АКАДЕМИКИ (Часть V)
МОРСКИЕ УЗЛЫ
Тяжело в учении — легко в бою!
Александр Суворов
ЖИЛ ОТВАЖНЫЙ КАПИТАН
Преподаватель дисциплины «Навигация и лоция» Сергей Серафимович Спасский прохаживался по учебной аудитории. Вернее сказать, он даже не прохаживался, а, как старый пират, ковылял по аудитории, прихрамывая на одну ногу.
Мы стояли за штурманскими столами в полной боевой готовности, ожидая, когда преподаватель подойдёт к каждому из нас и выдаст очередное задание на выполнение штурманской прокладки.
Спасский вёл у нас практические занятия по навигации, которые мы посещали с огромным удовольствием. Пожалуй, среди преподавателей кафедры судовождения не было столь неординарного и столь душевного человека, как Сергей Серафимович.
Никто из нас не знал причины, по которой он прихрамывал на одну ногу, но нам доподлинно было известно, что наш штурманских дел мастер сперва служил в военно-морском флоте, а затем много лет преподавал в Тихоокеанском военно-морском училище. После выхода в отставку в чине капитана первого ранга Сергей Серафимович решил продолжить свою деятельность в качестве гражданского преподавателя, и таким образом наша кафедра судовождения обрела поистине ценного и опытного педагога.
Иными словами, Сергей Серафимович Спасский, как и легендарный Христофор Бонифатьевич Врунгель, имел огромный опыт практического кораблевождения и по праву преподавал нам именно практическую навигацию.
Раздав задания, Спасский неспешно заковылял к своему столу, а мы склонились над навигационными морскими картами с карандашами и угольниками в руках.
И в этот самый момент дверь в аудиторию открылась, на пороге материализовался курсант нашей группы — Илья Гримбовский.
На Илье была кожаная куртка, которая была надета поверх положенной по уставу суконной голландки, а на его челе красовалась шапка-формовка из меха норки.
Плюс ко всему Гримбовский был небрит, что сразу же бросалось в глаза.
Вид опоздавшего курсанта подействовал на Спасского, как красное полотнище тореадора на быка. Глаза Сергея Серафимовича налились кровью, и он с ненавистью уставился на нерадивого курсанта.
— Ваша фамилия, товарищ курсант? — прорычал Спасский.
— Курсант Гримбовский! Разрешите присутствовать на занятии, товарищ преподаватель? — вкрадчиво произнёс Илья.
— Вы ещё имеете наглость просить разрешения присутствовать на моём занятии? Вон отсюда, разгильдяй! — рявкнул Сергей Серафимович.
— Извините за опоздание, товарищ преподаватель, разрешите всё же присутствовать на занятии… — не сдавался Илья.
— Допустим, я вас извиню, но тогда позвольте узнать, по какой причине вы опоздали на моё занятие? — смягчив тон, поинтересовался Спасский, глядя на циферблат своих командирских часов. — На целых пять минут!
— Я ехал на трамвае, товарищ преподаватель, а трамвай неожиданно сломался… Пришлось идти пешком до самого училища.
— Это неуважительная причина, товарищ курсант! Вам следует выезжать заблаговременно на занятия, тогда вы точно никуда не опоздаете! Вот вы когда-нибудь видели, чтобы я опаздывал?
— Никак нет, не видел!
— То-то же, а всё почему? Потому что я всегда выезжаю из дома ЗАБЛАГОВРЕМЕННО!
— Виноват, этого больше не повторится!
— Допустим. А что у вас за вид, товарищ курсант? Немедленно снимите эту мерзкую меховую шапку и кожанку! Вы курсант или член ОПГ?
Илья молча снял с головы шапку и стал стягивать с себя куртку.
— Такие, как вы, убили Влада Листьева! — неожиданно заявил Спасский.
Аудитория разразилась громким смехом, но нашего преподавателя это нисколько не смутило, и он добавил:
— Да, да, именно такие, как курсант Гримбовский, убили известного всей стране журналиста! Вы посмотрите на него! Мало того, что он опоздал на занятия, явился сюда в отвратительном виде, позорящем честь курсанта Морской академии, он ещё и побриться не соизволил!
— Так это, товарищ преподаватель, горячую воду отключили… — обречённо произнёс Илья.
— И что, вы не можете побриться без горячей воды? Брейтесь холодной, а коли холодной нет, так брейтесь всухую! Моряк вы или барышня кисейная?
— Виноват, товарищи преподаватель! Клянусь, что такого больше не повторится!
— Выпороть бы вас как следует! В таком виде, как вы явились на занятия, вам только в ларьке палёной водкой и презервативами торговать… А коли изволили поступить в Морскую академию, то приучайте себя к порядку! Ещё раз опоздаете или явитесь на мои занятие в непотребном виде, пойдёте объяснятся с деканом факультета! Вам понятно?
— Так точно, товарищи преподаватель! — бойко отрапортовал Илья.
Отчитав Гримбовского по полной программе, старик слегка смягчился и снисходительно произнёс:
— Ладно, на сей раз прощаю и допускаю к занятиям. Немедленно спрячьте эту мерзость, — и он указал на кожанку, которую Илья до сих пор сжимал в правой руке, — и подходите ко мне за заданием. Времени у вас остаётся на пятнадцать минут меньше положенного, не успеете сделать прокладку — пеняйте только на себя!
Это история с «убийством Влада Листьева» стала притчей во языцех, а Илья действительно больше ни разу не опоздал на занятия Спасского…
Пару раз мне пришлось сдавать Спасскому экзамен по дисциплине «Навигация и лоция». И оба раза мне казалось, что я нахожусь на грани провала…
Однако всё обошлось благополучно, и я ни разу не завалил экзамен.
Дело в том, что Сергей Серафимович имел привычку в самый неподходящий момент задавать совершенно неожиданные вопросы и делал это, нужно признать, блестяще!
К примеру, попался мне однажды на экзамене билет с вопросом «Способы определения места судна». Вопрос был несложный, и я бойко начал излагать преподавателю все известные мне способы. И вдруг, совершенно неожиданно, он возьми да и спроси:
— А какой, по вашему мнению, самый точный способ определения места судна?
Я ему и отвечаю, мол, такой-то, такой-то и уже думаю, что дело в шляпе, а пятёрка в зачётке, ан нет, смотрю, насупился старый штурман и говорит:
— А вот и неверно!
И в этот самый момент у меня в душе начинается паника: как неверно, я ведь учил, я ведь правильно всё изложил! А Спасский выдерживает небольшую паузу, затем улыбается и говорит:
— Самый точный метод определения места судна — это метод по опросу местного населения!
И пока я стою перед ним в замешательстве и не знаю, что же мне делать — плакать или смеяться, он спокойно берёт мою зачётку и выводит там жирную пятёрку.
Другой раз сдаю я Сергею Серафимовичу экзамен и рассказываю про Меркаторскую проекцию.
Для неискушённого читателя поясню, что это та самая равноугольная цилиндрическая проекция, на основе которой построены все морские навигационные карты.
И вновь Спасский в своём репертуаре — возьми да и спроси меня:
— А как на самом деле звали Меркатора?
По правде говоря, я опять пришёл в замешательство, ибо был сосредоточен на теории Меркатора, но никак не на его персоне. Стою, красный, как рак, перед преподавателем и молчу, как будто воды в рот набрал. Спасский, видя это дело, по своему обыкновению делает паузу, а потом и говорит:
— Вот ведь, Меркатор был великим человеком, как, положим, Ульянов-Ленин, и так же, как и Ульянов, имел псевдоним. Именно этот псевдоним и вошёл в историю. Ну, а как же всё-таки его звали на самом деле?
К своему глубокому стыду, истинное имя Меркатора мне было неведомо, а посему стою перед Спасским, и продолжаю позорно молчать.
— Стыдно-с, товарищ курсант! Вот вы мне блестяще изложили теорию, которую мы, штурмана, используем на практике, прокладывая курсы на морских навигационных картах, а истинное имя отца-основателя этой теории вы, к сожалению, не знаете…
— Виноват, товарищ преподаватель! — выдавил я из себя.
— А звали этого великого человека Герард Кремер! Запомните это раз и навсегда!
Я утвердительно киваю головой, а он открывает мою зачётку и выводит там жирную четвёрку. И пока я собираю свои пожитки, довольный тем, что опасность миновала и экзамен благополучно сдан, Сергей Серафимович приглашает к своему столу ДВ.
Что-то мне подсказывает, что ДВ, как и я, обязательно должен попасться на удочку Спасского, а посему я продолжаю медленно укладывать в раскрытую папку свои причиндалы, как вдруг слышу возглас Спасского:
— Бохан, а как звали того злодея, который подложил топор под компа;с пятнадцатилетнему капитану?
ДВ позорно молчит, и в аудитории воцаряется мёртвая тишина.
— Та-ак, Бохан, не знаете?! В таком случае скажите-ка мне, товарищ курсант, как звали пятнадцатилетнего капитана?
Я в душе искренне сочувствую Бохану, потому как знаю, что он хорошо подготовился к экзамену. Более того, я помню, что пятнадцатилетнего капитана звали Диком Сендом, но ничем помочь товарищу уже не могу.
— Бохан, да вы совсем не готовы сегодня к экзамену! — продолжает свою экзекуцию Спасский. — Неужели вы не читали «Пятнадцатилетнего капитана»?
— Как же не читал? Читал, Сергей Серафимович, но очень давно — в детстве!
— Стыдно-с, товарищ курсант, ведь именно в этой книге освещается вопрос магнитной девиации. Вот вы только что сказали мне, что магнитная девиация — это ошибка показаний магнитного компа;са, а именно угол в плоскости горизонта между касательной к силовой линии магнитного поля Земли и направлением, соответствующем показанию магнитного компа;са, эффект, вызванный изменением магнитного поля вблизи области измерения из-за причин, находящихся на борту носителя компа;са. И это абсолютно верно, Бохан! И тот самый негодяй, которого, кстати говоря, звали Негоро, создал эту самую девиацию, подложив топор под компа;с пятнадцатилетнего капитана, которого, кстати говоря, звали Диком Сендом.
ДВ стоит, опустив голову, обескураженный тирадой Спасского, а Сергей Серафимович, проявив в очередной раз великодушие, берёт в руки его зачётку и проставляет там своим размашистым почерком оценку.
И что вы думаете, какую оценку ДВ поставил наш матёрый флагманский штурман?
А поставил он ему «отлично»! И это несмотря на то, что пять минут назад обвинил ДВ в полнейшем незнании вопроса!
С тех самых пор прошло много лет, но мы, его воспитанники, с теплом в сердце вспоминаем преподавателя Спасского.
Военный моряк и преподаватель Сергей Серафимович Спасский навсегда вошёл в историю Российского флота — его фамилия выгравирована на памятной мраморной доске в Санкт-Петербургском военно-морском институте, рядышком с фамилиями Крузенштерна, лицеиста Матюшкина (друга А. С. Пушкина) и композитора Римского-Корсакова.
Фото из архива МГУ им адм. Г.И. Невельского.