Едва ночь пролилась под занавес чума, один из эвенков подбросил полено в огнище. Красная птица вырвалась из костра и устремилась в прорезь, открывающую звёздное небо.
Плутников, в полубреду, пылавший от съедаемой болезни, видел как несколько эвенков ритмично раскачивались под завораживающую песню девушки-шамана. Проговаривая красивые, но непонятные слова, одной рукой девушка втирала какую-то мазь в его ногу, второй поглаживала по голове. Волчья морда смотрела с плеч шаманки – пугающая и отталкивающая. Один из эвенков снова бросил полено в костёр, и снова огненная птица устремилась ввысь. Плутников, пытаясь бороться с одолевающей слабостью, уцепился взглядом за лежавшего рядом человека. Черты напоминали его сослуживца – Григорьева, но кровь на лице мешала сделать однозначный вывод. Он вдруг, вспомнил, как бегал наперегонки с Григорьевым, когда тот был далеко позади, как, в прочем и все остальные. Всегда… У Плутникова были великолепные ноги спортсмена, в одной из которых сейчас поселилась болезнь. Он стал забывать о своём друге и лишь думал о том, чтобы его ногу спасли… Стал забывать и цель с которой его взвод атаковал это поселение… и всё другое. Лишь бы спасли ногу…
Искры заполнили всё помещение, искалеченный солдат вновь увидел вырвавшуюся из пламени огненную птицу.
Девушка положила руки на лоб Плутникова, и тот спустя мгновение провалился в беспамятство…
***
Очнувшись, Плутников упёрся локтями о настил лежака, медленно поднял тяжёлую голову. В центре помещения стоял котёл, слышился запах мяса. Попытался встать. Раненная нога сразу дала о себе знать - упал на четвереньки. Одолеваемый голодом, подполз к котлу. Пусто. В чум вошла девушка-эвенк.
- Тихо, тихо! Сидеть, сидеть! - начала говорить девушка. Плутников сразу узнал шаманку. – Не двигаться. Боль – больше!
- Хочу есть.
Девушка вышла из чума и через несколько минут принесла вяленое мясо. Плутников жадно съел его, попросил добавки, девушка отрицательно помахала руками и головой.
- Нога – болеть? – спросила шаманка.
- Болеть, болеть! Ещё еды! – Плутников опустил палец в рот несколько раз, в надежде, что целительница поймёт - принесёт что-то посытнее пары кусочков жёсткого и невкусного мяса.
- Нет! Пока – хватит.
- Где остальные мои сослуживцы? – девушка не понимала. – Мои друзья. Как я?! Как я?! – жестами пытался изобразить солдат с огнестрельным оружием. Шаманка засмеялась, а затем покачала головой.
- Умереть.
- Все?
- Все! – шаманка сложила растрёпанные шкуры на лежаке. - Сейчас – отдыхать!
Осторожно придерживая плечо девушки, чтобы снова не упасть, Плутников лёг.
- Сейчас – спать. Спать!
- Григорьев? Рядом лежал! - показал рукой на лежак рядом. - Вот здесь я его видел!
- Саша?
- Да, да, он самый! Жив, здоров?
- Он видеть птицу. Она – плюнуть в него. А потом другие силы – забрать его.
- Куда забрать? - с насмешкой спросил Плутников.
- Высоко, высоко. Ты - не достать!
Не получив явного ответа, с досадой махнул рукой, снова почувствовал усталость. Девушка вышла из чума.
Сон…
***
Проснулся в полном бреду. Ногу поедали чёрные змейки, тянущиеся от самой стопы до бедра. Девушка снова пела. В трясущихся руках у шаманки - черепа маленьких животных… Брошенное в костёр полено… Взлетевшая к потолку огненная птица… Несколько раскачивающихся эвенков... Хлёсткий удар... Пыль из рук шаманки… Пепел опускающийся на ногу… Брошенное полено… Взлетевшая птица... Григорьев в углу чума. Григорьев! Друг! Эвенк кинул в костёр что-то. Огненная птица... Григорьева уже нет…
Плутников провалился в сон.
***
Только раскрыв глаза, увидел волосы, в которые вплетены многочисленные косточки зверей. То ли брюнетка, то ли седая - и не понятно, подумал Плутников. Девочка отложила куклу, сделанную из каких-то растений, повернулась к солдату.
- Ну что смотришь? Наигралась? – Плутников, как смог, сделал страшную гримасу и руками изобразил щупальца. – А если я тебя съем?!
Девочка убежала. Он чувствовал, что силы возвращаются. Видел, как болезнь отступила от ноги.
В чум зашла девушка-шаман.
- Ты пугать – моя дочь!
- Просто играл с ней… Налей-ка мне чего поесть лучше, дорогая. Ужасно хочу есть!
- Дверь – выходить!
- За занавеску эту?
- Да! Держать! – протянула рогатину.
Плутников, положил треногу подмышку, медленно ковыляя, вышел из чума. Свет ослепил. В последний раз он видел солнце, когда взвод атаковал это поселение. Такой же яркой была и птица, вылетавшая из костра. Из раза в раз…
«Бред!" - подумал Плутников. - Единственный свет – это свет Божий. Единственно правильный, единственно верный. Дикари же не понимают, что заблуждаются в своей вере. Глупые и несчастные люди. Упёртые к тому же… Этот тракт должен соединить поселения, который и им мог бы принести пользу. Как торговцам…»
Лёгкий ветер задувал под лохмотья, которые были на Плутникове. Он сразу ощутил прохладу, так желаемую в душном помещении чума. Вокруг доносился запах трав и леса. На опушку, на которой располагалось поселение, падал едва заметно пробивающийся из-за туч свет.
- Сколько я лежал в беспамятстве? Сколько - здесь? – Плутников рукой прикрывал лицо от слепящего света. Всё происходило как не по-настоящему. Свет и запахи были какими-то нейтральными.
- Неделя! Чуть больше…
- Долго! – Плутников пытался разработать болевшую ногу. - Подкрепление? Было наше подкрепление?
- Сюда! Сюда! – девушка, не слушая, указала на человека у большого костра. Тот обернулся.
- Плутников!
- Григорьев! Сашка! – солдат, быстро переставляя рогатиной, держа равновесие, подошёл к приятелю.
- Ты очнулся, наконец-то!
- Точно! Наконец! – Плутников пожал руку товарищу. – Эти эвенки хорошо латают, скажу я тебе! Думал ногу потеряю!
- Они разбираются в травах и медицине… - Григорьев ответил рассеянно. Взгляд его блуждал в огнях костров, которые разожгли эвенки. Такого даже обгонять не весело…
Плутников подумал, что Григорьев, как амёба – простой и скучный. Даже осанка его стала ближе к земле. А ведь Григорьев когда-то был самым впечатляющим среди всех – невозмутимым, готовым помочь каждому, не смотря ни на что. Настоящим кремнем. Самым адекватным и честным среди всех сослуживцев.
- В медицине? Эти дикари? Они не отличат мизинец на ноге от указательного на руке! – Плутников рассмеялся, приятель же лишь посмотрел в тлеющий костёр, ничего не отвечая.
К Григорьеву подбежала девочка с костяшками в волосах, дала куклу.
- Ты теперь с ними дружишь? – с ехидством произнёс Плутников.
- Не всё так просто. Они знают то, что не знаем мы…
- Как сплести из говна и палок – куклу?
- Это - ты, между прочим. – Григорьев передал игрушку Плутникову. Сделанная из веток, кукла не имела ногу.
- Но я с ногой…
- А если бы не они, – указал на сидящих поодаль эвенков Григорьев, – то не был бы…
- Ты проникся к ним чувством? Друг! Саша! Они же – дикари!
Григорьев подошёл к шаманке, о чём-то попросил.
- Ты! Идти – сюда!
- Куда - сюда? Как же вы надоели безграмотные сволочи! Куда я во имя, Христа, должен идти! – Плутников злился, девушка заметила, отошла в сторону. Несколько крепких эвенков подошли. – Не стоит, ребята! Я может и слаб, но по вашим задницам настучу этой рогатиной!
Все, кто увидел эту сцену засмеялись. Посмеялся и Григорьев.
- Я вам припомню, сволочи!
- Сюда-сюда! – шаманка поторопила жестами Плутникова. – Еда! Вкусность!
Плутников вместе с шаманкой прошёл за большой чум, увидев большой котелок, сел рядом с эвенками. Один из них навалил ему наваристого супа в тарелку, дал ложку. Плутников подумал, что ложка и тарелка – это не изобретения этих дикарей, а дар – цивилизованных людей, что превосходят этих недомерков в разы… Съел всю тарелку, попросил добавки.
***
Снова бредовое состояние. Жар. Ночь. Поленья в костёр. Вылетающая из огня птица. Песня. Раскачивающиеся эвенки... Григорьев, держащий за руку. Шаманка, танцующая со своей чёрно-белой дочерью посреди чума. Солнце и Луна. Поленья в костёр. Ослепляющий свет. Птица…
***
Плутников проснулся, резко откинул мерзкие шкуры, в одной из них узнал одеяние шаманки, в котором та была в самую первую ночь. Шкура волка – уже не страшная, скорее раздражающая, как и всё в этом поселении. Направился к выходу.
- Смотреть – сюда! – подошла девушка-шаманка.
Плутников увидел в руке пистолет. Выхватил. Несколько раз нажал на курок.
- Патроны – нет! Не стрелять! – засмеялась девушка.
- Ни в этот раз… Она играется с тобой. - вошёл в чум Григорьев.
- Что здесь происходит? Ты всё знаешь! Они безумцы, дикари! Никому не нужные - ни тебе, ни мне, ни этой стране! – Плутников сжал, как мог, воротник, нет… загривок шкуры, в которую был облачён Григорьев. – Во имя Христа, ты не понимаешь, что эти сволочи убили всех, кто дорог тебе и мне! Всех наших друзей!
- Нет, наши друзья убили себя сами! Своим невежеством! Но это вопрос не мужества и не религии или веры, а человечности… - Григорьев сел к костру и пытался согреть руки.
- Ты обезумел!
- Помнишь, как Авраама испытывал Бог? – Григорьев был серьезен. Редкие искры костра соприкасались с руками товарища - тот как будто не чувствовал боли.
- Помню! – завопил Плутников.
- Значит ты уже знаешь о жертвенности! – Григорьев пальцами провёл по огню.
- О жертвенности?! Ты, что дурак, совсем! Помоги!
- Хватит! Речь – хватит! – девушка подошла к Плутникову и, взяв за руку, повела к большому чуму. Войдя в помещение, Плутников едва сдерживал рвотный позыв. Десятки трупов застилали центр помещения, посреди человеческой плоти был водружён огромный крест. Его сослуживцы уже будуче просто массой из костей и гниющего мяса были как студень какой-то. Плутников сблевал.
Он хотел бежать, но удар Григорьева по голове охладил всякий порыв. Увидел сзади эвенка...
- Сволочь! Предатель! – в добавок получил удар от эвенка даже более сильный. Совсем ослаб. Смотря на Григорьева, солдат подумал, что врят ли этот человек - прежний его друг. Посмотрел на девочку кинувшую его фигурку к трупам других солдат...
Взяв за руки, эвенки подвесили Плутникова на кресте.
- Огонь – проводник... Птица – видеть! – шаманка ушла в тень. Эвенки начали раскачиваться и ритмично топать ногами по земле.
- Что она говорит? Саша, помоги! – кричал уже не солдат, а подвешенный человек, которому угрожает смерть. – Я просто хотел выжить, как и все! К чёрту всех вас, Христа ради! И всех, всех, всех... Ты же атеист, зачем примкнул к этим дикарям?! Помоги!
- Я – атеист, и всегда буду... – Григорьев подошёл к Плотникову, тихо сказал, чтобы шаманка не услышала. – Поэтому жив, а ты – уже нет... Впрочем… Может и… - Григорьев смотрел на пламя. - Я уже принёс свою главную жертву – свою веру в бога. И уже давно… Им этого достаточно оказалось… Но честно - люди меня всегда больше заботили, чем бог. – произнеся последние слова, Григорьев стал рассматривать разгорающийся у ног Плутникова огонь.
- Ты трус! Чёртов слабак! – Плутников пытался вырваться с креста.
- Скажи, чем был готов пожертвовать Авраам для спасения своего сына? – Григорьев опустил голову к разгорающемуся пламени.
- Не знаю! – огонь начал доставать до ног Плутникова. - Всем!
- Всем?! Верно… А что важно – для тебя!
- Не знаю я!
- Авраам - готов пожертвовать своим сыном для веры?
- Да!
- А чем ты готов?
- Не знаю! Спаси! – Плутников почувствовал жар у ног.
- Готов пожертвовать верой? А может готов для спасения придать всех дорогих людей?
- Ничем не готов! Зачем? Зачем, я должен жертвовать чем-то? Я просто хотел, чтобы дороги соединялись! Чтобы моей матери с отцом было, что жрать!
- Наши солдаты убили почти всех эвенков, что были в других поселениях, просто чтобы протянуть дорогу. По верованиям эвенков, - Григорьев смотрел прямо в лицо Плутникову, - Огненная птица – редкий бог. Лишь при жертвенности он может показать себя. И их народ заплатил дань этому богу...
- И что?
- Каждый жертвует чем-то… Теперь твоя очередь…
- Чем я могу пожертвовать?! Я не понимаю… - кричал Плутников, всё еще пытаясь освободиться.
- Я попросил за тебя - девочку. Она рассмеялась, когда услышала о твоей жертве. То, что ты и так мог потерять, когда они вылечили тебя - оказалось единственно важным в твоей жизни... Ирония?
- Нога? Пусть рубят, только лишь бы спастись!
- Как скажешь… - Григорьев стоял у выхода и смотрел на пламя, пальцами трогал ладони. На его лице Плутников заметил отрешённость и усталость. Не было ни единой эмоции. – Ты слабый, всегда им был… - Григорьев, как в трансе, в последний раз посмотрел на костёр и вышел.
- Огненная птица – принять твою жертву… - шаманка показалась из тени чума. – Девочка – лишить тебя главного в жизнь...
Девочка с костяшками в волосах. Рядом её мать. Солнце и Луна. Девочка подошла к Плутникову и начала бить топором по ноге. Солдат начал изнывать от боли.
Каждый удар вонзался в ногу, отдаваясь в голове Плутникова тысячей болевых реакций. Он терпел, знал, что Бог на его стороне - он избавит от мучений…
Когда кусок ноги отпал от бедра, Плутников заплакал. Не переставал рыдать... Боль была невыносимая. Девочка с чёрно-белой головой отошла в сторону. Подошла шаманка.
- Теперь ты знать – кусок мяса – главное в твоей жизнь.
Все собравшиеся эвенки рассмеялись.
Плутникова сняли с креста, унесли в чум. Огонь продолжал разгораться.
***
"Сожгли чум, потому что - это единственно рационально-понятный шаг, чтобы трупный запах в последней оставшейся деревни их народа не привлекал внимания хищников из леса." - Григорьев сидел у небольшого пепелища костра. Среди сумрака долины пытался из раза в раз возжечь огонь. Но всякий раз это ему не удавалось.
Григорьев понимал мотивы эвенков, их желания и стремления. Эвенки - просто люди, которые пытаются выжить.
В близком к нему чуме кричал его слабый товарищ, потерявший ногу. Он и ему сопереживал. Знал, как помочь ему тогда, но ничего не мог сделать сейчас.
Он лишь пытался почувствовать пламя костра, надеялся, что поймёт - каким образом остался в живых? Чем пожертвовал в действительности? Но огненная птица так и не появилась перед ним.
Может он умер?