Про поживших и пожилых...
Да. Из них что-то вышло.
И — что бы из них не вышло — и даже тогда когда они этого не ощущают и об этом не думают — эта вот их — большею часть сыгранная уже практически роль — всегда драматична, кабы не нелюбовь к драматичности, сказал бы — трагична.
И вот в чем эта драма.
Вот, жизнь. Действительно, сцена, пейзаж, время жизни, другие кругом и вовне и свои и чужие и разные и, что еще хуже — не знаешь ни роль, ни суфлера не дали, ни пьесу не только что не растолковали, а вообще еще даже и не написана пьеса.
И вот ты в этой жопе. В смысле жизни.
И вот, ты такой замечательный.
В смысле заметный. О детстве не будем. А то будет хуже. В смысле лучше не надо.
О взрослом. Ведь все это — вызов. И это все — трудно. И вот, наши старшие — это все вынесли. Все вот это вот. Это отдельная история вполне себе адская и по отчаянию и по трудам и по думам и по напряженности бытия.
Теперь вообразим себе — отличная жизнь, прекрасно держался, отличное жизни прочтение, дух захватило бы каждому зрителю.
А зрителей — нет.
Просто нет.
Тех, кто знал тебя с самого края, с начала, с кем вместе разучивал это неведомое и выдерживал и помогал и вытягивали тебе пособляли — их — нету.
А в зале — никто ничего не впуляет, не видит и не понимает, у них своя жизнь, как и раньше, у прошлых, но некий контакт все же был, хоть и воображаемый, он, контакт, был возможен, а сейчас, эти новые — неизвестные, даже если бы и хотели — не понимают. Ты им неизвестен. Вообще. И занавес скоро. В этом ужас. Их нужно беречь, даже если им это и ни к чему, что чаще всего и бывает...
Такие дела...