Она стояла на остановке, похожая на яркого попугая, каким-то чудом залетевшего в серый питерский день. Подходившие люди смотрели на неё, кто с изумлением, кто с осуждением, насмешкой, а некоторые, не скрываясь оценивали увиденное и поглядывали на стоящих рядом с молчаливым призывом посмеяться вместе. И все в первый момент думали одно и то же: "Она определённо не в себе".
И только женщина улыбалась.
Далеко не юная, неумело накрашенная, она одной рукой придерживала край зелёной фетровой шляпы, норовившей слететь при каждом порыве ветра, а другой упиралась в этот же ветер огромным, радужным зонтом, хотя мелкая питерская морось вряд ли могла кого-то промочить. Под широкими полями шляпы локоны волос, выкрашенных в ядовитый рыжий цвет, шевелились жёстко, наводя на мысль о том, что лаком их щедро покрыли не раз и не два. Из сапог с нелепой малиновой отделкой торчали ноги в фиолетовых колготках, а дополняло общий вид жёлтое ворсистое пальто с огромными накладными карманами, по которым лопухами раскинули листья аппликации двух ромашек.
Женщина прикладывала огромные усилия, чтобы удержать шляпу на голове, а зонт в руке, но не переставала улыбаться. Наткнувшись на чью-то ухмылку, улыбалась шире и застенчиво опускала глаза, словно говоря: "Что вы, что вы, я прекрасно знаю, как хороша... Но рада, что вы это заметили тоже"
А трамвая всё не было. Спрессовавшиеся в безликую толпу люди стали одним лицом, повёрнутым к тому краю длинного проспекта, откуда должен был появиться долгожданный силуэт. Все хмурились, негодовали и, если отвлекались от своего ожидания, то только ради очередного взгляда на пёструю женщину, которая своей яркостью, непонятно почему, притягивала. Она же продолжала мечтательно улыбаться под радужным зонтом - безмятежная и счастливая от сознания собственной привлекательности, и казалось, её совершенно не угнетает долгое отсутствие транспорта. "Вы устали от серости? Устали от холода? Но трамвай рано или поздно придёт, а вы пока смотрите на меня! В этом холоде мои рыжие волосы похожи на жаркий огонь, а ворсинки на пальто на солнечные лучики ушедшего августа. Узоры на сапогах точно такого же цвета, какой бывает у ранней листвы бабьего лета, а шляпа... чем не июльская полянка в каком-нибудь Павловске?! Моё настроение, как радужный зонт, который я над вами раскрыла. Плохо ли вам от этого стало? В такой унылый день обычная радуга в небе вряд ли появится..."
И холодные взгляды уставших людей, неуловимо начали вдруг теплеть. Усмешки за спиной женщины стали больше походить на отражение её улыбки, а когда молодая пара, прибежавшая из метро, заметила в толпе нелепый наряд и нехорошо засмеялась, на неё посмотрели с осуждением.
Наконец, кто-то особо зоркий закричал: "Едет! Едет!", и люди облегчённо выдохнули, завозились, двигаясь ближе к рельсам. Тучный мужчина возле женщины скосил на неё глаза. Сказал заботливо:
- Складывайте зонт, дамочка, а то сейчас такая давка будет...
По какому-то молчаливому согласию в трамвай она вошла первой. Все, кто заходил следом, внимательно осматривали салон, словно хотели предостеречь: "Не вздумайте смеяться, глупцы, как только что смеялись мы. Она такая, какая есть, в этом нет ничего плохого".
И трамвай покатил себе дальше. Мелкий серый дождик оседал на его серой крыше и на окнах, за одним из которых солнечно светилось жёлтое пальто...
Не уверена, но, кажется, когда мимо прогрохотал мокрый и серый встречный, наш трамвай улыбнулся.