В 1934-1946 годах среди номинантов и лауреатов на Нобелевскую премию по литературе не оказалось ни одного подданного Советского Союза, ибо в указанный период случилось жесткое обострение в отношениях между странами «цивилизации свободного мира» и «красным уголком планеты». Члены жюри премии шведских оружейников имели это ввиду и закрывали глаза на таланты А. Н. Толстого, М. Горького, М. Шолохова и, имевшего некоторое недопонимание с властью по причине бытовой неустроенности, М. Булгакова.
Куда большее «дарование» было замечено в произведениях профашистского идеолога и «цвета арийской мысли» Людвига Клагеса или венгерской феминистки Сесиль Тормей, положившей свою жизнь на выработку и метание ядовитой слюны в друзей коммунизма.
Особенно рьяно продвигался на получение награды в указанный период претенциозный литератор Д. Мережковский — вечный враг «русского большевизма» и по совместительству близкий друг дуче Муссоллини, в котором эмигрант видел современного Данте. Мережковский был одним из тех «патриотов и защитников» России, который, вместе со своей супругой Гиппиус, влачил жалкое тельце по всем доступным норкам старушки Европы и не брезговал публичной дружбой с диктатором Франко. Вечерами на кухоньках, по старинной русской привычке, писатель делился сокровенными мыслями. В среде своих ближних он возлагал большие надежды на немецкого художника Адольфа, который виделся горе-литератору «годным средством для борьбы с царством Антихриста». Под последним символом понимается «глупый заблудившийся советский народ», вставший на пути исцеления и процветания России. На тех же кухоньках обсуждался план свержения Гитлера, который вступил бы в силу сразу после того как фюрер одолел бы «Антихриста».
На деньги правительства Муссоллини писатель накропал книжку про любимого им Данте. По произведению был написан сценарий, который в 1939 году собирался экранизировать американский Paramount в коллаборации с одной французской студией. Однако, грандиозным планам не суждено было сбыться — сначала ввиду начавшейся войны, а затем по причине «неожиданной» и, быть может, нежелательной для «цивилизации свободного мира» (на сей раз именовавшей себя «союзниками») победы СССР над гитлеровской Германией.