Прикасаюсь к запотевшему зеркалу. Вот, палец оставляет отпечаток, спиральный лабиринт, вытеснивший седую плёнку воды. Тут же след начинает заносить теплый буран пара. Время – это расстояния, здесь ничто не остается навсегда или дольше, чем может остаться. Так и с этим зеркалом, с этим паром. Отпечатка больше нет. Я вижу, кажется, вижу свой силуэт, но не могу увидеть себя в точности. Голос – он то появляется, то покидает меня. Чаще покидает. Вода падает вниз, капли с криком разбиваются о разогревшийся мрамор ванной, и тут же их легкие души взмываю вверх. Дыхания влаги. Их души затмевают зеркало, не давая увидеть почти ничего. Я и теплый туман вокруг. И шум, шелест, шорох, гул воды. Пытаться сказать что-то – бессмысленно. Я медленно раскрываю ладонь и прикладываю к зеркалу. Ладонь, подушечки пальцев. Его правдивое око холодно. Остывающие капельки лишь затмевают его ясность, но ничего в нем не меняют. Когда ты побывал песком на древнем берегу, а потом, расплавленный, соединился с металлом, ты уже не можешь врать. Ты просто отражаешь всё для чьих-то глаз. И имеющий глаза – увидит. Но снова, только уберу ладонь, зияющую прореху тут же укутывает пар. Я снова лишь неясная форма. Рядом со мной ты. Сонмы горячих капель снова и снова целуют твою кожу, горячий воздух обнимает тебя, стараясь слиться с тобой, войти в тебя, сделать тебя такой же текучей и легкой. Гром падающих капель. Их горечь, пролетающих мимо твоих бедер, мимо твоей груди, шеи. Они успевают только приливно поцеловать ступни, прежде чем узкой рекой уйдут в черную бездну, куда-то вниз, навсегда забыв самые нежные секунды жизни. Шум других капель – иной, ведь они ложатся на тебя и движутся по прериям тела. Заветные дороги пилигримов. Они падают ниц посреди тебя и молят о том, чтобы остаться, целуют твою землю снова и снова. Какие-то из них действительно сольются с этой кожей навсегда, станут тобой. Застывшему зеркалу не подглядеть за твоей наготой, ведь туман смутил его ясность. Ореолы сосков, твои округлые бедра и лоно – лишь недостижимые очертания. Тепло. Теплее. Я прикладываю палец там, где отражается твой силуэт. Ты проводишь ладонями по мокрым потемневшим волосам, скользишь ими по предплечьям, груди и дальше, вниз по животу. Рот приоткрыт, а губы игриво щекочут капельки. Шелест воды. Сферы пара. Горячо. Невыносимо. Снова мой палец на зеркале исчезает. Снова и снова. Я слышу твое сердце. Оно шуршит крыльями. И я вижу, что среди всех кипящих капель, катящихся вниз по тебе, есть холодные. Холодные ручейки. Остальные потоки горячие и пресные, но эти – ледяные и соленые. О чем же твои слезы? Я знаю. Кажется, знаю. Кафельные стены вторят твоей грусти, по ним, как и по тебе, спускаются змейки холодной влаги. Застывают на мгновение и скользят дальше. Ты безмолвна. Шум прекращается. Слив хрипит хвостом убегающей воды. Кап, кап. Замолкает душ. Тишина. Пар быстро гибнет, обнимая на прощание стены. Ты накидываешь пушистый халат, разгоряченная, мокрая, изможденная и холодная. Ты подходишь к зеркалу. Стираешь с него пелену и смотришь на себя. На его уголке осталось немного пара, и ты, помедлив, прикладываешь палец. Отнимаешь. Вот и твой отпечаток. Какая-то мысль пробегает по грустному лицу. И губы слегка трогает улыбка. Вот глаза снова затопляет грусть, но уже легче. Ты выходишь из ванной. Отпечаток растворяется, я прикладываю к нему палец. И даже теперь я не могу разглядеть себя в зеркале. Я медленно таю, как и остатки твоей печали, и взлетаю куда-то вверх, как и твое сердце скоро полетит снова.
ЦВ