(из встреч с Лампадовной)
« В народе слышишь: не радуйся – нашёл, не тужи – потерял. И правда, нашёл, присвоил – готовься к расплате, порой не самой лёгкой, вплоть до разлук-расставаний. А потерял, ну потерял... На свете всё наживное, кроме самой её, жизни. Прописал ли её КТО-ТО, сам ли её сочинил… Загадку эту вряд ли живущий когда-нибудь разгадает, хотя мудрецы посеяли средь люда немало утвердительного: «всяк себя кузнец», «идущий дорогу осилит», «человек без мечты – что птица без
крыльев», «всё одолею, всё смогу». Над посеянными премудростями, возможно, смеётся кто-то ТАМ, в мирах недосягаемых, на милость кого человече невольно рассчитывает…» – предлагаю Лампадовне тему по телефону. Она охотно подключается:
– Думается, она. жизнь, не совсем и моя: кажется, вот сейчас поверну направо –
там уж и счастье будет. Не тут-то было – там край… Пошла влево – за вешками
дрянь, нечистая сила… Зашагала ПРЯМО – покачивает, потрясывает, но под
ногами ТВЁРДО. О-о-о! Это мой путь… Кто-то, оказывается, прописал это
ПРЯМО.
О находке: присваивать – что грех прятать. Здесь-то утаишь – выскочит ТАМ,
причём вперёд тебя, ещё и представит: «Сдаю истинного греховодника на Суд…»
. Так что оставь находку тому, кто в ней нуждается, по совести…
– Совесть. Она не под каждой крышей селится, поскольку « и ночью грызёт, и
ухмылку сметёт»… (тоже из народа). Какие люди удостаиваются её, совести? –
спешу с вопросом, дабы заострить внимание Лонгины на щекотливом слове
«совесть».
– Пожалуй, не сумею ответить, какие… Знать, не всякие. Лучше послушай одну
историю. Думаю, она и откроет ответ.
Весна. Голодные послевоенные годы (мне было лет пять-шесть). Мама повела
меня в район, к врачу. Пешком,7 км. (попутной подводы не было). На полпути
присели отдохнуть у вишенки. Я потянулась за красивой ромашкой, возле неё
что-то блеснуло. Мама склонилась и подняла … часы с цепочкой, карманные.
Открыла крышку, что-то долго разглядывала, потом сказала: «Золотые, на это
цифры тут. Видать, наклонился человек – они и скользнули из кармана-то.
Давай-ка повесим их на веточку: человек вернётся сюда – и возрадуется своей
потере…»
Так мы и сделали: я часы повесила, а мама проверила, крепка ли ветка, чтоб
не упали в траву…
На обратном пути мы подошли к вишенке – на ветке часы не висели, в траве их
не было. Мама тихо сказала: «Взял кто-то: путник ли какой, хозяин ли…
Радость-то какая – не мы взяли…Чужое»
– Лонгина, а в теперешнее время кто-то скажет: «Наивные нищие. Голодные, а
выгоду – в глаза не видят». Знаю, наши мамы считали иначе: « Нищие – люди
счастливые: им чужое чуждо…»
– Согласна. Видно, наши родители были ближе к Богу. А у истории с часами есть
продолжение.
Отошли мы километра два от вишенки – навстречу нам сосед, Филяй (его семья
не голодала). В телеге были мешки с семенами (в колхозе шла посевная). В
деревне ходили о нём нехорошие слухи, будто в его тедеге видели кровь, когда
на дороге у лесочка кто-то убил учительницу…
Спустя дня два, Нина, дочка Филяя, достав из карманчика часы, похвасталась
мне: «Теперь у нас есть часы! Будем знать время! А вы нет!» Это были те
часы, что мы повесили на ветку.
Про хвастовство Нины я поведала маме. Она строго сказалала: « Ни про часы,
ни про Нинку – нигде слова не скажи, забудь навсегда. Но запомни: чужое
брать нельзя – дорого обойдётся!»
И обошлось, да так, что дороже и не бывает. Через несколько дней Филяя не
стало –утонул. Пьяный. Уснул на тяжёлых мешках с рожью. Перед мостом через
реку лошадь свернула к воде (пить захотела). Телега опрокинулась, он – под
мешки, в глубину… Лошадь распрягли рыбаки-подростки, отпустили. Она
благополучно пришла домой, на колхозный двор.
– Да-а-а, Лонгига, всё-то ты высветила своей историей: и голод при совести, и
сытость при бессовестности, и про науку к ЧУЖОМУ.
Вот и нынешней нЕнасыти, грабящей добро народное, нас не понять, не
уразуметь: ни совесть, ни бесчестье им неведомы.
Вроде начали ей, нЕнасыти, хвост щемить…
29.06.2022 г.