Часть 4. Тёплый ветер перемен: Магнитогорск — Москва…
«Магнитка» — город металлургов
Мы поженились с Людой летом 1960 году, и скоро тёплый ветерок перемен подул в нашу сторону. Из Уссурийска мы уехали на Урал и полтора года прожили в Магнитогорске. Затем была Москва и первая загранкомандировка в Египет…
Мама часто болела. Лечащий врач посоветовал ей вернуться на свою малую родину — на медовый Урал. Он убедил отца в том, что в родных краях она будет чувствовать себя гораздо лучше, чем на Дальнем Востоке. Отец подал рапорт и ушёл в запас в звании майора без проблем. Помогли сокращения Хрущева армии — сперва на 600 тысяч, позже еще на миллион двести тысяч.
Родители вернулись на Урал, свою малую родину. Через год отец получил квартиру в Магнитогорске. Я отправил документы на перевод в Магнитогорский пединститут. В нем был точно такой же факультет. Сдав зимнюю сессию, я тоже покинул Дальний Восток, как оказалось, навсегда.
В Магнитогорске, куда переехала наша семья, в отличии от Уссурийска, на каждом шагу военные не встречались. Это был мирный город металлургов.
Металлургический комбинат тянется широкой полосой от Урала-реки до горы Магнитной. Из домен и труб комбината днем и ночью на левом берегу тянутся в небо многоцветные клубы дыма. Левобережный район города строили до войны вдоль заводской стены. После войны строительство шагнуло за Урал-реку на правый берег.
Строили добротно и красиво. Дома с тяжелыми колонами при Сталине, легкие пятиэтажки при Хрущеве, девятиэтажки при Брежневе и после него. Новый город разбежался широкими проспектами по берегу Урала, вклинился в степь, оброс зеленой полосой садовых кооперативов.
В нем работали музыкальный и драматургический театры, проводились выставки картин местных художников. Работали Дворцы пионеров, два Дворца металлургов (Правобережный и Левобережный), каждый с прекрасной библиотекой.
Инженеров для горной промышленности и геологов готовил Горный институт, учителей для области – пединститут, музыкантов – музучилище, квалифицированных рабочих – профессионально-технические училища. В одном из них учился в свое время Юрий Гагарин, первый космонавт в мире.
В Народном университете культуры читались лекции по истории искусств. В местных кинотеатрах новые фильмы шли почти одновременно с Москвой.
***
Нам надо было продолжать учебу. Я приехал один, и поселился у родной сестры матери. Тетя Шура, моя крёстная, была замужем за Семеном Шкловским, человеком большой и доброй души, единственным, вероятно, на весь Союз евреем-столеваром. Ох нелегкая эта работа – быть сталеваром и работать в самом горячем цеху всю жизнь! Дядя Семён проработал в таком цеху до пенсии.
Люда приехала в Магнитогорск летом 1961 года. Пошла работать. Перевелась в Московский заочный пищевой институт. Жили мы с ней у Шкловских в их двухкомнатной квартире. У них было своих двое детей, да мы с Людой. Нам на ночь приходилось устраиваться спать в кухне на полу.
Жить было трудно. Люда и дядя Семен работали посменно. Когда приходили, приезжали гости, часто и поспать было негде. Жили в тесноте, но не в обиде. На всю жизнь мы с Людой запомнили этот тяжелый год и необыкновенную доброту и терпение наших близких и родных.
Отец получил квартиру осенью 1961 года. Это была знаменитая "хрущевка". Как мы радовались этой квартире со всеми удобствами!!!
Сегодня "хрущевки" и коммуналки отъявленные русофобы и антисоветчики вспоминают кто с юмором, кто сарказмом, прекрасно помня о том, что только после Великой отечественной войны, в ходе которой фашисты разрушили многие города и что только в конце 1950-х впервые в СССР, окруженным со всех сторон враждебными капиталистическими государствами, появилась возможность обеспечивать граждан бесплатными квартирами с удобствами. И у многих семей появилась возможность переехать из коммуналок в отдельные квартиры.
Пусть они были не многокомнатными, как у нынешних ворюг, стоящих при власти, а всего лишь одно-, двух- или трехкомнатными. Это было огромное достижение. Советские люди радовались таким квартирам. При этом все коммунальные услуги составляли одну 20 или одну 25-ю часть средней зарплаты трудящихся. А что, разве богаче в те годы жили трудящиеся в капиталистических государствах Америки, Европы, Азии? А разве их тоже тогда и теперь любая буржуазная власть, включая современную российскую, обеспечивает всех граждан бесплатным жильём?...
Тема урока — творчество Сергея Есенина
Там, в Магнитогорске, я заканчивал в педагогическом институте факультет русского языка, литературы и английского языка.
Зимой 1962 года во время педагогической практики я устроился учителем в вечернюю школу рабочей молодежи преподавать русскую литературу. Моими учениками были русские парни, демобилизованные из армии и работавшие на Магнитогорском комбинате. Они работали в разные смены и поэтому один и тот же урок мне приходилось давать дважды в день – утром и вечером.
Работать с парнями, моими ровесниками, было чрезвычайно интересно. Мы много спорили на уроках. Тема по программе – «Поэзия Маяковского».
– О Маяковском мы прочитаем по учебнику сами. Давайте лучше поговорим о Сергее Есенине. Его мы не знаем. Не понимаем, почему его и кто сделал одним из запрещенных поэтов
Я согласился. Потому что сам хотел изучить всю имевшуюся на тот год литературу о Есенине.
Где я познакомился с поэзией Есенина? Помню, на втором курсе института я ехал из Уссурийска к бабушкам на Урал на каникулы. На какой-то сибирской железнодорожной станции на столе у книжного ларька увидел и купил томик стихов Сергея Есенина. Он был издан на сероватой бумаге с бледно-зеленоватой обложкой в Алма-Ате тиражом 225 тыс. экземпляров. Это было переиздание двухтомника «Избранное» 1955 года. Составил и подготовил тексты и примечания К. Зелинский с помощью П. Чагина. Он же написал довольно ёмкое предисловие на 28 страничках. Очень мелким шрифтом.
Мамаша мне рассказывала, что поэзию Есенина и Пушкина любил мой дед Иван Михайлович. Знал их многие стихи наизусть. Когда его раскулачили, и посадили, он написал письмо кому-то в Москве и добился освобождения и справедливости. Вернулся в Куликову и больше всего переживал, что томики Пушкина и Есенина разорвали мужики на цигарки.
Любил стихи Есенина и дядя Саша, мой крестный. Он, журналист районного масштаба, гордился теми несколькими томиками поэта, впервые переизданными в начале 60-х. Он частенько брал их с полки с книгами и, открывая любую страницу наугад, читал знакомые ему стихи. Он тоже любил есенинские стихи, особенно те из них, которые написаны были эмоционально и правдиво. Иногда подвыпив, он читал стихи поэта и плакал...
Я не мог не полюбить нашего русского гения! Теперь у меня был свой томик Есенина. Всю жизнь я не расстаюсь с ним. Даже после того, как я приобрёл полное собрание сочинений этого русского поэта, все равно я брал в командировки именно этот невзрачный на вид томик. Он не велик и лёгок. И всегда под рукой. Он стал мне талисманом на всю жизнь. Даже сегодня, когда я пишу эти строки на чужбине, я достал тот томик, погладил его обложку и порадовался ещё раз своему сокровищу, приобретённому в Сибири….
Перечитывая стихи поэта, я стал озвучивать на уроках свои мысли о том, что Есенин – бесспорно великий русский национальный поэт, что его творчество посвящено одной теме – русской трагедии, случившейся в годы гражданской войны, империалистической оккупации. В той страшной трагедии, можно сказать, чудом выжили русские люди, сумевшие отстоять свою Родину от нашествия «белых» кровавых генералов и черносотенцев, вернувшихся в Россию с убийцами и демократами из 14 якобы «цивилизованных» империалистических государств. Тогда, мне не требовалось доказывать русским парням, что отстоять нашу родину помогли великий Ленин и корпорация большевиков, преданная ему и русскому народу.
Теперь работая над новой для меня темой, я понял, что не только великий русский писатель Шолохов, но и великий русский поэт Есенин попытался показать всю сложность противоречивого процесса осознания русскими людьми русского социализма, который при жизни поэта только начал зарождаться.
Что понимал Есенин? Что Ленин и русские большевики спасли Россию от очередного нашествия западных империалистических держав, случившегося после Крымской войны середины 19-го века. Проживи Есенин еще полтора десятка лет, не будь он убит по тайному приказу русскоговорящих правителей за создание образа Троцкого, типичного "черного человека", он смог бы прославить тех, кто вместе со Сталиным избавили СССР от этих чудовищ. Уверен, что на первом съезде советских писателей он бы сидел в президиуме вместе с великим пролетарским писателем Максимом Горьким и ратовал бы за социалистический реализм.
Он оказался первым на Руси великим поэтом, вышедшим из среды трудового крестьянства, составлявши в те годы почти 90 процентов русского населения страны. До него в русской литературе не было поэтов равного Есенину по силе выражения смысла народности и русскости после Великой Октябрьской Социалистической Революции...
Вопросы парней на уроках запали мне в память надолго. Я до сих пор прочитываю все новые труды о Есенине — и воспоминания и литературоведческие работы. Уже тогда в 1962 году полюбил я поэзию Есенина на всю жизнь.
Радуюсь, когда слышу романсы, любовно написаные и исполняемые русскими певцами. Особенно в исполнении А. Покровского. Не зря любил читать стихи Есенина моей бабушке мой дед по отцу Иван Михайлович, простой, грамотный оренбургский казак.
Считаю, что творчество Есенина, этого великого русского поэта, все еще не достаточно глубоко изучено. Мешает русофобия, сковавшая всю культурную жизнь в современной России. Но никому не удастся спрятать от русского народа поэзию Сергея Есенина, Николая Рубцова и других крупных русских поэтов. Никому не удастся навязать русским людям русскоязычных поэтов вроде Пастернака и Мандельштама. Жизнь продолжается...
Волюнтаристские замашки Н.С. Хрущева
Это были солнечные, как нам пытались внушить наши преподаватели, — деньки хрущевской "оттепели". В Москве кипели реформаторские страсти. Ежедневно радио сообщало о новых постановлениях то партии, то правительства, то обоих вместе взятых. То осваивали целину, обещавшую накормить советский народ до отвала. То ждали баснословных урожаев кукурузы, которая не хотела расти так обильно и быстро, как в Америке. То мы брались догонять и перегонять Америку... по уровню жизни и духовности населения.
Возьмём персонажей Гоголя. Да сколько ноздревых, плюшкиных, чичиковых и собакевичей топчет землю в Западной Европе, Америке, и современной России, наживающихся на продаже и скупке не только мертвых душ. Один МММ чего стоит. Ни в одной национальной литературе мира ни в то время, ни позже не появилось книги, которую можно было поставить рядом с романом Гоголя.
Но ни одного Гоголя до сих пор не нашлось, чтобы высмеять этих чубайсят и соросят в СССР. А ведь это они, начиная с Ельцина, правят Россией!...
Помню, какое двойственное, тяжелое чувство вызвала у меня повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Тогда мое поколение взахлеб читало рассказы и повести Хемингуэя, романы Ремарка и многих других зарубежных авторов.
Уже в начале 1960-х советские люди стали самой читающей публикой в мире. В СССР была создана великолепная школа художественного перевода. Ни одна страна не публиковала для своего народа столь много отличных переводов с иностранных языков как Советский Союз.
Запад, к сожалению, не знает толком ни русской, ни советской литературы. Обывателей там буржуазные реалисты заваливают «модернизмом» детективам, любовными, приключенческими романами, фантастикой и прочей развлекухой. А над лучшими русскими и советскими романами надо думать и не только о героях, но и о себе, о своей родине, о правде и кривде современной буржуазной жизни.
Однако положительным результатом «оттепели» стал возврат нам, русским людям, русских поэтов Есенина, Николая Гумилева и Клюева.
Уральский поэт Борис Ручьёв
За полтора года жизни в Магнитке я успел полюбить стихи Бориса Ручьева (1913-1973), замечательного советского русского поэта, писателя, критика, первостроителя Магнитки. Он недавно вернулся из лагерей. В декабре 1937 года те "большевики", которые принимал активное участие в геноциде русской нации из банды Ежова, успели арестовать Ручьёва и других молодых писателей, русских по национальности участников первого съезда писателей, по клеветническому обвинению в контрреволюционном преступлении и репрессировали по 58-й статье. Троцкисты торопились ликвидировать под шумок всех потенциальных конкурентов еврейских "гениев" под любым предлогом. Не мытьем, так катаньем. Соперники им мешали калечить все национальные культуры Советской России. Только в новейшие времена они получили ту долгожданную «свободу», которая позволяет им безнаказанно издеваться и уничтожать русскую культуру и литературу…
Сложно складывалась судьба рабочего поэта. Родился в семье учителей. В октябре 1930 года он приезжает на Магнитострой. Работает плотником и бетонщиком. Вступает в комсомол и литературное объединение «Буксир». Пишет стихи и публикует их в местной прессе. Работает литсотрудником в газете «Магнитогорский комсомолец».
Вскоре цикл его стихов опубликовали в сборнике молодых магнитогорских поэтов «Рождение чугуна», а в Свердловске вышла первая книга «Вторая родина». В 1934 году ее переиздали в Москве под редакцией Э. Багрицкого и А. Суркова. В том же году он становится делегатом сразу двух съездов писателей – Всеуральского, и Первого съезда Союза писателей СССР. Его принимают в ряды Союза писателей СССР. Он поступает на заочное отделение Литературного института им. Горького.
Творческими вехами этого периода стали поэтические циклы «Открытие мира», «Соловьиная пора» и «Девушки-подружки». Так входили в советскую литературу сотни талантливых писателей и поэтов, выходцев из рабочих и крестьян.
Срок заключения с 1938 по 1947 гг. Б. Ручьёв отбывал в лагерях Севвостоклага НКВД на Крайнем Севере — на «полюсе холода» в Оймяконе. В ссылке им были созданы поэмы «Невидимка», «Прощание с молодостью» и замечательный цикл стихов «Красное солнышко». В лагерях поэт создал и незаконченную поэму «Полюс», повествующую о тяготах ссылки и опубликованную лишь после его смерти, в перестроечные годы.
По окончании срока заключения Ручьёв работал бригадиром погрузочно-разгрузочной бригады, кладовщиком гаража и товароведом техснабжения на заводе «Строймаш», потом в киргизском селе бухгалтером.
В 1956 году Борис Ручьёв реабилитирован. В 1957 году восстановлен в Союзе писателей. При первой возможности он возвращается в город своей трудовой и писательской юности – Магнитогорск.
Спустя 24 года после первой вышла его вторая книга стихов «Лирика». Последние годы жизни принесли поэту всесоюзную славу и любовь читателей — новые его поэтические сборники выходили из печати чуть ли не ежегодно, а стихи переводились на многие языки.
В 1967 году за цикл стихов «Красное солнышко» поэму «Любава» поэт был удостоен Государственной премии РСФСР им. М. Горького. В 1969 году Ручьёв стал шестым по счёту обладателем звания «Почётный гражданин Магнитогорска». Незадолго до смерти, в 1970, он вступил в ряды КПСС. Такую вот информацию о нем я нашел в Википедии.
Поэт часто выступал перед рабочими, школьниками, читал им свои стихи. Я не раз слушал его выступления. Он вызывал у меня жалость: за что он так долго страдал, если не виновен? За что страдали те сидевшие в лагерях Иваны Денисовичи, о которых мы успели прочитать в повести Солженицына?
Тогда, в 1960-е годы начиналось пробуждение русского национального сознания, придавленное, но не искорененное до конца кровавыми троцкистскими репрессиями. Только тогда мы не знали, что до 1938 года 90 процентов генералов в ВЧК были евреями. Начальниками крупнейших лагерей были все до единого еврейские начальники. Об этом позже поведал сам Солженицын в двухтомнике «Двести лет вместе». За что этот труд во многих странах не издаётся в переводах на иностранные языки. Да и в России первым его произведение издал русский журнал «Наш современник».
Скажу откровенно, мне, русскому человеку, не понятна поэзия советских еврейских поэтов – пастернаков, бродских и прочих – часто причисляемых либеральными кругами к плеяде русской поэтов и писателей в России и к еврейским классикам в Израиле. Мне намного дороже русские Пушкин и Тютчев, Есенин и Маяковский, Рубцов и Ручьёв…
Разве так будут говорить люди будущего…
Фантастику я любил. А вот диссидентских романов братьев Стругацких полюбилось не смог. Писали они неряшливо. Прочитав один из их первых романов в начале 60-х, я, будучи студентом, написал маленькую заметку "Будут ли так говорить люди будущего?" и отправил ее в журнал "Звезда". Ее напечатали (1961.- № 8, С. 221). Разве можно их романы сравнить с романами А. Грина, И.А. Ефремова (1908-1972) и А.Р. Беляева (1884-1942)?
Никогда!
Интуитивно я уловил что-то антисоветское в романах братцев Стругацких. Не понимал, что они создают фантастику, альтернативную ефремовской, что они используют этот жанр как средство антикоммунистического воспитания советской молодежи. Поэтому меня поразила их уверенность, что в коммунистическом обществе будет царить такое невежество, невоспитанность, бескультурье, языковая неряшливость, как у их героев.
Тогда мы еще не знали о будущем "вкладе" Стругацких в антикоммунистическое диссидентское движение. В 1972 году в США был опубликован один из романов Стругацких. Они тут же покаялись перед руководством Союза советских писателей и обвинили какого-то «подлеца» в отправке рукописи на Запад якобы без их разрешения. На самом деле оба братца рвались на Запад и планировали напечатать эту книгу одновременно и там и в России, но произошла задержка в работе над этим произведением там, и тогда здесь им срочно пришлось сочинять оправдание. В 1970-е они оказались в опале, а они так мечтали бежать впереди самого быстрого и ловкого из «бегунов» — самого Солженицина.
Но уже в 1980-е их книги стали издавать огромными тиражами на всех языках: ведущие писатели Израиля распорядились переводить их книги на иностранные языки, чтобы искусственно сотворить из них "великих фантастов ХХ века"...
***
У каждого поколения есть свои любимые книги. Мои родители любили книги о жизни русских людей до революции. Отец перечитывал много раз романы Мельникова-Печорского, Шолохова, Шишкова, Горького. Он любил читать биографии красных маршалов. Видно, ему хотелось узнать, как там – на самом верху – принимались решения, разрабатывались планы сражений, о которых он слышал от своих сослуживцев.
У моего поколения любимыми стали другие книги – о революции, Гражданской и Отечественных войнах. Среди них "Как закалялась сталь" Н. Островского, "Первые радости" Федина К.А. Несколько раз я перечитывал романы "Два капитана" Каверина В.А. и "Молодую гвардию" Фадеева А.А. Советские писатели учили мое поколение патриотизму, любви к родине, героям революции и войны, спасителям России.
У подлинно народной художественной литературы есть одно замечательное свойство – запечатлевать жизнь классов социальных слоев на определенных отрезках истории. Писатели оставляют свои яркие исторические зарисовки будущим поколениям как документы пережитой ими эпохи. Былины, сказки, песни, мифы, легенды повести, романы, эпопеи – все это исторический материал не менее ценный, чем летописи и архивные документы.
Исчезает в черном тумане буржуазной лжи советская эпоха, искореженная ее врагами при власти, идеологическими террористами нерусской и русской национальности. Такими как певец гулага Солженицин и собиратель икон Солоухин… Советская литература будет для молодежи оставаться документом, свидетельствующим о том, что впервые в мире в ХХ веке только над русской классической литературой был надстроен этаж новой пролетарской и крестьянской прозы и поэзии — изящной словесности социалистического реализма. Она на века останется великим памятником культуры и духовности Советской России. Советская классическая литература стала примером для подражания и развития новых пролетарских литератур в Китае и других социалистических государствах…
***
12 апреля 1962 года в космос впервые в человеческой истории полетел советский человек. В то апрельское солнечное утро я ехал в институт на занятия. Когда я вышел из трамвая, на площади перед театром на левом берегу гремела музыка. Люди улыбались друг другу. Гагарин в космосе! Впервые в истории человечества человек вырвался в космос и облетел вокруг земного шара. Народ ликовал. Занятия отменили. Счастливые студенты бегали по городу.
Гагарин учился в техническом училище в Магнитогорске. Наш человек! Магнитогорец!
Этот день вошел в мировую историю навсегда.
Тогда мы не знали, что именно 12 апреля родится наш внук в начале нового века. Кем он станет мы ещё не знаем…
Повестка из военкомата
В конце января 1962 года я получил по почте повестку из военкомата.
– Заберут в солдаты на год после получения диплома – предположил отец. Он немного ошибся.
В назначенный день и час явился я в Правобережный военкомат города Магнитогорска. Меня принял подполковник, татарин по национальности.
– Пора исполнять свой почетный долг – послужить Социалистическому Отечеству.
– Всегда готов! – по-пионерски шутливо ответил я.
– Английским языком владеете?
– Учу.
– Учу или владею?
– Владею.
– Тогда вам придется исполнять интернациональный долг.
– Это как?
– По приказу Министра Обороны СССР все выпускники факультетов иностранных языков мужского пола годные к военной службе призываются в этом году в кадры советских вооруженных сил. Вы по всем параметрам подходите к этой категории людей, и мы с вами обязаны оформить необходимые документы. Службу проходить будете в СССР или за границей?
– За границей! – протянул я это слово, думая, что подполковник шутит. Оказалось, он не шутил.
– Хо-ро-шо. Будете запищать родину на дальних рубежах. Мы здесь, вы там… Тогда начнем оформлять документы. Вот вам бланки анкет. Вы не спеша их оформите, напишите автобиографию, сфотографируйтесь и ещё принесете мне два комплекта фотографий большого и маленького размера по 16 штук каждого. Вопросы есть?
– Вопросов нет.
– Ладушки. Через пару дней в одиннадцать я вас жду. Договорились. Только о загранице распространяться не следует. Понятно?…
Я шел в военкомат с тяжелым сердцем. Кому хочется служить в армии после института? Только женился, ждем ребенка, бросай жену и в армию?
Вышел из военкомата в недоумении. То ли мне сказка приснилось, то ли все произошло наяву? Мечтал хотя бы в городе учителем остаться после института, и вдруг ехать заграницу предлагают!
Я осторожно вышагивал, чтобы не упасть, по обледенелому тротуару к трамвайной остановке. Трамвай как назло задерживался. Холодно. Я поплясал, согревая ноги. Потом трамвай с промерзшими окнами наконец приполз.
Дома меня ждали с нетерпением. Я рассказал о нашем разговоре с подполковником и показал анкеты.
– Это что-то новое, – сказал отец.
— Скоро задует ветер перемен, — добавила мама. — готовьте паруса!
Дочь мы назвали Ольгой
1962-й год был первым из самых счастливых лет нашей семейной жизни с Людой: мы ждали пополнение в семье и гадали, кто будет – мальчик или девочка. Нам хотелось узнать, какие другие перемены ждут нас? Какие паруса нам готовить?
Закончился дальневосточный период нашей жизни: школа-любовь – институт – свадьба – увольнение отец из армии – переезд нашей семьи из Уссурийска в Магнитогорск.
Порадовала меня и первая публикация моей заметки о романе братьев Стругацких в «Звезде», московском литературном журнале. Теперь передо мной открывалась дверь в аспирантуру, и я мог рассчитывать на защиту кандидатской диссертации и преподавание литературы в институте. Однако судьба открыла перед мной другой путь служения Родине на дальних рубежах. Начинался новый неизвестный период жизни...
Я выполнил приказ подполковника и написал автобиографию, сфотографировался и отнёс свои документы в военкомат. И затем несколько месяцев подполковник молчал. Мы думали, что там решили не брать меня в армию.
Я работал последние месяцы в одной из школ на правом берегу. Директор школы сообщил мне, что он договорился, что если в армию меня не возьмут, то я останусь работать в Магнитке.
Помню, в один из майских тёплых вечеров 1962 года я сопровождал беременную жену на экзамен по политэкономии социализма в Магнитогорский горный институт. Она сдала экзамен успешно.
– Хочу манной каши – сказала Люда, когда я дождался ее.
Мы зашли в столовую на проспекте Металлургов и поели каши. Было уже около восьми вечера.
– Ну что, домой?
– Нет. Что-то мне тяжело очень. Давай пойдем лучше в роддом. Здесь рядом.
Мы подъехали на трамвае к роддому. Ее осмотрел врач. Вскоре она появилась в больничном халате и вынесла мне кулек со своей одеждой.
– Забери домой. Меня оставляют. Говорят — скоро.
Я поцеловал ее и поехал домой.
– Где Люда? – спросила мама.
– Осталась в роддоме.
– Я так и думала. У нее сегодня – завтра роды…
Назавтра с утра я приехал в институт сдавать экзамен по русскому языку.
– Ну что с Людой – интересовались сокурсницы.
Когда я сдал экзамен и вышел из аудитории, они радостно сообщили мне:
– Юра, у тебя дочка. Поздравляем. Мы уже дозвонились до роддома.
И стали меня поздравлять и обнимать. Я помчался в роддом. Мне не верилось, что я уже стал отцом и что сегодня у нас родилась дочь.
Удостоверение личности офицера вместо паспорта
В июне 1962 года я сдал государственные экзамены и получил диплом учителя средней школы. Через неделю я получил повестку из военкомата: явиться с паспортом.
Явился с паспортом. Подполковник улыбнулся своими узкими татарскими глазами, молча забрал у меня паспорт, бросил его небрежно в сейф, и подал мне новенькое удостоверение личности офицера.
– Встаньте по стойке смирно.
Я оторопел, но встал: руки по швам.
– Приказом Министра обороны вам присвоено звание младшего лейтенанта. Поздравляю вас. 29 августа вам надлежит явиться на курсы военных переводчиков в Москву без семьи. Вам положен отпуск, проездные. Ехать вы можете в любой населенный пункт Союза. Поедете?
– Поеду.
– Тогда в бухгалтерию. Там вам выпишут документы и выдадут денежное довольствие….
***
И мы втроем с дочерью поездом поехали через всю Сибирь на Дальний Восток – в Уссурийск к родителям жены. Люда решила несколько месяцев - пока я буду учиться на высших курсах военных переводчиков, пожить с дочкой у своих родителей.
Судьба родителей жены
Они построили домик на берегу Солдатского озера, за военным госпиталем. У тестя, Семена Саввича были золотые руки. До войны работал таксистом, жестянщиком. Открыл небольшую мастерскую. В годы войны служил танкистом. После войны работал жестянщиком на Уссурийском хлебокомбинате до глубокой старости.
После рождения четвертого ребенка в семье жить в коммуналке стало тяжело. Он взял земельный участок и начал строить дом для семьи на берегу Солдатского озера собственными руками. Он возвел его от фундамента до крыши. Сам штукатурил, сам клал печь. Пока дом строился, семье пришлось жить в крошечной хибарке из двух комнатёнок, тоже построенной Семён Саввичем .
Когда мы приехали в то лето с крошечной дочкой, её родители уже из хибарки перешли жить в большой новый дом. В нем было четыре светлых комнаты.
Тесть родился на Дальнем Востоке в селе Воздвиженка неподалеку от Уссурийска в семье зажиточного казака. Говорят, до сих пор стоит дом ее деда в том селе. После Гражданской войны в нем размещался сельсовет.
Дед Людмилы переселился на Дальний Восток из Винницкой области в начале века. Его звали знахарем. Заговаривал односельчан от змеиных укусов. Смекалкой и трудом нажил свои богатства. Владел мельницей, пасекой. У него было большое хозяйство, пруд с рыбой. Дал хорошее образование старшим сыновьям. Один сын стал летчиком. Другой работал инженером на золотых приисках. После революции он бежал в Америку. Никто не знает, добрался он до нее или сгинул в дороге.
Трагично сложилась судьба деда Л.С. Его и 28-летнего сына красноармейцы расстреляли «за сотрудничество с белыми» на глазах матери и всех членов семьи. Семену тогда было шесть лет. Мать умерла вскоре после расстрела мужа. Растили его сестры.
В 1950-е годы он получил справку о реабилитации отца «по отсутствию состава преступления». Все фиксировал советский режим, даже незаконные расстрелы.
Всю жизнь тесть боялся, что его могут арестовать. Обошлось, слава Богу. Учиться не пришлось. Работать пошел подростком в начале 1930-х. А как он мечтал стать художником! Закончить университет!
Теще, Галине Михайловне, было полтора годика, когда махновцы, поиздевавшись над ее 23-летней матерью, расстреляли ее как жену красноармейца в Воронеже. Маленькую девочку какая-то «добрая душа» из махновцев привязала ремнем к ножке стола, чтобы она не видела, что вытворяли бандиты с ее матерью.
Росла сиротой в семье дяди под Хабаровском. Закончила шесть классов. В 16 лет уехала во Владивосток на заработки и начала самостоятельную жизнь. Затем перебралась в Уссурийск Работала официанткой в ресторане на железнодорожном вокзале. Там и встретила будущего мужа, большого любителя пива.
Семен Саввич сумел дать высшее образование троим из четверых детей. Младший сын одно время работал преподавателем в пединституте, два года преподавал русский язык во Франции, три года трудился переводчиком в Африке. Он работал в пединституте, когда он был избран секретарем уссурийского Горкома партии и завершил свою карьеру на посту заместителя мэра одного из районов Москвы. Старшая дочь, моя жена, проработала полжизни на Симферопольском хлебокомбинате начальником лаборатории, главным технологом. Младшая дочь стала учительницей и преподавала английский в школе. Старший сын пошел по стопам отца: после ПТУ работал токарем, жестянщиком. Так сложились судьбы родителей и дедов, братьев и сестер Люды...
Когда мы уезжали с Дальнего Востока…
Когда мы уезжали на Урал, Дальний Восток был советским. Прошло более полувека, и Дальний Восток изменился до неузнаваемости. Половина населения края выехала за пределы его территории – кто в Сибирь, кто в Европу, кто за границу, потому что жить в Приморском крае стало трудно. Многие предприятия закрылись, войска выведены. Города оккупированы азиатскими банками и корпорациями. Десятки тысяч китайцев, корейцев обживают этот край, приспособляя его под свои традиции и обычаи.
Пройдет еще пару подобных ельцинских десятилетий и на Дальнем Востоке может появиться новое государство или он может стать провинцией Китая. В нем русские будут составлять одно из этнических меньшинств, и их дети и внуки станут говорить по-китайски. Кто может дать гарантию, что этого не случится, или что Россия через несколько десятилетий станет такой же социалистической сверхдержавой, каким был Советский Союз!?
****
Сегодня я спрашиваю себя: была ли необходимость в дислокации и содержании такой огромной армии на берегах Тихого океана в советские времена?
И отвечаю: да, армия была необходима в годы холодной войны, развязанной Мировой закулисой. Было бы великой глупостью оголить советские берега Тихого океана в условиях противоборства двух мировых общественно-политических систем, враждебно настроенных по отношению друг к другу.
СССР исчез. Холодная война вроде бы кончилась. Однако мировая закулиса и в наши дней сохраняет сотни американских военных баз не только на земле Японии и Южной Кореи, но и в других азиатских, африканских, латиноамериканских и даже европейских государствах. Она приступила к оккупации территории бывших социалистических государств Восточной Европы, как только из них были выведены советские войска. Ныне базы НАТО располагаются вдоль границ Российской Федерации и одно время даже в самой России – в городе Ульяновске...
На дальневосточных границах буржуазной России не спокойно и сегодня. В Уссурийске при министре обороны и торгаше мебелью Сердюкове почти не осталось военных. Военные гарнизоны стали туристической достопримечательностью и в Сибири. Разрушалась противовоздушная оборона всей страны в то время, когда на развитие военных потенциалов Тайваня, Японии, КНР, КНДР и Южной Кореи затрачиваются огромные средства, производится новейшее вооружение и боевая техника.
Вот что рассказал известный военный специалист генерал-полковник Ивашев: "С одной стороны, сильная и многочисленная армия Северной Кореи. У них только в сухопутных войсках служит больше людей, чем у нас во всех вооруженных силах – 1 млн. 200 тысяч человек плюс 4 млн. постоянно действующего резерва. А еще есть две бригады снайперов, артиллерия, морские силы, весьма многочисленная авиация, пусть даже и самолеты устаревшего типа, 3,5 тыс. танков.
В южнокорейских ВС 2,5 тыс. танков и 670 тыс. личного состава. Однако не будем забывать, что Южная Корея находится под американским военно-ядерным зонтиком. Такого зонтика у Северной Кореи нет. Она сегодня сама мощно развивает ВПК, включая ядерную компоненту, чтобы создать гарантию своей безопасности."
Прощание с Уралом
Последний раз я приезжал в отпуск в Уссурийск в 1977 году, на Урал — в конце 1990-х.
Эх, родные до боли в сердце уральские просторы! Желтое море пшеницы и островки березовых пролесков. Голубая глубина неба над чарующей глаз красотой. Запах и прохлада зеленых трав. Щебетание птиц, прыгающие и верещащие кузнечики и жаркое солнце.
Люблю я медовый Урал, родину нашей семьи, моей Мамаши. Помню: как несколько раз, будучи студентом, я преодолевал 12-километровое расстояние между Фершампенуазом и 43-им отделением пешком в жаркий летний день, когда еще не ходили крытые брезентом пассажирские грузовички между ними.
Идешь бывало и любуешься пейзажами, будто нарисованными рукой великого мастера на полотне. Присядешь отдохнуть на обочине и вдруг увидишь столб пыли над проселочной дорогой. Несется лихой мастер, торопиться домой. Увидит тебя, остановит свой пыльный грузовичок и спросит: "Куда, хлопец, идешь? Ну залазь. Мне по пути."
И подвезет бесплатно. Так было тогда принято: человек человеку друг, а не волк, как сейчас. Потому что мы все — русские люди и живём на своей русской земле. Россия не Англия!..
Помню, как в 1986 году я ездил в Англию на конференцию городов-побратимов. Побывал в Лондоне, Шефильде, пожил несколько дней в графстве Дербишир, побратиме Симферополя. Проезжаешь в один ухоженный и чистенький хуторок, видишь впереди в двух километрах другой. Оглянешься, а в двух-трех километрах такой же уже проехал.
На полях урожай убран. Не оставлены ржаветь ни бороны, ни сеялки, ни трактора. Все спрятано по гаражам и сараям. Все маленькое, чистенькое. Даже одинокое зеленеющее деревце на пригорке у дороги огорожено от зайцев проволочной сеткой.
А где наш простор? Где свобода? Где поля, усеянные земляникой, где лесная вишня? Где березовые пролески? Где деревни с сельсоветами? Где пьяная песня? Где девчонки с косичкам и скакалками на улицах?….
***
Утром следующего после приезда дня мы собрались с мамой и братом Валентином в дорогу. Прежде всего мы поехали к папе на кладбище. Оно расположено на окраине Магнитогорска, неподалеку от той дороги, по которой мы много раз ездили в Фершампенуаз и Куликовку. И папа ездил по ней не раз, не зная об этом кладбище. Не зная, что на нем, вблизи этой дороги на малую родину он найдет вечное успокоение.
Я посидел на голубой скамеечке на могилке папы. Постоял у могилки дяди Семена Шкловского.
Потом поехали в Фершампенуаз. Заехали на старое кладбище – к бабе Дуне и к двум дядям Сашам. Один был журналистом, второй — шофёром.
Приехали на 43-е отделение. Мамашина могила заросла опять густым кустарником, хотя мы его с братом обрезали основательно несколько лет назад. Постояли. Поплакали. Я тихо рассказал родной мамаше, что совсем маленькой стала зарплата университетского преподавателя на Украине. Приходится подрабатывать в одном уральском издательстве, что бы прокормиться...
Поехали в Куликову.
Вот моя деревня,
Вот мой дом родной...
Оставили машину у мостика. Пустынный берег зарос густой травой. Пошли по земле, на которой ещё полвека назад стояли дома. У старой березы остановились. Она стояла в палисаднике дома, построенного мои дедом Иваном Михайловичем.
Я присел на камень и задумался. Вот здесь стоял дом, высокие ворота, крыльцо, двор. Я бегал по двору маленькими ножками. Перед глазами появилась Мамаша в черном платке, ее искусанные пчелами мягкие руки. Запахло пасекой, медом, дымарём...
Неужели на этом пустынном бережку когда-то била ключом казацкая жизнь еще полвека назад? Кусочек той жизни остался не на земле. Он остался только в моей памяти. Со мной уйдет память о нашем казачьем роде.
Мне стало горько от того, что никогда сюда не приедут мои дочери, живущие ой как далеко от Куликовки. Одна в Крыму, другая в США. И никогда не придут на могилки тех, у которых я только что побывал, мои внуки, уже не говорящие по-русски.
Я посмотрел по сторонам и обернулся. Пустыри, заросшие пожелтевшей травой, тянулись по всей Куликовке, обтекая старые дворы. Но стояло несколько новых домов. В них жизнь продолжалась. Свои куликовские или пришлые люди строились?
Я спросил себя, сколько народу могло бы жить в Куликовке сегодня: если бы не было кошмаров империалистической и "белой" оккупации, не было бы Гражданской войны, развязанной русофилами и врагами русской цивилизации всех мастей; если бы не было фашистского нашествия, если бы казаков не уничтожали безжалостные русскоговорящие комиссары, если бы не было бы второй — современной оккупации России «власовского» типа? И сейчас спрашиваю.
Но кто ответит?!…
Больше я на Урале не бывал. Судьба забросила меня вновь на житьё за границу. Не зря учил я английский язык.
А пока мне предстояла поездка в Москву на курсы военных переводчиков. Начиналась новая жизнь, и самое главное в ней то, я буду работать и встречу немало интересных людей.
Мне в жизни крупно повезло.
А начиналось все в 1944 году в Славянке на берегу Тихого океана….