Русско-польская война 1632-1634 под Белгородом и Курском. Часть IV
(начало в части III)
Заканчиваем читать статью «Боевые операции в Днепро-Донском междуречье накануне начала строительства Белгородской черты (Смоленская война 1632-1634 годов)» к.и.н., доцента А.И. Папкова и к.и.н., доцента Е.В. Дворецкого, в сборнике «Белгородская черта» (5 выпуск, 2020).
Завершается статья перечислением боевых операций русских войск на территории Речи Посполитой, как бы говорится, что не только оборонялась Россия на южных рубежах. Примечательно, что говорится об этом в конце статьи и много меньше, походы русских войск даются строго по записям в Разрядных книгах и никак не осмысливаются. Кроме этого, такая разрозненная подача материала не даёт целостной картины событий.
Советский историк-диссидент Л.Н.Гумилёв говорит по этому поводу: «Традиционная методика исторического исследования, основанная на анализе источников, позволяет только перечислить события, происходившие в данном регионе за отмеченный период. Но связи между ними и логика событий при этом от исследователя ускользают».
Наступательные действия России на южном фронте
Наши историки приводят, что уже «20 декабря 1632 года русские войска штурмуют Новгород-Северский, который обороняют «черкасы и поляки под командованием Яна Кунинского». В ходе приступа зажигают одну башню города, от неё загорелась вся крепость. Город был взят, пленено около 400 человек.
Причём воеводам Еропкину и Болтину поручается поставить на месте сгоревшего новый острог для «обороны от литовских людей и черкас». (То есть Россия считает эти земли освобождёнными и хочет в них закрепиться. - В.К.) В это же время «путивльцы» сжигают острог города Батурина, большая часть его гарнизона погибает в огне, при штурме взято в плен 48 человек.
«Помимо крупных рейдов на украинные земли Речи Посполитой, воеводы русских крепостей постоянно высылают небольшие подразделения для «разорения и взятия языков. В июле 1633 года такие отряды разгромили две деревни в округе Лохвицы, захватили языков на Роменском городище». (То есть воеводы ведут постоянную разведку противника, что в условиях войны вещь необходимая, это обычная практика с обеих сторон — В.К.)
10 января 1633 года в Москву, в Разряд (можно сказать в допетровский Генштаб. - В.К.), из Путивля и Рыльска прибывают гонцы с донесениями о походе объединённого отряда этих городов под Ромны, были взяты два острожка и выжжены посады. Спустя полгода, 23 июля 1633 года отряд из Путивля сжигает Роменский острог (видимо, уже саму крепость. - В.К.).
Взятие Полтавы
20 ноября 1633 года в Белгород возвращаются «ратные люди из рейда по польской территории». (После осады Белгорода в июне 1633 года в городе и уезде остаётся достаточно много войска, чтобы совершить ответный рейд конницы на польскую территорию. На наш взгляд, это белгородские казачьи служилые полки, городовых и полковых казаков. - В.К.)
«Белгородцы доложили» о взятии Полтавского города и острога, при этом «... многих литовских людей побили, и большой острог и слободы и посады сожгли, а достальные литовские люди сели в малом острожке». Они сообщают также белгородскому воеводе Волконскому, что «в Полтаве нет готовых к походу войск, так как черкасы ушли в Лубны».
Никаких выводов наши историки не делают, а ведь Полтава подвергается ответной осаде, аналогичной осаде черкасами Белгорода, она пострадала в такой же мере, как и Белгород. То есть военные силы сторон примерно одинаковы, и всё решает внезапность нападения и военная удача на поле боя.
Взятие Борзны
«Перед походом объединённых русских войск из Рыльска, Путивля, Новгород-Северского и Севска на Борзны была проведена разведка. Из Путивля под Борзну направляется отряд черниговца Юрия Велесского, который взял шесть «языков», они показали, что запорожцы в Борзну ещё не пришли. После этого 19 декабря 1633 года русские войска двинулись в поход и «взяли и разорили» Борзну, «Большой и малый остроги, сёла, деревни в округе были сожжены. Языков, поляков и черкас привели в свои города: в Рыльск — 17, в Путивль — 20. О масштабах урона неприятеля можно судить можно судить по числу разорённых дворов, которых в слободах возле города Борзны в 1632 году насчитывалось 300-400».
Здесь историками всё же подводятся некоторые итоги: «Успешные походы «русских служилых людей» для захвата «языков» под Борзну и Ромны, были взяты пленные, которых привели в Путивль. Осенью 1634 года путивльский воевода Семён Волконский составляет список «городовых казаков», выбывших за годы Смоленской войны. В нём есть погибшие в ходе осады Путивля и во время похода под Борзну в 1633 году, а три казака погибли на службе под Ромнами ещё в 1632 году, а эти города были на украинных землях Речи Посполитой. По крайней мере, это были рейды разведывательных отрядов».
Удивительно, наши историки как бы через силу признают успехи русских войск, по крайней мере, согласны на «разведывательные рейды», боязливы как адвокаты на неком историческом процессе. Наверное, не располагают соответствующими «Осадными списками», при этом проскальзывает, что «русские служилые люди» были «городовыми казаками».
Хотя поход на Борзну и «взятие Полтавского города и острога» сами по себе говорят об участии в них, минимум, трёх тысяч человек, трёх «городовых казачьих» полков. Очевидно, что после объявления войны Польше в июне 1632 года, Москва наступает не только на Смоленск, но и на юге России, и достаточно успешно. По крайней мере, военные действия на южной границе идут с переменным успехом, без преобладания какой-либо из сторон.
Поход на Миргород
Перед походом русских войск на Миргород осенью 1633 года «была проведена разведка: путивльские воеводы Никита Никитич Гагарин и Андрей Васильевич Усов отправили «отряд путивльцев под командованием головы Владимира Григорьевича Черепова для взятия «языков», он добывает их под г. Серебряным, и «только после их допроса ратные люди были посланы на Миргород». (Замечательно сказано, путивльские воеводы показаны думающими людьми. - В.К.)
27 сентября 1633 года из Путивля выходит в поход «отряд под командованием Ивана Бутурлина», а уже 30 сентября он штурмует Миргород. Был взят большой острог города, захвачены пленные. Части гарнизона удалось отсидеться в «малом острожке», его не стали брать, тратить на это время, из-за опасения контрудара. Пленные показали, что в Лубнах, всего в 30 верстах от Миргорода, находится отряд полковника Пырского, усиленный воинскими людьми и черкасами из других городков. Бутурлин торопится уйти из Миргорода, только зажигает стены крепости, посад и прилегающие слободы. Не взяты даже крепостные пушки со стен, их «...сволочь не успели, потому что зажгли острог вскоре и сами пошли назад».
«В составе отряда Бутурлина были «путивльские и черниговские дворяне, дети боярские, верстанные казаки, а также донские атаманы, есаулы и казаки. Точную численности отряда определить невозможно, сохранился только послужной список этого похода, в котором перечислены наиболее отличившиеся его участники. Наибольший урон противнику нанесли дворяне и дети боярские, составлявшие ударную силу отряда. «Согласно списку, 69 путивльских дворян и детей боярских убили 109 врагов, а 54 служилых черниговца этой категории — 74. Если сравнить их действия по эффективности, то у путивльцев соотношение — 1, 58 в пользу победителей, а у черниговцев — 1,37. В то же врем 12 верстанных казаков, упомянутых в списке, убивают только 10 врагов, что даёт соотношение 0,83, а 100 донских казаков побили всего 68 врагов, соотношение — 0,68».
(Не определена не только численность отряда, но и сам «отряд». Анализ боевых действий сводится к вычислению коэффициентов эффективности по послужному списку наиболее отличившихся, что нонсенс. Форма подачи этого похода повторяет отчёт об осаде Белгорода, только здесь приводится «послужной список наиболее отличившихся». Опять даётся как бы сословный состав отряда, за который выдаются его подразделения. В то время как перед нами несколько полков русской казачьей конницы, в том числе «путивльский», «черниговский» и «донской», то есть войско Бутурлина насчитывает до 3 тысяч человек. Бутурлин спешит уйти от Миргорода,опасаясь контрудара, также и черкасы уходят от Белгорода в июне 1633 года через пять дней осады, опасаясь контрударов. - В.К.)
1 октября, по отписке путивльских воевод в Москву, полки Бутурлина настигают бросившиеся за ним в погоню лубенские черкасы. «В 10 верстах от Миргорода происходит бой Бутурлина «с черкасами лубенского полковника Пырского, с которым действовали отряды лубенского урядника Позлатовского, лохвицкого полковника Турского и миргородского полковника Матяша Царенка». Черкасы терпят тяжёлое поражение: «Бутурлин захватывает около сотни пленных, убиты полковники Пырский и Турский, побито более тысячи литовских людей и черкас».
Наши историки опять очень осторожны: «Весьма вероятно, что путивльские воеводы преувеличили урон, нанесённый противнику, но протяжённость боя в три версты и медленное продвижение русского отряда после — 20 вёрст за два дня — говорит о значительных силах, принимавших участие в этой схватке». Вообще, наиболее яркое доказательство разгрома лубенских черкас — это гибель их командиров Пырского и Турского, а войско без командиров несёт обычно большие потери. В контратаке черкасов участвовали полки Пырского, Турского и Царенка, это до 3 тысяч человек, но Пырский не рассчитал свой контрудар, отход русских войск посчитал за слабость, и нарвался на встречный удар русской казачьей конницы.
«3 октября у «Пяти могил» Бутурлина настигает отряд синицкого урядника Маркеева, который был также разгромлен, потеряв 300 человек убитыми и 50 пленными. Пленённые маркеевцы показали, что 1 и 2 октября русским противостояли три, а потом две тысячи черкасс. (Эти показания косвенно подтверждают, что «отряд» Бутурлина был не менее 3 тысяч сабель, и весьма профессиональных. - В.К.)
За этот поход царь Михаил Фёдорович «высказал похвалу» его участникам, а согласно его указу, «крестьяне, захваченные в 1633 году во время походов на украинные земли Речи Посполитой, «...отданы тем путивльским людям, хто их поимал». (Примечательно, что пленные казаки-черкасы называются нашими историкам «крестьянами», они не видят между ними разницы. - В.К.)
«Узнав о разгроме Миргорода, из Нежина под Ромны приходит полковник Лаворский (Ловерко) с 1 тысячей черкас, он рассылает «листы» по всем украинным городкам, призывая желающих для похода на Путивль».
На этом интересном факте рассказ о Миргородском походе Бутурлина прерывается, причины и связи от наших историков опять «ускользают», как заметил Л.Н.Гумилёв. Этот факт говорит, что черкасы очень уязвлены разгромом Миргорода, так что Лаворский привёл свой полк в 1000 сабель, но одного полка для похода на Путивль мало, а больше собрать не удалось, что не удивительно после понесённых только что потерь.
Выводы наших историков
«На основании приведённых данных, можно заключить: во время Смоленской войны на Северской и Польской украйне России развернулись активные боевые действия».
«В отписках русских воевод называются цифры в 50, 5 и 6 тысяч вражеских войск». В начальный период войны под Смоленском было всего 32 тысячи русских войск, то есть «черкасские отряды, действовавшие в Поле, представляли значительную силу. Ход боевых действий в Поле подталкивал русское правительство к принятию мер для укрепления обороны в этом регионе. Была осознана невозможность проведения активной политики на Западе без усиления своего положения на Юге. В целом довоенные позиции Российского царства в Днепро-Донской лесостепи были восстановлены довольно быстро».
Бросается в глаза, что здесь просто вычеркнуты боевые действия на польско-черкасской территории, под Борзной, Полтавой, Миргородом, оставлены только на «Северской и Польской украйне России». Папков и Дворецкий не могут признать военные успехи России на южном фронте, ибо они продолжают следовать концепции Загоровского, за которым стоит советский корифей академик Тихомиров, что на Юге России не было служилого пограничного войска, ибо Юг «чудесным образом» заселялся беглыми крестьянами, поэтому у них токмо «разведывательные рейды» непонятных «отрядов», да отдельные походы невнятных «служилых людей».
Пограничный характер войны на южном театре боевых действий не признаётся, чтобы не возникал вопрос об охране границы русским сторожевым служилым стрелецко-казачьим войском. В то же время признаётся, что на Юге действовали польско-черкасские войска до 5-6 тысяч. Им противостоят воеводы пограничных городов крепостей со своими гарнизонами и служилыми (приборными, городовыми) казачьими полками, но при подведении итогов нашими историками они не упоминаются, вместо этого даётся ссылка на численность русских войск (32 тысячи) под Смоленском. Они вполне сознательно вычёркивают служилое сторожевое войско на южной границе России, но упоминают о 50 тысячах польско-черкасского войска, хотя выше признают, что эти данные считаются большинством исследователей ошибочными.
Между тем из самой статьи следует, что пограничное служилое войско на Юге России, под командованием воевод городов, составляет тоже примерно 5-6 тысяч человек, что и у противника, поскольку ход боевых действий на южной границе идёт с переменным успехом, никаких приобретений никем сделано не было. Из других источников известно, что служилое войско на южной границе перед Смоленской войной составляло до 10 тыс. человек, половина его была направлена под Смоленск, остаются как раз искомые 5 тысяч.
«В целом довоенные позиции Российского царства в Днепро-Донской лесостепи были восстановлены довольно быстро», заканчивают статью Папков и Дворецкий. На наш взгляд, никакие «довоенные позиции» России в «Днепро-Донской лесостепи» восстанавливать нужды не было, мы видим здесь опять сочинительство. Ни один русский город на границе не был захвачен черкасами, служилое стрелецко-казацкое войско на границе выполнило свою боевую задачу, защитило границу.
Многозначительный теоретический посыл: «Была осознана невозможность проведения активной политики на Западе без усиления своего положения на Юге» не имеет никакого отношения к описываемым событиям на русско-польской границе. Желательно везде иметь сильные позиции, но желания не всегда совпадают с возможностями.
Вообще, Смоленская война закончилась безрезультатно для обеих сторон: были подтверждены довоенные «деулинские» границы, Россия даже сделала небольшое приобретение: Серпейск с уездом. Да, Москва не смогла вернуть Смоленск, армия воеводы Шеина под Смоленском после первоначальных успехов потерпела поражение от поляков, но развить свой успех поляки тоже не смогли: общий счёт: 1-1. Политический же итог Смоленской войны ,после подписания Поляновского мирного договора 14 июня 1634 года, в пользу России: польский король Владислав отказался от своих былых претензий на русский престол и признал законность русской власти.
Папков и Дворецкий требуют «усиления положения на Юге», потому что следуют концепции академика Тихомирова и воронежского историка Загоровского, которые вычеркнули служилое стрелецко-казацкое войско на границе, чтобы заменить его «народом».
Концепция «народной колонизации» Юга России академика Тихомирова
Академик М.Н. Тихомиров написал в 1962 году фундаментальный труд «Россия в XVI столетии», в котором решительно отверг труды своих «царских» предшественников, как «сторонников теории правительственной колонизации южных окраин, не замечавших заселение края беглыми крестьянами».
Тихомировым и его сподвижниками была выдвинута «научная» теория «народной колонизации» южных окраин, сводившая роль государства практически к нулю, использовавшего «народную колонизацию» в своих эгоистических целях. То, что эта «научная» теория сродни «чуду», академика Тихомирова совершенно не стесняет, но восхищает: «Есть что-то… чудесное в заселении обширных южнорусских степей, подвергавшихся постоянным набегам татар». Поэтому у В.П. Загоровского в его «Белгородской черте» (1969) в стычках в степи всегда выступают русские сборные отряды из безликих «ратных людей», что давало делать вывод: трудовой мирный народ вставал на защиту родной земли, бросал соху и тут же брался за саблю и рогатину. И эти сборные безликие «отряды» до сих пор скачут по нашей истории XVII века.
Именно «царская» историография является ключом к пониманию хода событий и в Смоленской войне XVII века. И.Д. Беляев пишет «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича» (Москва, 1846): «Для совершенного покорения Крыма было одно только единственное верное средство – постепенное заселение степи и постоянное содержание сторожевого войска на границе; и прозорливый Иоанн VI принялся за эту мысль со всем усердием человека, убеждённого в верности задуманного расчёта». Именно эта стратегия осуществляется допетровской Москвой последовательно весь XVII век.
Москва держит на южной границе поселенное стрелецко-казацкое «сторожевой войско», причём основная его сила — казаки, потому что в степи без конного войска делать нечего. Даже стрельцы при необходимости становятся «конными стрельцами», а «дети боярские» и вовсе несут «казачью службу» и по образу жизни являются казаками, сами землю пашут.
Однако Тихомиров, Загоровский и сегодняшние их единомышленники не могут признать самого факта наличия поселенного «сторожевого войска» на границе – это опрокидывает «научную» теорию «народной колонизации», от которой они до сих пор не могут отказаться.
В.П. Загоровский вынес когда-то свой приговор: «Беляев переоценивает значение сторожевой и станичной службы в 30-40-х годах XVII века, и, главное, не оставляет в своей книге места для действия народа южной окраины России». Удивительно, что наша историческая мысль до сих пор ему следует.
(продолжение следует)
Виктор Каменев,
лауреат премии имени Б. Полевого журнала «Юность» за 2006 год
02.07.2022