёмном полу между ними.
  Поэтому они сели тут.
- Не, - неохотно пробурчал Пит.
  Он должен был разузнать обстановку. Особенно о похищении девушек белыми птицами... или колдунами.
  Обычно служанки более разговорчивы. 
- А чего?
- Да ну её, - нехотя произнёс Пит. – Приставала...
- А чего? – спросила Мария.
  Девочка с тёмными кудряшками с интересом посмотрела на него. Пит недовольно буркнул себе под нос.
  На стене горели свечи.
- Чего? – переспросила она.
- Садись сюда, - сказал Мак.
- Угу, - сказала она.
  Они сидели у шкафа.
  Она только вошла из спальни, сев у дальнего конца стола. Отодвинув стул, она обошла тёмный полукруглый стол.
- Чего... привязалась, - угрюмо сказал Пит.
- Кто?..
  Мария округлила глаза.
- Она.
- Как это?..
  Мария ещё больше округлила глаза.
- Ну... просто так, - хмуро сказал Пит. – Как обычно...
  Мария уставилась на него широко раскрытыми глазами. В тёмно-синих глазах отразился язычок свечи.
- Как? - спросила она.
- М-м...
  Питу явно не хотелось рассуждать на эту тему. Мак толкнул его в бок... на всякий случай. Мало ли что...
- Ну, - сумрачно сказал Пит. – Я её облил... а она заорала, как дура.
- Хм... 
  Мак ничего не понял.
- Чем? – спросил он.
- Сам не знаешь? – обиделся Пит. – Кофем...
  Он показал на поднос с кофем в середине тёмного стола. Кофе уже не дымилось... но было ещё горячее.
- А-а, - сказал Мак.
  Теперь он догадался, отчего на полу у стола было мокрое пятно. Та послала кого-то... пока Пита не было.
  И тут прибрались.
- Зачем? – спросила Мария.
  Пит уставился на неё.
  Он понимал, что она всего лишь неопытная девчонка... и ещё не кончила школу. Но всему есть пределы.
  И вообще...
- Ты чего?..
  Он покрутил пальцем у головы.
- Ну... опрокинул на неё кофе... нечаянно, - пояснил Мак, давясь от смеха.
- А-а, - протянула Мария. 
  Чуть разочарованно.
  В беседе при свечах не было ничего таинственного... или любопытного. Всё оказалось просто и обыденно.
  Как и обычно с Питом.
- А потом? – спросила она.
  Пит помрачнел.
- А потом... надо было тереть ей ногу, - неохотно сказал он.
  Девочка от удивления распахнула глаза с тёмными ресницами. Тёмные с синевой... как ночное небо.
  В пляшущем свете... от свечей на тёмной стене.
- Зачем?
  Она смотрела на Пита, не отводя глаз.
- Хм...
  Мак тоже уставился на Пита, закусив губу... и с любопытством ожидая, что он скажет. Такого пока ещё не было.
  С местными.
- Ну зачем... чтоб не болела, - покривился Пит. – Да ну вас... чего пристали? 
- Мазью? – спросила Мария.
- Угу.
- А, - сказала она.
  Мак достал с подноса кофе.
- И мне, - попросила Мария.
  Пит дотянулся до подноса с последней кружкой. Кофе с молоком было такого же цвета, как кружка.
- Я тебе оставлю, - пожалела его Мария.
- Ладно, - буркнул Пит.
- Ну и как... обошлось? – спросил Мак.
  Он не знал, что об этом думает служанка... и как на это посмотрят в замке у эсквира. Они уже попадались... на местных обычаях.
- Угу, - сказал Пит.
- А ушла... довольная?
  Пит хмыкнул.
- Ну, не грозилась?
- Не, - сказал он.
- Э-э... а куда ей попало? – спросил Мак.
  У него возникло подозрение.
  Тем более, учитывая сходство обычаев в обеих землях по сторонам Пролива... в определённом смысле.
- В ногу, - буркнул Пит.
  Мария толкнула его, подав ему кружку. Она не допила своей половины, но лучше было пить по очереди.
  Пока не остыло.
- Ну... в какое место?
- Сюда.
  Пит показал, прихлебнув светлого кофе с молоком. Этого ему сейчас не хватало... После всего пережитого.
- Да? – сказала Мария.
  Она посидела, задумчиво глядя на него.
- А чего... она не стеснялась? – спросила она, чуть покраснев.
  Она была наивной девочкой.
  Но за время службы на разведывательной тарелке НУ прекрасно поняла разницу между своими и чужими.
- Хгм...
  Пит чуть не захлебнулся.
- Ну да, - сказал он. – Как же... чуть не померла.
- Правда?..
  Мария посмотрела на него, простодушно хлопая глазами. Она почувствовала подвох... но не поняла.
- Угу, - мрачно сказал Пит.
- Да ладно, - сказал Мак. – В общем, у неё не было... э-э... она на тебя не обиделась?
- Ну, - буркнул Пит.
  Он прихлебнул ещё, передав кружку с кофем Марии. Над большим тёмным столом горела красная лампа.
«Надеюсь...» - пробурчал он.

- Ну ладно, - сказал Мак. – Потом узнаем...
- Ну, - сказал Пит, повеселев.
  Последнее дело ему не понравилось... выпытывать сведения у служанки. Пока они сидели в гостиной у эсквира.
- Угу... пусть Мак, - сказала Мария.
  Они сидели на табуретках, а Мак на кровати.
  Пит зажёг жёлтые свечи в подсвечнике на тёмной стенке, и в спальне было светло. На лице Марии плясали тени.
  Она держалась за отодвинутый красный полог.
- Ну что, давай спать? – сказал Мак.
- Угу... давай, - зевнула Мария.
  Она устала.
  Они шли на север по холмистым полям и подошли к тёмному замку у леса к вечеру, при заходе солнца.
  Случайно.
- А ты отдельно... вон там, - махнул Пит.
  Она не вставала.
  Постели с полотняными тюфяками были узкие... и ему не хотелось тесниться. Тем более, что не было нужды.
- Да? – приторно сказала она.
  Она не собиралась спать одна.
  После пошлых приключений в замке у короля это было исключено. Тем более, что в этом не было нужды.
- Сам иди, - сказала она.
- А чего? – беспечно сказал Пит.
  Посмотрев на него, она пересела на кровать. Маку стало неудобно... тем более, что не было особой нужды.
  Дверь в прихожей была задвинута.
- Пожалуйста, - протянул Пит. – Мне же больше места...
  Он встал.
  Подойдя к кровати, он отодвинул красную занавеску. В маленькой спальне с тёмным полом не было камина.
  Стало зябко.
- Ладно, - сказал Мак. – Ложись...
  Сняв свой потрёпанный красный плащ, Маша полезла к стенке. Она улеглась, положив плащ в ногах.
- Туши свечи, - сказал Мак.
- Ой... - сказала Мария, прижавшись к стене. – Сейчас темнотища будет...
  Пит ухмыльнулся.
  Посреди тёмного пола лежала белая медвежья шкура. Белая голова медведя скалилась острыми зубами.
  На стене горели свечи.
- Ну... а ты думала, - мрачно произнёс он.
- Не, - подумал Мак, поднявшись. – Надо взять по одной... положи под подушку.
- Ну, - усмехнулся Пит. – Вместо револьвера...
  Свой револьвер с бронзовой ручкой он утопил в зелёной горной реке, вместе с рюкзаком. Правда, пули кончились...
  Он потушил свечу.
- Ну пока, - сказал он.
  Стало темно.
  Мак лёг, положив на пол меч. В темноте еле белела шкура. Через тёмные ставни едва проникал свет.
  Светил белый месяц.
- Угу, - сказал Мак.
  Он лёг с краю, накрывшись одеялом и не прикасаясь к Марии. Но та придвинулась, прижавшись к нему.
  Он повернулся к ней спиной.
- Ты чего? – спросил он.
- Ничего, - пробормотала она. – Лук мешается...
  Она вспоминала.
  Дул ветер, неся белые облака. Они шли по бесконечным зелёным холмам, поросшим цепким вереском.
  С самого утра.
«Осень...»
  Лук лежал у самой стены.
  Из толстого одеяла в темноте торчали перья. Она вспомнила, как Мак постучал в крепкие дубовые ворота.
  У неё заплетались ноги от вереска.
- Эй, - сказала она, толкнув Мака.
  В темноте что-то зашуршало... или скрипнуло.
  Девочке под одеялом почудилось, что в невидимой стенке в прихожей открывается незаметная дверка.
- Чего тебе?
- Расскажи... что-нибудь.
- Чего?
  Он хотел спать.
  Она дышала в темноте, прислушиваясь к шорохам. Она была у него за спиной. Мак забыл обо всём.
  Он был на небесах.
- Хм... э-э... сейчас, – начал он. – М-м... один раз мы с Питом катались на плоту... У нас там был совхозный сад, а в нём озеро. Маленькое... мы летом там купались... иногда. А плот сделали из кусков старого забора, досок разных. Ну вот... там все так делали, когда на плотах катались. Потом стали его раскачивать, для смеха, а он взял и стал разъезжаться на куски...
  Ни зги...
  Мария таращилась в темноту, ничего не видя. Даже одеяла... Не было видно ни потолка, ни полога кровати. 
- Во-от... а мы стали тонуть, - продолжал он. - А вода была холодная, только недавно снег растаял. В апреле. А мы были на середине озера. Оно небольшое... Ну, мы увидели, что уже сапоги под воду уходят, бросились в воду и поплыли. Пит к одному берегу, а я к другому. Я оглянулся, а он саженками так и машет. В его сторону было больше плыть. Вода была прямо ледяная...
  Мак смотрел в темноту.
  Вспоминая, как они учились в седьмом классе. Он перенёсся в то время... и не очень хотелось говорить.
- А потом? – спросила Мария.
- Ну-у... потом выскочили на берег, засмеялись от удивления и домой побежали. Пит был в фуфайке, а я в пиджаке школьном... серый такой. Все мо-окрые... вода так и течёт. И в больших сапогах резиновых, почти до колен. Чёрные такие... у нас там все в них ходили. Когда весна... или осень. У нас дома никого не было. Все на работе...
  Темно, как в погребе... 
  Мария приподняла голову с подушки, вглядываясь в еле заметный лунный свет за закрытыми ставнями.
  Пит молчал. 
«Спит, что ли?..» - подумал Мак.
- Я снял всю одежду и полез в горячую ванну, чтобы согреться, - промолвил он. - Потом мы об этом всем рассказывали... до-олго. Кроме родителей. Это у нас самое большое приключение было, в седьмом классе.
- А Пит? – спросила Мария, затаив дыхание.
  Темно, хоть глаз выколи.
  Она пошевелилась под одеялом, у него за спиной. В прихожей заскрипел сверчок. Пит заворочался на своей кровати.
- Чего?
  В темноте еле виднелась чёрная дыра на месте кровати Пита. Смутно темнел край табуретки у чего-то светлого. 
«Подушка...»
- Ну... он тоже ванну принял? – спросила она.
- Хм... откуда я знаю, - сказал Мак. – Я у него не спрашивал...
«Да-а... - подумал он. - Всё было по-другому...»
  В темноте послышалось хихиканье.
  Пит всё помнил... как они с Маком ходили зимой по обледенелым заборам. И в темноте пекли с ребятами картошку в дымных кострах.
  В поле за домом.
- Ладно... давай спать, - сказал Мак.
- Угу... – сонно пробормотала Мария в темноте.
  Пит поворочался, затихнув.
  В тёмной спальне тьма немного рассеялась. Мак смотрел в темноту... видя тёмные очертания предметов.
  Но Мария закрыла глаза.
«Откуда у них тут столько белых медведей?..» - засыпая, подумал Мак.


                *********


- А где Мелеанна? – спросил Пит.
- Спит, - ответил эсквир.
  Мак слегка удивлённо поглядел на него. Это было странно... обычно служанки встают раньше хозяев.
- А, - сказал он.
  Вошёл слуга с корзиной еды.
  По тёмному полу большой комнаты были разбросаны лохматые белые шкуры медведей с длинными мордами.
  Посередине стоял круглый стол.
- Хм... невтерпёж, – насмешливо сказала Мария.
- Садитесь, - пригласил сир Аульма.
  Горел камин.
  Слуга лет сорока в выцветшей коричневой рубахе раскладывал по столу большие лепёшки, а на них пироги.
  В гостиную вошла Мелеанна.
- Вы меня звали, сир?
  У неё был не очень подобострастный вид. Седоватый сир Аульма чуть кивнул, отвернувшись к Маку.
- Угощайтесь, сир Магус, - сказал он.
  Мак приступил к мясному пирогу с зелёным луком. Духовитый пирог был только из печи и очень вкусный.
  Он покосился на Марию.
- И вы, синьора Марри, - радушно сказал хозяин замка.
  Она откусила, с трудом проглотив кусок.
  Мелеанна уселась за стол, задев Пита рукавом своего тёмного свитера. Пит чуть подвинулся... не посмотрев на неё.
- Э-э... – сказал Мак в нерешительности. – Синьора дала обет не есть мяса, сир Аульма. Пока мы не найдём сестру...
  Седоватый эсквир поднял глаза.
  Он долго поглядел на Марию в палевом платье с красной оторочкой. Он ещё не видал таких девочек.
  Тоненьких... и красивых.
- Желаю вам ветра удачи, - проговорил он.
  Он был старым капитаном.
  Поэтому на стене в гостиной висел бронзовый компас, а на камине стояли тёмный секстант и астролябия.
  С королевского галеона.
- Эй, Планке, - повернулся он к слуге. – Принеси синьоре пирог с рыбой... а Мелеанне дай пирог с мясом.
  Слуга встал.
  Он достал из корзины ещё одну лепёшку, подошёл к столу и положил перед Мелеанной пирог на лепёшке.
  Она посмотрела на Пита, поправив тёмный берет.
- Не хочу, - своенравно сказала она, отодвинув лепёшку.
  Она поднялась, подойдя к окну.
  С зелёной свастикой... как гранёные хрустальные плитки. На девушку в тёмной юбке упал свет серого неба.
  С зелёными отсветами.
- А что ты будешь есть? – озабоченно спросил седоватый эсквир.
  Он развалился на стуле, в домашнем халате вишнёвого цвета. Она строптиво повернулась к нему спиной.
- Пойди, принеси мне с грибами, - сказала она слуге. – Со сметаной.
  Тёмный свитер был затянут на поясе красным платком. На тёмную юбку падали красные концы платка.
«Да-а...»
  Пит отвернулся от красного платка, повязанного на тёмной юбке. Вчера ночью этого платка не было.
- М-м... а они разве остались? – спросил сир Аульма, в замешательстве потеребив бороду.
- Откуда я знаю, - сказала Мелеанна.
«Хм...» - подумал Мак, оглянувшись. 
  Она села около Пита.
  За круглым столом из тёмного дуба можно было сесть, где угодно. Около каждого, кто за ним сидел. 
«Нарочно, что ли?» - подумал Пит.
  Мелеанна оглянулась.
  Она посмотрела на Пита с ехидным видом. Пит продолжал есть пирог... не обращая на неё внимания.
- Ну как спали, сир... э-э... сир Питерус... хорошие сны снились? - въедливо спросила она.
- А тебе? – спросил Пит, с беззаботным видом.
- А я... не скажу, - произнесла Мелеанна.
  Она расширила глаза.
  Словно ночью летала на ковре-самолёте... или каталась на Сером волке. Или видела синее море на корабле у Синдбада.
«Вот дура...» - подумал Пит.
  Она повернулась к нему, чуть высунув язык. Так, чтобы седоватый рыцарь не заметил. Пит открыл рот.
  Промолчав.
- Почему? – спросила Мария.
  Слуга принёс корзину с едой.
  Он убрал со стола откушенный Марией пирог с мясом, положив перед ней другой. Потом подошёл к Мелеанне.
  Она получила холодный пирог с грибами.
«Вкусный...» - подумал Пит.
- Пушкай он певвый шкажет, - сказала Мелеанна, с полным ртом.
  Она откусила от пирога порядочный кусок... как будто умирала с голоду. Кусок еле поместился у неё во рту.
- Хм...
«Тоже мне... как маленькая», - подумал Пит.
  Он бы ей сказал... по-свойски.
  Но к сожалению, не мог себе этого позволить... в гостях у местного рыцаря. И вообще... в данной обстановке.
- Да ну тебя, - сказал он.
- Чего... боишься?
- Почему?
- Знаю я, - сказала она. – Чего ты видел...
- Чего?
  Он чуть смутился... без всякой причины.
- Не скажу.
  У неё был такой вид, словно она в самом деле знает про него что-то такое... Пит не удержался и покраснел.
  Сам не зная, почему.
- Ну что... съел?
  Пит потряс головой.
  Он уже не понимал... о чём они говорят. Она сбила его с толку... своей бесцеремонностью. И всем остальным.
- Сказать?
  Он помотал головой.
  Он смотрел на Мелеанну с полным ртом... забыв проглотить кусок пирога. Она уставилась на него зелёными глазами.
- Не хочешь?
- Угу, - кивнул Пит, растянув губы в принуждённой улыбке.
- Смотри, - сказала она. – А то скажу...
  Пит опять покраснел.
- Чего?
- Сам знаешь.
  Пит с беспечным видом отвернулся к столу с едой. Она говорила о вечере... когда он облил её кофем.
- А чего такого? – сказал он.
- Облил меня, - сказала она.
  Она незаметно толкнула его локтём.
  Для острастки... что она может показать ему, где раки зимуют. Чтоб он не задавался... и знал своё место.
- Чем? – поднял брови седоватый рыцарь.
- Кофем, - сказала она.
«Вот вредная...»
  Пит толкнул её коленом под столом.
  Она пихнула его ногой... и покосилась на него, чуть расширив глаза. Как будто только этого и ждала.
- Почему? – удивился седоватый хозяин, посмотрев на Пита.
- Откуда я знаю, - сказала она.
  Пит побледнел от возмущения.
  Она прекрасно знала, отчего это случилось... из-за того, что она встала у шкафа, не давая ему проходу.
  Как дура.
- Случайно, - пробормотал он.
- Да? – промолвил седоватый эсквир, чуть заметно улыбнувшись.
  Пит покраснел как рак.
- Да... а потом пристал ко мне, как липучка... со своей мазью, - сказала она, бесстыдно посмотрев на Пита.
  Пит струсил.
- Э-э... я чуть не померла от него, - сказала она.
  Девушка в тёмном свитере перестала жевать пирог, смотря на Пита зелёными глазами... и уже приоткрыв рот.
  Наготове. 
- Ну... я больше не буду, - сказал Пит, подавленно смотря в пол.
  Мелеанна с красным кушаком на талии довольно посмотрела на Пита. Она снова привела его в замешательство.
  Так ему и надо.
«Балбес», - подумала она.

- Планке, - сказал эсквир. – Подвинь мне тот кувшин.
«Вот оно что...» - подумал Мак.
  Он давно пытался сообразить, как они достанут кувшин с середины тёмного стола. И что у него внутри.
  У стенки стоял ухват.
«Ни слова...» - подумал Мак про слугу.
  Слуга без слов подцепил кувшин, подвинув его эсквиру.
- Ну иди, - сказал тот.
  Слуга ушёл, неслышно ступая по полу.
  Пит посмотрел... у Мелеанны на ногах были такие же косо скроенные белые меховики с мягкими подошвами.
  Для дома.
- Сир... а у меня в спальне шкуры нету, - сказала Мелеанна, проследив за слугой в белых меховых сапогах. 
- Как... а посередине... из белого меха? – спросил пожилой рыварь.
- Не-е... у кровати на полу, - сказала она. – А то ночью холодно... ужас, - пожаловалась она, отпив кофе.
  Пит с любопытством прислушался, поглядев на седоватого помещика. Он так и не понял, почему она тут сидит.
  Как все.
- Ну ладно... зимой пойдём на охоту, - пообещал эсквир. – Тогда и тебе добудем... ты какие любишь?
- Лучше крипачью, - сказала она. – С белыми клыками...
«Ну конечно, - подумал Мак, мысленно стукнув себя по лбу. - Они же летом линяют... даже белые носороги.»
- А кто у вас водится? – спросил он.
- Всякие, - сказал эсквир. – Медведи, крипачи, волки...
- Все с белой шкурой?
- Да, - сказал эсквир. – Почти...
- А летом?
- А летом они кочуют... уходят на север... в Китайские горы, - сказал старый рыцарь. – Тут они зимуют.
  Мак представил себе лютую снежную зиму.
  Все сидят в тёплых домах, не показывая носа наружу. За толстыми бревенчатыми стенами и острыми частоколами. Лишь к серому небу поднимается дым от заметённых сугробами селений.  А в полях по ночам собираются белые крипачи.
  И белые медведи... днём.
- Хотите, останьтесь до зимы, - добродушно предложил седоватый помещик. – Тогда бы и вы поохотились...
- Нет, - сказал Мак. – Нам надо сестру искать...
  Мелеанна подняла на него глаза.
  Девочка с тёмными синими глазами, сидящая спиной к горящему камину... Хм... про это она догадалась.
  А про Митанни – нет...
- Спасибо, - добавил он.
  Вспомнив о лесе... и девочке за столом.
  Голодная стая чудовищных серых волков вокруг ели в дремучем лесу. Конечно, охота... но он как солдат не любил глупостей.
  Мелеанна не спускала с него глаз.
- А скоро вы уедете? – спросила она.
- Сегодня, - сказал Пит, жуя.
- Ну и отчаливай, - сказала она, облив его презрением. – Тебе же хуже... – с убеждением добавила она.
  Пит в этом сомневался... отчасти.
  Он поднялся из-за стола, взял стоящий у стены ухват и придвинул к себе кувшин с клюквенным морсом.
- Ну... хочешь морсу? – грубовато сказал он.
  У него было странное чувство... что эта девушка была ему родная. А он должен был с ней расстаться.
  Навсегда.
- Нет, - сказала она.
«Несуразный малый...» - подумала она.
  Он не знал, что он на развилке судьбы.
  Не знал... на этот раз. А если бы и знал, то не мог выбирать. А если бы и мог, то... ничего бы не изменилось.
  На пути.

- Фу, - сказала Мария.
  Лошадь потянулась мордой к огненно-красной рябине.
  Дорога вилась беловатой полоской по сумрачной холмистой местности, с чуть пожелтевшими перелесками.
  Они ехали шагом.
- А кто она? – спросила Мария.
  Она не понимала.
- Хм...
  Пит бывало сплюнул в траву.
  Придорожная трава слегка пожухла. Ночью стало подмораживать. Хотя днём было пока ещё сносно.
- Ну... просто его дочь, - сказал Мак. – Приёмная...
  Пит выставился на Мака, захлопав глазами.
  Он не ожидал... такого простого и очевидного объяснения. Но по зрелом размышлении, Мак был прав.
  Питу стало жаль.
«Да-а..»
  Он сам не знал, отчего.
- То есть... – с сомнением сказал Мак.
  Он запнулся.
- А-а... от служанки? – спросила Мария.
- Ну, - сказал Мак.
  Он чуть покраснел.
  Не то, чтобы тут было что-то особенное. Они всё это проходили... по истории. Но с ней он чувствовал себя, как дурак.
  Отчасти.
- Давай пообедаем? – сказал Пит.
  Он уже проголодался.
  У них в перемётных сумах было достаточно припасов.  А пироги были вкусные... как у его бабушки.
- Не... потом, - сказал Мак.
- Да ну... опять пироги, - протянула Мария. – Тоже мне... угощение.
- А что? – не понял Пит.
- Чего... супу не дал, - сказала Мария.
  Она давно не ела супа... наверно, месяца два.
  А дома тётушка Виллина всегда подавала суп, и очень вкусный... особенно Мария любила уху и щавелевый суп.
  С яйцом.
- Хм... на кой тебе суп... утром, - сказал Пит, ухмыльнувшись.
- Подумаешь, - сказала она. – Суп лучше пирогов.
  Пит прыснул.
  Ляпнула... такой глупости он не ожидал. Даже от неё... Он был не против супа... но не до такой степени.
- Да-а... бедновато, - согласился Мак. – И кофе по одной кружке...
- Скупердяй, - сказала Мария.
- Точно, - сказал Пит. – Скопидом...
  Он был согласен.
  Она исподтишка посмотрела на него. Пит ехал по траве сбоку от дороги на крупастой рыжеватой лошади. 
  Он не понял, что она пошутила.
- Видит белых легионеров... то есть, благородных рыцарей, а туда же... норовит на жр...  на еде выгадать, - проворчал он.
  Мария с сомнением посмотрела на него.
  Конечно, у них с Маком были чёрные плащи и шляпы с перьями. А под плащами блестящие кирасы.
  Теперь.
- Так уж, - с иронией сказала она.
  Она не думала, что эсквир пожадничал.
  Он ей понравился... добрый пожилой рыцарь с седоватой бородкой, с насмешливым умом в серых глазах.
  Похожий на папу.
- Лови, - сказал Мак.
  Он вытащил что-то из заплечного мешка, бросив Питу. Пит поймал завёрнутую в тряпочку котлету.
- Откуда? – удивился Пит.
- Меалинна дала, - сказал Мак, чуть покраснев.
  Он знал, что она в него влюбилась. Просто как девчонка в темноволосого рыцаря с синими глазами.
  Девчонка, которой четырнадцать лет.
- А она ничего, - сказала Мария. – Симпатичная девчонка... правда, Мак?
- Угу, - подтвердил он.
  В ней что-то было... похожее на эльфа.
  Рыжие волосы, зелёные кошачьи глаза, острый нос... И особая грация... как у цапли, легко переступающей по болоту.
- Угу... как баба Яга, - хмыкнул Пит.
  Он подумал о Мелеанне... она ему нравилась.
  Но он не хотел в этом признаваться, даже самому себе. Потому что Митанни ему нравилась ещё больше.   
  Под серым небом вдали показались тёмные городские шпили.

- «Три... э-э... поросёнка», - прочитал Пит по слогам.
  Он не мог привыкнуть к этим странным затейливым буквам. А тут, за Проливом они были ещё странней.
  Как литская вязь.
- Ладно, - сказал Мак.
  Спускались сумерки. 
  За тёмными колючими крышами послышался тягучий вечерний звон. Закрывались городские ворота.
  Синело небо. 
- Слезайте.
  В кабачке слышался говор.
  Он не знал, найдут ли они ночлег. К тому же так поздно... Через полчаса станет ещё темнее... и все лягут спать.
  Почти.
- Ой, - сказала Мария, чуть не упав с лошади.
  Заскрипела калитка.
  В сумерках темнели кусты и старые развесистые деревья. Мак посмотрел на красные яблочки калины.
  Пит привязал лошадей.
- Ты чего? – спросил Мак.
- Ничего...
  Она зацепилась ногой за стремя, и от боли чуть прихрамывала. Но она знала, что с ногой всё в порядке.
  И не беспокоилась.
- Пошли, - сказал Мак, открывая тяжёлую и низкую дверь.
  В чаду галдели.
  В основном простонародье, но были и в богатой одежде. Мак чуть не споткнулся о вытянутые ноги.
  В полутьме пахло горящими масляными лампами.
- Пройти можно? - сухо поинтересовался он.
  Надо было соблюдать осторожность, «вежливо обращаясь с туземцами». Но он устал от страха за Митанни.
  Ему было не до этого.
«А вдруг... её уже нету?» - подумал он.
  Он огляделся в полутёмном зале.
  Хм... мужчины сидели в облегающих панталонах, цветных или полосатых. В замке он этого не заметил.
«Да-а... на кого там смотреть», - подумал он. - «Кроме помещика в халате...»
  На панталоны в обтяжку спускались короткие туники с волнистым краем, примерно до половины бедра.
  И выше.
«С ума сошли, что ли...» - подумал Мак.
  Пара сидящих за тёмными столами женщин были в простых юбках до колена, с полосатыми гольфами.
  У него было впечатление...
«Тоже мне...» - подумал он про олухов в Майрраго. - «Живут через пролив, а не знают, в чём там ходят.»
  В зале стоял шум.
  У очага оборванный старикашка в старой шляпе вовсю пилил смычком на круглой бандуре со струнами.
  Пьяный гуляка за столом в упоении подрыгивал ногой в такт.
- Во, - сказал Пит, потащив их за тёмный стол у стены.
  Они сели.
  Мак посадил Марию подальше, у самой стены. Спинка её стула упиралась в тёмную каменную стену.
  Она провела по ней ладонью.
- Шершавая...
  По соседству уткнулся в стол пьянчуга с красным носом. Он поднял голову, бездумно посмотрев на Марию.
- Чего вам? - подошла служанка.
  Мария с любопытством посмотрела на неё.
  Ведь она жила тут... за тысячу световых лет от её дома. В невообразимой бездне пустого чёрного пространства.
  У другой звезды. 
- Панамка, - удивился Пит.
  Белая шапочка у грудастой служанки была в точности как панамка, которую он носил в детском саду.
  Летом.
- Ничего, - отмахнулся Мак.
  Сначала он хотел договориться о ночлеге. А потом можно подумать и о еде. Тем более, что еды было полно.
  Своей.
- Да?
  У пышногрудой служанки в переднике был опытный глаз. Она понимала, что можно продать этим чужеземцам.
- Ну съешьте блинков со сметаной, - настойчиво предложила она.
- Да не... - отмахнулся Мак.
- Ну а селёдки, с брусничным вареньем?
  Пит поморщился.
  Мак затолкнул подальше под стол заплечные сумки. Мария нагнулась, поправив сумку со стрелами.
- У вас можно переночевать... э-э... милашка? - спросил Мак, чуть покраснев.
  Так её позвали, у одного стола.
- У нас? – лукаво сказала она, с обещающей улыбкой. – Можно, сир... у нас всё можно. Только сначала поешьте, - добродушно прибавила она.
- Да?
  Может, у них так положено, на постоялых дворах. Он огляделся... В полусвете над столами висел чад.
  Почти все были заняты.
- Угу... а то сил не хватит.
  Она стояла, приятно улыбаясь.
- На что? – спросил Мак.
  Он был озабочен ночлегом.
  А ещё больше поиском Митанни... и ему было не до глупых загадок. Он не понимал, почему Мария так спокойна.
  Служанка чуть толкнула Мака бедром, сняв с плеча полотенце.
- На рыцарские подвиги, - хмыкнула она, смахнув крошки со стола.
  Пит холодно уставился на неё.
  За долгий ненастный день в седле он устал, и ему хотелось спать. А не точить лясы с развязными служанками. 
- Ну, чего вам принести? – не очень приветливо спросила она.
- Ну ладно, - сдался Мак. – Принеси пива... и... э-э... блинов.
  Мария толкнула его в бок.
- Да, - сказал он. – И кружку молока...
  Служанка ушла, чуть задев Мака.
  Он почувствовал от слегка запятнанного белого передника на полных бёдрах запах блинов со сметаной.
  И вообще еды. 
- Вот надоедала, - сказала Мария. – А ночлег нам дадут, Мак?
- Ну... она обещала, - сказал он.
  Он оглядел полутёмный зал, тускло освещённый лампами. В харчевне собрался разношерстный сброд. 
- Кабак, - сказал Пит, окинув залу пренебрежительным взглядом. – И эта шл... м-м... ещё шастает тут.
  Мария сидела, облокотившись на стол.
  Она смотрела на полутёмный зал, отнюдь не разделяя их недовольства. Она чувствовала себя как в романе.
- Ты чего её пугаешь?  - сказал Мак. – Смотри... а то сейчас скажет, что комнат нет... или поселит с кем попало.
- А, - отмахнулся Пит.
- Вот тебе и а, - сказал Мак. – Поосторожней надо...

- Вот вам, - сказала пышногрудая служанка.
  Она грохнула на стол две кружки. После сурового взгляда Пита она была не расположена с ними возиться. 
  На тёмный стол плеснула пена.
- А где молоко? – спросил Мак.
- После, - сказала она, подбоченясь. – Платите за всё.
- Сейчас? – удивился Мак.
- Хм... а то как же, - усмехнулась она.
- Ладно, - сказал Мак. – Сир Питерус, гоните монету.
  Мария прыснула, не поднимая головы с локтя. Она сидела, расставив локти и положив на них подбородок.
- А где монета? – озабоченно спросил Пит.
- Эх, ты...
  Мария встала.
  Она подошла, пощупав штаны у него на бедре. Пит хихикнул от щекотки. Нащупав, она залезла в глубокий карман.
«Откуда она знает?..» - подумал он.
- Упала в прореху, - сказала она. – Вот она.
  Пит шмякнул монету на стол.
  У них было мало серебра... сдача от покупок. Мак не догадался разменять золото у седоватого эсквира.
  Служанка попробовала её на зуб.
- Ну ладно, - сказала она.
  Она оглянулась, приветливо поглядев на Мака.
  Пьяница с соседнего стола поднял голову. Увидев служанку с пышной грудью, он сально осклабился.
- Эй... хочешь, я тебе два талера дам? - бессмысленно хихикнул он.
  Она обернулась.
- Отстань.
- Ну три, - произнёс он, сладко посмотрев на неё. – Олеманна...
«Вот осёл... не отвяжется» - подумала она.
- Ну ладно, ладно... после, - притворно согласилась она.
  Она его знала.
  Он протянул руку и ущипнул её за широкое бедро, чуть не упав со стула. Она шлёпнула его по руке.
- Бесстыжая морда, - незлобиво сказала она.
  Мария посмотрела на них, непонимающе приоткрыв рот. Она медленно, но неумолимо покраснела.
  Порозовев, как земная девочка.
- Вот образина, - разозлился Пит. – Эй, ты... валяй отсюда, - добавил он.
  Он огляделся в чаду.
  Пьяный детина осовело посмотрел на Пита в чёрной шляпе с пером. Отвернувшись, он подмигнул служанке.
«Рыцарь...» - пьяно подумал он.
  Служанка оттолкнула его руку.
  Это случалось... и не только с Эггли. Но она не боялась... это было просто так. Они приставали, но шутя.
  Понарошку.
- Ишь ты... ик, - произнёс он с дурацким смешком.
  Мак не понял.
  Пьяный детина углядел Марию у них за столом. Она сидела, расставив локти и навалившись на стол.
- И-ик, - произнёс он, с бессмысленным смешком.
  Пит хмуро посмотрел на него.
  Заметив навязчивый взгляд пьяного парня за соседним столом, Мария в замешательстве подняла голову.
  Он таращил на неё мутные глаза.
«Чужеземцы...» - проплыло у него в пьяной голове.
  Мак задумчиво посмотрел на него.
  Пьяный парень в серой рубахе уставился на Марию с бездумным выражением в остановившемся взгляде.
«Да ну их...» - подумал Мак. - «Ещё связываться...»
  Служанка повернулась, уходя.
  Подгулявший парень не отстал, выставив ногу и загородив проход. Она остановилась, не зная, что делать.
  Но... не с олухом Эггли.
- Ну... отшейте его, - попросила она, отступив за Пита.
  Она прижалась к его стулу... и к нему.
  Пит в недоумении поглядел на Мака. Он не был обязан заступаться за эту служанку... и вообще, якшаться с разным сбродом.
  Да ещё так.
«Нет уж, - подумал он, отодвинувшись. – Суп отдельно, а мухи отдельно...»
  Мария толкнула его в бок.
  Пит повернулся к ней... и увидел, что она сочувствует этой разбитной служанке. Но он был не согласен.
  Она ему не нравилась.
- Ладно, - сказал Мак. – Пускай не пристаёт...
  Он не понял.
  У него был большой опыт походов по диким планетам. И пять курсов подготовки. Но такого опыта не было.
«Клюнуло», - подумала Олеманна, довольно посмотрев на Мака.
  Она думала, что они поругаются... и разойдутся. Но солдаты слишком привыкли к бою, на чужих планетах.
  Она ошиблась... но не по своей вине.
- Эй, - сказал Пит. – Проваливай отсюда... 
  Да-а... у них было мало опыта.
  Они были не очень рассудительны... и без старика не всегда понимали обстановку. И плохо знали людей.
  В том числе Олеманну.
- Сейчас, - пьяно сказал детина.
  Он выставил в сторону Пита ногу в грязном сапоге. В кабачке было полно народу, и он не боялся рыцарей.
  Чужих.
- Убирайся, - сказал Пит.
  Парень хмыкнул.
  На серой рубахе темнело большое пятно от разлитого пива. Рубаха была подвязана красным шнуром.
- Ик... а ты кто такой? – самонадеянно проговорил он, заплетающимся языком.
- А тебе что? – спросил Пит.
- Эй ты, недоросток, - встал позади него рослый бугай с рыжими лохмами. – Отвали... а то в лоб дам. 
  Пит с удивлением оглянулся.
  Он не думал, что среди этого сброда попадаются такие ублюдки. Но тут была земля Эульскай... а не Майрраго.
- От... ну, того... отстань, - вежливо сказал Пит.
  Мария с любопытством посмотрела на рыжего малого. Она качнулась на стуле, прислонившись к стене.
- Ну и мордоворот, - сказала она.
  Пит отвернулся от него.
  Он отодвинул ногой грязный сапог, выставленный в проходе. Пьяный детина уткнулся в стол, не заметив обиды.
- Проходите, - сказал Мак служанке.
- Спасибо, - сказала она.
  Она повернулась.
  В тот же миг просвистел кулак, и Пит слетел со стула, стукнувшись о стену. Мак схватил со стола кружку с пивом.
  Пит завалился... на пол капала кровь.
- Ой! – взвизгнула Олеманна.
  Она смотрела на Пита, широко раскрыв глаза.
  Служанка с полной грудью прислонилась белым передником к Маку, чтобы не упасть от слабости в ногах. 
- У... ханурик, - процедил Пит, очухавшись.
  Пролетела кружка с пивом.
  Не успевший пригнуться здоровенный бугай рухнул на пол с разбитой башкой. Со стула поднялся его товарищ.   
- Гнида, - прохрипел Пит, выплюнув с кровью половину сломанного зуба.
  Служанка оступила, прижавшись к Маку спиной.
  Приятель упавшего злобно посмотрел на Мака, нащупывая рукой дубинку. Но она укатилась под стол.
  Пит потряс головой.
- Ты чего... по морде хочешь? - свысока сказал он, поднимаясь.
  Служанка отступила подальше, перестав давить на Мака.
  Парень стоял на коленях, пытаясь оживить своего приятеля. Служанка попятилась, расширив глаза.
  Парень поднял голову, облив их заковыристой бранью.
- Да ла-адно, - сказал Пит, чуть побледнев.
  Он пощупал свой зуб.
  Хм... за такую ругань, особенно при девочке... Но он уловил движение в зале.  А городские ворота закрыты.
  Такого сплочения в Майрраго не было.
- Проваливай отсюда, заморская падаль! - вопил парень. – Обезьяний ублюдок... и ты, черномазая морда! 
  Пит опешил, уставившись на него.
  Он лишился языка от удивления. Он был светловолосый... но не чистого расового типа. А у Мака тёмные волосы.
- Чернож..ые выродки! – орал парень, подняв разбитую голову своего здоровенного приятеля на полу.
  Но...
  Они были белыми легионерами Флота... и вообще, Рати. И такого Пит никогда не слышал... в свой адрес.
  Он моргнул.
- Чего, чего? – прищурился он, обретя язык.
  Мак пихнул его ногой.
  Пит был смирный, как телок... не считая солдатского ремесла. Он не собирался ввязываться в историю.
- А чего он? – прошлёпал Пит разбитыми губами.
  Да-а...
  Он и сам не хотел связываться с этими подонками. Тем более с пропавшей Митанни... пока её не нашли.
  Но...
- Тише ты... бузотёр, - сказала Мария.
  Она стояла у стены, расставив ноги.
  На них оглядывались не только с соседних столов, но и с дальних. Почти весь зал... не считая пьяных.
  Начали вставать с мест.
- Пошли отсюда... со своей девкой! – разорялся курносый парень с веснушками, размазывая пьяные слёзы.
  Он шарил рукой под столом. 
  Рыжий бугай в засаленной овечьей телогрейке застонал на полу, пошевелив разбитой в кровь головой.
  Мария потеребила свой лук.
- Не трогай, - сказал Мак. – Тут некуда бежать.
- Да ладно... чего ты, – попытался Пит угомонить пьяно всхлипывающего парня. - Ты чего, ох... охренел, что ли?
  К лежащему на полу пробрались двое.
  Служанка с тонкой талией попятилась к очагу, прижав руки к переднику. На огне жарились три гуся.
  Она облизала губы.
«Господи, помилуй», - пробормотала она.
  Парень вскочил на ноги.
  Этот дуралей достал свою закатившуюся под стол дубинку с железными шипами. От него пахнуло луком и пивом.
- Убью! – всхлипнул он, подняв дубинку.
- Сейчас, - пробормотал Пит, отпрянув.
  Дубинка с треском расколола спинку стула.
  Получив под дых, щуплый парень попятился от Пита, перебирая ногами. Он осел, хватаясь за тёмный стул.
  Другая дубинка толкнула Пита в спину, сбив с ног.
- Пит! – вырвалось у Марии.
  Она стояла, прижавшись к стене
  У девочки пока оставалась надежда, что дело не дойдёт до мечей и топоров... и окончится простой дракой.
  Но не очень большая.
- Ух, - выдохнул Пит от дубинки.
  Он вскочил на ноги.
  Парень в зелёной шляпе подсёк, и Пит свалился на заплёванный пол между столами. Он не ожидал такой прыти. Отскочив от пола, Пит съездил ему по рылу.  Парень увернулся, с размаху обрушив на Пита дубинку.
  Но промахнулся.
«Ну всё, - подумал Мак. – Началось....»
  До этого Мак по сути не участвовал, только следя за боевой обстановкой. К ним проталкивались ещё двое.
«Хм... любители», - подумал он.
- Ну, чернявое г...! – замахнулся волосатым кулачищем рыжий мужик со зверской рожей.
  Мак увернулся... но кулак ободрал ухо.
  Он был огорошен подобными нападками. Хотя он это уже слышал.... И не был так обескуражен, как Пит.   
  Он потряс головой.
- Ты ещё тут, - пробурчал Пит, отступив к соседнему столу.
  Рослый мужик повернулся к Питу.
  Пит въехал ему в морду круглым бронзовым пестиком. На столе осталась ступка с толчёными орехами.
- Хм... преамбула, - сказала Мария, отвернувшись.
«Теперь всё...»
  Она не любила драк.
  Тем более таких, в которые Мак с Питом обычно попадали на этой захолустной, забытой Богом планете.
  Таких кровавых.
- Стой тут! – крикнул Мак.
  Он уклонился.
  Парень в зелёной шляпе въехал ногой в очаг, спихнув вертел из обгорелой жерди. Жареные гуси упали.
  Огонь в очаге зашипел от жира.
«Сначала обуздать толпу...»
  У солдат не было ограничений в драке с толпой.
  Они хватались за любые средства подавления противника. Так их учили. И для этого были свои причины.
  Как практические, так и идейные.
- «Арни... Арни идёт...» – послышалось позади, сквозь шум.
  В полутьме от масляных ламп. 
  Многие встали со своих стульев, и вокруг солдат с Марией образовалось пустое место. Мак увидел слугу в белом переднике.
  С топором.
«Хм... Арни», - в запале подумал Пит.
  Он двинул ногой.
  Парень с тёмно-рыжими космами в залатанной красной рубахе опрокинул спиной стол, рухнув на грязный пол.
  Мария отошла.
- Не мешайся, - обернулся Мак.
  Мария села на стул у стены.
  Тяжёлый дубовый стол на толстых ножках отодвинули. Питова кружка давно скатилась, упав на пол.
  Пол был скользкий.
- Чего тут? – спросил Арни, сняв с плеча топор.
  Поднялся шум.
  Пит остудил одного, чуть не сломав ему шею. Мужик в кожаной тунике покатился от него, валя тяжёлые стулья.
- Ничего, - сказал Мак, оглянувшись. – Они сами...
  Олеманна стояла у очага.
  Она прижалась к стене, смотря на бушующего Пита расширенными глазами... как на беспощадного убийцу.
  Но...
- «Сын хозяина...» - расступился народ.
- Вот эти? – спросил Арни.
  Все загалдели.
  Он спесиво оглядел Мака и остальных... особенно Марию По нему было видно, что он не простой слуга.
  Питу он не понравился.
«Рыжий боров...» - подумал он.
- Пошли, - надуто сказал Арни.
  Он толкнул Мака топором.
  Собравшийся люд в тусклом свете от масляных ламп жадно смотрел, как Арни забирает смутьянов.
  С девчонкой в красном плаще.
«Вот ещё...» - подумал Мак.
  Олеманна посмотрела на девочку, и у неё упало сердце. Сейчас их уведут в подвал... и завтра казнят.
  На городской площади.
- Постой, - сказал Мак. – Деньги рассыпались...
  Он подошёл к столу с едой, оттолкнув зазевавшегося пентюха в зелёных панталонах. За ним стоял Арни, с топором наготове.
  Все затихли.
- А, вот они, - сказал Мак, нагнувшись.
- Где?
- Вот, - сказал Мак.
  Рыжий боров увидел... но поздно.
  Мак чмякнул его по башке чугунком. Парень с откормленной харей отпетого негодяя свалился на пол.
  Молча.
- Мироед поганый, - сказал Пит.
  Он не любил «хозяев».
- Тихо, - сказала Мария.
  Она встала со своего места, показав залу ладонь... и вдруг шум стал умолкать. Словно они увидели чудо.
- Ну, - сказала она. – Быстрее...
  Пора было убираться.
  Полупьяный сброд признал их за чужеземцев, объединившись в толпу... с резко отрицательным настроем.
«Чего она...» - смутно подумал Мак.
  Олеманна подошла к Марии.
  В полутёмном зале поднялся глухой ропот. Служанка перешагнула грузное тело с разбитой головой.
  Люди отступили, подальше от Мака с Питом.
«Пора уж...» - угрюмо подумал Пит.
- Пошли скорей, - сочувственно сказала служанка.
  Она наспех поправила свой белый передник, затянутый на тонкой талии и обтягивающий пышные бёдра.
- Пока народ не собрался... а то вас прибьют.
  Она потащила Мака, схватив за чёрный плащ. Остальной народ расступился, насупившись и сжимая дубинки.
«Побежали за подмогой...» - подумал он.
- Бегите отсюда, - торопливо сказала она, выпихивая их в тёмный двор.
- А ты?
- Меня они не тронут.
  В небе светила белая двурогая луна.
  Тёмные лошади у привязи тихонько фыркали, жуя траву. Половинка ворот была распахнута настежь.
- Скачите прямо по дороге, - быстро сказала она. – Около стены поверните направо... там через пять домов увидите дом с воротами, слева  в стене. Потихоньку зайдите в калитку, скажите что от Олеманны...
  Пит кивнул.
- Только с лошадьми, - предупредила она. – Смотрите, чтобы вас никто не заметил, - полушёпотом крикнула она вслед Питу.
  Он оглянулся.
«Вот страсти...» - подумала она, шмыгнув в темноту.
  Вслед за ними выскочили люди.
  Вскочив на лошадь, в погоню бросился парень с подбитым глазом. Мария потеряла свой лук, и не могла стрелять.
  Мак оглянулся.
«Вот прилип...» - подумал он.
  Они с Питом не знали, как от него отделаться. Под конец Пит запустил кистень, разбив голову его лошади.

  Дом был в стене.
  Стена сужалась кверху, и все помещения дома были на стороне города. В них вели переходы со ступеньками.
  Было темно.
- Эй, - шепнула она. – Иди сюда...
  Мак похолодел.
  У него были подозрения... и он понял, что тут они влипли как следует. Не пойти к ней будет подлостью.
  И опасно... в этой земле.
- Не... я не могу, - сказал он в темноте.
- Почему?
  В её голосе было удивление... и обида.
- У меня невеста... у нас в Скульдре это не разрешается.
  Другого она не поймёт.
  Он склонялся к тому, что она их не выдаст... и всё равно поможет. Ну и что?.. Он не хотел её подводить.
  Так.
- Пусть... пусть Пит пойдёт, ладно? – сказал Мак через силу.
  Ему не хотелось подводить Пита... и посылать его на это подотчётное дело. Но... другого выхода не было.
- А кто он?
- М-м... мой брат.
- Рыцарь?
  Она стояла в темноте, у окошка.
- Да... сир Питерус Экза, - сказал Мак.
- Ну ладно, - шепнула она.
  Маку показалось, чуть разочарованно.
  Она пришла без свечи, и в свете белого полумесяца он почти не видел её лица... и всего остального.
  Темно.
«Подумаешь...» - подумал он. - «И так хороша...»
  Он услышал, как она поёжилась в темноте.
- Ну пусти, - сказала она.
- Куда?
  Он удивился.
- Туда, - фыркнула она в темноте.
- Зачем?
- Хм... сам знаешь.
- М-м... а как же Марри?
- Чего... твоя невеста?
- Угу, - сказал Мак, покраснев в темноте.
- А она там?
- Угу...
- Ну уведи её.
- Куда?
- В другую комнату, - сказала она в темноте. – Вот олух...
- А-а, - сказал Мак.
  Ему это показалось не очень разумным. Дверь между спальнями была без замка. Они тут не очень боялись воров.
  Что само по себе похвально, но...
- Ну давай... а то мне холодно.
  Она снова поёжилась в темноте.
«В чём она?..» - пришло ему в голову.
  Просто так.
- Заходи, - сказал он. – А-а... а свечку зажечь?
- Давай... если хочешь, - сказала она.
  Она усмехнулась в темноте.
- Ладно, - сказал Мак.
  Покраснев, он протянул руку.
- Ой!.. - тихо взвизгнула Олеманна. – Ты чего щекочишься?..
  Они оказались во мраке.
  В полной темноте рука Мака потрогала что-то мягкое... и нежное Он залился краской до корней волос.
  Луна зашла за тучи.
- Ой... э-э... прости, - выдавил он. – Ну пошли...
  Она нащупала его руку в темноте.

  Пит спал.
- Эй, - тихонько сказал Мак, толкая его в плечо.
- Чего? – проснулся Пит.
  Он вскочил, сев на постели.
  Луна снова вышла из-за туч, и слабый свет из окошка в коридоре еле осветил очертания сидящего Пита.
  Он был в рубахе.
- Чего тебе? – спросил он, потерев глаза. 
- Слушай, - сказал Мак, оглянувшись.
  Дверь в спальню Марии была прикрыта.
  В слабом лунном свете было почти ничего не видно. На окне в спальне были плотные тёмные ставни.
  Они не раздевались... включая Марию.
- Тут такое дело, - сказал он. – В общем, всё зависит от тебя, - добавил он.
- Чего? – не понял Пит.
- Ну... нам надо... э-э... вот, - неясно сказал он. – У неё есть способ дать нам уйти из города... ночью, по стене.
- Ну? – не понял Пит.
- Ну и ей надо... кое-чего, - сказал Мак. - В обмен...
- Ну?
  Пит начал терять терпение.
  Ему хотелось спать... а этот олух мямлит. Он опустил ноги с кровати, посмотрев на Олеманну... тут только заметив, что она не одета.
  Почти.
- Дурак, что ли? – спросил он. – Чего надо-то?..
  Он не мог понять, чего Мак к нему пристал. Да ещё в обществе этой полуодетой бабы. Да ещё ночью.
- Пункт пятый, - сказал Мак. – Придётся писать в отчёте... понял?
  Пит оторопел.
  У него появилось поганое ощущение... как в пятом классе, в кабинете у директора. Сам отчёт ерунда.
  Но потом...
- Ну долго вы?..
  Луна вышла из-за облаков.
  У постели стояла Олеманна, еле освещённая лунным светом. Она была босиком, в лёгкой ночной сорочке.
  Поёживаясь.
- Да ну... сейчас, - отмахнулся Пит.
  С досадой.
  Она села на кровать... без всякого стеснения. В лунной полутьме около Пита очертились полные формы.
  Он подвинулся.
- Ну сейчас... погоди, - просительно сказал Мак.
- Долго?
- Ну... немного.
- Угу... немного, - обиженно сказала она.
  Стало прохладно.
  Она чуть дрожала от холода, сидя в сорочке из полупрозрачной ткани. Она посмотрела на Пита в полутьме.
«Скотство...» - подумал Пит. 
  Была охота... путаться с этой бабой. Ей наверно лет тридцать пять... или сорок. Не считая всего прочего.
  И стыдно... перед знакомыми.
«Тьфу...»
  Он вспомнил про девочек.
- А ты?
- Мария, - сказал Мак.
  У него был такой голос, что Пит не стал спорить. Да и на кой? Ведь с Марией должен был остаться Мак.
  Это правда.
- М-м... – промычал Пит.
  Он был огорошен.
  Так, что не мог ничего сказать. Ничего по существу дела... что подходило бы к этому дикому случаю.
- Ну пока, - сказал Мак.
- Угу, - обречённо сказал Пит.
  Мак вышел, осторожно прикрыв дверь.
  Плотно закрыв дверь с той стороны, он приставил к ней стул... на всякий случай. Подумав, он поставил и второй стул.
  И столик у окна.

  Они остались одни.
  Луна опять зашла, и стало темно. Пит осторожно отсел, почти ничего не видя в кромешной темноте.
«Вот паскудство...» - подумал он.
- Э-э... – сказал он.
- Чего?
  Она покорно ждала.
- Слушай... у меня есть сокровище, - сказал он. – Хочешь, я тебе дам?
- Зачем?
  Она не поняла.
- Насовсем? – спросила она.
- Ну.
  Она подумала.
  Пит всмотрелся в темноту... пытаясь увидеть, с кем говорит. Но увидел лишь тёмные очертания на кровати. 
- Ну ладно, - согласилась она.
  Пит с облегчением вздохнул.
- Ох... сейчас, - сказал он.
  Он нагнулся, шаря под кроватью. Потом опустился на четвереньки. Нащупав свой мешок, он задел ногу.
  В темноте.
- Ой, - сказала она в темноте, с проворством поджав ноги.
  Пит потёр лоб.
  Тихо выругавшись в темноте, он поднял свой заплечный мешок. В нём лежали пироги и всё остальное.
  То есть, одна треть.
- А чего тебе надо? – спросила она, спохватившись.
  Она не знала... этих чужеземцев.
- Э-э... за что?
- Хм... за то, - сказала она.
«Чего он?..» - подумала она. 
  Она подняла ноги на постель, накинув на плечи одеяло. Пит снова сел, подальше от неё... почти не видя в темноте.
«Строит из себя...» - подумал он.
  Она молчала.
  Он посмотрел в темноте в сторону невидимой двери. Она была открыта... в невидимый чёрный коридор.
- Э-э... за сокровище? – пробормотал Пит, соображая.
  Он вспотел.
- Да-а, - мило протянула она.
- Ну-у...
  Он запнулся.
  Он собирался объяснить ей, чего ему надо... но почувствовал неловкость. Оттого, что не мог этого сделать.
  Как следует.
«Вот дура...» - подумал он.
  Она покосилась в темноту.
  Хм... она была не против посидеть на постели с полуоткрытым пологом, под накинутым на плечи одеялом.
  Но в меру... не до самого утра.
«Вот свинья...» - подумал он про Мака. 
  Дрыхнет уже...
  Он не испытывал к Маку особо тёплых чувств. В данный момент... Пит задумался, сидя на постели.
  В полной темноте.
- Ну зажигай свет, - сказала она.
  Она сидела, набросив на себя пуховое одеяло... и было совсем не холодно. Торопиться было некуда.
- Зачем?
- Хм...
  Он был какой-то глупый.
- Сокровище показывай...
  Она слышала, как он положил на постель свой мешок. Но ничего не видела. И не очень ему доверяла.
- А, - сказал он. – А где свеча?
- Там, - произнесла она.
  Она кивнула в темноте.
  Забыв, что он ничего не видит... даже собственного носа. Впрочем, своего носа Пит никогда не видел.
- Где?
- Там, на комоде, - сказала она. – С огнивом.
  Сидеть на постели было тепло... под ситцевым одеялом. Она не собиралась сама вставать... и идти босиком.
  По холодному полу.   
«Огнивом...» - едко подумал он.
  Он устал... и хотелось спать.
  У него в полосатых штанах была зажигалка. Взяв горящую свечу с тёмного комода, Пит подошёл к кровати.
- Куда ставить-то? – спросил он.
  У него слипались глаза.
  Свеча осветила сидевшую под одеялом Олеманну. Пит увидел белое колено под полупрозрачной тканью.
- Туда, - кивнула она.
  Сбоку стоял столик.
  Поставив свечу на столик, Пит сел на кровать. Он покопался в мешке, достав янтарь и высыпав его на белое одеяло.
- О-ой...
  Она смотрела на сокровище, широко раскрыв тёмные глаза. Чудный янтарь поблескивал в неверном колышущемся свете.
  Тёмный, как смола. 
- Хочешь? – небрежно сказал Пит.
- Угу...
  Она не могла сказать ни слова, ошеломлённая чудесным, невиданным сокровищем. Про янтарь она слышала.
  Но не видела.
- Ну бери, - сказал Пит.
  Он не ожидал, что простой янтарь произведёт на Олеманну такое впечатление. Он не знал, сколько он здесь стоит.
- Весь? – спросила она.
  Не веря...
  Она посмотрела на него тёмными глазами, в колеблющемся свете свечи. Свеча стояла на столике у самой кровати.
- Угу.
  Олеманна быстро выхватила у него мешочек, запихивая в него тёмный, чуть прозрачный янтарь. С неё сползло одеяло.
  Пит отвернулся.
- Ну... всё? – спросил он, не поворачивая головы.
- Чего?
  Она хихикнула.
- Собрала?
- Угу.
  Пит посмотрел в сторону, на горящую свечку.
  В ночной комнате с широкой кроватью с пологом и комодом в тёмном углу наступила полная тишина.
  Она молчала.
- Э-э... ну давай, - сказал он.
  Пит посмотрел на пляшущие тени от горящей свечи.
  Он не оглядывался... зная, что Олеманна не набросила одеяла. Она встала с постели, и пуховик пошевельнулся.
«Тяжёлая...» - подумал Пит.
- Чего? – спросила она, подув на свечу.
  Свечка потухла.
  Она повернула к нему голову в темноте, увидев только тёмный силуэт. Она могла достать до него рукой.
- Ну... я спать хочу.
- Подумаешь, - сказала она, зевнув в темноте. – Я тоже хочу.
- Да?
  Пит удивился.
- А чего ж ты сидишь?..
  Он хотел добавить «у меня на постели»... но не стал. Это был её дом... а не его. И он был тут в гостях.
  Случайно.
- А чего мне делать?
  Она неподдельно удивилась... что он спрашивает её. Словно она затеяла эту ночную беседу... а не он.
- Ну... иди.
- Куда?..
- Ну... спать.
- Я-я?.. – протянула она.
  По голосу было видно, что она поражена. Пит почувствовал в темноте, что она выпучила глаза, пялясь на него.
- Ты чего?.. – спросила она.
  Она не понимала, что с ним такое.
  Внизу, в тёмной комнатке со ставнями спали её дети. Она была не девочка... но таких рыцарей не видела.
  Пит сидел в замешательстве... не зная, что сказать.
- Ты не идёшь, - сказала она, чуть обидевшись. – А я виновата...
  Пит опешил.
  Он уставился на Олеманну в лунном свете. Она сидела на постели... в лёгком полупрозрачном одеянии.
  Но... было не до этого.
- Ты чего... я же тебе дал сокровище, - с упрёком сказал он.
- Бр-р...
  Она подняла ноги с холодного пола, снова накинув на себя одеяло. Пит в недоумении почесал в затылке.
  Она села на постели, поджав ноги.
- Ну... дал, - сказала она.
  Она поглядела на него в полутьме от лунного света. По её лицу пробежала лёгкая тень... почти не заметная.
«Тучи летят...» - подумал Пит.
  Он представил себе ночное небо со звёздами и летящими тёмными тучами. Тучи светлеют, набегая на луну.
  И снова темнеют.
- Ну... а чего ж ты?
- А ты?
  В голосе Олеманны была насмешка.
  Питу это напомнило... о чём-то очень далёком. Как звёздочка, еле мерцающая в чёрном ночном небе.
- М-м... ничего.
  Он с досадой пожал плечами.

  Урок математики в седьмом классе.
  Он стоит у доски и потупившись, торгуется с простодушной Бетти о своей двойке. А класс гогочет. Бетти становится пунцовой, и мстительно ставит ему единицу.
  На пол-дневника.

- Ну... и я, - сказала она.
«Вот дура...»
- Хм... зачем я тебе дал-то?
- Зачем? 
  Она смотрела на него, невинно хлопая глазами. Он мог отнять у неё сокровище. Но она так не думала.
  Не похоже.
- Ну... вместо этого, - пояснил он.
- Вместо чего?
  Белая луна за открытой дверью зашла за ночные облака. Она расширила глаза в темноте... не понимая.
«Вот дурища...»
- Ну, того... пойдёшь к себе, - сказал он. – Поняла?
  Она молчала.
- А ты?
- Чего? – сказал он.
  Она думала, в темноте.
- Пойду... ну и что?
«Вот дурень...»
- Что?.. – в замешательстве повторил он. – Ну... и всё.
- Да?
- Угу.
«Вот привязалась...»
- М-м... – протянула она. – Ну ладно...
  Тоже мне. 
  Разогнался... у неё была собственная постель, с пологом от комаров. В тёмной спальне, где спали дочки.
  Она не собиралась тут спать до утра.
- Ну чего ты? – произнесла она.
«Вот олух...»
  Олеманне надоело сидеть тут на постели без дела. Таких непутёвых обормотов она ещё не встречала. 
- А я тут, - сказал Пит невпопад. 
- Угу.
  Пит покосился на неё в темноте.
- Ну конечно... ты тут, - поддакнула она.
«А где же ещё...»
  Не хватало.
  Она не одна в доме... у сестры Алли было шестеро детей, от пяти до четырнадцати лет. И у неё двое.
  Сестра овдовела четыре года назад.
- Э-э... ну спокойной ночи, – сказал Пит. – А я буду ложиться спать...
- Хм...
  Она догадалась.
  Она этого не ожидала... но это было поправимо. Она пошевелилась в полутьме, сбросив с себя одеяло.
- А, - беспечно сказала она. – Ну давай...
  С подвохом.
  Пит почувствовал тёплое тело Олеманны с полными формами. До которой ему не было никакого дела.
«Придвинулась...» - с едкостью подумал он.
  Луна вышла из-за ночных облаков.
  В лунном свете Пит увидел белеющее лицо с тёмными глазами и пышную грудь в чём-то полупрозрачном.
  Он понял.
«Хм...» - подумал он, с обидой.
  Она не собиралась вставать.
  Он отошёл подальше от неё, к шкафу в тёмном углу. Тёмная дверь в спальню Марии была прикрыта.
  В темноте было уютно.
- Ну? – сказала она.
  Снова стало темно... луна зашла за тучи.
  Она посмотрела на него в темноте, в ожидании откинув край одеяла. В ногах постели валялся мешочек.
  Пит не ответил.
- Ну иди сюда, - сказала она.
  Пит сделал шаг вперёд.
«Эх... не отвяжётся», - подумал он с безнадёжностью.
  Но не только.


                *********


  Пит потянулся на смятой постели.
«Досадно...
  Местное психобследование... а может, и восстановление на базе. Со спецкомиссией на пригодность.»
  Дверь открылась.
- Ну как? 
  Из спальни вышла заспанная Мария, протирая глаза. Пит сел на постели, посмотрев на окно со ставнями.
  Из щелей падали лучики.
- Ничего, - сказал он.
- Отделался?
  Ночью она проснулась от Мака, и он сказал ей, что к Питу пристала Олеманна... со своими разговорами.
- Угу, - угрюмо буркнул Пит.
  Она посмотрела на пылинки в лучиках света у окна со ставнями. Он был не в духе... и это было неспроста.
«Заупрямилась...» - подумала она. - «И запросила денег...»
- Что, долго приставала?
- Не, - нехотя сказал Пит. – Не очень...
- А почему?
  Пит погладил рукой тёмно-русые вихры... сделав вид, что не слышал. Он пока не придумал, что ей сказать.
«Хм...»
- Что почему?
- Ну... чего она хотела?
- Э-э... не знаю, - сказал Пит, чуть покраснев. - А где Мак?
- А... дрыхнет, - отмахнулась Мария.
  Было шесть часов утра.
  Олеманна сказала, что утром спустит их со стены. До того, как проснутся дети. Пока никто не видел. 
- Ну чего? – спросила она.
«Вот прилипла...»
- Э-э... – сказал он. – Так просто... хотела узнать, откуда мы.
- Долго?
- Ну... полчаса.
  Он почти не соврал... по сути.
- Надоеда, - смешливо сказала Мария.
  Она посмотрела на беспорядочную постель Пита. Он смущённо поправил одеяло, накинув его поровнее. 
- Да... уж, - сказал он.
  Как неловкий седой предводитель дворянства с откромсанными усами... в кино про двенадцать стульев.
  Мария села на одеяло.
- Ну как? – спросил Мак, войдя из соседней спальни.
- Спасибо... уже спрашивали, - буркнул Пит.
«Вам хорошо...» - подумал он.
  Питу было не по себе... как будто он испачкался.
  Он знал, почему... они это проходили. Но если б он не поддался, то чувствовал бы себя скотиной... не зная, почему.
  Он пожал плечами.
- Ушла?
- Угу.
- Э-э... быстро? – спросил Мак, запнувшись.
  Мария поглядела на него.
- В смысле... э-э... сразу?
  Мак смутился.
  Он обругал себя за этот вопрос. Когда девочка сидит на одеяле, уставившись на него синими глазами.
- Угу, - сказал Пит. – Почти...
  Мак не понял... то, что он хотел узнать. В комнате было полутемно. Он подошёл к окну, открыв ставни.
- Э-э... значит, того... всё в порядке?
- Угу, - сказал Пит.
- А, - сказал Мак.
  Но он не понял.
  С одной стороны, спешки не было... можно спросить и после. Но он хотел узнать... как вести себя с Олеманной. 
- Ну... а как ты её выставил? – нашёлся он.
  Пит посмотрел на него... как Сова, когда у неё появилось искушение спихнуть Винни-Пуха с лестницы.
- Ну... как обычно, - сказал он.
  Мария перевела взгляд с одного на другого, не совсем понимая. О чём говорят... и чем недоволен Пит.
- Хм...
  Мак остановился.
  Он уставился на Пита, с досады хлопнув себя по лбу. Олеманна сказала, что спустит их со стены ночью.
  В темноте. 
- А чего нас ночью не подняли? – спросил он. - Она же сказала ночью...
- Чего... откуда я знаю, – пробурчал Пит. – У неё спроси...
  Мак посмотрел на него.
- А ты?
- Ну...
  Пит наморщил лоб, соображая.
- Чего?
- Ну... некогда было, – буркнул Пит.

- Доброе утро, - сказала Олеманна.
  Она была в красном платье, с разлетающейся юбкой. Красный атлас кушака чуть блестел на солнце. 
«Красивое...» - подумал Пит.
- Доброе утро, - сказала Мария.
  Она повернулась на постели Пита, в восхищении рассматривая платье Олеманны из красного атласа.
- Пошли скорей, - сказала Олеманна.
- Пора? – спросил Мак.
  Он посмотрел на стройную, но фигурную женщину в облегающем платье. Она вела себя, как обычно.
- Да, - сказала она. – Вам надо подкрепиться.
- А, - сказал Мак.
  Мария поднялась с постели.
  Пит поднял с пола свой мешок. Он был открыт... и валялся около кровати. Пит не помнил, как он там оказался.
- Ничего не забыли? - спросила Олеманна.
  Она покосилась на мешок.
- Не, - сказал Пит.
  Он чуть покраснел под её взглядом. Однако ничего не случилось. Она вскользь посмотрела на его вихры.
  Он опустил глаза.
 
  В доме было четыре этажа, и в каждом две комнаты. Между комнатами были длинные проходы и толстые стены. В узких проходах были низкие потолки. В толстых стенах могли поместиться чуланы и кладовые.
  Или потайные ходы.
«Причудливая архитектура...» - подумал Мак.
- Доброе утро, - сказал он.
  В комнате стоял стол с холодным пирогом и булочками. От горячего самовара пахло белым дымком.
«Когда они успели?..» - подумала Мария.
- Садитесь, - сказала незнакомка.
- А-а... как вас зовут? – спросил Мак.
  Он слегка оробел.   
- Алли.
  Она приветливо посмотрела на него.
«Во-о...» - подумал Пит.
  Сожалея... сам не зная, о чём.
- А вот это Марри, - сказала Олеманна. – Я тебе говорила... она с братьями.
  Они сели.
  Она умолчала про «невесту», в которую не особенно поверила. После ночного разговора... и вообще.
- Спасибо, - сказал Мак, взяв чашку из рук у Алли.
  Она налила ему кофе.
  Мак посмотрел на Олеманну, освещённую восходящим солнцем. Он не мог понять, почему она их выручила.
  Для...
- Ой!..
  Он рассеянно сунул палец в обжигающе горячее кофе. Алли прыснула, чуть не подавившись булочкой.
  Он полизал палец, хмуро посмотрев на неё.
«Хм...»
  Он с раздражением подул на палец. Тоже мне... Ничего смешного. Палец болел... и к тому же покраснел.
  Пит ухмыльнулся.
«А может... м-м... чтобы спасти Машу... она ещё девочка.» - подумал Мак.
  Олеманна прикусила губу, чтобы не засмеяться.
  Она встала, открыв тёмные ставни на окне с другой стороны комнаты. Оттуда потянуло полями и лесами.
 «Или просто... вообще?» - подумал он.
  Она подошла к столу.
  На красном платье чуть ниже колен закручивались мягкие рюши. Она была похожа на Алли за столом.
  Обе были в красных атласных платьях.
- Быстрее, - сказала она.
  Пит посмотрел на красивое платье. Ветерок с полей чуть растрепал её волосы. У него покраснели уши.
- Ты думаешь, пора?
  Алли остановилась, приоткрыв рот.
  Красные платья были с облегающими выточками и изящно изогнутыми воротниками на открытой груди.
  Обе женщины были, как на картинке.
- Полчаса, - сказала Олеманна. – Самое большее...
«Кокетничают...» - подумал Мак.
- Ладно, - согласно кивнула Алли.
  Она покосилась в угол.
  На полу валялась куча старых верёвок для белья. Она связала их вчера ночью... когда все ушли спать.
- А сколько тебе лет? – спросила Олеманна.
  Она хотела спросить ещё ночью... но немного стеснялась. Это заинтересовало её лично... как женщину.
- Шестнадцать, - сказала Мария.
- А, - сказала Олеманна. 
  Она понимающе посмотрела на Марию.
  С виду не скажешь, сколько лет этой чужеземной девочке... но Олеманна так и думала, что она на выданье.
- А вам? – спросила Мария, откусив пирог.
  Это заинтересовало её, как девочку... из-за красивого платья. Маку стало неудобно... за такой вопрос.
«Вам...» - подумала Олеманна.
- Кому? – спросила Алли, поставив чашку на стол.
  Она улыбнулась.
  В окне виднелись тонкие медные шпили и черепичные крыши. Олеманна посмотрела в другое окно.
  С голубым небом. 
- Ну... мне тридцать семь, - сказала она. – Ты мне в дочки годишься...
  Пит уставился на неё, позабыв о приличиях.
  Он думал, что Олеманне лет тридцать... не то, что ночью при свече. Она посмотрела на Пита с непонятным выражением.
  Он смутился.
«Во глазеет...» - подумала она.
- А мне тридцать пять, - прибавила Алли.
  Она отпила кофе.
  Пожав плечами, Пит снова принялся за пирог с мясом. Мак не отставал от него, уплетая за обе щеки.
  Пирог был вкусный.
- Ешь, - приказал Мак, с полным ртом.
  Он сурово нахмурился.
  Мария отломила кусок, оставив его на столе. Она уже съела небольшой кусочек... и ей больше не хотелось.
  С мясом.
- А сколько у вас детей? – спросила она.
  Вчера она слышала...
  В тёмных сумерках, когда они прискакали и постучав в ворота, вошли в мощёный булыжником дворик.
- У меня шесть, а у Олеманны двое, - приветливо сказала Алли.
  Она поставила чашку... подальше от себя.
  Олеманна сидела, не прикасаясь к пирогу на тёмном столе... тоже опасаясь за своё красное платье с кушаком.
- Да, - сказала она.
  Она гордилась, что у её дочек русые волосы. Но сестра Алли не очень завидовала. Зато у неё был муж.
  Раньше.
- А-а...
  Мария смешалась, перестав есть пирог.
  Она немного смутилась... но напрасно. Олеманна поняла, что она хотела спросить. Ничего такого тут не было.    
- У нас в доме нет мужчин... если не считать Магги, - сказала она. – Алли потеряла мужа... а я не нашла, - запнулась она, покраснев.
  Слегка.
«Не нашла...» - подумал Пит с сожалением.
  Он не понял, отчего.
  Во всяком случае, у них был добротный уютный дом. Наверно, остался от мужа... или от отца с матерью.
«Где они?..»
- А где он? – спросила Мария.
  Она отпила кофе с молоком.
  Тут было особое душистое кофе. От него слегка пахло чем-то чудесным. Как в сказке про королеву Лоэнгрив.
- Кто?
  Олеманна посмотрела на неё, фыркнув.
- Ну... муж, - сказала Мария.
  Она чуть зарделась... похорошев, как небесное создание. Мак застыл с открытым ртом... у него отнялся язык.
- Чей?..
  Она посмотрела на девочку.
  Олеманне в облегающем красном платье с рюшами было интересно, что она скажет. Точнее, не что.
  А как.
- Алли, - сказала Мария, порозовев.
- А, - поняла Олеманна. – Его убил звероед... зимой, в самые лютые морозы.
- Где... в лесу?
- Ну да... в походе за дровами, - сказала Олеманна.
  Она поёжилась... вспомнив то ли о морозе, то ли о звероеде. Конечно, звероеда она никогда не видела.
  Это было мужское дело.
- М-м... медведь? – спросил Пит, недоумевая.
«Что за чудище?..»
  Он такого не помнил.
  Даже по опыту на зелёных планетах. Хотя достаточно знал животный мир, как солдат дальнего легиона. 
- Не-ет, - сказала Алли. – Звероед... не знаете, что ли?
- Угу...
  Мак слегка кивнул.
  Словно звероеды были для него чепухой... как для Кролика пятнистые или травоядные Щасвирнусы.
«Во дурак...» - подумал он.
  Сёстры не станут доносить.
  Но... он всё больше убеждался, что инструкции боевого устава пишутся не штабными крючкотворами.
- Угу, - повторил он.
  Олеманна покосилась на него.
  Алли с тонкой талией уставилась на него, чуть приоткрыв рот. У него чуть покраснели кончики ушей.
- Вот с такой пастью, - она растянула руки.
  Над тёмным столом.
  Небрежно, словно она хвасталась испечённым пирогом. Мак бросил на Пита выразительный взгляд.
- А, - сказал Пит. – Знаю...
  Он стал доедать свой пирог, запивая его кофем. Опустив голову... и стараясь не обращать на себя внимания.
- А кто это... Магги? – спросила Мария.
- Это мой сын, - сказала Алли. - Ему четырнадцать лет.
  Она держала тёмную чашку, отставив два пальца. Мак понял всё... Они пили кофе по особому случаю.
  Стало грустно.

  Они вошли в лес.
- Ну как, - спросил Мак. – Страшно было спускаться?
  Тёмная стена была высотой в пятнадцать метров. И он слегка ободрал себе ладони о шершавые камни.
  Перчатки он дал Марии.
- А, подумаешь, - сказала она.
  Как будто всю жизнь спускалась по городским стенам на старых верёвках для сушки белья на чердаке.
  Или во дворе.
- Слушай, - спросил Мак. – А как она... того?
- Чего? – буркнул Пит.
  Он был не расположен... вдаваться в подробности.
  Это было необычно... и странно. До этого ему не приходило в голову скрывать от Мака... хоть что-нибудь.
  Никогда.
- Ну, сдала бы нас... э-э... если бы не ты?
  Пит плюнул в траву, подумав.
- Не-е, - неохотно сказал он.
  Он почесал нос.
  Ему было немного досадно, что он зря старался. Ну, не совсем зря... а по сути. Если не считать совести.
  Которую в отчёт не вставишь.
«Зачем они нарядились в эти платья?..» - подумал Пит.
  Он так и не понял.
- Красивые у них платья... а, Мак? – сказала Мария.
- Ну... это у них выходные, - сказал он. – Обычно они ходят в простых... как в трактире.
- Правда?
  Мария раскрыла глаза от удивления.
- Угу.
  Она так и не поняла.
  Почему они надели выходные платья... отчего Мак не в духе... почему ей немного грустно. И всё остальное. 
  Пит молчал.
- Слушай, - сказал он, продираясь через кусты. – А почему она приходила?
«Почему?..»
  Он не понял... и это не давало ему покоя. Ну и вообще... он считал, что Мария ничего не поймёт... в таком деле. 
«Дурак, что ли?..» - подумал Мак, онемев от неожиданности.
- Сам знаешь, - буркнул он.
- Не-е, - протянул Пит. – Для чего?
  С мокрых листьев капало.
  Мария оглянулась на него с веткой, сбив очередную красную ягоду. Пит шёл позади, ступая по жёлтым листьям.
  В лесу щёлкала птица.
«Замуж?..» - подумал Мак.
  Не-е... он сомневался.
«А что?..»
  У него появились некоторые соображения по местной культуре, ещё в гостях в замке у эсквира... и сложилось своё мнение.
  До этого городка.
- Окрутить хотела? – сказал Пит.
  Мария оглянулась на него. Подобных шуток она не одобряла... у Пита, которого папа обещал Митанни.
  Пит отвернулся.
- Не... скорее всего, этносословное сцепление, - сказал Мак.
- Чего? – спросил Пит, отогнув ветку.
  Он пробирался по лесу.
  Мария шла перед ним, ступая по мокрому папоротнику и перешагивая через камни. Пахло прелыми листьями.
- Ну-у... – протянул Мак. – Э-э...
  Он оглянулся на Марию... не зная, как сказать. Но она шла, сбивая красные волчьи ягоды с мокрых кустов.
- М-м... наверно, тут инородная аристократия, - сказал он. - И она считается высшей расой.
- Ну и что? – сказал Пит.
  Он помнил... но не так хорошо.
  Тем более историю Древнего мира, на старой Земле. Ему хватало забот с языками и прикладной математикой.
- «Что», – снисходительно хмыкнул Мак. – Ты чего, не видел? У них тут все рыцари русые... или белокурые.
- Ну... а ты? – спросил Пит.
  Пит подходил.
  Но у тёмного Мака была тёмная бородка. И в земле Эульскай это бросалось в глаза... На него даже оглядывались.
  Иногда.
- Не... дело не в самом цвете волос, - сказал Мак. – Просто это другая раса... – добавил он. - А мы рыцари... и тоже другая раса.
- Ну и что? – сказал Пит, пнув камешек.
  Мак оглянулся.
  Мария переступала по траве с камнями, с любопытством поглядывая на своих бывалых солдат и прислушиваясь к их разговору.
  Он смутился.
- М-м... – сказал он. – Ну-у... неформальная элита в подчинённой сословной расе направляет свой народ на... э-э... на неформальное генеалогическое сцепление с правящей сословной расой.
  Мак отвернулся, поглядев на поле.
  Пит не спеша брёл, задумчиво смотря на белесую дорогу. На неровной дороге виднелась колея от колёс.
  Он помолчал.
- Да ну тебя, - сказал он.
- Ну, так говорится... в учебнике, - сказал Мак, пожав плечами.
  Ему было совестно.
  Перед обоими, но по разной причине. За своё научное объяснение... и за то, что оно не достигало цели.
  Явно.
- Генеалогическое сцепление, - сказала Мария, фыркнув. – Тоже мне...
- А что?
  У него покраснели уши.
- Так и сказал бы, - произнесла она, посмотрев на него с непонятным выражением. - Рожают детей... от кого попало.
- Не... почему, - пробормотал Мак, краснея.
  Ему показалось...
  Он не понял, что она имеет в виду. Во всяком случае, они с Питом не имели к этому никакого отношения.
  Почти.
«Хм... от кого попало...»
- Эх вы, - сказала она с усмешкой. – Черномазые...
  Пит хмыкнул.
  Сойдя с дороги, Мак пошёл по лесу. Между кривыми соснами валялись камни, по заросшему папоротником склону.
  Пит оглянулся на шорох, в папоротнике за камнем.
- Ну и что? – сказал он.
  Подумаешь...
  У него не было комплекса неполноценности... как и у прочих солдат западного Флота. И восточного.
  Скорее наоборот.
- А то, - непонятно сказала она.
- Э-э... в каком смысле?
  Пит остановился.
  Мария посмотрела на него, как на маленького. Он был ничего... парень что надо. Только не всегда всё понимал.
  Она шагнула через камень.
- В том, - отрезала она.
- Хм, - сказал Мак. – Ну-у... она же поняла...
  Он помялся.
- Что?
- Что мы рыцари... а не какие-нибудь... э-э... мазурики, - сказал он.
  Он чуть покраснел.
  Но она не считала это похвальбой. Подумаешь... поколотили кучу простого народа. Да ещё без причины.
  Почти.
- Тоже мне, - сказала она. – Рыцари... без страха и упрёка.
  Пит обиделся.
- А чего ты? – сказал он.
- Того, - сказала она. – Людей побили...
- Ну и что? – не понял он.
  Она с иронией посмотрела на него. Пит уставился на неё как Буратино, моргая своими зелёными глазами.
  Он не понял.
- То, - сказала она.

- А помнишь того дядьку?
  Мария опёрлась рукой о смолистый ствол сосны. Сосна уходила вверх, покачивая ветками с шишками.
- Хм... какого?
  Пит сел на старую поваленную ель. Мак присел рядом, бросив на землю серый холщовый мешок с поклажей.
- Ну, рыжего такого... лохматого.
  Пит прыснул.
- Они все рыжие, - сказал он. – И лохматые...
- Ну, которого Мак по голове треснул, - сказала Мария. – Кружкой с пивом...
- А, - сказал Пит. – А что?
- Что с ним стало... а, Пит? – спросила она, чуть смутившись.
  Пит подул на озябшие руки.
  Он в замешательстве посмотрел на Марию в красном плаще. Мак с треском сломал ветку для костра.
  Пит понял.
- Хм... живой остался, - пожал он плечами. – Небось...
«Такой бугай...»
- Ну, - сказал Мак.
  Мария села на ствол.
  Она посмотрела на Мака, не понимая... но чувствуя что-то новое. Для себя... чего она от них не ожидала.   
- Наверно, это его отец, - предположила она.
- Кого?
  Пит в недоумении посмотрел на неё.
- Ну, того парня в чёрном берете, – сказала она. – Помнишь, который заплакал... и на тебя с дубинкой бросился.
- Угу... точно, - сказал Мак. – Или дядя...
- А, - сказал Пит.
  Он не понял, почему она об этом вспомнила... и спрашивает. И вообще, чего ей надо... куда она клонит?
- Ну и что? – сказал он.
- Вы какие-то бесчувственные, - сказала она. – Как чурбаны.
  Пит опешил.
- А ты? – сказал он.
- Чего?
  Она захлопала глазами.
- Забыла? – сказал он.
- Чего?..
  Она не понимала.
- Чего-о? – с издёвкой протянул Пит.
  Мак уставился на девочку, не понимая. Она не могла шутить... Перед ним промелькнула она и Митанни.
  В походах.
- А чего? – спросила она.
  Пит возмутился.
- А сама? - сказал он. - Сколько народу на тот свет отправила...
- Я?
  Она от удивления потеряла дар речи.
- Да ещё до нас сколько, - с удовольствием добавил он.
- Как?..
  Мария застыла, приоткрыв рот.
  Она уставилась на него, не понимая. Почему это Пит такой глупый... и не может понять простых вещей.
- Не-ет, – протянула она. - Это я охраняла...
- Кого?
  Он ухмыльнулся.
- Папу... и вас.
  Она простодушно посмотрела на него.
- Да? – с едкостью спросил Пит.
  Мак задумался.
«Хм...»
  Она была права... хоть и не понимала, почему.
  Они сами затеяли это побоище... В отличие от других. Да и вообще... они с Митанни только оборонялись.
  Всегда.
- Подумаешь, - бессердечно сказал Пит. – Люди ведь...
- Какие?
  Она раскрыла глаза.
- Такие, - ехидно сказал он. – Они ведь не знают...
- Чего?
  Она непонимающе смотрела на Пита.
  Он не смог поколебать её веру. Она не понимала, чего ему надо... и думала, что тут нечего понимать.
- Того, - сказал Пит.
  Она посмотрела на него, хлопая ресницами.
- Правильно ты их убиваешь... или нет, - сказал он.
  Он уставился на неё. 
  Мария повернулась за помощью к Маку. Она ничуть не сомневалась, что он всё понимает... почти как папа.
  Он молчал.
- Да ну вас, - обиделась она.
  Она отвернулась.
  Мак посмотрел на девочку... открывая в ней что-то новое. То, чего он от неё не ожидал... хоть и напрасно.
- Слушай, - сказал он. – Чего ты к ней пристал...
- Я? – оторопел Пит.
- Ну, - сказал Мак. - Не порть мне людей...
  Пит разинул рот.
  Она показала ему язык, сделав большие глаза. Покрытые тайной, как тёмно-синие озёра... и бездонные, как небо.
  Над головой шумел лес.
- Дурак, что ли, - пробормотал Пит.
  Он оказался в меньшинстве.
  У него появилось желание дать Маку по уху. Но... пока что приходилось считаться с неудобствами.
  В походе.


               
                ВМЕСТЕ


  Она остановилась.
- Смотри...
  У неё слова замерли на устах.   
  Далеко в голубом небе чернела тонкая башня. Точнее, только верх тонкой башни. Она была выше леса.
- Башня... – проговорил Пит, открыв рот.
  Он таких ещё не видел.
  Только на занятной картинке в книге старинных сказок, прочитанной им по совету профессора Мак Кинли.
- Нет, – сказала Мария. – Смотри...
  Мак оглянулся.
  Далеко позади, сквозь тоненький гребень сосен на лесистой горе догорали розовые остатки винно-красного заката.
- Чего?
  Мак посмотрел на башню, чернеющую в беспредельном голубом небе. До неё было далеко, часа два ходу... или три.
- Да-а... - сказал он.

- Ох, устала, - сказала Мария.
  Питу показалось, что в сумерках на верхушке башни горит огонёк. Мария протянула руку с изумрудом.
- Там? - спросил Мак.
- Угу...
  Пит подумал, что в этой тонкой чёрной башне заточена Митанни. У него защекотало под ложечкой.
- Ну пошли, - сказал Мак.
  В верхушках дул ветер.
  Сосны пошевеливали ветвями. Сквозь пахучую сосновую хвою голубело небо. Серые камни в папоротнике кое-где поросли мхом. Мария остановилась на слоистом краю обрыва.
  Она нагнулась.
  Сквозь слоистый камень под ногами пробивалось несколько белых цветочков. Небольшая скала выступала из леса, обрываясь вниз. Далеко внизу, в зелёной долине двое серых мамонтов глодали сосны.
  С серым мамонтёнком.
- Большие, – протянула она. - С двухэтажный дом...
- Ну, - сказал Пит, остановившись.
«Семья...»
  Мак вышел на каменистую площадку, перешагивая через замшелые камни под громадными кривыми соснами.
- Тут заночуем, - сказал он.
  С небольшой площадки падала вниз тоненькая струйка воды. Вода была чистая и холодная. От неё ныли зубы.
  Ночевали в шалаше.
 
  Мак проснулся ночью.
  В тёмно-синем небе с мерцающей звездой виднелась высокая тонкая башня со светящимся окошком на самом верху.
  Там была Митанни.



                ОПЯТЬ ВЧЕТВЕРОМ


- Ого...
  Башня была несусветной высоты.
  Снизу казалось, что она качается, как травинка. Скорее всего, так оно и было. То есть, должно было быть.
- Полезем? – спросил Пит.
  Внизу башня была громадной.
  Вековые деревья казались былинками... Из травы поднимались мощные замшелые стены из тёмно-серого камня.   
  В основании башня заросла кипреем с белыми цветками.
- Постой, - сказал Мак.
  Сзади послышалось хлопанье крыльев.
  Мария забыла оглянуться, засмотревшись на древнюю замшелую башню. Из-за дерева вышел старичок с тёмным лицом.
  Он поднял руку.
- Ой, - сказала Мария, отойдя за Мака.
  Вообще-то, она побаивалась колдунов.
  Она знала колдунов, великанов, зелёных драконов и ведьм по сказкам. В отличие от мохнатых... и остальной нечисти.
  По работе.
- Карра эйяхрр! - каркнул он резким голосом. – Убирайтесь отсюда!
  Пит оглянулся на башню из неровных замшелых камней.
  Внизу в ней поместилось бы десять комнат, как у Олеманны.  Из травы под башней показалась голова змея.
  Закачались белые головки цветов.
- Сволочь, - сплюнул Пит.
  Он не любил змей.
  Старичок с тёмным лицом вырос, став выше Мака. Порядком ошарашенный Пит вылупился на колдуна.
  Мак звякнул, доставая меч.
- Стой!
  Мария протянула руку ладонью вперёд.
  Оказывается, это просто... проще, чем с мохнатыми. На неё находил Дух... и она чувствовала себя, как ангел.   
  У древней башни зашипел змей.
«Двое на трое», - подумал Мак.
  Старик споткнулся, потеряв спесь.
  Мак бросился на великана, неукротимо крутя мечом. Тот отломил от сосны большой сук. Мак пригнулся.
  Меч хряпнул, отрубая ногу.
- А-а-ай!!. – завопил великан.
  Пит достал кистень, облизав языком краешек губ.
  Змей сделал бросок, чуть не сбив Пита громадной пастью. Пит еле успел отскочить, замахиваясь кистенём.
  Змей свернулся, готовясь к прыжку.
  Но...
«Ой...»
  Мария повернулась к змею.
  Гнусная огромная голова хрупнула, чуть не расколовшись. От железных шаров брызнула чёрная змеиная кровь.
  Пит обратился в сторону Мака.
- Смотри... – сказала потрясённая Мария.
  Громадный колдун выл.
  Мак четвертовал его, по очереди отрубая руки и ноги. Красный от крови меч почти незаметно мелькал в воздухе.
  Она заткнула уши от кровожадного воя.
- Падла, - сплюнул Пит.
  Он знал Мака... но такого ещё не видел.
  Безжалостная бойня не остановилась. Остервенелый меч мелькал в лесном воздухе, блестя от крови.
  Безногое туловище покатилось по земле.
- Ой!
  Мак остановился, опустив меч.
  Мария схватилась за руку Пита в чёрном плаще. Гадкая голова покатилась к сосне, брызжа кровью на траву.
  Мария смотрела на него, расширив глаза.
- Всё, – сказала она, выдохнув.
- Угу, - сказал Пит.
  Он с омерзением посмотрел на шары кистеня, обляпанные змеиными мозгами. Но ничего не поделаешь.
  Надо было обтирать.
- Ну ты даёшь, - сказала Мария, посмотрев на Мака. – Прямо как палач...
- Ну, - сказал Мак.
  Он чуть устало опёрся на меч.
- Да?
  Она с любопытством посмотрела на него.
- Ага.
  Мак деловито вытирал об траву свой меч. По нему буквально стекала кровь. Как будто он рубил бочку с кровью.
- А, - сказала она.
  Она посмотрела на него, копнув носком землю.
  Пит подошёл  ним, отвернувшись от чудовищной змеи. Чёрная змея с зелёными разводами чуть шевелилась.
  Питу было противно.
- Ну, - сказал он. – Будем рубить?
- Угу.
  Мак подошёл, подняв свой огромный двуручный меч с рукоятью, обмотанной тёмной от пота кожей.
  Мария отошла.
- Ну, молись, - сказал он.
  Пит огляделся.
  Мария уставилась на замок, раскрыв синие глаза. В них отразилась бесконечная синева вечернего неба.
  Замок разломился, звякнув.
- Ч-ч... хм, - Мак отбросил сломавшийся меч.
  Он оглянулся.
- Слушай... дай мне свой, - попросил он Пита. – А я тебе топор дам.
- Ну ладно, - согласился Пит.
  Сказать по правде, он больше привык к кистеню.
  Он научился ловко с ним управляться. Хотя по особым видам древнего оружия тренировок не было.
  Почти.

- Ух, - сказала Мария.
  Она прислонилась к стене отдохнуть. На камне была влага. На стену через тёмно-голубую щель бил луч света.
  Мария прищурилась от света.
- Эй, - сказал Пит. – Смотрите...
  Верхушка башни расширялась, и в ней оказалось несколько комнаток. В них помещались кровать и стол.
  Пит заглянул в одну.
- Фью, - присвистнул он.
  Он только заметил, что башня ощутимо качается. Через двери падал свет на площадку. Все двери были открыты.
  Кроме одной.
- Стучи, - сказал Мак.
  Пит подошёл, готовясь постучать.
  Но дверь открылась сама, и на пороге появилась Митанни. От неожиданности Пит чуть не постучал по ней.
- Т-ты чего? – глупо спросил он.
- Ой, Таня!..
  Мария бросилась к ней.
  Девочки окончили обниматься и отступили, разглядывая друг друга. Они не виделись целую вечность.
  Неделю.
- Привет, - с дурацким видом сказал Пит.
  Он был похож на Незнайку, когда он подошёл помириться с Гунькой. И стеснялся... не зная, с чего начать.
  Митанни подошла к нему.
- Ну, чего ты пригорюнился, - ласково сказала Митанни.
  Она поцеловала Пита в щёку, как своего старого знакомого. Пит этого не ожидал... и одеревенел от неожиданности.
  Мак хмыкнул.
«Телячьи нежности...»
  У них во Флоте это было не принято.
  Мария отошла, размазывая слёзы по чумазому лицу. Митанни так и стояла на пороге своей комнатки.
- А ты, Мак? – сказала она.
  Она думала, что он подойдёт с ней поздороваться. Потрогав топор, Мак с глупой улыбкой подошёл к ней.
  Она чмокнула его в щёку.
- Ой... – произнесла Мария, с просохшими слезами.
  Она заметила...
  Митанни была одета в платье из какого-то тонкого флёра, синеватого цвета. Похожего на крылья стрекозы.

- А это что у тебя? – спросил Пит.
- Чего?
- Ну... платье, - буркнул он. – Колдун дал, что ли?
- Не-е, - протянула она.
  В голосе Митанни сквозило удивление.
  Она радовалась как девочка, ступая босыми ногами по зелёной траве и разглядывая кривые сосны с красноватой корой. 
  Тапочки она сняла, бросив в траву.
- Какой колдун? – не поняла она.
  Она посмотрела на него, махая длинными тёмными ресницами. Она заметила в стороне тело чудовищного змея.
  Но... это показалось ей ерундой.
- Волшебный дядька?
  Пит покосился на кучу обрубков с почерневшей кровью. Вперемежку с обрывками от зелёного кафтана.
  У громадной сосны с кривым стволом.
- Хм...
«Дядька...» - колко подумал Пит.
- Ну да, - сказал Мак.
- Не знаю... - сказала она.
  Пит недоверчиво поглядел на неё. Потому что знал обеих девочек... до кончиков ногтей. Они не могли обмануть.
  Никого.   
- Ну... я не видела, - сказала она.
- А что... он тебя посадил в башню? – спросила Мария.
- Не знаю... – развела руками Митанни.
- А кто?
  Мария захлопала тёмными ресницами.
- Я проснулась... и оказалась в башне.
- А еда там была? – мрачно поинтересовался Пит.
  У него было паскудное настроение. Что-то его грызло... и не давало покоя. Он и сам не понимал, что.
  Или не хотел.
- Угу, - сказала Митанни. – Много...
- Где... в комнатке?
- Угу, - кивнула она. – Там, на полочке... в углу.
- А малину тебе давали? – спросила Мария.
- Угу...
- Со сливками?
- Угу, - подтвердила Митанни. – Два раза.
  Пит вытаращил на неё круглые зелёные глаза.
- А откуда?
- Не знаю... – задумчиво сказала она. – Наверно, птица приносила...
  Пит слегка хмыкнул.
- Ну да... а волшебника видела?
- Угу, - сказала она. – Он один раз показался на лестнице, в зелёном кафтане... а потом испугался и убежал.
- А, - сказал Пит.
  У него отлегло от сердца.
- Э-э... а какой он?
- Ну такой... обычный, - туманно сказала она.
  Но это для Пита было недостаточно.
  Вокруг полянки с башней из тёмно-серого камня поднимались громадные сосны. На них бегали белки.
  Пели птицы.
- Красивый? – спросил Пит, с глупой ухмылкой.
  Митанни не поняла.
- К-как это? – она заморгала ресницами.
- Не говори глупости, - оборвала его Мария. – Что ты к ней пристал... как ненормальный.
  Митанни поёжилась.
  В комнатке с окошком на верхушке чёрной башни она заворачивалась в одеяло. А ночью в два одеяла.
  В лесу было холодно.
- Да... как волк к Красной Шапочке, - жалобно сказала Митанни, поглядев на Пита.
  Пит скинул свой плащ.
  Он надел его на Митанни, застегнув на все пуговицы. Последняя была ниже колен. Он поднялся, отряхиваясь.
- Да ладно, - сказал Мак, посмотрев на Пита.
  Пит повеселел.
  Он прекрасно знал этот спокойный взгляд. Как безоблачное небо на одиноком атолле посреди океана. 
- Не-е, - поправила Мария. – Как Красная Шапочка к волку.
  Митанни прыснула.
  Мак не удержался, засмеявшись. Мария рассмеялась, выпустив из рук заплечный мешок Мака с едой Митанни.
  С вишней.
- Ой, не могу!.. - сардонически захохотал Пит.

- А сапоги? – спросила Мария.
  Пит помялся.
- Э-э... может, понести её? – смущаясь, спросил он.
- Ты чего... чокнулся? - сказала Митанни. – Не донесёшь...
«Подумаешь... какая тяжесть», - подумал Пит.
  Он чуть покраснел.
  Вспомнив особенное событие в своей жизни. О котором он ещё не знал... как оно скажется на его судьбе.
- Вместо осла, - хихикнула Мария.
- Ну тогда я свои дам, - сказал он.
  Он сел на землю, снимая чёрные сапоги. Они были не такого размера, как у Митанни. А гораздо большего.
- А если ногу натрёт? – сказала Мария.
- Не натрёт, - сказал Мак. – Мы ей портянки сделаем.
- А вы умеете? – с недовериием спросила она.
  Мак снисходительно хмыкнул.
- Ну, – сказал он. - Такие, что загляденье.
- Да?
- Ага, - сказал он. - Сама будешь завидовать.
  Митанни повернулась к прогалине с редкими деревьями. Сосновый лес расступался, открывая гору с белой вершиной.
- А это кто? – спросила она.
  В густой траве валялась куча обрубков в зелёном кафтане. Обрубленное туловище съёжилось и почернело.
- А, - сказал Пит. – Дрянь...
- А-а... волшебный дядька? – догадалась она.
  Пит сплюнул в папоротник.
- Тоже мне... «дядька», - пробурчал он.
  Она замигала, приоткрыв рот.
- А что?
- Сволочь он... а не дядька.
  Митанни прыснула.
  Мак сел на траве, обрезав полосы от подола накрученного на Митанни полупрозрачного синего флёра.
- Падла, - выругался Пит.
  Митанни отошла.
  Она отвернулась, посмотрев на белую гору в голубом небе. В дали на снежной вершине сверкал лёд.
  Мария посмотрела на Пита... ничего не сказав.
- Ну всё... садись, одевай, - сказал Мак.
  Митанни села.
  Она протянула ноги в траве, коснувшись Мака босой ногой. Мак кинул ей кучу синеватых полосок дымки.
- А я не умею... – сказала она.
«Вот ещё...»
- Ну ладно, - проворчал Мак. – Давай сюда...
  Она кинула полосы.
  Он подвинулся, наворачивая ей на ногу портянки. Она глядела на ногу, как будто ей делали операцию.
- Давай вторую, - сказал он.
- Ха, - сказал Пит. – Батистовые портянки.
  Мария прыснула.
  Она стояла с луком в руках, поглядывая по сторонам. Пока никого... кроме пары стервятников на змее.
- Давай сапоги, - сказал Мак.
  Поставив сапоги, Пит принялся делать себе опорки.
  Он срубил с дерева щепы, отрезал рукава от синей рубахи, обмотал ноги и ловко связал бечёвкой, взятой у Мака.
- Во, - протянула Мария. – Сандали получились...
  Девочка не представляла, что можно сделать в лесном походе... и не думала, что у Пита так ловко получится.
- Давай плащ, - сказал он.
  Пит надел плащ, а Мак остался в одной куртке.
  Митанни поднялась с травы, с неудовольствием оглядывая себя в чёрном плаще и сапогах не по росту.
  Пит хихикнул.
- Ой... а чего он? – спросила Мария, оглянувшись.
  От дохлого колдуна остались только чёрные кости. То есть похожие на кости останки... вроде мумии.
  Туловище было в папоротнике.
- Откуда я знаю, - пожал плечами Мак.
  Тонко запищал комар.
  Почувствовав укус, Мак прихлопнул комара на шее. Ещё один комар настырно запищал у самого уха.
- Сейчас му-ухи налетят... - протянула Митанни.
- Станут они есть... такую падаль, - поморщив нос, сказал Пит.
  Мария оглянулась на него.
  Пит поморщился с глуповатым видом. Словно он был мухой, и ему предлагали поесть дохлого колдуна.
  Мария прикусила губу, чтобы не засмеяться.
- Прямо, - сказала она.
- Ну ладно, пошли, - сказал Мак. – Нечего болтать...
  Он вспомнил.
  Митанни утащила птица с белым брюхом... А до этого они кружили по дремучим лесам, и не нашли старика.
  По компасу.
«Да-а...» - подумал он.
  Он догадался.
  Могущественный владелец горной башни и был хозяином птицы... а не колдун, которого они поймали в лесу.   
  Он оглянулся на чёрные кости... грозу обеих сторон Пролива.

  Пит увидел саклю из плоских камней.
  По склону росли чахлые сосенки с редкой хвоей, с разбросанными среди них густыми кустами пустырника.
- Зайдём? – спросил он.
- Угу, - сказал Мак.
  Пит нагнулся у низкой тёмной дверки.
- Стучи.
  Пит постучал в лачугу, доставая головой до соломенной крыши. В окошке показалось старушечье лицо.   
  Пит вздрогнул.
- Э-э... тут можно переночевать? – запнулся он.
- А и не знаю, милые, - сказала старушенция.
  Лицо скрылось.
  Она открыла замшелую дверь избушки, согнувшись в три погибели. Изнутри пахнуло сушёными грибами.
  Пит с приятностью потянул носом.
- Хм... колдовское зелье будешь варить? – спросил Мак, потрогав свой меч.
  Они вошли.
  Старушенция оглянулась, зыркнув на него зелёным глазом. Она ничего не ответила, пожевав губами.
- Чокнулся?.. - прошипел Пит, толкнув его локтем. – Супом пахнет... не видишь, что ли?
  Он потоптался.
  Митанни осталась у тёмной дверки. Мария наклонила голову, разглядывая почерневший наличник окошка.
- Не-ет, - протянула старуха, покосившись на них. – А вам чего надоть?..
- Переночевать, - сказал Мак, с нетерпением.
«Глухая, что ли?..»
- Да... и это... похлёбки, - добавил Пит.
- А это кто? - подозрительно спросила старуха, показав на девочек с луками за спиной. -Сродственницы?..
  Митанни была в кожаном шлеме. Из-под шлема лились белые волосы. Она их не собирала, после потери обруча.
- А это... – сказал Пит. – Э-э...
  Он задумался...
  Он был в походе на Станне, в условиях скрытности. Но так и не привык, чтобы вмешивались в его дела.
- Угу... это сёстры, - подтвердил Мак.
  Старуха тяжко вздохнула.
- Ладно... ночуйте, - сказала она, скрывшись в темноте за дверью.
  В избушке было тесно.
  По бревечатой стене стояла тёмная лавка, а перед ней - печка с железной дверцей. В печке горел огонь. На сухой пол сбоку от неё могло лечь по двое с каждой стороны . Все стены были увешаны сушёными грибами.
- Ую-ютно, - протянула Митанни, скидывая с плеча мешок. – Как в чулане...
  Мак прыснул.
  Митанни посмотрела на него, в недоумении. Мешок она несла по очереди с Марией. Он надоел ей до чёртиков.
- Угу, - сказал Пит. – Не то, что у той ведьмы...
- Ведьмы? – спросила Митанни, сделав большие глаза.
  Она про это не слышала.
  Пит сбросил на пол мешок, сев на тёмную лавку перед печкой. Мак опустил мешок на пол, держа его за ремень.
- Можно я сяду, бабушка? – спросила Митанни.
- Садись, милая, - обернулась старуха, выйдя из тёмной кладовой. – Устала, небось.
  Митанни дёрнула Пита.
- Чего тебе?
- Ну говори, – сказала она.
  Старушенция забормотала, кидая в огонь остатки хвороста. Пит хмыкнул... Ничего поучительного тут не было.
  Но...
- Ну... которая хотела Мака зажарить, - ухмыльнулся он.
- Ой, - вырвалось у Митанни.
  Она смотрела на Мака, расширив тёмно-синие глаза. Как будто его уже клали в суп... в огромном котле на печке.
- Прямо в печке?.. – спросила она.
  У неё по спине побежали мурашки.
- Угу, - кивнул Пит.
  Митанни посмотрела округлёнными от ужаса глазами на вошедшего в низкую дверь Мака с охапкой сосновых веток.
  Мак огляделся.
- А он чего?..
- А он... хм... ничего, - ухмыльнулся Пит. – Чуть не зажарился... если б не я.
- Жу-уть... – протянула Митанни.
  Мак перевёл глаза на сгорбленную старушку. Та всё бормотала, подкладывая сучья в горящий огонь. 
- Угу... хамство, - сказала Мария.
  Мак оглянулся на неё, бросив охапку веток на пол. От свежих сосновых веток запахло хвоей... и ночью.
- Что ж ты, Мак? – покачала она головой.
- А чего? – спросил он.
  Мак в замешательстве посмотрел на Пита, сидящего на лавке перед очагом. Пит протянул ноги к огню.
  В полутьме пахло сушёными грибами.
- А, ерунда, - пояснил Пит. – Про ту ведьму... помнишь?
- Ладно брехать, - сварливо сказал Мак. – Это ты бы зажарился... если б она тебя на лопату посадила. 
- Да, - с едкостью сказал Пит. – Разогналась...
  Старушка поставила на пол перед Питом чугунок с горячим супом. От супа пошёл обжигающий пар.
  Они достали ложки.
- А ещё чего? – спросил Пит.
- Ничего, милай, - прошамкала старушенция.
  Пит стал хлебать духовитый грибной суп. Суп был густой и наваристый... с картошкой, как у его бабушки.
  Он глотал, обжигаясь.
- Правильно.. ешь, милок, - похвалила старуха Пита. – Лучше... нежели голодным спать.
  Она зыркнула на Мака зелёным глазом.
  Мак попробовал ложку, но суп был слишком горячий. Мария сидела, и не думая пробовать... как и Митанни.
  Они сидели на полу.
- А миски есть? – спросил Мак.
  Пит хмыкнул.
  Но старуха согнувшись заковыляла к двери и принесла из кладовой деревянные миски. Мак уставился на неё. 
  Странно...
- Вот... нате, - пробурчала она, сунув миски Питу.
  Натянув перчатки, Мак налил всем супа. В обжигающем горшке с печи осталось супа на одну миску.
  Он покосился на старуху.
«Странно...»
  В окошке темнела ночь.
  Старушенция побрела к двери, что-то бормоча про себя. Пит чуть подвинулся на полу, давая ей пройти.
  Она была в толстых носках.
«Проверь», - шевельнул головой Мак.
  Пит встал.
  Тёмная дверь оказалась закрыта на кованый медный крючок. Пит потрогал немного качающуюся дверку.
  Старушонка села на лавку.
«Как она тут?..» - в недоумении подумал Мак. - «Со зверями...»
- А вы не боитесь, бабушка? – спросила Митанни, хлебая суп.
- Чаво?
- Зверей всяких... чудовищ.
- Не, - ответила старуха. – Я их отвадила...
- Как?
- Полыханьем, милая, - непонятно сказала она.
  В открытой печурке краснел огонь.
  В полутьме еле виднелись лица сидящих на полу. Не говоря о тёмных углах лачуги... и всём остальном.
  Пит сел, чуть подвинув Марию.
- Дай немножко, а? – попросила Митанни, посмотрев в его миску. – А, Пит?.. 
  Пит мотнул головой.
- Самому мало, - без сочувствия сказал он.
- У-у... жадина-говядина, - протянула она.

  Мария сложила миски.
- Спасибо, бабушка, - сказала она.
  Она поднялась, отряхивая колени.
  Она была в палевом платье ниже колен. Красный плащ висел на сучке, вбитом между плоскими каменьями стенки.
- А где мыть? – спросила она.
  Старуха зыркнула на неё зелёным кошачьим глазом.
- Мыть... - пробормотала она. – Хватит... не надоть.
  Словно в давние времена четыре миски уже мыли, в тёмных сумерках за дверью... и это плохо кончилось.   
  Она утащила горшок на лавку.
- А вы чаво? - споро заскребла она по дну горшка. – Ложитесь...
  Пит толкнул Мака, кивнув на дверь.
  Тёмная дверь еле виднелась в темноте. От красных угольков в печурке пахло сгоревшей смолистой хвоей.
- Ладно, - сказал Мак.
  Пит с беспечным выражением посмотрел на дверь. Она была довольно хлипкая... но лучше, чем ничего.
  Она открывалась внутрь.
- А мы? – спросила Мария.
  Она стояла, подогнув ногу.
- А вы туда, - показал Мак на место за печкой, у тёмной дверки в чулан. – Только завернитесь в плащи.
  Старушонка чавкала у себя в тёмном углу. 
- Людоеды... - пробормотала она, хлебая суп.
  В темноте на лавке.
  Она поставила горшок на пол, завозившись на лавке. Огонь в печи догорал, пуская последние искры.
  Стало темно.
- Ка... какие людоеды? – оторопел Мак.
- Ходют тут... всякие, - малопонятно пробурчала она. – Заложи окошко, милай.
- Чем? – осмотрелся Мак.
- Чем... каменьем, - проворчала она.
  Мак присмотрелся в темноте. На полу у стены темнел увесистый камень, похожий на булыжник из мостовой.
«Откуда?..» – подумал он.
  Он заложил окошко.
  Девочки улеглись, тихонько пихая друг дружку. Обе хотели лечь дальше от печки. А тёплое место отдать сестре.
- Расскажи, как вы на Севере были, - полушёпотом попросила Мария.
- Да ну тебя, - пробормотала Митанни.
  Она хотела спать.
- Потолок ледяной, дверь скрипучая,
  За шершавой стеной – тьма колючая,
  Как пойдёшь за порог – всюду иней,
  А из окон мороз синий-синий... – потихоньку пропела Мария.
  Мак замер.
  Он застыл от блаженства, почувствовав себя на небесах. Словно в эту избушку сошёл небесный ангел.
- А мы тута, - сказал Пит, устраиваясь у двери.
  Он упёрся в тёмную дверь ногами.
  Но голову пришлось положить Маку на живот. С другой стороны мешалась лавка. Мак протянул туда ноги.
- Тише ты, - пробормотал он.
  Он уже спал.
- Ну пока, - сказал Пит.
- Пока, - сонно пробормотала Мария.
  Митанни спала, прижавшись к ней.
  От плотного земляного пола пахло домашней прохладой... и уютом. В плаще спать было не очень жёстко.
- Паразит, - сказал Пит, придавив в темноте паучка.


                *********


  Заалел рассвет.
- Ну вставайте, добры молодцы, - провещала старуха скрипучим голосом. – Посветлело уж...
- М-м... – протянул Пит, почмокав губами.
- Шо... хотели ешшо поспать? - прошамкала она беззубым ртом. – Ан нет... пора иттить.
  Мария села на полу, протирая глаза.
  Подняв голову на Мака, она потолкала Митанни, лежащую за печкой. Печка остыла... и была холодная.
  Она поёжилась.
- Чего тебе? – спросонья пробормотала Митанни.
- Вставай...

  Завтрака не было.
  В дорогу старушонка дала им сухарей. Пит отдал ей два пирожка с капустой, оставшихся от Олеманны.
  Мак закинул за спину холщовый мешок.
«Сухари...»
- Ну, чего тебе дать? – спросил он.
- Ничаво не надоть, - промолвила старушенция скрипучим голосом.
- А золото?
- Ни-и, - отмахнулась она.
- Ну ладно, - сказала Мария. – А чего вы хотите?
  Сгорбленная старуха зыркнула на неё глазом.
  Маку показалось, что старушонка знает что-то тайное и неведомое. Такое чудное... чего они никогда не узнают.
  Никогда в жизни.
- А топор дадите? - дошло спросила сгорбленная старушка.
  Пит снял с пояса топор.

  Под вечер из-за леса показался потемневший частокол.
  За покосившейся оградой возвышался тёмный дом из беспорядочного нагромождения деревянных срубов.
  Заросшая дорога вела к частоколу.
- О-о... – проговорила Мария.
  Они остановились.
  Мария уставилась на дом, разинув рот. Она таких ещё не видела... даже на картинке. Мак крякнул, почесав в голове.
- Ну? – сказал Пит.
  Мак постоял, думая.
- Пошли? – сказала Митанни.
  Она падала от усталости.
- Хм...
  Маку не хотелось ночевать в шалаше. Ни в поле, ни в лесу. Но такое... ничего подобного он не ожидал. 
- Ладно, - сказал он.
  В этом походе на Станне он становился всё более осмотрительным. До него постепенно доходила его дикость. 
  Как в сказке.
 
  Подошёл неопрятный пожилой хозяин.
  Он кичливо окинул их взглядом тёмных глазок, остановившись на Маке. В полутёмной комнате никого не было.
- Чего вам? – спросил он.
- Переночевать, - сказал Мак. – А потом лошадей... и одежду.
- Сколько? – спросил хозяин.
  Он жадно потёр руки, посмотрев на Мака.
- Четыре лошади, - сказал Мак. – И плащ с платьем...
  Девочки сели.
  Нерадивый хозяин самодельной бревенчатой усадьбы наморщил лоб. В доме была только одна служанка.
  И трое сыновей.
- Для неё?
  Он кивнул подбородком на Митанни.
  Пронырливые глаза хозяина подметили, что Митанни в чёрном плаще не по росту. И в чёрной шляпе с пером. 
- Угу.
- А деньги?
  Плешивый хапуга в затрапезном домашнем халате не отличался словоблудием. Мак отвечал ему взаимностью.
- Тут.
  Мак похлопал себя по карману.
- За лошадей много возьму, - предупредил неряшливо одетый хозяин. – У меня больше нету.
- Сколько?
- Да... и за плащ тоже много, - сказал он, подумав. – Платья нет...
- А что есть?
  Мак нетерпеливо шагнул, скрипнув мечом по полу. Хозяин покосился на громадный двуручный меч.
  У него запершило в горле.
- Рубаха... и юбка, - произнёс он, кашлянув. – Хорошая...
«Стащил, что ли...» - подумал Мак.
- Ну... и сколько?
  Плешивый хозяин насупился, посмотрев на них тёмными глазками. Они не поселенцы... но для рыцарей бедноваты.
  Он почмокал губами.
- Восемь золотых, - наконец сказал он.   
- Ладно, - сказал Мак.
  Он понимал, что надо бы поторговаться. Для полного впечатления... и безопасности. Но он устал от серого ненастного дня и слякотной дороги.
  Весь день.
- Деньги вперёд.
  В глазах пожилого хозяина блеснул жадный огонёк.
  Мак покопался у себя в куртке, стараясь не звякать. Не желая пачкать руки, он выложил на стол один золотой.
  Потом ещё семь.
- Последние? – спросил Пит.
- Угу, - кивнул Мак. – Серебро осталось...
  У них осталось сорок золотых.
  Включая золото, добытое на пиратском корабле и то, которое у них осталось от собственного запаса.

- Пошли, - сказал хозяин.
  Заперев дверь на засовы, он повёл их по тёмному коридору. В темноте пахло кислой капустой. Они подошли к двери.
- Эй, - постучал он.
  Дверь открылась, и в ней показалась прыщавая харя. Парень заморгал, держа в руке горящую свечу.
- Чего тебе?
  Он оглядывал путников за дверью, протирая заспанные глаза. В темноте коридора было плохо видно.
- Отведи их в верхнюю комнату, Харри, - сказал плешивый хозяин. – Они заплатили.
- Ладно, - недовольно пробурчал парень.

  Мария осмотрелась.
  В комнате был потемневший от старости дощатый пол. В углу темнела кровать. Пол был недавно подметён.
  Очага не было.
«Дом деревянный...» - подумал Мак.
- Проходите, - проворчал долговязый парень.
  Комната была наверху.
  Прыщавый парень чванливо посмотрел на Мака. Мак был без плаща... и в коричневом кожаном шлеме.
- Постой... а почему одна кровать? – спросил он.
  Парень только хмыкнул.
- Подумаешь... всем места хватит, - оскорбительно ухмыльнулся он.
  Мак пожал плечами.
  Он давно убедился, что в чужеземной стороне не стоило лишний раз спорить... и наживать себе врагов.
  Лишних.
- Ну ладно, - сказал он. – Пока...
  Парень в заношенной белой рубахе повернулся к открытой двери. В комнату вели несколько лестниц разного вида.
  В темноте.
- Оставь свечу, - сказал Мак.
  Долговязый парень угрюмо осмотрел их, отдав огарок свечи. Он закрыл дверь, и они остались одни.
  Митанни повалилась на постель.
- Ох, - вздохнула она.
  Мария села на слежавшееся тёмно-красное одеяло. Толстый тюфяк зашуршал сеном. Она сбросила плащ.
- Вот хлыст, - устало сказала она.
- Не хлыст, - сказал Пит. – А прохвост...
  Он подошёл к двери.
  В комнате была кровать и стол с толстыми ножками. Стол был прислонён к стене. Одна ножка еле держалась.
  Пит проверил засов.
- Скотина... огарок дал, - выругался Мак. – Держиморда...
- Точно, - сказал Пит. – Битюг поганый...
- Кто? – спросила Мария.
  Пит остановился в замешательстве. Прыщавый парень не походил на битюга. А плешивый хозяин в колпаке тем более.
- Ну этот, - сказал он. – М-м... тот, старик.
  Мария прыснула, посмотрев на него.
- Да ну... отстань, - сказал Пит, подвигая стол. – Всё равно... скряга.
  Стол подпирал дверь.
  Пит отошёл, отряхнув руки. Он не особенно увлекался литературными тонкостями. Это не было его сильным местом.
- Да-а... жила, - сказала Митанни.
- Выжига, - сказала Мария.
  Мак снял с пояса меч.

  Огарок зашипел, догорая.
  Но все успели улечься в постель, и свет был не нужен. В полутьме у двери темнел колченогий стол.
- Маш... ты спишь? – спросил Мак.
  Они легли валетом, но было всё равно тесно. Мак хотел лечь на пол, но Мария отговорила его, напомнив о крысах.
- Угу... - послышалось из темноты.
  Мак одеревенел от неловкости, потому что его ноги были перед носом у Марии... хотя и под одеялом.
«Не продохнуть...» - проворчал Пит, засыпая.
  Мак позавидовал лежащему с краю Питу. Окно было закрыто ставнями. В темноте чуть пахло воском. 
  Похолодало.
- Э-э... ты помнишь, как старика зовут?
  Мак не смел шевельнуться.
  Там, в темноте около его ног под старым одеялом было лицо спящей девочки с закрытыми глазами.
  Он был на небесах.
- Ме... мерзкая харя, - сонно пробормотала она.
  Мак замолчал.
  Он остался один. Все спали, как убитые. Свеча давно погасла... Он смотрел в темноту, вспоминая прошедший день.

  Пит пихнул его спросонья ногой. Мак промычал что-то нечленораздельное, повернувшись на другой бок.
  За окном ухнула ночная птица.


                *********


  Митанни подъехала поближе к Питу, прижавшись ногой к его лошади. То есть, поднятой к колену серой юбкой.
  Под чёрным плащом.
- Ты что, спишь? – подозрительно спросил он.
- Нет... не сплю, - пробормотала она.
  Вечерело.
  Пит остался без сапог, но в поношенной рубахе Менлига. Он ехал, вспоминая... про Митанни в тонкой башне.
- Подожди, - сказал он. – Не спи...
  Старую рубаху он пустил на обмотки.
  Дёрнув за красный поводок, он поправил серую пуховую юбку Митанни, чуть задравшуюся над коленом.
  Позади заходило огромное красное солнце.
- Мак, - позвал Пит. – Опять она спит...
  Они тряслись рысцой по полузаросшей дороге.
  Митанни потёрлась ногой о лошадь Пита. Он взял в руки её поводья, поехав шагом. Мария остановилась.
- Ты чего? – спросил Пит.
  Митанни замотала головой, лепеча что-то несвязное. Они ехали с самого утра, с короткими остановками.
- Ну сейчас, - сказал Мак.
  Дорога шла к морю.
  Мак почувствовал слабый запах солёного ветра. Он был уверен, что море уже близко. А может быть, и жильё.

  Пит поехал наверх.
  Весь склон порос гигантскими листами с колючками. Между ними валялись камни. Мак стоял на вершине.
  За склоном открывалось море.
- Это что? – спросила Митанни.
  Она потёрла глаза.
  С головы Митанни чуть не упала чёрная шляпа. Пока не купили, Мак дал ей поносить свою чёрную шляпу.
- Что... кактусы, - проворчал Пит. – Смотри не обдери плащ...
  Митанни добралась до верха, спешившись. Пит соскочил с лошади, подобрав её поводья. Митанни огляделась.
- Ой, смотри, - сказала она. – Город...
- Где?
- Во-он там.
  Мария подъехала к ним, спрыгнув с лошади.
  К синему морю спускался городишко с беловатой стеной. За рыжими крышами белели паруса корабля.
  В полумиле от них.
- С пристанью, - сказал Мак.   
  Мария сорвала стебелёк.
  Она расстегнула красный плащ и подняв подол платья, присела у бугорка на поросшем кактусами склоне.
  Ей захотелось потрогать траву.
- Мать-и-мачеха, - сказала она. – А вон таволга...
«Откуда она знает?..» - подумал Мак.
- Поехали? - встала Мария.
- Постой, - сказал Мак.
- А чего?
  Она стояла, подогнув ногу.
  Пошевеливаясь от ветра, около Марии возвышался кактус в виде громадного зелёного листа с колючками.
- Надо скрываться, - поучительно сказал Мак.
- Как? – спросила Мария.
  Она повернулась, смотря ему в рот.
- Так, - сказал Мак. – Ты что, не читала?
- Где? – удивилась она.
  Он хмыкнул.
- В учебнике.
  Пит молчал.
  Он держал лошадей, оглядываясь вокруг. Свежий морской ветер теребил белые волосы Митанни под чёрной шляпой.
  Она уже не хотела спать.
- Ну рассказывай, - поторопила Мария.
  Словно она слушала сказку.
- Ну, - сказал Мак. – Во-первых, надо въезжать в городские ворота по отдельности. Во-вторых, в сумерках. В-третьих, поселиться в частном доме. В-четвёртых, в доме без мужчин.
- Почему?
- Ну, женщины легче поддаются влиянию, - пояснил Мак.
- Да? – спросила Мария.
  Он об этом пока не слышала.
- Угу.
- А ещё что? – сказала она.
  Она посмотрела на него, расширив глаза.
  Само собой, она понимала про Еву... и вообще, слабый пол. Но вот податливость... и в каком смысле?
  Да-а...
- Не шататься по городу без сапог... и в подозрительной одежде, - сказал Мак. – Особенно днём.
  Пит хмыкнул.
- Ну... и что из этого следует? – спросила Мария.
  Интересно...
  Что он сделает? Но не только сейчас... Марию живо интересовало всё, что относится к Маку. И даже к его друзьям.
  И даже к вещам.
- Сначала поеду один, - сказал Мак. – Потом оставлю Питу записку в трактире. А потом он с вами встретится на улице и поедет по записке.
- Куда?
- Туда, где я, - сказал он.
«Разжевать... и в рот положить», - подумал он.
  Но он не знал.
  Мак не знал, что дело не в этом. Не в том, что он говорил. А в том, что говорил он... а не кто-то другой.

- Садись, - сказал Мак, протянув ноги.
  Она села, чуть покраснев.
- Я рыцарь... из-за моря, - сказал Мак.
  Она чуть расширила глаза.
- Это какой город? – спросил он.
  В кофейне никого не было.
- Альтус, сир.
- М-м... я хочу жениться, - сказал Мак. – На вдове...
  Девушка сочувственно посмотрела на него. Она была лет шестнадцати... как Мария. Мак с досадой кашлянул.
«Что она думает?..»
- Ты можешь дать мне список? – спросил он.
- Кого?
  Она захлопала глазами.
- Ну... всех, кто мне подходит, - сказал он.
- Всех?
  Она раскрыла синие глаза.
- Ну да, - сказал он. – Всех вдов... до сорока лет.
«Вот дурёха...» - подумал он.
- До сорока?
  Она удивлённо раскрыла глаза.
- Да... и побогаче, - сказал он.
  Она подумала.
- Да, сир... а у вас есть пергамент?
«Пергамент...»
- А у вас? – спросил он.
  Она захлопала ресницами.
- Э-э... есть, - сказала она, оглядываясь.
  Мак посмотрел на девчонку... это ему не понравилось. Ещё хозяину донесёт... а может, она его дочь...
- Ну неси, - сказал он.
«Ничего, - подумал он. – Обойдётся...»
  Девушка убежала в глубину дома.
  Мак посмотрел в квадратное окно. За черепичными крышами синело море... и немного голубого неба.
- Вот, - принесла она, запыхавшись.
«Долго...»
  Мак взял кусок пергамента с чернильницей и пером. Он повертел его в руках. Коричневый пергамент был пуст.
«Как на том варенье...» - подумал он о бумаге.
- Ну пиши, - сказал он.
  Она открыла рот, хлопая глазами.
- А... я не умею, - растерянно сказала она.
  Она развела руками.
  По виду тёмного рыцаря со старым, чуть поржавевшим мечом она сделала вывод, что он не умеет писать.
- Хм... ну ладно, - сказал он, взяв у неё пергамент. – Говори...
- Орименна, Армилла, Легенна, - начала перечислять она, загибая пальцы.
- Постой, - остановил её Мак. – Давай адреса...
  Она уставилась на него, приоткрыв рот.
- Ну... где они живут, - пояснил он.
- А-а, - протянула она.
- И помедленней... а то я не успею записать.
- А-а, - сказала она.
- Что я тебе, автомат? – прибавил он.
  Она посмотрела на него, наклонив голову набок.
- А что это?
- Глупости, - отмахнулся он. – Говори...
  На пергаменте было шесть имён.

  Мак посмотрел на неё в раздумье.
- Слушай, - спросил он. – Ты можешь передать записку моему брату? Я тебе дам талер... и хозяину тоже.
  Она кивнула.
- Ну ладно, - сказал Мак.
  Он оторвал кусочек пергамента, нацарапав записку Питу на аглицком языке. Чтобы он шёл на пристань.
  А если не найдёт его там, то к Медианне. 
- Вот, - сказал он. – Дай это сиру без плаща и сапог...
  У неё распахнулись глаза.
- Ну... уставилась, - досадливо сказал Мак, посмотрев в её округлённые глаза. – Его обокрали... пока он спал.   
- А, - сказала она.
- Да не забудь приготовить ему сапоги... и плащ получше, - добавил Мак. – Он тебе заплатит, сколько надо.
- А, - сказала она.
  Она сидела с открытым ртом.
«Чего уставилась...» - подумал Мак.
- А какого размера? – спросила она.
- Чего?
- Сапоги.
  Она так и сидела с открытым ртом.
«Во... рот разинула», – подумал Мак. - «Ворона залетит...»
- Ну, как у меня, - сказал Мак.
  Он не имел ни малейшего понятия, какие у них размеры. Она чуть согнулась, заглянув под стол на его сапоги.   
«У них примерка...»  сообразил он.
- А, - сказала она.
  Она чуть помялась.
- А плащ?
- И плащ тоже, - сказал он.
  Она молчала, не отрывая от него глаз.
- Ну... поняла?
«Во уставилась...» - с досадой подумал он.
- Да, - сказала она, чуть покраснев.
  На лице рыжей девчонки выступили веснушки.
- Ну вот тебе, - сказал он. - Принеси мне кофе с булочкой, ладно?
  Он положил на тёмный стол монету.
  Дукат блеснул от солнца из окна. Девушка с опаской протянула руку... как будто он был заколдованный.
- Э-э... какую? – спросила она.
  Мак поморщился.
«Эк тебя...» - досадливо подумал он. - «Какую...»
- Самую лучшую, - сказал он. – Сама не знаешь?
- А, - сказала она.
  Она опять покраснела... и убежала, схватив дукат.
«Наконец...»
  Мак устал от этой бестолковой девчонки.
  Он развалился на стуле, поглядывая в окно. В дали синело море, блестя от солнца. У него улучшилось настроение.
  Всё было хорошо.
«Попью кофе...» - подумал он.
  Пригнувшись в двери, в кофейню вошли две женщины. Посмотрев в сторону Мака, они рассмеялись.
«Дурёхи..» - подумал он.

- Тут сам чёрт ногу сломит, - сказал Пит.
  Митанни посмотрела на него из-под шляпы с чёрными полями. В сумерках глаза стали тёмно-синими.
  Как ночь.
- Не ругайся, Пит, - кротко сказала она.
  Он смутился.
  Они пошли вверх по крутой улочке, ведя лошадей в поводке. В слегка туманном воздухе темнели серые дома. На улочке было пусто.
  Темнело.
- А корабль там, - сказала Мария, протянув руку.
  Внизу между черепичными крышами показались белые паруса. В них краснел последний луч заката.
- Ещё одна пристань...
  Пит почесал в затылке.
  Митанни посмотрела на него с непонятным выражением, поправив белые волосы под чёрной шляпой.
- Пошли, - сказал он.

  Митанни вела в поводке лошадь, подняв голову. Рыжие крыши города кололи синеву вечернего неба.
  Она засмотрелась.
- Пит, - сказала Мария. – Дай записку...
  Пит дал ей помятую записку.
  Она снова прочитала послание, кое-как нацарапанное на кусочке тёмного пергамента. Всё правильно.
- Пристань, - сказала она.
- Ну, - сказал Пит. – Чего же он...
  Лошади глухо цокали по мостовой.
  Только у Пита лошадь была неподкованная. Редкие прохожие косились на путников и проходили мимо.
- Откуда он знал, – сказала Мария.
  Митанни в чёрной шляпе принимали за мальчика, на что Мак и рассчитывал. Но всё равно оглядывались.
  Она была необычна... как существо из другого мира.
- Надо было догадаться, - осуждающе сказал Пит.
  Спускался вечер.
  В сумерках, на мощёной улочке Митанни с тёмными синими глазами производила неземное впечатление... как и Мария.
  Обе девочки.
- Да уж, - сказала Мария. – Что он тебе, гадалка?
  Они прижались к стенам.
  Улочка поворачивала в другую сторону. Крытая повозка с возницей на облучке проехала, слегка погромыхивая колёсами.
  Тротуаров не было.
- Спроси дорогу, - сказала Мария.
  Пит плохо выучил эту письменность. Но записку прочитала Мария... и там не было ничего непонятного.
- Не, - сказал он.
  Пит несколько поругивал Мака, но только для виду. Он понимал, что Мак не знал про две пристани.
  Такого не бывает.
 
- Наконец-то, - сказал Мак.
  У пристани была небольшая мощёная площадь, окружённая домами с высокими крышами в синем небе. Мак стоял у причального столба. Внизу плескалась серая вода. Поодаль у пристани стояла барка с двумя мачтами.
  Паруса были убраны.
«Успели...» - подумал Пит.
  Чуть попозже, и всё...
  Они не увидели бы паруса, и не нашли бы Мака. Пришлось бы возвращаться в кофейню и спросить о гостинице. Если кофейня не закрылась.
  А Мак ничего бы не знал.   
- Ой, - сказала Мария, в сумерках под синеющим небом. – Ма-ак...

  Они спешились.
  Девочки стояли за Маком, держа лошадей под уздцы. Лошади с глухим стуком переступали копытами по мостовой.
  Пит стоял поодаль.
- Кто? – спросили за воротами.
- Путники, - сказал Мак.
  Воротина со скрипом открылась.
  Увидев сероглазую женщину с тонкой талией и широкими бёдрами, Мак почувствовал какой-то подвох.
«Идиот...» - обругал он себя.
  Впрочем, одно другого стоит.
  В гостинице опасность была не меньше, чем тут. Да и то... Тут рисковал только Пит... а ему всё равно.
  Почти.
- Медианна?
- Да.
  Мак потоптался.
- Э-э... у вас можно переночевать?
  Она посмотрела ему в глаза, не отводя взгляда. Потом перевела взгляд на Пита с красным платком вокруг шеи.
  В чёрном плаще.
- А что... четверо? – спросила она.
- М-м... да.
  Мак с неуверенностью взглянул на неё.
  Она стояла в ситцевом халате, открыв тёмную половинку ворот. У неё на голове был красный бант.
  Спускались синие сумерки.
- Ну заходите, - произнесла она, с пониманием в серых глазах. – А как вас зовут?
«Похожа на Олеманну...»
  С соломенной косой.
  Пит вспомнил ночь... и набегавшие на луну облака. Он с подозрением покосился на заманчивые формы хозяйки.
«Смелая...»
- Локо Макк, - брякнул Мак, что пришло в голову. – Сир, - добавил он.
  Девочки прыснули.
  Лошадь махнула головой с поводьями. Мария толкнула его в спину, чтоб не смешил. Мак чуть покачнулся и прикусил губу, чтобы не засмеяться. 
  Медианна подняла брови.
- А это сир Питтус, мой брат... и моя невеста с сестрой, - прибавил Мак.
  По наитию.
  Медианна в чёрном свитере отступила, давая пройти Маку и девочкам. Пит с досады плюнул в траву. 
  У него вытянулось лицо.
- А ты чего? – спросила она.
  Она подозвала Пита, улыбнувшись.
  Пит нехотя подошёл, протиснувшись в половинку ворот и стараясь не задеть Медианну с пышным бюстом.
- Ой... извините, - сказал он.
«Дура...»
  Она фыркнула.
- Да ну тебя, - сказала она, стоя у ворот.
  Пит остался один.
  Мак с девочками удалились под аркой, уводя лошадей во двор за домом. Медианна шлёпнула лошадь Пита.
- Иди, иди...
  Пит чуть покраснел.
  Он пока не уловил все тонкости местных нравов и обычаев. И не испытывал особого желания. А зря.
  Тем более тут... в земле Эульскай.
- Ты чего... в замке, что ли, - сказала она.
  Он не ответил.
- Ну давай... закрывай ворота, - сказала она, отойдя. – Чего ты?
  Пит закрыл правую створку ворот.
  Под аркой потемнело. Полукруглый верх ворот оставлял только небольшие щели. В сумеречном свете плясала пыль.
- Пошли, - позвала она за собой.
  У него появилось предчувствие.

  Мак развалился на кровати.
  Медианна с неодобрением поглядела на него, повернувшись к Питу. Она не любила неряшливых людей.
- Пойдём со мной? – сказала она.
  Пит покосился на её прелести.
  Он посмотрел на Митанни, почувствовав себя не в своей тарелке. Ему стало совестно, и он покраснел.
- Нет уж, - сказал он.
  Мак с сочувствием посмотрел на него. Он понимал, что Питу приходится терпеть. Хотя и не так, как сам Пит.
- Ах так, - сказала она.
  Мак с сомнением посмотрел на молодую хозяйку в чёрном свитере. Она была в стоптанных красных ботинках.
  И халате с отбитой пуговицей.
«Не поймёшь...»
  Он уловил смешинку в голосе у Медианны. Но он не был в ней уверен. Он недостаточно знал людей.
  Особенно женщин.
- Ну ладно, пойди, - сказал он. – Только... э-э... того... приходи сюда, - малопонятно добавил он. – Побыстрее.
  Пит только крякнул.

  В комнате было сумеречно.
  Последние красные лучи опустившегося за дома солнца тускло отражались в зелёных медных шпилях.
- А для чего? – спросила Мария.
- Ну, у них так принято, - соврал Мак. – Познакомиться с гостями поближе.
  Он не знал.
  Но надеялся на лучшее. Он знал, к чему это ведёт. И ему совсем не хотелось, чтобы Пита уволили из Флота.
  По собственному желанию.
- А мы? – удивилась она.
- Не... только с одним, - придумал он.
- Почему?
- Потому что... э-э... с почётным гостем, - сказал он. – Ну, с главным...
- А, - кивнула она.
  Она отлично понимала, что он придумывает. Но не могла понять, почему. Это было для неё загадкой.
- А у Олеманны тоже? – спросила она.
- Что?
  Мак подозрительно покосился на девочку. Но она серьёзно глядела на него тёмными синими глазами. 
- Ну, помнишь, она пристала к Питу? - спросила она. – Ночью?
- Угу.
  Мак посмотрел на неё.
  С опаской ожидая, о чём она спросит... и надеясь, что сможет ответить. Он пожалел о том, что соврал. 
- Ну-у... она думала, что Пит главный? – серьёзно спросила она.
  Мак опять покосился на неё.
  Но в голосе Марии не было и тени насмешки. Мак чуть покраснел, понося себя за это последними словами.
- Сказала тоже, - наконец буркнул он. – Это другое дело... 
- Почему?
  Она недоверчиво посмотрела на него. Он что-то темнил... и не хотел ей говорить. Но она не сердилась.
  Он делал то, что надо.
- Ну... м-м... потому, - сказал он. – Она просто хотела... э-э... поговорить с ним. - Чтобы он рассказал ей о заморской жизни, - добавил он.
- А-а, - сказала она.
  Она помнила, что Мак про это говорил. Но просто хотела уточнить. Потому что про Медианну он сказал другое.
«Дубина», - обругал он себя. 
 
  Пит вошёл.
- Смотри, - сказала Медианна, показав на окно.
  За окном было серо-зелёное море.
- Ну что? – спросила она.
- Чего? – хмуро буркнул Пит.
  Он не понял.
- Ну... тебе нравится?
  Пит посмотрел в серо-зелёную даль.
  Медианна привела его наверх, под крышу дома. Город спускался с холмов, и потемневшие острые черепичные крыши не закрывали моря. 
- Угу, - буркнул он.
  Она стояла у стола, подогнув ногу.
  Пит случайно посмотрел на ногу Медианны в растоптанном красном ботинке, подняв глаза до коленки.
  Старый халат чуть расходился внизу.
- Ты где будешь спать?
- Не знаю, – брякнул Пит.
  Медианна в чёрном свитере искоса посмотрела на него. Пит уловил на себе её оценивающий взгляд.
- Хочешь, здесь спи, - предложила она.
  Пит осмотрелся.
  В небольшой комнате с открытым окном стояли два старых стула и тёмный стол с толстыми ножками.
  И табуретка.
- Где? – буркнул он. – На табуретке?
  Чуть не прыснув, Медианна с красным бантом кивнула на тёмную дверку в стене.
- Тут, - сказала она. – Постелю тебе тюфяк.
  Она показала ногой на пол у стола.
  Тёмные доски пола были чисто выметены. Стены комнаты были обиты полинявшим зелёным штофом.
  В общем, прилично...
- Откуда? – спросил он.
  Пит был темнее тучи.
- Из чулана.
  Она снова кивнула на тёмную дверку в стене.
- Не, - буркнул он.
- Почему?
  Она склонила голову набок, пошевелив красным бантом. Он потупился... но она не сомневалась, что его расшевелит.
- Ну ладно, - приторно согласилась она. – Я тебе на сеновале постелю.
  Пит пожевал губами.
  Он сумрачно надулся, не заметив подвоха у Медианны в голосе. Она посмотрела на него, вытянув губы.
- А им? – хмуро спросил он.
- Кому?
- Ну... остальным.
  Она хмыкнула.
- А чего тебе?
  Он не нашёлся, что на это ответить. Она нагнулась, застегнув сломанную пуговицу у себя на халате.
  Нижнюю.
- М-м... – протянул он.
  Медианна посмотрела на него... покусав губу, чтобы не засмеяться. Она села, поправив красный бант.   
- А чего ты... боишься? – спросила она.
  Она сидела на подоконнике.
- Чего? – пожал плечами он.
  Медианна посмотрела на него. Он был не совсем в её вкусе. Но в её положении не приходилось привередничать.
- Ну... один спать, - сказала она.
  В окне синело вечернее небо с белой тучкой.
  Медианна сидела, смотря на потемневшее море. Пит покосился на полные бёдра в красном ситцевом халате.
- Эй, - вырвалось у него.
- Чего?..
  Она высунулась из окна.
  Пит прислонился к окну коленом. Подоконник был низкий, как тёмная скамейка в прихожей внизу.
- Упадёшь...
- А тебе что? – спросила она.
- Ну... так, - смутился Пит.
- Ты что, просто так странствуешь? – спросила она.
  Пит подумал.
- Нет, - сказал он. – Э-э... м-м... понимаешь, мы с братом потерпели крушение на море... и возвращаемся к себе.
- Куда? – спросила она.
- Туда, - махнул он рукой. – За море...
  Пит посмотрел на зелёное море.
  Он нагнулся, опираясь на подоконник открытого окна, с чуть зеленоватыми стёклами в частом тёмном переплёте.
- За море... - задумчиво проговорила она.
  Пит молчал, смотря на море.
  Медианна покосилась на стоящего около неё Пита, облизав губы кончиком языка. Рядом оказалось ухо Пита с тёмными вихрами.
  В сумерках.
- Эй...
  Она подула в непослушные вихры.
  Пит повернул голову и увидел бледную Медианну в вечернем свете, с остановившимся на губе языком. Она стояла с полуоткрытым ртом.
  Пит моргнул.
- А кто у тебя там... за морем? – спросила она.
- Ну, - сказал Пит. – Все... родители.
  Он чуть покраснел, переступив с ноги на ногу.
  Ему стало стыдно оттого, что он обманывает Медианну. Хотя он и не понимал, что ей собственно нужно.
  В отличие от Олли.
- А жена?
  Он смутился от понимающих серых глаз.
- М-м... нету, - сказал он.
- А дети?
  Он в замешательстве посмотрел на неё.
- Откуда?
  Он пожал плечами.
- Оттуда, - усмехнулась она.
  Он не понял.
- Ну... я же тебе сказал.
  Она странно на него посмотрела.
  Как будто Пит был не простой бедный рыцарь, а заколдованный феями житель неведомого Заморья.
- Нету, - добавил он.
  Пит посмотрел на неё, против воли скосив глаза на округлые бёдра в красном халате. Старый халат чуть расходился.
  Она снова застегнула халат.
- А ты что? – спросила она, проследив за его взглядом. – Дал обет, что ли?
  Пит потёр лоб.
- Э-э... обет? – не понял он.
- Угу.
- Какой?
- Дурацкий, - туманно объяснила она.
- Не, - сказал Пит, на всякий случай.
  Он не понял.
  Что особого имела в виду сидящая на подоконнике Медианна в чёрном свитере. Мало ли бывает обетов.
  Например, не плавать на кораблях.
- Ну и правильно, - сказала она, поправив косу. – Зачем он тебе?
  Пит пожал плечами.
  Он не имел понятия, о чём она говорила. Да и не очень интересовался. Какое ему дело до их обетов?
- Садись сюда, - сказала она.
  Она похлопала ладонью по подоконнику.
  На подоконнике около Медианны было место. Но у Пита не было желания тут рассиживать до ночи.
- Не, - сказал Пит.
  Она подвинулась в сторону, бросив на него многозначительный взгляд. Пустого места стало ещё больше.
- А я тебе пряник дам, - многообещающе сказала она.
  Пит хмыкнул.
  Он посмотрел на Медианну, сидящую на подоконике. В сумерках он не мог уловить выражение её глаз.
  Но она не смеялась.
- Какой пряник?
  Он не понял.
  Серьёзно говорит стройная Медианна или разыгрывает его. Она откинула русую косу на чёрный свитер.
  В сумерках.
- Вку-усный, - протянула она.
  Пит насупился.
- Да ну тебя, - сказал он.
- А ты что, не любишь? – спросила она.
- Чего?
  Она помолчала.
- Ну... пряники.
- Люблю, - угрюмо буркнул он. – Печатные...
  Он читал о них в русских сказках.
- Ну пошли, - сказала она.
«Вот приставучая...» - подумал он.
- Куда?
- Ко мне.
«В спальню, что ли?..» - подумал Пит, чуть покраснев.
- Зачем?
- Просто так, - сказала она.
  Она чуть не прыснула, глядя на растерянную физиономию Пита. Он начал постепенно заливаться краской.
- Не, - буркнул он.
«Спасибо...» - подумал он.

  Наступила тишина.
  Медианна задумчиво разглядывала ногти у себя на руке. Она размышляла, достаточно ли они розовые.
  Пит молчал.
- Ну садись, – сказала она. - Не стой… как истукан.
  Она подняла голову.
  Пит стоял у тёмного стола и ничего не говорил, словно онемел. А ей надоело рассматривать свои ногти.
  Он сел, подальше от её колена.
- А чего ты любишь? - спросила она, отодвинувшись.
- Воблу, - сказал Пит.
  Она хмыкнула.
- А ещё? – спросила она.
- Э-э... селёдку, - придумал Пит.
  Он сидел на подоконнике и не понимал, чего надо Медианне в чёрном свитере. Правда, у него были сомнения.
  Но смутные.
- И всё?
  Она посмотрела на него, с интересом прикусив губу.
- Почему? – пожал плечами Пит. – Полно всего...
- Да?
  Она посмотрела на него, ожидающе полуоткрыв рот.
- Угу...
- Например?
  Она посмотрела на него с любопытством. Она думала, что он скажет «щуку»... или «жареных карасей».
- Свольвер М, - сорвалось у него.
  Он сидел на подоконнике, и за спиной было море.
  Медианна в чёрном свитере раскрыла глаза, махнув тёмными ресницами. Она не слышала такого слова.
- К-какой сволльвер? – спросила она.
  Она повернулась к нему.
  Пит глупо уставился на Медианну с красным бантом, мило протянувшую букву «л» в заморском слове.
 «М...к», - злобно обругал он себя.
- Э-э... – сказал он. – Ну-у... это такой тарантас... м-м... поняла? – спросил он.
  Пит хотел удостовериться, что до неё дошло. Что она сообразит... и никаких вопросов больше не будет.
  С него было достаточно, за этот вечер.
- Какой тарантас?..
  Она разинула рот.
  Пит с досадой чертыхнулся про себя. Он опять пожалел, что с ним нет Митанни... или хотя бы Мака.
  Он плохо знал местный язык.
- Ну... такой, - сказал он, чуть краснея. – На котором ездят... не знаешь, что ли?
- А-а... колымага, что ли? – сказала она.
- Во-во, - сказал он.
«Точно...»
  Он не испытывал почтения к лошадиной тяге. Кроме приключенческих фильмов про старинных разбойников.
- А разве у вас за Проливом такое слово есть? - усомнилась она, посмотрев на него. – Я такого не слышала... 
  Смеркалось.
  Красный бант на голове Медианны пошевеливался от порывов ветра с бескрайнего серо-зелёного моря.
  Пит подвинулся от её колена.
- Какое?
- Ну это... тарантас.
- Ну и что, - сказал он, по-дурацки хохотнув. – После услышишь.
- Когда?
  Она удивилась, открыв рот.
- Э-э... – протянул он. – Ну... вообще.
- Да?
  Она иронически посмотрела на него, поправив красный бант на голове. Пит случайно прикоснулся  к её колену.
  Он покраснел.
- Угу.
«Вот паскудство...»
  Она опять принялась за вопросы.
- Тоже мне... тарантас, – проговорила она, надув губы. - И в книжках такого нет...
  Она подумала, что он морочит ей голову. Медианне было тридцать лет, и она повидала в своей жизни.
  И кое-что понимала.
- А что... у тебя есть? – удивился Пит.
- Чего?
- Ну... книжки?
  Она посмотрела на него, фыркнув.
- А у тебя нет?
- М-м... есть, - сказал он. – А про чего они?
  Питу стало интересно.
- Про чего... чего?
  Она подняла глаза на Пита.
  Медианна сидела на подоконнике, приоткрыв рот. Пит не понял, чего ей надо. С чего она привязалась.
- Ну... книги, - пояснил он.
«Прицепилась...»
  Пит чуть покраснел под серым взглядом Медианны в сумерках. Она сидела на подоконнике в чёрном свитере.
- Твои, что ли? – сказала она.
  Пит смутился.
  Медианне в чёрном свитере стало смешно. Но он не уловил, отчего. И это его слегка угнетало... и раздражало.
- Не... твои, - сказал он.
«Дура, что ли...»
- Ну-у, - протянула она. – Про разное... какое тебе дело?
- Э-э...
  Он запнулся.
  Она проследила за его взглядом и отодвинулась, застегнув внизу сломанную пуговицу на халате. Пит покраснел.
- Ну... так, - пожал он плечами.
- А у тебя? – спросила она.
«Спрашивает...» - подумал он. - «А сама не говорит...»
- Ну-у, - сказал он. – По космогации... а ещё «Четыре мушкетёра».
- И всё?
«Космога...» - пробормотала она.
  Она не поняла... но не стала спрашивать. Медианна почувствовала, что ему это не нравится. Она не знала, почему.
- Не... а остальные дома, - сказал он.
«Придурок», - обругал он себя.
  «Космогация» у него вылетела случайно.
  Это была полезная книжица. Понятная и краткая... не то, что учебники. Пит иногда почитывал её, перед сном.
- Да? – удивилась она. – А эти?..
- Чего? – спросил Пит с глуповатым видом.
  Он сделал вид, что не понял.
  По правде сказать, у него это получалось убедительно. То ли от привычки... то ли от природной способности.
- Ну, где эти? – спросила Медианна, пошевельнув красным бантом. - Про космога... ну, про чего там.
- М-м... – протянул Пит, соображая.
  Он снова обругал себя... но это не приносило пользы.
  То ли сидящая на подоконнике Медианна его отвлекала... то ли он сам был в этот вечер рассеянный.
- Ну-у... в другом месте, - сказал он. – В одной избушке, в лесу.
- Да?
  Она ему не очень поверила.
  Помня о «космога...» или как её там. Не говоря о четырёх «мушкетёрах». Про мушкет она читала в одной книге.
  Но «мушкетёр»...
- Чего-то ты какой-то... заумный, - неодобрительно заметила она.
  Пит оглянулся, посмотрев на потемневшее море у себя за спиной. Медианна сидела на подоконнике, сложив руки на коленях.
  Рядом.
- Ну... устал, - сказал Пит, оправдываясь.
  Она посмотрела на него, подняв голову.
  В сумерках серые глаза Медианны стали темнее... как и всё остальное вокруг. Стол на потемневшем полу, низкая дверь, потемневший зелёный штоф стены...
  И подоконник.
- Хочешь спать? – спросила она.
- М-м...
  Пит потёр нос.
  Он бы ответил ей... но подумал, что лучше не стоит. В свои двадцать три года Пит прочитал достаточно книг.
  И считал, что знал жизнь.
- Ну... не очень, - сказал он. – Пока...
- А когда захочешь? – спросила она с интересом.
- М-м... после, - пробурчал он.
- Да?
  Она посмотрела на него с ехидностью, поправив халат. Она не стала застёгивать сломанную пуговицу.
  Она была сыта по горло... этой пуговицей.
- Угу.
- Ну ладно, - насмешливо предложила она. – Скажи... я тебе тюфяк дам.
  Пит насупился.
  Медианна устроилась на подоконнике, обняв колено и с любопытством осматривая Пита в затрапезной одежде. Плащ он скинул в комнате с очагом, где она их поселила. А теперь сидел в старой серой рубахе. Купленной в корчме, у старого живоглота.
  Она хмыкнула.
- А ты чего... так говоришь? – с осуждением спросила она.
- А что?
  Пит покосился на Медианну... и полуоткрытую ногу с поднятым коленом. Покраснев как рак, он отвернулся.
«Сдурела, что ль...» - подумал он.
  Она сидела, обхватив колено.
  Сделав вид, что сумерки уже достаточно сгустились... и ногу под разошедшимся халатом не очень видно.
  Просто она устала сидеть.
- «Ви-облу», - передразнила она.
«Вспомнила...»
  У него было плохое произношение.
  Пит давно уже скитался в земле за Проливом. Но так и не привык говорить на их певучем диалекте.
  В отличие от Мака.
- А что? - сказал он. – У нас так говорят...
  Она посмотрела на него, надув губы. Она думала не о произношении... и не о «виобле». А что он за человек.
  О чём он мечтает.    
«Тоже мне... «селёдка», - подумала она.
  По белеющему подоконнику поползла чёрная букашка. Пит сидел, не поднимая голову... и глядя на букашку.
  Ползущую в сторону Медианны.
«Чёрная...» - подумал он.
  В комнате стало потемнее.
  Но за окном, на серо-зелёном морском просторе было светло. Медианна поднялась с подоконника, застегнув халат.
- Пошли? – сказала она.
  Пит встал, потянувшись.

  Пит огляделся.
  Уютная комната тоже выходила на сторону серо-зелёного моря. Она была под крышей дома, на третьем этаже.
«Притащила...» - подумал он.
- Вы когда ложитесь спать? – спросила Медианна.
- Спать? – повторил Пит. – Не знаю...
  Он пожал плечами.
- Нет, - сказала она. – Ну, во сколько?
  Она посмотрела на тёмные резные часы в углу комнаты. Пит не видел на Станне часов с маятником.
- Тут? – спросил он.
  Она сделала большие глаза.
- Как это?
- Э-э... ну, в смысле... того, - смутился Пит. – Вообще.
- Да? – серьёзно спросила она.
- Угу.
  Он чуть покраснел.
  Она смотрела на него, о чём-то задумавшись. Он был чужеземец из далёкой земли. Почему он сказал «тут»?
  Она не представляла, насколько далёкой.
- Ну во сколько? – не отстала она.
  Она стояла, прислонясь спиной к тёмному резному комоду с белой салфеткой. На салфетке стояла беловатая фигурка.
«Слон...» - подумал Пит. - «Откуда они знают...»
  Он посмотрел на прислонившуюся к комоду Медианну. Чёрный свитер обтягивал тонкую талию с широкими бёдрами.
- Во сколько? – сказал он. – Ну, часов в девять... когда стемнеет.
- Скоро, – сказала она, посмотрев на часы.
  Девятый час.
  Половину окна косо закрывала белая занавеска, забранная в петлю. В полуоткрытое окно задувал ветерок.
- Угу.
  Пит слегка ухмыльнулся.
  Он подумал, что она перестанет болтать о починке черепицы на крыше, и скажет «спокойной ночи».
- А вы? – спросил он.
  Питу было плевать... но он поинтересовался из вежливости.
- Мы?.. – протянула она, косо поглядев на него.
- Угу.
- Кто?
  Пит замешкался, соображая.
- Э-э... ну... все, кто тут живёт.
- В городе? – уточнила она.
  Пит вспыхнул.
  Он посмотрел на Медианну у комода, и у него покраснели уши. Ему показалось, что она над ним насмехается.
- Не, - сказал он. – Тут... у вас дома.
  Она не ответила.
  Сумеречный свет из открытого окна попал на красный бант у неё на голове. Сбоку бант был тёмно-красный.
- А-а, - протянула она.
  Пит стоял, переминаясь с ноги на ногу. Ему надоело с ней болтать, и он хотел поскорее пойти к своим.
  И отдохнуть.
- Когда как, - туманно ответила она.
- Почему?
  Питу было совершенно до лампочки, когда она ложится спать. А также где и как. Какое ему до неё дело?
  Но у него вылетело случайно.
- Ну... потому, - сказала она.
  Она поглядела в пол... на носок своего ботинка.
  Медианна не хотела выкладывать ему сразу всё... О том, как она живёт и с кем. У неё было двое детей.
- А, - сказал он.
  Пит переступил с ноги на ногу... в недоумении, когда она его отпустит. Он пока ещё надеялся поужинать.
  Со всеми вместе.
- Ну хочешь, здесь ложись, - сказала она, показав на полог.
  Пит захлопал глазами.
- Ты чего... это ж твоя спальня.
  Он подумал, что она уступает ему место... как гостю. А сама ляжет на полу... ну, на белой шкуре в гостиной.
  Внизу.
- Ну и что? – спросила она с обезоруживающей простотой.
  Она посмотрела на Пита серыми глазами. Он опустил голову, проведя взглядом по чёрному свитеру.               
- Ну-у... – сказал он.
  Такого он не ожидал.
  Вообще-то, тут он не собирался с ней особенно церемониться. С какой стати?.. Это был не тот случай.
  Но...
- Да ну тебя, - сказал он.
- А чего?
  Она заглянула ему в лицо.
- Не-е, - сказал он.
- Ну... а где ж ты будешь спать? – спросила она.
- Хм... с Макком, - сказал он, пожав плечами. – Как всегда...
  Она прыснула.
- Ну, пойдём, - сказала она.
- Куда?
  Он не двинулся с места.
- Я тебе покажу, - сказала она. – Кое-что...
  Она прислонилась к тёмному шкафу, посмотрев на него выразительным взглядом. Он отступил на шаг.
«Совсем спятила?..» - подумал он.
  Она протянула белую руку с красной повязкой на запястье. Красный ситцевый халат чуть расходился.
- Ну, не бойся, - сказала Медианна, прикоснувшись к нему.
  Она потянула его за рукав.
  Пит потащился за ней, пожав плечами. Подумаешь... она его не съест. Но подходя к двери, он вспомнил про отчёт.
  Она открыла тёмную дверь.
- Не... не пойду, - произнёс он, оскорбительно посмотрев на неё.
  С целью отучить её... от этих повадок. 
  Он утонул в серых глазах Медианны. На тёмном полу около шкафа валялся высокий бордовый ботинок со шнурками.
  Он отделался от её руки.
- Не-ет?
  Она задумалась.
  Медианна в чёрном свитере посмотрела на Пита, вытянув губы. Пит нескладно переступил с ноги на ногу.
  Но она не обиделась... или не заметила. 
- Да ну, - протянула она. - Пошли.
  Питу стало стыдно.
  Медианна повела его по тёмной лестнице. Тут почти ничего не было видно, и она держала его за руку.
  Поскрипывали ступеньки.

  Они вошли в комнату, и Пит с удивлением огляделся.
  Четыре зелёные стенки сходились в потолок, как обитый тканью бутон. По сторонам от окна были два полога.
  За окном голубело небо.
- Тут...
  Медианна отпустила руку Пита.
  Из-за холщового полога высунулось личико с рыжими косичками. Девочка раскрыла глаза от удивления.
- Ой, мамочка! – закричала она.
  Она подбежала к Медианне, выскочив из кровати. Медианна отступила, чуть коснувшись Пита бедром.
- Вот, - сказала она, оглянувшись на Пита. – Мири...
  Девочка прижалась к ней.
  Медианна смущённо посмотрела на Пита, погладив по голове дочку. Та обняла маму, обхватив за бёдра.
  Мама в чёрном свитере нагнулась к девочке, поглядев на Пита.
- И вон...
  Она кивнула на полог.
  Покосившись на халат до колен, Пит подошёл к постели. За пологом сладко посапывал мальчик лет девяти.
- Ригги, - сказала Медианна, подойдя.
  Пит сконфузился.
  Он не любил возиться с детьми. У него не было на это времени. И он не имел понятия, что ему делать.
- Нравится? – спросила Медианна в чёрном свитере, касаясь Пита.
  Питу стало жарко.
  В синем небе темнели черепичные крыши. Блеснул шпиль от скрывшегося за крышами малинового заходящего солнца. В открытое окно лился вечерний воздух.
  Прямо из синих сумерек.
 «Натопила...»
- М-м... угу.
  Дети были хорошие.
  Девочка была очень миленькая. Да и мальчик с тёмно-русыми волосами не хуже. Но-о... и что из того?
  Пит в замешательстве посмотрел на Медианну.
«Чего ей надо?..»
- Пошли? – спросила она.
- Угу.
  Пит был не в духе.
  С одной стороны, ему было интересно с Медианной... ходить по дому. Но с другой стороны, не нравилось.
  Она делала, что хотела.
- Не, - сказала она. – Туда...
  Она показала на стену, обитую выцветшей зелёной тканью. Солнце скрылось, и стена потемнела. В стене у тёмного шкафчика была дверка.
  Почти не заметная.
- Подвинься, - сказала она.
  Пит посторонился от Медианны, чтобы не задеть её чёрный свитер. Она пошла в полутьму за дверью.
- Пошли, - сказала она.
  Закрыв дверку, она задела Пита пышным бюстом. Он оглянулся, следуя за Медианной с красным бантом.

  Они поднялись в её спальню по скрипучей винтовой лестнице, за потайной дверкой в комнате у детей.
«Ещё лестница...» - с недоумением подумал Пит.
- Постой, - сказала она, остановившись.
  Пит оглянулся.
  Она стянула через голову чёрный свитер, оставшись в красном халате. Она бросила свитер на тёмный стул.
  Пит вытаращил глаза.
- Т-ты чего?
- А что?
  Пит смешался. 
  Она полуоткрыла рот в недоумении. Он чуть покраснел, лихорадочно придумывая ответ. Понятный и подходящий для обоих.
- Э-э... разве у вас так принято? – в растерянности пробормотал он.
- Что?
- Ну... вот это.
  Он неопределённо махнул рукой.
- Э-э...
  Она расширила глаза.
- Скажешь тоже, - произнесла она чуть обиженно. - Жарко...
  Питу стало совестно.
  Она посмотрела на него с упрёком. Пит смутился, залившись краской. Она смотрела, не отводя от него глаз.
- Охальник, - вызывающе сказала она.
- Ну... извини, - выдавил он.
  Она надула губы.
  Пит почувствовал себя подлецом. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу... не зная, что теперь делать.
- Ну пошли, - с беззаботным выражением сказал он.
- Ага, - сказала она.
  Она беспечно посмотрела на него.
  Медианна с красным бантом на русой косе была довольна, что напугала Пита. Она и не думала на него сердиться.
«Так ему и надо», - подумала она.
- А куда? – спросила она.
  Пит растерялся.
- Н-не знаю, - сказал он.
- Хм...
  Она оглянулась на полог кровати, около тёмного шкафа. За стёклышками шкафа стояла тёмная бутылка, отливающая зеленью.
  И тёмные книги.
- Ну сиди тут, - сказала она.
- Не, - потупился Пит, уставившись в пол. – Мне спать пора... 
  Медианна прыснула, посмотрев на него.
  Пит опустил голову, словно его прогоняли спать. Так она прогоняла своих детей, после девяти часов.
  Когда у неё собирались гости на Новый Год.
- Ты чего? – спросил Пит.
- Так, - сказала она, поправив халат.
  Дома она носила другие халаты, более подходящие. Но те были в стирке. А этот сел, и был ей немного мал.
  В обтяжку.
- Ну я пошёл? – сказал он.
- Давай, - сказала она.
  Она посмотрела на него, и ей стало смешно.
  Подняв пятку, она попрыгала на одной ножке у шкафа, по тёмным квадратам паркетного пола. Пол чуть поблескивал от воска.
  В шкафу звякнуло.
- Ты... чего это? – выговорил Пит, выпучив глаза.
  Медианна была намного старше него.
  Стройная фигуристая девушка казалась ему полностью зрелой молодой женщиной. Во всех отношениях.
- Ничего, - сказала она.
  Она прыгнула.
  Пит посмотрел на покачнувшийся красный бант на голове у Медианны. Он покосился на полные бёдра.
- Ты любишь играть в классы? – спросила она.
- Что я, свихнулся? – угрюмо буркнул он.
- А я люблю, - сказала она. – С детьми...
  Пит посмотрел на тонкую талию Медианны, и у него покраснели уши. Он ещё не привык... к этому.
  Пуговица на халате снова расстегнулась. 
- Ну я пошёл, - сказал он.
- Ага, - сказала она.
  Спускались сумерки.
  Пит пошёл к низкой двери. Снаружи из окна потянуло прохладным воздухом с солёным морским привкусом.
  Но ему было немного жарковато.
- Эй, - окликнула его Медианна.
  Пит оглянулся у двери, и у него упало сердце. Он почувствовал, что решается его судьба... не в ту сторону.
  Впрочем...
- Скажи брату, что у меня есть лечебная настойка от простуды, - сказала она, на прощанье. – Пусть возьмёт.
  Да-а... у Мака был насморк.
  Медианна стояла и смотрела на Пита, подогнув ногу. Она была у самого окна, и бордовый бант темнел в синем вечернем небе.
- Угу, - сказал он.
- Ну... и приходи, - чуть запнулась она. – Если захочешь...
«Угу... нашла дурака.»
- Ага, - пообещал он.
  Но в эту минуту она задумалась о своей судьбе... и вообще, о жизни. И не поняла, шутит он или нет.

- Ой, Пит!.. – воскликнули девочки, вскочив с подоконника.
  Они подбежали к Питу, повиснув на нём. Как детишки подбегают к отцу, после получасовой разлуки.
  Пит крякнул.
- Да ладно, - сказал он. – Чего вы?..
  Он пока не привык к такому обращению с их стороны. Оно появилось недавно, во время этого похода. Папы не было…
  Пока.

  Они сидели за столом.
- Ну как там? – спросил Мак.
  Он был доволен, что всё обошлось. Насколько он понимал. Он знал Пита... у него был бы другой вид.
- Ничего, - неохотно буркнул Пит.
- Не приставала?
- Хм...
  Пит посмотрел на девочек.
  Они забрались на низкий подоконник из белого камня, глядя на серо-зелёное море с белыми барашками.
- Не, - сказал он. – Не очень.
- А ты ей... не досаждал? – спросил Мак.   
  Он стал осторожным.
  Пособия молчали об обычаях на Станне. Определялся только тип культуры. А это не могло помочь.
  В случае чего.
- Подумаешь, - сказал Пит. – Чего с ней станется...
  Мак хмыкнул.
  Не хватало и тут осложнений... У него было представление об отношении к вдовам, в культурах типа «А».
  У него вытянулось лицо.
- В каком смысле? – спросил он.
- В обычном, - огрызнулся Пит.
  Мария на подоконнике толкнула в бок Митанни. Та обернулась, убрав с лица прядь белокурых волос.
  Море за окном потемнело.
- Тс-с.. опять ругаются, - понизив голос, сказала Маша. 
- А, - сказала Митанни, убрав с лица волосы. – Ничего... у них так положено.
  Синело небо.
  С бескрайнего морского простора тянуло ветром. Порывистый ветер вздымал потемневшие серо-зелёные волны.
- Да? – удивилась Мария.
- Угу... я в пособии читала, - сказала Митанни. – Про отношения в мужском отряде при отсутствии женщин.
  Мария сделала большие глаза, махнув длинными ресницами. Она конечно знала, что Митанни всё помнит.
  Но не привыкла.
- А мы?.. – спросила она.
  Она повозилась на подоконнике, прислонившись к стене. Стена была толстая, как в неприступном замке.
- Не зна-аю... – протянула Митанни, раскрыв глаза.
  Она была девочкой... а вовсе не женщиной. Вот ещё... Но в том пособии это понятие не уточнялось.
- Чего вы там шепчетесь? – спросил Мак.
  Девочки сели на подоконнике, обняв колени... и смотря на них. Он увидел белеющие лица с тёмной синевой глаз на фоне синего неба.
- Ничего, - сказала Мария.
«Ещё не хватало...» - подумал он.
  На столе горела свеча.
  Пит поглядел на пирог с кислой капустой и жареным луком. Служанка из последней корчмы готовила ничего.
- Ну как она... осталась довольна? – снова уточнил Мак, немного запнувшись.
- Ну, - добродушно сказал Пит. – В порядке...
  Он предвкушал добрый ужин.
- Точно?
- Ну, - сказал Пит. – А чего ей надо?..
  Он откусил солёный огурец.
  Возле полотняного платка с пирогами и солёными огурцами на столе стояла фляга с водой из родника.
- А чего она сказала?
- Когда?
- Ну, когда прощалась?
- А-а... чтоб ты лечебную настойку взял, - сказал Пит, жуя. – От простуды...
  Сгущались сумерки.
  Мак подумал, смотря на оплывшую горящую свечу на тёмном столе. Свеча не освещала всей комнаты.
  Но в сумерках было не так темно.
- Ну пойди возьми, - сказал он. – А то ещё обидится...
- Была охота, - хмыкнул Пит. – Сам иди.
  Он подумал о серых сумерках у Медианны с красным бантом... словно избавился от очарованного сна.
  Наяву.
- Ты чего? - спросил Мак, открыв рот. – Ты её лучше знаешь...
- Ну, – сказал Пит, хохотнув. – Теперь ты узнаешь.
- Дурак, что ли? – сказал Мак. – Она ж сказала, настойку взять...
  Пит хмыкнул.
- Настойку, - проворчал он. – Она тебе дала... и тебя звала, - добавил он, посмотрев на Мака с ухмылкой.
- Чего ты боишься, - сказал Мак, пытаясь его уговорить. – Ты же уже ходил...
- Ну, - сказал Пит, хохотнув. – Теперь твоя очередь.
  Он откинулся на спинку стула.
  Мак подумал, смотря на горящую свечу. По всем обстоятельствам, выгоднее идти Питу. В данном случае.
  Он посмотрел в глаза Пита.
- Слушай, - сказал он. – Сам знаешь... я бы пошёл. Но не могу... понимаешь?
  Пит нехотя поднялся.
  Он понимал, что Мак посылает его не по уставу. В случае с Питом ему было плевать на устав. Он пошёл бы сам.
  Но не мог.   
- А ужин? - спросил Пит, посмотрев на стол.
  Мария прыснула.
  Она почти никогда не была голодной... и пристрастие к еде двух повидавших виды солдат ей казалось смешным.
- Не бойся, - сказала она. - Останется...
  Пит повернулся, посмотрев на неё исподлобья. Он не обижался на шутки... Но у него было плохое настроение.
  В данный момент.
- Подождём, - сказал Мак. – Только не тяни там...
- Ну, - сказал Пит.
  Он голодно посмотрел на стол с едой. Сходить за настойкой недолго... Но у него было предчувствие.
- Только смотри... туда и обратно, - сказал Мак. – Без всяких... э-э... задержек.
- Угу.
- Постой...
  Пит обернулся.
  Мак встал со стула и потянул Пита за рукав, пошептав ему на ухо. У него появились новые соображения.
- Ладно... – сказал Пит, помрачнев.

- А, пришёл? – сказала Медианна, подняв голову.
  Ещё не стемнело. 
  Она сидела за столом со свечой, читая старинный фолиант. Ветер раздувал белую занавеску в открытом окне.
  Она не ложилась спать.
- Угу, - хмуро сказал Пит.
«Обрадовалась...»
- Ну, чего тебе? – спросила она.
  Она посмотрела на книгу с тёмным переплётом, на столе со свечкой. Подвинув книгу, она снова подняла голову на Пита.
- Э-э... – сказал Пит, смутившись. – Лечебную настойку... для Макка.
- М-м... для Локо?
  Она махнула тёмными ресницами, в желтоватом свете от горящей свечи. В окне синело потемневшее небо.
  В комнате были сумерки.
- Ну, - буркнул Пит.
  Ему почудилось, что она насмехается. Но-о... этого не могло быть. Она не знала этого слова. Если только...
- Э-э... какую? – сказала она.
  Она поправила красный бант на голове, невинно посмотрев на него. Перед ней горела свеча на столе.
- Ну, ту... лечебную, - ещё сильнее смутился Пит. - Помнишь, ты обещала?..
- А, - сказала она.
  Медианна взяла со стола свечу в подсвечнике. Она подошла к Питу, оглянувшись на раскрытую книгу.
- Пошли, - сказала она.
  Пит простодушно последовал за ней.

  Пит шёл следом.
  Она пошла по изогнутому проходу, поднимавшемуся в середине на несколько ступенек. Проход был узкий. Пит провёл рукой по тёмной стене, поворачивающей вправо. Тёмная стена была чуть влажной.
  В конце показалась тёмная низкая дверь.
«Как подземелье», - подумал Пит. - «Заведёт ещё...»
- Заходи, - сказала она.
  Она открыла дверь, пропуская его.
  Он смутился, коснувшись плотного бедра Медианны в красном халате. Дверь заскрипела, закрываясь.
  Она задула свечу.
- А ты больше не будешь? – спросила она.
- Чего?
  Медианна прислонилась спиной к тёмной двери. Прямо напротив двери синело окно под крутой крышей.
«Мансарда...»
  Он осмотрелся.
  В потемневших неструганых досках косой стены синело окно. В окне темнели крыши в синем небе.
«Крыша...»
- Ну... ко мне приставать?
- Я? – оторопел Пит, посмотрев на Медианну у двери.
  Он попытался прочесть в серых глазах, серьёзно она говорит или нет... но стал утопать в серой бездне. 
- Ага, - сказала она.
- Ты чего... когда это? – возмутился он.
- Ну... там.
  Она махнула рукой.
- Ты чего... того? – спросил он.
  Но она не собиралась уступать ему. Она стояла, прислонившись к двери и не сводя с него серых глаз.
- Да? – с подковыркой сказала она. – А почему ж ты извинялся?
  Пит пожал плечами.
  Он не нашёл, что на это возразить. Во всяком случае, пока что... до лучших времён. Она положила его на лопатки.
«Хм...»
- А, подумаешь, - бездумно хохотнул он.
- Да? – иронически сказала она.
  Пит посмотрел на Медианну с полным бюстом, прислонившуюся спиной к двери. Она стояла, как будто защищая дверь.
  Он огляделся.
- А чего такого, - проговорил он, натянуто улыбнувшись. 
  Медианна посмотрела на него, наклонив голову набок. Пит отвернулся от неё, немного насупившись.
- М-м... – протянула она в раздумье. – Так и быть... я тебя прощаю.
«Подумаешь...»
  Пит надулся, отойдя к окну.
  Поискав крючок на старом окне, он выглянул из него. С обоих боков от него была черепичная крыша.
- Ну пойди сюда, - сказала Медианна, прислонясь спиной к двери. – Не бойся...
  Она догадалась...
  Пит не любил, чтобы девушки сомневались в его презрении к опасности. И легко поддавался на эту удочку.
- Ну... чего тебе? – хмуро спросил он.
  Он подошёл.
  Она протянула руку, чтобы потрогать его голову. Пит хотел увернуться... но подумал, что это глупо.
- Что это? – спросила она.
  Она прикоснулась к его голове.
  Он непроизвольно отпрянул, мотнув головой. Покрасневшая шишка у него на лбу пока ещё болела.
  Она отвела руку.
- Так, - сказал он. – Одна сво... одна зараза стулом задела.
  Она уставилась на него.
  Пит не знал, что тут прилично, а что нет... и в каком обществе. Да он и не знал, в каком он обществе.
  Тут.
- Случайно, - добавил он.
  Он увидел, что она хлопает глазами.
  То ли от удивления, то ли от недоумения. Почему он ужинал, а ему случайно заехали стулом по голове.
  Она смотрела на него, округлив серые глаза.
- Старая?
- Кто?
- Ну... эта.
  Пит покрутил головой.
  Он посмотрел на Медианну, открыв рот с дурацким выражением. Он не понял, о чём она спрашивает.
- Э-э... кто? – в недоумении спросил он, уставившись на неё.
- Ну, которая тебя стулом огрела, - сказала Медианна с красным бантом, еле подавив смех. - По башке?
  Она прыснула.
- А-а, - сказал Пит.
  Он понял.
- Не, - сказал он. – Почему... это какой-то мужик.
- Да?
  Медианна склонила голову набок, пошевельнув красным бантом. Красный бант потёрся об тёмную стенку.
  Дверь была ниже головы.
- Угу... громила, - подтвердил Пит.
  Чтоб она не подумала, что он сам бросается на людей. Как туземец... или разбойник с большой дороги.
- Вы чего, подрались? – спросила она.
  Она с любопытством посмотрела на него.
- Ну, - сказал Пит. – Эта гни... дурак протянул ногу, а служанка не могла пройти. Я его... э-э... поругал, а какая-то пад... рыжая стерва огрела меня по башке.
  Пит запнулся.
  Медианна у тёмной дубовой двери слушала Пита, не обращая внимания на то, какие слова он употребляет.
  Пит осмелел.
- Мужик? – понимающе кивнула она.
  Она стояла, прислонясь спиной к двери.
  Пит остановился около Медианны в старом красном халате, не успев отойти на приличное расстояние.
- Ну... ни с того, ни с сего, - добавил он.
- Да?.. – серьёзно спросила она.
  Она чуть не прыснула.
- Угу.
- М-м... а почему ж у тебя только шишка? – спросила она.
- Ну... увернулся, - пожал он плечами.
- А-а, - протянула она. 
  Она посмотрела на Пита с уважением.
  Простодушно, без всякой задней мысли. Но на Пита это подействовало. У него была такая слабость.
- А потом? – спросила она, стоя спиной к двери.
- А после остальные набросились... как э-э… как собаки, - сказал Пит. – Ну... мне один в мор... в подбородок заехал.
- А это?
  Она показала пальцем.
- А это... не помню, - сказал Пит. – Уй...
  Он тронул синяк под глазом.
  Медианна смотрела на него, чуть расставив ноги. Потрогав свою шишку, Пит довольно расплылся в улыбке. Она подумала, сколько у него синяков.
  Везде.
- Что... так и побили? –  спросила она, подогнув ногу.
  Медианна с красным бантом пожалела Пита.
  Она посмотрела на него, облизнув губы. С неодолимым желанием положить его в постель... и полечить.
  Примочками.
- Ну... немного, - сказал Пит в замешательстве.
  Он поморгал.
  Медианна имела в виду не то, что он... а совсем другое. Он бы не стал настаивать на том, что его побили.
- А как же Локо? – вспомнила она. – Его тоже побили?
  Она стояла, подогнув коленку.
  Пит покосился на ногу Медианны в старом ботинке. В маленькой комнатке с косой стенкой был потемневший деревянный пол.
  Пит отошёл.
- Какой...
  Он осёкся, вспомнив про Мака.
- А, - сказал Пит, сев на табуретку. – А он был занят...
- Чем? – спросила она.
  Медианна качнула головой, неодобрительно поджав губы. Пошевелился красный бант у неё на голове.
- Ну, - сказал Пит. – Что делал... девочек сторожил.
- Да?
  Медианна задумалась.
  Она позавидовала девчонкам, у которых молоко на губах не обсохло. Пусть они и сёстры... в чём она не сомневалась.
  Почти.
- А где? – спросила она.
- Откуда я знаю, - сказал Пит. – Тут у вас... в каком-то городишке.
- У нас?..
  Медианна у тёмной двери с недоумением посмотрела на Пита. Он покачнулся на табуретке возле стола.
- Ну, - сказал он. – Тут, в этой земле... в Эульскай.
  Стало темнее.
- Зажги свечу, - сказала она, кивнув на стол.
- Угу.
  Пит взял огниво.
- На.
  Она протянула ему подсвечник.
- Туда, - сказала она.
  Она кивнула головой на табуретку около тёмной косой стенки. Рядом с табуреткой синело окно мансарды.
 
  Они молчали.
  Медианна думала о своём... а Пит думал о том, сколько жителей в этом городе... и что они тут делают.
- Вот негодники, - сказала она, поёжившись от вечернего холодка.
- Кто?
  Пит удивился.
- Ну... мужичьё, - сказала она. – В кабаке... 
  Он потрогал шишку.
  Она прищурила серые глаза, посмотрев на колеблющийся свет горящей свечи. На табуретке застыл воск.
  Свеча оплыла.
- Угу, - согласился он.
  На стенах чердачной комнатки плясали тени, от свечи на табуретке. Пит вспомнил о драке в том трактире.
- Пришлось его пестиком огреть, - добавил он, в своё оправдание.
  Он сбился.
  Рассказывая о потасовке, он отвлёкся... и немного перепутал. У него было оправдание... но совсем другое.
- Дурачьё, - сказала она.
  Она задумчиво потрогала косу.
  Пит посмотрел на грудь Медианны в красном ситцевом халате, с отколотой пуговицей чуть ниже колен.
- Ну что... полечить тебя? – спросила она.
  Пит разинул рот.
  Медианна отошла от двери, облокотившись на стол. Она чуть прикоснулась коленом к Питу на табуретке. 
- От чего? – удивился он.
  Почувствовав тепло от колена, он отодвинулся. В окно задувал прохладный ветер с сумрачного неба.
- От всего, - сказала она. – Сам не знаешь?
  Пит подумал.
  Он был не подготовлен к такому наступлению с её стороны. Но и не совсем понимал, чего она хочет.
  Тут.
«Хм...»
- От шишек, что ли? – спросил он, беспечно хохотнув.
  Но-о...
  Может, тут это принято? Он не понимал местных... и скрытую от него чужую жизнь, похожую на исторический роман о старинных временах.
  Но только с виду.
- У меня есть комнатка  на чердаке, - пояснила она. – Полежишь там дня три... или четыре.
  Пит хмыкнул.
  Он посмотрел на лицо Медианны в полутьме от свечи. Она стояла, прислонившись к столу, спиной к синему окну.
  С бесконечным вечерним небом.
- А я буду к тебе приходить, - поспешно прибавила она, повернув голову к Питу. - Примочки делать...
  Медианна посмотрела на него, в сумеречном свете из окна.
  Питу показалось, что она чуть порозовела от смущения. За окном было ещё светло, но в комнате не очень.
- Какие?
- Ну... какие надо, - сказала она.
  Пит представил себе эту буколическую картину. Потом ещё... Он покраснел от стыда, подумав о Маке с девочками.
  И особенно о Митанни.
- Не, - мотнул головой Пит.
  Медианна полуоткрыла рот, пошевельнув красным бантом.
  В ней было что-то особое... покрытое тайной. Пит почувствовал, что он на неведомой чужой планете.
- Ну чего ты, - сказала она. – Думаешь, я не могу?
- Чего?
- Ну... лечить, - сказала она.
- Хм... откуда я знаю, - сказал Пит, пожав плечами.
- Ну... хочешь попробовать?
- Чего?
- Сам знаешь.
- Не, - сказал Пит. – Неохота...
  Она качнула головой с бантом, посмотрев на него в сумерках. Свеча горела на табуретке с другой стороны стола.
  В полутьме чердака плясали тени.
- Что, не веришь? - спросила она. - Я тут тебя полечу... и ты у меня будешь как огурчик.
«Угу...»
  Пит скептически хмыкнул.
- И твои тоже отдохнут, - сказала она. – Пока...
  Она села на стол, повернувшись к нему и качнув ногами в стоптанных красных ботинках. Тёмный стол у окна даже не скрипнул.
- Пока?
  Пит с подозрением посмотрел на сидящую на столе Медианну в красном халате. Она повернулась к нему.
- Ну, - сказала она.
- А потом?
  Он смутился, опустив голову.
- А пото-ом? – протянула она.
  Она посмотрела на него, сидя на столе. Подняв глаза на Медианну на столе, он растерялся. У него покраснели уши.
  Он отвернулся.
- Ну-у... будешь как сыр в масле кататься, - пообещала она, посмотрев на него с непонятным выражением.
  Она сдвинула колени, держась руками за стол.
  Питу почудилось, что она сказала другое. Не то, что он услышал... а то, о чём он имел смутное представление.   
  Раньше.
- Не-е, - сказал он.
- Ну чего ты, - сказала она. – Не бойся...
  Она просила его, как девятилетнего мальчика. Пит почувствовал себя, как в детстве. Со странным ощущением. 
- Ну давай?
- Чего?
- Сам не знаешь? - сказала она.
- Да ну тебя, - сурово сказал Пит. – Ничего я не знаю...
  Она соскочила со стола.
- Ну ладно, - сказала она. – Пошли отсюда.
  Пит поднял голову, качнувшись на табуретке.
- Спать?
  Она фыркнула, непонятно посмотрев на него.
- А чего... ты хочешь?
  Она качнула бантом, не спуская с него глаз.
- М-м...
  Пит смешался.
  Медианна мешала ему соображать, уставившись на него. Она шагнула к нему... Он нехотя встал с табуретки. 
- Нет? – сказала она.
  Она посмотрела на него, наклонив голову.
- Ну-у, - протянул он.
- Ну? – иронически повторила она.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Он хотел спать... но его одолевали сомнения. В себе он не сомневался... но насчёт Медианны не был уверен.
- Ну-у, - сказал он. – После...
- После чего?
  Медианна недоверчиво раскрыла глаза, не отрываясь от Пита. Он помялся, стоя у потемневшей стенки. 
- Э-э... – сказал Пит, чуть покраснев.
  Он почувствовал, что ляпнул... что-то неподобающее, в её обществе. Но не знал, что это может быть.
- Ну-у... после ужина, - сказал он.
  Она непонятно посмотрела на него.
  Синева за окном становилась темнее. На зелёные медные шпили и черепичные крыши спускались сумерки.
  Она хмыкнула.
- Чего... дать тебе? - спросила она, подойдя к нему.
  Пит отступил на шаг.
  Комнатка под крышей была маленькая, как у папы Карло. Пит задел головой о потемневшую косую стенку.
- Чего?
- Поужинать, - пояснила она.
- Не, - смущённо отказался он. – У нас своя еда...
- Подумаешь, - сказала Медианна, подогнув коленку. – У меня всего полно... думаешь, я тебе не дам?
«Строит из себя...» - подумал Пит.
  Он подумал о холодном мясном пироге у Олеманны, и ему захотелось есть. Последний раз они ели часа в три.
- Слушай, пойдём ко мне... и у меня поедим? - придумала она.
- Э-э... к тебе? – переспросил он.
  Он не понял.
  Она посмотрела на него, пытаясь понять... проголодался Пит после своего похода... или пока не очень.
  В спальне не было еды.
- Угу, - сказала она. – В столовую.
  Пит поморщил нос с двумя веснушками.
  До вечера они тряслись по разбитой ухабистой дороге. Он устал, и было не до забав в столовой. А тут ночь на носу.
  Пора спать.
- Ну пойдём на кухню, - предложила она. – Если хочешь...
  Пит подумал.
  Переться на кухню... ждать, пока она подаст еду... и сидеть с ней до ночи. Нет уж... Он был готов завалиться спать и без ужина.
  Сразу.
- Не, - сказал он, потерев глаза. - Не хочу...
  Медианна подошла к стенке, пошевельнув красным бантом.
  Пит повернул голову к окну. Последний луч заходящего солнца блеснул на верхушке зелёного медного шпиля.
- Ах так?
  Пит опустил голову.
  Медианна стояла у стены, подогнув ногу... и молчала, смотря на него в потемневшей от сумерек комнатке. 
  У него покраснели уши.
- Ну... не хочешь, не надо, - едко сказала она, чтобы его уколоть.
  Пит ничего не ответил.
  Он стоял перед Медианной, переступая с ноги на ногу. Он не мог просто уйти... тем более, что Мак поручил.
- Тут темно, - сказала она, помолчав. – Пойдём на ту сторону.
- Какую?
- Там, где море, - пояснила она.
- А-а, – нехотя произнёс он. – Ну ладно...
  Пит не знал, что придёт Медианне в голову после... и что она сделает. Но ему было неудобно отказать ей.
  Он вспомнил.
- А где настойка? – наивно спросил он.
- Там, - беспечно сказала она. – На той стороне...
- Да?
- Угу...
  Пит не очень поверил.
  Но... она была хозяйка тут, в этом доме. И он не мог ей указывать, что делать. Даже если бы и захотел.
  Особенно в их положении.
«Ничего... потянет, и даст», - подумал он.

  Она взяла свечу.
  Они пошли по тёмному коридорчику, кончавшемуся лестницей. Медианна подождала его, подняв свечу.
- Не упади, - сказала она со смешком.
  Она стала подниматься по тесной скрипучей лестнице. Пит оглянулся на шорох, поднимаясь вслед за ней. 
«Полезла...» - подумал он.
  Поднимаясь по лестнице в темноте, он не видел свечи... её загораживала тёмная фигура Медианны в халате.
- На, - сказала она.
  Она протянула руку, не оглядываясь. Пит этого не ожидал... рука Медианны поместилась в его ладони.
  Он чуть покраснел.
«Куда она потащилась?..» - с опаской подумал он.
- Пошли, пошли, - сказала она.
  Она оглянулась.
  Свеча освещала лестницу перед ней, и лица Медианны почти не было видно. Только глаза блеснули в тени.

  Они были под самой крышей.
  На чердаке стоял топчан с наброшеннной на него выцветшей периной. От стенок пахло сосновой смолой.
«Запасной...» - подумал Пит, посмотрев на топчан. - «Для гостей, что ль...»
  Медианна села на ситцевую перину, чуть покачавшись. Свечку она поставила на табуретку под окошком. 
- Садись.
- Не-е, - сказал Пит.
«Спасибо...» - подумал он.
- Ну как хочешь.
  Она посмотрела на него, приятно улыбнувшись.
  Постояв и оглядевшись, Пит подошёл к синему окошку. В комнатке на чердаке больше ничего не было.
  Она поворочалась и села, обняв колени.
- Э... а чего это?
  Пит кивнул подбородком.
  У неё показались красные наколенники, отрезанные от вязаных рукавов. Только сейчас, на перине... когда она стояла, их было не видно.
- Где? – спросила она.
  Она округлила глаза в синем свете сумерек.
- Вон, - кивнул он.
- А, - догадалась она. – Наколенник...
  Она отодвинула край халата, открыв на своей ноге красный наколенник. Он кончался чуть выше колена.
- Зачем? – удивился Пит.
  Он знал про железные наколенники в доспехах у стражников и рыцарей, но это... такого он ещё не видал.
- Угадай, - сказала она.
  Пит помолчал.
- Ну? – сказала она.
  Она подтянула чуть съехавший красный наколенник, подняв край халата. Питу стало неловко, и он отвернулся.
- М-м... чтоб было мягче? – предположил он.
- Что?.. 
  Она широко раскрыла удивлённые глаза.
- М-м...
- Чего мягче?
  Она уставилась на него.
- Ну... не знаю, - чуть покраснел Пит.
  Сам не зная, почему.
- Балбес ты, - сказала она.
- А чего?..
  Пит заморгал зеленоватыми глазами.
- «Мя-ягче», - передразнила она.
  Она замолчала, рассматривая его со старой перины. Пит поглядел на пышную особу в полинявшем халате.
  Ему стало неловко.
- А чего? – спросил он.
- Чего... чтоб не простудиться, - сказала она. – Балда... 
  Пит переступил с ноги на ногу.
- А ты чего... больная? – удивился он.
  Медианна в старом халате с тонкой талией была довольно молодая, лет тридцати пяти... или тридцати. И отнюдь не больная.
  А наоборот.
- Сам ты больной, - сказала она, фыркнув. – У тебя что, не бывает?..
- Чего?
- У меня коленки побаливают от сырости, после дождя.
- А сейчас?
  Она поглядела на него, пошевелившись на зашуршавшей перине. На белых коленях открылись красные наколенники.
- Сквозняк, - пояснила она. – Понял?
  Пит кивнул.
  Он не так, чтобы понял. Лично он никогда не замечал сквозняков. А слышал о них только от стариков.
  И то не всех.
- Где?
- Тут, - сказала она. – Чего пристал?
  Пит замолчал.
  Медианна тоже замолчала, задумчиво смотря в синеву сумеречного окошка. Пит покосился на красные наколенники.

  В сумерках на чердаке стояла тишина.
- Это мой муж сколотил, - промолвила Медианна, с гордостью показав на топчан. – Специально для меня.
  Она мечтательно оглядела комнатушку со старым топчаном... как сказочный замок. В прохладных сумерках повеяло тайной. Может, так оно и было...
  В другом мире.
- А где он? – ляпнул Пит.
- Не знаю... – задумчиво сказала Медианна. – Я его давно не видела... считается, что он погиб.
- Кэ-э... как это? – выговорил Пит от удивления.
- Так, - сказала она. – Он не вернулся, а прошло больше шести лет.
- А может, он задержался? – сказал Пит.
- Очумел? – сказала она, пожав плечами. - Он обещал вернуться через два года... самое большее.
- Ну и что? – хмыкнул Пит.
- То, - сказала она. – Ты что, ему не веришь?
  Она посмотрела на него, округлив серые глаза. Пит привык к сумеркам, и видел белеющее лицо Медианны.
  Ну... и вообще.
- Я? – поперхнулся Пит. – Ты чего... при чём тут я?..
  Она уселась поудобнее, пошуршав периной. Ситцевая перина была старая, и из неё торчали перья. Они немного кололись.
  Перина под ней продавилась.
- При том, - сказала она. – Не знаешь, и не говори...
  Пит постоял в раздумье.
  Чего он тут делает, на этом полутёмном чердаке?.. То есть, он помнил о настойке для Мака. Но так... смутно. 
- Значит, ты сейчас не замужем? – спросил он.
  Медианна хихикнула.
  Она склонила голову набок, посмотрев на чуть лопоухого Пита с зеленоватыми глазами. Он не очень быстро соображал.
  Правда, она не видела его в деле.
- Ну, - сказала она. – А чего тебе?
  Медианна посмотрела на него, качнув красным бантом. Словно ожидая, что он предложит ей что-то потрясающее.
  И неслыханное.
- Ничего, - пожал плечами Пит.
«Тоже мне, вдова... соломенная.»
  Он неловко переступил ногами. По правде говоря, он устал стоять. Он настоялся у неё в прошлый раз.
- Ну садись, - приветливо сказала она, похлопав по перине.
  Пит сдался.
  Подумаешь... чего тут особенного? Они были одни, на этом чердаке... но не стоило строить из себя пентюха.
- Угу, - сказал он.
  Он сел, утонув в перине. Пит этого не ожидал. Он думал, что перина продавилась под тяжестью Медианны. Он думал, что он легче.
  По неопытности.
- А почему он ушёл? – спросил Пит.
- Кто?
  Она села, притянув к себе ноги.
- Ну... твой муж?
  Она округлила глаза.
- Куда?
  Пит открыл рот.
- Э-э... ты чего, совсем... того? – запинаясь, произнёс он. - Откуда я знаю?..
  Она посмотрела на него, вытянув губы.
  Медианна сидела на старой перине, обняв коленки... а он ждал, что она скажет. Но она ничего не говорила.
- Сам ты ушёл, - сказала она, после молчания.
- К-как это?..
  Пит посмотрел на неё, хлопая глазами. Утопая в старой перине, он пытался не съехать в сторону молодой женщины.
- Перегрелся, что ли? – сказала она.
  Она пошевелилась на ситцевой перине, с удовольствием посмотрев на растерянную физиономию Пита.
- Э-э... как? – спросил Пит.
- Так, - сказала она. – Никто от меня не уходил...
- Ну-у... не от тебя, а... э-э... – растерялся Пит. – М-м... ну, как это... вообще?
  Медианна сделала большие глаза.
  Проваливаясь в перине, Пит приподнялся и подвинулся от неё на приличное расстояние... для сего случая.
  Подальше.
- Да? – с любопытством сказала она.
  Пит пожевал губами.
  Он в недоумении уставился на сероглазую особу с тонкой талией и полными бёдрами. У него покраснели уши.
- Ну? – произнесла она.
  Она шире раскрыла глаза... ожидая, что он скажет.
  Пит посмотрел в синее от сумерек окно. За ним синело бесконечное небо с еле заметно мерцающей звездочкой.
- Ну... твой муж.
- Угу, - сказала она. – И он тоже...
  Медианна сидела, обняв колени, и смотрела на Пита серыми глазами. С таким видом, что от неё никто не уходил.
  Пока.
- Значит, ты... э-э... замужем? – спросил Пит.
«Совсем свихнулась...» - подумал он.
- Ты чего? – спросила Медианна, смотря на него с колен. – Не в своём уме?
- Сама ты... э-э... не того, - сказал он.
  Пит чуть покраснел.
  Он был не достаточно знаком с этой дурой в старом халате... чтобы говорить ей, что он об этом думает.
  По-настоящему.
- Он и не думал от меня уходить, - сказала она.
- А-а... куда же он делся?
- Улетел, - сказала она. - На воздушном шаре...
  Медианна повернула голову.
  Она уставилась на Пита серыми глазами, ожидая замешательства на его лице. И оно не заставило себя ждать.
- Э-э... а разве у вас есть? – оторопел он.
- Чего?
- В... воздушный шар, - запнулся он.
  Она усмехнулась.
- Хм... ты хоть знаешь, что это такое? – спросила она.
  Медианна повернула голову, пошевельнув красным бантом. Она не ожидала от него таких познаний.
- Ну, - хмуро сказал он. – Слыхал...
  Питу стало досадно.
  Даже не слыхавшая о других планетах местная поглядывает на него свысока, считая тёмным  неучем.
  Медианна критически посмотрела на него.
- Ну, что это? – спросила она.
- Ну, э-э... воздушный пузырь, - пробормотал Пит, чуть покраснев.
  Он сообразил, что не стоит показывать своих познаний, тем более в такой области. На всякий случай.
- Эх, ты, - сказала она, хмыкнув. – Воздушный пузырь...
  Медианна поворочалась на перине, повернувшись к Питу. Она сидела, подняв коленки к подбородку.   
  Пит невольно опустил глаза.
- Это огромный шар, из прорезиненной парусины, - поправила она. – Величиной с дом...   
  Она остановилась, покосившись на Пита. Он поднял глаза, чуть покраснев. Она сидела так, что он отвлекался от того, что она говорит.
  Но...
«Перебьётся...» - подумала она.
  Медианна не пошевельнулась, уткнув подбородок в колени... и смотря на Пита в сумеречной полутьме.
  Пит сидел, не поднимая глаз.
- Его надувают горячим воздухом, - поучительно сказала она, как своему семилетнему сыну. - И он взлетает кверху...
  Пит поднял голову.
  Она смотрела вдаль... и не думала его дразнить. Просто ей захотелось рассказать ему чудесную историю.
  Про чудесную жизнь... не то, что тут.
- Да-а... и потом можно им  управлять... - задумчиво сказала она, обняв колени. - То нагревая воздух, то давая ему остынуть. И шар будет то подниматься, то опускаться. А под шаром висит большая корзина, для людей и всего остального. Она сделана из досок и верёвок...
  Она задумалась, посмотрев на Пита.
  Он отвернулся в сторону, на синеющие сумерки в окне мансарды. В глухой мансарде было тихо, как в подвале.
  Он слушал... но мысли сбивались.
- М-м...
  Медианна остановилась, в задумчивости вытянув губы.
  Она посмотрела на чуть покрасневшие кончики ушей Пита. Посидев в нерешительности, она снова заговорила.
  Но... не совсем уверенно.
- Ну, они надули шар и полетели, - сказала она, чуть тише. – Осенью, когда дуют пассаты...
«Какие тут пассаты...» - подумал Пит.
  Он был троечником, но троечником Флота. И достаточно знал географию. Не только Царства, но и чужих обитаемых планет.
  Она поколебалась, посмотрев на него.
- Ну-у... – произнесла она, в сомнении. – Они собирались перелететь через Пролив, долететь до далёких Скалистых гор на севере... а потом долететь до неведомой страны, по названию Даллинея. Это страна на дальнем Севере. Но там никто не бывал...
  Пит молчал.
  Само по себе то, что они могли сделать воздушный шар, было потрясающе. Но остальное уже не очень.
  Он покосился на особу, притянувшую подбородок к коленям.
- А шар у них был красного цвета, - окончила она, вздохнув.
  Пит зашуршал, пошевелившись.
  Она загрустила, вспомнив широкоплечего, загорелого от походов Рея. Она его любила, но... прошло время.
  Он пропал.
- А сколько их было? – спросил Пит.
- Ну... их было четыре, - сказала она, сдавленным голосом. – Четыре рыцаря...
  Она всхлипнула.
  Давным-давно у неё был добрый муж с русой бородой и двое маленьких детишек. Они жили, как на небесах.
  А теперь...
- Ну ладно, - сказал Пит, подняв голову. – Не грусти...

  Они замолчали.
  В тишине глухой мансарды с окном в синие сумерки прошло много времени. Час... или пять минут.
- Может, он в плену? – сказал Пит, нарушив молчание.
- Не, - сказала она, подняв голову. – Тогда бы потребовали выкуп...
  Она посмотрела на него, с некоторым сомнением. По временам Медианне казалось, что он не от мира сего.
  В буквальном смысле.
- Ты чего... не знаешь, что ли? – сказала она.
  Пит хмыкнул.
  Подумаешь... какое ему дело до их дурацких обычаев? Живут тут как дикари... а ещё строят из себя.
- Ну... знаю, – пробурчал он.
  Они замолчали.
  На табуретке под окошком горела оплывшая свеча, бросая неясные тени на Пита и тёмные дощатые стены мансарды.
  Синели сумерки.
- А знаешь чего? – сказала она, таинственно понизив голос.
  Она схватилась за Пита, чуть подвинувшись к нему. Как будто собиралась рассказать страшную сказку.
  Пит шире открыл глаза.
- Ч-чего? – пробормотал он.
- У меня в старинной книге есть повесть о рыцарях, - полупрошептала она, чуть хриплым от таинственности голосом. – И там говорится, как один путник нашёл в горах старый воздушный шар, с разбитой корзиной. Он весь зарос травой и поганками, и в нём была огромная дыра. А вокруг неподалёку валялись четыре искалеченных рыцаря. У двоих были дыры в латах на животе и на спине, как от огромного клюва. Ещё у одного не хватало полтела, а у другого была отклёвана голова. Его рука в железной перчатке сжимала огромное перо. В этих горах жил дракон... а тот рыцарь хотел его убить.
  В окне синели сумерки.
  Медианна молча подвинулась к Питу, заглянув ему в лицо. Пит слушал, не почувствовав её близости.
«Как маленький...» - подумала она.
  Она знала.
  У её детишек были такие же глаза, когда она сидела в сумерках у окна, рассказывая им сказку на ночь.
- Э-э... какой рыцарь? – спросил Пит, тряхнув головой.
- Ну, путник.
- Чего... правда? – спросил он.
- Угу...
  Она таинственно понизила голос.
  По комнатушке с тёмными дощатыми стенами прошёл холодный сквозняк. Старая дверь была плохо прикрыта.
  Медианна зябко поёжилась.   
- А книге... сколько лет? – спросил он.
- М-м... не знаю.
  Пит хмыкнул.
  Он не чувствовал холода, по старой солдатской привычке. Но посмотрев на неё, почувствовал себя  виноватым.
  А почему...
- А почему же он с клювом?
«Вот пошла сказки рассказывать...» - подумал он. - «Небось, на детях тренируется...»
- Кто?
  Она облизнула губы.
  Медианна приблизила к Питу серые глаза, прикоснувшись к нему тёплым бедром в старом халате. Он почувствовал её тело.
  Но не подвинулся.
- Ну... дракон.
  Она прыснула, отпустив его рукав. Пит с облегчением пошевелился, чуть пошуршав старой периной.
- Балбес, - сказала она. – Ты думаешь, это он шар клюнул?
  Она толкнула его.
  Пит уставился на неё, открыв рот. У него чуть покраснели уши. Он не привык, чтобы с ним так обращались. 
  Она села, поджав под себя ноги.   
- А кто? – не понял он.
- Кто, - передразнила она. – Птица, вот кто...
  Она пошуршала, отодвинувшись от Пита. Пит посмотрел на неё, хлопая глазами. Он понял, что она прижималась к нему.
  Во время рассказа.
- Не-е, - недоверчиво сказал он. – А что же у него рука осталась? Шар зарос, а они что... только что погибли?
  Медианна сделала большие глаза.
  Она села, подвернув под себя ногу. Старая перина с торчащими перьями зашуршала. Пит посмотрел на халат.
- Балда, - сказала она. – Не рука, а перчатка... со скелетными пальцами.
  Перья под ней кололись.
  Она устроилась поудобнее, поворочавшись на перине и достав Пита своим старым красным ботинком.
  Пит задумался, посмотрев в синее окно.
- А какой он был?
  Она посмотрела на Пита, сидя на старой перине и поджав под себя ногу в стоптанном красном ботинке.
- Ну-у... высокий, с широкими плечами, - сказала она. – Не то, что ты...
  Пит насупился.
  Не то, чтобы его это трогало... ему было наплевать с высокой колокольни, какого роста у неё был муж.
  Она чуть смутилась.
- Но ты тоже ничего, - поспешно добавила она.
«Больно надо... сделала одолжение», - с обидой подумал Пит. 
- Да ну тебя, - сказал он.
  Он сам не знал, чего он обиделся.
  Медианна была всего лишь случайной знакомой, в этом долгом походе по неведомому чужому миру.
  В полутьме сумерек зашуршало.
- Ой! – взвизгнула она, повалив Пита на перину.
  В один миг Пит оказался под ней.
  Он почувствовал теплоту мягкого тела, увидев над собой расширенные серые глаза. Но только на миг.
  Он поворочался, оттолкнув её.
- Ты чего? – вскинулся Пит, покраснев. – С ума сошла?
  Он подумал, что она нарочно.
  Примерно так, как Сова подумала про Винни-Пуха, во время страшной осенней бури в Дремучем лесу.
- Там мышь, - сказала она, оправдываясь. – Слышал?..
  Она встала, вся встрёпанная.   
  Красная подвязка съехала с колена. За чуть распахнувшимся халатом приоткрылась белая грудь. Она покраснела, поправляя расстегнувшийся халат.
  Но ему было не до того.
- Ты чего, сдурела? – напустился на неё взъерошенный и красный Пит. – Перья шуршат... не знаешь, что ли?
  Он посмотрел на Медианну, стоявшую у табуретки с горящей свечой. Она нагнулась, подтягивая красный наколенник.
  У неё покраснели уши.
- Не... мышь, - смутилась она. – Я знаю…
  Она потупилась, придерживая халат внизу. От халата оторвались две пуговицы, потерявшись в перине.
  Или укатившись на пол.
- Мы-ышь, - едко передразнил он. 
  Он подвинулся, подальше от неё.
  Пошарив по сильно смятой перине, она опустилась на четвереньки, в поисках потерянной пуговицы.
  Пит подвинул ноги.
- Голова... что она тебя, съест? – с едкостью сказал он.
  Медианна стояла на коленях, на полу около топчана с периной. Она пригнулась к полу, заглядывая под топчан.
  Пит покосился на неё.
- Ну... я мышей боюсь, - сказала она, оглянувшись.
  Он сидел на смятой перине.
  Она повернула к Питу голову, заглядывая под топчан, и красный бант прикоснулся к тёмному дощатому полу.
  У неё был виноватый вид.
- Вот, - сказала она.
  Она встала, с костяной пуговицей в руке. Сняв коробочку с пояска халата, она достала иголку с ниткой.
  Халат слегка распахнулся.
- Не смотри, - сказала она, оглянувшись на Пита.
  В голосе молодой хозяйки появилась застенчивая неуверенность в своей внешности, под халатом без пуговиц.
«Тоже мне... больно надо», - подумал он.
  Пит не был великим психологом. Подумав о том, что ему сказал Мак, он отвернулся и посмотрел в окно.
  Ей назло.
«Воображает...» - подумал он.
  Он не смотрел.
- Беда с тобой, - сказала она, сев на перину. – Ещё халат зашивать...
- А чего он... порвался?
  Пит покосился на севшую рядом Медианну. Старая перина около него продавилась. Хотя девушка была не очень тяжёлая.
  Он знал.
- Угу, - с ехидностью сказала она. – Как же... 
  Она поднялась с перины.
  Пошуршав халатом, Медианна снова села. Старая ситцевая перина около Пита снова продавилась. Стало тихо.
  Пит оробел.
- Ты чего... сняла?
  Он не смел повернуться.
- Чего? – поинтересовалась она.
- Э-э... ну-у... халат, - пояснил он, заливаясь краской.
  Она гмыкнула.
- Дожидайся, - сказала она. – Ты чего... совсем, что ли?
  Пит покраснел до ушей.
  Он затих... надеясь, что Медианна не посмотрит на него. Предательская краска выдавала то, чего не было. 
  Он пошевелился на перине.
- Тише ты, - сказала она, пришивая пуговицу. – Не ворочайся...
  Она обернулась.
- Ой... ты чего такой красный? – спросила она.
  Пит покраснел до корней волос.
- Э-э... ничего, - пробормотал он. – Это я так... от жары.
- Да? – сказала она.
  Она недоверчиво посмотрела на него.
  В сумеречной комнатке со свечой на табуретке было отнюдь не жарко. А скорее наоборот, прохладно.
  Она поёжилась.
- Врёшь ты всё, - сказала она.
- Ну.. отстань, - пробормотал Пит.
  Пит застыл, не смея повернуть голову в сторону Медианны. В темнеющее синее окно дунул ветерок, охладив его лицо.
- Ой! – вскрикнула она.
  Она полизала палец.
  Пит вздрогнул, повернув голову. Медианна сидела на перине, спокойно пришивая пуговицу к халату. 
- Вот наказание, - сказала она, жалуясь. – Всё ты...
- Почему?
  Пит осмелел.
  Заливавшая его краска стала понемногу сходить. В сущности, чего ему краснеть? Он ничего такого не сделал.
- Почему, - передразнила она. – Сам не знаешь?
  Пит помолчал.
  Он повернулся к ней... не опасаясь увидеть то, чего он не мог допустить. То есть, мог... но не хотел.
  Особенно тут.
- Думаешь, мне охота... таскаться с тобой весь вечер по чердакам? – сказала она, не отводя от него глаз.
  Пит заморгал от её нахальства.
  Он посмотрел на Медианну, сидевшую на перине с медной иголкой в руке, и его смущение испарилось.
- Вот д... ты чего, очумела? – сказал он. – Ты же сама...
  Пит остановился, запнувшись... у него дрогнул голос от возмущения. Она беспардонно уставилась на него.
- Не... ты, - сказала она.
- Ты, - сказал он.
- Фиг тебе, - сказала она. – Ты.
- Ну ладно, - примирительно сказал Пит, не желая спорить. – Дай настойку, и я пойду... мне спать хочется.
  Пит давно хотел спать, но не жаловался. Не стоило лишний раз затрагивать эту тему... в таком обществе.
- Хочется, перехочется, перетерпится, - сказала она.
  Медианна повернулась к нему, пошуршав старой периной... и уставилась на него, ожидая, что он на это скажет.
  Пит моргнул.
- Ну дай, - попросил он. – Мне спать пора...
- Угу... так и жди, - сказала она.
  Она посмотрела на него, полуоткрыв рот. Питу смутно почудилось, что они забрели куда-то не туда.
  Он поморгал.
- Ну... ты сама обещала, - сказал он, пытаясь уговорить её.
«Ни капли совести нет у некоторых», - подумал он.
  Почудилось что-то знакомое.
  Пит на миг задумался... но не вспомнил. Он посмотрел на Медианну и понял, что сейчас не до этого.
- Вот прилип, - сказала она.
  Она чуть пошевелилась на перине в полутьме сумерек, не сводя с него глаз. Пит смутился от её взгляда.
- Хм... сама ты прилипла, - с дурацкой ухмылкой сказал он.
  Медианна широко раскрыла глаза.
  Она сделала вид, что поражена его словами... и это ей удалось. Не особо впечатлительный Пит чуть покраснел.
- Ты чего? – сказала она. – По башке хочешь?
- М-м... – промямлил Пит, с покрасневшими ушами.
  Он был ошарашен таким поведением почти незнакомой ему женщины. Тем более, матери двоих детей.
  Она ждала.
- Н-нет, - пробормотал он. – Это я просто... э-э... пошутил.
- Пошути-ил? – протянула она.
  У неё был совершенно серьёзный вид.
  В голосе сидящей на перине Медианны появились грозные нотки. Она уставилась на него, не отводя глаз.
  Пит был подавлен.
- Ну... – беспомощно сказал он.
  Он опустил голову с красными ушами, посмотрев в пол. Медианна не сказала ни слова, наблюдая за ним.
- М-м... э-э... – промычал он.
- Ты чего? – сказала она, как воспитательница. – Чего ты там мямлишь?
  Пит вспомнил союзный пионерлагерь в поросших лесом горах Валлиса. Ну что ж, у него был опыт.
  В детстве.
- Ничего, - пробубнил он, не поднимая головы.
  Медианна помолчала, вдоволь полюбовавшись его красными ушами. Она покусала губы, чтобы не рассмеяться.
- Ну давай, - сказала она.
- Чего? – пробормотал Пит, смотря в пол.
- Проси прощения, - сказала она.
  Пит чувствовал, что ей понравилось вгонять его в краску. Но смутно... потому что не мог понять, зачем.
  Зачем ей это.
- Да ну, - заупрямился он. – Я уже просил...
- Когда? – притворно удивилась она.
- Ну... давеча, - сказал он.
  Она хмыкнула.
- Давеча, - передразнила она.
  Так говорили простые мужики на базаре. Она не сомневалась, что они с братом рыцари. Это было написано у них на лбу.
  Но всё же.
- А что?
- То... это в другой раз, - поучительно сказала она.
- Ну и что?..
  Пит сидел, не поднимая головы.
  Он почувствовал себя, как мальчишка из шестого отряда, пойманный воспитательницей на месте преступления. 
- Проси снова, - бессердечно сказала она. – Не рассыплешься...
  Пит молчал, понуро глядя в пол.
  Медианна чуть не подавилась, пытаясь не засмеяться. Она прикусила губу, но... Пит услышал писк. 
- Ты чего?
  Он поднял голову, с подозрением посмотрев на неё. Она пошевелилась на перине, притянув к себе колено.
- Я? – простодушно спросила она. – Ничего...
  Она посмотрела на Пита серыми глазами, потемневшими в полутьме. В сумерках они казались бездонными.
- Ну... прости, - буркнул Пит.
  Он смутно почувствовал подвох в поведении Медианны, но не был уверен. И поэтому решил не упираться.
- То-то же, - поучительно сказала она. – Будешь знать...
  Пит что-то буркнул себе под нос.
  Он опустил голову, уставившись в тёмный дощатый пол. Из синего окна лился холодный воздух. Но ему было не холодно.
  Совсем.
- Ну ладно... не дуйся, - сказала она.
  Пит не поднял головы.
  В полутёмной комнатушке с синеющим окном пахло старыми досками. Они пропитались запахом моря.
  Чуть заметно.
- Ну, посмотри на меня...
  Медианна пошевелилась на перине.
  Пит посмотрел в угол, отвернувшись. Он сидел, утопая в старой перине... и стараясь не смотреть в её сторону.
«Тоже мне... была охота смотреть», - подумал он. - «Что я, спятил...»
  Питу хотелось посмотреть на Медианну с серыми глазами. Что она делает, и вообще.... Просто он этого не сознавал.
- Ну посмотри, - сказала она.
  Сама не заметив, она перешла на привычное для себя обращение. Так она разговаривала со своими детьми.
  Она подняла его за подбородок.
- Ну, - мотнул головой Пит.
  Он не успел увернуться.
- Ну чего ты?
- Да ну тебя, - сказал Пит, сбросив её руку. – Чего ты ко мне пристала?..
- Я-я?
  Медианна сидела на перине, подняв коленки.
  Пит покосился на колено, под красным наколенником. Она посмотрела на него, невинно округлив глаза.
- Ну, - сказал он.
- Почему?
  Пит хмыкнул.
  Чего там объяснять... Да он и не смог бы... так, как надо. Да и с какой стати? Она сама знала, почему.
  Не хуже него. 
- Вот ты какой, - пожаловалась она.
  Она посмотрела на него, чуть обиженно надув губы. Но он не собирался поддаваться на эти уловки.
- Да ну... надоела ты мне, - сказал он, посмотрев в угол.
  Пит догадался.
  Она притворяется... а когда не притворяется, обращается с ним, как с третьеклассником. Он насупился, опустив голову.
  Но он был неправ.
- Ну ладно, я больше не буду, - сказала Медианна, потянув его за рукав. – Чего ты дуешься...
  Она села поближе.
  Пит слабо попытался встать с постылой старой перины, в которой он утопал. Но почувствовал её тело.
- Ну посиди тут, - попросила она. – Чего тебе стоит?..
  Питу стало неудобно.
  Как в гостях у незнакомых людей... когда хозяйка просит попробовать свой пирог с клубничным вареньем.
  Он не смог устоять.
- Ладно, - проворчал он.
  Она замолчала, сидя около него.
  Пит почувствовал, что может остаться на перине дольше, чем надо. Он покраснел, отодвинувшись от неё.
- Ты куда? – спросила она.
  Пит встал.
  Он подошёл к синеющему окну, посмотрев вниз на острые черепичные крыши. В синем небе горела первая звезда.
- Я? – оглянулся он. – Так просто...
- Правда, хорошая перина? – спросила она с подвохом.
  Привлекательный голос Медианны в сумеречной полутьме звучал таинственно и маняще. Пит остановился.
- М-м... – протянул он.
«Хм...»
  Он посмотрел на Медианну с красным бантом... но не понял, о чём она думает. Тем более в полутьме.
- А я тут часто... – неразборчиво произнесла она.
  Пит насторожился.
- Чего, чего?..   
  Он перестал дышать.
  Как в засаде на свирепого вожака чёрных обезьянников со стальной  насадкой в поросшей курчавой шерстью голове.
- Я часто тут ночью сижу, - повторила она. – Когда хочется помечтать...
  Пит перевёл дыхание.
  Она села на перине, прислонившись к стене. Он помнил предупреждение Мака, и не собирался поддаваться.
  Вот.
- А, - хрипловато сказал он.
  Пит подошёл к окошку.
  Посмотреть в синие сумерки, на потемневшее бесконечное серое море и спускающиеся к морю тёмные черепичные крыши.   
  В бесконечном седом море белели бурунчики.
- Хочешь сегодня ночью со мной посидеть? – спросила она с разоружающей простотой. – Тут хорошо...
  Хм...
  Пит тоже почувствовал, что тут наверху не так уж плохо, в чёрные звёздные ночи. Он потряс головой.
«Была охота...»
- Ну-у... - протянул он.
«Отдуваться... за всех».
  Она сидела на ситцевой перине, не отводя от него глаз. С потолка на тоненькой ниточке спустился паучок.
  Пит смахнул серую ниточку в окно.
- Э-э... почему? - невразумительно буркнул он.
  Он снова глянул в сумеречное окно. Над некоторыми крышами темнели башенки с жёлтым светом в окнах.
- Почему-у? – не поняла она.
- Угу.
  Медианна пошевелилась на старой перине.
  Пит не замечал, что перина колется. Но он посмотрел на Медианну, и до него дошло. Она была в халате до колен.
  Не то, что он.
- Хм...
  Пит невольно ухмыльнулся.
  Вряд ли она тут обычно ночует. На старой перине с вылезающими перьями всю ночь проворочаешься.
- Ну-у... посмотрим на звёзды, - пообещала она. – Сегодня будет зелёная луна... 
- Луна... откуда ты знаешь? - удивился Пит.
  Он слышал о зелёной луне, на той стороне Пролива. От доктора Гаспаруса, у которого они ночевали в городе Гулле.
  В земле Майрраго.
- Я-то видела, - сказала она. – А ты нет...       
  Она выразительно посмотрела на него. Пит опустил голову под таинственным взглядом серых глаз.
- Хочешь, покажу?
- Э-э... чего? - спутался он.
- Луну, - просто сказала она.
  Медианна сидела, обняв коленки.
  Она покосилась на него, поправив красный наколенник. За ним открылось бедро, снова скрывшись под халатом.
  Пит отвернулся.
- Д-да? – сказал он.
- Угу, - улыбнулась Медианна, вытянув ноги по деревянному полу.
«Прямо...» - подумал Пит. - «Нашла дурака...»
  Он этого ожидал.
  Но не собирался потакать прихотям местной хозяйки. Пусть и такой,  как Медианна. Да ещё за свои деньги.
- Ну хочешь? - сказала она.
  Пит оторвался от черепичной крыши в сумерках под синим небом. В башенке горело жёлтое окошко.
«Кто там?..» - смутно подумал он.
- Ну чего... не хочешь? – спросила она.
  Он оглянулся.
  Она глядела на него в полутьме. В сумерках Питу показалось, что она наторелая волшебница, заманивающая поздних вечерних путников. В бездонных потемневших глазах Медианны была неизъяснимая тайна.
  Пит посмотрел в них... и не смог отвернуться.
«Приворот...» - подумал он.
  Наполовину шутя.
  В неведомых землях Станна сказки про колдунов и птицу Рух стали такими настоящими, что он не удивлялся.
  Она смотрела на него.
- Не, - сказал он.
  На секунду у него похолодело под ложечкой. Он вгляделся в Медианну, сидящую на топчане с периной. В серых глазах не было колдовства.
  Но... 
- Хочешь, тут ложись, - приветливо сказала она.
  Она вытянула ногу, показав на половик у топчана. Он поморщил нос, посмотрев на половик грубой вязки.
- Не, - сказал он.
- Почему?
  Она снова поправила сползавший наколенник. Пит отвернулся, стараясь не смотреть. Но... открыл рот, уставившись на красную шерсть.
- Была охота... на полу валяться.
  Он криво усмехнулся.
- А чего ты хочешь? – спросила она.
  Она сидела, прислонившись спиной к стене.
- Я?
- Угу.
- Э-э... чего? – озадаченно повторил он.
  Она сидела, упираясь руками в ситцевую перину. На красном халате снова расстегнулась пуговица.   
- Ну да, - сказала она. – Чего?
  Пит случайно посмотрел на колени Медианны. Она расширила серые глаза, махнув тенистыми ресницами.
  Но он не заметил.
- Ну... ты не хочешь на половике? – спросила она.
- Не, - буркнул Пит.
- А на чём?
«Смеётся, что ли?..»
- Хм... на чём-нибудь... э-э... помягче, - хмуро пробурчал он. 
- Помягче, - фыркнула она с непонятным выражением. – Подумаешь... какая тебе разница, на чём лежать?
  Он покосился на прислонившуюся к стене Медианну. Она сидела, вытянув ноги в растоптанных ботинках. 
- Такая, – сказал он.
- Да? – с иронией спросила она. 
  В серых глазах было неподдельное любопытство.
- Угу.
- А тут, на перине?
  Пит моргнул, покосившись на неё.
- Не-е...
  Она наклонила голову, пошевелившись на перине.
- Не хочешь?
- Не-а.
  Он был стреляный воробей.
- Ну-у... не хочешь, не надо, - притворно протянула она.
  Она замолчала.
  Питу послышалось у неё в голосе плохо скрытое смущение. Он посмотрел на разочарованную Медианну.
  Она надулась, не смотря на него.

  Она молчала.
  Пит сел на табуретку, переставив погасшую свечу на подоконник. Он хотел напомнить о настойке, но...
«Обиделась...» - подумал он.
  Он передумал, поглядев на сидящую на перине Медианну. Она сидела, прислонившись спиной к стене.
  Стало темнее.
«Чего она...»
  Пит улыбнулся в темноте, чуть не прыснув. 
  Он вспомнил, как она испугалась мыши в сумерках... и покраснела оттого, что повалила его на перину.
«Лопнешь со смеху...»
  Пит поднял голову.
  Он пожалел, что поругал её... вместо того, чтоб проявить сочувствие. Она ведь не сделала ничего плохого.
  Медианна сидела, не шевелясь в полутьме сумерек.
«Сидит...» - неопределённо подумал он.
  Он вспомнил рассказ о рыцарях на воздушном шаре, о странном походе в неведомую северную страну Дуллу.
  Тихо... 

  Она молчала в сумерках.
  Пит сидел на табурете, недоумевая.  Он не понимал, что ему делать. Не сидеть же на табуретке всю ночь.
- А я люблю на море смотреть, – произнесла она. – Особенно утром...
  Пит вздрогнул.
  Он не надеялся, что она заговорит. Но напрасно... Не могла же она молчать, как дура... оттого, что он упрямится.
- И вечером, - непоследовательно сказала она. – Особенно в бурю... когда море седое.
- М-м... да? – промямлил Пит.
- Хочешь пока остаться тут, со своими? - предложила она. – И поживите тут... все вместе, - добавила она.
- Э-э... зачем? – глупо спросил он.
- Просто так, - сказала она.
  Медианна пошевелилась, вытянув ноги в старых ботинках. Пит поглядел на ботинки на тёмном полу.
  Она сидела, прислонясь к стене.
«Опять за своё...» - подумал он.
  Он поднял глаза на Медианну на перине. В сумеречной полутьме вырисовывались полные бёдра в халате.
  И всё остальное.
- А ещё... когда вечером смотришь на серое море с бурунчиками... - сказала она. – Далеко-далеко... и солёный ветерок... – она замолчала.
  Она сидела, задумавшись.
- У тебя так бывает... что прямо дух захватывает?
  Она подтянула подвязку, повернувшись к нему в синем сумеречном свете. Красный наколенник всё время сползал.
- Ну-у... – сказал Пит.
  У него бывало... но не от того.
  А от такого, чего он по большей части не смог бы ей рассказать... и объяснить. Потому что она этого не знала.
  Он не окончил.
- Смотришь на море до туманного серого горизонта, и сердце замирает... что там, в бесконечной дали за бескрайним седым морем, высятся тёмно-зелёные горы под серыми тучами... а за ними лежат неведомые, заповедные степи... совсем никому неизвестные, - задумчиво сказала она. – И что там таинственные дремучие леса с острыми верхушками... и горные поля с белым налётом цветов... и заповедными чудесами.
  Она мечтательно посмотрела в синее окно.
  За ним было потемневшее серо-зелёное море с бурунчиками. Но с перины в полутьме ей было видно только небо.
- Какими?
- Ну... с разными, - сказала она. – Там дуб с русалкой, на берегу синего моря... Огромная старая ель до самого неба, где всегда снег... Страна белокурых фей, с зелёными прозрачными крыльями... Сосны на седловине, как мохнатые зелёные стрелы... Поросшая лесами страна с глухими деревушками и полянами, где водятся говорящие звери... Белый песок на дне прозрачных ручьёв в бескрайних зелёных лугах... Дремучий лес с двухголовым великаном, в шляпе с пером. Он ходит по ночам и таскает быков из стада... Прозрачный лёд на речках с заснеженными берегами, белые сугробы и хлопья снега... Горные озёра с синей водой... Город с булыжной мостовой, где запускают в небо повозки с белыми гусями... Бесконечные зелёные холмы, с коренастым дубом на каждом холме... Волшебный родник в дремучем дубовом лесу, среди колючих зарослей красного шиповника. Кто в него окунётся, тот станет молодым.... Густые ореховые леса со свисающими гроздьями чёрного винограда, на сухих склонах приморских гор... Старик с длинной бородой, летающий на ковре-самолёте... Зелёный остров, как столовая гора посреди синего моря... Сказочное королевство, где живёт Золушка у злой мачехи, в доме с огромным заросшим садом...
  Она замолчала.
«Хм...»
  Пит усмехнулся про себя.
- А потом?
  Она полуоткрыла рот, захлопав глазами.
- Чего?
- Ну, – сказал он. - Потом чего?
- А потом фея Альмонада делает ей карету из красной тыквы, и она едет во дворец, на бал к королю...
  Она поглядела на него, фыркнув.
- А потом? – спросил Пит.
  Сдуру.
- Хм... а потом в неё влюбился принц, - сказала она, прыснув. – Не знаешь, что ли?
  Она пошуршала периной, подобрав под себя ноги. Пит покосился на полные бёдра, в полутьме сумерек.
- Там в лесу неведомые звери ходют, - сказала она. – Стра-ашные...
- Хм... ходят, - поправил Пит.
- Ну ходят, - согласилась она.
  Она привыкла рассказывать сказки детям, по временам переходя на их слова. Чтоб им было понятней.      
- А ты любишь? – спросила она.
- Чего?
- Ну.. мечтать.
- Угу, - сказал Пит.
- Про чего?
  Медианна широко раскрыла глаза, посмотрев на него из полутьмы... и пошевельнувшись на старой перине.
- Ну.. про всякое, - сказал он.
  Пит не умел так ловко рассказывать, как она. У него не было двух маленьких детей. Да и не только поэтому.
«Мака бы сюда...» - подумал он.
- Знаешь... – в задумчивости произнесла она. -  А у тебя бывает, как посмотришь в небо... Становится так легко... что прямо полетел бы?
  Она посмотрела на него в полутьме.
  Пит повернулся к белеющему лицу Медианны, сидящей в сумерках на перине. В комнатке с синим окошком.
  Под самой крышей.
- М-м... – сказал он.
- А иногда вспомнишь прошлое, и становится грустно... хоть плачь, - сказала она, задумчиво обняв колени.
- М-м... да? – сказал Пит.
  Он это знал.
  Но не умел хорошо выразить это словами. К тому же он отвлекался, вглядываясь в Медианну в сумерках.
- Да ну тебя, - сказала она.
  Пит не обиделся.
- А что ты ешь? – спросила она, помолчав.
  Она хотела узнать, что он любит.
  О чём он думает, когда нечего делать... особенно перед сном. Какие у него надежды... и планы в жизни.
- Всё.
  Пит пожал плечами.
- А варенье любишь? – спросила она.
- Угу.
- У меня бабушка хорошо варенье готовит... хочешь, дам попробовать?
  Она уставилась на него в темнеющих сумерках. В комнатушке под крышей стало довольно зябко. Но она этого не почувствовала.
  И он тоже.
- Э-э... чего? – спросил Пит.
  Он посмотрел в окно, задумавшись.   
- Чего... чего? – удивилась она. 
  Она захлопала глазами, сидя в полутьме на перине. В синее вечернее окошко дунул прохладный ветер.
- М-м... ну, какое? – спросил он.
  До него дошло.
  С одной стороны, он слушал вполуха... что она болтает. Но он был практичным в житейских вопросах.
- Какое хочешь, - сказала она. - Вишнёвое, смородиновое...
- На сахаре?
- Угу.
«И сахар есть...» - подумал Пит.
  Впрочем...
  Он вспомнил, что у Мелеанны кофе было с сахаром. И не только... Только от сахара чуть пахло патокой.   
- Она может даже ореховое, - похвасталась Медианна. – Ты пробовал ореховое варенье?
  Пит насупился.
  У него появилось смутное ощущение, что его соблазняют смородиновым вареньем... и прочими сластями.
- Пробовал, - буркнул он.
- Вкусное?
  Она посмотрела на Пита, обняв коленки.
  Медианна смотрела на него, словно дала ему попробовать вкусного сладкого варенья... и теперь ожидала от него похвалы.
- Угу, - сказал он.
- Ну что, останетесь? – спросила она. – Отдохнёте...
- Э-э... 
- Я вам буду суп варить... или уху.
  Медианна посмотрела на него, облизнув губы. Словно захотела гусиных щей... или пирожков с мясом.
- М-м... – протянул Пит.
  Медианна ему нравилась... как человек.
  Она не задавалась... и располагала к себе, вызывая у него симпатию. Он не хотел, чтобы она обижалась.
- Погуляете тут... я вас познакомлю с моими, - сказала она. – И с бабушкой...
- Хм...
  Пит покосился на перину в сумерках.
  Медианна простодушно посмотрела на него, полуоткрыв рот. Она считала, что у неё особая бабушка.
- Ну-у... хочешь, в церковь пойдём? – предложила она.
«Церковь... при чём тут церковь?..»
  Она повернулась к нему, обхватив колени. Посмотрев на неё, Пит смутился. Он отвернулся, от греха подальше.
- Зачем? – буркнул он.
- Не знаю... – протянула она. – Может, ты хочешь...
- Да ну, - сказал он.
  Пит подумал, что он ни разу не заходил в местную церковь. А церковных шпилей в городах было полно.
  Он не знал, какая тут вера.
- Ну давай настойку, - вспомнил он.
  Пит махнул рукой.
  Он покраснел, случайно прикоснувшись к колену с красной мягкой шерстью. Вообще-то он был не очень стеснительным.
  Но тут...
- Настойку?
  Она хмыкнула.
- Угу.
- Да ну... зачем тебе?
  Пит только крякнул.
- От простуды, - кисло сказал он. – Для Мака... э-э... то есть, для брата.
  Он помялся в замешательстве.
- Ну, для сира Макка... сама знаешь.
- Да?
  Она с колкостью посмотрела на него.
- Угу.
- Так и жди, - бесстыдно сказала она.
  Пит чуть покраснел.
«Вот дура...» - подумал он, чуть не обругав её покрепче. - «Только зря время потерял...» 
- Ну ладно, - сказал он.
  Он повернулся, собираясь уходить.
  В потемневшей от синих сумерек комнатке под крутой крышей стало холодновато от ночного бриза.
  Он поёжился.
«Чего она не закроет?..» - подумал он.
- Вон там, - кивнула она, положив подбородок на колени. – На полке.
  Пит непонятливо огляделся.
- Во-он... не видишь, что ли? – сказала она.
  Она показала на тёмный угол, возле низкой двери. В комнатке на чердаке стало почти совсем темно.
- А, - сказал он.
  Он простодушно удивился, что всё оказалось так просто. Настойка стояла на полке, а она его тут томила.
  Два часа.
- Спасибо, - сказал он.
  Взяв с тёмной полки пузатую бутылочку с пробкой, он повернулся к Медианне. Она сидела, обняв колени.
- Не останетесь? – спросила она, не поднимаясь.
- Не-е...
  Медианна повернулась к нему в сумерках, опустив подбородок в колени. Она сидела, задумчиво глядя на него.
- Ну пожалуйста, - сказала она. – Пит...
  Он чуть поёжился.
  Они скитались по землям Станна уже месяца полтора. Но он не помнил, чтобы его хоть раз так называли.
  Кроме своих.
«Пит...»
- Не могу, - сказал он. – Нам надо домой...
- Зачем?
  Она смотрела на него, полуоткрыв рот.
- Так просто...
  Он пожал плечами.
- Ну останься, - попросила она.
  Она пошевелилась, сев поудобнее на старой перине. В серых глазах промелькнуло ожидание... но чего?
  Он не знал.
- Не, - сказал Пит. – Нельзя...
  Медианна отвернулась от него, бесцельно погладив ситцевую перину. Она обиженно шмыгнула носом.
- Недотёпа... - пробормотала она.
  Медианна перегнулась назад, шаря за топчаном.
  Стараясь не смотреть на него, она достала завалившуюся подушку и положила её на старую перину.
  Она села, опустив ноги на пол.
- Спокойной ночи, - сказала она.
  Красный наколенник снова съехал, спустившись по её ноге и оказавшись чуть выше старого ботинка.
  Но никому в поднебесном мире до этого не было дела.
- Угу, - пробормотал Пит.


                *********


- А, - сказала Мария. – Наконец-то...
- Ой, Пит! – воскликнула Митанни, подбежав к нему.
  Она полезла к нему обниматься.  Пит поднял руку, защищаясь от девочки. Он смутно подумал о Медианне.
  Повезло...
- Ну что? – спросил Мак.
- Ничего, - сказал чуть отошедший от своих трудов Пит.
  Он слабо улыбнулся.
  С чувством, как после тяжёлого похода. Он даже не догадывался, каких усилий ему стоила приставучая Медианна.
  Час... или два. 
- Устал? – спросила Митанни.
- Угу, - сказал Пит.
- Ну как? - спросила она. – Быстро она тебя отпустила... на этот раз?
- Угу.
  Пит не понял, что она шутит.
  Он так утомился от Медианны на чердаке с синим окном, стараясь её не обидеть... что уже ничего не соображал.
- Поразительно, - сказала она.
- А что? – сказал он, смутившись.
  Митанни прыснула.
- Сам не знаешь? – сказала она. - Мы хотели пойти за тобой...
- Да?
  Пит чуть покраснел.
- Угу, - прибавила она. – Мак не пустил...
- А, - сказал Пит.
  Он посмотрел на неё, стушевавшись.
  У него появилось чувство, что все догадываются... чем было опасно путешествие с Медианной на чердак.
  Для него.   
- Знаешь, сколько мы ждали? – с упрёком сказала Мария. – Думали, ты там заблудился...
  Она опустилась, сев верхом на табуретку.
  Пит оглянулся на Мака, в поисках поддержки. Но тот сидел за столом, задумчиво жуя солёный огурец.
- А что я... виноват, что ли? - сказал Пит, оправдываясь. – Она сама...
- Да?
  Мария посмотрела на него.
- Угу, - пробурчал он. - Два часа меня донимала...
- Чем? – с любопытством спросила Митанни.
  Пит сел.
  В комнате был стол с двумя стульями, кровать за пологом и табуретка. Она стояла у горящего очага.
  Пит хмыкнул.
- Чем... болтовнёй, - сказал он. – Сама подумай...
  Митанни села на кровать.
  На постели с поднятым пологом лежало зелёное одеяло. На столе горела свечка, бросая желтоватые отсветы на лица.   
- Она хоть тебя накормила? – спросила Мария.
«Угу... накормила», - едко подумал Пит. - «И спать уложила...»
- Не, - сказал он. – Давай ужинать.
  Пит хотел есть.
  Да и вообще... он не любил, когда к нему приставали. Тем более сейчас... с расспросами на эту щекотливую тему.
  Но...
- К нему все хозяйки прилипают, - сказала Митанни. – Как мухи к пирогу.
  Пит смутился.
  Он взял с полотняного платка на столе последний огурец, но остановился с огурцом в руке. Он не понял, о чём речь.
- Э-э... к какому пирогу? – пробормотал он.
- Яблочному, - сказала Митанни, сев на стул.
- Хм... к ябло... чному, - запнулся Пит, задумчиво посмотрев на свечу. – Почему?
  Она фыркнула.
- А что... у вас не делают яблочный?
- Делают, - пожал плечами Пит.
- Сам знаешь... а спрашиваешь, - сказала она.
  Митанни хихикнула, посмотрев на озадаченное лицо Пита. Пит расплылся, услышав её тоненький голос.
- А чего она тебе давала? – спросила Мария.
- Э-э... в каком смысле?
  Пит чуть покраснел.
  Он пока не отошёл от своих долгих мытарств у Медианны. То есть, не перестроился на домашний лад.
- В любом, - сказала она.
  Она имела в виду бутерброды... или кофе с молоком. Она подозревала, что он что-то получил от неё.
  А то чего же он так долго?
- Ничего, - сказал он.
- Да? – сказала Мария, с сомнением поглядев на него. - А чего она хотела?   
- Э-э... откуда я знаю, - пробормотал Пит смущённо.
  Он посмотрел в пол, потупившись.
  Питу показалось, что она странно посмотрела на него. Как на закоснелого во грехе разбойника с большой дороги.
- Ну, о чём ты ей рассказывал? – спросила Мария.
  Она подвинулась к столу, посмотрев на него с ехидством... как будто Пит не мог рассказать ничего путного.
  Но тут он не стушевался... она была своей.   
- Так, - сказал он, хрустя солёным огурцом. – О разном...
- Ну о чём?
- Ну... как гусей жарят, - сказал он. – И тому подобное.
  Ему хотелось спать.
  Особенно после мороки с Медианной. Она таскала его по всему дому... Но он не мог от неё отвязаться.
  Как гость... тем более, навязавшийся.
- Хм... ну ладно, - сказал Мак. – Давай ужинать... и спать.
  Они сидели у тёмного стола, с едой на полотняном платке и родниковой водой в обтянутой защитной тканью фляге.
- Ага, - поддержал Пит, взяв со стола пирожок.
  Мария взмахнула ресницами.
- Гусе-ей?..
  Тёмные синие глаза девочки постепенно сделались круглыми, как колёса... Она расхохоталась, чуть не упав с табуретки.
- Ой, не могу!.. – вскрикнула она, давясь от смеха. – Г... гусей... ой, не могу... г... гусей... жарить!..
  Она этого ожидала.
  Пит её доконал, своими хохмами.
  Мало того, что он весь вечер околачивался у Медианны... но к тому же рассказывал ей про жареных гусей.
  Митанни прыснула.
- Ой, умру!.. – выговорила она, заливаясь смехом. - Жаре...ных!..
  Мак не удержался, покатившись со смеху.
  Надрываясь от смеха, он трахнул кулаком по столу. Чуть подскочили пироги на полотняном платке.
  По столу покатился солёный огурец.
- Ну... ты даёшь!.. – проговорил он сквозь смех. – Ой... помрёшь... со смеху!..
  Пит посмотрел на них, не понимая.
  Он ухмыльнулся... и прыснул, чуть не подавившись огурцом. Частички недожёванного огурца полетели на стол.
  Он хлопнул Мака по спине, надрываясь от смеха.   
- Ха-ха-ха!..
  Мак покачнулся на стуле.
  Пит ржал, покатываясь со смеху. Все уже перестали, а он не мог остановиться. Мак толкнул его в бок.
- Во... – запнулся Пит, кончив хохотать.
- Ой, - сказала Митанни. – Уморил...
- Ф-фу...
  Мария остановилась, опустив руки на стол. Она полностью выдохлась, ослабев от смеха. Не было сил смеяться.
- Умопомрачительно, - сказала она.
  Она вытерла слёзы.
- Ну ты даёшь, - сказал Мак. – Смотри не подавись...

- А это что? – спросил Мак.
  На тёмном столе с едой на сером полотняном платке стояла пузатая бутылочка тёмно-зелёного цвета.
  Пит поднял голову.
- Чего... настойка, - сказал он. – Лично тебе... от хозяйки.
- А, - сказал Мак.
- С приветом, - ухмыльнулся Пит. – Пей...
- Кто? – спросила Митанни.
  Она повернула голову, посмотрев на него.
- Чего? – спросил Пит.
- С приветом?
  Отпив воды, Митанни поставила на стол защитную зелёную флягу. Это была последняя фляга из снаряжения НУ.
- Не кто, - назидательно сказал Пит. – А что...
  Митанни похлопала глазами.
- К-как это?
- Так, - сказал Пит, жуя. – Она передала Маку настойку, с приветом... от себя.
- А, - сказала она.
- А ты что думала? – спросил Пит.   
  Мак прыснул.
  Мария перестала жевать, чуть не поперхнувшись. Она поджала губы, осуждающе посмотрев на Пита.
  Он ухмыльнулся.
- Пит... опять ты меня смешишь, - сказала она, шамкая пирогом. – Прекрати сейчас же...
- Ну-у... – Митанни запнулась, порозовев. - Другой... кто-нибудь.
  Она думала, что это ругательство.
  Потому что про неё так никогда не говорили. Ни разу в жизни... Даже когда они с Марией учились в школе.
«Во-во...» - подумал Пит, усмехнувшись.
  Он относился к Медианне с симпатией. Но она слишком долго тянула его за душу... у себя на чердаке.
  Мария встала.

  Мак протянул руку, взяв со стола пузатую тёмную бутылочку и вытащив пробку, отпил из горлышка.
  Он доверял Медианне.
- У-у... это отвар, - разочарованно сказал он.
  Как будто хотел выпить... а его обманули. Он поставил бутылочку на стол, около полотняного платка.
- А чего? – спросила Митанни, раскрыв глаза. – Ты хотел настойки?..
- Не-е, - сказал Мак. 
- А что?
- Ничего я не хотел, - сказал он. – Отвяжись...
  Мария присела, поставив табурет около Мака.
  Он кашлянул, отвернувшись от стола. Голова была немного тяжёлой. Он чувствовал лёгкую простуду.
  Есть не хотелось.
- Хлобыстни отвара, - сказала Мария. – Перед едой...
- Не... не хочу, - поморщился Мак.
  Он пересел от неё подальше, подвинув стул на другое место. Она поднялась, поставив около него свою табуретку.
- Во... капризный, - удивилась она.
  Мак уставился на девочку в длинном платье с пояском на талии. Он никогда не считал себя капризным.
  И не ожидал от неё этого.
- Пей, - сказала она.
  Она поднесла бутылку к его рту. Мак отшатнулся от неё, скривив губы. У отвара был солёный вкус. 
- Ты чего? – удивилась она.
  До сих пор он её слушался, в подобных вопросах. В тарелке НУ она была полевым фельдшером, а не он.
  Номинально.
- Ха, - хохотнул Пит.
  Он доел пирожок, смахнув со стола крошки. У него было отличное настроение. Не надо было пить отвара.
  Да и вообще.
- Деятель, - проворчал Мак. – Принёс какую-то гадость...
- Угу... блудный сын, - подтвердила Мария, покосившись на Пита.
- Сами вы... блудные, – сказал Пит.
  Он возмущённо остановился, перестав жевать огурец. Да-а... благодарность. После того, как он потел у Медианны на чердаке.
  Прикрывая остальных.
   
- А рассказ? – спросила Мария.
- Ну-у... – сказал Мак.
  Он посмотрел на Пита.
  Митанни не то... у него не было сомнения, что она готова слушать сказки, пока не заснёт от усталости.
- Давай, - сказал Пит.
- Ну начинай свою повесть, - сказала Митанни, уютно расположившись на шкуре у пылающего очага.
- М-м... – протянул Мак, не зная, с чего начать.
- А про чего она? – спросила Митанни.
- Ну, - сказал Мак. - Про Мака, Пита и Криса...
- А, - сказала Митанни. – Опять продолжение...
- Угу.
  Он замолчал.
- Ну давай, - сказала она.
  Мария повернула голову.
  Она развалилась, с удобством протянув ноги по мягкой белой шкуре в сторону потрескивающего огня.
- Поведай нам... – таинственно произнесла она, подражая своему папе.
- Тс-с... – сказала Митанни.
  Она сидела, свернувшись клубочком у горящего камина. На белую шкуру падали красные отсветы от огня.
  Ей не терпелось послушать.
- Ну во-от, - сказал Мак. – Кари сидела, завёрнутая в тулуп. Она уже не так хотела спать...

  ...Сон на минуту отошёл. Она чувствовала блаженную истому, протянув ноги и облокачиваясь спиной на Криса.
- Рассказывай, Мак, - сказал Пит.
- Только пока я не засну, Мак, - чуть сонно проговорила Кари.
- Я тоже, - сказал Мак.
  Он немного помолчал, держа двумя пальцами обжигающий складной стаканчик из алюминия.
- Ну вот...
  «Взойдя на отлогую седловину, он увидел красное заходящее солнце.
  Далеко, насколько хватало глаз, тянулась страна мягких, невысоких гор с плавно переходящими друг в друга склонами и долинами, покрытыми словно зелёным ковром. Другая дорога виднелась отсюда тоненькой пыльной ниточкой среди редких тёмно-зелёных сосен.
  Он оглянулся назад.
  Там была такая же тоненькая дорога. В синей вечерней дали за крутым, чуть курчавым от неразличимого леса срезом горы еле угадывалась верхушка каменной иглы с утолщением на конце.
 
  Луга между сосен поросли невысокими полевыми цветами.
  Они были чуть влажными от вечерней росы. Мак подошёл к роднику, сбивая ромашки тускло заблестевшими чёрными сапогами. Вода ощутимо била ключом, вздымая лёгкую песочную дымку. Опустив руку в воду по локоть, Мак потрогал жёлтое песчаное дно и зачерпнул. Вода была студёной до боли в зубах. Умыв сухое лицо, Мак лёг на спину. Над ним было бескрайнее светло-серое небо. По чуть стелющейся траве пробегало зябкое дыхание ночи.
  Это был сон.
«- Что ты видел в дороге? – спросил король.
- Я видел громадное дерево, зелёное как трава, и обитаемое божеством, - ответил Руф, смотря прямо на короля из-под своего помятого и чуть сползающего на глаза шлема.
- А видел ли ты реку, наполненную целебным голубым вином? – спросил Снарк 23-ий, хитро сощурив своё толстое, с покатыми щеками лицо.
  Придворные собрались полукругом от трона и жадными лицами прислушивались к разговору.
- Я слышал о ней, повелитель.
- Она протекает по моим землям, чужестранец.
  Мак наклонил голову.
- Но моим придворным и подданым достаётся немного – лишь моя верная стража доставляет мне по кувшину в неделю, по боковой тропе от Ущелья, где дорога к герцогу Лару.
  Высокий черноволысй герцог отвесил почтительный поклон королю из первого ряда придворных, недалеко от его кресла из тёмного дерева с сияющими драгоценными самоцветами, отражающимися в зеркалах до потолка за спиной короля. Опустив лицо, герцог презрительно усмехнулся тонкими злыми губами.
  Мак увидел там в зеркале поразительно красивую девушку, высокую и с первого взгляда нескладную, но сразу очаровывающую удивительно грациозными движениями, которые преображали её фигуру, делая её живой и прекрасной, и лицо её было захватывающе красиво - узкое овальное лицо с задумчивыми и смеющимися синими глазами и обрамлявшими его белыми локонами.
  Он поразился, увидев её среди всех этих холёных и некрасивых лиц, и всё же такую естественную среди них и не казавшуюся им чуждой. Он посмотрел на неё в глубину зеркала чуть дольше, чем нужно, и встретившись с ней глазами, отвернулся – из-за этого помедлив с ответом.
- Наверно, оно чудного вкуса, повелитель.
  Девушка в торжественной глубине тёмного зеркала пыталась снова уловить его взгляд, обращённый на короля.
- Какие подвиги ты совершил? – спросил король с полунасмешливым видом, однако выдавая жадный интерес к небывалым историям.
  Девушка в зеркале вновь поймала тёмно-голубое отражение неба в глазах Мака.
- Я убил воздушного кровавого вампира.
- А какого он был роста?
- Он был вот такой длины, - сказал Мак, подняв над собой руку в железной полуперчатке. – Он был из пупырчатой красноватой кожи, без перьев, и с длинным клювом, - Мак показал руками. – Он первый на меня напал.
  Король, слегка вытянув шею, уставился на Мака своими поблескивающими от ярких ламп глазами, будто не совсем веря тому, что он сказал, но все видели, что это правда, и большинство присутствующих внутренне поёжились вместе с королём, с приятным ощущением уюта и безопасности.
- Ну, ты будешь моим гостем, но не уйдёшь отсюда без моего разрешения, - проговорил король, распрямляясь на троне. – Может быть, мы пошлём тебя куда-нибудь.
- А теперь позовите сюда моих лучших плясунов, - воскликнул он, слегка подпрыгнув в кресле и шлёпнув ладонью одного из пажей.
  Тот побежал передать распоряжение короля, а придворные начали быстро расходиться из роскошного зала через широкие двустворчатые двери в стене напротив и чуть левее трона, не ожидая, пока их станут подгонять.
  Стена зала с полом из блестящего малахита, мрамора и яшмы шла уступом, и от этого казалось, что двери в другой половине в каком-то углублении. Свет там горел слабее, ровно и матово освещая залу с со сплошным мягким сиденьем вдоль стены.
  Последний придворный вышел, и за ним  затворились двери; около короля остались только пажи и похожий на кусок теста герцог Дрюк, а у стены – девушка с белыми локонами. И ещё Мак.   
  Тут было какое-то мучительное несоответствие.»

  Мак проснулся.
  По его рукаву бегала полевая мышь, казавшаяся серой в сером утреннем свете. Он стряхнул её в росу и сел. Только начинали петь птицы. Напившись из родника, он поднялся и пошёл по чуть влажной дороге.
  К полудню она уже шла среди высоких могучих деревьев.
«Секвойи или эвкалипты?» - размышлял Мак, думая о чём-то другом.
  Он не очень-то разбирался в ботанике. Сухую землю среди редкой травы покрывала прошлогодняя хвоя. Вдыхая воздух полной грудью, Мак ощутил колющую боль.

  Когда спустились сумерки, он впервые внимательно огляделся кругом. Захотелось есть. Лес был сплошной. Громадные стволы терялись в сумеречной глубине. Между ними росли редкие ёлки и ещё что-то. Какой-то зверь крикнул вдали. Мак увидел за неясно темнеющими зарослями далёкую, чуть мерцающую оранжевую точку.
«Огонь», - наконец догадался он.
  Подойдя в густой полутьме к покосившейся хибарке, Мак потянул носом и постучал в криво сбитую дверь. Послышался шорох. В дверную щель посмотрел красноватый от огня глаз.
- Кто ето тут? – протянул старушечий голос.
- Я, - сказал Мак.
- А ещё кто?
- Никто, - сказал Мак, чуть помешкав.
- А ты не разбойник будешь?
- Нет.
- А чево тибе надо?
- Спать, - сказал Мак, нетерпеливо пошевелив мечом.
- Ладно, милок.
  Выговор был не такой, как у Рикинга, и еле понятный. Мак вдруг догадался, что это не акцент, а просто разные языки.
  Дверь отворилась, выпуская запах варева и огня. Мак вошёл, низко наклонившись.
- Садись сюды, милок, - проговорила согбенная старушенция с длинным носом.
  Мак сел на толстый чурбан. Ему показалось, что она его знает...»

  Мак замолчал, думая.
  Девочки сидели на белой шкуре около самого очага. Поленья в очаге догорали, с чуть заметными языками пламени.
- Ну вот... - хрипло сказал Мак.
- Ты чего? – с подозрением спросила Мария. – У тебя горло болит?..
- Не-е, - сказал Мак. – Ничего...
  Она посмотрела на него.
- Ну ладно, - милостиво сказала она. – Так и быть...
  У него был не очень больной вид, особенно после отвара. А ей хотелось послушать, что было дальше.
- Да-а... – сказал Мак. – М-м...
  «Маку показалось, что она его знает...
- Откудова путь держишь? – сказала шамкая старуха, зачерпнув ковшом на цепи воды.
«Зачем ей цепь?» - удивился Мак, глядя на увешанную травами тёмную бревенчатую стену.
 - Выпей с дороги, милок, - сказала старушенция, протягивая непрозрачную бутылочку, с ковшом в другой руке.
  Длинный нос торчал вниз. Мак взял бутылочку и понюхал. Пахло какой-то настойкой. Мак отпил перекрестившись, и протянул руку за ковшом. На полу у самого очага валялся крохотный башмачок.
- Пей, милок, - прошамкала старуха, подавая ковш и встав совсем близко.
  Мак ощутил резкий вкус за травой и жжением спирта и помотал вдруг лёгкой как пузырь головой. Перед ним вплотную стояла обольстительная нимфа цвета жжёных сливок в полупрозрачном неглиже.
  Мак вскочил, разливая ковш. Нимфа слегка прикасалась к нему телом. Он растерянно попятился, крестясь и хватаясь левой рукой за меч. Голова вдруг потяжелела и всё полыло кругами.
  Глаза колдуньи горели жёлтым огнём.
  В следующее мгновенье он ринулся вперёд и свистящий клинок рассёк её пополам. Костлявые пальцы хватались за его ногу, пока он не разрубил их. Из варева торчала мохнатая ножка какого-то зверька. Он только сейчас увидел её. Чуть блестевший от огня меч отбросил смятый и рассечённый на треть котелок и пошёл крушить всё подряд. Со звоном отлетел от очага камень. Клинок ощутимо согнулся в спокойной руке.

  Было почти темно.
  Вверху заухала птица. Внутри избушки в темноте леса, за сорванной дверью разгорался красный огонь.

  Через полчаса Мак понял, что заблудился. Он вскарабкался на ближайшую ель и нарвав еловых лап, стал устраиваться на ночлег, навалив их на три плотно выходящие из ствола ветви. 
  Мак заснул, обняв самую толстую из них. Шершавая кора пахла еловой смолой. Сквозь хвою горели звёзды.
  Ночью стал накрапывать дождь. Мак почувствовал холодную пронизыващую сырость, но не проснулся.

  Крис и Пит удалялись.
- Ты куда, Мак? – спросила девочка, стоя под первыми каплями дождя, чуть расставив ноги и глядя зелёными как дождь глазами.
   
  Мак повернулся и проснулся, ощутив прикосновение неведомой и до боли знакомой небесной чистоты.
  Было мокро.
  На ветке чуть выше его головы притаился зверь, похожий на снежного леопарда, пристально глядя
зелёными как крапива глазами. Мак нехотя повернулся, закачавшись на тяжёлых ветвях и сжав рукой меч под собой.
  Зверь прыгнул.
  Другая рука Мака шлёпнулась о рукоятку кинжала и он с шумом полетел вниз, ломая собой сучки и обдирая кору кольчугой. Зеленоглазая кошка сорвалась, скользнув когтями по шлему. С визгливым мяуканьем снова прыгнувший сверху зверь наделся головой на длинный клинок. Меч вошёл под челюстью и пробил череп.
  Мак вытер меч о сверкающую белизной шкуру и случайно посмотрел на еловый ствол. На сучке внизу висел крошечный колпачок с золотой тесьмой. Мак отвёл глаза. Верхушка ели шумела, качаясь от утреннего ветра. Редкий лес открывал серое печальное небо.
  Холодная кольчуга облегала мокрую рубаху.
«Подлая баба», - пробормотал про себя Мак.
  Он шёл наугад, пытаясь найти дорогу назад. Было довольно зябко.Мак побежал, перепрыгивая через ямки и кустики. С них сыпались дождевые капли. В зелёных ветвях редких деревьев заливались птицы.
  Сырой ветер был упоителен.
  Мак увидел на хвойной лапе птичку с красной грудкой и жёлтым хвостом. Не заметив откоса, он покатился по густой траве, ломая белые цветы на толстых стеблях, и оказался рядом с ручьём шага в три шириной. За ручьём темнел гладкий камень берега. Мак поднялся и сел, опираясь рукой о мягкую землю. Мешали стальные наколенники.
  Напившись воды, он пошёл дальше.
  К полудню пошёл дождь.
  Было так же прохладно и серо. В небе клубились серые тучи. Косые струи дождя смешивались со слезами.

  Мак брёл в одну сторону по траве среди редкого леса. Дорога была где-то на западе. Если она шла, не сворачивая.
  Ёлки сменились дубами.
  Дубы помахивали под шепчущим дождём веточками с блестящими зелёными листами. Устав, он сел, прислонившись к дубу и протянув по мокрой траве ноги в железных латах. Под доспехами он промок до нитки.
  Вечерело. Свет стал тусклее и дождь глуше. Тихо спустилась ночь. Мак захрапел, уронив голову на грудь.

  Утро было сияющим.
  Трава сверкала росой. Под ближним дубом невдалеке игрались зайчата. С резной листвы скатывались увесистые прозрачные капли. Мак вскользь подумал об охоте. Но есть не хотелось. Да и спичек не было.
  Он встал.
- Кар-рапот, - сказал кто-то рядом.
  Мак повернулся к дереву и увидел свешивающуюся голову белой змеи. Он выдернул меч. Змея слегка закачалась, поднимая голову.
- Послушай, - сказала она бархатным мужским голосом.
  В воздухе мелькнул шелестящий клинок.
  На миг померещилось гнусное тёмное лицо на земле под пышными ветвями. Меч смачно врезался в землю, уйдя глубоко под рассечённую белую змею. Отделённая голова застыла, раскрыв пасть. Мак ожидающе взглянул вверх. Оттуда капала кровь. Он ткнул мечом в качнувшуюся ветвь и поморщился. На землю скользнуло длинное белое тело змеи, слегка извиваясь. Мак брезгливо отступил и ударил ещё пару раз. Потом отошёл и стал возить мечом по траве, поглядывая в сторону дерева. Змеиная кровь шипя испарялась, оставляя на клинке тёмные разводы. Но голубая полоска на нём синела без изменений. Мак разогнулся и пошёл прочь, в сторону недосягаемо далёкого пастельно-зелёного редкого леса на пологом подъёме. Он виднелся в промежутках между дубами. В синеве сияло утреннее солнце.
  Мак шёл на запад.   


  Они все заснули, погасив свечку, а Кари долго вспоминала этот день, смотря в темноту.
  Но потом её разморило, и она уснула. В сугробе было не холодно. Всю ночь ей снились чудесные сны.   
  Но она их не запомнила.

НБНБ:
(рассказ поздно вечером – ВСТАВИТЬ из КК, где остановился - «на запад»)


  Мак замолчал, думая.
- Всё? – спросила Мария.
  Она хотела спать.
- Э-э... да, - сказал он.
  Она сладко зевнула.
- Ну я пошла, - сказала она, встав на колени. – Эй...
  Она потормошила Митанни.
- Угу, - сказал он.
  Девочки встали со шкуры и спотыкаясь, пошли на кровать. Мак с Питом остались на белой медвежьей шкуре.
  Было тёпло.
«Не хуже...» - подумал Пит.
  Он закрыл глаза, засыпая.
  На широкой мягкой шкуре было удобно... и никто не мешался. Но в душе шевельнулось сожаление.
  Почти незнакомое.

  Сегодня он избежал опасности, о последствиях которой не имел понятия. Для него и всех остальных, в этом походе. Мак предостерёг его, высказав свои предположения. Но он тоже не имел понятия.
  А девочки ничего не знали.
  Что ж...
  На стороне Пита была мощная идеологическая обработка с детства и выучка Флота. А на стороне случая – прелести и обаяние Медианны.
  Так что всё зависело от случая.


                *********


- Доброе утро, - сказала Митанни, посмотрев на него с постели.
  В комнате было хмурое серое утро. За стёклышками в переплёте окна виднелось бескрайнее серое небо.
  Было холодно.
- Угу...
  Пит встал.
  Она отодвинула полог, держа его рукой. Пит потянулся, передёрнув плечами. Мак спал на белой медвежьей шкуре.
- Бр-р...
  Пит поглядел на чёрный очаг.
  Окно со стёклышками в тёмном переплёте было закрыто, но за ночь стало холодно. Он нагнулся, подобрав плащ.
  Мак проснулся.
- Холодища, - сказал Пит. – Не то, что у вас...
  Он надел плащ.
  Митанни поёжилась под тёмно-зелёным одеялом. Стёганое одеяло было тонковато, для такой ночи.
- Ну да... я тут окоченела от холода, - пожаловалась она.
«Подумаешь...» - подумал Пит.
  Девочки спали за пологом, под одеялом.
  А они с Маком на белой шкуре, под плащами. Конечно, они могли бы накрыться шкурой... но ночью не догадались.
  Спросонок.
- Тебе хорошо, - сказала она.
  Из окна с тёмным переплётом сочился холодный воздух. За окном серело пасмурное утреннее небо.
- Почему?
- Да-а... попробуй так, - протянула она. – В одном платье... без ничего.
- Хм...
  Пит чуть покраснел... ему стало совестно.
  Они не достали одежды, и Митанни ходила, обёрнутая в синеватый газ. Как дочь раджи в древней Бенгалии.
«Сволочь...» - подумал он про Черномора.
  Так он прозвал колдуна с длинной чёрной бородой, который похитил Митанни и посадил её в башню.
  Про себя.

- Ну, что будем делать? – сказал Пит.
- Постой, - сказал Мак.
  Он засмотрелся на безбрежный океан.
  То есть, на бескрайнее синее море. Он вспомнил карту... и пролив на севере между двумя материками.
- Ой, смотрите... ладья, - сказала Мария.
- Чёлн, - смешливо сказала Митанни.
«Чёлн...»
  Пит вспомнил о Медианне, задумчиво посмотрев на девочку. Чем больше он смотрел, тем больше забывал о Медианне.    
  И всём остальном.
- Струг, - подбавил Мак.
- Э-э... драккар, - хмыкнул Пит.
  Он видел такие корабли, в кино про викингов.
  Но корабль с белым парусом шёл по синему морю, зарываясь в волну. И морской ветер раздувал плащ.
  Не то, что в кино.
- А где Медианна? – спросил Пит.
  Он хотел быстрее отсюда смотаться. Не только из земли Эульскай, но и из этого города. Точнее, из этого дома.
  Открылась дверь.
- Здравствуйте.
  На пороге стояла Медианна в тёмно-красной шапочке на русых волосах. За шерстяную юбку Медианны держались двое детей.
  Пит моргнул, заикнувшись от неожиданности.
- З-здравствуйте...
- Ой, какие детишки! – подбежала Мария.
  Она присела перед Медианной в серой шерстяной юбке, погладив по головке обоих детей. Девочка чуть отступила, надувшись.
  Она была в чёрном свитере и юбочке до колен.
- Это ваши?
  Мария села на корточки.
  Она подняла голову, посмотрев на Медианну в чёрном свитере. Медианна нагнулась, прижав к себе притихших детей.
- Мои, - доброжелательно сказала она. – А что?
  Она улыбнулась, покосившись на Пита.
  Словно узнала про него то, чего все остальные не знают. Смотрят на него... и даже не догадываются.
- Какие хорошенькие...
  Мальчик был в чёрном свитере и брюках из чёрной кожи. На ногах у Медианны и детей были чёрные гамаши.
- А тебя как зовут? – спросила Мария у мальчика.
- Ригги, - сказал он.
  Митанни подошла поближе.
  Она встала, оперевшись на стол. Ей тоже хотелось с ними поговорить... Но она стеснялась своего платья.
  Белобрысый мальчишка уклонился от руки Марии.
- А тебя? – спросил он, серьёзно поглядев на неё.
- Марри, - сказала она.
- А меня Мири, - сказала девочка.
  Она кротко улыбнулась.
  Девочка была совсем маленькая, как в детском саду. А мальчик постарше, примерно как третьеклассник.
 
- У вас деньги есть? – спросила Медианна.
  Она стояла, прижав к себе девочку в чёрном свитере. За открытой дверью виднелась тёмная лестница.
  Пит покосился на бёдра Медианны в серой шерстяной юбке.
- Зачем? – спросил Мак.
- Купите ей платье, - посоветовала она, кивнув на Митанни. – А если нет, я своё отдам... хочешь, Митри?
  Митанни оглянулась на Мака.
  Она полусидела на столе, в синеватом прозрачном платье. Платье вылезало из-под поношенной юбки.   
- Если хотите, я могу отвести её к Сигурду... это у нас портной, - добавила Медианна. – Тут недалеко.
  Митанни смутилась.
  Она не привыкла так ходить... при всех. Полупрозрачное платье из синей дымки было, как у одалиски.
  А юбка...
- Ну ладно, - сказал Мак. – Пит с вами пойдёт.
  Мария поднялась.
  Она села, облокотившись на тёмный стол. На стол падал свет из пасмурного серого окна. На стёклах были капли дождя.
- Зачем? – спросила Медианна.
  Она с подвохом покосилась на Пита.
  Мак посмотрел в серые глаза Медианны в тёмно-красной шапочке. Она погладила по головке беленькую девочку. 
  Он хмыкнул.
- А что... вы думаете, не надо? -  спросил он.
  Пит стоял, посматривая в серое окно.
  Под чёрным плащом у Пита была серая потрёпанная рубаха и штаны, давно уже похожие на тряпку.
  И она это прекрасно знала.
- А... ну да, - сказала она. – Пускай...
  Медианна расширила серые глаза, посмотрев на Мака.
  Она подогнула ногу, обняв за плечо сына. Тот стоял, уставившись на чужеземцев. Особенно на девочек. 
  С синей ночью в глазах.
«Хм... не стесняется», - подумал Мак.
  Он вспомнил.
  В девять лет он уже стеснялся, когда мама его целовала... и вообще, ласкала. Особенно на виду у всех.
- А-а... чего ему надо? – чуть смутилась Медианна.
  Она потрепала по голове сына.
  Митанни повернулась, сев на табуретку. Она посмотрела на мальчишку, и они уставились друг на друга. 
- Шляпу, свитер и чёрные штаны, - сказал Мак. – Он сам знает...
«И ты тоже», - подумал он.
- Ну ладно, - сказала Медианна. – Пошли?
- Э-э... как это? – подал голос Пит. – А завтракать?
  Она захлопала глазами.
  Тёмные ресницы затеняли лицо Медианны, делая бездонными серые глаза в пасмурном утреннем свете.
  Так казалось.
- А ты думаешь, куда? – прыснула она. – К портному, что ли?
- Ну, - сказал Пит.
  Он довольно ухмыльнулся.
  Тёмно-сиреневый плащ Митанни валялся на смятом в беспорядке одеяле, за чуть отдёрнутым пологом.

  После завтрака пошли к портному с Медианной.
  Митанни подобрали платье, а Питу чёрные кожаные штаны и чёрный свитер грубой вязки, как у рыбака.
  У дома стоял детина с русой бородой.
- Доброе утро, Меди, – пробасил он. – Ну как у тебя... всё в порядке?
  Он стоял, привязывая лошадь.
  Столб для лошадей был возле дома Медианны. Из соседнего дома выглянула женщина в белом чепце.
  Медианна посмотрела на Пита и сказала:
- Да.
  Пит встал.
- У меня гости, - прибавила она.
- Мельдиг, - сказал Питу бородач в тёмном плаще.
- Питтус, - сказал Пит, понимающе кивнув. – Рыцарь... а это синьора Митрианна Сакс, дочь моих друзей.
- Здравствуйте, - сказала Митанни, приветливо улыбнувшись.
  Она остановилась, с корзинкой на локте.
  Светлорусый бородач поклонился, не снимая шляпу. Зелёная шляпа была помята, словно её выжимали.
 «Как у Дуремара...» - подумал Пит.
  В корзинке у Митанни было старое платье.
  Она вошла в ворота посередине дома с высокой черепичной крышей. Те самые, в которые они входили вчера вечером.
  В сумерки.
- Входи, - сказала Медианна у ворот.
  Пит задержался, посмотрев вверх на чуть изогнутую черепичную крышу. В ней были глубокие окошки.
  В два этажа.
- Чего засмотрелся? – спросила она, поколебавшись.
  Медианна в красном плаще посмотрела на него, замолчав. Она остановилась, перестав закрывать ворота.
  В серых глазах отразилось дождливое серое небо.
- Так, - сказал Пит.
  У него покраснели уши.
  После вчерашнего вечера до тёмных сумерек, он знал, что в этих глубоких окошках. Во всяком случае, в двух.
- А, - сказала она.
  Она беззащитно улыбнулась.

  Корабль отплывал в полдень.
  В этом портовом городке по названию Мерр торговые барки и галеоты отчаливали почти каждую неделю.
- Ну что, до свиданья? – спросила Медианна.
- Да, - сказал Мак.
- Приезжайте ещё, - просительно сказала она. – Ладно?..
- Да, - сказал Мак. – Попробуем...
  Пит хмыкнул.
- Ну давай деньги, - сказала она, повернувшись к Маку. – Чего ты ждёшь?..
- А, - смутился Мак. – Сейчас...
  Он порылся у себя под плащом. Глухо зазвенел кожаный кошель с золотыми. Он не успел их разменять.
- Так принято, - сказала она. – Но-о... можешь не давать.
- Почему? – удивился Мак.
- Если не хочешь, - пояснила она.
  Мак непонимающе посмотрел на Медианну в чёрном свитере. Она стояла, держа за руку свою девочку.
- Нет, - сказал он. – Почему ты сказала... э-э... ну, что так принято?
- А, - сказала она. – Примета такая...
- Какая? – спросила Митанни.
  Она интересовалась приметами и поверьями разных земель и народов, теперь и в далёком прошлом.
  Медианна потупила голову.
- Ну, - произнесла она, чуть смущённо. – Примета, что гости вернутся...
- А, - сказал Мак.
  Ему стало неудобно.
  За свою невольную ложь. Конечно, всё могло быть... но против их воли. Они не собирались возвращаться.
- А детям? – спросил он.
- Дай, - сказала она. – Только сыну.
  Медианна в серой шерстяной юбке подтолкнула сына, поставив его впереди. Она чуть отступила, улыбнувшись. 
- На, - сказал Мак.
  Он потрепал ему голову.
- Спасибо, - важно сказал малец. – Пригодится...
  Он сунул монету в карман штанов. С таким видом, что собирается потратить эти деньги на хозяйство.
- А это тебе, - сказал Мак.
- Спасибо.
  Она взяла у Мака золотой, спрятав его в синий шагреневый футляр. От этого Маку стало приятно, как в детстве... когда его похвалила одна девочка.
  Он не мог дать ей меньше.
  Хоть тресни.

  Светлорусый бородач вышел на улицу. Он проводил их взглядом. Пит посмотрел на него, обернувшись.
- Тот самый, - сказал Пит.
- Да-а, - протянула Митанни. – Смотрит...
  Она помахала ему рукой, на прощанье. Тот махнул, улыбнувшись. Он не имел ничего против гостей.
  Порядочных.
- Утром? – спросил Мак.
- Угу.
- Чего говорил?
- Так, - беспечно сказал Пит. – Спросил, как дела... у Медианны.
- А, - сказал Мак.
  Он догадался, чего они избежали.
  Они не могли побить весь город, без настоящего оружия. Да и стоило ли? Даже не говоря об уставе, некоторые пункты которого он не знал. Потому что в отдельном походе на чужой планете полагался командир более высокого звания.
  Не ниже капитан-майора.
  Мак не был уверен, что он бы на это пошёл.
  Хотя раньше у него не было проблем такого рода. Этот поход на него подействовал как-то странно.
  И не только на него.
  Он так думал.
  Но на самом деле у него и раньше была совесть. Просто не было подходящего случая, чтобы она проявилась. Не в отпуске или среди товарищей по Флоту.
  А на войне.
  Конечно, можно было убежать.
  Даже если бы Пит остался один... а их отправили бы за море. Но это могло бы стать намного сложнее... в зависимости от степени прилагаемых усилий.
  С противной стороны.
- А что? – спросил Пит.
  Он ехал позади.
  А перед ним бок о бок ехали девочки, в плащах разного цвета. Лошади чуть цокали копытами по мостовой.
- Потом скажу, - произнёс Мак.
  Он понял.
  Медианна хотела женить на себе Пита, и могла запросто это сделать. В отличие от Олеманны, которая не была вдовой.
  Тем более рыцаря.
  Пит не знал, что ему грозит... и не зная, устоял бескорыстно. Хм... как Незнайка, когда делал добрые дела. 
  А иначе попался бы в ловушку.
  Но тут Мак не знал одного обстоятельства. Того, что ловушка Питу была не только со стороны Медианны.
  Но и со стороны Флота.

  «Особое дополнение к пункту 3-бис полевого Устава:
  Если легионер должен жениться в силу блудного греха, с греховным нарушением законов и обычаев местности по своей вине, для его возвращения на Флот или на Родину не применяется сила.»
  В пояснениях «а» и «б» к этому дополнению нудно и подробно описывалось, что значит «по своей вине».

  Но...
  Зато он знал, что старик в ранге Наставника имеет право нарушать Устав, в особых условиях. И полностью полагался на него.
  Во всём.


                *********


- А-а!! – заорал шкипер. – Спасайся!!
  Сквозь вой бури раздался оглушительный треск, и Мария оказалась в холодной зелёной воде. Её понесло на блестящую чёрную скалу. На скалу горбом поднялась зелёная волна. В ней плясали обломки от корабля. Зелёная волна грохнула, обрушившись на скалу, со снопами брызг под затянутым тучами небом. Сквозь рёв бури ничего не было слышно. Вокруг чёрной скалы бурлила зелёная вода с белой пеной. Сбросив лук, Мария увидела тёмную тонущую корму и нырнула в гладкую зелёную волну с белым гребнем. В ней темнели обломки. Она вынырнула, задев тёмную доску.
  Митанни не было видно.
  Ревела буря.
  Бушевали зелёные волны с пенистыми гребнями, ослепляя брызгами и водяной пылью. Плащ мешался, но было не до того. Оглянувшись, она увидела в зелёной волне с белой верхушкой несколько голов. Волна вздыбилась, поднимаясь на чёрную скалу. Марию потянуло на скалы, в сторону от затонувшей тёмной кормы. Из воды торчал только её краешек. Тут было глубоко.
  Митанни не было.
  Бесились пенящиеся зелёные волны.
  Мария попала в бурлящий водоворот, держась из последних сил за обломок доски. Она вдохнула воздух с водяной пылью, и её накрыла бугристая зелёная волна. Стукнув под водой об обломок, Марию неудержимо понесло вперёд. Не отпуская доску, она смутно увидела в зелёной глуби проплывшую мимо скалу.
  Подводной тенью.
  В следующий момент её бросило на гремящую в зелёной воде гальку. Бросив доску и борясь с водоворотом бурлящей воды, она уцепилась за торчащий на берегу кончик чёрной скалы. Волна стала по колено, и Мария отчаянно кинулась к берегу. Она не чувствовала особой усталости, и легко пронеслась до спасительного выступа.
  Тут кончалась серая галька. 
  Зелёный кустистый берег круто поднимался в туман. От следующей грохочущей волны Мария прыгнула, достав до тёмного валуна. Вода забурлила, накрыв её с головой.
  Мария держалась за валун.
  Она вскочила, оглушённая рёвом бури под затянутым тучами небом. Ноги снова захлестнула волна, поднимаясь выше колен. Недолго думая, Мария упала и проплыв вместе с ней, зацепилась за куст, упёршись ногой в камень на траве.
  Она забралась повыше и села, осматриваясь вокруг.

  Всё это время у Марии на краю сознания привычно, как незаметное биение сердца, звучала молитва.
  «Господи помилуй».

- А-а!! – дико завопил рулевой.
  Пит оказался в бурлящей зелёной воде. Его подняло на бугристой волне. В одну секунду оглядевшись в поисках девочек, он увидел Марию и поплыл за ней. Однако его стукнуло по голове обломком бревна, и он потерял сознание.
  В следующее мгновение он очнулся от боли. Рядом на воде плясала голова Мака. В глаза плеснула сорванная с волны пена.
- Держи-ись!.. – еле слышно крикнул Мак.
  Пит вынырнул из скрывшей его волны.
  Он схватился за стукнувший его в спину обломок корабля, махнув рукой Маку. Мак поднырнул, спасаясь от удара. Обломок понесла покатая зелёная волна, и Мак еле дотянулся до него, уцепившись с другой стороны. Это был обломок борта, шириной футов в пять. Из толстой доски торчал кованый гвоздь, загнутый крюком. Мак скрылся под волной, держась за гвоздь. Пит лёг животом на обломок, оглядевшись вокруг. В глаза летели брызги и клочки пены. В зелёных волнах плясало несколько голов, но он не заметил девочек. Волна подняла их зелёной горой, пронося над темнеющей в зелёной глуби скалой. Мак задел ногой за верхушку скалы, и с него содрало сапог. В бушующей зеленой воде торчали чёрные скалы.
  Их понесло на скалы.
  В следующий момент их бросило на гремучие камни берега. Обломок потащило вместе с грохочущими камнями в клокочущей пенистой воде. Их швырнуло с такой силой, что Мак оторвался от своего гвоздя, пролетев шагов десять. Он еле встал, по колено в воде. Пит подтолкнул его, и они из последних сил заковыляли по пересыпающимся в воде камням против стекающего в море бурного пенящегося потока.
  В спину бил ревущий ветер с брызгами пены.
  Их свалила волна, потащив бурлящей водой в сторону выступа на берегу. За ним начинался крутой зелёный берег, поросший кустами. Вскарабкавшись на невысокую береговую кромку, Мак огляделся. Вокруг никого не было. С беснующегося под тучами моря на берег шла огромная волна с белым гребнем. Мак повернулся, шагнув в сторону поднимающейся зелёной горы с белой пеной наверху.
  Там были девочки.
  Пит сбил его с ног, потащив подальше от берега. Мак слабо вырывался, почти не понимая, что Пит прав. Он не мог их спасти.
  Но тогда...
«Господи, помоги...» - промелькнуло у него.
 
- А-а!! – закричала Митанни, отлетев от удара.
  Она вытянулась, плюхнувшись в зелёную воду.
  Войдя головой в неровный водяной холм, она резко опустилась в зелёную глубь и с лёгкостью выскользнув из плаща, поплыла под водой у самого дна, смутно различая по бокам вросшие в дно тёмные скалы.
  Минуты через две она почувствовала, что не хватает воздуха. Она резкими, но плавными движениями пошла вверх, оказавшись в самом гребне поднявшейся зелёной волны. Волна шла на берег зелёной стеной с клочками пены. Услышав вой ветра и грохот, она увидела с высоты Марию в воде около травяной кромки берега... и Мака с Питом в зелёных волнах среди скал, на тёмном обломке корабля. Митанни перевернулась в зелёном гребне, нырнув назад. В воздухе махнули ноги, как хвост русалки.
  Волна обрушилась на бурлящий берег.
  Она распласталась, заскользив в клокочущей воде к высокому кустистому берегу, в отдалении за грохочущей полосой камней. Митанни схватилась за куст, и чуть подождав, пока схлынет волна, легко побежала наверх по склону. Она села на высоте, оглянувшись в поисках остальных. Она не сомневалась, что все тут, на берегу.
  Митанни сидела, дрожа от холода.
  У девочки было захватывающее чувство, что она побывала в необычайном, поразительном  приключении.   
  Впервые.

   
                *********


  Пит бросил свольвер в траву.
- Сейчас бы шпаги, - сказал он.
- Да ну, - сказал Мак. – Лучше мечи...
  Митанни наклонилась и подняла с примятой травы тяжёлый свольвер. Трава с метёлками качалась на ветру.
  Пит почесал спину дубинкой.
- Мак, - спросила Митанни. – А можно, мы на тарелке полетим?
  Мак остановился.
  Как капитан, он привык к строгому исполнению приказов, и ему не приходила в голову такая мысль.
  Хотя...
- Не, - сказал он. – Ст... э-э... командор приказал идти пешком.
- Когда это? – удивилась Митанни.
- Хм... сама знаешь, - сказал он. – С самого начала...
- Не-ет, - протянула она. – Папа сказал идти к нему из города, если мы потеряемся... помнишь, из Брианнуса?
  Она была уверена, что Мак позабыл.
  Потому что на его месте она исполняла бы приказ дословно. А остальное бы делала по своему усмотрению.
- Ну и что? – хмыкнул Мак.
  Он один остался в полевой одежде НУ.
  Она была грязная, но вполне годная к употреблению. Джинсовая куртка была чуть разорвана поверху, а коричневые кожаные брюки потёрлись и пестрели ободранной кожей.
- Как?
  Она захлопала глазами.
  Мария подошла к ним, спрыгнув с покосившейся тарелки. Она приняла душ и переоделась, выбросив свой плащ. Платье она оставила в каюте, под кроватью.
  Плащ превратился в тряпку после долгого похода по лесу.
- Ты не хочешь слушаться папу?
  Митанни уставилась на Мака, сев на кочку в грязном плаще. За недели лесного похода чёрный плащ изодрался в клочья.
- Сама ты не хочешь, - оскорбился он.
- К... как это?
- Так, - сказал он.
  Пит побрёл к тарелке, переодеваться. 
  Поход с морского берега был долгим и тяжёлым, в осенних условиях. У девочек это вышло без особых потерь. А они с Маком чувствовали себя неуютно.
  Пора было мыться.
- Почему?
  Митанни посмотрела на него, разинув рот.
- Потому, - сказал он.
- О чём спор? – скептически осведомилась Мария, стоя в траве с упавшими осенними листьями.
  Мак думал, что делать.
  У них была карта, но весьма приблизительная. Осеннее небо было затянуто тучами. Приметы на местности в дремучем лесу были слабые. Компас барахлил. Но...
  Надо было идти.
- Он говорит, что не надо слушаться, - пожаловалась Митанни.
- Чего-о? - возмутился Мак. – Врёшь ты всё...
  Митанни обиделась, но перенесла это непривычное обращение. Она помнила школу в городке на берегу моря.   
  Почти три года назад.
- А что? – спросила Мария.
  Под серым шлемом торчали рыжие кудряшки.
  В сером комбинезоне у девочки был привычный вид. Мак посмотрел на неё со старым, знакомым чувством.
  Что он вернулся, и снова у себя дома.
- Валентин Росгардович сказал идти пешком... или на лошадях, - промолвил Мак. – А она хочет лететь на тарелке.
- Да? – сказала Мария.
  Она наморщила лоб, думая.
- Нет, - возразила Митанни, сидя на кочке. – Он сказал идти пешком из Брианнуса... а вовсе не отсюда.
  Трава с метёлками ещё не пожухла.
  Но сухие колючки сиреневого репейника стали белесыми от ночных заморозков. Пропали пчёлы и стрекозы. 
  Под травой была холодная земля.
- Хм... Да он имел в виду не оттуда... а вообще на этой планете, - хмыкнул Мак. – Ты чего, белены объелась?
- Сам ты объелся, - парировала Митанни, поставив сапоги на траве с жёлтыми листьями. – А если б мы оказались в Архипелаге, за двадцать тысяч километров? - ехидно добавила она. - И тогда пешком, что ли? 
  Мак немного смутился.
«Тоже мне... женская логика», - подумал он.
- Ну-у, - сказал он, с некоторой досадой. – Тогда на корабле...
  Вот ещё...
  Девочка с туманными синими глазами втянула его в бестолковое препирательство о том, чего не было.
  Мария прыснула.
- Да-а... а если нету корабля? – протяжно поинтересовалась Митанни. – Что тогда... так плыть, что ли?
  Мак немного покраснел.
  Он понимал всю пустоту этого спора... но его поставили в такое положение, что надо было отвечать.
- Ну... а откуда же там тарелка? – спросил он, пытаясь прибегнуть к её здравому смыслу.
  Она сидела на кочке в порваном, сером от грязи плаще. Под плащом виднелось тёмное синее платье.
  Оно доставало до чёрных сапог.
- Как откуда? – простодушно удивилась она. – Мы же на тарелке прилетели...
  Она сидела на кочке, подняв колени.
  Тёмное синее платье ложилось складками на сапоги. На платье были редкие звёзды. Как на ночном небе.
- Да ну тебя, - в сердцах сказал Мак.
- А правда, Мак, - сказала Мария, поглядев на Митанни. – Зачем нам тащиться по лесу?..
  Мак почесал в голове.
- М-м...
- Во-первых, мы опоздали на два месяца, - сказала она. – Во-вторых, папа не сказал, что он собирается зимовать у Варсонофия... и вообще, сколько он будет там ждать.
  Она стала загибать пальцы. 
- В-третьих, за нами охотятся, а у вас пока нету оружия.
- В-четвёртых, у нас почти не осталось вещей, - она остановилась и развела руками. - Особенно для зимнего похода.
  Она говорила про общее и особое походное снаряжение, которое они постепенно растеряли в дороге. 
  С самого начала.
- Ты думаешь, выпадет снег? – спросил Мак.
  Он посмотрел на жёлтые листья, травянистую лощину под серым небом, зелёный косогор и лес с полуоблетевшей осенней листвой.
  Заморозки...
- Сам не знаешь? – округлила она глаза.
  Мак знал.
  Но... сомневался, что она права. Старик определённо не хотел, чтобы они летали на тарелке. Но с другой стороны...
 
  Командор не мог всего предвидеть.
  Конечно, он останется зимовать. Но им... им надо было сравнивать шансы на успех пешего и полётного варианта. А точнее, шансы на провал. Потому что одно дело посадить тарелку в другом месте, а другое – угробить отряд.
  А если разделиться...
  Скажем, оставить девочек здесь, а самим пойти. С одной стороны, шансы увеличиваются, но... и риск тоже. Если они с Питом пропадут... что тогда делать старику на зимовке, а девочкам тут, в тарелке? Он не сможет прийти на помощь, а у них не будет еды.
  Охота...
  Мак хмыкнул.
  Вряд ли они смогут тут выжить в зимних условиях. Даже с наконечниками для стрел. А если сломается лук? А холод в тарелке? А если завалит снегом люки? А костёр на снегу, когда по белому лесу рыщут зимние звери? Да и вообще... станут ли они резать дичь и жарить мясо?
  Без приказа?   
  У них с Питом были ножи.
  Утопая в бушующем море, они спасли в карманах восемь наконечников для стрел. Запасных... без них было нельзя. С тех пор в луках было по две стрелы на человека. А иначе они бы погибли, без мечей.
  Тетиву сделали из скрученной ткани.

- М-м... – протянул он в раздумье. – М-мм...
  Обе девочки смотрели на него, раскрыв рот. Им не очень хотелось снова тащиться по лесу, да ещё в мороз.
- Ну? – сказала Мария.
- Погоди, - отмахнулся Мак. – Ты меня сбиваешь.
  Он опустил голову, глядя на усеянную жёлтыми листьями траву. Трава доходила до половины сапога.
- С чего?
- С мысли...
  Мария хихикнула.
- Ха... это «м-м» ты называешь мыслью?
- Угу...
  Задумавшись, он не обратил внимания на то, что она сказала. Митанни прыснула, посмотрев на него с кочки.
  Мария осталась серьёзной.
- Ну... говори свою мысль, - невозмутимо сказала она, потрогав свой локоть.
  Он до сих пор побаливал.
  С того времени, как она не очень удачно спрыгнула с высокой ветки сосны, спасаясь от чёрного змеелаза.
- Ну ладно, - решил он. – Попробуем завести...
  Он копнул сапогом землю, исподлобья посмотрев на Марию смурым синим взглядом. Ему это не нравилось.
  Но... делать нечего.
- Здравствуйте, - сказала Митанни, с усмешкой посмотрев на Пита в солдатском одеянии.
  Он был в защитном комбинезоне.
  Посеревший от высохшей грязи с болотной ряской и разодранный когтелапом плащ он бросил в траву около тарелки.
- Здравствуйте, - мрачно сказал Пит.
  Оружия не было.
  Даже если достать лошадей, до Брианнуса и от него к старику недели три пути. Потому что просчитать шаги от другого места не удастся.
  До снега не успеть.
«А потом ещё обратно», - подумал Пит. - «А если усадьбу Бильбандо разорили лучники короля... из-за нас?»
  Он покраснел, представив себе эту яркую картину.
  У Пита от горячей ярости кровь приливала к лицу. А от холодной беспощадной ненависти наоборот.
- А ты чего сидишь? – спросил он, пасмурно поглядев на Митанни. – Вставай...
  На его лбу краснел шрам, от встречи с рысью в сумрачном пихтовом лесу. Он еле отбился от неё дубинкой.
  А стрельнуть не успел.
- Почему это? – спросила она.
- Почему... простудишься, - хмуро сказал он.
- Ха...
  Она фыркнула.
  Девочка всегда чувствовала заранее, что может простудиться. Но в последний раз это случилось так давно...
- Вот тебе и ха, - сумрачно сказал он.
- Ишь ты, - смешливо сказала Митанни. – Командывает...
  Она поднялась с кочки на зелёной траве с метёлками, отряхнувшись от осенних листьев. Мак улыбнулся.
- Ну что, пошли? – сказал Пит.
  Мария прыснула, прикрыв рот рукавом комбинезона. У них получилось, как в одном фильме про лесорубов.
- Ага, - сказал Мак.
  Он пошёл за Митанни в сторону тарелки, слегка прихрамывая. У него чуть болела подвёрнутая нога.



                ЛЕС У ПУСТЫННОГО ОКЕАНА

               
- Здесь была сель, - сказала Мария.
- Был, - поправил Мак.
- Кто?
  Она уставилась на него, заморгав глазами.
- Что, - чуть не подавился Мак от смеха. – Сель...
- Сам ты сель, - сказала она, выпятив губу. – Балбес...
- Почему это? – спросил Мак.
- Потому, - сказала она. - Сель женского рода... а не мужского. От слова «садиться»... когда земля съезжает.
- Да?
- Угу.
  Мак посмотрел на неё... и ему стало не до иронии. В больших глазах девочки были тёмно-синие небеса.
  Она кротко глядела на него.
- Ладно вам, - сказал Пит. – Пошли за едой...
  Мария стояла, подогнув ногу.
  Она опёрлась рукой на большой мшистый ствол, уходящий в поднебесье. Вверху еле слышались крики обезьян.
- Пошли, - согласилась она, поправив лук.
  Тут было полно зверья.
  Но теперь у них были стрелы с боевым ядом. Хотя и немного... восемь, и не самого лучшего качества.
  Свои наконечники они растеряли в походе.
- А куда? – спросила Митанни.
- Туда, - махнул рукой Мак.
  Тарелку они оставили недалеко от ослепительно белого пляжа на берегу бесконечного синего океана. Сразу за пляжем высился гигантский лес. Они отошли шагов на триста, и местность в сени исполинских деревьев начала подниматься. Великанские стволы поднимались из поросшего травой склона. Было впечатление, что их завалила земля, а потом заросла кустарником и травой.   
«А-а... корни», - догадался Мак.
  В лесу не выступали корни.
  Чудовищные стволы поднимались из сухой земли с редкой травой, как замшелые башни в лесном сумраке. Сквозь ветви на немыслимой высоте падал свет, играя тенями на траве и сухой хвое. Старая прошлогодняя хвоя хрустела под ногами пожелтевшими сосновыми иглами длиной с локоть.
- Смотрите!.. – воскликнула Митанни, подняв громадную шишку.
  Она с трудом обхватила руками старую шишку. Шишка была лущёная. Мак поднял голову, посмотрев наверх.
«Обезьяны...» - подумал он. 
- Брось, - сказал Пит.
  Он небрежно оглянулся на Митанни.
  Подумаешь... за свою службу он повидал и не такое. Но девочки на тарелке НУ летали на жёлтые планеты.
  В основном.
- Стой! – вырвалось у Мака.
  Раздался рык.
  Из-за могучего ствола с тёмными наростами прыгнул белый тигр с клыками, как у вепря. Митанни стрельнула, попав ему в нос. Но огромный зверь с белыми клыками успел сделать длинный прыжок, и Мария отступила на шаг в сторону. Он шмякнулся в редкую траву у её ног.
  Она нагнулась, погладив рукой белую шкуру.
- Мягкая, - сказала она.
- Возьмём? – спросил Пит.
  Мария посмотрела на него, надувшись.
- С ума сошёл? – сказала она.
- А чего? – пожал плечами Пит.
  Он ковырнул носком землю, с независимым видом проследив за рыжим зверьком, взбежавшим по исполинскому стволу.
- Ничего, - осуждающе сказала Мария. – Не хватало ещё... смотреть на ваше живодёрство.
  Она давно уже поняла.
  Солдаты не такие, как девочки. Не только эти, а вообще. Конечно, есть и сходство... но только с виду. Поэтому надо с ними поосторожнее.
  И построже.
- Вытащи стрелу, Мак, - попросила Митанни. – Ой, только оботри...
  Она хорошо стреляла из лука... и прочего ручного оружия. Кроме того, которое она не могла поднять. Но она не привыкла возиться с кровью и разной гадостью. От нормального оружия этого не требовалось.
 - Ладно, - сказал Мак.
  У него за спиной защитного комбинезона был не только лук, но и тяжёлый поцарапанный свольвер с чуть погнутым крюком.
  «На всякий случай», - сказал он, выбираясь из тарелки.
  Сюда они прилетели на пневматике.
  Но во время полёта мелькнуло окно упущения. Огоньки на пульте на секунду загорелись, и погасли.
  В принципе, свольвер мог и сработать.
  Мак помнил, что продавали на ярмарке в Гулле. И рассказы простого люда в придорожных харчевнях.
  Питу он дал топор.
  Это был их последний топор. Больше в тарелке ничего не было, из холодного оружия. Если не считать одного запасного ножа.
  У старика.
- Ма-ак, - оглянулась Мария.
  Митанни чувствовала себя, как Гулливер в стране великанов. Она зашла за дерево, и увидела на земле птицу.
- Ой, - сказала она.
  Громадная птица лежала на траве, распластав серо-коричневые крылья с оранжевым отливом на концах.
  Мария с укором посмотрела на Пита.
- Думаешь, я, что ли? - сказал Пит, беспечно махнув рукой. – Больно надо её трогать...
- Да-а?.. – сказала она, поджав губы. – А кто же?
  Она подозрительно посмотрела на Пита в тёмно-зелёном комбинезоне. Лук был у него за спиной... и обе стрелы.
  Топор висел на поясе.
- Откуда я знаю, - отмахнулся Пит. – Что я тебе, зоолог?.. – добавил он. - Она подохла по своей инициативе.
- Да ну тебя, - сказала она.
  Пит её насмешил.
  Мак подошёл, держа лук со стрелой. Он не полагался на свою ловкость с этим видом оружия. В данном случае не имело смысла тягаться с девочками.
- Может, она съедобная? – спросил Пит.
  Мария прыснула.
- А что? – сказал Мак. – Может быть...
  Мария посмотрела на него тёмными синими глазами, поставив ногу на серый камень в редкой траве.
- Перестань сейчас же, - сказала она.
- Ну ла-адно, - сказал Мак. – А чего же ты хочешь?..
- Ничего, - сказала она.
- Как?.. – спросил он. - Мы ж договорились...
  В тарелке было достаточно еды.
  Но девочки напомнили Маку, что на зелёной планете надо пополнять запасы. По действующей инструкции НУ.
  Для везделётов малой вместимости.
- Ты чего, Мак? - сказала она, не отводя от него тёмных глаз. – Это же падаль... сам не видишь, что ли?
  Мак покраснел, почесав в затылке.
- Сами ловите...
- Ладно, - пробормотал он.
  Он был опытным солдатом Флота... а так опростоволосился перед школьницами из девятого класса.

- Можешь того грифа снять? – показал Мак. 
- Ха, - сказал Пит.
  По веткам громадных деревьев прыгали белые обезьяны. Их было еле видно на неимоверной высоте.
- Зазнайка, - сказала Мария.
  Митанни остановилась у куста.
  С зелёных мохнатых листьев спорхнула красная птичка. Митанни потрогала листья, похожие на зелёные шарики.
  За холмами виднелись снежные горы.
- Далековато, - с сомнением произнёс Мак.
  Пит поднял лук.
  В кустах поодаль высунулся здоровый белый обезьянник, на голову выше Пита. Он был похож на человека с густыми бровями. Пит опустил лук, целясь в обезьянника. Ему захотелось стрельнуть по цели... всё равно, какой.
  По большому счёту.
- Постой, - сказал Мак. – Посмотрим, сколько их...
- Один, - сказала Мария.
- Ну да, – сказал Пит.
- Мы таких видели, - сказала девочка, пожав плечами. – Они всегда по одному ходят... когда питаются.
  Осмотревшись, обезьянник раздвинул кусты и направился в их сторону, тяжело ступая по мягкой траве.
  Пит взялся за дубинку.
- Дай ему по башке, - сказала Митанни, смешливо посмотрев на него.
  Мария чуть отступила, подняв лук. Митанни повернулась назад, отойдя на пару шагов и вложив в лук стрелу.
- Дай топор, - сказал Мак.
  Пит хотел испробовать свою дубинку, которую он выстругал топором из толстого упавшего сука в лесу.
- На, - сказал он.
  Белый обезьянник не боялся людей.
  Подойдя шагов на десять, он бросился к Марии. Это был питекантроп второго типа, и Мак прекрасно его понял.
  Пит тоже.
  Он размахнулся дубинкой точно до броска, хрякнув обезьянника по уху. Тот зашаталася, упав на колени и дико заверещав от боли. Из лохматой шерсти на голове сочилась кровь.
  Он коснулся белой мохнатой лапой сапога Марии.
- Фу, - сказала она.
  Она отпихнула лапу сапогом, отступив на шаг.
- Хм... непуганый, - сказал Мак.
- Угу, - сказал Пит.
  Белый питекантроп возил лапами по траве, тщетно пытаясь подняться. Он был здоровенный, как шкаф.
- Пошли, - сказал Пит, огрев его напоследок дубинкой.
  Белый обезьянник дёрнулся и затих.

  Они вошли под сень великанского леса.
  Солнце в неимоверной высоте скрылось за летящими белыми облаками, и громадный лес помрачнел.
- А чего искать? – спросила Митанни.
- Ну... всё, - сказала Мария. – Ягоды, коренья...
  Митанни знала наизусть весь ботанический атлас по съедобным растениям. Только немного недоучила о злаках.
- А грибы?
- Угу, - кивнула Мария.
- А шишки?
  Мария сделала большие глаза, махнув длинными ресницами. Она и не подумала о кедровых шишках.
  Так значит, это не секвойи...   
- А что... это съедобные? – спросила она.
- Да, - сказала Митанни.
  Она задрала голову, посмотрев на далёкие ветви чудовищно высокого дерева. Ветви толщиной с дуб.
- Но их не достать...
- Почему... можно попробовать, - сказал Мак.
- Как?
  Мак вытащил из кармана серые спецперчатки с когтями. Он давно уже подумывал испробовать их в деле.
  Пит тоже.
- Во... забыла?
  Митанни удивлённо посмотрела на него.
  До ближайшей ветви громадного дерева с тёмной ребристой корой было метров сорок. А если он свалится?
- А разве можно? – с детской простотой спросила она.
- А чего такого? – пожал плечами Мак.
- Просто так лазить не разрешается.
- А, - сказал он.
«Вот угораздило», - подумал он. - «Все правила наизусть знает...»
- Да не бойся, - сказал он. – Мы только попробуем...
  Митанни моргнула, посмотрев на него. Она не понимала, зачем нарушать правила... если можно не нарушать.
- Давай я сначала, - сказал Мак.
  Мария посмотрела на него исподлобья, ничего не говоря. Она знала Мака... и не очень беспокоилась.
  Он был рассудительным.
- Угу, - сказал Пит.

  Мак влез по чудовищному стволу на порядочную высоту, цепляясь за кору перчатками и шипами на ботинках.
- Метров пятнадцать, - сказал Пит, подняв голову. – Эй!..
  Высоко на тёмном стволе гигантского дерева фигурка Мака была похожа на жука. Он поглядел вниз.
- Ну как? – крикнул Пит.
  Мак ничего не ответил.
  Помотав головой, он стал спускаться. Он спускался по громадному замшелому стволу, как по башне с тёмной корой.
  Мария стояла поодаль от дерева, оглядываясь с луком в руках.
- Чего он? – не понял Пит.
  Митанни подошла к стволу, потрогав кору.
  Между тёмными рёбрами коры помещалась ладонь. Она задрала голову к Маку, чувствуя себя в великанском мире.
- Ой, - сказала она. – Шмели...
  Она увидела, что Мак отбивается рукой от громадных шмелей, другой рукой цепляясь за тёмную кору.
- С-скоты, - помрачнел Пит.
  Митанни покосилась на него.
  Мария с луком оглянулась и замерла. Наверху, на тёмном мшистом стволе исполинского дерева, Мак с трудом отбивался перчаткой, держась за кору.
  У неё расширились глаза.
  Тёмная ребристая кора осыпалась.
  Гудение шмелей было слышно даже отсюда. Они жалили Мака в комбинезон, но самый назойливый норовил ужалить в голову. Одного он прибил, раздавив на тёмном ребре коры. Вокруг летало ещё два чёрных шмеля.
  Они были мохнатые, как собаки.   

- Говорила тебе, не лазь, - поучительно сказала Митанни.
  Мак виновато стряхнул с плеча защитного комбинезона шмелиное жало. Жало было похоже на ус доисторического папоротника. Мария с любопытством поглядела на раздавленного шмеля, возле ствола исполинского дерева.
  Он был величиной с ладонь.
- Тс-с, - прошипел Пит.
  У куста неподалёку рыл землю коричневый кабан. Кабан был небольшой, с жёлтыми полосками на туловище.
- Стреляй, - прошептала Мария.
- Не... - сказал Пит. – Тихо... сейчас я его сниму.
  Он давно не ел жареного кабаньего мяса, а кабан с отравленной стрелой не годился. Она про это не подумала.
  Пит бросил дубинку.
- Как питекантроп, - иронически сказала Мария.
  Обойдя исполинский тёмный ствол, Пит пополз к кусту. Он зашёл сзади, чтобы кабан его не заметил.
- Думаешь, они ползают? – сказал Мак.
- Ага, - сказала она.
  Кабан спокойно хрустел корнями кустарника, не подозревая о притаившемся сзади звездном страннике. Пит приподнялся на локте, взмахнул рукой и наторело рубанул кабанчика топором по загривку.
  Как заправский мясник.
- Ой! – вскрикнула Митанни, прикусив губу.
  Она забыла отвернуться.
  Коричневый кабанчик подпрыгнул, шлёпнувшись в папоротник. У него из спины брызнула кровь, попав на Пита.
  Мария обиженно надула губы.
- Вы чего? – толкнула она Мака. – С ума сошли?
  Словно он зарубил кабана, а не Пит.
  И словно глупые девчонки сами не глазели на ползущего по старой хвое Пита, как на представление.
- А чего? – удивился он.
  Он смутно понимал, почему они возмутились. Но сейчас не мог этого объяснить. Надо было подумать. 
- Живодёры, - сказала Мария. – Совсем уже...
- Да ну тебя, - сказал Пит. – Чего пристала...
  Он достал нож.
- Ой!! – взвизгнули девочки, бросившись врассыпную.
  Отбежав, девочки с луками встали спиной к Питу. Они должны были охранять... и не могли убежать. Митанни услышала скрип ножа, возле куста у себя за спиной.
  Её передёрнуло.
- В запас брать? – спросил Пит.
- Не-ет, - сказал Мак.
  Надрезав и отодрав часть шкуры, Пит отрезал здоровенный кусок мяса и наткнув на нож, бросил на землю.
  Он не хотел пачкать перчатки.
- Уй, - сказал он, еле успев раздавить огромного зелёного жука.
  Мак собрал хвои и нарубил кустов. На сваленных в кучу ветках тряслись листья, как мохнатые зелёные шарики.
 
  От костра шёл белый дымок.
- Подумаешь, - сказал Пит. - Пиратов небось не жалела...
- Тоже мне, - едко сказала Митанни. – Сравнил.
- А что? – сказал Пит.
- То, - сказала она.
  Пит почесал в затылке.
- Ну-у... понимаешь, Пит, - проникновенно объяснила Мария. – Одно дело рубить противника... а-а... она немного запнулась.
- А другое дело свинью? – с насмешкой сказал Пит.
- Да ладно тебе, - сказал Мак, посмотрев на смешавшуюся Марию. – Какая разница...
  Пит хмыкнул.
- А чего ж они?..
  Пит хотел сказать «строят из себя», но не стал. Он знал, что это не так. А он привык говорить правду.
  В своём кругу.
- Ну-у... - протянул Мак.
  Он посмотрел на пришедшую в замешательство Марию. Она явно не могла объяснить, что она имела в виду.
«А правда, почему?..» - подумал Мак.
  Загадка... 
  Мак не понимал, что бой девочки принимали за покушение на Жизнь. И тогда возникало полное обезличивание.
  Противник был вроде сорняка.
  Таких девушек Мак не видал, даже во Флоте. И тем более девочек в школе. Но... просто так их научил папа.
  И походы на тарелке НУ.
  Они были добрые девочки, боявшиеся смотреть, как режут курицу. Они жалели зайчиков и майских жуков.
  Но умели полоть грядки.
- Поворачивай, - сказал Пит.
  Мак смотрел в огонь, думая о своём.
  С неимоверной высоты на редких тёмных ветвях с зеленоватой хвоей слабо доносились крики обезьян.
«Олеманна, Медианна...»
  Он стал вспоминать.
  И вдруг понял, как они похожи... но только наоборот. Как на перевёрнутой картинке в зеркальном отражении.
  Не они сами, а встречи.
  Вообще, они хотели одного и того же. Но с разными целями. И с противоположными последствиями.
  Уступить Олеманне означало спасение... или долг за спасение. А уступить Медианне означало противоположное.
  И обратное.
«Да-а...» - подумал он.
  Одинаковые ситуации... но совершенно разные по смыслу. Похожие, но противоположные встречи.
  Впрочем...
- Постой, - сказал он Питу, не додумав до конца.
  ...И они сами тоже.
  Он вспомнил полногрудую Олеманну с тонкой талией. И стройную, но пышную Медианну. Похожие, но совершенно разные.
  ...Может быть.
«Хм...» 
  Он не очень разбирался в этом вопросе. Оглянувшись на Марию в чёрных сапогах, Мак слегка покраснел.
- Поджарилось, - сказал Пит, потянув носом.
  От жаркого исходил аппетитный запах жареного мяса. С поджаристого куска мяса в огонь капал жир.
- Да ну вас, - сказала Мария.
  Запах жаркого напомнил о доме.
  Она загрустила, вспомнив Садовый бульвар под каштанами, когда проходишь мимо шашлычной «Эльбрус».
  Но еда...
- А нам что есть? – спросила она.
- Ха, - сказал Пит, усердно жуя. – То же.
- Фи... очень надо, - сказала она. – Мы сами себе найдём... правда, Митанни?
- Чего? – спросил Пит с полным ртом. – Кролика?
  Он прыснул, закрыв рот рукой.
- Сам ты кролик, - сказала Мария. - Смотри не подавись.
  Пит прыснул ещё сильнее, чуть не выплюнув пережёванное мясо. Мария посмотрела на него, округлив глаза.
  До отказа.
- Пфу...
  Пит чуть не подавился от смеха.
  Он отвернулся, прижав руку ко рту,. Мария оглянулась на далёкий рёв за тёмными исполинскими стволами.
- Чего? – невинно спросила она.
- Чего ты... нарочно смешишь, - обиженно прошамкал он.
- Будешь знать, - сказала она.
  Митанни очарованно поглядела на него. Не оглядываясь на девочек, Пит проглотил то, что было во рту.
  Мак приглушённо хихикнул.

- Ну, мы пошли, - сказала Мария.
- Куда это? – поинтересовался Мак.
- За едой.
  Мак приоткрыл рот.
- М-м... за какой едой? – спросил он.
- Вон туда, - кивнула она.
  Мак посмотрел на дальний куст с длинными колючками. На ветке куста покачивалась птичка с красным хвостом.
- А чего там? – спросил он.
- Пошли покажу, - сказала она. - Только вы сторожите, - оглянулась она на вставшего Мака.
- Ла-адно.
  Мак вложил в лук стрелу с красным оперением. Пит тоже встал, потянувшись. Он ткнул сапогом в костёр.
- Гасить, что ли?
- Погоди, - сказал Мак. – Может, понадобится...
  Пит достал лук.
- Угу... колючки жарить? – хмыкнул он.
  Мария присела около куста, что-то копая ножом. Птичка качалась на ветке куста, и не думая улетать. 
  Митанни стояла около Марии, оглядываясь по сторонам.
  Она доверяла Маку с Питом, но... она привыкла охранять. И не очень привыкла, чтобы её охраняли.
  Пока что.
- Гы, - фыркнул Пит, наблюдая за девочками у куста. – Как собиратели...
 
- Ну чего? – спросил Мак у подошедшей Марии.
- Вот, - сказала она, бросив на землю несколько зеленоватых клубней.
- Чего это? – недоверчиво спросил Пит.
  Мария села на корточки.
  Она обтёрла нож, начав чистить кожуру с добытого пропитания. Зеленоватые клубни были похожи на огурцы.
- Угадай, - сказала Мария.
  Она поглядела на Пита снизу, сидя на корточках.
  Пит стоял в защитном комбинезоне, держа в руках лук со стрелой. Со значком девятого легиона на плече.
  Алая стрела. 
- Подумаешь, - сказал он.
  Он помнил из ботаники... кое-что.
  Старый плешивый Ланс на видавшем виды «Мириа» их хорошо натаскал. Особенно по съедобным видам.
- Ну чего?
- Семейство паслёновых, - сообщил Пит.
  Мария посмотрела на него, слегка расширив удивлённые глаза. Синие, как вечернее море с белыми барашками. 

  Мария кинула палочку в почти потухший костёр.
  Полежав на тлеющих угольях, обструганная палочка слегка занялась красноватыми язычками пламени.
- А это дома доедим, - сказала Мария.
  Она встала, запихивая печёный «огурец» в карман. Ещё два лежали на почерневшем пепле среди углей.
- Угу, - сказала Митанни.
  Она встала, отряхнувшись от соринок.
  Над головой синело прозрачное небо, просвечивая сквозь редкие хвойные ветви на невообразимой высоте.
  Стало тихо.
- Ну ладно, - сказал Мак. – Пора и честь знать.
  Солнце клонилось к западу.
  В лесу между громадными тёмными стволами было тепло. Но солнце уже не пригревало, как в полдень.

- Ой, смотрите... – воскликнула Митанни.
  Около тёмного замшелого ствола рос чудовищный гриб красного цвета. К грибу пристали длинные сухие иголки.
  Она потянулась, еле достав до красной шляпки.
- Давай нарубим? – сказал Пит, подходя к ней.
  Он достал из-за пояса топор.
- Зачем? – спросила Митанни, сделав большие глаза.
  Она знала, что этот гриб несъедобный. Точнее, у неё появилось такое чувство. Но она полагалась на свои чувства.
  Обычно.
- Тоже мне, - хмыкнул Пит, снисходительно посмотрев на Митанни. – Суп сварим...
- Да ну, - сказал Мак. – Лука же нет... забыл, что ли? И масла...
  Пит пожевал губами.
- М-да-а, - протянул он, со смущением. – Жалко...
  Он не уважал поварские дела, но понял, что грибной суп не получится. Особенно без лука и картошки.
- Подумаешь... ничего не жалко, – сказала Митанни, пнув гриб сапогом. – Он ядовитый.
  Она стояла под красной шляпкой, как под грибком в тихом дворе со старыми тополями. Или в парке.
  Не хватало только скамеечки.
- Откуда ты знаешь? – удивился Пит.
- Догадалась, - сказала она. 
- А-а... – протянул Пит с обманутым видом.
  Детские повадки.
  Он к ним привык... но привычка ко Флоту была сильнее. Он вообще не понимал, как девочек взяли во Флот.
  У них ведь тоже отбор.
- Ну ладно, - сказал Пит. – Пошли.
  Он махнул топором, вонзив его в белую губчатую шляпку у себя над головой. Топор чмокнул, как в белом сыре.

  Вверху чуть слышно шумели далёкие ветви.
  Тарелка с шероховатой серой обшивкой валялась на белом песке у самой кромки великанского леса.
  За белым пляжем вдаль уходило синее море.
- Ой! – вскрикнула Мария, подняв лук.
  Из-за громадного ствола выглянуло чудовище.
  Вышел мохнатый зверь, с шумом обдирая боком тёмную кору ствола. Вроде чёрного панцирного носорога с тремя рогами.
  С пасти капали слюни.
- В глаз! – крикнул Пит.
  В морду зверя вонзилась стрела.
  Вторая отскочила от его мохнатой морды. Третья царапнула по серому панцирю на мохнатом чёрном боку.
- Бронтотерий... – пробормотал Мак, пуская стрелу.
  Митанни промахнулась, царапнув морду около маленького чёрного глаза. Но её стрела тоже была смертельной.
  В отличие от стрелы Мака.
- Get ut! – заорал Пит.
  Мак не заметил, как девочки прыснули в стороны.
  Митанни подняла лук, прячась за тарелкой, а Мария оказалась у самого подножия огромного тёмного ствола.
- Готов, - пробормотала она, опустив лук.
  Мак еле успел отпрыгнуть.
  Взбешенное косматое чудовище пронеслось мимо отскочившего и чуть не поскользнувшегося в песке Пита. Пахнуло давно не чищенным хлевом. Не в силах повернуть, зверь замедлил бег и перебирая ногами, рухнул на белый песок у самой воды.
  Песок лизала зеленоватая волна.
- На борт! - скомандовал Мак, оглядываясь.
  Все были целы.
  С удивлением покосившись на Марию у великанского тёмного ствола, он подошёл к Питу, увязая в белом песке.
  Тёмный ствол был в двадцати шагах от него.
- А стрелы, Мак? – спросила Митанни.
- Достань стрелы, Пит, - попросил Мак, кивнув на чудовищную тушу.
  К чёрной морде с панцирем на белом песке тихо накатывала зеленоватая волна. Туша была громадной.
«Как мамонт...»
  Митанни выступила из-за тарелки, подняв лук со стрелой. Мак посмотрел на неё... и махнул рукой, ничего не сказав.
«Пускай...»
  Мария подошла к тарелке, утопая сапогами в белом песке. Мак посмотрел на лук со стрелой наготове.
- Э-э... слушай, - подивился он. – Как это ты, а?
- Чего? – спросила она.
- Ну... там оказалась.
- Откуда я знаю, - протянула она. – А что?
- М-м... ничего, - сказал Мак, мотнув головой.
  Вообще-то... какая разница.
  Она не знала... а ему зачем? Даже философские объяснения? Это стало вдруг так очевидно... но непривычно.

  Внутри было необычно темно.
- Полетели? – сказал Пит, развалившись в кресле Командора.
  Ничего не работало.
  Через сдвинутую дверь в тёмную рубку проникал рассеянный свет из верхнего люка в тамбуре. Только на опознавателе «Нева» почему-то горел зелёный огонёк.
  На самом краю экрана.
- Куда? – удивилась Митанни.
  Пит захлопал глазами, пялясь на девочку. Она сидела на кресле рядом, задрав ноги на тёмный пульт.
- Хм... куда надо, - не нашёлся он.
  Митанни пошевелила ногами на тёмном сером пульте. Мак поглядел на полосатые шерстяные носки.
«Как у Карлсона», - подумал он.
- А спать? – спросила она.
- Ты чего... двинулась, что ли? - сказал Пит. – Ещё пять часов...
- Ну и что? – сказала она.
  Пит снова захлопал глазами.
- Ничего, - буркнул он.
  Что он мог на это ответить, в данном обществе? Суб-практикантке, которая даже не окончила школу?
- Сам ты двинулся, - сообщила она.
  Мак повернулся на кресле.
- А ты? – спросил он Марию.
- Я?
  Она округлила глаза, уставившись на Мака. У него покраснели уши под долгим тёмно-синим взглядом.
- Ну-у, - протянул он, скрывая смущение. – Что ты думаешь? 
- Я?
- Ну да. 
- Ну-у... – протянула она с деланым глубокомыслием. – Лучше поспать...
«Выпендривается...» - с обидой подумал он.
- Да ну вас, - сказал он, пожав плечами. – Спа-ать...
- А чего? – спросила она,
  Она простодушно округлила глаза.
- Прямо сейчас, что ли? - сказал он.
- А чего?
  Она посмотрела на него с непонятным выражением. Словно он ложился в любое время, а теперь не хочет.
- Чего... рано, - буркнул он.
«Издеваются...» - с обидой подумал он.
- А там? – спросила она.
  С подвохом.
  Мария повернулась в кресле и посмотрела на Мака, наклонив голову.Серый комбинезон валялся на полу.
  Она была в тёмно-сером байковом костюме.
- Сама знаешь, - уныло ответил он. – Утро...
- Ну-у? - сказала она, с ожиданием в голосе.
  Мак почесал в затылке.
  Он догадался, что она имеет в виду. После прилёта на место им придётся лечь часов в шесть вечера.
  Для сохранения режима.
- Ну, всё равно, - решил он. – Поехали.
  Мария легко встала с серого кожаного кресла. В рубке было полутемно, и её тёмно-синие глаза были в тени.
- Мне наверх? – спросила она.
- Не-ет, - сказал Мак.
  Теперь он знал, что следить за полётом на лесенке в тамбуре опасно. А внизу люк закрывался от ветра.

  Когда они летели сюда, оба люка были открыты.
  В подвале за полётом следил Пит, лёжа на животе. В тамбуре Мария стояла на лесенке и смотрела в серое небо, иногда высовывая голову. Тогда ветер трепал рыжие кудряшки, торчавшие из-под чёрного кожаного шлема. Мак держал небольшую скорость. Ручная передача работала нормально, только один раз перескочив на другой режим. И тогда Мария свалилась с лесенки, чуть не задохнувшись.
  А они оказались неизвестно где, над океаном.
  Потом они определились, по астролябии и секстанту. Судя по планетному каталогу, это был Южный материк. Планетный каталог был толстый, как бревно. Планетного атласа Станна у них не было.   
  Задание было внеплановое.

- Иди вниз, - сказал Мак. – Пит, покажи ей...
- Чего?
  Пит поднялся с места.
  Он был в тёмном защитном комбинезоне, только расстегнув молнию. Мак тоже остался в полевой одежде.
- Ну, как лежать, - пояснил Мак. – Чтобы люк не задел... в случае чего.
- Ладно, - сказал Пит. – Пошли.
«Жалко», - подумал Мак. 
  Девочки не умели управлять штурвалом ручного привода. Да если бы и умели... тут нужна была сила. 
  Он щёлкнул дверцей, вытягивая из-под пульта красный штурвал. 



                МАРТ В ГОРАХ


  Справа от дороги поднимался белый, чуть заснеженный склон с редкими зелёными ёлочками. Пахло тающим снегом.
- Март... - сказала Мария.
  Она задумчиво оглянулась вокруг.
  Лесистые горы были покрыты снегом. Они были невысокие, но местами с крутыми белыми скатами.
- Ой, смотрите... – тихо проговорила Митанни.
  Из-за белого обледенелого камня выехал рыцарь на белом коне. В руке он держал копьё с красным флажком.
  Они остановились.
- Огро-омный... - прошептала Митанни.
- Кто? – спросил Пит.
  Рыцарь подъехал ближе по белой снежной дороге. Стало видно, что конь выше человеческого роста.
  В холке.
- Он... - прошептала Митанни.
«Он...» - проворчал Пит.
  Бестолковщина...
  Он отступил, на всякий случай взявшись за свой старый, видавший виды топор. Мак оглянулся на тарелку.
- А-аве, - сказал рыцарь, вытянув поднятую руку.
  Мария посмотрела на него, подняв голову.
  Из-под шлема вились белокурые волосы. Рыцарь в плаще с красной розой был двухметрового роста.   
  Под стать своему коню. 
- Привет, - сказал Мак, вытянув руку.
  Рослый белый конь переступил ногами.
  От ветерка пошевельнулся алый флажок на толстом копье, прицепленном к потёртому красному седлу.
  Рыцарь посмотрел на них пронзительно синими глазами.
- Кто вы-ы?
  У белокурого рыцаря был особый выговор.
  Почему-то он напомнил Маку тоненьких как васильки девочек... когда они с Питом в первый раз очутились в тарелке.
  На Уэльфе.
- Путники, - сказал Мак. – Из дальних стран.
  Девочки молча глазели на белокурого рыцаря.
- Вам помо-очь?
  Мария завороженно кивнула головой.
  Она забыла про лук со стрелами у себя за спиной. Точнее, она про него помнила, но... сейчас было не до него.
- Что? – тягуче спросил белокурый рыцарь.
  Мак оглянулся на девочек.
  Он не мог отделаться от смутного ощущения, что рослый всадник на белом коне – их дальний родственник.
  Вроде старшего брата.
- М-м... – произнёс он. – Нам нужна еда...
  Пит оглянулся.
  Тарелка косо лежала на сугробе, около чуть заснеженной скалы. На белой дороге кое-где выступала каменистая почва.
  Снег таял.
- Ой! – взвизгнула Митанни.
  Он отскочила, прячась за Мака.
  Из-за ближней скалы с белой от снега верхушкой выскочил зверь, похожий на рыжую россомаху с узкой мордой.
  Раздался свирепый рык.
- Айа!!
  Белый конь оказался перед прыгнувшим зверем. В неярком вечернем солнце блеснул меч, хрупнув по косматой пасти.
  Рыжий зверь упал, разрубленный пополам.
- Медве-едь, - протянул рыцарь, распрямившись в седле.
  Пит одеревенел от удивления.
  Мария посмотрела на рыцаря, подняв голову. Она уставилась на него, облизав кончиком языка краешек губ.
«М-да...» - подумал Мак.
  Немногословен...
  Рыцарь соскочил с коня, скрипнув об каменистую снежную дорогу и обтерев капающую с меча кровь об тающий сугроб.
  Он задумался.
- Там, - сказал он, оглядевшись. – До-ом...
  Он показал на спускающуюся белую каменистую дорогу с тёмными прогалинами от растаявшего снега.
«А сам сверху пришёл...» - подумал Мак.
  Вечерело. 
  Мак вдохнул свежий холодный воздух с запахом талого снега. Поодаль на вершине скалы примостился гриф.
  Чуть слышно хлопнули громадные крылья.
- Далеко? – спросил Мак.
- Нет, - сказал рыцарь. – Полтысячи шаго-ов.
- Спасибо, - поклонилась Мария.
  Мак с удивлением посмотрел на неё.
  Он помнил, как она поклонилась королю Снарку 18-му. Но там другое дело... это был совсем другой случай.
- Как вас зову-ут? – спросил белокурый рыцарь.
  Маку стало не по себе от его пронзительно синего взгляда.
  Он читал про Жоанну д'Арк, как ей являлся ангел под большим старым буком. Да и вообще, были случаи.
  В древней истории.
- Мак, - сказал он. – Пит, Мария и Митанни. - Мы случайно тут оказались... на летающем корабле, - добавил он.
  Мак показал рукой.
  Он покосился на окровавленный белый снег с разрубленным зверем. Рыцарь скользнул взглядом по тёмной тарелке, поодаль на белом сугробе.
  На белом склоне с обледенелыми камнями.
«Непохоже...»
- А тебя?
- Рина-альдо, - протянул рыцарь, убирая за спину длинный меч..
  Он поднялся в седло.
  Белый конь не пошевелился, даже не почувствовав тяжести. Всадник похлопал его по золотистой холке.
- Да хранит вас Бо-ог, - добродушно улыбнулся он на прощанье.
  Рыцарь мельком оглянулся на темнеющую у скалы тарелку. Пришпорив белого коня, он поехал вниз по дороге.
- До свиданья, - сказала Мария ему вслед.
  Рыцарь оглянулся, подняв копьё.

  Рыцарь скрылся за поворотом белой дороги.
  С серого неба стали падать белые снежинки, тая на лице. Пит поскользнулся на обледеневшей дороге с тающим снегом.
  Он схватился за Мака.
- Ну что... пошли? - сказала Мария, облизнув губу. 
- Ага, - сказал Мак.

  На белом косогоре с тающим снегом показалась острая крыша избы из белых свежесрубленных брёвен.
- Черепица... – протянула Митанни, приоткрыв рот.
- Угу, - сказал Пит.
- Ну, пойдём? – сказал Мак.
  В его голосе проскользнула нерешительность.
  При виде этой недвижимой как валун белой избы из толстых брёвен он ощутил некоторую робость.
  Он сам не мог объяснить, почему.

  Мария постучала в мощную дверь с медным кольцом. Дверь была широкая, но в высоту не выше девочки.
  Она отворилась.
- Заходите, - пробасил рослый хозяин с русой бородой.
  Он широко улыбнулся... как своим старым знакомым, случайно зашедшим погреться. Или давно не заходившим родственникам.
  Мария оглянулась на остальных.
- Милости просим, - добродушно пробурчал в бороду хозяин.
  Он говорил так же тягуче.
  В светло-русой бороде лопатой застряла маленькая стружка. Она была незаметна из-за такого же цвета.
  Он посторонился, давая проход Марии.
«Хм...» - подумал Мак.
  Рослый добродушный хозяин в домотканом балахоне ниже колен смотрел на них, как на обычных путников.
  Без оружия...

  В просторной комнате стоял большой круглый стол. До горшка посредине стола было не дотянуться.
  За столом сидела вся семья.
- Садитесь, - улыбаясь, сказала молодая женщина.
  У неё был чудный голос.
  Он был приятный и мелодичный, как у сказочной царевны. Такой, который можно слушать бесконечно.
  Не слушая слов. 
- Откуда вы? – спросил хозяин.
  Справа от него сидел почти такой же русобородый детина с чёрной повязкой на волосах. Он был похож на хозяина.
  Слева сидела молодая хозяйка.
- Мы из дальней земли, - ответил Мак. – Майрраго...
  Светлорусая девушка в простом платье посмотрела на них, удивлённо раскрыв большие голубые глаза.
- Оттуда?.. – помрачнел бородатый хозяин. – М-да...
  В его голосе появилось что-то необычное. Во всяком случае, необычное для Мака. Мак поморщил лоб.
  Это была жалость.
- Принеси блинчиков, Скадьи, - попросила хозяйка девушку.
- Сейчас, - с готовностью встала Скадьи.
  Поднявшись, она перепрыгнула через скамью, опершись на плечо здоровенного детины рядом с собой.
  Этот был без повязки на голове.
- А я? 
  Русый мальчишка вскочил, посмотрев на маму. Она подмигнула ему, и он кинулся догонять девушку.
  Как будто та собралась в дальний поход.
- Оболтус, - улыбнулась симпатичная хозяйка.
  У неё были распущенные белокурые волосы, охваченные красной повязкой, завязанной бантом на затылке.
- Пострелёнок, - пробасил хозяин.
  Он был лет на десять старше своих рослых братьев. Они были чуть повыше Криса, и пошире в плечах.
  Мак посмотрел на подростка с веснушкой на носу.
«Кто чей...» - подумал он.
- Чей он? – спросила Мария. 
  Симпатичная хозяйка в простом полотняном платье довольно поправила свою красную повязку на голове.
- Это мой сын Белли, - сказала она, мило улыбнувшись. – Ему восемь лет... мы с Ролло давно никого не рождали.
- Да ладно тебе, Милла, - добродушно проворчал хозяин в русую бороду. – Пока хватит...
  Миловидная хозяйка с белокурыми локонами по грудь прыснула от смеха, открыв белоснежные зубы.
  Мак заморгал от смущения.
- А... а он? – немного запнулась Мария, показав на белобрысого подростка.
- А он тоже, - ответила Милла, смеясь.
  Остолбенелый Пит уставился на неё, округлив зеленоватые глаза. Бородатый русый детина добродушно хлопнул его по спине.
- Ешь, - сказал он, показав на горячую печёную рыбину. – Я сам поймал... давеча, в проруби.
  Пит молча принялся есть.
  Во всяком случае, тут не было подвоха. А до семейных подробностей этих колхозников ему не было дела.
- У вас два сына? – уточнила Мария, покосившись на Пита.
  Он начал спокойно есть, отделяя запечённый бок от длинного хребта. Отправив в рот кусок рыбы, он зажевал, вытерев руку об штаны. 
  Как будто у себя дома.
- Хм...
  Мак толкнул её в бок.
  Кто их знает... эта культура была явно древнее, чем Майрраго. И пожалуй, мало похожа на Скульдри.
- Да ну тебя, - вполголоса сказала Мария, чтобы от него отвязаться.
  Она хотела узнать про девушку, перепрыгнувшую через скамью. Замужем она или нет. А если да, то за кем. 
  Русый детина хмыкнул.
- Не-ет, - протянул он, улыбаясь.
  Молодая хозяйка с удивлением взмахнула длинными ресницами. Она приоткрыла рот, поглядев на своего здоровенного мужа.
  Как будто в первый раз его видит.
- Четыре, - заразительно засмеялась она. – И одна дочка...
- А как вас зовут? – протянула Мария.
- А ва-ас? – так же протянула миловидная хозяйка.
  Она поправила свою красную повязку.
  Повязка из красного платка обошлась бы и так. Она шла по белому лбу, охватывая белокурые волосы.
«Насмехается...» - подумал Пит, деловито жуя печёную рыбу.
  Он покосился на неё с некоторым недоумением. При случае можно и пошутить... но всему надо знать меру.
- Мария, - сказала Мария. – А это Митанни..
  Мак захлопал глазами.
  Он не ожидал от Марии такой прыти. Вообще-то, в отсталых культурах принято представляться мужчинам.
  А она тут... 
- А это Мак и Пит, - докончила она, показав на них.
- А-а, - протянула Милла.
  Молодая женщина с любопытством посмотрела на Мака с Питом... как будто только сейчас их увидела.
  Она встретилась взглядом с Митанни.
- Ой, - сказала она.
  Она заморгала от неожиданности, чуть не утонув в глазах Митанни. Загадочных, как тёмно-синяя ночь.
- Угу, - сказала Мария.
- А нас – Ролломего, Маттиго, Руннидоро и Эльскадинта, - певуче произнесла хозяйка, с любовью обведя глазами стол. – Да... и Белли с Вальди.
  В окне заходило солнце.
  Оно прикоснулось красноватым боком к склону с редкими ёлочками среди камней и белых пятен подтаявшего снега. 
- Да-а? – протянула Мария.
  У неё широко раскрылись глаза.
  Она не могла поверить, что эти дюжие бородачи были её сыновьями. На вид они были не моложе неё.
- Да-а, - протянула Милла со смехом в голосе.
«Правда, что ли...» - подумал Пит.
- Ролломего... – пробормотала Митанни чудное имя.
- Да ну, - сказала Милла. – Что ты... просто Ролло, Матти и Рунни. – Да, и Скадьи, - добавила она, оглянувшись.
  О мальчишках она не упомянула.
  Бородатый хозяин заметил, что Пит заглянул в пустую кружку. На столе в беспорядке стояли несколько кружек.
  Из них уже явно пили.
- Хочешь пить? – спросил он.
- Да, - сказал Пит, кивнув.
  Тот протянул свою ручищу, достав с середины глиняный кувшин. Он поболтал кувшином, перевернув его над столом.
  Там было пусто.
- Вальди, принеси сбитню, - попросил хозяин долговязого подростка.
  Белобрысому парню было лет шестнадцать.
  В его открытом лице с веснушкой не было ничего особенного. Но оно притягивало к себе, как магнит.
- Ага, - вскочил он.
  Митанни зачарованно проводила его взглядом. Он был какой-то особенный... она и сама не знала, почему.
  Мак тоже.
- Вы идёте пешком? – спросил хозяин.
- Н-нет, - сказал Мак.
  Он помялся.
- Мы попали сюда случайно...
- Как? – спросила Милла.
  Она поставила локти на стол, устремив на него тёмно-голубые глаза. Мак почувствовал себя неловко.
- Э-э... ну-у, - замялся Мак.
  Он смутился.
  Там, на дороге белокурый рыцарь в красном плаще скользнул по тарелке взглядом, не обратив на неё большого внимания. 
  Но... кто их знает.
- На летающем корабле, - сказала Мария.
- А-а, - протянул хозяин.
  В его голосе было что-то странное... вроде разочарования. Как будто ему обещали красные сапоги, а дали простые.
  Мак разинул рот.
«Странно...» - подумал он.
- Вот, матушка, - сказал Вальди, подойдя к столу.
  В окне заходило солнце.
  Паренёк поставил на стол большой кувшин. Митанни снова загляделась на него. Особенно на его веснушку около носа.
- Дай кружку, - попросил Пит, ревниво посмотрев на неё.
  Мак сначала не понял... но потом догадался.
  У парня было совершенно правильное лицо. А правильность незаметна, как воздух. И синие глаза с огоньком.
- А?..
  Митанни оглянулась на Пита.
  Пит кивнул на пустую кружку на столе. Она послушно налила в кружку горячего сбитня и подвинула ему.
- Спасибо, - сказал он.
  Прибежал непоседливый мальчишка.
  Белобрысый парень хотел схватить его за длинную посконную рубаху, но тот увернулся, спрятавшись за русого бородача.
  Своего брата.
- Не балуйся, Белли, - сказала Милла.
- Ну ма-ам, - протянул он.
  Она показала ему глазами сесть за стол и не возиться. Мальчишка сел на скамью, покосившись на Марию.
  Гости...
- А сколько лет твоей маме? – поинтересовалась Мария, погладив его по голове.
- Шестьдесят семь, - ответил мальчишка, посмотрев на неё. - Или восемь... 
  Мак открыл рот, захлопав глазами.
  Пит сделал глоток горячего сбитня, держа кружку в обеих руках. Он не заметил, о чём они говорят.
  Стало темнее.
- Шестьдесят семь? – сказал Мак, принуждённо усмехнувшись.
  Он был поражён.
  В это трудно было поверить. Но в данных обстоятельствах не приходилось сомневаться. Ей было шестьдесят семь.
- Да, - сказал мальчишка, потрогав серый комбинезон Марии.
  Милла в красной повязке на голове посмотрела на Мака с Питом... покусав губы, чтобы не засмеяться.
  У парней был озадаченный вид.
«Мистика...» - пробормотал про себя Мак.
  Милла незаметно толкнула коленкой своего широкоплечего бородатого мужа. Он добродушно усмехнулся.
- Да, - притворно поддакнула она.
  Белли потянул её за простое крестьянское платье. Она отмахнулась от него, слегка щёлкнув по носу.
- А где Скадьи? – спросила она.
- Делает блинчики, - сказал мальчишка, вертясь на скамье. – Четыре уже сделала...
  Кухня была за тесовой дверью.
  Марии стало жарко, и она расстегнулась до пояса. Под комбинезоном было чёрное трико, и она не могла его снять.
  В гостях.
- Снимай, - приветливо сказала Милла. – А то жарко...
- Не-е, - сказала Мария. – Я так...
- Почему?
  Милла посмотрела на расстёгнутую Марию... было непонятно, что она думает. Знает она причину или нет.
- Ну... у меня нету платья, - сказала Мария.
- Дать тебе? – спросила Милла.
  Бородач с чёрной повязкой озадаченно почесал русую бороду. Мак в замешательстве посмотрел на него.
 Чего он... думал, что под штанами платье?
- Не-е... спасибо, - сказала Мария. – Нам скоро уходить.
«Хм... догадались, что это девочки», - запоздало подумал Мак.
  Это было довольно странно, учитывая одинаковый покрой полевых комбинезонов. Всех походных видов.
  Не считая мелочей.
- Как, - удивилась Милла. – Разве вы не останетесь на ночь?
- Не-ет, - сказал Мак. – Нам пора.
- Ну во-от, - обиженно надула губы Милла. – А блинчики со сметаной?
- Ну-у... – протянул Мак. – М-м...
- А мы поедим, и пойдём, - сразу нашлась Мария.
  Пит хмыкнул.
  Он поставил кружку, чуть не подавившись горячим сбитнем... вспомнив о Винни-Пухе в гостях у Кролика.
- Кончай, - сказал он, вытирая рукой бороду.
  Питова борода уже достаточно отросла, чтобы быть немного всклокоченной. Он никогда её не причёсывал.
- Ну останьтесь, - попросила Милла. – А то нам будет скучно, - жалобно добавила она.
«Ну да... прямо», - подумал Мак про себя.
  Он никогда не скучал.
  Даже один... не говоря уже о походе с Марией. И тем более с остальными. А тут у них целая куча народа.
  И все разные... хоть и похожи друг на друга.
- Ну ладно, - сказал он, вздохнув.
  Он не хотел обижать добродушных хозяев, без всякой причины. Это тебе не тот поганый городишко... откуда они еле убежали.
«Какая разница...» - подумал он.
  Открылась тесовая дверь.
  Чуть нагнув голову, вошла Скадьи с шипящей сковородой с горкой блинчиков. Захлопнув дверь пяткой, она подошла к Маку.
- Вот, - сказала она, поставив сковороду. – Ешьте...
  Ставя на стол сковороду, она наклонилась над Маком. Прижавшись к нему, она нагнула ему голову.
  Он чуть покраснел.
- Э-э... спасибо, - сказал он.
- Ой, здорово, - весело воскликнул Белли. – Давай ложиться спать... А кто сегодня рассказывать будет?
  Ему не терпелось послушать сказку.
  Про чудеса в дальних землях за океаном... или ещё дальше. Или про то, что случалось в давние времена.
  Солнце почти зашло за потемневший склон с ёлочками.
- Потерпишь, - фыркнула Скадьи, потрепав его по голове. – Сиди спокойно... ещё не стемнело.
  Она села.
  Сидевший напротив Марии бородач с чёрной повязкой действительно выглядел чуть постарше другого.
  Но на сколько...
- А сколько им лет? – простодушно спросила она.
- Старшим? – спросила Милла.
- Угу.
- Матти сорок, а Рунни тридцать два, - сказала Милла с гордостью в голосе.
  Пит раскрыл рот.
  Он остановился с горшком в руке. На стол капнула сметана. По тёмному столу расползлась белая нашлёпка. 
- Сорок? – переспросил он, ненатурально хохотнув.
- Угу, - деловито кивнул Белли.
  Он тоже хотел поучаствовать в разговоре со взрослыми. Тем более, с гостями из неведомых дальних стран.
- А тебе, Скадьи? – спросила Мария.
- Двадцать четыре.
  Огонь в печи перестал гудеть.
  Девушка поднялась и подошла к печке, мягко ступая в полосатых гамашах. Они были чуть ниже колена.
  Пит приступил ко второму блинчику.
- А тебе?
- Шестнадцать, - ответил Вальди. – А тебе?
  Мария поморгала.
  Ей казалось, что она взрослая, а он подросток. Но на деле они были ровесники. Только из разных мест.
- Мне? – сказала она, вспыхнув. – Тоже шестнадцать.
  Она чуть порозовела.
  Да-а... у неё действительно был опыт, с которым Вальди не мог тягаться. Но может быть, и у него тоже.
  Только другой.
- А-а, - сказал он.
  Он так и думал.
  Она была просто девчонка с очень тёмными глазами. Только оделась, как братья и строила из себя взрослую.
«Подумаешь...» - подумала она.
- А ей? – спросил он.
  Он косо поглядел на Митанни... как будто чувствуя, что она витает в облаках. И не расположена беседовать.
  Сейчас.
- Тоже, - сказала она.
- А-а, - сказал он. – Хотите, я вам дом на крыше покажу?
  Митанни задумчиво ела блинчик.
  Блинчик со сметаной был похож на сладкие блинчики с творогом, которые делала тётушка Виллина.   
- Да ну, - протянула Мария.
«Тоже мне... как у Карлсона», - подумала она.
  Правда, ей захотелось посмотреть, какой у него там дом. И чем он похож на дом Карлсона с крылечком.
  Но он был просто мальчишкой.
- А чего?
- Ну... поздно, - иронически сказала она.
«Обалдуй...» - подумала она.
- Спасибо, - сказал Пит, вытерев рукавом бороду.
  Скадьи хихикнула.
  Она посмотрела на него, опустив голову... и в притворном замешательстве заморгала голубыми  глазами. 
  Пит слегка насупился.
«Хм...» - подумал Мак.
  Повезло...
  А если бы у них не было бороды? Хотя бы такой, как сейчас... Он вспомнил, как на них косились. Тут не Скульдре...
  Но всё же.
  Ну, давай спать, - поднялся широкоплечий бородатый Ролло.
  Вскочив, мальчишка полез по лесенке на печку во всю стену. На побелёной печи темнели дверцы и вьюшки.
- Ты куда? – спросила Скадьи, подняв на него голову.
- Куда.... туда, - сказал он.
  Он исчез в тёмной глубине, устраиваясь на ночлег. Послышалось шуршанье перины, подушек и одеял.
  Рунни поднялся из-за стола.
- Пошли.
  Мак украдкой вытер руку об штанину комбинезона. Ничего особенного, но... он не знал местных обычаев.

  Появились перины с одеялами.
  Старшие братья легко оттащили в сторону стол и расстелили по полу широкие толстые перины из перьев.
- Положите их ближе к печке, - кивнула головой Милла.
  Девочки отошли, прислонясь к стенке.   
  Мак с Питом сели на скамью вдоль стены. Стена из толстых светлых брёвен была массивная, как в крепости.
  Ролло открыл дверь в сени.
- Ты скоро? – окликнула Милла притягательным голосом.
- Сейчас, - оглянулся он.
  Все стали раздеваться.
  Под длинными домашними рубахами у них были штаны до колен и простые рубахи без рукавов вместо маек.
«Да-а...» - подумал Пит.
  Он этого не ожидал.
  У женщин были рейтузы и вязаные майки с длинными рукавами. Сквозь дырки редкой вязки проглядывало тело.
- Ещё две, - сказал Матти.
- Ага, - сказал Рунни.
  Он скрылся за толстой дверью.
  Вернувшись, он бросил на пол посконные перины и толстые пуховые одеяла. Перины были набиты перьями.
- Это вам, - сказал он.
  Мак подтащил перины к печке.
- Ты куда? – спросила Мария. – Лучше туда...
- Да  ну тебя, - сказал он.
  С той стороны печки не хватало места. А он собирался спать вместе. Девочки в середине, а они по краям.
- Чур, я на печке, - сказал Рунни. – Ты вчера лежал.
- Подумаешь, - протянул Матти, почесав бороду. – Мне же лучше.
  Рунни полез на печку.
  С высокой белой печки свесил голову Белли, наблюдая с высоты за суетой общих приготовлений ко сну.
  Пит вытаращил глаза.
«Ни фига себе...»
  Про такие обычаи он не слышал.
  Скадьи в чёрных рейтузах чуть ниже колена повязала волосы ленточкой и залезла под одеяло к Рунни.
  Тот повернулся на бок.
- А вы?
  Милла с удивлением посмотрела на них. Чужеземные гости собирались ложиться спать в верхней одежде.
- Э-э... чего? – смутился Мак.
  Он не знал, что делать.
  С одной стороны, по походному уставу не положено. В гостях ночью... да в одной комнате с чужими.
  А с другой... тут особый случай.
- А вы... – она приоткрыла рот. - Вы не раздеваетесь на ночь?
- Мы? – повторил Мак с глупой улыбкой.
  Он не мог сообразить, что делать. В такое глупое положение он ещё не попадал. Если б знать заранее...
  То они были бы сейчас далеко отсюда.
- Ну... да, - с трудом выговорил он.
- Чего да? – уточнил Пит.
  Он не рассчитывал, что придётся показываться чужим людям в одном трико. Он не стеснялся мужиков.
  Но-о...
«Фиг вам... не было такого уговору», - подумал он.
  Мак нерешительно взялся за молнию.
  Защитные комбинезоны были стянуты в талии и коленках. Милла прислонилась к печке, наблюдая за ним.
- Ну снимайте, - сердечно сказала она, посмотрев на Мака. – Не бойтесь, у нас тёплые одеяла.
- Угу, - пробормотал Мак.
  У него покраснели уши.
  Милла стояла в красных рейтузах, не сводя с него любопытных глаз. То ли ожидая, в чём он останется.
  То ли просто...
- Э-э... а вы отвернитесь, - пробормотал Мак, смутившись.
- Почему?
  Она в замешательстве посмотрела на него. У них действительно было странные обычаи... у этих чужеземцев.
- М-м...
  Ролло ей рассказывал.
  Как у них выходят замуж за людей, у которых много земли... или ловят злых чародеев. И ещё много разного.
  Но не всё.
- Ты что, голый? – спросила она.
  Как мама своего четырёхлетнего сына, пошлёпавшего за самодельным корабликом, чтобы пускать его в ванной.
- Не-ет... почему, - сказал Мак, неестественно ухмыльнувшись.
  Пит прыснул.
«Не видит, что ли?..» - с досадой подумал Мак.
  Он чуть расстегнулся, и под комбинезоном виднелось чёрное трико. Несколько похожее на её собственное.
  К его сожалению.
- А чего ж ты? – не поняла она, захлопав ресницами.
  Он расстегнул комбинезон до груди.
  Но она ничего не понимала в этой чужеземной одежде. Со штанами... но без платья. Такую она ещё не видела.
- Скадьи, кинь подушку, - позвал Рунни, привстав на локте. – А то Вальди ночью спихивает...
  Он выглянул с печи, отодвинув занавеску. В темной глубине на печи послышалась возня двух мальчишек.
- Хочешь, я тебе повязку дам?
- К-какую? – пробормотал Мак.
- Ну, на бёдра.
- Не, - сказал Мак, залившись густой краской.
  Он посмотрел на Пита.
  Пит сидел, утонув в перине около тёплой побелёной печки. Он странно скрючился, зажав рот рукой.
- Г-гы, - вырвалось у него. 
  Мария открыла рот, посмотрев большими глазами на Миллу в красных рейтузах. Шутит она...  или нет?
  Пит повалился, глухо давясь от смеха.
- А что? – спросила Милла.
  Она посмотрела на покатившегося по перине Пита, с недоумением подняв брови. Они были как маленькие.
- М-м... – выдавил Мак, покраснев до корней волос.
  Митанни прыснула.
  Она представила себе скачущего с чёрными дикарями Мака и повалилась на одеяло, давясь от смеха.
- Н-нет, - сказал Мак. – Не надо...
«Ладно...» - подумал он.
  Не съедят...
  С покрасневшими ушами, он стал вылезать из своего комбинезона. Оставшись в чёрном трико, он поднял голову.
  Милла смотрела, широко раскрыв глаза.
- Ух ты, - выдохнул Белли.
  Он свесился с печки.
  Мак сел на перину около печки, прикрывшись одеялом. Митанни сидела около него, подняв коленки.
  Она встала.
- Ну снимай, - сказал Мак.
  Пит выпучил на него глаза.
  Чёрное трико слишком походило на чёрные майки, которые были под платьем у Миллы и у Скадьи.
  Матти почесал бороду, открыв рот.
- Ну давайте, - подбодрил Мак.
  Мария непонимающе посмотрела на него.
  Она махнула длинными тёмными ресницами. Она не так уж стеснялась... но знала, что он нарушает устав.
- Как? – спросила она.
  В голосе девочки сквозило удивление.
- Так, - буркнул Мак.
  Мария огляделась в большой комнате с бревенчатыми стенами. Русые бородачи простодушно пялились на неё. Милла в чёрной майке стояла, не сводя с неё глаз. С печи свесились двое мальчишек. Скадьи приподнялась с подушки, опираясь на Матти. Они уже видели чёрное трико Мака походного образца... и хотели посмотреть, во что одеты девочки.
«Вот дурень», - подумала Мария.
  Она сняла одежду... под которой оказалось то же самое. Девочка отодвинула ногой от печи серый комбинезон.
  Матти разинул рот, захлопав глазами.
- У-у, - протянул Белли.
  Он рассчитывал увидеть совсем не то... а что-нибудь замечательное. Такое, что носят в заморских землях.
  Мак отодвинулся.
- Ложись, - сказала Мария, как воспитательница.
  Мак нехотя послушался.
  Он растянулся, повернувшись от неё. Он не любил, когда им командовали. Во всяком случае, девочки.
  В данный момент.

  Скадьи опустила голову на подушку.
  На Пита уже не обращали внимания... если не считать прислонившуюся к печке Миллу в красных рейтузах.
  Пит сбросил одежду.
- А ты?
  Мак обернулся.
- Ну тебя, - надулась Митанни, сложив губы бантиком.
  Она посмотрела на Мака с укоризной.
  Матти поворочался, повернувшись на бок. Рунни скрылся за занавеской на печи. Ролло ушёл за толстую дверь, в сени. 
  Но... ей было непривычно.
- Ну... чего ты? – сказал Мак. – Ложись спать...
  Стало почти темно.
  В полутёмной комнате только мальчишка выглядывал с печки... и долговязый Вальди в темноте за ним.
  Просто ему понравились девочки с тёмно-синими глазами.

  Солнце зашло.
  За решётчатым окном совсем потемнело. В сумерках смутно белел каменистый склон с тёмными ёлочками.
  Слюда в окне запотела.
- Подвинься, - сказала Митанни.
  Пит поворочался.
  Он покосился на красные рейтузы Миллы с другой стороны печи. Она залезла под одеяло, подмигнув ему.
  Она не понимала, чего он уставился.
«Во дают...» - пробормотал Пит, отвернувшись.
- Чего? – спросила Митанни.
- Спят вповалку... как попало.
  Он не стал уточнять.
  После ночи у Олеманны он стал соблюдать осторожность с девочками. Он боялся, что они догадываются.
- А чего? – сказала она. – Она их сестра...
  В полутьме стало тихо... они говорили по-русски.
  Пит потрогал печную стенку над головой. Он отодвинулся от Митанни... чтобы она не слишком прижималась.
  От печи шло тепло.
- Ну и что, - буркнул он.
  Он считал, что это дремучее невежество.
  Тем более, в такой большой избе с двумя этажами. Да и вообще... он не уважал примитивные нравы.
- Хм... а ты? – сонно хмыкнула она.
- Ну... - сказал он, немного обиженно. – Сравнила...
  Они были в походе... да и вообще.
  По привычке... и после поступления во Флот, и до того его учили, что солдат Флота – не то, что все остальные.
- А-ах, - зевнула она.
  Она хотела спать.
  Ролло вернулся, заперев толстую дверь. Он подошёл к широкому окну со слюдой в решётчатой раме.
  Чуть скрипнули тёмные ставни.
- Темно... – чуть слышно произнесла Митанни.
  Пит не ответил.
  Он лежал на боку, отвернувшись от неё. Вспоминая о том, что с ними случилось за последние три месяца. 
- А сказку? – спросил с печки Белли.
- А, - проговорила в темноте Милла милым притягательным голосом. – Сейчас...
  Было темно, хоть глаз выколи.
  В просторной избе пахло свежеотёсанными брёвнами, сосновой смолой, нагретой печью и сухими травами.
  В темноте скрипел сверчок.
- Пусть папка расскажет, - сказал Белли из темноты наверху.
  Пит посмотрел в ту сторону, напрягая глаза в полной темноте. Он вспомнил синий ночной свет у себя в каюте.
«Хм...»
  Устроили темнотищу.
  По правде говоря, ему порядком надоели все эти туземцы... и скитания по нехоженым лесам и полям.
  И вообще этот неудачный поход.
- Нет, - сказала Милла. – Папа устал...
  Она привстала в темноте, опёршись на локоть.
  Ролло было не видно в полной, кромешной тьме. Он толкнул её под одеялом. Ему хотелось совсем другого.
  Послушать её.
- Ну слушайте, - произнесла в темноте Милла тем же пленительным голосом. - Вечер в трактире по названию «Добрый Дух»...
- Милла... а про чего это?.. – полусонно спросила Мария.
  В темноте.
  Она лежала на посконной перине, в непроглядной темени. Пуховое одеяло было толщиной с перину.
  Похолодело. 
- Это сказка про полуволшебную страну Ферляндию, - мило пояснила Милла из темноты. – Остальное вы пропустили.
- А-а... – сонно протянула Мария.
  В темноте.
  У неё появилось чувство, что она попала в детство. Что они прячутся в чудесную новогоднюю ночь под таинственной ёлкой с лучащимися в темноте огоньками. А над снежными просторами к ним летит дед Мороз.
  В санях.
- Хотите, останьтесь у нас подольше, - пленяюще предложила Милла в темноте. – И послушайте ещё одну... не вертись, - с укором произнесла она, понизив голос. – Такую же чудесную... 
- Ла-адно, - послышался виноватый голос Ролло.
- Ну во-от, - произнесла Милла пленяющим голосом. - В это же время на другом конце Ферляндии в некой деревне Огоньки, в трактире «Добрый Дух» было шумное веселье. Об этом сразу догадались две всадницы, только что подьехавшие к конюшне. Но всадницам было не до веселья. Вид у них был довольно потрёпанный, лошади усталые, да вдобавок разыгралась снежная буря. Ко всему этому у всадниц были другие неприятности, о которых свидетельствовали угрюмые лица и молчаливость.
  Первая всадница, которую звали Стелла, была на породистой чёрной лошади и в длинной синей накидке с капюшоном. Видя безвыходность их положения, она с неохотой решила остановиться здесь, хотя трактиры и многолюдие были не в её вкусе. Всадницы с трудом слезли с лошадей, так как сильные порывы ветра заставляли их качаться из стороны в сторону.
  Очутившись на снегу, Стелла дала второй всаднице поводья своей лошади, сама пройдя к занесённому снегом входу. По правде говоря, входная дверь отличалась от занесённых снегом стен дома только тем, что прямо над дверью висел светильник с красными и зелёными стёклышками - обычный признак для ферляндского трактира.
  Толкнув тяжёлую дубовую дверь раза три, Стелла ввалилась в ярко освещённую комнату вместе с кучей снега. Поднимаясь и отряхиваясь, она вполголоса стала проклинать бурю, трактир и бездельников гуляк, которые веселятся в трактире вместо того, чтобы расчищать снег на дорогах. Пока она отряхивалась, к ней подбежал обрадованный хозяин.
«- Добро пожаловать в трактир «Добрый Дух»! Тот, кто входит сюда не в духе, выходит в добром духе, так что хорошо, что вы пришли. Теперь-то я докажу этому спорщику... – проговорил он, глянув на своего собеседника, сидевшего за стойкой, с которым он только что о чём-то горячо спорил.
  Ничего не ответив, Стелла указала хозяину на свободный столик в углу и дала ему пару талеров. Кивнув головой, хозяин распорядился насчёт ужина для новых посетителей и вернулся к собеседнику, возобновив спор с новым ожесточением.
  Только за столиком Стелла сняла синию накидку и расправила платье. Оно было из тёмно-синего бархата и доходило до пят. Во внешности Стеллы было что-то скорее надменное, чем величественное. У неё были тёмно-рыжие волнистые волосы до пояса, сейчас распущенные, и тёмно-синие глаза, окаймлённые длинными тёмными ресницами. Её можно было бы назвать очень красивой, если бы не выражение надменности и иронии, вечно написаные на её лице.
  Сев за столик, она только сейчас начала рассматривать помещение и окружающих людей. Зал трактира был почти прямоугольный. Он был не просторен, но достаточный и для танцев, и для застолья. Камин находился напротив стойки, которая была слева от входа. В середине стояло три больших стола, где и расположилась шумная компания коренных ферляндцев. А по стенам были расставлены столики поменьше, за которыми сидели самые различные странники, случайно забредшие на огонёк.
  Где только можно, были развешаны еловые ветви и разноцветная гирлянда - предвестие наступающих праздников. А винтовая лестница, которая вела на второй этаж, находилась через всю комнату напротив входной двери, и как раз у неё на деревянной скамье сидели три музыканта. Они играли на странных инструментах, похожих на гармошки и трубы, которые издавали причудливые звуки бодрой и весёлой музыки.
  Кроме запаха еловых ветвей, в комнате пахло жареными орехами. Этот запах раздавался от камина, у которого сидели несколько человек на низеньких табуретках. То и дело они подбрасывали в огонь различные орехи, а уже жареные вытаскивали, кололи и ели.
  Пока Стелла всё это рассматривала с мрачным видом, к ней подошла её спутница, и молча сняв свою белую меховую накидку, села.
  У неё были русые, волнистые, доходящие до плечей волосы, собранные в два хвостика. Её светло-зелёные глаза хитро бегали по сторонам, что часто вызывало недоверие окружающих. Несколько веснушек на носу и щеках и самодовольное выражение лица дополняли её внешность.
  Вскоре слуга принёс ужин, состоящий из жареной дичи и вина. Обе спутницы ужинали, недовольно переглядываясь. Но нрав второй спутницы был таков, что она не могла долго оставаться мрачной, так что под конец ужина она повеселела и сказала:
«- Стелла, ты меня удивляешь... Ну и что, что она нас ещё раз облапошила, не вечно же она будет выигрывать! В конце концов мы возьмём верх.
  И ехидно посмотрев на Стеллу, она как бы задумчиво добавила:
«- Правда, мы все всегда так говорим. Стараемся, стараемся, а на деле выходит всё то же самое... Как правило.
  Стелла раздражённо посмотрела на спутницу и снисходительно ответила:
«- Я всегда говорила, Мелинда, что у тебя много хитрости, но мало ума. Помни, одной хитростью ты далеко не уйдёшь. Я могла бы работать и без тебя, но я хочу тебе дать шанс свести счёты с Фелиндой - ведь у тебя их ужасно много, как я понимаю, - усмехнулась она. - А пока что запомни, будешь распускать язык - можешь вовсе этого не добиться.
  Мелинда и вправду не хотела упустить выгодного союзника, ведь пытаясь навредить Луизе, они одновременно вредят и Фелинде. Поэтому Мелинда решила больше не раздражать Стеллу разговорами о Луизе и переменила тему, начав рассказывать о разных слухах и историях, ходивших тогда по полуволшебной стране.
  Между тем шум в трактире становился всё больше, и Мелинде приходилось говорить всё громче, чтобы Стелла её расслышала. Но правду сказать, Стелла была углублена в свои мысли и лишь рассеяно кивала головой в ответ.
«- А ты слышала про падающию звезду? - спросила Мелинда.
«- Про что?
  Как раз в эту минуту ферляндцы кончили песню, и музыка стихла, но Мелинда уже не могла остановиться.
«- Про падающую звезду! - прокричала она на весь трактир.
  Многие головы повернулись в их сторону.
«- Вы говорите о той звезде, что с Еловки? - поинтересовался заводила той шумной компании, что сидела в середине комнаты.
«- А вам какое дело? - недовольно ответила Мелинда.
  Но у заводилы на лице появилась загадочная улыбка, и тут же со всех сторон послышались голоса:
«- Расскажи, расскажи, что ты знаешь, Мак!
  Мелинда презрительно отвернулась и с удивлением увидела, что со Стеллиного лица изчезли всякие следы рассеянности, и что она внимательно прислушивается к разговору. Мак начал рассказывать.
«- Говорят... Есть такие слухи... Никто не знает, откуда они и насколько достоверны, - начал тянуть Мак, - что в этом году может произойти необыкновенное событие.
  Замолчав, Мак обвёл взглядом всю комнату и убедился что он добился своего - все замолчали и с любопытством ждали продолжения. Он продолжил:
«- Все вы знаете, что на самом верху Еловки растёт звезда, которая освещает весь наш мир днём и ночью, год за годом. Но не все вы знаете, что через каждые сто лет в полночь на Новый Год эта звезда стареет и падает на землю. Ровно на одинадцать минут во всём мире воцаряется полная темнота и неразбериха. Ведь эта звезда не только сама светится, а ещё даёт свет остальным светилам под небосводом.
  А по прошествии этих одинадцати минут уже вырастает новая звезда. Она вспыхнет ещё ярче и сильнее чем прежняя, и опять восстановится порядок. Но всё дело именно в той звезде, которая упадёт на землю. Она имеет необыкновенные свойства, волшебство и силу.
  Есть догадки, что именно в этом году будет новое столетие, и тогда этой звездой может завладеть любой из нас... Правда, никак нельзя предсказать, куда она упадёт. Но зато можно угадать... Так что удачи вам!
  Так закончил Мак и поднял кружку. Всем понравился этот рассказ, а ещё больше этот тост. Тут же все в комнате про себя решили попытать счастья и постараться найти эту необычайную звезду. Каждому казалось, что именно ему это удастся, и все с энтузиазмом за это выпили. Затем все затянули ещё одну песню.
  Стелла сидела, облокотившись на стол и что-то обдумывая. Руки её были скрещены, а глаза прикрыты. Вдруг она выпрямилась, посмотрела на Мелинду торжествующим взглядом и быстро сказала:
«- Собирайся, едем!
  И стала напяливать на себя свою накидку.
«- Куда? - спросила опешившая Мелинда.
«- К первой попавшейся волшебнице. Неужели ты ничего не поняла?! - ответила Стелла, уже одевая капюшон.
«- И поторопись - у нас всего две недели! Прикажи какому-нибудь слуге оседлать наших лошадей, пока мы соберём провизию.
  Уже у выхода Стелла остановилась и оглянулась на веселившихся людей. Придвинув деревянные столы поближе к стенам, они начали весёлый танец. Довольный хозяин за стойкой что-то получал от своего собеседника, приговаривая при этом, что в следующий раз не надо спорить о том, чего не знаешь. С надменной улыбкой Стелла сказала:
«- Если бы этот простак знал, какую важную тайну он мне открыл, ха-ха! Какое же правило без исключения...
  При выходе из трактира на двух странных спутниц обрушилась разыгравшаяся буря.
«Какое правило без исключения, какое правило без исключения?» - как будто эхом отозвалась морозная темнота...

  Сказка была длинная.
  Мак не знал, сколько прошло времени... Никто не произнёс ни слова. Лишь изредка в темноте шуршала перина.
  Все слушали.
«Как волшебная...» - подумала Митанни, засыпая. 
  Милый привлекательный голос Миллы в темноте зачаровывал. Окончание сказки Белли видел уже во сне.
  Только во сне она не кончалась.

(Конец сказки)

- Ну вот и всё... - протянул пленительный голос Миллы.
  Мария закрыла глаза в темноте.
  В полной темноте пахло воском и еловой хвоей. И уютным домашним очагом... В невообразимой дали от дома.
  У другой звезды.
- Спокойной ночи, - пробасил Ролло из темноты.
  Марии уже снилась планета у далёкой звезды. Которую ночью было еле видно в чужом звёздном небе.
- Спокойной ночи, - отозвался Мак.
  Он прислушался.
  Ничего не было видно. В темноте на печи кто-то пошуршал одеялом. У окна лежали Матти с сестрой.
  В темноте.
«Дрыхнет, что ли...» - подумал он про Пита.
- Спокойной ночи, - мило протянул голос Скадьи.
«Чего она...» - подумал Мак.
  В её голосе был смех. Мак посмотрел в ту сторону. Он вспомнил девушку с чёрной повязкой на голове.
  С другой стороны поворочались.
- Усыпила, - пробасил Ролло, невидимый в темноте.
- Ну тебя, - тихо послышался голос Миллы.
  Послышалась возня.
  Перина хозяев дома была совсем близко от Мака, с другой стороны печки. Только их не было видно.
  Возня прекратилась.
 «Во... как маленькие», - сонно подумал Мак.
- Давай спать, - вполголоса сказала Милла.
  Мак повернулся, закрыв глаза.

 
                *********


- Во дают, - сказал Пит.
  Он до сих пор был изумлён силой Матти. Провожая их, он выдернул из покрытой снегом земли небольшую ёлочку.
  Она росла у стены дома.
- Попробуем? – предложил Мак.
- А проверять? – спросила Мария.
  Она посмотрела на него, расширив тёмно-синие глаза. Как будто они ночевали не у добрых людей, а у разбойников.
  Мак удивился.
- Почему? – не понял он.
  «Фиалка» была рядом.
  По правилам было положено проверять пищу... по возможности. И он соблюдал правила. Но не до такой же степени.
- Почему-у,  – передразнила она.
  Мак поднял голову.
  Вдалеке, за снежным каменистым подъёмом с зелёными ёлочками послышался глухой стук от колки дров.
  Пит оглянулся.
- Колют, - сказал он.
  В его голосе послышалось некоторое сожаление. Он слегка позавидовал чему-то... чего у него не было.
  Простой жизни.
- Не, - сказал Мак. – Не надо.
  Он достал из мешка пару печёных пирожков с грибами. Пирожки были поджаристые, как кулебяка.
- На, - сказал он. – Ешьте.
  Мария покорно взяла пирожки, отдав один Митанни. Пит тоже начал есть, хрустнув поджаристой корочкой.
  Пирожки вкусно пахли.

  Когда они взлетели, Пит увидел недалеко другие избы, которых раньше было не видно за пологим склоном.
  Без ограды...



                БОЛОТА


- Долго ещё тут сидеть? – недовольно пробурчал Пит.
- Откуда я знаю, - пожал плечами Мак.
  Пит поднял голову, облизывая ложку. Митанни покачивалась в папином кресле, перекинув ноги сбоку.
- А если еды не хватит?
  Мария прыснула.
  Она посмотрела на него, подперев подбородок руками. Пит угрюмо покосился на неё, доедая свою кашу.
  Из сладковатых желудей.
- Не-е, - протянул Мак, - хватит.
  Люки были закрыты.
  В рубке было полутемно от синеватого света двух химламп. С зарядом на пять суток. Они сидели в тарелке уже три дня. В запасе были ещё свечи.
  Но мало.
«Угораздило», - подумал Пит.
  В высоте над тарелкой нависали густые листья деревьев. Сквозь них проглядывало пасмурное серое небо.
«Ни солнца, ни звёзд...» - с отвращением подумал он.
  Бронзовые приборы астролога Гаспаруса были бесполезны. Компас работал... но какой от него прок?
- Ну пока, - поднялся Мак. – Пошли спать.
  Прошлой ночью он снова проснулся, почувствовав топот. Временами сквозь стенки чуть слышался глухой рёв.
  Сквозь стенки с полной изоляцией.
- Ладно, - протянула Мария. – Спокойной ночи.
  Она проскользнула в синеватой полутьме в дверь папиной каюты. Митанни спрыгнула с кресла, качнувшись в последний раз.
- Пока, - сказала она.
  Дверь темнела в конце полутёмной изогнутой рубки.
  Пит потянулся к потолочному выступу вдоль глухо темнеющего экрана, выключая тусклый потусторонний свет.
«Как на болоте... огни святого Эльма», - подумал Мак, пробираясь в темноте.
  Пит залез под одеяло.
  Темнела дверь в каюту девочек. Мак выключил синеватую лампу на потолке. Как и положено в походной обстановке, все двери запирали. Но эту оставляли открытой.
  На всякий случай.

  По солнцу можно было определить широту.
  Поэтому надо было выходить в ясную звёздную ночь. Не только из тарелки, но и из леса. То есть, на берег.
  Солдаты умели ориентироваться по звёздам, луне, солнцу и климату. В том числе с помощью астролябии и секстанта. Увесистые бронзовые приборы они достали у старого учёного Гаспаруса.
  В городе Гулле.
  Все они ещё до похода запомнили по три звёздных ориентира южного и северного полушария. Как и положено.
  Кроме Митанни, которая запомнила все созвездия.

  Через пять дней небо прояснилось.
  Мак выглянул из люка. На тёмном небе выступили звёзды. Митанни с луком спрыгнула последней.
- Пошли, - сказал Мак.
  Надо было спускаться с обрыва к тёмной реке. В реке слышался плеск. В мутной воде не отражались звёзды. 
  Пит вытащил из мешка секстант.
- Назад!! – рявкнул Мак.
  Вода поднялась из темноты, заливая сапоги.
  Мария схватилась в полутьме от звёзд за куст. Но было поздно... вода дошла до пояса, потащив её дальше.
  Пит засунул в мешок прибор. 
- Хватайся!! – заорал Мак, схватившись за ветку.
  Вода доставала уже до груди.
  Он оглянулся и увидел в полутьме от ярких звёзд, как за несущееся по воде дерево зацепились две тени.
  Пахло ночной рекой.
- Пи-ит!! – заорал он.
- Ту-ут! – донеслось с самого конца.
- Все сюда! – заорал Мак. – Вверх, на ствол!
  В темноте шумела вода.
  Он стал продираться сквозь ветви, с ножом в руке. В ветвях поваленного дерева в темноте что-то пискнуло.
  Течение несло в тёмную неизвестность.
 
  Всю ночь они дремали по двое среди толстых ветвей громадного ствола. Ствол покачивался, плывя по тёмной реке.
  В чёрном небе над головой горели звёзды.
- Вставай, - толкнули его в плечо.
- Чего тебе? – спросил Мак, продирая со сна глаза.
- Чего... приехали, - буркнул Пит.
  Забрезжило утро.
  Ствол огромного дерева с длинными темнеющими ветвями слегка покачивался у камышей низкого берега.
  По реке стелился туман.
- Ой, - вырвалось у Марии.
  Она протянула руку к чернеющим корням в сером утреннем свете. В них копошились змеи с ножками.
  Пит поправил свой мешок за спиной.
- Пошли отсюда? – сказал он, держась за толстую ветку.
  Мак подумал.
  В сероватом тумане над тёмной водой торчали огромные чёрные корни. Низко над ними пролетела птица.
  Стояла глухая тишина.
- М-да, - задумчиво протянул он.
  Мария проводила глазами тёмную птицу с длинным клювом. В сером тумане хлопнули чешуистые крылья.
  Митанни оторвала от ветки колючий лист.
- Птицеящер... – задумчиво произнесла она.
  Как третьеклассница.
  Она смяла в перчатке колючий листок. Под стволом плескалась тёмная вода с налётом серого тумана.
- Ну что? – нетерпеливо повернулся Пит.
  В общем-то, всё было ясно.
  В том случае, если у реки не было больших притоков... и она не делилась на крупные протоки и рукава.
  А тогда...
- Пошли, - сказал Мак.
  Тогда дело было дрянь.
  Учитывая, что у них почти не было настоящего оружия. То есть, у Пита был свольвер, но он не работал.
  Они не успели снять координаты.
- Подумаешь, - сказал он, посмотрев на Марию. – Чепуха...
  Он бывал в переделках похлеще.
  Пару раз... и спасался только чудом. Но эта погань была для них безопасна, в походных комбинезонах.
  Только не подставлять лицо.
- Дичь, - остановился Пит среди листвы на громадном, чуть покачивающемся стволе с чёрной бугристой корой.
- Чего? – поднял голову Мак.
   Мария оглянулась на него, пробираясь по стволу с густыми ветвями. Митанни остановилась, держась рукой за ветку.
  Мак увидел.
- Тихо, - сказал он. – Не стреляйте...
  У них в запасе было всего восемь стрел. Для похода по джунглям, который мог растянуться на недели.
- Тс-с... – сказал Пит.
  Он стоял у самого берега с камышом.
  Зелёная бородавчатая голова резво нырнула в тёмную воду. По чёрной воде расплылись мутные круги.
- Атас! – крикнул Пит.
  Он знал эти уловки... как свои пять пальцев.
  У подводного ящера было секунды три, чтобы вынырнуть из тёмной воды у самого ствола, рядом с Маком.
  Он шёл позади.
- Мак! – крикнула Мария, вытащив лук.
  В огромный ствол снизу бухнулось что-то тяжёлое, как самосвал. Вода пониже Мака чуть забурлила.
- М-м... падаль безголовая, - процедил Пит.
- Кто? – спросила Митанни.
- Кто... крокодил, - сказал Пит.
- Зелёный? – уточнила Митанни.
- М-м...
  Пит отвернулся, чтобы она от него отстала. Она любила задавать вопросы. Но сейчас было не до этого.
  Он посмотрел вниз.
«Ну... башку разбил», - с удовлетворением подумал он.

- Так-с, - сказал Мак.
  Берег был болотистый.
  Камыши доставали до пояса, и сапоги утопали в коричневой воде. Справа что-то подозрительно шлёпалось.
«Едят...» - подумал Пит.
  Он привык к доисторическим планетам, и не видел в этом болоте ничего занятного. Но тогда у него было оружие.
«Хотя меч тоже...»
  Он посмотрел на Мака.
  Мак шёл перед девочками с луками наготове. Справа в камышах с коричневыми метёлками что-то шмякалось.
«Если звездануть...» - подумал Пит.
- Мак!
  Мария остановилась, нацелившись в огромную зелёную пупырчатую жабу. Жаба выпучила глаза, распахнув пасть.
  С зубами.
- Стой, - сказал Мак.
  Он посмотрел на зелёное чудище ростом с медведя. Жаба закрыла тёмную пасть, звучно шлёпнув губами.
- Подумаешь, - сплюнул Пит. – Просто жаба...
  Митанни оглянулась на Мака.
  Она насмотрелась книжек с картинками и помнила, что это безобидный жабоящер из семейства Перикола.
  В отличие от Марии,
- Конечно, - приторно поддакнула она. – Стукни его...
- Чем?
- Прикладом.
- Да ну тебя, - обиделся Пит.
  Он бережно относился к оружию. И не собирался использовать его вместо дубинки. Без крайней необходимости.

- Осень, - сказал Мак. 
  Он размахнулся, бросив в болото камень. Камень шлёпнулся в коричневую воду, отскочив от неё несколько раз.
- Ага, - сказал Пит.
  Болотистая равнина с беловатыми клочками тумана уходила вдаль. Зеленели кочки с зарослями папоротника.
- Откуда вы знаете? – удивилась Мария.
- Так, - пожал плечами Пит, оглядывая зелёный холмик с деревом.
  У него не было настроения.
  Они сидели на траве, на кочковатом пригорке. С огромного дерева свисали странные трубчатые листья.
- Щетинистые листья, - задумчиво сказала Мария.
- Хм... трубчатые, - хмыкнул Пит.
  Мария посмотрела на него исподлобья.
- Тоже мне... знаток, - фыркнула она.
  Она не стала уточнять.
  Мак стоял на косогоре, осматривая местность в бинокль. В заплечном мешке у Пита было кое-какое барахло.
- Придётся пройтись по болоту, - сказал Мак. – Вдоль реки... а то большой крюк получится. Да ещё потеряемся...

- Ай! – испугалась Мария, открыв рот.
  Пит взмахнул руками.
  Он упал, наполовину уйдя под тинистую воду. Он с силой кольнул в зелёную ряску, еле успев сорвать с пояса меч.
- Ну... давай, – произнёс Мак, прикусив губу.
  Митанни не успела вымолвить ни слова.
  Она стояла по колено в болоте, смотря на Пита расширенными от ужаса глазами. Он встал на ноги, выплюнув изо рта какую-то гадость.
  Вроде слизняка.
- Скорей, - сказал он. – Ногу...
- Поддержи его, - сказал Мак.
  Мария подставила Питу плечо. Пит поднял ногу, скривившись от боли. Мак наклонился, дёрнув за ногу.
  Пит охнул, чуть не осев.
- Ой, - жалобно сорвалось у Марии.
  Она согнулась, еле удержав Пита.
  Болотный звероящер не мог прокусить защитный комбинезон с жидкими пластинками. При всём желании.
 
  Они хлюпали по болоту.
  Над кочками стоял серый туман. В миле поднимался берег с лесом. Не так уж далеко... но попробуй дойди.
- Уй, - жалобно произнесла Митанни.
  Она потёрла щёку.
- Чего? – живо обернулся Мак.
- Укусила, - пожаловалась она.
- Кто?
  Мак насторожился, сделав шаг к Митанни. Мария остановилась, осматривая окрестности. Пит повернулся назад.
  Позади неё.
- Му-уха, - плаксиво произнесла Митанни.
«Вот нюня», - подумал Мак. - «Как маленькая...»
- Дай посмотреть, - сказал он.
- Чего?
- Муху, – хмуро буркнул он.
«Недотёпа...»
  Ему было не до смеха.
- А... я её выбросила, - виновато произнесла она.
  Она протянула ему руку.
  Мак глянул на перчатку, посмотрев в низко нависшее серое небо. На серой перчатке было что-то размазано.
- Ты чего... совсем уже? – вскинулся он. – Глотай живо...
  Мак торопливо достал красно-белую баночку, чуть не рассыпав содержимое в болотную воду с ряской.
- Вот тебе.
  Раздавив зубами таблетку, она поморщилась от жгучей жидкости. Мак приложил к белой щеке пластырь.
  Чуть повыше укуса.
- Уй! – сказала Митанни, почувствовав укол пластыря.
  Подойдя ближе, Мак присосался губами к бледной щеке, сплюнув в болото с редкой желтоватой осокой.
  И столкнувшись со взглядом огромных тёмно-синих глаз.
- И мне, - хмуро сказал Мак.
  Мария раскрыла глаза.
  Он отступил на шаг, по колено в коричневой воде. Ему не хотелось этого делать... Он отправил в рот таблетку, не смотря на Митанни.
  Сама знает...

- Ой... – протянула Мария, по колено утопая в болоте.
  У неё расширились глаза.
  В стороне неподалёку что-то ворочалось в болотной жиже, изредка поднимая грязные болотные брызги.
  Пит потёр сапогом ногу, раздавив толстую пиявку.
- Ну, - сказал он. – Топай...
  Это было неподходящее место для остановок.
  Девочки садились на любых планетах... но не в таких поганых местах. И плохо знали походное дело.
  По сравнению с солдатами.
- Фу... гадость, - сказала Мария, скривив губы.
  Десятиметровый коричневый змеекрокодил пожирал какую-то болотную тварь, чавкая и радирая её на части.
- Коркодилл, - оглянулся Пит, сплюнув. – Пускай жрёт...
- Почему?..
  Мария обернулась. 
  Она поглядела сбоку на простое лицо бывалого легионера с белесыми ресницами и веснушкой на носу.
  И со свольвером на плече.
- Ружьё не работает, - коротко ответил Пит.
  Мария заморгала, не понимая.
- А что?
  Пит хмыкнул, не пояснив свою мысль.
- Хватит болтать, - обернулся Мак.
  Это больше относилось к Марии... но и к Питу тоже. Пока они в болоте, лучше молча смотреть под ноги.
  И по сторонам.

- Чудо-юдо... – прошептала Митанни.
  Мария плавно вытянула руку, словно останавливая высунувшееся из болотной полыньи тёмное чудовище.
- Т-т... – запнулся Мак, посмотрев на белую ладонь.
  Без полевой перчатки.
  Громадная бурая голова покачнулась и медленно опустилась, скрывшись под тиной. Булькнула расступившаяся коричневая вода. Пит поглядел на сходящуюся ряску, разинув рот. Сзади на болоте жутко заревели. Митанни оглянулась, с луком  в руках.
- Вон... – произнесла она.
  У её чёрного сапога проплыла тёмная змейка.
  Мак покосился на бледное лицо Марии слева от себя... как у белой статуи с туманными тёмно-синими глазами.
  Она опустила руку.
«Как ведунья..» - подумал Мак, с холодком в спине.
  Но... не только про неё.
  Ему вдруг показалось, что они не просто люди. А какие-то волшебные существа, только с виду похожие на людей.
  Не только они, а все люди.
«Вообще все...»
  Мак застыл от этой ошеломляющей мысли, уставившись на Марию. Такое ему никогда не приходило в голову.
- Ты чего? – спросила она.
  Она посмотрела на него, округлив глаза... В них отразился смех. Ей показалось, что он разинул рот просто так.
  От любви.
  Хотя...
- Э-э... так просто, – пробормотал он.
«Все... м-м... волшебные», - смутно подумал он.
  Не очень представляя, о чём.
  Он пытался поймать ускользающую мысль. В полной уверенности, что до него никто до этого не додумывался.
- Постой, - сказал он.
  Это было открытие.
  Такое же, как все открытия в его жизни, которые он делал сам. Особенно лет с шестнадцати, с девятого класса.
«Как ангелы...» - проплыло у него.
  Таких открытий было много.
  Но потом он быстро к ним привыкал. А становясь привычными, они теряли свою необычность и сногсшибательность.
  И он забывал, что раньше они были открытиями.

  Под ногами чавкало коричневое болото с ряской. Пит зорко оглядывался, следя за болотом позади них.
  Вдали сквозь болотные испарения поднялась гигантская шея.
- Динозавры... – пробормотал он, утопая по колено в болоте.
  До сих пор он никогда не бил динозавра кистенём или мечом. И не очень представлял себе, как это делается. 
  У его ног шевельнулась болотная жижа.
- Хвать... - мрачно проговорил он, саданув кистенём.
  Поднялась туча коричневых брызг.
 Чёрная змеиная голова метнулась от удара, нырнув в сторону Митанни. Девочка отшатнулась на шаг, плюхнувшись в болотную воду. Пит согнулся, с плеском обрушив в зелёную ряску ржавые железные шары на цепи. В мутных плеснувших брызгах чуть слышно хрупнуло, и среди ряски появилось тёмное маслянистое пятно. Пит разогнулся, с обмотанным на руке кистенём. Он побледнел, с диким видом оглядываясь вокруг. У него в глазах была безумная ярость. Митанни поднялась из болота с тиной, полуоткрыв рот. Раньше она не видела Пита с такими глазами. Она не знала, что сейчас Пит мог размозжить все кости не только змею, но и стегозавру. Если выдержит железо.
  Как сталь.

  Они почти добрались до зелёного берега, поднимающегося из осоки. Чуть дальше на берегу росли древесные хвощи.
  Высотой с сосну.
- Ой, смотрите... – растерянно проговорила Митанни.
- А это ещё что? – моргнул Пит.
  Он шагнул ближе.
  В зарослях болотного хвоща торчало что-то такое... вроде длинного корпуса, обтянутого тёмной кожей.
  Почти скрытой зелеными зарослями.
- М-м... – неуверенно протянул Мак, стоя по колено в болоте. – Палатка...
  Мария раздвинула зелёные плети с мощными перистыми листьями, потрогав пальцами тёмную кожу.
  Она увидела край крыла.   
«Тут?..»
- Заумь, - сказала она.
  Митанни с луком оглядывалась по сторонам. Пит стоял по колено в болоте, с кистенём в одной руке.
  На плече у него был свольвер. 
- Ну и ну-у... – остолбенело выговорил он. – Самолёт...
«Может, настоящий?..» - подумал он. - «Или паровой?..»
  В душе он не верил в Машины россказни про язь... и всё остальное. Но даже если бы и верил... это ничего не меняло.
  Мак остановился с мечом в руках.
- У-ух, - протяжно донеслось сзади.
  Митанни оглянулась на чавканье болотной жижи.
  Мария оглядела потрёпанный остов древнего самолёта с длинными крыльями. Она почувствовала себя, как во сне.
  Или в сказке.
- Ты чего... сама не видишь? - сказал Мак. – Надо посмотреть...
  Самолёт был явно анэлектрический.
  Походная группа должна была не только выжить, но и попутно собирать информацию для нужд Флота.
  По всем направлениям.
- Ну-у, - сказала Мария с сомнением. – Ну проверь...
  Она догадывалась...
  Митанни захлопала глазами, уставившись на сестру. Мария любила дурачиться... но сомневаться в сказках?
  По тёмной изодранной коже потянулось гибкое щупальце.
- Руби, - сказал Мак.
  Пит приноровился, отрубив толстое щупальце под корень, среди зелёной осоки в тёмной болотной воде.
  В топи послышалась шумная возня.
- Отойдите, - сказал Мак, показав на кочку с кустом.
  Из осоки выкинулось длинное тёмное щупальце со скользкими присосками и скрылось под водой, оглушительно хлопнув.
  Поднялись брызги.
- Тьфу, - сказал Мак.
  Брызга была солоноватой.
  Он чуть не слизнул её по привычке, но вовремя спохватился. Болото воняло... не говоря уже о заразе.
- Так его, - довольно сказал Пит, затыкая топор за пояс.

  Самолёт был порядочного размера.
  Мак встал на кочку, заглянув внутрь. В полумраке свисала рваная обшивка. Виднелись какие-то зубчатые колёса.
  В самом хвосте... шагах в двадцати от него. 
«Гиблое место», - подумал он.
- Ну чего... пошли? – сказал Пит. 
  Пора было выбираться из этого вонючего змеиного болота. Неподалёку поднимался берег с лесом наверху.
- Не, - сказала Мария. – Давай посмотрим... вдруг он полетит?
  Пит хмыкнул.
  Позади сильно хлюпнуло. Митанни подняла лук, повернувшись к высунувшемуся из болотной ряски чудовищу.
  Мария прицелилась, прислонившись спиной к самолёту.
- Грома-адный... - потрясённо произнесла она.
  Пахнуло гнилью разложения.
  Пит машинально снял с плеча тяжёлый свольвер. Прозвучал короткий характерный свист, и голова динозавра взорвалась. К могучему лесу отлетела часть черепа с бугристой зеленоватой шкурой. Мария вздрогнула, отступив за Пита. В воздухе рассыпался фонтан красной жижи с ошмётками бородавчатой кожи. Чудовище забилось в болотной грязи, обрызгав Пита с головы до ног. Все молча спрятались за оборванную обшивку самолёта.
  Над болотом летели клочья тумана.
- Пора рвать когти, - сказал Пит, оглянувшись.
  Не дожидаясь приказания Мака, он нажал на спуск «А» второй раз, услышав только слабый щелчок. 
  Ружьё не действовало.
- Меранозавр, - плюнул Пит в коричневую воду.
- Почему? – спросила Митанни.
- Что почему?
- Ну... этот.
  Пит хотел сказать «потому», но увидел тёмно-синий взгляд Митанни. Она смотрела на него во все глаза.
  Как девочка.
- Ну... у него шесть ног, - неохотно буркнул он.
  Тёмное чудовище с волосатыми лапами тонуло. Из коричневой воды торчало зелёное бугристое тело.

  Мак задумался.
  Самолёт был отнюдь не паровой... а заводной. И он, конечно, летал... раньше. Поскольку был не игрушечный.
- Ну что? – сказал Пит.
- Ладно, - сказал Мак. – Попробуем починить... только недолго.
  Мария перевела взгляд на Пита с пятном грязи на щеке. Митанни осматривала болото, вложив в лук стрелу.
- Ага, - согласился Пит.
  Посмотреть пружину...
  Он нырнул внутрь самолёта, бросив туда свой автомат. Мак не тронулся с места, посмотрев ему вслед.
- А мы тут, - сказал он.

- Здесь люки, - глухо проговорил Пит из полутьмы. – Лезьте сюда...
  Третий шпангоут был сломан, и между рёбрами самолёта висела рваная тёмная кожа с полинявшими белесыми пятнами.
  Но не сгнившая.
- Надо заделать, - покачал головой Мак.
- Угу... сапогом, что ли? – хмыкнул Пит.
- Посмотри там, - сказал Мак, кивнув в сторону хвоста. – Вон чего-то валяется...
- Ну да, - сказал Пит, неодобрительно посмотрев в затхлую полутьму с хламом. – Там, наверно, змеи...
- Да ну, - сказал Мак. – Опусти маску.
  Пит натянул прозрачную маску из шлема. Зацепив её за подбородок, он направился в хвост самолёта.
  По дороге он наткнулся на потемневший сундук.
- Та-ак, – сказал он.
  Крышка со скрежетом открылась.
  В сундуке валялись разные вещи, и некоторые были похожи на инструменты. Но необычного, странного вида. 
  На тёмной стали не было ржавчины.
«Странно...» - подумал он.
  Это были солдаты с Литтомидии.
  Но самолёт могли сделать и другие люди, до них. Может, его просто нашли... так же, как они сейчас.
  Люди...
«Чужие...» - подумал он.
  С холодком в спине.
  Среди тех, кто летал по Галактике, ходили слухи о Чужой человеческой цивилизации. Которой, конечно, не было.
  Откуда?

  Пит рьяно принялся за дело.
  Он вообще любил чинить механизмы. Особенно простые... такие, как самолёт или летающая тарелка.
- Ой, смотрите! – воскликнула Митанни.
  Мак оглянулся, шлёпнув рукой о меч.
  Мария стояла около Митанни, в самом носу самолёта. Свет падал из люка в обтянутом кожей корпусе.
- Скорей сюда! – крикнула Мария.
  Мак подошёл, ступая по мутной болотной воде.
  Под ногами у Митанни белели откушенные белые кости в сгнившем синем форменном рукаве со свастикой.
  Знак старой Оси...
- Ось... – хрипловато проговорил Мак.
- Рука осталась... - понизив голос, прошептала Мария.

  Мария посторонилась.
  Она стояла, выглядывая из люка и наблюдая за болотом. Поднявшись на помост, Мак её немного прижал.
- Ну тебя, - сказала она.
- Сейчас полети-им, - протянул Мак, оглядывая болото.
  Это болото с испарениями ему не очень нравилось. С двумя девочками на руках и без всякого оружия.
  Практически.
- А скоро, Мак? - спросила она.
- Э-э... пойду посмотрю, - сказал он.
  Она нагнулась, проводив его взглядом.
  Мак наклонился, чуть не задев головой шпангоут. Споткнувшись, он неловко толкнул Пита в плечо.
  Пит упал на четвереньки в гнилую воду.
- Тише ты, - сказал он.
  Мак прыснул.
  Пит поднялся, обтирая перчатки от вонючей болотной воды с головастиками на дне старого самолёта.
  Он двинул Мака в бок.
- От смеха недолго до греха, - угрюмо буркнул он.
- Ну чего, - примирительно спросил Мак. – Получается?
- Угу, - пробурчал Пит.

- Вроде залатал, - сказал Пит, чумазый от грязи. – Полетели?
  Мак подумал.
  Он не отрицал, что сам обещал попробовать... но одно дело обещать, а другое – сделать то, что обещал.
  По здравом размышлении.
- Э-э... а сколько до тарелки? – спросил он.
  Пит пошевелил губами, подсчитывая.
  Он пока что не думал об этом. Во-первых, было некогда. А во-вторых, зачем?  У каждого своё дело.
  Пока они вместе.
- Миль шестьдесят, - сказал он.
- Да-а... или восемьдесят, - сказал Мак.
- Ну?
  Пит с подозрением уставился на Мака.
  Тащиться пешком... спасибо. После того, как он три часа провозился с этим оборванным самолётом.
  Что он, зря его чинил?
- М-м... ну ладно, - нехотя согласился Мак.
  Обе девочки стояли на страже, выглядывая из люков. И деревянные балки, и кожаная обшивка почти не сгнили.
  Пропитка...
- Полетим по реке? – деловито осведомился Пит.
  Словно он был не на потрёпанном заводном самолёте с подозрительной пружиной, а на леталке «мэ».
- Ну, - сказал Мак.
  Он решился, и перестал думать о риске. Как и положено солдату. По логике и по боевому уставу Флота.
- Садись, - сказал он.

  До тарелки было километров сто.
  Она лежала поблизости от высокого берега мутной реки, в лесу из огромных приземистых деревьев.
  Как баобабы.
- Эй! – крикнул Пит, высунувшись из люка. – Поехали!
  Мак пошёл к переднему сиденью.
  Место пилота возвышалось, как кресло из тёмных досок. Мак сел, высунув голову в люк. Вокруг тянулось болото с гнилыми испарениями.
  Он оглянулся.
- Стойте до подъёма!
  Он махнул рукой.
  В шести шагах за ним стояла Мария с луком. А дальше высунулась по пояс Митанни, оглядываясь по сторонам.
- Ну давай, - поторопила Мария, оглядевшись.
  А то...
  Девочке не терпелось хоть чуточку полетать на этом диковинном самолёте. Как и Питу... со всеми остальными.
- Трогай! - крикнул Мак, оглянувшись.
  Пит кивнул головой.
  Он высовывался, сидя почти у самого хвоста. Примерно шагах в тридцати от переднего сиденья Мака.
«Ладно», - подумал Мак, изо всех сил наваливаясь на руль.
  Поблёкшие крылья пошевелились.
  Длинная ручка из тёмного чужого металла с трудом чуть сдвинулась вниз, скрипя как ржавое железо.
  Ещё немного...
- Полетели, - пробормотал про себя Пит, поднимая тяжёлый чугунный зажим.
- О-ой... - протянула Митанни, понизив голос.
  Скрипнув, с лёгким шелестом закрутились винты.
  Маша стояла, выглянув из порваного смотрового люка. Передний винт разогнался, став полупрозрачным.
  Два винта на крыльях вертелись, чуть поскрипывая.
- Ой, ребят... – проговорила она.
  Помост под ней затрясло.
  Она почувствовала, что давно позаброшенный самолёт с длинными самодельными крыльями сейчас полетит.
  Один винт Пит достал из болота.
   
  Самолёт прытко разгонялся, шлёпая по трясине и болотным кочкам сквозь сероватые клочки дымки.
- Ай! – закричала Мария.
  Поднявшись в воздух, самолёт хрякнул о показавшуюся из болота уродливую голову на длинной шее.
  Крыло затрещало, но выдержало.
«Пора сливать», - подумал Мак.
  Плескалась тухлая вода, перетекая по днищу.
  Простой как телега самолёт чуть покачивался. В днище должны быть дыры... но лучше на это не надеяться.
- Сверли! – крикнул он.
  Взяв позеленевшее орудие и встав коленом на тёмный ящик, Пит стал сверлить днище под бурой водой.
  В тёмном ящике гремели шестерни.
- У, б...., - тихо проговорил Пит, раздавив куснувшую его змейку.
  Самолёт разгонялся.
  Потрясающая сила пружины влекла его, как пушинку в открытое голубое пространство перед ними.
  Мак закрепил вертикальные рули.
«Ну и сила...» - подумал он, щурясь от порывистого ветра на порядочной высоте. - «Получше мотора...»
  На правом крыле хлопала разорванная кожа.
  Внизу под ним вдоль обтянутого кожей самолёта визгливо вертелись валы, скрипя шестернями под крышками сундуков.
  Спереди слышался яростный вой винтов.
- Пошёл в хвост! – крикнул Пит, с позеленевшим буром на плече.
  Мак махнул рукой.
  Он начал делать широкий разворот, изо всех сил упёршись в бронзовую скобу горизонтальных рулей.
  Вертикальные рули были на замке с зубцами, как у домкрата.
- Давай вниз! – махнул он, обернувшись к Митанни.
  Она скрылась в люке.
  Через несколько секунд она задела ногу Мака, пробираясь к носу по тухлой болотной воде. Мария не оглядывалась, и он не стал кричать.
  Она не слышала.
«Ещё...» - закряхтел Мак, нажимая на толстую позелевшую скобу.
  Под ним открывался умопомрачительный вид.
  Слева тянулось болото, и только у горизонта были острые скалы. Вдали темнела гороподобная фигура.
«Бронтозавр...»
  Поскрипывали брусья и шпангоуты.
  Он не стал подниматься высоко, обозревая болотную ширь, и слева берег зеленоватой реки. В прозрачной воздушной бездне под ним бегемот топтал вцепившегося в него бурого коркодилла. Они были маленькие, как на картинке в учебнике. Самолёт ложился на курс.
  Его дёрнули за штанину.
- Чего тебе?! – нагнулся он к Марии.
- Дай посмотреть! – крикнула она, не высовываясь из его люка.
  Девочке было любопытно, что он там видит.
  Она не летала на таких приспособлениях, с которых можно посмотреть вниз, с высоты. Тем более, в таких местах.
  Не то, что он.
- Ладно! – крикнул он.
«Пристала...» - подумал он.
  Она мешала ему нажимать на позелевшую скобу.
  Ему-то что... просто он боялся, что они простудятся. Тем более, пока они не добрались до своего дома.
  То есть, до тарелки.

  Ярый вой винтов стих.
  Самолёт продолжал лететь, но планируя и постепенно опускаясь. Посвистывал ветер, хлопая кусками кожи.
  Но казалось, что наступила тишина.
«Всего час...» - подумал Мак, посмотрев на часы. - «Миль сто...»
  Щурясь от сильного ветра, он оглядел широкий вид лесов под собой. Справа изгибалась тёмно-зелёная полоска реки. Верхушки деревьев были далеко...
  Но они приближались.
- Проверь задний шкив!.. – крикнул он сквозь шум ветра. – Наверно, соскочил!..
  Пит кивнул и полез назад по мешкам с песком. Поскрипывали продольные потемневшие бруски в хвосте.
  С железными ободьями.
«Как в бочке....» - подумал Пит.
  Стало слышно, как свистит пружина на холостом ходу. Все пружины были в тёмных скошенных сундуках по сторонам от прохода.
  У стенок.
«Вот падла», - подумал он, сплюнув в болотную воду.
  В случае чего, можно сесть на болото.
  Хотя болото далеко под ними кончалось, переходя в низменный заболоченный берег реки. Но всё равно.
  С таким планером...
- «Во разворотило...» - пробормотал он, увидев отлетевший тёмный зацеп, торчащий из кожаной стенки.
  Он побежал обратно, шлёпая по мутной болотной воде. Она почти ушла, и доставала только до щиколотки.
- Всё... конец! – дёрнул он Мака.
- Ладно! – крикнул Мак.
  Далеко, за выступом леса над тёмной полоской реки показалось жёлтое пятно. Песочный берег расширялся.   
«Пора», - подумал Мак.
- Тяни вниз! - крикнул он, нагнувшись к Питу. – Потихоньку!
  Пит уселся на нижнюю ступень.
  Упёршись ногами в остаток переборки, он с трудом освободил из замка длинный гнутый рычаг вертикальных рулей.
   Заскрежетало железо.
- Эй! – обернулся он. – Помогай!
  Рычага было два, а он один.
  Девочки стали пробираться к нему, опасливо поглядывая на тёмную кожу обшивки, по которой ползали слизняки.
  В дырах болтались обрывки кожи.
- Дави! – крикнул Пит.
  Девочки налегли на второй рычаг.
  Они прижались друг к другу, поместившись на одном месте. У самой стенки, за которой была пустота.
  И небо.
- Полегче! – крикнул Мак.
  Он пригнулся, налегая из последних сил на толстую позеленевшую скобу и поворачивая к уступу леса над берегом.
«Давным-давно...» - проплыло у него.
  Кто они?..
  Неведомые солдаты Оси, потерявшиеся в этих джунглях и сумевшие построить этот самодельный самолёт.
  Но пружина...
 «Откуда у них...» - подумал он.
  Или нашли этот самолёт...
  У поросших соснами гор со снежными вершинами, на севере этого огромного материка. Но почему они очутились здесь?
  Или отняли.
«У кого?..» - подумал он.

  Самолёт полетел над рекой.
  Песочный берег резко приблизился. Стали видны разводы от волн, старые разбитые ракушки и следы зверя.
- Держись! – крикнул Мак.
  Он поглядел внутрь.
  Сбоку от него тянули на себя девочки. Все четверо еле удерживали рули, как на плоту на речных порогах.
«Ну всё...» - успел подумать Пит.
  Он оглянулся к носу.
  За дальней переборкой в дыре обшивки голубел клочок неба. Самолёт был квадратный, как коробка.
  От зубной пасты.
- Ма-ак! – завизжала Мария.
  Нескладно махнув крыльями, самолёт с треском поволокся по песчаному берегу, потерпев крушение.
- У-уй, - простонал кто-то.
  Мак потряс головой, осмотревшись.
  Пита бросило вперёд, стукнув о шестерню медного вала. Митанни улетела, но уцепилась за шпангоут.
  Мария сидела, вцепившись в ручку руля.
- Ты чего? – спросил Мак, пошевелив за плечо упавшего Пита.
  Пит ошалело потряс головой.
  Он поднялся, вытирая со лба болотную ряску. Мак потянул за обрывок тёмной кожи, поглядев в дыру в стенке самолёта. Оттуда в затхлую полутьму било в глаза солнце. Полинявшее крыло полоскалось в мутно-зелёной реке. Пит неразборчиво ругнулся, выплёвывая зуб с кровью.
  У него на лбу был синяк.
- Ну как? – спросил он, поднимая Машу с места.
- Всё в порядке, - сказала она.
  Митанни подтянулась, поднявшись на покосившийся помост.
  По берегу шустро побежал склизкий ящер на толстых низких ножках, с красными и зелёными полосами.   
  Он нырнул в тёмную реку.
- Ой... кто это? – спросила она.
- Постой, - сказал Мак. – По очереди...
  Она посторонилась, уступая ему путь.
  Во время сильно затянувшихся странствий по неведомой чужой планете она привыкла слушаться Мака, как папу... и Пита тоже.
  Мак высунулся до половины.
- Быстрей, - толкнул его Пит, подавая топор.
  Мак взял длинный походный топор.
  Пит спрыгнул из завалившегося самолёта со сломанным крылом, упав руками в песок. Сильно саднило ребро.
«Похоже на перелом...»
- С-свинья брюхатая, - витиевато выразился он, потирая бок.

- А ты что, не знаешь, куда идти? – спросила Мария, ковырнув ногой жёлтый песок.
- Знаю, - угрюмо буркнул Мак.
- Уже поздно, - сказал Пит. – Сама не видишь?
- А-а, - протянула она.
  Митанни отошла на несколько шагов и нагнулась, разглядывая завитую ракушку. Внутри она была голубая.
- Эй, - окликнул Пит. – Не отходи далеко.
  Мария потрогала старую, кое-где рваную тёмную обшивку самолёта. Теперь он уже никогда не полетит.
  Она опять ковырнула ногой песок.
- Ну что будем делать? – спросила она.
- Ничего, - сказал Пит, залезая обратно на поломанное крыло.
  Ему не хотелось куда-то переться, с больно саднившим боком. Он сел на крыле, чуть болтая ногами.
- А-а... а что мы будем есть? – непонимающе спросила она.
- Фигу с маслом, - сообщил Пит, чуть болтая ногами.
- Почему? - Мария посмотрела на него, раскрыв рот.
  Пит посмотрел с крыла вниз.
  Под ногами в чёрных сапогах был чистый песок жёлтого цвета. Чуть сбоку песок лизала тёмная река.
- Потому, - сказал он. - Я еду не брал.
- А печенье? – спросила она.
- Не...
«Во даёт, - подумал он. – То вообще не ест, а то потерпеть не может...»
  Она повернулась к Маку.
- Ну что, Мак? – спросила она, ожидая, что он скажет.
  Она стояла на песке, чуть подогнув ногу.
  Он подумал, посмотрев в голубое небо. Оглядел берег с обрывом и реку. Думать было особенно нечего.
  Уже часа три...
- Полезли в самолёт, - сказал он. – Уже поздно.
- Ну-у... – протянула она.
  Как девочка, которую послали в чулан.
  Сидеть в этой затхлой темноте с гадкими серыми слизняками, когда на берегу такой свежий воздух.
  От неба,  песка и воды.
- Давай, - сказал Мак. – Подымайся.
  Пит следил за Митанни, чуть подальше на берегу. Тут было не такое место, где можно хлопать ушами.
- Эй! – крикнул он.
  Митанни оглянулась, распрямившись.
- Давай сюда!
  Митанни пошла к самолёту, оглядываясь на берег. Она знала, что тут лес с неведомыми чудовищами.
  И река...
- А что мы будем там делать? – спросила Мария, подтягиваясь на крыло.
- Спать, - сказал Мак.
- Как? – спросила она, раскрыв рот. – Сейча-ас?
  Мак пожал плечами.
  Подумаешь... он мог спать в любое время суток. Так их научили... на уроках по практике и в учебных походах.
  И не только.
- Прямо сейчас, - кивнул Мак. - А с рассветом в поход.


                *********


- Ой, - сказала Митанни.
  На поляну из леса собрались желтолицые карлики, чуть пониже Марии. Они залопотали, окружив девочек.
  Один с любопытством потянул Марию в лес.
- Отстань, - чуть брезгливо толкнула она его.
  Тот пискнул.
  Он повис на Марии, цапаясь ногтями. Толпа в грубой одежде из шкурок ещё теснее обступила девочек.
  Митанни оттолкнула от себя одного.
- К-кто это? – спросил Пит, обернувшись.
  Они с Маком стояли... словно их не было.
  Он поднял одного за шкирку, но покрашенный мех порвался, и полуголый пигмей свалился в траву.
  Жёлтое тельце поросло редкими волосами.
- Пи-ит! – позвала Митанни, оглянувшись.
  Её потянули в лес.
  Опомнившись, Пит стал расшвыривать безобидных, но надоедливых карликов. Трое уже повалили Марию.
  Она отбивалась.
- Мак! – крикнула Мария, около тёмного леса.
  Мак словно с цепи сорвался.
  От низкорослых лесных полулюдей полетели кровавые клочья тел, голов и покрашенных в зелёное шкурок.
  Свистел меч.

- Ну кончай, - сказал Пит, остановившись.
  Мак встал.
  Он огляделся, убрав меч за спину. В высокой траве валялись части тел. Кровавые ошмётки качались на кустах.
  Остальные убежали в лес.
- Ты чего, Мак?..
  Мария стояла, разинув рот.
  Она посмотрела на него большими глазами. В больших тёмно-синих глазах было бездонное ночное небо.
  Мак поднял голову, чуть отерев лоб.
- Э-э... – промямлил он.
  Митанни подошла, обходя кровь на листьях папоротника.
  Мария не поняла... Пит тоже разгонял туземцев, но вручную... без тяжёлого кистеня, чтобы не задеть девочек.
  А Мак...
- Ладно, пошли, - сказал Пит.
  Вверху шумел ветер в листьях деревьев.
  Листья свисали с голых чешуйчатых стволов, доходя почти до земли. Иногда приходилось их обходить. 
«Как великанские ивы...» - подумал Пит.
- Куда? – спросила Митанни.
- Куда... туда, - кивнул Пит в тёмную гущу леса.
  Дорога вела по тёмному лесу с зарослями, над крутым обрывом песчаного берега. Внизу текла широкая река.
- А-а... они не придут?
- Вряд ли, - хмыкнул Пит, усмехнувшись.
  Митанни с сомнением поглядела в тёмную чащу.
- Да?
  Она не боялась их... но опасалась.
  Пит шагнул, отбросив сапогом кусок желтоватой ноги с пальцами. Кровь попала на голубой цветок.
  Он закачался в траве.
- А кто это? – спросила Мария, шагая по сухим иголкам.
  Она шла в тени леса, у самого обрыва.
  Все вспотели от жары, в костюмах без охлаждения. В тарелке НУ не полагалось полного набора снаряжения.
- Обезьяны, - сказал Пит.
- Ты чего? - сказала Митанни, округлив глаза. – С ума сошёл?
- Сама ты сошла, - огрызнулся Пит.
- Не-ет, - протянула она.
  Мак шагал впереди, оглядываясь вокруг. Пит почти не оборачивался. Он слышал позади каждый шорох.
  Митанни задумалась.
- Ну... а кто тогда? – насмешливо спросил Пит.
- Гномы.
  Пит вытаращил глаза.
- Ты чего... чокнулась?
  Он подозрительно посмотрел в спину девочки в сером комбинезоне. Она не оглядывалась, держа наготове лук.
«Шуточки...» - подумал он.
  Про себя понимая, что она серьёзно. Он достаточно знал Митанни, после долгих перелётов и походов.
- Да ну тебя, - отмахнулась она.
  Он мешал ей заниматься делом. Смотреть по сторонам на деревья с зарослями и думать о разных вещах.
  То есть, представлять.
- Не, - сказал Мак, оглянувшись. - Бывают такие люди... пигмеи называются.
- Настоящие? – недоверчиво спросила Мария.
  Она сбила палкой цветок с белыми лепестками, свисавший с ветви уродливого дерева с корявым стволом. С него слетела мохнатая тёмно-красная гусеница, чуть не попав в Пита.
  Она скрылась в высокой траве.
- Тихо ты, – сказал Пит.
- Угу... жёлтой расы, - сказал Мак. - Или чёрной...
- Сказанул, - произнёс Пит сзади. – Чего они... на звездолёте прилетели, что ли?
  Он фыркнул.
  В эпоху Застоя смешанные команды были обычными, особенно в Западной части Империи. Да и не только Империи.
  Но пигмеи...
«Да ещё переселились...» - подумал Мак.
- Ну... может, завезли, - неуверенно проговорил он, не оглядываясь на Пита.
  Он вытер лоб.
  Становилось всё жарче. По данным ночной ориентировки после крушения самолёта, они были в тропиках.
- Прямо, - сказал Пит. – На кой им?
- Для опытов...
- Ха, - скептически хмыкнул Пит.
  Какие тут опыты... на Станне.
  Как будто нет места на простых диких планетах. А если надо, то на пустынных планетах союзников.
- Ну, тогда просто низкорослые обезьяны... похожие на людей, - сказал Мак.
  Мария от души расхохоталась.
- Ты чего? – спросил Мак.
  Когда она смеялась, у него бегали по коже мурашки. Так хотелось посмотреть девочке в глаза и поцеловать.
- Обезьяны в красных платьях, - хихикнула она. 
- А, - сказал Мак. – Ну и что? В цирке вон... и не то бывает.
  Она чуть не подавилась, снова рассмеявшись. Митанни присоединилась к ней. Пит позади всех хрюкнул.
  В лесу ухнуло.
 
- А почему они нас в лес потащили? – спросила Митанни.
  Пит крякнул.
  Он шёл по траве почти рядом с Митанни. Она ничего не говорила, хотя он немного загораживал ей обзор.
- Чтобы скушать, - с едкостью сказал он.
  Мак покосился на него.
  На поляне ему показалось, что это менее вероятно. Скорее всего, не то. Они явно знали о таких девочках.
«Может быть, раньше... когда-нибудь», - подумал он.
  Но это не объясняло всего остального. Особенно, почему на них с Питом не обратили никакого внимания.
- Врёшь ты всё, - сказала Мария.
- Да? 
  Пит саркастически посмотрел на неё.
- Угу.
- А почему?
  Мария повернула голову, взглянув на него исподлобья. Поблизости в лесу послышалось глухое урчанье.
  Пит звякнул кистенём.
- Так просто, - сказала она.

  Мак поглядел в листву деревьев, в сторону солнца.
- Пора спать, - сказал он.
- Почему? – округлила глаза Митанни.
- Ну-у, – протянул он, в замешательстве. – Пора уже...
  В дебрях влажного тропического леса надо было устраиваться на ночлег раньше, с большим запасом времени.
  Но он почему-то смутился.
- Да? – сказала она.
- Ну да, - сказал он, с неловкостью посмотрев на неё. – Надо на дерево лезть...
- В берлогу, - хохотнул Пит.
  По лесу ходили громадные звери.
  След одного неведомого чудовища отпечатался во влажной, поросшей травой почве у самого дерева.
  Да и на дереве...
- А-а... как же мы теперь? – растерянно спросила Мария.
  В душном лесу пахло зарослями, толстыми лианами и прелыми листьями. Вдали кто-то протяжно завыл.
«С пастью, как сундук...» - подумала она.
  Она научилась спать в походной сетке. Но после пеших походов на всех остался только один гамак.
- Ну и что... сделаем люльки, - с бездумным видом отмахнулся Пит.
  Она раскрыла тёмно-синие глаза.
- Какие люльки?
- Сейчас увидишь, - сказал Пит.
  Митанни прислонилась к стволу с тёмной морщинистой корой, оглядываясь по сторонам с луком в руках. 
- Доставай шпагат, - сказал Мак.
  Пит кивнул.
  У него в рюкзаке были старинные медные приборы... но не только. В том числе моток прочного шпагата. 
- Лезь, - сказал Мак.
  Пит поплевал на руки.
  Зацепившись крюком за ветку на довольно большой высоте, он ловко полез по тонкой зелёной бечёвке.
  Добравшись до густых веток, он сел у ствола.
- Эй! – помахала Мария, обернувшись.
  Она подняла голову, посмотрев вверх.
  Мак оглянулся на девочку с луком в руках. Из-под серого мягкого шлема выбивались рыжие волосы.
  Пита почти не было видно.

  Бечёвки было метров триста, а на люльку уходило по десять метров. Пит связал четыре люльки за сорок минут.
  После этого он поднял на бечёвке Марию, до первой большой ветки. Она достала лук, села на ветку и упёрлась в ствол спиной. Митанни он подтянул до второй большой ветки. Она села на свою ветку, следя за листвой деревьев. Пит потащил вверх Мака, уцепившегося за конец бечёвки. Мак поднялся на высоту Пита и огляделся. Лес был совсем другой... не такой, как у болота.
  Вокруг шелестела густая хвоя.
- Теперь ты тащи, - сказал Пит, пыхтя как паровоз.
  Он уселся на ветке, прислонившись к громадному стволу. Девочки остались внизу, на своих ветках.
  Мак поднял их по очереди.
- Ну, где твои люльки? – спросила Мария, осваиваясь в густых ветвях на высоте. – Вот это?
  Она сделала большие глаза... так, что Мак чуть не прыснул.
  В лесу густо заревело чудовище. Пит почувствовал, как под ним чуть качнулась ветка. Он посмотрел вниз. Под нижней веткой прошло что-то зеленоватое.
  И громадное.
- Вон, - кивнул Пит.
  Митанни поглядела вниз, перегнувшись через ветку. Она проводила глазами то, что Маку не было видно.
- Упырь какой-то, - сказала она.
  Мак хрюкнул.
- Ну... хватит вам, - сказал он. – Надо устраиваться.
  Пит поднялся на ноги.
  Он развернул одну плетёную люльку, показывая, как ею пользоваться. Натянув её на себя, он свалился с ветки.
- Ой!! – взвизгнула Митанни.
  Мария застыла, приоткрыв рот.
  Пит висел, раскачиваясь между двумя ветками. Митанни нагнулась, потрогав натянутый тёмно-зелёный шпагат.
  Пит ухмылялся, глядя на Марию с приоткрытым ртом.
- Ну как? – спросил он.
  Мария поджала красные губки, неодобрительно посмотрев на висящего внизу Пита. У его головы порхала белая бабочка.
- Дурак, что ли, - сказала Мария.
  Митанни смотрела на него, раскрыв глаза.
  Пит подтянулся, снял с себя люльку и снова сел на ветку. Скомканная люлька умещалась у него в кулаке.
- Понятно? – буркнул он.
- Нет, - колко сказала Мария.
  Пит захлопал глазами.
- Ладно, - сказал Мак. – Иди сюда.
  Мария послушно подошла к нему, держась за верхнюю ветку. Мак взял её за плечи, слегка повернув.
- Встань так, - сказал он. 
  Она встала, чуть расставив ноги.
- Держись, - добавил он.
  Она чуть не прыснула, держась левой рукой за ветку. К её перчатке подбиралась мохнатая гусеница.
- А меня? – сказала Митанни. 
  Пит подошёл к ней.
  Мария покосилась на мохнатую зелёную гусеницу. Одевая на девочку люльку, Мак чуть покраснел.
  Он повернул Марию, затянув узел на спине.
- Ну тебя, - сказала она.
- Всё, - промямлил он.
  Слегка красный Мак отошёл по ветке. Он до сих пор не привык... Что может прикасаться к этой девочке.
  Как к любой.
- Да? – протянула она, посмотрев на него.
- Угу.
- Ну, что будем делать? – спросил Пит.
  Люльки не мешались.
  Их можно было не снимать, пока они на дереве. А перед сном надо было привязать их к двум веткам.
  Но спать было рано... а до заката было нечего делать.
- Не знаю, - сказал Мак.
- Интересно, тут змеи есть? - сказал Пит, оглядывая густые деревья.
- Сам знаешь, - сказал Мак.
- Да ну тебя, - надула губы Мария. – Не болтай...
  Пит насупился.
  Вот салаги... суб-практикантки. Как будто в первом классе. Погань им не нравятся... а он же ещё и виноват.
«Дурочка», - подумал он.

  Они сидели на ветке, болтая ногами.
  Отсюда было далеко до других веток, но у Пита на коленях лежал топор, а девочки держали в руках луки.
  Пит посмотрел вниз.
- Хм... небось пигмеев чудища сожрали, - сказал он, плюнув с огромной высоты.
- Фи, - сказала Мария.
- Да ла-адно, - пожал плечами Пит. – И в походе не плюнь...
  Мария повернулась к Питу, рассматривая царапину у него на щеке. Из царапины чуть сочилась кровь.   
- Эх, ты... бессердечный, - с насмешкой сказала она.
  Пит не понял.
  Он не всегда понимал девушек. Даже знакомых, вроде Киры. Когда на них обижаться, а когда не стоит.
  Кто их знает.
- М-м... у тебя не спросил, - на всякий случай сказал он.
- А что? – спросила она.
  Пит покрутил головой.
- Чего что? – в недоумении спросил он.
- Того, - загадочно сказала она. – Забыл?
  Пит пожевал губами.
  Он постоял, смотря на Митанни своими зелёными глазами. Пытаясь угадать, о чём думает эта девочка.
  Но не мог.
- Ничего я не забыл, - пробурчал он. – А что?
  Она хмыкнула, ничего не ответив.
  Только тёмно-синие глаза на мгновение раскрылись, как огромные синие озёра в ночной тишине леса.
- Ну... в каком смысле? – попытался уточнить Пит.
- Ну... бесчеловечный, - сказала Митанни, серьёзно посмотрев на него бездонными синими глазами.
  Он утонул в тёмной синей бездне.

  Солнце зашло, но в верхушках запутался сиреневый закат.
  В зелёной хвое около Мака что-то шевельнулось, зашуршав. Он насторожился, готовясь схватить за горло змею. 
  Но это был коричневый зверёк, вроде куницы.
- Мак, - строго проговорила Мария.
  Но было поздно.
  Мак тронул зверька левой рукой, с которой он снял перчатку. После того случая руке в перчатке было неудобно.
  Она ещё не совсем зажила.
- Ой, – сказал он.
  Он раскрыл рот.
  Зверёк разинул пасть и легко отхватил Маку полпальца. Еле слышно щёлкнули острые белые зубки.
  Из зелёной хвои блестели тёмные глазки.
- Мак!.. – взвизгнула Митанни.
  Мак растерянно захлопал глазами.
  Из откушенного пальца брызнула кровь. Пит рубанул топором по ветке, и вниз полетели две половины коричневого зверька.
  Топор вонзился в толстую ветку.
- Ты чего?! – заорал Пит.
  Он достал зажим, прищемив откушенный палец Мака. Вынув лечебную повязку, Мария чуть отодвинула Пита.
- Дай я, - сказала она.   
  Пит рывком вытащил топор из ветки и осмотрелся. В ветвях никого не было, кроме красных птиц с жёлтым клювом.
  Он снова вонзил топор в ветку.
- С-сволочь, - прошипел он.
  Топор с длинной ручкой из лёгкого синеватого металла был из тарелки, а боевой топор Пита потерялся в болоте.
  Мак сел.

- Ну вот и всё, - ласково сказала Мария, затянув повязку.
  Мазь не щипала.
  Мак поморщился, взглянув на свою руку в повязке. Чёрная повязка пропиталась кровью, но кровь уже не текла. Он сжал губы.
  Но не от боли.
- Ничего, - подбодрил Пит.
  Мак насупился.
  Конечно, палец можно было пришить... но не в этих условиях. Мак с тоской вспомнил о лазарете на «Мириа».
  И вообще.
- Ну как? – заботливо спросила она.
  Она ласково погладила Мака по плечу, не показывая своего огорчения. Раненая рука висела на перевязи.   
- Феноменально, - угрюмо сказал он.
  У него на душе было муторно.
- Ничего, - рассудительно сказал Пит. – Завязали крепко... с мазью.
«С ма-азью», - про себя передразнил Мак. – «Тебе бы так... без среднего пальца.»
  Вообще, ему было жалко любой палец. Но сейчас больше всего средний. Который оттяпала эта тварь.
- Да... вам хорошо, - сказал он, шмыгнув.
- Ты зачем перчатку снял? – сердито спросила Мария. – Смотри, всё папе скажу... – строго добавила она.
- Чего? – поморщился Мак.
  Палец побаливал.
- То... как ты тут командовал, - сказала она. - Сам не умеешь, а лезешь...
- Я-я??
  Мак разинул рот.
  И от неожиданности, и от несправедливости с её стороны. Он был не таким уж плохим командиром.
- Угу, - сказала она.
- Почему?
  Он искренне не понимал, что она против него имеет... как командира, конечно. У него были свои просчёты.
  Но в такой обстановке...
«Сама только и умеет, что стрелять...» - с обидой подумал он.
- Потому, - сказала она. – Тебе сказали снимать перчатку?
  Он угрюмо мотнул головой.
- А ты чего?
  Мак захлопал глазами.
  Он не нашёлся, что возразить на это странное заявление. Как будто она была тут командиром... а не он.
- Ничего, - буркнул он. – Давай спать...
  Думая о странных нападках Марии, он забыл про палец. Вверху сквозь ветви показалась первая звезда.

  Мария висела в люльке, глядя в синее небо.
  Сначала ей показалось, что это даже удобнее походных гамаков. Но... гамаки были из мелкой сетки.
  Правда, в защитных костюмах бечёвка не так резала. 
- Сколько звё-ёзд... – протянула она.
  Мак не ответил.
  Пит уже спал, в ветках над пропастью неподалёку от него. Это было видно... он всегда спал, как убитый.
  Мак чувствовал себя совсем паршиво.
«Как я теперь... без пальца?» - тоскливо подумал он.
  Конечно, половина пальца осталась.
  Но он не мог представить себя без того, что было им самим... с самого детства. Так тошно ему ещё никогда не было.
  Тёмные ветви серебрились лунным светом.
- Ты чего, упал духом? – спросила Мария, висевшая рядом над чёрной пропастью.
  Она мило улыбнулась.
  Ей почему-то не казалось, что Мак так уж много потерял. Может быть, оттого, что он остался живой.
  А может быть, и по другой причине.
- Нет, - пробурчал он, окинув взглядом неоглядный, безбрежный простор звёздного неба.
  За тёмными ветвями.

  Мария проснулась.
  В высоте над ветвями расстилалось пасмурное ночное небо. Ветви в темноте покачивались от ветра.
  Небо было бесконечно...


                *********


- Уарр!!
  Перед ним стоял во весь рост огромный мохнатый зверь с белыми клыками. Он был похож на медведя с длинной мордой. Пит наотмашь ударил зверя тяжёлым свольвером.  В густую мокрую траву посыпались блестящие шарики.
- Ты что, свихнулся? – обозлился Мак.
  Надо было бить топором.
  У свольвера была повреждена скрепляющая обойма. Но зверь не упал, задев отпрянувшего Пита мощной когтистой лапой.
  У медведя была сломана челюсть.
- Назад! – крикнул Пит, откатываясь.
  Мак махнул серым мечём.
  Обе девочки отступили к громадному дереву на пригорке, мельком посмотрев вверх. В ветвях никого не было.
- Стой! – крикнул Мак.
  Хрипнув, голова зверя отлетела в сторону леса.
  Из чёрного туловища с громадными когтями на мохнатых лапах брызнула густая кровь, чуть не задев Марию.
«Балбес», - подумала она.
  Она и без него видела, что не надо стрелять.
  Митанни тоже... она стояла около Марии у громадного дерева со стрелой в луке. Но не собиралась стрелять.
  Просто так.

- Кровосос, - выругался Пит.
  Он с трудом оторвал пальцами большого клопа бурого цвета. На шее остались две красные точки от укуса.
  Раздался шипящий свист.
- Ай! – отскочила Митанни.
  Мак поднял меч.
  Змея смотрела на него холодным людоедским взглядом зелёных глаз. Покачивая головой, она сделала молниеносный выпад. Серый клинок вёртко крутнулся у Мака в руке, и змеиная голова с открытой пастью покатилась по песку, оставляя за собой кровавый след.
  Мак хмыкнул.
- О-о, - протянула Митанни.
  Она посмотрела на Мака большими глазами.
  До этого она не думала, что они с Питом такие уж особенные. Не в смысле личности, а-а... в другом смысле. 

  Хотя иногда это чувствовалось.
  В отпуске, когда Мак ходил по улицам своего городка, иногда на него вдруг наплывало смутное впечатление.
  Как во сне.
  Что люди вокруг – нелепая толпа с бесполезными руками и ногами. А он вроде бездумного железного робота. Среди бумажных человечков. То он был случайным отщепенцем в этой толпе... а то наоборот.
  По случаю.
  Пит таких чувств не испытывал.
  Он встречал много разных людей... но не видел в них особых тайн. И в этом был свой глубокий смысл.

  Из покачнувшихся зарослей папоротника с омерзительным шипением поднялась змея. В неё вонзилась стрела.
- Иди, - сказала Мария.
  Мак посмотрел на неё, качнув головой. Он подошёл к чёрной змее, потянув стрелу за красное оперение.
  Ну и реакция...
- Уй! - дёрнул Пит головой.
  В голову чуть не врезалось громадное насекомое.
  Низко гудящий жук пролетел в густом воздухе над поляной влажного леса. Пит хотел отбить его, но не успел.
- Промазал, - сказала Митанни.
  Она посмотрела на Пита, заметив царапины у него на боку. Когти оставили следы на комбинезоне защитного цвета.
  Странно...

  Мак сориентировался по солнцу.
  Надо было обходить болотистую топь посреди леса. Небольшая топь была похожа на зелёную полянку.
- Ой, смотри... – прошептала Митанни, схватившись за его рукав. 
  Топь забурлила.
  Гнусное чудовище с бородавчатой мордой раскрыло зубастую пасть и заревело, поднявшись на задние лапы.
  Оно было похоже на старый пень с гнилыми зубами.
- Первый, - сказал Мак.
  Он согнулся, рубанув по бородавчатым лапам.
  Гнусно шипя, чудовище на двух лапах завалилось набок. Пит подошёл, долбанув его кистенём по голове. Шипастая голова треснула.
  Пит размахнулся и добавил.
- Ай!..
  Мария резво отскочила назад, к кустам.
  Но было уже поздно... она не успела. На её комбинзон у самой руки шлёпнулась жижа буроватого цвета.
  Пит отошёл к зарослям бурьяна у громадного дерева.
- Мерзкая тварь, - сказал он.
  Он наклонился, подняв сухую ветку и счищая с чёрного сапога остатки разможжённого кистенём жабоящера.
  Мария надулась, посмотрев на него.
- Пакость, - обиженно сказала она.
  Она никогда не носила комбинезон в такой отвратительной грязи. С такой грязью она имела дело в первый раз.
  В жизни.
- Ты зачем его стукнул? – спросила она.
  Пит поднял голову от своего запачканного чёрного сапога.
- К-э-э... как это? – не понял он.
- Так, - сказала она. – Ты чего, не видел, что ли?
- Чего? 
  Пит заморгал, уставившись на неё своими зелёными глазами.
- Того... что оно уже дохлое.
  Пит снисходительно хмыкнул.
- Оно... тоже мне, - передразнил он.
- Да ну тебя, - сказала Мария. – Сам ты оно.
  Пит слегка обиделся.
- Почему это? – спросил он.
- Потому... лупишь, когда тебя не просят, - жалобно сказала она, пытаясь счистить с себя буроватую жижу.
  Но жёсткий лист только размазывал грязь.
  Митанни стояла, чуть расставив ноги, поодаль от топи с зелёной травой. В руках у девочки был лук со стрелой.
  Мак молчал, осматриваясь вокруг.
- Ну прости... не рассчитал маненько, - сказал Пит. – Что ты такая недотрога.
  Он пожал плечами.
  Подумаешь... он всегда лупил до самого конца. Во избежание случайных недоразумений. Так было принято.
  У них во Флоте.
 
  Из-за дерева в полутьме леса показалось огромное туловище.
  Сломав толстую ветку, согнулась длинная шея, приблизив к Митанни громадную пасть с белыми шипами зубов.
  Ящер.
  Шея чудовища была покрыта костяными пластинами. На девочку пахнуло отвратительной гнилью. Раздался дикий, оглушающий рёв. Митанни отлетела к кустам, зажав уши.
  Мак замахнулся, высоко подняв меч. 
  За две секунды раскрутив над головой свой кистень, Пит въехал двумя ржавыми железными шарами по толстой как замшелая ель шее. Чуть свистнула стрела, задев чудовищную шипастую голову с бурыми пластинами. Мария у дерева с тёмным стволом снова подняла лук. На стреле чуть отогнулось красное перо. Митанни замерла, до предела открыв тёмно-синие глаза. Она стояла, прислонившись спиной к дереву и натянув тетиву. У плеча тоненькой девочки в чёрных сапогах дрогнуло красное оперение.
  Но стрела осталась в луке.
  Голова чудовища хрипнула, покосившись набок. Тяжёлое туловище рухнуло в папоротник, чуть не задев девочку. Мак отошёл подальше от тяжело двинувшейся туши. Пит уже стоял на безопасном расстоянии. Тяжёлые шары перебили костяной панцирь на шее.
  С шейным позвонком.
- Перебил шею, - сказал Пит с довольной ухмылкой.
  Вообще, он любил это дело.
  А теперь вошёл во вкус, действуя холодным оружием. Которое, оказывается, имело свои преимущества.
  Тяжесть.
- Ну и ну... – протянула Мария, подойдя к затихшей туше.
  Чудовище издало последний низкий рык.
  Замерший лес отозвался далёким тоскливым воем.
  Сверху слетела громадная тёмно-зелёная птица, задевая крыльями ветви с зелёными перистыми листьями.
  Она покосилась глазом на Пита.
- Как это ты?.. – удивлённо сказала Мария, посмотрев на шею чудовища.
  Потемневшие от времени железные шары были довольно тяжёлые, размером с дыню. Но разбить такую пластину...
  И шею с позвонком...
- Кинетика, - небрежно кинул Пит.
  Иногда он любил выражаться по-особому... особенно перед салагами вроде девчонок. Не как все люди.
  А по-научному.
- Да?..
  Мария не поняла.
  Она не могла поверить, что он сумел раскрутить эти ржавые железные шары до такой бешеной скорости за такое короткое время.
  За две секунды.
- Угу, - довольно сказал он.
  Вообще, он не мог ей этого объяснить.
  Но иногда бывают такие случаи, что просто не до объяснений. Приходится действовать, как Бог даст.
  По обстоятельствам.
- Ладно, - сказал Мак. – Пошли...
  Птица пошевелилась, сбив несколько листьев.
  Она уселась на шее повергнутого чудища, царапнув по бурым пластинам шипастого панциря. Повернувшись от Митанни, она клюнула в огромный тёмный глаз, прикрытый мутной плёнкой.   
  Чудище ещё дышало.
- Бросить, что ли? – спросил Пит.
  Он поднял из травы кистень с оторвавшейся цепью. На оставшейся цепи можно было использовать один шар.
  Но стоило ли?
- Дай посмотреть, - сказал Мак.
  Интересно...
  Он видел скованные цепи этого кистеня. Они были довольно прочные, и рассчитаны на долгий срок.
  Самой прилежной службы.
- Брось, - сказал он. – Потом ещё найдёшь...
  Питу было жалко бросать так послужившее ему оружие.
  Но теперь оно стало немного легковатым. Особенно для огромных зверей. Или для рыцарской брони.
  Кистень глухо ударился о замшелый ствол дерева.
- Дай мне тот топор, - сказал Пит.
- Зачем? – сказал Мак.
- Он лучше... тяжелее, - пояснил Пит.
- Бери, - пожал Мак плечами.
  Боевой топор из Майрраго был чуть потяжелее... но на полфунта, не больше. Мак не видел тут большой разницы.

  Солнце клонилось к западу.
  Мак озабоченно посмотрел на нарисованную им карту. На карте было всё, что надо... лес, река и тарелка.
  Где-то около реки.
- Ай! – подпрыгнула Митанни.
  Её укусили за ногу.
  Вокруг в папоротнике забегали сотни маленьких тварей. Ни были похожи на розовых собачек с квадратной пастью.
«Как Чурчилль», - подумал Мак.
- На ветки!! – крикнул он.
  Собачки не могли прокусить комбинезоны, но могли добраться до лица. И тогда плёнка не поможет.
  Митанни подтянулась и села наверху.
- Ой! – крикнула Мария.
  Она ловко подпрыгнула, уцепившись за нижнюю ветку, но не смогла подтянуться, с повисшей у неё на ноге тварью.
  Мак прыгнул, покатившись по траве.
«Как вратарь...» - подумала Митанни, сидя на ветке.
  Девочка переживала за сестру.
  Но она часто чувствовала одно, а думала о другом... почему-то. Иногда это было кстати, а иногда не очень.
  Мак оторвал мохнатую собачку от ноги Марии.
- Давай! – крикнул Мак, подбрасывая Марию к ветке.
  У него промелькнуло воспоминание.
  О том, что было давным-давно... Как будто в другой жизни. Когда они с Марией отбивались от вервульфов.
  Маленькие розовые твари облепили Мака.
- Держи-ись! – крикнул Пит, задохнувшись от ярости.
   Мак закрылся руками.
  Собачки норовили откусить ему нос. Одна вцепилась мёртвой хваткой в его локоть, а другая в ладонь.
  Которые прикрывали лицо.
«Погань...» - подумал Мак, отбиваясь.
  От розовых тварей воняло, как от козлов.
  Надо было встать и помочь Питу. Да и самому мало пользы валяться в папоротнике с этой сволочью.
  Если доберутся до лица...
- Ма-ак! – чуть слышно донеслось до него.
  Пит был уже рядом.
  Он ретиво принялся за маленьких тварей, снося каждым взмахом боевого топора по несколько штук.
  Топора, заржавевшего от крови.
- Фу-у, - сказала Митанни, сидя на ветке.
  Она зажала нос от зловония.
  Через полчаса работы тяжёлыми орудиями стая рассеялась. Она не привыкла к такой неуступчивой добыче. И такой непрокусаемой. Мак устало опёрся на ствол поваленного дерева с потемневшими листьями.
  Сверху спрыгнула Митанни с луком.

- Пит! – крикнула Мария.
  Из зарослей нижних веток с перистыми листьями на Пита сунулась мохнатая крокодилья морда. Крокодил стоял на двух ногах.
«По улице ходила...» - подумала Митанни.
  Пит сделал сальто назад, приземлившись в высоком папоротнике.
  Голодное чудище явно желало его съесть. Бурый крокодил шагнул к Питу, широко разевая свою красную пасть. Просвистел топор с длинной ручкой, и от пасти отлетел кусочек с белым зубом. Пит махнул топором ещё разок.
  От всей души.
- Так ему, - сказала Мария.
  Крокодил свалился.
  Митанни обошла подальше барахтающегося в высокой траве толстого бурого крокодила. У него не хватало половины морды.
  Пит обтёр топор об папоротник.
- Видала? – хвастливо спросил он. – Ничего себе приёмчик?
  Митанни не ответила, смотря на Пита во все глаза.
  В последние дни, начиная с пахнущего гнилью болота, Пит показался ей не таким... каким был раньше.
  То есть, не совсем таким.
- Феноменальный, - сказала Митанни, подогнув ногу в коленке.
  Она смотрела на Пита, не отводя расширенных тёмных глаз.
  Пит гордился ерундой... тем, что она могла проделать хоть двадцать раз. Забыв, как он переломил шею чудовищу.
  Так, что оторвалась цепь.
- А где карта? – спросил Мак.
- Не знаю... – озабоченно сказала Мария.
  Пит осмотрелся вокруг.
  Мария успела нарисовать эту карту за те десять минут, что самолёт парил, снижаясь в сторону реки.
- Вон, - сказал Пит.
- Ну тащи сюда, - сказала она.
- Сама тащи, - сказал он.
  Покосившись на него, девочка побрела за картой на высокой зелёной траве. Посреди бумаги краснело пятно крови.
- Вот, - сказала она Маку.
  Мак потёр красное пятно.
  Благодаря этой карте они срезали большой изгиб реки, по которой надо было идти. По крайней мере, он так надеялся.
  По всем расчётам.
- Значит, тарелку не видела? – спросил Мак.
- Нет, - сказала она.
  Он и сам знал.
  Тарелку она не увидела, как и Мак... но поместила её возле древнего леса, за пригорком у самой реки.   
  Предположительно.
- Ну пошли быстрей, - сказал он.
  Солнце заходило, косо освещая красноватыми лучами гигантские замшелые стволы древних хвощей.
  И громадных кедров.

  На тёмно-серой тарелке сидел птеродактиль, сложив серые крылья.
  Пит нагнулся, подняв замшелый камень. Полетевший камень попал птерозавру в красноватый гребень на спине.
  Он зашипел, повернувшись к Питу.
- Ш-швабра!.. – злобно выругался Пит. – Кыш!..
  Он поискал камень побольше.
  Полетевший камень попал в серую обшивку космолёта, с глухим стуком отскочив в густые заросли папоротника.
  Пит разъярился.
- Эй!.. - заорал он, покосившись на Митанни. – Уё... вали отсюда!
  Она стояла, подогнув ногу в высокой траве.
  У него чуть покраснели кончики ушей... но под шлемом. Тяжёлый камень не долетел до птеродактиля.
- Так ему, - подбодрила она.
  В страшилище полетел ещё один камень.
  Уродливый гребенчатый птеродактиль с длинными когтями поднялся в воздух, лениво махая перепончатыми крыльями. Кроваво-красный гребешок чудища чуть просвечивал от заходящего солнца.
- Ладно, - пообещал Пит.
  Он натянул тетиву.
  Поболтавшись в воздухе, птеродактиль шмякнулся о камень. В зарослях папоротника трепыхалось перепончатое крыло, поросшее редкими серыми волосками.
  Пит пошёл за стрелой, сбив сапогом белый цветок.
- Ой, смотри! – воскликнула Митанни, показывая рукой на запад.
  Угрюмое багровое солнце опускалось к приземистому дереву чудовищной толщины. Оно уже касалось его ветвей.
  Мак щёлкнул языком.
- Быстро, - сказал он. – В тарелку.
  Солнце стояло над вершиной далёкого холма.
  На фоне огромного красного заходящего солнца махали крыльями перепончатые твари. Они были совсем маленькие.
  Пока.   
- Пи-ит! – пронзительно закричала Мария.
  Птицеящер промахнулся.
  Пит отскочил, покатившись по траве с фиолетовыми цветами. Птеродактиль отлетел, махнув крылом со стрелой.
  Мария не успела прицелиться в голову.
- Чего он?.. – пробормотал Мак, подняв голову.
  Птеродактиль остановился в воздухе.
  Он стал падать, махая серыми перепончатыми крыльями. Пит в замешательстве посмотрел на Мака. 
  Яд действовал... но плохо.
- Стой! – заорал Мак.
  Мария оглянулась, еле успев спрятаться за камень.
  Стрела из лука Митанни попала в голову серому птеродактилю. Но у них осталось только три стрелы.
 - Бегите, - резко бросил Мак. – Мы прикроем.
- А я? – сказала Мария.
  Он толкнул её к Питу с кистенём в руке. Митанни стояла около Мака, подняв лук с последней стрелой.
- А ты оттуда, - отрубил он.
  Он поднял меч.
  Сверху падал гребенчатый серый птеродактиль, сложив крылья. Мария добежала, прислонившись спиной к обшивке.
  Тарелка покосилась, чуть зарывшись в землю.
- Давай! – махнул Пит, отбиваясь кистенём.
  Митанни побежала к тарелке, еле касаясь фиолетовых цветов.
  Птеродактиль с длинным клювом поднялся, отлетев от Пита. Он не ожидал такого злого удара от этой добычи.
  Мария стрельнула в голову злобно шипящей твари.
- Все целы? – крикнул Мак.
  В синем небе шипела стая птеродактилей.
  По дороге ему пришлось отбиваться от перепончатого ящера, отрубив огромную лапу с жёлтыми когтями.
  Слова заглушали шипенье и клёкот.
- А стрелы? – спросила Митанни сквозь шум.
  Пит потащил её за собой.
  После того, как Пит скрылся ползком в нижнем люке, Маку пришлось ткнуть мечом последнего птеродактиля.
  Пятясь в люк, он не успел обтереть кровь с меча.
- Наверх! – заорал он Питу.
  По обшивке стучали.
  Плюхнувшись в серое кресло, Пит потянул на себя рычаг ручного управления. Птеродактили стали клевать обшивку.
  Мак остался внизу.
- Поехали, - пробормотал Пит.
  Мария широко раскрыла глаза, держась за спинку серого кресла. Она никогда не слышала, как стучат по обшивке.
  Ни разу. 
- Поднимай! – послышался голос Мака из подвала.
  Стук был еле слышен.
  Обшивка потрёпанной в походах тарелки была сделана  из особо прочного сплава. Но была довольно тонкой.
  Не стоило рисковать.
- Ой, Пит... – пробормотала Митанни.
  Она увидела у него на шее большую красную царапину с капельками крови. Тарелка взмыла, чуть наискосок.
- Садись, - сказал Пит, вылезая из серого кресла.
  Митанни села.
  Она задрала ноги в сапогах на кресло, чуть покачнувшись, как Дюймовочка в громадной серой чашечке.
«Срочный взлёт», – подумала Мария.
  Да... не стоило рисковать.
  Стук длинных загнутых клювов слышался... при полной изоляции. Тут на Станне и звери были с приветом.
  Не дохли... то есть, не сразу.
«Во всяком случае, некоторые...» - подумал Пит.
  Он подошёл к открытой двери, собираясь подняться по лесенке в тамбуре, чтобы открыть верхний люк.
- Пит! – заорал Мак из подвала. - Оставайся на месте!
  Пит без промедления оказался у длинного пульта, ловко прыгнув в пилотское кресло около Митанни.
- Готово! – заорал он.
- Тяни вверх!.. – крикнул Мак из подвала глуховатым голосом. – Две трети по прямой, чуть влево... и жми до конца! Выходим!
  Пит озадаченно посмотрел на Марию.
  Не думая, он потянул на себя красную ручку аварийного штурвала. Он не привык задавать вопросы.
  Во время работы.
- А папа?.. – растерянно спросила Митанни.
  Пит вслушивался в посвистывающий шум из подвала. Он взял третью скорость. Ещё минута, и будет космос.
  Что там, в подвале?
- Погоди, - отмахнулся он.
  Посвистывающий шум ветра затих.
  Из подвального люка посреди серых плиток пола показалась голова Мака. Он устало вытер со лба смазку.
- Ну что, Мак? – спросила Мария, вытянув губы. – Полетим в космос?
  Она догадалась, что он хочет сделать.
  Для точного приземления вылететь за пределы атмосферы и осмотреть планету со стороны, без эм-затемнения.
  По возможности.
- Ага, - сказал он.

  Мелодично прозвенело.
  Пульт снова загорелся матовыми пастельными клавиатурами зелёного, тёмно-голубого и жёлтого цвета.
  Митанни смотрела на них, широко раскрыв глаза.
«Во даёт...» - подумал Пит.
  Пока они странствовали по неведомым землям с дремучими лесами, где топили сосновыми дровами и освещали дома свечками с нагаром, она совсем позабыла о своей прошлой жизни.
  В тарелке НУ.
«Салага...» 
  Она крутнулась в кресле, с любопытством нажав на голубую клавишу. Как будто никогда её не видела.
  Пит покосился на девочку.
«Хм...»
  Она ему понравилась.
  Чем?.. Он не мог объяснить это словами, хоть лопни. Он слегка подёргал сзади за белые волосы девочки. Она удивлённо оглянулась.
  Как в школе... 
«М-м...» - подумал Пит.
  Он чуть покраснел.
  В широко раскрытых глазах девочки в тёмно-сером костюме была всё понимающая тёмно-синяя бездна. 
- Ставь на автомат, - сказал Мак, закрыв люк. – Туда, где были.
  На месте люка остались серые плитки пола. 
  Машина могла полностью повторить прошлую посадку вслепую, по блоку механической гравипамяти.
  Только без поправок на ветер.
- Ладно, - сказал Пит.
  Мак направился к двери в свою каюту. Мария не долго думая увязалась за ним. Ей чего-то хотелось...
  Просто посидеть с ним.   
- Эй, - окликнул его Пит. – Постой... когда посадка?
  Мак оглянулся у двери в каюту.
  Мария тоже остановилась, у полупрозрачного сепаратора «Онега». Она полусела на него, смотря на Мака.
- Сначала выспимся, - сказал он.
- Угу... и поужинаем, – добавил Пит.
  Кроме того, он собирался полностью отмыться от последнего похода. И переодеться в чистую одежду.
- Ну, - сказал Мак.
  Он тоже проголодался.
  Правда, он уже порядком отвык от здешнего рациона из гречневой каши. Правда, ту склизкую гречку они доели.
  Наконец.
«Ка-аша...» - задумчиво проплыло у него.
  Пит помрачнел.
  Мак вспомнил о жареном баране с приправой у эсквира в земле Эульскай. Как видно, Пит подумал о том же. 
  Гречневой размазни не было... но осталась манная.
- Через полчасика, - сказал Мак, оглянувшись. – Приготовь... ладно, Митанни?
- Ладно, - пообещала она.
 
  Мария закрыла за собой дверь.
  Мак оглянулся на девочку в тёмно-сером байковом костюме. Вообще-то, он собирался принять душ.
  А она тут мешалась.
- Ну чего тебе? – сумрачно спросил он.
  Чтобы она отстала.
  Он чувствовал себя довольно грязным... если не сказать больше. В походе по болоту не было удобств.
  Да-а... и пришлось порядком попотеть.

- Пошли к нам, а? – сказала она.
«Вот ещё...» - подумал он.
- Зачем это? – спросил он.
- Так просто.
- Ну... мне переодеться надо, - буркнул он.
  Она над ним подтрунивала.
  Это он прекрасно понимал... но не понимал, для чего она это делает. И не понимал, чего ей от него надо. 
  И вообще...
- Ну и что? – сказала она.
- Ничего, - буркнул он.
- А что... я тебе мешаю? – спросила она, задушевно посмотрев на него..
- Н-не, - пробормотал Мак, чуть покраснев.
- Совсе-ем? – спросила она, сделав большие глаза.
- Ну... не знаю, - выдавил он, отворачиваясь от её настырных тёмно-синих глаз.
- Ну пошли? – предложила она.
  Мак с трудом поднял на неё глаза.
  Он осязаемо почувствовал, что не зря собирался переодеться в чистое бельё. И принять горячий душ.
  Ему было не по себе.
- М-м... – маловразумительно протянул он.
  Вот если бы не она...
  А другая девушка... например, Кира. Да и вообще, кто угодно. Кроме этой, от которой у него пересыхало в горле.
  Она зажала рот, издав непонятный звук.
- Ну пошли, - сказала она. – Потом помоешься. 

  В каюте девочек пахло соснами.
«Во... не то, что у нас», - позавидовал Мак.
  Конди у них в каюте был простой, как пробка. Безо всяких там запахов. В тарелке это было не положено. Но космолёту было лет за шестьдесят... и когда-то очень давно один из боевых разведчиков сам установил у себя в каюте приставку. Она до сих пор немного торчала из стены над дверью.
«Тоже мне... механик», - подумал Мак, с примесью зависти.
  Он тоже хотел соснового леса.
  Мак посмотрел на кровать с малиновым покрывалом. На порядком смятую кровать были кое-как брошены средневековые платья. Палевое платье Марии до половины колена и тёмно-синее длинное платье Митанни.
  Они были небрежно скомканы.
- Садись, - сказала Мария.
  Мак опустился на смятое малиновое покрывало с двумя белыми подушками с красной вышивкой. Одна подушка валялась в ногах.
«Что они тут делали...» - подумал Мак. - «Возились, что ли?»
  Последний раз они спали у себя дома давно... перед тем, как попали в эту поганую землю с динозаврами.
  Он посмотрел на платья.
- Ну чего? – спросила Мария.
  Мак пожал плечами, с независимым видом.
  Если она хотела нарочно вогнать его в краску, то теперь у неё ничего не получится. Он уже насмотрелся...
  Трюков.
- Ничего, - сказал он.
  Он потрогал тёмно-синее платье.
  Странно, что оно здесь... На кровати, в каюте космолёта дальней разведки НУ. Он вспомнил, что от платья Марии они оторвали подол.
  Для луков.
«Да-а...» - подумал он.
  Мария в ожидании смотрела на него. Она положила локоть на стол, подперев подбородок тыльной стороной ладони.
  Мак смутился.
- Ну чего будем делать? – спросила она.
- Ничего, - буркнул он.
  Он отвернулся к тёмному окну... начинали предательски гореть уши. Она смотрела на него, скрестив руки.
«Чего ей надо?..» - подумал он.
  До ужина было ещё полчаса.
  По корабельному времени, которое они пока перевели на местное. Чтобы вовремя попить чаю и лечь спать.
  Она задумчиво посмотрела на него.
- Давай я тебе палец проверю, - сказала она.
- Да ну, - застеснялся Мак.
  Сейчас она увидит его палец.
  Не говоря уже о грязи с запёкшейся кровью на повязке. В лесу он об этом не думал. Над было спасать девочку.
  И вообще...
- Давай, - строго сказала она.
  Мак протянул ей свою руку.
  Она с осторожностью сняла с Мака засохшую чёрную повязку, открыв наполовину откушенный палец.
  Самое обидное, что какой-то белкой.
- Та-ак, - сказала Мария. – Держи пока...
  Поднявшись, она ушла в ванную.
  Мак слышал, как она порылась в аптечке. Наверно, в поисках свежей повязки. Аптечка была глубокая.
  «Медсклад № 2».
- Ну вот и всё, - сказала Мария добрым голосом.
  Как детский врач у постели заболевшего третьеклассника. Который ещё читает сказки, но уже играет в расшибалочку.
«Всё...» - передразнил про себя Мак.
  Он увидел то, что осталось от его пальца, и у него совсем испортилось настроение. Это было печально.
«Все с пальцами», - подумал он, жалея себя. - «Один я... как урод.»

- Ешь, - сказала она.
  Мак отвернулся, сжав губы.
  Она потыкала в них ложкой с кашей. Маку не хотелось есть с тоски. Он поморщился, сделав гримасу.
- Не кривляйся, - сказала она. – А то папе скажу.
  Мак поднялся со стула, мотнув головой.
  В рубке было полутемно... Мак насупился, повернувшись к тёмному обзору. Мария поглядела ему в спину.
- Как не стыдно, - сказала она. – Папе скажу...
- Подумаешь, – независимо сказал Мак.
  Остальные давно уже попили чаю и ушли в большую каюту. Пит хотел сыграть в шашки, на сон грядущий.
- Да?
  Она замолчала.
  Мак подошёл к тёмному пульту. На обзоре в чёрном небе горели звёзды. Маша сидела у стола. На стол падал свет из полуоткрытого буфета.
  В рубке было полутемно.
«Пойти, что ли?..» - подумал он.
  Он не знал, что ему делать... в данный момент.
  Стало неловко от долгого молчания. Мария опёрлась локтями на стол, положив подбородок на сплетённые пальцы.    
- Ну, до завтра, - выдавил из себя Мак.
  Мария сидела, не шелохнувшись.
  Не смотря на девочку, Мак подошёл к столу убрать свою миску. И вдруг ощутил на своей шее её тонкую руку.
  Она потянула его к себе.

- Ну чего ты?
- Да-а... тебе хорошо, - проговорила Митанни, вздрагивая от плача.
- Почему?
- У тебя папа не пропал... – протянула она, отворачиваясь.
  У неё стало скверно на душе.
  Митанни пришло в голову, что они могут и не отыскать папу в пустынных чужих землях. А может быть, его уже нет...
  Она всхлипнула.
- Дура, что ли, - сказал Пит, недоумевая. – Что он, пропал, что ли...
- Да-а, – упрямо мотнула головой Митанни. – А где же он?
  Пит только хмыкнул.
  Точно... он с давних пор подозревал, что они с Марией немного не того. С виду обычные девочки, а сами...
  Как из детского сада.
- Где... у себя на месте, - поучительно сказал он ей.
  Как добрый дядя милиционер плачущей семилетней девочке, вдруг оказавшейся на незнакомой улице.
- На каком месте? – подняла она заплаканные глаза.
  Пит слегла обалдел от такой нетронутой как снег, чистой прозрачной сини... тёмной, как ночное небо.
- Ну... на таком, - в замешательстве пробормотал он.
- В городе? – обрадовалась она.
  Пит осёкся.
- М-м... да, - пробормотал он, смутившись. – То есть, нет, у своего старца... как договорились.
  Но они не договорились.
  Точнее, от того договора уже давным-давно остались рожки да ножки. А запасного договора не было.
  Потому что старик не знал, что ему скажет Варсонофий.
- В лесу?
- Ну.. угу, - уныло промямлил Пит.
  Он не привык врать.
  Да-а... он мог без зазрения совести наплести чего угодно... и о чём угодно. И запросто обмануть кого угодно.
  Но чужих.
- А чего ж вы тогда шатались... по разным болотам? – спросила она.
  Она посмотрела на него, заметно повеселев. Пит сказал, что всё обойдётся. А она его знала... не зная того.
- Ну-у... так было надо, - произнёс Пит с серьёзной рожей.
- Почему?
- Ну-у... – подумал он. – Так просто... ты не поймёшь.
- Да? - сказала она.
  Девочка посмотрела на него немного скептически. Но она не привыкла сомневаться в бывалых людях. Тем более, таких... не то, что она.
  В солдатах.
- Ладно, ложись спать, - сказал он. – А то сейчас Маша придёт.
- Ну и что?
- Даст тебе нагоняй.
  Девочка выпятила губу.
- Обалдел?
- А чего? – слегка испугался он.
  Ляпнешь чего-нибудь случайно, а они поймут это как... как... как чокнутые. А потом от старика влетит.
- Подумаешь, - сказала она. – Мы с ней одинаковые...
- Почему? – не понял Пит.
- По всему, - сказала она. – По званию... и по возрасту. – Я старше неё, - серьёзно добавила она. – На шесть минут.
  Пит хмыкнул.
«Ну», - снисходительно подумал он. - «Суб-практикантки...»
- Всё равно, - приказал он, как пионервожатый в спящем лагере. – Ложись давай.
  Он был доволен, что она забыла про свою печаль. И хотел поскорее от неё отделаться. А то снова разревётся...
  Она послушно стала стягивать сливовый свитер.
- Ну пока, - поспешно сказал Пит, открывая дверь в свою тёмную каюту.
  Там было прохладно.
  У девочки не было ни капли совести... или стыдливости. Среди этих девчонок он чувствовал себя, как в яслях.
  По временам.


 

                ГОРНЫЕ ЛУГА


  На поле колыхался клевер с сиреневыми кашками. Кое-где из высокой травы выглядывали синие колокольчики.
  Тарелка косо стояла на зелёном склоне.
- Хм, - сказал Мак. – Пошли, что ли?..
  Пит пожал плечами.
  Вдали синели горы с белыми вершинами. В глубокой вышине простирался необъятный синий небосвод.
- Угу, - нехотя кивнул он.
  А что ещё оставалось делать? Раз они здесь приземлились, надо было разведать местность. Таков устав.
- Тише, - прошептала Мария.
  Мак оглянулся, положив руку на меч.
  В густых зарослях за серым валуном мелькнуло что-то белое. Он разглядел за высокими кустами белую шерсть лапы.
«Третьего типа», - подумал он.
  Пит посмотрел на кусты, отвернувшись от величественного вида далёких синеватых гор с белыми вершинами.
  В кустах затрещало.
- Во... лезут, - раскрыла рот Митанни.
  Она удивлённо оглянулась на Пита.
  Девочка пока не видала непуганых обезьянников. В дальней разведке НУ были совсем другие походы.
  С другими целями.
  Не то, что у Мака с Питом.
- Грра-акх! – взревела обезьяна, высунув морду из кустов.
  Огромный белый обезьянник был ростом с гориллу. Он почти не сутулился, и был больше похож на человека.
  Чем горилла.
- Ну-ну, - многообещающе пробормотал Пит.
  Он снял с пояса свой железный топор.
  Мак с любопытством посмотрел на своего друга с третьего класса. Он почувствовал, что Пит соскучился по своей работе. По десяткам добрых товарищей, дальним походам на огромном боевом звездолёте в составе истребительного легиона, захватывающим операциям на зелёных планетах.
  Даже по занятиям в классе.
  Обычно когорта получала задания по уничтожению более активных обезьянних войск, во главе с жидами. 
  Там, где они мешались.
«Да... давно он не брал в руки шашек», - с теплотой подумал Мак.
  У серого валуна раздался треск.
  Переваливаясь, показались две белые фигуры. У мохнатых белых обезьянников были розовые морды.
  Морды слегка смахивали на человеческие.
«Поперёк себя шире», - подумал Пит.
  Ему не терпелось попробовать свой боевой топор. Топора он против обезьянников никогда не пробовал.
  Пока.
«Малину жрут», - неприязненно подумал Мак, чувствуя запах горных лугов.
  Ему захотелось малины...
  Мак подумал, и решил не соблюдать мелких правил. В конце концов, у них особая обстановка. И девочкам малина нужнее.
  Чем белым обезьянам.
- Не стреляйте, - сказал Мак. – Он сам...
  Мария посмотрела на него, выпятив губу. Что он, задаётся?.. Но у Мака было такое открытое лицо...
  Она сообразила.
- Постой здесь, - сказал Пит, обернувшись.
  Мак не стал останавливать Пита. Заросли были большие... Но он боялся, что обезьяны уже всё сожрали.
  Да и вообще...
- Ага, - сказал Мак. 
  Он посмотрел в синее небо.
  Лицо обдувал прохладный воздух зелёных горных лугов. Здесь было лето, но совсем прохладное. Не то, что в болотах.
  Пит вразвалочку пошёл к белым гориллам. 
- Ну как? – довольно спросил он, оглянувшись.
  Он стоял у серого валуна, в двух метрах от обезьянника. У них была привычка оставлять съёмки на память.
  Но... он забыл, что на Станне ничего не работало.
- Хоро-ош, - произнесла Мария.
  Девочке нравился Пит, со всеми его достоинствами.
  Особенно, что он умел смешить... и его можно было поддевать. А когда его поддевали, он был смешной. 
  Мак тоже... но не так. 
- Снимай, - сказал Пит, поигрывая своим топором.
- Постой, - сказал Мак, покосившись на девочек. – Не видишь, что ли...
  Сюжеты были разные.
  Одни для всех, а другие только для ребят. Потому что девушкам не очень нравились кровавые побоища.
- Да ну тебя, - сказал Пит. – Пускай отвернутся.
- А что? – с любопытством спросила Мария.
  Она посмотрела на Мака, чуть не расхохотавшись. Он тоже позабыл, что на Станне ничего не действует.
- М-м... ничего, - сказал Мак, смущаясь. – Просто он сейчас их порубит... а вам это неинтересно.
- Да? – с ехидностью сказала она. – А вам?
- Ну... а нам... э-э...
  Мак не знал, что сказать.
  В оправдание своей «безжалостной мужской природы», как говорили на диспутах некоторые девушки. 
  Особенно из отдела обслуживания.
- Э-э... чего? – спросила она.
  Она выставилась на него в ожидании, бессовестно округлив тёмные синие глаза. Мак совсем смутился.
- Ну... просто на память, - неясно промямлил он, чуть покраснев.
- Н-нда? – протянула она.
  Пит стоял с топором наготове.
  Он почувствовал, что терпение самцов лопается. Им не нравилось, что на их самок претендует этот недоросток.
  Особенно тому, который был ближе к Питу.
«Интересно, что он о нас думает?..» - промелькнула у Пита мысль.
  Он не знал.
  В этот момент огромный белый обезьянник бросился на Пита. Проворно отскочив, Пит отрубил ему голову.
  Во все стороны брызнула ярко-красная кровь.
- Ой, - мигнула Митанни.
  Она этого не ожидала.
  Два обезьянника застыли, как оглоушенные. Страшно заревев, они бросились от Пита, с шумом продираясь сквозь кусты. Судя по шуму, за ними поспевали их белые самки. Мак потихоньку поглядел на девочек с луками. Мария смотрела на Пита, подогнув ногу.
  Митанни глядела на дальние горы.
«Ишь ты...» - подумал Мак, хмыкнув.
  Сообразительные...
  Он повидал десятки видов обезьянников. С разными мордами и оттенками шерсти. Попадались и совсем тупые.
  «Неполноценные расы», - как в шутку называл их маэстро Райсхауф.
  Пожилой, но полный жизни профессор.
  Ввиду его больших заслуг, Центр оставил его во Флоте, когда он женился на тридцатилетней практикантке из НК. Но в особых условиях, и только на два года. Преподаватели в действующем Флоте были холостые. Случалось, что они женились, уходя в отставку.
  Правда, редко.
- Ну что, доволен? – с насмешкой сказала Мария.
  Она даже не поморщилась.
  Митанни стряхнула с сапога шмеля с длинными крыльями, нагнувшись за белым цветком в мягкой луговой траве.
- А чего? – насторожился Пит.
  Он знал, что от девушек можно всего ожидать.
  А тем более от этих девятиклассниц... так называемых суб-практиканток. Такой и должности-то не было.
  Это выбил старик, для своих дочек.
«Да-а... – подумал Мак. – Это тебе не девчонки из обеспечения.»
- Чего, - передразнила она, смешно вытянув губы. – Думаешь, ты хорошо получился?
  Пит сообразил.
- Ну, - сумрачно сказал он. – А чего ж вы уставились?
  Митанни и не думала на него смотреть.
  Поймав в зелёной луговой траве большую синеватую стрекозу, она разглядывала «глазки» у неё на крыльях.
  Чёрного цвета.
- А тебе что? – сказала Мария.
- Ладно, - сказал Мак. – Представления не получилось.
  Он посмотрел в бездонное синее небо над головой. В небе не было ни облачка. Только парила птица.
- Пошли малину есть, - добавил он..
- Почему это не получилось? – с подвохом сказала Мария. – Очень поучительно...
  Мак обернулся.
  Девочке было весело. На зелёном травяном склоне под прохладным ветерком так и охватывала радость. Как в земном раю.
  Наверно.
- Ну, - сказал он. – Не получилось заснять... э-э... для потомков.
- Да? – сказала она. – Для детишек?
  Мак покраснел.
- Детишек? – запнулся он.
  Ему было двадцать два года... и он об этом пока не думал. Но когда что-то такое находило, подумывал.
  Тайно.
- Хм... твоих, - сказала Мария, бесстыдно посмотрев ему в глаза.
  Хотя... это была просто наивность. Просто он забыл, что она не обычная девушка. А дочка старого Наставника.
  Особенного... вроде старого волшебника.
- Да ну тебя, - отмахнулся он. – Тебе всё смешно... пошли малину есть.

  Но кусты за серым валуном оказались беспощадно истоптаны, обломаны и объедены белыми гориллами.
  Поодаль зеленела дубовая рощица.
«Дикари...» - подумал Мак со злостью. - «Ублюдки...»
- Во-н, - сказал Пит.
  У него было хорошее зрение.
  Почти такое же, как у Марии. Но по временам Мак подозревал, что Митанни видит гораздо дальше.
  Во всяком случае, иногда.
- Пошли туда, - сказала Митанни.
  В рощице тоже виднелись густые заросли кустов с красными ягодками. Но отсюда их было не видно.
  Почти.
- Ладно, - сказал Мак.
  Пит потянул его за рукав.
  Присмотревшись получше, Мак заметил за густыми зарослями под ветвистыми зелёными дубами что-то белое.
«Сколько их там?..»
  Он был уверен, что они справятся.
  Учитывая пугливость этих обезьянников. Но так ли это необходимо? Особенно, если там большое стадо.
  И к тому же...
«Хм...» - подумал он.
  Он не знал, что они там делают.
  Может быть, всего лишь лакомятся сладкой малиной, поспевшей в лесу. Но мог предположить всякое.
  На основе своего опыта.
- Не, - сказал он. – Не надо.
- Почему? – удивилась Мария.
  Митанни смотрела на него, раскрыв глаза.
  Она никогда не понимала как следует мальчишек. По-настоящему... Что они думают... и чувствуют.
  Особенно сейчас.
- Ну... лучше пойдём домой, - предложил он. – И так всё ясно.
- Не-е, - надув губы, сказала она. – А мне не ясно... пойдём посмотрим.
  Он испугался.
  Теперь ему показалось, что обезьянники там заняты совсем не зарослями малины. А... не тем, чем надо.
«Вот гады», - подумал он.
  Не то, чтобы он был против.
  Ему было плевать на белых обезьян... и чем они занимаются в зарослях. Но... если бы тут не было Марии.
  И девочки с белокурыми волосами.
- Ладно, пошли, - сказал Пит.
  Он понял.
  Пит не любил обезьяньих представлений. Да ещё с девушками, которых он уважал... как товарищей.
  И более того.
- А малина? – разочарованно спросила Мария. – Сами обещали...
- Да ну её, - сказал Мак. – Не видишь, что ли... там стадо.
  Девочка захлопала тёмными синими глазами.
  Мак чуть звякнул длинным мечом со старой, потемневшей обмоткой на рукоятке, снимая его у себя с спины.               
- Да-а? – протянула она. – А-а... разве они опасные?
- Не знаю, - буркнул Мак.
  Он и правда не знал.
  Вдруг их там сто... Но скорее всего, всего штук двадцать... или тридцать. Да ещё включая глупых самок.
  Мария подошла к нему по зелёной луговой траве.
- Ну Ма-ак, - прильнула она к нему.
- Не... нельзя, - сказал Мак, покраснев.
- Ну пойдём, - попросила она. – Хоть чуть-чуть... а то мы давно малину не ели.
  Мак вздохнул... что поделаешь.
  Девочки и правда ели одну кашу. Да ещё почти круглый год. Хоть и с молоком. Ну и немного изюму.
  Он забыл про конфеты.
- Ладно, - проворчал он, с покрасневшими ушами. – Потом на себя пеняйте...
 
  Обезьянники с розовыми мордами бойко резвились со своими самками. Мак покраснел, покосившись на Марию.
- Да-а... идиллия, - насмешливо сказала она.
  Мак покраснел, как рак.
  Он стоял со своим зазубренным двуручным мечом, не смея пошевельнуться. Он боялся, что она оглянется...
  И догадается.
«Что они, не проходили это?..» - слегка растерянно подумал он.
  Такого не могло быть.
  Летом они кончали девятый класс, по программе средней школы. Он вспомнил свой восьмой класс.
  Там ничего такого не было, но всё же...
«Может, у них другая программа?..» - подумал он.
  Вряд ли...
  Девочки явно не придавали особого значения этим забавам обезьян. Они никак не связывали это с людьми.
  И тем более с ними... то есть, с мальчиками.
«Во всяком случае, в этом смысле», - подумал он.
  Сам не понимая, что имеет в виду. Он совсем запутался в своих размышлениях. В отношении смысла.
 
- Три поросёнка, - хрюкнул Пит от смеха.
  Поросята с повизгиваньем возились на полянке.
  Поодаль виднелась берлога, под стволом старого развесистого дуба. В зарослях папоротника была нора.
- Давай съедим одного? – зловеще предложил Пит.
- Ой, да ну тебя, - сказала Митанни, огрев его луком.
  Она прекрасно знала, что он не собирался ловить этих глупых маленьких поросят. Они ему тоже нравились.
  Не меньше, чем ей. 
- Ты куда? – спросил Мак.
- Тс-с, - обернулась Мария, прижав палец к губам.
  Пит спрятался за ствол дерева.
  Мария подкралась поближе, перебежав за кустом. Полосатые поросята бегали по полянке, ничего не подозревая.
  Пригнувшись, девочка прыгнула.
- Ай!
  Она растерянно стояла, схватив одного поросёнка. Поросёнок дико визжал, трепыхаясь у неё в руках.
- Бросай! – крикнул Пит, давясь со смеху.
  Мария отпустила поросёнка.
  Остальных и след простыл. Только качнулся тёмно-зелёный папоротник. Поросёнок припустился в кусты.
- Что ты так вопишь, - досадливо произнесла Мария.
  На прощанье она успела треснуть его лёгким прикладом своего лазера. Мак сказал ей взять с собой  лазер.
  На всякий случай.

  На серой шероховатой обшивке летающей тарелки грелась на солнышке довольно большая зелёная ящерица.
- Кыш! – сказал Пит, ухнув по ней тяжёлой дубиной.
  Свежую дубинку он вырезал из дубового сука.
  Но эту дубинку он всё равно собирался выбросить. Перед тем, как лезть в тарелку. Не брать же её с собой.
  На память.
- Падаль, - ругнулся он. – Нечего тут лазить...
  Он смахнул дохлую тварь.
  Не издав ни звука, зелёная ящерица длиной с топор свалилась с тарелки в высокую траву. Трава зашуршала. 
  Пит хмыкнул.
- Крышка, - сказал он.
- Капут, - подтвердила Митанни.
- Хана, - добавила Мария.
- Каюк, - кивнул Мак.
  Пора было снова отправляться в черноту космоса.
  Пит легко забрался на покосившуюся тарелку в высокой траве, предвкушая ужин с чаем. Мак подставил руки Митанни, подбросив её на обшивку космолёта. Серая обшивка была шероховатой от космической пыли.
  И прочего.




                ВСТРЕЧА


- Папа, - спросила Митанни. – А как ты нас нашёл?
  Мак покосился на неё.
  Она свернулась калачиком, положив голову на колени старику. Мак был склонен считать, что старик их не «нашёл». А просто они встретились.
   Случайно.
«Да-а... в какой-то степени» - с сомнением подумал он.
- Как? – лукаво спросил старик, погладив седую бороду. – Случайно... встретились на дороге. Ты же знаешь...
  Митанни широко раскрыла глаза, посмотрев на папу. Она не могла поверить, что они встретились случайно.
- Да-а? - недоверчиво протянула она.
  Она погладила его по белой бороде, как у волшебника. Папа был особенный... и всегда всё находил сам. 
  Она смутно вспомнила Кролика.
- А как? – спросила она.
  Митанни свернулась клубочком на малиновом покрывале, глазея на него, как шестилетняя девочка.
  Старик что-то пробормотал себе под нос.
- Три дня назад старец сказал мне, «иди по дороге в Калле», - проворчал он. – Вот я и пошёл... а вы тут.
  Они встретились на мокроватой от осенних дождей дороге, ведущей в портовый городишко Каллева.
  В бухте на берегу пролива.
 
  До городка было далеко.
  По дороге ночевали в палатке из тарелки. Эта была последняя. Остальные растерялись в длинном походе.
- Стой, - сказал старик.
  Вдалеке за поворотом показался серый дым. За холмом было поселение. Или замок... или корчма при дороге.
  Он не знал.
- Надевайте плащи, - сказал он.

  Они прошли улицу с булыжной мостовой, войдя в переулок.
  Промозглый холодный ветер дул в лицо, трепля полы плащей. Солнце заходило, скрываясь за высокими гнутыми крышами. На черепичных крышах поскрипывали зеленоватые флюгеры. Дома были из светлого камня. За зеленью плюща скрывались лоджии.
  Здесь было темнее.
- Здравствуйте, - приветливо сказала проходящая женщина в плаще. – Вы кто?
  За черепичными крышами с отблесками закатного солнца скрывалась речка, заросшая зелёной осокой.
  Мансарды темнели окнами.
- Путники, – сказал старик.
- Вам нужен ночлег? – мило спросила она.
- Да, - добродушно сказал он.
- Тогда пойдите вон туда, - сказала она. – А там найдёте гостиницу «Осиновый кол». У нас в Логерне больше нет.
  Она обернулась, махнув рукой.
  Мария закрыла рукой рот, чуть не прыснув. Она первый раз слышала такое название. Да ещё у гостиницы.
  Молодая женщина склонила голову набок, посмотрев на неё.
- А как вас зовут? – с любопытством спросила она.
  Старик хмыкнул.
  Он удивился, но не показал вида. У него были иные представления о здешних нравах. Тем более после долгого похода. Правда, он больше сидел в гостях у старца.
  Но всё же...
- Маша, - пропела Мария, присев.
  Мак покосился на неё.
  Он не ожидал от неё такого кокетства. Прохожие носили шляпы с полями, но шлем Марии сходил за плохую шляпу.
  Из-под шлема торчали медно-рыжие завитки.
- А меня Элль, - сказала женщина в тёмно-зелёном плаще.
«Лет пятьдесят...» - подумал старик.
  Он лучше разбирался, в таких вещах.
  Пит наверняка дал бы ей не больше сорока. Потому что у стариков местных рас было мало морщин.
«Генетика, что ли...» - рассеянно подумал мэтр.
- А у вас можно остановиться? – спросил он.
  Обычно это было лучше.
  На лесистом холме над деревней стоял замок из светлого камня, с высокой тонкой башней с краю, над стеной.
«Как минарет», - подумал Мак.
  Девушки оглядывались.
  Элль вытаращила на старика зелёные как трава глаза. Словно ей предложили что-то слишком необычное.
  Или хуже.
«Вляпался», - с досадой подумал он.
  Он оглянулся на ребят, скрывая смущение.
  Не хотелось показывать при них свою неопытность. Да и по чину не положено... как Наставнику. Ему было всё равно... он не особенно переживал. Он знал, что нельзя быть опытным во всём.   
  Но они не знали.
- Нет, - сказала она, смешливо хмыкнув. – У меня же не трактир.
  Элль посмотрела на старика, скрывая улыбку.
  Она прекрасно соображала. Эти путники в странных кожаных шапочках были не из Воса или Бреггена.
  А гораздо дальше.
- Здравствуйте, - сказал проходивший старичок в шапочке, как у красного боровика.
  Прохожих на мостовой было немного.
  Все оглядывались на них, но без особого удивления. Мало ли кто зайдёт в селение по большой дороге.
  С двумя улицами.
- Здравствуйте, - ответила Митанни своим милым голоском.
  Пит застыл... у него даже похолодел нос.
  У неё был голосок, как у ангела. Он его слышал, по сто раз в день. Но обычно не обращал особого внимания.
  Почти.
«Во...» - подумал он.
  Он постепенно всё больше чувствовал, что она какая-то особенная. Что он не хотел бы летать без неё.
  И вообще.
- Ну пока, - сказала Элль, запахивая плащ.
  Она иронично улыбнулась, взглянув на старика с белой бородой.
  Под тёмно-зелёным плащом из тяжёлого сукна показались тёмные красные сапожки с загнутыми носами.
  Она оглянулась, помахав старику.
«Нарочно...» - проворчал он про себя.
  Он кое-что понимал в этом деле.
  В пределах своих служебных обязанностей. Если не считать счастливой, но не очень долгой жизни с Фианной.
  И дочек.

- Трясётся, как желе, - хихикнула Митанни.
  Она подвинула зелёное желе Питу... в расчёте на его бесшабашность. Но он не собирался его пробовать.
  Разогналась... пусть на собаке попробует.
  Он огляделся.
  Но собак тут не было... естественно. Он не замечал их, даже на улице... и во дворах. Может, они тут не водились.
  Хотя вряд ли.
- Ешь, - сказал он.
  Он подвинул к ней желе.
  Старик сидел на своём месте спиной к чуть закопчёной стене из неровных полуотёсанных тёмно-серых камней и осматривался.
- Сам ешь, - парировала Митанни.
  Мак оглядел задымленное помещение.
  В очаге с куропатками на вертелах было плохая тяга. То ли от сырых дров, то ли забыли почистить дымоход.
«Остолопы», - подумал он.
- Ну ладно, попробуй, - примирительно сказал он.
  Он знал, что без него Пит и не подумает дотронуться до этого зелёного желе. Он не любил странностей.
  Особенно в еде.
- Ну начинай, - произнесла Митанни, уставившись на Пита тёмно-синими глазами.         
  Она протянула руку, подвинув к нему чашку.
  Мак посмотрел на улыбающегося в бороду старика. Тот сидел, чуть откинувшись на высокую спинку стула.
«Была не была», - подумал он.
  Старик не прикажет.
  Мак давно его раскусил. Не совсем, конечно... но кое в чём. Старик стеснялся отдавать приказы. В небоевой обстановке.
  Не считая дочек. 
- М-м... – задумчиво произнёс Мак, проглотив кусочек желе.
  Пит взял со стола старую обшарпанную ложку.
  Они знали, что их не отравят. Просто всучили какое-то местное кушанье. Которое они до сих пор не встречали.
- Еда неизвестного происхождения, - сострил Пит.
  Он подозрительно понюхал тёмную ложку.
  Прозрачное зелёное желе было похоже на холодец из морского ежа... которого они никогда не ели. И не собирались.
  Потом.
«Может, залежалось...» - подумал Мак.
  Это была придорожная гостиница.
  Мак вспомнил что-то давнее... про одного чудака, остановившегося в трактире. В старинной жизни.
  Там было жёсткое мясо... как подошва.

- А мне хочется, - чувственно почмокал он губами.      
  Мак уставился на него, потеряв дар речи.
  Молодой барон тщедушного сложения был обтянут в дорогой тесный камзол из зелёного и красного бархата.
  В красной шапочке с кисточкой.
- М-м... ну и что? – наконец выдавил Мак.
- Ничего, - снисходительно бросил прощелыга.
  Он не боялся.
  У него за спиной топтались четверо угрюмых латников с бердышами. А у этих прыщей не было даже щитов.
- Мак, - со значением сказал старик.
  Надо было соблюдать осторожность. Во время похода они уже несколько раз спасались по чистой случайности.
  Мак покосился на шапочку с кисточкой.
- М-м... канай отсюда, - скромно посоветовал он.
  Он понимал приказы.
  По столу неторопливо полз тёмный рогатый жук с зелёным отливом. Он прополз мимо Марии, подбираясь к её лепёшке.
- Хватит тут шастать, - сказала она, стряхнув насекомое на пол.
  Заносчивый барон вылупил на Мака зеленоватые глаза. Такой наглости он еще не встречал. То есть, встречал. Но не от путников.
  Своих он опасался слишком задевать.
- Эй, - обернулся он, – заберите её...
  Он откусил от колбасы.
  Повернувшись к Митанни, он подвинул свой тяжёлый стул с высокой спинкой. У стульев было три ножки.
  Мария прыснула.
- Кушает, - поддела она, посмотрев на него.
  Барон пренебрежительно посмотрел на девчонку. Он хотел спихнуть её сапогом со стула, но передумал.
- Ну как, пойдём? – спросил он Митанни, жуя копчёную колбасу.
  От колбасы разило чесноком.
  Мария нагнулась, поискав что-то в глубине своего кармана. Барон с любопытством следил за ней, перестав жевать.
  Подошли латники.
- Вот, - сказала Мария, показав ему зелёный камень.
- Чего? – не понял он.
- Волшебный, - сказала она. – Хочешь стать свиньёй?
  Барон в замешательстве захлопал глазами.
  Конечно, он слышал о колдовстве... но никогда не видел. Да и вообще, ведьмы и колдуны были в сказках.
  По большей части.
- То есть, кабаном, - невинно поправилась она.
- А что... ты можешь? – недоверчиво спросил он, снова жуя.
- Хочешь попробовать?
  Она с любопытством смотрела на него, открыв рот. Во рту виднелась прожёванная копчёная колбаса.
- Н-не... ну преврати вон того, - с опаской показал он.
- А может, козлом? – спросила она, с полным ртом.
  Она зажевала копчёную колбасу.
  Больше им ничего не подали. Если не считать солёных огурцов с трясущимся зелёным желе. И чёрного хлеба.
- А-ай!! – завопил мальчишка, шустро выбегая из корчмы.
  Мария сжала зелёный изумруд, протянув руку к двери. Служанка около двери шарахнулась в сторону.
  Латник подвинулся вбок.
- Убёг, - сказала Мария. – Давай вон этого...
  Она махнула рукой в сторону подвинувшегося латника. Мак обвёл глазами помещение с дымящим очагом.
  Хозяина не было.. он смылся по делам.
- Н-не-е!.. – дико взревел латник, подняв меч.
  Но девочка протягивала к нему руку со сжатым кулачком, проворно отскочив подальше от стола. Он не мог до неё достать.
  Вовремя.
- Отступись, Мегго! – заорал латник, подняв меч на барона.
  Барон отшатнулся, чуть не упав со стула.
  У него из открытого рта выпал прожёванный кусок колбасы. Митанни прыснула, глядя на оторопевшего ублюдка.
- Ладно, - со злобой плюнул он на пол. – Пошли, ребята.
  Латники удалились, оглядываясь на Марию.
  Митанни с отвращением посмотрела на слюнявую гадость на чистом дощатом полу. Похожую на блевотину.
- Ловко, - сказал Пит.
  Мак смотрел на Марию во все глаза.
  Он не совсем понял, что она сделала. Просто припугнула этого недоноска колдовским зелёным камнем.
  Или нет... не совсем.
 
  За окном темнело.
- А почему он не приказал держать этого латника? – простодушно спросила Митанни. – Пока его не превратили?
- В чего? – поинтересовался Пит.
- В козла, - сказала она. – Ты что, не слышал?
- А в кабана не хочешь? – ядовито осведомился Пит.
- В кабана? – захлопала она глазами. – А разве она хотела?
  Мак издал неопределённный звук.
  Он сидел на табуретке, глядя в окно. По мостовой сильно потемневшей улицы проходил человек в сером плаще. Сгущались сумерки.
  Тени пропали.
- Ты что, хотела в кабана? – повернулась она к Марии.
- Не-е, - сказала Мария. – В козла лучше.
- Почему? – спросила Митанни, открыв рот.
  В тёмных сумерках виднелись губы девочки густого красного цвета. Как спелая вишня в летнем саду.
- Ну... он гогочет, - пояснила Мария.
  Пит не удержался, загоготав во всю мощь. Он захохотал, валяясь по кровати с заплатанным серым одеялом.
- Тише ты, - сказала Мария. – Всю кровать испортишь.
  Пит загоготал ещё громче.
  Старик сидел за столом, не обращая внимания на их глупости. У него было и без них слишком много забот.
  Он задумался.
- А чего? – округлила глаза Митанни.
- Ой... не... могу... – давился Пит, захлёбываясь от смеха.
- Хм... козлы не гогочут, - объяснил Мак, оставаясь невозмутимым.
- Да? – сказала Митанни, до отказа раскрыв тёмно-синие глаза. – А что они делают?
  Мак не выдержал.
  Он прыснул, чуть не поперхнувшись. Пит заржал во всю глотку, покатившись и свалившись с кровати.
  Как тюк. 
- Во закатывается, - задумчиво сказала Мария, с некоторой завистью.
  Мак давился от смеха.
  Он мог оставаться невозмутимым... но такого не мог вынести. От них с Питом сотрясалась вся комната.
- Ну... всякое... чего попало, - выдавил Мак сквозь смех.
  Она толкнула его локтём.
  Мак запнулся, на секунду задохнувшись. Он оглянулся на девочку в чёрной водолазке, зажимая себе рот.
  Локоть был острый.
- М-м... – протянул он, не в силах сразу остановиться.
- Чего, - сказала Мария, прикусив губу. – Млеют.
  Пит чуть не захлебнулся.
  Он больше не мог... выбился из сил. Он сел на измятой кровати, выпучив на Марию зеленоватые глаза.
  Он таращился на неё, тяжело дыша.
- Блеют, - спокойно поправила Митанни. – Правильно, Мак?
  Мак промолчал, до боли прикусив себе губу.
  Встав с табуретки, он отошёл от стола. Для безопасности... подальше от греха. А то удар хватит... с этими девчонками.
  С подковыркой.
- Ну вот что, - строго сказал старик. – Перестаньте... оставьте ребят в покое.
- А что, папа? – невинно спросила Митанни.
  Она посмотрела на ослабевшего Пита.
  Не сводя с него бездонного ночного взгляда, она поправила тёмную шапочку на голове с белыми волосами.
  Новую.
«Подумаешь...» - хмыкнул Пит.
  Про себя.
  Перед тем, как они поднялись ночевать, старик послал мальчишку за ворота, купить ей фиолетовую шапочку.
  Так она пристала.
- Сама знаешь, - пробурчал старик. - Вы что, хотите их вывести из строя?
- Не-ет, - серьёзно протянула она.
«О чём она думает?..» - подумал Мак.
  Но он  не мог догадаться.
  Даже если бы думал всю ночь. Или всю свою оставшуюся жизнь. Потому, что это было невыразимо.
  В словах.


                *********


  Они сидели у зачуханного, тёмного от пива стола.
  В старой таверне с рыжей крышей, которая попалась им недалеко от гавани Калле, старинного городишки у моря. 
  У потемневшего серого моря.
- Папа, - сказала Мария. – Смотри, жучок...
 Со старого армяка соскочила блоха, попав на стол. Старик смахнул её с тёмного шероховатого стола, поглядев на рябого малого.
- Эй... пойди туда, - сказал он, кивнув на соседний стол.
- Хм... забавный старикан, - пробурчал рябой.
  Он злобно покосился на старика, продолжая хлебать. В тёмных глазах блеснула угроза... Стражники были далеко.
- Ну... пойди отсюда, - подтолкнул старик малого в блохастом сером армяке.
- Сам уё...вай, - остервенился тот.
  Он пихнул миску старика, и та съехала со стола, разбившись о пол. По полу покатились тефтели в соусе.
  Мак нехотя встал.
- От...бись, - огрызнулся рябой.
  Он показал из-под полы широкий нож. Хозяин опасливо попятился к двери из потемневшего дерева.
- Эй!!... – крикнул он.
  Мак подошёл к рябому.
  Городок был небольшой, но с крепостными стенами. По тёмно-серой стене поднимали на блоках камни.
  Пролом был недавний.
- Наподдай ему, - сказала Мария, отодвинувшись.
  Мак перехватил руку малого с ножом, врезав ему по морде. Тот отлетел от стола, стукнувшись о печку.
  В огне шевельнулись чёрные уголья.
  Мария подвинулась.
- Правильно, - одобрила она. – Так ему и надо...
  Хозяин оттащил малого от очага и оглянулся. По лестнице топали... Мак сел на место, подвинув свою миску.
- Эй, не драться! – крикнул хозяин.
  Дверь распахнулась, и появился здоровенный детина с красной рожей. В руках у него была палица с железными шипами. 
- Ладно, - сказал Мак. – Э-э... это он так просто... Принеси ещё порцию, ладно?
  На полу около неподвижного рябого малого валялся выпавший нож. Широкий нож был довольно острый.
  По нему ползла муха.
- Ладно, - проворчал хозяин.

  Тут в Калле они решили передохнуть.
  В этой таверне была лоджия с видом на море. Мария сидела на краю стола, покачивая ногой. Старый тёмный стол поскрипывал, чуть покачиваясь.
- А ты как думал? – сказала она.
  Они брели из Логерны почти неделю.
  По грязной дороге, бесконечно тянущейся по пасмурным зелёным полям и неприветливым лесам. Дорога размокла от осенних дождей. 
  Рытвины были наполнены водой.
- Я? – сказал Мак. – Ну-у...
  Он и сам не знал, чего он ожидал от отдыха. Но получилось не очень занятно. Купались на кухне, без особых церемоний. Шастали служанки...
  Он этого не любил. 
- Баклуши бьём, - сказал старик. – Пора...
  Они приплелись в Калле позавчера вечером. Сапоги были удобные... но у старика болели ноги. Уже в полутьме попали в захудалую таверну.
  Притон пиратов.
- А еду, папа? – сказала Митанни.
  Он обещал добыть тут приличной еды на оставшуюся дорогу.
  Пахлаву с орехами... или малинового варенья. Им осталось не так уж много... только долететь до дома.
  А там...
- Ты чего? – потряс её Пит.
  Она замечталась, смотря вдаль широко раскрытыми глазами тёмно-синего цвета. На бесконечное море...
  Серые волны с белыми барашками. 
- Ладно, - сказал старик. – Достанем еду... только надо разделиться.
- Почему, папа? – спросила Мария, перестав качаться на столе.
- А ты не заметила? – поддел её старик. - Тут стражники короля.
- А-а, - протянула она.

- Чего это они? – спросил Мак.
- Солдаты... – ответил старик.
  У него был немного растерянный вид.
  Он не ожидал, что стражники короля доберутся до этого захолустного городка у Пролива... на краю света.
- Эолианна! – закричал бородатый мужик. – Уведи мальчишку!
  Молодая женщина в красном плаще поискала глазами.
  На улице вдоль средневековых домов собирался народ. С изогнутых как лепестки тёмных дощатых крыш капал дождь. 
  Всадник соскочил со взмыленного коня.
- Тащи вот эту, - показал он на Митанни.
  Девочки был заметнее по внешности. Особенно бросалась в глаза Митанни с белыми как лён волосами.
  И остальным приметам.
- Почему? – зароптал народ.
- Это враги короля, - сквозь зубы бросил стражник, не поворачивая головы. – Всех взять!
  Мак достал меч.
  Пит чуть отошёл от него, сжав тяжёлый боевой топор с длинной ручкой. Давно он его не пускал в ход.
- Эй! – загомонил народ, с кольями и булавами. – Вы чего?
  Это были чужеземцы...
  Но королевские стражники не были в Калле любимыми гостями. В этом портовом городке не совсем признавали власть короля Мейрраго. Да и жил он далеко... неизвестно где. Но прилагал все силы, чтобы собирать налоги с местного порта и парусных кораблей. В том числе и пиратских. Поэтому городишко принял отряд довольно мрачно. И был готов к отпору.
  По любому поводу.
- Ну! – высокомерно оттолкнул всадник дюжего рыжего парня с тяжёлой дубиной. – Давно вас не били?
  Его начали обступать со всех сторон.
  Плашмя хлобыстнув парня мечом, стражник живо вскочил обратно на коня с зелёной рыцарской попоной.
- Н-но! – прикрикнул он, ударив шпорами коня.
  Пегий конь в боевой попоне заржал, поднявшись на дыбы. Отряд из двадцати стражников пустил коней вскачь. По дороге один стражник махнул мечём, разбив вдребезги голову белобрысого мальчика лет десяти. Кровь брызнула во все стороны, попав на Марию. Все ахнули.
  Это переполнило чашу.
- Ой, - слабо произнесла Митанни, сползая на мостовую.
  Пит подхватил её, держа под плечи.
  Эолианна в зелёном берете смотрела на сына, с ужасом расширив глаза. От размозжённой головы почти ничего не осталось.
- Погоди, милок, - сказала Питу старушка из толпы.
  Она нагнулась над Митанни, зачерпнув воды из прозрачной лужи на булыжной мостовой и побрызгав ей в лицо.
  Митанни открыла глаза, замахав тёмными ресницами.
- Бей их! – с яростью заревела толпа.
  Мария охнула, вовремя отвернувшись.
  Она посмотрела на помрачневшего Мака. Но они не могли вмешиваться. По приказу старика, они были обязаны сохранить жизнь своим.
  Мак поглядел на старика.
«Если он даст приказ...»
- Эй, в погоню! – орали густыми, чуть охрипшими голосами.
  Но было уже поздно.
  Отборные кони королевской стражи стремительно удалялись по улице. Воротина в конце улицы была снята.
  Она стояла у стены, для починки.
- Нет, - сказал старик. – Не надо, Мак.
  Стрельнуть ещё было можно.
  Но через пару секунд всадники скрылись за поворотом улочки, высекая искры из тёмно-серого булыжника. 
  Мария оглянулась.
- «Маша...» - послышался голос Мака как будто издалека.
  В голове затуманилось.
  Как в детстве... крови на анализ брали капельку, и она не боялась. Но не могла на это смотреть... и падала в обморок.
- Ну вот ещё... – пробормотал старик, встав на колено.
  Положение... в боевом походе.
  Мария чуть слышно охнула, сползая в грязь размокшей дороги. Пит согнулся, еле успев её подхватить.
  Митанни села, прислонившись к стене дома.
- Обморок, - сказал Пит.
- Надо уксус, - сказала женщина с тёмно-зелёными глазами.
  В длинном сером плаще.
  Старик стоял на колене, поддерживая девочку руками. Мак представил себе, как выглядела бы Цирцея лет в сорок.
  Почему-то.
- Сейчас я принесу, - отозвалась девчонка в растоптанных башмаках.
  Потрёпанные башмаки, почти не сохранившие свой давнишний лиловый цвет, были заляпаны грязью.
- Не надо, - остановил её Валентин Росгардович в чёрном плаще. – Мы сами...
  Порывшись у себя в кармане, он достал маленький синий тюбик, как от масляной краски цвета индиго.
- Ну вот, - ласково сказал он, чуть заметно помазав Марии виски.
  Она открыла глаза, моргая от света.
  Мак подтащил её к тёмной стене, посадив около Митанни. Вообще говоря, этого он от девочек не ожидал.
«Надо притаиться», - подумал старик, оглядываясь на толпу.
  В стене была пробоина.
  В городишке были шпионы короля... и стражники снова прискачут, но уже с подмогой. Неважно, откуда.
  И когда.
- Пойдём, - ласково сказал он, поднимая Машу.
  Заморосил дождь.
  Пит помогал ему поддерживать слабую от обморока Митанни. Мария постепенно приходила в себя.
«Охранницы...» – хмыкнул Мак про себя, держа руку на мече.
  С чувством нежности, которое невозможно выразить.
  В сущности, не случилось ничего особенного. Не всякая практикантка вынесла бы... такое зрелище.
  Толпа расходилась, толкуя между собой.

  Они пошли в сторону гавани.
  Туда, где можно найти подходящую таверну. За гнутыми тёмными крышами виднелись белые паруса.
«Кира....» - подумал Мак.
  Постоянно пребывая на небесах, он иногда скучал по Кире.
  Он часто вспоминал Криса, как и остальных ребят. Кира была координатором.... она могла вынести всё.
  Даже такое.
- Пошли... отнесём, - сказал рыжий мужик.
  Другой повесил на пояс топор.
  Покряхтев от жалости, они подняли окровавленный труп мальчика, положив его на телегу с соломой.

  Пит остался наверху.
  Женщина застыла в красивой позе, подбоченясь и положив руку на притолоку у себя над головой. Красный клеёнчатый плащ чуть распахнулся внизу, открывая тёмно-лиловые рейтузы до подвязки на бедре.
- Ну и что это должно означать? – с иронией спросила она.
  Она ядовито посмотрела на Мака, сжав губы бантиком. У неё было округлое лицо с пухлыми губами.
- Э-э... – запнулся Мак.
- Ты думаешь, у меня тут постоялый двор?
  Был поздний вечер.
  Она стояла, бесцеремонно оглядывая его замызганный тёмно-зелёный комбинезон под порванным чёрным плащом.
- Н-нет, - выдавил он.
- А что?
- М-м... не знаю, - признался он.
  Пит пошёл первый.
  Он уже бросил камень из окошка под самой крышей... что всё в порядке. Но эта дура видимо так не думала.
  А Пита впустила...
- Да? – спросила она, издевательски посмотрев на него. – А чего ты знаешь?
  Мак насупился.
  Он присмотрелся к обольстительной фигуре женщины в плаще. Уж очень сомнительной была эта служанка.
  В красном плаще.
- Ничего, - сказал он. – Я просто хотел...
  Он посмотрел в синее небо с чуть заметно белеющей луной. Заходящее солнце давно закатилось за горизонт.
- Хоте-ел, - с насмешкой повторила она. – Ну и что... и сейчас хочешь?
- Ну ладно, - сказал Мак, повернувшись. – Тогда я пошёл.
  Сейчас надо было избегать обострений с местными.
  И к тому же... он вовсе не хотел извиняться перед этой смазливой особой в красном плаще. От двадцати семи до сорока лет.
- Куда?
- А тебе что? – буркнул он.
  Незнакомка сменила позу.
  Она прислонилась спиной к стене, подогнув ногу и уперевшись ею в тёмную стену. Мак посмотрел на коленку в сливовых рейтузах… или толстых вязаных чулках.
- Ладно уж, - сказала она.
  Он перевёл взгляд на лиловый башмак с наляпанной грязью. На доме была  потемневшая дощатая вывеска.
  Она подвинулась, пропуская его.

  Мак так и не понял.
  Он прошёл, задев её засаленный фартук. Солёный ветер с моря стучал об стену потрескавшейся и потемневшей доской вывески. 
  На вывеске полустёрлась надпись.
«Морской вол...» - подумал Мак, сбитый с толку. - «А, волк...»
- Заходи, - сказала смазливая служанка, наклонив голову. – Хочешь есть?
  Мак пришёл с пристани.
  В портовой пивной он узнал, что тут частенько торгуют незаконным товаром. То есть, не платя пошлины.
  В первую очередь, девушками.
 «Чего это с ней...» - подумал он. - «Может, на Пита обиделась...»
  Но он знал, что Пит сидел в подбитой ветром комнатке на самом верху, куда вела скрипучая лестница.
  Комнатка тоже скрипела, как нашест.
- Не, - сказал Мак.
  Ему не хотелось рассиживать в пустом зале с этой сомнительной особой, пока Пит его ждёт с вестями.
  И едой на ужин. 
- Почему?
  Она с готовностью подошла к пивному бочонку в углу закопчённой залы, у дымящего очага со слабыми язычками огня.
- Ну... так, - сказал Мак.
  Он посмотрел на неё внимательнее.
  Она не мог понять, кто она... служанка или хозяйка. А может, это давно уже не таверна... а что-нибудь другое.
  А они попались, как дураки.
- А чего? – спросила она. – Садись...
  Она услужливо смахнула белым засаленным фартуком крошки со стола. Всего в помещении было четыре стола.
  Круглых.
- Дать тебе пива?
  Она набросила свой замасленный фартук на спинку тёмного стула и спокойно уселась рядом с Маком.
  Мак поглядел на бочонок.

- На, - сказала она, грохнув на стол две кружки.
  На тёмный обшарпанный стол плеснуло клочком пивной пены. Она снова уселась на стул около Мака.
  Положив ногу на ногу.
- Как тебя зовут? – спросил Мак.
«Наконец-то», - подумала она.
  Тут было не принято спрашивать имя у мужчины. Пока ещё не знакомого, естественно. А потом пожалуйста.
- Мила, - сказала она.
«А-а...» - подумал Мак. - «Что-то знакомое...»
- А тебя?
- Дон Макк, - сказал он.
«Придурок...» - подумал он.
  Она могла его заложить.
  Запросто, за тридцать серебряников. Хотя он не мерял себя со Спасителем. Поэтому могли дать больше.
  Намного.
- Барон?
  У неё в голосе прозвучало удивление.
  Не только из-за его затасканного чёрного плаща. Мало ли что случается в дороге. Но он был не похож.
  На-а... на барона.
- Угу, - кивнул Мак с печальным видом.
  У него было муторное настроение.
  Хотя всё шло хорошо... Старик с девочками в порядочной гостинице. И скоро они уберутся с этой планеты. Но было тревожно.
  А почему?..
«Кто его знает...» - подумал он.
- А имя?
- Э-э... – сказал он. – Э-э... э-э...
  Про это он позабыл.
  Со всеми этими дурацкими передрягами. У него было тяжёло на душе. Он вспомнил разбитую голову мальчика.
  Вдребезги.
- Чего э-э...? – протянула она.
- Ну, это такое имя, - наконец осенило его. – А фамилия... м-м... – он сбился, случайно посмотрев на открывшиеся под красным плащом филетовые рейтузы с округлыми формами. – М-м...
- Ну? – подбодрила она.
- Сквернога, - сказал он.
  То, что пришло в голову.
  Девушка в красном плаще округлила глаза, уставившись на него. Она захлопала тёмными ресницами.
- А... разве такое бывает?
- Что... такое? – недовольно спросил Мак.
  Он был недоволен своей тупостью.
  Тоже мне... не мог придумать что-нибудь поумнеее. Она опустила голову, посмотрев на него исподлобья.
«Во даёт...» - подумала она. - «Может, врёт...»
- Ну... фамилия, - пояснила она.
- Угу.
  Он мрачно отвернулся, посмотрев на дверь.
  Толстая дубовая дверь с поржавевшими железными полосами была закрыта на засов. Когда она его задвинула?
«Успела...» - подумал он.
- М-м... Сквер-нога, - повторила Мила с таким видом, что не слышала ничего глупее.
  Она хихикнула.
  Посмотрев на него, как на чудного. Он был странный, вроде бродяги... Совсем не похож на рыцаря.
  Тот не стал бы терпеть её выходок.
- Ничего смешного, - угрюмо сказал Мак. – У нас все... у всех такие фамилии.
  Она прыснула.
- У всех? – спросила она. – Такая же?
  Она чуть не захохотала, прикрыв рот рукой.
  Мак огляделся, не обращая внимания. В походе по Станну он привык не обращать внимания на местных.
  Почти.
- Ты чего, давно не спал? – участливо спросила она.
- Угу, - хмуро сказал Мак.
  У него был сонный вид.
  Она поворочалась на своём стуле, стукнув носком сапожка снизу стола. На столе чуть дребезнули две кружки.
- А хочешь?
- Угу.
- Очень?
  Мак слегка захлопал глазами.
  Он поднял голову на свою бесцеремонную собеседницу. Она сидела на стуле, покачивая одной ногой.
- Ну-у... – сказал он. – Угу... а что?
«Вот телок», - подумала она.
  Мила скинула свой красный плащ.
  Она оказалась в облегающем малиновом свитере грубой вязки. Свитер доходил до половины бедра.
  Почти.
- Ну пей пиво, - жалостливо посоветовала она. – А то устал, наверно...
  Мак отпил глоток.
  Тут же пожалев об этом. Но было поздно... не плевать же его на пол. Ему почудилось, что пиво с «приправой».
  Может быть.
- А ты? – спросил он.
- Чего? – с подвохом спросила она.
- Ну... чего не пьёшь?
  Мак немного смутился, опустив голову под её неотвязным зелёным взглядом. Он видел, что у неё что-то на уме.
  А что?
- Пока неохота, - объяснила она.
- Почему?
  Что-то смутно беспокоило в этой пустой таверне. Он не знал, что именно. Это было пустое подозрение...
  Или чутьё.
«Ну и плевать», - подумал он. - «Какое мне дело...»   
- А ты кто? – спросил он.
- Я?
  Мила поставила локти на стол.
  Она молча уставилась на него тёмно-зелёными глазами, похожими на зелёные камни у Марии в шкатулке.
- Ну да, - сказал он, поневоле отпивая пиво.
  Было неудобно.
  Сидеть в этой завалящей таверне и делать вид, что она его сейчас отравит. С его потрёпанным плащом.
  Курам на смех.
- В каком смысле? – спросила она, покачав ногой в тёмно-лиловых рейтузах.
  Мак отвернулся.
  Под тёмным малиновым свитером, доходящем до полубедра, показалась чёрная подвязка на рейтузах.
  Или толстых вязаных чулках.
- Ну, кто ты... служанка?
- Угу, - с колкостью произнесла она.
  Она посмотрела на него, расширив тёмно-зелёные глаза. Словно он ляпнул что-то такое... что и свет не видывал.
«Вот ехидная баба», - с досадой подумал Мак.
- А кто... хозяйка?
- Ну, - сказала она.
  Мак почесал голову.
  Он снова отпил пива... думая, с чего начать. Старик дал им сыра... А остальную еду на дорогу надо было купить.
  В таверне.
- Ну? – она потолкала его рукой. – А чего тебе надо?
- Мне? – удивился Мак.
  Он с недоумением посмотрел на неё.
  Перед ним сидела особа в малиновом свитере... без юбки. Может быть, у них тут так принято. Он уже насмотрелся.
  Всего.
- Ну.
- Ты чего? – возмутился он. - Сама же меня затащила...
- Я? – сказала она, подавляя смех. – А кому я пива принесла? Себе, что ли?
  Мак потряс головой.
  Сама навязалась к нему со своим дурацким пивом. Пиво было тепловатое... и с каким-то привкусом.
  Он поставил пустую кружку на тёмный стол.
- Ты будешь? – спросил он.
  Она молча посмотрела на него, подперев кулаком подбородок.
  У него было чувство, что он делает не то, что надо. Но они сидели... и надо было чем-нибудь заниматься. 
  За столом.
- Не-а, - отказалась она.
  Она повертелась на стуле, упёршись ногами в тёмную ножку стола. Мак покосился на тёмно-лиловые рейтузы.   
- А где хозяин? – спросил он.
  Она почесала ногу под коленкой.
  Он хотел выяснить обстановку. Хоть в самых общих пределах. Тем более, что у них с Питом было важное задание.
- На месте, - сказала она.
- Ну где?
- Вот, - сказала она, похлопав себя по груди в тёмном малиновом свитере.
  Мак раскрыл рот.
  Это было странно... хозяйка. Они собирались закупить у хозяина продовольствие. Но судя по её повадкам... Может, тут ничего нет.
  Пустые погреба.
- Ты-ы? – протянул он. – Сама?
  И пиво тёплое...
  В его голосе было разочарование, и она не могла этого не заметить. Она сделала ему насмешливую рожицу.
  Мак опешил.
- Ну, - сказала она. – А что, непохожа?
«Какое мне дело», - подумал он. - «На что ты похожа...»
  Он посмотрел на сидящую около него Милу в тёмно-малиновом свитере... и почувствовал в этом что-то двусмысленное.
  Представил.
- Похожа, - буркнул он, с непривычки.
  В чём дело?..
  Он не имел в виду ничего такого. Голова от пива стала чуть лёгкой. Хотя он начал только вторую кружку.
«Подмешала...»
  У него проснулись подозрения.
  Она протянула руку, взяв у него кружку. Мак покосился на руку в облегающем тёмном рукаве длинного свитера.
  Грубой вязки.
«Сама вяжет...» - смутно подумал он.
- Нам надо купить еду, - сказал он, чуть заплетающимся языком.
«Точно... подмешала», - подумал он.
  Но без особой досады.
  Захотелось спать... ну и что? Всё равно надо было скоро идти спать. Он знал, что она его не отравит... почему-то.
  До смерти.
- Какую? – с интересом спросила она.
- Ну... всякую.
- Солёные огурцы?
«Тьфу ты, - подумал он. – Дались им эти солёные огурцы.»
  Он был сыт по горло.
  Солёными огурцами... и зелёным желе. В баронской корчме в Логерне. Откуда они плелись две недели.
  Он поморщился.
- Не хочешь? – спросила она, увидев его сморщившееся лицо. – А чего?
  Она с неподдельным интересом поглядела на Мака в порванном чёрном плаще. У неё были на его счёт свои собственные планы.
  Но всё же.
- Ну, - сказал он. – М-м... а что у тебя есть?
  Она на миг широко раскрыла глаза.
  Как бедная лиса Алиса в нищенских лохмотьях, когда встретила по дороге Буратино с пятью золотыми.
  С котом Базилио.
- Всё, - нескромно сказала она.
- К... как это? – не понял Мак.
- Так, - притягательно сказала она. – А чего тебе нужно?
  Она посмотрела в его глаза.
  В самую глубину... так, что он увидел в её зелёных глазах непонятную тайну. Он еле оторвался от этой зелёной бездны.
  Он моргнул.
- Сладости, - сказал Мак, вспомнив о Митанни. – Ну и... всё остальное.
- Да? - сказала она. – Всё остальное?
  Мила приоткрыла губы.
  Она ещё больше раскрыла тёмно-зелёные глаза, завлекая его в их бездонную глубину. Манящую, как пропасть.
- Н-не знаю... – пришёл он в себя.
- Пойдём покажу?
- Чего?
- То, - бессовестно сказала она. – Что надо.
  Мак поднялся, захмелев.
  Не так, как от двух кружек обычного тёмного эля. Тем более, что половину кружки она выпила сама.
  А по особому.
- Пошли, - чуть покачнулся он.

  Он потащился за Милой в полуоткрытую дверь. За дверью была уютная, обитая зелёной тканью комната.
- Ну чего ты? – сказала она. – Садись...
  Мак оглянулся по сторонам.
  В уютной зеленоватой комнате не было ничего, на что можно было сесть. Только широкая лежанка с пологом.
  Подвинув полог, он сел на лежанку.
- Постой, - сказала она.
  Мак пожал плечами.
  Поставив ногу на столик для свечки, она чуть задрала свой длинный малиновый свитер, поправив чёрную подвязку.
  У него покраснели уши.
- Ты чего, стесняешься? – спросила она. – Погоди...
  Она достала из стены муаровый тёмно-бордовый халат с драконами. У драконов были зелёные языки.
  Мак помолчал.
- Ну что, нравится? – спросила она.
  Мак не ответил.
  Ковыряя пол носком, он посмотрел на бордовый халат с драконами. И на то, что было под ним. Ничего... но ни к чему.
  К сожалению.
- М-да... – протянул он.
  М-м... к сожалению?
  Он покраснел, отвернувшись. В глазах стояла Мила в небрежно запахнутом халате из бордового шёлка.
  Муара.
- Ну, что будем пить?
  Мак был не такой дурак.
  Он догадался, чего ей нужно. Но пока не знал, для чего. А от этого зависела его практическая тактика.   
  Отпора.
- Ничего, - сказал он.
  Он и так чувствовал лёгкость в голове. Прельстительная хозяйка подошла, сев на белое одеяло около Мака.
- Пойду завтра, посмотрю, - сказал Мак.
- Куда это? – округлила она глаза.
- Ну, в город.
- Зачем?
- Еду.
- В лавку к Санно, что ли? – спросила она.
  Она пошевелилась на смятой постели, подняв на белое одеяло колени в тёмно-лиловых рейтузах. Мак скромно опустил глаза.
  В комнате потемнело.
- А что? – простодушно спросил он.
- Что...
  Она передразнила его, сделав рожицу.
  Мак слегка отодвинулся от беззастенчивой хозяйки. Распахнувшийся тёмно-красный халат мешался. Чуть выгнув руки, она его скинула.
  На пол.
- Знаешь, какой это рвач? – сказала она, фыркнув. – Настоящий кровосос.
- Почему?
- Потому, - сказала она, придвинувшись к нему.
- Чего... дорого? – спросил Мак, чуть отодвинувшись от неё.
  У него заалели уши.
  Подняв голову, он поймал на себе чувственный взгляд тёмно-зелёных глаз. Она смотрела, чуть раскрыв бездонные глаза.
  Как на добычу.
- Угу, - сказала она. – А у меня дёшево...
- Чего? – спросил Мак.
- Всё.
- Ну давай, - сказал он.
  Она странно на него посмотрела.
  Но он этого не заметил, подумав о Пите в комнатушке на третьем этаже. Чего он там делает... Наверно, его ждёт.
- Сейчас, - пообещала она.
  Не двигаясь с места.
  Она нагнулась, сбросив на пол сапожки. Мак потихоньку покосился на обольщающую особу в малиновом свитере, закрывающем верх тёмно-лиловых рейтуз.
  Или чулков.
- А чего у тебя темно? – спросил он.
  Мак огляделся.
  Он всё понимал, но как-то смутно. Она его держала тут просто так... м-м... в лучшем случае. Но он никак не мог подняться.
- Сейчас, - сказала она.
  Мила встала, зажечь светильник на стене.
  Садясь, она тронула его носком в фиолетовых рейтузах. Мак покосился на тёмный малиновый свитер.
  С высоким горлом.
- Ну я пойду, - сказал он, поднимаясь.
  Он встал, чуть пошатнувшись.
  Мила беспечно поглядела на немного взлохмаченного Мака, приоткрыв рот с красными как вишня губами.
  Она поджала под себя ногу.
- Ты чего, - сказала она. – Тебе нельзя... а то с лестницы свалишься.
  Мак насупился.
  Ему пришло в голову... что она привела его в свою дурацкую зелёную спальню, чтобы над ним потешаться.
- Сама ты свалишься, - пробурчал он.
- Я? – снисходительно произнесла она. – Я даже с постели не свалюсь.
  Мак потряс головой.
  Он вспомнил полянку за кустом черёмухи у тётушки Элли после дня рождения Тины Малливер. Не совсем то, конечно...
  Но почти.
- Ну и что, - высокомерно сказал Мак. – И я не свалюсь...
  Маку было чуждо самоуничижение... как и самовосхваление. У него не было комплексов. И это было заметно. Но...
  Не сейчас.
- Ну попробуй, - сказала она.
  Мила откинулась, опираясь кулаками на постель позади и соблазняюще смотря на Мака. Чуть осоловев, он потёр глаза.
  Она молчала.
«Вот... дура», - подумал он.
  Он хотел воспользоваться словом посильнее, но не стал. Она просто ничего не понимала. Как и он в ней... взаимно.
  И обоюдно.
- Чего? – спросил он.
- Не свались.
  Мак снова потряс гоовой.
  То ли он полностью перестал соображать от этого тёмного пива с медовухой, то ли она говорила глупости. 
«И то, и другое...» - подумал он.
- Ладно, - сказала она.
  Она поднялась с белого одеяла.
  Мак уставился на неё, сидя на широкой низкой лежанке. Он почувствовал, что сидеть легче, чем стоять.
  Или ходить.
- Пошли, - сказала она. – Покажу, что у меня есть.
  Мила оправила свитер.
  Свитер задрался сзади, открыв подтягивающие резинки на тёмно-лиловых чулках. И даже больше того.
  Тёмно-красные сапожки валялись на полу.
- Давай, - согласился Мак.
«Вот оно что...» - смутно подумал он.
  Словно в полусне.
  Сначала ему показалось, что у неё тёмно-лиловые рейтузы. Потом, что это толстые чулки на подвязках.
  А они на резинках...
«Тьфу ты...» - подумал он с досадой.
  Дивясь на свою тупость.
  Она подошла к стене, открыв довольно широкую дверцу, обитую зелёным штофом. Там стояло несколько банок с мёдом.
  Почти белого.
- Ну, пойди сюда, - поманила она.
  Мак нехотя подошёл.
  У него было такое впечатление, что он подвергается опасности. Не обычной... а которая угрожает его жизни. 
- Ну и что? – спросил он, ухватившись за плечо молодой женщины в малиновом свитере. – Ой... прости.
  Он заморгал, уставившись на банки с мёдом.
  Почему банки?.. Стекло было довольно дорогое... и еду хранили в горшках. У него была ясная голова.
  Но лёгковатая.
- Вцепился, - сказала она, сбросив с плеча его руку.
  Она испытующе посмотрела на него.
  Парень в разодраном чёрном плаще был пока в довольно приличном состоянии. В смысле, держался.
  Как мог.
«Ну и ну», - подумала она. - «Как железный...»
- Э-э... я нечаянно, - сказал Мак, пытаясь оправдаться.
  Мила сняла верёвочку с банки.
  Под чуть запылившейся тёмной бумагой желтел благоухающий мёд. От него пошёл чудесный аромат.
  Она понюхала мёд.
- Хочешь? – приманчиво спросила она.
«Вот ещё...» - подумал он.
  В голове у Мака было то ясно, то всё спутывалось, как у пьяного. Он посмотрел на Милу... не поняв, что она спросила.
- Да ну, - сказал он.
  Но... мёд бы им пригодился.
  Старик дал ему довольно широкие полномочия, в отношении закупки продовольствия... самого лучшего качества.
  И денег.
- Давай ложку, - сказал он.
  Она прыснула.
  Отступив от него на шаг, она заглянула ему в глаза. Мак заметил округлые формы под тёмно-малиновым свитером.
- Зачем? – сластолюбиво сказала она. – Пальцем попробуй...
  Мак пожал плечами.
  Он забыл, что он не дома... Не на летающей тарелке НУ, не в когорте походного легиона, и не в отпуске.
  Он облизал липкий от мёда палец.
- Ну что? – соблазнительно спросила она. – Вкусно?
  Мак облизал губы.
  У него было смутное ощущение двусмысленности происходящего. И особенно того, что она говорит.
- Угу, - пробурчал он.
- Будешь брать?
  Мила сделала шаг к Маку.
  Она посмотрела на него, чуть прищурив тёмно-зелёные глаза. В них промелькнуло что-то приманчивое.
- Давай.
  Мак взялся за зелёную обивку стенного шкафа. Он покосился на симпатичную хозяйку этой таверны.
«Притона...»
- Сколько?
  Он наморщил лоб, соображая.
  Придётся всё тащить на себе. У них же не было осла... или лошади. Хотя лошадь можно было купить.
- Две банки, - сказал он.
- Почему? – спросила она, приоткрыв красные как вишня губы..
  Мак заморгал.
  Мила в тёмном малиновом свитере постояла, задумчиво смотря на Мака. У неё в глазах промелькнуло что-то новое.
  Сладкое. 
- Ну... э-э... давай ещё что-нибудь, - сказал он.
- Например?
  Мила стояла, полуоткрыв рот.
  Она подвинулась почти вплотную, касаясь Мака своим грубым свитером. Маку было неудобно отодвигаться.
  А то обидится.
- Ну?
  Она и не думала отступать.
  Мак беспомощно оглянулся на широкую лежанку за лёгким пологом. Он подумал, что там она не так приставала.
  По простоте.
«Вот бессовестная», - подумал он, чуть отступив.
- Ну... всё, - сказал он. – Булочки...
  Она прыснула.
  Она стояла, не отводя от него бездонных тёмно-зелёных глаз. Мак представлял себе, что может случиться... в любую минуту.
  Он поскорее отвернулся.
- А чего? – спросил он.
  Он незадачливо почесал голову с тёмными взъерошенными волосами. Последний раз Митанни подрезала ему волосы неделю назад.
  На опушке леса.
- Будут тебе... булочки, - прельстительно сказала она, нагнувшись к своей коленке.
  От прикосновения к её голове у Мака защекотало в носу.
  Под бархатной шапочкой нагнувшейся Милы выбивались тёмные волосы. Она почесала коленку в тёмно-лиловых рейтузах.
- Только после мёда, - сказала она. – Понял?
- Ну доставай, - сказал Мак, не понимая. – Две банки...
- Мало, - фыркнула она, мило облокотившись спиной на зелёную обивку стены около тёмного комода.
  Мак посмотрел на на молодую женщину с бесподобной фигурой, в малиновом свитере грубой вязки.
- А сколько? – спросил он.
  Сам не зная, зачем.
  Он явно туго соображал. Хотя голова была совершенно ясная. Так, как будто он только что проснулся.
  В лесу.
- Три, - сказала она, бессовестно посмотрев ему в глаза.
  Она показала ему три длинных белых пальца. 
  А сама без служанок... Хотя... может, у неё были?  Она усмехнулась, двусмысленно потыкав его пальцами.

- Эй, - потрясли его, схватив за плечо. – Ты чего?
  Мила поглядела ему в лицо.
  Она широко раскрыла глаза, увидев синюю бездну. В его затуманенных глазах была недосягаемая небесная даль. Мака поглотила щемящая грусть... он не знал, сколько времени прошло. Он позабыл обо всём на свете.
  Но не это...
- Ты чего? – повторила она.
  Мак помялся, сидя на лежанке.
  Он слегка напрягся, пытаясь вспомнить, как он снова сюда попал. И что случилось до этого. Если случилось.
- Ну... мне пора, - сказал он, неловко поднимаясь..
  Ему стало на всё наплевать.
  На белый засахаренный мёд в банках с тёмными бумажными крышками. На то, сколько банок он у неё купит... и за сколько.
  И на всё остальное... включая булочки.
- Не-ет, - сказала она. – Почему это?
  Мак ей нравился.
  Она не хотела его обольщать... насильно. Но что ей было делать? Эта таверна потихоньку разваливалась.
  А потом?
- Ну... так, - сказал он, смущаясь.
- Нет уж, - сказала она. – Делай, что обещал.
  Мак повертел головой.
  Он позабыл, что он обещал. А может, и ничего... может, она его просто обманывает. Для своей выгоды.
- Чего? – спросил он.
- Покупай.
  Она усмехнулась, откинувшись на подушку. Она была соблазнительна... но до Мака было не меньше двух футов.
  Другую подушку она держала в руках.
- М-мёд?..
- Угу, - сказала она. - И всё остальное.
- Чего?
- Чего надо, - пояснила она.
  Мак вспомнил.
  До этого он думал совсем не о том. Не о притягательной хозяйке в тёмной бархатной шапочке, а о том, где сейчас Маша.
  Что она делает...
- Муку, крупу, сухофрукты, сласти, какао... – стал перечислять Мак.
  Миле стало немного скучно.
  Она не увлекалась домашним хозяйством. Особенно тут... в старой потрёпанной таверне. Да ещё одна.
  Но...
- Ка... какое ещё какао? – спросила она, удивлённо раскрыв глаза.
- А чего... тут нет?
- Нигде нет, - отрезала она. – Будешь тут мугли качать...
  Она сказала слово, которого он не знал.
  Вообще, попадались слова, значение которых было неясно. Но обычно они догадывались, по фразе.
  А тут...
- А что это такое? – простодушно спросил он.
  Мила слегка покраснела.
  Отвернувшиссь, она поправила тёмные волосы, выбившиеся из-под тёмно-фиолетовой бархатной шапочки.
- А ты не знаешь?
- Не-ет...
- Ну вырастешь, узнаешь, - пообещала она.
- Ну тогда молоко, - сказал он. – Сухое...
  Она прыснула.
  Мак смутился, чуть покраснев. У него случайно слетело с языка. Она сидела, вытаращив на него глаза.
- Ты чего... того? – спросила она, с испугом.
  Мак осёкся.
  Она пялилась на Мака во все глаза... на всякий случай отодвинувшись от него подальше, к самой подушке у стены. Лежанка была в нише.
  У него покраснели уши.
- Ну, просто молоко, - сказал Мак, стушевавшись. – Ты... это... не обращай внимания, - добавил он, совсем смутившись.
- Да? – сказала она, недоверчиво глядя на него.
- Угу...
- Сколько?
- Чего? – не понял он.
- Сухого молока?
  Она на всякий случай заняла оборонительную позицию, положив себе на колени пышную белую подушку.
- Сухого молока не бывает, - наставительно сказал Мак. – Ты чего, белены объелась?
  Он посмотрел на неё поучительным взглядом... как учитель Клигган на растерянную Минни на уроке по геометрии.
- Да?
- Ага.
  Мила немного успокоилась.
  Мало ли... может, он загляделся на её тёмно-лиловые чулки, под длинным свитером грубой вязки. Но она себе льстила.
  Отчасти.
- Всего по двенадцать фунтов, - сказал Мак.
  Она расширила тёмно-зелёные глаза.
  Но не успела подумать... ничего, что могло бы её напугать. И освободить от дальнейшего испытания... то есть, наоборот.
  Обоюдно.
- То есть, муки, крупы и сухофруктов, - поправился он, чуть покраснев.
  Маку было плевать, но...
  Ему не очень-то хотелось показывать себя последним дурнем перед этой собственницей старой таверны.
  В тёмной шапочке.
- А сласти? – с подвохом сказала она.
- Какие?
- Всякие, - промолвила она. – А тебе какие хочется?.. – невинно уточнила она.
  Мак подумал.
  Вообще, он был простодушным парнем. Собственно, как и все солдаты Флота. Но больше обычного.
- Ну-у, - протянул он. – Сладкие, - хохотнул он.
- Очень?
  Мак чуть покраснел.
  Она смотрела на него чересчур откровенно. Это ему не очень понравилось... и не вызывало одобрения.
  В определённом смысле.
- Просто, - грубовато ответил он.
- А-а, - с пониманием протянула она.
  Мак помолчал, ожидая продолжения.
  Но было похоже, что его не предвидилось. Судя по тому, как она пялилась на него, обхватив свою подушку.
  Мак пожал плечами.
- Э-э... а какие у тебя есть?
- Всякие... я же тебе сказала, - произнесла она, обняв пышную белую подушку.
  Мила спрятала подбородок в подушку. Она смотрела на него, слегка округлив тёмно-зелёные глаза.
«Чего это она?..» - подумал Мак, пожав плечами.
- Ну покажи.
- Чего... прямо сейчас? – спросила она.
  Мак кивнул.
  Он позабылся... и немного загляделся на руки в малиновом свитере, обнимающие пышную белую подушку.
  Она отпустила подушку.
- М-м... – протянул он.
  Она посмотрела на него как-то не так...
  Словно он был лакомый, как сласти у бабушки. Вроде орехового рулета... или песочной корзинки со взбитыми сливками и малиной.
  В детстве.
- Да ну тебя, - сказала она.
- М-м...
  Он посмотрел на Милу, и у него возникло туманное ощущение, что они говорят совсем о разных вещах.
  Почему?..
- Не приставай, – сказала Мила.
  Она моргнула, уткнув подбородок в белую подушку.
  Мак видел половину белеющего лица Милы, с тёмно-зелёными глазами и вьющимися из-под шапочки тёмными волосами.
  Стало темнее.
- Да ну тебя... – произнёс он.
  Мак поднялся со своего места. Он обошёл довольно большую комнату, осматривая зелёную обивку на стенах.
- Пошли в погреб, - сказал он.
- Зачем? – она сделала большие глаза.
- Ну... тут ничего нет.
- Откуда ты знаешь? – с подковыркой спросила она.
- Откуда... вижу, - сказал Мак.
  Он был не такой простак.
  Во всём, что касалось боевых походов... и всего, что с ними связано. Не только в открытом космосе.
  Но и на земле.
- Ну погоди, - попросила она.
- А чего? – оглянулся он.
- Хочешь изюму?
- Почём? – спросил он.
- Сколько?
  Мила села, опустив ноги.
  Она подняла с пола тёмно-красные сапожки, одевая их на ноги. Хотя в тёмно-лиловых чулках на дощатом полу было не так холодно.
  Пока.
- Сама знаешь... двенадцать фунтов.
- Почём?
- Два с половиной, - сказал Мак. – За первый сорт.
  Походив, он сел.
  Ему не хотелось продешевить... и ударить в грязь лицом. Перед своими товарищами... особенно перед Машей.
«Тянет...» - подумал он.
  Она прыснула, заразительно засмеявшись. Мак с удивлением посмотрел на девушку с подушкой в руках.
- Ой... помрёшь, - завлекательно хохотала она. – Два с половиной... ха-ха-ха... ой, не могу...
  Мак насупился.
  Подумаешь... тоже мне. Торговка из захудалого портового городишки. Ещё неизвестно, чем она торгует.
- Ну... а сколько ты дашь? – спросил он.
- Три, - сказала она, не переставая смеяться. – Или четыре...
- Первый сорт?
- Угу, - прыснула она в подушку. – Увидишь...
- Не... много, - пробурчал Мак.
  Мила широко распахнула тёмно-зелёные глаза.
  Она подавилась от смеха, зарыв лицо в подушку. Захлёбываясь в подушке, она пыталась остановиться.
  Но не могла.
- Ну чего ты... кончай, - сказал Мак с сочувствием.
«Ещё задохнётся...»
  Нашло...
  Мила подняла голову из белой подушки. Почти перестав смеяться, она с удивлением посмотрела на него.
«Да ну его, - подумала она. – Чего его искушать... может, у него обет. Ещё помрёт из-за меня», - пришло ей в голову.
- Ну тогда три с половиной, - сказал он, не сдаваясь.
  В огромной земле Майрраго цены сильно отличались.
  Но они жили в холмистом Калле с красными крышами уже дня три, и Мак знал местные цены. Почти на всё, что нужно.
  Мила уставилась на него тёмно-зелёными глазами.
«Чего она?..» - подумал он.
  Она посмотрела на него с непонятным выражением. Словно давно его знала... но только сейчас сообразила.
  Что-то.
- Ха, - обольстительно прыснула она. – А семь не хочешь?
  Она бессовестно посмотрела на Мака.
  Словно торговка, напоровшаяся на скупого покупателя. Никудышного матроса с пиратской шхуны.
  Не лучше.
- Ну ладно, - сказала она.
  Вытянув по белому одеялу ногу в толстых тёмно-лиловых чулках, она посмотрела на Мака, пошевелив пальцем ноги.
«Толстые, как рейтузы...» - подумал он про вязаные чулки.
  Мак почесал нос.
  Было совестно думать о таких глупостях. Вроде прошлогоднего снега... в холмистых лесах на Пелле.
- Пойди-ка, - поманила она Мака, сидящего в ногах постели. – Сюда...
  В голосе Милы было что-то завлекательное.
  За окошком во дворе послышалось тихое хрюканье. Сквозь мутноватое стекло проникал закатный свет.
- А кто это там у тебя хрюкает? – спросил он.
  Она прыснула, не удержавшись.
  Прошло довольно много времени, и он сильно тянул, отчаянно упираясь своим затуманенным сознанием.
  Но с ним было не скучно.
- Ой, с тобой умаешься, - едва проговорила она, мелодично смеясь. – Совсем уморил...
- Свиньи?
- Ну, - сказала она. – А ты думал, заколдованные моряки?
  Мак выпучил глаза.
  Мила сказала это совершенно неожиданно, но в то же время естественно. Как о том, что будет на ужин.
«Откуда она знает?..» - подумал он.
- Не-е... – протянул он, оглядываясь.
  Словно попал в таинственную пещеру.
  К одинокой волшебнице на гористом зелёном острове в синем море. Было не похоже... хотя он там не бывал.
  Пока.
- Ну пойди, - сказала она, спрятав нос в белой подушке.
  Она бросила на него задушевный взгляд.
  Почувствовав опасность этого предложения, Мак посмотрел в сторону... как Пятачок, когда увидел на дереве Ягуляра.
- Макк, - позвала она.
  Он сидел, как приклеенный.
  Она приоткрыла рот с красными губами, как будто пробуя это слово на зуб. Слово было ничего... как и всё остальное.
- Чего?
  Ему стало жарко..
  Такого сильного плотского влечения он ещё не чувствовал. То есть, чувствовал... но не такое. Оно было необычное... и приятное.
  И постыдное.
- Макк...
  Он поднял глаза.
  Мила привороженно смотрела на него бездонными тёмно-зелёными глазами. Он ей сильно нравился.
  Несмотря на недогадливость.
- Ну садись, - сказал он.
  У него горели уши.
  Перина на лежанке с безупречно белым одеялом была довольно пышная. Он похлопал рукой около себя. 
  Мила отодвинула от себя полог.
- Перебьёшься, - сказала она.
  Мак опустил голову.
  Она покосилась на его кумачовые уши. Он не знал, что на него нашло. Но ничего не мог с собой поделать. Позабыв про устав и все наставления Флота... в том числе старика. Но это была мелочь, в данном случае.
  Окно было тёмное.
«Помучить, что ли», - подумала она.
  Это было забавно.
  За окном с толстой деревянной решёткой было совсем темно, не считая слабого лунного света. На комоде у стены горела свеча.
  В медном блюдечке.
- Сам иди, - сказала она.
- А чего?
  У него покраснели уши.
  В спальне с зелёным штофом было прохладно... потому она и была в длинном свитере толстой вязки. Слева на зелёном штофе стены, за нишей с лежанкой горела ещё одна свеча.
  И на столике около Милы.
- Ничего... мне холодно, - бессовестно сказала она.
  Мак подсел.
  Он устал отбиваться от чересчур предприимчивой девушки в длинном малиновом свитере. А может, и не только...
  Она его поцеловала.
«М-м...»
  Такого она давно не испытывала.
  Так же, как и сам Мак.... точнее, он не испытывал такого ни разу в жизни. Он ни с кем не целовался.
  В губы.
- Ну как?.. – спросила она.
  Мила махнула тёмными ресницами.
  Она давно собиралась его поцеловать, заманивая Мака в свои сети. Но он этого не замечал, думая о другом.
  Пока она вертелась на своём белом одеяле.
- М-м... – пробормотал Мак. – Чего?..
- Того.
  Мила обхватила руками колени, с любопытством посматривая на темноволосого Мака. На то, что он чувствует.
- Никак, - буркнул он.
- Почему? – огорчилась она.
  Она посмотрела на него с виноватым видом.
  С этим простодушным парнем она почувствовала себя совратительницей подростков. Хотя он был солдатом.
- А чего ты... обольщаешь, - пожаловался он.
  Он потёр лоб.
  Его давно уже мучило ощущение, что он должен что-то сделать. То ли снять замызганный плащ... то ли встать с белого одеяла.
  Пока не поздно.
- Угу, - сказала она. – А что?
  Он не нашёлся, что ответить.
  Надо было придумать. А он не мог... Не читать же ей лекции о советской морали. Тем более, что он их позабыл.
  Сейчас.
- А-а... зачем? – спросил он, покраснев.
  Он уже давно то краснел, то снова бледнел... Устроившись на лежанке, Мила уже некоторое время наблюдала за этим с непритворным интересом.
- Догадайся, - сказала она.
- М-м...
- Ну-ну?..
- Не знаю, - признался он.
  Мак посмотрел на свою мучительницу, тяжело вздохнув. Мила обняла его... бросив свою белую подушку.
- Думаешь, ты такой симпатичный?
- Ну-у...
  Он так думал.
  Точнее, знал по опыту. Собственно, не по своему... а по тому, как на него посматривали. Особенно в отпуске. Но не только.
  Но тут было не то.
- Эх, ты, - сказала она, отодвинувшись. – Ты чего, не видишь?
  Мила снова подвинулась, прильнув к нему боком. Она покосилась на его чёрный потрёпанный плащ. 
- Чего?
- Чего-о, - насмешливо протянула она. – Что хозяин нужен.
- Хозяин?
  Прикосновение её тела мешало Маку соображать. Он не привык к такому положению... во время беседы.
  Она заглянула ему в лицо.
- Думаешь, легко одной?
«А-а...» - подумал он.
  Теперь положение хоть немного разъяснилось. Она отодвинулась от Мака, заботливо снимая с него плащ.
- А сколько тебе лет? – брякнул он, чуть покраснев.
  Это было глупо.
  Словно он собирался на ней жениться. Хотя у него этого и в мыслях не было. Как и ничего остального.
  Отчасти.
- А тебе что? – спросила она. – Думаешь, я тебе не подхожу?
  Мак насупился.
  Он ничего не думал... и не только об этом. А вообще, все мысли пропали. Не совсем, а так... как саксаул.
  В пустыне.
- Мне тридцать, - призналась она. – Но ты не думай...
  Она посмотрела ему в лицо.
  Свеча на зелёной стенке слева догорела и почадив, погасла. Прибитый к зелёному штофу бронзовый подсвечник померк.
- Вот балбес, - сказала она. – А чего тебе... какая тебе разница?
  Мак покрутил головой.
  Он и не заметил, как случайно втянулся в это обсуждение её достоинств. Достоинства имели место.
  Но...
- Ты не думай, - повторила она. – У нас тут хорошо...
  Мак вспомнил пробитую стену.
  Мак попытался высвободиться из-под обольщающей руки у себя на плече. Она прижала его рукой за шею.
- Лет через двадцать детей заведём, - сказала она.
  Мак вылупил на неё глаза.
  Тут на этой планете такая протяжённость жизни? Этого нигде не было... даже в Своде. И старик об этом ничего не говорил. Может, сам не знал...
  Или нарочно.
- Э-э... как это? – вылетело у него.
  Мила отодвинулась, поглядев на него.
  Она была довольна, что одна свеча погасла. В полутьме он станет покладистей. Она пришла к такому выводу.
- Ну... как обычно, - объяснила она.
  Мила повернулась, искоса поглядев  на него.
  Она не могла его как следует раскусить. Даже после своего пива. Он был совсем не такой... не такой, как все.
- А что? – сочувственно спросила она. – Ты хочешь сейчас?
  Это было желательно...
  Но она была не такая простушка... чтобы открывать ему свои пожелания. До того, как они исполнятся.
  В данном особом случае.
«Прямо», - подумал он. – «Сейчас... ещё не хватало.»
  Он снова позабыл, о чём они говорят.
  Да-а... о том, что они с Милой собираются делать со своими детьми. То есть, скоро ли будут их заводить.
  Но главное было не это...
«Да-а...» - потрясённо подумал он. - «А мы и не догадывались...»
  Он вспомнил.
  Они не спрашивали у местных, сколько им лет. Точнее, спрашивали... но не в точку. Они не видели стариков.
  Почти.
- Не хочешь? – сладко спросила она.
- Не-е, - протянул он, заливаясь краской.
  Мак был, как деревянный.
  Он боялся пошевелиться под её рукой, обвиваюшей его шею. Вообще, его одолевали смешанные чувства.
  Как солдата.
- Слушай, - сказал он, чуть покраснев.
- Чего?
  Мила прижималась к нему.
  Она не собиралась отодвигаться. Наоборот... она обхватила его ещё сильнее. Чтобы он не вырвался.
- А тут? – спросил он.
- Что?
  Мак вспыхнул.
  Симпатичная молодая женщина в чуть задранном малиновом свитере явно не стеснялась в средствах.
- Ты не найдёшь? 
- Чего? – удивилась она.
  Мак посмотрел ей в глаза.
  В тёмных глазах Милы было убеждение... что ей давно уже не надо было ничего искать. Он попался к ней в ловушку.
  Всё было решено.
- Ко... кого, - заикнувшись, проговорил он.
- А-а, - протянула она.
  В комнате стало холоднее.
  Ночью она явно не топила печь. Но он не чувствовал ни холода, ни тепла от её тела. Потому что был в форме.
  Но без чёрного плаща.
- Попробуй, - пожаловалась она – Найдёшь тут...
- А моряки?
- Да ну их, - пренебрежительно махнула она. – Висельники...
- М-да, - грустно сказал он.
  Он её пожалел.
  Маку стало не по себе. Словно он видит человека, утопающего в бурном море... и не может ничего сделать.
  Совсем.
- Что же делать?.. – сказал он, опустив голову.
- Хм, - произнесла она.
  Она потянула его к себе.
  В свои двадцать два года, Мак не видал такую вольную  в обращении симпатичную молодую женщину. 
  Да и где?
- Чего... не знаешь? - спросила она.
  От свечей пахло воском.
  Она вольно потрепала его по короткой тёмной бородке. Мак отклонил голову, но почувствовал её бедро.
  Он обнял её.
- Не искушай меня,  - сказала она, шлёпнув его по руке.
  Мак отпрянул.
  Мила посмотрела в его глаза... в них была такая простодушная повинность, которой она никогда ещё не видела.
  Кроме детей.
- Это у тебя что? – спросила она.
  Она ещё никогда не видела такой странной одежды.
  С дальней неведомой земли... может, с далёких островов Легге. Но вряд ли... она в них не очень верила. Мало ли что болтают...
  Продувные моряки.
- Чего... одежда, - сказал Мак.
- Снимай, - сказала она.
  Он выпучил глаза.
  Под походной одеждой почти ничего не было. Обтягивающее чёрное трико с водолазкой. Тонкое, как платок.
  Для носа. 
- Зачем?
  Мак и не собирался потакать Миле в грубом свитере в таких глупостях. Он представил себе эту потрясающую картину.
- Сейчас увидишь, - обещающе сказала она.
«Угу..» - подумал он.
  Он хмыкнул.
  Мила легонько потянула Мака за тёмно-зелёную пуговицу. Мак поднял голову... чтоб было удобнее.
  Он усмехнулся.
- А как? – спросила она.
  Она не знала.
  Молния походной формы так не открывалась. Тёмно-зелёную пуговицу надо было дёрнуть и повернуть.
- Во, - сказал Мак, осовело посмотрев на Милу.
  Она оторвала его руку от пуговицы.
  Мак почувствовал себя, как с похмелья. Отстегнув защитный напуск со скрытыми кнопками, он повернул пуговицу.
  Она протянула руку, потянув молнию вниз.
- Гы-ы...
  Мак сонливо прыснул от щекотки.
  Она заботливо снимала с него верх формы, потихоньку вытаскивая руки Мака из тёмно-зелёных рукавов.
  Как жена у подгулявшего мужа.
- Поднимай ноги, - велела она, толкнув Мака в грудь.
- З-зачем? – осовело пробормотал он.
- Там увидишь, - обещала она.
  У него слипались глаза.
  В общем, не всё ли равно... где он проведёт эту ночь. Да и вообще, он не собирался оставаться у неё надолго. Только соснуть...
  Часок.
- П-потом, - пробормотал он, прислонившись к ней.
  Она опустила руки.
  Мак блаженно опустил голову на её грудь в тёмном малиновом свитере. Грубая шерсть приятно щекотала кожу.
  Спать...
- Ты у меня останешься, - сказала она.
  Она бесстыдно воззрела на него.
  Мак осовело опустил глаза на смятое белое одеяло. Покраснев до корней волос, он представил себе то, что она предлагала.
  Как в тумане.
 «Пит, наверно, уже весь сыр сожрал», - подумал он. - «И дрыхнет...»
- Соблазняешь, - пробормотал он.
  Сонливо.
  Мила посмотрела на него, вытянув губы. Он был ничего... но она не собиралась ему об этом рассказывать.
  До того.
- Больно надо, - сказала она. – Соблазнять такого оболтуса.
  Мака бросило в холод.
  Вспомнив обо всём, он почувствовал себя тошнотворно. Вшиво... как будто вляпался в какую-то гадость.
  Он встал.
- Не-е, - сказал он, чуть пошатнувшись. – Мне пора...
- Куда это? – спросила она.
  С какой стати?..
  Она не собиралась его отпускать. После всего, что она с ним проделала. Да и он с ней... в некотором роде.
  Не желая того.
- М-м... – протянул он.
  Маку стало неудобно.
  Он застегнул свою походную форму, подняв тёмно-зелёную пуговицу. В зелёной спальне стало холодней.
  Но не ему.
- Туда, - сказал он.
- Спать?
- Угу, - понуро сказал он, опустив голову.
- Ну ложись, - сказала она. – У меня места полно.
  Мак помялся.
  Он не знал, что на это сказать. Она посмотрела на него, приглашающе показав на постель около себя. Он почувствовал... то, что она.
  Тоскливое одиночество.
- Не-е... – повторил Мак, опустив голову. – Ты... это... не обижайся... меня Пит ждёт.
  «Пит»...
  Мила посидела, задумчиво глядя на него. Поднявшись, она оправила на себе задравшийся малиновый свитер.
  Она подошла к нему.
- Ладно чушь пороть, - сказала она.
  Она потянула его за рукав защитной походной куртки. Побывавшей в незавидных передрягах этого похода. Но не таких.
  Пока.
- Отстань, - сказал он.
  Она осталась около комода.
  Мак приоткрыл дверь в зал со столами. Там до сих пор горел очаг. Но дрова уже не чадили. Они догорали.
- Вот тебе, - с досадой произнесла она, прикусив губу.
  Она взяла с комода полный кошелёк, бросив его в Мака. Кожаный кошелёк попал ему в щёку. Не успев охнуть, Мак схватился за лицо.
  С него капала кровь.
- Ты... э-э... чего? – спросил он, широко раскрыв глаза.
  Она подошла к нему.
  Мак посмотрел на неё, разинув рот. Он был поражён... так, что что перестал понимать, что происходит.
- Больно? – с участием спросила Мила. – Бери...
  Протянув белый платок, она сама стала вытирать кровь у него с щеки. Было не больно... но нужен был асептик.
  Хотя платок был чистый.
- Ты... ты чего? – обиженно спросил он, приложив платок к щеке.
- А ты? – сказала она.
  Он промолчал.
  Она потащила его к широкой лежанке за полупрозрачным белым пологом. Полог был наполовину отдёрнут.
- Садись, - сказала она, заботливо вытирая ему кровь. – Это я нечаянно...
«Угу», - подумал он.
  Но он не обижался на Милу.
  Она это сделала с чисто женской непосредственностью. Такой он раньше ни у кого не видел. Или не замечал. Или забыл...
  Сейчас.
- Ну показывай, - сказал он, чуть шепелявя.
  Кажется, она выбила ему зуб.
  Мак потрогал щёку. Боли не было, но во рту было полно крови. Повернувшись к Миле, он пощупал свою руку с чёрной повязкой. Подсевшая к нему Мила чуть расширила зелёные глаза. С ней надо поосторожней... а то ещё и больной палец сломает.
  Ко всему прочему.
  Спасибо.
- Чего? – с интересом спросила она.
- Еду.
  Мак огляделся.
  У него снова прояснилась голова. Но почему-то он ничего не соображал. Только вспомнил, что пришёл за едой.
  К ней.
«Хм... тоже мне, голова», - с едкостью подумал он о своей голове.
  Он был о ней не лучшего мнения.
  Нет, не вообще... а в данный момент. Когда следовало действовать сознательно. А не так, как пьяный.   
- А-а... – чуть разочарованно протянула она. – Я потом куплю... а то у меня булок нет пока. Видел, очаг закоптил?
  Мак кивнул.
  Он не мог открыть рот, из-за зуба. Она поглядела на него, не понимая, чего он молчит... словно воды в рот набрал.
- А, - беспечно сказала она. – У тебя зуб выпал, да?
«Вот дура», - подумал он.
  Догадалась... насилу.
  Подойдя к сундуку у стены, Мила достала из него старый бронзовый тазик. Мак с насмешкой покосился на таз.
«Бронзовый век...» - подумал он.

- Ну что, лучше? – спросила она, кинув белый зуб в тазик.
  Послышался стук.
  В помятом бронзовом тазу валялись два пропитанных кровью белых платка. Один был с кружевами. 
- Лучше, - угрюмо буркнул он.
- Ну чего ты, - сказала она. – Не обижайся... хочешь, дай мне оплеуху? 
  Мак прыснул.
  Он чуть покосился на Милу... серьёзная она или нет. Но у неё в глазах было неподдельное любопытство.   
  Что он скажет.
- Мне не нужны булочки, - сказал Мак, шепелявя.
  Но уже поменьше.
  Мила потихоньку хихикнула, посмотрев на его слегка перекошенную физиономию. Мак покосился на тазик.
  На потемневшем дощатом полу.
- Ну... а чего ты хочешь?
  Мак почувствовал её тело в грубом свитере.
  Мила была хорошей девушкой, хотя ей было уже тридцать лет. Ей не хотелось совращать Мака, но приходилось.
- Н-не знаю, - выдавил он.
- Зато я знаю, - сказала она. – Раздевайся.
- П-почему? – сонно прошамкал он.
«Вот обормот, - подумала она. – Со своими вопросами...»
- Так надо, - поучительно сказала она. – Ты что, в одежде ляжешь спать?
  Маку показалось, что у неё есть дети.
  Но это было ложное впечатление... она с ним обращалась, как с маленьким. Просто она хотела иметь детей.
  Но не была замужем.
- Ла-адно, - сонливо протянул он

  Мила кое-как стянула с него весь комбинезон.
  Но это отнюдь не произвело на неё сильного впечатления. Обычная одежда... только тонкая, как батист.
  Мак облапил её шершавый свитер.
- Постой, - сказала она. – Вот бестолковый...
  Мила откинула одеяло, под которым оказалась такая же чистая белая простыня. Мила осталась в малиновом свитере. 
  Комбинезон валялся на полу.
- Т-ты чего? – спросил он. – Тоже спать?
- Угу, - сказала она.
  Она поцеловала противящегося Мака в губы. Мак не смог увернуться, обвитый руками в малиновом свитере.
- М-м... потрясно, - сказала она.
  Мак с таким не встречался.
  С нескромным поведением у девушек. Он никогда не испытывал на себе такого откровенного обольщения.
  Любого.
- Ты чего, с ума сошла? – простодушно спросил он.
- Не-е... а чего?
  Она села к нему на колени.
  Мак слегка опешил... почувствовав жар. Она принялась стягивать с себя малиновый свитер. Под ним была такая же чёрная одежда, как у него.
  Почти.
- Сдурела совсем? - сказал он, заливаясь краской. – Соблазняешь...
- А чего такого? – обиделась она. - Ты думаешь, я шлюха?
  Мак густо покраснел.
  На это ему было трудно ответить. Прямо так... ей в лицо. У него были свои подозрения... но он не был уверен.
  Кто их знает.
- Ну? – спросила она.
- Чего? – неловко спросил он.
  Ему было неудобно, что она сидит у него на коленях. И то, что она заподозрила его в таких мыслях.
  Хотя...
- Говори, - потребовала она.
- Н-нет, - смущённо пролепетал Мак.
- Чего нет? – спросила она.
  Она заставила его покраснеть до ушей.
  Мак даже расхотел спать. С неловкостью обняв её, он хотел откинуться на подушку. Но она осталась сидеть.
  У него на коленях. 
- Ну... ничего, - выдавил он.
  Он не мог это вымолвить.
  В присутствии молодой женщины. Той, к кому это якобы относилось. Хотя это она сказала... а не он.
  Она скинула тёмную шапочку.
- Погоди, - сказала она.
  В тёмном подсвечнике на комоде догорала оплывшая свеча, уже начавшая чадить. По потолку колыхались смутные тени.
  Мила залезла под одеяло, чуть дрожа от холода.
- Ну ладно... смотри, - сказала она, откинувшись на пышную белую подушку.
- Чего?..
  Он уже полуспал.
  Она лежала под одеялом, прикасаясь к нему, но он почти не почувствовал этого. Слишком хотелось спать.
- Не обольщай меня... – маняще сказала она.
  В полутьме.
  Она поворочалась под одеялом, коснувшись его немного холодными ногами. На ней было чёрное платьице с кружевами.
- Угу...
  Мак опустил голову на подушку.
  Мила его притягивала... в ней была манящая привлекательность. Но у него слипались глаза... и хотелось спать.
«Вот ещё... напился», - с досадой подумала она.
  Мак был той же расы, что и она.
  Но совсем с другой планеты... и с отличающимся геномом. С разной реакцией на некоторые вещества.
  Она не знала.
- Ну... открой глаза.
  Мак послушно захлопал глазами.
  Она потрясла Мака за спину, растормошив его. Он повернулся к ней... не понимая, что она от него хочет.
  Сейчас.
- А у тебя женщины были? - спросила она, беззастенчиво посмотрев на него.
  Она никогда не видала такого стеснительного парня.
  И такого сонного... хотя и совсем молодого. Наверно, лет двадцать пять... или чуть меньше. Как и тот, другой.
  Откуда они?..
- Н-нет... – промямлил он, закрывая глаза.
- Ну... ты чего? – спросила она.
  Мила не ожидала такого результата.
  Она из последних сил повернула его, легонько похлопав по лицу. Это на минуту подействовало... но мало. Она беспомощно оглянулась. Сюда бы воды...
  Студёной.
- Ну, будешь ты... шевелиться? – с досадой спросила она.
- Да ну тебя, - пробормотал он в полутьме. – Не приставай...
  Собственно, он не хотел спать. Но глаза слипались... как от кловестина. Который используют в разведке.
  Иногда.
- Скупец, - сказала она.
- Почему? – сонно пробормотал он.
- Потому, - надувшись, сказала Мила.
  Мак снова почувствовал.
  Острое, щемящее опасение... Миле было страшно, что она потеряет Макка в странной заморской одежде.
  Снова потеря...
- М-м... я не нарочно, - пробормотал он, оглядываясь.
  Он всхлипнул.
  Маку стало грустно. Всё на свете было нехорошо... вот и ещё один зуб выбили. Не говоря уже о пальце. Сонливость слетела...
  Почти.
- Ну чего ты? – задушевно спросила она, нагнувшись к лицу Мака. – Не плачь...
  Это бывает.
  Подумаешь... завтра всё пройдёт.
  Зато он будет сидеть тут в таверне, пока дело не прояснится. Так положено. А она сумеет его приручить. За такое время... что она, дура.
  А тогда...
- М-м... – произнёс он.
  Он не мог объяснить, откуда такая грусть.
  Приблизив лицо, она поцеловала его в губы. Девушка в чёрном платьице с кружевами увидела его синие глаза... и не удержалась.
  Мак вытер губы.
- Да-а, - пробормотал он. – Хреновая... м-м... история.
- Сам ты хреновый, - сказала она.
  Мак запнулся.
  Он и не думал о ней... Он вообще не имел привычки судить о людях плохо. Тем более о таких девушках.
  Как она.
- Ну-у, - покраснел он. – Я хотел сказать, вообще... ситуация.
- Это что ещё?
  Мила приподнялась на локте.
  Она приоткрыла красные губы, ожидая ответа. Мак хотел снять с себя её тонкую руку, но не посмел.
- Чего? – чуть растерянно спросил он – А ты не знаешь?
- Не-а.
- Ну, - сказал он. – Ну-у...
  Мила фыркнула.
  Она представила всю эту сцену со стороны, и ей стало смешно. Жалко, что нельзя рассказать бабушке.
  Сейчас.
- Не нукай, - съязвила она. – Не запрягал ещё.
  Мак сглотнул.
  В таком паскудном положении он ещё не был. Даже в беспомощном вездеходе, несущемся в водном потопе у самого края копыта Эссора. С гигантскими бушующими волнами под тёмно-серым небом. Во всяком случае, так казалось.
  В этот момент.
- Ты хочешь спать? – спросила Мила, чуть помолчав.
- Не-а, - сказал Мак.
  Она чуть прижалась к нему.
  Он отдалённо почувствовал всю привлекательность своего положения в том смысле, который был запрещён.
  По боевому уставу.
- Макк...
- Чего?..
- Поцеловать тебя? – спросила она.
  Мак подумал в темноте.
  Сонливость прошла... Но голова была смутная, и туго соображала. Он полежал... думая, что ей ответить.
- Э-э... – протянул он.
  Мак подумал в полутьме.
  Он посмотрел в тёмные глаза Милы, почувствовав всю заманчивость этого предложения. Но-о... теперь не так, как она.
  Вдали прозвенел колокол... на берегу туманного моря.
- М-м... – протянул он.
  Пит, наверно дрыхнет.
  Да-а... и старик с девочками. В той таверне, на холме. И девочка с тёмными как ночное небо глазами.
  Ночь.
- Вот тебе, - сказала Мила в полутьме.
  Она поцеловала его... у Милы был приятный, ласкающий голос. Она повернулась, прильнув к Маку.
  Но...
- Постой, - сказал Мак, поднимаясь.
  Он сел на постели, подняв с пола одежду. Засунув ноги в тёмный защитный комбинезон, он напялил на себя верх.
  В минуту. 
- Ты чего?
  Мила до отказа округлила глаза.
  Она села на постели, покрытой белеющим в темноте одеялом. Мак отступил, наткнувшись спиной на стенку.
  Покрытую зелёным штофом.
- Ну чего ты? - спросила она, мило надув губы.
  Но... он вспомнил.
  Он снова покраснел... но по другой причине. Стало непонятно, что он делает в этой комнате... и противно.
  Не она, конечно... а он сам.
- Да ну тебя, - сказал он.
  Мила была хороша, ничего не скажешь.
  Но привлекательная девушка в чёрном белье его совершенно не касалась. Со всеми своими делами.
  К сожалению.
- Ну ладно, - сказал он. – Пока...
  У него полностью прояснилась голова. И не только... Мак с ясностью осознал, что с ним происходит.
- Макк... ну постой, - попросила она, надеясь.
- Не, - сказал Мак. – Не могу...
  Всё было то же, но...
  Мила стала так далека... как вначале, у старой вывески в таверну. Там, где они встретились в первый раз.
- Пока, - бесчувственно сказала она.
  Он оглянулся.
  Мила даже не встала с белого одеяла. Маку стало её жалко... так, что он хлюпнул носом. Он подошёл.
  Она подняла глаза.
- Чего? – упавшим голосом спросила она.
  С последней надеждой.
  Но она знала, что у неё опять ничего не получилось. А у молодой женщины было не так уж много шансов.
- Вот, - сказал он. – Пригодится...
  Он порылся и вытащил всё, что у него было в карманах... в руки Милы и на белое одеяло в полутьме.
  Сорок два золотых.
- Спасибо, - безучастно сказала она.   
  Он оглянулся у двери.
  Мила грустно проводила его взглядом. Тёмно-зелёные глаза наполнились слезами. Золотые монеты посыпались на пол. Они стучали, раскатываясь по дощатому полу.
  Дверь притворилась.

- Злыдень... из-за тебя весь сыр съел, - сказал в темноте Пит, запустив в него сапогом.
  Сапог задел Мака по колену.
  Ничего не отвечая, Мак молча свалился на узкую койку рядом с Питом. Пит подвинулся, дав ему место. 
  Дверь была подперта поленом.


                *********


- Придётся пешком топать, - недовольно сказал Пит.
  Старик подумал.
  Была поздняя осень. С деревьев давно начали облетать жёлтые и красные листья. Хотя в основном тут росли кедры.
   С орешками.
«Везёт же людям...» - подумал Мак. - «Сиди себе... да собирай кедровые орешки. И никаких забот...»
  Он вспомнил о Миле.
  Посидев напротив окна с рыжей черепичной крышей, он подумал о мальчике с разбитой вдребезги головой... особенно о его родителях. 
  Ему-то что.
«Да-а...» - подумал он.
  Со стыдом.
  Маку было всего двадцать два года... и он не мог знать, что потеряет в этой жизни. Задолго до её конца.
  И не только.
- А на лошадь не хватит, пап? – спросила Митанни.
  Пит стоял у окна, смотря на рыжую черепичную крышу с позеленевшим флюгером. Из трубы вился белый дымок.
«Угу... хватит», - подумал он, плюнув в окно.
  На рыжую крышу.
  Митанни не хотелось тащиться по мокрому и холодному лесу, с колючими зелёными елями и жёлтыми, почти облетевшими осинами.
  Снова.
- Не-е, - смущённо протянул Мак.
  Митанни уставилась на него... постепенно у Мака покраснели кончики ушей. Повернув голову от Мака, она посмотрела на стол с помидором.
«Во какой», - подумала она.
  Солёный помидор на потемневшей деревянной тарелке был похож на огурец. Он был красный, но с пупырышками. 
  Старик поглядел на Мака с лёгкой иронией.
- Мне тут предлагали лошадь за пол-дуката, - задумчиво проговорил он резковатым старческим голосом.
- Хорошую? – встрепенулся Пит.
  Мария прыснула.
  Пит прекрасно знал, что за такие деньги не купишь даже приличного осла. Просто у него сорвалось.
- Хм, - фыркнула она. - Лошадь... старая кляча.
- А ты видела? - спросил Мак.
- Угу...
  Она посмотрела на него с непонятным выражением.
  Мак с независимым видом покачался на тяжёлом стуле, сколоченном из тёмных чурок. Толстых, как поленья.
  Но у него не получилось.
- Чего ж ты? – сказала она. – Подкачал...
  В голосе девочки была насмешка.
  Старик сделал ему выговор, с занесением в карточку. Но на самом деле, Мак не чувствовал себя виноватым.
  Перед ней.
- Ну-у... - пробормотал он.
- Не устоял, - съязвил Пит с русой бородой. – Перед искушением...
- Ну, - подбавила Митанни.
  Она сидела около Мака, жуя слипшиеся финики. Старик достал целый куль в порту, фунтов в восемь.
  Подешёвке.   
- Искушение святого Антония, - прыснула Мария.
  Старик с упрёком на неё посмотрел.
  Обе девочки изменились с тех пор, как у них в команде появились Мак с Питом. Раньше она так не шутила.
- А какая она? – спросила Митанни.
  Мак пожал плечами.
  Он покраснел, но старался не подавать виду. Не считая потерянных денег, он не сделал ничего такого. Денег он тоже не жалел... Только не хотел объяснять, почему.
  Старик и так понял.
- Красивая? – спросила Митанни.
  Мария повертелась на тёмном стуле.
  Она села на колени, уставившись ему в лицо... как тёмной небесной синью. Мак невольно покраснел.
- Не знаю, - безразлично сказал он.
  Он пожал плечами.
  Перед его глазами пролетел поздний осенний вечер в той захудалой приморской таверне. И всё остальное.
- Хм... подумаешь, - хмыкнул Пит с бывалым видом. – Соблазнительная...
- Заманчивая, - сказала Мария.
  Она оправила тёмно-красное платье.
  Старик с иронией смотрел на них, удобно устроившись за столом, у тёплого выступающего камина.
  Платье было новое.
- Не, - сказала Митанни. – Это называется... э-э... «искусительная», - придумала она.
  В домашних условиях они говорили по-русски. Старик позволил, потому что особой опасности не было.
  Что давало преимущество девочкам.
- Не... искушающая, - поправила Мария.
«Спасу нет», - подумал Мак, почесав тёмную бороду. 
  Митанни сидела, положив локти на стол.
  Она думала о сказочных приключениях... о полёте под серыми облаками на зелёном драконе, или о старом деревянном сундуке с заколдованными вещами.
  Мак это знал... по опыту.
- Маш... хочешь помидор? – спросил он у Марии.
  Он попытался перевести разговор... но не удалось. Покосившись на него, Мария облизнула губы кончиком языка.
- Нет, - сказала она.
- А фиников?
- Чего ты меня искушаешь, - с подковыркой сказала она. – Я не хочу...
«Сладу нет», - подумал он.
  Мак вспомнил Милу.
  Он не сожалел, что избежал позора. Но-о... было жаль эту привлекательную девушку в тёмной шапочке.
- А какие у неё глаза? – спросила Мария.
  Как будто догадалась.
  С покорностью вздохнув, Мак положил на потемневшее деревянное блюдо красный солёный помидор.
- Ну... как обычно, - пробурчал он.
  Мария прыснула.
  Они сидели в гостинице.
  Завтра чуть свет предстояло снова покинуть уже ставшее привычным место, начиная поход к тарелке.
- Тёмные?
- Не, - сказал он. 
- Как обычно... понятно, что это значит? – сказала она. 
- Ну... зелёные, - сдался он. – Чего пристали?
- А во что она была одета? – спросила Мария, с серьёзным видом.
- Когда? – спросил Мак.
- Когда-а? – протянула девочка, с особенным выражением.
  Она распахнула тёмно-синие глаза.
  Словно услышала что-то сногсшибательное. Например, про белокурую русалку в красной шапочке.
  Мак совсем стушевался.
- Ну, - буркнул он.
- До того, - сказала она.
  Митанни поглядела на неё, простодушно подняв брови. Она сидела, опираясь на низкую спинку стула.
  До половины спины.
- До чего? – спросила она.
- Ну, до того, - сказала Мария, потихоньку следя за Маком. – До того, как они м-м... встретились.
- Откуда я знаю, - огрызнулся Мак.
  Пит стоял у окна.
  Он смотрел то на синеющее море за рыжими крышами, то на Мака. На девочек напало смешливое настроение.
- Как? – произнесла Мария.
  Она раскрыла рот в ожидании.
  Пит чуть встрепенулся. Он заметил вдалеке реющую над зелёными горами белую птицу. Судя по растоянию, она было громадной.
  Метров восемь.
- Ты даже не посмотрел? – поражённо спросила Мария, хлопая глазами.
- На кого? – спросил Мак.
- На неё, – пояснила она. – На обольстительницу...
  Митанни прыснула.
  Она поглядела на Пита с русой бородой. Она привыкла к его бородатому лицу. И отнюдь не возражала. Пит ей нравился с бородой.
  И вообще.
- Посмотрел, - буркнул Мак.
  Он потёр себе уши.
  Девочки в длинных платьях потешались... а для Мака это была жизнь. У него это были настоящие, ощутимые образы.
  И события.
- Ну, - спросила Мария. – Она тебе понравилась?
- М-м...
  Он подумал.
  Она сидела за столом, опираясь на локти. Мак не знал, что сказать. Но надо было... молчание затянулось.
- М-м...
  Мак почесал голову.
  Девочки уставились на него, ожидая. Вот тут он никак не сможет отговориться... а тем более соврать.
- Ну... понравилась, - буркнул он.
- Да-а? – широко распахнула глаза Митанни.
  Она этого не ожидала.
  Потому что она никогда не думала до того, как получит ответ. А уж после этого думала, что ей говорят.
- Почему? – спросила она.
  Мак помялся.
  Он поскрёб свою тёмную бороду, думая... что им собственно сказать. По поводу того, что с ним произошло. 
- Ну... она не соблазнительница, - сказал он. – Просто она одна...
- Совсем?
  Мария смотрела на него во все глаза.
  Ей стало интересно... Почему хозяйка таверны одна, и вообще... что это значит. И почему она хотела окрутить Мака.
- Совсем никого? – чуть растерянно повторила Мария.
- Ну... не знаю, - сказал он.
  Он не знал подробностей.
  Может быть, у неё и были родные в этом городишке. То есть, наверняка были. Родители... да и вообще.
  Даже много.
- Может, есть, - сказал он. - Родители... или ещё кто-нибудь, - добавил он. – Но это не то... вам этого не понять.
  Он тоже не понимал.
  Пока не побывал в поучительном походе по малонаселённым землям Станна с особой цивилизацией.
  До того.
- Прямо, - сказала Мария, тряхнув головой с тёмно-рыжими кудряшками. – Не понять...
- Да, - сказал Мак.
- Поч-чему? – спросила она.
  Мак вспомнил...
  Буратино в бедной каморке под лестницей, с нарисованным очагом. У старого папы Карло с седыми волосами.
  За ушами.
- Потому, - сказал он.
  Он уже не стеснялся.
  А может быть, девочки потешались над Маком, чтобы он перестал стесняться? Но это не пришло ему в голову.
  Не могло.
- Мак, - спросила Митанни, облокотившись о короткую спинку стула. – А она сильно тебя прельщала?
  Она смотрела на него, полуоткрыв рот.
  Мак повертел в руке потемневший нож, поглядывая на красный солёный помидор на деревянном блюде.
  У него снова чуть покраснели уши.
- Не, - огрызнулся он.
- А как? – спросила она.
- Так, - сказал он. – Как обычно...
  Он мстительно посмотрел на девочку.
  Она уставилась на Мака, не отводя от него глаз. В туманностях тёмной синевы пряталась звёздная пыль.
  В бездне.
- А как обычно? – спросила она.
- Никак, - буркнул Мак.
  Девочка с белой косой не поняла его подвохов. После пропажи своего обруча, она стала заплетать косу.
- М-м... ошалело, - подсказал Пит, оглянувшись от беловатой точки в синем осеннем небе.
- Да ну, – сморщила нос Митанни. – Искусительно.
- Не... искушающе, - поправила Мария.
  Она понимала в таких вещах.
  По тонкости понимания слов Мария была не сравнима... в том числе с Маком, поскольку он был не русским.
- Значит, она тебя не прельстила? – скромно поинтересовалась Митанни.
  Мак поморгал.
  Он не ожидал от неё такого проворства. С её стороны, это была нескромность. Но она этого не понимала.
- Не, - пробурчал он. – И не прельщала...
- Да? – с любопытством сказала она.
- Не, - пробурчал он.
- Что не?
- То, - сказал Мак. – То есть, да.
  Мария округлила глаза.
  Она пыталась представить себе эту завалящую таверну в портовых кварталах, с рыжей черепичной крышей на башенке.
- Да-а? – протянула она.
- Да ну тебя, - с досадой сказал Мак, отвернувшись.
  Она вгоняла его в краску... любыми способами.
  Со стороны Марии в тёмно-красном платье это была бессовестная игра в одни ворота. Без всяких правил.   
- Значит, да, - подытожила Мария, посмотрев на его уши.
- Не-е... значит, нет, - сказал Мак.
  Мак в замешательстве почесал затылок.
  Вообще, он сказал «не»... то есть, не прельщала. Но получилось что-то двусмысленное. Соврал, и сам не заметил.
- Ну да, - согласилась Мария. – Скромница...
- А что? – спросил Мак, опасаясь нового подвоха.
  Пит сидел, не обращая внимания.
  Он облокотился на подоконник, посматривая в окно с синим небом и изредка оглядываясь на Мака.
  Как он там.
- Просто не смогла, - сказала Митанни, налегая на стол.
- Ну, - сказала Мария. – Для солидного прельщения нужна выдающаяся соблазнительность и глубокая обольстительность, - добавила она. - А не такая...
- Какая? – спросил Пит, оглянувшись.
  С любопытством.
  Он никогда не думал, что эти простодушные девочки могут спокойно обсуждать такие скользкие темы.
  В таких вещах он мало понимал.
  Ничего.
  Почти.
- Как у неё, - пояснила она.
- Много ты понимаешь, - сказал Пит, не подумав.
- А ты?
- Э-э... я?
  Пит запнулся.
  Чуть покраснев, он повернул голову назад, к синеющему окну. В синем осеннем небе над рыжими черепичными крышами летела стая серых гусей.
  Осень...
- Так, - сказал он, с покрасневшими кончиками ушей. – Кое-что...
  Он смутился, отвернувшись под настойчивым взглядом двух тоненьких девочек. Его товарищей по команде.
- Прямо, - сказала Мария. – Слушай лучше...
  Она подняла глаза на Мака с тёмной бородой.
  Мак опустил голову. Да-а... она ловко преподнесла этот вопрос. В котором она понимала меньше, чем Пит... и сам Мак.   
- Да, Мак? – подбавила она.
  Он не стал отвечать, отвернувшись к окну с голубым холодным небом. День ото дня становилось всё холоднее.
  Скоро зима...
- Нет, - сказала Митанни. – Не обольстительность... а искусительность.
  Это слово было лучше.
  В обольстительность входил сластолюбивый соблазн... для солдат. То есть, совращение. Почти неминуемое.   
  Грех.
- Да ну вас, - сказал Мак. – Сами вы искусительницы.
- Ну-у, - протянула Мария. – Хм... сказал бы лучше, прельстительницы.
  Она посмотрела на Мака тёмно-синими глазами, положив подбородок на ладони со сплетёнными пальцами. 
  У него отнялся язык от её красоты.
- Ну... хватит с вас, - сказал старик с седой бородой, пошевелившись на стуле. - Мочи нет слушать... эту болтовню.
  Он строго посмотрел на девочку.
  Не стоило этого продолжать. Потемневшей сетки на голове давно уже не было. Он знал, что она не будет монахиней.
  Но всё равно.
- Молчи, - сказал он.
- Прости, папа, - покраснела она, сев на стуле, как полагается.
- Не команда, а конец света, - проворчал старик.
  Мак опустил голову.
  До этого она так не шутила. Когда они летали с папой... и не знали никаких солдат. Спасаясь её молитвами.
  Мак почувствовал себя виноватым.
 «Да-а... невиновных нет», - вспомнил он.
  Но это не утешало.
  За крутой черепичной крышей синело бескрайнее море. В окно залетел красно-жёлтый осенний лист.
  Осенний клён.

- А повозку? – спросил Пит.
- У меня есть несколько монет, - сказала Митанни. – Только мелочь...
  Она погребла рукой в своём переднике.
  По тёмному столу покатились потемневшие корявые серебряные монеты. Побитый талер с мелочью.
- Хватит, папа?
  Старик покосился на старые, потёртые монеты. Одна маленькая, как копейка. Мало... разве что на развалюху. Чинить...
  А чем?
- Соберём, девочка, - сказал он. – У Пита ещё было два талера. Но тогда не хватит на продовольствие...      
- Ну во-от, - с огорчением протянула Митанни.
  Она была в тёмно-синем платье.
  Она поняла, что он имеет в виду под «продовольствием». На крупу у них хватит... надо было на три недели.
- Ничего, - сказал старик, почесав седую бороду, – перебьёмся.
  Он поднялся.
  Мария пересела на кровать, зашивая рукава своего тёмно-красного бархатного платья. Прямо на себе.
  Пока было светло.
- Мак... кинь помидор, - сказал Пит.
- Весь?
- Не... половину.
  Мария подняла голову.
  Пока был погожий осенний день, и ярко светило солнце. На этот раз девочки оделись в свои платья.
  И плащи.
- Тьфу ты, - выругался Пит, с грохотом свалившись.
  Он попробовал покачаться на стуле.
  Таким стулом не подерёшься в захудалом портовом трактире. Разве что найдётся какой-нибудь Голиаф.
  Стул весил, как боров.
- Гы, - прыснула Мария, чуть не расхохотавшись.
  Старик чуть нахмурился.
  Она опустила голову, прилежно зашивая прореху от колючего репейника медной иглой с чёрной нитью.
  Мак посмотрел на тёмно-рыжие завитки.
- Шей, - сказал старик, подмигнув Маку колючим синим глазом.
  Полевая одежда не подходила для девочек в городе. А на мальчиков они были не очень похожи.  Мак пожалел девочку.
  Но напрасно.
- Угу, - сказала она.
  Мария с удовольствем ходила в тёмно-красном платье. И с удовольствием его зашивала медной иглой.

- Ну, пошли, - сказал старик. – А вы с Питом тут останетесь.
  Они отправлялись за пожитками.
  Добывать лошадь с повозкой и  съестные припасы. На оставшиеся от Мака гроши. Две полные горсти золотых остались у Милы. Мак отдал почти весь их запас.
  Сорок два дуката.
- Ну па-ап, - протянула Митанни. – Мы же в платьях... Маша уже рукав зашила...
  Она хотела пройтись по узеньким городским улочкам с нависающими балконами в своём тёмно-синем бархатном платье до пят.
  Без плаща.
- Нечего жаловаться, - отрезал старик. – Ещё нагуляетесь...
- Когда?
- За свою жизнь, - пообещал он.
  Мак застегнул плащ.
  Он вспомнил о протяжённости жизни на этой планете. Вчера они подсчитали, что она примерно в два раза дольше.
  Чем обычно.
- Пап, - спросила Мария. – А почему ты послал Мака с Питом в другую таверну? А они всё потеряли...
- Ну что ж, - сказал белобородый старик. – Мы же не знали... что там окажется такая милая особа. И на старуху бывает проруха.
  Мария прыснула.
  Она тоже могла бы пройтись вдоль тёмно-серых домов с чуть изогнутыми, вытянутыми вверх черепичными крышами в своём длинном платье.
  Но не очень переживала.
- А вам надо сидеть дома, - подбавил он, посмотрев на неё. – Сама знаешь...
  Вчера старик послал Мака с Питом в другую таверну добыть еды на дорогу. Он с самого начала почувствовал опасность. Девочки привлекали внимание пиратов-торговцев. Да и стражники могли вернуться в любое время. На это, впрочем было мало шансов.
  В ближайшем будущем.
- Ну ла-адно, - протянула Мария. – Да, Пит?..
  Пит кивнул.
  Он не любил шастать по местным хлевам... и конюшням. Да и по городу тоже. Так что ему было всё равно.
  Почти.
- Мы с тобой в карты поиграем, - сказала Мария. – Как тогда...
- Угу, - сказал он.
  Старый учитель не хотел, чтобы они шатались тут по улицам не только из-за опасности. Он не любил, когда сквернословили при его девочках. Они не понимали этих грязных слов...
  Но всё равно.
«Обойдутся...» - подумал он.
  Девочки уже наслышались тут всякого... сами не зная того. Они думали, что это вроде «дурака» или «убирайся».
- Ну пока, - сказал Мак, закрывая дверь.
  От портового городишки Калле у них были походные ориентиры на тарелку. Учитывая, что на компасы нельзя было положиться.
  Как следует.




                9.


                ПУТЬ НА МЕЮ


- Все собрались?
  Все молчали.
  На обзорном экране во всю рубку в черноте космоса мерцали звёздные россыпи. Тарелка начала разгон.
  Как на земле...
- Ну, считаю собрание открытым, - сказал Валентин Росгардович.
  Пит поглядел на Мака.
  Ну, сейчас будет... Он всегда чувствовал приближающуюся проработку. Чутьём... как когда-то в классе. 
- Товарищи, - покашляв, начал старик с кустистыми седыми бровями. – Я должен сообщить вам... э-э... одно важное известие.
  Мария прыснула, прикрыв рот.
  Старик сурово покосился на неё, но ничего не сказал. Вообще-то, девочки были не в курсе. Пока что.
- Выйди сюда, Пит.
  Пит поднялся, встав посреди рубки.
  Он огляделся вокруг себя, немного ссутулясь и не зная, куда девать свои длинные руки с веснушками.
«Сейчас...»
  Пит чуть покраснел.
  Он догадывался, о чём будет говорить старик, и не имел понятия, как он приступится к этой скользкой теме.
- М-м... – задумчиво протянул старик. - Во время похода на Станне рядовой Пит сделал грех в нарушение полевого устава, ради спасения членов команды... хм... а также чести легионера.
  Старик кашлянул.
- Я знаю все обстоятельства... За отсутствием документов по уважительной причине, к моему рапорту прилагаются показания капитана Марка Лисса и суб-практикантки Марии Соколовой. Прошу команду считать этот грех невинным. За проявленное самопожертвование в исполнении своего долга Пит награждается почётным знаком.
  Старик остановился.
  Пит стоял, чуть ссутулясь от смущения.
  Валентин Росгардович замолчал, порывшись в ящике своего пульта. У него хранилась там пара почётных знаков, на всякий случай. Орденов не было, и он надеялся их никогда не увидеть. Они присваивались посмертно.
- Вот, - сказал он, встав и пришпилив Питу нагрудный знак. – Садись.
  Пит этого не ожидал.
  Мак с чуть покрасневшими ушами оглянулся на Марию у серого пульта. Он тоже не понял, за что Питу награда.
  Но-о... по другой причине.
- Ты чего, Мак? – по-домашнему спросил старик.
  Мак потупился, не ответив.
  Не мог же он так при всех поинтересоваться, что особенного сделал Пит для спасения чести легионера.
- То, что непонятно, я потом объясню, - ворчливо пообещал старик.
- Чего, папа? – спросила Мария.
- Так, - ответил он. – Ничего особенного...
- Да-а? – протянула она.
  В сплошном выступе на сером потолке были невидимые светильники. Кроме этого, на стене светила круглая корабельная лампа.
  Для светотени.
- Да, - сказал он. – К сожалению...
  Пит сел, пробравшись на своё место за шкафом. Зелёный эмалевый шкаф «Оки» показался ему родным.
- Прошу всех помолиться за Пита, - серьёзно промолвил старик. – И за всех нас... особенно девочек, - добавил он.
  Митанни молчала, смотря на Пита широко раскрытыми глазами. Он сделал что-то такое... за что дают почётный знак.
  Флота.
- За нас, папа? – спросила Мария.
- Да, - сказал старик. – За нас.
  Мак сидел, притаившись.
  Довольный, что старик про него забыл. Он не чувствовал за собой вины, если не считать откушенного пальца.
  Но всё же.
- Мак, - вызвал старик в чёрной рясе.
  Добрался... 
  Мак подвинулся, нехотя поднимаясь. Но того, что сказал старый учитель в чёрной рясе, он совсем не ожидал.
- Маку я ставлю тройку за руководство походом, - сказал старик, усмехнувшись в седую бороду.
- За что, папа? – удивилась Мария.
  Она думала, что Мак отлично провёл этот полный опасностей поход. Тем более в такой особой обстановке.
  На Станне.
- За то, что никто не погиб, - сказал старик.
- Да? – удивилась она.
  Для неё это было совершенно обычным делом... само собой разумеющимся. Потому что так было всегда.
  До сих пор.
- Да, - сказал он.
- А почему? – спросила она.
  Мак слегка покраснел.
  Старик с густыми седыми бровями молча обвёл взглядом свою команду. Все сидели, смотря на него.
  Он посмотрел на Пита за шкафом.
- Потому что со мной у вас не было бы стычек... и драк, - проворчал он.
«Ну да...» - подумал Пит.
- Я не имею в виду разбойников... а с обычными местными людьми, - пояснил седобородый старик.
  Пит не поверил.
  Старик повернулся к нему в кресле, тронув серебряную звезду на старой чёрной рясе. Он этого ожидал.
- Даже у короля? – спросил Пит.
- Конечно, - сказал старик. – Надо было с ними поговорить... по душам.
«Хм...» - подумал Пит, вспомнив чёрного герцога. – «Что мы тебе, прокуроры... чтоб с ним по душам разговаривать...»
- Как это? – спросил Мак.
- Ну, - сказал старик. – Очень просто... ты же знаешь.
  Мак слушал, открыв рот.
  Да-а... они это проходили. Но в необычной обстановке эти солидные знания не всегда приходили на ум.
  Сразу.
- Есть два основных фактора убеждения - страх и выгода. Узнаёшь слабые места своего подопечного и предлагаешь ему убедительную версию наказания или награды. Или и того, и другого вместе.
  Вот так.
«Да-а, - подумал Мак с лёгкой обидой. – Свежо предание... ему может и просто.»
  Старик поглядел на него.
  В добрых синих глазах блеснули колючие льдинки. Он знал, что Маку это не под силу... пока. За что и поставил ему тройку.
  Ведь каждому – своё.

  Девочки спали.
- А почему? – спросил Мак.
- Хм...
  Старик в чёрной рясе помолчал.
  Он думал о чём-то далёком, глядя сквозь тёмный экран обзора. В ночной рубке была полная тишина.
- Кхм... однако... - пробурчал в бороду старик. – Чему вас только учат...
- А что? – спросил Пит.
  Старик потеребил белую бороду, посмотрев на чуть лопоухую физиономию Пита с зелёными глазами.
- Хм... пора знать, милые, - проговорил он. - Что желание иметь ребёнка само по себе не грех.
  Он помолчал, смотря на Мака.
  Мак это прекрасно знал. Они это уже проходили, по богословию. Но на практике всё было совсем не так.
  Как он думал.
- Как и его осуществление, - добавил старик, пожевав губами.
- А-а... она... – пробормотал Мак.
  Он замолчал... сообразив, что поставил себя в неловкое положение. Смутившись, он начал краснеть. 
- Не знаю, - чуть насмешливо проворчал старик. – Меня там не было...
  Мак заморгал.
  Пит вспомнил лунную тёмную ночь... и с непривычки тоже пришёл в смущение. У него покраснели уши.
  Но в полутьме было незаметно.
- Но догадываюсь, - добавил старик. 
 

                *********


- Орка, - сказала Мария.
  Пит задумался.
  Они сидели в каюте девочек, которую давно уже превратили в кают-компанию. С молчаливого согласия старика.
  Надо же им собираться...
- Урка, что ли? – произнёс он.
- Искромётная фантазия, - засмеялась Мария, откинувшись на белые подушки с красным узором по краю. – Твоя очередь, Мак.
- Я пас, - сказал Мак.
  Мария с подозрением на него посмотрела. Но он на самом деле не помнил... аглицкий он знал лучше, чем русский.
- Касатка, - сказала Митанни.
- Какая это касатка? – выпучил глаза Пит.
- Это вроде кита, - сказал Мак.
- Какого? – спросила Мария, неотвязно посмотрев на него синими глазами.
- Ну, они плавают стаями и охотятся, - сказал он. – Как волки.
- Ну ладно, - сказала она. – Даю тебе пол-очка...
  Пит прислонился к тёмной деревянной раме обзора, посмотрев на потолок. Тёмный экран был выключен.
  Темнота.
- Давай, - подогнала его Мария.
- Э-ээ... скажи... что такое шериф? – спросил Пит.
  Он гордился своими познаниями... особенно про ковбоев. В детстве он увлекался древней историей.
  Дальнего Запада.
- Шериф?..
- Угу.
- Потомок Магомета, - не задумываясь, сказала Митанни.
  Пит прыснул, брызнув чаем.
  Митанни посмотрела на него, широко раскрыв тёмно-синие как фиалки глаза. В них было удивление.
- Ляпнула, - сказал Пит.
- А что? – сказала она.
- Вроде сыщика, в старинной Акироме.
- Да? – сказала Митанни с едкостью.
  Она подвинулась к окну, потеснив Пита.
  Пит подозрительно на неё посмотрел. Мак пытался вспомнить, что такое шериф. Раньше он знал, но теперь позабыл.
- Да, - сказал Пит.
  Он знал.
  Митанни пробежала пальцами по кнопкам у окна, и на обзоре промелькнуло объяснение из словаря: «Шериф – потомок Магомета».
  Обзор потемнел.
  Сразу.
- Э-э... – протянула Мария и замолчала, почувствовав незаметный толчок в бок. – Теперь твоя очередь, Пит.
- Не, - упрямо сказал Пит. – Она не всю статью показала...
- Да? – едко спросила Митанни.
- Угу.
- Ну ладно, - сказала Мария. – Посмотри дальше.
  Митанни снова включила обзор.
  Вместо темноты появилась статья из Всеобщего словаря. После «потомка Магомета» были дополнительные значения. И в самом конце - об особом роде полицейского.
  В древней Акироме.
- Точно, - сказала Мария. – Один очок.
- Очко, - сказал Мак.
- Да ну тебя, - сказала она. – Какая разница?
  Зазвенел звонок.
- Э-э, – с досадой протянул Пит. – Опять на учёбу...
- Так тебе и надо, - сказала Митанни, стукнув его по носу картами.
  Карты рассыпались, и часть упала на пол.
  Она кинулась под стол, собирая карты с лесистыми горами на рубашке и ползая по ногам Пита с Марией.
  Чтобы не опоздать на урок.
- Во, - сказал Пит, обходя её. – Так тебе и надо...
  Он показал на обзор.
  Когда они уходили, на окне всё ещё светились зеленоватые слова статьи из словаря на тёмном фоне.
  Но другие...
- А почему мы учим историю, папа? – спросила Мария. – А не географию?
- Кхм, - кашлянул старый учитель.
  Он посидел в сером кресле, задумчиво поглаживая длинную белую бороду. Как волшебник Гудвин в стране Оз.
- Вот ещё, - сказал он, усмехаясь в седую бороду. – А это не география, милая?
  Мария поморгала, в замешательстве.
  Она чуть крутнула серое кресло, искоса поглядев на Мака. На широком обзорном экране белела старинная рыцарская крепость в горах Палестины.
- А что? – спросила она.
  Пит фыркнул у себя за шкафом.
  Мария сидела, не понимая... что она спросила. Да-а... не только он попадает впросак и ляпает невпопад.
  Что он, нанялся... один всех смешить?
- По-моему, история происходит на на пустом месте, - сказал старик, усмехаясь. – Поэтому география и рассказывает нам... о чём, дочка?
  Мария встала.
- Об истории? – спросила она, с забавным недоумением.
  Она посмотрела на старика, помаргивая тёмно-синими глазами с длинными ресницами. Папа любил пошутить... но не на уроках.
  Обычно.
«Угу», - ухмыльнулся Пит у себя за шкафом.
  Потихоньку.
  Он был доволен, что отдувается не он, а Мария. Которая всегда знает ответы на все вопросы. Почти как Мак.
- Какой?
  Девочка непонимающе приоткрыла рот, стоя у серого пульта. Она чуть расставила ноги, смотря на старого учителя.
  Не зная, что сказать.
- Э-э... – сказала она. – Своей?..
- Правильно, - с ехидностью подтвердил старик, усмехаясь в бороду. - Садись, милая. 
  Мария села на место, подняв руку.
  Мак смотрел на девочку чуть сбоку, сидя на своей табуретке. Он чувствовал, что она не девочка, а фея.
  Волшебная.
- Что? – спросил старик.
- А почему мы учим историю Древнего мира, папа? – простодушно спросила она. – А не Новую?
«Эк тебя...» - подумал старик.
  Влияние ребят.
  Да-а... они уже возмужали после своей школы. Тем более, после службы во Флоте. Но не до настоящей зрелости.
  Далеко.
- Потому что дом стоит... – произнёс он с хитрецой, – на чём, милая?..
- На фундаменте, - сказала Мария, встав.
  Старик кивнул, посадив её на место.
  Мак посмотрел на голову севшей в кресло девочки, и ему захотелось её погладить. Но лучше поцеловать.
«М-м...» – подумал он.
  Как в пустыне без воды.
  А ещё лучше – прижать к себе, погладить и поцеловать. А ещё лучше – просто не выпускать из своих рук.
  Вечно.
- То есть, на основании, - сказал старик. – Следовательно, с чего мы строим дом?...
  Он снова посмотрел на Марию.
- С основания, папа, - сказала она, поднявшись.
- Вот это правильно, - слегка иронически сказал седой учитель.
  Он снова кивнул ей садиться.
  Старик знал, что для Марии подняться – всё равно, что для него вздохнуть... или пошевелить пальцем.
  Только легче.
- Тогда продолжим, - серьёзно сказал он.
  Все приготовились слушать.
  Внизу широкого экрана появился бегущий текст. Старик заранее выбрал его из своих запасов. Он всегда готовился к урокам.
   Но не долго.
- Вы уже знаете, что Эуропа и гебрей – одно и то же имя, пошедшее по разным путям фонетической деградации.
- А у нас не гебрей, а эброу, - поднял руу Мак.
- Правильно, - сказал учитель. – Откуда мы и видим, что это не один корень с разными суффиксами, а именно – одно и то же слово. Поскольку «оу» в аглицком языке и есть остаток того же «п» в русском. А «г» в русском варианте – сохранилось, пережив деградацию. Фонетика восстанавливает это имя как «Геберрабо», или в господствующем женском роде - «Агеберраба».
- А Азраэль, папа? – спросила Митанни.
- Азарагелла, - посмотрел на неё старик. – Но это неважно...
  Итак, что это значит?
  Старик обвёл всех колючими как льдинки глазами. Солдаты и школьницы притихли, слушая учителя.
  Наставника.
- Во-первых, что мы видим сдвинутый синхронный, или синхропоследовательный  историческый отпечаток, где древний Азраэль как образ народа Божьего отпечатывается в самом народе Божьем ровно через полную секцию космического Дня – в нашем случае, народ Бронзового Века отражается в Белом Народе - или просто Народе - Железного Века – соответственно, синхропоследовательно через 2100 лет, - сказал старик. - Во-вторых, что образ Народа является его частью – поскольку называется его же именем, не так ли?
  В-третьих, что часть целого тела – каковым является Народ в качестве Зеркала Своего Создателя - не может быть отделена от тела.
- Как? – сорвалось у Пита.
  Он прекрасно помнил, как поганая древняя тварь отхватила Маку полпальца на великанском хвоще.
- Очень просто, Пит, - сказал старик. – Так же, как палец не может быть отделён от тела. Пока оно целое.
  Пит затих.
  Без пальца тело не целое... это ясно любому дураку. Он вспомнил голубоватую звезду в тёплом ночном воздухе.
  Такую далёкую...
- И это относится, конечно, ко всем уровням существования этого пальца, - продолжил старик в чёрной рясе. – Начиная с духовного и кончая материальным. – Понял, Пит?
  Пит очнулся.
  Он не блистал фантазией, но обладал хорошей памятью, и на скучных уроках часто вспоминал то, что видел.
  Когда-то.
- А между ними, папа? – спросила Мария.
  Они это уже проходили.
  Но очень давно, и девочке хотелось послушать. Она не думала про учебный план. Хотя он тоже не думал, как Наставник.
   То есть, не очень.
- А между ними – душевный, умственный, привычный, плотский и физический, - сказал он.
- А в чём разница между материальным и плотским? – спросил Пит, подняв руку.
  Он высунул голову из-за шкафа.
  Питу не хотелось, чтобы старик считал его тупым двоечником. Тем более, что он никогда им и не был.
  Он был троечником.
- Скажи лучше, между плотским и физическим, - сказал Мак, обернувшись вбок.
  Старик хмыкнул.
  Он повернулся в кресле к серому пульту, с иронией посмотрев на постепенно темнеющий замок в горах на фоне заката.
  Солнце заходило за зелёный склон горы.
«Чёрное море...» - подумал он. - «Баловница...»
  Как дома... на башенке.
  На миг он почувствовал, что его призвание не в том, чтобы гоняться по Галактике за пирамидой Геллео.
  Переживая за девочек... и ребят.
«Э-хе-хе...» - подумал он.
  А в другом...
  Виллина дома на Мее была совсем одна... Спускаясь утром во двор, она боялась получить извещение в красном конверте.
  Но привыкла...
«Старею...» - подумал он.
  А он?..
  Он подумал о девочках. Правильно ли он их воспитал... так, что они могли по одному слову разрезать человека?
  Не думая.
«Да-а... м-м... человека», – подумал он с некоторой горечью.
  За своих милых и добрых дочек... небесной красоты. Сжечь аннигилятором целый город... или целую страну.
  Или планету.
- Папа, - робко сказала Мария.
- Погоди, девочка, - мягко сказал седой старик, с любовью посмотрев на Машу. – Сейчас...
  Сожгут...
  А с другой стороны, в чём собственно счастье? Не на уровне человеческого понимания в Писании, а внутри него?
  Жить как все... только лучше?
«Лучше...» - неспешно подумал старик, потрогав зелёный шарик на сером пульте.
  Он хмыкнул в бороду.
  С любимой семьёй... а потом? Жизнь прошла... У детей свои семьи, и свои дела. Вспоминаешь свою жизнь - горько, а не помнишь – тоскливо. Да-а... и в любом случае, всё это кончается. То есть, не начиналось.
  По сути.
«Ну вот», - с насмешкой подумал он. - «Додумался...»
  «Философия боя»... первый курс.
  Седой наставник НУ это знал... естественно. Он знал, что день смерти лучше дня рождения человека.
  На этом свете.
«Ну что ж», - устало подумал старик с седой бородой. – «Правильно... каждому своё».
  Но что?
  Он не очень понимал... после встречи на Станне. Почему такой длинный поход по дальней захолустной планете?
  Подумать...
- Ну ладно, - сказал он, вздохнув. – В конце концов, наша цель – не послушать, а запомнить.
  Мария оглянулась.
  Она потихоньку оттолкнула рукой записку Пита, подвинутую в сторону Мака по пологому серому пульту.
  Девочка любила порядок.
«Перебьётся», - подумала она.
  Что такое порядок?
  Это значит, что солдаты ведут себя правильно и не делают глупостей. Особенно те, кого ты любишь.
  И уважаешь.
- Материальный уровень означает просто материю, - сказал старик. – Физический уровень означает тело на уровне ощущающей материи. Плотский уровень – тело на уровне чувствующей материи. Привычный уровень – душа этого тела на уровне своего косного проявления, то есть, привычки. Умственный уровень - душа на уровне её понятий. Душевный уровень – душа на уровне её деятельности. А духовный уровень – душа на уровне её совести.
- А Божественный, папа? – спросила Мария, повернувшись к старику.
  Старик с упрёком покачал головой.
- Божественный уровень – это сотворённый дух на уровне Бога, - проворчал он. – Там, где он тайно соединяется со своим Создателем. Можно назвать это «искрой Божией», «гением», «талантом» или «вдохновением». - Если очень хочется, - добавил он, усмехнувшись в бороду. – А лучше Совестью.
  Мария подняла руку.
  Она помнила... но почувствовала, что Пит не помнил. А это было полезно... мало ли что встретится на пути.
«Пока он жив», - подумала она, с лёгкой грустью.
  Сама не зная, почему.
  Пит спокойно сидел у себя за шкафом, навалившись на серый пульт с тетрадью. Для ручки было специальное место. Он не помнил все уроки.
  Ну и что?
- Конечно, независимо от того, в какой сфере Творения он находится, - сказал старик.
- А что значит ощущение и чувство? – спросила Мария, не опуская руки.
- Кгм, - хмыкнул старик. – Встань, милая.
  Мария поднялась.
  Она покосилась на Пита за шкафом, в зелёной эмали которого были следы от двух пистолетных выстрелов.
- Физическое ощущение – это то, что ты ощущаешь как физическое тело, - сказал старый учитель. – То есть, холод, боль и так далее. А плотское чувство – то, что ты чувствуешь... м-м... как плотское тело.
  Старик подумал, оглядывая своих учеников.
  В одном они были разными, со своим жизненным опытом. А в другом одинаковые, как братья и сёстры.
  Близнецы.
- Ну-у, - сказал он. - От приятности полевого ветерка до похоти щекотки, или от приятности вкуса клубники до похоти поглощения устрицы.
  И так далее.
  Что же касается душевных чувств, то вам не надо повторять о позитивных и негативных движениях души, которые Бог не называет одинаково. Например, положительные чувства и отрицательные эмоции. Потому что смешение Добра со Злом противно Благому.
  По определению.
- Или надо? – добавил он, пожевав губами.
  Мак помотал головой.
  Ему доставляло блаженство ощущать, что Мария стоит около него... совсем рядом. Так, что можно её потрогать.
  Рукой.
- А что такое привычка, папа?
  Старик покосился в сторону Пита.
  Она вела себя по отношению к Питу, как старшая сестра. Что так и было... с одной стороны. А с другой – наоборот.
- Привычка – то же самое, что рефлекс... то есть, повторяемое действие, выведенное за пределы сознания.
- Как у собаки? – спросила она.
  Она стояла у своего кресла, подогнув ногу. Не удержавшись, Пит хрюкнул от смеха у себя за шкафом.
- Точно, - сказал старик. – Ещё есть вопросы?
- А инстинкт?
- Бессознательное.
  Мария оглянулась на Пита с подозрительным выражением. На этот раз хрюкнул Мак, прикрыв рот рукой.
- Ещё? – спросил старик, откинувшись.
- Нет, папа, - сказала она.
  Мария села, оглянувшись на Пита.
  Он потихоньку показал ей кулак. Девочка отвернулась, пренебрежительно скосив на него тёмно-синие глаза и скривив алые губы.
- Тихо, - сказал старик.
  Митанни мечтала, смотря сквозь стену.
  Стену, за которой была только бесконечная чёрная пустота. Мак представил торчащий из стенки меч хищной рыбы.
  Бред.
- Следовательно, если использовать это слово как термин, то телесные ощущения бывают только неприятные, - сказал старик. - А чувства?
  Солдаты притихли.
  Особенно не хотелось отвечать Питу. Он притаился, прижавшись спиной к своему зелёному шкафу.
- Отвечай, Пит, - сказал старый учитель.
  Со скрытой ехидцей.
  Пит неохотно поднялся, по дороге посмотрев на часы. До окончания урока осталось совсем немного.
  Но достаточно.
- Чувства... - сказал он. – М-м... они бывают приятные и... и не очень, - сказал он.
  Старик посмотрел на него, поморщив нос.
  Питу пришло в голову, что к его седой бороде не хватает старых очков с оправой из железной проволоки.
  Как у чародея.
- То есть, приятные и похотливые, - поправился он, посмотрев вбок на Митанни.
  Митанни сидела далеко от него, за серым креслом старика. Она совсем не смотрела на Пита... уставившись в другую сторону.
  Сквозь серую стенку.
- Так, - подтвердил старик. – Только не совсем...
- А что? – спросила Мария.
«Опять лезет...» - добродушно подумал старик.
  Это её не касалось.
  Ни с какой стороны... и он надеялся, что никогда не коснётся. Даже когда она выйдет замуж за Мака.
  Если на то будет Божья воля.
- То, - сказал он. – Мы говорим сейчас о плоти, а не о душе. В плоти же не бывает душевных движений. Там существуют только плотские чувства, действующие через пять телесных чувств. Но называются они почти так же, - одобрительно кивнул он Питу. – Приятные и похотливые... то есть, приятные для плоти божественные, и приятные для плоти дьявольские.
  Пит стоял у парты, чуть ссутулясь.
  С чуть покрасневшими ушами, он отвернулся к правому краю обзора с белеющим в тёмных сумерках замком в горах.
  От всех.
- Однако, - добавил старик, - не впадая в староцерковную ересь, нам следует уточнить, что «божественные» означает Живые, Живительные и Животворящие, тогда как «дьявольские» тут означает «скверные», что означает в более широком смысле «греховные», а в ещё более широком смысле - «анти-божественные». То есть, не божественные...
  А совсем наоборот. 
- Что, папа? – очнулась Митанни.
  Она хотела спросить, что наоборот.
  Обычно старый учитель делал Митанни поблажку и объяснял то, что она пропустила, о чём-то  мечтая.
  Но не сейчас.
- Всё, - сказал он. – Всё, что ты слышала, - с лёгкой едкостью добавил он. – Что же касается душевных чувств...
«Весь урок насмарку», - подумал он. - «Ну и пусть...»
- Вы знаете, чем они отличаются от плотских...
- Чем? – простодушно спросил Пит.
  Он поднял руку.
  Стрелка часов неумолимо приближалась к шести. А после этого никаких уроков. Делай, что хочешь.
  Но старик видел его насквозь.
- Сам знаешь, - с подковыркой сказал он. – Ты ощущаешь похоть телом, а чувствуешь душой. Это связано. Но... не одно и то же. Не так ли, милые? – добавил старик.
  Мак кивнул.
  Пит пожалел, что вызвался задавать этот вопрос. По сути не имеющий к нему особенного отношения.
  До того.
- Тогда продолжим, - сказал старик. - В-четвёртых, вышеуказанное означает, что Народ имеет два смысловых определения, которые можно уподобить объёмной шкале от назначения до осуществления и от свойства «от чего» до качества «для чего»:
  Первое:
  С одной стороны, Азраэль, или Азарагелла – свойство и назначение Невесты как Белого сверхнарода, состоящего из 7 потоков, 12 ветвей и 30 частей.
  Второе:
  А с другой стороны, Агеберраба – качество и осуществление Невесты, как Прекрасной, Чистой и Верной своему Создателю.   
  Мария взглянула на часы.
  Она хотела помочь своему папе закончить этот урок. До того места, с которого потом можно продолжить.
- А гебрей, папа? – спросила она.
  В самую точку.
- Правильно, дочка, - с благодарностью сказал он. - В этом и заключается сущностное и существенное разделение Творцом этих понятий, связанных одним Его творением - Народом. Потому что у Бога много зеркал, но только одно Зеркало. На всех уровнях Творения. То есть, только один Его Народ – который Он поэтому и избирает.
  Бог – Один.
  И поэтому:
  Первое:
  В случае измены Своего единственного Народа, Творец исправляет его поркой, как неверную жену – но не отвергая её, в отличие от людей. Потому что людей много, а Творец – Один, со Своим единственным Зеркалом.
  Второе:
  Имя Осуществления скрывается под именем Назначения, как тело Принцессы под одеждой Золушки, и проявляется на имени Назначения, как одежда Принцессы на теле Золушки. Потому что Золушка и Принцесса – два имени и два положения одной Невесты.
  Третье: 
  Откуда мы и видим мигающую природу понятия избранного Народа – как и его плотского образа, где:
  (а) суть Азарагеллы в том, что она – как Его единственное Зеркало – отражающее Свободного Творца - может, а значит, согласно Логике Бытия – в которую мы включаем как её развёрнутые в обе стороны ступени Число и Смысл - и будет бороться со своим Творцом - согласно той же Логике - становясь при этом не верной Тому, Кого оно отражает – то есть, Некрасивой и Грязной, и -
  (б) суть Агеберрабы - в том, что она, будучи создана «Азарагеллой» – той единственной, которая может и следовательно будет бороться со своим Творцом – всегда будет возвращаема Им Себе – как Его единственное Зеркало.
  (в) И таким образом, два имени одного Народа перемигиваются в своих двух измерениях –
  То как Золушка и Принцесса,
  То как Царица и Изменница.
  Седобородый учитель в чёрной рясе оглядел девочек и солдат колючими как синие льдинки глазами.
  Все слушали, затаив дыхание.
- Каков же смысл этих двух имён?
  (а) Азарагелла означает «Борющаяся с Богом» - то есть, Народ в состоянии подспудной Измены,   
  (б) а Агеберраба означает «избранная Царица» - то есть, Народ в положении вечной Избранницы.
  Таким образом, Народ может быть в состоянии Царицы или Изменницы, и в положении Золушки или Принцессы.
  (в) где Царица – вечно то же, что Невеста, а Изменница – всегда то же, что будущая Избранница.
  (г) где Царица – в завершение оскверняется до Изменницы, а Изменница – в завершение –
очищается до Царицы.
  Ибо это – один и тот же - Его единственный Собственный и потому избранный Народ. То Яблоко, то огрызок от Яблока. Но - с семенем Яблока.
  Старик остановился, посмотрев на часы.
  В потемневшем синем небе на огромном обзоре во всю длинную стену появились три бледные звёзды.
- Откуда видим, что это перемигивание происходит не по одной линии, а по двум – в ширину и в глубину. 
- А в высоту, папа? – спросила Митанни.
- А высоты у ока Божьего нет, - сказал он. – Разве ты не читала, «буду беречь тебя, как зеницу ока»?
  (а) Поэтому имя Агеберраба – более сокровенное, тайное, невидимое и скрытое – скрывается в имени Азарагелла - что мы и видим из Писания.
  (б) И поэтому Зримое Распятие в конце космического Дня – время, когда срывается покров с тайны Распятия, и оно предстаёт перед нами во всей своей Наготе.
  То есть, Горечи.
  Ибо тогда Его Собственный Народ распинает своего Бога не под именем «Борющаяся с Богом» - Азраэль, а под своим сокровенным, близким Творцу именем - «Царица» - Эуропа.
  И это страшно.
- Для нас, конечно, - добавил он, посмотрев в зелёные глаза Пита, высунувшегося посмотреть на остальных. - В первую очередь, - зачем-то добавил он.
  Прозвенел звонок.
  Мария оглянулась на Мака, поднимаясь с места. Он сидел у неё за спиной... и она забыла про правила.
  Старик не сказал, что урок окончен.
- Почему? – спросил Мак.
  Он поднялся.
  Чуть сгорбившись, Мак смотрел в колючие синие глаза седобородого старика. Он спросил, но не мог сообразить...
  О чём.
- Не почему, - сказал старик. – А как... не так ли?
  Он понял.
  Мария снова села, уставившись на Мака тёмно-синими глазами с глубиной вечернего бездонного колодца.
- Да, - сказал Мак.
  Он кивнул, слегка распрямившись.
  У них была история и прикладное обществоведение. Но такого предмета как «будущая история» не было.
  Не положено.
- Очень просто, - сказал старик. – Земля будет уничтожена...
  Он устало потёр лоб.
- Как?.. – оторопело спросил Мак. – Когда?
  Кровь бросилась ему в лицо.
  Он подумал о своём родном городке... о красном закате в лесистых холмах. Об усилиях Рати восстановить Землю.
  О людях.
- Не скоро, - сказал старик, откинувшись. – Лет через триста.
  Мак не садился.
- А-а... как же? – проговорил он, запинаясь.
- Ну, - добродушно сказал старик. – Это долго объяснять... да и не нужно.
- Д-да?.. – сорвалось у Мака.
- Да... дело в том, что мы живём в особое время. В начале космического Года... когда наша Галактика, а с ней и вся Вселенная проваливается в чёрную дыру. Согласно двадцать девятой главе книги Чисел.
- А в какой день, папа? – спросила Митанни, раскрыв серо-синие глаза.
  Как будто слушала захватывающую сказку.
  На девочку в тёмно-сером байковом костюме падал свет от светильника на потолке, отражаясь в сером пульте.
- Второй, - сказал старик.
- Откуда ты знаешь? – спросила она, махнув тёмными ресницами.
  Старик поднял брови.
  Да-а... смешанное общество девушек и солдат постепенно сказывалось. Старый учитель это заметил.
  Давно.
- Хм... – произнёс он. – Знаю...
- А как, папа?
  Старик не стал скрывать.
  Сначала он собирался это сделать. Потому что то, что он им сказал, вообще было не положено знать. Даже в руководстве...
  Не считая особой необходимости.
- Кхм... это легко вычисляется по отношению существующих и несуществующих светящихся звёзд у нас в Галактике, - сказал он. – Вот и все дела...
  Старик задумался.
  Он думал не о Галактике... и уж конечно, не о Вселенной. В сущности, что им до того? Если всё так, как надо?
  Как всегда.
- Можно, папа?
  Маша обернулась на часы.
  Старик добродушно кивнул, позволив ей подняться с места. Он задержал их на семь с половиной минут.
  Целую вечность.
- Урок окончен, девицы и рыцари, - сказал он.
  Пит вскочил, чуть не уронив авторучку. Старик ухмыльнулся, провожая глазами торопящегося Пита.
  Мак поднялся.
«Ничего...» - подумал он. – «Потом спрошу...»
  Он хотел узнать про обитаемые планеты. И вообще, чем это всё закончится. Вот например, для Станна...   


                *********


- Па-ап, - сказала Митанни. – А чего Пит мою ложку взял?
- Откуда ты знаешь? – возмутился Пит.
- Отту-уда, - капризно протянула она.
- Вот, - показал Пит. – Видишь, тут царапина... а у тебя была?
  Он нарочно сделал эту царапину. С большим трудом. Он знал, где у свольвера самая подходящая часть.
  Твёрдая и острая.
- Не-е, - сказала Митанни.
  Она посмотрела на него, расширив глаза. Она знала, что это её ложка. Но почему Пит её захотел... так, что сделал царапину?
- Ладно, - примирительно сказал старик. – Отдай ей, Пит.
  Он знал, чья это ложка.
  В таких вещах Митанни никогда не ошибалась. Он не знал, почему... но это был факт, как говорил Переверзев.
  Его старый знакомый.
- Ла-адно, - согласился Пит.
  Пит протянул ей ложку с длинной ручкой
  Почему ему вдруг захотелось поесть манную кашу ложкой Митанни?.. Все ложки были одинаковые.
  Мария проследила за его рукой.

- Пошли уроки делать, - сказала Мария, положив ложку в свою миску.
- Ладно, - сказал старик.
  Он встал из-за стола, вытерев рукой бороду.
  Салфетки он не использовал, чтобы не тратить порошок. «Ладога» не справлялась... даже сейчас, на пять человек.
- Пока, папа, - сказала Мария.
- Пока, пока, - проворчал он, не оглядываясь.

  Встав на коленки, Митанни достала из выдвижного ящика под кроватью настольную игру в сыщиков.
  Пит посчитался.
- Ну стирай, - сказала Мария.
  Ему выпало первому стирать закрытые серой краской слова, с которых надо было начинать поиски.               
- Давай дитер, - сказал он.
  Они увезли со Станна несколько медных и серебряных монеток. Но не очень много, потому что денег не осталось. Мак всё истратил...
  На зеленоглазую Милу.
- Сам стирай, - сказала Мария.
- Как?
- Ногтём.
  Пит фыркнул.
  У них в Лланмайре так не делали.
  Вообще, он достаточно пообщался с этими девчонками. И считал, что у них в городишке на Мее дурацкие обычаи.
- Ну да, - сказал Пит. – Что у меня ногти, казённые?
  Митанни удивлённо посмотрела на него, смешно округлив глаза. Мария прыснула, толкнув Пита локтём.
  Чтоб не смешил.
- Отстань, - сказал он.
  Пит икнул.
  Мария попала ему под дых, а он как раз наелся каши. Митанни оставила ему половину своей тарелки.
  Мария расхохоталась.
- Подсвечник, - сказал он.
  Четыре головы склонились над расстеленной на столе картонкой с живописными изображениями действующих лиц.
  В доме со старинной обстановкой.
- Пять, - сказала Митанни.
  Все головы были разного цвета.
  Но белая голова Митанни особенно выделялась среди всех остальных. Так же, как тёмная голова Мака.


                *********


- Эй, - позвал Мак, свесившись со своей полки. – Посмотри, чего там...
- Где?
- Вон... блестит.
  Пит послушно встал с койки, подойдя к двери. Он нагнулся, подняв с чуть пыльного пола медную монетку.
- Ну, - сказал он. – Калль.
- Во, - сказал Мак. – А у нас такого не было...
- Угу, - мрачно сказал Пит с намёком. – Ничего не осталось...
  Мак спрыгнул на холодный пол.
  Он сделал пару резких движений, для разминки. Они оба проснулись немного поздновато, что было редко.
- Давай, - сказал он.
  Пит сделал блокировку.
  Мак пошатнулся, попятившись в угол каюты. Он остановился, почувствовав спиной кожаную стенку.
- Угу, - сказал Пит, ухмыльнувшись. – Потратился... на Милу просадил.
  Мак разозлился.
  Он сделал выпад, метя Питу в скулу. Тот увернулся, чуть не достав его слева. Мак еле заметил мелькнувший кулак.
  Они побоксировали.
- Ладно, - сказал запыхавшись Пит. – Пошли на урок...
- Постой, - сказал Мак, тяжело дыша. – Спятил, что ли... сейчас старик тебе влепит. За нарушение режима.
- И тебе, - огрызнулся Пит.

  Все сели.
- Начнём? – лукаво спросил старик.
- Начнём, папа, - сказала Мария, улыбнувшись.
  Как ангел. 
  Не говоря ни слова, старик раскрыл большую чёрную тетрадь, положив её перед собой на сером пульте. 
  Все молчали.
- Молитвословие, - сказал он, подняв голову. – Сегодня следует поговорить о смысле и чувстве молитвы.
  Он встретился с глазами Мака.
- То есть, сейчас мы говорим о молитве только в данном аспекте – оставляя за скобками все остальные определения молитвы – по натуре, силе, типу, виду, направлению и так далее, - начал старик. – Итак, в молитве участвуют ум и чувство. 
  Это определение молитвы по природе.
  Мария подняла руку.
- Да, - кивнул старик.
- Папа, - спросила она. – А можно, мы повторим пройденное?
«Опять...» - подумал старик, улыбнувшись в бороду.
  С удовольствием.
  Девочка заботилась о Пите... чтобы он не забыл, а получше запомнил то, что они проходили раньше.
  По этому предмету.
- Давай, - согласился Валентин Росгардович, погладив белую бороду. – За сколько... за всё время?
- Не-е, - протянула она. – Лучше за месяц.
- Ну ладно, – проворчал он. – Итак, на сколько определений делится молитва?
  Он поднял Мака.
  Мак встал с табуретки, чуть стряхнув пыль с тёмно-синих брюк, перешитых девочками из старой папиной пижамы.
- По порядку? – спросил он.
- Не... как хочешь, - ответил старик. 
  Он спешил.
  Пока они повторяют пройденное, остаётся мало времени. Этим оболтусам всё равно... что ему надо провести урок.
  Само собой.
- Наполнение, - сказал Мак. – От формальности к искренности...
  Он остановился, обернувшись на Пита.
  Пит сидел, откинувшись в кресле пилота, и его головы не было видно. Только руки на сером пульте.
- Форма – личная, неопределённо-личная, безличная, - продолжил Мак. – Вид – благодарность, просьба, прославление;
  Направление – различные небесные силы и Творец;
  Сила – от слабой до сильной;
  Природа – умственная и сердечная;
  Род – осознанный и неосознанный, то есть невысказанный...
  Мак сделал паузу.
- И восьмое, скрытое определение – Характер – стихийный и волевой. Под стихийностью молитвы скрывается обращение к человеку Самого Творца.
- Ну и?
  Старик смотрел, ожидая... но Мак не помнил, что он пропустил. Во всяком случае, в определениях молитвы.
- Самое главное, - с некоторым ехидством проговорил старик. – Настоящая молитва, или...
  Он чуть насупил кустистые седые брови, не отрывая от Мака колючих синих глаз. Мак слегка оробел.
- Или ложная, - проговорил он.
  Он про это совсем забыл.
  Конечно, это не было самое главное... и не входило в определения молитвы. Старик его просто поддел.
- Пра-авильно, - тягуче сказал старик. – То есть...
- Молитва обращена к Богу, если она Ему угодна, - сказал Мак. - А если нет, то она не является молитвой.
- То есть, не является контактом с Творцом, - уточнил старик. – Не так ли?
- Д-да, - сказал Мак, опустив голову.
  На него нахлынула всепоглощающая любовь к сидящей девочке с тёмно-рыжими косичками, и он запнулся.
  Позабыв обо всём.
«Хм...» - подумал старик. - «Готов...»
  Он посмотрел на Мака, спрятав еле заметную улыбку в седую бороду. Мак поднял голову на серый потолок.
- М-м... – протянул он, пытаясь опомниться.
  Митанни смотрела на него тёмно-синими глазами.
  Мак никак не мог понять, с каким выражением. То ли ожидая от него чуда, то ли думая совсем о другом.
  Что ему и не снилось.
- Да, - снова сказал он.
  Старик хмыкнул.
  Слабо пахло сосновым лесом... как и в каютах. Это был установленный запах для всех помещений «Фиалки».
  Кроме подвала.
- Ну-у... тогда приведи нам примеры, - сказал старик. 
- Э-э... первое, - сказал Мак.
  Он почти пришёл в себя.
  Конечно, в его положении полностью это было невозможно. Пока он видел Машу... и тем более жил с ней.
  В одном космолёте.
- Э-э... – сказал он. - Молитва без духа не доходит до Бога. Однако при повторении одной и той же молитвы происходит сложение её духа, и она становится слышнее. Поэтому доходчивость определённой молитвы зависит от её искренности и продолжительности.
- А Бог знает, что человек молится? – спросил старик. – Если молитва бездушная?
- Да-а... конечно, - сказал Мак. – Бог всё знает.
  Такие подвохи были в шестом классе.
  Со временем подкопы учителей, а потом и преподавателей становились всё сложнее, и количество двоек не уменьшалось.
  В среднем.
- Почему же Он её не слышит?
- Ну... потому что не влагая в молитву души, человек сам этого не желает, - ответил Мак. – Мера вложения души есть мера желания, - добавил он. – И наоборот.
«Ладно», - подумал старец в чёрной рясе. - «Первый постулат психологии...»
- Второе, - сказал Мак, стараясь не думать о девочке около себя. – Форма молитвы бывает личная, неопределённо-личная и безличная.
  Личная – когда человек знает, к кому обращается.
  Неопределённо-личная – когда он обращается к небесным силам вообще.
  Безличная – когда он не знает, к кому обращается.
- Например? – спросил Валентин Росгардович, погладив белую бороду.
- Когда человек использует глагольные образования в безличной форме - «пусть будет так», «слава жизни», «выпьем за то, чтобы...» и так далее. 
  Мак остановился, ожидая.
  Он не понял, чего от него хочет Валентин Росгардович. Подробные примеры на все определения молитвы...
  Или не очень. 
- Давай, - подбодрил его старик.
- Третье, - сказал Мак. – Молитва может быть направлена к Творцу или к подвластной небесной силе.
- Какой? – спросил старик.
  Повторять так повторять... 
  Старик любил всё делать солидно. Он помнил, как в лепил лесную башню из пластилиновых брёвен.
  В десять лет.
- Ну... любой, - сказал Мак. – Переходной или ангельской.
- Та-ак...
  Старик пожевал губами.
  Мак подождал немного, случайно взявшись рукой за спинку Машиного кресла и прикоснувшись к её волосам.
  Он чуть покраснел, сняв руку со спинки.
- Четвёртое, - сказал он. – Сила молитвы может доходить до Акта творения – когда Создатель творит Осуществлённую Реальность через Свой образ.
- В Земной сфере Творения?
- Да, - сказал Мак с подъёмом. – Есть одна древняя индейская мудрость, что миром правят люди, рассказывающие истории.
  Мака охватило чувство захватывающего интереса.
  Правда, на уроках старика Маку всегда было интересно. В отличие от Пита... о девочках он не знал.
  Стеснялся спросить.
- Те, кто рассказывает истории, правят миром? – спросил старик, улыбаясь в белую бороду.
- Да, - сказал Мак.
- Ты это так понимаешь?
- Ну да, - слегка оробев, сказал Мак.
  У него чуть покраснели уши.
  Он не любил выставляться... чтоб на него смотрели, как на чучело. Покрасоваться ловкими ответами можно... иногда.
  Но не в качестве отличника.
- Что ж... пожалуй, - задумчиво сказал старик.
  Маку вдруг пришла в голову совершенно потрясающая мысль. У него захватило дух от неожиданности.
- А что если... – он чуть запнулся, в раздумье. – Э-э... если всё Творение сотворено таким образом? – спросил он.
- Ты считаешь, что это возможно? – невозмутимо спросил старик, почесав седую бороду.
- Н-не знаю... – ответил Мак.
  Он был немного растерян.
  По временам Маку приходило в голову что-нибудь поразительное. Такое, что ум за разум заходит. Случалось, он делился этим с товарищами.
  Но не всегда.
- Да-а, - произнёс старик, подумав. – По-моему, тут содержится Божественный дуализм.
  Он серьёзно посмотрел на Мака.
  Старый учитель знал, что этот солдат - первой касты... и понимал, что они с Питом попали к нему не случайно. Конечно, ничто не случайно.
  Но... не одинаково.
- Как, папа? – спросила Мария.
  Она оглянулась, подняв к Маку голову с двумя тёмно-рыжими косичками. Мак опять почувствовал, что теряет связь с реальностью.
- М-м... – в задумчивости протянул старик. - С одной стороны, мы знаем, что Акт Творения всей Вечности в целом происходит вне Времени. То есть, вне нашего разумения...
  Он остановился.
  В загромождённой приборами рубке маленького космолёта стало таинственно, как в руинах заброшенного замка.
- А с другой стороны, Творец со Своим Творением – естественно, Самодостаточен в своей единственной Вечности. - Поскольку у одного Творца - только одно Отражение, - добавил он.
- Что же отсюда следует? – спросил он, оглядывая своих учеников.
  Он видел, что Мак догадывается.
  В то время как Митанни погрузилась в мысли о Вечности, а Мария смотрела на Мака, чуть расширив тёмно-синие глаза.
  Как тёмное вечернее небо.
- Следовательно, - продолжил старый учитель, - вдобавок к непостижимому для Своего Творения действию, описанному в начале Писания, Он обязательно использует и постижимый способ того же самого действия – то есть, того же самого Акта Творения.
  Не так ли?
- А какой, папа? – спросила Мария.
- Такой, как я сказал, - терпеливо пояснил старик. – Те, кто рассказывает истории, правят миром... то есть, создают его.
- Сами? – удивилась она.
  Старик улыбнулся в бороду.
- Хм... по воле Творца, - сказал он.
- А как? – снова спросила девочка, хлопая тёмными ресницами.
- Ну, милая, - чуть иронически протянул старик. – Ты, я вижу, не очень слушала Мака. То есть слушала... но совсем не то.
- А что? – удивилась она.
  Старик только усмехнулся в ответ, погладив рукой длинную седую бороду. У него в глазах мелькнул огонёк.
- То, - сказал он. – Продолжай.
  Он кивнул стоящему около девочки Маку.
  Мак чуть помялся, переступив с ноги на ногу. Он так и не привык отвечать в этой пилотской рубке.
  Вместо класса.
- А как, Валентин Росгардович? – спросил он. – Разве все рассказанные истории могут покрыть всё Творение?
- М-м... количественно?
- Да.
- Думаю, нет, - пожевал губами старик. – Ты ведь и сам знаешь...
- А как же?..
- Путём наложения лекал, - задумчиво проговорил старик в чёрной рясе. – Ведь в Творении творится Бог знает что... Но не один раз.
  Хотя и по-разному...
  Мария прыснула.
  Старик посмотрел на неё, нахмурившись. Он говорил совершенно серьёзно... а вовсе не собирался шутить.
- Веди себя прилично, дочка, - проговорил он. – А то... э-э... смотри... поставлю четвёрку за поведение. В четверти.
  Митанни удивлённо захлопала широко раскрытыми тёмно-синими глазами. Им никогда не ставили четвёрку...
  По поведению.
- Но... тогда это не равно непостижимому Акту Творения, - неуверенно сказал Мак. – Ну-у... то есть, не первично.
- Хм... естественно, - хмыкнул старик, усмехнувшись. – А ты думал, первично?
  Мак чуть покраснел.
  Он дал маху... но по правде говоря, он и не думал... так, как следует. В его душе происходила борьба.
  Между умом и небесным блаженством.
- У каждой медали - две стороны, - поучительно сказал старик. - Но только одна из них главная. Та, которая у тебя на белой форме. - Не так ли? – добавил он.
- Н-да... – протянул Мак, отходя.
  Он был чуть разочарован.
  По своей молодости... Когда всё хочется сделать самому. В отличие от старости... Когда знаешь, что всё уже сделано без тебя.
  Почти.
«Да-а...» - подумал старик в чёрной рясе.
  Ему было немного печально.
  Что прошло то, что по-настоящему и не начиналось. Так, что почти ничего не осталось. Не считая описания...
  Всего этого.
- Но без обратной стороны не было бы и лицевой, - грустно проговорил он. – Так что носите свою медаль как следует.
  Мак никогда не видел Наставника таким понурым.
  Старик сидел, опустив голову. Мак не видел его лица. Но знал, что в синих глазах старого учителя нет огонька.
  И колючести...
«Почему?..» - подумал Мак.
  Но... он не мог этого понять. Даже если бы и спросил... и старик бы ему объяснил. Потому что не всё можно понять.
  Умом.
- Дальше, - сказал старик.
  Мария оглянулась на Пита за шкафом. Налегая на серый пульт, он принялся записывать в тетрадь то, что сказал Мак.
«Пером тут скрипит...» - подумала она.
  Марии было так весело...
  Что они все тут собрались, и что все они так сильно любят друг друга... как товарищи. И как дети с папой.
  И ещё сильнее...
- Пятое, - сказал Мак. – По своей природе, молитва может проистекать из ума в сердце, или из сердца в ум.
  Старик одобрительно кивнул.
  Мак не стал на этом задерживаться. Поскольку это было темой самого урока. До которого они пока что не дошли.
- Шестое, - сказал он. – Молитва может быть осознанной и неосознанной. То, что в учении отцов Церкви называется невысказанной молитвой.
- Или немой, - добавил старик.
- Или немой, - согласился Мак.
  Мария тоже записывала.
  Нагнувшись над серым пультом, Митанни старательно выводила то же самое своей причудливой древней вязью.
  В чёрном обзоре снова мигали звёзды.
  Старик наконец переключил обзор на более привычную картину. Чтобы его ученики не отвлекались. Особенно Мария.
  И Пит.
- Седьмое, - сказал Мак. – По виду, молитва содержит в себе благодарность, просьбу или прославление.
- Что выше? – спросил старик, лукаво поджав губы. 
- Слава тебе, Господи, - сказал Мак.
- Та-ак, - протянул старик. – Садись.
  Мак сел на свою табуретку.
  Пахло сосновым лесом... с сыростью папоротника и полусгнившего бурелома. Хотя за последнее время он этого нанюхался.
  Но он был не против.
- Разберём вкратце молитву сердца и молитву ума, - сказал Валентин Росгардович, взглянув на часы. – По отдельности и вместе.
  Сначала заметим, что разбирать имеет смысл молитву прошения. И ограничим нашу тему человеком.
  Почему?
  Потому что если в молитве славословия и благодарности её умственное качество усиливается от логической подробности к простоте, то в молитве просьбы – наоборот, её умственное качество усиливается от простоты к логической подробности.
  Почему?
  Потому что Бог – Один, а в чистом сердце человека – целый необъятный мир, отражающий своего Создателя.
- В чистом? – переспросила Мария.
  Девочка не подняла руки.
  Давным-давно... до Мака с Питом все уроки проходили как беседы. И она соскучилась по тому времени.
  Чуть-чуть.
- Да, – сказал старик. – У человека два сердца... и два ума. Если он живой... до или после рождения свыше. 
- А в нечистом?
- А в нечистом – искажающий Его, - проворчал старик. – То есть, отражающий как в нечистой воде... или в погнутом пыльном зеркале. - То есть, не отражающий, - закончил он. – Но мы слегка отвлеклись...
  Митанни задумалась о пыльном погнутом зеркале.
  В старом заброшенном замке возле одинокой ели, за облаком на склоне зелёной горы с белыми вершинами.
- Итак... м-м... – старый учитель пожевал губами. - Бог знает Себя, но желает узнать от своего творения о Себе... чем больше, тем лучше. В том числе о том, что Он может сделать, отразившись в нём.
  Старик помолчал, поглаживая свою седую бороду.
  Мария присмотрелась и увидела в самой глубине чёрного космоса еле заметно мерцающую красноватую звёздочку.
  В самой дали...
- А что Он может? – спросил он у Пита.
- Всё, - сказал Пит, неуклюже поднявшись со своего кресла.
- Правильно, - подбодрил его старик. – Всё... кроме того, чего Он не хочет. А чего Он не хочет?
  Пит помялся.
- Ну-у... – сказал он. – Он... м-м... не хочет того, что направлено против Него.
- Пра-авильно, - въедливо протянул старик. – А что направлено против Него?
- М-м... то, что... ну, чепуха, - вспомнил Пит. – Абсурд...
- Или? – подбодрил старик.
- Или... это... – Пит повернул голову.
  Мак выпучил глаза, выразительно продемонстрировав губами и всем остальным лицом слово «нонсенс». 
  Молча.
- Богатая мимика, - одобрительно проговорил старик.
  Он немного полюбовался ушами повернувшегося Мака. Мария потихоньку прыснула, подавив смех.
- Э-э... нонсенс, - проговорил Пит.
  Пит был сообразительный.
  Он не любил подсказок... но давно уже мог довольно легко читать у Мака по губам. С седьмого класса.
  Тупых во Флот не брали.
- Точно, - сказал старик. – Садись...
  Люди считают, что в молитве ум играет роль пассивного оформления её действующей силы, то есть чувства. И это на самом деле так. Но только обычно, на лицевой стороне этой молитвенной медали.
  То есть, обычно бывает так:
  Или мы что-то чувствуем и начинаем молиться, выражая это чувство своим умом.
  Или у нас в уме уже заготовлено выражение прошлого чувства, мы вспоминаем его и начинаем молиться. В этом случае кажется, что молитва исходит от ума, однако на деле её первоисточник – чувство.
  Так и должно быть, поскольку божественная искра согревает человеческое сердце.
- А ум, папа? – спросила Мария.
- И всё остальное, - подтвердил старик. – Через сердце.
  Таким образом, обычно молитву направляет чувство, управляемое умом.
  Как госпожа, сидящая в карете, направляет своего кучера. Однако иногда кучер берёт на себя ведущую роль, советуя госпоже, куда ей поехать.
  Почему?
  Потому что Богу угодно не только прославление Его милостивого Сердца, но и – Его совершенного Ума.
  Как?
  Обращаясь к Богу с просьбой, мы обычно обосновываем её силой своего желания, то есть со стороны сердца.
  От сердца к Сердцу... что естественно.
  Но недостаточно.
  Ведь нашему Создателю хочется, чтобы мы возносили хвалу не только Его бесконечной благости, но и Ему Самому - Его бесконечному Уму, скрывающему в себе Сердце.   
- Как? – поднял руку Мак.
  Старик покосился на него синим как льдинка глазом. Он понимал этого открытого простодушного парня.
  Старик тоже был молодым.
- Очень просто, - сказал он. – Только при двух условиях...
  Старик остановился, задумчиво погладив свою бороду. На старой чёрной рясе блеснула серебряная звезда.
- Во-первых, надо быть Его творением, которое создано отражать Его Ум, что на земле означает мужа 1-ой Касты. 
  Во-вторых, для осуществляемого отражения этого Ума это творение должно быть осенённым Его Духом.
- Мужа? – переспросила Мария, широко открыв тёмные синие глаза.
  Как ночь...
- Угу, - буркнул старик. – Не мешай, Маша...
  Но она не нарочно.
  Просто у неё сорвалось. Всё это звучало так таинственно... и необычно. Как в древнеарианском эпосе.
- И тогда молящийся начинает использовать вложенный в него Творцом Смысл-Логику-Число, выдвигая на первое место в молитве не сердце, а ум, логично и рационально обосновывающий желание своего сердца. Ум становится ведущей силой этой молитвы, и число, логика и смысл Его создания разворачивается перед его собственными глазами, становясь Числом-Логикой-Смыслом Самого Создателя, на Его глазах воплощаемым в Его создаваемом Творении.
- Ой... – вырвалось у Марии в тёмно-сером байковом костюме. – Как в рассказах, папа?..
- Да, - сказал он.
  Старый учёный и сам этого не ожидал.
  Это пока не приходило ему в голову. По теории обучения он знал, что так и должно быть. Но обычно это было как-то внезапно. Процесс обучения имеет двойную природу. Во время передачи знания оно отражается от ученика, удваиваясь в его учителе.
  Если, конечно, у него живая душа.   
- Постойте-ка, - сказал он.
  Наступила полная тишина.
  Мак бы услышал, как пушинка падает на чистый пол из чуть упругих серых плиток. Почти незаметная...
- Значит, так, - сказал старик. – Постижимая сторона сотворения Вечности делится на логическую и субстантивную, где они играют равную, но не равнозначную роль двух сторон медали. Первичную и главенствующую роль играет та сторона, где указано имя медали.
  То есть, логическая.
  А вторичную и царствующую роль играет та сторона, где это имя изображено. Ибо Ум влюблён в Своё Сердце.
  То есть, в Себя.
- Понятно? – спросил старик.
  Мак чуть кивнул.
  Он смутно понимал, что старик имеет в виду... но предчувствовал, что ему придётся объяснять это Питу и девочкам.    
  Опять.
- Нет, - мотнула головой Мария.
- Почему? – спросил старик, в некотором замешательстве.
- Не знаю, - ответила она.
- Да ну тебя, - сказал старик. – Отстань, дочка... потом у Мака спросишь. Да-а... и вы тоже, - добавил он, обратившись к остальным.
  Старый учитель на минуту задумался.
  На него были направлены глаза всех его четырёх учеников. Зелёные, синие... и тёмные, как  фиалки.
- Ну... м-м... запишите, - сказал он. – Итак:
  Все действия сотворённых духов в Творении производят непосредственное замкнутое Кольцо Вечности.
  Все рассказанные истории являются постижимым субстантивным отражением Непостижимого сотворения того замкнутого Кольца Вечности, которое они описывают.
  Все рациональные обоснования происходящего в этом кольце Вечности являются постижимым логическим отражением его Непостижимого сотворения.
  Таким образом, действие Творения отражает постижимое Действие Творца, а описание и логическое обоснование этого же действия – отражает непостижимое Действие Творца.
- Почему, папа? – тут же спросила Мария.
  Старик покосился на неё колючим синим глазом.
  Мария легко встала с кресла. Как пушинка... с грациозностью тоненькой девочки в сером байковом костюме.
  Серое кресло чуть крутнулось.
- Подумай сама, - предложил он, чуть усмехнувшись в бороду. – Что непостижимо – сотворение мироздания из ничего, или из его собственных кирпичей?
- Ничего-о? – удивилась она.
- Да, - подтвердил старец в чёрной рясе. - То есть, из того, что неосязаемо для сотворённого духа.
- А-а, - протянула она.
  Почему так...
  Когда тебе объяснят, всё оказывается просто. А сама – ничего не поймёшь. Может, для этого они и нужны?
  Объяснения...
- А почему остальные их не рассказывают, папа? – спросила Мария, подумав.
  У девочки чуть наморщился лоб.
  Она любила придумывать сказки и истории... как и Мак. Но прекрасно знала, что большинство людей этого не делают.
  Не умеют.
- Кто?
  Седобородый учитель знал, о чём она спрашивает... но хотел посмотреть. Как девочка себе это представляет.
  В шестнадцать лет.
- Ну, ангелы, - вдруг сказала она. – А ещё духи в Нави...
  Мария подумала, посмотрев в потолок.
  Она стояла, накручивая тёмно-рыжую прядь на белый палец. Мак подумал, что она сама похожа на ангела.
  Только земного.
- И-и... – она смутилась. – Остальные духи... там, в преисподней.
«Правильно», - подумал старик, блеснув на неё синими глазами из-под кустистых седых бровей.
- А этого я не знаю, дочка, - сказал он, вздохнув. – Но могу догадываться...
  Она стояла, ожидая ответа.
- Скорее всего, рассказывают... как и в других местах Творения. - добавил он. – Ведь они – отражения Творца... только на время испорченные. 
- Да-а?
  Она сделала большие глаза.
  В космической рубке с серыми кожаными стенами и потолком стало тихо. На обзоре горели звёзды.
- А что? – спросила она.
- Где? – спросил он.
- Ну, там... в аду.
  Старик хмыкнул.
  Ну конечно... то, о чём рассказывают на Небе, всем и так понятно. А в Нави - сказочные человеческие истории.
  Такие разные...
 «Да уж...» - подумал старик.

  Был уже вечер.
- А вообще, любое чистое чувство – молитва, - задумчиво сказал старик, прихлёбывая чай с сахаром.
- А мысль, папа?
- А мысль без чувства не имеет смысла, - сказал он. – Мы же это проходили, дочка, - добавил старик, чуть покачав седой головой.
- А чувство, папа?
  Она и не думала переставать.
  Старый учитель поставил на стол пустую белую кружку, чуть устало потерев лоб. Мак вспомнил тот далёкий вечер...
  И кружку... из доисторической ракушки.
- Тоже, - ответил старик. - Чувство без мысли рождает бесов.
- А мысли без чувств? – спросила Митанни.
- Чертей.
  Он усмехнулся в бороду.
  Мария вылезла со своего места у окна, и встав с малинового покрывала, обняла седую голову старика.
- Не тормоши меня, - сказал он.
  Митанни подошла с другой стороны, сев на ручку серого кресла. Она наклонилась к папе, потёршись щекой о его бороду. Мария села на другую ручку, наматывая на палец длинную бороду старика.
  Кресло закачалось.
- Ну чего пристали? – проворчал он.
  Пит захрустел выданным ему печеньем.
  «Онега» испекла кучу печеньев из мешочка с мукой, который они привезли на старой телеге из Калле.
  И других продуктов.
- Вон, - сказал Мак, включив увеличитель.
  В окне показалась яркая белая звезда.
  Звезда приблизилась, запылав как солнце. Сбоку вдали от солнца стала видна светлая точка планеты. 
- Не балуйся, Мак, - сказал старик, поморщившись от ослепительно яркого света.
- Выключи, - сказала Мария.
  Старик посидел немного, терпеливо снося приставания двух тоненьких девочек с тёмными синими глазами.
- Ну ладно, - сказал он, вставая. – Совсем затормошили... я пошёл.
- Куда? – удивилась Митанни.
  Старик хмыкнул.
  Он всегда уходил примерно в одно и то же время. Около восьми часов... или пол-девятого. У него была куча дел.
  Всегда.
- На кудыкину гору, - сказал он. – Подальше от вас...
- Тебе не нравится? – округлила глаза Мария.
- Нравится, - проворчал он. – Демьянова уха.
  Он подошёл к двери в свою каюту.
  Мак переключил окно на чёрный космос со звёздами. Посмотрев на него, он подумал и набрал одну из картинок.   
  Лесную дорогу.
«Как там... на Станне», - подумал он.
- Спокойной ночи, папа, - сказала Митанни, соскочив с ручки кресла.
  Кресло почти не покачнулось.
  Соскочив с другой стороны, Мария присела на край малинового покрывала. Мак отодвинулся от окна.
- Спокойной ночи, - ответил старик, повернувшись в дверях. 
  Пит доел своё печенье.
  На гладком беловатом столе стояла зелёная стеклянная вазочка с остальными печеньями. Но он не хотел за ними тянуться.
  Как обжора...
- Ты как... что-нибудь понял? – спросил он у Мака.
- Да-а, - отмахнулся Мак. – Более или менее...
- А ты? – спросила Мария.
- А чего, - сказал Пит. – Не глупее тебя.
- Ха, - фыркнула она. – Понял... как об стенку горох.
- Сама ты, - сказал Пит. - Ни бе, ни ме, ни кукареку.
- Прямо, - сказала она.
  Она перелезла по малиновому покрывалу за Маком, усевшись на своё место у окна. Ей нравилась эта картинка.
  Она вспомнила...
- Да? – сказал Пит. - Ну что такое постижимое логическое отражение?
- Хм... балбес, - сказала Мария.
  Она засмотрелась в окно.
  На лесную дорогу с тёмной от сырости землёй между зарослями папоротника и тёмно-зелёными деревьями.
  Митанни зевнула.
- Пошли спать? - сказал Мак.
  Пит стал вылезать со своего места.
  Ему тоже захотелось спать. После долгих скитаний по неприветливым лесам Станна своя застеленная тёмно-зелёным шерстяным одеялом койка казалась ему уютной. В маленькой каюте космолёта, похожей на купе в поезде дальнего следования.
  Почти как дома.
- Ну до свидания, - с сожалением сказала Мария.
  Ей хотелось ещё посидеть за чаем.
  У неё накопилось так много впечатлений об этом последнем походе, что хватило бы на месяц воспомнаний.
  Или на всю жизнь.
- Угу, - буркнул Пит.
  У него тоже накопилось много впечатлений.
  Как и во всех походах, они были разные. И солдатские, и личные... о людях, происшествиях и о жизни.
  Особенно о жизни.
- Пока, - пробормотала Митанни, откидывая покрывало.
  Она взбила белые придавленные подушки у самого окна. В окне чуть заметно шевелились листья в лесу.
- Спокойной ночи, - сказал Мак, обернувшись.
  Он тоже хотел ещё посидеть.
  Да и спать не хотелось... Голова была полна воспоминаний, которые он ещё не вполне переварил. На этой заколдованной планете всё было таинственней.
  Чем у него в обычной жизни. 
 
  Старик погладил свою белую бороду.
  В каюте было полутемно. Горели только огоньки над дверями и ночник. Он немного устал от яркого света.
- Ох-ох-ох... – вздохнул он.
  Он придвинул кресло к столику.
  Окно чернело в полутьме. Он не любил его включать без дела. Вообще, он немного устал от этой чёрной бездны.
  За сорок лет службы.
- Ну что ж, - пробормотал он себе под нос. – Начнём...
  На столике лежала тёмная тетрадь. Он отключил звук и принялся писать мелким бисерным почерком.
  На тетрадь падало пятно света.

- Мразь, - выругался Мак.
- Дави его! - воскликнул Пит, оглянувшись.
- Сам дави, - огрызнулся Мак.
  Он не любил давить тараканов.
  Даже ботинком... а тем более носком. И не только потому, что после этого надо было вытирать пол.
  Таракан убежал под кровать.
- Откуда он... – задумчиво проговорил Мак, сев на кровать.
- Наверно, из той таверны, - сказал Пит. – От твоей зазнобы...
  Маку захотелось заехать ему под дых... или по физии. Но он посидел и раздумал. Он чувствовал себя как-то вяло. И кроме того, Пит был прав. Не насчёт зазнобы, конечно... а насчёт старой таверны. Он вспомнил Милу в длинном свитере... и потряс головой, пытаясь отогнать от себя воспоминание.
  У него чуть покраснели уши.
- Ладно, - сказал он, встав с постели.
  Мак опустил свою полку.
  Он скинул рубаху с синими отворотами. Пит развалился на своём зелёном одеяле. Всё-таки надо было ему врезать.
  Потом.

- Дай книжку, Тань, - сказала Мария, опираясь спиной на подушку.
  Митанни повернулась, приподняв голову с подушек.
  Почти не открывая глаз, она сонно пошарила по столу и зашвырнула книжку в сторону Машиной кровати.
  Мария вовремя увернулась.
- Спокойной ночи, - сказала она, взяв с постели книжку.
  Митанни уже спала.
  Мария щёлкнула, включив лампочку в стенке. Девочке было невдомёк, что Мак за дверью каюты тоже включил лампочку, у себя на верхней полке.
  С книжкой в руках.


               

                10.


                МЕЯ


- Э-э, - сказали мы с Петром Иванычем, - певуче протянула Мария.
  Мак уставился на неё, смущённо перестав жевать. Он думал, что они с Митанни давно пошли спать.
  В башенке светилось окошко с тюлевой занавеской.
- Вкусно? – спросила она, поддав ботинком сухую шишку у себя под ногами.
- У... ага, - сказал он. – Я только одно...
- Дай попробовать, - попросила она.
  Мак протянул ей откусанное краснощёкое яблоко. Мария взяла его и откусив, стала с аппетитом жевать.
- Вкусно, - сказала она с набитым ртом.
  Мак глазел на неё.
  Солнце ушло за деревья, но ещё не ушло за горизонт. За море... которое было где-то там, за деревьями сада.
- Бери, - сказала она.
  На протянутой половине яблока остались следы белых зубов девочки. Мак вспомнил, как в детстве неохотно взял откусанное яблоко у дяди Вилли. Яблоко было сочное... и ему показалось, что в откусанном месте остались слюни.
  Но это было не то. 
- Пошли...
  Она потянула его за руку.
  У покосившейся ограды рос старый ясень с большими резными листьями и морщинистой, бугристой корой.
  По коре текла тёмная смола.
- Смотри, - сказала Мария.
  На шероховатой коре старого дерева было вырезано «Маша». Буквы были косые и неумелые... И наполовину заросшие.
- Это Петька в третьем классе вырезал, - похвалилась она. – Перочинным ножиком. 
  По бугристой коре стекала струйка смолы.
  Мак еле разобрал на тёмной морщинистой коре кривые полузаросшие буквы. Его охватила радость.
  Маша...

- Ты чего... спать пойдёшь? – спросил Мак.
- А ты? - спросила Мария, ковырнув землю носком ботинка.
  Она видела, что Мак явно зевает.
  Его дежурство на тарелке было последним, и после посадки старик посоветовал ему идти спать пораньше.
  После ужина.
- Не-е, - сказал он.
  Он не хотел показывать своей слабости.
  В саду за разлапистым деревом что-то зашуршало. Мак присмотрелся, но ничего не увидел. В вышине за потемневшими деревьями голубело небо. В черепичной крыше дома с башенкой блеснул последний закатный луч.
  У него за спиной.
- Чего там? – спросил он.
- Енот, - сказала Мария, косо посмотрев на него.   
- А-а, - сказал Мак.
- Повадился, - сказала она.
- За чем?
- За яблоками.
- А он чего... разве ест?
- Ха, - произнесла Мария, ковырнув землю носком. – Не знаешь... а ещё солдат.
- Подумаешь, - сказал Мак. – Нам и не надо... мы это не проходим.
- Почему?
  Мак хмыкнул.
  Девочка с рыжими кудряшками была суб-практиканткой. Правда, она летала всего на год меньше него.
- Не нужно.
- А что нужно?
  Мак снова хмыкнул.
  Она косо посмотрела на него, стоя в тени от густого дерева. В сумерках всё было незнакомым и таинственным...
  И вообще.
- Чтобы нас не съели, - сказал он.
  Он присмотрелся в сумерках, и увидел у дерева за кустом крыжовника старую бочку со сбитым  ободом.
  В траве под деревом копошился енот.
- Да? – ехидно сказала она.
- Угу.
  Маку показалось, что она намекает на его полуоткушенный палец. Палец был пока в чёрной повязке.
  Но она и не думала.
- А папа сказал положить тебя на сеновале, - сказала она.
«А-а...» - подумал Мак.
  Вот для чего она вышла за ним в сад. А он думал... впрочем, какая ему разница. На сеновале так на сеновале.
- Почему? – спросил он.
- Просто так, - сказала Мария, ковырнув ногой землю. – Посмотришь.

- Лезь на полати, - сказала Мария, кивнув подбородком на тёмный зев высокого сарая.
  Он ощупью полез в полутьму сеновала.
  У самой стены сено было выше. Оно зашуршало, попадая в нос и глаза. Сарай был довольно большой.
  Он оглянулся.
- Лезь, лезь, - подбодрила она.
  Мак полез дальше.
  На сеновале жутко пахло сеном. Мак зашуршал, обернувшись на Марию. Он думал, что она уйдёт в дом...
  Но она полезла за ним.
- А ты чего? – спросил он.
- Ничего, - сказала она.
  Она уселась рядом с ним на сене, смотря в открытую дверь сарая. Над деревьями всё ещё голубело небо.
  Но внутри было полутемно.
- Что я тебе покажу-у... – сказала она, после долгого молчания.
- Чего?
- Полезли.
  Мария полезла выше по пахучему сену.
  Мак полез за ней, добравшись почти до самого потолка из тёмных, кое-где неплотно пригнанных досок.
  В сене было нечто вроде большого гнезда. 
- Ну... чего тут? – спросил Мак.
- Потайное гнездо, - сказала Мария, таинственно понизив голос.
- Чьё?
- Наше...
- А-а, - понял он.
«Когда они успели?..» - подумал он.

  Пахло красавкой.
  Он поворочался, устраиваясь поудобнее в желтоватом колючем сене. Воздух в сумерках был сыроватым.
  Стало прохладнее.
- Мак, - спросила она.
- Чего?
- Помнишь того дядьку?
- Какого? – не понял он.
- Ну... того, - сказала она. – Который нам в лесу встретился. Помнишь, тогда... с Олеанной?
- А, - сказал Мак. – С дубинкой?
  Он вспомнил огромную дубину с коваными шипами. И мрачный, чуть шумящий ветвями дремучий лес.
- Не, - сказала она. – С топором.
  Мак захлопал глазами.
  Он уставился на девочку, чуть приоткрыв рот. Он вспомнил молодого парня со светлым пушком на губах.
  Лет двадцати.
«Дядька...»
- Ну, - сказал он, утопая рукой в сене.
  Мария замолчала, смотря в голубое небо за садом.
  В саду благоухала сирень. Солнце давно скрылось за деревьями, но свет ещё проникал в сарай откуда-то из-за сада.
  Со стороны моря.
- Ты слишком жалостливый, - задумчиво произнесла она.
- Подумаешь... зато беспощадный, - сказал Мак.
- Да-а? – округлила она глаза.
  Мак посмотрел в расширенные от удивления глаза девочки с травинкой в зубах, и ему стало смешно.
- А ты безжалостная, - добавил он.
  Он посмотрел вбок, потихоньку наблюдая за девочкой с тёмно-синими глазами. Что она об этом подумает.
  И что скажет.
- Ха, - сказала она. - Ладно чушь городить...
  Она и не думала слушать его наравне со своим папой. У неё был только один учитель. С самого детства.
  Мак чуть покраснел.
- Почему... – смущённо произнёс он.
  Он мог кое-что сказать...
  Из вольных поучений своего учителя по прикладной математике на «Скуллеа», Вальтера Дальхауса.
- Потому, - отрезала она.
  Мак промолчал, отвернувшись к проёму с голубеющим небом.
  Он поворочался, зашуршав сеном, и вытащил из-под бока полусмятую картонную коробочку. В потёмках он не мог её разглядеть.
- Ой, - сказал он. - Чего это?..
- Дай посмотреть, - сказала Мария.
  Мак протянул ей коробочку.
  Солнце за пышным зелёным садом зашло, и сразу стало темнее. Потемневшие деревья замерли в сумерках.
- А, - сказала она, взяв у него из руки коробочку. – Это мы с прошлого года позабыли... Митанни притащила, и потеряла...
- А чего? – спросил Мак.
- Конфеты, - задумчиво сказала Мария, - драже «Первомайское»...    
- А, - сказал Мак.
- Ладно, - по-хозяйски сказала она. – Давай спать...
  Она чуть отодвинулась от него, выравнивая себе место в сене у самого слухового окошка. В окошке было треснутое стекло.
- Давай, - сказал он, почти не удивившись.
 
  Стало темно.
  Мак снова поворочался в шуршащем сене. Было почти ничего не видно. В сумерках сено запахло ещё сильнее. 
- Маша...
- Чего?.. – отозвалась она.
- Расскажи что-нибудь...
  Она пошуршала сеном. Мак почувствовал запах клевера... Ему в нос попала жёсткая травинка, и он отбросил её в темноту.
  Мария помолчала.
- Я ничего не знаю, - сказала она, посмотрев в темноте на Мака.
- Ну Ма-аш... – протянул Мак.
  Он чуть покраснел.
  Он с детства не любил этого... Умолять и упрашивать, чтобы ему купили мороженое. Но в темноте было не так стыдно.
- Не попрошайничай, - сказала она.
  Молчание...
  Прошло две минуты... или полчаса. Этого нельзя было определить без часов. Которых у них не было.
- Ну-у... – просяще сказал Мак.
  Он покраснел до ушей. Но в темноте было незаметно. Послышался вздох девочки... она его пожалела.
- А чего? – спросила она.
- Ну... чего хочешь, - сказал он.
- Ладно, - вздохнула она в темноте. – Взял на измор...
  Мак шевельнул ногой, случайно дотронувшись до неё.
  Он стал пялиться в темноту. Но ничего не было видно... хотя голос девочки был совсем близко, рядом с ним.
- Жил-был один старик, - начала она. – А у него было три сына. Два старших, и один младший. М-м... а младшему было семнадцать лет, - добавила она.
- А старшим? – спросил Мак.
- А старшим... ну-у... лет по двадцать, - сказала она. – Или двадцать два...
  Мак хмыкнул.
  У него слипались глаза от усталости. Но спать с Марией на сеновале... он тёр глаза, чтобы не заснуть.
  Она поднялась, заглянув в окошко.
- Ну вот... а они жили в глухой деревушке. Как-то отец узнал от путника, что на ярмарке в дальнем городе продают волшебных птиц, которые приносят счастье.
- А он чего... был несчастливый? – осоловело пробормотал Мак.
- Почему? – удивилась она, посмотрев на него тёмными глазами в полутьме чердака с сеном.
- Э-э... ну... не знаю.
  Мак не нашёлся, что сказать.
  У него в голове начинали появляться бородатые люди в коричневых шляпах, с цветными птицами в руках.
- Не мешай, - сказала она. – Вот он и послал старшего сына в тот город, чтобы купить волшебную птицу. М-м... или утащить, если не хватит денег.
- Да? 
  Мак удивился, осовело моргнув.
  Он захлопал глазами, посмотрев на девочку. Эту сказку он не знал... но был уверен, что она что-то напутала.
- Угу, - сказала она. – Он закинул за плечо котомку и пошёл пешком...
  Мария задумалась.
  Она думала о том, как он шёл то по дороге, то по лесу, то по полю. И прятался от дождя под дубом.
  И что он ел.
- Шёл он, шёл, и встретил одного старичка... вещего. Он и спрашивает у старичка, далеко ли ещё до города. А тот ему говорит: «Иди по этой дороге на восход солнца, и никуда не сворачивай, а то плохо будет.»
- Э-э... – протянул Мак.
  Он хотел спросить, но передумал.
  Он хотел узнать, как назывался тот далёкий город. И в какой стране. Но ему стало лень открывать рот.
  Стало темнее.
- Чего тебе? – спросила она, уставившись на Мака в полутьме сенного чердака.
- Не... ничего, - пробормотал он.
- Ну тогда лежи, - сказала она, как воспитательница. – И не шевелись...
«Почему?...» - сонливо подумал он.
  Мак хотел спать.
  В сене было удобно. Не то, что на дереве. Пахучее сено чуть кололось в полутьме. Но он лежал и не собирался шевелиться. 
  Без причины.
«Не спит...» - подумала она.
  Для этого она и полезла с ним на чердак с сеном, чтобы заставить его заснуть на свежем воздухе. Так посоветовал её папа.
  Но она и сама была не против.
- Ну, он пошёл дальше. Вдруг видит – сидит у дороги бедная старушка в старом тряпье. Он подошёл поближе, и увидел, что у старушки под тряпкой большая клетка.
«- Чего это у тебя? – спросил он.
- Э-э... а как его звали? – сонно спросил Мак.
  В какой это было земле?..
  Мария рассказывала сказку, но в полусонном состоянии Маку чудилось то, о чём она рассказывала.
- Звали? – чуть растерянно переспросила она. – Кого?
  Мак захлопал глазами в сумеречной полутьме сеновала. В недоумении... ему немного расхотелось спать.
- Ну... этого, - сказал он. – С котомкой...
- А, - мило сказала она. - Ну-у... Василий... э-э... Василий Иванович, - добавила она, чтобы он больше не приставал.
- А, - осоловело сказал он.
  Мак вспомнил... и чуть хмыкнул, ухмыльнувшись в полутьме сеновала. Он поворочался, загребая на себя сено.
  Стало холодать.
«- Это волшебная птица, - сказала старушка.
  Она открыла тряпку, и Василий увидел чудо из чудес. У неё в клетке сидела синяя как небо птица ростом с орла.
«- О, - вырвалось у него.
  Он стоял, разинув рот.
  Старший сын сразу догадался, что лучше взять птицу тут, чем ходить в дальний город по опасной дороге.
«- А что ты за неё хочешь? – спросил он.
«- Две копейки, - прошамкала старуха, глядя на него.
  У него в кармане было много денег... целый полтинник. Но он не знал, что одна копейка была заколдованная.
  А старуха знала.
- А что она делает? – подал голос Мак.
- Кто?
- Ну, копейка.
- Заколдованная, что ли?
  Марии надоело, что он её перебивает.
  Но ей было приятно, что он с ней разговаривает. И не просто так... у неё замирало сердце от того, что Мак её слушает.
  А не спит.
- Угу, - сказал Мак.
«Долго она ещё?..» - подумал он.
- Ничего не делает, - сказала Мария. – Просто неразменная...
- Как это? – спросил Мак, осовело моргнув.
- Так, - сказала она. - Которая к тебе возвращается... пока ты не станешь богатым.
- А потом?
- Чего потом?
  Мак поморгал в темноте глазами.
  Мария заворочалась, шурша душистым сеном. Она лежала в сене чуть выше него, почти у самого окошка.
- Ну... когда станешь богатым?.. - сонно пробормотал он.
- Ничего, - сказала она, пошуршав сеном.
- Да?
- Угу... так и останешься.
- Как?..
- Богатым, - с насмешкой сказала она.
  Она не очень думала о том, что они говорили. Но ей хотелось слушать его голос, рядом в темноте сеновала.
- А, - зевнул Мак. – А потом что?
  Мария его почти не видела.
  Она протянула руку... чтобы пощупать, где он. Конечно, она знала, что он тут. Но-о... лучше потрогать.
- Пото-ом? - протянула она.
- Угу.
- Суп с котом, - с колкостью сказала она. – Спать пора...
  Мак открыл рот от удивления.
  Стало почти темно... но ему расхотелось спать. В сарае из старых потемневших досок пахло сеном. Во всю силу... до умопомрачения.
- Ну чего-о ты, - жалобно протянул он.
  Мария приподнялась, заглянув в окошко.
  В синем небе появилась звездочка. Тут на юге быстро темнело. На потемневшем облаке розовел последний луч.
  Смеркалось.
- Ну Ма-аш, - просяще протянул он.
  Она оглянулась на него.
  Лицо девочки в тёмном сарафане было почти неразличимо в синей сумеречной мгле. Пора было спать.
  Но она его пожалела.
- Ладно уж, - сказала она.
  Она откинулась от синего окошка, упав на мягкое колючее сено в полутьме и чуть не скатившись на Мака. 
- Слушай...

«- Ладно, - сказал он. – Давай её сюда.
  Он отдал старушке две копейки, а сам взял синюю птицу. Клетка была тяжёлая, как... как не знаю что.
  Он вырезал себе палку и взвалил клетку на плечо.
«- А как её зовут? – спросил он напоследок.
«- Боян, милок, - усмехнулась старуха беззубым ртом. – Смотри не выпусти, а то не видать тебе счастья.
«- Ла-адно, - сказал он и пошёл домой.
  Пришёл он домой через неделю, усталый и с порваным рукавом. Показал своё сокровище, и все так и ахнули.
  Поставили они клетку на колодец.
«- Ну-ка, - сказал отец. – Сделай так, чтобы она принесла нам счастье.
  Василий снял тряпку и сказал:
«- Боян, неси золотые яйца».
  А птица посмотрела на него человеческим взглядом, и пропела низким голосом:
«- Не буду я твоей женой...
  Сломала она клетку и улетела за тридевять земель. Отец с братьями посмотрели в небо, а её и след простыл.
 
  Мак вздрогнул, протерев глаза.
  Ни с того, ни с сего Мария пропела последнюю фразу сказочным низким голосом. Как у птицы Боян.
  У него захватило дух.
«- Эх, ты, - с горечью сказал отец. – Обманул меня.
  Послал он среднего сына.
  Трофим любил поесть и выпить всласть, а от работы отлынивал, посылая вместо себя младшего брата.
«- Ладно, батюшка, - сказал он, захватив с собой в дорогу мешок с огурцами и горячими пирожками с капустой.
  Шёл он, шёл, шёл он, шёл, и пришёл к громадному дубу. У него давно уже закончились огурцы и пирожки.
  И даже грибы.
«Дай, - подумал он, - залезу на этот дуб, и посмотрю, что там. Может, найду хоть что-нибудь поесть.
«Во дурак...» - подумал Мак.
  Но ничего не сказал.
  Чтобы услышать, как поют остальные птицы. Он смутно подозревал, что такими же волшебными голосами.
  У него снова слипались глаза.

- Взобрался он на дуб, а там сидит старичок-лесовичок. Трофим увидел его, и чуть не свалился с дерева.
«Чур меня», - проговорил он про себя.
«- Ты чего? – спросил лесовичок.
  У него была красная шляпа, как у подосиновика. Трофим схватился от страха за ветку, чтобы не упасть, и сказал:
«- Ничего, дедушка.
«- А, - сказал лесовичок.
  Он сорвал жёлудь и стал его жевать. Трофим посмотрел на него и подумал: «Во жёлуди лопает... что тебе боров.»
 
  Мария остановилась, вглядываясь в Мака в полутьме сеновала. Она не могла понять, спит он или нет.
- Ты чего, спишь? – спросила она, потрогав его.
- Не-е...
- А чего ж ты?..
- Чего?
- Не шевелишься?
  В этом было мало здравого смысла. 
  Он помнил, что она говорила раньше Но ему было плевать на здравый смысл. Он не имел никакого значения.
- А что?.. - спросил он.
- То.
  Они замолчали.
  В открытом синем проёме сарая светился белый полумесяц. Было тихо... слышался шелест листьев в саду.   
  Полумесяц скрылся за облаком, и стало темнее.
- Ну-у... – робко подал голос Мак. – рассказывай...
  Она не сказала ничего особенного.
  Мак тоже... но он смутился. Он был доволен, что лежит в темноте. Он стеснялся, хотя знал эту девочку уже давно.
  Почему?..
- Ну ладно, - примирительно сказала она. – Слушай дальше...
  Трофим помолчал со страху, собрался с духом и спросил у лесовика: «А как дойти до города, где ярмарка?»
«- Иди по этой дороге всё время на заход солнца, и не заблудишься, - ответил старичок в красной шляпе.
  Как подосиновик.
  Трофим пошёл дальше, и дошёл до одного селения. Вокруг селения был частокол из толстых брёвен.
  Он зашёл в ворота, и увидел рынок.

  Мария подвигалась, зашуршав.
  Она молчала, встав на колени и смотря в занозистое окошко на синие сумерки. В нём было уже три звезды.
  Темнело.
- А потом? – спросил Мак.
- А на рынке у одной женщины была клетка с волшебной птицей. Сама птица была зелёная, а клюв жёлтый.
«- Сколько стоит? – спросил средний сын.
  Он сразу смекнул, что лучше купить птицу тут, чем тащиться по дальней дороге и спать в стогах сена.
  Или в лесу, где волки.
«- Три копейки, - ответила женщина. – И твой мешок...
«- Дорого, - сказал Трофим.
  Он же знал, что старший брат купил Бояна за две копейки. Прямо на дороге, у какой-то бродячей старухи.
  Повезло...
«- Ну иди вон туда, - сказала женщина.
  Она была в длинном бархатном расстегае.
  Под красным расстегаем с серебряными крючками было синее платье, а на голове синий шёлковый платок.
  А под платком золотая коса.
«- Куда?
«- Во-он, - протянула она руку. – Там кур продают.
  Трофим крякнул с досады, и выложил три копейки. А потом отдал и пустой мешок. Продавщица довольно спрятала мешок под красную ферязь. Она знала, что он волшебный.
  А средний сын не знал.
«- А как её зовут? – спросил он напоследок.
«- Алконост, - ответила молодая женщина в длинном красном расстегае. – Смотри не выпусти...

- А что он делал? – спросил Мак.
  Мария знала.
  Но-о... она не догадалась, что он тоже хочет узнать. Почему мешок был волшебный. В чём была его сила.
- Кто?
«Во даёт», - подумал Мак.
- Мешок, - невозмутимо сказал он.
  Ему расхотелось спать.
  А хотелось посмотреть, чем всё это закончится. Не только в сказке Марии, а вообще... вот прямо сейчас.
  В жизни.
- А-а, - задумчиво протянула девочка. – Ничего... просто в нём никогда не кончалась еда. Только надо было сказать волшебные слова.
- Какие?
  Она хмыкнула.
- А тебе что? – спросила она. – У тебя нету мешка...
- Ну-у... на всякий случай, - сказал Мак.
  Он замолчал.
  Тёмные глаза девочки в полутьме расширились, как у кошки. Она лежала на сене совсем недалеко от него.
  Только руку протянуть.
- Э-э... «мешок, откройся», - сказала она, подумав.
- А-а, - понимающе протянул Мак. - А потом?
- Потом он притащился домой через месяц, весь оборванный и с подвязанной рукой. По дороге на него напал волк, и чуть не сожрал.
- Да? – удивился Мак.
  Странно...
  Он не мог себе представить, чтобы его сожрал одинокий волк. Пусть даже двухметровый вервульф.
- Угу.
  Мария замолчала, задумавшись в темноте.
  Она думала о Маке.... иногда ей хотелось, чтобы он был немного другой. Не лучше, а просто чуть другой. 
  Чуточку.
- А что... у него ничего не было? – спросил он.
- Чего?
  Мак почувствовал по голосу, что она сделала большие глаза. Ему захотелось потрогать девочку в темноте.
  Но... он не смел.
- Ну, оружия.
- Откуда? – удивилась она.
- А-а... а как же? – удивился он.
- Ты чего... думаешь, в деревне есть оружие? – ядовито спросила она.
- А чего... топоры, - сказал Мак.
  Для него топор был оружием.
  По крайней мере, в первую очередь... а потом уже орудием труда. Впрочем, как и любая железяка... тяжёлая.
  И не только.
- Топоры, - с колкостью передразнила она. – Солдат... а не знаешь таких вещей.
- Каких? – стушевался он в темноте.
  В чёрном окошке светились звёзды.
  Милый голос девочки звучал в темноте, и у Мака перехватывало в горле. Он мог разговаривать с ней хоть всю ночь.
  Всё равно о чём.
- Простых, - отрезала она.
  Вот ещё...
  Объяснять ему перед сном то, что она понимала... о деревне, топорах и вообще. Только не могла объяснить.
  Снаружи послышался стук дятла.
 
- А потом? – спросил Мак после долгого молчания.
- Отец зарезал овцу и устроил пир на всю деревушку. А потом они поставили клетку с Алконостом на колодец.
«- Ну, давай, - сказал отец. – Сделай так, чтобы мы были счастливы.
«- Сейчас, батюшка, - сказал средний сын. – Алконост, подай скатерть-самобранку.               
  Зелёная птица больно клюнула его в палец через плетёную клетку, и пропела насмешливым голосом:
«- Не буду я твоей женой...»
  Мак снова вздрогнул от неожиданности.
  Мария в темноте слева от него пропела последнюю фразу, чуть понизив сказочно таинственный голос.
  Как у птицы Алконост.
- Сломала она клетку и улетела... только её и видели.
  Отец незадачливо почесал в затылке. Они с сыновьями долго смотрели в небо. Птица летела так высоко, что стала точкой в синем небе. Они следили, как она улетела за тёмные леса, в сторону белоснежных гор.

  Наступило молчание.
  В открытом чёрном проёме сарая сияли россыпи звёзд. Было тихо... только в сене стрекотал сверчок.
  Темно.
- А потом? – спросил Мак.
- А ты не спишь?
- Не-е...
  Мария хотела, чтоб он заснул.
  Но... она была довольна, что Мак не спит. Без него было не интересно... Что ей тут делать, одной в темноте?
  В эту волшебную ночь... на сеновале с пахучим сеном.
- А, - сказала она. – Тогда пошёл младший сын.
  Иван.
  Шёл он, шёл, и через долгое время пришёл в дальний город. Вокруг города была белая стена с зубцами.
  В нём была ярмарка.
- Каждый день? – спросил Мак.
- Угу.
  Мария помолчала, посмотрев на него в темноте. От света полумесяца были видны только тёмные очертания. 
- А город назывался Мари, - добавила она, на всякий случай.
  Но ему больше не хотелось спрашивать.
  У него было ощущение, что он не на сеновале с Машей в лунную ночь, а в чудесном неведомом мире.
  На небесах.
- А, - сказал он.
- Парень огляделся, и сразу увидел молодую девушку. Она была очень красивая, и продавала жёлтую птицу в клетке. Он такую ещё не видел.
  За всю свою жизнь.
- Кого? – не понял Мак.
- Птицу, - сказала Мария с подвохом. – Слушай лучше...
  Мак чуть покраснел в темноте.
  Невидимый сверчок скрипел где-то в углу сарая с тёмным пахучим сеном. Рогатый полумесяц поднялся. 
  Светя с высоты на крышу сарая и на весь поднебесный мир.
- Ладно, - буркнул Мак.
- Ну во-от... она посмотрела на него и говорит:
«- Пойди сюда.
- Кто? – спросил Мак.
  Мария хмыкнула.
  Почему он потерял свою сообразительность? Может, хотел спать?.. Или наоборот... по другой причине?
  Это её занимало.
- Девушка, - невинно сказала она в темноте.
- А-а...
- А ты думал, птица?..
- Не, - сказал Мак.
- А чего ж спрашиваешь? – с любопытством спросила она.
  Мак не нашёлся, что ответить.
  Он вспомнил своего преподавателя меррийских языков. «Женская логика», - приговаривал тот, поправляя девушек.
  До раздельного обучения.
- Так... – пробормотал он.
- А, - сказала она. – Ну тогда слушай...
«- Тебе чего надо? – спросила она. 
«- Ничего, - сдуру сказал Иван.
«- А чего пришёл?
«- За волшебной птицей, - ответил он.
«- Ну бери, - сказала она.
  Она посмотрела на него, усмехнувшись краешком губ. Вокруг галдели продавцы и шатался разный люд, богатый и бедный.
  Скрипя снегом.
«- А сколько? – спросил он.
«- Сколько возьмёшь, - сказала она.
  Иван не понял, что она имела в виду.
  Она смотрела на него, как на деревенского увальня, чуть улыбаясь. У неё в руках была только одна клетка.
  С птицей.
«- А ты?..
«- Чего?
«- Сколько дашь?
«- Сколько хочешь... до отвала, - сказала она, прыснув со смеху.
«- Не... мне одну, - сказал Иван.
«- Ну давай, - сказала она.
«- Чего?
«- Топор.
  А у него за поясом был топор, которым он по дороге отбивался от волков. Когда приходилось ночевать в лесу.
  Он почесал в затылке.
«- А три копейки не хочешь?
«- За что? – спросила девушка в белой дублёнке.
  Дублёнка была с красной вышивкой по краям. А на голове у девушки была шапка, опушённая белым мехом.
«- Сама знаешь.
«- Вот ещё, - сказала она. – Какой шустрый выискался...
  Иван стоял перед девушкой, хлопая глазами. Она была в длинной дублёнке, с белой меховой оторочкой. 
  Из горностая.
«- Не дам, - сказала она. – Без топора не получишь.
  Делать нечего.
  Снял он с пояса топор и подал его девушке с синими глазами. Она улыбнулась, отдав ему свою клетку.
«- На.
  Иван взял клетку.
  Мужик в старой ушанке и потрёпанном сером зипуне толкнул его в спину мешком с замороженной клюквой.
  Но он не заметил.
«- До свиданья, - сказал он, обернувшись.
«- Хорош гусь, - сказала она.
«- А что? 
  Он остановился, переминаясь с ноги на ногу. День был морозный, а у него в одном валенке была дырка.
«- А спасибо?
«- Ну спасибо, - пробурчал Иван.
«Во пристала», - подумал он, недоумевая. - «Потому что городская...»
  Он повернулся и пошёл, толкаясь между людей. Под ногами заскрипел снег. Справа тётка продавала сбитень.
«- Постой, - позвала его девушка в расшитой дублёнке с белой оторочкой. – А как же ты теперь от волков отобьёшься? 
«- Не знаю, - сказал он. – Бог не выдаст, свинья не съест...
«- А где ты ночевать будешь?
«- В деревне, - сказал он. – До ночи дойду...
«- А тут в городе не хочешь?
«- Не, - сказал он. – Тута все знатные... а я с дороги.
«- Ну и что? – с интересом спросила она.
«- Чё... не парился неделю, - сказал он.
  Девушка в белой дублёнке чуть не прыснула со смеху.
  Она была царевной той страны. И всегда делала, что хотела. Если царь-батюшка позволял. Но её никто не знал.
  В народе.
«- Ну пока, - сказала она. - До свиданья...
«- До свиданья, - сказал Иван.
«- Эй... птицу не потеряй, - сказала она ему вдогонку. - А то счастья не будет...
«- Ладно, - обернулся он.
  А топор этот был волшебный, только он про это не знал. У кого был этот топор, того нельзя было полонить.
- А убить? – спросил Мак.
  Мария не ответила, помолчав в темноте.
  Мак поворочался в сене, стараясь не коснуться девочки. В окошке горели звёзды, но было почти ничего не видно.
  Темно.
- А убить можно, - задумчиво сказала она. – По случаю...
«Да-а...» - подумал Мак. - «Точно...»
- А дальше? – спросил он, вдыхая в темноте запах сена.
- Иван вспомнил, и повернул обратно.
  Девушка в дублёнке сидела на куче снега, около самой городской стены. Она сидела там, поджидая его.
«- Ну, чего тебе? – спросила она.
«- Слушай... а как твою птицу зовут? – спросил он.
«- Финист, - сказала она.
«- А, - сказал он.
  Он повернулся, чтобы уйти.
  Вокруг галдели люди в полушубках и телогреях. Праздный народ шатался по ярмарке, не обращая на них внимания.
«- А тебя? – спросила девушка, встав с сугроба.
«- Иван, - сказал он.
  Он потоптался на месте со своей клеткой, не решаясь спросить. Птица высунула из клетки жёлтую лапу.
  Он немного оробел.
«- А тебя? – выговорил он.
«- Альменна, - ответила она.
  Иван опять потоптался на месте.
  Она посмотрела на него, как на старого знакомого. Подул морозный ветер, и она запахнула потуже воротник дублёнки.
  С белым мехом.
«- Ну иди, - сказала она. – А то опоздаешь.
  Иван повернулся и пошёл домой.
  А девушка в дублёнке с белой оторочкой и вышивкой по подолу и спереди долго смотрела ему вслед.
 
  Мария замолчала, задумавшись.
  В темноте на сеновале стало холодновато, и она тоже закопалась в сено. Она была в одном сарафане.
- Пришёл он домой, к себе в деревню, - сказала она. – Так, что отец с братьями его и не узнали.
- Как? – спросил Мак.
- Ну... так, - туманно сказала Мария.
- Ну почему? – пристал он.
- Ну-у... он еле дошёл дотуда. Он хромал на одну ногу, был весь оборванный, и с обвязанной головой, - сказала она.
  В её голосе было живое сочувствие.
  Мак повернул голову в её сторону. Он едва видел её волосы в свете ярко мерцающей звезды в окошке.
  Было темно.
«- Пришёл наконец? – сказал отец. – Ну садись, отдохни на лавке. Сейчас мать тебя покормит... и ногу перевяжет.
«- Ты где так долго шатался? – спросил старший брат. – Почитай полгода прошло. Мы уж не чаяли тебя увидеть.
«- Да, - добавил средний. – Пришлось без тебя тут и пахать, и сеять.
«- Ну да ладно, - сказал отец. – Ставь сюда птицу.
  Поставили они клетку с птицей Финистом на лавку.
  Мать заохала, переодела Ивана в чистую одежду, перевязала ему ногу и приложила к голове повязку с мазью.   
«- Ну, птица Финист, - сказал Иван. – Дай нам счастье...
«- А чего вам надо? – спросила птица человечьим голосом.
«- Мне горшок золота, - сказал старший сын.
«- А мне скатерть-самобранку, - сказал средний сын.
«- Правильно, - одобрительно крякнул отец. – И ещё крышу починить...
«- А а мне приволье, - сказал младший сын.
  Жёлтая птица покосилась на него глазом и пропела насмешливым голосом:
«- Не буду я твоей женой... пока не отдашь свою волю.
  Мария пропела эти слова нежным, ласкающим слух тенором. Как у настоящей волшебной птицы Финист.
  Мак замер.
- Иван так и остался с открытым ртом, - промолвила Мария в темноте. – И все остальные...
  Сломала она свою плетёную из прутьев клетку и вылетела в окошко, прямо в пасмурное серое небо.
  И была такова.
«- Эх, ты, - сказал отец – Упустил...
«- Не горюй, Ваня, - утешила его мать. – Авось найдёшь ещё своё счастье...
«- А где его искать? – грустно спросил он.
«- Подумай, и догадаешься, - сказала мать.
  Мак чихнул.
  Ему в нос опять попала соломинка. Мария замолчала, смотря в чёрное окошко с горящими звёздами.
- А дальше? – спросил Мак.
- Бр-р... холодно, - сказала она, пошуршав сеном.
- Дай я тебя накрою сеном, - с сочувствием предложил Мак.
- Да ну тебя, - сказала она.
  Он смутился.
  Вообще-то, в сарае с сеном было не очень холодно. Просто прохладнее, по сравнению с каютой в тарелке.
  Мария пошуршала.
- Митанни сейчас в постели спит, – протянула она с непонятным выражением. – И Пит тоже...
  Мак почувствовал себя виноватым.
  Без всякой причины... Она сама посоветовала ему спать на сеновале. А потом осталась... Хотя он бы и так заснул.
  Без её помощи.
- Маш... – неуверенно произнёс он, прервав долгое молчание. – Ты спишь?
- Не-а, - сказала она.
- А чего ж ты?..
- Чего?
- Ну... молчишь.
- А ты чего... хочешь, чтоб я говорила?
- М-м... ага, - сказал он.
  Она помолчала в темноте.
  У него снова захватило дух. От того, что около него в темноте лежала Мария... и разговаривала с ним.
  Как будто обычная девочка.
- Ну ладно, - сказала она. – Слушай...
  Подумал он, подумал, и решил отправиться обратно в тот дальний город. До которого было два месяца пути.
- Почему? – спросил Мак.
- Что? – поинтересовалась она, пошуршав в темноте.
- Ну... пошёл?
- Потому, - сказала она. – В голову пришло.
- А-а...
- Пришёл он туда, и стал искать девушку, которая продала ему Финиста. А было уже лето, и он не мог её найти.
- Почему?
  Мария хмыкнула в темноте.
  Запах сена в темноте действовал на Мака усыпляюще. Он переспрашивал, теряя нить повествования.
- Потому что она была уже не в дублёнке.
«Ну и что?..» - подумал Мак.
- Попробуй сам отыщи, - сказала Мария. – Если все уже в летних платьях.
- Ну и что? – сказал Мак. 
  Он пожал плечами.
  Мак не мог себе представить, чтобы он не узнал из-за платья знакомую девушку... например, Марию.
- Догадайся, - сказала она. – В этом городе все были похожи...
  Мак полежал в раздумье.
  До того он не бывал в таких местах, как в землях на Станне. Но видал на картинках в книжках... где все были похожи.
  Как братья.
- А-а, - наконец понял он.
- Долго скитаясь по городу с белыми стенами, Иванушка снова подошёл к белому царскому терему с красными окошками. Он уже проходил по этой улочке. С одной стороны тянулась стена из серых плоских камней. Заглянул он случайно за позолоченную решётку сада, и увидел за столом под деревом ту девушку с каштановой косой. Только она была уже не в дублёнке, а в синем сарафане.
«- А, вот ты где, - сказал Иванушка.
  Она оглянулась, положив книгу на старый стол.
  Стол был из потемневших досок. А она сидела в голубой шляпе на лавке у стола, подвернув под себя ногу.
  Синий сарафан был до колен.
«- Заходи сюда, - обрадовалась она. – У нас уже вишня поспела... 
«- А где калитка?
«- Вон там.
  Иванушка открыл скрипучую калитку, пошёл по тропинке и подошёл к старому, потемневшему от дождей столу.
«- Чего это? – спросил он.
  Она прыснула.
  У девушки был такой вид, словно она не особенно удивилась при его появлении. Как будто она его поджидала.
  Полгода.
«- Сказки, - сказала она. – Сам не видишь?
«- Знамо дело, - проговорил он, сняв шапку. – Только я читать не умею.
  Она села на лавке, опустив ногу.
  Парень оглянулся по сторонам, поглядеть, не бегут ли сюда стражники с топорами. Но в саду никого не было.
  Кроме них.
«- Ну садись, - сказала она.
  Парень сел по другую сторону стола.
  Он опустил голову, разглядывая пожелтевшие листы открытой книги, которую она положила на стол.
  В коричневом телячьем переплёте.
«- Ну как... не потерял птицу? – спросила она.
«- Не-а, - сказал он.
«- А где она?
«- Улетела, - буркнул он.
  Он поднял голову и смутился.
  Девушка в голубой шляпе с широкими полями улыбалась, опираясь локтями на старые доски стола и смотря на него синими глазами.
«- Чего ж ты? – спросила она.
  Парень опустил голову, посмотрев на потемневший дощатый стол. Он не привык разговаривать с такими девушками.
  Ветер пошевелил страницу.   
«- Не знаю, - сказал он.
«- Хочешь, я тебе ещё одну птицу дам? – притягательно спросила она.
«Дразнится тут...» - подумал он.
«- Какую? – спросил он.
«- Волшебную.
  Он посмотрел на девушку.
  Она уставилась на него, чуть приоткрыв рот... но ему показалось, что в синих глазах не было насмешки.
«- А где? – спросил он.
«- Во-он, - сказала она.
  Он посмотрел наверх, и увидел, что на самой маковке царского терема сидит красная птица. В саду пахло кустами смородины.
«Высоко...»
«- А чего это за птица? – спросил он.
«- Сирин, - сказала она.
«- Твоя?
«- Не, - сказала она, покачав ногой. – Красивая?
  Он посмотрел наверх.
  Птица была красивая... но слишком высоко. На самой верхушке терема. Он бы туда не добрался и за целый день.
  Если залезть и обвязаться верёвкой...
«- Попробуй поймай, - сказала она.
«- Не хочу, - сказал Иванушка.
«- А чего ты хочешь?
  Он постеснялся ей сказать.
  Он поднялся с лавки, взял и поцеловал её в губы. И прикоснувшись к её губам, онемел от небесного блаженства.
«- Ой, - сказала она.
  У неё слетела шляпа с широкими полями.
  Птица опустилась с позолоченной маковки, и села на потемневший дощатый стол. Чуть кривой от старости.
  Вросший в землю.
«- Буду я твоей женой, - пропела красная птица Сирин.
  А царевна молчала.
  Она не могла говорить... как и он. Потому что они сидели на лавке у стола, не отрываясь друг от друга.

- Чего... и всё? – хрипловато проговорил Мак.
  Мария таинственно пропела слова птицы Сирин милым тонким голоском, от которого у него занимался дух.
- Ага, - сказала она в темноте.
  В открытом проёме сенного сарая чернело звёздное небо. А внизу темнели кусты... и земля с травой.
- Тем и кончилось, - добавила она.
  Для убедительности.
  Она посмотрела на Мака, пытаясь его разглядеть в темноте от звёздного света. Словно ожидая чего-то.
- Чем... э-э... кем? – спросил полусонно Мак.
  У него слипались глаза.
  Пока они разговаривали в полутьме на чердаке сенного сарая, прошло много времени. Не меньше часа.
- Чем-кем, - прыснула Мария в пахнущей сеном темноте. – Ладно... спи уж.
  На неё светила яркая звезда.
  Мак попробовал... но не смог заснуть. По своему обыкновению, он стал думать в темноте с открытыми глазами.
  В прохладной черноте открытого проёма светила рогатая луна.
«Во... рогатка», - сонливо подумал он.
  Сквозь дыру в крыше мелькнул слабый свет. Он лежал на сене, таращась на дыру в темноте... Вдалеке были сполохи грозы.
- Маш...
- Чего? – сонно отозвалась девочка.
- А вдруг гроза будет?
- Подумаешь, - пробормотала она во сне. – Ничего... сюда не достанет.


                *********


- Спишь, как тетеря, – сказала она.
  Маку в глаза било яркое солнце.
  Солнце ослепляло сквозь зелёную листву. От него он и проснулся. Когда оно взошло чуть повыше над деревьями сада.
- Пошли, - задорно сказала Мария.
  Она съехала вниз по сену, спрыгнув на земляной пол сарая. Мак последовал за ней, но чуть не подвернул себе ногу о какой-то чурбан.
  С непривычки.               

  День клонился к вечеру.
- Да-а... романтическая история, - задумчиво промолвил старик.
- А почему он не приехал? – спросила Мария, погрустнев.
  За окнами террасы заходило солнце.
  Свет солнца поигрывал на краснобоких яблоках на столе, в тазу зелёного цвета с немного побитой эмалью.
- Ну, он думал, что она уже вышла замуж за другого, - пояснила тётушка Виллина. – Я же сказала...
- А Петя пропал?
- А он погиб, - сказала тётушка, прислонившись спиной к дощатой стенке. – В стычке с капером из Ольгии. Он пошёл в береговую охрану.
- Почему же ей никто не сказал? – спросила Митанни.
  Девочка моргнула, непонимающе посмотрев на тётушку.
  Митанни сидела на стуле в углу, за старым потемневшим столом террасы с потёртой желтоватой клеёнкой.
  Около папы.
- Хм... вот глупая, – произнесла тётушка Виллина, посмотрев на неё сквозь круглые очки. – Толик же уехал... и ничего не знал.
- Куда?
- Неизвестно, - проворчала тётушка.
- А теперь?
- А теперь ей уже под сорок, - сказала тётушка. – Так и осталась одна... Мы с ней в третьей школе учились.
- А кто её больше любил?
- Откуда я знаю, - пробурчала тётушка Виллина. – Я же сказала, одинаково...
- А кто лучше?
- Оба, - пробурчала тётушка. – Петя ничего не боялся... добродушный, с русыми волосами. В него все влюблялись. И я тоже...
  Она покосилась на задумавшегося Валентина.
  Мак с Питом отрабатывали приёмы боя в саду за деревьями. Но за листвой их почти не было видно.
  И еле слышно.
- В четвёртом классе, - добавила тётушка Виллина. - А Толик наоборот, такой темноволосый. Молчаливый... и верный, как скала. Он мог всё сделать, если надо. Всё, что угодно.
  Она замолчала.
- Наверно, тоже пропал, - тише проговорила она, посмотрев в окно на заходящее солнце. – С тоски...
- А почему же он подумал, что она выходит замуж? – спросила Митанни.
  В её голосе было сильное огорчение.
  До этого она никогда не слышала таких печальных историй. И не видела... ни в кино, ни в книжках.
  И тем более от своего папы.
- Ну, не знаю, - задумчиво проговорила тётушка. – Может, она сама виновата... думала, что так и будет тянуться.
  Время.
  Сначала оно бежит медленно, как мальчишка по далёкому зелёному склону. А потом тянется быстро, как взмывающая в небо ракета.
- Кого же она любила?
- Кто её знает... она и сама не знала, - сказала тётушка Виллина. - Кто ей больше нравится. Вот и осталась ни с чем...
  В её голосе проскользнуло осуждение.
  Но не простое, а смешанное с сочувствием. Кто знает... может быть, это Тина была слишком хороша.
  Для них.
- А Толика она ждала... когда узнала, что Петя погиб?
- Всю жизнь, - сказала тётушка.
- И сейчас?
- А то как же... и сейчас ждёт, - сказала тётушка. – Да где уж там... Ну, где они там? – встрепенувшись, спросила она. – Ужинать пора...
- Да уж, - поднял голову Валентин Росгардович.
  Он посмотрел на тётушку Виллину.
  Она была в штапельном платье с тёмными цветочками, с глухим воротником. Расстёгнутом на одну пуговицу.
  Год...
«Да-а...» - подумал он. - «Такая же...»
  С последнего раза, когда он её видел.
  Не считая вчерашнего вечера, после посадки на склоне за домом.  За покосившейся оградой, у самого леса. Весёлая суматоха на пологом лугу и прохладный сумрачный закат...
  С видом на море.
- Пойди позови их, - сказала тётушка, повернувшись к Марии.
- Сейчас, - послушно поднялась Мария.
  Она вышла в сад.
  Из-за деревьев раздавались приглушённые крики Мака и Пита. Занятых обычной вечерней тренировкой.
  Она зашла на полянку.
- Ужинать пора, - сказала она.
  Она стояла под деревом с потемневшей в сумерах листвой, подогнув ногу. Мак подошёл к ней, потянув носом.
«Да-а... некстати», - подумал он.
- Пошли, - подошёл Пит, вытирая чуть разбитую губу. – В душ...
- Не, - сказала Мария. – Пошли скорей... а то все ждут.
  В душ было некогда.
  Хотя запах пота уже ощущался. Не так, как в лесу на Станне. Особенно сначала, до первой остановки на постоялом дворе. Да и потом бывало...
  Но всё же.
«Ничего... переоденутся», – подумала она.
- Не, - сказал Пит. – В душ.
  Мария наморщила лоб.
  Ещё получат выговор... В этом отношении папа был суров. Четыре выговора, и строгий. А потом с занесением.
  А это уже...
- Ну тогда быстро, - скомандовала она. – В одну минуту... а то опоздаете.

  Мак осторжно заглянул в комнату.
  У тётушки на носу были проволочные очки с круглыми стёклами. Вчера было уже поздно... а сегодня был торжественный ужин, в гостиной. В честь прилёта старика с дочками.
  И всех остальных.
- Добро пожаловать, - сказала тётушка Виллина.
  Мак посмотрел на неё.
  Она была не полная, как он думал до того. И не такая старая... Ему показалось, что она посмотрела на него слегка ехидно.
- Э-э... здравствуйте, - неловко сказал Мак.
  Пит стоял около него, переступая с ноги на ногу. Они стояли посередине комнаты, не доходя до красного ковра.
- Садитесь, - сказала тётушка.
  Мак сел на кончик кресла, покачнувшись.
  Митанни принесла тарелки. На белой скатерти блестели вилки с ложками. Девочки уже почти накрыли.
  Осталась только печёная осетрина.
- И ты садись, - гостеприимно сказала тётушка, поправив за ухо дужку очков.
  Пит покосился на неё.
  Она повернулась к Маку, и в очках блеснул огонёк смеха. Или это ему показалось? Он сел на другое кресло.               
 
- Выпьем за встречу, - сказал старик. – И за расставанье.
- Почему? – открыл рот Мак.
- Потому что без расставанья не было бы встречи, - глуховато сказал старый учёный.
  У него чуть изменился голос.
  Мак посмотрел на старика, но ничего не заметил. В это время тот отпил из бокала с красным вином.
  Мак тоже выпил сухого красного вина.
- А без встречи – расставанья, - добавил Пит, чуть ухмыльнувшись.
- Да, - серьёзно сказал старик.
  Мак не понял, что он имел в виду. Точнее, понял, но довольно смутно. Или ему показалось... что он понял. 
  Что-то...
- Вкусно, - сказала Мария, причмокнув.
  Мак покосился на неё.
  До сих пор у него сложилось впечатление, что она любит только манную кашу. И малиновое варенье.
  А не запечёную осетрину.
- Ага, - сказал Пит.
  Он больше любил жареные колбаски с пивом, но и осетрину было не сравнить с кашей. Особенно со старой гречкой тысячелетней давности. Ничего гаже он не пробовал.
  Кроме одного раза, на Линке.
- А я – за последнее расставанье, - сказала тётушка Виллина.
  Старик что-то глухо пробормотал.
  Маку послышались слова «последняя встреча». Старик с длинной седой бородой был явно не в духе.
  Все снова выпили терпкого красного вина.
- Да ну тебя, - сказала тётушка седобородому старцу. – Ты чего такой мрачный?
  Мак поглядел на них.
  Он пока не привык, что тётушка Виллина называла старого учёного на «ты». В свои тридцать шесть лет.
- Ничего, - вздохнул старик.
  Тётушка в очках подозрительно посмотрела ему в лицо. Он опустил голову, стряхнув крошку со скатерти.
- Ты как себя чувствуешь?
  С виду не скажешь...
  Он немного загорел, как всегда после похода по жёлтым планетам. Особым загаром звёздных разведчиков.
- Ничего, - сказал он подавленным голосом.
- Пойдём, я тебе температуру померю, - заботливо сказала она.
  Тётушка пристально смотрела на него, поправив свои круглые очки. Старому учёному стало неловко.
  Перед ребятами.
- Не надо, - мягко сказал он. – Потом...
- Положи себе в чай малинового варенья, - сказала тётушка Виллина, с повелительной ноткой в голосе. – А то простудишься.
«Распоряжается...» - подумал Мак.
  Мак пока не понял, как она с ним обращается.
  С одной стороны, как девочки... a с другой наоборот. Да-а... она ведь приходилась ему сестрой по жене.
  Старик послушно кивнул головой.
 
- А теперь попьём чайку, - сказал старик, откинувшись на спинку зелёного стула.
  Мак посмотрел на тётушку.
  Но тётушка в голубом чепчике не поднялась с места. Она сидела и следила, как девочки убирают со стола. Они принесли большой и маленький чайник, варенье в двух вазочках и всё остальное. Вкусно запахли свежие, ещё тёплые сочники с творогом.
- Разливай, - сказала Митанни.
  Мария начала разливать чай.
  На белой скатерти около сахарницы лежали щипчики для сахара. Пит подумал и потянулся за ними.
«Как в кино...» - подумал он.

- Спасибо, - сказала Мария.
  Она встала со стула.
  Тётушка посмотрела на неё сквозь круглые очки. Митанни остановилась, оглянувшись на них из двери.
- Ты куда? – спросила тётушка.
- Спать, - зевнула Мария.
  Она сняла с себя шаль, оставив её на стуле. На столе ничего не осталось, кроме сахарницы и маленького чайника.
- Положи в шифоньер, - сказала тётушка Виллина.
  Мария открыла шкаф, положив в него тёмную шаль. Мак с Питом остались за столом с тётушкой Виллиной.
- Спокойной ночи, - сказала Мария.
  Она оглянулась напоследок.
  С любопытством в глазах. Почему они не пошли спать с ними... и что они будут делать с тётушкой Виллиной.
  Без них.

  Мак с Питом поселились в угловой комнатке.
  В комнатке было два окна с тюлевыми занавесками. Одно выходило в потемневший сад, за которым виднелось вечернее море.
  Тёмно-синего цвета.
- Устал... - промолвил Мак, бросившись на кровать.
  Пружинная сетка под застеленной белым одеялом постелью покачала его. Давно он не спал на такой кровати...
- Разлёгся... в ботинках, - неодобрительно посмотрел на него Пит.
  Он сел на свою кровать.
  Пит тоже слегка утонул в пружинной кровати. Он чуть покачался, словно хотел попробовать пружины.
  Развалившись на постели, он скинул кеды.
- Это какой этаж? – спросил он.
  Постель с белым одеялом чуть прогибалась под ним. Он посмотрел в окно, вытянув шею с подушки.
  Спустились серые сумерки.
«Второй...» - подумал он. – «С половиной...»
  Поднявшись по лестнице, они прошли по тёмному коридорчику. В комнатку вела лесенка в шесть ступенек.
  Вчера он спал тут один.
- Не знаю, - сонно пробормотал Мак.
  Он скинул ботинки, не вставая с кровати. Пит поглядел на него со своей кровати, возле открытого окна.
  Мак заснул, не успев раздеться.
«Спит...» - подумал Пит.
  Поднявшись с кровати, он повесил свою одежду на стул и погасил свет. На полу осталось пятно от лунного света.
  Спать не хотелось...
«Ничего, - подумал он про дом на берегу моря, тётушку Виллину и вообще... всё остальное. – Жить можно...»
  Ужин в большой гостиной был тоже ничего. Особенно ему понравились тётушкины сочники с творогом.
  Он съел четыре штуки.

               
                *********


- Ну как спал? – спросила тётушка Виллина, чуть щурясь от солнца.
  Она сидела на старом бревне.
  Мак потянулся, выйдя на крыльцо. На этот раз он встал позже, и не пришёл на завтрак. Он надеялся наверстать это в саду со спелыми сливами.
  И грушами.
- Спасибо, ничего, - сказал он.
- А чего проспал? – спросила она. – Понравилось небось, на домашней постели? – добавила она. – Вчера раньше встал...
  Маку почудилось в её голосе ехидство.
  Он неловко потоптался. Старик с девочками были свои. Но тут распоряжалась тётушка Виллина в чепчике. 
- Не, - сказал он. – Вчера мы на сеновале спали.
- Мы?
  Она посмотрела на него, приоткрыв рот и широко раскрыв глаза за круглыми очками. Как простая девчонка.
  Вчера она проводила Пита в их спальню.
- Ну да, - сказал Мак.
- С Питом?
  Она округлила глаза.
  Она подумала, что в темноте они с Питом вылезли через окошко и пошли спать в сарай, на сеновал.
- Не-е... с Машей.
- Зачем? - осведомилась тётушка Виллина.
  Она не очень-то с ними церемонилась.
  Мак чуть стушевался. Эта чудная тётушка запросто перешла на «ты»... как будто он был её племянник.
- Ну... ей папа сказал, - ответил он.
- Почему?
  Тётушка Виллина сделала большие глаза.
  Мак посмотрел, и ему показалось, что она слегка притворяется. Строит из себя строгую пожилую тётушку.
- Ну-у... не знаю, - пожал плечами он. – Наверно... э-э... хотел, чтобы я поспал на сеновале.
- Незнамо что, - проговорила тётушка Виллина со смешинкой в голосе. – Совсем не соображает...
  На крыльцо вышла Мария.
  После завтрака она перебирала свои старые вещи у себя в спальне, а потом бросила игрушки и вышла.
- Почему? – не понял Мак.
- Потому, - сказала тётушка Виллина.
  Мария села с другой стороны бревна. 
  У ног тётушки Виллины стояла корзинка с нитками. Она пришивала пуговицу на рубашку в синюю клеточку.
  Для старика.
- О чём толкуете? – спросила Мария в голубом сарафане.
- О том... ты зачем на сеновале спала? – спросила тётушка Виллина.
  Она проницательно глянула на Марию.
  Тётушка сидела на старом бревне, раздвинув ноги в длинной юбке и снова принявшись за пришивание пуговицы. 
- А чего? – простодушно спросила Мария.
  Тётушка постучала в белый лоб девочки напёрстком. Мария раскрыла тёмные синие глаза, не успев отшатнуться.
- Ой!..
  Девочка отодвинулась, удивлённо посмотрев на тётушку и на плетёную корзинку с нитками и иголками.
- Хм... а ей и невдомёк, - покачала головой тётушка Виллина.
  Она преклонялась перед стариком в остальных отношениях... и более того. Но не одобряла это воспитание.
  Не от мира сего.
- Ну, я пойду, - сказал Мак.
  Ему стало неудобно.
  Он ещё не привык к их семейной жизни... и обычаям. Но тётушку Виллину это явно нисколько не смущало.
- Куда? – спросила Мария, потирая лоб.
- В сад, - сказал он.
  Она поднялась.
  Ей хотелось побыстрей показать Маку, какой у них большой сад. А потом залезть с ним на старое дерево в глубине сада.
  У самого забора.
- А ты сиди, - приказала тётушка Виллина.
  Она потянула за сарафан, усадив её поближе на бревно. Мария приуныла, послушно сев обратно на старое бревно.
- Ты что это вздумала? – произнесла тётушка Виллина. – Забыла, сколько тебе лет?
  Она подняла голову, оглядевшись.
  Мак отошёл достаточно далеко. За деревьями сада мелькала его синяя рубашка. Мария тоже поглядела в ту сторону.
  С лёгкой тоской.
- Не-е... - промямлила она.
- Пора вести себя прилично, - сказала тётушка Виллина, закусив губу. – А не спать с мальчиками на сеновале.
- Почему? – захлопала глазами Мария. – Там не холодно...
  Тётушка фыркнула.
- А что соседи скажут? – спросила она. 
  Мария опустила голову.
  Она вспомнила, как ходила в школу... и всю свою жизнь. До того, как папа взял их с собой на тарелку.
  Она слегка покраснела.
- Совсем одичали там... со своим отцом, - проворчала тётушка Виллина, откусывая нитку. – Скоро замуж выдавать... а они всё в бирюльки играют.
  Она имела в виду не только девочек.
  А вообще, всё остальное... включая дальнюю разведку Флота. У неё были свои представления о жизни.
  О том, что в ней главное.
- Мне папа сказал, - виновато проговорила девочка.
- Что?
- Мака на сеновале уложить.
- Ну, - сказала тётушка Виллина. - А сама чего... тоже уморилась, что ли?
  Мария сидела на бревне, опустив голову.
  Они прилетели к вечеру, и папа шепнул ей спровадить Мака на сеновал. Но он не сказал, чтобы она тоже спала на сеновале.
- Я больше не буду, - понуро произнесла она.
  Она почувствовала себя виноватой.
  Но не сама по себе, из-за своего нехорошего поведения. А потому, что тётушка сделала ей выговор.
- Ладно уж, - проворчала тётушка. – Иди...
  Мария побежала в сад.
  Она нашла Мака около дерева со спелыми сливами тёмно-лилового цвета. Мак уписывал сливы за обе щеки. 
- Вкусные? – спросила она, остановившись.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Мак оглянулся на стройную синеглазую девочку и на миг перестал жевать, держась за низкую ветку сливы.
  Она склонила голову набок.
- Угу, - прошамкал Мак с набитым ртом. – Попробуй...
  Он протянул тёмную сливу.
  После обеда они плескались на море, на диком пляже. Все вместе... кроме старика и тётушки Виллины.


                *********


  Вскочив на плетень, петух опять удрал в поле. Тётушка пыхтя села на старый пень около дырявого плетня.
- Вот окаянный, - еле выговорила она, запыхавшись.
  Пит посмотрел на поле с зарослями пижмы около соседнего забора. За забором виднелась крыша дома с трубой. 
- А чего вы, - сказал Пит. – Подстрелить, и всё...
- Само собой, - произнесла тётушка Виллина, поправив за ухо очки. – Он мне давно насолил... вот тебя только не было.
  Она сидела на пне, разведя колени в длинной юбке. В синюю суконную юбку упал с дерева жук и стал карабкаться вверх.
- Тебя ещё тут не хватало, - пробурчала тётушка Виллина, смахнув его с юбки на землю.
- А чего?.. – спросил Пит.
  Он стоял, облокотившись на плетень.
  Тётушка с веснушкой на носу поправила круглые старомодные очки, с сомнением посмотрев на него.   
  Чего он уставился...
- Ваньку клюнул, - сказала она.
- А, - сказал Пит. – А когда?
  От нечего делать.
  Минут десять назад лохматый Ванька с жалобным поскуливаньем пробежал в сторону забора в саду.
  Было жарко.
- Да вот... намедни, - сказала тётушка Виллина.
- А-а... - протянул Пит.
  Он не совсем понял, что она имела в виду.
  Вообще, он знал русский хорошо... почти как родной. Но недостаточно, чтоб читать старинные книги.
«Утром, что ль... » - подумал он.
- Ну чего стоишь? – сказала она. – Иди погуляй.
  Пит вспомнил, как в шестом классе занятая по дому мама прогоняла его, чтоб он не путался под ногами.
  Иногда.
- Куда? – спросил он, лениво выплюнув изо рта травинку.
- Со всеми, - сказала она. – В город...
  Под чепчиком были тёмные рыжеватые локоны.
  Она повернулась на пне, посмотрев на Пита с глуповатым выражением на лице. Он этого не ожидал.
  От них.
- Как это? – спросил он.
- Девочки собирались... не знаешь, что ли?
- Не...
- Ну и олух, - сказала она.
  Пит немного обиделся на олуха.
  Он не мог ответить тётушке Виллине в старомодном чепчике тем же. И она этим бессовестно пользовалась.
  Что было нечестно... с её стороны.
- Ну и что... а Мак? – спросил он.
  Подумаешь... ему было наплевать.
  На то, что собирались делать девчонки. Но он знал, что Мак не мог его не позвать. Они всё делали вместе, с седьмого класса.
  Даже во Флоте.
- И он тоже, - сказала тётушка Виллина, слегка наклонив голову.
  Питу послышалось ехидство.
  Она посмотрела на него сквозь круглые очки с гнутыми проволочными дужками. Солнце зашло за лохматое белое облачко. 
- Ну я пошёл, - сказал Пит, отделившись от плетня.

  В городе было ещё жарче.
  У двери книжного магазина, на углу четырёхэтажного дома с балконами стояла кучка ребят. На светофоре зажёгся зелёный свет.
- Ой, смотри, - воскликнула Митанни. – Колька...
  Мария поглядела на ребят и тротуар с развесистыми старыми вязами. На тротуаре и зелёном газоне играла тень от листьев.
- Угу, - кивнула она.
  Мак шёл за ней.
  Девочка в синей юбке переходила улицу, считая белые полоски на асфальте. Она была в  голубой рубашке с лычками НУ. Из другой она выросла, а тётушка Виллина не очень их баловала. Хотя завтра она собиралась пойти в магазин «Одежда».
  А вообще она шила сама.
- А чего? – спросил Мак.
- Вон, белобрысый, - вполголоса сказала Митанни. – Видишь?..
  Мак кивнул.
- Он у нас в седьмом «Б» учился, - сказала она. – У-у... такой забияка...
  Пит повернул голову на ребят у двери магазина. В тени дерева за тёмной витриной виднелись книжки. Мария с остальными перешли улицу, и она повернула направо, зашагав по тротуару вдоль развесистых вязов. 
  Эта улица называлась Липовая аллея.
- Задира, - сказала Мария. – Помнишь, он Силаева поколотил?
- Ага, - сказала Митанни. – Прямо на перемене.
- Где? – спросил Пит.
- У нас в школе, - хихикнула Митанни.
  Пит покосился на неё.
  Она была притягательна в старой застиранной голубой рубашке НУ, синей юбке и коричневых сандалях.
  Как небо.
- Забыл, где перемены бывают?
- Хм... 
  Он понимал в этом больше, чем она.
  Конечно, у них в Уэльсе были другие обычаи. Но не настолько. И он прекрасно знал, где можно подраться.
  Кроме коридора или класса.

  Парень в кепке толкнул другого, и вся кучка с интересом оглянулась на Марию и Митанни. Они их знали. 
- Привет, Тань, - крикнул долговязый. 
  Митанни обернулась, махнув рукой.
  На скамейке под развесистым тенистым вязом сидел старичок с палкой. Мирная, спокойная жизнь в тенистом от старых вязов городке на берегу синего моря. Со своими близкими.
  Мак задумался.
- Привет, - оглянулась Митанни.
  Старый магазинчик был на дальней улочке, поднимавшейся в гору.
  Они купили две банки зелёной краски для забора. А потом долго гуляли по городу, вернувшись только к обеду.
  От обеда не осталось даже супа.

  Было поздно... почти одинадцать часов.
  Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Мария с рыжими кудряшками. Было непривычно видеть её без тусклой сетки.
  До сих пор.
- Не шибко тут, - сказала она.
  Мак посмотрел на спящего Пита и положил книгу на подушку. Пит не шевелился... у него был хороший навык.
  Не просыпаться, когда не надо.
- А... а чего? - сказал Мак.
  Мария кивнула на свет от лампы.
  Она приложила к губам палец и вышла из комнатки на втором этаже. У Мака в глазах осталась густая синева. Он погасил свет и долго думал, что она имела в виду.
  Пока не заснул.


                *********


- Шилохвостка, - сказал Витька.
- Где? – сказал Пит.
  Он сидел, опустив ноги в мутноватую речную воду. Зелёный травянистый берег полого поднимался.
  Его кеды валялись на берегу.
- Вон, - кивнул Витька. – Плавает...
  У того берега плавала серая утка с двумя длинными зелёными перьями в хвосте. До неё было недалеко.
- Ха, - сказал Пит.
  Он посмотрел на Витьку.
  Тот развалился на зелёном косогоре, поглядывая на прохладную речку и заводь с коричневыми камышами.
  Было жарко.
- А чего?
- Не видал шилохвостки, что ли? – сказал Пит. – Это вроде жужелицы.
  Витька фыркнул.
  Поднявшись и сев, он плюнул в самую середину речки с камышами. У них в классе он плевал дальше всех.
- Ха, - сказал он. – Жу-ужелица...
- Умолкни, - сказал Пит, слегка щёлкнув его по стриженой под полубокс голове.
  Витька не успел увернуться.
  Он был ловким, но не мог тягаться с Питом. Пит не подавал виду, что он сделает в следующий момент.
  Так его научили.
- Ну пойдём у дедушки спросим, - потянул он Пита за рукав. – Он тебе скажет...
  Он слегка обиделся.
  Стриженый лопоухий мальчишка был племянником старика, но называл его дедушкой. Ему было двенадцать лет.
- Да ну, - сказал Пит. – Потом...
  Ему нравилось сидеть здесь, у речки с зарослями коричневых камышей на том берегу. Камыши чуть качались от ветра.
  До обеда оставался ещё час...

- Ты куда? – спросил Мак.
- На побывку... в кондитерскую, - сказала Мария. – Хочешь со мной?
- А чего надо купить?
- Тётушка сказала купить булок по десять копеек, - произнесла она.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Ребята сидели на крыльце, томясь от жары под палящим солнцем. После обеда они собиралсь на море.
- Ладно, - сказал Мак. – Пошли.
- Пока, - сказала Митанни, сидя на периле крыльца. – Смотри не повредись там... как в прошлый раз.
  Мария слегка покраснела.
  В прошлом году она купила полкило сливового мармелада и по дороге всё съела. Осталась только одна мармеладина... А после у неё заболел живот.
  До самого вечера.
- Да ну тебя, - оглянулась она.

  У двери булочной стояла очередь, в тени развесистого дуба. Булочная ещё не открылась после перерыва. На серых плитах тротуара играли двое мальчишек.
- На подступах к ватрушкам, - насмешливо сказала Мария.
  Белесый мальчишка с ссадиной у носа поднял голову, посмотрев на неё. Мария его знала. Его звали Толька, и обычно он покупал ватрушки. Он всегда околачивался у булочной в летние каникулы. У него был маленький брат.
  В детском саду.
- Постой здесь, - сказала Мария.
- А ты?
  Мак встал в очередь.
  На плиточном тротуаре играли тени от дубовой листвы. Он поднял голову. Сквозь дубовые листья сияло солнце.
  В голубом небе.
- Я только пойду посмотрю, - сказала она.
  Мимо промчалась ватага шестиклассников.
  Пацаны были в старых брюках, с рубашками навыпуск. У одного в руках были ласты, а у другого маска.
- Школяры, - снисходительно оглянулась Мария.
  Она пошла вдоль старого дома с балкончиками.
  Мария хотела увидеть ребят со своей улицы, с которыми давным-давно играла в колдунчики на лугу за домом. И никто не обращал внимания на возраст.
  Что семь лет, что десять.
«Погляжу...» - подумала она.
  Она огляделась.
  На скамеечке во дворе сидел парень лет пятнадцати. Он уткнулся в книгу, не замечая ничего вокруг.
  Мария подкралась из-за кустов.
- А ты всё читаешь, Молчун, - сказала она, бросив в него камешком.
  Парень смахнул со страницы белый камешек. В недоумении подняв глаза, он увидел стоящую перед ним девочку.
- Машка! – воскликнул он, удивившись.
  Он положил книгу на скамейку обложкой вверх. Мария прочитала название. «История после завтрака».
- Здорово, - сказала она.
- Здорово, - сказал парень с тёмными вихрами. - Ты чего, в отпуске?
- Ага.
  Она села на скамейку.
  Давно она здесь не была... с прошлого лета. За год о них успевали позабыть. Не совсем забыть, а просто переставали о них думать.
  Знакомые.
- С Танькой?
- Ну, - сказала она.
  Мария кивнула на раскрытую книжку обложкой вверх. Она вспомнила, что в школе прошёл целый год.
  И пожалела...
- Про чего? – спросила она.
- Так, - уклончиво сказал он.
- А где ребята?
- Кто где, - сказал он. – Лина уехала к дедушке в горы... а остальные наши на море.
  На улице Сталина этот дом был самый большой. А ближе к морю начинались частные домики с садами.
- Пошли, чего покажу, - сказала она.
  Он встал со скамейки.
  Парень был в чёрных джинсах и синей рубашке с короткими рукавами. Синева была яркая, как небо.
- Чего?
  Подул летний ветерок.
  Марии показалось, что за год зелень во дворе разрослась. В этом доме жили несколько её знакомых.
  За скамьёй чуть зашелестели кусты.
- Увидишь.

- Познакомьтесь, - сказала Мария, остановившись. – Сашка... а это Мак.
  Сашка протянул руку.
  Он недоумённо посмотрел на незнакомого парня в синей рубашке. Тот был на много лет старше Маши.
- Мак, - сказал Мак.
- А кто это? – спросил Сашка у девочки в синем сарафане.
  Она была на год старше него.
  Раньше они учились в одной школе, у станции. Когда он учился в шестом классе, она была уже в седьмом.
- Так, - сказала она, покосившись на Мака. – Товарищ по работе.
- А-а, - протянул Сашка.
  Иногда он мечтал о приключениях в космосе, но в общем не очень туда стремился. Он хотел поступить в институт.
  А не во Флот.
- Вы во Флоте? – спросил он.
- Да, - сказал Мак. – А ты в каком классе?
- Сейчас в девятом, - сказал Сашка, переступая с ноги на ногу. – Перешёл...
  Он не особенно интересовался Флотом.
  Знакомые ребята жалели девочек, что они летали со своим отцом. Ни погулять, ни заняться своими делами.
  Собачья жизнь.
- Ну ладно, я пошёл, - сказал он. – А то книжку сопрут. 
  Он случайно купил её на зимних каникулах, в букинистическом отделе книжного магазинчика на Турецкой.
  Такую книгу просто так не достанешь.
- Пока, - сказал Мак.
- Приходите на море, - оглянулся Сашка. – Сегодня жарища...


                *********


  У жёлтого дома под развесистой тутой стояло несколько смуглых ребят. Чёрный курчавый парень вызывающе усмехнулся.
- Куда идёшь, дорогая? – спросил он с южным акцентом.
  Засмотревшись на девочек впереди, Мак отстал, оказавшись в густой тени дерева. Двое посмотрели на него, и один презрительно сплюнул.
  Но Мак не заметил.
- Постойте, - сказал курчавый.
  Он галантно снял кепку, подставив ножку идущей по тротуару Митанни. Она чуть не упала, слегка отскочив. С рукой на бедре... по привычке.
  Но там ничего не было.
  - Вы чего? – удивлённо спросила Мария.
  Маку почудилось, что сейчас будет...
  Но это было лишь привычное движение руки. У девочек не было оружия. У себя дома им было не положено.
  Он выдохнул.
- Вон та ничего, - проговорил тот с акцентом, показывая пальцем на Митанни.
  Она оглянулась, облив его презрением.
  Двоих гергесинских парней она тоже помнила, по второй школе. У них в городке было только две школы.
- Кончайте, ребята, - сказал Мак, подойдя.
  Он показал свой жетон.
  Курчавый угрюмо надел кепку, отступив на шаг. Двое мрачно отвернулсь. Ещё двое уставились на жетон. У девочек такого не было.
  Они были школьницы.

  На периле крыльца сидела Митанни, покачивая ногой. По пыльному двору расхаживали белые куры.
- Полезли в погреб? – сказала она.
- Зачем это? – спросил Мак.
- Ну-у... так, - сказала она.
- М-м... ну ладно, - сказал Мак.
  Не понимая, чего ей надо.
  Вход в погреб был на террасе под бочкой с солёными огурцами. Мак кряхтя отодвинул бочку и присел на корточки.
- Открывай, - сказала Митанни.
  Мак поднял заскрипевший на весь дом люк. Под ним чернел погреб, в который вела деревянная лестница.
  Запахло плесенью.
- Полезай, - подтолкнула его Митанни.
«Толкается ещё...» - подумал Мак.
  Он спустился ниже и подал руку девочке. Она смотрела в темноту во все глаза. Она боялась этого погреба с детства.
- Ну чего? – спросил Мак, спрыгнув на мягкую землю в темноте.
- Сейчас, – прошептала девочка, держа его за руку. – Вон там...
- Где?
- Во-он...
  Мак ничего не видел в темноте.
  В погребе было темно, хоть глаз выколи. В чуть затхлом воздухе пахнуло холодом. Повеяло сыростью.
«Ну и ну», - догадался он. - «Зрение как у кошки...»
  Он наощупь пошёл, чуть не споткнувшись о кадушку. Митанни пошла за ним, осмотрительно держась за его рукав.
- Тихо, - шепнула она. – А то папа придёт...
«Прямо...» - подумал Мак.
  Что он, спятил... сюда лезть.
  Старик после обеда спал. У него был тихий час. А тётушка Виллина в это время занималась шитьём или вязаньем.
- Вот, - тихо сказала Митанни очарованным голосом.
  Как будто нашла в лесу заколдованный сундук с волшебными вещами. С шапкой-невидимкой, скатертью-самобранкой и волшебной дубинкой.
- Чего это тут? – спросил Мак.
  Он наконец различил в темноте сундук и какие-то бочки. Митанни, не отвечая, села перед сундуком и отворила запор.
- Ой... тяжело, - сказала она, пыхтя.
  Мак поднял тяжёлую кованую крышку. В сундуке что-то темнелось. Девочка запустила туда руки, набрала горсть и запихнула в карман.
  Что-то зашуршало.
- Подожди, - сказала она.
  У Мака появились смутные подозрения. Несколько штук упало на землю... подозрения превратились в уверенность.
- Пойдём? – сказал он.
- Ладно, - с сожалением сказала она.
  Но карманы были набиты до отказа. Митанни поднялась и пошла к лестнице, обходя бочонки. Она уже ничего не боялась. 
  С Маком.

- Закрывай, - сказала она.
  Мак опустил крышку подвала.
  На террасе заходящее солнце ослепило глаза. Митанни открыла скрипучую дверцу старого буфета, вытащила жестяную коробку и деловито переложила в неё конфеты. Оставив себе несколько конфет, она заботливо закрыла крышку.
  Мак стоял, как чурбан.
- Э-ээ... ты любишь конфеты? – слетело у него.
  Ни с того ни с  сего. 
  Она случайно на него посмотрела тёмно-синими глазами, и отбила у него все мысли. Он забыл, о чём он думал.
  До этого.
- Не-а... ничуточки, - возразила Митанни.
  Она села на обшарпанное перило старого крыльца, вытащив из кармана своей юбки «Красную Шапочку».
- М-м... да? – обескураженно сказал Мак.

- Мы с ним в подвал лазили, - объяснила Митанни, сидя на периле крыльца.
- А зачем? – спросил Пит.
- Там стра-ашно, - призналась она.
- Ну и что?
  Она посмотрела на Пита.
  По временам он казался ей непонятливым. Почти как её маленький брат Стёпка с тёмными вихрами.
  Сын тёти Лены.
- Ну... а мне за конфетами надо было, - объяснила она. – Только ты папе не говори... а то он ругаться будет.
- А что... он тебе не разрешает? – спросил Пит.
  Она сделала большие глаза.
  Пит невольно опустил голову, уставившись в пол. Он знал, что она лучше него... почти во всех отношениях.
  Хм...
- Как это? – спросила она.
  Она спрыгнула с перила крыльца.
  Митанни не могла себе представить... как она могла бы сделать то, что папа запретил. Это было глупостью. 
- Очень просто, - буркнул он.
«Подумаешь...» - проплыло у него.
- Ты что, чокнулся? – простодушно спросила она. – Просто я потихоньку...
- А почему меня не позвала? – сумрачно спросил он.
  Она прекрасно видела из террасы, что Пит сидел на бревне и стругал ветку. Он хотел сделать острогу.
  Она пожала плечами.
- А чего?
- Я тоже могу в подвал лазить, - буркнул он.
- Ну и что? – не поняла она. – Мак пришёл... я и позвала.
- Мак, Мак, - проворчал Пит. – Скажи уж...
- Чего?
  Она раскрыла глаза во всю ширь.
  Митанни стояла около сидящего на бревне Пита, подогнув ногу в ботинке и чуть касаясь его коленкой.
- Он тебе нравится... вот и полезла с ним.
  Пит надулся.
  Митанни в замешательстве моргнула тёмными ресницами. Она медленно опустилась на бревно рядом с Питом.
- Ну-у?.. – произнесла она.
  Она недоумённо хлопала глазами.
  Таких глупостей она от него ещё не слышала. Ну, ей нравился Мак. Но причём здесь Пит... и лазанье в подвал?
  Пит посмотрел на неё.
- Ты чего? – спросила она, подперев подбородок кулаком. – Совсем?
- Чего... что было, - хмуро ответил Пит.
  Он говорил правду.
  То, что он чувствовал. А он чувствовал, что не может без неё жить... с некоторых пор. Сам не зная об этом.
  Она встала с бревна, отряхнув юбку.
- Э-э... несёшь околесицу, - отмахнулась она, посмотрев на рыжего петуха у плетня.
  Пит сидел, уставившись в землю.
  Митанни стояла около него, подогнув коленку. Пит посмотрел на юбку, чуть завернувшуюся у колен девочки. 
- Пит, – произнесла она.
  Пит нехотя поднял голову, встретившись с настойчивым взглядом тёмно-синих глаз. Он заморгал в замешательстве.
- Давай палец, - сказала она, взяв его за руку.
  Пит отвернулся, уставившись в сторону плетня. Часть плетня загораживала полотняная юбка Митанни.
  И её ноги.
- Ну? – спросил он.
  Чуть наклонясь, девочка согнула его палец и зацепила своим. После этого она потрясла рукой Пита и сказала:
- Мирись, мирись, мирись и больше не дерись.
  Пит расплылся в улыбке до ушей. Она стояла в своей полотняной юбке, и он больше ничего не замечал.
  Вокруг.
- Пойдём квасу попьём? – сказала она.
  Пит встал с бревна.

  Пит подозрительно посмотрел в кружку.
  Он пробовал квас... Но это было не особенно похоже на квас. Пенистый напиток был красноватого цвета.
- Отведай, - сказала Митанни.
  Пит осторожно отпил из деревянной кружки. Напиток был похож на красное вино. Но он не мог определить его крепость.
«Ещё подсунут», - подумал он.
  Для потехи.
  Ему не очень-то хотелось выглядеть дурнем перед стариком. Когда все соберутся на ужин за столом в нижней комнате.
- Ну как? – ожидающе спросила Митанни.
  Пит солидно посидел с кружкой в руках.
  Мария примостилась возле двери, на бочонке с квашеной капустой, а Митанни села на краешек стола.
- Вино, что ли? - сказал он.
- Не-е, - сказала Митанни. – Не угадал.
- Эх, ты, - сказала Мария. – Это у нас шипучка.
- Чего? – спросил Пит.
- Лимонад такой, - сказала она. - Самодельный.
- А-а, - сказал Пит.
- Ну пей.
  Питу не очень понравилось. Но надо было держать марку. Крякнув, он выпил до конца свою кружку.
- Хочешь ещё?
- Не-е, - проворчал он.
  Он не очень поверил девчонкам, что это простой лимонад. По его мнению, он был больше похож на вино.
  Шипучее.


                *********


  Дверь скрипнула, и Марию снесло с кровати. В уютную комнату в башенке сунул голову Мак и огляделся.
- А-а... ты спишь? – спросил он.
  Мария подошла к окну и оглянулась на него. В открытое окно задувал тёплый ветерок с запахом летней жары в густом саду.
  И морского простора.
- Ха, - прыснула она.
- А чего ты... это... вскочила? – спросил Мак, посмотрев на её тёмные рыжие кудряшки.
  Она стояла, опершись на подоконник.
  Белое лицо девочки с тёмно-синими глазами было в густой тени от палящего августовского солнца.
  И глаза казались ещё темнее.
- Так просто, - сказала она. – Думала, тётушка Виллина идёт...
  Мария была в чёрных трусах и футболке. На рукаве белой майки чуть виднелась старая, полустёртая печать НУ.
- А-а, – сказал он. – А что, нельзя?..
  Она села на подоконник, покачивая ногой. Внизу за подоконником шевелились листья зелёного сада.
  А за ним синело море.
- Чего?.. – справилась она.
- Ну... это, - сказал он, покраснев.
  Он ещё не видел Марию в таком виде... и Митанни тоже. Она уставилась на него, удивлённо раскрыв глаза.
  Она заморгала.
- Э-э... трахнулся? – спросила она.
  Мак стоял, покраснев до корней волос. Он не имел понятия, о чём они говорят. И это его сильно смущало.
  Почему-то.
- А что?.. – сказал он.
- Что... не видишь? – кивнула она на помятую кровать.
  Мак посмотрел на кровать. На чуть продавленной кровати было старое покрывало и белая подушка.   
- М-м... – непонимающе протянул он.
  Мария соскочила с подоконника, подошла к своей постели с помятым покрывалом и стала её поправлять.
  Мак догадался.
- А что, - сказал он, – и полежать нельзя?
  Он делал всё, что захочется... у себя дома. Правда, он спал на диване... А брат на кровати. У них было тесновато.
- Не-ет, - сказала Мария, оглянувшись. – Тётушка Виллина не разрешает.
  Она поправила покрывало и села на кровать, смотря на него. Мак почувствовал себя неловко и опустил голову.      
- Хм... – произнёс он.
- А то знаешь, что будет? – спросила она с невинным видом.
  Мак молчал.
  Он уставился в пол с покрасневшими ушами. Что она собирается сказать... и почему она не попросила его выйти?
  Чтобы одеться?
- За ушко да на солнышко, - сказала она.
- Почему? – глуповато спросил Мак.
  Он не понимал девочку.
  По временам, особенно в домашней обстановке. То ли она говорит всерьёз, то ли подшучивает над ним.
- Потому что нельзя, – произнесла она.
  Мария склонила голову набок, с интересом наблюдая за ним. За тем, что он ещё скажет... и сделает.

  Мак сидел на траве.
  Тело приятно обдувал свежий ветерок с поросших лесом гор. В зелёной траве попадались белые кашки.
  Мак сорвал одну.
- А как он называется? – спросил он.
- Петух, - сказала Мария.
  Она сидела на траве около Мака, обхватив руками колени в юбке. Было тепло... но ветер был довольно прохладный.
- Ха, - хмыкнул Пит.
- Во тебе и «ха», - обернулась к нему Мария. – Это нам папа сделал.
  Пит немного стушевался.
  Он уважал седого капитана... и не думал насмехаться при девочках над змеем его собственного изготовления.
  Но...
- Сейчас только хвост приделаю, - сказала Митанни. – И дело в шляпе...
  Она занялась хвостом из красной бумаги.
  На траве лежал большой змей, склеенный на тоненьких палочках, с двумя парами овальных крыльев.
- Не полетит, - хмыкнул Пит.
  Он скептически взглянул на «петуха» и разлёгся на зелёной и мягкой траве. Вверху синело бесконечное небо.

- Ну поехали, - сказал Мак.
  Он оглянулся на Митанни.
  Она подняла с травы змей с красным хвостом. Бумажный змей причудливой формы свисал у неё с рук.
- Давай, - сказала она.
  Пит подставил ей ногу, лёжа на траве.
  У самого носа Пита по высокой травинке ковыля с метёлкой медленно полз наверх красный жук-пожарник.
- Не озоруй, - сказала Митанни.
- Пошутить нельзя, - проворчал Пит, повернувшись на бок.
- Озорничать, баловаться, шалить, проказничать... и... э-ээ... шкодить, - сказала Мария.
«А это уже не совсем...» - подумал Мак.
- Ну, беги, - подстегнула его Митанни.
  Она хотела поглазеть на парящего в голубых небесах змея. Мак рванулся с места, и она отпустила хвост.
  Пит задумался, глядя в небесную синеву.
«А там космос...» - лениво подумал он. – «И почти никто из местных не знает, что это такое... по-настоящему».
  В космосе был Флот.
  Не считая обычных полётов... которые были редкостью. И дорогим удовольствием. Гражданские экспедиции туда пускали.
  Но мало. 

  К двери в курятник был прибит кусок чёрной резины. Пит зашёл в темноту, и дверь захлопнулась. Сонно зашевелились куры.
  Пахло прелым сеном.
«Есть одно», - довольно подумал Пит, нащупав в гнезде курицы яйцо.
  Он продырявил его.
  Давным-давно, когда Пит был пятиклассником, отец научил его пить сырые яйца. Послышались шаги.
  В двери появилась Митанни.
- Опять ты там шаришь, - сказала она, увидев Пита.
  Пит смутился.
  Позавчера после ужина в гостиной Митанни уже сделала ему выговор. И старик одобрительно хмыкнул.
  Но промолчал.
- Э-ээ... – сказал он, сделав вид, что заглядывает в маленькое окошко.
  Митанни постояла, молча крутя запор на дощатой двери. Он был из деревянного чурбанчика и крутился на гвозде.
- А-а, - сказала она. – Ну ладно, я пошла. 
  Дверь в курятник хлопнула.
  Митанни заметила, но не хотела его смущать. Она считала, что сырые яйца пить вредно. Пит вышел, закрыв дверь в курятник.
  На небе горели звёзды.               


                *********


- А вот наш явор, - с любовью протянула Митанни.
  Перед домом стояло высокое дерево.
  Его густая верхушка скрывала в тени почти весь старый дом с чудной башенкой сбоку и черепичной крышей.
  Со старой трубой.
- Какой ещё явор? – спросил Пит, оглядывая дерево с кленовой листвой, слегка шелестящей от прохладного утреннего ветерка.
- Белый клён, - сказала она, присев на старое толстое полено.
  Дверь хлопнула, и из дома вышел Мак. Он пощурился, подняв глаза на утреннее солнце, и махнул Питу:
- А, вы здесь...
- Угу, - сказал Пит.
  Он стоял около Митанни, поставив ногу на старое коричневое полено. Около полена было треснувшее корыто с дождевой водой. Отойдя подальше от Пита, белая курица пила из полупустого корыта. Она изо всех сил вытягивала шею и поднимала голову, полоская горло.
  Вода была прозрачная, как в колодце.
- Ну что, пробежимся на море? – спросил Мак.
  Из двери выглянула Мария. Она была свежая, как ромашка в поле... В розовом свете восходящего солнца.
- Не-ет, - протянула Митанни.
  Она посмотрела на Мака, склонив набок голову. В руке у неё была коричневая веточка, которой она чертила в пыли.
  В траве неподалёку от корыта валялось ведро.
- До завтрака нельзя... а то папа заругается.
  Мак подумал.
  Старик с тётушкой Виллиной уехали вчера вечером. Почему же она их слушается... как будто они здесь? Он вспомнил о Митанни в подвале.
  Мысли девочек были для него тайной.
- А где вы умываетесь?.. – спросил он.
  Мария вышла и села на полено, обняв Митанни. В листве развесистого дерева вовсю щебетали птицы.
  Мария сидела, греясь на солнышке.
- Дома, - произнесла она. – А ты думал, на дворе?
  Мак немного смутился.
  На даче у тётушки Элли среди тёмно-зелёных лесистых холмов Уэльса они всегда умывались во дворе.
  Из деревенского умывальника.
- А чего? – сказал он, пожав плечами.
  Маку пришла в голову мысль.
  Он прыгнул через корыто, схватил ведро и кинулся к пузатой бочке у стены дома. На стене рос зелёный плющ, цепляясь за трещину в жёлтой штукатурке.
  Курица с кудахтаньем отбежала в сторону.
- Эй, Пит!.. - крикнул Мак.
  Он зачерпнул в бочке полведра воды с ряской. Пит стянул с себя майку и бросил её на старое полено.
- Подержи, - сказал он Митанни.
  Он вразвалочку подошёл к бочке, и Мак окатил его холодной водой. Мак бросил ведро в бочку, и понёсся от Пита, снимая на ходу майку. Пит зачерпнул воды и не догнав Мака, попал в него издалека. Мак бросил на полено мокрую майку, поднял покатившееся ведро и с жаждой мщения помчался к пузатой бочке.
- А-а! – заорал Пит.
  Мария покосилась на мокрую майку и встав, отошла подальше от полена. Митанни следила, как Мак с Питом гоняются друг за другом, поливаясь водой из бочки. В тёмных синих глазах была очарованность.
  Как будто она оказалась в сказке.   
- Чтобы тело и душа были молоды, - с иронией сказала Мария, прислонившись к корявому стволу дерева и поёжившись от утреннего холодка.
  Запыхавшись, Пит пнул подальше ведро. Оно покатилось к кустам, слека громыхая в траве по кочкам.
  Мак поплёлся за ним.
- Да-а... быстро бегаешь, - похвалила Мария.
  С подковыркой.

- Ой!
  Мария шлёпнула его по руке мокрой ложкой. На руке остались следы белой каши. Мак выпучил на неё глаза.
- Вон, - ткнула она пальцем.
  Кусок чёрного хлеба лежал около тарелки.
  Вдалеке за окном с тюлевой занавеской еле виднелись белые паруса. Девочки принесли завтрак в свою комнату.
  Тут был чудесный вид на зелёные сады, опускающиеся к синему морю.
- А когда они приедут? – спросил он, облизав с руки кашу.
  Мария покосилась на него.
  Она тоже облизывала пальцы, если они были в масле... или в варенье. Но тётушка Виллина всегда за это ругала.
  Или шлёпала ложкой по лбу.
- Завтра утром, - сказала она.
  Во второй кастрюльке был варёный шпинат.
  Пит не любил эту размазню. Он мог поесть жареный шпинат с яичницей. Да и то, в крайнем случае.
  Митанни наложила себе половник шпината.
- Ты любишь шпинат? – спросил Пит.
- Варёный?
- Ага.
- Не-а, - качнула она головой.
- А чего ж ешь? – непонимающе спросил Пит.
- Папа сказал, - ответила она.
  В окна светило утреннее солнце.
  День обещал быть жарким. Самым подходящим для купания в море. А потом небольшого похода в лесной заповедник.
  С зарослями дикого чёрного винограда.
 
  Мария встала, откинула одеяло и на цыпочках легко подошла к окну. Она села на подоконник и отодвинув занавеску, стала смотреть на звёзды.
- Э-эй, – тихонько позвала она.
  Мак заворочался, перевернувшись на другой бок.
  Старик с тётушкой с вечера поехали на пасеку, и они остались одни. Мария потащила Мака спать на запертом чердаке башенки, куда ей давно хотелось попасть. Особенно ночью... но только не одной. Митанни не собиралась проводить ночь на пыльном чердаке, и позвала к себе в комнату Пита. Даже не подозревая о её планах, Пит пришёл на чай с зелёным яблочным мармеладом. Но она оставила его у себя ночевать.
  На всякий случай.
- Эй, - потолкала Мария.
  Мак снова заворочался, что-то невнятно пробормотав на старом пыльном тюфяке с вылезающей соломой.
  Мария надула губы.   
- Эх ты, - сказала она. – Сонная тетеря...
  Мак сладко посапывал.
  Снизу, из тёмной округлой комнаты с двумя кроватями и со столиком у окна, не доносилось ни звука.
«Дрыхнут...» - подумала Мария.
  Её охватило чувство чего-то неземного и таинственного.
  Мария опёрлась на маленькое округлое окошко, посмотрев на звёдное небо. Ночь была тихой и ясной.
  Она подошла к спящему Маку.
- Ну просыпайся, - подвигала она его ногой. – А то всё пропустишь...
- Чего? – сонно пробормотал Мак, потирая глаза.
  Он осовело осмотрелся. На тёмном чердаке было только одно маленькое окошко. Спросонья он забыл, где он он.
  И зачем.
- А, - сонно пробормотал он. – Это ты... ты чего встала? Хочешь э-э... того... выйти?
  Мария с иронией посмотрела на него, уперев ноги в дощатый пол. Но в темноте этого было не видно.
- Сам ты того, - прыснула она. – Пойдём на небо смотреть?
- Э-э... а чего там? – сонно спросил он.
- Чего, чего, - повторила она. – Сам увидишь...
- Да ну... я лучше тут посплю, - пробормотал Мак, снова завалившись на свой старый тюфяк.
  Тюфяк пах пылью.
  На чердаке было немного затхло. Но Мак был непривередлив в бытовых вопросах. Особенно когда хотелось спать.
- Ну как хочешь, - сказала она. – Сиди, сиди... и получишь дулю.
  Мак закрыл глаза, но понемногу сон отлетел.
  На стенах чердака таинственно покачивались слабые отсветы от звёзд. Он долго раздумывал, что она хотела сказать.
  И вообще.


                *********


  В кухню вошла тётушка Виллина в длинной юбке.
  Она вышла на минутку, чтобы принести из буфета на террасе мускатного ореха и банку с вареньем.
  Но он не осмелился убежать.
- А-а... меси, - ехидно сказала она, посмотрев на него поверх очков. – А то тунеядцем будешь...
  Пит покосился на неё.
  В кухне пахло свежим тестом и растопленной печью. Тётушка всегда пекла пироги только на печке.
  С дровами.
- Долго ещё? – бросил он.
- Меси, меси, - сказала тётушка Виллина. - Не хорохорься.
  Сидевший на буфете кот вдруг прыгнул на стол, стащил готовый пирожок с капустой и улизнул в форточку.
- Держи его!.. – заголосила тётушка Виллина, бросившись к форточке и опрокинув табуретку с молоком.
  Кувшин загремел, и по полу разлилась белая молочная лужа. Споткнувшись, тётушка Виллина схватилась за подоконник, столкнув за окно горшок с красной геранью. Снизу донёсся хлопок.
- Оглоед, - растерянно пробормотала тётушка Виллина, поднявшись и оглядываясь в поисках очков.
  Она не привыкла ходить без очков.
  Пит сделал вид, что разглядывает белую лужу. Лужа всё растекалась, дойдя до его ноги. Пит нагнулся и поднял кувшин.
  Он был цел.
- Очумел... - пробурчала она, снова надевая на нос свои очки.   
  Пит хрюкнул.
  Растрёпанная тётушка Виллина загнула за ухо дужку и покраснев, впилась в Пита глазами. Его губы невольно растянулись в улыбке.
  Она хмыкнула.
- Прошляпил? – проворчала она.
- Чего... герань? – ухмыляясь, спросил Пит.
- Пирожок, - пояснила тётушка Виллина, отряхивая длинную юбку и оглядывая молочную лужу. – Теперь тебе меньше достанется, так и знай.
  Пит заморгал... у него покраснели уши.
  Эта бойкая тётушка в длинной тёмно-синей юбке намекала на то, что у него слишком большой аппетит.
- Голова садовая, - с едкостью добавила она.
- А молоко? – спросил он.
- Помалкивай, - сказала она, снова поправив за ухом очки. – Дурья башка...
  Пит выпучил глаза.
  Он не привык к такому фамильярному обращению... не считая своих ближайших родичей и товарищей.
  А эта тётушка в проволочных очках...
- Хм... а квашня? – непочтительно спросил он.
  Он опрокинул квашню, вскочив со стула за падающей тётушкой Виллиной. Деревянная квашня упала и лежала на полу.
  В луже молока.
- Будет тебе квашня, - пообещала тётушка Виллина. – Прибери всё... и снова тесто меси. Пока всё не сделаешь, не уходи, - строго добавила она.
- Я? – удивился Пит.
- А ты что думал? – сказала она, поджав губы. – Я, что ли?
  Пит насупился.
  Тётушка Виллина скептически посмотрела на него сквозь очки, покачав головой с русыми волосами.
  Под старым чепчиком.
- Смотри... не дам в следующий раз добавки, - пригрозила она. – А то повадился... Олух царя небесного.
  Пит пожал плечами, подняв квашню с тестом на полу около подоконника. Вспомнив, как тётушка споткнулась о табуретку, он опять хрюкнул.
  Она хмыкнула.
- Налей молока из жбана, - сказала тётушка Виллина, уходя. – И не ставь кувшин на табуретку... горе луковое.
  Она поставила на стул коленку в длинной юбке, вытерев тряпкой подошву туфли. Облезлая стеклянная дверь на кухню закрылась. Пит поднялся и угрюмо налил ещё молока из деревянного жбана. Ему не хотелось сидеть здесь до самого ужина.
  Но что поделаешь...

- Давай нырнём? – спросил Мак.
- Да ну... здесь нельзя, - сказала Маша.
- Почему?
- Тётя Виллина не разрешает... и папа тоже.
- А что там, камни? – спросил Мак.
- Не-е... глубоко просто, - сказала она.
- Да? – удивился Мак.
  Это не вязалось с её поведением на других планетах. Точнее, с её работой... и его представлением о ней.
- А, подумаешь, - небрежно сказал он.
- Не подбивай меня, Мак, - сказала она. – А то знаешь, что будет?
  Мак посмотрел в широко раскрытые тёмно-синие глаза девочки. Тёмные, как синее небо на закате дня...
- Чего? – в замешательстве спросил он.
- Грех... вот чего, - сказала она, наклонив голову набок.
  Мак очумело посмотрел на девочку. В тёмно-рыжих волосах отражались отблески красного закатного солнца.
  У него перехватило дыхание от любви.
- Эй! – крикнул Пит.
  Он спрыгнул с небольшого каменистого обрыва на загремевшую гальку дикого пляжа. На той стороне из моря поднималась крутая лесистая гора.
  Медведь.

- Па-ахнет, - облизнулась Мария.
  Дома их ждали дымящиеся щи со щавелем. Из дома доносился умопомрачительный запах. Пит с удовольствием потянул носом. Он не знал, что его ожидало разочарование.
  Щи были без мяса.
- Побежали, - сказал он.
  Помыв руки во дворе под чёрным виноградом, Мак открыл дверь на кухню. Мария проскользнула на стул около окна.
  Это было её место.
- Ну что, набегались? – справилась тётушка Виллина.
- Да-а, - сказала Мария.
  Старый учёный поднял голову, с любопытством посмотрев на неё. Он сидел за столом с белой скатертью, читая газету.
  Окно было раскрыто.
- Заходи, заходи, - махнула рукой тётушка Виллина, увидев за стеклом двери Пита.
  Дверь приоткрылась.
  Пит немного стеснялся тётушки Виллины. После того, как она застала его на кухне и заставила месить тесто.
  Утром.
- Пошли, - толкнула Митанни в спину стесняющегося Пита.
  На столе стояла кастрюля с горячими щами. Пит сел около Мака и придвинул к себе глубокую тарелку.
- А это что? – спросила тётушка Виллина, подойдя.
  Пит обернулся.
  Она подошла с таким видом, словно собирается потрепать его за ухо. Пит на всякий случай отодвинулся подальше.
  Кто её знает...
- А... это я случайно, - сказал он.
  У рубашки была оторвана одна пуговица. У самого воротника. И вообще, Пит выглядел довольно растрёпанно.
- Оболтус, - сказала тётушка Виллина, с половником в руке.
  У Пита чуть покраснели уши.
  Он покосился на половник. Она бы не огрела его половником, но у него появилось чисто инстинктивное чувство.
- А... я зашью, - пробормотал он.
  За время службы он немного одичал.
  Он не жил в гостях ещё со второго курса. Правда, незнакомой тут была только тётушка Виллина. Но она стоила десятерых...
  Так ему казалось.
- То-то же, - сказала она, поправив за ухом очки. – А то носятся как оглашенные...
  Мария хихикнула.
  Для неё тётушка Виллина со своими допотопными очками была второй матерью. И она её нисколечко не боялась.
  Даже с напёрстком.
- Хороша, - покачала головой тётушка Виллина.   
  Она начала разливать дымящиеся щи.
  Горячие, только с плиты щи были со щавелем и яйцом. Митанни тут же наложила себе ложку сметаны.
  А потом Питу.
- Тебе сколько, Валя? – спросила тётушка Виллина.
- Чуть-чуть, - ответил старый учёный, отложив газету на стул.
  Мак слегка раскрыл рот.
  Она была тётушкой Марии и Митанни. Но он не представлял себе людей, которые со стариком на «ты»... не считая девочек.
  До сих пор.   
- Вот тебе, - сказала тётушка Виллина.
  Старик посмотрел на Мака, хмыкнув.
  Положив сметаны и придвинув к себе тарелку с синим ободком, он взял кусок хлеба и начал хлебать щи.
- Вкусные, - похвалил он.
  На второе была картофельная кулебяка.
  Митанни принесла белое фаянсовое блюдо с чуть отбитым краем. На блюде лежала поджаристая кулебяка.
- А, - облизнулся Пит.
  Он её обожал.

- А теперь чай, - сказал Валентин Росгардович, погладив седую бороду.
  Мария смотрела в окно на бескрайнее синее море. Они обедали в большой гостиной на втором этаже.
- Слышишь? - осведомилась тётушка Виллина, поглядев на неё сквозь очки.
  На девочку с длинными белыми волосами она даже не взглянула. Митанни унеслась за тридевять земель.
  Она отсутствовала.
- Да, тётя, - отвлеклась от окна Мария.
  Она отвернулась от влекущего в даль бескрайнего синего простора. Старик потихоньку усмехнулся в бороду.
- Пошли, - сказала Маша, поднявшись.
  Проходя мимо, она невзначай потянула за руку мечтаюшую Митанни, и та чуть не свалилась со стула. Митанни ловко соскочила с падающего стула.
  Она разинула рот.
- Ты чего? – спросила она, округлив глаза.
- Пора чай делать, - сказала Мария, оглянувшись.
  Митанни поплелась за ней.
  В очаровании от волшебных картин своего воображения. Мария отвлекла её на самом интересном месте.

  На столе была вазочка с белой пастилой.
  В середине стоял большой самовар. Как и вся посуда у тётушки Виллины, он был начищен до блеска.
- Идите спать, - сказал Валентин Росгардович.
- Сейчас, папа, - сказала Мария.
  Митанни послушно встала, отодвинув зелёный стул с высокой спинкой.
  Пит с сочувствием посмотрел на девочек в синих сарафанах. В отпуске старик заставлял их спать после обеда.
  Как в пионерлагере.
«Спа-ать...» - со скукой подумал он.
  Но им это нравилось.
  Во время тихого часа они читали книжки, играли в карты или бросались подушками. Или спали, уморившись за день.
  До двух часов.
- Спасибо, - сказала Митанни, выходя.
  Они делали, что хотели.
  Пока не придёт тётушка Виллина. А это было самое интересное. Вовремя от неё спрятать карты и сделать вид, что спят.
- Пожалуйста, - ответила тётушка Виллина.
  Мак помешал ложечкой чай.
  У самой двери Мария бросила на него непонятный взгляд. Как девочка, которую посылают спать на позднем ужине с гостями.
  Почти.
- Пока, - сказала она.
- Пока, - сказал Мак.
  Он почувствовал себя взрослым.
  Они были солдатами Флота, в котором отнюдь не предусматривался мёртвый час. А совсем наоборот.
- Ну вот, - сказала тётушка Виллина. – Посидим спокойно... хочешь пастилы, Пит?
  Она прекрасно видела, что он хочет пастилы, но стесняется взять. Потому что съел уже штуки четыре.
  Или пять.
- Да-а... – протянул Валентин Росгардович с непонятным выражением.
  Девочки ему нисколько не мешали.
  Тётушке они тоже не мешали... обычно. Она любила девочек больше всего на свете. Кроме самого старика.
- Ловко они вас окрутили... – задумчиво сказал Валентин Росгардович.
  Он откусил белую пастилу.
  Пастила и мармелад были его любимыми сластями. Он рос после той войны... и родители его не баловали.
- Скажешь тоже, – произнесла тётушка Виллина.
  Она посмотрела на Мака сквозь проволочные очки с круглыми стёклами. Маку показалось, что она над ним подсмеивается.


                *********


- Принеси плед, Мак, - попросила Мария. – А то холодно...
  Мак слегка удивился.
  Странно... ему было совсем не холодно. И вообще... ему показалось, что она имела в виду что-то другое.
  Но что?
- А где он? – спросил он.
  Он огляделся в комнате с зелёными занавесками.
  У себя дома Мария была какая-то не такая... Да и Митанни тоже. Он попытался вспомнить перестрелку на Фиалле.
  И не мог.
- В моей комнате, - сказала Мария.
- А где? – спросил Мак.
  Он не знал, что они с Питом будут спать в её комнате. А девочки в комнате тётушки. Он даже и не видал этой комнаты.
  До этого.
- А ты не слушай её, родимый, - сказала тётушка Виллина. – А то так и будешь скакать... Это на неё блажь находит.
  Мария надулась.
  Старик уехал по делам в Ромск, и они остались одни с тётушкой Виллиной. А вечером она забыла надеть свой чепчик. И стала немного другая.
  Совсем молодая.
- Не-ет, - упрямо протянула Мария.
  Тётушка посмотрела на неё поверх очков.
  Мария уговорила тётушку, чтобы она позволила им поспать в её комнате. В ней было так уютно... и таинственно. У тётушки были тоже причины.
  Свои.
- Опять за своё? – сказала она. – Смотри... а то в угол поставлю.
  Мария прыснула.
  Митанни залезла на высокую тётушкину кровать с блестящими шарами на спинках и возилась на ней, укладываясь спать.
- Глаза б мои на тебя не глядели, - сказала тётушка Виллина. – Пошли чай пить, Мак.
- А мы? – протянула Мария.
  Она удивилась.
  Обычно тётушка не одобряла поздние чаепития, тем более в отсутствие папы. И прочие нарушения распорядка.
- А вы спите, - обронила она, выходя. – И погасите свет... 
  Мария обиделась.
  Они давно уже не пили чай так поздно. Когда темно, и все в городе спят. Был уже одинадцатый час ночи.
  Было темно и таинственно...
- Ну-у... – жалобно протянула она. – Я тоже хочу...
- Ну ладно, - сжалилась тётушка Виллина, вздохнув. – Иди уж...
- А Митанни не пойдёт? – спросил Пит.
  Тётушка хмыкнула.
  Она посмотрела на устроившуюся в постели Митанни, положившую голову на пышные белые подушки.
  Кровать поскрипывала.
- Спроси у неё, - с подковыркой сказала она.
  Пит слегка покраснел.
  Он не хотел выдавать себя. Что ему хотелось пить чай вместе с Митанни. А не только с Маком и остальными.
- Тебе не страшно? – оглянулась тётушка Виллина.
- Не-е... – сонно протянула Митанни.
  В тётушкиной комнате было так уютно...
  Как в детстве, когда спишь в тёмной комнате, а за полуоткрытой дверью взрослые празднуют Новый Год. И засыпая, думаешь о ёлке.
  И о снежном празднике.
- А она пусть спит, - тихо сказала тётушка, затворив дверь.
  Вообще, она не собиралась пускаться во все тяжкие и устраивать полуночные чаи. Но теперь у неё были гости.
  Настоящие.

  Она хотела с ними поболтать.
  Не очень-то вежливо обращаться с солдатами, как с маленькими. Она привыкла думать о девочках, как о детях.
  Своих.
- Разливай, - сказала тётушка Виллина.
  Она сидела за столом у окна, за которым темнели деревья сада и сквозь редкое облако светил рогатый месяц.
  Мария поднялась с табуретки.
- Тебе побольше? – спросила она у Пита.
  Он любил крепкий, заваристый чай.
  Мак тоже... как и остальная его команда, включая Киру. В столовой на «Мириа» они занимали один столик.
  В углу.
- Ага, - сказал он.
  Над столом горел абажур.
  Тётушка сидела около Пита и смотрела на звёзды за окном. Она была без своего старомодного чепчика.
  Он лежал на кухонном столе.
- И мне, - сказал Мак.
  Он навалился на стол, раздвинув локти.
  Встав со стула, тётушка Виллина открыла буфет и поставила на стол у окна вазочку с ароматным жёлтым вареньем.
- Мирабель, - захлопала в ладоши Мария.
  Тётушка села, поправив очки.
  Она подняла блюдечко с горячим чаем. Мария обняла её, покачнувшись на стуле. Душистый чай с чёрной смородиной чуть плеснулся на белую скатерть.
- Вот полюбуйтесь, - сказала тётушка Виллина.
  Мария прижалась к ней, поцеловав в щёку.
  У тётушки съехали очки. Она не успела их поправить, и они упали на пол. Мак посмотрел на неё и удивился. Она была совсем не похожа на тётушку.
  Она смутилась.
- Ты чего? – спросила она.
  Перед ним была довольно смешливая молодая особа с каштановыми локонами и веснушкой на носу. 
  Он захлопал глазами.
- М-м... – сказал он, довольно невежливо уставившись на неё.
  Он вспомнил детство.
  За свою жизнь он видел тётушку Элли... и ещё пару тётушек. И ни одной не было на вид тридцати двух лет.
 «Нарочно одевает?..» - в замешательстве подумал Мак, покосившись на очки.
  Похоже на плоские стёкла...
  Мария пихнула его под столом. До сих пор он вёл себя в обществе достаточно прилично. И даже без общества.
  Мак отвёл глаза от тётушки Виллины, чуть покраснев.
- Она всегда так, – сказала тётушка Виллина, снова надев круглые очки. - Нашкодит, а потом подлизывается...
  У Пита рот разъехался до ушей.
  Ему показалось смешно, что тётушка ругает Марию, как простую школьницу. Хоть она и была школьницей.
  Но... не обычной.
- Попробуй варенья, Мак, - сказала тётушка Виллина. – Это у нас самое вкусное...   
  За окнами кухни зашумели деревья.
  Чуть выглянул из-за туч полумесяц. Беловатый свет расплывался, еле пробиваясь сквозь рваные края облака.
- Спасибо, - сказал Мак.
  Все замолчали, и стало тихо. 
  Мак положил себе в блюдечко варенья. Пит молча прихлёбывал горячий красный чай. Мария задумалась.
  Стало зябко.
- Скоро осень... - сказала она.
  В комнате с оранжевым абажуром было тепло. Но из окна слегка сквозило прохладным ночным воздухом.
- Осень... не смеши людей, - произнесла тётушка Виллина. – Нечего наводить тоску...
  Это было южное море.
  В горах барбарис краснел на диких кустах до самого октября, и купаться можно было даже в ноябре.
  В тёплую погоду.   
- А что ст... капитан делает в Ромске? – спросил Пит. 
  Тётушка покосилась на него.
  Пит сидел спиной к ночному окну с отдёрнутой тюлевой занавеской и доедал уже второе блюдечко с вареньем.
- А он тебе не сказал?
- Не, - ответил Пит, попробовав ложечку варенья.
  Варенье было вкусное.
  Пожалуй, такого вкусного варенья он ещё не пробовал. Не считая малинового варенья, которое он любил больше.
  Всё равно.
- Значит, не положено, - с чуть заметной ехидцей сказала она.
- Почему? – обиделся Пит.
  Тоже мне...
  Тётушка, которая только и делает, что солит грибы. Да ещё притворяется старой, со своими очками.
  И чепчиком.
- Потому, - сказала она. – Не твоего ума дело.
  Пит заморгал.
  Такого бесцеремонного обращения он не ожидал даже от тётушки. Хотя уже приходилось иметь с ней дело.
  Достаточно.
- Там у них местный отдел, - сказала Мария, сочувственно поглядев на Пита.
  У Пита был немного растерянный вид. Он остановился, поднеся ко рту свою чашку с горячим чаем.
  С душистым дымком.
- А, - сказал он, чуть покраснев.
  Надо было привыкать к тётушке Виллине.
  До конца отпуска в старом доме с башенкой и густым зелёным садом оставалось ещё двадцать семь дней.
  Целая вечность...
- Подлей ему чаю, Маша, - милостиво сказала тётушка Виллина. – Только чуть-чуть... а то скоро спать.


                *********


  На речку спускался туман.
  Посреди осоки плавал красивый, отливающий зеленью селезень. Мария зябко поёжилась, сидя выше на траве. 
«Как на Агнилене...» - подумал Мак.               
- Я пошла, - сказала Мария.
  Она легко поднялась.
  На траву опустилась вечерняя роса. Маку стало скучно от того, что она уходит. Ему сильно захотелось пойти с ней.
  Но было неудобно.
- Тише, - вполголоса проговорил Пит.
  В речке бултыхнулась большая рыба.
  Где-то в заводи, среди тёмно-зелёной осоки. Пит увидел расходящиеся круги на воде. На речке было ещё не темно.
  Но постепенно темнело.
- Пока, - сказала Мария, оглянувшись.
  Мак еле усидел, чтобы не пойти за ней.
  Но он стеснялся... таскаться за ней, как привязанный. Да и что он будет там делать? Может, она не хотела...
- Ой, стрекоза, - воскликнула Митанни.
  Над притихшей речкой носились две большие тёмно-зелёные стрекозы, иногда подлетая к самой воде.
- За мошками охотятся, - сказал Пит.
  Мак промолчал.
  Он повернул голову, поглядев на подходившую к дому Марию за деревьями сада. Она исчезла в доме под серыми облаками.
  Вдалеке.
- Ты чего, Мак? – спросила Митанни.
  Она видела, что он задумался, погрузившись в свои мысли. Но мало того... девочка знала, о чём он думает.
- Так... ничего, - отозвался Мак, посмотрев на реку.
  У него позади, за постепенно темнеющим садом, светилось жёлтое окошко башенки в пасмурном небе.
  Вечерело.
- Ну иди, - сказала Митанни. – А то опоздаешь.
- Куда? – чуть покраснел Мак.
- Туда, - сказала она.
  Она кивнула подбородком.
  Дом наполовину спрятался за садом. Ещё не стемнело... в окнах не горел свет. Только в башенке сбоку от потемневшей черепичной крыши таинственно светилось окошко.
  Как в сказке.
- М-м... – протянул Мак.
  Вот бестолковая девчонка...
  Он покосился на сидящую в траве простодушную девочку с синими глазами, потемневшими под вечерним небом.
  Как тёмная небесная синь.
- Э-э... зачем? – спросил он, чуть покраснев.
- Что зачем? – не поняла она.
  Пит их не слушал.
  Подняв с земли длинный сачок, он зашёл по колено в воду, пытаясь поймать какую-нибудь рыбину.
  Побольше.
- Ну-у... на что? – вымолвил Мак.
  Притворяется, что ли?..
  По ней в жизни не догадаешься, что у неё на уме. Впрочем, они друг друга стоили. Мария была не лучше.
  В этом смысле.
- На то, - сказала она.
  Она потеряла нить разговора, и решила его прервать. По временам она с трудом понимала мальчишек.
- Ага! – вскрикнул Пит.
  Она повернулась к Питу.
  Стоя по пояс в реке, он подхватил сачком бултыхнувшую рыбину. Но сачок зацепился за корягу, и рыба скрылась в глубине.
  Пит дёрнул, вытащив порваный сачок.
- Вот сво... м-м... – вырвалось у него.
  Мак посмотрел на них.
  Поднявшись, он потихоньку пошёл в сторону дома. Пока они рассматривали порваный корягой сачок.

- А ты чего пришёл? – спросила Мария.
  Она посмотрела на него с кресла, не поднимаясь. Мак с неловкостью помялся, переминаясь с ноги на ногу.
- Да ну их, - сказал он. – Холодно уже...
- Поборник мира и уюта, - сказала девочка в синем сарафане.
  Тут в башенке и правда было уютно.
  Она сидела в кресле, читая старинную книжку «Об ангелах и стихийных духах». Она взяла её у папы.
  В библиотеке таких не было.
- Ну, чего будем делать? – спросила она, после долгого молчания.
  Мак стоял около стены с желтоватыми обоями. Было непохоже, что он собирался что-то сказать... или сделать.
- Н-не знаю, - чуть хрипловато выдавил он.
  Он не знал, что сказать.
  Для чего он пришёл к ней в комнату, где она спокойно читала книжку. Не мог же он сказать правду.
  Мария посмотрела на него, склонив голову набок.
- Ты чего, охрип? – полюбопытствовала она.
- Не-ет, - сказал Мак, слегка краснея.
- А что?
  Он кашлянул.
  Она положила книгу на тумбочку, обложкой вверх. Тумбочка стояла около кровати с блестящими шарами на спинке.
  Окно было закрыто занавеской. 
- Не... ничего, - сказал он, постепенно краснея.
- Да уж, - произнесла она, посмотрев на него.
- Ну, я пошёл, - сказал он.
  Он покраснел до ушей, совсем смутившись. Мало того, что он припёрся сюда. Да ещё стоит, как пень.
  Молча.
- Не-е, - сказала она. – Подожди... давай в карты играть.
  Мак остановился.
  Увы... он понимал, что она просто старается вытащить его из глупого положения, в которое он попал.
  По собственной глупости.
- Да ну, - сказал он.
  Маку было обидно, что он такой дурак.
  Он предался сладкому самобичеванию, обзывая себя последними словами. Стараясь не смотреть на Марию.
- Садись, - сказала она.
- Куда?
  Она прыснула.
  Мак опустил голову, смотря в покрашеный дощатый пол. С лица постепенно начала сходить краска.
- Ну... куда хочешь, - хмыкнула она. – Только не на стол.
  Он молча сел на стул у закрытого занавеской окна. Окно за занавеской было открыто, и в комнате было не душно.
  Пищал комар.
- Подожди, - сказала она.
  Она встала с кресла, доставая из тумбочки карты. На рубашке карт был нарисован чудесный лесной замок.
  Она села под оранжевый абажур.

  Мак снова отвлёкся.
  Половина колоды была с замком на лесистых холмах, а половина с видом на горное озеро и далёкое море.
- О чём ты думаешь? – спросила Мария.
  Мак посмотрел на кисточки оранжевого абажура и молча пошёл с туза пик. Мария подняла голову в кудряшках и широко раскрыла глаза.
- Ты что, спятил? – спросила она. - Пики козыри...
- А-а, – рассеянно сказал он.
- Ну ходи...
  Мак уставился в карты. У него было пять красных и одна чёрная. Только он опять забыл, какие козыри.
- Ну давай, - сказала она, дёрнув у него из рук карты. – Во-от... ходи шестёркой, - сказала она, бросая на стол красную шестёрку.
  Она протянула ему обратно его карты.
  Мак задумался, посмотрев на бахрому оранжевого абажура. От абажура в комнате был желтоватый свет.
- Ну бери, - сунула она.
  Мак почувствовал, что в его руку тычутся карты.
  Он взял их... но не мог с собой совладать. Он чувствовал такую любовь, от которой мутится в голове.
  Как от пузатой чёрной бутылки амонтильядо.
- Угу, - сказал он.
  Мария побила шестёрку валетом. Мак подумал и бросил на стол бубновую десятку. Мария уставилась на него.   
- Замаялась я с тобой, - вздохнула она.
  Круглый стол посреди комнаты был покрыт белой скатертью с бахромой. Скатерть свешивалась почти до самого пола.
  Мария положила на стол карты.
- Давай лучше в прятки играть, - сказала она.
- Ну-у... - протянул  Мак в замешательстве.
  Прятки...
  Так в прятки не играют. Обычно нужно много народу. Хотя бы несколько человек. Например, четверо.
- Ну-у... давай, - согласился он.
- Чур я прячусь, - быстро сказала она.
- Хм... 
  Мак не успел открыть рот.
  Мария сидела, навалившись на стол и уставившись на него темно-синими глазами. Теперь они не казались Маку такими странными.
  Он привык.   
«Ишь ты», - подумал он.
- Ладно, - пробормотал он.
  У него чуть покраснели уши.
  От оранжевого абажура с кисточками над столом с белой скатертью в спальне был уютный неяркий свет.
  Из-за шторы тянуло ветерком.
- Ну считай до десяти, - сказала она, отодвинув зелёный стул.
  Мак удивился.
  Он повернулся к зелёной занавеске, спиной к остальной комнате. Позади была дверь, а по бокам от неё кровати девочек, у стены с выцветшими обоями.
  С цветочками.
- Раз, два, три... – начал он.
  Не спеша сосчитав до десяти, Мак поднялся.
  Чуть вздрогнув от визга, он оглянулся. В один миг, как в бою. Мария стояла около кровати, немного раскрасневшись.
- Ты чего не добавил? – чуть смущённо спросила она.
- Чего? – не понял он.
- Считалку.
- Какую?
- Такую... сам знаешь.
- Ты же сказала, до десяти, - сказал Мак, оправдываясь.
- Не, - сказала она. – Я так не играю...
  Мак догадался.
  Он всегда делал, как было принято. И не только в Восточном царстве. Но на этот раз он почему-то забыл.
- Ладно, - сказал он. – Давай снова.
  Он догадался, что она хотела залезть под кровать. Но не стал этим пользоваться. Было и так интересно.
- ... я иду искать совсем, - договорил он.
  Мак открыл глаза.
  Он оглядел уютную комнатку. Покрывало на правой кровати еле заметно качалось. Он посмотрел под стол со скатертью почти до пола, потом заглянул за занавеску, потом залез на кровать, перерыв одеяло с подушками. Под кроватью что-то шелохнулось. Он отошёл к другой кровати. В одно мгновение из-под той кровати шмыгнула к столу Мария, крикнув:
- Палочки-выручалочки!
  Мак почесал в голове.
  Он искал Марию понарошку... как маленькую девочку. Но тут она его опередила. Он не успел даже обернуться.
«Во даёт», - подумал он. - «В бою бы так...»
  Впрочем, так и было... и не только в бою. Он давно имел случай в этом убедиться. Далеко не один раз.
- Води снова, - сказала она.
  Она ещё больше раскраснелась, став похожей на ангела. Мак стоял, не в силах оторвать от неё глаз.   
- Ну давай, - поторопила она.
- Не, - сказал Мак. – Давай по очереди.
  Он хотел, чтобы Мария тоже его поискала... и нашла. Тем более, что они не считались с самого начала.
- Ну ладно, - согласилась она. – Прячься.
  Она села за стол, закрыв лицо ладонями.
  Мак тихонечко обошёл сидящую Марию и стараясь не задеть стул, не дыша залез под стол с длинной скатертью.
  Чуть слышно скрипнула половица.
 - «Кто не спрятался, я не виноват», - закончила она.
  Она открыла глаза.
  В комнате никого не было. В почти круглой комнате, уютно освещённой абажуром с оранжевой бахромой, было пусто. Словно она сидела одна и читала книжку.
  И никто не приходил.
«Ага...» - подумала она.
  Она слышала слабый скрип половицы, и чувствовала что-то большое под столом. Около своих коленок в синем сарафане.
  И не стала далеко ходить.
- А, вот ты где, - произнесла она, подняв скатерть.
  Мария нагнулась, заглянув под стол.
  Мак уставился на неё, сидя на полу. Он не ожидал, что она его так быстро найдёт. И не успел сообразить.
- Палочки-выручалочки, Мак! – крикнула она.
  Впрочем, у Мака в любом случае не было шансов. Она стояла с рукой на скатерти, а он сидел под столом.
  Он не мог успеть.
  Мак вылез, неловко встав у стола.
  Чуть растрёпанная девочка в синем сарафане и взъерошенный Мак застыли, не отводя друг от друга глаз. Она смотрела на него, не отрываясь, и Мак слегка покраснел. Он отвернулся от тёмно-синих глаз.
  Дверь открылась.
- Чего это вы? – удивилась Митанни.
  Мак очнулся.
  Он не имел понятия, сколько он так стоял. Опёршись рукой на стол с белой скатертью. Он знал, что не вечность.
  Но похоже.
- Ничего, - оглянулась Мария. – Сколько времени?
  Все молчали.
  Мария посмотрела на комод с часами. В наступившей тишине часы довольно громко тикали. Был уже десятый час.
- Спать пора, - сказала Митанни.
  Она не любила нарушать режим. И особенно поздно ложиться спать. Подъёмы она тоже не любила.
- Ладно, - сказал чуть взъерошенный Мак. – Я пошёл...
  Все мысли пропали.
  Он помнил, как они стояли... пялясь друг на друга. И как он отвернулся от пристального тёмно-синего взгляда.
  Чуть раскрасневшейся девочки.
- Постой, - сказала Мария, повернувшись.
  Она нагнулась к корзинке на полу, около старого шкафа с зеркалом.
  Девочки пошушукались, подозрительно поглядев на Мака. Из кармана синего сарафана Марии торчал моток шерсти. 
- Вы чего? – спросил он.
- Так просто, - сказала Митанни. – А тебе что?
- Э-э... ничего... – пробормотал Мак.
  Мария непонятно посмотрела на него, оценивающим взглядом. Как будто на красную матрёшку на колхозном рынке.
- Ну я пошёл?.. - сказал Мак.
  Он не собирался им мешать.
  Скоро у него было день рождение. Но в суете после прилёта на Мею он и не подумал об этом. Как-то позабыл.
- Куда? – спросила Мария.
- К себе, - сказал он.
- Подожди, - сказала она. - Нам надо тебя померить.
- Как это? – удивлённо спросил Мак.
- Как обычно, - сказала она, шагнув к нему с сантиметром.
  Мак чуть попятился.
  Вот ещё... девочки собирались его щупать. Он не боялся щекотки. Но-о... это было слишком не по-земному.
  Чего на земле не бывает.
- Ну чего ты? –  сказала Мария. – Мы потихонечку...
  Мак повернулся к ней, нащупав за собой дверь.
  После бесконечно долгой процедуры снятия девочками его размеров, Мак повернулся и вышел за дверь.
  Взъерошенный и красный, как рак.

  Митанни отвела занавеску.
  Забравшись в постель под одеяло, Мария улеглась на живот, смотря с подушки в окно башенки на чёрное звёздное небо.
- Митанни, - сказала она. – Опусти щеколду...
- Зачем? – спросила девочка в белой ночной рубашке.
  Она подошла к столу, попить воды.
  Но отвлеклась, посмотрев в окно за занавеской. В черноте горели звёзды с серебристой пылью Млечного пути.
- Тётушка сказала, - ответила Мария.
  Она подошла.
  Стоя возле Митанни у окна, она повернула голову от большой звезды, мерцающей наверху, у самого края.               


                *********


  Из норы выглянул суслик.
  В синем небе пекло солнце. Над густой травой стоял душный запах нагретого зверобоя. Гудели пчёлы.
  Нора была на пригорке.
- Какая мордашка, - сказала Митанни, пригнувшись в высокой траве. – Миленькая...
  Суслик поглядел на неё и скрылся.
  Он явно не разделял восторгов девочки по поводу этой встречи. Тем более так близко от своей норы.
- Давай его поймаем? – предложила она.
- Да ну, - отозвался Пит.
  Он оглядывал окрестности.
  Вдалеке бесконечное зелёное поле подходило к темнеющему лесу на склоне горы. Он привык осматриваться.
  Даже в отпуске.
- Ну давай, - попросила Митанни, повиснув у него на руке. – Барсуки не кусаются...
«Тоже мне... барсуки», - хмыкнул Пит.
  Он посмотрел на её юбку чуть ниже колен.
  Сине-сиреневый цветок лаванды на высоком стебле качался от ветра, слегка касаясь синей юбки плиссе.
- Это суслик, - мрачно произнёс он.
  Митанни заглянула Питу в лицо... посмотреть, в чём она провинилась.
  Она не училась в обычной школе. То есть, училась, но очень давно. Только до середины седьмого класса.
- Ну и что? – сказала она, прижимаясь к нему. – Подумаешь... какая разница?
  Пит снова хмыкнул.
  Служит во Флоте... а не знает таких вещей. Да ещё не в простом боевом легионе, а в дальней разведке.
- Пошли домой, - сказал он.
- Зачем? – спросила она, раскрыв удивлённые тёмно-синие глаза.
- Наверно, уже ехать пора...
- Не-е, - протянула она. – Ещё не пора...
  Она и не думала о времени.
  Просто ей не хотелось уходить с этого поля, нагретого летним солнцем. Сиреневая головка чертополоха качалась от ветра.
- Пора, - упрямо сказал Пит.
- Ну-у... давай на травке полежим, - просительно протянула Митанни. – Посмотрим на небо...
  Сев на траву, она разлеглась на спине.
  Пит посмотрел на девочку в летней рубашке с погончиками и синей юбке с чуть задравшимся краем.
  Он этого не одобрял.
«Ага, - подумал он. – Нашла дурака...»
  Метёлки ковыля колыхались, чуть шурша от ветра.
  Он был непрочь полежать на солнышке. Но только подальше от неё. Он уже имел представление... и вообще.
  Правда, тут было совсем другое.
- Ложись, - сказала она, повернув к нему голову.
  Она смотрела на него, облокотившись на полевую траву с тёмно-зелёными метёлками и подперев щёку ладонью.
  Трава была примята.
- Да ну тебя, - сказал Пит. – Нашла время...
- А чего? – спросила она, хлопая глазами.
- Потом, - сказал он.
  Он знал, что лучше с ней не спорить.
  А просто обещать на будущее. Конечно, если бы он знал будущее... может быть, он сказал бы иначе. И остался бы тут. 
  Но он не мог.

  Узкое шоссе от Гагры вилось меж покатыми зелёными склонами, усыпанными ромашками, а потом над пропастью по краю поросшей лесными зарослями горы справа. Внизу блестела галька в прозрачной, разлившейся рукавами мелкой горной реке. К широкому речному ложу из светлой гальки подступали луга, а за ними начинался дубовый лес.   
  Вдали высились громады снежных гор.
  Пит высунулся в окно, стараясь увидеть пропасть за краем асфальта. Он сидел сзади, с Марией и Митанни. Старый «Москвич» тарахтел, не спеша катясь по горной дороге. С другой стороны была светлая скалистая стена, кое-где поросшая синими вьюнками, а над ней склон горы.
  Но его не было видно.
- А сколько до Ромска? – спросил Пит, всунув голову внутрь машины.
  Митанни передёрнула плечом.
 В довоенном москвиче было совсем тесно. Приходилось ехать, прижимаясь друг к другу. Пит уже привык.
  Но не очень.
- Ой, не щекочись, - смешливо сказала она.
- Три часа, Пит, - ответил старый учёный.
  Он поглядел на него в зеркало заднего обзора, и Пит увидел кустистые седые брови и синие как льдинки глаза старика.
- У-у... – протянул он. – Долго...
  Они ехали по горной дороге.
  Питу было интересно смотреть на заросли и осыпающиеся скалы песочного цвета. Но его смущала такая теснота.
  Почему-то...

- Пошли на вокзал? – сказала Мария.
- Зачем? – спросил Мак.
- Там мороженое продаётся, - сказала она.
  Да-а... насчёт мороженого в этом приморском посёлке было не густо. Да и вообще тут у них была последняя стадия социализма. Торговля была слабовата.
  В общем.
- Пошли, - сказал Мак.
  Вокзалом тут называлась станция с часами.
  Внутри станции из жёлтого песчаника были касса и небольшой буфет для проезжающих. Плиточный пол веял прохладой.
  Между шпалами железной дороги был насыпан белый гравий.
- А у тебя деньги есть? – спохватился он.
- Ха, - сказала она.
  Она вынула из кармана полтинник, показав ему.
  Пит раскрыл рот, увидев полтинник. Старик положил всю их зарплату в сберкассу. Питу было неудобно спрашивать, и он остался без денег. Разве только стрельнёт у Митанни двенадцать копеек на вафли.
  Мак тоже.
- Откуда у тебя? – удивился он.
- Мне папа дал, - сказала она. – На дорогу...
«Ишь ты...» - подумал Мак без обиды. - «Нам небось не дал...»
  У девочек водились деньги.
  Тётушка Виллина давала им на кино и прочие расходы. А парням старик сказал, что надо копить на дом. Пит не совсем понял. У них на Западе всем офицерам Имперской стражи давали квартиру. Наверно, у старика были свои планы... Но он стеснялся спрашивать.   
  Мак тоже.
- А мне нет, - сказал он.
- Так тебе и надо, - сказала Мария.
- Почему? – спросил он.
- Будешь у меня просить, - сказала она.
  Мак почувствовал тепло от охватившей его любви.
  Он мечтал подчиняться Марии... всю жизнь. К тому же, у них всё было общее. Как и принято во Флоте.
  Да и не только.
- Подумаешь, - сказал он, чуть покраснев.

  По платформе гулял толстый дядька в железнодорожной фуражке с красным околышем. У киоска стояла девушка с чемоданом.
«Да-а... живут люди», - подумал Мак, глядя на белый гравий между рельсами за краем низкой платформы.
  У скал за рельсами были заросли падуба с красными ягодами. По скалам карабкался вверх колючий кустарник.
  Пахло жарой, кипарисами и неторопливой южной жизнью.   
- Вкусное, - сказала Мария, облизывая мороженое.
- Ага, - сказал Пит. - На сметану похоже...
  Митанни покосилась на него, хмыкнув.
  Пора было возвращаться к жёлтому двухэтажному дому, где стояла их машина на тенистой улице у местной столовой. После обеда в столовой старик пошёл прогуляться на море. А им дал полтора часа.


                *********


  Солнце стояло низко над полем.
  Далеко за домом был глубокий яр со склонами, заросшими колючей чёрной ежевикой. После ужина стало прохладнее.
  Был восьмой час.
- Полезли? – сказала Мария.
  Они стояли на самом краю оврага, и Мак держался за колючую ветку ежевики с чёрными ягодами. От них пахло дождём...
- Давай, - сказал он.
  Он неуверенно заглянул в поросший кустами обрыв. Заросли были крутые, как в настоящем овраге.
  Почти.
- А ты можешь? – спросил он.
  Она посмотрела на него, удивлённо раскрыв тёмно-синие глаза. Мак смутился, повернувшись к тропинке.
  Там никого не было.
- Ты чего, - спросила она. – Перегрелся?

  Тут внизу было прохладно.
  На краю ручейка сидела зелёная лягушка. Она сверкала зеленью, как свежая травка после летнего дождя.
- Как ярь-медянка, - сказала Мария.
- Чего? – не понял Мак.
- Зелёная, - пояснила Мария.
  Мак уставился на неё.
  Мария наступила в прозрачный, тихо журчащий ручей с плоскими камнями на дне, поболтав ногой в прохладной воде.
  Прянули в разные стороны мальки.
- Ты чего? – спросил он.
- Чего? – спросила она, с интересом посмотрев на него.
- Ну... ярь-медянка.
- А что? – с любопытством спросила она.
- Не знаешь, что ли? – проговорил он, чувствуя подвох. - Это болезнь такая...
  Девочка с косичками и синим бантиком удивлённо поглядела на него. Как будто в первый раз видела.
- Ой, умру, - расхохоталась она.
  Как будто только этого и ждала.
  Мак обиженно отвернулся, посмотрев на плоский камень. Зелёная лягушка скрылась в зарослях папоротника.
«Подумаешь...» - подумал он. - «Тоже мне...»
- Это... это... такая краска, - промолвила Мария сквозь смех.
  Мак надулся.
  Он сидел, отвернувшись и уставившись в прозрачный ручеёк. По нему скользили тёмные жуки-плавунцы.
  Мария перестала смеяться.
- Чуть не померла со смеху, - сказала она, заглянув Маку в лицо.
  Он не ответил.
  Тут у прозрачного ручья в старом овраге было совсем тихо. Видно, все звуки проносились мимо него. Там, на высоте.               
- Не дуйся, - потормошила его девочка.
  Он посмотрел на коричневую камышину. Она раскачивалась от лёгкого ветерка. Вверху чуть шуршали заросли.
- У какой-то, - сказала Мария, сильно толкнув его в спину.
  Мак чуть не свалился в ручей, наступив в воду и промочив кед. Он схватил девочку за платье, чуть не сбросив её в ручей.
- Ой, - сорвалось у него.
  Он просто забылся.
  Мария с удивлением уставилась на него широко раскрытыми синими глазами. Это было похоже на поклонение.
  Перед ней был солдат.

  Мак посмотрел на кисточки абажура.
  Пит бросил карты. Митанни незаметно толкнула его ногой. Они сидели за столом,  играя двое на двое.
- Я пас, - сказал он.
- Почему? – удивилась она.
- Потому... ни одного козыря, - пробурчал он.
- Ну ладно, - сказала она. – Загадывай желание...
- Кто? – с любопытством спросила Мария.
- Ты, - сказала Митанни.
  Марию она знала давно... с самого детства.
  В отличие от Мака... он казался ей загадочным, как древний рыцарь. И ей не хотелось разрушать эту загадку.
- Ну ладно, - согласилась Мария. – Так и быть...
  Она подумала.
  Вспомнив одну книжку, она прыснула со смеху. Митанни собрала со стола карты, сложив их в колоду.
  Пит насупился.
- Э-э... пусть Митанни погладит Мака голове и скажет... э-э...
- Чего? – спросила Митанни.
  Ей не терпелось... посмотреть, что получится.
  Мария поставила локти на стол, с неподдельным интересом уставившись на Мака тёмно-синими глазами.
- Э-э... «мой милый Карлсон», - сказала она.
  Все покатились со смеху.
  Пит недовольно толкнул её под столом. Мария покосилась на него, отвернувшись. Она посмотрела на Мака, помирая со смеху.
  Он смутился.
- И даст всем по конфете, - прибавила Мария, успокоившись.
- То... точно!.. - поддакнул Пит, давясь от смеха.
- Да ну тебя, - сказала Митанни.
- Почему? – спросила Мария.
- Папа сказал не давать никому конфет, - ответила Митанни.
- Почему это? – возмутился Пит.
- Да не... он сказал вообще, - пояснила Мария. – А для игры можно.
- Да? - спросила Митанни.
- Угу.
- Чего ты придумываешь... у меня папа начальник, - сказала Митанни, задетая такой вольностью. – И Пит с Маком...
  Мария прыснула.
  Митанни всё делала по правилам. А без правила приходила в замешательство. Если было некого слушаться.
- И тётушка Виллина, - ехидно добавила Мария.
- Да-а... – протянула немного сбитая с толку Митанни.
  Она задумалась.
  Кто у них дома главней... Мак с Питом или тётушка Виллина. Хотя все слушались тётушку Виллину.
  Даже папа.
- Ну ладно, - сказала Мария. – Нечего спорить...
- А что мне делать? – спросила Митанни.
- Действуй, - сказала Мария. – А завтра спросим...
- У кого?
- У кого-нибудь, - сказала Мария.
  Она состроила рожицу.
  Пит снова прыснул, покатившись со смеху. Он был смешливый. Только в походах это было не так заметно.
- Ну ла-адно, - протянула Митанни.
  Она посмотрела на Мака.
  Мак не возражал... Он был несколько смущён выдумкой Марии. Особенно тем, что она обозвала его Карлсоном.
  Тот был толстый.
- Давай, - поторопила Мария. – Скоро спать пора...
  Митанни поднялась со стула, обошла стол с белой скатертью и задумчиво погладила Мака по голове. Она задержалась около Мака, не отнимая руки.
  Он повертел головой, чтобы сбросить её руку.
- А кто главнее, - в задумчивости спросила Митанни. – Папа или тётушка Виллина?
  Она стояла около Мака, подогнув ногу.
  Митанни оставила свою руку на голове Мака с тёмными вихрами. Он уже прекратил попытки освободиться.
- Папа, - ответила Мария.
  Без всяких раздумий.
  На такие вещи ей не требовалось раздумий. Просто они с Митанни по-разному понимали «главный».
- А почему он её слушается? – спросила Митанни, теребя белую косичку.
  Тётушка считала, что в приличном обществе девочки должны быть с косичками. В отличие от походов на дикие планеты.
- А она его? – с едкостью спросила Мария.
  Да... она его тоже слушалась.
  Митанни чуть наморщила лоб. Конечно, папа главнее на тарелке. А тут, дома... наверно, одинаково.
- Ну давай, - сказал Пит.
- Чего? – спросила Митанни, сделав большие глаза.
  Она отошла от Мака... забыв сказать то, что следовало. Но теперь было уже поздно. Мак больше не собирался поддаваться.
  На провокации.
- Конфеты, - сказал Пит.
- А, - сказала Митанни. – Сейчас...
  Она выдвинула корзинку из-под своей кровати, и достав оттуда четыре конфеты, задвинула её обратно.
- Вот там что... – протянула Мария. – Всё время мне в бок кололо...
- Когда? – удивилась Митанни.
- Когда я там пряталась.
- От медведя, что ль? – хмыкнул Пит.
- Не... от Мака.
  Пит вытаращил глаза.
  Митанни подошла к столу и положила всем по конфете в цветном фантике. Себе она положила «Мишку».
- Почему? – спросил Пит, разинув рот.
  Мария хмыкнула, посмотрев на него.
  Хм... не догадался. Но она любила его совсем не за это. Не за догадливость в домашней обстановке.
  Или в боевой.
- В прятки играли, - пояснила она. – А ты что думал? – ехидно прибавила она.
- А-а, - протянул Пит с некоторым разочарованием.
  Да-а... не догадался.
  Он посмотрел на стол. Перед ним лежала конфета «Каракумы». А он больше любил другие... В тарелке другое дело.
  На безрыбье...
- Не, - сказал он. – Дай мне другую.
- Какую? – удивилась Митанни.
- Ну... какую хочешь, - сказал он. – Вот как у Мака.
- Скорей, - сказала Мария, жуя. – Сейчас тётушка Виллина придёт...
  По старой привычке, тётушка всегда приходила в комнату девочек перед сном. Проследить, что они не балуются... и легли спать.
  И сказать «спокойной ночи».


                *********


  Митанни оказалась уже около ограды. Тётушка Виллина оглянулась на загромыхавшее по двору ведро.
- Батюшки! – всплеснула она руками.
  Мак спрятался за дерево.
  Убегая от Марии, Пит наткнулся на ведро с огурцами и опрокинул его. Зелёные малосольные огурцы покатились по пыльному двору. Пит наступил на один, и раздался смачный хруст. Мария осалила его, отскочив. В пыли у ног тётушки Виллины осталось тёмное пятно. Весь рассол растёкся по пыльной земле.
  Запахло укропом.
- Вот идол! – в сердцах воскликнула тётушка Виллина.
  Мария побежала от Пита, и снова раздался смачный хруст. Митанни встала как вкопанная, смотря на огурцы в пыли.
  Мак вышел из-за дерева.
- Бестолочь, – ворчливо проговорила тётушка Виллина, провожая взглядом подбежавшую к забору Марию. – Пойди сюда, – добавила она, поманив её пальцем.
- Чур меня! – крикнула Митанни, оглянувшись на Пита.
  На всякий случай.
  Она оказалась около Пита, и вышла из игры. Чтобы он не мог напоследок её осалить. Она знала его повадки.
- Ну-ка, собирай, - сказала тётушка с робостью приблизившейся Марии. – И ты тоже, - оглянулась она на Пита. – Истукан...
  Мак нагнулся за огурцом в пыли.
  Все принялись собирать огурцы. Один огурец около изгороди с удовольствием клевал петух Васька.
- Кыш! – махнула тётушка в длинной юбке.
  Петух оглянулся.
  С любопытством посмотрев на тётушку Виллину чёрным глазом, петух с пышным хвостом важно удалился.
- А куда их класть? – спросила Митанни, подняв голову.
  Она сидела на корточках, собирая рассыпавшиеся по пыльному двору свежие малосольные огурцы.
- В ведро, - проворчала тётушка Виллина.
- А ты снова их будешь солить? – спросила Митанни, очарованно посмотрев на неё тёмно-синими глазами.
  Как ночь.
- А ты думала, - пробурчала себе под нос тётушка Виллина.
  Тётушка села на бревно, подобрав юбку.
  Она и не думала им помогать. Сами рассыпали, пусть сами и собирают. Она бы заставила их и делать новый рассол в бочонке.
  Если б они умели.
- Пошевелевайся, - сказала она Питу, который засиделся на одном месте.
  Тётушка сидела, наблюдая за ними.
  Мак бросил в поставленное ведро последний огурец. Девочки пошли на террасу мыть руки от пыли.
- А теперь что? – спросил он.
- Ничего, - проворчала тётушка Виллина. – Убирайтесь бегать в другое место.
  Она подхватила ведро с собранными огурцами и пошла на террасу. Терраса была во дворе, позади дома.

  Пит пощупал свою рубашку, заправив её в парусиновые брюки. Он похлопал себя, посмотрев себе на грудь.
- Ты чего, Пит? – спросила Мария.
- Потерял, что ли... – озабоченно сказал он, присев на корточки.
- Чего?
- Чего, чего, - буркнул он. – Значок...
- Какой?
- Какой... комсомольский.
- А, - беспечно сказала Мария. – Подумаешь... у нас есть запасной.
- Где?
- Там, - махнула она. – В баночке из-под шпрот...
  Пит хмыкнул.
  Он представил себе открытую жестянку из-под шпрот, завалявшуюся под кустом в лесу. Как он пинает её ногой.
- С ума сошла... - хохотнул он.
- Почему? – удивилась она, сделав большие глаза.
- В лесу нашли? – с едкостью спросил он.
- Не-ет, - озадаченно протянула она. – Нам папа купил...
  Пит хмыкнул.
  Он представил себе такую же банку из-под шпрот в мусорном ведре. Вообще, он не очень любил шпроты.
- В стеклянной баночке, - добавила она. – А мы её помыли...
- Да ну тебя, - сказал Пит.
  Он не хотел объяснять.
  Этот значок был памятный. С ним он провёл все походы, побывав в смертельных переделках. В том числе и недавно.
  На Станне.
- Ну ладно, - сказала Мария. – Я пошла к тётушке Виллине...
  Пора было готовить ужин.
  Тётушка всегда заставляла девочек ей помогать. Не только готовить ужин, но и пыль вытирать... и всё остальное. Если вовремя их заставала, дома или в саду. Прямо спасу от её не было. Поэтому они не попадались ей на глаза.
  В основном.
- Пока, - сказал Пит.
  К крыльцу подошла Митанни.
  Она шла такой потрясающей, бесподобно лёгкой походкой, что Мак оглянулся, засмотревшись на неё.
- Ты чего здесь ползаешь... в три погибели? – спросила она, удивлённо раскрыв глаза.
  Пит наполовину залез под крыльцо дома.
  Он чертыхнулся, шаря в полутьме по пыли с мелким мусором. Жёлтое солнце садилось, стоя над верхушкой груши.
- Не ругайся, Пит, - укоризненно покачала головой Митанни.
  Мак скрылся в доме, вслед за Марией.
  Митанни присела на корточки рядом с Питом. Сзади приблизился петух, осторожно заглянув за девочку с коснувшейся пыли юбкой.
  Что они там делают?..
- Давай я тебе помогу, - сказала она.
- Ладно, - пробурчал Пит.
  Солнце понемногу уходило за верхушку груши.
  Сегодня ужин был в восемь часов, потому что старик опять уехал. Он должен был приехать на местном поезде к восьми часам.
- Вот он! – радостно воскликнула Митанни.
  Она укололась о потерянный значок среди пыли и сора под старым крыльцом и достала, показав его Питу.
- Давай сюда, - довольно сказал Пит.
  Он приколол значок обратно на рубашку, даже не сказав ей «спасибо». Но она не обижалась. Она знала, что он влюбился.
  Чего он не знал.
- Пошли ужинать, - сказала Митанни.
- А чего... уже пора? – спросил Пит.
  Он проголодался.
  Солнце наполовину скрылось, поблескивая за листвой груши. Но было ещё не поздно. Это было самое высокое дерево в саду.
- Угу, - сказала Митанни. – А то тётушка заругается.
- Почему?
- Ну... я должна ей помогать, - сказала она.
  Митанни посмотрела на него, ковырнув носком землю. Она стояла около него, в одном шаге... и у Пита заныло сердце.
  От этого.
- Ладно, - проворчал он.
  На ужин была запеканка с макаронами.
  Знакомый с детства запах чувствовался уже во дворе. Рыжий петух стоял, с интересом подняв голову.
  Пит её недолюбливал.

- Давай петарду пустим? – сказала Митанни, просительно посмотрев ему в глаза.
  В темноте благоухал сад.
  Они забрались в дальний конец сада, около самого забора. Возле старого сарайчика. Пит знал, что тут хранились петарды и хлопушки.
  На праздник.
- Не, - сказал он. – Нельзя...
- Ну какой-то, - надулась она.
  Она примостилась около него, в темноте чуть не забравшись к нему на колени. Они сидели на старом чурбане.
- Куда ты, - недовольно сказал он.
- Ой, прости, - сказала она. – Я случайно...
- Да ладно, - проворчал он.
  Он посмотрел в вышину на звёзды.
  Почувствовав, что девочка не помещается на обрубке бревна, он обхватил её рукой, чтоб она не упала.
  Они замолчали.


                *********



- Да, - сказал старик. – Жалко, обереги потеряли.
«Что теперь будет?..» - подумал он.
  Он знал, что это древнее серебро из пирамиды в системе Роа обладало большой силой. У него появилось предчувствие чего-то опасного.
  Но он промолчал.
- Пап, - попросила Мария. – Расскажи нам про обереги.
- Я ведь вам уже рассказывал, - посмотрел он на Марию колючими как синие льдинки глазами.
- Ну, а ты ещё расскажи, - попросила она. – Для мальчиков.
«Мальчиков...» - подумал он.
  Конечно, они были мальчишками.
  Но... он вспоминал, на что способны солдаты Флота. И тогда это слово подходило, но уже не совсем.   
  Не так.
- Ладно, - сказал он. – Слушайте...
  Шесть лет назад я нашёл на Миткалле клад...
- Семь, папа, - сказала Мария.
  Тогда они с Митанни ещё учились в средней школе, как все обычные девочки в Лиссе. А папа ходил в походы со своими товарищами.
  Двумя солдатами.
- Не мешай, дочка, - ворчливо оглянулся он.
- Правильно, - сказала Митанни. - Шесть с половиной.
- Да замолчите вы, сороки, - с досадой сказала тётушка Виллина. – Не мешайте папе...
  Старик замолчал.
  Он вспомнил те времена... и своих товарищей. Серёге было двадцать шесть лет, а Мишке двадцать. Потом им дали координатора .
  Зеллу.
«Зелла...» - вспомнил он рыжую девушку в грубом свитере.
  Три года назад они погибли все вместе, под обвалом.
  Весь обратный путь он плакал... и сильно жалел, что его не задавило под тем обвалом. Но потом постепенно отпустило. Только дома, когда он прилетел к своим маленьким девочкам.
  И милой Виллине.
«Жалко...» - с грустью подумал он.
  Зелла...
  В рыжеволосую девушку со всё понимающими глазами он сразу влюбился. Ей было лет двадцать семь. Но он не подавал виду. Не потому, что Серёга собирался жениться. А потому, что он был стариком. Пятьдесят семь лет...
  Точнее, пятьдесят семь с половиной.
- Где? – прервал молчание Пит.
- В пирамиде, - пробурчал старик. – А ты где думал?
- А какой клад? – спросил Пит.
- Погоди, - толкнула его Мария. – Сейчас папа расскажет...
- Там была потайная комната, - продолжил старик.
  Он помолчал, погладив свою бороду.
  За столом все притихли... от чего-то таинственного и небывалого. Такого, что бывает только в неведомом мире.
  В сказке.
- А в ней сохранились только две вещи, - сказал старик. - Серебряное зеркало и меч. Они были такие древние, что нельзя себе представить. Около миллиарда лет. Но почему-то сохранились, и не покрылись окаменевшей пылью.
- Почему? – спросил Мак.
- Не знаю, – задумчиво проговорил старик. – То есть, догадываюсь...
  Мак хотел уточнить, но посмотрев на старика, не стал. Он почувствовал, что не стоило бередить прошлое.
  И будущее.
- А потом я отлил из них обруч и сетку, - закончил старый учёный, оглядев всех за столом. – Вот и вся история...
- Сами? – спросил Пит.
- Сам, сам, - подтвердила Мария.
  Она наклонилась на стуле, обняв папу.
  Она прекрасно помнила, как папа целыми днями возился тут во дворе. Сначала с тигелем и глиняными формами, а потом с тисками. Особенно долго он делал сетку. А тигель марки «Руна» отдал на фабрику в Ромске.
  Повиснув на папе, она чуть не упала со стула.
- А из чего вы сделали сетку? – спросил Мак.
  Он вспомнил девочку в тёмной серебряной сетке с тёмно-рыжими кудряшками, и ему стало грустно.
  Всё проходит.
- Догадайся, - с подвохом сказал старик.
  Он усмехнулся в бороду.
  Мак подумал... Серебряный меч больше подходил Митанни. Потому что она иногда была подобна мечу... из прозрачного пламени.
  Да и обруч...
- Из зеркала, - сказал Мак.
- Правильно, - одобрил старик. – Молодец.
  Он почему-то довольно улыбнулся, погладив свою длинную белую бороду. Как у старика Хоттабыча.
- А сколько им было тогда лет? – спросил Мак.
- Двенадцать, - тут же произнесла Мария.
- Нет... одинадцать с половиной, - проговорила Митанни.
- Подумаешь, - сказала Мария. – Какая разница...
- В пятом классе? – спросил Пит.
- Не... в четвёртом, - сказала Мария.
  Девочки переглянулись.
  У них в глазах мелькнуло понимание. Они были так похожи, что Мак в жизни бы не догадался, что они говорят друг другу.
  Без слов.
- Ничего, папа, - с любовью сказала Мария. – Перебьёмся...
  Она ощутила... то, что он почувствовал.
  То ли у неё появилась такая привычка в походах, то ли просто обычное родство душ... Если можно так сказать. 
- Да, дочка, - немного грустно улыбнулся он.

  Они засиделись.
  Был уже одиннадцатый час. На белой скатерти сиротливо стояли пустые чашки с блюдцами и всё остальное.
  Медный самовар почти остыл.
- Сними рясу, Валя, - заботливо сказала тётушка Виллина. – А то вспотеешь... а потом простудишься.
  Старику было жарко, особенно после горячего чая.
  Он снял через голову свою чёрную рясу. Мак захлопал глазами, увидев голубые помочи на рубашке.
  Он вспомнил...
«Как тогда...» - подумал он.
  У папы.
  Воспоминания детства, далёкого и недоступного. Когда он жил дома с родителями. И читал про Пятачка с Винни-Пухом.
  Он смутился.
- Чего, давно не видел старика? – усмехнулся Валентин Росгардович. – Иди спать, братец...
- Пошли, Пит, - сказал Мак, вставая.
  Пит поднялся со стула, потянувшись.
  Ему не хотелось уходить из уютной гостиной со старинным тёмным буфетом с маленькими окошками. В буфете были дверцы со стёклышками в переплётах. Они поблескивали от света абажура над столом с белой скатертью.
  Но пора было спать.               


                *********


- Ты чего грустишь, Валя? – спросила она, сев на краешек его кровати.
  Старик вздохнул.
  Он сидел на парусиновом покрывале, задумчиво глядя в коричневые половицы. Пол был чисто выметен.
  Он искоса поглядел на неё.
- Знаешь что, Вилли...
  Он запнулся.
  Он понимал, как она к нему относилась. Правда, не совсем... но почти наверняка. Потому что это началось не вчера.
  А давным-давно. 
«Вот именно», - подумал он.
  Всё проходит...
  Он стал вспоминать последние годы и понял, что она не подавала никаких признаков того, что было раньше. 
- Что? – спросила она.
  Она повернула к нему голову.
  Виллина поправила за ухо свои старомодные проволочные очки. В голубых глазах промелькнул смех.
- М-м... – сказал он в замешательстве.
  Он опустил голову, разглядывая пол.
  Может быть, она относится к нему... э-э... не так, как раньше. Почему тогда старец... может, он не так его понял?
«Не может быть», - подумал он.
  Он посмотрел на Виллину.
  Она была в длинной шерстяной тёмно-зелёной юбке и чепчике, которые старили её лет на двадцать.
  Вместе с очками.
- Ну чего тебе? – спросила она.
  Вдруг его осенила догадка.
  Он поднял голову, посмотрев в голубые глаза Виллины за круглыми очками с проволочными дужками.
  Догадка...
«Двадцать лет...» - подумал он.
  Он вспомнил, как пришёл к ним в дом.
  Виллине было семнадцать лет, и обе сестры жили с родителями. Сначала она ревела по ночам, а через три года стала вести себя, как сестра. Притворяясь старой девой, безразличной к семейной жизни. Да-а... а последние шесть лет, когда Миленны не стало, и он начал снова ходить в походы?
  Он чуть не покраснел от стыда.
«Идиот», - подумал он. - «Святоша...»
  Он посмотрел на неё внимательнее.
  Она сидела в ожидании того, что он скажет. Сняв с себя очки, она стала протирать стёкла подолом своей юбки.   
- Э-э... – протянул он.
  Он вдруг понял.
  Она похожа на Миленну... только немного другая. Миленна была красивая... как богиня, выходящая из пены. А у Виллины была славная веснушка на носу.
  Она была симпатичная.
- М-м... – сказала она, склонив голову набок.
  Он покосился на неё.
  Но она и не думала насмехаться... пожалуй. Она посмотрела на него, снова надев на нос свои круглые проволочные очки.
  Да... пожалуй, нет.
- Ну-у... – начал он.
  В недоумении, с чего начать.
  Некоторое время они смотрели друг на друга, ничего не говоря. Как будто встретились в первый раз.
- Понимаешь... – продолжил он.
  Он знал Виллину с семнадцати лет.
  Но может быть, всё изменилось?.. Теперь ей уже тридцать шесть. Сколько всего произошло за это время...
  С тех пор.
- Ну? – с интересом спросила она.
  С чего начать?..
  Вообще, он не был уверен, что это нужно. Он погладил свою белую бороду. Для солидности... а то ещё покраснеешь.
  Он поджал губы.
«Девчонка...» - подумал он.
  Она догадалась.
  Но не была в этом полностью уверена. Неужели этот момент настал... Она привыкла думать, что он никогда не настанет.
  С семнадцати лет.
«Балбес», - подумала она.
  На неё нахлынули чувства.
  Она отвернулась в сторону открытого окна с шелестящей зелёной листвой, немного ошалев от счастья.
- Ну-у... понимаешь, – выдавил он. - Ты помнишь Миленну?
- Да, - запнувшись, сказала она.
  Сестра умерла, когда девочкам было десять лет.
  Она давно привыкла к своей довольно одинокой жизни в маленьком городишке, смирившись с тем, что видит девочек и Валю только в отпуске.
  Один месяц в году.
- Как ты думаешь... – чуть резковато произнёс он. – Э-э...
  Старик этого не ожидал.
  Пора заканчивать свою походную жизнь. Шестьдесят четыре года... да и девочки. Он вспомнил, как они летали вместе. Но старое уже не вернёшь. Ребята были стоящие, и впереди было светлое будущее. В основном, у них. А впрочем, скорее наоборот...
  Но было грустно.
- Что?.. – произнесла она, прикусив губу.
  Она отвернулась.
  Виллина почувствовала, что ему неловко. Она сидела, сложив руки на коленях и терпеливо ожидая, когда же он скажет.
  Что-нибудь.
- М-да... – протянул он, передумав.
  Нет, это было плохое начало.
  Надо проще... без воспоминаний о прошлом. Он любил предаваться воспоминаниям. Поэтому старец и отослал его.
  Он понял.
- Ну... в общем, старец посоветовал мне бросить якорь, - выговорил он, с облегчением вытерев лоб.
  Он немного отдышался.
  Но это был не конец... Старику только показалось, что дело сделано. Для этого он недостаточно знал жизнь.
  И людей.
- Ой, правда? – воскликнула она, всплеснув руками. – Наконец-то!..
  Но... он ничего не сказал.
  Она сняла очки, поглядев на него. Валя не казался ей стариком. Она слишком привыкла к тому, что он женился на Миленне. И относилась к нему как к брату.
  И более того.
- Да, - сказал он. – И я подумал...
- Чего? – спросила она.
«Хм...» 
  Видно, она не очень-то собиралась делать ему поблажки. Он остановился, почувствовав себя не в своей тарелке.
«Нет, - подумал он, - не могу...» 
  Но было поздно.
  Теперь она точно знала, что он хочет сказать. Если бы дело было в переходе на службу в Управление, она давно сидела бы на кухне.
  Со сливами для варенья.
- Ой, сегодня такая хорошая погода!.. - воскликнула она.
  Она вскочила с кровати, подойдя к окну.
  За открытым окном шелестела листвой тенистая черешня. Она оглянулась на него, в задумчивости вытянув губы.
  Что с ним делать...
- А девочки? – спросила она. – Ты отдашь их в школу?
- Да, - сказал он. – Только к зиме.
- Почему?
  Она удивлённо округлила глаза в очках.
  В голубых глазах Виллины промелькнуло лёгкое недоумение, сменившись опаской. Что он ещё придумал?..
- Надо выполнить одно задание, - сказал он.
- А ребята? – спросила она.
  Она стояла, смотря в окно на белок. Рыжие белки скакали по густым ветвям старой тенистой черешни.
- Я их переведу в Царскую стражу, - сказал он. – Но у них во Флоте есть друг... то есть, два. Одна девушка.
- Ну и что? – спросила она, с интересом оглянувшись на него.
  Она хотела его помучить.
  За окном две белки пронеслись друг за другом по большому старому дереву, не поделив какую-то шишку.
  Но раздумала...
- Ну и мне разрешили соединить их в одной команде.
- А где они сейчас?
  Она снова подошла к кровати, застеленной серым парусиновым покрывалом. Покрывало было из серого небелёного льна.
- Встреча назначена на Ильме, в системе Реа, - сказал он. – Знаешь, в скоплении Пржевальского... Это недалеко от нас.
- Да?
  В её голосе была ирония.
  Она лично считала, что недалеко находится булочная на углу. А гастроном на Советской - гораздо дальше.
- Плейстоцен, - пояснил он. – Понимаешь?
- Ну да, - хмыкнула она. – Делать мне нечего... изучать ваши скопления. – Мне каждый день обед делать... не считая всего остального.
  Она погрустнела.
  На мгновение ей почудилось что-то мрачное. Что всё не так уж славно, и их ожидает какое-то несчастье.
  Но это тут же прошло.
- А на сколько? – спросила она.
- Ну, это займёт месяца три... или четыре, - сказал он. – В общем, не больше пяти.
- А, - сказала она.
«Тоже мне, - добродушно подумала она. - Карлсон...»
  Она снова села на краешек постели.
  Окно этой комнаты выходило в сад. Как и окна башенки, с другой стороны. А окно Виллины выходило во двор.
  За которым был сад.
- Хоть бы девочек не мучал, - с надеждой сказала она. – Взял бы себе ребят, а их оставил.   
  Он улыбнулся в бороду.
  Она думала. что без девочек он быстрее вернётся. Она совсем не понимала, чем он занимается. И не очень интересовалась.
  В отличие от Миленны.
- Они не останутся, - сказал он, хмыкнув. – Ты же сама знаешь...
- Ну как знаешь, - сказала она со вздохом. – Ну я пойду? 
- Ладно, - сказал он, подняв голову. – То есть, нет... останься, Вилли.
- Зачем? – с любопытством спросила она.
- М-м... я должен у тебя спросить одну вещь, - сказал он, потеребив седую бороду.
- Ну ладно, - сразу согласилась она.
  Он помолчал, собираясь с мыслями.
  Соображая, как подступиться... к этому вопросу. Она посмотрела на него и поняла, что он его не задаст.
  Никогда.
- Ну спрашивай, - подбодрила она.
- Что? – пробормотал он.
- Ну, эту вещь, - пояснила она, поглядев на него.
  Как учительница в шестом классе.
  У старого учёного была длинная седая борода. Но он прекрасно помнил всех мальчишек, своих товарищей по двору.
  И всё остальное.
- М-м... нет, - сказал он. – Лучше потом...
- Завтра?
  Он покосился на неё.
  Она сидела недалеко от него, на сером покрывале. Он вспомнил один случай, на уроке по географии.
  Очень похожий.
- Н-нет... – сказал он. – Когда захочешь...
  Он давно не чувствовал себя так нерешительно. Наверно, лет десять. С тех пор, как познакомился со старцем.
- Ну давай сейчас, - предложила она.
  Она уселась поудобнее, пошевелившись на немного помятом покрывале. Как будто собираясь слушать длинную историю.
  Он смутился.
- Сейчас? – спросил он, чуть растерянно.
  Она над ним подтрунивала.
  Чего с ним давно не случалось. Тем более, со стороны такой особы. Пускай и близкой родственницы.
- Угу.
- Да ну тебя, - сказал он, слегка обидевшись. – Чего ты насмехаешься...
  Он замолчал.
  Они посидели молча, по временам искоса поглядывая друг на друга. За окном шелестели зелёные листья.
«Надулся», - подумала она.
  Старик сидел на кровати, подперев руками голову и уставившись в пол. Она посмотрела на него с нежностью.
- Не кручинься, Валя, - сказала она. – Всё образуется...
  Она подсела к нему, обняв за плечи.
  Для неё он был просто тот же рыцарь со светло-русой бородкой, каким он был в сорок четыре года.
  Но уже её.
- Да? – сказал он.
  Ему стало неловко.
  Хотя в её близости не было ничего особенного. Она всегда обнимала его, при прощании или встрече.
  Он повернул голову, и она поцеловала его в щёку.
«Вот...» - подумал он.
  С чувством вины.
  Хотя и в этом не было ничего особенного. Во всяком случае, раньше. Но теперь он почувствовал стеснение.
«Докатился...» - с едкостью подумал он.
  Он посмотрел ей в глаза.
  В них было то, чего не было раньше. Точнее, было... но давным-давно. Он чуть не поцеловал её в щёку.
- Ты же иеромонах, - сказала она, отодвинувшись от него.
  Он посмотрел на Виллину с выбившимся на лоб каштановым локоном. Давно знакомую... и незнакомую.
- Хм, - произнёс он, улыбаясь. – Не просто иеромонах... а епископ.
  Он пожевал губами.
  Виллина сняла очки, положив их на кровать. За окном подул ветер, раздувая белую тюлевую занавеску.
  Он покосился на сидящую на покрывале Виллину.
- М-да... а также Наставник и командор 1-ой степени, - добавил старик, усмехаясь в седую бороду.
- Да-а? – протянула она.
  Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
  Подняв голову, он немного растерялся. В глазах повернувшейся к нему Виллины было столько наивной голубизны...
  Он чуть покраснел.
«Веселится...» - подумал он.
  В сущности, она действительно была настоящей девчонкой. Не сама по себе, а по сравнению с ним. 
  Что ж...
- Но я не давал обета, - сказал он. - И старец сказал, что я должен принести себя в жертву... м-м... семейной жизни.
- С кем? – поинтересовалась она.
  Он хотел сказать, но постеснялся.
  Совсем недавно он собирался оставить мир и стать отшельником. Но не сразу... Сначала послушником отшельника.
  А потом один.
- Ну-у, - протянул он в замешательстве.
- Не нукай, - она сделала ему замечание, обняв рукой за плечи. – Тебе надо остепениться, Валя... а не скакать, как мальчишка.
  Она считала, что Валентин ведёт себя несолидно.
  Не по возрасту... шататься по чужим планетам больше пристало молодым шалопаям, вроде Мака и Пита.
«Головорезы...» - хмыкнула про себя Виллина.
«Командует...» - подумал он.
  Он хмыкнул.
  За последние годы он слишком отвык от положения подчинённого. Что в его случае действовало на нервы. 
  По временам.
- Ну, что будем делать? – спросил он.
  Он сумел освободиться от неё, отодвинувшись на край кровати. Она отпустила его, немного ошарашенная.
  От счастья.
- Ничего, - сказала она.
  Она сидела, не надевая свои очки.
  Он заметил, что чепчик валяется на кровати, у стенки. Тёмные каштановые локоны касались её щеки.
  Она была миловидная.
- Почти, - добавила она.
  Она скинула один тапочек и прижалась щекой к колену, подняв ногу на серое парусиновое покрывало.
  Он поднял бровь.
- Ты как хочешь, а я пошла готовить суп, - уточнила она.
  Виллина протянула руку, доставая свои очки.
  Она вскочила с кровати. Подняв с пола тапочек, она попрыгала, надевая его на ногу. Посмотрев на «командора», она зацепила за уши дужки очков. Она была стройная и симпатичная.
  То есть, чудесная.
- Ладно, - сказал он, потеребив седую бороду.
  Она встала, хлопнув дверью.
  Старик остался один, задумавшись. Он думал о том, что с ним произошло. И о том, как долго она тут жила.
  Одна в целом доме.
«В сущности, в чём назначение мужчины?..» - подумал он, сидя на кровати. - «Опекать женщину...»
  Старик повернулся к окну.
  Из окна с чуть раздувающейся тюлевой занавеской повеял слабый летний ветерок. За окном стучал дятел.
«А что значит опекать?..» - подумал он, рассеянно теребя седую бороду. - «Исполнять её волю... если ты её любишь. Как человека, конечно...» - он опустил голову, задумавшись. - «А если любишь женщину как человека, то любишь её как женщину... поскольку она женщина... хм...»
  Дятел за окном перестал стучать.
  За раздувающейся тюлевой занавеской синело небо с лохматыми белыми облачками, медленно плывущими вдаль.
«То есть, умная голова исполняет желание доброго сердца», - подумал он, смотря в половик на полу у кровати. - «М-да-а... если оно в наличии», - продолжил он свою мысль. - «Следовательно... м-м... старец был прав», - подумал он, подняв голову. - «Хм... чистый матриархат».
  Но он знал, что старец был прав не только по этой причине. А потому что всё это было достаточно убедительно.
  Для него.
«Эхе-хе... каждому своё», - вздохнул старик.
  Он посмотрел в окно, вдохнув летний воздух из сада.
  Маленький дятел с коричневым хохолком сидел на могучем стволе старого бука, среди густой зелёной листвы.
  Снова раздался стук.


                *********


  Мак не спал, читая книжку.
  На тумбочке горела лампа. Дверь неслышно открылась, и в комнату вошла Мария в голубом сарафане. Мак приподнялся на постели.
  Ему стало немного неудобно.
- Пошли на море смотреть? - сказала Мария завлекательным голосом.
  Пит спал. 
  Она посмотрела на него. Пит лежал в густой тени, от лампы с зелёным абажуром на тумбочке у Мака.
  В комнате было полутемно.
- Зачем? – спросил оторопевший Мак.
- Сам знаешь, - певуче сказала она, присев к нему на кровать.
  Мак вспомнил таверну в Калле.
  Как он говорил с Милой на их лающем диалекте. И снисходительную улыбку Милы в длинном малиновом свитере.
  У него не очень получалось.
- Он всегда так дрыхнет? – спросила Мария, не дожидаясь ответа.
  Пит заворочался.
  Мак сел на постели, не сбрасывая с себя одеяла. Ему было неловко, что она села к нему на кровать. Она была одетая.
  А он нет.
- Ну вставай, - сказала она, подвинувшись.
  Мак неохотно поднялся, опустив ноги на пол. Он спал в трусах и майке. В этом не было ничего особенного.
  Но всё же...

  Лестница заскрипела.
- Ш-ш!.. – сказала Мария, приложив палец к губам. – А то тётя Виллина проснётся...
  Мак замер, прислушиваясь.
  Да-а... ему тоже не хотелось, чтобы она их увидела. Она бы не поняла такого легкомысленного поведения.
  Они вышли в сад, осторожно прикрыв дверь.
- Дай руку, - сказала Мария. 
  На них дохнуло дурманящим запахом ночной травы. В темноте звёздной ночи звенели кузнечики, прославляя Создателя.
  Мария повела его по тропинке.
 
- Смотри, кораблик, - сказала Мария, схватив его за руку.
  В полутьме на волнах потемневшего моря качалась рыбацкая фелюга. У неё на корме светился таинственный огонёк.
- Чего они там, - подивился Мак. – Так поздно...
- Сокровище ищут, - сказала Мария. – В потонувшем корабле...
- Не может быть, - не поверил он.
  Он не понял.
  Придумывает она или говорит правду. Вообще-то, в этом не было большой разницы. Но он этого не знал.
- А чего я тебе покажу-у, - таинственно сказала она.
- Чего? – спросил Мак.
  Он подозрительно повернул голову, посмотрев на тёмные очертания Марии на фоне чёрного звёздного неба.
- Подожди, - сказала она.
  Она что-то пошептала в темноте.
  Почти неслышно, как течение тихой речки в ночной тишине камышей... посреди спящего поля и леса.
  Он посмотрел на тёмное море, чуть искрящееся от звёзд.
- Фью, - свистнула она.
  Мак повернулся, и не поверил своим глазам.
  Такого он никогда не видел. Девочка немного светилась, как будто слабый огонёк в трухлявом пне... или фея.
  В сказке.
- Т-ты чего? – спросил он, остолбенев.
- Так, - неясно ответила она.
  Еле заметное сияние постепенно ослабло, полностью исчезнув. Снова остался неясный силуэт девочки на фоне горящих звёзд.
- А... как это ты? – спросил огорошенный Мак.
- Так... как обычно, - непонятно пояснила она.
«Колдует, что ли...» - подумал он.
  Она толкнула его локтём в бок.
  У него ёкнуло внутри от неожиданности. Она редко на него сердилась. Но на этот раз заехала будь здоров. 
- Уй...
- Дурак, что ли? – спросила она.
  Мак замер.
  Он не поверил своим ушам... вдобавок, она читала его мысли. Он всмотрелся в неясный силуэт на фоне звёзд. 
  Может, просто догадалась?..
«Прекрасненько...» - смутно подумалось ему.
- М-м... а чего ты? – выговорил он. 
- Чего?
  Она смотрела на него в звёздной темноте, чуть приоткрыв рот. Он её почти не видел... но догадывался.
- Того, - сказал он. – Как это?..
  Мак запнулся.
  Он смотрел на девочку, и видел у неё в глазах отражение звёзд. Он молчал, не зная, как это назвать.
  То, что она сделала.
- Очень просто, - протянула она в темноте. – Научилась, ещё давно...
- Э-э... чему? – смутился он.
  Слегка очумевший Мак потрогал девочку, сидящую около него на обрыве. Она была обычная... настоящая.
  Что это?..
- Вот балбес, - она толкнула его, шутя. – Свету...
- Д-да?..
  Мак сидел, оцепенев.
  Он растерялся... кроме колдовства, ничего не лезло в голову. Ну... то, что он подумал, она могла догадаться.
  А остальное?
- А-а... свету? – выдавил он.
- Ну, - просто сказала она.
- Ты чего... сама научилась? – спросил он.
  У него в голове был полный сумбур.
  Всё вокруг было так обычно... Просто звёздная ночь на краю обрыва у самого моря. И шум прибоя внизу.
  А тут...
- Не-е... – сказала она в темноте. – Сначала мне папа показал... а потом уж я сама. – Просто надо помолиться... когда получится, - малопонятно добавила она.
  Мака это как-то не убедило.
  Он почти не читал древних книг... и нигде не слышал, чтобы от молитвы светились. Да и не понял бы.
  Скорее всего.
- А что... он тоже может? – глуповато спросил он.
- Не-ет, - протянула она. – Папа сказал, что он не может... потому что он не девочка.
- Хм...
  Мак чуть не прыснул в темноте на краю обрыва.
  Тоже мне, объяснение... как в детском саду. Старик сказал ей, что пришло в голову. А она поверила.
  Как маленькая...
- Ну да... а как же он тебе показал? – недоверчиво спросил Мак.
  Вообще, он верил Маше.
  Полностью и во всём... Но после того, что случилось, ум требовал объяснения. По возможности, научного.
- Ну... так, - невразумительно объяснила она.
- Давно? – спросил он. 
  Маку хотелось узнать, какой она была... тогда. Совсем маленькой, школьницей или в походах на тарелке.
- Когда я ходила в школу...
  Мария сидела на обрыве, обняв коленки.
  Мак посмотрел на неясные очертания девочки. Она молчала, слушая шум набегающих на берег волн.
  Дул ветер.
- Маш, - сказал он.
- Что?
  Она повернула  нему голову.
  Он почувствовал, что девочку немного знобило. От ветра со слегка штормящего моря стало довольно холодно.
  Мака тоже прохватил озноб.
«Ещё не зватало», - подумал он. - «Заболеть тут...»
  Было зябко.
  Он представил себе строгости тётушки Виллины. Заставит лежать в постели... целую неделю. И будет носить ему еду.
  Бр-р...
- Тебе холодно?
- Угу, - кивнула она в темноте.
  Мак снял рубашку, оставшись в одной майке.
  Накинув на Марию рубашку, он пожалел, что не одел свою куртку. Почти всю одежду им дала тётушка.
- Закутайся, - сказал он, ещё больше дрожа от холода.
  Собирался дождь.
  Невдалеке шумно бил о скалы ночной прибой. Ночное море в темноте за садами немного штормило.
- Буря небо тучей кроет, - вспомнил Мак. – Вихри мутные крутя...
- То как зверь, она завоет... - протянула Мария, таинственно понизив голос. – То заплачет, как дитя...
  Она знала это стихотворение назубок.
  Но не потому, что она его проходила в шестом классе, когда ей было тринадцать лет. Просто оно ей нравилось.
  И ему.
- Выпьем, добрая подружка бедной юности моей... – промолвила Мария под потемневшим от туч небом.
  Звёзды почти скрылись.
  Как в ветхой сторожке неподалёку от старого маяка над береговыми скалами. Под тёмным ночным небом.
- Выпьем с горя, где же кружка?.. Сердцу будет веселей, - проговорила Мария, затянув косынку.
  Она задумалась, обняв коленки.
  Мак почти не услышал её из-за шума прибоя и порывов ветра, всё больше бушевавшего над тёмным морем.
  Он поёжился от холода.
- Маш... – сказал он.
- Чего?
  Она повернула  нему лицо.
  Она сидела, закутавшись в его рубашку. Он понял, что ей холодно. Он не удержался и обнял девочку за плечи.
- Пошли смородину есть? - сказал он, в темноте над обрывом.
- Вот ещё выдумал, - сказала она.
- Ну пошли, - попросил он. – А то здесь холодно...
- Чего ты меня прельщаешь, - сказала она.
  Она сидела, не отодвигаясь от него.
  Такого с ним никогда ещё не случалось. Он не помнил себя от того, что она сидит, прижавшись к нему. 
  От холода.
- А чего... – сказал он, оправдываясь.
- С ума сошёл? – сказала она. – Лучше пошли домой...
- Зачем? – пробормотал он.
  Маку не хотелось расставаться.
  Он понимал, что этого не миновать. Они не могли сидеть тут всю ночь, в такую погоду. Точнее, он мог бы.
  Но девочка не собиралась делать глупости.
- Пошли, - сказала она. – Уже спать пора...
  Она встала, отряхнув подол своего сарафана. Мак поднялся, чуть дрожа от холодного ветра со штормящего  моря.
  Маша поёжилась, обхватив себя руками.
- Давай я тебя понесу, - вымолвил Мак, заливаясь краской.
  Но ему было плевать. В темноте ничего не было видно. Она остановилась, изумлённая его словами.
- Почему? – с удивлением выговорила она.
  Никто её никогда не носил, если не считать того ранения на Свелле. И не выказывал такого желания.
- Э-э... - протянул он, в замешательстве.
  Это случалось.
  Когда непонятно, как ответить на самый простой, обычный вопрос. Но он не мог к этому привыкнуть.
  Она смотрела на него, в ожидании ответа.
- Ну-у... – промямлил он. – Так просто...
  Она округлила глаза, в которых отражались последние звёзды. Постепенно их закрывали тучи. Мак стоял перед ней, пытаясь что-нибудь сообразить.
- Ну... ты наверно устала, - нашёлся он.
  Она прыснула.
- Тоже мне... придумал, - с подковыркой сказала она. – Ты бы ещё сказал, падаю в обморок... от утомления. - После твоего моря, - добавила она.
  Мак стоял, опустив руки.
  У него был очень обескураженный вид. Она посмотрела на него, и ей стало его жалко. Он был такой несчастный...
- Ну ладно, - милостиво согласилась она. – Неси... только до дома.
  Мак подхватил её, как пушинку.
  Он пошёл по тропинке, прижимая к себе девочку. Она повернулась у него в руках, устраиваясь поудобней. В темноте среди зарослей высокой травы и можжевельника за оградой сада стало потише.
  Шум прибоя доносился сюда более приглушённо.
- А ты найдёшь? – спросила она.
- Угу, - сказал он.
  Она посмотрела на него в темноте.
  Лицо девочки было совсем близко. Но он этого не замечал. Он шёл, как заводной, не чувствуя под собой ног.
- Поспорим, что не найдёшь, - промолвила она.
  Девочка положила голову ему на плечо.
  Мак почувствовал прикосновение её волос, под затянувшимся тучами небом. Шумела листва заброшенных сливовых деревьев.
  До калитки было недалеко.
- Не-е, - выговорил он.
  Маку было непривычно, что она у него на руках... Поэтому он не совсем понимал, что она ему говорит.
- Ну поспорим, - сказала она.
- Ладно, - выговорил он.
  Он был словно на небесах.
  А там, на небесах не думают о таких будничных, повседневных вещах. Во всяком случае, Мак не думал.
  Не мог.

  Они вдруг оказались у самой двери.
  Той самой немного облезлой двери, из которой они вышли. То есть, той, которая была позади дома.
  В саду.
- Маш... – тихо позвал он.
  Мак хотел ещё постоять так около дома, но было совестно. Она слегка задремала, убаюканная его ходьбой.
  Она открыла глаза.
- Ой, нашёл?.. - ахнула она от удивления.
  Девочка спрыгнула, выскользнув у него из рук.
  Она стояла перед ним. Он немного растерялся, и это было забавно. Он даже не успел разжать руки, чтобы её отпустить.
- Ну, ты чего? – спросила она.
  Он ещё не пришёл в себя, и показался ей отрешённым от земных забот. Она заботливо посмотрела на него.
- Не устал?..
- Не-е, - сказал Мак, чуть хрипловатым голосом.
  Он вспомнил Милу в том городишке у моря.
  При воспомнании о поведении Милы ему стало жарко от стыда. Потому, что стыдиться было нечего.
  Почти.
- Ты чего, простудился?
  Она встала на цыпочки, потрогав ему лоб. Он был немного горячий... как и всё лицо. Но этого она не заметила.
- Ой, какой ты горячий... - протянула она. – Пошли к нам, я тебе дам аспирину.
- Не-е, - проговорил Мак, постепенно приходя в себя.
  Вот ещё... переполошить весь дом.
  Потому, что он ночью донёс Машу от моря до спящего дома. Ему не хотелось, чтобы все об этом знали.
  Совсем.
- Ну ладно, пошли, - сказала она, отворив скрипучую дверь. – Только тише...
  Маша приложила палец к губам.
  Она догадалась, что он не простудился. Но не стала теперь об этом упоминать, чтобы не смущать его.
  Ещё больше.

 
                *********


  Солнце клонилось к вечеру.
  Мак покачал ногой штакетину. За кустами чёрной смородины виднелся край жёлтого дома с белой трубой на крыше.
- Тут не ходят, - сказала Мария, ковырнув носком землю.
- А где? – спросил он.
- И там и сям, - сказала она, беспечно махнув рукой. – Пошли малину есть?
- Угу, – сказал Мак.
  Она повернулась, пойдя по тропинке. Мак постоял на месте и двинулся за Марией в коричневых сандалях.
- Ну пошли, - подогнала она, обернувшись.
  Она остановилась, поджидая его.
  Мак не очень торопился, в раздумье замедлив ход. Он был уверен, что в случае чего ей ничего не будет.
  А ему выговор.
«Пошли...» - подумал он.
  Ему не хотелось опаздывать на ужин. Старик предупредил их о распорядке. Как в пионерском лагере.
  После того случая.
- А далеко? – спросил он.
  Мария фыркнула.
  Она посмотрела на него, сделав большие глаза. Как будто он был лопухом, оттого что не знал, где у них тут малина.
- В лесу, - сказала она.
«Подумаешь...» - проплыло у него.
  Мак пошёл за девочкой.
  Он был на седьмом небе... Потому что Маша шла перед ним в голубом сарафане с бретельками, ступая по траве.

- Маша...
- Чего?
  Мак чуть придвинулся к сидящей на земле девочке в синем сарафане. Ему захотелось её поцеловать...
- М-м... – выдавил он.
  Рядом с ним по примятой траве полз большой рыжий муравей. Вокруг стояли высокие малиновые кусты с колючками.
  Маша подняла к подбородку голые коленки.
- Уже поздно, - сказала она, щурясь на солнце. – Скоро закат...
- Посидим ещё, - попросил он.
- Ладно уж, - согласилась она.
  Мак замолчал.
  Мария прислушалась к тихим, незаметным шумам леса. К шелесту листьев на деревьях и чуть слышному скрипу богомола в траве. И жужжанью шмеля на поляне.
  За кустами.
- А какие у вас были перипетии? – спросила она, прижав к себе коленки и опустив на них подбородок. 
- Перипетии?.. – не понял он.
- Ну да, - мечтательно сказала она. – Расскажи что-нибудь такое...
  Мария повернулась к нему, сидя на траве.
  Она посмотрела на него, склонив голову набок. Ожидая необычайных историй о приключениях солдата.
  На настоящем звездолёте.
- А, - сказал он. – Сейчас... м-м... – подумал он, оперевшись рукой на траву. - Один раз мы ехали на вездеходе “Нэ» в джунглях Риамелло, - начал он. – А нам надо было выйти на гряду Гоголя.
- Для чего? – спросила она.
- Ну, мы там искали россыпи, - сказал Мак. - Редкоземельных металлов.
- А-а...
- Ты слышала про Риамелло?
- Ага...
- А что?
- Ну, что это самая необычная зелёная планета в Галактике, - сказала Мария. – По своим геологическим свойствам.
- Угу, - сказал Мак. – И не только геологическим.
  Он вспомнил рамаджуну.
  Лесное животное в виде зелёного клопа с длинным изогнутым мечом прочнее стали. Величиной с «каплю».
- Ну вот, - сказал он. – Вездеход ехал по джунглям, едва продираясь сквозь заросли цепких сверхлиан, и вдруг закачался, как на волнах. Да-а...
  «Серж завопил: «Атас!», и потянул ручку на себя, покраснев от натуги. Ручка штурвала чуть не обломилась. Мохнатые деревья на обзоре исчезли, и показалось серое от туч небо. В нём неслышно вспыхивали белые молнии, касаясь ушедших из виду джунглей внизу за обзором.
«- Тонем! – заорал Швед.
- Это такое имя? – удивлённо спросила Мария.
- Нет, - сказал Мак. – Такая кличка. Торре Магнуссон... все его звали Шведом, - пояснил он. – Для простоты.
- А, - кивнула она. – А что такое сверхлианы?
- М-м... – протянул Мак.
  Она ничего не знала...
  Ни о конвективных потоках, ни о дефективных икосаэдрах, ни об узлах расширения, ни о восходящих и нисходящих каналах, ни о засасывающих воронках, ни о заросших трещинах, ни об изгибах... а также о катастрофических разломах, активной  геотектонике и тому подобном. Поэтому не стоило об этом упоминать.
  Пока.
- Ну, это особые лианы со сдвинутой наноструктурой, - сказал Мак. – Они прочнее обычных в сто сорок раз. - В среднем, - добавил он. - Ну вот... вездеход с разбегу угодил в скрытое асфальтовое болото. Большое... В это время в нас ударила молния...
  Мария слушала, обняв коленки.
  Они чуть закрывались голубым сарафаном с оборками. Она смотрела на Мака, широко раскрыв тёмно-синие глаза.
- Не такая, как на обычной планете, - пояснил он. – А особой силы... Болото было покрыто твёрдой коркой спёкшейся от молний почвы со сплошным колючником сверху. Сенсоры моргнули от молнии, не заметив впадины. Ты знаешь, что такое колючник? – спросил Мак.
- Не-а, - сказала она.
- Это такое растение, -  сказал он. – Вроде тропического элеуса, только с листьями как жестянка и с длинными ядовитыми колючками. Звери колятся об эти колючки, и растение их переваривает.
- Фу, - скривила губы Мария.
  Она прихлопнула замолкшего комара на голой руке. Солнце садилось, чуть не касаясь верхушек леса.
  Стало прохладнее.
- Да-а, - сказал Мак. – Вот мы и начали тонуть. Рик посмотрел на глубомер, и говорит: «триста сорок метров». А вездеход уже покосился, погружаясь сквозь асфальтовую плёнку. Под которой была кипящая пропасть.      
«- Ну и дыра, - сказал Пит. – Сейчас пойдём ко дну...
- Так бы ничего, - объяснил Мак. – Но лианы не давали хода... а перекошенное гнездовое поле затягивало вниз.
- Какое поле? – не поняла она.
- Магнитное. 
- А сколько вас было? – спросила Мария, посмотрев на густую зелёную верхушку зашумевшего дуба.
- Ты что, не знаешь? – спросил Мак.
- Чего? – удивилась она.
- Ну, на “Нэ» идёт команда в двенадцать человек. Это средний вездеход высшей защиты, - пояснил Мак. – Двухэтажный, с техническим отсеком и четырьмя бустерами класса Б. И с большой ПТ-пушкой, - добавил он. – Не считая всего остального...
- Двухэтажный? – удивилась Мария.
- Ну, - сказал Мак, пялясь на девочку.
  Она не знала самого обычного.
  Он давно летал с ней на тарелке НУ, и не ожидал от неё такой неосведомлённости. Он забыл, что она была во Флоте скорее формально.
  В основном.
- Огро-омный, - проговорила она, сделав большие глаза.
  Мак хмыкнул.
  Она действительно ничего по-настоящему не видела. Того, что видел любой звездолётчик. Даже новичок.
  Например, «рэ»... или Стегну с длинными крыльями.
- Ну, мы включили бустеры, а Уилки со второго этажа орёт:
«- Полетели на крыльях!
  Он там сидел в третьей оружейной башне. В это время Крис бросился к пульту, сбоку от Рика, и повернул штурвал поперёк. Рик хотел схватить его за руки, да было поздно. Все повалились друг на друга, и куда попало. Кроме тех, кто сидел на местах. А в это время бустеры уже ревели на С-пределе*. Они чуть не взорвались . Так, что надо было орать, хочешь не хочешь.
- А что такое крылья? – спросила она. – Это такие летающие, да?
  Она видела их в кино.
  Лёгкое снаряжение с раздвижными крыльями большого размаха. Лучше платформ или сапог-скороходов. С увеличенным радиусом доставки, лучшей связью, автономностью, долготой действия, прочностью, с вооружением... и вообще.
  Надёжнее.
- Ага, - сказал он.
- А С-предел?
- Сверхпредел, - пояснил Мак. – Я после объясню... Ну вот... он повернул штурвал, и вездеход качнуло носом вниз.
«- Ты чего, охренел? – завопил Швед, и как заедет ему по уху.
  Но у него получилось не очень сильно. Крис увернулся и дал ему подножку, чтоб он не мешался. Швед покатился к оружейным шкафам, по дороге свалив с ног Ларсена. В это время вездеход повернуло носом вниз, и все скатились на пульт впереди. Это я и ещё двое, - пояснил Мак. – Ларсен и Швед. Нас там было шестеро. А остальные были на втором этаже, и двое в техотсеке. Только Ларсен не скатился, а повис на штурвале заднего пульта.
- А он не отломился? – поинтересовалась Мария.
- Ха, - сказал Мак. – Так его не сломаешь... он крепкий. Там на первом этаже частичный натуральный обзор, - пояснил он. – Спереди и сзади, полукругом. Снаружи его не видно, потому что он скрытый... ну, затемнённый. А на втором полный, только в двух малых башенках. А остальной обзор искусственный.
- Как у нас? – спросила Мария, забыв обо всём, что было вокруг.
  Она слушала, затаив дыхание.
  С сандали по голой ноге Марии поползли муравьи. У неё на ноге была полоса размазанной малины.
  Но она этого не заметила.
- Ага, - сказал Мак. – Тут Крис повернул пушечный рычаг, нажав на большую красную кнопку. Там это кнопка полного залпа, - пояснил он. – Тройного.
- ПТ? – уточнила Мария.
- Ага, - сказал Мак. – Тогда ПТ пошли в асфальтовую бездну и застряли на глубине тридцать два метра.
«- Давай! – крикнул Рик.
  Рик был командир группы. У нас было два вездехода, «А» и «Б». Мы шли на «Б». Рик дал сигнал всем оставаться на местах. В переднем обзоре стало темно, как ночью. Он посветлел, показывая очертания скалистой пропасти с кипящим асфальтом. Прямо под нами... триста сорок метров.
- А почему он крикнул давай? – спросила Мария. - Он передал команду Крису?
- Ага, - сказал Мак.
  Он ничего не замечал вокруг, увлёкшись рассказом. Перед его глазами возникла до боли знакомая рубка “Нэ» с ведущей наверх бежевой нишей и красными заплюками, и он переживал всё это вновь.
  Как сейчас.
- Ну, Крис увидел, что торпеды уже застряли, и дал полный сигнал*. Такого взрыва я ещё не видел, - признался Мак, покачав головой. – То есть, на себе. Со стороны-то мы повидали всякого... В общем, вездеход швырнуло вверх, и он вылетел из болота с колючником метров на десять... или пятнадцать. Потом полкомиссия* хотела узнать, но на приборах было по-разному. Тех, которые не сломались.
  «Передний обзор треснул, и Крис ударился о пульт, разбив синюю клавиатуру, вместе с головой. Питу вывихнуло руку, и он тут же нажал на бустеры, но три бустера уже отказали. В них заварился асфальт. Крис с залитым кровью лицом еле поднял голову, чтобы пустить ещё один полный залп. В тот момент, когда мы полетели наклонно к земле. На этот раз он взорвал торпеды в сорока метрах, обратным взрывом. Ларсен тогда уже лежал в ногах у Пита. Ему поломало все рёбра... и позвоночник. Его убило, - пояснил Мак, помрачнев. – А Шведа сильно поранило. Потом его списали.
- А тебя? – спросила Мария, широко раскрыв тёмно-синие глаза.   
- А меня тоже, - смутился Мак. – Немножко... я потом два месяца в лазарете валялся. На «Скуллеа», в четвёртом ярусе.
- Тебе было больно? – с состраданием спросила Мария.
- Не-е, - сказал Мак. – У нас это не принято. У нас бывает больно, пока тебя не станут лечить. Там было хорошо, – задумчиво добавил он, вспомнив милую, душевную Бетти с большими серыми глазами и такую же участливую Миеллу, в которую он немного влюбился.
  Она была ослепительна, в своём белом халате.
  В подсознании у него осталось ощущение, что он благополучно выбрался только из-за их сочувствия.
  И доброты.
- А потом? – спросила Мария.
- А потом вездеход упал на громадные деревья позади, и застрял между двумя мохнатками. Они все зелёные, от длинного ядовитого мха. А во мху ползают безглазые гады. Полупаразиты, - добавил Мак, после некоторого сомнения. – Поэтому там ходить нельзя... даже в полной форме. Ну, то есть можно… но не очень долго, - добавил он.
  Он не хотел портить Марии настроение. Но рассказывать так рассказывать. Он считал, что надо быть откровенным.
  Иногда.
- Фу-у, - скривилась она. – Опять ты гадости рассказываешь, - пожаловалась она. – Даже на каникулах покою нет. Вот скажу папе, чтоб поставил тебе четвёрку...
- По какому? – не понял Мак, прихлопнув комара.
  Он немного удивился.
  Но потом снова подумал, что она не была солдатом. А девочке хочется отдохнуть от всякой мерзости.
  Хоть дома.
- По поведению, - фыркнула она, поправив чуть задравшийся голубой сарафан.
- Чего... в году? – спросил он.
  Мак немного струхнул.
  Кто знает... что ей в голову взбредёт. И вообще, какие у них тут обычаи. Он знал старика... но не настолько.
 - В четверти, - прыснула она, бросив в него белой малиной. – Ты чего, совсем?..
- А-а, - сказал Мак.
  Он не понял... шутит она или нет.
  Но у девочки с измазанной ногой был совершенно серьёзный вид. Только он кое-чего не заметил. Что она всегда так.
  Понарошку.
- А потом? – спросила она.
- Ну, наш вездеход еле смог выбраться из мохнаток, опутанный сверхлианами, - сказал Мак. – Они тут же... – пробормотал он, себе под нос. - Только еле-еле... Два основных двигателя отказали, и три бустера сломались. Поэтому Ларсен и умер, - добавил он, снова помрачнев. – Слишком долго не было помощи.
- А звездолёт? – непонимающе спросила Маша в сарафане, обняв поднятые коленки. – Почему он не послал на помощь?
- Он послал, - сказал Мак. – Только в это время как раз привалили три вражеских рейдера, и уничтожили наш трактор. А когда от них кое-как отбились, наш вездеход уже сам притащлся.
- А группа «А»? - спросила она.
- А они были слишком далеко. Да к тому же получили приказ скрыться от удара. Ты знаешь, что такое рейдеры?   
- Не-е, - сказала она.
- Ну вот, - сказал Мак. – Поэтому им надо было сидеть и не рыпаться.
- Ой, - вскрикнула Мария.
  Один муравей укусил её.
  Они доползли по голой ноге выше колена. Мария приподняла голубой сарафан, смахивая муравьёв.
  Под ним.
- А ты не смотри, - сказала она уставившемуся Маку.
  Не то, чтобы Мак был особенно заинтригован борьбой Марии с муравьями. Он успел повидать её во всех мыслимых видах.
  Просто нашло.
- Подумаешь, - сказал он, скрывая своё смущение.
- А потом? – спросила она.
- А потом... потом этот вездеход списали на починку. Он был выведен из строя на шестьдесят пять процентов. Из двенадцати человек один погиб, а десять были ранены. От недели до трёх месяцев. После лечения Шведа списали на Гею, в Управление «С». Он вроде так и не женился, - добавил Мак, сам не зная почему.
- Да? – сказала она.
  В сущности, какое ей дело до Шведа, его старого товарища? Которого она ни разу в жизни не видела?
  Но он ошибался.
- Ой, - сказала она, сунув в рот уколотый палец.
  Мария сидела, опираясь на руки, и потеряла бдительность, беспечно повернувшись посреди смятых веток малиновых зарослей.
- Укололась? – сказал он.
- Угу, - сказала Мария, облизывая палец.
  Она потёрла рукой глаза.
  Мария тоже жалела Шведа... и особенно бедного Ларсена. Она была ничуть не хуже Бетти и Миеллы.
  В этом.
- А Ларсен был хороший? – спросила она, чуть вхлипнув.
- Да, - сказал Мак. – Он перешёл из карательного легиона «Дореа», за год до этого случая. Он был здоровенный... с веснушками.
- Добрый?
- Ну, - сказал Мак. – Мы его звали Винни Пух.
  Он посмотрел на опечаленную Марию.
  Она сидела, подняв колени. Под клонящимся к вечеру солнцем. Да-а... в этом отношении она была ничуть не хуже тех девочек.
  Да и не только.
- Не грусти, - сказала она, заглянув Маку в глаза. – Хочешь, я тебя поцелую?
  Мак не успел ответить.
  Девочка нагнулась, поцеловав его в щёку. Мак отшатнулся, уколовшись о поломанную ветку куста. У него на щеке стало мокро от малины. Он потёр по щеке, размазывая след от спелой тёмно-красной ягоды. К небесному блаженству прибавилось изумление.
  Он покраснел.
- Хочешь ещё? – спросила она.
  Она придвинулась на траве.
  Мак пробормотал что-то невразумительное. Он смотрел на девочку, не смея отвести от неё взгляда.
  Она поцеловала его.
- Маша... – еле выдавил он.
  У него спёрло дыхание от невыносимого блаженства.
  Он поднял руку девочки с травы и принялся покрывать её поцелуями. Она долго терпела это, наконец отняла свою руку.
  У него горело всё лицо.
- Ну пошли? – сказала она.
  Как будто они просто съели ещё несколько ягод.
  Что было в голове у девочки с тёмно-синими глазами? Мак не надеялся этого узнать... никогда. Это было тайной. 
  Вечной.
- К-куда? – пробормотал он.
  Мария хмыкнула.
  По смятым и придавленным кустам малины порхнула серая птичка. Вблизи на ветках остались только белые ягоды. Мария вытерла рукой измазанный малиной рот.
- Домой, вот куда, - поучительно сказала она. – Папа сказал не опаздывать к ужину.
- А-а, - сказал Мак, посмотрев в голубое небо.
  Он вспомнил про старика.
  И про всё остальное... Про помятые кусты малины в лесу и старый дом с черепичной крышей, про Пита, Митанни и тётушку Виллину.
  И про весь мир.
- Пошли, - сказал он, вставая. – А то скоро ужин...
  Она встала с земли, отряхнувшись. К голубому сарафану с широкими бретельками пристали бурые репейники.
- Э-э... а твой папа любит малину? – робко спросил Мак.
- Угу, - сказала она.
  Она искоса поглядела на него.
  Мак подумал, что они не собрали малины... а провели в зарослях часа два. Он почувствовал себя не в своей тарелке.
- Он тебе задаст перцу, - задумчиво сказала Мария.
  Она чуть поднялась на цыпочки, вытирая рукой малиновое пятно у Мака со щеки. У неё были губы в малине.
  Как и у него.

- А малину ели? – спросил старец.
- Угу, - сказал Мак.
- А домой набрали?
- Не-ет, - сказал он.
  Старик испытующе посмотрел на него.
  Маку показалось, что он подумал о его характере... и судьбе. В общем, об этом было нетрудно догадаться.
  Но что?
- Хм, - произнёс старик. – Экий ты лопух, братец...
  Маку стало обидно.
  Ему тоже показалось, что он лопух... и он смутно догадывался, почему. Но обижался на других, а не на себя.


                *********


  Мака охватило предчувствие.
  Он нагнул голову, заглянув в старый, чуть покосившийся шалаш из разлапистых веток и увидел в нём Машу.
  Она подняла голову.
- Перст судьбы, - произнесла она.
- Э-э... – выдавил он.
- Ты чего?
- Я?
- Ага.
- Ничего...
  Она скептически качнула головой с рыжими завитками. Зашуршали немного засохшие листья стенок шалаша. 
- И я ничего, - сказала она.
- А, - сказал он.
  Недоумевая, до каких пор будет продолжаться этот обмен мнениями. И что он означает... с её стороны. С его стороны он ничего не означал. И это было непривычно.
  Для него.
- Ну садись, - сказала Мария.
  После долгого молчания.
  Девочка посмотрела на него с лёгким недоумением... и сочувствием, что он стоит, наклонившись у входа.
  Как будто застрял.
- Кровопийца, - сказала Мария.
  Она стряхнула со своего подола зелёного лесного клопа. Но стоящий у входа в шалаш Мак этого не заметил.
- Кто? – спросил он.
  Почти успев обидеться.
  Девочка подняла голову, не отрывая от Мака тёмно-синего взгляда. В глубине тёмно-синих глаз возникло непонятное выражение.
  Он стушевался.
- А что? – спросила она.
  Она посмотрела на него с неподдельным интересом. В глазах Мака было такое простодушное выражение...
- Н-не знаю... – пробормотал он.
  Не имея понятия, о чём собственно речь. Точнее, о ком... о нём или нет. И самое главное, в каком смысле.
- Не знаешь, а говоришь, - осуждающе сказала она.
  Мак устал стоять.
  Согнувшись, он с неловкостью залез в шалаш. Шалаш был из липовых веток. Тут помещались двое. 
  Пахло полузасохшей листвой.
«С неделю...» - подумал Мак.
- Ну, чего ты? – спросила она.   
- Я?.. - сказал он, пожав плечами. – Ничего...
- Ничего-о? – протянула она.
  В голосе девочки послышался смех.
  Мак сидел в старом шалаше, не зная, что на это сказать. Он мог на неё обидеться... но только на минуту.
- А чего ты? – спросил он.
- Чего, чего, - сказала она. – Много будешь знать, скоро состаришься.
- Ну чего-о?.. – протянул он, как  второклассник.
- Лесной клоп, вот чего, - сказала она, пошуршав сеном. – А ты чего пришёл?
- Я?..
- Угу.
- Просто так, - сказал он, чуть краснея.
  Сидящая на сене Мария в тёмной юбке повернулась в его сторону, разглядывая его с непонятным интересом.
- Давай поженимся? – предложила она.
  Словно съесть яблоко.
  Мак посмотрел на неё, отвернувшись. У него чуть покраснели уши. Он не понял, в шутку она сказала или нет.
- М-м... – сказал он.
  А если не в шутку...
  То что она имеет в виду?.. Он уже получил некоторое представление об их понимании этого вопроса.
  Но...
- Чего? – переспросила она.
  ...Всё меняется. 
  Она стегнула его, подняв с пола шалаша веточку. С веточки слетела большая стрекоза с зелёным отливом.
  Снаружи пошёл дождь.
- Ну-у... – произнёс Мак, чтобы протянуть время. – Э-э...
  Мария молчала, уставившись на него во все глаза.
  Маку стало не по себе. Она нарочно смотрела, ничего не говоря. Он позабыл, что это было естественно.
  Ей хотелось узнать, что он скажет.
- Ну-у, - сказал Мак, стараясь говорить солидным тоном. – Нам ещё рано жениться.
- Почему?
- М-м... тебе ещё шестнадцать лет, - сказал он.
  Надеясь, что этого достаточно.   
  То есть, что других доводов не понадобится. Но напрасно... Перед ними была вся жизнь. Которую он совершенно не знал. А если бы знал, то сильно бы удивился.
- Семнадцать, - поправила она. – Почти...
  В её голосе послышалось раздумье.
  Он сидел, смотря в открытый проём шалаша. Там в поле мокла под дождём высокая жёлтая пшеница.
  Чуть покачивались мокрые листочки шалаша.
- Ну повернись, Мак, - потянула его девочка.
  Мак нехотя повернул голову.
  Он чуть не вздрогнул от неожиданности. Она широко раскрыла глаза, не отводя от него странного взгляда.
- А потом... ты знаешь, какие у нас законы?
- М-м... какие?
  У него похолодело внутри... непонятно, отчего. То ли от того, что она сейчас скажет... то ли ещё от чего-то.
  Он пожевал листочек, оторвав его от ветки шалаша. Сверху по шалашу мягко шелестели капли дождя.
- Такие, - поучительно сказала она. – Если девочка в положении, то ей можно жениться с тринадцати лет.
  Мак остолбенел.
  Не потому, что такой странный закон. Он пропустил его мимо ушей. А потому, что она сказала об этом.
  И как.
- Д-да?.. - выдавил он, краснея до ушей.
- Ага.
  Маку стало жарко.
  Она смотрела на него как обычно, засунув в рот травинку. Как будто они беседовали о прошлом уроке.
  Или о погоде.
- М-м... – произнёс он, непреодолимо краснея.
- Понял?
- Угу, - пробормотал он.
  Он отвернулся от неё, теряясь.
  Мак посмотрел на серые тучи снаружи, перестав соображать. Мария сидела возле него, словно ничего не замечая.
«Надо спросить...» - смутно подумал Мак.
  Он сидел, уставившись в землю.
  У него смешались все мысли. Он не имел представления, что именно... Что он будет спрашивать у старика.
  И почему.
- Чего ты? – потянула она его за рукав.
  Мак поднял голову.
  Он погрузился в тёмную небесную синеву её глаз. Просто на него подействовал опыт общения на Станне.
  Тут.
- Ничего, - сказал он.
  В шалаше запищал комар.
  Мария шлёпнула ладонью по ноге. На ноге осталось красное пятнышко. Мак поднял голову... всё было просто. Надо было привыкать к ней.
  Она была, как маленькая.
- Мак... ты меня любишь? – спросила она.
  Она уселась поудобнее на сене из свежескошенной травы.
  Скорее всего, сено косил местный совхоз. Сам совхоз был довольно далеко. Но поле явно принадлежало ему.
- Д-да, - запнулся он, не отводя глаз.
  От сена пахло травой.
  Мак с завистью посмотрел на дождь снаружи, ощущая покрасневшие кончики ушей. Но он не стеснялся.
  Этого.
- А почему?
  Мария не обращала внимания на его уши. Если только иногда... она давно уже привыкла, что он краснеет.
- Ну-у...
- А Наташу?
- Н-не...
  Мак покачал головой.
  Она говорила, что попало. Он не знал, нарочно или нет. Но понемногу привыкал, что она ставит на нём свои опыты.
  Со сладкой горечью.
- А почему?..
  Мак промолчал.
  Дождь капал по веткам шалаша. Мария задумалась... подняв голову, она прикоснулась к ветке с зелёными листьями. Мак не выдержал... потянув к себе руку Марии, лежащую на пахучей скошенной траве, он попытался её поцеловать.
- Надо быть гибким в своих предпочтениях, - поучительно сказала она, оттолкнув Мака.
  Стало смешно, но он только хмыкнул.
  Немного угрюмо... ему было не до смеха. Он терялся в догадках. Любит она его или нет? И что ему делать?..
  Теперь?
«Теперь жди...» - уныло подумал Мак. - «Пока дождь кончится...»
  Ему было не по себе.
  Он был согласен сидеть в этом шалаше хоть всю жизнь. Но с другой стороны, он чувствовал себя дураком.
- Мак... а ты хочешь в шалаше жить? – спросила Маша.
- Я? – выдавил он.
- Угу...
«На что она намекает?..» - проплыло у него.
  Но она имела в виду просто шалаш.
  Просто шалаш, под косым дождём в густом пшеничном поле. Почти скрытом в спелых жёлтых колосьях.
  Поодаль от леса.

- А, явились, - усмехнулась тётушка Виллина.
  Она блеснула на Мака своими очками.
  Маку с первого дня показалось, что тётушка Виллина среднего возраста. Лет сорока пяти... или старше.
  Просто она так себя вела.
- Ага, - сказала Маша.
- А откуда, позвольте спросить?
  Тётушка не любила, когда пропускают ужин.
  Старик был полностью на её стороне. В этом... и во всём остальном. Как отец... и вообще. По своей старой привычке.
- Там, - махнула Маша рукой. – Из шалаша... на поле, знаешь?
  Тётушка встала, уперев руки в бока.
  Мария повалилась от усталости в кресло-качалку. Соломенное кресло качнулось, чуть скрипнув об пол.
  Тётушка перевела глаза на Мака, поправив очки.
- Ну и чего вы там засиделись? – скептически спросила она. – Прятались от дождя?
  Она посмотрела на Мака с неприкрытым интересом.
  Тётушка в заштопанном зелёном платье видела его насквозь. Она понимала, что он любит бегать под дождём.
  А тем более Мария. 
- Не-е, – сказала Мария. – Мак рассказывал... про своё дурацкое иго.
- Какое иго? – спросила тётушка Виллина.
  Она сделала большие глаза, за круглыми очками. Как будто никогда об этом не слышала. Хотя, конечно...
«Во уставилась...» - подумал Мак.
- Ну, татарское, - пожала плечами Мария.
  Она давно проходила про это в школе. В четвёртом классе. Но конечно не так, как рассказывал Мак.
  Он рассказывал историю про Элеборг.
- Да? – произнесла тётушка Виллина, поджав губы. – А зачем?
  Мария посмотрела на неё, приоткрыв рот. Она позабыла, что тётушка Виллина совсем мало знает Мака.
  И Пита.
- Ну... просто так, - сказала девочка, снисходительно махнув рукой. – Он всегда рассказывает... всякие истории.
- Интересные? – спросила тётушка Виллина, с любопытством блеснув по Маку очками.
  Она любила послушать истории.
  Особенно ночью, перед сном... Зимой, когда в печке потрескивают дрова. Или летом, когда ночной ветерок из душистого сада лениво пошевеливает тюлевую занавеску. Но никто ей не рассказывал.
  Никогда.
- Угу, - кивнула Мария.
  Хотя-я...
  На сей раз ей было не так интересно. То есть интересно, но по-другому. Не сама история... а то, что её рассказывает Мак.
  И чем всё это закончится.


                *********


  Она двинула плечом.
- Ну чего ты? – пробормотал Пит.
- А... это ты, - сказала Митанни, подняв на него красные глаза.
- Ага, - сказал Пит.
- А я думала, папка, - сказала она.
  Она отвернулась, вытирая слёзы рукавом синего платья в горошек. Пит покосился на её старые сандали.
- Не-е...
- Это он тебя подослал? – подозрительно спросила Митанни.
  Девочка всхлипнула.
  Пит не мог понять, чего она так убивается из-за этой коробочки с фантиками. Он не знал, что это не только коробочка.
  А память.
- Не-а, - сказал Пит.
- А кто?
- Никто, - буркнул Пит.
  Он совсем не умел утешать девчонок.
  Да ещё по такому глупому поводу. Впрочем, он не умел и по умному. И не очень умел отличать умное от глупого.
  Как и она.
- Да-а? – недоверчиво протянула она.
- Угу, - сказал он.
  Пит помолчал.
  Он стал обрывать белые цветки со стены дома. Ползучий мирт цеплялся за щели в пожелтевшей стене, поднимаясь до самой крыши.
  Она остановила его, взяв руку Пита своей маленькой рукой.
- Не делай так, - сказала она.
  Она встала, отряхиваясь.
  Пит посмотрел в лицо девочки с тёмно-синими глазами. Она улыбнулась, всё ещё держа его за руку.
  У них оставалось всего две планеты.
  Но они этого не знали.
- Ой, - вырвалось у Пита.
  Из-за угла дома выглянула Мария.
  Она неуверенно вышла, встав перед ними в своём голубом сарафане до колен, с широкими бретельками.
- Кончайте свои шашни, - сказала она. – Пошли в город.
- Зачем? – обрадовался Пит.
  В доме у тётушки Виллины было хорошо.
  Но по временам Питу не хватало общества. Он не привык к замкнутой, обособленной жизни в дремучей глуши.
  Как на хуторе.
- Погуляем, - сказала Мария.
- Э-э... а Мак? – спросил он.
  Можно было и без него...
  Но они были вместе с седьмого класса. Иначе у них было не принято. Другое дело, если бы Мака тут не было.
  Ну, как Криса.
- Не волнуйся, никуда твой Мак не денется, - сказала Мария, насмешливо хмыкнув. - Тоже пойдёт.
  Она кинула на него непонятный взгляд.
  Он пока не понимал, что без Мака она не пошла бы. Да ещё гулять по городу и окрестностям. Прошло то время.

- Пойдём перекусим? - предложила Мария.
- Куда? – вопросил Пит.
  Он был уверен, что в этом захолустном городишке есть пара забегаловок вроде пельменной или сосисочной.
  И всё.
- У нас тут есть кафе, - похвалилась Мария. – На берегу моря, в конце Приморского бульвара. И ещё одна ресторация, «Якорь и Роза». Только она чуть подальше, надо в гору идти.
- Ага, - подтвердила Митанни. – Она выше, на Кривой улице.
- Тоже мне, «ресторан», - хмыкнул Пит. – Небось шашлычная... или закусочная.
- Ну пойдём, - повисла на его руке Митанни. – Посмотришь... а, Пит?
  Пит оглянулся по сторонам.
  Он не привык, чтобы девушки так с ним обращались. У них во Флоте это было не принято. Бывало, некоторые парни погуливали во время отпуска. Но потом обычно не проходили аттестацию.
  Но прохожие не обращали на них внимания.
«Во народ», - подумал он. - «Не зря тётушка беспокоилась...»
  Так было всегда.
  За долгий год они привыкали к походной жизни. И нравы в своей собственной стране им казались непривычными.
- А у вас деньги есть? – спросил Мак.
  У него с Питом хватало только на мороженое. Ну, порой на двести грамм соевых батончиков. Пит любил пиво, но они стеснялись приносить его в дом. Да и хватило бы на пару бутылок в неделю.
  Старик пиво не пил.
- Куча, - невозмутимо ответила Мария. – Нам папа дал.
- На что? – спросил Пит.
- Так, - туманно пояснила она. – На то, на сё...
- А сколько? – поинтересовался Мак.
  У себя в Лланмайре они не шатались по ресторанам. Мак бывал в подобных заведениях. Но не часто. 
- Сколько хочешь, - сказала Мария.
- Ну сколько?
  Мак любил точный счёт.
  А она не очень... и не одобряла эту любовь. Особенно в отпуске... когда не надо считать, сколько у тебя осталось патронов.
- Тьма, - заверила его Мария. – Завались...
- Ну ладно, пошли, - прервал Пит их препирательства. – А то на обед опоздаем.
  Мария прыснула.
  Мак подавился, покатившись со смеху. Митанни до отказа раскрыла тёмные синие глаза... и расхохоталась, как серебряные колокольчики.
  Пит хмыкнул.

  Они пошли по середине булыжной мостовой.
  До ресторанчика было далеко. Надо было тащиться по поднимающейся в гору Кривой улице в предместье города.
  Моросило.
- Эй, паря, - сказал Пит. – Дай воды.
  В подворотне полудеревенского дома из серых камней курила небольшая кучка ребят. Они смахивали на шпану.
  Мария оглянулась.
- Пошли, - дёрнула она Пита за собой.
  Старик поручил девочкам последить за солдатами, чтобы они ни в коем случае не связывались с местными.
  Тем более, что они были с Запада.
- Да ну, - сказал Пит.
  Мак тронул его за плечо, но он почувствовал себя здесь чужим. Полудурки в подворотне смотрели исподлобья.
  Пит был не в духе.
- Пить хочется, - спокойно сказал он, подойдя к ребятам в подворотне.
  Здоровенный рыжий парень усмехнулся.
  Узкая, поднимающаяся в гору улочка была вымощена мокроватым от недавнего дождя булыжником.
«Во... как на Станне» - удивился Пит.
- Дай закурить, - осклабился тощий парень с веснушками. – А то магазин далеко... – издевательски добавил он.
  Они заржали, уставившись на Пита.
  Парень в кепке толкнул локтём здоровенного рыжего мордоворота. Тот посмотрел на девочек с тёмно-синими глазами.
- Ну, - процедил он.
  Он ухмыльнулся.
  Они облили Марию похабными взорами. Девочке стало не по себе от их неотвязчивых взглядов, и она чуть отступила.
  За спину Мака.
- Ну не бойся, - слегка отрывисто проговорил чернявый парень с неприятным сальным взглядом. – Топай сюда.
  С первого дня Маку показалось, что люди на Мее говорят немного отрывисто, а не тягуче, как девочки в тарелке.
  И старик.
- Сейчас, - туманно пообещал Пит.
  Парень харкнул.
  Зелёноватые сопли упали на серый булыжник, попав на ботинок Питу. Девчонки были ничего... можно отбить. 
  Пит довольно улыбнулся.
«Ну всё...» - подумал Мак.
  Он знал Пита, как облупленного.
  Митанни удивлённо оглянулась на Мака. Но он не пошёл за Питом к ничего не подозревающей шпане.
«Достаточно одного...» - подумал он. 
  Он не хотел тут основательно вляпаться. В этом городишке восточного Царства. В случае чего, он мог остаться свидетелем. 
  Старик его предупреждал.
- Ты чего, не торопишься? – полюбопытствовал парень в засаленной кепке, противно ухмыльнувшись.
  Парень чуть пониже ростом подошёл к Питу, встав у него за спиной. У него в руке тускло блеснул кастет.
  Мария схватилась за Мака.
- Ты чего, Мак? – спросила она.
  Она не понимала, что происходит. Но она достаточно знала Мака и Пита, и не ожидала ничего хорошего.
  Для шпаны.
- Постой, - сказал он.
  Он знал, что девочек не надо долго готовить.
  Маку стало жаль этих зачуханных лоботрясов. Он знал, что они зря готовятся. У них во Флоте учили иначе.
  У них было не принято ждать, пока тебя съездят по морде.
- Ох!.. – коротко охнул парень позади Пита, осев на мостовую у стены дома.
  Пит попал ему ногой под дых.
  Через пару секунд двое парней валялись, корчась на мокрой от дождя мостовой в подворотне каменного дома, один с расшибленной о стенку головой. По стене дома на серую мостовую медленно стекала кровь.    
  Двое пустились бежать.
- А-ай! – заорал один из них, получив увесистый толчок в зад и покатившись на середину мощёной улочки.
  Пит был сильно не  в духе.
  Но он не хотел никого покалечить, и просто дал ему пинка. Очумев от боли, тот катался по мокрому серому булыжнику. Парень в старых кедах успел слинять, вопя на всю улицу: «Наших бьют!». Сам он отделался лёгким ушибом об стену дома в подворотне, но вопил как резаный.
  Во всю глотку.
- Быстро, - резко приказал Мак. – Смываемся...
  Девочки с ходу понеслись.
  Они так легко помчались по мокрой серой мостовой, что Мак с Питом сразу отстали от них метров на шесть. Минут через десять они выбежали на бульвар. Тут длинный бульвар со старыми вязами кончался, и за ним начинались дикие пляжи.
- Эй! – позвал Мак. – Постойте!
  Девочки оглянулись.
  Он немного задыхался от бега. Давно они с Питом не бегали так быстро. Они не догнали девочек, а пора было останавливаться. Не имело смысла бегать весь день.
  К тому же так быстро.
- Устали? – сочувственно спросила Мария, когда они подошли.
- Сама ты устала, - ответил Пит, тяжело дыша.
  Они сели на полусломанную скамейку. Это была последняя скамейка, в самом конце бульвара. В гору поднимались заросли боярышника с красными ягодами.
  Скоро начнётся осень...
- Ну что, пошли в ресторацию? – спросила Мария, оглядев чуть растрёпанного Пита.
  Он слегка измазался об стену дома.
  Да и на пальцах правой руки была немного содрана кожа. Левую он не успел применить, потому что остальные сбежали.
  Пока он собирался.
- Пошли я тебе в море помою, - сказала Митанни.
- Да ну тебя, - сказал Пит.
  Он поднялся со скамейки, направляясь к парапету набережной.
  Самый конец парапета был полуразрушен осенними бурями. За ним тянулся пляж с серыми камнями.
  Митанни пошла за Питом.
- Много у вас тут... э-э... таких? – спросил Мак, стесняясь.
- Хулиганов? – спросила Мария.
  Она наклонилась за камнем под ногами около скамейки, посмотрев тёмно-синими глазами в лицо Маку.
  Между плитами набережной росла трава.
- Ага, - сказал он.
- Не знаю, - сказала она. – Смотря как посмотреть...
- Как это? – не понял Мак.
- Ну, совсем отпетых нету, - задумчиво сказала она. – То есть нет, был один... у нас в школе. Потом его в тюрьму посадили. 
- А эти? – с недоумением спросил Мак.
  Она икоса посмотрела на него.
  На простодушном лице Мака не было ни тени самодовольства. Он не считал, что они совершили подвиг.
  Совсем наоборот.
«Шушера...» - с досадой подумал он.
  Он знал, что провинился.
  Маку предстоял выговор от старика. Хорошо, если не запретит гулять на неделю. И не притащится участковый. 
  И вообще, милиция.
- Ну, они услышали говор Пита, - сказала она, бросив камень в сторону моря. – И решили отбить у вас местных девчонок.
  Камень глухо стукнул за парапетом. Со стороны моря слышался шум накатывающих на берег волн.
- Ты думаешь? – с сомнением спросил Мак.
- Угу.
- А что бы... э-э... они с вами сделали? – со смущением спросил он.
- Не знаю, - откровенно сказала она. – Наверно, ничего...
  Она слегка покраснела, посмотрев на него.
  О чём она подумала в этот момент?.. В этот миг Вечности?.. Мак не знал... и не надеялся узнать в будущем.
  Когда-либо.
- Ну да, - не поверил Мак.
  Он запнулся, совсем смутившись.
  Мак покраснел, отвернувшись к штормящему морю под серым пасмурным небом. На берег накатывали волны высотой с человека. За парапетом вдалеке резвились Пит с Митанни, убегая от пенистой морской воды по тёмно-серым камням пляжа.
- А с нами? – в смущении пробормотал он.
  Пытаясь отвлечь её от скользкой темы.
  Вряд ли они были способны на преступление. Эти шкодливые придурки были обычной дворовой шантрапой.
  А не ворами.
- А вас отлупили бы, - беспечно сказала она. – Вот и всё...
- Да? – саркастически спросил Мак.
- А что? – невинно спросила она.
- Так, - сказал он, насупившись. – Ничего...
  Он замолчал.
  Мак посмотрел себе под ноги, немного обидевшись. Мария покосилась на него, склонив голову набок.
- Ладно тебе, - сказала она. – Не дуйся...
  Мак повеселел.
  С неспокойного потемневшего моря  на берег за парапетом шли тёмно-серые волны с бурунчиками на гребнях.

- Маш, дай пластырь, - попросила Митанни, – я ему пальцы заклею...               
  Мария откинулась на спинку скамьи.
  Старая скамья была когда-то коричневого цвета. Мария вытащила из переднего кармана светло-зелёной юбки моток пластыря от царапин и ссадин. Она носила много всякой мелочи.
  Вроде лупы или ключика.
- Бери, - сказала она.
  Митанни присела на краешек скамейки, посадив с собой Пита. Пит сел, чуть отодвинувшись от неё.
- Да не так, - досадливо сказала Митанни. – Горе луковое...
  Пит растопырил пальцы.
  Он оглянулся на потемневшее серое море под затянутым тучами небом. С бугров серой воды слетала пена.
  Пита мало интересовало, что она делает с его пальцами.
- Протяни ко мне, - сказала она. - Держи крепче...
  Мак попытался поправить отставшую от спинки скамейки доску, но подгнившая доска совсем отвалилась.
  Он только укололся ржавым гвоздём.
- А почему у вас особый говор, Маш? – спросил он, сося уколотый палец.
- Какой это? – спросила она.
- Ну-у... тягучий, - сказал он. – Не такой, как у всех.
  Во время походов он думал, что у них в городе все произносят слова так же певуче, как Мария с Митанни.
  И даже старик.
- А, - сказала девочка, немного погрустнев. – Это у нас мама так говорила. Она была с Вендомеи, из марсианского рода.
- Хм... а как же ста... то есть, ваш папа? – спросил Пит.
  У него три пальца были заклеены пластырем. Посмотрев на свою работу, Митанни отпустила его руку.
- А папа у неё научился, - пояснила Мария. – А потом у тётушки Виллины.
«Тоже мне, тётушка...» - с неудовольствием подумал Пит. - «Самой тридцать шесть лет... а командует».
  Он не мог позабыть, как она сегодня стукнула его напёрстком по голове. Да ещё обозвала дармоедом. 
- Всё ясно, - сказал Мак, улыбаясь. – А потом у вас...
  Девочка посмотрела на него, выпятив губу.
  Папа всегда сам учил, и она была озадачена. Ей не приходило в голову, что он может чему-нибудь научиться.
  У них.
- Да? – сказала она.
- Угу.
- Ну пойдёте вы или нет? – поднялась Митанни, отряхнув тёмно-зелёную юбку. – А то поздно будет.
  Море разбушевалось, и солёные брызги иногда долетали сюда, до скамейки под развесистым старым вязом.
  Мак встал.
- Пошли, - сказал он.
- А вас не схватят? – с сомнением спросила Мария.
- Кто? – удивился Пит.
  У них в Лланмайре такой случай в полиции даже не приняли бы. Только посмеялись бы над их синяками.
- Милиция, - сказала она, качнув головой с тёмно-рыжими завитушками.
- Да нет, - сказал Мак – Подумаешь...
- А что ты им скажешь, если спросят? – спросила она.
- Да ничего, - отмахнулся он. - Пойдём по другой дороге, и всё.
  У него была своя версия.
  Мак понимал, что у старика большое влияние. Кроме того, они были солдатами Флота. Тем более Западного.
  Так что...
- В обход? – ухмыльнулся Пит.
- Да, - сказал Мак, потянувшись за шумно качающейся веткой.
  Он сорвал с дерева веточку.
  Старый толстый вяз шумел листьями. Ветер трепал их, выворачивая. Чуть потрескивали раскачивающиеся ветви. 

- Что угодно? – приятно осклабился официант.
- Две ватрушки с кофем и два бутерброда с колбасой, - попросила Мария. – Да, и ещё два пива.
- Четыре, - поправил Пит.
  Официант стоял, чуть склонившись... ожидая, что она на это скажет. Она чуть покачала головой, согласившись.
  Пит не стеснялся.
- Ладно, - сказала она. – Только самое недорогое.
- Бек? – спросил он.
- Да, - сказала Мария. – А оно сносное? – спохватилась она.
  Мария не хотела, чтобы у Мака с Питом остались плохие воспоминания об этом ресторанчике на крутой улочке, в прилепившемся к горе двухэтажном доме с плоскими скатами черепичной крыши.
  А точнее, об этом дне.
- Сноснее не бывает, - заверил её официант с рыжеватым коком. – Будете довольны...
  Он убежал.
  Мак посмотрел на свисающие с тёмного потолка старые корабельные лампы с желтоватыми стёклами. В этом полуподвальном ресторанчике был всего один официант и шесть столов. И никого...
  Кроме них.
- Смешной парень, - сказал Мак.
- Угу, - сказал Пит.
  Он был доволен жизнью.
  Особенно тем, что успел ввернуть четыре бутылки пива. Одной бутылки хватило бы только попробовать.
  Чуток.
- Ну как? – спросила Мария. – Красиво?
- Ничего, - ответил Мак.
  Ему тут нравилось.
  У них в Лланмайре такого не было. У них было девять пивных. И пара ресторанов, но не таких самобытных. А тут даже доски на полу были в точности, как на палубе брига. И везде на полочках стояли розы. 
  Розового цвета.
- А у нас есть кафе-мороженое, - похвалился Пит. – И кафе-бар.
  Он не мог не поддержать честь родного города. Особенно в таком деле. То, что касается высокой культуры.
- Угу, - подтвердил Мак, оглядываясь по сторонам.
- И кафе-блинная, – прибавила Мария.
- Сама ты блинная, - обиделся Пит. – Это у вас блинные... а у нас пабы, - с достоинством добавил он.
- А просто бары? – спросила Митанни.
  Пит хмыкнул.
- Ну я и говорю, пабы.
- А-а, - протянула Митанни.
  Она и не знала, что это одно и то же. У неё было теоретическое образование. А на практике она там никогда не была.
  Снаружи донёсся вой ветра.
«Как в доме у Совы...» - подумал Мак. – «Когда он рухнул от осеннего ветра...»
- Ну а здесь? – спросила Мария.
- Тут тоже ничего, - сказал Пит.
  Но Марии показалось, что без должного энтузиазма.
  На тёмных дверях ресторанчика блестели начищенные латунные ручки. Одна дверь вела внутрь. В тайную, закрытую от всех часть.
  В полусвете был уют.
- А чего тебе надо? – спросила она, ехидно посмотрев на Пита. – Варьете?
  Мак прыснул, посмотрев на Марию.
  Девочка с тёмно-рыжими косичками состроила такую уморительную рожицу, что нельзя было удержаться от смеха.
  И безумного обожания.
- Кабаре, - сострил Пит.
  Он тоже почитывал художественную литературу. Особенно приключенческую, про старинную жизнь.
  Мария тоже прыснула.
- Ты бы ещё сказал, салун, - проговорила она, заливаясь смехом. – Как у вас на диком Западе.
  Это была шпилька в адрес Пита, но не только... Мак покатился со смеху, вспомнив об увлечении Пита.
- Не... би... бистро, - проговорил он сквозь смех.
  Официант принёс поднос с заказом.
  Сквозь полуподвальные окошки были видны поливающие мощёную улочку косые серые струи дождя и мокрый серый дом напротив.
  С тёмными окошками.

 
                *********


  Митанни опустила руки, не зная, что делать.
  Она боялась, что папа узнает про поведение Пита. Пит не так уж боялся выговоров старика. Но она об этом не знала.
  Откуда?..
- Вку-усно... – причмокнула она, в надежде соблазнить его кашей.
  Белая, чуть дымящаяся манная каша была ничего... сама по себе. Если не считать того, что Пит ел её полгода.
  Подряд.
- Да ну... она у меня в печёнках сидит, - поморщился он.
  Перед завтраком он случайно наелся чёрного хлеба из своей тумбочки, и теперь не испытывал особого голода.
  Полбуханки.
- Ну-у... хочешь, я тебе малинового варенья положу?
- Давай, - покладисто сказал Пит.
  Он умел не показывать своих чувств.
  Она достала из буфета банку с вареньем, открыв бумажную крышку. От банки пошёл умопомрачительный запах.
- Клади три ложки, - небрежно сказал он.
  У Митанни в руках была большая потемневшая ложка для размешивания супа, компота и тому подобного.
- Три? – уточнила она.
  Столько же, сколько каши.
  Она никогда не позволяла себе такой роскоши. Папа этого не одобрял. Он не любил барства и пресыщенности.
- Угу, - сказал Пит.
  Она начала класть в тарелку с кашей варенье.
  Малиновое варенье капало, и Митанни аккуратно вытирала ложку о банку. Чтобы не пропала ни капелька.
- Быстрей давай, - сказал Пит.
  Старик сидел у себя в комнатке, в боковой части дома.
  Но-о... Питу не хотелось, чтобы их застала тётушка Виллина. Особенно после того, как он получил от неё нагоняй.
  И напёрстком по голове.
- Ну скорей, - попросила она Пита.
  Митанни любила тётушку больше, чем Пит... и боялась тоже. То есть, не саму тётушку... а то, что она будет ругаться.
- Ладно, - прошамкал он с кашей во рту. – Не мешай...
  Пит уже почти всё проглотил.
  Митанни обернулась на скрип. Взлетели длинные тёмные ресницы девочки в свитере и тёмно-лиловой юбке.   
  В дверь вошла тётушка Виллина.
- Ой, - вылетело у Митанни.
- Ты чего это?..
 Оторопевшая тётушка поглядела на Питову тарелку с манной кашей. На тарелке оставалось совсем немного каши.
  Пополам с малиновым вареньем.   
- Она не виновата, - прошамкал Пит с полным ртом. – Это я сам...
- Да? – едко спросила тётушка Виллина.
- Угу...
- А ты тоже хороша, - повернулась тётушка к Митанни. – Как отца нет, так сразу баловаться с мальчишками.
- Я... я нечаянно, - понуро сказала Митанни, опустив голову. – Я больше не буду...
  Пит поднял голову.
  Девочка потеребила белую косу с чёрным бантом из полупрозрачного крепа. Но на тётушку это не произвело впечатления. Такого же, как на Пита.
  Она странно посмотрела на Пита и повернулась к двери.
- Я тебе покажу, - туманно пообещала она, выходя.
  Пит не понял, кому.
  Но девочка в сиреневом свитере поняла. Тётушка пожалуется папе, что Митанни баловалась с Питом.
  Она чуть не всхлипнула от обиды.

  От чуть дымящейся тарелки пошёл одуряющий запах свежей ухи из только что пойманной щуки и плотвы.
  Пит навалился на суп.
- Вкусно? – с симпатией спросила тётушка Виллина.
- Угу, - промычал он.
  Надо было отдать ей должное... готовила она прекрасно. Но в остальном оставляла желать лучшего.
  Он с ней не сошёлся характерами.
- А знаете, как узнать количество Срывов по индийским картам? – непонятно спросил старик, подняв голову.
  Он о чём-то задумался.
- Ешь суп, - сказала тётушка Виллина. – А то остынет... а ты не любишь холодный.
- Я ем, - послушно сказал он, проглотив ещё одну ложку пахучей горячей ухи. – Ты знаешь, очень вкусный суп, Вилли, - добавил он.
- Вкуснее вчерашнего? – спросила она.
  Виллину интересовало мнение о своих кушаньях.
  Но не одинаково... особенно Валентина. На молодёжь она не так обращала внимание. К ребятам она относилась как к членам своей семьи. Она была рада, что кончается её долгая одинокая жизнь. Она знала, что Валентин собирается перевести ребят в Имперскую стражу.
  Тут, дома.
- Ну, я бы не сказал, - промолвил он, проглотив ещё ложку супа. – У тебя всё вкусное... - Вкуснее, чем в ресторане, - добавил он, хитро улыбнувшись в бороду. – Правильно, девицы и рыцари?
«Откуда он знает?..» - подумал Мак.
- А что такое Срыв? – спросил он, отломив хлеба от горбушки.
- Это когда История сходит с рельсов, - пояснил старик. – И обитаемая планета не переходит в Преисподнюю в конце космической Недели, а уничтожается задолго до этого.
- Кем, папа? – спросила Мария.
  Доев свой суп, она навалилась на стол, положив голову на расставленные локти. Не то, чтобы она быстрее ела.
  Просто меньше. 
- Ну-у, - ответил он. – Вот об этом я сейчас и думаю...
- А чего? – спросила она.
- Опять вы за своё, - добродушно проворчала тётушка Виллина. – Сколько можно...
  Она не любила, когда за семейным обедом обсуждали сугубо теоретические проблемы. Не связанные с жизнью. 
- Прости, Вилли, - сказал старый учёный. – Но потом я всё позабуду... ты не против? – мягко спросил он.
- Ладно уж, - сказала она, положив на стол солонку. – Что с вами поделаешь.         
  Старик кивнул.
  Пит поднял голову на потускневший оранжевый абажур с бахромой над столом. На пожелтевших обоях стоял солнечный зайчик.
- Вы знаете, что написано в Ветхом Завете?
- Не-е, - протянул Мак.
- Что, папа? – спросила Мария.
- То... – задумчиво произнёс старик. – Количество обитаемых систем в шаровых скоплениях совпадает не только с количеством индийских карт в колоде, но и с праздником Юбилея.
  Лучше всего это описано в двадцать пятой главе Левита. Но не только... Почитайте, на досуге. А потом расскажите, что поняли.
- А про чего, папа? – спросила Митанни.
  Старик хмыкнул.
  Она не хотела сама читать Писание. И пытаться понять, что оно означает. Точно так же, как и Пит с Марией.
  В отличие от Мака.
- Про юбилейный год, - сказал он. – Что космический Месяц делится на семь седмиц по семь космических Недель в каждой, и после этого – юбилейная космическая Неделя, пятидесятая.
  В каждую седьмую Неделю поле не засевается и урожай не убирается. Как очевидно, это означает Сбой, или Ступеньку вниз в нормальном течении Истории.
  Порог на Реке Вечности...

  Тёплый летний ветерок раздул белую тюлевую занавеску.
  Мак положил на стол ложку, отодвинув от себя тарелку. Большая ложка чуть блестела на белой скатерти.   
  Старик промолвил, задумавшись:
- Можно назвать это нормальным Сбоем, в отличие от анормального Сбоя, который и будет считаться Срывом, или Срывом зубца в нормальном ходе Истории.
  Проскальзывание шестерёнки в Часах Вечности.
  Мария смотрела на папу, махая длинными тёмными ресницами. С таким видом, что она ничего не поняла.
  Про это он ещё не рассказывал.
- А что значит Сбой? – озадаченно спросила она.
- Ну... вы это ещё не проходили, - помявшись, ответил старик. – Я сам этого ещё не проходил, - пояснил он.
  У девочки сделались большие глаза.
  Такого она ещё не слышала... от папы. Это было в первый раз... и она не совсем поняла, что он имеет в виду.
- Ну чего ты удивляешься, - добродушно пробурчал он, продолжая есть суп. – Ты думала, что твой папа всё знает?
  Мария не ответила.
  Но слегка растерянный вид девочки выдавал, что именно так она и думала. Всю свою сознательную жизнь.
  Митанни смотрела на него, раскрыв рот.
- Ну ладно, - сказал старик, вытерев бороду белой салфеткой. – Закройте рот и слушайте... если интересно.
  Он положил салфетку на стол.
  Митанни сидела, облокотившись на стол. У неё на лице было недоумение. Такое натуральное, что Пит хмыкнул.
«Как маленькие...» - подумал он.
  Он посмотрел в лицо Митанни с широко раскрытыми тёмно-синими глазами.
  Девочка уткнулась подбородком в кулаки. Ну, папа не мог всего знать... Но она никогда с этим не сталкивалась.
  До этого.
«Да-а... просчёты воспитания», - подумал старик, довольно погладив седую бороду..
  Он покосился на Пита.
  Пит сидел, не в силах оторваться от тёмно-синих как ночь глаз Митанни с чёрным бантом на белой косе.
  Он открыл рот.
«Во...» - проплыло у него.
  Тёмно-синие лесные озёра с белой криворогой луной. Врата в иной, невозможно чудесный мир. В небо.
- Ну, что такое? - сказала она, как воспитательница у герцога Анжуйского. – Ешьте, пожалуйста спокойно.
  Пит чуть не подавился супом.
  Мария прыснула, попав супом на белую скатерть. Тётушка неодобрительно поглядела на неё, чуть наморщив нос.
  С веснушкой.
- Смотри... будешь сама стирать, - предупредила она.
  Мак чуть не прыснул.
  Он больно прикусил язык, чтобы не засмеяться. Мария зажала рот рукой, посмотрев на него. Пит потряс головой.
  Митанни ещё шире раскрыла глаза.
- Так, - невозмутимо сказал старик, оглядев всех за столом. – Значит, мы можем сделать вывод, что на пути Истории в Вечности есть два вида Сбоев, которые можно представить себе, как не совсем удавшиеся у хозяйки оладьи.
  Что не относится к Богу, конечно.
  Первый вид Сбоя, как явно описанный для нас в Ветхом Завете, предполагает большую степень правильности и следовательно меньшую степень исключительности в ходе Истории, и поэтому называется нормальным.
  Тем самым, такие Сбои входят в видимые планы Творца, случаются каждую седьмую космическую Неделю, и имеют характер весеннего или осеннего Сбоя – то есть, Отмены Посева или Отмены Сбора – относясь к началу или к концу космической Недели.
  Иначе говоря, они случаются в каждой седьмой солнечной системе, поочерёдно в начале и в конце данной космической Недели.
  Второй вид Сбоя - анормальный Сбой, или Срыв – как не описанный для нас явно в Ветхом Завете, преполагает меньшую степень правильности и следовательно большую степень исключительности в ходе Истории, и поэтому называется анормальным.
  Тем самым, такие Срывы входят в невидимые планы Творца, и случаются два раза в космический Месяц – о чём нам могут поведать индийские карты, созданные в качестве описания космического Месяца. Потому что пятьдесят две карты соотвествуют количеству солнечных систем в космическом Месяце, или шаровом скоплении, а сорок девять лет до юбилея соответствуют номинальному количеству космических Недель в космическом Месяце.
  То есть, не считая ту последнюю Неделю космического Месяца, во время которой происходит последний чёрный Срыв в данном Месяце.
- Почему чёрный? – выскочило у Мака.
  Он полностью погрузился в захватывающее повествование старика, и поэтому не хотел его прерывать.
  Но не смог удержаться.
- Чёрной масти, - туманно пояснил старик.
- Какой? – не понял Мак.
- Пик или крестей, - сказал старик.
- А, - сказал Мак.
  Он не стал спрашивать.
  Подумаешь... всё равно. Потом старик сам объяснит. А что останется непонятно, всегда можно спросить.
- А юбилей, папа? – с любопытством спросила Мария.
- А сам юбилейный год означает первую Неделю в следующем космическом Месяце, - ответил он. – Поняла, милая?
  Она кивнула.
  Она сидела за столом, подняв ноги на стул и прижав к ним подбородок. Тётушка посмотрела на неё.
  Но ничего не сказала.
- Таким образом, - сказал старик, не обращая внимания на то, как сидит Мария с рыжими косичками. – Мы видим, что:
  Первое: Сбой случается в космическом Месяце семь раз, в каждую седьмую Неделю,
  Второе: он бывает двух видов – весенний в конце второго Дня космической Недели и осенний в конце одиннадцатого Дня космической Недели,
  Третье: он видимо угоден, то есть желателен Богу, явно описан в Законе, и поэтому имеет положительный смысл,
  Четвёртое: он является преждевременным односторонним переселением Избранного Народа в лице его Головы и Левой руки, соответственно со сказкой «Тень» древнесоветского писателя Бланка,
  Пятое: он является разделительной чертой, или соединительным шарниром между Днями той же космической Недели в одной системе и её продолжением в следующей системе – создавая тем самым удлинённую космическую Неделю с большим количеством Дней, проходящую в двух солнечных системах,
  Шестое: вследствие всего этого, случается в конце Железного Века одного Дня и начинает собой новый Золотой Век следующего Дня в другой солнечной системе.
  Тогда как:
  Первое: Срыв случается в космическом Месяце четыре раза, в каждую тринадцатую Неделю, причём два раза – Удачный Срыв, обозначаемый двумя чёрными мастями, и два раза – Неудачный Срыв, обозначаемый двумя красными мастями,
  Второе: он бывает одного типа, который делится на два вида – красный и чёрный, и четыре рода – по два в каждом виде,
  Третье: он невидимо угоден, или разрешён Богом, не описан явно в Писании, и поэтому имеет отрицательный смысл,
  Четвёртое: он является преждевременным ниточным переселением Избранного Народа в лице его избранных представителей,
  Пятое: он является концом неудавшейся Сорванной космической Недели и началом новой Типичной космической Недели длиной в пятнадцать космических Дней,
  Шестое: вследствие всего этого, случается в Серебряном Веке второго Дня космической Недели и продолжает тот же космический День с того же места в новой солнечной системе. 
- А мы в какой Неделе, папа? – спросила Мария.
- А мы... – с сомнением сказал старик. – Совсем в другом месте...
  Он не мог сказать им всего.
  Они были в начале круга Вечности... Но это было известно только посвящённым, в Рати и в Церквопартии в целом.
  По многим причинам.
- А что указывает на это в Писании? – спросил Мак, посмотрев на раскрытое окно с белой занавеской.
  Старик хмыкнул.
  Тётушка Виллина встала, чтобы унести со стола пустые тарелки. Вместо девочек... Пора было подавать второе, а они тут затеяли урок. Но она была не в обиде.
  Она их любила.
- А более конкретно, на время этих Сбоев нам указывает та самая генеалогическая глава в Евангелии от Луки, – сказал он. - Что и логично, поскольку именно в ней говорится об Истории нашей космической Недели – и следовательно, о самом важном, что непосредственно связано с космическими Неделями вообще – то есть, о Сбоях и Срывах. 
  А во всём Писании в целом на время Сбоя указывает история о Ное, а на время Срыва – история о Енохе.
- Почему, папа? – спросила Митанни, смотря на него.
  В широко распахнутых глазах таилась тёмно-синяя бездна.
  Митанни всё понимала, но тут же откладывала в дальний уголок на чердаке памяти. Чтобы не отвлекаться от своего таинственного мира.
  То есть, миров.
- Что почему? – спросил он, улыбаясь.
- Почему эта история? – спросила она, взмахнув ресницами тёмно-синих глаз.
- Это какая? – поинтересовался старик.
- Ну эта... о Ное, - пояснила она.
- А-а, - с подвохом сказал старик. – О нашем праотце Ное...
  Она с готовностью кивнула.
  Наконец он понял, что она спрашивает. Но она не думала, что папа непонятливый. Просто ему не до этого.
  Не до того, что она спрашивала. 
- Потому что Ной – прообраз конца света, - объяснил он, улыбнувшись в седую бороду. – Но помещён именно в конец второго космического Дня. – А конец света в середине Недели обозначает не конец Недели, а конец Дня.
- Ну и что? – спросила Мария, прижав подбородок к коленкам.
  Старик хмыкнул.
  Девочка была восхитительна, в своём голубом сарафане. Она сидела, прижав к себе коленки. Мак украдкой поглядывал на неё.
  Как околдованный.
- То, что Енох обозначен как Серебряный Век второго космического Дня, а Серебряный Век отнюдь не означает конца Дня, и тем самым конца Недели.
  Как и её начала.
- Ну и что? – спросил Мак.
- Следовательно, он означает... ну?..  - старик посмотрел на Мака, ожидая продолжения.
  Мак поморщил лоб.
  Но ему ничего не приходило в голову... кроме смутного представления о Ное, строящем свой ковчег.
  Под дождём.
- Середину, - выпалила Мария.
  Она посмотрела на смутившегося Мака, и захотела ему помочь. Вырвать его из цепких лап своего папы.
- Хм, - хмыкнул старик.
  Все замолчали.
  В наступившей тишине стало слышно жужжание одинокой мухи. Она летала у занавески раскрытого окна.
  Занавеска раздувалась от летнего ветерка.
- Правильно, папа? – сказала Мария.
- Хм... не точно, - заметил он. - Но метко. 
- Почему? – спросила она.
- Потому, - сказал он. – Полистай тетрадку, милая... и почитай Писание, - добавил он. – На досуге.
- Угу, - сказала она.
  Повеяло запахом летнего сада. 
  Девочка смотрела на него, прижав подбородок к коленям. Она всё так же сидела с ногами на стуле с выгнутой спинкой.
- А почему карты не делятся на семь? – спросил Мак.
  Хм...
  Он имел резон.
  Но только на первый взгляд. На взгляд неопытного юноши, который собирается открыть все тайны мира.
- А ты думал, картами можно полностью отобразить космический Месяц? – ответил старик. – Или вот этот стол?
- Значит, это отображение не полное?
- Гм... конечно.
- Почему, папа? – спросила Митанни, с затуманенной тёмной синью в глазах.
  Она унеслась в тайны неведомого мира.
  Почти девственная новая планета, с бескрайними дремучими лесами и зелёными драконами в горных ущельях.
  Ещё не построены пирамиды...
- А как ты думаешь?
- Не знаю...
  Совсем безлюдные просторы...
  А потом поражение в зловещей войне... И внезапная гибель пока ещё малого человечества. С уходом кучки переселенцев.
  В новый неизведанный мир.
- Потому что любую часть Творения может полностью отобразить только она сама, - наставительно сказал старик. – Ты не можешь увидеть себя, не посмотревшись в зеркало.
  Ведь и в Писании оно неполное, в явном виде.
  Вспомни... если бы описать все дела Господа, когда Он ходил по земле, для этих книг не хватило бы и всего мира.
- Планета... как неудачный блин, - проговорила Митанни, замечтавшись.
  Пришла тётушка Виллина, усевшись на свой стул.
  Пока они говорили, она успела принести и разложить второе. На второе была жареная треска с пюре.
- М-м... неудачный блин? – спросила она.
  Она поглядела на Митанни.
  Вчера вечером они пили чай с блинами на террасе. С малиновым вареньем, мёдом и сгущённым молоком.
  На выбор.
- Да, - подтвердил старик. – Представьте себе, что рождение не удалось. Как его ни жалко, но это выкидыш.
  Тётушка покосилась на него.
  Но ничего не сказала... Она понимала его, потому что давно знала. По временам его слегка заносило... не в ту степь.
  Он увлекался.
- Да? – иронически спросила она, подавая ему тарелку.
- Да, - сказал старик. – И приходится отдать его собаке.
- Кого? – поинтересовалась она.
- Его.
  Старик посмотрел на неё голубыми глазами.
  Он достаточно пожил на этом свете... шестьдесят четыре года. Его было не так-то просто взять голыми руками.
  Тётушка в длинной шерстяной юбке прикусила губу, сдерживая смех.
- Да? - сказала она. – А почему?
- Ну-у, - сказал он. – Если тебе так хочется...
- Угу, - прервала она. – Хочется.
  Старик слегка покраснел.
  Ему было шестьдесят четыре года... Но это не значило, что он мог осилить Виллину. В таком положении.
  Она давно уже была не маленькая.
- Ну-у, - протянул он, сдавшись. – Я тебе потом скажу...
- Ну ладно уж, - проворчала тётушка, поправив за ухо очки. – Досказывай свои истории.
- Спасибо, милая, - сказал он.
  Виллина порозовела, слегка смутившись.
  Старик и раньше так её называл. Впрочем, не только её. Вообще... всех подряд, включая своё руководство.
  Но до того.
- Потому что на втором небе оказалось слабое место, - пояснил он, погладив белую бороду. - По попущению Божию... и по Его невидимой воле.
- А, - сказала тётушка Виллина с веснушкой на носу. – Теперь понятно.
  Старый капитан хмыкнул, посмотрев на неё.
  Стало ясно, что у них впереди было много довольно занятных бесед. Старику стало тепло на душе. В общем, он был не особенно старый.
  Просто привычка.
- Ну что ж... продолжайте разговор, - сказала тётушка Виллина.
  Мак покосился на тётушку в старомодных очках...
  Но она понимала больше него. Кое в чём... Не говоря уже о других. Потому что начала учиться у старика задолго до них.
«Да-а...» - подумал старик.
- А если Срыв, то сколько народу переселяется? – спросила Мария.
- Не знаю, - ответил старик, погладив бороду. – Но в принципе, можно подсчитать... хотя бы по ниткам. Ведь нитка уподобляется верёвке... или полоске полотна. Думаю, не больше одной пятисотой обычного переселения. То есть, около шести тысяч человек. - Тут надо определить числовой смысл явления, - пояснил он. 
  Он посмотрел на притихших ребят.
  Маку было жаль неудавшееся человечество. Но если оно не удалось, то что с ним делать? Мария тоже так думала. Питу было всё равно.
  Как солдату.
- Ну... как вы на это смотрите? – поинтересовался старик.
- Мы смотрим на это правильно, пап, - заверила его Мария.
  Все сидели молча.
  Мак застыл с ложкой в руке. Пит смотрел на старого учителя своими зелёными глазами. Обе девочки уставились на него, доев свой суп. Они и не заметили, что на столе давно стоит второе.               
  Тётушка расставила тарелки.
 - Подумаешь, - сказал Пит, придвинув тарелку. – Сами виноваты... в своей судьбе.
  Старик хмыкнул.
  Пит принялся за рыбу с пюре. Простая треска с обычным пюре... Но тётушка умела сделать их так, что пальчики оближешь.
- Судьба? – с иронией произнёс старик, погладив бороду. – Кому пряники, кому сухари... а кому опилки.
- По заслугам? – спросил Мак.
- Нет, - сказал старик, хмыкнув. – По везению...
  Мак простодушно заморгал.
  До сих пор он представлял себе Судьбу, как нечто довольно определённое. То, что подвластно его воле.
  Доброй.
- По везению? – в замешательстве произнёс он.
- Да, - ответил старик. – Ты что, не слышал такое выражение - «Каждому своё»?
- Слышал, - сказал Мак. – Но...
- Да... слышал звон, – задумчиво сказал старик. – Правильно, милый. Каждый получает по заслугам. Но так, что он этого не знает.
  И так, что этого не знает никто.
  Кроме самого Творца.
- Как? – спросил Мак.
- Так, - сказал старик. – Так, что не по заслугам, а по служению.
  Мак замолчал, думая об этом. У него в уме начало смутно что-то складываться в пока неясную картину.
  Как обычно.
- Понял? – спросил старик.
  Мак склонил голову набок.
  Мария не поняла, что он имел в виду. В каком смысле он качнул головой... Потому что Мак и сам не понимал.
  Пока что. 
- Хм... ну, значит поймёшь, - с удовлетворением сказал старик.
 
  Они сидели за столом на веранде.
  В тёмные стёкла веранды светила белая луна. Под потолком горела тусклая электрическая лампочка, бросая на стол желтоватое пятно света.
  Было прохладно.
- Помнишь, как он тебя по котелку шарахнул? - сказал Мак. - Пивной кружкой?
- Падла, - с чувством сказал Пит.
  Мария огрела его подстаканником по башке. Не очень сильно... но чтобы он почувствовал хоть небольшое раскаяние.
- Ты чего?.. – сказала она. – Совсем уже?..
  Да, она не одобряла такого поведения.
  Местные повели себя по-хамски... и вообще, как свиньи. Но это не означало, что надо опускаться до их уровня.
  Сброда.
- Чего ты?.. – с возмущением вырвалось у Пита. – Дерёшься ещё...
- Не распускайся, - рассудительно проговорила Мария.
- Подумаешь... – проворчал он.
  Она покосилась на него.
  Пит почесал ушибленную голову. Уж от неё он этого никак не ожидал. У них случались драки, но редко.
  И без девушек.
- Тут тебе не казарма, - с едкостью сказала она.
- Это у вас казарма, - обиделся Пит. – А у нас...
- Нет, у вас, - сказала она.
- Почему это? – сказал он.
- Потому, - с подковыркой сказала она. – Вот придёшь к себе, там и ругайся...
  Пит обиженно замолчал.
  Ну да, он провинился... Но он был несогласен, что у них казарма. И чтобы она била его подстаканником по голове.
- Хм...
  Пит не знал, что ответить.
  Но такие методы воспитания не одобрялись. Ни в средней школе, ни в пионерлагере, ни на службе во Флоте.
- М-м... ладно вам, - сказал Мак, чтобы унять Пита.
  Мария была не в счёт.
  Она просто развлекалась, наблюдая за Питом. Потому что он ей нравился. Как подлинный солдат Флота. 
- Везде есть приличные люди, - примирительно сказал Мак. – Даже там у них... в том городишке.
  Мария посмотрела на Пита, поставив локти на стол.
  Любопытно... какой он, в таком положении? Она сидела, невозмутимо не спуская с Пита тёмно-синих глаз.
  Но он был упрям.
«Нашла коса на камень», - подумал Мак, ожидая продолжения.
- Ну кто? – буркнул Пит.
- Забыл, что ли? – сказал Мак. – Кто нас спас?
- Ну кто?.. – буркнул Пит, потирая голову.
- Олеманна, - поучительно сказал Мак.
  Пит слегка покраснел.
  Девочки ничего не знали... но он помнил про похвалу от старика. Он не был уверен, как они это поняли.   
- И вообще, - сказал Мак.
  Пит вспомнил краснорожего, которому он разбил об стол голову. Он не любил таких подонков. И не собирался этого скрывать.
  В отличие от Мака. 
- Сволота, - упрямо произнёс он.
- Пи-ит, - протянула Митанни, покачав головой.
- А я что, виноват? – сказал он. – Если они такие... э-э... гады.
  Это было самое приличное слово, которое он мог найти, для данного случая. Но-о... оно показалось ему слишком мягким.
- Стервецы, - добавил он.
  Так ругался старый учитель на нерадивых учеников в одном древнесоветском фильме про школьников.
  Беззлобно...
- Подлюги, - прибавил он для веса.
  ...Вспомнив про это.
  Он был не очень силён в приличных русских ругательствах. То есть, он знал их значение, но не досконально.
- Да ладно тебе, Пит, - сказала Маша.
- Сейчас тресну по башке, - сказала Митанни, с дудочкой в руках. – Будешь знать...
  Пит нахально ухмыльнулся.
  Тёмная дудочка из грушевого дерева наверняка бы раскололась от такого столкновения с его головой.
- Он не виноват, - вступился Мак. – Сами бы попробовали...
- Чего? – спросила Мария.
- Поругаться на аглицком, - пояснил Мак.
- Больно надо, - сказала Митанни.
  Мария снисходительно поглядела на Мака.
  Митанни говорила получше Пита. Если не считать отдельных моментов. То есть она знала все ругательства... Но не все значения.
  В точности.
- Мерзавцы, - вспомнил Пит, подумав.
  Взмахнув тёмными ресницами, Митанни замахнулась на него дудочкой.
  Но... он нашёл вполне приличное выражение, как в книжках из Библиотеки приключений. Чего она не ожидала.
  От него.
- Дай мне, - сказала Мария.
  Дудочка была спасена.
  Она протянула руку за дудочкой. Митанни подала ей тёмную дудочку через стол. Они обе любили на ней играть.
- Поиграй, - попросил Мак.
  Пит посмотрел в окно.
  В бездонном ночном небе светила белая луна, заливая тёмную листву сада чарующим серебристым светом.
  В окна бились ночные бабочки.
- Не, - сказала Мария. – Потом...
  Стало зябко.
  Митанни оглянулась на белую луну за окном, запахнув на себе старый домашний халат тётушки Виллины. 
  Она поёжилась от холода.
- Поздно... – тихо произнесла она.
  Чуть скрипнула дверь в сад.
  В дверную щель пахнуло душистой сыростью ночного сада. Весь вечер шёл дождь... Дверь снова чуть скрипнула.
  Она была незаперта.
- Ой, кто это? – шёпотом спросила Мария.
- Привидение, - мстительно ответил Пит.
- Да ну... ветер, - сказал Мак.
  Он не любил пугать девочек.
  Мария подсела, прижавшись к нему. То от холода, то ли от чего-то другого. Они сидели на старой потёртой лавке. Мак застыл, не шевелясь. Да... он не любил пугать девочек.
  Особенно в данном случае.
- Маш... а мне дашь попробовать? – чуть хрипловато произнёс он.
  Он давно хотел попробовать поиграть на этой дудочке. Сначала у них было две, но потом одна сломалась.
- Дам, дам, - туманно протянула она.


                *********


- Хорошо, - вяло ответил он.
  Вообще, он чувствовал себя довольно хреново.
  Но не хотел подавать вида... А то завтра она разболтает тётушке, что он совсем больной. А та запретит гулять.
- Надо температуру померить, - покачала она головой, потрогав ему лоб.
  Она посмотрела на него, как доктор.
  Митанни с детства помнила пожилую женщину в белом халате. Она приходила, когда кто-нибудь заболеет.
- Да ну, - сказал Пит.
  Он мотнул головой.
  Пит боялся, что температура окажется не такой хорошей. И тогда Митанни станет разводить панику.
- Ну ладно, - милостиво согласилась девочка. – Я тебе дам... э-э... чаю с малиновым вареньем.
- Ладно, - проговорил Пит. – Тащи.
  Она ушла.
  Пит откинулся на подушку, ощущая слабость. Он задумался, смотря на оранжевый абажур. В доме стояла тишина...

  Митанни поставила чай на тумбочку, а рядом поставила банку с малиновым вареньем. Она хотела взять розетку, но та не поместилась в руках. А спускаться на кухню снова ей не хотелось. Пит начал пить чай, время от времени заедая его малиновым вареньем из банки. Митанни села на стуле, напротив него. Она смотрела на Пита, с кулаками в подоле длинной тёмной юбки.
  До половины колена.
- А где все остальные? – спросил Пит, облизнув ложку.
- Не знаю, - сказала Митанни. – А что?
  Она подумала, что ему с ней скучно.
  Девочке в чёрном свитере стало немного обидно. Старинные часы в гостиной на первом этаже тихо пробили девять.
- Ничего, - сказал Пит.
  В это время Мак обычно лежал в постели, читая книжку. А чуть позже тётя Виллина заглядывала в дверь и приказывала погасить свет.
  Как вожатая в лагере.
- Наверно, гуляют, - сказала она.
  Пит хмыкнул.
  При тётушке они бы не осмелились гулять в такой поздний час. Сам старик и не думал вмешиваться в  местные порядки. Он лично считал, что в отпуске можно делать, что хочется. Но не в гостях.
- Где? – спросил он.
  Ему тоже захотелось погулять, но он не мог. У него была температура, и он паскудно себя чувствовал. Вообще, в эту ночь лучше было отлежаться. А на следующий день он будет свежий, как огурчик.
  Как всегда.
  Почти.
- Не знаю, - рассеянно ответила она. – Наверно, в саду... или у нас, в башенке.
  Она замолчала, задумавшись.
  Пит удивлённо перестал жевать варенье. Он положил ложку на блюдечко, капнув вареньем на тумбочку.
  Чуть-чуть.
- Почему? – сказал он.
- Что? – переспросила она.
  Она отвлеклась.
  Митанни потерялась в таинственном, неведомом мире. Пит допил чай, поставив на тумбочку стакан.
- А чего они там? – спросил он. – В карты играют?
- Не знаю, - ответила девочка. – Наверно...
  Пит хотел спросить, почему она не сидит с ними. Но чуть подумав, не стал. Он был не такой уж недогадливый.
«Пожалела», - подумал он.
- Хочешь ещё? – спросила она.
- Не, - сказал он. – После...
- А кто тебе принесёт? – спросила она.
  Пит слегка вытаращился на неё.
  Она спросила так, словно он жил один-одинёшенек в старом доме с заброшенным садом. И кроме неё никого не было.
  Никого на свете.
- Мак, - сказал он.
- А-а, - чуть разочарованно протянула она.
  Пит откинулся на подушку. От горячего чая с малиновым вареньем по телу разлилась приятная теплота.
  Не то, что от простуды.
- Ну давай, я отнесу, - сказала она.
  Уходя, она погасила свет.
  Пит лежал в постели, сонливо глядя в потолок. Она зажгла ему настольную лампу, на тумбочке у кровати.

  Дверь открылась.
  Пит с недоумением повернул голову. Он думал, что она больше не придёт. Тем более, что он хотел спать.
  По привычке.
- Ты чего? – спросил он.
  Митанни не ответила.
  Она уселась на стул, под тёмным абажуром. Она сидела в той же позе, смотря на него. Питу стало не по себе от настойчивых глаз Митанни. В них была неведомая тёмно-синяя бездна.
- Хочешь, я с тобой посплю? – спросила она.
  Пит не понял.
  К сожалению, он давно уже не был третьеклассником в Лланмайре, о котором он иногда вспоминал.
  Жалея...
- К-как? – вылетело у него.
  Она сидела на стуле, не меняя позы.   
  В памяти на минуту оцепеневшего Пита пронеслось многое из недавнего похода по землям Станна.
  Он потряс головой.
- Где? – глупо спросил он.
- Вон.
  Она кивнула на кровать Мака.
  Пит тоже посмотрел туда, с немного озадаченным видом. Словно видел эту застеленную кровать в первый раз.
- А-а... а как же Мак? – спросил он, стараясь не покраснеть.
  Чтобы она не догадалась, о чём он подумал. То есть, вспомнил... потому что подумать об этом он не мог.
  Никак.
- Подумаешь... мы его у себя положим, - сказала она. – Или в сарае... если он захочет.
- Да ну, - сказал он, – я лучше с Маком...
- Почему?
  Она округлила глаза.
  Девочка почувствовала, что она лучше Мака умеет ухаживать за больными. Особенно в данном случае.
  Почему-то.
- Ну... просто так, - сказал он.
  Он не хотел её огорчать... но приходилось.
  Тут была не тарелка, где старик ни на что не обращал внимания. Кроме того, что касалось боевого устава.
  Пит хмыкнул.
- Ну почему-у?.. – протянула она.
  Пит не ответил, осматривая свой локоть.
  Отковырнув от локтя болячку, Пит попытался слизнуть выступившую кровь. Но до локтя было не достать.
- Ой, подожди, - сказала она.
  Она проворно подвинула стул и взобравшись на него, достала из тёмного шкафа коробку с лекарствами.
- Надо йодом, - поучительно сказала она.
  Как будто он сам не знал... лучше неё. Ну-у... во всяком случае, не хуже. Она вытащила баночку с йодом.
«Лучше бы дала платок», - подумал Пит.
  Он с детства не любил йода.
  А так же уколов, особенно в спину. Но с тех пор у него было много случаев убедиться, что бывает и хуже.
  Гораздо.
- Уй! – заорал он.
  Пит так дёрнулся, что Митанни случайно выронила из руки баночку. На пол пролилось немного йода. Но пол был тоже коричневый.
  К их счастью.
- Как не стыдно, - сказала она.
- Да ну тебя, - сказал Пит, покраснев.
  Ни с того ни с сего... без всякой причины.
  Он дёрнулся случайно, но под неотступным взглядом Митанни ему стало стыдно. Словно четверокласснику, боящемуся детского врача. Из-за укола в заднее место.
  Как маленький.
- Ну, пора спать ложиться, - сказала она.
  Она села на кровать Мака, собираясь снять с себя свитер. Пит подумал, что сейчас придёт Мак, и ему стало неловко.
  Почему-то.
- Не, - сказал он. – Лучше иди к себе.
  Митанни в серой юбке перестала снимать свитер, безропотно посмотрев на него. У девочки надулись губы.
  Красные как вишня.
- Ну чего ты на меня взъелся? – кротко спросила она.
  Она сидела на кровати, сложив на коленях руки. Пит увидел, что глаза девочки наполяются слезами.
- Ну, извини, - виновато проговорил Пит. – Я не нарочно...
- Да?..
  Она подняла голову.
  В тёмно-синих глазах сидящей на постели девочки стояли недоверчивые слёзы. Прозрачные, как капли дождя.
  Длинные тёмные ресницы чуть подрагивали.
- Ну прости, – прибавил Пит.
- А чего ты? – сказала она, всхлипнув.
- Ну-у... не учёл, что ты такая обидчивая, - ответил Пит в своё оправдание.
  Питу хотелось утешить девочку. Но было лень подниматься с постели. Он чувствовал небольшую слабость.
  Он отвернулся к стене.
- Ну ложись, - сказал он.
  Сняв одежду, она погасила свет сначала у Пита, а потом у себя на тумбочке. В комнате стало почти темно.
  В окно светила луна.
- Спокойной ночи, Пит, - произнесла она тоненьким голосом.
- Угу, - буркнул в темноте Пит.
  Ему хотелось спать.
  И совсем не хотелось видеть, что скажет Мак, когда найдёт в своей кровати Митанни. Как в сказке про Машу и медведей.
  Он хмыкнул.

  Слегка ошалевший Мак притворил дверь, отступив на лестницу. Ничего подобного с ним пока не случалось.
- А мне куда? – спросил он.
- Пошли к нам, - сказала Мария.
- М-м...
- Не хочешь? – с еле заметным огорчением спросила она.
  Мак хотел... очень.
  Вообще говоря, Маку давно уже хотелось всю ночь сидеть около постели Марии и сторожить её сон.
  Каждый день.


                *********


- Да ну её, - сказал Пит.
  Он думал, что она шутит.
  Но он плохо её знал... тётушка Виллина и не думала с ним шутить. Она считала, что все должны работать. Она не признавала отпусков.
  В смысле безделья.
- Трутень, - язвительно усмехнулась она. – А есть любишь... умеешь кататься, умей и саночки возить.
- Ла-адно, - угрюмо протянул Пит.
  Он подозрительно посмотрел на неё.
  Понятно, что тётушке Виллине хотелось использовать парней по назначению. Но почему ей попадался только он?
  А не Мак?

  В дверь заглянула тётушка Виллина.
  Она была в длинной тёмно-зелёной юбке, потрёпанных ботинках и старой кофте, подвязанной тёмным пояском.
- Ну что, - спросила она, войдя в увешанную связками трав кухню. – Помыл?
- Почти, - пасмурно буркнул Пит.
  Тётушка подошла к нему.
  Она заглянула в раковину с посудой. Посуды было полно... Последний раз Пит мыл посуду в детстве.
- Ну ты даёшь, - сказала она.
  Она деланно удивилась, округлив глаза.
  Пит повёл плечом, недовольно оглянувшись на тётушку Виллину с веснушкой на носу. Из-под чепчика выбивались русые локоны.
- Чего? – пробурчал он.
- Эх ты, захребетник, - покачала головой она. – И посуду мыть не умеешь...
  Пит бросил мыть, подойдя к висящему полотенцу. Он стал невозмутимо вытирать руки белым вафельным полотенцем.
- Ты чего, кончил? – колко спросила она.
- Угу, - сумрачно сказал он.
- А кто будет домывать? – с едкостью спросила она.
  Тётушка стояла перед ним в своей длинной тёмной юбке, уперев руки в бока. Пит покосился на её руки.
  Они были белые.
- Не знаю, - независимо сказал Пит.
- Ты чего, не любишь посуду мыть? – с подвохом спросила она.
- Не-а, - ответил он.
  Он поглядел в её глаза.
  Голубые глаза за проволочными очками смотрели на него с лёгким ехидством. Она поправила за ухо очки.
- А чего ты любишь?
- Малину, - сказал Пит.
- Кошмар, - сказала она.
  Пит хотел уйти с кухни.
  Но тётушка Виллина стояла на его пути, уперевшись белыми руками в талию на старой домашней кофте.
- М-м... подать тебе малину? – задумчиво спросила она. – Прямо тут?
- Ну, - наобум сказал он.
- Да? – ехидно сказала она.
  Пит вытер руки.
  Он не собирался тут долго с ней спорить. Она хотела, чтоб он домыл посуду. Но... мало ли чего ей захочется.
  Он перешёл в наступление.
- А вам что нравится? –  с дерзостью спросил он.
- Угадай, - насмешливо сказала она.
  Вообще она была вдумчивой  и основательной особой. Но она не могла устоять, перед такой лёгкой добычей.
- Посуду мыть? – нахально спросил он.
- Угу, - сказала она. – До умопомрачения.
  Пит помолчал.
  Она стояла перед ним в своей потрёпанной тёмно-красной кофте, и он думал, что бы ещё такое сказать.
  Пообиднее.
- Ну что? – спросила она, убрав со лба русые волосы. – Будешь домывать?
- Да ну, - вскипел Пит. – Что я вам, слуга...
- Слуга-а? – ядовито протянула тётушка с веснушкой на носу. – А что, ты разве не любишь... э-э... служить?
  Она поглядела на него, уперев руки в бока.
  В глубине бессовестно округлённых глаз за круглыми очками Питу почудились подозрительные искорки.
- Ну, я пошёл, - сказал он.
  Она его доняла.
  Пит попытался протиснуться между нею и белым кухонным столиком. Она и не подумала подвинуться.
  Она стояла, уперев руки в бока.
- Куда это ты? – осведомилась она. 
- В лес, - махнул рукой Пит.
  Она округлила глаза, с бесцеремонностью рассматривая его. Словно он выдал своё тайное увлечение.
- Ну и чего ты там делаешь? – с ехидностью спросила она.
  Она стояла, подогнув ногу.
  Пит покосился на потрёпанные, заношенные ботинки под длинной юбкой. Они были коричневого цвета.
  Когда-то.
- Ничего, - буркнул Пит. – Чего захочу...
  Виллина чуть не рассмеялась.
  Она живо представила себе, как незадачливый Пит валяется в лесу на траве возле муравьиной кучи.
  С чёрными муравьями.
- Знамо что, - с сочувствием заметила она. – Лодырничаешь. – Свет не видал такого лодыря, - мстительно добавила она.
  Пит не ответил.
  Он не понимал, чего ей от него нужно. С одной стороны, всё дело было в посуде. Но не в такой же степени.
  Она уставилась на него... ожидая, что он на это скажет.
- Угу... лодырничаю, - с едкостью передразнил он.
«Тебе бы так», - подумал он.
  Он вспомнил Станн... и всё остальное.
  Там бы она пропала ни за понюшку табаку, со своей посудой. Но... он подумал об этом без особого удовольствия.
- А что? – спросила она.
  Он повернулся к ней.
  В углу большой кухни у белого столика с посудой стало тесновато. Но она и не подумала отойти подальше.
- Чего надо, - сказал Пит.
  Он исподлобья поглядел на неё.
  Она встретила его мрачный взгляд, поправляя выбившиеся из-под бордового чепчика русые волосы.
  Он заметил, что она совсем молодая.
- Да-а, - уточнила она. – Повесничаешь...
  Пит не понял.
  Правильное произношение Пита было обманчиво. Он не был коренным уроженцем Восточного царства.
- Сами вы, - возмутился он.
- Чего? – вызывающе спросила она.
  Пит слегка покраснел.
  Он мог ляпнуть не то, что надо. Но он не был в этом уверен. Кто её знает... может, она притворяется?
- Ну... вообще, - выкрутился он.
- Вообще? – поинтересовалась она. – В каком смысле?..
  Тётушка была вдумчивой и обстоятельной особой. Но ей хотелось поразвлечься, и она не могла устоять.
  Перед такой добычей.
- В обычном, - сказал Пит, не сдаваясь.
- Да? – спросила она.
- Угу.
  Он не имел в виду ничего особенного.
  Виллина тоже не имела в виду ничего особенного. Но ей показалось, что это «угу» прозвучало не так.
  Не так, как следует.
- А по лбу не хочешь? – взвилась она.
- Как это? – удивился Пит.
- Очень просто, - сказала она.
  Пит не нашёлся, что на это возразить.
  Тётушка оглядела покрасневшего Пита с чуть взъерошенной головой. Она была одного роста с ним.
- Вот так, - пояснила она.
  Протянув руку, она постучала Пита по лбу костяшками пальцев. Питу стало жарко, и он отступил на шаг.
  Он оказался в углу.
- Ну что? – нахально спросила она. – Понравилось?
  Пит оторопел.
  Он не мог ответить, и тётушке в очках это было прекрасно известно. Она нагнулась, поправляя чулок.
  Он не мог убежать.
- Н-не, - промямлил он.
- Ну смотри... а то получишь, - туманно пообещала она.
  Она хмыкнула.
  Пит наконец замолчал. Но она не собиралась оставить его, не воспользовавшись плодами своей победы.
  По своему усмотрению.
- Ну чего... будешь ещё? – спросила она, припирая его к стенке.
  Пит потупился.
  Он не понимал, что она помирала со скуки. В полном одиночестве, в старом доме с полузаброшенным садом.
  Почти год.
- Что? – пробормотал он.
- Сам знаешь, - ответила она, постояв на одной ноге. 
  Пит не мог ускользнуть.
  Он сделал попытку подвинуться от приставшей к нему Виллины, но она тут же загородила ему дорогу.
- Чего ты... чего вы пристали? – смутившись, пробормотал он.
- Сам ты пристал, - сказала она.
  Она чуть отодвинулась. 
  Парень с чуть покрасневшей физиономией был в её полной власти. Побывавший в переделках солдат Флота.
  Она смотрела на него, полуоткрыв рот.
- Ты чего это, а? – туманно спросила она.
- Чего? – запутался он.
- Совсем очумел?
- Почему?
- «Ты», - с удовольствием передразнила она. – Что... забыл, как к старшим обращаться?
  Она его расшевелила.
  В глубине души Виллине давно надоело строить из себя пожилую тётушку. Но приходилось это делать.
  По особой причине.
- Ну что, будешь мыть? – спросила она.
- Да ну...
  Пит неуверенно посмотрел на неё.
  Теперь он был в полной неизвестности... Чего ожидать от этой тётушки в длинной тёмно-зелёной юбке.
  И чего нет. 
- Не будешь?
- Не-е...
  Он облизнул губы.
  Пит покосился на половник, лежащий на столе. Ему не хотелось подвергать опасности свою голову.
- Ну ладно... получишь кое-что, - смутно пообещала она.
- Чего?
- Потом увидишь, - поручилась она.
- Да ну те... вас, - поправился он.
  Пит почувствовал, что она притворяется. Тётушка в старомодных очках была не старше них. А такая же...
  В общем.
- Ну помой, - попросила она, отступив на шаг.
  Пит сдался.
  В общем-то, ему это ничего не стоило. Спору нет, это было скучновато, но... он готов был ей услужить.
- Ладно, - нехотя проворчал он. – Так и быть...
- Спасибо, милый, - убежала она, потрепав его по голове.
  Она исчезла в тёмной гостиной.
  Пит открыл рот, но её и след простыл. Он с досадой принялся за свою посуду. Но настроение стало лучше.
  Намного.


                *********


  Мотор зафырчал.
- Ну, скоро там? – спросил Пит.
- Сейчас, - прокряхтел Мак из-под старой колымаги.
- Давай быстрей, - проворчал Пит.
  Питу было неохота торчать тут до вечера.
  Он разогнулся, оглянувшись на дикие скалы, поросшие виноградом, с торчащими по местам  кустами шиповника.
  В небе парил коршун.
«Природа...» - довольно подумал Пит.
  Мотор заглох.
  Чуть впереди горная дорога сужалась до ширины одного грузовика. Старый асфальт был покрыт рытвинами и выбоинами.
  Мак высунул руку.
- Дай ключ, - пробубнил он под машиной.
  У кривой сосны сновали синие стрекозы.   
  Живописные скалы отступали, образовывая небольшую зелёную полянку с белыми цветами. Было жарко.
  В небе палило солнце.
- Можно, мы выйдем, пап? – спросила Митанни.
- Ладно, - сказал старик.
  Дверца распахнулась, и из старой машины выскочила Митанни в белом платье и соломенной шляпе с синей ленточкой.
  За ней вышла Мария.
- Ой, как прелестно! – воскликнула она.
  Мотор заурчал.
  На кривой сосне темнела струйка смолы. В траве качались белые зонтики цветов. Над травой гудели пчёлы.
  Синело знойное небо.
- Маш! – позвала Митанни, стоя у дерева.
  Мотор заглох.
  Мак вылез из-под старого драндулета, отирая со лба пот. Пит снова нагнулся, заглянув под поднятый капот.
- Теперь ты лезь, - сказал Мак.
  Пекло солнце.
  Пит без особого желания поглядел на пыльную обочину с листками подорожника. Мак подошёл к поднятому капоту.
  Он поднял тряпку, вытирая руки.
- Может, бензина нет? – в последнюю минуту осенило Пита.
- А ты проверял? – спросил Мак.
- Когда? – удивился Пит.
- Тогда, - потерял терпение Мак. – Перед тем, как ехать.
  Пит хмыкнул.
- А ты?
- Нет.
- А чего ж выступаешь?
  Мак остыл.
  Старик посмотрел на них, открыв дверцу. Тётушка вылезла с другой стороны, направляясь к девочкам возле кривой сосны.
  Она оглянулась на Пита.
- Я думал, ст... - сказал Мак, осёкшись. – Я думал, она уже заправлена...
  Старик посмотрел на них синими как льдинки глазами из-под седых бровей. В глазах старого учёного было веселье.
- Что, оплошали? – спросил он с ехидцей. – То-то же.
- А что делать? – растерянно спросил Мак, разведя руками.
- В следующий раз будете умнее, - усмехнулся старик в седую бороду.
  Мак насупился.
  Он посмотрел на тётушку Виллину в шляпе с широкими полями. Девочки резвились вокруг дерева, шагах в десяти от них.
  Полянка была совсем маленькая.
- Да, - сумрачно сказал он. - Если выберемся отсюда живыми, - добавил он.
  В глазах старика блеснули синие льдинки.
  Мак не понимал его неуместного веселья. По горной дороге ездило совсем мало машин. Даже не каждый день. Особенно после оползней. Дальше по берегу моря был более долгий путь.
  В объезд.
- Да-а, - протянул Пит. – Влипли...
  Мак пнул по колесу.
  Старик вылез из машины. К ним подошла Мария в синем платье и соломенной шляпе с белой ленточкой.
  В пыли рос листок подорожника.
«Тоже мне...» - рассеянно подумал Мак. - «Что он, не мог достать машину поновее?..»
- Ну что, починили? – спросила Мария.
- Нет, - буркнул Мак.
  Он снял с себя синюю рубашку, отряхивая её от пыли. Он был сыт по горло. Его тошнило от этой машины.
  Старой развалюхи.
- А что? - спросила она.
  Она удивлённо округлила глаза.
- Ничего, - пасмурно сказал Мак. – Будем тут жить.
  Она ещё больше округлила глаза.
- На природе, - мрачно добавил он.
  Старик расхохотался, не удержавшись. Пит удивлённо поглядел на него. Он не так уж часто смеялся.
- Ладно уж, - сказал тот. – Так и быть... достаньте канистру.
  Мак тоже округлил глаза.
  Он не ожидал от старика таких подвохов. Пит направился к багажнику, по дороге сорвав белый цветок.
- Где? – глупо спросил Мак.
- В багажнике, - ухмыльнулся старик в седую бороду. – Пит догадался...
- Эй! – позвала Мария. – Тань!
  Митанни оглянулась.
  Она разлеглась в траве, смотря в голубое небо. На корявой сосне чирикали две серо-зелёные птички.
  Похожие на воробьёв.
- Чего? – спросила она.
- Вставай, поехали, - сказала Мария.
- А что, уже? – огорчённо спросила Митанни.
  Она ещё не належалась на зелёной траве, под бездонным синим небом. С дуновениями прохладного горного ветерка.
  Пит сунул воронку.
- Ага, - сказала Мария. – Поднимайся...
- Ну во-от, - протянула Митанни.
  Две коноплянки спорхнули с кривой сосны, полетев на кусты шиповника выше по скалистому склону.
  С красными ягодами.
- Ишь ты, - едко проворчала тётушка Виллина. – Привыкла... чуть что, сразу ложиться.
  Мотор затарахтел.
- Наконец, - с облегчением сказал Пит.
  Он до последней минуты подозревал, что бензин тут ни при чём. И тогда эта старая колымага не заведётся.
- Залезай, - скомандовал старик.
  Тётушка в длинной юбке уселась на переднее сиденье.
  Она сидела рядом со стариком, предоставив остальным тесниться на заднем сиденье. Набиваться, как сельди в бочке.

  На бокале тётушки Виллины краснела виньетка. Она просвечивала сквозь прозрачный бокал с желтоватым белым вином.
- За удачу, - сказал старик, подняв высокий бокал.
- За удачу, - сказал Мак.
  Они выпили, не чокаясь.
  У них это было не принято. Не только тут, в этой чайной в Ромске. Но и в земле Русь на планете Мея. Пит посмотрел на соседний столик.
  Там сидели две девушки.
- Красавчик, - сказала одна из них своей подружке.
  Обе рассмеялись.
  Соседний столик был совсем близко. Девушка с пучком тёмно-рыжих волос уставилась на Мака голубыми глазами.
  У них на столе было мороженое.
«Во уставилась...» - подумал Пит.
  Он сразу их заметил... когда они вошли, а девушки сидели со своим мороженым за столиком у окна.
  Окно выходило на тенистый бульвар со старыми грабами.
- А что у вас за книга? – спросил Мак.
- А, - промолвил старик. – Это интересная штука... хочешь посмотреть?
  Старинный фолиант лежал на столе.
  Мак взял его, открыв посередине. На пожелтевшем пергаменте были неизвестные ему витиеватые письмена. Коричневая обложка фолианта была из кожи.
  Кожа была твёрдая... словно окаменелая.
«Откуда они её достали...» - подумал Мак.
  До этого они гуляли по городу.
 Старик сидел у своих старых знакомых. У него были служебные дела, и поэтому он никого не взял с собой.
- Эта книга найдена на Рамоганне, - добавил старик.
  Мак застыл от интереса.
  Даже в жёлтых системах ближнего радиуса редко находили такие вещи. А тем более в такой далёкой.
  Мак ничего об этом не слышал.
- А где это? – спросил Пит.
  Он не помнил всех разведанных жёлтых планет. С него было достаточно тех, которые он должен был помнить.
  Зелёных.
- Жёлтая планета, - сообщила Митанни. – Симимарс в системе Петреуса, в дальнем радиусе.
- А, - пренебрежительно махнул Пит. – Это не в нашем секторе...
  Пит этим не очень интересовался.
  Древние следы на старых планетах его не захватывали. В отличие от службы в легионах боевой разведки.
- Да, - сказал старик.
  Девушка за соседним столиком прыснула.
  Пит оглянулся, повернув голову. Тёмно-рыжая девушка была симпатичная. Похожая на Марию, но совсем не такая. Со взрослой, ладной фигурой.
  Пит толкнул Мака.
- Чего? – спросил Мак.
  Мак не обратил на неё внимания.
  Сначала он даже не заметил, что она на него пялится. Но девушка с тёмно-рыжим пучком этого не скрывала.
  Она вела себя вольно.
- Расскажи, пап, - попросила Мария.
  Она тоже не обратила внимания на соседний столик.
  А зря... девушки перешёптывались, обсуждая Мака. Мария была к этому равнодушна... но ей было бы интересно.
  Послушать.
- Потом, дочка, - сказал старик. – Это длинная история...
- Ну па-ап, - протянула она. 
- После, - промолвил старик, погладив бороду. – Не канючь...
  Мак приоткрыл рот.
  Ему до смерти захотелось узнать, что написано в этой книге. Так, что он позабыл о своём бутерброде с чёрной икрой.
  Митанни толкнула Марию.
- Чего? – спросила та.
  Митанни кивнула на соседний столик.
  Мария посмотрела туда, и встретила взгляд тёмно-рыжей девушки лет двадцати трёх, с ладной фигурой. Та доела своё мороженое.
  Но она не собиралась уходить.
- Официант, - позвала она.
  Маша повернулась к сестре, пошептав ей на ухо.
  Они оглянулись на девушек за соседним столиком. Тёмная девушка с синими глазами была скромнее и проще. Она была не такая красивая. Но если приглядеться, то в ней было больше обаяния. Она была похожа на Мака, но совсем не такая. А такая, какими бывают с виду незаметные девушки с тёмными волосами и синими глазами.
  Иногда.
- Что изволите? – согнулся белый официант, приятно осклабившись.
- Мороженого, - сказала тёмно-рыжая девушка.
- Какого?
- Со сливками, - сказала она.
- Сколько?
- По сто грам, - сказала она.
- Сию минуту, - повернулся он, убежав.
   Мария с Митанни не переставали шептаться, поглядывая на своих взрослых соперниц за столиком с видом на тенистый бульвар.   
  Мария хихикнула.
- Ну-ну, - охладила их пыл тётушка Виллина. – Хватит кривляться... а то сейчас уйдём.
  Обе девочки послушно притихли.
  Они знали, что зависело от тётушки Виллины. А что от их старого и влиятельного папы. Они её любили, но побаивались.
  В отличие от него.
- И ты хорош, - сказала она.
  Мак сделал недоумевающий вид.
  Он несколько раз переглянулся с тёмно-рыжей девушкой за соседним столиком. В тёмной юбке до колен.
  Просто из вежливости.
- Почему? – спросил он.
- Потому... на вид-то он хорош, да зелен, - непонятно объяснила она.
  В её голосе послышался смех.
  Тётушка в круглых очках посмотрела на Мака, восхищаясь его непонятливостью. Она и сама не имела опыта.
  Но прекрасно всё понимала.
- А чего она смотрит, тётя? – пожаловалась Мария. – Она первая начала...
  Тётушка хмыкнула.
  Она посмотрела на старика, который тихо сидел, углубившись в изучение своего древнего фолианта.
«Читает?..» - с завистью подумал Мак. - «Или только пробует?..»
  Мак поднял глаза.
  Он покраснел, встретив непонятный многообещающий взгляд тёмно-рыжей девушки с соседнего столика.
- Понравилось, вот и смотрит, - объяснила тётушка. – А тебе что? – с любопытством спросила она.
- Как это? – простодушно надулась Мария. – Мне папа обещал...
- Что? – невинно поинтересовалась тётушка Виллина.
- Что он мой, - сказала Мария.
  Мак вспыхнул.
  Чтобы отвлечь от себя внимание, он взял хрустальный графин и разлил по бокалам остаток белого вина.
- Кто это? – полюбопытствовала тётушка Виллина.
- Мак, - просто ответила девочка.
  Пит ухмыльнулся.
  Мак откусил бутерброд и начал есть, уткнувшись в свою тарелку. Мария посмотрела на его красные уши. Она уже привыкла к этому явлению. Не то, что раньше...
  Когда они встретились на Уэльфе.
- Неужели? – спросила тётушка Виллина.
  Она поправила зелёную шляпу с широкими полями, притворно округлив глаза за круглыми очками.
- Правда, Мак? – сказала Мария.
  Она об этом упоминала... Но тогда он воспринял это, как и положено обычному человеку. Как шутку. 
- Да ну тебя, - сказал Мак.
  Пит ещё шире ухмыльнулся.
  Девушка за соседним столиком смотрела на Мака приманивающим взглядом. Голубой взгляд обволакивал его, как волшебный туман.
  На острове Эгли.
- Чего скалишься? – сказал Мак.
  Пит прыснул, не ответив.
  Мак покосился на соседний столик, смутившись от неотрывного взгляда девушки. Девушка в тёмной юбке была бесподобна. Но он этого не заметил.
  Почти.
- Тихо, ребята, - сказал старик, подняв голову от древней коричневой книги. – Попробуй прочитать, Мак.
  Он подвинул ему книгу.
  Мак отодвинул свой бокал, всмотревшись в непонятные значки. Они ему смутно что-то напоминали.
  Но что?
- Ну ты, Митанни, - сказал старик.
  Мак подвинул книгу по белому столику без скатерти. Митанни уселась, разложив на столе локти. Все уже закончили свою еду.
  Кроме старика.
- Некумека, - пожурила девочка Мака. - Арр-ме-ддона гглу-зирр-андо коо-зенн... – певуче начала она.
  Мак чуть покраснел.
  Митанни произносила некоторые звуки, как в древнеромелльских языках, а некоторые совсем чудно.
  Ни на что не похоже.
- Ну и что это значит? – скептически остановила её тётушка Виллина.
  Она поправила сползшие с носа очки.
  Тётушка откинулась на стуле, положив на талию длинной тёмной юбки сплетённые пальцами руки.         
- Не знаю...
  Митанни пожала плечами.
  Мак не мог прочитать этих странных значков в древнем фолианте с коричневым переплётом. А она была суб-практиканткой.
  Пит фыркнул.
- А чего ж читаешь? – спросил он.
- Мне папа сказал, - ответила она. 
- Хм, - произнёс Пит, глядя на Митанни своими зелёными глазами. - Откуда ж ты знаешь эти буквы?
- Это не буквы, - застенчиво сказала она. – А слоги...
- Не приставай к ней, Пит, - сказал старик. – Что, совсем непонятно? – спросил он у девочки.
  Она мотнула головой.
  Девушки за соседним столом притихли, почти перестав есть своё мороженое со взбитыми сливками.
  Тайна...
- А откуда ты знаешь? – с удивлением спросил Мак.
- Мне папа сказал выучить все шрифты в Кладезе, - просто объяснила Митанни. – А это шрифт номер шесть тысяч пятьсот десять.
  Пит обалдело заморгал.
  Он никогда о таком не слыхал, и поэтому не мог поверить. Да ещё просто девчонка, которую ты знаешь.
  Давно.
- Врёшь, - сказал он, недоверчиво покрутив головой. - Ты что, знаешь все письменности?
- Сам ты врёшь, - обиделась Митанни. – Вот тебе.
  Она шлёпнула его ложкой по руке.
  Но он отдёрнул руку, как и положено на дикой зелёной планете, когда на тебя бросается летучий змеесос.
  Ложка звякнула об тарелку.
- Ой, - вырвалось у Митанни.
  Она не ожидала от Пита такий прыти.
  Ведь она не видела его в настоящем деле. Нет, она его достаточно повидала. Но не в настоящем бою.
- Вот тебе и «ой», - довольно ухмыльнулся Пит.
  Мак почувствовал, что на него смотрят.
  Он скосил глаза, встретив пристальный взгляд девушки за соседним столиком. Она задумчиво смотрела на него, облизывая ложку с мороженым. Девушка в тёмной юбке была обворожительна. В тёмной бархатной курточке.
  Но он этого не понимал.
- Ты чего, Мак? – спросила Мария, качнувшись на стуле с тёмной спинкой.
- Так просто.
  Он чуть покраснел.
  Старик снова занялся своим древним коричневым фолиантом. По какой-то причине он сохранился в целости.
  И даже не рассыпался.
- Тоже мне... вертихвостки, - проворчала тётушка Виллина.
- Почему, тётя? – спросила Митанни.
- Замуж пора, – смутно пояснила тётушка Виллина. – Вот смотрите, кто-нибудь возьмёт и женится на ней, - добавила она.
- Кто? – спросила Митанни, удивлённо раскрыв глаза.
- Вон они, - сказала тётушка Виллина, показав на ребят за столиком.
  Она посмотрела на девочек.
  Они понимали, что тётушка Виллина просто забавляется. Маку с Питом не придёт в голову ни на ком жениться.
  Кроме них.
- А мы? – спросила Митанни.
  Вообще, ей тоже хотелось.
  Она плохо понимала, что это значит. Но чувствовала... и этого было вполне достаточно для замужества.
  По её мнению.
- А вам рано, - отрезала тётушка Виллина. – Вам учиться надо... а не валять дурака.
  Старик хмыкнул.
  Она говорила, словно дело было всерьёз. Но ей давно хотелось высказаться. Что она об этом думает.
  Об их «работе».
- Что же нам делать? – чуть растерянно спросила Митанни.
  Девочкам было рано выходить замуж.
  Но она не спешила... её устраивало и так. Но девочку беспокоило не это. С кем тогда останется папа в своей тарелке?
  Старик улыбулся, погладив свою седую бороду.
- А это покажет будущее, - проговорил он.
  Виллина покосилась на соседний столик.
  Девушка в тёмной юбке и фиолетовой бархатной курточке явно собиралась перейти в наступление и что-то спросить у Мака.
  Чтоб завязать разговор.
- Ну, хватит тут красоваться, - произнесла тётушка Виллина, вставая с места. – Пора и честь знать.
- Пора? – спросил старик, оглядываясь.
  Он поморгал.
  Словно вспомнив, где он находится. Он слишком увлёкся своей книгой и прослушал, о чём они говорили.
  Почти. 
- Да, - сказала тётушка Виллина. – Пора ехать...
- Почему? – огорчённо спросила Митанни.
- А то до ночи не доедем... и по дороге застрянем, - сказала тётушка, поправив свою шляпу с широкими полями.
- Ну тётя Виллинушка, – протянула Митанни. – Не застрянем...
  Митанни было жалко уходить.
  Девочке хотелось ещё поболтать в уютной чайной с видом на бульвар со старыми развесистыми грабами.
- Застрянем, застрянем, - отмахнулась тётушка Виллина.
  Словно это зависело лично от неё.
  Она поглядела на Митанни в чёрном свитере, чуть округлив глаза и мотнув головой. В знак того, что пора уходить. 
  Митанни захлопала глазами, уставившись на тётушку.
- А у него и фары плохо работают, - добавила тётушка Виллина.
- Только одна, - сказал старик, оправдываясь.
  Он поднял глаза на Виллину в длинной тёмной юбке.
  Было около пяти часов дня. За окном солнце над бульваром со старыми грабами клонилось к вечеру.
  Все встали, отодвигая стулья. 
- Бери книгу, - сказал Пит.
- Угу, - сказал Мак.
  Девушка проводила его заманивающим взглядом.
  Мак оглянулся, почувствовав его спиной. Во взгляде девушки почудилось что-то знакомое. Как в недавнем походе.
  На Станне.


                *********


  Пит лежал в гамаке в саду около дома. Над головой тихо шелестели зелёные листья. Пахло летним садом в жаркую погоду. Но тут была тень. Он блаженно прикрыл глаза, с туманными как облака мыслями.
  Над головой зашуршало.
- А, вот ты где, - проговорила тётушка Виллина.
- Угу, - угрюмо буркнул Пит.
  После того случая с тестом для капустного пирога на кухне он ожидал от неё какого-нибудь подвоха.
- Тоже мне, разлёгся, - недовольно промолвила она. – Иждивенец... иди грибы собирай.
- Как это? – удивился Пит, раскачиваясь.
  За всю службу во Флоте ему никогда не приказывали собирать грибы. Во всяком случае, в мирной обстановке.
- Так, - язвительно пояснила она. – С корзинкой.
- Э-э... я не умею, - нашёлся Пит.
  Тётушка с иронией посмотрела на него, наклонив набок голову в чепчике. Она и не думала, что он умеет.
  А зря.
- Не бойся, я с тобой Митанни пошлю, - проворчала она, уходя. – Подожди тут.
  Дверь в дом хлопнула.

  Пит оглянулся.
  Из дома вышла тётушка Виллина с большой, потемневшей от старости корзиной из ивовых прутьев.
- Вот, - сказала она, подходя. – Сейчас она выйдет.
  Пит посмотрел на корзину. От старой корзины повеяло скукой. Он хотел полежать в тени большой черешни и подремать.
- Да ну, - сказал он. – Лучше потом...
  Тётушка поставила на землю корзину.
  Корзина была немного обветшалая. Она напоминала старую корзину из фильма «Двенадцать месяцев».
- Вот трутень, - подтолкнула его тётушка Виллина.
  Пит чуть закачался в своём гамаке.
  Он промолчал, с неудовольствием посмотрев на тётушку в старомодных очках и веснушкой на носу.
«Сама ты...» - подумал Пит. - «Вот пристала...»
  Тётушка подобрала длинную тёмную юбку, шагнув через заросли пахучей мяты. Она увидела у дерева ведро, и хотела его взять с собой.
  В дом.
- Лежи, лежи, - сказала она. – Покуда бока не отлежишь.
- Она чего, собирается? – спросил Пит, покачиваясь в гамаке.               
- А то нет, - сказала тётушка Виллина. 
  Она подняла юбку, усевшись около него на старом дубовом пне. На старом потемневшем пне были трещины.
  Тётушка сидела, отдыхая в тени.
«Не доверяет...» - подумал Пит.
  Митанни не могла её не послушаться.
  Но Пит мог соблазнить Митанни походить по лесу с полчаса, а после этого пойти купаться на море.
  С грибами.
- А долго собирать? – спросил Пит.
- Угу, - сказала она.
- Сколько?
- Пока корзину не наберёшь, - сказала она.
- Ну-у... – с неохотой протянул Пит.
- Вот тебе и ну, - сказала она. – Грибы небось любишь...
- Ну и что? – сказал Пит.
  Тётушка посмотрела на него, сидя на старом потемневшем пне. Пит беспечно покачивался в своём гамаке.
- Ты в западном Флоте служишь? – спросила она.
- Ну, - ответил Пит.
  Он не понял, к чему она клонит.
  Тётушка знала, как они с Маком попали на тарелку НУ. Она знала про них то же самое, что старик с девочками.
  То есть, достаточно.
- Плохо вас там воспитывают, - сказала она. - А ещё солдат, - прибавила она.
  Пожурив его, как маленького.
  Пит открыл рот, но молчание затянулось. Он не мог придумать, что бы сказать поязвительней. Чтобы её проняло.
- Ну, чего молчишь? – спросила она. – Проняло?
- Хм... была охота, - буркнул Пит, покачиваясь.
- А чего ж ты?
  Тётушка Виллина в длинной тёмной юбке повернулась к Питу, рассматривая его сквозь круглые очки.
  Как достопримечательность.
- Думаю, - буркнул он.
- А чего тебе думать? – снисходительно отозвалась она, весело поглядев на землю под дубом.
  Солнце играло тенью листвы.
  Тётушка была невысокого мнения о его раздумьях. Но не о самом Пите... он был добрый малый. Такой, над которыми ей нравилось подшучивать. По мере возможности. 
  То есть, нечасто.
- Чего надо, - грубо ответил он.
  Пита проняло... но в другом смысле.
  В основном, тётушка Виллина не очень к нему приставала. Не больше, чем раз в день... или два. Вообще, она была довольно сносной. Она не вызывала у него антипатии. Если не считать отдельных случаев.
  Как сейчас.
- Ну думай, думай, - сказала она.
  Питу послышалась в её голосе смешинка.
  Он гордо промолчал, отвернувшись и посмотрев на далёкое голубое небо сквозь зелёную листву дуба.
- Соберёшь полную корзину, не буду называть тебя нахлебником, - пообещала она.
- Полную? – спросил Пит.
  Он покосился на старую большую корзину, валявшуюся на траве около ног тётушки в коричневых ботинках.
- Ну... в общем и целом, - сказала она.
- Эту рухлядь? – съязвил он. 
- Вот именно, - сказала она, подтолкнув его гамак. – А тебе что?
  Пит закачался в тени дуба.
  Она повернулась к нему, подняла длинную юбку и подтолкнула Пита ногой в потёртом коричневом ботинке.
  Пит качнулся, схватившись за край гамака.
- Эй! – вырвалось у него.
  Она прыснула, прикусив губу.
  Питу вдруг показалось, что тётушка в своих старомодных, сползающих с носа очках – довольно обворожительная молодая особа.
  Он чуть покраснел.
- Тётя! – позвала Митанни с порога дома.
  Она помахала им рукой.
  Задняя дверь старого дома вела в обширный, немного заброшенный сад. Тётушка не могла за ним ухаживать с достаточной заботливостью.
  Одна.
- Иди сюда, Тань! – отвернулась от Пита тётушка, не обращая на него внимания.
  Полуоткрыв рот, Пит не совсем учтиво уставился на привлекательную тётушку в длинной тёмной юбке.
  Он перевёл взгляд на подошедшую Митанни.
- Ну, - сказала тётушка Виллина, поднимаясь со старого тёмного пня. – Берите корзину и топайте.
  Митанни открыла рот, смотря на Пита.
  Она давно не видела Пита... со вчерашней ночи. Тётушка нагнулась, отряхнув свою длинную юбку.
- И закройте рот, - сказала она.
  Взяв ведро, она пошла в дом.
  Со стороны сада причудливый старый дом с башенкой был внизу сложен из серых камней, а выше  побелён.
  Пит вылез из гамака.
- Пошли? – сказала Митанни, подогнув ногу. 
  Под шляпой Митанни не было белой косы.
  Белокурые волосы падали из-под соломенной шляпы с синей ленточкой, касаясь белого лица девочки в  синем сарафане.
  Тётушка оглянулась на Пита, заходя в дверь.
- Смотри у меня, - сказала она.
  Она бросила на него многообещащий взгляд.
  Пит понял, что он означает. По большому счёту... Но не уловил все его оттенки. Впрочем, это было вряд ли возможно.
  Вообще.   


                *********


- Гадом буду, - сказал Пит. – Они женятся только после сорока лет. А детей рождают в сто лет. Или в двести.
  Как в древние времена.
- Большой знаток, - заметила Мария со скрытым ехидством. – Мы выиграли...
- Не... ничья, - сказала Митанни.
- Почему это? – спросила Мария, покачнувшись на плетёном стуле.
- Мак последний пошёл, - сказала Митанни.
- Да ладно, - сказал Пит.
  Он не любил спорить.
  Тем более из-за такой мелочи, как выигрыш в карты. В отличие от Ноздрёва, из «Путешествия по Руси».
  Собрав карты, он начал тасовать.

  На белом столе тикал будильник.
  Мария пока не притронулась к приманчивой ватрушке на тарелке посреди стола, которую ей дала тётушка Виллина.
  Пит поглядывал на ватрушку.
- Пень собачий, – выругался Пит, взяв из колоды чёрного валета.
  Он кинул его на стол.
  Мария с сомнением покосилась на него, но ничего не сказала. Мак пнул его под столом. Пит отбрыкнулся.
- Вот ещё, - сказала Митанни.
  Они играли двое на двое.
  Над столом с белой скатертью горел оранжевый абажур. Занавеска чуть раздувалась от прохладного ветерка.
- Дико извиняюсь, - сказал Пит. – Не ваши козыри.
  Мак почесал в голове, взяв пикового вальта.
  Пит говорил то, что они обсуждали... Перед сном, у себя в каюте. Но старик не захотел вносить это в Кладезь.
  Почему-то.
- А, вот вы где, - сказала тётушка Виллина, входя.
  Мак оглянулся.
  Тётушка поправила очки на носу. Она была в длинной тёмной юбке. Из-под юбки выглядывали коричневые ботинки.
- Иди сюда, тётечка, - сказала Митанни. – Будешь с нами играть?
- На что? – хмыкнула тётушка Виллина, осмотревшись.
  В спальне был порядок.
  На белой скатерти тикал будильник. Около него стояла белая тарелка с пахучей румяной ватрушкой.
  На столе лежали карты.
- Ни на что, - сказала Митанни. – Просто так.
- Ну давай, - сказала тётушка Виллина, подвинув себе табуретку.
- Сдавай, - сказал Пит.
  Мак собрал карты.
  Мария разлеглась на столе, расставив локти. Около неё запищал назойливый комар. Она махнула рукой, отгоняя его.

  Тётушка поморщила нос с веснушкой.
  Она уже проиграла пять раз, и это действовало ей на нервы. Пит небрежно бросил ей свою козырную шестёрку.
- А это на погоны, - сказал он, подкинув ещё две шестёрки.
  Тётушка от досады покусала губы.
  В раздумье посмотрев на Пита, она с подозрительным спокойствием положила свои карты рубашкой вверх.
- Вам сдавать, - сказал Мак.
- Нечего вам, - вскинулась тётушка Виллина, кивнув на стол с картами и Машиной ватрушкой на тарелке. – Спать пора.
  Маша сделала большие глаза.
- Почему? – спросила она, открыв рот.
- Потому, - бессердечно отрезала тётушка Виллина, заодно посмотревшись в зеркало за спиной Мака.
  Над столом горел оранжевый абажур.
  Но там у шкафа, в полутёмном зеркале отражалось симпатичное лицо, с пучком каштановых волос. С чуть удивлёнными глазами в круглых проволочных очках.
  Тётушка с удовлетворением хмыкнула.
- Ну тё-ёть, - умоляюще протянула Митанни.
- Ложись, ложись, - неумолимо приказала тётушка Виллина. - А то разыгрались...
- А они? – спросила Митанни.
  Девочка посмотрела на тётушку, до отказа распахнув длинные тёмные ресницы широко раскрытых глаз.
  С тёмной ночной синью.
  В надежде, что она разрешит остаться мальчикам хоть на пять минут. Только сказать «Спокойной ночи».
   И всё.
- А они тоже, - сказала тётушка Виллина, поправив очки за ухо.
  Она кивнула Маку, что пора собираться восвояси. Мак уставился на неё, полуоткрыв рот. Он не ожидал от неё такого поведения.
  После всего, что было.
- А завтра? – спросила Митанни.
- Чего? – спросила тётушка.
  Она откинулась на стуле, положив ногу на ногу.
  Она прекрасно понимала все их хитрости. И не собиралась вставать, пока ребята не выйдут за дверь.
  И девочки не погасят свет.
- Ты придёшь к нам? – спросила Митанни.
- Приду, - пообещала тётушка.
  Она отвернулась от девочки, прикусив губу.
  Тётушка в длинной тёмной юбке посмотрела на растерянную физиономию Мака. Она удержалась, чтобы не прыснуть.
  У неё было смешливое настроение.
- А можно без тебя начинать?
- Что?
- Ну... вообще.
- Смотря что, - протянула она.
  Мак с неохотой поднялся.
  С сожалением расставаясь со своим местом, насиженным за прохладный вечер. Вечером опять дул ветер с гор.
- Спокойной ночи, - сказал он.
- До свиданья, - сказала Мария.
  Она села на кровать, собираясь ложиться спать. Мак вышел за дверь, не дожидаясь, пока его попрут отсюда.
  В принудительном порядке.
- А тебе что, особое приглашение надо? – спросила тётушка Виллина.
  Пит встал со стула.
  Митанни села на кровать, подвинув к себе настольную лампу на тумбочке. Но зелёная лампа не загорелась.
- Пит, - попросила она. – Почини лампу.
  Он подошёл к тумбочке.
  Митанни забралась с ногами на кровать, следя за Питом. Пит присел, осматривая лампу, шнур и розетку.
- Ну вот ещё, - сказала тётушка Виллина. - Не тяни.
  Она встала, потушив абажур.
  В комнате стало почти темно... На тёмный пол у ног Марии упала полоска желтоватого света из приоткрытой двери.
  На лестницу.
- Ну, понравилось, - проворчала тётушка Виллина, посмотрев на девочек в темноте. – Включи свою лампу.
  Мария протянула руку к тумбочке. Загорелась лампа с зелёным абажуром. На шкаф упала тень от Пита.
  Он возился в полутьме за тумбочкой.
- А сколько тут лошадиных сил? – задумчиво спросила Митанни, глядя на Пита тёмно-синими глазами.
  Пит поднял голову.
  Митанни смотрела прямо на него, и в полутьме от лампы Пит не совсем понял, что она имеет в виду.
- Чего-о? – спросил он. 
- Ну, лошадиных сил, - простодушно спросила она, не отводя от Пита настойчивых тёмно-синих глаз.
- Десять, - огрызнулся он.
- Всего? – удивилась Митанни.
  Мария хихикнула, в полутьме на своей кровати.
  Она догадалась, но не стала говорить Питу. В седьмом классе у папы была привычка учить их не тому, что положено.
  Пока его не пропесочили в Гороно.
- А тебе сколько?.. - вышел из себя Пит. – Хочешь больше, купи грузовик.
- Почему-у?.. – удивлённо протянула она.
  Она прислонилась спиной к стене, полностью перестав понимать предмет разговора... и почему Пит рассердился. 
  Мария прыснула.
- Потому, - вспылил Пит.
- Вот балбес... это... это она про лампочку, - произнесла Мария, давясь от смеха.
- Что, так и будешь всю ночь чинить? – ядовито спросила тётушка Виллина, покусывая губы от смеха.
  Она сидела, уставившись на Пита
  Он поднял голову, встретившись с глазами Митанни с бесконечным удивлением в тёмно-синей бездне.
  Пит чуть покраснел.
- Нет, - сказал он. – Сейчас замотаю... одну минуточку.
  Пит завозился с лампой.
  Он замотал шнур старой лентой из тумбочки Митанни. Тётушка наблюдала за ним, откинувшись на стуле.
«Лошадиная сила...» - пробормотала она, еле сдерживая смех.
- А вы ложитесь, - приказала она, видя, что от Пита не добьёшься проку. – Пока он на вас не смотрит.
  Митанни послушно стала раздеваться, стянув с себя чёрный свитер. Мария посидела на постели, задумавшись. Сняв сарафан, она шмыгнула под одеяло. В белом пододеяльнике темнел вырез. Тётушка следила за Питом, который возился около тумбочки. Но она напрасно беспокоилась.
  Они не стеснялись Пита.
- Всё, - сказал Пит, разогнувшись.
  Он встал с колен.
  Тёмный дощатый пол был чисто выметен, но Пит по привычке отряхнул колени. Митанни смотрела на него, накрывшись белым одеялом.
  Тётушка сидела, собирая колоду карт.
- Спокойной ночи, - сказал он.
  Тётушка хмыкнула.
  Митанни не ответила, проводив его задумчивым взглядом тёмно-синих глаз. У неё в нише было полутемно.
- Пока, - сказала тётушка Виллина, поправив очки за ухо.
  Пит вышел, закрыв за собой дверь.
  Мак ждал его на лестнице. Тёмная лестница вела сначала из башенки вниз, а потом вверх, на второй этаж дома.
  В их комнату.
- Во даёт, - сказал по дороге Пит.
  Он вспомнил тёмные синие глаза Митанни.
  Она легла в постель, проводив его завлекающим взглядом. Словно хотела, чтоб он остался на всю ночь.
  Точнее, на всю жизнь.
- Угу, - сказал Мак, думая о своём.
  В окошко лестницы светил полумесяц.




                11.


                К Руатерре       


- Знаешь что, Мак? – сказала Митанни. – Бывают такие миры, что даже не вообразишь...
  Она лежала на кровати, закинув ногу на ногу.
  На девочку в тёмно-сером байковом костюме мягко светила круглая лампа с бронзовым ободом над кроватью.
  Остальные были потушены. 
- Откуда ты знаешь? – спросил он.
  Белокурые волосы рассыпались по белой подушке с красной вышивкой. Она отдыхала после своей смены.
- Видела, – сказала она.
«Угу... во сне», - подумал Мак.
  Он посмотрел на Митанни, скептически вытянув губы.
  И нечаянно утонул в затуманенных глазах девочки. В тёмно-синем озере под вечерним синим небом.
  В лесистых горах.
- Какие? – спросил он.
- Сверхпланета в ядре Галактики, - сказала она, стараясь поймать его взгляд широко раскрытыми туманно-синими глазами.
  Как ловят рыбу в невод.
  Мак давно уже научился то поддаваться странному взгляду Митанни, то ускользать. Что делать? Иначе...
  Он незаметно для себя пожал плечами.
«Сидел бы весь день как завороженный...» - подумал он. - «Пока не погасят свет...»
  В лучшем случае.
  После долгого похода по Станну он не относился так легкомысленно к сказкам о неведомых мирах. Не простых, а вообще неведомых.
  Неведомо где.
- Большая? – спросил он.
  Просто так.
  Он достаточно знал космогонию, чтобы не очень поддаваться на розыгрыши этой девчонки с тёмно-синим взглядом.
- Как орбита Земли, - сказала она.    
- Ч-чево?.. – вылетело у Мака.
  Просто от неожиданности.
  Он перевёл взгляд с белой подушки на бледно-белое лицо девочки с алыми губами. Но губы тоже не улыбались.
- Как это? – слегка обалдело спросил он.
- Она полая, а внутри – космическая пустота и Солнце.
  Мак посмотрел на неё.
  Но во всей позе Митанни не было ничего особенного. Ни в глазах девочки, ни в выражении задумчиво сложенных алых губ.
  Она была серьёзна.
  ...Конечно, всем известно,что в Ядре есть странные вещи. Например, солнечное небо... Или хоровод звёзд с компенсированными полями. Гравилёт туда отправляли очень редко. Потому что он не всегда возвращался. Точнее, вернулся только один раз.
  От желающих не было отбоя.
  ...И в сущности, они не странней хождения по воде или телепортации. Не говоря уже о Промысле в каждом отдельном случае. Когда ты оказываешься в нужное время и в нужном месте. Вместе со своим телом. И естественно, не случайно. А по-большому счёту, это всегда так.
«Хм...» - подумал он.
  Девочка смотрела на него, повернув голову на подушке.
  Маку показалось, что в самой глубине её глаз промелькнуло сомнение. На самом деле он поверил или нет?
  Но это ему только показалось.
- А-а... и из чего она? – спросил он.
  Он не верил...
  Другое дело, когда читаешь о таких вещах в книгах. По временам встречались довольно странные вещи.
  Особенно в старых фолиантах.
- Кто её знает, - сказала она.
«И никто не говорил...» - подумал он, пожав плечами.
  Он вспомнил о тайнах Директората.
  Митанни лежала на белой подушке, повернув голову и не отводя от него туманных синих глаз. Мак отвернулся.
  На всякий случай.
- А какой толщины? – спросил он.
  Не понимая, игра это или всерьёз.
  Мак беспечно посмотрел на чёрный обзор с ярко горящими звёздами, как будто не поверил ни одному её слову.
  Но она не поддалась.
- Откуда я знаю, - сказала Митанни, качнув ногой в полосатом шерстяном носке. – Наверно, как Земля...
- Как же она держится?
- Как мыльный пузырь... только не лопается, - туманно объяснила девочка на кровати. - Она же не из мыла, - серьёзно добавила она.
- Э-э... это на самом деле, Митанни? – спросил наконец он.
- Да, - сказала она.
- А-а... а откуда ты знаешь?..
- Папа рассказывал, - ответила она.
«Хм...» - подумал он.
  У Мака захватило дух при мысли об этих чудесах. Прямо здесь, в нашей Галактике... и  их можно потрогать.
- А ночь... там есть? – спросил он у девочки.
  Он уже почти поверил.
  Это было похоже на смысловой образ Бытия: в центре – Единый Бог, а вокруг – множественное Зеркало Творения. И снаружи – бессмыленный, то есть несуществующий  внешний мрак. В отличие от мыслимого образа Бытия, где в центре – исчислимый Вымысел, а вокруг – неисчислимый Ум.
  Кажется, он где-то об этом слышал.
- Да... только без захода солнца, - сказала она, широко раскрыв глаза. – Там есть пылевое облако...
- А люди? – забыл он самое главное.
  Зная, что она скажет и заранее не веря...
  Потому что это означало бы совершенно иную человеческую цивилизацию, во всех допустимых смыслах.
  И отношениях.
- Конечно... а для чего же тогда это? – удивилась она.
  В этом была своя логика...
  Как говорилось во введении в символическую логику, всякий логический смысл осуществляется, и всякй закон нарушается – как в рамках всего Творения, так и в рамках его внешнего/внутреннего Зеркала, то есть материальной Вселенной. В силу неограниченного всемогущества Бога.
  А люди...
  Вроде пары свидетелей, как Земля и Марс. А шире – «Снаружи» и «Внутри». В галактических ветках и ядре. Снаружи «шара» и внутри него... Тем более, что преходящая пара Земля-Марс не всегда действительна.
  Как сейчас.
  Вот раньше, восемь веков назад... Маку вдруг почудилось что-то странное... Как будто материальная тень рая.
- Только снаружи, - сказала она.
  Она задумчиво поглядела в серый потолок, опираясь на покрывало. По подушке были разбросаны белые волосы.
- Что? – спросил Мак, не ожидая подвоха.
- Ну, люди, - ответила она.
  Она оглянулась, повернув к нему голову, как прехорошенькая воспитательница на непонятливого мальчугана.
  В детском саду.
- А внутри? – спросил Мак то, что пришло в голову.
- А внутри-и... – протянула она.
  Она повернулась, опираясь на покрывало... вдруг окатив Мака немыслимой бездной тёмно-синих глаз. 
  Как холодной водой.
- А та-ам... там живут только сказочные существа, - сказала она таинственным голосом.
  Он хмыкнул.
  Маку снова показалось, что она просто шутит. То есть, не то чтобы шутит... она не могла его обманывать.
  А выдумывает.
- Дриады? – спросил Мак с лёгкой ухмылкой.
- Ага, - сказала она. – Всякие... сильфиды, грундаги, русалки, наяды, врейсы, нимфы, феи, гномы, финисты, тролли, гоблины, эльфы... - И ещё колдуны с отшельниками, - серьёзно добавила она.
  Он снова хмыкнул.
- А как же они туда попадают?
- Кто?
- Колдуны, - пояснил Мак.
- А-а... они туда забираются через потайные ходы, - сказала она. – Или через проходы... волшебным путём.
- А-а... – протянул Мак.
  Почувствовав недоверие в голосе Мака, девочка удивлённо посмотрела на него, поморгав глазами с тёмными ресницами.
- Ты чего, Мак? – спросила она, широко раскрыв тёмно-синие глаза. – Не веришь? 
- Я?.. – пробормотал Мак.
  Он отвёл взгляд, смутившись.
  Митанни смотрела на него, не отводя глаз. Мак отвернулся, поглядев в стенку. У него постепенно покраснели уши.
- Ага, - сказала она.
- Н-не, - сказал он.
- Чего? – спросила она.
  Митанни ждала, смотря на него.
  Она облокотилась на белую подушку, подпирая ладонью голову с падающими на лоб белыми волосами.
- Чего?.. – спросил Мак, в замешательстве.
  Митанни смотрела на него бездонными тёмно-синими глазами, и Мак почувствовал, что теряет связь с реальностью.
- А, - вспомнил он, очнувшись. – Не знаю, - сказал он честно. – Надо у ст... у Валентина Росгардовича спросить.
- Ну спрашивай, - просто сказала она. – А я спать хочу...
  Она повернулась лицом к стенке.
  Встав с постели Марии напротив, Мак подошёл к постели Митанни и осторожно заглянул ей в лицо.
  Она спала. 


                *********


- Ну а теперь перейдём к нашей непосредственной теме, - сказал старик, усмехнувшись в бороду. – То есть, к уроку.
  Он понимал, что им не хотелось отвечать на вопросы. Особенно Питу... а значит, и Маку, который его поддерживал.
  Во всём.
- Ну, Пит, - задумчиво сказал он. – Встань и расскажи нам о-о... что такое чёрная дыра?
- Отрицательный сверхнейтрон, - сказал Пит, поднявшись.
  Он стоял, чуть сутулясь.
  Пока что старик проверял их познания из давно пройденного материала, и Пит за это не беспокоился.   
- А безопасная близость в расчёте на массу?
- Одна десятая соотношения масс в минутах*, - сказал Пит.
- Хм, - хмыкнул старик.
- Что такое родоаммон?
- Красная скачущая обезьяна, - сказал Пит, ухмыльнувшись.
- А где находится Оверлисса?
- Вторая протоветка, скопление Стюарта, южный сектор, - без запинки ответил Пит. – В среднем радиусе.
- Напиши геоформулу Занга.
  Обзор стал серым.
  Пит взял световую указку и неуклюже начертил три полукружия внутри треугольника. В середине он поставил точку.
- Так, - сказал старик.
  Он с удовлетворением потёр руки.
  У старого учёного было правило: он начинал любой урок с краткого опроса по пройденному материалу.
  Любой давности.
- Четвёртое свойство материальной Вселенной.
- Э-э... – сказал Пит.
  Он повернул голову в сторону Мака.
  Но Мак за зелёным эмалированным шкафом ничего не мог поделать. А тем более Мария, сидевшая у пульта.
  Старик следил, не отводя глаз.
- М-м... – сказал Пит. – Первое свойство, – начал он издалека, - Вселенная находится в пространственном коконе...
- То есть? – с подвохом перебил старик.
- То есть, имеет форму шара, - пояснил Пит.
- Дальше.
- Второе свойство, - сказал Пит. – Вселенная заключена во временном коконе...
  Старик кивнул.
  Пока он неплохо справлялся... но вопросы соответствовали основным понятиям солдата четвёртого курса.
- Третье свойство... э-э... Вселенная соединена внешне, внутренне и непосредственно.
- Все части Вселенной, - поправил старик.
- Да... все части, - сказал Пит, сутулясь. – Четвёртое свойство... э-э... Пит помолчал, безразлично оглядывая рубку с опоясывающим экраном.
  До потолка.
  На чёрном обзоре снова сияли звёздные россыпи. Как сверкающие бриллианты на чёрном сукне Пространства.
- Четвёртое свойство, - вспомнил Пит. – Это... э-э... Вселенная различна по массе и остальным материальным параметрам в любые два момента времени.
- Ладно, - согласился старик. – На сегодня повторение закончим. - А то не останется времени на урок, - добавил он.  – Поговорим о вещах, - промолвил он, подумав.               
- А по какому это предмету, папа? – влезла Митанни.
  Она положила на парту тетради.
  У неё были тетрадки по девяти основным предметам, и одна толстая, по всем остальным. После домашней работы тетради хранились в партах.
  Она достала толстую тетрадь.
- Ну-у, - протянул старик. – По жизненной практике.
  Он подмигнул Маку.
  Из-под кустистых бровей сверкнули синие льдинки. Мак посмотрел на девочку слева, в сером кресле перед пультом.
  Скоро ей будет семнадцать...
- А у нас такого не было, - сказала Митанни.
  Она открыла тетрадь.
  Взяв красную авторучку, она принялась записывать своей затейливой вязью название нового предмета.
- Да, - согласился старик. – Зато у них должен быть.
- Почему, мэтр? – спросил Мак, подняв руку.
- Потому что вы перешли на пятый курс, - сообщил старик.
  Мак удивлённо захлопал глазами.
  Он слышал об этом в первый раз. На следующий курс переводили только после экзаменов. А на шестой – после госэкзаменов.
  На Гее.
- К-когда? – запнулся он.
- Хм... ты что, забыл? – спросил старик. – А что мы на Мее делали?
- А чего, папа? – полюбопытствовала Мария.
- Хм, - произнёс старик, поглядывая на девочку. – Ничего такого... то есть, ничего особенного, - прибавил он. – Ничего, что тебя касалось бы. – Лично, - прибавил он.
  В рубке наступила тишина.
  Прохладный утренний ветерок чуть трогал волосы Мака. Часы над дверью показывали без двадцати девять.
  Пахло лесом.
- Итак, вещи, - начал старик. – А точнее, сделанные человеком вещи. А точнее, способы их изготовления. То есть, техника. Существует три фазы техники по степени угодности Создателю: белая, серая и чёрная.
  Белая фаза называется богоугодной.
  Это - техника, позволяющая использовать только существующие в природе материалы, а также сталь, но последнее символически, а не практически. То есть, для изготовления меча как символа Божественности данного народа. Не забудьте отметить разницу между ложной божественностью и Божественностью, особенно в данном контексте. Ибо поклонение золотому тельцу и есть реализованный символ обожествления своего народа, то есть его самоосознаваемой ложной божественности.
- Только одного, папа? – спросила Митанни.
- Чего? – спросил старик.
- Меча?
- Хм... нет, - сказал он. – Почему одного... сколько потребуется.
- Для чего? – спросил Мак, подняв руку.
  Старик снова хмыкнул, посмотрев на Мака.
  Пит на всякий случай откинулся на спинку своего кресла за шкафом, выйдя из поля зрения старика.
- А ты как думаешь? – спросил старый учёный.
  Мак спутался.
  Вообще, старик часто задавал вопросы во время урока, и в первую очередь Маку. Но теперь он не ожидал.
  Почему-то.
- Э-э... я? – сказал он. – Ну-у... я думаю, для того, чтобы носить на поясе, - сказал он, что пришло в голову.
- Правильно, - одобрил старик. – Откуда следует?..
  Мак встал.
  Пит придвинулся к серому столу пульта с пологой крышкой, как у парты. На пульте горел зелёный огонёк.
- Следует, что может потребоваться много, - сказал Мак.
- А сколько? – спросил старик, блеснув синими льдинками.
- Э-э... ну, сколько у них воинов, - сказал Мак.
- А сколько? – снова спросил старик.
  Старому учёному хотелось посмотреть на сообразительность Мака. Он делал это не раз, без особой разницы.
  Но хотелось ещё.
- Ну, сколько у них второй белой Касты, - сказал Мак. – И первой, - добавил он.
  Он не стал объяснять, как он пришёл к такому выводу. Но дело было ясное... речь шла о Золотом веке.
- Так, - сказал старик, погладив седую бороду.
- А остальные вещи, папа? – с подвохом спросила Мария.
  Но старик был ей не по зубам.
  Мак опустился на серую табуретку около низкого белого холодильника, чуть позади и справа от Марии.
  В рубке было четыре сиденья.
- А остальные вещи, - с ехидцей ответил старик, - были деревянные.
- А ножи?
- А ножи из слоновой кости, - сказал старый учёный. – Если тебя интересуют обеденные принадлежности, конечно.
- А остальное? – спросила она, чуть покраснев.
- Из кремня, - сказал он.
- А дома из камня? – спросила она.
- Дома делали из дерева или неотёсанного камня, - сказал старик. – Получше читайте Писание.
  Он двинул седой головой, подняв девочку с серого кресла. Она поднялась, чуть держась за подлокотник.
- Да-а... но были и другие способы, - загадочно добавил он.
- Какие, папа?
- Молитва, - ещё более загадочно ответил он.
- Как?
  Девочка захлопала глазами.
  Мак посмотрел на её тёмно-рыжие кудряшки без серебряной сетки. Они опускались, чуть закрывая шею.
  Оберега не было.
- Так... - сказал старик. – Так, что можно резать камень, как масло... или делать его таким, на время кладки.
- А, - сказала она. – А летать?
- Хм... не только летать, - сказал старик, погладив седую бороду.
- А что?
- Почти всё, - сказал он. – Всё, что угодно Создателю.
- А, - сказала Мария.
- Садись, - сказал он.
  Она села, оглянувшись на Мака.
  Он не успел отвернуться в другую сторону, и Мария увидела, что он уставился на неё, как на картину.
  Она состроила рожицу.
- Ну а теперь, - повернул кресло старик, - перейдём к серой фазе.
- А белая, папа? – удивлённо спросила Митанни.
- А белая окончилась, - сказал старик, пряча в бороде улыбку. - Только не забудьте написать, что само понятие белой и чёрной техники имеет двоякую взаимоисключающую природу. То есть, белое не смешивается, а вытесняется чёрным. И наоборот... 
  И что каждая фаза техники соответствует определённому состоянию общества, которое в основе делится на «Золотой», «Серебряный», «Бронзовый» и «Железный» век.
- А почему их четыре, папа? – спросила Митанни.
  Она писала с такой лёгкостью, что совсем не отставала от его слов. Ей не надо было повторять два раза.
  В этом смысле.
- Потому что серая фаза подразделяется на светло-серую и тёмно-серую, - сказал старик, погладив бороду. – Вот как у тебя.
  Он повернулся в кресле перед пультом, кивнув седой бородой на тёмно-серый байковый костюм Митанни.
- А-а, - задумчиво протянула она. – Значит, мы в костюме Бронзового века...
- Да, - сказал старик.
- И поэтому у них малиновая свастика? – блеснула у Мака догадка.         
- М-да, - ответил старик, оглядывая Мака льдинками синих глаз из-под седых бровей. – Ты прав...
  Он не ожидал такой прыти... даже от Мака.
  Да-а... свастика - символ космического Вечера, в конце которого уставшее от Земли солнце садится за море.
  С малиновым закатом.
- А белая, папа? – спросила Митанни.
- Чего?
- Подразделяется?
- Нет, - буркнул он. – Подумай сама...
  Она опять витала где-то в облаках.
  Старик иногда представлял себе Митанни, как она станет взрослой. А потом солидной матерью семейства.
  Но не мог.
- Итак, - продолжил он, потускневшим голосом. - Мы видим, что в среднеохватной истории Серебряный и Бронзовый век - срединные и подобные, в отличие от крайних и неподобных. То есть, мы видим световую противоположность по внешнему кругу и смыкание по внутреннему, - добавил он. – Что так же отражается в малоохватной истории, но уже с постепенным ростом относительности против своего логического и сущностного направления.
- Как, папа? – перебила его Мария.
  Старик поглядел на неё.
  Он того и хотел... чтобы они спрашивали о том, что требует пояснения. Но этот метод был тоже не идеален.
  Хм...
- Ну-у, – произнёс он, пожевав губами. - В истории Железного века наиболее относительна белизна белой фазы, и наименее - чернота чёрной фазы, а в Золотом веке – наоборот.   
  Понятно?
- Угу, - кивнула девочка, оглянувшись на Мака.
- Ну во-от, - сказал старик. – Следовательно, далее будем прилагать нашу тему к Железному веку, - добавил он. – Поскольку нам это ближе.
  Пит немного отвлёкся.
  Он развалился, уткнувшись подбородком в кулаки и наблюдая за россыпями звёзд в чёрном обзоре над серым пультом.
  Обзор погас.
- Теперь о серой фазе, - сказал старик. – Сначала о светло-серой.
  Он поднял голову на экран.
  На тёмно-сером экране появилась схема в виде дерева. Ствол дерева раздваивался в серебряной вертикальной зоне. Повыше ответвления каждого ствола стали красными, а сверху - чёрными.
- Светло-серая фаза называется позволенной, - сказал он. - Техника на этой фазе уже видимо распадается на две ветви – орудия и материалы.
  В области орудий эта фаза позволяет делать прикладные предметы из металла, но только простые. Простые, как лопата.
  Или нож.
  В области материалов она позволяет человеку использовать простейшие химические процессы с получением натуральных изготовленных веществ типа мыла и тому подобного...
  Пит откинулся, смотря на экран.
  Верхние зоны дерева на тёмно-сером обзоре сузились, но не одинаково. Самой узкой стала чёрная полоска верхней зоны.
  Самая  ветвистая.   
- В Железном веке, как отражении всего космического Дня, белая фаза кончается вместе с отражением Золотого века, то есть в 999 году, а светло-серая кончается на ; до конца отражения Серебряного века, то есть в 1332 году.
- А почему только в ФСУ, Валентин Росгардович? – поднял руку Мак.
- Потому что в НЦУ отражение заканчивается Бронзовым веком, - ответил старик. – Не включая в себя самоотражения Железного века.
  Как ты знаешь.
- Значит, ФСУ более правильно? – спросил Мак, подняв руку.
- Хм...
  Старик покачал головой.
  Это был глупый вопрос, и он не ожидал услышать его от Мака. Которого он готовил себе в преёмники.
  Без его ведома.
- Что значит правильно, в отношении воплощённой реальности? – спросил старик, посмотрев на обзор. - Если бы она была правильна, то состояла бы только из Золотого века. А он – только из земного рая. А земной рай был бы небесным. А небесного рая не было бы. Потому что Правилен – только Создатель.
  Не так ли?
- А почему же мы говорим «правильное решение» и тому подобное? – спросил Мак, не опуская руки.
- Хм... потому что в подобном случае мы имеем в виду не правильное, а безошибочное. Согласись, что реальность не может быть ошибочной. В отличие от любого действия человека или иного сотворённого духа.
- А реальность... разве не состоит из их действий, не считая сокровенного действия Создателя? – спросил Мак, не отступаясь.
- Состоит, - сказал старик, усмехнувшись в бороду. – Но признайся, что все они – лишь измышление Его Ума, по Своей собственной Воле исполняющего желание Своего Сердца.
  Мак замолк, обдумывая сказанное.
  Старик повернулся в кресле, выжидающе глядя на него. Спросит он ещё что-нибудь в этом роде. Или это всё.
  Пока.   
- Значит, реальность имеет две стороны? – наконец выговорил Мак, кашлянув.
- А ты думал, три? – с едкостью спросил старик.
  Мак потупился.
  У него покраснели уши. Вообще, ему было плевать, что о нём думают. Но... он не любил казаться смешным.
- Значит, договорились, - сказал старик. – Будем считать линию ФСУ не более правильной, а более формальной.
  Мак не ответил, уставившись в пол.
  Мария оглянулась на него. В данный момент он не казался ей смешным. А когда казался, то совсем не так.
  А по-другому. 
- Ага, папа, - подсказала за него Мария.
- Итак, тёмно-серая фаза, - продолжил старик, усмехаясь в седую бороду. – Эта фаза называется дозволенной.
  В области орудий она предполагает полное использование механики и естественного магнетизма, а в области материалов – простой неорганической химии, включая порох и тому подобное. В Железном веке эта фаза кончается за 2/3 до конца отражения Бронзового века, то есть в 1776 году.
  После этого общее системное отступление человечества от Бога достигает степени Богоотвержения, и оно срывается в пропасть. Что и называется у него Промышленной революцией, которая является лишь гарниром к этому блюду.
  Ставшему для него сладким, как... м-м...
  Старик остановился, оглядев своих учеников.
  Половина из них были девочки... чистые, как колодезная вода. Впрочем, и солдаты недалеко от них ушли.
  Хотя...
- В общем, не будем уточнять, - закончил он, посмотрев на Пита.
- Какому блюду, пап? – не поняла Митанни.
  Она записывала всё, что он говорил. Одна из всех... Сейчас девочке надо было дописать то, что он сказал.
  Но не докончил.
- Богоотверженности, - сказал старик, помолчав.
- А какая она, Богоотверженность? – поинтересовалась Мария в тёмно-сером байковом костюме, подняв руку.
- А это тебе зачем?.. - усмехнулся в бороду старик. - «Хм... тоже мне, Ева», - пробормотал он про себя.
- А нам? – сдуру встрял Пит со своей «камчатки».
- Хм... а тебе тем более, - с подковыркой сказал старик, кинув на него взгляд из-под кустистых бровей.
  Пит слегка покраснел.
  Но старик говорил не о том... а самому Питу не суждено было зайти даже чуточку дальше. Дальше того, где он был.
  Пока.
- Итак, чёрная фаза, - продолжил старик, осмотрев свой класс.
  Все угомонились.
  В общем, в этой теме не было ничего такого. Просто у него любая тема сама направлялась к Создателю.
  Почти.
- В этой Богоотверженной чёрной фазе техники человечество оставляется Создателем, - сказал старик. - Действовать по своей загаженной воле.
- Кем, папа? – спросила Митанни, подняв голову от тетради.
- Злыми духами, - сказал старик.
«Как мухами», - ухмыльнулся Мак про себя.    
- Да, - сказал старик, услышав его бормотанье. – Но на самом деле хуже... не мухами, а паразитами. Потому что:
  Во-первых, на этой ступени своего скатывания в Пропасть человечество вплотную подходит к сверхтехнике Сатаны;
  А во-вторых, если две предыдущие фазы техники являлись дозволенными Богом, причём две её серые субфазы лишь начинали вращение в наружной, или обратимой зоне водоворота колдовства, то эта чёрная фаза является недозволенной Богом, или срывом техники на уровень внутренней, или необратимой зоны водоворота колдовства, подходя к его горлу по трём ступеням - протоколдовства, эпиколдовства и колдовства.
  То есть, к горлу Сатаны.
- Почему, папа? – спросила Митанни.
- Потому что он как крокодил, - поучительно произнёс старик. - Хочет его проглотить.
- Кого, папа?
- Человечество, - сказал старик.
- А кто это крокодил? – с любопытством спросила она.
- Сатана.
- А Змей-Горыныч? – спросила она.
- Начиталась, - проворчал старый учёный, погладив седую бороду. – Это не из той сказки...
- А из какой?
- Про Кащея Бессмертного, - сказал старик. – Поняла?
  Девочка кивнула, снова склонившись над тетрадью.
  На сером пульте перед четырьмя пилотскими креслами мигнули большие красные огни. Пит напрягся, оглянувшись на старика.
  Но огни потухли.
- Итак, в чём состоит чёрная фаза техники, - сказал старик, помолчав.
  Он отпустил зелёный шарик ординатора.
  Пит разжал пальцы, выпустив из рук выдвинувшийся из пульта запасной штурвал с красным ободком.
  Мария перекрестилась.
 - А именно, - сказал старик, оглядев всех в рубке. - В области орудий:
  Во-первых, машины – с паровозом на ступени протоколдовства, ракетой на ступени эпиколдовства и супермеханикой на ступени колдовства, когда машины движутся непосредственно злыми духами;
  Во-вторых, электричество – с простой лампочкой на ступени протоколдовства, транзистором на ступени эпиколдовства и электроникой нейронного типа на ступени колдовства;
  В-третьих, гравитация – с простым гравиротором на ступени протоколдовства, гравиротором-б на ступени эпиколдовства и манипуляцией виртуальной материей на ступени колдовства;
  В области материалов:
  Во-первых, органическая химия – с простым бензином на ступени протоколдовства, пластмассой на ступени эпиколдовства и манипуляцией генами на ступени колдовства;
  Во-вторых, неорганическая химия – с простым выращиванием кристаллов на ступени протоколдовства, модификацией кристаллов на ступени эпиколдовства и наноматериалами на ступени колдовства;
  В-третьих, физическая химия – с простой манипуляцией веществом в разных состояниях на ступени протоколдовства, ядерной реакцией на ступени эпиколдовства и свободным превращением одного элемента в другой на ступени колдовства...          
  Старик остановился.
  Митанни прилежно закончила свою запись в красной тетради. Она подняла голову, посмотрев на него. 
  В рубке стало тихо.
- При этом чёрная фаза техники Железного века имеет две стадии развития, по сути сравнимые с коконом и вылупившимся насекомым, - сказал старик, погладив седую бороду. - Но ниже на одну ступень как по линии формы, так и по линии содержания.
  То есть, мы говорим не о насекомом, а о червевирусе, и не о животном, а о паразите.
  Эти стадии чёрной фазы техники совпадают со стадиями созревания сатанинского плода внутри человечества как по времени, так и по смыслу.
- Как это? – спросила Мария, подняв брови.
  Девочке представился ядовитый жёлто-зелёный кабачок, забракованный спецклассификатором на Вискозелле.
  «Окой».
 - Очень просто, - ответил старик, усмехнувшись в седую бороду. – Две стадии развития чёрной техники совпадают по времени с двумя стадиями утопания человечества в сатанизме – скатыванием и падением в Пропасть.
- Поняла? 
  Он не собирался рассказывать ей гадости.
  О которых и сам не вспоминал. Но должен был знать. Потому что девять лет назад получил лицензию инквизитора.
  Мария кивнула.
- Скатывание происходит в типичном космическом Дне до момента начала Зримого Распятия в 1942 году, а падение – после этого до 2011 года, то есть до конца глобального Содома. После чего начинается процесс расслоения полностью прогнившего человечества на живое и мёртвое.
- А раньше? – спросил Мак.
- А до полного загнивания процесс расслоения невозможен, как невозможно отделение души от тела, пока человек не умер.
  Понятно? – спросил старик.
  Мак кивнул.
  Пит посмотрел на часы. Первый урок подходил к концу. Часы над дверью показывали около девяти.
  Мария переглянулась с ним.
- А у нас? – спросил Пит, подняв руку.
  Его интересовала практическая сторона вопроса.
  Он знал, что сейчас типовой космический День... а не типичный. Старик поднял его с кресла кивком головы.
  Пит встал, отодвинув кресло.
- А у нас – то же самое, только с коэффициентом замедления в 4,38 и позже на сто девяносто два года. По-моему, вы это проходили, - добавил старик.
- Да, - сказал Пит, сутулясь. – Только без коэффициента.
- Понятно, - сказал старик. – Итак, в типичном космическом Дне эти стадии имеют одинаковую номинальную длительность, равную половине длительности зоны отражения Бронзового века в Ночи, но не от её начала в 1665 году, а – именно от начала чёрной фазы техники в 1776 году, - таким образом, падая не только на реальное отражение Бронзового века, но и на его воображаемое продолжение, занимающее само-отражение Железного века в 1998-2100 годах, и девять лет после этого - то есть, вплоть до воображаемого 2109 года, уже в следующем космическом Дне и соответственно в Золотом веке.
  Почему? – сказал старик.
  Мак опустил руку.
- Потому что эти девять лет с линзовым коэффициентом в виде незавершённого числа «77», уходящего в зеркальную бесконечность, даются человечеству на уничтожение всей не богоугодной техники. Из чего мы заключаем, что данный переход преодолевается, но никогда – до конца.
  Что и логично, для нашей Вечности...
  У Марии широко раскрылись глаза.
  Маку на секунду передалось её изумление, и он почувствовал невообразимую, неохватную синюю даль.
  Вечность.
- А разве есть другая? – в изумлении спросила она.
- Нет, - сказал старик. – Пора быть поумнее, - проворчал он. – Определяющее местоимение не означает наличия продолжения. 
- А что такое незавершёное число? – спросил Пит.
  Пит поднял руку, небрежно облокотившись на парту. Он помнил, что во Флоте они этого не проходили.
- Бесконечная дробь, - пояснил старик. – В данном случае, определённое незавершённое, - добавил он.
  Он всё время увлекался.
  Забывая, что учит девочек по особой программе. Не совсем совпадающей с обычной программой Флота.
- А какой переход? – спросил Мак.
- Ты знаешь, что означает «77»?
- Да, - сказал Мак.
- Ну и?..
- «Дух Перехода», - сказал Мак.
  Он уже догадался, но было неловко отказываться от своего вопроса. Тем более, что остальным тоже хотелось понять.
  Питу.
- Ну, а это – переход от Ночи к Утру, то есть смена космического Дня, - объяснил старик. – Понятно?
- Угу, - сказал Мак. – А почему линзовый коэффициент? Потому что числовая основа Линзы делится на девять?
- Да, - сказал старик.
  Митанни принялась записывать в тетрадь то, что они говорили. Она записывала и вопросы, и ответы.
- Таким образом, - продолжил старик, - мы имеем три ступени и две стадии чёрной фазы, которые с одной стороны тайно соотносятся как два к одному, то есть две первые ступени равны по длительности одной последней, а именно – с 1776 до начала Зримого распятия в 1942 году и с 1942 до 2109 года.
  Как мы уже и упоминали.
  А с другой стороны, явно соотносятся как 3/2 к 2/3 от 111, числовой основы не только всей системы ФСУ, но и самого числа Зверя по Писанию.
  Иначе говоря, как 166 лет с 1776 до 1942 года к 74 годам с 1942 до 2016 года, когда человечество в целом формально и на практике отказывается от непосредственной притекающей технической связи с Сатаной в точке соприкосновения с Блудницей как представительницей всего человечества.
- Где? – спросил Мак.
- В пустыне Акиромы, на старой Земле. То есть, на месте Картагены*. Акирома на старой Земле отражает центр РИ в древности.
- В пустыне?
- Да, - сказал старик. – Ты что, не читал семнадцатую главу Откровения?
- Читал.
- Ну вот и вспомни, где сидела Блудница. Тогда поймёшь, с кем она блудила. И отчего её так возненавидел Господь, что поместил сказ об Отмщении в самую последнюю и Завершающую книгу своего Слова к человечеству. 
- А где эта пустыня? – поинтересовался Мак.
  Он достаточно хорошо знал географию старой Земли. Да и вообще, в его памяти хранилось много самых различных сведений. В полной логической связи. В отличие от Митанни, у которой в гораздо более обширной памяти был полный порядок.
  Но не связь.
- Пустыня в старом языке Писания означает не только песчаную, но и безлюдную пустыню. В любой местности.
- И то, и другое?
- Да, - сказал старик. - Совместно или раздельно.
- Значит, одна на юге Акиромы, а другая – на севере? – спросил Мак, смутно о чём-то догадываясь.
- Да.
- А почему две?
  Мак чуть покраснел.
  Но было уже поздно. Вопрос был задан, и остальное зависело от старика. Но вообще... он мог на него положиться.
«Ишь ты, - подумал старик. - Шустрый...»
- Потому что... м-м... – он пожевал губами.
  Старик оглядел своих учеников.
  Они смотрели на него, не отводя глаз. Ему не хотелось объяснять то, что спросил Мак. Старик погладил седую бороду, посмотрев на Пита.   
  Даже ему.
- Потому что Блудница использовала с этой целью два места, - наконец сказал он. – На юге и на севере.
- С какой целью? – спросила Митанни, подняв голову от тетради.
  Девочке надо было записать в свою красную тетрадь, раскрытую на парте. Для всех остальных предметов.
- Хм... с какой? – произнёс старик, поджав губы. - Для перетекания этой чёрной субстанции от Сатаны к ней, - туманно пояснил он.
- Чёрной техники? – простодушно спросила девочка.
- Да, - ответил старик.
  Он повернулся в сторону Пита.
  Но за шкафом «Оки» виднелись только ноги. Пит слегка покраснел, откинувшись на спинку своего кресла.
- Да-а, - задумчиво протянул старик.
  Маку показалось, что он немного смущён.
  Седой, повидавший жизнь старик сидел, с неловкостью теребя серебряную звезду на своей чёрной рясе.
  Он представил себе...
- А почему белая фаза не делится, а чёрная делится? – спросила Мария, нарушив молчание.
  Старик покачал головой, посмотрев на неё.
  В душе осталось омерзение... от того, что он представил. Как у человека, проглотившего червя. Но постепенно это проходило, особенно от присутствия девочек. И добрых, чистых душой ребят.
  Солдат.
- Эк тебя... опять за своё, - сказал он, усмехнувшись.
- Это не я, папа, - ответила она. – Это она тебя спрашивала.
  Она показала на Митанни, слева от старика.
  Митанни перестала писать. Она откинулась в сером кресле около тумбочки определителя, о чём-то задумавшись.
- Ну и что, - снисходительно отмахнулся он. – Какая разница...
- Почему, папа? – простосердечно сказала Мария.
  Но он не понял.
  Мысли старого седого учёного с длинной бородой и кустистыми седыми бровями были заняты совсем другим.
- Потому что белое есть белое, - сказал он. – Ты что, не слышала, что в свете нет никакой тьмы? В отличие от тьмы. Поскольку полная тьма не существует по определению, то в любой тьме есть хоть крупинка света.
- Даже у Сатаны? – удивился Пит, снова придвинувшись к пульту.
- Да, - сказал старик. – Не помню, проходили мы это или нет...
  Каждая звезда в Галактике знаменует одну такую крупицу света в сотворённом духе по имени Сатана, присвоенному ему по спадении с Неба.
  То есть, одно доброе мыслечувство.
- За всю Вечность? – спросила Мария, раскрыв тёмно-синие глаза.
- Да, - сказал старик. – Сто миллиардов. В среднем приходится три на год, но на деле распределение иное.
  Очень неравномерное.
- А как же тогда в Золотом веке отражаются все три фазы техники? – спросила она.
  Миленькая девочка поднялась с серого кресла, слегка оправив свой тёмно-серый байковый костюм. Она сдунула со лба отбившийся тёмно-рыжий завиток. Мак забыл про всё вокруг.
  Кроме неё.
- Очень просто, - сказал старик. – До конца Золотого века остаётся полный запрет на всю не богоугодную технику, но тайно в небелых зонах Основной Ветви Человечества и явно на островах Побочных Ветвей Человечества возникают по порядку очаги запретной техники – сначала светло-серой, потом тёмно-серой и после этого чёрной. Но при этом чёрная техника не переходит границ своей первой ступени.
- Значит, всё дело в формальном запрете? – спросила она.
- Да, милая, - подтвердил старик. – Ибо у нас в Творении содержание упреждает форму, но форма проявляет его существование. А содержание без формы - бессмысленно, то есть не существует.
  Как тебе известно.
  Поэтому мы не можем сказать, что белая фаза техники подразделяется на ступени или стадии даже на практике Истории. Не говоря уже о логике...
- Садись, милая, - сказал он.
  Мария села.
  Мак подумал о жизни в Золотом веке. Про одежду, дома и корабли на древней Эрозе... и про всё остальное.
  Он сидел, замечтавшись.
- В отличие от чёрной фазы, - продолжил старик. – Потому что в Истории она подразделяется на ступени и стадии именно в отсутствие формального запрета на неё, а в логике - ввиду отсутствия формального запрета на её подразделение. То есть, там, где на неё нет запрета – и поскольку её подразделение допускается логикой. А именно – только в конце Железного века, при наступлении Тёмной Безлунной Ночи.
- А где он есть? – спросил Мак. – Как в Германии до её объединения?
- А там нет, - сказал старик. – Практически подразделяться может только то, что существует. А существует только то, что имеет форму. А в обществе имеет форму то, что действительно не запрещено законом. Всё остальное бесформенно, то есть не существует.
- А воровские законы? – спросил Мак.
- Хм... слушай внимательно, милый, - с едкостью сказал старик. – Я же сказал, в обществе. А не вне его, где по определению пребывают воры. В широком смысле этого слова. – У вас в аглицком это хорошо отражено в языке, - добавил он. – World  и underworld, что и означает «общество» и «подземное общество».
  Наподобие преисподней, - хмыкнул он.
- А почему мы используем чёрную технику, недозволенную Богом? – спросила Мария.
  В недоумении повернувшись к седому старику, девочка смотрела на него, хлопая тёмными ресницами.
- А это не должно тебя смущать, - сказал он. – Мы используем её только как оружие против наших врагов, включая неизбежный в политическом обществе побочный эффект. Это всё равно, что закидывать навозом того, кто первый использовал против тебя это оружие. Поскольку другим оружием его не побить. Или то же самое, что использовать меч не символически, а практически - против убийцы, воспользовавшегося мечом. Бог позволяет нам пользоваться тем же оружием, что и наши враги – при условии, что они первые нарушили запрет.
  Почему?
  Потому что:
  Во-первых, в глазах Создателя человечество представляет собой единое целое, и грех одной его части переходит на всё остальное человечество, заражая в разной степени той же болезнью все остальные его части.
  Во-вторых – и заметьте, по той же самой причине – использование запретного приёма одной его частью тем самым уже означает использование этого приёма всеми остальными его частями. То есть, Божий запрет уже снят по свободной воле человечества, самим фактом его богопротивного снятия. А поскольку человечество едино, то и богопротивное, но действительное снятие запрета касается всех его частей. Только для нечестивых это снятие добровольно, а для праведных – невольно. Но тот, для кого оно против воли – именно поэтому никогда и не применит его плод первым.   
  Поэтому, например, ни СССР, ни Рейх не применили первыми ни атомную энергию, ни генетику, ни кибернетику - при явном превосходстве над Англогенией в отношении качества техники в Рейхе и технической мысли в России. А до них Русь и Германия не применили первыми в своей повседневной жизни машин и электричества.
- В-третьих, Бог не только допускает, но и желает, чтобы мы побили Сатану с его слугами его же собственным оружием.
  Почему?
  Потому что иначе Сатана приписал бы своё поражение на земле, в Земной сфере тому, что против него применено более сильное, недоступное ему оружие.
  Таким образом, Бог затыкает рот Сатане.
  Потому что Бог поругаем не бывает.
  Он не терпит соперников. Все Его соперники являются своим собственным навозом, в котором они и пребывают. Поскольку «пища для чрева, и чрево для пищи». Потому что никто не может плевать в Небо. То есть он может попробовать.
  Но мы знаем, с каким результатом.
  В-четвёртых, и это самое главное – Бог не заботится о правилах и никогда их не соблюдает, если Ему не хочется...
- А можно ли предположить, что Ему захочется? – повернулся старик к Маку, ожидая от него ответа.
  Мак поднялся со своей серой кожаной табуретки. Он понимал, почему старик обратился именно к нему.
  Потому что надеялся получить от него ответ.
- Нет, - сказал Мак.
- Почему?
- Потому что законодатель выше своих законов.
- Почему?
  Мак хмыкнул.
  Такие глупости старик мог бы и не спрашивать. Мак не был семиклассником, без всякого понятия о смысле Творения.   
- Потому что он сам их создаёт, - пожал плечами он. – То есть, для него они не существуют как таковые. А то, что не существует, нельзя исполнить.
- Да, - одобрительно сказал старик. – А раз нельзя, то и не нужно, - добавил он. – А раз не нужно, то и не хочется, - докончил старик, почесав седую бороду. – Поскольку мы говорим о Создателе.
  Отсюда мы видим, что в Истории развитие оружейной техники более наглядно показывает нам степень осатанения человечества – от позволенной степени к дозволенной, когда человечество в целом мучают злые духи, но оно остаётся в здравом уме – и далее к недозволенной, когда человечество в целом теряет контроль над собой, становясь бесноватым.
  Иначе говоря, развитие военной техники и обозначает последовательные ступени осатанения человечества в целом.
- А мы, папа? – не поняла Мария.
  Старик хмыкнул себе под нос.
  Он посмотрел на часы. До конца урока осталось всего две минуты. А она спрашивала про то же самое.
- Ну вот, - проворчал он. – Опять за своё... я же сказал, человечество в целом.
- А что... на чужих планетах больше людей, чем у нас? – спросила она.
- Да, - проворчал старик. – Но суть не в том... это не основное.
- А что, папа? – не поняла она.
- Догадайся, - сказал он.
  Она беспомощно оглянулась на Мака.
  Не то, чтобы девочка не могла догадаться сама. Но в присутствии Мака она чувствовала себя совсем по-другому... так, словно он думает за неё.
  Не сознавая этого.
- М-м... – произнёс Мак, поднимаясь под взглядом седобородого старика. – То, что большинство человечества против нас, - сказал он. – Независимо от того, где они живут.
- Правильно, - сказал старик. – А почему?
- Потому что мы живём в период Туманного Утра, - сказал Мак.
- То есть?
- Когда Рассвет уже наступил, но его ещё не видно, - пояснил Мак.
- То есть?
- Ну, когда Золотой век наступил формально, но пока не действительно, - сказал Мак.
- То есть? – не отставал старик.
  Мак помялся.
  Ему показалось, что старик слишком за него принялся. Не то, чтобы он был против. Но-о... как-то неловко.
  Перед остальными.
- Ну, - сказал он. – Рассвет воплощается в народе Божьем, то есть в Церквопартии в целом, но не в чистом виде, а смешиваясь с Туманом.
- Как?
- Ну-у, - протянул Мак. - Как солнечные лучи смутно проходят сквозь тёмно-серые грозовые тучи,  еле достигая земли.
  Мак хорошо помнил все уроки старого учителя. Не дословно, как Митанни, но зато с полным пониманием.
- Какой? – настойчиво посмотрел на него старик.
- Земли? – сказал Мак. - Засеянной и взошедшей нивы, пока не давшей урожай и не готовой к страде.
- А что это значит?
- Что, учитель? – спросил Мак, не поняв вопроса.
- То, что он смешивается с Туманом? – пояснил старик. – Объясни-ка нам популярно. Чтобы мы поняли.
- Хм... ну, что Церквопартия в положении правящего меньшинства открыта для проникновения скрытых врагов и чуждых или слабых людей, - сказал Мак. – Слабых по Натуре или по вере, - добавил он.
- А биоградулятор тоже считается чёрной техникой, папа? – спросила Митанни, оглянувшись на «Печору».
  Старик кивнул.
- Да, - сказал он. – Всё это только примеры... и общие направления. – Надеюсь, ты не перестанешь есть, - добавил старик, улыбнувшись в бороду. – А то похудеешь.
- Нет, папа, - серьёзно сказала девочка.
  Она поправила малиновый бант в белой косе, глядя на своего седобородого папу в сером кресле у пульта.
  Прозвенел звонок.


                *********


- Жалко, нагрузки нет, - сказал Пит.
  Обычно они делали это упражнение с полной нагрузкой. То есть, с боевым снаряжением десантника.
- Ага, - прокряхтел Мак.
  В последнее время он потерял форму.
  Что было не удивительно. Тут на тарелке не было подходящей обстановки для физических занятий.
  Послышался шорох.
- Ты чего?
  Мак повернул голову.
  Он не хотел, чтобы девочки застали их. Пит был не такой стеснительный, но ему тоже было неудобно.
- Пора, - сказал Мак.
  Они решили подзаняться.
  Собственно, девочки знали, что они тут делают. Папа объяснил им, и сказал почаще заниматься в рубке.
  Серая дверь неслышно отворилась, и вошла Митанни.
- Ой! – воскликнула очумевшая от неожиданности девочка. – А чего это вы тут делаете?
  Мак не успел спрыгнуть.
  Они висели между откинутыми полками, и от того, что она появилась так неожиданно, так и остались висеть.
  Висеть можно было только в каюте девочек.
- Висим, - пробормотал Пит, пыхтя.
  Он уже немного устал.
  Но продолжал висеть... не понимая, что теперь делать. На них с Маком нашла оторопь, и они продолжали висеть.
  Сами не зная, почему.
- А почему? – спросила она, разинув рот.
  Митанни остановилась около полок.
  Она остолбенела, уставившись на них широко распахнутыми глазами глубокого, густого тёмно-синего цвета.
- Э-э... просто так, - сказал Мак, отдуваясь.
- А зачем?
- Сама не видишь, - прокряхтел Пит, вися. – Зарядку делаем...
- Да? – недоверчиво спросила она.
  Девочка стояла около полок, смотря на них широко открытыми глазами. Маку стало смешно, и он чуть не свалился.
- Ну чего стоишь, - проговорил он, кряхтя. – Помоги...
- А-а... как? – спросила Митанни, полуоткрыв рот.
  Она снова удивилась.
  Они висели тут между опущенными верхними полками с бортиками, но теперь хотели чего-то и от неё.
  И так...
- Во, - пропыхтел Мак. – Хватайся за меня, и виси.
- Не, - сказал Пит. – Сначала за меня.
  Он давно собирался кончать, и не хотел висеть ещё полчаса. Ошеломлённая девочка подошла к ним.
  Не зная, за кого браться.
- Ладно, - согласился Мак, тяжело дыша. – Давай быстрей.
  Он тоже устал.
  Но было уже поздно. Слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Раз сказал, надо было держать марку.
- А за что хвататься? – растерянно спросила она.
  Пит фыркнул.
  Она стояла около полки, держась за бортик. Пит скосил взгляд, посмотрев на неё страшными глазами.
  Как слон в цирке.
- За что-о, - передразнил он, пыхтя. – За пояс... за что же ещё.
- А ты не сломаешься? – опасливо спросила она, шагнув к нему.
  Пит хрюкнул, чуть не сорвавшись. 
  Девочка нерешительно обхватила его за пояс. В следующую секунду она повисла на нём, как на ветке дерева.
- Ой, - сказал он.
  Не только от усталости.
  Девочка была лёгкая, как одуванчик... И не столько от щекотки. А от того, что она прикоснулась к нему головой.
  Мак покосился на них.
- Ну ладно, - прокряхтел Пит. – Понравилось...
  Он чуть покраснел от натуги... но не только. Митанни послушно отпустила его пояс, снова встав на пол.
  Пит спрыгнул.
- Теперь за Мака, - сказал он. – Только побыстрей... а то не успеешь.
- Чего? – не поняла Митанни, хлопая глазами.
- Того, - неясно сказал Пит. – Скорей давай...
  Она повисла на Маке, поджав ноги.
  Мак слегка прогнулся, над белым столом каюты. Он уже порядком устал, и висел из последних сил.
- Ну всё? – спросила Митанни.
  Девочка не хотела его мучить.
  Но она пожалела его напрасно. Потому что в боевой обстановке придётся висеть, сколько понадобится.
  Мак побагровел, стиснув зубы.
- Ну всё, - сказал он. – Кончай.
  Дверь отворилась, и вошла Мария.
  Она остановилась, открыв рот от удивления. Митанни отпустила Мака, оказавшись на белом столе.  Она спрыгнула на пол.
  Мак тоже.
- Ой! – вырвалось у Марии. – А чего это вы тут делаете?
- Занимаемся, - бросил Пит, оглянувшись на неё.
- Чем? – спросила она, опешив.
  Девочка стояла, уставившись на них широко раскрытыми глазами. Как тёмно-синие васильки в пшеничном поле.
- Сама не видишь, - сказал Пит, отдышавшись. – Тренируемся.
- А-а... чему?
- Всему, - пробурчал он.
- А-а... почему тут? – спросила ошалевшая от неожиданности Мария.
  Мак сел на кровать, отдуваясь.
  Девочка стояла около полки, не находя более подходящего вопроса. Пит нагнулся, потерев лодыжки.
- Хм... голова, - сказал Пит. – А где же... у нас, что ли?
  В той каюте не было второй полки.
  Девочка это знала, но... просто не ожидала, что спальные полки могут понадобиться для такого дела.
  Странного.
- А-а, - сказала она.
  Пит поднял ноги, шевеля ступнями.
  Самое худшее было цепляться ногами за бортик полки. Не считая расстояния между опущенными полками.
  Оно было маловато.
- Устал? – с сочувствием спросила Митанни.
- Понимать надо, - сказал Пит. - Это вам не пол мыть, - добавил он.
  Мария прыснула.
  У выбившегося из сил Пита был такой вид, что своим висением между полками он осчастливил человечество.
  Пит потирал ноги, не обращая внимания.
- А я могу кольцо сделать, – похвасталась Митанни.
- Ну, - сказала Мария. – И я...
- Какое? – поднял голову Мак.
- Вот такое, - сказала она.
  Митанни чуть отошла от полок, наклонилась, и... согнулась в ровный круг. Она стояла кольцом, не касаясь головой пола.
  Мак только открыл рот.
- И обратное, - сказала она, разогнувшись.
  Она легла на пол животом, образовала кольцо и слегка перекатилась, повернувшись снова головой к полу.
  Только наоборот.
- Понял? – сказала она, снова разогнувшись и оказавшись на ногах.
  Она стояла, смотря на Мака.
  По ней было не заметно, что она хотя бы наклонялась. Даже малиновый бант не покосился в белых волосах.
- Угу...
  Мак позавидовал.
  Он мог делать шпагат, входящий в общую подготовку. Но такого он не видел. Если только в детстве...
  В цирке.
- Во даёт, - пробурчал Пит, подняв голову.
  Он сидел нагнувшись на малиновом покрывале в ногах кровати Митанни, деловито растирая свои щиколотки.
- Подумаешь, - сказала Мария. - Я тоже могу.
- Ну попробуй, - сказал Пит.
  Со смутной надеждой, что она спасует.
  Он не завидовал... Но белокурая девочка немного уязвила его самолюбие. Особенно, что она сделала это с такой лёгкостью.
  Даже не запыхавшись.
- Разбежался, - сказала Мария. – Хватит с тебя... удовольствий.
  Питу тоже так хотелось.
  Но она и не думала прельщать его своими упражнениями. Она знала, что Пит всё равно так не сможет.
  Пробили часы.
- Ну ладно, - поднялся Мак с кровати. – Пошли.
  Пора было ужинать.
  Сегодня после вечернего урока старик послал их заниматься боевой подготовкой. В последнее время он стал уделять этому больше внимания.
  Почему-то.


                *********


- Поговорим о синусоиде количества видимых галактик в круге Вечности, - сказал старик, откашлявшись.
  Он немного простудился.
  «Двина» показала обычную простуду типа «Б», и сегодня утром он полоскал горло. Кроме этого, она прописала ему аспирин.
  И чай с лимоном.
- Мэтр, - поднял руку Мак.
- Что? – спросил старик, повернувшись к нему.
- Мы это проходили, - сказал Мак. – На первом курсе.
- Хм...
  Старик посмотрел на него с некоторым любопытством.
  Программа по базовым предметам не совпадала у девочек и солдат. Учебные программы не совпадали даже на одном курсе во Флоте. Поэтому у них было раздельное обучение, но общая служба.
  Мак это знал.
- Ну и что? – спросил старик.
  Мак не стал бы про это упоминать.
  Но сегодня утром они с Питом сговорились попробовать уломать старика отпускать их с таких уроков.
  На что им?..
- Ну-у, - протянул Мак, почесав голову. – Может, нам лучше э-э... дома позаниматься...
  Он неуклюже поднялся с серой кожаной табуретки под колючим взглядом старика. Пит заглядывал из-за своего шкафа.
  Мария оглянулась.
- А девочки? – с подвохом спросил старик.
  Маку стало неловко.
  Он отвернулся, не смотря в глаза оглянувшейся Марии. Он боялся увидеть в них разочарование. Тем, что он не хочет сидеть с ней.
  На любом уроке.
- А-а... – сказал Мак. – А они потом придут... мы им поможем...
  Старик хмыкнул.
  Он прекрасно знал, кто подбил Мака. Маку хотелось сидеть около Марии. Но он не хотел подводить Пита.
  Из-за такой мелочи.
- Ну... а если им хочется с вами? - тонко улыбнулся старик. – А одним скучно?
  Мак стоял, переминаясь с ноги на ногу.
  Старик посмотрел на солдат. Он достаточно их повидал. В походах, дома и в бою. И превосходно изучил.
  Обоих.
- Н-ну... – промямлил Мак. – Тогда... э-э... мы что... мы ничего...
  Он показал Питу кулак за спиной.
  Пит разочарованно откинулся на сером кресле у пульта на «камчатке». Он больше любил боевую подготовку.
- Садись, - сказал старик.
  Мак сел на свою табуретку.
  Мария снова повернулась к тёмно-серому обзору. Но он уловил выражение на лице девочки. У него чуть покраснели уши.
  От стыда.
- Пит, - вызвал старик.
  Пит встал, чуть высовываясь из-за шкафа «Оки».
  В рубке явственно запахло клубникой со сливками. Митанни села прямо, незаметно вытащив руку из-под пульта.
  Она села, положив перед собой руки. 
- Сила магнитного поля Гелиоса на удалении ста единиц*?
- Двенадцать гаусов, - сказал Пит.
- А расстояние от Солнца до Реи?
- Семь с половиной, - сказал Пит.
- Чего? – уточнил старик, блеснув из-под седых бровей колючими синими глазками.
- Лет, - пожал плечами Пит. – Три парсека.
- Хм... энергия землетрясения силой в шесть баллов на симашельфе на удалении в сто километров?
- Три с половиной тысячи фарад, - сказал Пит.
- По какой формуле?
  Пит взял светоуказку и стал без особой охоты рисовать на тёмном обзоре светло-зелёную формулу Фарада.
- Хм, - удовлетворённо произнёс старик. – Ладно, садись.
  Пит сел на своё место.
  Он достал из парты свою школьную тетрадку по астрономии, с независимым видом положив её перед собой.
- Все из вас знают, - начал старик, – что видимая Вселенная отличается от реальной. Но не все знают, как это выглядит в логической проекции.
  Он слегка откинулся в кресле, нарисовав на обзоре синусоиду. Синусоида утолщалась в середине и сужалась на концах. По всей длине она была тоже неровная, с постепенно сходящими на нет регулярными и симметричными мелкими утолщениями.
- Это схематичное изображение, - пояснил старик. – На самом деле утолщения совпадают с ходом Истории, сдвинутым вперёд на половину диаметра Вселенной в воображаемом четвёртом измерении.
- А мне рисовать, папа? – спросила Митанни.
  Старик принюхался.
  Соблазнительный запах спелой красной клубники с нагретой солнцем грядки стал слабее. Но ощущался.
«Отомстила...» - усмехнулся он про себя.
- Не балуйся, дочка, - сказал он.
  Митанни сделала большие глаза.
  Попробовать клубники захотелось не только седому учёному. Но и остальным, в том числе самой Митанни.
  Больше, чем Питу.
- Да, - добавил старик. – Всё как обычно...
  Она принялась срисовывать с обзора синусоиду, которая вытянулась на тёмном экране в оба конца рубки.
- Эту синусоиду можно также представить в виде спирали, - сказал старик, погладив седую бороду. – Вот так.
  Он повертел указкой, превратив синусоиду в объёмную спираль с такими же характеристиками по всей длине.
  Спираль соединилась концами, образовав кольцо.
- Вот вам и кольцо Вечности, - довольно сказал старик.
  Он снова пошевелил лучом, повернув светлое кольцо на широком тёмном обзоре для лучшего обозрения.
- Ну, - сказал старик, посмотрев на девочек. – Угадайте, где мы сейчас находимся? – А вы не подсказывайте, - повернулся он к Маку.
  Мария встала, чуть подогнув ногу.
  Серое кресло отъехало, слегка стукнув Мака по колену. Оно закреплялось только в случае необходимости.
  Само.
- Вот, - показала она указкой.
  Мак удивился.
  Мария показала на место где-то в середине светло-зелёного спиралекольца. И она сообразила это не медленнее, чем он.
  Мак помнил тот урок на первом курсе.
- Правильно, - похвалил старик. – Поскольку пространство и время едины, то и пространственно-временной размер Вселенной един. Из чего вытекает, что по Вселенной в целом мы видим наибольшее количество звёзд тогда, когда это количество уменьшается, достигая средней по Вечности величины. Когда же количество звёзд достигает минимальной величины, как сейчас – мы видим ту самую среднюю величину. Когда же оно увеличивается, достигая средней величины, мы видим минимальную. А когда оно достигает максимальной величины, мы видим среднюю. 
  В исторических масштабах, конечно.
  При этом в Галактике, ввиду её небольшого размера, мы видим теже самые колебания, но в гораздо более учащённом темпе – настолько, насколько диаметр Галактики как шара меньше диаметра Вселенной. То есть, при максимальном расширении Галактики – ровно в сто сорок четыре тысячи раз.
  Что мы и видим из Писания...
  Пит понюхал воздух.
  Спелой клубникой почти не пахло. С серого потолка веял прохладный воздух со слабым запахом соснового леса.
  Согласно полётному руководству.
«Чего она...» - подумал Пит.
- Запишите динамическую формулу этого спиралекольца, - сказал старик. – Хотя она вряд ли вам понадобится, - добавил он, пожевав губами.
  Он пробежал рукой по голубым клавишам информатики, и на обзоре показалась довольно длинная формула.
  Светло-голубая.
- Фу-у, - пробормотала про себя Митанни.
  Она не любила формул.
  Тем более таких длинных. Самой любимой её формулой было «аш-два-о». Она представляла её в виде воды.
  Голубой.
- Записывай, записывай, - пробурчал старик.
  Митанни склонилась над терадкой, прилежно записывая сложную математическую формулу. Она могла её понять.
  Но по частям.
- Написала? – спросил старик. - Ну а теперь рассмотрим прямую связь между Историей и всплесками данной спирали.
- Мак, - сказал он.
  Мак поднялся.
  Он этого и ожидал... Старик любил проверять его на сообразительность, задавая вопросы по ходу урока.
  В последнее время.
- Ну, скажи нам, - спокойно проговорил седой старик, неспешно поглаживая бороду. – От чего появляются эти всплески? 
  Мак подумал.
  Он уже знал, что сказать... Старик достаточно натаскал его по Истории, которую он считал основой.
  Для учителя.   
- Они отражают большие и малые зубцы Истории, - сказал Мак.
- Вплоть до?.. – спросил старик, колко блеснув синими глазками.
  Мак задумался.
  А этого он не знал... Все следили за тем, что он скажет. Мария с любопытством, Пит с надеждой, старик с ожиданием, а Митанни – распахнув туманную бездну тёмно-синих глаз. Мак отвернулся от неё, почесав голову.
  Надо подумать...
- Наверно, до космического Дня, - наконец предположил он.
- Пра-авильно, - с одобрением протянул старик.
  Он посмотрел на Мака, потирая от удовольствия руки.
  У него появился ученик, который мог принять его эстафету. Теперь можно и помирать, если придётся.
  Вдруг.
- Почему, папа? – спросила Мария, чуть не перебив его.
- Погоди, милая, - покачал головой старик. - Потому что зубцы земной Истории – продолжение зубцов небесной Истории. А небесная История соединяется с земной через второе Небо. Следовательно, на глине материальной Вечности не может отпечататься зубец от шестерёнки меньше второго Неба. Потому что меньше нет.
  На небесах.
- А от третьего Неба, папа? – спросила Мария, тряхнув тёмно-рыжими завитками.
  Тёмно-рыжие завитушки коснулись белой шеи.
  После тяжёлой серебряной сетки оберега, Мария не привыкла носить длинные волосы. Она их не подстригала.
  Но они пока не отросли. 
- Конечно, - ответил он. – Ты видела у нас дома часы с маятником?
- Да, - сказала она.
- А механизм внутри?
- Да, - сказала она.
- Видела, как большие шестерёнки цепляются за малые?
- Да, папа, - сказала она.
- Ну вот также и дорога Вечности, - пояснил он. – Кончается малая шестерёнка, поворачивается зубец большей шестерёнки. Когда кончается большая шестерёнка, поворачивается зубец ещё большей.
  И так далее.
- А сейчас, папа?
- А сейчас – кончились зубцы самой большой шестерёнки, пятого Неба, - сказал он. – И поэтому у нас Новый Год.
  Мария выпучила на него глаза.
  Папа объяснял им дорогу Вечности, по всему кругу. Но он никогда не говорил, что сейчас самое Начало.
  Старик кашлянул, немного стушевавшись.
- Ну что ж... – чуть виновато произнёс он. – Будем считать, что вы получили секретные сведения типа «А». Так что смотрите...
- А какого класса, мэтр? – спросил Пит.
  Просто из интереса.
  По сути, это было не так важно. В таких делах он привык вести себя точно по уставу. И это не составляло труда.
  Для него.
- Второго, - сказал старик.
  Пит удивлённо покрутил головой.
  С таким он пока не имел дела. С оболочкой косвенной секретности. В принципе он знал, что и Мак тоже.
  По уставу.
- Ну а теперь попьём горячего шоколада, - сказал старик, посмотрев на часы.
  Старый учитель стал собираться, положив в стол свою тетрадь. Это был последний урок, до вечера.
  Пит встал, потирая руки.
 
- Чего ты здесь шаришь? – удивилась Митанни.
  Пит разогнулся.
  Он не заметил, как в полутёмную рубку вошла Митанни. Тем более, что она вошла через дверь старика.
- Э-ээ... ничего, - нехотя промямлил он.
  Они летели в походной обстановке.
  Старик отменил ночные дежурства в рубке. Он не хотел, чтобы они слишком увлекались ночной романтикой.
  А потом дремали на уроке.
- Полуночник, - сказала Митанни, рассматривая его в тусклом свете звёздного неба и ночных огоньков на пульте.
- А чего? – спросил Пит.
- Хочешь конфету?
  Пит удивился.
  Он достаточно знал Митанни. Она не имела привычки сама давать свои конфеты. Был один случай... но тогда он болел.
  И она его пожалела.
- А у тебя есть? – спросил он.
- Ага, - сказала она, вытащив из кармана «Мишку».
- Спасибо, - пробормотал Пит, смотря на неё во все глаза.
  В эту ночь девочка была особенная.
  Пит не знал, почему она казалась особенной. Он не мог объяснить это словами. Но зато почувствовал.
  Она села в кресло, покачавшись в нём.
- Пит... - сказала она.
- Чего?
- Знаешь, что я тебе скажу? – таинственно спросила она.
- Чего? – заморгал он.
- Одну вещь, - сказала девочка.
  Чуть подумав, она посмотрела на него в полутьме рубки, слегка пошевелив тёмно-красным бантом.
- Про бобовое зерно, – задумчиво произнесла она. - Как один парень попал на небо... в Облачную страну. 
- А, - снисходительно сказал Пит. – Сказку...
  Но это была не сказка...
  То есть, это была особая сказка... А не такая, которую только рассказывают... и потом ничего не случается.
  Ничего особенного.
- Слушай, - чуть слышно сказала Митанни в полутьме от звёздного экрана.




                12.


                РУАТЕРРА


- Как краси-иво... – произнесла Митанни, оглядывая белую песчаную равнину.
  Над белыми барханами заходило большое красное солнце. Его малиновые лучи косо скользили по белому песку.
- Аж жуть, - согласилась Мария.
- Подумаешь, - сказал Пит, сплюнув. – Манная каша... с малиновым вареньем.
  Поодаль на белом песке темнели какие-то обломки.
  Они стояли на верху белого бархана, а тёмные обломки торчали из песка на склоне следующего бархана.
  Метров за сто. 
- Проверьте, ребята, - послышался голос старика в воротнике полевой формы. – Только наденьте шлемы.
  Они одели свою полевую форму.
  В тарелке НУ не было полевой формы высшей защиты. Но для разведки она была и не очень нужна.
  Для разведки НУ.

- Ой, смотрите... – произнесла Мария.
  Мак посмотрел на девочку в прозрачном шлеме.
  Возле обломков торчал полузасыпанный песком корпус блестящего робота. Нога в железном башмаке была поднята на крыло.
  Мария остановилась.
- Настоящий робот... – прошептала оцепеневшая от неожиданности Митанни.
  Пит пнул его полевым ботинком со стальной зацепкой.
  Блестящий железный робот звякнул, как пустое ведро. Митанни глазела на него, сняв с плеча лазер.
  На всякий случай.
- Рухлядь, - пренебрежительно хмыкнул Пит.
  Железная нога съехала с крыла.
  Чуть подальше из песка торчал обгорелый обломок зелёного фюзеляжа. Не поймёшь, обломок крыла...
  Или разбитого корпуса. 
- Ой, - прошептала Мария. – А вдруг он... живой?
  Она сделала страшные глаза.
  Мак никогда не видел роботов на жёлтых планетах. Но специальностью их легиона были зелёные планеты.
  В отличие от девочек.
- Жутко симпатичный, - съязвила Митанни.
  Послышался шорох песка.
  Полузасыпанное блестящее туловище зашевелилось, вылезая из-под песка с темноватыми камнями.
  Огорошенная девочка сделала шаг назад.
- Ой, - растерянно произнесла она.
  Она видела робота в первый раз... не считая Станна.
  Железный человек протянул к ней блестящую руку. От неожиданности она шарахнула его своим лазером. Лазер отскочил от блестящей руки. Пит отбросил девочку в сером комбинзоне. Сквозь прозрачный шлем были видны белые волосы.
  С красным бантом.
- Беги! – заорал Пит.
  Для свольвера без «дроби» мишень была слишком близко.
  Он подскочил, пнув железного человека в зад. Тот покачнулся, но устоял. Повернувшись к Питу, он подсёк его ногой.
  Пит свалился, охнув.
- Ой! – закричала Митанни.
  Мак стрельнул, попав блестящему роботу в шею.
  Железная голова с красными глазами отскочила. Она покатилась по песчаным наносам, подскакивая на белых буграх.
  Мария присела около Пита.
- Угораздило, - прошипел Пит от боли.
- Как ты себя чувствуешь? – с беспокойством спросила она.
- Лучше некуда, - пробурчал Пит.
  Она пощупала ему ногу, проверяя кости.
  То, что надо было сделать в первую очередь. Девочки были суб-практикантками, но в этом деле не уступали и практиканткам.
- Уй! – вскрикнул Пит.
- Ничего, - ласково сказала Мария. – Потерпи...
- Чего с ним? – спросил Мак.
- Ничего, - успокоила его Мария. - Ушиб... очень сильный.
- Дали таблетку? – спросил в шлеме старик.
- Даю, папа, - сказала Мария.
  Они отошли на полкилометра от тарелки.
  Мария присела на корточки, достав из кармана серого комбинезона коробочку с лекарствами. Она застегнула карман.
  На ноге.
- Кости крепкие, - похвастался Пит, побледнев от боли.
  Он попытался улыбнуться.
  Опустившись на колени, Митанни подложила под спину Пита побольше белого песка. Она встала, осмотревшись вокруг.
  В даль простирались белые песчаные барханы.
- Нет, - сказал Мак. – Просто он не туда метил. – Сволочь, - добавил он. – Наверно, давно не имел дела с людьми.
- Ну, - сказал Пит.
  Мак чуть покраснел.
  Сейчас было не до похвальбы. Ему было стыдно, что они так подкачали. Этот железный ублюдок мог запросто убить Пита или Митанни. Особенно если бы у него было оружие. Оно у него наверняка было.
  Но давно.
- Нет, - произнёс голос старика. – Он не знал, где у тебя место без защиты. Те, кто его сделал, имели дело с людьми в другой форме.
- Кто, папа? – спросила девочка с тёмно-рыжими косичками, широко раскрыв глаза.
- М-м... не знаю, - донёсся голос старика. – Может быть, мехлюди...
  Мак прислушался.
  Голос шёл чуть издалека... Могла быть просто случайная помеха. Но могло быть и чужое присутствие.
  Любое.
- Как слышно, кап? – спросил он.
- Вроде нормально, - отозвался голос старика, чуть вдали. – «Нева» показывает надземную симуляцию*. 
- А, - сказал Мак.
- Пойдёте дальше? – спросил старик.
- Да, - сказал Мак. – Тут немного...
  Под ними была засыпанная белым песком пирамида.
  Старик послал их разведать получше отверстие в белом песке, которую они видели с орбиты. Кое-что оставалось делать вручную.
   Как всегда.

- Во, - сказал Пит. – Мурена...
  Мария оглянулась на него, ничего не сказав.
  Она относилась к Питу, как к товарищу. И в этом отношении его познания в русском не играли роли.
  Как и познания вообще.
- Морена, - сказал Мак.
- Ага, - сказал Пит.
  Он шёл впереди, со свольвером в руке.
  Они прошли через каменистую плешь с валунами, остановившись перед валом из полузасыпанных белым песком камней.
  Вал терялся вдали.
- Вот она, - сказала Мария, показав лазером на темнеющую дыру в белом песке.
  Вал был высотой с человека.
  Большое красное солнце заходило, наполовину погрузившись в бескрайнюю белую пустыню на горизонте.
  С малиновыми отсветами.
- Осторожно, ребята, - тревожно произнёс старик.
  Они расступились, освобождая боевой обзор*.
  Прямо у ведущего в подземелье отверстия немного выступал из песка блестящий засыпанный робот.
  Такого же типа.
- Стой! – крикнул Мак.
  Митанни подняла лазер.
  На шее блестящего железного человека появилась ослепительная точка, как от палящего солнечного луча.
  Отражение луча ушло в сторону.
- Отставить! – приказал Мак. – Все назад, быстро!
  Все отступили шагов на двадцать.
  Для этого потребовалось не более двух секунд. Но слегка торчащая из белого песка голова с плечом пошевелилась, освободив руку.
  Пит поднял свольвер.
- Дальше! – крикнул Мак.
  Пит остался на месте.
  Старик, сидящий за серым пультом в тарелке НУ, всё видел и слышал. Но он не вмешивался в ход боя.
  Там был Мак.
- Ложись! – крикнул Мак.
  Падая, он посмотрел на робота.
  Он приоткрыл рот... длинная пуля от свольвера превратилась в огненную пыль и пропала, опалив до красноты блестящую грудь робота.
  Тот почти вылез из песка.
- Ррьяк! – сказал блестящий робот, подняв руку.
- Сейчас, - осклабясь, сказал Пит.
- В стороны, - повернул голову Мак. – Потихоньку.
  Блестящий робот пошёл, лязгая по камням.
  Он чуть покачнулся, наступив на обломок камня. Камень хрястнул под блестящей ногой. Из камня вылетела искра.
  Девочки послушно отползли в стороны.
- Погоди, - сказал Пит, бросив на него многообещащий взгляд.
  Блестящий робот был на голову выше Пита.
  Со второй пулей случилось то же самое. На прозрачном лице робота появилось красное пятно от огненной пыли.
  Пуля не взорвалась.
- Назад! – крикнул Мак.
  Он подскочил, как пружина.
  Старик перед широким обзором с нескончаемой белой пустыней прикусил губу. Он двинул рукой, подняв тарелку в боевое положение.
  Но у блестящего робота было отражающее покрытие.
  Он ничего не мог сделать.
  Лазером.
- Отступление! – крикнул Мак, обернувшись в песке.
  Блестящий робот был в шести шагах.
  Его ступни хрупали по каменистой земле. Девочки отбежали назад, остановившись. Они оглянулись на Мака с Питом.
  Те остались на месте.
- Ррьяк! – сказал робот, протянув блестящую руку.
  Пит побледнел.
  Схватив здоровенный кусок камня, он со страшной силой въехал роботу по макушке. Перекорячив конечности, робот неловко ступил скрюченными ногами и свалился в белый песок Руатерры. Подбежав к ним, Мария посмотрела на два куска разбившегося камня.
  Голова робота была примята.
- Ты... ты что? – произнесла она, разинув рот.
- Ничего, - угрюмо сказал Пит.
  Он почувствовал слабость, как после простуды.
  После таблетки нога болела, но не так сильно. Пит чувствовал у себя на правой ноге здоровенный синяк.
  Недели на две.
- Дай-ка я сяду, - сказал он.
- Садись, Пит, - с готовностью сказала Митанни, отбросив остатки древнего скелета с рогами.
  Пит опустился на кусок окаменевшего дерева.
  Ноги в коленках немного тряслись. Такого с ним ещё никогда не было. По крайней мере, он не помнил.
  Мак опустился на колени.
- Ррьяк! – неожиданно громко сказал робот.
  Он пошевелил рукой.
  Мак посмотрел в лицо неподвижного робота на белом песке. Под прозрачным лицом горели красные глаза.
- Сволочь красноглазая, - сказал Пит, плюнув в тёмный камень под ногами.
  Он пнул робота ногой.
  Мак достал из кармана спецпластырь с боекислотой. Тяжёлый робот чуть шевельнул блестящей рукой.
  Мак отодвинулся.
- Отвернитесь, - сказал он.
  Мария отвернулась.
  Митанни стояла, оглядывая окрестности. Найдя на туловище робота удобное место, Мак наклеил толстый пластырь.
  Он встал.
- Попробуем ещё, - сказал он Питу.
  Старик следил за ними на обзоре.
  По совокупности всех обстоятельств, он не мог посадить свой космолёт ближе, чем за полкилометра.
  По уставу.
- Всё? – спросила Мария, осматриваясь по сторонам.
- Да, - сказал Мак, оглянувшись в прозрачном шаре шлема. – Быстро, туда, – показал он, махнув рукой.
  Садилось красное солнце.
  Отбежав, они встали на склоне бархана, шагах в тридцати от робота. Тот понемногу приходил в себя. Пит видел издали остатки боепластыря на блестящей шее. Робот повернул блестящую голову с прозрачным лицом, неловко шевеля обеими руками.
  Пытаясь встать.
- Ду*, двадцать** назад, - скомандовал Мак.
  Старик выдохнул.
  Старый капитан за пультом открыл рот, но ничего не сказал. Он переключил большой обзор на Митанни.
  Мак сказал за него.
- Заводной, - зло процедил Пит. – Сейчас поднимется.
  Пластырь мало помог.
  Голова механического чудовища поворачивалась, и он приходил в чувство. Блестящий робот был явно самовосстанавливался боевой системой. Сложнее, чем они сперва надеялись.
  Когда Пит его вырубил куском скалы.
- Пора, - сказал Мак. 
  Они бросились на землю.
  Быстро просвистев, пуля попала в прозрачное лицо робота с красными глазами. Все услышали слабый хлопок. В холодный воздух взлетели осколки блестящей головы с клочками органики.
  Пуля взорвалась, как и положено.
- Пошли, - сказал Мак, оглядываясь.
  Они побрели назад.
  В бесконечной дали над белой пустыней осталась красная полоска заходящего солнца. Все шли по склону бархана, устало опустив своё оружие. На сыпучем белом песке с малиновыми отсветами 
оставались следы полевых ботинок.
  Колючие следы осыпались.

- Нет, - сказал старик. – Скорее всего, у них не было такой техники. Во всяком случае, она не описана в Кладезе.
- А сколько им лет, папа? – спросила Мария, сидя на краешке кресла.
  Серое кресло покачнулось.
  Мак отпил обжигающе горячего кофе с молоком. В этот полёт старик взял дополнительные припасы.
  Отчасти такие, как во Флоте.
- Не знаю, - ответил он. – Но сами понимаете... не раньше, чем переход этой планеты. Не больше двух миллионов.
  Примерно.
  Мак стал вспоминать.
  Всё, что они проходили по жёлтым и скалистым планетам. И во время службы на Флоте, и тут у старика.
  Упоминаний о роботах не было.
- А кто же это? – спросил он, недоумевая.
  Старик не ответил.
  Он сидел, задумавшись. Пит стоял около открытого буфета. Митанни устроилась на тумбочке холодильника.
  Тикал обзор.
«На своём любимом месте», - подумал Мак.
  Белый холодильник был полнёхонек.
  Мак заглянул в него, перед отлётом на Мее. Просто так... из интереса. Все остальные открывали его редко.
  Кроме белокурой девочки.
- Кто, папа? – спросила Мария, поправив за ухо тёмно-рыжие волосы.
- Ну... ты же видела поиск, - задумчиво сказал он. - Ничего нет... я думаю, мы встретились с неизвестной ветвью человечества.
- Какой, папа?
- Тупиковой, - пояснил старик, бросив взгляд из-под седых бровей на девочку в тёмно-сером костюме. – То есть, погибшей.
- Совсем? – спросил Пит с интересом.
  Ему стало интересно.
  В древности на этой планете явно не обошлось без тотальной войны. Но не примитивной, как иногда случалось в Вечности. А совсем другой... на уровне сверхтехники.
  Почти.
- М-да... – промолвил старик в задумчивости. – Показания опознавателя...
  Он думал вслух.
  Все притихли, на своих местах. Митанни распахнула тёмно-синие глаза. Почувствовалась близость чего-то необычного.
  И страшного.
- А почему тут нету гуманоидов, папа? – спросила Мария.
  Она сидела, не притронувшись к своей кружке.
  Вообще, она не очень любила кофе с молоком. Она к нему не привыкла. Просто решила попробовать.
  Снова.
- Потому что я не посадил тарелку около подземного хода, - пошутил седобородый старик. – Сама не знаешь?
- Да ну тебя, папка, - сказала она.
- Ла-адно, – проворчал он, поглаживая седую бороду. – Тебе хочется знать?..
- Угу.
- Мы попали в особо нечистое место, где витают души страшных грешников, - сказал он. – И они могут быть очень опасны, - добавил он. – Потому что переступили чёрный порог.      
- Какой, папа? – спросила Митанни, жуя яблоко.
  Старик посмотрел в наивные глаза девочки.
  Подняв ногу на белый холодильник, она уткнулась подбородком в коленку. Ему не хотелось портить девочку.
  Но как?..
 - Ну, - проговорил старый учёный, погладив седую бороду. – Они соединили человека с машиной. То есть, заперли в машину не душу гуманоида, а душу самого человека.
  Он помрачнел.
  Пит прошёл за спиной седого старика, усевшись в кресло Митанни. Он покачнулся, развалившись на кресле.
  Все сидели, переваривая сказанное.
- Как, папа? – спросила Мария.
  Старик усмехнулся.
  Мак потихоньку посмотрел на Марию, на подлокотнике серого кресла за пультом с зелёными огоньками.
  Слева от себя.
- Ну вот ещё, - пробурчал старик. – Тебе ещё подробности нужны...
  Девочка стушевалась.
  Она почувствовала, что спросила что-то не то. Словно подросток за столом у взрослых, поздно вечером на Первое мая.
  Она чуть покраснела.
- А что будем делать, мэтр? – спросил Мак.
  Ему хотелось пойти снова.
  Такого интересного и опасного места он ещё не встречал. Но он чувствовал ответственность за команду.
  Как второй по званию.
- М-м... – протянул старик, поглаживая свою бороду.
  Он думал.
  С одной стороны, лучше уйти в следующую систему, передав донесение по дальней связи. Тут работала дальняя связь. Спутник на дальней орбите остался. Они проверили на подлёте, как положено по уставу. Руатерра была давно известной планетой, в соседней протоветке.
  До сего времени.
«Вот так и натыкаешься...» - подумал он.
  А с другой стороны..
  Такого случая ему больше не представится. Сил противника тут не было, и опасность потерь была на обычном уровне.
  В общем.
- В общем, так, - наконец проговорил старик. – Придётся нам разведать это место, девицы и рыцари. Понятно?
  В ответ захлопали.
  Девочки удивлённо посмотрели на Мака с Питом, каждая на своём месте. Они это услышали в первый раз.
  От них.
- Ну ладно, ладно, - проворчал старик.
  Он знал, что происходило в Рати.
  Не только в Восточном царстве... И не столько по своему давнему опыту, сколько по долгу службы. 
- Пап, - спросила Митанни, со смаком откусив яблоко. – А почему бывает тотальная война?
- Почему?.. – переспросил он.
  Он посмотрел на Митанни, думая о своём.
  Его беспокоили не только роботы. Которых в песке было неизвестное количество. Но и нечто другое.
  Более страшное.
- Ну, почему она, - произнесла девочка, жуя зелёное яблоко, - вместо Колдобины?
- А, - сказал старик. – Ты не знаешь...
  Он забыл.
  Они ведь этого не проходили.
  Опустошительная война случалась примерно раз в сто пятьдесят миллионов лет. Она случалась до космической эры. Но самое интересное – по сведениям НУ, в таких случаях фамилия главы СР на тот момент всегда оканчивалась на «Я». А в обычные космические Дни - почему-то всегда на «А». Следы такого конца оставались на жёлтых планетах. 
  Каждой 666-ой.
- Это особый исторический цикл, - объяснил он. – По поводу которого у нас пока ещё не имеется достаточно ясного представления.
- А у них, папа?
- У кого это?
- У Федерации... и остальных? – спросила девочка.
- Хм... не знаю, - пробурчал он. – А что... ты думаешь, они умнее нас?
  Митанни доела своё яблоко.
  Мак повернулся к старику, с интересом ожидая продолжения этой поучительной беседы. Точнее, вопросов.
  И ответов.
- Держи, - сказала Митанни, бросив ему свой огрызок.
  Мак еле успел его поймать.
  Он надавил на часть серой панели у себя под коленкой, выбросив огрызок в мусор. На переработку.
- Не-е, - сказала она. – Просто так... вообще.
- Не думаю, - произнёс старик, потеребив седую бороду. – Хотя... у них гнилая сердцевина. Ты слышала о МИ5?
- Нет, - беспечно сказала девочка.
  Она слышала об СД и СИС.
  О них знали все, и не только в Рати. Поскольку они подробно описывались во всех шпионских детективах. 
  И фильмах.
- Ну так знай, - сказал он. – Это то место, где у них сидит Сатана.
- Да? – сказала она, хлопая глазами.
  Что ей представилось?..
  Рогатый дьявол с козлиными копытами, которого она столько раз видела на живописных картинках в сказках?
  Седой учитель не имел представления.
- Ну да, - сказал он. – Не лично, конечно.
- А как?
- В лице своих представителей, - пояснил старик.
  Он улыбнулся в бороду.
  Иногда ему казалось, что она спрашивала только для того, чтобы послушать его ответ. Но не только она.
  Мария тоже.
- А как они соединяют людей с машиной? – спросила Мария, покачнувшись на краешке серого кресла.
- Хм... так, что тебе незачем об этом знать, - ответил старик, погладив седую бороду. – Техническим способом.
  Мария почувствовала отвращение.
  Она не могла понять, почему. В этом и было всё дело. В том, чтобы понять свои собственные чувства.
  Всегда.
- А тут все погибли? – спросил Мак, смотря на туманный голубой шарик Руатерры, с краю чёрного обзора с ярко сверкающими звёздами.
  Старик понял.
  До этого он никогда не встречался с подобным случаем. В исторической науке он был не предусмотрен.
  Но по логике вещей...
- После любого уничтожения Обитаемой планеты от погибельного человечества сохраняется остаток. То есть, хотя бы маленькая веточка пересаживается на другую планету, - сказал он. – Полного уничтожения не бывает.
- Но это значит... – завороженно проговорил Мак. – Значит, где-то о них известно... на зелёных планетах.
- О ком? – спросила Мария.
  Она потеряла нить разговора.
  Мария задумалась о бездушных роботах с красными глазами. Кто они... просто роботы, или... или не совсем.
- О людях, прилетевших с этой планеты, - пояснил Мак.
  Старик посмотрел на часы.
  После чая они засиделись в рубке, обсуждая предстоящую назавтра высадку на эту пустынную планету.
- Ну ладно, - сказал он, вставая. – Я пошёл спать.
- А мы, папа? – спросила Митанни.
  Она подняла на него голову. Митанни сидела на белом холодильнике, упираясь подбородком в коленку.
- Хм... а вы тоже, - оглянулся он, уходя. – До десяти.               


                *********


- А кто будет командовать? – спросил Мак.
  Старик был старшим.
  Поэтому он мог передать команду любой операцией в руки низшего по званию. По любой причине.
  Неважно, по какой.
- Я, - сказал старик.
  Они вышли.
  В голубом небе сияло солнце, накаляя бесконечные белые пески. Но теперь оно было в самом зените.
  Они обошли белый песчаный холм.
- Ой, - сказала Митанни.
  Пит огляделся.
  Белые песчаные барханы терялись в дали. Над ним голубело небо... Митанни разогнулась, отгоняя лазером зелёную мехамуху.
  Размером с воробья.
- Ладно, не надрывайся, - сказал он.
  Он шлёпнул муху свольвером.
  Зелёная муха с глухим металлическим стуком свалилась в белый песок, дрыгая механическими лапками.   
- Пошли, - сказал старик.
  Прозрачные шлемы затемнились сверху.
  Они отошли на порядочное расстояние, оставив тарелку за песчаным холмом. Над головой пекло солнце жёлтой системы.
  Руа.
- Папа, - спросила Митанни.
- Что? – спросил старик в сером комбинезоне, шагая по осыпающемуся белому песку.
  У него на прозрачном шлеме мелькнул зелёный огонёк.
  Старик думал о том, что в походе на Станне пропали оба оберега. Он был уверен, что нечистая сила не возьмёт девочек. Но всё же...
  Плохой знак.
- А почему тут муха? – спросила Митанни, скользя по белому песочному склону.
  Вдали показалось тёмное отверстие на склоне песчаного бархана.               
  Ботинки с выдвигающимися шипами оставляли длинные следы. Сквозь прозрачный шар шлема покачивался красный бант на белых волосах девочки.
- Хм... где робот, там и муха, - проворчал он.
- А почему тут роботы?
- Не знаю, - пробурчал он. – Лучше смотри по сторонам...
  Он не боялся, что они подведут.
  С такими парнями и серая ящерица не проскочит. Они были солдатами высшего класса. А девочек он знал. Впрочем, в этой пустыне ящериц не было.
  Если только мехи*...
- На жёлтых планетах не бывает роботов, - поучительно сказал старик. – Сама не знаешь?..
  Их голоса слышались, как обычно.
  Как будто они говорили на открытом воздухе. Сверху на прозрачных шлемах с регулируемой звуконепроницаемостью торчали антенны сонозащиты.
  Они общались по соносвязи.
- А почему тут нету гуманоидов? – снова спросила Митанни.
  Мак шёл в стороне от Марии, оглядывая бесконечные сыпучие белые барханы.
  Девочки шагали по белому песку в середине маленького отряда. Старик шёл чуть позади, замыкая боевой порядок.
  Пит шёл слева от Митанни.
- Хм... ну, наверно мохнатые не хотят тревожить прах мёртвых, - произнёс старый учёный, мрачно усмехнувшись в бороду.
- Почему? – спросила Митанни, во всю ширь раскрыв тёмно-синие глаза.
- Почему, - пробурчал старик. – Спроси у них...
  Сверху палило солнце.
  Они шагали, скользя по осыпающемуся белому песку. Тяжёлые ботинки утопали в песке до щиколотки. 
  Старик покосился на Митанни.
- Может, они ещё тут...
- Кто?
  Девочка чуть не остановилась от удивления, ещё шире раскрыв тёмно-синие глаза за прозрачным шлемом.
  До невозможности.
- Кто... привидения, - сказал он.
  Мак оглянулся на старика.
  Но лицо седого учёного в прозрачном шлеме было серьёзным и озабоченным. На нём не было и тени улыбки.
  Пит прыснул.
- Ну всё, - сказал старик. – К бою.
  Пит пригнулся, войдя в полутьму.
  Он шваркнул об светлый песчаник прозрачным шлемом с чёрным крестом сонозащиты, похожим на острые крючья гарпуна. План вылазки составляли заранее.
  По уставу.
- Давай, - обернулся старик к Маку.
  Входя в пещеру, он подумал об оружии.
  Сначала он хотел взять свольвер. Даже девочкам дать... Но для них это было тяжеловато. Да и не очень привычно. В тарелке НУ было два запасных свольвера. Ничего лучше у них не было. Да и вообще, во Флоте. Не считая тяжёлого пулемёта АКА-С37, который переносился двумя солдатами.
  Но в тарелке такого оснащения не было.
«Да-а... - подумал он, почувствовав холодок в спине. – Не зря...»
  Перед выходом в пустыню у него появилось недоброе предчувствие.
  К тому же в пещере опасно стрелять свольвером. Только в крайнем случае... Он взял свой старый верный лазер Б-3. А девочкам сказал взять то же оружие.
  Лёгкие лазеры.
- Ночное видение, - напомнил старик.
  Они сами знали... но так положено.
  В шлемах было ночное видение без коррекции*. Кое-где из стен торчали чуть оплавленные серые камни.
  Но в основном это был оплавленный песок.
- Тьфу, - споткнулся Мак о торчащую из земли кость.
  Пит шёл первым.
  Пройдя длинный подземный ход, они вошли в большую пещеру. В середине пещеры Митанни заметила странный куб.
  Прозрачный.
- Смотрите, - сказала Митанни, нагнувшись над кубом.
  Лица пятерых людей в полевой форме с прозрачными шлемами были бесцветными, как в чёрно-белых фильмах.
  С чёрно-белым оружием.
- Стоять на месте, - приказал старик. – Пит, пальни в глубину прохода.
  В шлемах всё было видно в ровном сероватом свете.
  Проход в дальнем конце пещеры вёл к пирамиде. Сквозь щель завала сверкнул белый крупитчатый мрамор.
  Точнее, белый кварцит.
- Ой, - сказала Митанни.
  В пещере от свольвера будет грохот, как от землетрясения. Она хотела зажать уши, но вспомнила про шлем.
  В дальнем проходе сверкнула почти бесшумная вспышка. 
- Ничего, - доложил Пит, с опаской покосившись на потолок пещеры.
  Из дальнего прохода повалила серая пыль.
  Она клубилась, как серые тучи в ненастном небе. Проход был расчищен, но пока закрыт тучей пыли.
  Пит стрелял рассеивающим зарядом.
- Папа! - тревожно воскликнула Митанни, подняв голову от прозрачного куба.
  Мария бросила беглый взгляд вокруг.
  Она увидела в пещере множество скелетов. Но это было не так уж страшно. В отличие от того, что она почувствовала.
- Пора бежать, - разборчиво, по складам сказала она.
  Пит заметил их.
  У него застыла кровь в жилах... По стенам пещеры зашуршали* скелеты. Они исподволь собрались у полуобвалившегося выхода. Ведущего обратно из подземелья.
  Наверх.
- Тихо, - проговорил старик.
  У него изменился голос.
  Мерзко стуча костями, скелеты набросились на них. Старик выступил вперёд, нажав до отказа на кнопку лазера.
  Большой палец побелел.
- Круг! – прохрипел он незнакомым голосом, оглядываясь на Митанни, не поднявшую ладонь со странного прозрачного куба.
  Вокруг девочек возник слабый голубой ореол.
  Обступившие их скелеты протянули костяные пальцы, омерзительно скалясь черепами с тёмными глазницами.
  Митанни застыла.
- Смотрите, - завороженно произнесла она.
  Сверху посыпались камни.
  В середине пещеры над осколками камней появилась тень. Красноватый просвечивающий призрак в серебристом костюме поднял руку. Он был в странной балетной юбочке поверх облегающих серебристых брюк.
  На лице призрака змеилась ужасная улыбка.
- Ешьте! – произнёс он свистящим голосом, наполнившим всю пещеру.
  Мария сузила тёмно-синие глаза.
  Она не молилась, но в её состояниии в этом не было нужды. Девочку осеняло небесное присутствие.
  Образ.
- Пейте! – просвистел тот же голос.
  Мария сделала шаг вперёд.
  Она сделала ещё один шаг. По направлению к красноватому призраку над тёмными камнями пещеры. Он повернулся, посмотрев на неё. Она облила его презрением.
  Божественным.
- Отступай! – отчаянно заорал Мак.
  У него похолодело внутри.
  Его пронзил леденящий душу взгляд давно погибшего во мраке призрака. На секунду Мака сковало. Он застыл, подняв ружьё.
  Что оно могло... это оружие?
- Сгинь! – приказала Мария, вперив в призрак холодный тёмно-синий взгляд.
  У солдат шевелились волосы на голове. 
  Призрак исчез, постепенно растворившись в воздухе. Старик с солдатами опомнились, снова придя в движение.
  Сверху что-то посыпалось.
- Ходу! - заорал Пит.
  Он шагнул вперёд, встав перед Митанни.
  Она бы послушалась... но приказа отступать не было. Он действовал не по уставу. И не по команде.
  Поднялась пыль.
- А я тебе по-о уху дам, - поведала она, пихнув его ногой.
  Такого правила не было.
  Пит стоял, загораживая ей боевой обзор. А вокруг собирались скелеты, легонько постукивая костями.
  По прозрачному шлему Митанни застучали камешки.
- Уходи, - прошипел Пит сквозь зубы.
  Он слышал истории про скелетов.
  Правда, у них в каюте на «Мириа» эти захватывающие дух истории рассказывали в основном вместо сказок.
  Перед сном.
- Сам уходи! - вскинулась она, подняв лазер.
  Лазер резал белые кости, как лучинки.
  Девочка держала его обеими руками. Пит тоже, но по-другому. Для него тяжесть свольвера была привычной.
  Очень.
- Все назад! – крикнул старик.
  Девочки отступали, прижавшись друг к другу.
  Они не могли закрыть собой папу, и отчаянно оглядывались на него, водя тонкими белыми лучами по жутким скелетам. Он был у самого входа.
  Отбиваясь.
- Ай! – вскрикнула Митанни.
  До её ноги дотянулись костяные пальцы, проскрежетав по комбинезону.
  Девочка отступила, повернув к беснующимся скелетам ствол своего оружия. Полчище скелетов рассыпалось в прах.
  Очумевшая девочка заморгала глазами.
- Пошли, - потащила её Мария.
  Она подошла сбоку к папе около выхода.
  Обе девочки оказались рядом с ним. Старик стрелял, следя за указателем на щитке тяжёлого лазера.
  Основной заряд кончался.
- Уходи! – крикнула Мария.
  В пещере стоял грохот от свольверов.
  Старик кивнул, отходя в подземный ход. Он махнул рукой в сторону Мака. Пит прижался спиной к стене, паля из свольвера.
  Мак оказался отрезанным.
- Стойте здесь! – крикнул старик.
  Девочки встали спиной к скалистой стене у входа, прикрывая ребят сбоку.
  Мак подальше от входа пробивался к Питу. Они соединились, на несколько шагов в глубине пещеры.
  Девочки сошлись у самого входа.
- Берегись! – оглянулся Пит.
  Мак стиснув зубы палил из тяжёлого свольвера.
  Гадко оскалившись, скелет схватил Мака костяной рукой. Мак покатился, ударившись об стену пещеры.
  На секунду он потерял сознание от удара.
- Ты! – крикнула Мария, показав на подземный ход*.
  Там был папа.
  Митанни без слов отступила в подземный ход. Мария подошла к упавшему Маку под прикрытием Пита.
  У того осталось две пули.
- Я! – крикнул ей Пит*.
  Он махнул рукой вокруг.
  Мария выпрямилась, водя лазером по чудовищным лютым скелетам. У неё кончался основной зарядный блок.
  Скелет бросился на Мака, оторвав часть рукава.
- Катись отсюда, - остервенело прохрипел Пит, из последних сил отбиваясь от скелета боевым ботинком.
  Скелет хрустнул.
  У Пита на голове стояли дыбом волосы. Но он ничего не чувствовал, кроме ослепительной ненависти.   
  Ни брезгливого отвращения, ни радости битвы.
  Ни спокойной невозмутимости.
  Ни страха. 
- Сюда! – крикнул Мак, стреляя.
  Он оказался около Марии у самого входа.
  Пит отступал ко входу, пятясь лицом к зловещим скелетам с оскаленными черепами и пустыми глазницами.
  Мак подтолкнул девочку к выходу.
- Давай! – крикнул он, подняв свольвер.
  Скелет разлетелся вдребезги.
  В защитный комбинезон Пита вонзилась кость. Он почувствовал удар по мгновенно отвердевшему рукаву.
  В этом месте.
- Острая, - пробормотал Пит сквозь зубы.
  Полуразбитые скелеты не унимались.
  Они бросились на отступающего Пита с автоматом в руках. Из чёрного решётчатого дула полетели оранжевые искры. Стая неукротимых скелетов разлетелась на кусочки.
  Это была последняя пуля.

  Светило солнце, раскаляя белые пески.
  Темнеющий вход в пещеру остался позади на склоне белого сыпучего бархана. Вокруг стояла тишина пустыни.
- Уф, - выдохнул старик.
  С облегчением.
  Сегодня в пещере среди песков Руатерры он помертвел от страха за остальных. Когда отступил из пещеры в подземный ход.
  По уставу.
- Как только нас не завалило, - сказал Пит, отдуваясь.
  Они остановились поодаль от входа в пещеру.
  Девочки шли по бокам, а солдаты - в середине группы. Старик шёл впереди, оглядываясь назад. Как и положено по уставу.
- Угу, - сказал Мак.
  Он был весь мокрый от пота.
  У них в комбинезонах не было охлаждения, но для палящего солнца над белой пустыней была спецмазь.
  Правда, вспотели они только в пещере.
- Не лезут... – произнесла Митанни, задумчиво смотря за белый песочный бархан, на тёмное отверстие подземного хода.
  Мария покосилась на локоть Мака.
  Защитный рукав болтался на одной ниточке. В сыпучий белый песок капнула тёмная бронежидкость.
  Сверхпрочная ткань порвалась, как гнилое тряпьё.
«Как смазка...» - подумала Мария.
- Не жарко? – спросила она.
- Не, - сказал Мак. – Наоборот...
  Чуть пониже локтя Мак был в чёрной водолазке. Защитный рукав комбинезона болтался сам по себе.
  Мак держал свольвер в защитной перчатке.
- Пошли отсюда, - с досадой сказал старик.
  Они не пробились.
  Седой учёный оглядел бесконечную пустыню, копнув ботинком сыпучий белый лесок. Они снова пошли по осыпающемуся склону белого бархана.
  Старик споткнулся, чуть не упав.
- Пар-ршивец! – воскликнул он, отступив на шаг.
  Мак вскинул свольвер, посмотрев в белый песок.
  Торчащая из песка блестящая рука чуть не схватила старика за штанину. Мак не думал, что эти роботы могут так оживать.
  Все отбежали.
- Не трать пули, - сказал старик. – Пошли.
- А если он вылезет? – спросила Митанни с интересом.
  Она была спокойна.
  Словно ничего не случилось.
  Словно у неё не отказал лазер под страшным взором привидения в жуткой, леденящей кровь пещере.
  На секунду...
- Поглядывайте назад, - сказал старик.
  Пит оглянулся. 
  Он вспомнил, как их чуть не засыпало в пещере с беснующимися скелетами. Таких врагов у него ещё не было.
  Он повёл плечами.
- Папа... а почему они не погнались? – спросила Митанни.
- Почему... боятся, - проворчал старик.
- Чего? – не поняла она.
  Она посмотрела на него, удивлённо расширив глаза.
  Чего бояться мёртвым скелетам?.. Старик усмехнулся в бороду. Они боялись... и больше её, чем солнца.
  Но она этого не знала. 
- Солнца, - пробурчал старик.
«Не хватало ещё...» - подумал Пит, сплюнув.
  Он тоже весь вспотел.
  Но это было не главное. Он знал, что их там тысячи. А лазеры были на исходе. Правда, оставались запасные приклады.
  Они были уже на лазерах.
- А ты чего лезешь? – вспомнил он, как она его пихнула. – Без спросу...
- Когда это? – удивилась девочка.
  В прозрачном шлеме Митанни покачивался красный бант в белых волосах. Она шла по склону бархана.
  Полевые ботинки увязали в песке.
- Тебе же помогают, - брюзгливо сказал Пит. – А ты лезешь...
- Чего ты в этом понимаешь, - надув губы, сказала Митанни.
  Она уважала Пита.
  Но девочка не считала, что он должен вмешиваться в её работу охранницы. Которую она знала лучше.
  По её мнению. 
- Ну, - подбавила Мария. - Ни бельмеса.
  Пит уныло шагал, утопая в белом песке.
  С бесполезным свольвером... «дробь» не годилась для блестящих роботов. Она была хороша против животных.
  И то не всех.
- А вы-то, - язвительно возразил он.
- Ну-ну... не отвлекайтесь, - сказал старик.
  Они не отвлекались.
  Просто он не хотел, чтоб они переругивались. Конечно, это была не настоящая перебранка. Но всё равно...
  Мария покосилась на бредущего по песку Пита.
- Сам небось перепугался, - поддела она чуть взлохмаченного Пита с зеленоватыми глазами.
- Хм...
  Пит хотел сплюнуть, но...
  Он не считал нужным отвечать на такие глупости. Страшнее этой пещеры он ничего не видал. Но он этого не заметил. 
  Не успел.
- Да ла-адно, - поддержал его Мак.
  У них в Западном Флоте не любили таких шуток. Пускай они до этого и не имели дела с нечистой силой.
  Почти.
- А я слышала про такую пещеру, - сказала Митанни. – В одной сказке... у нас в школе рассказывали.
- Хм... а я нет, - сказал Мак.
«Делать им больше нечего, - подумал он. - Салаги...»
  Он служил в истребительных легионах.
  По временам их посылали в карательные операции. Как и любые части, оказавшиеся под рукой. Но отдельные штурмовые...
  Совсем другое дело. 
- Ох, устал, - пожаловался Пит, еле волоча ноги.
- Не надорвёшься, - сказала Мария.
  Она знала, что он просто так...
  Пускает пыль в глаза, чтобы его пожалели. Ну, не пожалели... а полюбовались на его терпение и выносливость.
  Пекло белое солнце пустыни.
- Не выпендривайся, - сказала она.
  За барханом показалась тёмно-серая тарелка.
  Она лежала на белом песке, зарывшись в склон бархана. У Мака появилось чувство, что это родной дом.
  И не случайно.


                *********


- Странно, - сказал старик, держа в руках шлем.
  Он осмотрел глубокую царапину на прозрачном шлеме Пита. Больше ни у кого такой царапины не было.
  Не считая порваного рукава Мака.
- Жаль, - сказал старик. – Ты его проверил, Пит?
- Да, - неохотно сказал Пит.
  Что ни говори, шлем принадлежал ему.
  И он отвечал за этот попорченый шлем средней защиты. В какой-то мере... даже если и не был виноват.
  Совсем.
- Ну?
- Почти ничего, - сообщил Пит. – Только дальняя связь не работает.. в одну сторону. И усиление барахлит.
- Н-да... – сказал старик. - Придётся заменять.
- Когда это тебя? – спросил Мак. – Когда я упал, что ли?
- Не, - сказал Пит.
- А когда?
- Да не помню я...
- Может, об камень, - предположила Мария.
  Пит фыркнул.
  Сразу видно, что девочка не бывала в настоящих боях. Да и вообще... обычно стеклосталь не царапалась.
  Совсем.
- Ну да, - сказал он, сев на табуретку. – Скажи ещё, об полено.
- Тоже мне... остряк, - едко парировала Мария в тёмно-сером байковом костюме. - Если б было
полено, я бы и сказала полено.
  Мак уселся в кресло Марии.
  Сама она сидела в кресле старика, у середины пульта. А он примостился у откинутого столика возле буфета.
  С кофем.
- А у него ещё свольвер погнулся, - донесла Мария, оглянувшись на Пита.
- Кэ-э... как это? – поднял брови старик, прихлебнув горячего кофе с молоком.
  О таком он ещё не слышал.
  В отличие от царапин на прозрачном колпаке машин типа «капля», и тем более вездеходов малой защиты. В памятках особенно приводили в пример пару случаев на полярных шапках Стигмеи и Аквабески.
  Не считая боёв, конечно.
- Не знаю, - повесил голову Пит.
- Ствол?
- Ага.
- Хм... плохо, братец.
  У них, правда, было ещё два свольвера. Но всё же... не помешало бы иметь и третий. Если учесть, что им предстоял ещё один год странствий.
  По плану.               
- А как это ты? – поинтересовался старик, поставив кружку.
  Отчасти просто из любопытства.
  Но ему надо было писать подробный отчёт. Такие места разведке НУ ещё не встречались. И вообще легионам Флота. И отдельным отрядам Флота, включая затерянные по «неизвестным причинам».
  Насколько он знал.
- По-моему, его об потолок ударило, - сказал Мак в раздумье.
  Во время быстрого и ожесточённого боя в пещере у него не оставалось времени оглядываться на остальных.
  Хоть и приходилось.   
- Когда это? – спросил Пит. – Спятил, что ли?
- Да-а, - задумчиво протянула Мария. – Просто ты позабыл... помнишь, после того, как Митанни отступила от куба?
- Какого ещё куба? – спросил Пит, с раздражением. 
  Он был недоволен предательским поведением Мака.
  Пускай бы его в пещере и швырнули об потолок, Мак мог бы об этом помалкивать. Раз другие не помнили.
- Прозрачного, - сказала Мария. – Как горный лёд... ты чего, не помнишь?
  Она широко раскрыла глаза,  поверив...
  Что он позабыл об этом паскудном кубе, поблескивающем как горный хрусталь посреди заклятой пещеры.
  И вправду.
- Ну, помню, - пробурчал Пит.
- А чего ж ты?.. – спросила она.
  Как будто если он помнил одно, то должен был помнить и другое. Всё, что происходило в этой поганой пещере.
- Чего... ничего, - пробурчал он. – А ты помнишь, как Мака оттолкнула?
  Девочка ещё больше расширила глаза.
  Она была уверена, что ничего такого не делала. Ну, может быть, самую малость... Совсем незаметно.
  Для самого Мака.
- Когда это? – не поверила она.
- Тогда... когда ст.. Валентин Росгардович тебе уходить приказал.
- Куда? – не поняла она.
  Пит ядовито хмыкнул.
  Вообще, он мог вспомнить весь ход боя, шаг за шагом. Но в основном своего. Как и было положено.
  По уставу.
- Туда, - сказал он.
  Не поясняя своей мысли.
  Она была и так понятна... но слишком объёмна по своему значению. Вряд ли доступному в достаточной степени.
  Для неё. 
- А что делать с комбинезоном, Валентин Росгардович? – спросил Мак. – Выбрасывать?
- Нет, - сказал старик. – Пускай чинят...
  Старый учитель вытер седые усы.
  Он крякнул от удовольствия, допив горячее кофе с молоком. Старик посмотрел на ребят. А вот им не хотелось кофе.
  После боя.
- Почему? – спросил Мак.
- У нас сейчас неладно со снаряжением, - пояснил седобородый старик, с сокрушением покачав головой.
- Да? – удивился Мак. – А я не знал... 
- Ты, брат, много чего не знаешь, - усмехнулся старик в седую бороду. – И этого не должен... Так что не проговорись.
  Мак понимающе кивнул. 
  Да-а... старик был мощный. Не только в смысле науки и звания Наставника. Но и в остальных смыслах. Мак это знал.
  С самого начала.
- Ничего, - сказала Мария, качнувшись в сером кресле. – Дадим тебе наш костюм...
  Мария была довольна.
  Она хотела, чтоб Мак получил всё снаряжение НУ. И больше не вспоминал про свою службу в Западных легионах.               
- Будешь серым, как мы, - довольно сказала она.
  У них был один запасной комбинезон НУ, серого цвета. А шлем от него подходил к комбинезону Пита.
  Но был не такой.
- Угу, - хохотнул Пит.
  Он знал значение этого слова.
  Вообще, он был не большой любитель языков. Но русский они учили почти как родной, со второго класса.
- Вот тебе и угу, - передразнила Мария, покачнувшись в кресле. – Пиши теперь объяснительную, - ехидно добавила она. – О своём шлеме.
  Старик покачал головой.
  Такие шлемы обходились государству в копеечку. Один шлем стоил больше, чем все их комбинезоны.
  В основном, из-за стеклостали.
- Гм, - неодобрительно хмыкнул старик. – Лучше-ка поднимитесь и сделайте нам обед, - посоветовал он.   
  Девочки послушно вскочили со своих кресел.
  То есть, Митанни с подлокотника. Она любила сидеть на подлокотнике. Мак раз попробовал, но оказалось не очень удобно.
  Для него.
- А вы начинайте писать отчёты, - сказал старый учитель, посмотрев на обзор.
  Они разгонялись уже полчаса.
  Обзор начинался от пульта, соединяясь с плавно загибающимся серым потолком. Среди звёзд в черной бездне уходила вниз за обзор белая луна.
  Руатерра.
- А нам, папа? – обернулась Митанни.
- И вам, - проворчал он. – Что вы, маленькие...
  Митанни сделала большие глаза.
  Они писали отчёт, но всего два раза в жизни. Походные отчёты обычно писал только командир отряда. 
- Простой? – спросил Мак.
- Нет, - пробурчал старик. – С грифом «А».
  Мак выпучил глаза.
  Степень секретности, о которой солдаты знали только понаслышке. У него не было такого допуска. Не считая особых случаев. Которых с ним не случалось.
  До сих пор.
- А что это, папа? – поинтересовалась Митанни.
  В глубине буфета готовилась каша.
  Митанни села на табуретку перед столом, напротив старика. Мария начала расставлять миски с ложками.
  На дверце буфета замигал огонёк.
- ДСП, секретно, совершенно секретно, сверхсекретно, - перечислил старый командор. – Четвёртая степень. Так что смотрите, - строго добавил он, усмехнувшись в седую бороду. – Никому ни слова...
- Даже тётушке Виллине? – спросила Митанни.
  Она чуть крутнулась, верхом на серой кожаной табуретке. Старик посмотрел на неё, как на маленькую.
- Да, - сказал он.
- Ладно, папа, - сказала девочка.
  Мария села, опустив руки на колени.
  На беловатом столе дымился горшочек с манной кашей. Старик посмотрел на ребят. Вообще, была ещё пятая степень, «тайно». Но о ней никто не знал.
  Почти.
- Идите обедать, - сказал он.

 
                12-а.

                К Ильме


- М-мм, - сказал старик. – Ты что-то путаешь...
  Он сидел в своём обычном кресле во главе стола.
  На беловатом столе в серой каюте стояли недопитые чашки с чаем, бронзовый самовар и блюдце с лимоном.
  Мак замолчал, смотря на старика.
- Чёрный цвет не относится к Золотому веку, - поучительно сказал старый учёный.
  Старик откинулся в сером кресле.
  Он сидел, помешивая ложечкой чай в своей кружке. Крепкий красный чай чуть пожелтел от лимона.
  Ложечка звякала о белую кружку.
- Почему? – удивился Мак.
  Пит кашлянул, смущённо давя свой лимон.
  Ему было обидно за своего старого товарища. С самой школы у Пита было впечатление, что Мак знал всё.
  Или около того.
- Хм... потому что чёрный цвет означает любую идеоформу, исходящую от первой Касты до рождения свыше, - сказал старик. – На уровне геральдики.
- А как же чёрная свастика? – спросил Мак.
- А что? – спросил старик, усмехнувшись в бороду.
- Вы говорили, что...
  Мак запнулся.
  Он понял то, чего просто не сообразил тогда. Действительно... свастика – просто знак Бронзового века. То есть, означает то знание о Боге, которое освещено вечерним Солнцем. А чёрная свастика – просто знак того, что данная идеоформа – исходит от первой Касты.
  Но...
- А-а... как же, - в замешательстве произнёс Мак, поставив на стол свою чашку. – Ведь свастика уже означает уровень знания... а почему же тогда... э-э... только от первой Касты?
- Ты хочешь сказать, в чём тогда разница между чёрной свастикой и-и... м-м... – старик остановился, почмокав губами. – И зелёной? – снисходительно закончил он, погладив бороду. - Или малиновой?
- Ага, - с готовностью кивнул Мак.
- Ну, представь себе дом с высокой черепичной крышей, тёмными ставнями и отражением солнца в стекле тёмных оконных переплётов.
  Мак молчал, соображая.
  В мягко освещённой серой каюте ощущалось еле заметное благоухание розового сада. Мак сидел на постели, совсем рядом с Марией. Тёмно-рыжие завитки прикасались к белой шее девочки. Они ему немного мешали.   
  Соображать.
- Ну что... представил?
- Угу, - сказал Мак.
- Ну а теперь представь тот же дом, нарисованный шестилетним мальчиком.
  Мак сидел на малиновом покрывале возле Марии, и у него на лице стало проясняться некое соображение.
- А-а, - протянул он.
  Он посмотрел на старого учителя, и тот заметил у Мака в глазах удивление. Что всё оказалось так просто.
  Пит поставил свою чашку на стол, переводя взгляд с одного на другого.
- Да, - подтвердил старик, усмехнувшись. – Не все рисуют одинаково хорошо. Даже тот же самый дом.   
- А жёлтый цвет, папа? – спросила Митанни, откусив тульский печатный пряник с зелёным яблочным мармеладом.
  Девочка уставилась на своего старого папу.
  Она перестала жевать, ожидая, что он ответит на это дельное замечание. Словно видела его в первый раз.
  И слышала.
- Хм, - сорвалось у старика.
  Он посмотрел на темноглазую девочку в тёмно-сером байковом костюме, улыбнувшись в седую бороду.
  Она смотрела на него тёмными глазами.
- А желтый – цвет Золотого века, - терпеливо проговорил старик. – То есть, идеоформа, исходящая от первой Касты, - добавил он. - Рождённой свыше.
- А красный? – тут же спросила она.
  Митанни застыла на покрывале у окна, глядя на старика непостижимо бездонными тёмно-синими глазами.
 Как тёмно-синие фиалки.
- А красный... – задумчиво сказал старик. – М-м... вы же это проходили, - вдруг вспомнил он, почесав седую бороду. – А?
- Ну скажи, папа, - попросила Мария.
  Она толкнула в бок Мака.
  Мака проняло от прикосновения девочки с тёмно-рыжими кудряшками. Она незаметно посмотрела на Пита с ложечкой в руке.
  Пит слушал, раскрыв рот.
- Ну хорошо, - согласился старик. – Как вы знаете, - он со значением посмотрел на Митанни, - красный цвет делится на геральдическом уровне на три основных оттенка. – Гм... гм... которые на самом деле являются отдельными цветами, - добавил он.   
  Старик знал, что девочка не могла позабыть.
  Она помнила всё, что он говорил. Он подозревал, что даже с шестлетнего возраста. Но никогда не проверял.
  Зачем?
- Первый цвет – алый, - сказал он. – То есть, цвет алой крови. Это – особый цвет, отдельный от всех остальных геральдических цветов.
- Даже золотого? – спросил Мак.
- Да, - сказал старик. – Потому что золотой цвет показывает нам Создателя как Солнце, Волю и Правду, а алый цвет – открывает нам Создателя как Жизнь, Любовь и Справедливость. Что в Зеркале творения означает Правую и Левую руку, а в Творении – Сына и Богоматерь.
  Суд и Милость.
  Лицо и Кровь.
  Явное и Тайное.
  Муж и Жена.
- Ну и что, папа? – спросила Митанни.
- Ну и так далее, - сказал старик в чёрной рясе. – Две стороны Творения, в которых нам является Творец.
- Ну и что? – спросила она, положив чашку.
- Творение отражает Творца, - пояснил старик.
  Митанни замолчала.
  Она очарованно смотрела куда-то сквозь серую кожаную стенку каюты маленького космолёта «Фиалка». Одинокого в чёрном космическом холоде. Среди далёких звёзд, холодно сверкающих в чёрной бездне.
  Безучастно...
- А-а... почему же у нас тогда красное знамя? – спросил Мак. – То есть, красно-золотое?
- Потому что у Отца нет тайны от Сына, - сказал старик. – Ты разве не читал, «всё тайное станет явным»?
- А-а, - сказал Мак.
  Он не очень-то понял, что имел в виду старик.
  Девочка около него повозилась на малиновом покрывале, случайно прикоснувшись к нему коленкой.
  Под столом.
- А-а... в чём же тогда разница между тайным и явным? – спросил он, чуть покраснев.
- В чём разница между тем, что солдат говорит своей милой невесте за свадебным столом и тем, что он говорит ей после этого?
  Потом?
- В чём? – не понял Мак.
  Старик усмехнулся в седую бороду.
  Он оглядел девочек и солдат. Они не поняли его вдвойне. Ни того, что он сказал, ни того, что он имел в виду.
  Ну что ж...
«Может, так и нужно...» - подумал он.
- Но мы знаем и то, и другое, - сказал седобородый старик, не снисходя до объяснений. – Не так ли, милый?
- А на знамени? – спросил Мак.
  До него смутно дошло...
  Он решил не вдаваться в подробности. Старик знал, что девочки не поймут... того, что не нужно. А солдат нечего особенно беречь.
  Если они стоят того.
- А на знамени мы носим полное имя, - сказал старик. – Того, кому мы служим, - пояснил он. – То есть, и явное, и тайное.
  Поняли?..
  Мак задумался, смотря в чашку.
  Из чашки поднималось особое, неповторимое благоухание горячего крепкого чая густо-красного цвета.
  С лимоном.
- А-а... – произнёс Мак.
  Мак подумал о знамени.
  Он представил себе красно-золотое знамя Царства, и ему пришло в голову... то, что ещё никогда не приходило.
  Он даже удивился.
«Хм... удивительное рядом», - подумал он.
- А почему на нашем знамени нет синего? – спросил он.
- Гм... гм... – произнёс старик, погладив длинную седую бороду. – Ну что ж... полезный вопрос. Но не к месту.
- Почему? – спросил Мак.
- Потому что ты пропустил ответ, - пояснил старик, усмехнувшись в седую бороду. – Ты носишь на знамени не себя самого, а то, что тебя представляет.
- На любом? – спросил Мак.
- М-м...
  Митанни переключила обзор.
  Появилась картина с одиноким белым маяком на скале, над бурным потемневшим морем под затянутым тучами небом. Она нажала кнопку на тёмной раме окна.
  Картина ожила.
- На любом знамени?
- Нет, - проворчал старик. – Не на любом...
  Старый учитель подвинулся к столу.
  Подперев рукой седую голову, он оглядел своих девочек и солдат. Они сидели, притихнув и смотря на него.
- Я же сказал, ты, - сказал он Маку. - Ты лично... ты и твои братья и сёстры по оружию. То есть, по Отцу. 
- А они? – спросил Мак.
- А они носят на знамени то, что оно представляет, - ответил старик. – То есть, убогое знание о Божестве... или самих себя.
- Папа... а почему на нашем знамени нет синего цвета? – спросила Мария, забравшись с ногами на кровать
  Она не поняла его объяснений.
  Мария была умной девочкой... Но у неё за плечами было только семнадцать лет. В отличие от старика и всех остальных.
  Почти.
- Вот поэтому, - с подковыркой сказал старик в чёрной рясе. – Мы носим на знамени Творение, а не Творца.
- Почему? – спросила она.
  Она сидела на малиновом покрывале, прислонившись к стенке серой каюты. И уперевшись в Мака ногой в полосатом вязаном носке. Просто так...
  Он замер.
- Потому, - сказал старик. – Потому что наше знамя несёт Он Сам.
  Он подчеркнул слово «наше».
  Мария смотрела на него, до отказа раскрыв тёмно-синие глаза и хлопая длинными тёмными ресницами.
- К... почему? – проговорила девочка.
- Ну, потому что мы – Его, - сказал старик. – Разве ты никогда не читала в Псалмах?
- А что? – недоумевая спросила она.
  Она сидела у стенки, в замешательстве хлопая глазами с тёмными ресницами. Не понимая, о чём он говорит.
- Тот, кто просвещён Богом, поистине является Его Образом, - сказал старик. - То есть, играет Его роль, - продолжил он, поглаживая седую бороду. – И поэтому в Зеркале отражается не только Отражаемый, но и само Зеркало вместе с Ним. Поскольку это Зеркало круглое, - добавил он. – Как в зеркальной комнате. И Бытиё переливается в Творце и Его Творении.
- Как? – спросила она, подобрав ногу на малиновом покрывале.
- Как жемчужина, - сказал старик.
- Как это? – спросила она, махнув тёмными ресницами.
- Так, как показано в Писании, - сказал он. - Тем, у кого есть глаза. Вы это поймёте, - пообещал он. – Только не сразу...
  В каюте  было тихо.
  Самовар на столе давно начал остывать. Но никому уже не хотелось чаю. Все уже напились. Пит выпил четыре чашки.
  Мак тоже.
- Следовательно, мы носим цвета Левой и Правой руки Творения, - сказал старик, прервав наступившую в каюте полную тишину. – А их Отец сделал равными Себе.
  Красный и золотой.
- Сделал равными? – удивился Мак.
  Сколько он ни летал на этой необычной тарелке НУ, он узнавал всё больше и больше тайн мироздания.
  И Бытия.
- Да, -  с удовольствием сказал старик, искоса поглядев на него из-под седых бровей колючими синими глазками. - Вспомните проблему филиокве.
  Мака пронизало странное чувство.
  Словно он попал в таинственное место, в котором лежит заколдованный сундук. Который нельзя открывать.
  Всем.
- А цвет Самого Отца – синий, - сказал старик. – Который являет нам Создателя как Небо, Ум и Правоту. Что вне Зеркала означает Творца, а вне Творения - Отца.
- А-а... - начал Мак.
- Творение и Зеркало – одно и то же, - сказал старик, не дожидаясь вопроса. 
  Митанни задумчиво глядела на бронзовый самовар. В блестящем самоваре отражались смешные лица.
  Она хихикнула, склонив голову набок.
- Значит, синий – выше золотого? – спросил Мак.
- Конечно, - сказал старик. – Ведь солнце ходит по небесному своду, а не наоборот. И только небо бесконечно, в отличие от всего остального. Это – главная, но не основная суть Бытия.
- А-а... – протянула Мария, подняв руку.
- А основная суть в том, что Небо сделало равным Себе и Явь Солнца, и Тайну Жизни - исходящие из Него и представляющие Его.
- Почему, папа? – спросила Митанни.
- Потому что это Ему угодно, - сказал старик, посмотрев на неё.
  Она сидела, расставив на столе локти.
  Пит наклонил самовар, проверяя сгоревшие щепки. Пока у них были щепки, самовар работал без электричества.
- Ну, мне пора, - проговорил старик, поднимаясь из кресла. – Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, папа, - сказала Мария.
- Спокойной ночи, папа, - сказала Митанни, подняв голову.
- Смотрите, не забудьте погасить свет, - обернулся старик у двери в свою каюту. – Вовремя... чтоб в десять все были в постели. И не зачитывайтесь...
  По уставу после отбоя надо спать.
  Но не считая походов в боевой обстановке, во Флоте на подобные нарушения смотрели сквозь пальцы.
  Тем более в тарелке НУ.
- Понятно, девицы и рыцари? – добавил старый учитель, улыбаясь в бороду.
- Угу, - сказал Пит.
  Старик ушёл.
  Он был похож на доброго волшебника. Да и вообще, всё это путешествие было похоже на сказочный сон.
  Почти всё.
«Да-а...» - подумал Мак.
- Ну пока, - сказал он, тоже поднимаясь.
- Ага, - сказала Мария.
  Он выбрался из-за стола.
  Мария смотрела на него, со своего места на малиновом покрывале. Было уже без пятнадцати десять.
- Пошли, - сказал Пит.
- А убираться? – спросила Митанни.
  Девочке не хотелось, чтобы они расходились. Потому что было жалко, что этот вечер так быстро закончился.
- Да ну, - зевнул Пит, потянувшись. – Сами...
  За ним закрылась дверь.
  Девочки начали убирать со стола пустую посуду, вазочку с сахаром и блюдце с лимоном, относя всё это в буфет.
  В рубке.
- Тащи кресло, - сказала Мария. – А я отнесу самовар.
  Митанни повезла серое кресло.
  Открыв дверь в каюту папы, она потащила за собой кресло. Мария откинула покрывало на своей постели.
  В каюте чуть заметно пахло розами.               


                *********


- Доброе утро, товарищи, - сказал старый учитель.
  Все поднялись со своих мест.
  Митанни хлопнула крышкой парты, не успев вовремя положить туда свои тетради. Вчера она поздно сделала уроки.
  После ужина.
- Начнём, - бодро сказал он, покосившись на Митанни в тёмно-сером байковом костюме.
  Сегодня у девочки в хвосте белых волос болтался синий бант. Синий бант был размером с косынку.
- Отче наш... – начал старик утреннюю молитву.
  Сверху тянуло свежим запахом утреннего соснового леса у самого берега моря. Как на рижском взморье. 
  Все сели.               
- Поговорим о сезонах, - сказал старый учитель. – То есть, о значении сезонов в смысловом круге времени.
- Митанни, - вызвал он. – Что такое время? 
  Митанни поднялась с кресла.
  Она встала, не успев разложить на парте все свои принадлежности. Тетрадки, карандаши, ластик, ручку и точилку.
  Она оглянулась на своё хозяйство на столе.
- Время – системная часть Творения, выражающая его количественную постоянную, - сказала девочка своим тонким голоском.
- А ещё?
- Из того же учебника, папа?
- Да, - добродушно проворчал старик.
- То, что неограниченно – неизменно, - сказала она. - То, что ограничено - замкнуто, а замкнувшись,  концептуально становится процессом развития, - сказала она. – Таким образом, любой процесс развития является или полным, или частным – то есть, или кольцом или частью кольца развития. А любая кольцевая система имеет фазы развития, поскольку замкнута на себя. Поэтому, ввиду по определению ограниченного, но полного характера Творения, весь круг Времени в целом не только отражает фазы его кольцевого развития, но и саму логику этих фаз.
- Какую? – спросил седобородый старик, довольно потирая руки.
  Иногда ему хотелось просто отдохнуть.
  Митанни отвечала по учебнику... Без отклонений, оговорок и неточностей. Тогда он мог посидеть в кресле, не особенно вслушиваясь и чуть прикрыв глаза.
  Тем более, если получебника написал он сам.
- Ну-у... – протянула Митанни, покачнув синим бантом. – А это мы не проходили, папа, - сказала она, удивлённо хлопая большими глазами.
  Тёмными, как синяя ночь.
  Мак сидел, задумавшись о времени. Вообще, что это такое... Пространство казалось более понятным.
  Почему-то.
- Да-а, - довольно усмехнулся старик, словно поймав её на безобидной проделке, как первоклассницу. – Это ты правильно сказала, милая, - добавил он. – Вот давайте и рассмотрим эту логику, а точнее, логику этих фаз...
  Митанни села.
  Она поправила свои тетрадки на столике с серой крышкой. На утопленном столике чуть повыше валялся фантик от конфеты.
  «Ну-ка отними».
- Итак, какие у нас основные фазы, или сезоны времени? – спросил старик, кивнув Питу.
  Пит неловко поднялся.
  Он отвернулся от Митанни в тёмно-сером костюме. Синий бант покачивался, прикасаясь то к шее, то к плечу девочки.
  Бант был огромный.
- Ну, - сказал Пит. – Лето... или нет, весна, лето, осень и зима.
- А ещё?
- Утро, день, вечер и ночь, - с небрежностью произнёс Пит, чуть подумав.
- Так, - сказал старик. – Вот это и есть основа всего смысла времени, - добавил он. - Как такового...
- И всё? – спросил Мак, подняв руку.
- В общем, да, - ответил старик. – Не считая всех отражений этого смысла. Одно в другом, одно в остальных и остальные в одном.
  Понятно, милые?
  Начнём с сезонов начала, - продолжил старик, погладив седую бороду. – По порядку, в приложении к нашей сфере Реальности.
  Весна:
  Весеннее начало означает, что начатый процесс коренится в Земной сфере, и принесёт в ней присущие ему добрые плоды.
- Почему добрые, папа? – спросила Митанни.
  Она повернула голову, махнув огромным синим бантом.
  Девочка не хотела перебивать своего папу. Просто это выскочило случайно. Пит посмотрел на синий бант.
  В белых волосах.
- Потому что в данном случае мы рассматриваем прямую логику Творения, - ответил старик. – Например... – он подумал, пожевав губами. – Скажем, если ты влюбился весной, то-о... что получится, Мак?
  Он посмотрел на Мака, сидящего чуть позади Марии. Мак больше всего подходил для подобного вопроса. Точнее, только он.
  Да и то...
- Ну-у, - сказал Мак, встав с серой кожаной табуретки. – Тогда он женится... наверно, - добавил он, с сомнением. 
  С ним это уже случалось.
  Без всякого ощутимого результата. И тем более женитьбы. Не то, чтобы он теперь об этом сожалел.
  Но помнил.
- Ну что ж... лёгкий ответ, - сказал старик, посмотрев на Мака с добродушной иронией.
  Мария оглянулась.
  Она уставилась на Мака своими тёмными синими глазами. Мак чуть покраснел... как будто он сказал про себя. То есть, словно она подумала, что он говорит про себя. Хотя он и не думал.
  И она тоже.
- Садись, Мак, - сказал старик. – Нет, милые мои, - продолжил он. – Всё далеко не так просто, как вам кажется.
  Пока.
  Дело в том, что речь идёт не о плотских или осязаемых плодах, а о земных плодах. А это – две большие разницы, как говорит мой знакомый Василий Петрович. Но это к слову. Вы его всё равно не знаете... и вряд ли узнаете.
  Когда-нибудь.   
- В чём разница? – спросил он, оборотясь к Марии.
  Повернувшись от Мака, она встала с покачнувшегося серого кресла. Пит скрылся за своим шкафом.
  На всякий случай.
- В том, что Земная сфера делится на материальную и духовную, - сказала она. – Материальная делится на материальную и плотскую, а духовная – на душевную и духовную. Само собой, добрые плоды Земной сферы чаще проявляются в её духовной, чем в её материальной сфере.
- В общем, правильно – одобрил старик, почесав бороду. – Только не вся Земная сфера, моя милая, а... а что?
- А её субсфера появления, то есть Явь, - без запинки сказала девочка. – В отличие от субсферы проявления, то есть Нави. Которая в себе делится на две Поднебесные страны – Солнечную и Ночную. А между ними – переходная Облачная страна.
- А в Яви? – спросил старик.
  Это было отклонение от темы.
  Но раз уж она начала рассказывать... Ребята этого не проходили. Он планировал этот урок, но пока в будущем.
  А когда...
- А в Яви – на растительную и душевную, - сказала она. – Растительная делится на лесную и садовую, а душевная – на душевную и духовную, - продолжила она. 
- Ну ладно, ладно, - довольно перебил её старик. – Потом... в общем, суть в том, что если ты влюбился весной, то:
  Первое: объект твоей любви – или тебя полюбит, или будет иметь положительную Натуру, и -
  Второе: или эта любовь останется в твоей жизни светло-утоляющим пятном, даже если ты на нём не женишься, или ты забудешь об этой любви.   
- А на ней, папа? – спросила Митанни.
- То же самое, - проворчал старик. 
  Она его иногда отвлекала... так же, как остальных.
  Белокурая девочка опустила руку. Сбоку от неё светился зелёный экран опознавателя с серебряной оплёткой.
  Как тумбочка с зеленоватым экраном наверху.
- Далее, - сказал старик. – Если ты влюбился летом, то:
  Первое: объект твоей любви – или тебя не полюбит, или будет иметь отрицательную Натуру, но –
  Второе: или эта любовь останется в твоей жизни светло-утоляющим пятном, даже если ты на нём женишься, или ты забудешь об этой любви.
  Он оглядел светлую серую рубку.
  Дети склонились над партами, записывая то, что он говорил. По-настоящему, для него они были детьми.
  Включая солдат.
- Или на ней, - добавил старик, посмотрев на Митанни. – Если ты влюбился осенью, - продолжил он. – то:
  Первое: объект твоей любви – или тебя полюбит, или будет иметь положительную Натуру, но –
  Второе: или эта любовь останется в твоей жизни светло-жаждущим пятном, даже если ты на нём женишься, или ты забудешь эту любовь.
- На ком, папа? – спросила Митанни в тёмно-сером байковом костюме.
  Она посмотрела на него с лёгким недоумением. Мария прыснула, закрыв рот ладонью. Пит выглянул из-за шкафа.
- На человеке, - пояснил старик, блеснув на Митанни колючими синими глазками.
- На каком? – спросила она, хлопая глазами.
- Ну... в которого он влюбился, - пояснил он, почесав бороду.
- А в кого?
- Ну, милая, - сказал старик, чуть не прыснув. – По-моему, мы с тобой уже всё выяснили. А остальное нас не касается.
  Не так ли,?
- Да, - сказала Митанни, чуть покраснев.
  Она сообразила, что спрашивала не по делу.
  Потому что папа с самого начала приводил в пример «его», а не «её». Ведь «она» не может жениться.
- Если же ты влюбился зимой, то:
  Первое: объект твоей любви – или тебя не полюбит, или будет иметь отрицательную Натуру, и –
  Второе: эта любовь останется в твоей жизни светло-жаждущим пятном, даже если ты на нём женишься, или ты забудешь об этой любви.
- А если осенью не женишься? – спросил Мак.
- Тогда наоборот, - сказал старик. – Само собой...   
- А если не влюбился, а купил утюг? – спросил Пит в зелёной рубашке в клеточку, с залатанным локтём.
  Они взяли с собой одежду из Лисса.
  В основном из старых запасов учителя, которые хранила тётушка Виллина. Кроме синих джинсов, которые они купили в универмаге.
  На Базовской улице.
- А тогда то же самое, - сказал старик, улыбнувшись в седую бороду. – Только в масштабе утюга, - добавил он. - Но при этом не забывайте одно правило Земной сферы...
  Старый учёный задумался.
  Он думал, что будет после... После того, как они встретят Криса. И команду над тарелкой примет Мак.
  А он перейдет в Царскую стражу.
- Какое? – спросил Пит.
- Чем ниже предмет, тем выше его символическое значение, - пояснил старик, потерев лоб. – Возьми хлебопашца и священника.
  Итак, на этом примере мы ясно видим две линии судьбы в зависимости от сезона начала, а именно –
  Первое: постоянная линия нисхождения, соответствующая нисхождению плодовитости смысла сезонов в кольце времени, и –
  Второе: переменная линия чередования, соответствующая чередованию плодотворности смысла сезонов в кольце времени.
  Иначе говоря, вы видите этот совмещённый, то есть слитый воедино двойной смысловой ряд как логическую линию:
  Плюс-плюс - минус-плюс - плюс-минус - минус-минус.
  При этом мы видим первичное раздвоение смысла, в данном случае - по линиям двух участников, а именно – по Осенённости и по Натуре в отношении объекта, и по положительности-отрицательности Натуры в отношении субъекта.
- Почему, папа? – спросила Митанни, раскрыв тёмно-синие глаза.
- Потому что нераздвоенная линия смысла принадлежит Самому Создателю, - сказал старик. – Пора бы уже об этом знать, милая, – ласково прибавил он, погладив седую бороду. - И первично она раздваивается на внешнюю и внутреннюю причину процесса, что и означает в данном случае Осенение и Натура, - добавил он.
- А у субъекта, Валентин Росгардович? – спросил Мак, подняв руку.
- А у субъекта проще – он раздваивается на положительную и отрицательную линию источника процесса, что в случае человека означает Натуру, - сказал старик. – В первую очередь...
- Как это? – удивился Мак. – А разве...
- А ты думаешь, только человек может быть источником процесса в Земной сфере – пускай и только в её Подсолнечной части, то есть в Яви? 
  Мак почесал голову.
  Все с интересом уставились на него. В уступе серого кожаного потолка перемигивались зелёные огоньки.
  Пахло сосновым лесом.
- Не-е... - протянул он.
- Ну вот и правильно, - с ехидством заметил старик, поглядев на него из-под седых бровей колючими синими глазками. – А то я думал, ты не веришь в лесных фей... и гномов в тёмных пещерах под лесистыми горами.
- А потом? – спросил Мак, чуть покраснев.
- Что?
- На что он делится?
- Смысл? – спросил старик.
- Да, - кивнул Мак в синих джинсах.
- Хм... давай с тобой отложим подробности, - проворчал старик. – В общем, разделение смысла нисходит к множеству и восходит к полноте, - сказал он. – Образуя дерево смысла, которое растёт и вверх, и вниз. В зависимости от того, как на него посмотреть. Собственно говоря, совпадая с деревом существенности. Поскольку Реальность – едина, как и её Создатель.
- А как, папа? – спросила Митанни.
- Ну как... ветвями от смотрящего, - пояснил старик. – Так что для Бога – сначала сверху вниз, а потом – наоборот, преображая Единство в Полноту. Ну а для нас, то есть для Бога в нас – наоборот, - добавил он. – Понятно, милая?
- Да, - кивнула она. – Как дерево Иггдрасиль?
- Почти, - сказал старик. – Но мы отвлеклись... о чём мы говорили, Пит?
  Пит поднялся со своего места.
  Перед ним на сером пульте тихо щёлкала общая сигнализация. Примерно через каждые пять минут.
  В зависимости от потоков внутренней связи.
- О сезонах начала, - ответил Пит, чуть сутулясь. 
- Да, - подтвердил старик. – А теперь поговорим о сезонах исполнения, - сказал он. – Для полноты  картины. – добавил он. – А что такое исполнение, Пит? – спросил он.
  Пит почесал голову с русыми вихрами.
  Мария оглянулась, сделав ему непонятный знак пальцами. Пит озадаченно посмотрел в пол, не понимая.
  Что от него хотят.
- Ну ты, Маша, - сказал старик. – Раз тебе этого так хочется...
  Мария с притягательной грацией встала со своего места, пластично отодвинув коленом серое кресло. 
- Завершение, окончание или заключение, - без запинки выдала она. – Или исполнение. 
- Правильно, - сказал старик, благодушно рассматривая чуть сутулого Пита за шкафом и Марию. – Садитесь, милые.
  Пит с облегчением сел на место.
  Подумаешь... так и он мог. Просто он не понял, что от него хотят. А не понять вопроса – совсем не то, что не знать ответа. Собственные слова старика...
  Вчера вечером, за чаем.
- Ну ладно, - сказал старик в чёрной рясе. – Та-ак... – протянул он, почёсывая бороду. - Пока что мы говорили:
  В-первых, только о сезонах начала, и –
  Во-вторых, только об основе их смысла, без дальнейшего разветвления этого смысла на нисходяще-восходящие ветви.
  Понятно?..
  Старик обвёл взглядом своих учеников.
  Согнувшись над серой партой, Митанни прилежно записывала в толстую тетрадь то, что он сказал. Она за ним не поспевала.
  Но помнила.
- А дальше, папа? – наконец спросила она, подняв голову от тетради.
- А теперь рассмотрим сезоны исполнения, - произнёс старый учитель с седой бородой. – Итак, весна:
  Весеннее исполнение означает, что начатый процесс коренится в Небесной сфере, и принесёт в ней присущие ему добрые плоды.
- Почему в Небесной сфере, папа? – тут же спросила Митанни, подняв голову.
  Перед ней лежала раскрытая тетрадь.
  В тетради синела причудливая вязь, которой она быстро покрывала белую страницу. Она любила писать.
  Получалось красиво...
- Ты уже об этом спрашивала, дочка, - ответил старый учитель, поглядев на неё. – Потому что пока мы рассматриваем прямую логику Творения.
  Маку внезапно пришло в голову... то, о чём он уже давно подумывал. Но пока что не мог додуматься. 
  Сам.
- Валентин Росгардович, - спросил он, подняв руку. – А как оно связано со знаками Зодиака?
- Что? – спросил старик, с особым интересом посмотрев на него.
- Чередование положительности в фазах времени, - пояснил Мак.
- Ты имеешь в виду, чередование положительности знаков Зодиака? - спросил старик.
- Да, - сказал Мак, чуть смутившись.
  Сам не зная, почему.
  Может быть, потому что это могло выглядеть как интерес к собственной персоне. Отчасти так оно и было. Но-о...
  В основном нет.
- Ну, - сказал старик. – Ты прав...
  Он помолчал, посмотрев на девочек.
  Они родились в одно время... двадцатого апреля, в начале созвездия Агнца. Почти так же, как  и Пит.
  Двадцать второго апреля.
- Само собой, на своей смысловой стороне знаки Зодиака являются частью смысловой структуры времени, - сказал старик. – То есть, фаз времени. – Следовательно, снижающееся чередование их положительности тесно связано со снижающимся чередованием положительности сезонов времени, - добавил он. – Но не так заметно, как вы думали, - он покосился на Мака из-под кустистых седых бровей. – Потому что, соответствуя четырём фазам времени, знаки Зодиака при этом отражают не саму смысловую Реальность, частью которой является время, а - существенную Реальность, частью которой является характер как одно из земных качеств-свойств человека - и всё то, что из него вытекает. И поэтому четыре душевные стихии Земной сферы, отпечатанные в четырёх типах знаков Зодиака, совпадают в своём течении не только с сезонами времени, но и со строением данной - отражаемой ими - части существенной Реальности.
  Откуда мы и рисуем порядок знаков Зодиака, относящийся как к их кольцеобразно снижающимся стихийным типам, так и к их кольцеобразно снижающемуся качеству внутри этих типов:
  Первое:
  В макро-Истории в пределах Вечности, круг знаков Зодиака передвигается и меняется согласно объективному, то есть непосредственно Небесному движению существенного источника «Характеров» со смысловым корнем «Характера» на Небесах – проявляемому в движении Земли вокруг центра Галактики – и отражаемому обратно в дух, на духовный план Земной сферы как объективное, то есть исходящее прямо с Небес скольжение качества внутри стихийных типов и соответствующее ему изменение в символизации этих типов. Заметьте, что порядок качества самих стихийных типов не меняется, поскольку отражает незыблемую сторону данной части существенной Реальности, всегда оставаясь одним: Огонь – Воздух – Земля – Вода – духовные «стихии», отражающие два уровня приближения к Богу и два уровня удаления от него, с соответственно перевёрнутым порядком подвижности.
  Второе:
  В мини-Истории в пределах одного космического Дня, круг знаков Зодиака передвигается неоднородно по Земной сфере, но с одним Белым эпицентром – согласно субъективному, то есть опосредствованно Земному скольжению качества внутри стихийных типов в зависимости от движения и соответствующих перемен в существенном источнике «Характеров» со смысловым корнем «Характера» на втором Небе, в ходе Истории космического Дня. Это субъективное движение указывается нам в движении точки Нового Года по сезонам земного, то есть планетарного года.
- И в Нави тоже, папа? – спросила Мария.
  Она подняла руку.
  Мак удивлённо посмотрел в затылок сидящей в сером кресле девочки с тёмно-рыжими кудряшками.
  Она поняла...
- Да, - сказал старик. – Поскольку это одна сфера Реальности. – Ну что... больше нет вопросов? – добавил он, оглядев своих учеников у длинного полукруглого серого пульта космолёта.
  Летающей тарелки.
  Старик перевёл взгляд на Мака на табуретке. Мак пока не привык, что она всё понимает. Это было очень необычно.
  Для него.
- А на разных планетах, папа? – снова спросила она, подвинувшись в кресле. - Тоже разные характеры?
- А что ж тут такого? – сказал старик, погладив седую бороду. – Тут нет ничего особенного.
  Во-первых, вы знаете, что все Обитаемые планеты находятся в одном или двух соседних шаровых скоплениях.
  Во-вторых, тем самым в период Космической эры характеры в масштабе всего Основного человечества расплываются, увеличивая разнообразие субхарактеров, но не меняя своей незыблемой смысловой основы, которая заключается в числе двенадцать.
  В-третьих, если говорить не только об Основном человечестве, которое мы называем Стволом Человечества, но о человечестве в целом, то оно всегда заключает в себе всё возможное разнообразие субхарактеров, поскольку рассеяно по рождению по всей Галактике.
  В любой момент Вечности, - добавил он. – То есть, независимо от наличия реальной Космической эры...
  Митанни откинулась в кресле, зачарованно смотря куда-то сквозь стенку.
  Мечтательная девочка часто отвлекалась... А потом спрашивала Марию. Старик говорил не совсем по учебнику.
  По ходу урока.
- Ну как, - спросил он. – Есть ещё вопросы?
- Нет, - мотнула головой Мария с тёмно-рыжими завитушками.   
- Ну тогда продолжим, - сказал старик, чуть заметно улыбнувшись. – Таким образом, в наше время мы имеем такой порядок качества знаков Зодиака... То есть характеров, как одного из земных качеств-свойств человека, - добавил он. – Определяемый по двум смысловым координатам:
  Началу Нового года, и –
  Высоте стихии.
  Новый Год у нас первого января, откуда:
  Стихия Огня начинается с Агнца*, кончаясь Лучником*;
  Стихия Воздуха начинается с Водолея, кончаясь Гирей*;
  Стихия Земли начинается Волом*, кончаясь Козой*;
  Стихия Воды начинается Рыбой*, кончаясь Богомолом*.
  Откуда и общий порядок знаков по качеству характеров:
  Агнец – Водолей – Вол – Рыба – Орёл* – Стрелы* – Царевна* – Краб* – Лучник – Гиря – Коза – Богомол.
  С соответственным расположением субхарактеров.
- На Гее, папа? – спросила Мария в тёмно-сером байковом костюме.
- Везде, - сказал он. – В нашем царстве.
  Что же мы видим? – продолжил он. – То, что порядок знаков Зодиака во времени зависит в первую очередь не от фаз самого времени, а – от той части существенной Реальности, которую он отражает. А уже во вторую очередь – от фаз самого времени.
  Таким образом, эти знаки рассыпаны по кольцу времени первично в своём собственном порядке, который уже вторично накладывается на порядок самого времени. В креалогии это называется смысловой инкрустацией. 
  Что же отсюда выходит? – спросил старик, оглядывая своих слушателей.
  Все они были разные...
  Но в то же время такие одинаковые... Точно разноцветные прозрачные самоцветы, рассыпанные по столу.
  По столу момента Вечности.
- То, что эти четыре стихии как четыре ступени качества совпадают как с фазами времени на своей двоичной логической стороне, исходящей из смысловой Реальности, так и с тремя ступенями качества на своей  троичной логической стороне, исходящей из существенной Реальности.
- Почему, папа? – спросила Митанни.
  Она встала с кресла, подогнув ногу.
  Под строгим взглядом седобородого старика с колючими льдинками синих глаз под косматыми седыми бровями.
  Своего папы.
«Хм... в самую точку», - подумал он.
- Потому что речь идёт о характере сотворённого духа, и следовательно – о мыслечувстве как таковом, – сказал старик. - Числовой смысл которого и есть «три-четыре».
- А почему не «два-три»? – спросил Мак в синей рубашке в клеточку.
- Ну, милый мой, - сказал старик. – По-моему, вы это уже проходили.
  Мак встал, помявшись.
  Он точно знал, что они с Питом этого не проходили. Ни до этого, ни на тарелке НУ. Видимо, старик перепутал.
  Маку стало совестно.
- Ну ладно, - сказал старик, чуть подумав. – Напомню вам... так сказать, азы. Просто число «два» относится непосредственно к Творцу, и на своей сутевой стороне означает «Ум». Тогда как  число один означает «Любовь».
  На сутевой стороне Числа, конечно.
- А на числовой, папа? – спросила Митанни.
- А на числовой - «Один», - сказал он. – Но это не так существенно, в данном случае. Потому что Мак спросил о сутевой, а не о числовой стороне Числа. Соответственно в пределах логической стороны Смысла и смысловой стороны Творения в целом.
  Таким образом, само понятие «Логика» отображается не числом «два», а следующим чётным числом - «четыре». Откуда и понятие «Сердце» отображается не числом «один», а следующим нечётным числом - «три». Отметьте, что понятия «Любовь» и «Сердце» выше, чем понятия «Ум» и «Логика».
  Опять же, на сутевой стороне Числа.
- Почему, папа? – спросила Митанни.
  Старик знал, что она спросит.
  Сегодня у белокурой девочки было такое настроение. Всё время спрашивать «почему»? На неё это находило.
  Иногда.
- Потому что,
  Во-первых:
  В Слове Божием сказано, «Бог есть Любовь», но не сказано, «Бог есть «Ум», из чего мы заключаем, что поскольку Создатель по определению и по Своему Слову желает полностью слиться со своим Созданием, первое понятие выше второго. Отчего и сказано также, что «Милость превозносится над Судом».
  И во-вторых:
  Вообще в Бытии нечётные числа выше чётных, поскольку всё начинается с числа «один» - откуда возникает опережение духовной высоты нечётных чисел на одну цифру назад – начиная с Несуществующего чётного числа перед числом «Один» - которое и является Неосуществлённым числом Сатаны – и кончая его осуществлённым числом – так называемым последним реальным числом, о котором мы уже говорили в нумерологии, и которое также чётно. Только вместо первого – последнее.
- А я не понял, - спросил Пит, подняв руку, - терминологию данного вопроса.
  Он тоже мог блеснуть.
  В случае необходимости... если всё хорошенько обдумать. Предмет научного спора, лекции или урока.
  Или просто разговора.
- Ты имеешь в виду, «сутевой», «сущностный» и «существенный»? – добродушно усмехнулся старик.
- Ага, - сказал Пит, поднявшись с места.
- Ну вообще, - сказал старик, – переходя в философию, ключевые для данного учения или учёного слова повседневного языка необходимо отливаются в более замкнутые смысловые формы, то есть становятся терминами. В данном случае мы имеем дело с терминами, относящимися к самим началам Бытия, то есть:
  Бытиё означает Творца с Его Творением;
  Реальность означает Его Творение;
  Реальность делится на существенную и смысловую Реальность – то есть, на свою субстантивную и концептуальную сторону;
  Далее смысловая сторона Реальности, или Смысл, делится на свою сущностную и логическую сторону, которые относятся к сущности и логике Смысла;
  Далее логическая сторона Смысла, или Логика, делится на свою сутевую и числовую сторону, которые относятся к сути и числу Логики;
  И далее, на пределе данной линии деления, числовая сторона Логики, или Число, нисходит, восходя обратно к Себе, делясь на свою числовую и сутевую сторону, которые относятся к числу и сути Числа.
- А как это - нисходит, восходя? – не понял Пит, моргая белесыми ресицами.
  Он поднял руку, облокотившись на парту.
  Но старый учитель с колкостью покосился на него из-под косматых седых бровей, и Пит нехотя поднялся с места.
- Потому что речь идёт о кольце Бытия, которое вращается, как кольцо Мёбиуса. То есть, не имеет ни верха, ни низа, - ответил старик. – Поскольку мы говорим о Едином.   
  Понятно, милый?
- М-м... н-да, - произнёс Пит в синих джинсах.
- Садись, - сказал старик.
  Пит почесал голову, сев на место.   
  Он откинулся в своём кресле, скрывшись за шкафом. Ему показалось, что он попал в смешное положение.
- Папа, - спросила Мария, оглянувшись на Пита, - а почему мы используем слово «логика» для общего обозначения смысла и числового смысла?
- Ну ты же сама и ответила, - сказал старик. – Потому что в качестве более узкого термина, «логика» используется отдельно от «смысла» и «числа», а в качестве более широкого термина – включает их в себя, поскольку находится между ними, – добавил он. - Как между своими ступенями в обе стороны.
- А почему не «четыре-три», папа? – тут же спросила Мария.
- Это ты о чём? – подивился старик, почесав седую голову. – А, о порядке в числовом смысле мыслечувства и знаков Зодиака... Ну, по-моему, ты и сама догадываешься, милая, - сказал он, взглянув на неё колючими льдинками синих глаз. – Во-первых, мы говорим о совершенно конкретной - фактической и практической - Осуществлённой Реальности, то есть о существенной стороне Реальности, где чувство-мысль и ступени-фазы Зодиака расположены реально именно так, а не иначе.
  А во-вторых, «четыре-три» - отображает обратную логику Творения, присущую Сатане, откуда следует и в-третьих:
  Поскольку сам Сатана делает себя в своём самопонятии несуществующим, то есть самоустраняется как реально действующее лицо, то и его «четыре-три» означает совершенно то же самое, что и «три-четыре».
  Ибо ты сама не можешь сказать, где тут голова, а где хвост. То есть, что впереди, а что позади. Потому что всё – у Бога. Помните, «Он впереди него, потому что был до него»? Представьте себе цепочку идущих людей, в которой «перед ним» означает одновременно и «до», и «после».
  И наоборот, - добавил он, помолчав. – Итак, поговорим о сезонах исполнения... впрочем, - он посмотрел на часы. – Отложим... поговорим об этом после перемены.
  Прозвучал звонок.               

  Вечерело.
  После того, как они сделали уроки и позанимались своими обычными делами, оставалось свободное время.
  Для полдника.
- Валентин Росгардович, - спросил Мак, - а что, Сатана разве не действующее лицо, как в Библии?
- Ты когда-нибудь читал Крылова? – спросил старик.
  Он посмотрел на Мака в полусвете каюты с занавешенным окном, с удовольствием прихлёбывая своё горячее кофе с молоком.
- Сергея Крылова?
- Нет, милый, - покачал головой старик. – Андрея Ивановича.
  Мак вспомнил.
  Это было из старорусской литературы. Они проходили её в школе,но совсем немного, в основном только имена.
  И даты.
- Нет, - признался он.
- Ну это не беда, - усмехнулся старик в седую бороду. – Зато я читал...
- А что? – спросил Мак.
- У него упоминается о простых мужиках, которые смотрят кукольное представление в балагане на ярмарке и думают, что куклы шевелятся сами по себе, - сказал старик. – Но ты не простой мужик в старое время, и должен быть умнее. Или хотя бы культурнее.
  Не так ли, милый?..
  Мак стушевался.
  Он мог быть и поумнее. Сколько раз они учили это, в разных видах. А он хотел услышать что-то необычное.
- М-да... – промямлил он.
  Старик незаметно поглядел на Мака.
  По своей молодости Мак, искал чего-то нового. Там, где хватало и старого. И ничего нового не могло быть.
  По определению.
- А что сегодня по космогонии, папа? – спросила Мария с любопытством.
  Это было интересно.
  В космогонии всегда проступало что-то необычное. То, чего никто не ожидает от такой скучной науки.
  Хотя... каждому своё.
- Рельность и действительность, - сказал старик.
  Он сидел, задумчиво смотря на зелёную занавеску со складками. Выходящее наружу окно обзора было закрыто. Ну, не совсем наружу...
  Но почти.
- Это интересно? - спросила девочка.
- Угу, - произнёс старик, задумавшись о своём.
  Пит прихлебнул горячего кофе.
  После отпуска старик взял в поход в основном кофе с молоком. А не какао во всех видах, как раньше.
  Пит не знал, почему.

- Ну что ж, - сказал старик, оглядев свой класс с четырьмя учениками. – Приступим, - он помолчал. – Реальность и действительность.
  Все они были такими близкими ему...
  Простой, отзывчивый тёмноволосый Мак. Простодушный и бесстрашный Пит с русыми вихрами. Прелестная как ангел Мария с тёмно-рыжими завитками. Пленительно мечтательная Митанни с ночной синью в бездонных глазах.
  ...Как малыш для кормящей матери.
- Садитесь, - добавил он. – Итак, пишите:
  Реальность – субстантивная, или существенная сторона Творения, а Действительность – смысловая сторона Творения и Бытия в целом.
- А реальность и действительность с большой буквы, папа? – спросила Митанни, подняв голову от тетради.
- Как тебе больше нравится, - ответил старый учитель. – Но в данном случае, лучше с большой, - прибавил он, подумав.
- Почему?
- Потому что сейчас это у нас термины, - сказал он. – Что мы с тобой и подчеркнём, милая. – Пошли дальше, - добавил он. – Сначала поговорим о слоях Реальности.
  Слои Реальности – для нас видимые во сне и в матерьяльности – и связанные между собою незримо, но видимо...
  Старик набросал на тёмно-сером экране обзора столбец цифр, и начал писать заголовки за каждой цифрой.
- Итак, в Земной сфере у нас в наличии: 
- 1) внутриличный уровень;
- 2) личный уровень;
- 3) сверхличный земной уровень – земные народы;
- 4) небесный земной уровень - народы второго неба, отражённого в Земной сфере;
- 5) уровень Ядра Творения, или Срединебесья - три остальных переменных сотворённых неба, не отражающихся в Земной сфере - то есть Средние, или так называемые Парусные небеса;
- 6) Божественный уровень – по сути неизменное шестое небо, где происходит Мистерия Духа: связь между Творцом и Творением;
- 7) Умный уровень – Неизменное седьмое Небо, где находится Мистерия Смысла: доступный Ум, и -
- 8) - Тайный уровень – Неизменное седьмое Небо, где находится Мистерия Чувства: сокровенное Сердце.
- Папа, - подняла руку Мария. – А что такое Парусные небеса?
- Подожди, дочка, - сказал он, оглянувшись от тёмно-серой доски. – Постепенно до этого дойдём... и всё станет ясно.
  С Божьей помощью.
  Итак, первое:
  Внутриличный уровень Реальности – то, что мы называем подсознанием, которое спускается двумя этапами и семью ступенями в два разных места:
  Один путь ведёт в уютно освещённую добрым полусветом пещеру с кованым сундуком Неизъяснимого блаженства посреди, из-под крышки которого струится тихий свет таинственной радости.
  Второй путь ведёт в пугающе озарённую зловещими отсветами пещеру с кованым сундуком Неописуемого зла посреди, из-под крышки которого пробиваются красноватые отблески невыразимого ужаса.
  Это – два пути в Реальность подсознания, один к Богу, а другой – от Него, то есть к Его самоотделённой тени.
  Сатане.
  Этот путь внутрь подсознания раздваивается на добро и зло только в Земной сфере, конечно, - добавил старик.
- А в Небесной сфере, папа? – спросила Мария.               
- А в Небесной – раздваивается на Бога внутри и снаружи, - сказал старик. – Что же касается двух этапов и семи ступеней, то мы это проходили по психологии. Так что пойдём дальше...
  Второе:
  Личный уровень – то, что мы понимаем как свою личную судьбу. На этом уровне тоже есть две стороны и семь ступеней.
  Например, на земле это:
  Действия на нас и от нас, и –
  Младенчество, детство, отрочество, юность, зрелость, старость и мудрость. Есть и другие семёрки, но о них пока не будем.
- А в Небесной сфере, папа? – спросила Мария.
- Вообще, то же самое, - ответил старик. – Но подробнее я не знаю.
- Почему? – удивилась девочка, хлопая тёмными ресницами.
  Старик хмыкнул.
  Вообще-то, он знал больше, чем рассказывал на уроках. Потому что даже у него был учебный план.
  Какой-никакой.
- Ну почему... потому что я давно там не был, - пояснил старик, усмехнувшись в седую бороду. – Да и вообще, у нас ведь не афинская школа философии, а четвёртый курс Флота. И средней школы, - добавил он. – Заодно.               
  Итак, третье:
  Сверхличный земной уровень, или земные народы – это отражение в личности определённого земного народа, то есть в данном случае - любой расово-этно-религиозной ветви человечества на данной планете, а также человечества вообще. Это то, что мы называем образом народа как ветви человечества в каждом отдельном человеке. Возникает этот образ в момент падения половинки сотворённого духа с Неба на землю. Ибо она падает не просто на землю, но – привлекаясь субъективно воспринятой Романтикой данной ветви.
- Как это?.. – удивился Мак.
  Он посмотрел на старика, раскрыв рот.
  Обе девочки сидели, не пошевелившись. Пит просто не обратил внимания... Мак понимал кое-что в божественных качествах.
  Но романтики... он не ожидал.
- В каком смысле? – поинтересовался седобородый старик.
- Э-э... почему романтикой? – спросил Мак, хлопая глазами.
- Ну... а что ты называешь романтикой? – довольно спросил старик, степенно поглаживая седую бороду.
- М-м... ну... это, - пробормотал Мак, – того... как у Грина, - добавил он, совсем смешавшись.
  Вообще-то он знал, что значит романтика.
  Он знал определения в литературе и искусстве. А также и в жизни. Он помнил пару определений из словарей.
  Просто растерялся.
- Это... м-м... как бы это сказать... не совсем доходчиво, - пожурил Мака старик. – А кто лучше скажет?
  Мария подняла руку, оглянувшись на Мака.
  Она встала со своего кресла, и Мак почувствовал такую любовь к девочке, что у него захватило дух.
  Он чуть покраснел.
- Ну попробуй, - сказал старик.
- Романтика – это опасность, любовь, тайна и красота, - сообщила она, снова оглянувшись на Мака.
  У него покраснели уши.
  Седобородый старик пожевал губами, с сомнением посмотрев на Мака. Он не мог так смутиться от романтики.
  Скорее всего.
- Да, - сказал старик, посмотрев на Марию. – Это то, что вы знаете. - Но это не главное, - добавил он, задумчиво погладив свою бороду. - Романтика – это то, что является причиной Творения и то, чем его наполняет Творец. Конечно, романтика в нашем понимании.
  А этого вы не знаете...
  Он с порицанием покачал головой.
  Солдаты сидели, не отрывая глаз от седобородого старика. То, что он сказал, надо было понять. Но не как факт...
  А как Истину.
- Ну что, - прервал молчание старик, оглядев девочек и солдат. – Пошли дальше?
  Мария кивнула.
  Девочка села на своё кресло, тряхнув головой с тёмно-рыжими завитушками. Мака снова пробрало.
  Стало жарко.
- Итак, сверхличный земной уровень – это образ ветви земного народа в данной человеческой личности. Вдаваться в подробности пока не будем, - прибавил старик.
- А в чём разница между расой и этносом? – спросил Пит, подняв руку.
  Он воспользовался случаем.
  Показать, что и он кое-что соображает. Пусть в этом и не было нужды. Тем более, что ему хотелось узнать.
  Самому.
- Этнос – это просто язык, - ответил старик. – Совершенно независимо от всего остального. А раса – это раса.
- А, - сказал Пит, опустив руку.
- Папа... а можно быть образом ветви на другой планете? – спросила Мария.
  Старик задумался.
  Мак стало понятно, что в учебнике этого не было... И не только в учебниках. И не только в книгах вообще.
- Хм... ты знаешь, что такое хороший вопрос? – спросил старик девочку с тёмно-рыжими кудряшками. – По-настоящему?
- Не-ет, - произнесла она, поднявшись с места.
- Это вопрос, на который нет ответа, - сказал старик. – У того, кому ты его задала. Но можно подумать... Как ты думаешь? – обратился он к девочке.
- Я? – сказала она.
- Да.
  Она подумала.
  Девочка в тёмно-сером байковом костюме стояла, подогнув ногу и опираясь рукой на серое кресло.
- Я думаю, что нет, - сказала она.
- А вот я - что скорее всего нет, - усмехнулся старик в седую бороду. – Почему, как ты думаешь?
- Ну-у, - сказала она. – Наверно... потому, что ты больше знаешь, - закончила она, подумав.
- Мак, - повернулся старик к Маку на серой кожаной табуретке. - Что она имеет в виду?
  Мак поднялся.
  Мария оглянулась на него, продолжая стоять. Пит навалился боком на пульт, подложив под голову руку.
- Что у вас больше кругозор, мэтр, - сказал Мак.
- В каком смысле? – взглянул на него старик колючими глазками из-под седых бровей.
- Как у Сократаса, - ответил Мак.
- Садитесь, - сказал старик. – Да, скорее всего нет... Но может быть, в виде исключения. Потому что падающий с Неба наверняка видит больше одной планеты. Но, конечно, хочет попасть в место по своему выбору.
- И случайно не попадает? – спросила Митанни.
- Да, - согласился старик. – Само собой, определяя случай как одно из проявлений Божественной воли. А какие вы знаете проявления Божественной воли? – обернулся он к Маку.
  Мак стал подниматься.
  На тёмно-сером обзоре промелькнула красная надпись и пропала. Старик щёлкнул клавишей повтора. Она была тёмной, как чёрносмородиновое варенье. Красная надпись вверху обзора гласила «гидроаккумулятор № 2 вышел из строя на 0,34 секунды».
  Старик проворчал себе под нос.
- С места, - коротко сказал он.
- Исполнение, осуществление, желание, хотение, позволение, попущение и произволение, - сказал Мак.
- Разница между позволением и попущением?
- Позволение направлено на несовершенное желание доброй воли творения, а попущение – на неправильное желание злой воли творения.
- Цель?
- Позволение – милость и вразумление, попущение – милость и наказание, - сказал Мак. – А наказание для исправления.
- Между исполнением и осуществлением?
- Исполнение происходит от любви к Красоте, осуществление – от любви к Порядку... то есть Правде.
- Та-ак... – произёс старик, довольно оглядывая своих милых учеников. – Желание и хотение?
- Желание – желание Красоты в Несбывшейся Реальности, а хотение – хотение Порядка в Несбывшейся Реальности.
- Отчего они не сбываются?
- Потому что Творение не может быть так же совершенно, как его Творец, - без запинки ответил Мак.
- Ну а произволение?
- Произволение – исполнение Добра вопреки совокупной воле всего Творения, - ответил Мак. – А больше мы не проходили, - смущаясь, добавил он.
- Ну а воля в себе – то же самое, но – тайно для совокупного ума всего Творения, - сказал старик, не обратив внимания на слегка смутившегося Мака. – То есть, необъяснимое для нашего совокупного ума. - Для совокупного ума всего Творения, - пояснил он. – Поэтому всё это вместе – всё, что мы перечислили - и называется Божественной волей.
  А не иначе...
  Старик погладил седую бороду, оглядев девочек и солдат. Правда, одного из них он почти не увидел.
  Пит откинулся в кресле, оказавшись за шкафом.
- Понятно, милые?
  Мак кивнул.
  Он посмотрел на Митанни, что-то подвернувшую на тумбочном экране опознавателя с серебряной оплёткой.
  Справа от себя.
«Во... знает своё дело», - с уважением подумал он.
- Ну тогда продолжим, - сказал старик.
  Он покряхтел от удовольствия, потерев руки у себя за пультом. На обзоре уже не было видно планеты. Она стала звездой, недалеко от солнца.
  Руа.
- Небесный земной уровень, - сказал старик в чёрной рясе. – То есть, народы второго неба, отражённого в Земной сфере.               
  Этот уровень Реальности отражается в земной личности так же, как и предыдущий. С той разницей, что тут мы видим не земные народы, а их Небесные корни.
- Человека, папа? – спросила Митанни.
- А что... ты думаешь, в Земной сфере есть другие личности?
- Да, - сказала она, повернувшись к нему в сером кресле. – Попугаи, дриады, бесотолки...
  Пит хрюкнул, не удержавшись.
  Мак отвернулся, прикусив губу. Так, чтоб было по-настоящему больно. На него действовало только это.
  Обычно.
- Бесотолки? – поднял брови старик.
  Он не успел рассмеяться.
  Особенно ему понравились попугаи. Но в следующий момент он понял, что она задала правильный вопрос.
  Не к его чести.
- Ну, которые витают в воздухе, - пояснила девочка, уставившись на него своими тёмно-синими глазами.
  Бездонными, как ночь.
  Но не такая ночь, в которой блистают чуть голубоватые звёзды в бесконечной глубине чёрного неба.
  А тёмная синева с еле заметными звёздочками.
- А почему бесотолки? – поинтересовался он.
- Так они называются у Свеаборга, - сказала она, шире раскрыв синющие глаза. – Ты что, папа... забыл?
- М-м... ну да, - сказал старик. – Хорошо, - прибавил он. – Ну а попугаи?
  Пит снова хрюкнул у себя за шкафом.
  Мак чуть поморщился, прикусив губу. Смеяться хотелось... но не очень. Покусанная губа сильно болела.
  Мария фыркнула, тряхнув тёмно-рыжими кудряшками.
- Попугаи? – чуть растерянно повторила Митанни. – А что, папа... они не личности?
  Пит не удержался, прыснув.
  Старик строго посмотрел в его сторону. Пит тут же откинулся в кресле, спрятавшись за шкаф «Оки».
- Пит, - покачал головой старик.
  Пит застыл, притаившись.
  Он не хотел, чтобы ему сделали выговор из-за какой-то ерунды. Из-за баловства несмышлёной девчонки.               
- Сделаю выговор, – предупредил старик, с серьёзным видом оглядев замолчавших учеников. – Ну да, это тоже личности, - прибавил он. – Даже лошадь... Но мы говорим о самой земной Реальности, а не о проявлении в ней других сфер Реальности.               
- А как же слои Реальности, папа? – спросила Мария.
- Слои одно, а сферы – другое, - отрезал старый учитель. – Спроси потом у Мака, - посоветовал он. – Итак, пятый уровень Реальности называется уровнем Творения. На этом уровне в земной личности отражаются три остальных переменных сотворённых неба. То есть Средние, или так называемые Парусные небеса. – Вот мы и дошли, - прибавил он, покосившись на Марию. – Парусные небеса не касаются Земной сферы, находясь полностью в воздухе - как паруса Корабля под названием Творение. – Поняла, милая?
- Да, папа, - ответила она. – А как они отражаются?
- Хм...
  Старик поджал губы.
- Снова ты... поперёк батьки в пекло, - проворчал он. - Сиди и слушай...
  Мария поворочалась в сером кресле.
  Пит склонился над партой. Он рисовал авторучкой на полях тетради синих от холода чёртиков с рожками.
  Со скуки.
- Отражаются они очень просто, - продолжил старик, покосившись на него. – Человек - образ Бога, и Творение - образ Бога. Следовательно, человек – образ всего Творения. Поэтому, как и в Творении, в человеке есть четыре ступени, которые делятся на семь явных уровней. Поскольку Творец не отделяется от Своего Творения, тем самым оставляя его Явно на положительной стороне Реальности, то восьмой тайный уровень Творения выходит или за пределы Творения, или за пределы его Явной положительной стороны.
  Иначе говоря, восьмой тайный уровень Творения и отображающего его человека может относиться или к Самому Творцу, или к Тайной отрицательной стороне Творения, то есть к его Преисподней сфере.
  К чему он и относится.
- К чему, папа? – не поняла Мария.
- К Богу или Сатане, - пояснил старик.
- К-как это? – запнулась она. – К... э-э... одновременно?    
  Она чуть покраснела.
  Девочка в тёмно-сером байковом костюме не могла произнести такого богохульного словосочетания.
- Глупости, - сердито ответил старик.
  Он не любил богохульных обиняков.
  Поэтому она не могла их произносить. Так же, как прикоснуться к червяку. Сам по себе он не мог повредить.
  Но прикосновение...
- Я же сказал, или к Богу, или к Сатане, - проговорил старик. – В зависимости от того, с какой стороны посмотреть. В этом и заключается одна из тайн Мироздания, - добавил он.
- В чём, папа?
- В том, что оно светит, как Звезда, - сказал старик, потеребив седую бороду. – Свет не существует без понятия тьмы, поэтому он существует на фоне этого понятия. Но само по себе понятие тьмы не имеет смысла, то есть не существует. Таким образом, понятия тьмы не существует без Света.
  Откуда явствует, что есть абсолютный Свет, но нет абсолютной тьмы.
  Откуда следует, что тайным уровнем Творения является или Сам Творец за пределами Творения, или тёмная отрицательная сторона Творения, на фоне которой оно и горит, как Звезда на фоне темноты.
  При этом у нас как Творения нет выбора – то есть, нет возможности полностью освободиться от его тёмной стороны.
  Что логично.
  Потому что если наш тайный уровень – Сам Творец, то наша пята появляется на тёмной стороне Творения, а если наш тайный уровень – эта тёмная сторона, то в ней появляется наше сердце.
  И наоборот.
- Почему, папа? – удивилась Мария.
- Потому что как творение, ты не можешь определить, что у тебя в тайне – пята или сердце, - сказал он. - Добро или Зло.   
- Да-а? – удивилась она. 
  Девочка в тёмно-сером костюме повернулась в кресле, подвернув под себя ногу и уставившись на старика.
  Тёмно-синими глазами.
- Хм... ну попробуй, - сказал он. – За что тебя держит Творец... за пяту или за голову?
- А добро с большой буквы? – уточнила девочка с тёмно-рыжими кудряшками.
- Конечно.
  Мария подумала, наморщив лоб.
  Она откинулась в чашеобразном кресле, сжав белыми пальцами края с серыми вельветовыми рубчиками.
- Не-ет, - сказала она. – Не могу...
- А почему голова вместо сердца? – уловил Пит оплошность.
- Потому что голова с сердцем – одно, - сказал старик. – Но с разных сторон. Ты же не можешь держать кого-нибудь за сердце, не так ли?
  В буквальном смысле, конечно.
- Нет, - подтвердил Пит.
- Ну так можешь за голову, - сказал старик. – Правильно я понимаю?
- Да, - сказал Пит, встав с места.
  Он немного понурился.
  Оттого что погрешил на старика. Он, конечно, мог ошибиться. Но не так уже часто... Пит этого не помнил. 
- А почему не за голову? – спросил Мак, подняв руку.
- Потому что Змей кусает тебя в пяту, но обращается к твоей голове, - сказал старик. – Ты никогда этого не замечал?
  Мак подумал.
  Он безотчётно поднялся со своей серой кожаной табуретки около холодильника, думая над этим вопросом.
- Нет, - ответил он, чуть покраснев.
- Ну а Отец, - спросил старик, - разве не держит тебя тайно за твоё самое слабое место? А с другой стороны, явно за самое сильное?
  И наоборот?
  Мак стоял, ничего не отвечая.
  Словно провинившийся второклассник перед строгой учительницей в очках, с бархатной заколкой в пучке тёмно-рыжих волос.
  Только из института.
- Ведь иначе бы ты упал, не так ли? – сказал старик, глядя на него из-под седых бровей колючими синими глазками.
- Да... – пробормотал Мак.
  Он и сам не знал, чего он так смутился. Вообще говоря, смущаться должен был Пит. Это он всё начал.
- Садись пока что, - сказал старик.
  В его глазах блеснула искорка.
  Мак вспомнил одно кино... Про молодого белобрысого студента, собиравшего фольклор в горах. И плутоватого секретаря райкома с таким же продувным шофёром.
  Как они договаривались о калыме.
- Ну вот, - сказал старик, почесав бороду. - Это называется моральной гранью мигания Бытия, - добавил он. – А всего их семь... или восемь. Но мы отвлеклись, - промолвил он, задумавшись. – Давайте продолжим урок.
  Итак, реальность трёх Парусных небес Творения отражается в человеке, как в образе Творения. То есть, в его трёх средних, или внутренних психических уровнях, которые –
  С одной стороны, не касаются его тайного Источника бытия, и –
  С другой стороны, не касаются его потаённого истока Зла.
  Поскольку именно воплощённый в Земной сфере человек, а не житель Небес и не обитатель Преисподней, является образом всего Творения в целом.
  Человек с большой буквы...
  Старик в чёрной рясе внимательно оглядел своих учеников. Митанни слева от него, а остальные справа.
- Подробности пока пропустим, - заключил он. – Далее... шестой уровень Реальности называется Божественным уровнем, на котором происходит Мистерия Духа.
  Она являет собой связь между Творцом и Творением, что и происходит в человеке на уровне отображения в нём шестого Неба... которое следует сразу за пятым, - добавил он. – То есть, выше трёх Средних небес, и непосредственно прикасаясь к своему Создателю. Шестое небо, как вы знаете, является в Творении Руками Создателя, и поэтому разделено на две части – Правую и Левую Руку.
  Но сейчас не об этом...
- А какие четыре ступени, папа? – спросила Митанни.
  Она моргнула тёмными ресницами.
  Митанни очнулась, опустившись с таинственных небесных просторов, полных неведомых для человека чудес.
  Старик остановился, поглядев на белокурую девочку.
- В человеке?
- Да, - сказала она.
- Ну ладно, - вздохнул он. – Повторим...
  Первая ступень – внешность и действия человека, или его внешнее лицо, что отображает Преисподнюю сферу в Творении;
  Вторая ступень – душа человека на быстро и сильно переменном уровне, или его временная натура в данной земной жизни, что отображает Земную сферу в Творении;
  Третья ступень – душа человека на медленно и слабо переменном уровне, или его основная натура в данной земной жизни, что отображает Небесную сферу в Творении;
  Четвёртая ступень – дух человека на неизменном уровне, или его Божественная совесть – которая прямо соответствует его Натуре в Вечности, что отображает Творца;
- А почему внешнее лицо человека отображает Преисподнюю сферу? – спросила Митанни, удивлённо раскрыв глаза. – Разве оно плохое, папа?
- Просто потому, что физическое лицо и физические действия относятся к плоти, то есть материальному краю человека, - пояснил старик. – Ты плохо слушаешь, - добавил он, подумав. - Я ведь сказал отображает, а не отражает. То есть, является не сущностным, а логическим образом Преисподней... как материального края Творения. К тому же кто тебе сказал, что Преисподняя плоха со всех сторон? Так же, как физическое лицо человека, она бывает и прекрасна.   
  Внешне, конечно.
  Разве ты никогда не любовалась ночным звёздным небом? Так что в данном случае у нас всё сходится.
  Не так ли, милая? – докончил старик. – Ну так вот... – продолжил он, задумавшись. - При этом вторая ступень делится на два уровня, а именно – сознание на уровне «я» и сознание на уровне «мы». Сознание включает в себя ум и чувство, то есть всю душу, - пояснил он. – В данном случае, на этих уровнях.
  Третья ступень делится на три уровня –
  Четвёртый уровень - сокращаемая и искоренимая в земной жизни сознательная совесть, отображающая небесный земной уровень Реальности – то есть, народы второго неба, отражённого в Земной сфере.
  Пятый уровень – сокращаемая, но неискоренимая в подсознании земной жизни совесть, отображающая небесный уровень Реальности – то есть, три средних сотворённых неба, или Парусные небеса. Это – то, что оставляет духовно умершего человека в звании человека, то есть Образа.
  Шестой уровень - несокращаемая и неискоренимая подсознательная совесть, отображающая небесный Божественный уровень Реальности, то есть, по сути неизменное шестое небо, где происходит Мистерия Духа: связь между Творцом и Творением.
- На уровне «мы», папа? – спросила Мария.
- Да, - сказал старик, посмотрев на тёмно-серый экран. – Совесть всегда на уровне «мы», по определению. Что явствует из самого её названия. – Представьте себе совесть как окружающую вас броню в виде белого шара. При этом «сокращаемая» означает возможность образования прорех в этом шаре, а «искоренимая» означает возможность загрязнения белизны этого шара.
  Соответственно, эти три уровня Реальности в душе человека отображают второе Небо, три парусных Неба, и шестое Небо, которое соприкасается с Творцом.
  Видимо, открыто, явно и доступно для рассудка творения.
- А невидимо, папа? – спросила Мария.
- А невидимо – всё Творение соприкасается с Творцом, - сказал он. – Ведь иначе оно не может существовать.
- А как загрязняется белизна второго Неба в отображении? – спросил Мак.
- Белизна Небес, конечно, не может загрязняться в своей существенности, - сказал старик. – Но белизна второго Неба – может загрязняться отображением на нём Дракона. Почитайте Откровение и другие места в Писании.
- А как, папа? – захлопала глазами Митанни.
- Ну... примерно так, как в белоснежном облаке может отразиться огонь пожара на земле, - сказал старик. – Но при этом его белизна ничуть не изменяется по существу, - прибавил он. – Ну а четвёртая ступень сущности человека, как отображения Реальности – делится на два Божественных уровня:
  Седьмой уровень – умная Сверхсовесть в глубине божественного подсознания, отображающая явный Божественный уровень Бытия в Реальности. Это - Смысловой, или лучше сказать, Умный уровень Реальности – отображающий Творца, или Неизменное седьмое Небо, где находится Мистерия Смысла: доступный рассудку творения Ум.
  И тайный восьмой уровень – сердечная Сверхсовесть в сундуке божественного подсознания, отображающая тайный Божественный уровень Бытия в Реальности. Это – Существенный, или лучше сказать, Сердечный уровень Реальности – отображающий Творца, или Неизменное седьмое Небо, где находится Мистерия Чувства: сокровенное от рассудка творения Сердце.
  Творение тут означает тварь, - добавил старик. - И по отдельности, и совокупно.
- А пятый уровень – это совесть в подсознании? – уточнил Мак.
- Нет, - сказал старик, погладив седую бороду. – Не только... давайте проясним этот вопрос, - прибавил он. – О совести... я думаю, вам это полезней, чем всё остальное, - проговорил он, добродушно усмехнувшись в седую бороду.
- Почему, папа? – удивилась Митанни.
- Потому что почему кончается на «у», - сказал старик, подмигнув девочке. – Будешь меньше конфет есть.
- А почему Сердце скрыто от творения? – спросил Мак.
- Я не сказал, что оно скрыто, - поправил его старик. – Я сказал, сокровенно для рассудка творения. То есть, ты можешь понять своим рассудком Суд, но не Милость.
  Правду, но не Любовь.
  Любовь ты можешь почувствовать своим сердцем, а уже чувство – осознать своим умом. А понять её рассудком – то есть, умом в отрыве от сердца - ты не можешь. 
  Что логично.
  Но вы меня отвлекаете, - заметил старик, почесав седую бороду. - Итак, у нас в наличии четыре вида совести, и каждый делится на две стороны:
  Первое – земная совесть, происходящая от воспитания. Она делится на отрицательную и положительную.
  В целом, конечно.
  Второе –
  С одной стороны, неистребимая полная небесная совесть у спасающегося человека до и после успения, происходящая от Духа после рождения свыше, и -
  С другой стороны, истребимая полная небесная совесть у погибающего человека, происходящая от первичного духа жизни, или начатка духа в человеке,  которая:
  Во-первых - открыта в сознании погибающего человека до его духовной смерти, и в сознании спасающегося человека до его рождения свыше;
  Во-вторых - скрывается в подсознании погибающего человека после его духовной смерти, и –
  В-третьих - исчезает у погибающего человека - 
- или сразу после смерти, если он умер в состоянии духовной смерти,
- или уже после духовной смерти в Нави, если он умер в состоянии первичного духа, до духовной смерти на земле.
  Третье – неистребимая частичная небесная совесть, происходящая от неизменной Натуры человека, которая равно положительна по белизне, но не равно наполняет бублики сотворённых духов и потому не равно покрывает их своим Божественным щитом. Эта совесть выходит, как скала из воды, на уровень сознания любого поднебесного сотворённого духа, потерявшего истребимую небесную совесть, поскольку последняя по определению шире первой. Она делится на недостаточную и достаточную - смотря по Натуре, то есть по степени наполнения бублика сотворённого духа. 
  Опять же, в целом.
  Четвёртое – Божественная Сверхсовесть, неистребимая и обычно несознаваемая, то есть всегда скрытая в подсознании любой твари под небесами и открытая в душе ангела. Кстати, поэтому являющиеся людям ангелы часто называются Богом. Эта Сверхсовесть является одним из имён Создателя и имеет две стороны – явный Ум и тайное Сердце.
- Даже у нечистого, папа? – спросила Мария.
- Конечно, - сказал старец. – А иначе как бы он существовал? Ты же знаешь, что без присутствия Создателя существование невозможно... Но вернёмся к нашей теме.
  В итоге мы видим, что:
  Первое:
  Чередование видов совести по линии количество-качество полностью соответствует логике Творца и следовательно Творения, где Ум располагает любую градацию реальных понятий не по алогичному принципу «сначала всю воду, а потом всю еду», а по логичному принципу «обеда». 
  Что мы и наблюдаем в жизни.
- А что такое реальное понятие? – спросил Мак, подняв руку.
- Ну, это плодотворное понятие в контексте всей Логики, а не бесплодное понятие, оторванное от него, - сказал старец в чёрной рясе. – Возьми пример с чисел. Например, если ты возьмёшь двойку и попытаешься продолжить её чётным числом, то у тебя ничего не выйдет. А если ты поставишь в ряд чётные числа, то в них не будет никакой логики, пока ты не увидишь между ними нечётных. Так же, как нет никакой логики в складе еды или воды, пока ты не увидишь в них обеда. Хотя бы в будущем.
  Не так ли?
  Второе:
  Мы имеем наибольшее разнообразие совести у людей до духовной смерти или рождения свыше. Однако и после этого остаётся достаточное разнообразие. По причине своего разного происхождения, оно больше у духовно умерших людей, и меньше у рождённых свыше.
  У духовно умерших людей разнообразие происходит, в порядке значимости – от разной Натуры, этапа духовной смерти и воспитания. В воспитание в широком смысле входят и общественные условия. А у рождённых свыше разнообразие происходит, в порядке значимости – от этапа духовного возрождения, Натуры и воспитания.
  Натура и этап меняются местами, потому что при нисхождении в первую очередь проявляется богоданная сила сотворённого духа, то есть Натура, а при восхождении в первую очередь действует богодарованная сотворённому духу сила, то есть Благодать.
  Благодать же выше, чем богоданность. 
- Почему? – спросила Митанни.
- Потому что Благодать – это исполнение Божьей воли, а богоданность – её осуществление, - сказал старик. - Исполнение того, что захотелось Всемилостивому и осуществление того, что задумал Всемогущий. Источник красоты и Источник порядка, у Которого красота важнее порядка, - добавил старик. - Как сердце важнее ума.
- А ум - главнее? – спросила Мария.
- Ну и что, - возразил старик. – Что более значительно, самое главное или самое важное? Сундук или сокровище? Начальник или народ? Средство или достигаемая им цель? Одно без другого не имеет смысла.
  Но всё же?..
  Старик оглядел своих учеников.
  Серые кожаные стены рубки с тёмно-серым обзором казались незаметными в свете спрятанных ламп.
  Но было светло, как днём.
- А почему второй вид совести по определению шире третьего? – спросил Мак.
- Хм... ну потому что Всеблагий даёт при рождении каждому человеку полную небесную совесть, - объяснил старик. - То есть, полный шанс спастись.
  Что естественно.
  Не так ли, Мак? – поглядел старик на Мака.
  Мак кивнул, сидя на серой табуретке.
  За пультом было четыре пилотских кресла, и поэтому его тетрадь лежала на низком белом холодильнике.
- Валентин Росгардович, - спросил Мак, немного смущаясь. – А почему у вас одни и те же термины иногда относятся к разным понятиям или предметам?
- Например? – спросил старик.
- Ну, слои, этапы, направления, реальность, - сказал Мак. - То с большой буквы, то с маленькой...
- Хм... - произнёс старик. – Ну, потому что в изложении нашего представления о Реальности необходимы термины, которые могут быть более или менее устойчивыми. Чем больше стабильных и более устойчивых терминов, тем система изложения жёстче, а чем меньше – тем она пластичней. Представляя себе Творение в целом, мы следуем правилу золотой середины. – Ты знаешь два правила Реальности? – прервал старик сам себя.
- Да, - кивнул Мак.
- Ну так вот, - повторил старик. – Мы следуем правилу золотой середины, то есть не вдаёмся ни в излишнюю окаменелость, ни в излишнюю текучесть. То есть, наше представление о Реальности имеет правильное строение... точно как у самого человека, образа Реальности. То есть, оно не состоит ни из одних костей, как у Гегеля, ни из одной крови, как у Конфуция.
  Ибо у нас - Золотая середина.
- А почему не правило крайностей? – спросил Мак.
- Ну, это просто, - усмехнулся старик. – Ведь наша Реальность лишена настоящих полюсов. А мы и говорим о Реальности в целом.
  Не так ли, милый?   
 - А Добро и Зло? – влез Пит, повернув голову в сторону старика.
- Скажи, Мак, - предложил старик, почесав бороду.
- В Реальности существует только одна подлинная крайность, - сказал Мак, поднявшись. – Создатель, то есть Добро. А Зло – лишь имитация его противоположности, которой на самом деле нет.
- Ибо есть только Один, - докончил старик. 
- А что, - сказал Пит с подковыркой. – Значит, Зла нет?
- Почему нет, - ответил старик. – Есть... только оно не такое крайнее, как Добро. Ты не задумывался над тем, почему у нас больше экстремизма, чем у любых наших противников?
- В чём? – спросил Пит, не отвечая на вопрос.
  Не нарочно...
  Просто он не так привык к научным беседам и теоретическим спорам, как старый учёный с седой бородой.
- Во всём, - сказал старик.
- А-а, - сказал Пит.
  Он и так был в этом уверен. Только не из логических рассуждений и теорий, а из собственного опыта.
  Своего.
- Включая и мохнатых? – спросила Мария.
- Конечно, - сказал старик. – А чем они лучше остальных?
  Да-а... 
  Они были действительно не лучше. А наоборот, гораздо хуже... правда, смотря с какого конца посмотреть.
- Ну а теперь рассмотрим слои Действительности, зримые умом и связанные между собою невидимо, но зримо, - начал старик.
  Он оглянулся на часы.
  Почти сразу прозвенел звонок. Все зашевелились, собирая свои принадлежности. Пит захлопнул свою тетрадь.
- Ну ладно, - сказал старый учитель, улыбнувшись в седую бороду. – Отложим до следующего урока.
  Было почти семь часов.
  Девочки убежали в свою каюту, чтобы прибраться к ужину. У них был порядок, но они всё равно прибирались.
  Хоть немного.
- До ужина, - попрощался старик.
  Он вышел за дверь.
  Мак с Питом остались одни в опустевшей рубке с мигающими зелёными огоньками на сером пульте.
  Мак нажал на клавишу, и в черноте засверкали звёзды.
- Будешь переписывать? – спросил он.
- Давай, - лениво сказал Пит.
  Мак протянул ему свою общую тетрадь. Вставший с места Пит взял тетрадь и направился к двери в каюту.
- Ты будешь тут? – спросил он, оглянувшись на Мака.
- Ага, - сказал Мак.


                *********


  Мария откинулась на подушку.
- Чего будем делать? – спросила она.               
- Давай в фантики играть, - предложила Митанни.
  Она полезла под стол.
  Жестяная коробка с фантиками лежала в выдвижном ящике под кроватью. В ней было четыре белых бумажных кошелька. Девочки умели делать бумажные кошельки, и они научили Пита с Маком. В кошельках было четыре отделения, в которых хранились фантики разных видов. У Марии был самый толстый кошелёк.
- Давай, - согласился Пит.
  Он любил играть в фантики.
  Но больше в пуговицы, как они играли в школе на подоконнике. Или в пробки, в которые они играли во дворе.
  Ставя на кон вместо копеек.
- Подвинься, - сказала она Питу из-под стола.
- Чего ты там, - пробурчал он.
  Пит отодвинул ноги.
  Она полезла к Машиной кровати, на другой стороне от стола. Стол был пошире, чем у ребят. Сама каюта была тоже побольше. Во всяком случае, больше обычного купе в спальном вагоне.
  В два раза.
- Разве они тут? – спросила Мария, заглянув под стол.
- Да, - глухо ответила Митанни. - В прошлый раз я сюда положила.
  Мария прыснула, хихикнув.               
  Она всё клала на место, и у неё в ящиках был полный порядок. Поэтому она никогда ничего не теряла.      
  Почти.
- Вот, - сказала Митанни, вынырнув из-под стола. – Нашла...
  Белая рука девочки положила на стол жестяную коробку.
  На коробке от печенья синела ночь над заснеженным городом с острыми крышами и шпилями. Он был немного похож на Гулль. Только черепичные крыши не тянулись кверху, как лепестки диковинного цветка. 
  Малинового цвета.
- Давай сюда, - протянул руку Пит.
  Все расхватали свои кошельки с фантиками.
  В последнее время Мария всегда сидела у окна, рядом с Маком. А Пит напротив неё, около Митанни.
- Ты первый, - сказала Мария.
- Ладно, - неохотно согласился Пит.
  Он не любил давать преимущество своим противникам. Неважно, в бою или просто по игре в шашки.
- Бей, - сказала Митанни.
  Пит достал из кошелька и пустил в ход свой самый дешёвый фантик. Он был потёртый, коричнево-жёлтого цвета.
  От ириски «Забава».
- Мак, - сказала Митанни, посмотрев на озабоченно роющегося в кошельке Мака. – А после Ильмы мы будем с Крисом летать?..               
  Мак посмотрел на девочку в тёмно-сером байковом костюме. Вообще-то, это была инфомация ДСП...
  Но в данном случае это было лишь формальностью.
- Да, - сказал он.
- А папа?
  Мак остановился, с фантиком в руке.
  А это было хуже... Поскольку дело касалось командора в партийном звании Наставника, а в служебном – консула.
  Секретно.
- М-м... – в замешательстве произнёс он. – Ну-у... – туманно протянул он. – Э-э... пусть он сам тебе скажет, - выкрутился он. 
  Мария прыснула.
  Пит прислонился лбом к прохладному стеклу тёмного окна. Собственно, это было не настоящее стекло.
  Но какая разница...
- Ха... тоже мне, - сказала Мария, выпятив губу. – Думаешь, он нам не скажет?
  Мак подумал.
  Он сидел с дорогим фантиком в руке, от шоколадки с орехами. Собираясь накрыть им все остальные.
- Почему-у, - солидно протянул он. – Не думаю...
- Почему? – полюбопытствовала она.
  Мария повернулась к нему, облокотившись о стол. Она смотрела на Мака, подперев кулаком голову. 
- Хм... – произнёс Мак. – Потому... он всё может.
- А ты? – поинтересовалась она.
  Она спросила это с таким особым видом... как будто Мак к ней сватался, а она его в первый раз видит.
- А я нет, - просто сказал он.
  Мак почувствовал в её голосе подковырку. Но он не собирался набивать себе цену. Он этого не умел.
  Вообще.
- То-то же, - поучительно сказала она. – Будешь знать...
  Словно он претендовал на славу.
  Как будто он весь вечер сочинял про себя сумасбродные истории и расписывал свои безумные подвиги.
  Как барон Мюнхаузен.
- Да ну тебя, - сказал он, положив на ладонь свой фантик.
  Приманчивый голубой фантик от большой шоколадки с орехами на картинке накрыл всё, что было на столе.
- Крышка, - сказал Пит.

  Пит задумался.
  На столе около Марии лежала кучка выигранных фантиков. Маку в этот раз не везло... А обычно у него получалось ловко.
  Чуть похуже Марии.
- Скоро прилетим, - задумчиво сказал Пит. – А потом...
  Да-а... а что потом?
  Что они будут делать в системе Ра? До сих пор Пит как-то не задавался этим вопросом. А было интересно.
  Он посмотрел на Мака.
- Ну, - ответил Мак на его вопросительный взгляд, положив на стол свой фантик. – В общих чертах... э-э... а старик тебе не говорил?
  Мария пихнула Мака под столом ногой в полосатом шерстяном  носке. Мак виновато оглянулся на неё. 
  Правила...
- Не-е, - сказал Пит.
  Мак поднял голову на девочек.
  Это было тоже ДСП. Но... взялся за гуж, не говори, что не дюж. Потерявши голову, по волосам не плачут.
  Чего теперь... 
- Там просто геологоразведка, - сказал он. – На симимарсе уже добывают золото. А на Ильме пока только ищут.
- А как называется симимарс? – спросила Митанни.
- Ильменна, - сказал Мак.
  Он посмотрел на Митанни, полуоткрыв рот.
  Мечтательная девочка в тёмно-сером костюме была серьёзна. Но он не ожидал от неё подобных вопросов.
  По привычке.
- Там никого нет? – уточнил Пит.
- Не, - сказал Мак. – Во всяком случае, неизвестно.
  Пит хмыкнул.
  Он помнил случаи неожиданных встреч с противником. Но не так много... Всего раза три, включая один раз на тарелке НУ.
  Тут.
- А на сколько? – спросил он.
- Мы – только на день, - сказал Мак, – подберём Криса и пойдём в соседнюю ветку. В систему Рикателлы.
- А там? – спросил Пит.
  Мак пожал плечами.
  Подробности ему не сообщали. Сейчас они служили не в боевом легионе, а в НУ восточного Царства.
  Положение обязывало.
- Наверно, как обычно, - сказал он, с некоторым сомнением.
  Он знал, что задание было срочным.
  А это не обычно... Что может быть срочного в жёлтой системе, Мак не знал. Он вообще мало знал о жёлтых системах.
  По опыту.
- Что, срочное? – спросил Пит.
- Ага...
  Мария пустила свой фантик, забрав добычу.
  Она пошла снова, взяв три фантика. Пит с завистью следил за ней. Митанни сидела на постели с ногами, обняв колени.
  Она думала, глядя в потолок. 

  Постепенно игра сама собой замерла. Все молчали, задумавшись... В каюте стало тихо, как в подвале.
  Ночью.
- Ты чего? – спросила Мария у замолчавшего Мака.
- Так... – проговорил он.
  Он не хотел разговаривать.
  Наплыли смутные мысли про будущее... и про прошлое. Про предстоящую встречу с Крисом... и вообще.
  Мария пошевелилась у окна.
- Скажи, Мак, - заглянула она в глаза задумавшемуся Маку. – Чего бы тебе хотелось, служить тут на тарелке или жить у нас дома, на Чёрном море?
  Мак почесал голову.
  Он не мог ответить. Это было неожиданно... Всю свою сознательную жизнь он собирался служить во Флоте.
  Или служил.
«Да-а...» - туманно подумал он.
  Служить во Флоте было интересно.
  Походы, занятия между ними, подготовка. Старые друзья, вообще ребята... Ничего более захватывающего он не знал.
  Но теперь...
- Н-не знаю, - чистосердечно ответил он.
  Он немного смутился, посмотрев в тёмно-синие глаза девочки. Она моргнула, не отводя от него глаз.
  Мак опустил глаза.
- А ты, Пит? – спросила она.
- А ты? – спросил Пит, не ответив.               
- Не знаю, - задумчиво ответила она. – Раньше я хотела летать с папой, хоть до самой старости. А теперь наоборот, - добавила она.
  Она в задумчивой растерянности поводила рукой по столу. Митанни села, прислонившись спиной к стенке.   
- Что наоборот? – не понял Пит.
- Ну вообще, - сказала она.
- Чего вообще? – поддел он, ухмыляясь.
- Теперь я думаю, - сказала она, немного смущаясь, - что лучше жить всем вместе, в нашем доме на Мее.
- Да? – удивился Пит. – Без всяких походов?
  Он имел в виду многое.
  Неизведанные и полные опасностей зелёные планеты, замковые цивилизации, исполинские космические битвы, стычки  на спутниках газовых гигантов, тайные задания в чужих системах, охоту на стада обезьянников во главе с неуловимыми жидами, хохмы во время занятий, таинственные закоулки огромного звездолёта, задорных девчонок из служебных отделов, дерево величиной с башню на Линке, загадочное поселение на Аквабеске, где не земные люди* летали на птеродактилях, таинственные дебри на Риамелло, древний покинутый спутник на Рузе, разговоры за пивом в подвальчике после уроков, выволочки у субкомандора, заброшенные города на жёлтых планетах, космическую высадку в десантном костюме, шуршанье страниц в библиотеке с витражными светильниками, мохнатые потусторонние создания на Бригелле, неразделённую систему Коловрата с двумя солнцами и двенадцатью планетами земного типа, потрясающие фильмы в кинозале третьего яруса...
  В общем, приключения.
- Да-а, - протянула Мария, чуть неуверенно.
«Ну и дура», - хотел сказать он.
  Но не стал.
  У себя во Флоте иногда он мог это высказать. В шутку, конечно... Но у них в тарелке были другие обычаи.
- А я нет, - сказал Пит.
- Почему? – спросила она.
  Пит почесал голову.
  Он прекрасно знал почему... у него была тысяча причин. Но не мог этого объяснить. Так же доходчиво, как Мак.
- Служить лучше, - сказал он.
- Ты думаешь, здесь у нас то же самое... как у вас во Флоте? – с подвохом спросила Мария.
- Ну, - сказал Пит. – А чего?..
- Посмотришь, - усмехнулась Мария краешком губ. - Ты ещё не сдавал экзаменов...
- А что? – спросил Пит.
  Он не любил сдавать экзамены.
  Мак тоже не особенно любил. Но по другой причине. Он не любил читать перед экзаменом скучные учебники. По два раза... Таков был его метод сдавать те предметы, которые надо было знать... но которые ему совсем не нравились. 
- Сам увидишь, - пообещала она. – Полетят клочки по закоулочкам.               
- М-да-а?.. – протянул Пит, помрачнев.
- Угу, - подтвердила она.
  Мак подвинул руку, случайно коснувшись её коленки.
  Мария посмотрела на Мака, повернувшись к нему лицом. Она сидела на подушках, притянув к себе колени в тёмно-сером костюме. Сейчас она знала, чего ему больше всего хочется. Особенно в данный момент. В этот задумчивый вечер...
  Их взгляды встретились.
- Чего ты... – пробормотал Мак, отвернувшись.
  Мария смотрела, не отводя от него загадочного тёмно-синего взгляда. Мак никогда не мог её пересмотреть.
- Ничего, - сказала она.
  Мария положила на его руку свою.
  Мака пронзило небесным холодом, и бросило в жар. Он хотел убрать свою руку, но она не отпустила её.
  Он покраснел.
«Влип...» - подумал Пит, посмотрев на Мака.
  У них во Флоте это было не принято. Держаться за руки вне служебной обстановки считалось признаком распущенности.
  Или помолвки.
- М-м... – промычал Мак, краснея.
  Он не знал, что сказать.
  Мария не отрывая глаз смотрела на Мака, покрыв его лежащую на столе руку. Чтобы он не вырвался.
  Пит покосился на них.
- А что, - сказала Мария. – У вас не принято целоваться?
  Она смотрела на Мака, не сморгнув глазом. Мак слабо попытался освободить свою руку. Пит хмыкнул.
  Мария отпустила руку Мака.
- Дура, что ли, - вылетело у него.
  Он запнулся, с покрасневшими ушами.
  По сути, он был прав... Спрашивать об этом было довольно глупо, с её стороны. И по существу, и по форме.
  Пит заморгал.
«Чего это она?..» - промелькнуло у него. – «Прямо сейчас хочет обратно?..»
- А чего такого? – спросила она, жуя толстый шнурок от тёмно-серой куртки.
  Мак промолчал.
  Он не знал, что на это сказать. Это был не шумный диспут в кают-компании. А осязаемая идея... но недосягаемая.
  Как небо.
- Папа нам разрешил, - пояснила она.
- Что? – спросил он.
  Мак почти перестал краснеть, постепенно входя в русло нормального разговора. Митанни сидела у подушек, переводя взгляд с одного на другого.
- Всё, - сказала Мария.
- К-как это? – выпучил глаза Пит.
  На секунду ему показалось, что она ушла совсем не в ту степь. Но в следующее мгновение он чуть покраснел.
  Стало совестно.
- Так, - сказала Мария. – Он сказал, что мы помолвлены. - Почти, - добавила она. – Надо только вам сообщить...
- Да-а? – иронически протянул Пит.
- Ага, - сказала она.
- И больше ничего? – с подковыркой произнёс Пит.
- Угу, - сказала она.
- А что, Пит? – вдруг спросила Митанни, откинувшись на белые подушки. – Ты разве не хочешь?
- Чего? – не понял он.
  Он чуть покраснел.
  Теперь уже он не смущался так сильно, как Мак. Прошло то время... если оно когда-нибудь и было.
  Что вряд ли.
- Ну, быть моим суженым, - сказала она.
  Это застало его врасплох.
  В принципе, Пит был не против жениться на Митанни. Но только не сейчас, а когда-нибудь... после службы.
  Потом.
- М-м... – сказал он. – Н-нет...
  Она застыла, приоткрыв рот.
  Митанни в тёмно-сером костюме смотрела на него во все глаза. Мария тоже уставилась на слегка смутившегося Пита.
  С интересом.
- Хочу, - пояснил он. – Но только... э-э...
- Чего? – спросила Митанни, не отводя от него бездонных тёмно-синих глаз.
- Ну, после службы, - сказал Пит, почесав голову. – Лет через пять... правильно, Мак? – добавил он.
- Угу, - кивнул Мак, снова краснея.
  Он сидел за столом возле Марии, прислонившейся спиной к серой стене у окна в глубине тёмной полированной рамы.
  Не зная, куда деваться.
- Да-а, - произнёс он. – После...
  Мак неловко пошевелился, убрав со стола руки. Он сидел, стараясь смотреть не на Марию, а в другую сторону.
- А то нас погонят из Флота, - смущённо сказал он.
- Нет, - сказала Мария, подвинувшись на белых подушках. – Папа сказал, что это только помолвка... А поженимся после последнего похода. Потому что нам пока рано, - пояснила она. – Если вы захотите, - добавила она, склонив голову набок.
- Последнего? – спросил Пит, моргая.
- Ага, - сказала она.
- Это какого? – спросил он, со смутным подозрением.
- Этого, - сказала Мария, повернувшись к нему и состроив ему рожицу. – Ты чего, не знаешь?
- Не, - сказал Пит.
- Ну и лопух, - сказала она. – Олух царя небесного...
- А чего же он нам не сказал? – с осуждением спросил Пит.
  Мак тоже не слышал.
  Скорее всего, старик сообщил это девочкам по секрету. А они по простоте душевной выболтали. А почему?..
  Он не знал.
- Ну, наверно не успел, - сказал он. – Мало ли что...
  Маша потянулась, задёрнув окно занавеской.
  Мак перестал стесняться, подвинувшись назад и прислонившись спиной к серой кожаной стенке каюты.
  Он посмотрел на Марию, сбоку от него.
- Как ты думаешь, Маш, - спросил он. – Зачем мы живём?..
- Ты о чём? – спросила она.
- Ну-у... – протянул он. – Что лучше, родиться или не родиться?
«А может быть, нет...»
  Может быть, старик нарочно сказал это девочкам. Чтобы они подготовили Мака с Питом к этой новости.
  Получше.
- Не знаю... - сказала она, задумавшись. – А ты что думаешь, Пит?
- Да ну вас, - фыркнул Пит. – Тоже мне... вопрос жизни и смерти.
  Он тоже сидел, прислонившись к стенке и положив ногу на ногу на помятом малиновом покрывале.
  Мария прыснула.
- Обормот, - сказала она.
  Она надула губы, чтобы не смеяться.
  Вообще, у него была способность смешить в самых неподходящих случаях. Когда было не до смеха.
  Мало ли...
- Лучше родиться, - сказала Митанни без тени сомнения. – Тут хорошо... можно о чём-нибудь помечтать.
  Она посмотрела в сторону Мака.
  В долгой жизни Митанни случались несчастья. И не одно... Такие, от которых хочется плакать не переставая.
  Но она о них не думала.
«Да-а, - подумал Мак с самоиронией. – Или орехов поесть...» 
  Он тоже любил помечтать... и поесть пахлаву.
  Мак подумал о том, что девочки не стеснялись. Совсем ничего... До сих пор он не думал об этом. Просто ему было не до того. Потому что он сам стеснялся. В одну он был влюблён.
  А другая...
- Ха, - снова фыркнул Пит. – Была охота... сидеть и мечтать.
- А что? – спросила Митанни.
  Она удивлённо посмотрела на него, сидя на белых подушках у занавешенного окна. Как будто за окном была промозглая тёмная ночь.
  Тьма.
- Лучше на самом деле, - сказал Пит. – Малины поесть... или пострелять из пищали*.
  Мак поглядел на девочку с малиновым бантом.
  Митанни оглянулась... он смущался просто от того, что тонул в неведомой бездне её тёмно-синих глаз.
  Мария снова прыснула.
- А если малина кончится? – спросила она.
- Ничего, - сказал Пит, ухмыльнувшись. – На наш век хватит...
«А в сущности...»
  Почему они не стесняются? В таких щекотливых вопросах, как любовь... э-э... в более широком смысле. И тем более замужество. 
  И тому подобное... 
- А вот и нет, - поддразнила его Мария.
  Она была согласна с Питом.
  Век был такой длинный... а время такое медленное. Ей казалось, что она провела в тарелке целую жизнь.
  Почти три года.
- Почему? – спросил Пит.
«Да-а... можно было не краснеть...»
  Но хотя бы не беседовать об этом без тени смущения. Как о погоде... или о своих школьных проделках.
- Потому, - сказала Мария, показав Питу язык. – Не всё коту масленица... вот постареешь, будешь с палочкой ходить.
  Мак вспомнил полёт на Верру...
  Тогда он услышал от Митанни, как рождаются дети. До того он вообще не встречал такой полной невинности.
  В этом.
- Жди больше, - сказал Пит. – У меня отец до сих пор на велике гоняет.
- А сколько ему лет? – спросила Мария.
- Пятьдесят, - сказал Пит.
- Ха, - сказала она. – Тоже мне, старик.
- Ну, - сказал Пит.
  Он исподлобья посмотрел на неё.
  Мак погрузился в свои мысли. Сначала девочки показались ему сказочными. Это было так давно... девять месяцев назад.
  Почти год.
- Вот нашему папе уже шестьдесят четыре, - похвасталась Мария. – А он тоже может на велике... только не хочет.
  Пит хмыкнул.
«Да-а... а потом они постепенно изменились. Наверно, из-за них с Питом. И стали просто девушками, как любая во Флоте.»
  Почти.
- Ну и что, - сказал Пит, чуть помрачнев.
  Он подумал о старости.
  Мак посмотрел на Марию... так, чтобы она не заметила. Она и не подумала краснеть, когда говорила о женитьбе.
  Значит...
- Лучше в бою помереть, - сказал Пит без усмешки. – Чем стариком.
  Мак сидел, задумчиво глядя в стол.
  Девочки стали почти обычными... Но неужели это только сверху, налёт «цивилизации»? А душой они остались совершенно такими же? После всего этого... на Станне?
  Да и на Мее?
- Ты думаешь? – серьёзно спросила Мария.
- Угу, - сказал Пит.
  Он подумал, но только сейчас.
  Потому что он почти не задумывался о старости. Они об этом много слышали и говорили... но не прилагая к себе.
  Обычно.
- А я нет, - сказала она.
  Маку пришло в голову...
  Что он ничего не понял, за эти девять месяцев. Девочки стали, как обычные школьницы. И он принял это за чистую монету. А они совсем не изменились.
  Почему?..
- Почему? – спросил Пит... представив, что она постарела.
  ...Мак не знал.
  Тут было что-то странное. Что-то такое... таинственное и непонятное. Не в их неиспорченности. В этом не было ничего особенного. Тем более на такой планете, как Мея. И тем более в старом захолустном городишке. Но откуда такая детская невинность... как у малыша в песочнице?
  Мак задумался, притянув к себе колени.
- А тебе что? – задорно сказала Мария, плюнув шнурок. – Я всё равно буду такая же.
- Ну да, - хмыкнул Пит.
- Вот тебе и ну да, - с полной уверенностью сказала она. – Подожди, увидишь.
- Да ну-у, - произнёс Пит.
  Больно долго ждать...
  Мария потихоньку покосилась на Мака у серой кожаной стенки. Митанни просто о чём-то мечтала.
  Но что делает он?
- А потом? – с подвохом спросил Пит.
- А потом? – переспросила Мария.
- Угу.
- А потом суп с котом, - сказала она.
  Она снова посмотрела на Мака.
  Он молчал, думая... Как старик сумел сохранить в девочках такое детское простодушие в этом вопросе?
  В бою они не уступали солдатам.
- А ты чего, Мак? – спросила Мария, толкнув его ногой.
- Я? – очнулся он. – А чего... я ничего.
- Чего ты думаешь? – спросила она.
  Мак поднял голову.
  Она пошевелила его ногу на помятом малиновом покрывале своей ногой в полосатом шерстяном носке.
  Что он думает?..
- Да так... – рассеянно сказал Мак.
  Он не хотел объяснять.
  Да-а... девочки не уступали им в бою. Но отличались особой манерой... или тактикой. Нет, скорее не тактикой. А складом ума...
  В бою.
«Хм...» - подумал он.
  Он понял.
  Старик приучил девочек не уничтожать противника, а охранять того, кто с ними. А на противника им было плевать.
  В сущности.
- Чего так? – поинтересовалась Мария.
  Митанни перестала мечтать, обратив на Мака неотступный взгляд... синий как ночь.
  Да-а... старик упоминал, что у них тут вроде монастыря. Но ведь не во всех же отношениях. Можно представить, чего они тут насмотрелись, за годы своих странствий.
  Мак потупился.
- Ну, - медленно сказал он, чуть покраснев. – Я думаю, почему вы с Митанни такие... э-э... непохожие на других.
«А может быть, это совсем и не он?»
  Может быть, он не нарочно? Маку трудно было представить, как можно просто воспитанием сделать такие чудеса.
«Может быть...» - смутно подумал он.
- Какие это? – спросила она, с интересом уставившись на Мака.
- Ну... такие, - пробормотал Мак, смущаясь.
- Милые? – подсказала она.
- Н-нет, - выдавил Мак, начиная краснеть.
- Совсем?.. – спросила она.
  Она посмотрела на него, сделав большие глаза. Мак опустил голову, полностью смутившись и сгорая от стыда.
- М-не-е... – протянул он, с горящими ушами.
- Совсем, - вмешался Пит, с ухмылкой.
  Он не собирался отдавать Мака на растерзание этим беспардонным девчонкам с тёмно-синими глазами.
  Как ночь.
- А тебя не спрашивают, - обернулась она. – Сиди себе... и молчи в тряпочку.
  Мария уставилась на Пита, приоткрыв рот.
  Она прислонилась к подушкам около занавешенного окна, обняв руками колени и ожидая, что он на это скажет.
  Пит застыл, соображая... что бы такое сказать.
- Ну а какие? – снова принялась она за Мака. – Пленяющие?
  Мак покраснел до ушей.
  Чего она к нему пристала?.. Мак сидел на покрывале, не смея поднять глаза на Марию. У него горело лицо.
  Но...
- М-м... угу, - промямлил он, с горящими ушами.
  Мак поднял глаза, встретившись со взглядом Марии.
  Мак так боялся, что она от него отстанет... Он почувствовал щемящую боль от того, что это случится.
  Рано.
- А кто больше, - спросила она, – я или Митанни?
- Обе, - ввернул Пит с ухмылкой.
  Сбросив тапочки, он протянул на малиновом покрывале ноги в полосатых носках. Эти носки связала тётушка Виллина.
  Всем.
- Вот оглоед, - обернулась к нему Мария. – Не даёт покою...
- Покою, - с едкостью передразнил Пит. – А зачем тебе?..
- Не даёт пронять человека, - пожаловалась она. – Стукни его, Мак.
  Мак разинул рот.
  Он посмотрел на девочку, не в силах сообразить. Шутит она или нет... А если нет, то что она имеет в виду.
  Он даже перестал стесняться.
- Да ну тебя, - сказал он. – Сама стукни.
- Мне неохота, - сообщила она. – Далеко тянуться.
  Митанни сидела на белых подушках у занавешенного окна, с любопытством наблюдая за тем, что происходит.
  Пит мигнул.
- Руки коротки, - сказал он.
  Он собрался, на всякий случай бдительно следя за подушкой под боком у Марии. Она посмотрела на него.
  Подумав, она сняла руку с подушки.
- Всё равно убежит, - задумчиво проговорила она.
  Мак попытался собраться с мыслями.
  Он не додумал то, что его занимало... Может быть, тут крылось что-то чудесное и непостижимое уму? Мария на самом деле не знала, что такое женитьба.
  Совсем.
- Да ладно, - сказал он. – Скоро спать...
  У него было особое настроение... а не затевать возню.
  ...Ведь до седьмого класса они ходили в обычную городскую школу. А там... ну пускай не мальчишки, но уж более смышлёные девочки точно могли им объяснить, как рождаются дети. И тому подобное...
  Но нет...               
- Сам спи, - сказала Мария, надув губы.
- Все, - сказал Мак.
- Что все?
- Всем спать, - мстительно сказал он. – Чтоб не было обидно.
- А в фантики? – разочарованно протянула девочка.
  Она повернула голову, шевельнув тёмно-рыжими завитками у белой шеи. У неё на шее была короткая цепочка.
  С коловратом.
- Ничего, - сказал Мак, со сладким чувством. – После...
  То, что он чувствовал, нельзя было объяснить словами. Невыносимое счастье от того, что она тут сидит.
- Когда-а? – жалобно протянула она.
- Завтра, - сказал он, чувствуя себя на небесах. – Успеете ещё... наиграться. В фантики и во всё остальное, – добавил он.
  Было десять часов вечера.
  Пит нехотя слез с постели Митанни, подняв с пола свои тапочки. Надежды на бой подушками не оправдались.
  В этот раз.               

  До Ильмы оставалось три дня пути.

               
                *********



НБ:
Сразу после этой 2-ой части - читать 3-ю часть трилогии - «Царскую рать» (в настоящий момент - в Прозе.ру или Написанопером,, ).

НБ:
Стр. (искать) – добавить начало и конец в сказку Миллы – Я. (хотя бы по ;-1 стр. – посмотреть в другой ЭВМ: вроде, есть).
Стр. (искать) – Докончить повесть Мака вверху (Я. - до 8-ой стр.).


НБ:
Далее - соединяется с концом Псн3.


ПРИМЕЧАНИЯ внизу страницы:
*
- СП – сверхпроводимость;
*
- НУ – Научное управление
*
- ЦУ – целевое уничтожение
*
- единиц - астрономических
*
ВЦ – вычислительный центр (нет – прибавить)

НБ: и др. – найти побольше
*
736
С-предел – технический сверхпредел, работа за пределами нормальной технической спецификации данного устройства. Включается только вручную командиром или его действующим заместителем.
**
736
Полный сигнал – к действию запущенного боезаряда
*
737
Полкомиссия – полевая комиссия
*
799: Ду – девушки-координаторы, практикантки
**
799: В пешем бою – двадцать шагов.
*
797: надземная симуляция – действие навидухов (стихийных духов), обычно безопасное
**
797: то есть, в «шашечный» боевой порядок
*
803: «мех» – механическая цель
**
804: коррекция – цветовая коррекция ночного видения
*
808: «дробь» - парализующие заряды в свольвере
*
805: сила звука в шлемах саморегулируется
*
806, 807: краткие боевые команды, как между равными, так и подчинённым.
*
820: соответствует у нас:
Агнец - Овен
Вол – Телец
Рыба – Рыбы
Стрелы - Близнецы
Краб – Рак
Орёл – Лев
Царевна – Дева
Гири – Весы
Лучник – Стрелец
Коза – Козерог
Богомол - Скорпион
*
841:
не земные люди – из другого времени, не происходящие от поселенцев с Земли.
*
844:               
пищаль – тяжёлая ручная ПТ-пушка (плазменно-торпедная).               


На тарелке НУ:

--- «Свиязь» – анализатор (сундук у стены);
--- «Нева» - опознаватель (мальфакции) – ЛМИ (логическая модель интеллекта) с серебряной оплёткой, около Митанни; действие на уровне суб-структуры;
--- «Ока» - (спец-)классификатор, около Пита (плоды любые);
--- «Печора» - биоградулятор (устранение вредных веществ из еды, работает с порошком: мельница), около буфета;
--- «Кама» - мегасканнер (сам – внутри, а это – приставка независимого обеспечения) – вдоль стены, с другой стороны от анализатора;
--- «Двина» - (мед-)определитель (вредоносных агентов), около Митанни;
--- «Юрюзань» - холодильник;
--- «Ильмень» - полевой ресинтезатор (воды и воздуха), на +4-ёх человек – возле Митанни, с другой стороны;
--- «Тула» - (мед-)универсальный сканнер - в середине, ближе к каюте Мака и Пита;
--- «Онега» - сепаратор (универсальный, полного цикла – с готовой продукцией на выходе) – около двери в каюту Мака и Пита, у стены;
--- «Ладога» - стиральная машина полного цикла, включая порошок;
--- бортовой стерилизатор И-412;
--- бортовой синтезатор 141б – мыло жидкое, антисептик;
- распорядок:
--- подъём – 7 часов;
--- завтрак – 7:30;
--- отбой – 10 часов;
--- вечерний урок – 6 часов;
--- ужин – 7 часов;
- старик предчувствовал, что «третий – лишний» (Крис) – и так получилось: «разбита эта карета» (цельность) – как машина о дерево (или т.п.).
- Маку – 22 года, Питу – 23;

Общие примечания для всей трилогии (неокончено):

- штурмовые отряды – для операций против псевдоЦивилизации;
- особые отряды – для действий против тайных баз врага в пустых зелёных системах;
- ударные части – наши германские легионы;
- истребительные части – для истребления жидовских цивилизаций;
- карательные части – для истребления восстаний и мятежей у себя;
- экспедиционные части – обычные боевые;

- формы легионеров (обычные) – пустынная, полярная, горная (пятнистая), защитная; - разделяются по уровню защиты и климату = по номерам;
- Стегна = птица; «везделёт» - её новая модель;
- Рэ = трактор;
- Нэ = средний вездеход (12 человек);
- «муравей» - вездеход на мотогусенице;
- сурверсия = сублимация;
- бросок = нападение на базу врага;

- базы:
--- внутренние – в своих системах;
--- внешние – в других системах;
- Главупр, Главное = «Лубянка» - Центр Имперской Стражи;

- «Свеа» - Рябинин, Уэрр, Торстен;
- «Мириа» (погиб) – Мак, Пит, Крис – 3 года, Кира – 1 год;
- «Калинка» - планетолёт (сгорел в бою) – Уэрр (15 лет), Торстен (тогда, два года назад, Торстен вытащил Уэрра из дрейфующего горящего отсека);
- «Скуллеа» - Крис, Торстен, Уэрр, Кира, Мак, Пит (до В.Р.) – после «Мириа» взяли – сразу, через базу на спутнике Риамелло;



С.А. Горлов
Закончено в 2011 г.



НБНБ: около 4:20 часов ночи (на 4-4-13) – в статистике 2-4-13; 3:42 АМ - оказалось 1155 ВМЕСТО 1164.