БАМ похож на картину «Тайная Вечеря» Леонардо да Винчи, где художник с одного и того же человека написал и Иисуса, и Иуду.
Земная твердь здесь сразу переходит в небо и наоборот, минуя такое понятие как «горизонт».
Утро. Жара. Июнь. Аэропорт Таксимо. Сама надпись «аэропорт» завалилась назад, как волосы при езде с горы у велосипедиста. У здания щиплют траву бычок и две козы. Приветливым мычанием и блеяньем они встречают всех пассажиров.
Едем с таксистом по Таксимо к жд вокзалу. Стоимость поездки - 50 рублей.
- А сколько будет стоить до Северомуйска? – интересуюсь.
-Нисколько. Дорога херовая.
- Но всего ж сто километров.
- Ты с Запада, что ли?
- С Запада? В смысле?
- Ну, из России? – поправляет себя таксист.
Превалирующая, даже главная тема в этих местах – дороги, перевалы, броды через Витим. Природа тут как тотемное животное, ну или как правительство – это просто есть и с этим надо как-то жить. А еще здесь есть гора Голая Баба - она похожа на истомленную, лежащую на спине женщину. По легенде так эта местность привлекает мужчин. Якобы однажды увидев ее, они уже не могут уехать отсюда.
На вокзале выясняется, что рабочий поезд если и пойдет, то только часа через три.
Я отправляюсь бродить по поселку.
На всем протяжении БАМа до сих пор витает дух вестерна, низкое апельсиновое солнце, много дикой природы с шапками снега на вершинах зеленых сопок и доведенная до крайности надежда только на себя.
Выхожу к горной реке. Скалистые берега в высоченных кедрах и соснах. Река шумит и пенится.
На бревнышке два мужика, неспешно откушивают из пивной бутылки пивными стаканами спирт.
- Что за река? - спрашиваю.
- В Токсимо есть река Муя и больше нету ни х., - смеясь говорит один.
Другой курит и кивает вяло, расслабленно, выпуская струями дым через нос..
Мужчины только прибыли с вахты по добыче золота. Теперь законно отдыхают. Узнав, что мне надо в Северомуйск один долго звонит по мобильному телефону брату, выясняет. Брат работает на тепловозе, но сегодня едет в сторону Новой Чары. Золотодобытчик шарит по карманам штанов, выуживает оттуда ключи и кидает мне.
- Вон там, за бараком, семерка стоит, три, шесть, шесть номер, бензина полный бак, доедешь, кинешь там, где-нибудь у ПЧ. Я дня через два выйду из праздника, поправлюсь, заберу.
Ключи я, конечно, вернул. Но и пить не стал, я ж не золотодобытчик.
Рабочий поезд – это два допотопных купейных вагона с выломанными дверями, чтоб никто ни от кого не закрывался. Народу мало. Я лежу на верхней полке и смотрю на проплывающий мимо невозможно красивый мир.
В соседнем купе два мужика ведут неспешные разговоры. Один другому говорит:
- А у тебя бывает такое? Ну, вот когда кажется, что только теперь ты начал че-то понимать в этой жизни?
- Постоянно, - отвечает второй. Лет с семи.
Оба смеются.
Через три часа я иду по поселку Северомуйск с начальником дистанции пути. Деревянные бараки здесь соседствуют с новоделами, украшенными сине-белым сайдингом. Поселок словно украл у горы кусок. Присел на склоне, вроде бы отдохнуть, да так и остался висеть над рекой. Заросшие лесом сопки тянутся навстречу поселку острыми и крутыми уступами, словно хотят потрогать лапами. Здесь чувствуешь, как изумилась природа, встретив маленьких и наглых людей. Люди пришли взрывать горы, бурить и строить самый знаменитый в стране тоннель – Северо-Муйский.
Длина главной магистральной достопримечательности – 15 км 340 м. Его строили три бамовских срока – почти тридцать лет. Вложили 18 млрд руб.
А еще через час я пытаюсь преодолеть километр в совершенном одиночестве за 50 рублей в современнейшем бассейне.
Вечером сижу на балконе, любезно предоставленного мне совершенно пустого жилища из трех комнат. Прямо на глазах дальние сопки становятся синими. Есть четкое ощущение, что ты на какой-то другой планете.
В наушниках лекция Марины Разбежкиной:
«…Мы пытаемся понять людей не для того, чтобы принять и полюбить, а просто чтобы понять. Мы не собираемся показывать другой путь. Если ты наблюдаешь за человеческой жизнью, ты ни в коем случае не должен в нее вмешиваться. Самая чудовищная агрессия, которая может быть, — когда ты точно знаешь, как должен жить другой человек. К чему бы ты ни звал: к прекрасному или к ужасному, к Городу Солнца или к фашистским ужасам — это одинаково неправомерное вмешательство…»
Ночью сверкали молнии. Шумел дождь. В телефоне вдруг проявились четыре смс-ки, три о том, что какой-то абонент не смог дозвониться, четвертая - текстовая.
«Доехал до Северомуйска-то? Я тут тебе бульдозериста нашел, ему как раз по пути».