Строго говоря, никому нельзя. Потому что все замазаны. Но степень «нельзя» различна.
Речь о распавшемся СССР. Тот имел несчастье быть организованным по ленинскому принципу самоопределения наций. Принцип этот после ПМВ – чисто английский, его пихали по всей Европе, где-то с плебисцитами, а где-то так. Говорят, что он противоречил принципу целостности государств. Ну, так того и требовалось.
Значительная часть республик СССР получила территориальные приращения в советский период. Это известно хорошо. Но скудно говорилось о том, что эти приращения не бесплатны. Хотя, конечно, они подразумевались.
Часть приращений была получена из-за пределов СССР, и сегодня это меньшая проблема (но только сегодня); другая часть получена за счёт России, и тут всё гораздо серьёзнее. Тем, кто полагал, что можно полученное считать подарочком на день рождения новой нации и прямо с пира победителей выставить на торжище, ошиблись критически. В момент обретения независимости советские «дачки» перешли в разряд «взаймы или в аренду». Напомню, что ленд-лиз предоставлялся США взамен крови, то есть, бесплатность была чисто условная.
Какова цена владения? Это, конечно, нормальные отношения с Россией. СНГ часто ругают, но в его основе первое и главное слово «союз» (Содружество). Уже без каких-либо уточняющих статей договоров само это слово определяет 90% сути отношений. Отступление от этой квинтэссенции одной стороной автоматически подразумевает аннулирование элемента жизни. Распальцовка «окей» на флаге организации слегка не замкнута.
Причём, отношения тут заведомо неравноправные. Земля стоит запредельно дорого. Это цена равна не просто крови, а большой крови. И так было во все времена и всюду.
В действительности, почти все одаренные ситуацию понимали всегда, – и тем более понимают сейчас. Интересным исключением является Литва, нажившая после распада СССР глубокие проблемы прямо в собственной столице. Напомню, что её статус в СССР приравнивался к Украине и Белоруссии, поскольку она получила приращения за счёт тогдашней Польши, и потому сталинские демиурги требовали предоставить ей место в ООН, чему воспротивились американцы, никогда не признававшие присоединение к СССР прибалтийских стран («балтийские страны» – термин искусственный, для уравнивания их в головах обывателей, – хотя эти территории де-факто всегда имели разный статус как в РИ, так и в СССР. Чтобы было понятно: поскольку после 2МВ мирная конференция прошла только в 1975, статус члена ООН существенно легитимировал территориальные изменения.)
Пока Польша и Литва находятся в ареале США, Литве ничего не грозит, но когда они снова уйдут под покровительство Британии, может произойти что угодно. Например, три Литвы и четыре Польши. Полосками через одну.
Итак, лимитрофы отличия своего статуса от статута осознавали ясно. Та же Литва, например, не ввела института «неграждан», и в целом выглядит менее русофобской пары других. (Именно по причине отчаянного и небезнадёжного сопротивления русофобии европейцы назначили несчастным быть фронтиром от ЕС в противостоянии США и Британии за Тайвань; из двух зол Литва выбрала дальнее: Китай-то ей ничего не гарантировал.)
Вот, скажут, прицепился. Да фиг с ней, с Литвой, конечно. Это я иллюстративно, для создания исторического фона.
Первой поэкспериментировать с СНГ решила Грузия. Впрочем, она не входила в число основателей. Ну и дело, исходя из небольшого масштаба кончилось быстро в 2008. Грузия – не союзник, и потому части территориальных приращений лишена. Сейчас в Грузии размышляют, как бы не стать союзником и получить хоть что-то обратно. А никак. Но не потерять можно. Для этого делать ничего не надо. Тут главное слово «ничего».
Украина свой статус союзника в рамках СНГ начала изменять сразу, ещё до вхождения туда Грузии. Долгие годы это напоминало перетягивание каната одеяла, и в России на это смотрели с прищуром: в Киеве продолжали заниматься тем же, чем и в СССР. С гонором бомжа болтали о блокаде транзита, потом о базе в Севастополе, потом о плате за проход Керченского пролива... Но СССР-то кончился.
Выкрутасы пограничников терпели до красной черты, о которой прекрасно знали обе стороны, но на Украине прикидывались, что не разумеют. То есть, сам подход к проблеме был разным: на Украине делали вид, что территориальный вопрос решён – это нулевая точка, с которой торгуемся, как можем. В России видели тот же вопрос как кредит. И кредит гигантский. За который надо платить союзом – по гроб жизни. И то... может того... г-хем... не хватить...
То есть, Украина, исходя из масштабов приращений за историю от Богдана Хмельницкого (раза так, в четыре) должна была топить за интересы России впереди паровоза, чтобы по слезам из Европы её приходилось ещё одёргивать. Именно так, кстати, было во времена Богдана Хмельницкого.
Но в итоге получилось наоборот: страна, битком набитая чужими землями, вдруг волшебно оборотилась к России фронтиром Запада. И не просто фронтиром оборонным, – её о такой активности даже не просили. (Подобное выслуживание вызывает недоуменное презрение, причём, и в России и в Европе.) Стало очевидно, что при любой власти в России рано или поздно Украине «по ту сторону» конец. То есть, уйти с земелькой насупротив ей никак не возможно. И можно долго валять гопака о Будапештских ценностях, но ценности Европа производит в товарных количествах, а землю нет.
Вообще говоря, украинцы (то есть, русские сепаратисты) всё прекрасно поняли после 2014, и компромисс по главному вопросу (не строить из себя врага) стал вполне возможен. И тут на дело поставили совсем чужих актёров. Которым ничего не жаль... но и которых тоже не жаль никому. Проходимцы мгновенно взвинтили ставки на войну, причём делали это демонстративно и грубо, как делаются все провокации. России отступать стало некуда, а США взяли «на слабо»: мировой жандарм до чужих провокаций слаб.
Кстати, «по эту сторону» у Украины вполне может быть будущее, – в чём ей часто отказывают, а зря. Между прочим, третье русское государство, как его ни назови, России выгодно. Как выгодно и второе – Белоруссия. Разумеется, оба будут частично дотационными, по крайней мере, какое-то время. Но и взаимной пользы тут можно извлечь массу. Речь не о нынешних интеллектуально слабых правительствах с дефицитной субъектностью, а о возможном будущем.
Подобная (но куда более зловещая) система имманентна бывшей Британской империи: выйти из неё окончательно довольно трудно и сопряжено с бесконечной террористической войной. Страшные дела творились в Ирландии – и дело не кончено. И Израиль дышит на ладан.
Российской империи никогда не был свойствен политический террор и убийства, – почти все подобные акции имели внешнее происхождение. Поэтому мы имеем, что умеем – честную, хотя и недалёкую военную операцию без перехода на личности.
Может, когда-нибудь научимся готовить и личности.