Мы сидели втроем в аудитории № 666 и мучительно страдали. Да, я вынужден использовать здесь эту смысловую тавтологию. Страдали мы мучительно от жары. На дворе июнь, плюс 26, а кондиционер сломался.
Впрочем, если бы он и не сломался, я бы лично всё равно страдал. Но уже после, на следующий день.
Придёшь, бывало, с жары, включишь кондиционер – хорошо, приятные томительные мурашечки бегут по хребтине, как муравьи по стволу лиственницы, а на следующий день – сопли как, извините, клейстер, в горле – наждак, и в голове зудит старая советская подстанция.
Жара и духота – тоже плохо. Сейчас мода строить такие инновационные учебные корпуса с пафосным атриумом посередине и с аудиториями, где не открываются окна. Мука. Страдальческая мука. И мучительное страдание.
Сидим, потеем. Ленка (Елена Владимировна) Бочкина, Андрюша Заборин и я. Все мы трое – председатели. Уже десять минут как должен начаться госэкзамен у студентов, которые уже давно гудят в коридоре, как сталинский завод. А четвертый член комиссии всё не идет. Лёша (Алексей Дмитриевич) Кулачков. А без него нельзя начинать. Сейчас всё строго: видеозапись и т.п.
- Бочка, звони Кулаку, – сказал Андрюша («Забор»).
Ленка поклаксонила смартфоном. Гудки, гудки. На двенадцатом звонке послышался женский голос:
- Алё…
- Алё… А Кулак… Простите… Алексея Дмитриевича можно позвать?
Трубка глубоко и красноречиво вздохнула:
- Он внезапно заболел…
- Чем?.. А то у нас, знаете, тут госэкзамен… И без него…
Гудки.
- Ещё раз набери, – сказал я («Лисистрата», это такая пьеса Аристофана; меня Лисистратой с первого курса зовут).
Ленка набрала. Номер вне зоны доступа.
- Ещё звони, – приказал Забор.
- Тебе надо, Забор, ты и звони…
Мы связались с начальством. Начальство приказало ещё полчаса ждать, а потом начинать.
Мы написали Кулаку на почту, в ватсап, в телеграм, послали страстное сообщение в виде архаичной эсэмэски. Молчание. Ну, не на стационарный же ему звонить домашний номер из телефонной будки? Да у нас и двух копеек нет…
- Что за внезапная болезнь такая? – заволновалась Лисистрата.
Забор:
- Может, грипп?
Бочка:
- Нет, Кулака грипп не берёт. Ковид тоже не берёт. Не говоря уж об обезьяньей лихорадке. Его только лом берёт. Кулак, действительно, – мужик крепкий.
Лисистрата:
- Наверное, отравился. Прошу прощения. «Внезапная болезнь» – это же по… диарея. Помните: «цвета детской внезапности».
Забор:
- Не «внезапности», а «неожиданности». Умник. Да Кулак месяц назад при мне сэндвич из двух чебуреков с шаурмой уговорил. За минуту. Ещё всё в майонез макал, кишкоплут чертановский…
- Может, влюбился? – мечтательно произнесла Бочка.
- Телефон-то кто взял? Женщина. Незнакомая. И вздохнула ещё так… Глубоко, проникновенно…
Лисистрата:
- Слышал я, как она вздохнула.
Бочка:
- Как?
Забор:
- Так киты вздыхают в брачный период. Или автобусы на остановке.
Бочка:
- Вот я и говорю. В брачный период.
Лисистрата:
- У Кулака каждый год брачный китовый период. И по китёнку из каждого из пяти океанов. Я имею ввиду из разных городов. Включая Улан-Батор.
Забор, озабоченно:
- Монголки, они вообще-то не очень. Но бывают такие экспонаты… Особенно если, скажем, наполовину бурятка – наполовину русская…
Лисистрата:
- Так бурятка или монголка?
Забор:
- Это одно и то же. С точки зрения этногенеза.
Бочка:
- Пошла писать геополитика… А я, кстати, где-то читал, что «внезапной болезнью» называют сглаз. Типа заговора, порчи.
Забор:
- Нет. Сглаз – это для тебя, Бочка. Или для тебя, Лисистрата. У тебя четыре глаза. Тебя четыре раза в один приём можно сглазить. А для Кулака – как России Лихтенштейн.
Я вздохнул, дошёл до шкафа с книжками. Сюда все сотрудники тащили ненужные книжки. «Заповедники СССР»… «Книга для автолюбителя 1977 года»… «Биография Тодора Живкова»… О! Пушкин. «Критика и публицистика».
Открываю на первой встречной странице. Читаю вслух:
«Брянский, может быть, благопристойнее, вообще имеет более благородства на сцене, более уважения к публике, тверже знает свои роли, не останавливает представлений внезапными своими болезнями; но зато какая холодность! какой однообразный, тяжелый напев!
По мне уж лучше пей,
Да дело разумей».
-Точно! – воскликнул Забор. – Это за ним точно водится… Классику надо читать!..
В это время открылась дверь, и в ней появилась свирепая пурпурная харя Кулака:
- Га! – крикнул Кулак, и почему-то тут же включились кондиционеры. – Здорово, вивисекторы!.. Ну что, укрематорим выпускничков?!..
И госэкзамен начался.