АКАДЕМИКИ (Часть V)
«УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ»
Я не хотел тянуть баржу
Поэтому я хожу-брожу
Если дойду до конца земли
Пойду бродить по морю!
Если сломается аппарат
Стану пиратом и буду рад
Без колебаний пропью линкор
Но флот не опозорю!
Борис Гребенщиков & группа «Аквариум», песня «Стаканы» из альбома «Беспечный русский бродяга»
Ранним утром 24 марта одна тысяча девятьсот девяносто второго года от рождества Христова я вышел на бак, чтобы полетать над волнами.
Время от времени я приходил сюда в одиночку — перелезал через леера, ложился на бушприт и, раскидывая руки в стороны, представлял себя птицей, парящей над бескрайними океанскими просторами. Под бушпритом была натянута страховочная сетка, и поэтому я нисколько не боялся за то, что парусник качнёт и я свалюсь в морскую воду.
Для того чтобы начать полёт, достаточно было всего лишь немного расслабиться и представить себе, что ты и корабль — единое целое.
Я закрывал глаза и пару минут лежал без движения. Затем медленно открывал глаза и, раскинув в сторону руки-крылья, начинал парить над бегущими подо мной волнами…
Будь у меня ещё пара-тройка месяцев таких практик, то я наверняка смог бы постичь дзен, поскольку это был лучший из известных мне доселе способов ощутить свою естественную природу, а также течение и желания своей души…
Однако на сей раз полетать мне так и не удалось…
Забравшись на бушприт, я к своему удивлению обнаружил прямо под собой дельфинов, которые затеяли рискованную игру с носом фрегата.
Каждый раз, когда они выпрыгивали перед надвигающимся форштевнем корабля, казалось, что безразличная к боли сталь разрежет этих смельчаков, дерзнувших бросить вызов самой богине Палладе. Но дельфины каким-то чудесным образом ловко уворачивались от форштевня, уходя в самый последний момент под воду, чтобы потом вновь выскочить в опасной близости на поверхность.
Когда я, наконец, понял, что ничего страшного с этими славными морскими тварями произойти не может, я просто стал любоваться ими. Ведь появление дельфинов всегда считалось хорошим знаком среди моряков.
Отсалютовав дельфинам на прощание и пожелав им всего самого доброго, я отправился на большую приборку, которую объявили перед приходом в Новороссийск.
Это была наша последняя большая приборка на «Палладе».
Работали мы нехотя, поскольку все наши мысли были только о скорейшем списании и возвращении на историческую родину. А мысли были ой какие невесёлые!
А невесёлыми они были по одной простой причине — возвращаться домой мы должны были самостоятельно и за свой счёт. Родная морская академия нам не приобрела билеты, на кои мы так рассчитывали, а посему — с борта парусника полетели телеграммы родным и близким с просьбой срочно выслать денег в Новороссийск на «главпочтамт до востребования».
К вечеру на горизонте показалась земля — до порта назначения оставались считанные мили, а в голове уже звучали до боли знакомые строки:
Ещё немного, ещё чуть-чуть,
Последний бой — он трудный самый.
А я в Россию домой хочу,
Я так давно не видел маму…
К 22 часам по судовому времени фрегат «Паллада» вошёл в Цемесскую бухту и бросил якорь на рейде Новороссийска в ожидании портовых властей.
Стемнело. На борт судна поднялись таможенники и пограничники.
Мы всем скопом столпились на корме, с интересом наблюдая за представителями новороссийских властей. В наступивших сумерках среди суровых мужчин в таможенной форме мы сразу же заприметил стройные женские фигуры.
— А вот интересно, какого цвета у них нижнее бельё? — задумчиво произнёс Петрович, разминая в пальцах гильзу беломорины.
— Наверняка под такие серые юбки они надевают чёрные трусики, — поддержал полёт командирской мысли кто-то из четверокурсников.
— Отставить чёрные трусики! — опомнился Петрович. — А ну живо по кубрикам, сейчас таможенный досмотр будет!
— Лично я не против, чтобы наш кубрик досмотрела вон та красотка — с длинными ножками и шикарной грудью! — подзадорил ротного всё тот же курсант.
— Команда по кубрикам была! — рыкнул Петрович, не отводя глаз от стройных ножек таможенниц.
Спорить с командиром было недосуг, а посему мы нехотя поплелись к надстройке и нарочно прошли в самой непосредственной близости от эффектных представительниц таможенных органов.
На следующее утро я проснулся в прекрасном расположении духа, ибо фрегат был ошвартован у пассажирского причала Новороссийского торгового порта.
В открытый иллюминатор светило яркое южное солнце, и день обещал быть добрым во всех отношениях.
Получив несказанное удовольствие от утреннего душа, который стал непозволительной роскошью за время плавания, я отправился на завтрак.
Покончив с трапезой, я привёл себя в порядок, ибо мне предстояло увольнение в город-герой Новороссийск.
И когда, сияющий словно новая монета, я поднялся на верхнюю палубу, то с удивлением обнаружил, что по верхней палубе водят экскурсии. По судну бродило столько незнакомых людей, что я даже на секунду опешил.
Среди визитёров было множество детишек, которых водили молоденькие воспитательницы. И пока детвора с интересом разглядывала детали такелажа и рангоута, педагоги, в свою очередь, влюблёнными глазами пожирали молодых загорелых парней в морской форме — бурсаков-четверокурсников, взявших на себя благородную миссию сопровождать детские экскурсии по палубе фрегата.
Глядя с умилением на эту картину, я отчётливо себе представил, что сия увлекательная экскурсия по паруснику обещает плавно перерасти в не менее увлекательную экскурсию по педагогическому общежитию со всеми вытекающими отсюда последствиями…
В город мы выходили группой и не успели выбраться за проходную порта, как тут же к нам подошли какие-то хмыри в спортивных адидасовских костюмах и крупнокалиберных золотых цепях. Судя по всему, это были местные бандюки.
— Братаны, здорово! Зелень есть? — прохрипел один их амбалов.
— Чего-чего? — переспросил я.
— Баксы, спрашиваю, на кармане имеются? — уточнил хмырь.
— Да какие на фиг баксы, мы всю валюту за кордоном спустили! — ответил спокойно я.
— За базар отвечаешь? — грозно переспросил браток.
— Отвечаю! — уверенно ответил я.
Амбал презрительно сплюнул себе под ноги и нехотя отошёл в сторону вместе со своей сворой. А мы отправились дальше, как говорится, подобру-поздорову!
Здесь главное было не дать слабину, поскольку братки, несмотря на свой низкий интеллектуальный уровень, были отличными психологами.
Как правило, они моментально вычисляли слабую жертву и жестоко расправлялись с ней. Вероятно, их смутил тот факт, что мы шли группой, вели себя уверенно, да и парусник был совсем рядом, и в случае конфликта им бы пришлось иметь дело со всей многочисленной курсантской братией.
В центре города было оживлённо людно.
Ещё издалека мы заприметили летнее кафе с традиционными навесами для защиты от солнца. Подойдя ближе к кафе, мы обнаружили, что молодые люди, сидящие под сенью гигантских зонтов, с превеликим удовольствием кушают водочку.
Да, да, я не оговорился! Они её не пили, а именно кушали, да так вкусно, что аж дух захватывало! От такого местного колорита я испытал серьёзное душевное потрясение, ибо не привык к подобным вольностям в «городе нашенском».
И каково же было наше всеобщее удивление, когда в этих благородных молодых людях, неспешно поглощающих водочку из запотевшего графина, мы признали всё тех же наших четверокурсников! Они каким-то невероятным образом умудрились пронести на борт фрегата «гражданку», хотя её хранение на корабле строго-настрого было запрещено, и теперь, наслаждаясь своим чудесным перевоплощением, вполне успешно «косили» под местное население.
Нужно сказать, что и они тоже обрадовались нашему появлению и даже предложили выпить с ними по стопочке, но мы тактично отказались от этого заманчивого предложения и отправились на главпочтамт за деньгами.
На главпочтамте мы проторчали не менее трёх часов, поскольку здесь собрался практически весь курсантский состав нашего судна, за исключением курсантов ТОВВМУ, которые, как истинные военные, не нуждались в билетах.
Несмотря на возмущение служащих главпочтамта, которые просто сходили с ума от курсантского нашествия, деньги мы всё-таки получили и с этими деньгами тут же отправились в кассы «Аэрофлота».
Однако здесь нас ждало разочарование — все билеты на ближайшее время были раскуплены. А посему мы направили свои стопы на городской железнодорожный вокзал. В железнодорожных кассах нам любезно предложили взять билеты сразу до Владивостока, но перспектива трястись в поезде дальнего следования в общей сложности целую неделю нас нисколько не прельстила, а посему мы взяли билеты только до Москвы, понадеявшись, как истинные русские люди, на авось.
На эпопею с билетами ушёл весь божий день.
И когда мы вышли из здания вокзала, на улице было уже совсем темно. Однако на судно возвращаться совсем не хотелось, и мы подумали о том, что было бы неплохо расслабиться и слегка «промочить горло».
Рассиживаться в летнем кафе уже не было времени, и поэтому мы решили купить в ближайшем гастрономе пару бутылок вина, а затем тихо-мирно выпить их в городском парке среди зеленеющей травы и набухающих почек тополей.
Для этой цели мы тут же отыскали гастроном, который удобно расположился в аккурат напротив парка.
На первый взгляд местный гастроном ничем не отличался от гастрономов в моём родном городе — всё те же консервные банки, стоящие пирамидкой на пустых полках, и прочая атрибутика соцреализма. Однако когда мы приблизились к отделу винно-водочной продукции, то были приятно удивлены не только ассортиментом, но и ценами.
Контраст между ценами во Владивостоке и ценами в Новороссийске был настолько разительным, что многим из нас тут же захотелось остаться в этом городе навсегда!
Молодое южное вино согрело и приятно расслабило наши отвыкшие от алкоголя организмы, и, опустошив парочку бутылок этого божественного нектара, мы отправились на корабль в прекрасном расположении духа.
Миновав проходную порта, мы ещё издалека узрели милицейский «бобик» с включённым синим проблесковым маячком. Милиционер с сержантскими лычками, стоявший возле машины, подозрительно покосился в нашу сторону, но останавливать не стал. Тем временем из «воронка» ППС-ники вытаскивали нашего бурсака-четверокурсника, который был явно нетрезв и прикрывал разбитое в кровь лицо руками.
Мы очень аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимание, поднялись на борт и тут же нарвались на разъярённого Петровича.
По всему было видно, что командира шокировали события сегодняшнего вечера, а вернее — последствия этих событий.
Глядя сперва на мрачного Петровича, а затем на ментов, волокущих хмельного бурсака по трапу, я тут же вспомнил давно забытые слова и мелодию лихой песни, в которой были воспеты «подвиги» сошедших на берег моряков:
В Кейптаунском порту*
С какао на борту
«Жаннетта» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далёкие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся,
Вливаясь в улицы,
И клёши новые
Ласкает бриз.
Они пошли туда,
Где можно без труда
Достать себе и женщин, и вина,
Где пиво пенится,
И пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам!
Правда, развязка в этой песне была намного трагичнее, чем в нашей нынешней ситуации. Да и в отличие от команды злосчастного французского теплохода, «не вернулся в порт и не взошёл на борт» у нас всего один морячок…
Фото из архива МГУ им. адм. Г.И. Невельского
*Слова песни написаны Павлом Гандельманом - школьником из Ленинграда на музыку Шолома Секунды (США) под впечатлением от песни "Старушка не спеша", которую исполнял Леонид Утёсов.